Дважды в одну и ту же реку не войти

**

-Чего он так радуется, — думал я, но спрашивать не торопился.

Все выяснилось после обеда.

Сегодня, оказывается, была суббота, и семейство Климовых собиралось на дачу. А у Алефтины Ивановны хватало рассады помидоров, огурцов и перца. Меня тут же привлекли к их переноске. В этом процессе пришлось не раз сталкивался в дверях с Юлей, дочкой Климова и каждый раз та делала вид, что это происходит нечаянно. Отец, конечно, ничего не замечал, а вот мама пару раз укоризненно качала головой.

Юля девчонка была очень даже симпатичная, но у меня вполне хватало соображения не флиртовать с ней на виду у командира.

Нагрузив полную машину баулов и рассады, климовское семейство уселось в машину, и мы направились за город.

-Это хорошо, что ты местный, — неожиданно выдал подполковник. — Не надо ничего объяснять. Васька был неплохой водитель, но пока ему растолкуешь куда ехать, язык сотрешь.

Я тем временем выехал за город и катил по новому асфальту в сторону деревни Машезеро.

Мне не довелось в первой жизни в это время побывать здесь, поэтому я внимательно разглядывал, что творится на берегу одноименного озера. На том, как раз несколько человек вытаскивали невод. К сожалению, с дороги не было видно, что за рыба им попалась.

Как обычно, старые карельские дома поражали размерами. Все двухэтажные с огромными прирубленными сараями, в которых на втором этаже имелись ворота. В эти ворота в старые времена по помостам заезжали на телеге и разгружали сено прямо на сеновале.

Сейчас деревня оставляла жалкое впечатление. Никто еще не предполагал, что пройдет всего двадцать лет и все здесь будет застроено сотнями дач, в которых старая деревня просто растворится.

Климову повезло купить дом в хорошем состоянии, по крайней мере, на первый взгляд нижние венцы были еще целые. И место было просто классным , небольшой пригорок, практически на берегу озера.

Мы быстро разгрузили привезенные вещи, и Алефтина Ивановна понеслась ставить самовар, выхватив из кучи вещей старый сапог.

Климов же с задумчивым видом разглядывал меня.

— Не знаю, что с тобой делать, — признался он, наконец, — Ахрамееву я сообщил, что машину с водителем забираю до вечера воскресенья. Ты сам что хочешь, поедешь в часть, или у нас до завтра останешься.

-Хм, это он так тонко намекает, что надо помочь по хозяйству, — подумал я. — Напрямую сказать неудобно. Интересный мужик. На службе зверь зверем, а тут стесняется сказать, мол, поработай парень у меня на участке.

-Останусь, товарищ подполковник, если вы не против, может, помогу чем, — сообщил я в ответ.

Климов повеселел на глазах.

-Вот и хорошо, — сказал он и сразу предложил:

-Пошли для начала чайку дернем, а потом посмотришь что тут у нас делается.

Он озабоченно оглядел меня.

-Только переодеться тебе придется, есть тут у меня кое-что в запасе. А пш мы повесим на вешалку, чтобы не помять.

Мысленно я усмехнулся.

-Служака остается служакой, в первую очередь беспокоится о форме.

Мы сидели за столом и пили чай из самовара. Тот, закопченный, огромный, стоял посередине стола и тихонько гудел.

Вода из местного колодца была выше всяких похвал. В меня влез уже третий стакан крепкого чая . Юлька сидела напротив и беззастенчиво стреляла в меня глазами.

-Хм, может ее ночью на сеновал пригласить? — подумал я, после очередной стрелялки. — Такая домина, никто ничего не услышит, а девка сама напрашивается. Хрен с ним с Климовым. Не убьет же он меня, даже если узнает.

Но все же чаепитие было завершено. Алефтина Ивановна приступила к готовке обеда. Юля взяла какой-то учебник и в открытом купальнике отправилась на улицу, не обращая внимания на мамин укоризненный взгляд. Несмотря на легкую полноту, фигурка у нее была вполне ничего.

Я же, переодевшись в старую форму Климова, пошел вместе с ним на обход хозяйства.

Те, кто жил в этом доме раньше, явно не были дачниками. На участке не росло ничего, кроме единственного куста крыжовника. Два огромных картофельных поля завершали композицию.

-Вот, Санек, посмотри, тут я собираюсь сделать теплицу, — показал мне подполковник на кучу старых досок и бревен.

-Ну, что же хорошее место,— согласился я. — Солнечное, и колодец рядом. С поливкой проблем меньше будет,

-Да? — удивился Климов. — Я об этом и не подумал.

— Ты еще о многом не подумал,— мысленно засмеялся я, вспоминая свою многолетнюю дачную эпопею.

-Так, давайте товарищ подполковник я займусь ей. По крайней мере, за сегодня и завтра каркас сделать успею. Только бы инструмент бы мне, — предложил я.

