Волчица и (не)прямые поставки

Глаз не хватает —

Столько рассыпано звезд

На Млечном Пути

(с) К.Нориясу 1703г

Господин Кимура никогда не считал себя особенно смелым человеком. Ведь не зря говорится: “без обыкновенных людей не бывает великих”. Не всем же быть героями! А честь обыкновенного человека лишний поклон умалить не может.

Правда, лежать носом в пол при его, Кимуры, возрасте, уже неудобно. Да и запах досок... Надо было перестелить полы. Но где же взять на все денег!

Господин Кимура самую чуточку повернул голову и увидел прямо перед собой две пары обуви. Справа черные лаковые туфельки, из которых поднимаются стройные ножки в черных колготках. Слева обычные мужские полуботинки: коричневая замша, латунные ушки, плоские шнурки, обжатые латунными же наконечниками. И синие джинсы, лишь самую малость обтрепанные по нижнему краю.

Господину Кимуре не было никакой нужды поднимать голову, чтобы узнать гостей. Да и желания, признаться, ни малейшего ни возникало.

Мужчина был тот самый гайдзин, которого Кимура встречал, на свою беду, четырежды.

Первый раз — когда демоны нашептали Кимуре, что за гайдзина никто не вступится. И потому платить ему за рыбу можно ровно столько, чтобы длинноносый не сдох с голоду. Тогда-то, наверное, южный варвар и затаил на него, Кимуру, зло.

Второй раз — когда все те же демоны намекнули, что хлеб и сигареты длинноносый купит по специальной цене, и тоже никому жаловаться не побежит.

Кимура совсем тихонько, чтобы страшные гости не слышали, скрипнул зубами. А ведь ками-защитники предупреждали его, толстого кабана! И даже дали ему последнюю возможность загладить свою вину.

Третий раз явился в лавку проклятый гайдзин. Тогда-то с ним и пришла эта самая сытая лощеная соплюшка в сверкающих туфельках, в нестиранных и нештопанных колготках на идеальных ножках, вся такая свеженькая, молоденькая. Женщины, конечно, падки на всякую экзотику — но чтобы гайдзина? Воистину, они там, в Верхнем Городе, с жиру бесятся... Кимура, помнится, и тогда зубами заскрипел от зависти — точно как сейчас.

Только вот поклониться, как сейчас, ума не хватило.

Гайдзин предложил купить несколько бутылок драгоценного wicky — но и тут Кимура не расслышал голоса судьбы. Мало того, что дал за бутылки по нижнему пределу нижней цены — так еще и послал известие Омахи-домо. Кимура надеялся, что уважаемый Омахи назначит необходимое число бойцов, чтобы гайдзин оценил всю выгоду сотрудничества — и все невыгоды вражды. А уж откуда гайдзин достанет еще редкие напитки — девчонку свою разжалобит, чтобы потрясла родительские сейфы, или на самом деле выловит из океана — то господину Кимуре без разницы.

Что ж, спустя некоторый срок, гайдзин опять явился в лавку господина Кимуры. Сторожок сработал — и где-то на обратном пути люди уважаемого Омахи приступили к длинноносому с предложением. В американских фильмах это называлось: “Предложение, от которого нельзя отказаться.” Уважаемый намбан-дзин будет носить нам редкие напитки — и другие вещи, там ведь наверняка не только бутылки были, Викутаар-сан? Вот, и тогда несравненная красота подруги Викутар-сана не пострадает.

Не то, чтобы кино лгало в каждой мелочи. Только ведь никакой фильм не уточнял — кому именно нельзя будет отказаться от предложения!

Гайдзин скрылся — а люди Омахи-домо вернулись в лавку господина Кимуры. Вернулись недовольными; но надо воздать справедливость Омахи-домо: его якудза не безобразничали даже в состоянии недовольства. Так, расколотили несколько телевизоров, да выпили самое дорогое, что нашли. Несколько тумаков господин Кимура даже не запомнил.

Потому, что по людям Омахи-домо врезал спецназ главного полицейского управления. Врезал от души, прямо сквозь реечные стенки тогдашней лавки. Глупец Мико, подслушивая за сдвижной перегородкой, так и ввалился в помещение двумя кусками.

А Кимура остался жить, вовремя сообразив упасть на пол. Белые иглы трассеров дробили полки, в щепу крошили дорогой товар. Загорелся топливый спирт из пробитых канистр, якудза пошли врукопашную с отвагой отчаяния — и вломившийся первым штурмовик судорожно заталкивал кишки обратно в бронежилет...

Спецназ главного полицейского управления не портил товары — нечего уже оставалось портить, все размолотило пулеметным огнем! — зато самого господина Кимуру излупил так, что в сознание толстый лавочник пришел только на ледяном полу допросной камеры. И господин лейтенант Хейске Тодо весьма внятно и доходчиво разъяснил, кто тут господин — а кто просто Кимура. Толстяк посмотрел на голову Омахи-домо, которую полицейские пинками катили в мусорку — тогда-то и проклял гайдзина четырежды, за все прошлые встречи. Да уже было поздно: судьба господина Кимуры переплелась с судьбой южного варвара и морских демонов, как переплетаются нити в шелковом шнуре, и дальше приходилось жить с этим. Воистину, даже напившиеся из одного ручья были чем-то связаны в прошлой жизни...

Впрочем, отлежавшись после допросов, Кимура призадумался было сбежать — но места в Японии не хватало и в лучшие времена. Здесь Кимура хотя бы имел некоторое число знакомств. На любом новом участке их пришлось бы заводить заново. Платить, выслуживаться, снова проходить все ступени... Кимура впервые ощутил, что до смерти ему остается вполне конкретное число лет. Неизвестность срока ничуть не умаляла его физически осязаемый вес на плечах. Как напитанная влагой одежда с горкой снега, и каждый шаг увеличивает сугроб, и нет никакой надежды войти в тепло, стряхнуть лишнюю тяжесть...

Так что переехать господин Кимура сумел только на другой конец квартала, оказавшись даже немного ближе к порту, откуда являлись ужасные гости. Помещение бывшего додзе досталось Кимуре даром. Но, едва-едва оправившись от визита, едва-едва излечившись от гостеприимства господина лейтенанта Тодо Хейске, едва-едва наладив торговлю, господин Кимура уже никак не мог найти денег заменить доски пола, некогда пропитанные потом учеников чуть ли не насквозь. На досках господин Кимура и лежал сейчас в самом низком поклоне, который позволил сделать живот, и уже ни на что не надеялся.

— Господин Кимура... Достаточно. Поднимитесь, — прозвенела девушка-демон.

Кимура замычал и протестующе завозился. Гайдзин вздохнул и что-то сказал. Голос демона изменился на резкий приказной:

— Встаньте!

Тут уже господину Кимуре пришлось подняться и с кряхтеньем отступить к прилавку.

— Возьмите и выпейте!

Толстяк судорожно вцепился в протянутую бутылочку, глотнул — и самую малость не выронил душу из тела. Это уже не wicky, это, как его... Koniak, говорили же росиадзины давным-давно, когда по морям плавали еще не демоны, а люди. Сам Кимура тогда был обыкновенный сарари-мен, и полушутя, полусерьезно, звался в дружеской компании “офис-самураем”.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала демоница, — инсульт отступает.

Длинноносый кивнул и что-то каркнул на их нелюдском наречии.

— Господин Кимура... — в сиреневых радужках демоницы отразился свет керосиновой лампы на стойке. — Пожалуй, мы согласны забыть некоторые... Обстоятельства... Нашего прошлого визита к вам. При условии, что вы не станете сообщать о нас... Кому не следует.

— Госпожа, — толстяк снова согнулся, — не гневайтесь, но господин лейтенант Хейске из полиции меня просто убьет, если не получит доклад.

— Полиция? — демоница прошла вдоль прилавков. Черные туфельки, черные колготки, черная строгая юбка чуть выше колена; белая блузка и черный приталенный пиджак — для образа примерной старшеклассницы-стажерки не хватает всего лишь галстука в цветах школы или корпорации. Усмехнулась и прозвенела голоском-колокольчиком:

— Наша экскурсия находится над самой глубокой морской впадиной планеты. Как вы помните, некогда здесь находились Японские острова... Дорогие дети, запомните главную тему нашего урока — никогда не расстраивайте леди Конго!

А волосы белые, прямые, и глаза цвета лилового фломастера. Как там говорилось на довоенных пьянках: “Открыт ли путь офис-самурая для женщины? Как ни прискорбно говорить сие — но да, открыт. Прискорбно, ибо пройдя путем офис-самурая до конца, женщина неизбежно лишается человеческой сути.” Тут компания выпивала, закусывала, и кто-то всегда добавлял: “Все вышесказанное справедливо и для мужчины. Но мужчину не так жалко.”