Климов чуть не засветился от счастья, но, тем не менее, с подозрением спросил:

-Ты хоть справишься с этим делом, это не твои железки, тут думать надо, что да как.

-Все будет нормально, товарищ подполковник, — попытался я его успокоить.

-Что ты пристал товарищ подполковник, да подполковник, мы же сейчас не в форме, обращайся ко мне Анатолий Петрович, — немного раздраженно сообщил Климов и повел меня за инструментом.

Увидев его инструменты, я немного приуныл. Конечно, привыкнув в последние годы работать электроинструментом, вновь перейти на ручной труд — перспектива нерадостная. Но ничего не поделаешь, придется привыкать.

Взяв в руки видавшую виды ножовку, глянул ее прищурившись. Как и предполагал, никакого развода не было и в помине. Зубья стерты напрочь.

Климов только развел руками в ответ на мой взгляд. Пошарив в ящике, я нашел трехгранный напильник, насечка на нем еще была чуточку жива, разводки обнаружить не удалось, но ржавые плоскогубцы в ящике имелись.

-Для начала пойдет, а там посмотрим, — подумал я и приступил к разводке зубьев.

Заметив, что я занялся делом, Климов тоже решил приложить усилия к чему-нибудь и решительно снял со стены сарая, висевшую под стрехой, косу.

Даже не проверив, плотно ли забит клин, он попытался начать косьбу. И при первом же взмахе, коса слетела с косовища.

С кучей матов он схватил все прибамбасы и понес обратно в сарай. В течение минут двадцати оттуда раздавались громкие маты.

Я уже с лопатой в руках пытался очертить контур будущей теплицы, когда подполковник подошел ко мне.

— Слушай Сашок, может, ты что-нибудь посоветуешь, ни хрена у меня не выходит, — признался он.

Глянув на его работу, я еле удержался от смеха. Коса на косовище вместе с клином фиксировалась полоской жести вырезанной из консервной банки. Но у Климова никак не получалось как следует ее намотать и затем зафиксировать гвоздиком.

Зайдя в сарай, я начал рыться в куче хлама и на счастье нашел кусок водопроводной трубы диаметром два дюйма.

Пила по металлу также удалось обнаружить. Тиски, к сожалению, отсутствовали, поэтому пришлось одной рукой держать трубу, другой пилить.

За тем, как я работаю, увлеченно наблюдал Климов и Юля, стоявшая у него за спиной.

-Конечно, — думал я. — Все, как в известном выражении, можно бесконечно долго наблюдать за горящим костром, текущей водой и за работающим человеком.

Отпилив кусок трубы нужной длины, слегка обстрогал косовище и надел получившееся кольцо на него.

Затем пришлось взяться за косу. Отбив ее молотком на какой-то здоровой железяке, уже окончательно посадил ее на место и закрепил клином. Бруском снял огрехи отбивки, после чего вручил косу хозяину.

Климов, взяв косу в руки, смотрел на меня каким-то новым взглядом.

-Ты разве в деревне рос? — спросил он внезапно.

-Нет, вы же знаете, у меня детство по военным городкам прошло, — сообщил я.

-Да, конечно, знаю, — рассеянно ответил он, видимо, что-то соображая в мыслях.

Повернувшись, он увидел сзади, стоявшую в купальнике дочку и звонко шлепнул ее по мягкому месту.

-Быстро оделась! — скомандовал он. — Ишь, выпялились перед парнем.

Но злости в его голосе не было. Мне показалось, что он даже доволен, как Юля демонстрировала себя.

Та и не подумала выполнять его приказ. Ушла к одеялу, расстеленному на траве, и улеглась на него лицом к солнцу.

До ужина я успел, сделать один венец из бревен и запилить в них места для стоек. Климову сказал, что надо бы их пропитать отработанным маслом, тогда они простоят года на три-четыре дольше, но тот махнул рукой, дескать, сойдет и так. Ну, мое дело маленькое, делаю, как сказано.

Но свое эстетическое чувство я потешить успел. Пилить бревна ножовкой не хотелось, поэтому я взял двуручную пилу и позвал Юлю, по-прежнему наблюдающую за мной, помочь в распиловке.

Та без колебаний пришла на помощь. Бревна лежали невысоко, поэтому пилить пришлось, стоя на коленях. В начале у нас не получалось, но затем мы приноровились и дело пошло. Я же с удовольствием наблюдал за колыханием Юлькиных грудей при движении. А когда одна грудь выпала из бюстгальтера, сверкнув розовым соском, вообще прибалдел. Юля, между прочим, обратно прятать ее не спешила.

-Все-таки молодое тело, это вещь! — пришло мне в голову в этот момент, — я думал, что такие вещи на меня уже не действуют.

Наши переглядывания закруглила Алефтина Ивановна, приказав Юле одеться, этот приказ та выполнила моментом. Видимо, боялась маму больше чем отца.