Господину Кимуре было ужасно жалко себя.

— Я ничего не скажу якудза, — позабыв об этикете, лавочник плюхнулся на единственный низкий стул, — Некому. В нашем районе их всех перебили. Боялись, что из мести вы... Сотрете весь город.

Гайдзин покрутил головой, и молча подступил к прилавку. Вытащил из пухлой клетчатой сумки несколько плоских бутылок с дорогой выпивкой, расставил их по стойке. Сказал уже на человеческом языке, хотя и заметно неправильном:

— Это я хочу поменять на шоколад. Разный. Горький, сладкий, черный... — покрутил пальцами, не находя слова. Демон-старшеклассница подсказала:

— Воздушный шоколад.

— У нас много wicky, — прибавил гайдзин. — Мы могли бы приезжать почаще.

— Если ты, жирный кабаньеро, не будешь свистеть об этом, кому не надо! — прозвенела демоница. Гайдзин посмотрел неодобрительно и проворчал на своем, демонском:

— Ty obesthala ogranitchit eto vot... Jargon.

— Kongo menia malo ne ubila za tot raz, — слов Кимура не понял, но движение понял прекрасно. Демоница примерилась вогнать ему туфельку под ребро — гайдзину даже пришлось ее оттаскивать. Господин Кимура благодарно кивнул ему, поднимаясь.

— У меня не так много шоколада, — привычная работа вдохнула в толстяка новую жизнь: губы приобрели обычный цвет, синие тени на лице понемногу растаяли. Кимура уверенно прошел вдоль полок.

— Вот здесь и здесь... Просроченный, с белым налетом. Конечно, Виктаар-домо знает, что белый налет безопасен. Однако, товарный вид не вполне достоин столь уважаемого покупателя... А вот здесь, — лавочник привстал, сдернул с верхней полки картонную коробку, утвердил ее на прилавке, — килограммов десять наберется, по цене примерно четыре бутылки Black horse... Вам отдам за две. Это пайковый шоколад летчиков с американской базы. Они охотно берут свой любимый wicky. — Кимура до того пришел в себя, что даже осмелился подмигнуть гайдзину:

— Они даже самогон из можжевеловых ягод берут, если налепить этикетку “wicky”. Но шоколад отдают неохотно. Тем более, пайковый — он запаян в вакуумные пакеты и не портится.

— А он хотя бы сладкий?

Кимура посмотрел на девчонку. Получается, шоколад они там у себя не умеют... Производить? Получать? Выращивать? Правда ведь, посреди моря какао не растет!

Но если там этих адских старшеклассниц много... И все будут покупать шоколад...

Толстяк взялся за голову. Тонны шоколада! Килотонны! Сотни упаковок! Да в подвалах американской базы и пайков-то столько нету!

Нет, наверное можно наладить выращивание какао-бобов. Там, подальше от моря. И господин лейтенант Хейске не должен возражать, ему для военно-шпионской отчетности как раз пригодится... Лавочник в азарте зашевелил губами, прикидывая, куда обязательно нужно зайти сегодня — а куда можно пока не спешить, чтобы не выдать своей заинтересованности. Спохватился:

— Да, госпожа, конечно, сладкий. Вот, можно попробовать.

Девушка посмотрела на Виктора — и не взяла протянутую плитку.

— Спасибо, — сказал Виктор. — Мы непременно попробуем. Чуть позже. Мы зайдем к вам... Потом. Понимаю, что наладить поставки без привлечения вашего...

— Куратора, — снова помогла подобрать слово девушка, — из разведки.

— Не получится. Но, как вы понимаете, тут открываются некоторые... возможности.

Кимура не дожил бы до своих пятидесяти шести, если бы не понимал. Но понимал он и то, что такой канал никто не позволит ему держать единолично. Даже пусть объемы окажутся микроскопическими, даже пусть шоколад нужен одному-единственному гайдзину... Небось, девки там его заездили, одного-то... Лавочник задавил неподобающую ухмылку: достаточно уже ошибался.

Видя его задумчивость, гости разошлись, осматривая товары на полках, а заодно и сам бывший зал. Просторное здание внутри не делилось почти ничем. Сразу от входа человек попадал в большой главный объем: высотой два полноценных этажа, с плоским потолком из темной от времени рейки. Потолок и стены держались на деревянных столбах — шлифованных, лакированных, но тоже серых от долгой заброшенности. Кимура стер пыль, где смог дотянуться, там дерево даже поблескивало. Но выше двух с половиной метров и каркас, и обшивки кутались в сонную пыль.

Слева и справа от главного зала, отделенные не стенами, не ширмами, а всего только рядом толстых колонн, тянулись одноэтажные галереи — как приделы в соборе. И стены галерей, и стены главного зала выше стыка с галереями, до самой крыши — затянуты были обыкновенной промасленной бумагой. Каждая продольная стена казалась трехполосным флагом: светлая полоса бумажных стен галереи, темная полоса стыка крыши галереи с главным залом, над стыком опять светлая полоса — бумажные стены главного зала до самого потолка. Даже сейчас, поздним дождливым вечером, потолок будто парил в воздухе — настолько светло было в зале.

Кимура на это и клюнул. Решил, что можно начинать продажи, освещения хватит. Дорогое электричество можно и потом провести, как пойдет прибыль. А что зал с историей, что некогда тут учил Фунакоси, что именно из этих стен отправился в Иокагаму Юнеко Юригинэ, в каждом поединке либо калечивший, либо убивавший соперника — рассказать было некому. Знай такое господин Кимура, он бы без подсказок понял, что странные вещи в подобных домах случаться попросту обязаны, а иногда происходят и страшные. Но все, помнившие историю тренировочного зала, давно состарились и переселились в лучший мир. Кимура только мог видеть, что прежний владелец был поклонник древности. А может, напротив, прожженный делец, уловивший спрос на традицию — и потому разместивший зал чуть не в портовом районе, поближе к туристам.

Следя, как гости поднимают глаза все выше, Кимура подумал, что в жизни так же: полоска светлая, полоска темная — но наверху все равно потолок. Для кого модерновый стеклянный, в его довоенном офисе был как раз такой. А для кого простецкий, обшитый деревянной рейкой, на деревянных же столбах. Гайдзины не знают — но даже такие вот здоровенные столбы неизбежно подгнивают по линии земли. Через двадцать лет их нужно менять. Даже обиталище самой Аматэрасу перестраивают каждые двадцать лет заново, рядом с прежним, и длится это с тех времен, когда японские мечи были еще прямыми. Такое вот бессмертие, обеспеченное непрерывным обновлением.

По центру дальнего от входа торца, в точном соответствии с традицией, на почетном возвышении, стоял самурайский доспех. Старинный “о-ерой”, полный комплект: громадные крылатые наплечники, поножи, большой шлем с отворотами. Все в толстой шубе пыли. До уборки почетного возвышения, как и до пары настенных свитков по обе стороны от него, у Кимуры пока что руки не дошли. Заняв зал, толстяк выгородил себе комнатку справа от доспеха — для жилья и ведения нехитрой бухгалтерии. Комнату заказал обшить заново, плотно, двумя слоями гипсокартона с прокладкой между ними стали на всякий случай. Из остатков денег отжалел на кондиционер и прочную металлическую дверь; а товар ставил на прилавки, связанные краденой проволокой из бесплатно растущего на обочинах бамбука.

Правду сказать, после четвертой встречи с проклятым гайдзином, товара у Кимуры уцелело хрен да маленько. Так что сегодня вся его торговлишка скучилась вокруг входа в жилую комнатку, а остальной зал пустовал. Кимура ни соломенные чучела убирать не стал, ни развешанное по стенам тренировочное оружие — и недосуг, и хоть какое внимание посетителей привлечь.

Вот оружие Виктор с подружкой теперь и разглядывали, переговариваясь тихими короткими фразами. Дождь за окнами пустился сильнее; с потолка под ударами ливня едва заметно сыпалась пыль. Сквозь дыры в бумаге потянуло сыростью, да так сильно, что Кимура даже запахнул ворот единственного уцелевшего косоде. Нет, против европейской одежды бывший офис-самурай ничего не имел — только и европейской одежды не имел тоже. У него и обычных штанов осталось ровно две пары, что уж толковать о парадных...