-Когда мы допилили бревна, я сказал ей, глядя в глаза.

-Я сегодня ночую на сеновале, если хочешь, приходи.

Девушка ничего мне не ответила, повернулась и молча ушла в дом.

-Придет, — понял я, глядя на ее походку.

Увы, надежды не сбылись. Юля не пришла. Почти сразу, как забрался на сеновал, понял, что зря это затеял. Лучше спал, как было предложено, в комнате на нормальной кроватке, укрывшись одеялом, на чистых простынях. Нет, захотелось экстрима, мать его! Прошлогоднее сено пахло мышами и пылью. Сами мыши сначала притихли, но потом начали во всю шуршать рядом со мной. Я ворочался на покрывале, думая, придет ли девушка. И как-то незаметно для себя заснул.

Проснулся неожиданно, от глухого бубнения за дверями. Бубнила Алефтина Ивановна.

-Юлька, паршивка, ты опять за свое. И в кого ты такая уродилась? Отец в прошлом году тебя со скандалом заставил из Ленинграда уехать. Вроде начала здесь учиться, все хорошо, и опять за свое взялась. ведь ты врач будущий, разве можно так себя вести?

-А как я себя веду? — раздался тихий шепот дочери.

-Как профура последняя, — в сердцах шептала мать. — Увидела парня смазливого и сразу в постель к нему лезешь. Хочешь отца до инфаркта довести.

-Никуда я не лезла, хотела только воздухом подышать, очень душно у нас.

Алефтина Ивановна хмыкнула.

— Кому ты сказки рассказываешь, горюшко мое. Я тебя насквозь вижу. Сейчас же идешь и ложишься спать, и без фокусов. Тебе паразитка сессию надо сдавать, к экзаменам готовиться, а ты другими делами озабочена.

Раздался звук подзатыльника, и за дверью стало тихо.

-Вот тебе Саня и Юрьев день! — уныло подумал я, повернулся на другой бок и довольно быстро заснул.

Утром за завтраком, девушки не было, Алефтина Ивановна была мрачнее тучи и только Анатолий Петрович был бодр и весел, рассказывал старые анекдоты и первым над ними смеялся.

Зато день прошел у меня плодотворно, так, как ночью сил тратить не пришлось весь энтузиазм, я вложил в стройку. Поэтому к отъезду мы с подполковником успели закрыть ее полиэтиленом. Видимо, полиэтилен считался жутким дефицитом, потому что Алефтина Ивановна ругала мужа за каждый испорченный кусочек.

Уезжали мы с Климовым вдвоем, его домочадцы оставались еще на пару дней, до очередного Юлиного экзамена.

И тут я в разговоре совершенно нечаянно ляпнул глупость.

-Эх, баньку бы мне как-нибудь срубить, — сообщил подполковник между делом. — Третий год, как купил этот дом и все никак не могу начать. Сам боюсь взяться, никогда этим не занимался, а найти никого не могу. Лес куплен еще хозяином дома, ты бревна для теплицы из него выбирал. Все переживаю, что так и сгниет.

-Так, чего там сложного, удивился я, — руби себе да руби. У вас в укках весь инструмент для этого имеется.

В чем, чем? — удивился Климов.

-Ну, в сарае, укки — просто местное название помещения в доме между жилым помещением и хлевом. — пояснил я.

— Так, ты говоришь, можешь баню срубить? — заинтересованно спросил собеседник.

-Блиин! Ну, какого хрена я не могу придержать свой язык? — подумалось мне. Тем более, следовало учесть, что после сегодняшней стройки, командир воспылал ко мне необычайным доверием по этой части и выслушивал внимательно все мои советы.

Товарищ подполковник, — попытался я юлить. — В одиночку это сложно, да и когда это делать?

Климов не возразил. Но всю дорогу до города находился в странной задумчивости. А я думал, что, похоже, все лето мне придется провести на природе с топором, теслом и чертой.

Вечером в роте пришлось рассказать дедам о поездке на дачу к Климову. Всем было интересно, где я ночевал.

-Ну, ты дал шороху, — сказал Мицкунас, после того, услышал о постройке теплицы. — Хохол, еще в апреле, перед дембелем хвастался, как он там с дочкой Климовской прошлым летом кувыркался, да жрал от пуза, а ты пахал целый день.

-Я хмыкнул про себя, услышав эти слова. Похоже, Вася Грищенко изрядно привирал. Мама Юлю блюла, как могла, поэтому вряд ли Васе что-то обломилось.

-Кстати, — продолжил Мицкунас, — завтра мы в комендатуре встретимся. Я в патруль иду вместе с летехой Гавриловым, Славка Поздняков еще будет да еще несколько годков.

Следующим утром я, как обычно, начищал машину во дворе комендатуры.

По двору строевым шагом шагали несколько солдат, задержанных вчера вечером, гонял их сегодня Ромас, оставшийся в резерве патруля.