Через несколько мгновений Кимура всплыл из хозяйственных огорчений. Сквозняком тянуло не только из дыр в стенах — кто-то вошел через главную дверь. Гайдзин с подругой уже смотрели на гостя — тот вежливо закрывал за собой разбухшую раму и ворчал в нос. Наконец, одолел — Кимура подумал, что стоит получше натереть раму воском. Не дело злить посетителя прямо с порога, плохое начало для торговли... Тем временем, гость уже шагал к прилавкам. Мягкий свет начинающегося вечера обрисовывал фигуру в коричневом плаще все лучше; шагов и скрипа рассохшихся досок за ровным шумом капель слышно не было. Гайдзин и его девушка тоже подтянулись ближе, заинтересованно переглядываясь, и не говоря пока ни слова.

У самого прилавка гость сбросил капюшон — и оказался гостьей. Милое лицо, очень-очень светлые волосы, почти как у спутницы Виктора-домо. Только глаза не фиалковые, а янтарно-желтые.

— Мое почтение уважаемому Кимура-сама и его уважаемым покупателям, — гостья наклонила голову коротко, четко и неглубоко. Словно бы считала себя не хрупкой девушкой, а офицером при исполнении. — До меня совершенно случайно дошли вести, что здесь кое-кому необходим шоколад... В товарных количествах... Верно ли это?

Кимура, гайдзин и туманная нелюдь переглянулись почти по-товарищески, как бы передавая право голоса старшему. Чем Кимура и воспользовался:

— Но мы говорили про шоколад всего минуту назад.

Гостья улыбнулась извинительно:

— Простите мне женское любопытство. Я вас подслушала.

— Ой! — совсем как человек, пискнула демон-старшеклассница, — смотри!

Гайдзин глянул, куда та показывала рукой — и отшагнул от вошедшей, потянув спутницу за руку.

Гостья обернулась через плечо: ее собственный плащ ниже пояса ходил волнами.

— Ах, какая неприятность... Я, видите, ли...

— Сука долбанутая!

Входная дверь несколько раз дернулась; потом новый гость потерял терпение и просто проломился сквозь бумажную раму, отряхнув с плаща бумагу и планки:

— Ну что тебе в гробу не лежалось, тварь! Ну так все хорошо было! — вошедший причитал неприятно-высоким голосом. — Вот Кимура. Вот аватара Туманного Флота. Вот герой... Э... Ну, он знает, кто.

Теперь новый визитер подошел уже достаточно близко и оказался сравнительно молодым человеком с вполне приятным светлым лицом, русыми волосами — насколько можно было судить в сером сумраке угасающего за окнами дня. Цвет глубоко посаженных глаз никто не рассмотрел; выражение лица гостя было решительное и торжественное, да и одет он был в строгий черный костюм с аккуратным галстуком и белейшей рубашкой, а обут в зеркально-блистающие тупоносые туфли. Аккурат господин Кимура, в довоенное время, в бытность свою сарари-меном.

— А ты здесь на кой хрен? Что ты везде лезешь? Что ты все ломаешь?

Тут спутница Виктора опомнилась — и гость уткнулся в полупрозрачный, слабо светящийся лиловым светом, силовой барьер.

— Воспитанные гости сначала представляются, — холодно прозвенел демонический голосок.

Ничуть не смутившись, гость махнул рукой на беловолосую:

— Тогда пусть представится она. Во-первых, — неприятно ухмыльнулся, — она дама. Во-вторых, она вошла первая. В-третьих, вы же сами напугались того, что у нее под плащом.

— Мое имя Мия, мой отец Лоуренс, и он простой торговец, — огрызнулась желтоглазая блондинка.

— Ты еще кое-что забыла.

— Будь же ты проклят! — Мия сбросила бурый плащ прямо на пол, прошла по нему навстречу силовому барьеру, и все в зале увидели ее роскошный пушистый хвост — с доброе ведро толщиной, а длиной от пояса почти до затылка. Ни цвета рубашки, ни вышивки на узких джинсах, ни фасона туфелек Мии мужчины не разобрали — хвост же! Демон-старшеклассница рассмотрела все, но промолчала.

Мия повернулась кругом:

— Налюбовались? Я оборотень, красный волк. — Взъерошила прическу, из которой показались привычные по мультфильмам ушки. — Вот еще. Мало?

— Екай... — пробормотал господин Кимура.

— И что это меняет?

— Теперь представьтесь вы, — потребовал все больше хмурящийся Виктор. Его спутница, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, чуть пригнулась. Силовой барьер заблестел ярче. Толстый торговец смотрел на все это как сквозь мутное стекло, думая, что если на роду написано: инфаркт — значит, инфаркт. Судьбу не обманешь.

Видя, что люди не спешат вытаскивать оружие, гость несколько сбавил напор:

— Конечно, я представлюсь. Только пусть она все-таки доскажет, что ей здесь нужно.

— Пожалуйста, Мия, — демоница приглушила свечение барьера. За окном окончательно стемнело. Желтыми неровными пятнами расплылись по мороси уличные светильники. Пол расчертили тени от соломенных чучел и тренировочных деревянных мечей, лежавших горизонтально на стойках. Дождь все так же лупил в крышу, выбивая из потолка невесомую пыль, наполняя помещение запахом заброшенности, нагоняя тоску. Противостоял тоске один только холодный сквозняк из выломанной двери.

— Ничего сверхъественного, — в устах оборотня звучало диковато. Но продолжение вообще убило наповал:

— Туманный Флот владеет секретом бессмертия. А мне нужно для отца.

Демоница удивилась настолько, что даже барьер выключила. Не будь визитер настолько нетерпелив, неизвестно, чем бы все закончилось. Но, рванувшись к Мие, черный гость выдернул аватару Тумана из размышлений — и та снова подняла барьер. Гость ударился в лиловые шестиугольники с налета, отскочил и сел на задницу, тотчас покрывшись решеткой теней.

— Она представилась и назвала цель визита, — от холода в голосе гайдзина Кимура поежился. — Теперь ваша очередь.

Молодой человек с достоинством поднялся, отряхнул пиджак и брюки, выпрямился и отчеканил:

— Я свидетель Канона.

— Какого еще... Канона?

— Канона вообще, — гость повел ребром ладони горизонтально. Слева его лицо золотили уличные фонари, справа освещали фиолетовые сполохи защитного поля. — Все хитроумные комбинации, все остроумные шуточки становятся возможны лишь после того, как появится сама основа для них. Каноничная история может быть не так изящна, не так легка — но без обычного, простого, грубого кирпича никаких розочек на фасаде здания быть не может. Потому, что самого здания не будет. Сначала прочность, потом польза — и только после всего этого красота.

— И что?

Свидетель посмотрел на старшеклассницу чуть ли не с жалостью:

— Я воплощенный закон природы. И меня уже запарила эта наглая тварь, лезущая везде и всюду, будто кошка в открытый холодильник!

— Если ты закон природы, — медленно сказал гайдзин, — то тебя никак нельзя обойти. По определению. А раз обойти можно, то ты что угодно, только не закон.

— Или закон, — прибавила Мия. — Только не природы. А кем-то придуманный в чьих-то интересах. Как таможня.

Свидетель махнул рукой:

— Ну глупо же. Смотрите сами, — он сделал жест, будто накрывая перед собой стол, — вот сейчас бы Кимура начал договариваться о поставках. Виктору задачка делить шоколад по Флоту. А если еще Ямато узнает... Какой клубок! Какие сюжеты! И здесь ты, без капли совести на всю компанию!

Видя, что гость заговорил нормально, старшеклассница спросила:

— А бессмертие тут с какой стороны?

— Ну вы же бессмертны! — удивилась Мия. — И мне говорили, что вы можете превратить человека в туманный корабль.

Свидетель опять замахал руками — Кимура вяло удивился, какие у него чистые, гладкие ладони. Даже у Виктора кожа была все-таки грубее. Получается, Виктора уже превратили? Да нет, он бы тогда сам защитное поле ставил... Кимура припомнил, сколько фантастики перечитал и пересмотрел в молодости, и чуть не заплакал от жалости к себе: старому, толстому, никому не нужному. Молодые делили мир — только не портовый район, как бедные глупые якудза Омахи-домо, — нет, сразу несколько параллельных вселенных. А он... Он только хватал немеющими губами воздух и надеялся, что поднявшееся давление не свалит его до развязки.