Делал он это с большим удовольствием, что не преминул отметить и Климов, на минуту выглянувший из дверей комедатуры.

-У вас хороший командный голос товарищ сержант, — похвалил он. И снова ушел заниматься своими делами.

Ближе к одиннадцати часам дня ко мне подбежал растерянный дневальный с КПП.

-Слушай там к тебе пришли, такие, такие, амбалы! — он даже не мог подобрать слов.

Я вышел за КПП и попал в объятья Вовки Сякина.

-Санек, здорово! Как брат дела!? -заорал он, выжимая из меня последний дух.

-Да отпусти ты его! — крикнул Зиганшин. — Парень даже вздохнуть не может.

Вова разжал объятья, и мне полегчало.

Привет ребята, — воскликнул я. — Какими судьбами? Даже не думал, что вы меня навестите.

-Понимаешь, Санек, тут такое дело,— замялся Вова. — На той неделе ты звонил Наталье Петровне, рассказал, где ты и что, вот мы и решили пройтись мимо комендатуры. Тут тебя легче выцепить, чем в части. Вот пришли кое-что сообщить.

Тут он замялся. и слово взял Рифат.

-Ты, главное не бери в голову. Не переживай, у тебя девок еще будет много.

-Да, что стряслось? Говорите прямо, — пробурчал я.

-Твоя Ленка выходит замуж. — Сообщил Сякин .

-Что, вот так, уже через три недели после моего призыва? — Вслух удивился я.

-Так, вот почему она к телефону не подходила. А Наталья Петровна, сучка, причины придумывала, — понял я ситуацию.

-Да, вот так, неожиданно, мы сами все в шоке, — подтвердил Зиганшин.— Никто ничего не понимает. А в пятницу она заявление на расчет подала.

Ты, как, ничего? — встревожился он, глядя на мое лицо.

-Нормально, — процедил я. Мысли в черепной коробке толклись, в сумятице. Такого поворота я никак не ждал. Нет, если бы это произошло через полгода, год, было бы все понятно и ожидаемо. Но через три недели, уму непостижимо!

Я еще минут десять потрындел с мужиками о том, о, сем. Они, увидев, что я перенес их сообщение без особых эмоций, и рыданий, повеселели и ушли в гораздо лучшем настроении, чем приходили.

Зайдя обратно во двор, я подошел к Славке Позднякову, который вместе с Мицкунасом наблюдал за моей беседой.

-Ну, что Славик, к сожалению, выполнить обещание не смогу, — сказал я.— Замуж моя девушка выходит.

-Что! Уже! — вырвалось сразу у обоих. — Ни х.. себе!

Они посмотрели друг на друга и заржали.

-Не мы одни, в дураках,— констатировал Поздняков, хлопая меня по плечу. — Не бери в голову, салабон, выше нос! Все будет путем.

-Похоже, после моего сообщения у них даже поднялось настроение, — подумал я и пошел дальше заниматься машиной и думать, что же случилось с моей девушкой, клявшейся ждать меня сколько угодно времени.

Мицкунас, глядя на уходящего салагу, тихо сказал Позднякову.

— Видал, с какими ребятами он дружбу водит? Так, что мы вовремя задний ход дали, Даже присягу ложками не отбили, как остальным.

Поздняков согласно кивнул головой.

-Точно, особенно страшен тот верзила, который его обнимал. Ну и рожа! Ночью увидишь, так сразу обделаешься. Этот Сапаров еще тот прохиндей, только притворяется активистом, а девка, наверно, сто раз пожалеет, что замуж выскочила.

-Может, она узнала, что я с Зинкой Бахиревой шуры-муры крутил? — в который раз подумал я, ожесточенно протирая стекла газика.

Ничего больше не приходило в голову. День, между тем, подходил к концу, И тут перед распахнутыми настежь воротами комендатуры остановился горбатый запорожец.

Из него вышла Лена и направилась ко мне, убивая всех очевидцев наповал своей красотой.

К ней из помещения КПП уже бежал дневальный, чтобы остановить у ворот.

Поэтому я поспешил выйти сам на дорогу, чтобы многочисленные свидетели не слышали нашего разговора.

Лицо у Лены было заплаканное, но выглядела она решительно.

-Саша, — сразу начала она подготовленную речь. — Я знаю, что тебе уже все доложили, и хочу, чтобы ты знал, почему я так поступила, и прошу простить, если сможешь. Игорь Федорович, давно оказывал мне знаки внимания, а на следующий день, после того как ты ушел в армию, он сделал мне предложение, и я его приняла.

Я только хочу объяснить причины своего поступка. Понимаешь, Саша, ты работал барменом и был удовлетворен своей работой и не хотел ничего больше от жизни. Сейчас ты служишь в армии, а потом снова придешь работать в шашлычную. Меня такая перспектива не устраивает, через три года я окончу институт и получу высшее образование, о чем мы с тобой будем говорить всю жизнь. О том, сколько денег ты сегодня заработал? У тебя в будущем нет никакой перспективы, так и будешь коктейли свои разливать.