— Девочка! — надулся Свидетель, — чтоб тебя черти драли трое суток, не вынимая! Эти превращения тут — если таковые вообще возможны! В чем лично я ни разу не уверен! Могут случиться только намного, намного позже. Сейчас у них, — Свидетель показал на гайдзина с демоницей, — определенный период судьбы. Они должны его пережить и осмыслить. А ты вываливаешь им самый конец задачника, где сразу все ответы. Они получат знание — но, не пропущенное через себя, знание это ничему их не научит. Они даже карму не избудут!

Мия отошла к прилавку, отодвинула картонный ящик с пайковым шоколадом и уселась на столешницу, выпростав большой пушистый хвост поверх колен.

— У меня есть любящая семья, хороший парень, — сказала она, сдерживая себя с заметным усилием, — я не ложусь спать голодной. У меня теплый дом, где на меня не кричат. Обувь крепкая, одежда красивая. Тебе кажется, что мне больше нечего желать?

Свидетель раскрыл рот для ответа, но Мия перекрыла его лепет:

— Я всего лишь не хочу видеть, как мой отец умрет. И я не хочу, чтобы мать это видела!

— А вот за это я бы тебя утопил в нужнике, — зашипел Свидетель, и лилово-рыжие отблески превратили его лицо в оскал инфернальной твари. — Твой отец не калека и не болен. Он проживет ничуть не меньше, чем любой нормальный человек. А ты своей красотой вырываешь для него привилегии. За чей счет?

— Хороший вопрос, — гайдзин хмыкнул тихонько, но услышали его все. Демон-старшеклассница уверенно перехватила Мию, успевшую вытянуть боккен из ближайшей стойки:

— Подожди. Виктора послушать не вредно.

Гайдзин пожал плечами:

— Я пока что не вижу, каким образом бессмертие отца Мии повлияет на что бы то ни было в нашей судьбе. Ну, разве только шоколада мы получим больше и проще, чем от Кимуры-сама.

— Прямые поставки по себестоимости! — успела вставить Мия, опуская боккен из атакующей стойки в церемониальное положение у левой ноги, с наклоном строго под сорок пять градусов к полу. Гайдзин закончил фразу:

— Вообще-то мы пока не задумывались о бессмертии. Нам пока не до того.

Демон-старшеклассница вздохнула, совсем как человек:

— Нам пока и без того хватает... О чем задуматься.

Свидетель Канона отступил от барьера на полшага и больше не казался потусторонним ужасом. Он выглядел, как мог выглядеть авиадиспетчер под конец сложной смены: деловито-уставший, но, безусловно, хороший парень.

— Ты же сама бессмертный дух, екай. Реши свое дело в рамках родного мира. Откуда эта детская вера, что если дома ты на дне, то в эмиграции непременно будешь на коне?

— А ведь вы, господин Свидетель, не отбрасываете никакой тени, — сказала Мия, взмахивая боккеном с очевидным намеком. Свидетель засмеялся коротко, хрипло и недобро, разрушая возникшую было симпатию:

— Что мне твоя спичка-переросток, что мне ваш силовой барьер... Спецназ полиции уже рассаживается по машинам. Уходи. Не теряй времени на обиды и расспросы. Просто уходи — тогда спецназ ошибется улицей. Оставь им их судьбу — и наберись храбрости лично разобраться со своей. Ты все скачешь по гостям. Не можешь выиграть в рамках своей истории — почему ты полагаешь, что выиграешь в чужой?

Мия фыркнула пренебрежительно:

— Совсем уже глупый пример. В этом вот мире, где мы сейчас, целую сверхдержаву основали эмигранты. Сепаратисты сраные. Им надо было медленно гнить заживо по месту рождения, только чтобы не ломать красивую феодальную лестницу?

— А если бы эта лестница была вечной? — хмыкнул Свидетель, влезая в рукава своего черного дождевика. — Если бы для нее кто-то нашел бессмертие? Ты, например. Красивая феодальная пирамида, на вершине вечная владычица. Охреневшая от скуки, от застывшего мира. Владычица, уставшая от власти, от самой жизни?

Мия посмотрела теперь на Виктора:

— Я же оборотень, екай. Я-то бессмертная. А мой отец — человек. Рано или поздно...

Девушка перехватила хвост через локоть, как шарфик, пошла вдоль стен, щелкая пальцем по древкам тренировочных копий:

— Не думать об этом у меня не получается. Мама сильнее, она может загнать это глубоко в себя. Она уже переживала это. Не представляю, не хочу... Я много где была, рассматривала разные способы. Кстати, ты пока не задумывался — а ведь у тебя с твоей подругой точно так же. Она бессмертна. А ты?