-Да, товарищ, Лена совершенно права, — сообщил плюгавый молодой человек с козлиной бородкой, выбравшийся из автомобиля — она очень талантлива, и ее ожидает отличная карьера в науке. Поэтому вам с ней не по пути. Вы же совершенно разные люди.

-А вы собственно, кто такой? — спросил я его.

Тот приосанился, и важно сообщил:

-Я доцент кафедры биологии Дементьев Игорь Федорович, в настоящее время жених уважаемой Елены Сергеевны.

-И какие вы можете предложить Елене Сергеевне перспективы? — ехидно спросил я. К этому моменту я уже полностью пришел в себя. Все было ясно и понятно. Оставалось только смеяться над своей глупой уверенностью в верности девушки.

-Как это, какие? Я, в настоящее время пишу докторскую диссертацию по иглобрюхим рыбам, обитающим в бассейнах Японского и Южнокитайского моря, очень, кстати злободневная тема. Через год два стану доктором наук. А Елена Сергеевна — талантливая студентка. В этом году она перейдет на дневное отделение и под моим руководством, начнет заниматься научной работой.

А вообще, молодой человек, вы должны поблагодарить девушку, за то, что она чувствовала себя обязанной объясниться с вами. — одним духом выпалил доцент.

-Иглобрюхие! Ха-ха-ха, — я закатился слегка истерическим смехом. -Иглобрюхие! Хорошая перспектива! Ой, не могу! Ха, через двадцать лет останетесь точно с голым брюхом. Ну, Лена, ты пролетела, по полной программе.

Парочка смотрела на меня удивленными глазами, не понимая причин смеха, а я не собирался им ничего объяснять.

-Пойдем, Игорь, — презрительно сказала Лена. — У Саши началась истерика. Никогда бы не подумала, что он такой слабак. Я думала, что ты встретишь мои слова, как настоящий мужчина.

Я перестал смеяться и сказал.

-Да ладно Лен, мне все понятно и ясно. Идите себе с богом. Обидно только за то, что не разглядел в тебе таких черт характера раньше. Так, что благословляю вас, плодитесь и размножайтесь.

Лена, сбавив накал эмоций, всхлипнула и тихо спросила:

-Ты, действительно меня прощаешь?

Я улыбнулся.

-Ну, что мне остается делать, прощаю, конечно. Желаю вам счастья.

Похоже, мои слова ей пришлись не в нос. Она фыркнула и, повернувшись, пошла к автомобилю, где ее нетерпеливо ожидал будущий муж.

-Хм, смотри-ка, не понравилось девушке, что я так легко с ней расстался, — думал я, смотря вслед тронувшейся машине. — Рассчитывала, небось, что я Отелло изображать начну, нет уж дорогая, трагедии не получится. Душить сегодня никого не будем, бить тоже.

А в будущем, не исключено, что твой будущий муженек очень удивится, когда женушка оставит его ради декана или ректора, к примеру. Судя по сегодняшнему дню, такое событие вполне может иметь место.

Когда я вернулся обратно к своему газику, на меня сочувственно уставились сослуживцы.

— Слышь, Сашка, не расстраивайся сильно, все бабы такие, — сказал подошедший Поздняков. — Я своей ребенка заделал перед тем, как в армию пойти, так она все равно с Костей гармонистом спуталась. Мать мне сразу отписала. Я из-за этого в отпуск не поехал, боялся, что ему ноги переломаю. Хотя, все равно, приеду отп-жю, как бог черепаху.

А хахаля твоей девушки даже бить не надо, его ткни, он сам развалится. Ленка твоя еще пожалеет, что за такого козла пошла. Хиляк какой-то! — выдал он пренебрежительно.

-Зато доцент,— сказал я.

Славка удивленно уставился на меня.

-А это кто такой доцент?

-Ну, ученый, одним словом.

-А, тогда понятно чего он доходягой выглядит, ученые они такие, — констатировал Поздняков, неопределенно поводив рукой перед носом, сам то он на доходягу никак не походил.

После этого визита служба у меня вступила в однообразную колею. В части я только ночевал, даже на обед ходил в столовую, расположенную недалеко от комендатуры. В субботу я частенько увозил подполковника с семьей на дачу, а вечером тот отпускал меня домой, для порядка выписывая увольнительную. Хотя я бы посмотрел, какая ВАИ рискнет останавливать машину коменданта гарнизона. Баней он меня пока не напрягал, так, иногда просил помочь в какой-нибудь мелочи по хозяйству. Зато Юлька изощрялась, как могла, чтобы попасться мне на глаза. Хорошо, что после сдачи сессии, к ней приехала подружка, и они больше времени болтались на озере, чем дома и не будили во мне гормональный взрыв своими телесами.

Маме очень понравились мои субботние приезды, поэтому она к ужину готовила всяческие деликатесы и внимательно следила, чтобы я все съел до конца. Бате, наоборот, мои частые визиты не очень нравились, он обычно ворчал:

— Что это за служба, совсем распустили молодежь, если бы я был твоим командиром, ты бы на своей шкуре узнал, что такое настоящая служба.

В начале августа такая идиллия была нарушена визитом неизвестного мне капитана.

Вернувшись с ужина, я проходил мимо дверей в канцелярию, когда те открылись и, незнакомый голос крикнул:

-Товарищ солдат, зайдите, пожалуйста, в кабинет!

Повернувшись, я увидел в дверном проеме капитана с общевойсковыми петлицами. Тот улыбнулся.

-Да, да именно вы товарищ Сапаров меня интересуете, — сообщил он и шагнул в сторону, освобождая проход. Краем уха я уловил в гуле множества голосов слова:

_Особист, особист пришел.

В канцелярии кроме этого капитана присутствовал наш ротный.

Когда я зашел он обратился ко мне.

Так, Сапаров, товарищ капитан хочет с тобой поговорить, я пока пройдусь по роте, гляну, что да как.

-Присаживайтесь, Александр Юрьевич, — предложил капитан, когда ротный вышел из помещения. — Скажите, как хорошо вы водите мотоцикл?

-Ну, участвовать в кроссе я бы не рискнул, а так, думаю вполне прилично.

-А что скажете насчет мотоцикла с коляской?

-Без проблем,— лаконично ответил я.

-Хорошо, — сказал капитан и заметно повеселел.

-Ты представляешь, — наклонился он ближе ко мне, — на всю дивизию один ты с правами на мотоцикл.

-Бреши больше, -насмешливо подумал я.

Капитан, между тем продолжил говорить.

-Что же, твои слова я услышал, сейчас пойдем с тобой прокатимся, посмотрю, не расходятся ли слова с делами.

Мы вышли из роты и вновь направились в автопарк, откуда я недавно вышел.

Там у КПП уже маячил разводящий с недовольной мордой. Вместе с ним мы прошли на территорию, где нас громким "Стой! Кто идет! остановил испуганный часовой.

Со страху он даже забыл крикнуть, как положено "Разводящий ко мне, остальные на месте!" Поэтому подошли мы к нему втроем.

Капитан не преминул сообщить о незнании часовым устава караульной службы, когда срывал пломбу с гаражных ворот. По взгляду разводящего стало понятно, когда часового сменят, то его ожидает продолжительная беседа, не исключено, подкрепленная телесным воздействием.

Мы вдвоем выкатили из бокса почти новый мотоцикл Урал с коляской. Я, по быстрому, проверил, есть ли бензин в баке и кик-стартером завел двигатель. Офицер плюхнулся в коляску и скомандовал

-Поехали!

-Куда? — спросил я.

-Куда глаза глядят, — сообщил тот.

Катались мы по вечернему городу, потом выехали на загородное шоссе. Вернулись в часть, когда совсем стемнело. Мотоцикл оставили у караульного помещения.

И потом вновь продолжили беседу в ротной канцелярии. Капитан Рубцов вытянул из меня все сведения о родителях, родственниках, школьных друзьях. Рота спала спокойным сном, а мы все продолжали разговор.

Когда мы закруглились, я все же рискнул спросить, к чему все это было.

Капитан в ответ сообщил, что все узнаю в свое время.

Следующим утром Климов был в жутком настроении, для начала без разговоров забрал у меня военный билет, потом в комендатуре выместил все зло на молодом лейтенанте, начальнике караула. Тот имел после этого бледный вид и шаткую походку.

Катались мы с ним целый день из штаба дивизии в штаб армии и обратно.

В конце дня он сунул мне военный билет и сообщил:

-Возьми лычки у старшины. Приказом командира полка тебе присвоено звание ефрейтора.

-За, что? — невольно вырвалось у меня.

-За все хорошее, мать твою, — сообщил подполковник. — Завтра убываешь в командировку, так, что экипируйся, как положено. Ахрамеев в курсе.

Как ни странно деды о моей беседе с особистом, не задали ни одного вопроса, что, собственно было понятно, меньше знаешь, крепче спишь.

Только попивая чаек в каптерке молча следили за моими сборами. Также молчанием и переглядыванием отреагировали на лычки на моих погонах.

Потом, когда они остались одни, Пузенко сказал:

-Видали? Сегодня салабону ефрейтора дали, завтра с особистом в командировку уезжает. Интересно, в каком звании он из нее приедет, и приедет ли вообще. Точно засланцем у нас служил. Кого только выслеживал, непонятно.

Он подозрительным взглядом обвел сослуживцев.