Виктор прикрыл глаза, сдерживая недовольство, и ничего не сказал.

— Какого хрена ты раскидываешься вопросами, не давая ответа? — Свидетель тоже сел на ближайший деревянный ящик.

— Я посетила мир, где женщина в похожей ситуации от бессмертия отказалась, — Мия дошла до силового поля и двинулась обратно. — В разных мирах слышала о разных способах вечной жизни. От постоянной замены частей тела на новые, включая голову...

Кимура вспомнил постоянно пересобираемое святилище в Исэ и вздрогнул.

— ... До переселения души в механизм. Вечный мост, например. Или там вечный корабль. Был даже такой способ, для которого каждый день надо принимать эликсир — и доза все больше. Тем не менее, вечная жизнь обеспечена... И вот однажды мама рассказала, что побывала в мире, где бессмертие возможно без негативных побочных эффектов.

— Это противоречит второму началу термодинамики, — Свидетель стоял насмерть, — конечны даже Галактики, даже Вселенная. И потом... Без ухода старого не будет места новому. И еще, скучно сделается бессмертному. И, наконец, объем информации рано или поздно переполнит мозг вечного существа. Что тогда? Ты знаешь ответы?

Мия крутанула боккен движением одновременно и точным, и быстрым, что выдало ее немалую практику.

— Я ищу ответы. Я думаю, стоит опробовать разные способы. Какой-то подойдет... Но мы и правда теряем время, — большие уши выразительно повернулись к двери. — Я уже слышу моторы. Виктор, вы сможете мне помочь?

Виктор переглянулся с демоном-старшеклассницей — та выразительно пожала плечами.

— Мы о таком не думали.

— Так подумайте. Вот вам цель, достойная ваших способностей, вашей силы.

— Не надо на нас давить!

Мия вернулась к прилавку, намотала дождевик вокруг пояса, как пышную коричневую юбку, в которой спрятался хвост. Кинула на стойку овальную желтую пластинку:

— Господин Кимура, я покупаю боккен. Пригодится.

— А еще, — под пристальным взглядом оборотня, Свидетель шустро вскочил с ящика и тоже прихватил себе боккен, — смешение канонов обесценивает каждый из них. Кто сильнее, кит или слон? Герой одного сюжета ломает все равновесие в другом.

— И кит, и слон обитают в одной биосфере. — Мия положила боккен на плечо, сделала приставной шаг в сторону силового поля. — Неудачный пример... Госпожа, уберите уже барьер. За пару выдохов я вколочу этот самозваный закон обратно на должную полочку в его любимом каноне. Пускай там и сидит, не высовывается. В полном соответствии с собственной доктриной.

Господин Кимура никогда не считал себя смелым человеком, и потому какое-то время слушал новый голос удивленно: кто тут еще? И только потом спохватился: это же я! Какой же я дурак... То есть — был дурак... Ками-сама, это моя последняя ошибка...

— Вы молодые, образованные, — лавочник шумно втянул воздух и с присвистом выдохнул. — Не будет беды, если вы немножко послушаете старого дурака. Ты что, девушка, не можешь зайти через пару лет? Когда Виктаар-домо разберется со своими демоницами начерно и тоже задумается о будущем. Тогда твоя задачка ляжет в его судьбу без лишних узлов и завихрений. А ты, парень, точно не можешь пойти позащищать канон где-нибудь в другой стороне? Пусть девочка найдет, что искала — тебе что, жалко?

Свидетель подскочил — дождь прекратился, как отрезало. Силовой барьер вспыхнул ярче, обрисовав на месте человека бессветный силуэт, провал в никуда. Силуэт с угрозой вытянул полосу тени, в которой уже никто не узнал бы руку; деревянный меч на конце заблестел стальным когтем.

— А тебе что, больше всех надо, крыса-кун? Машины спецназа уже поворачивают на твою улочку! Ты же просто говорящая голова, проходной персонаж, омерзительно-жирный торгаш-предатель! Единственный вдох остался тебе до смерти. Что ты будешь делать со своим жалким мгновением?

Господин Кимура пожал пухлыми негеройскими плечами под застиранным косоде:

— Я проживу его. А зачем еще существуют мгновения?

(с) КоТ Гомель

29.XII.2017 — 3.I.2018