-Вы случайно не из зеленых братьев будете? — ехидно спросил он Мицкунаса с Шедисом. — Может, он вас выпасал?

-Ты, чо охренел! Какие зеленые братья? Мы оба комсомольцы, -возмутился Мицкунас. — У нас биография чистая. А зеленых братьев уже лет пятнадцать, как нет. Несешь всякую ерунду!

-Да, ладно, уже и пошутить нельзя, — засмеялся старшина. — Но все равно, уж очень странные дела вокруг этого парня происходят.

Утром меня разбудил дежурный по роте.

-Эй, ефрейтор, подъем, — тихо скомандовал он, трогая за плечо,— приказано тебя разбудить в шесть часов. Собирай вещички и дуй в столовую, Особист в семь утра ждет тебя у караулки.

Когда я со скаткой и сидором подошел к караулке, у мотоцикла суетились два солдатика, что-то монтируя в коляске.

Капитан Рубцов, покуривая, ожидал меня на крыльце, беседуя с начальником караула. Тот видимо только, что проснулся, потому, что стоял с заспанным лицом.

-Ага! Вот и водитель! — воскликнул Рубцов, и спустившись с крыльца, протянул руку, чтобы поздороваться.

Я не успел, как положено, отрапортовать, поэтому пришлось протянуть руку в ответ. Пожатие капитана было железным. Но мы не лыком шиты, я также сжал ладонь сильнее.

-Нормально, — сказал капитан и отпустил руку. — Смотрю, ты к поездке готов. Сухпаек, надеюсь, тебе на неделю выдали?

-Так, точно, — я погремел сидором.

-Тогда клади его в коляску, только осторожней, там рацию ребята установили. И в путь.

-Товарищ капитан, разрешите спросить, а куда, собственно, мы едем?

Рубцов усмехнулся.

-Ну, пожалуй, конечный пункт маршрута я могу назвать. Едем мы в Алакуртти.

-Ни хера себе! — мысленно воскликнул я, — тысячу км на мотоцикле! Блин, охренеть и не жить. Да у капитана жопа отвалится на заднем сиденье сидеть. В коляску из-за рации и груза не усесться. Хотя Алакуртти это здорово, можно глянуть знакомые места.

Мы ехали, не останавливаясь часа четыре. Остановились около небольшой речушки. Рубцов вытащил туристический топорик и предложил мне заняться костром.

-Когда костерок разгорелся и у капитана на плащ-палатке был накрыт стол, две банки с тушенкой, полбуханки хлеба и сахар рафинад, пачка грузинского чая. И кроме того стояла фляжка с неизвестным содержимым.

Повесив котелок над костром, я присел к столу, капитан недрогнувшей рукой налил в кружки по пятьдесят грамм и первым опрокинул их в рот, перед этим лаконично сказав,— За успех.

Ну, что же дают, бери, а бьют беги, поэтому я тоже выпил водку и придвинув банку с тушенкой начал есть.

Покемарив с часок после чаепития, Евгений Иванович встряхнулся и, встав на ноги, предложил:

-Сашок, как насчет размяться? Ты же у нас вольник, вроде даже призером был каким-то.

-Я встал и, оглядев капитана, ответил:

-Вообще то можно, только вы товарищ капитан легче меня будете кил на пятнадцать, как бы нечестно получается.

-Какая на хрен честность, — ответил тот. — Враг в бою тебя не спросит, сколько ты весишь.

-Ну, тогда давайте, — согласился я, и в этот же момент Рубцов кинулся ко мне.

Мое молодое тело послушно сдвинулось в сторону, подсечка, и капитан кубарем полетел на речной песок.

-Встав, он подозрительно посмотрел на меня, отряхнулся и сказал:

-Что-то я такого приема у вольников не встречал. Откуда дровишки?

-Товарищ, капитан, — не преминул я его подколоть, — вы же меня позавчера два часа расспрашивали. Вам напомнить, где учился мой батя.

Рубцов озадаченно почесал затылок.

-Уел, салага, — расстроено сказал он. — Как есть уел. Тогда давай еще раз попробуем.

-Второй раз мой номер не прошел. Разошедшийся капитан валял меня, как хотел по песку. Через полчаса он закончил экзекуцию и встав заключил:

-Потенциал у тебя есть, но заторможенный ты какой-то. Никак не могу понять почему?

Мне то было понятно почему. Но рассказывать об этом было бессмысленно. Никто не поверит. Хорошо еще, что у тела остались кое-какие наработанные движения, а то и этого бы не смог продемонстрировать, Все же занимался борьбой пятьдесят лет назад.

Рубцов глянул на часы .

-Так, давай собираться, сейчас мы заедем кое-куда.

Пока я собирал все вещи, он включил рацию и сказал в нее несколько слов. Затем снял китель и надел выгоревшую гимнастерку с старшинскими полосами. На мой удивленный взгляд только подмигнул и ухмыльнулся.

Мы проехали с десяток километров, когда он похлопал меня по плечу.

-Сейчас поворот будет, поверни направо и остановись.

Я остановился на наезженной грунтовке. Рубцов, внимательно глядя мне в глаза, сказал:

-Сегодня мы займемся с тобой проверкой боеготовности некой воинской части. Твоя задача вести мотоцикл, выполнять мои команды и не отсвечивать. Понятно.

-Так, точно, — ответил я, хотя непонятно было все.

Мы двинулись дальше. Через пару километров дорога уперлась в хлипкий шлагбаум. В стороны от него в лес уходила высокая ограда колючей проволоки. Рядом располагался небольшой КПП.

-Сигналь! — шепнул мне из-за спины Рубцов.

На мой сигнал из будки лениво вышел рядовой с повязкой на рукаве и направился к нам.

Рубцов соскочил с мотоцикла и заорал:

-Какого х.. плетешься, как баба беременная!? Быстро бл.. поднимай шлагбаум. С какого подразделения? Кто командир?

Ленивый шаг у дежурного превратился в бег. Он шустро поднял шлагбаум и отдал честь, браво вытянувшись, когда мы проезжали. Довольный тем, что строгий старшина забыл уточнить подразделение, он ушел обратно в будку.

-Езжай прямо, — шепнул мне Рубцов, — Видишь здание штаба, сейчас поверни и подъезжай прямо к нему.

Я остановил напротив дверей. Капитан слез с сиденья, одернул гимнастерку и, козырнув выходящему офицеру, зашел в штаб.

-Прошло полчаса. Мимо периодически проходили военнослужащие, кое-кто кидал любопытствующие взгляды, но в основном никто внимания на меня не обращал.

Еще через полчаса на улицу вышел капитан, рядом с ним перебирал ножками толстый майор, то и дело вытиравший шею платком.

-Товарищ капитан, — может, задержитесь, поужинаете у нас в офицерской столовой, — заискивающим голосом произнес он, когда Рубцов подошел к мотоциклу. — Вам ведь еще обратно ехать.

-Нет, спасибо, — сказал капитан, — Поедем пока светло. Мне еще на доклад к генералу надо успеть.

-После этих слов майор окончательно побелел и еле нашел в себе силы попрощаться с нами.

Зато когда мы подъехали к КПП, оттуда пулей вылетел сержант, потребовал документы и прочитал от корки до корки.

-Поздно пить шампанское, — вздохнул Рубцов.— Вероятный противник подорвал штаб, похитил знамя полка, и убил командира части.

— Когда мы выехали на шоссе, я остановился в раздумьях.

Вроде бы капитан говорил, что надо возвращаться.

-Что задумался, едем дальше на север, у нас еще дел полно, — бодро сказал Рубцов. — До Сегежи всего ничего осталось, там, в гостинице заночуем, а завтра уже рванем дальше.

Чем ближе оставалось до Полярного круга, тем выше над горизонтом поднималось солнце, леса становились заметно ниже а болота обширней.

В Кандалакше мы повернули в сторону границы. Каменистая грунтовка сменялась песком, но ехать было достаточно легко.

На одном из поворотов на дорогу неожиданно вышли два пограничника и требовательно махнули рукой.

Я остановился и ждал когда они подойдут.

-Молодцы, парни, — прошептал мне в ухо Рубцов, — еще двое страхуют из леса, да как грамотно встали, директрисы огня не перекрывают.

После того, как погранцы просмотрели наши документы, капитан спросил у старшего наряда:

-Сержант, мне нужно переговорить с капитаном Филипповым.

После чего он с сержантом ушел в лес, а остальные остались на своих местах, внимательно наблюдая за дорогой, а заодно и за мной.

Рубцов вышел из леса необычно хмурым, и что-то ворча под нос.

-Поехали, — сказал он мне и уселся на свое место.

Мы проехали еще километров пятьдесят, когда он приказал остановиться и, вытащив планшет, начал разглядывать карту.

-Так, пролетели мы с тобой поворот, — сказал он огорченно, поворачивай назад.

Назад, так назад, я развернулся и проехав пару километров повернул на лесную дорогу. На ней были хорошо заметны следы тяжелых машин.

-Ракеты, наверно везли, — подумал я.

Еще через пяток километров, мы остановились, закатили мотоцикл в лес и закидали его сосновыми ветками.

Затем, надев масхалаты, пошли пешком по дороге. Вскоре впереди послышался гул техники. Рубцов сразу повернул с дороги и крадущим шагом пошел в сторону.

-Сейчас посмотрим, как у них боевое охранение служит,— шепотом сообщил он.

Мы уже приближались к месту, где шла тренировка расчетов. Острая макушка одной из ракет хорошо была видна среди невысоких сосен.

Внезапно капитан остановился.

-Замри! — прошептал он мне.

Я остановился.

-Вот он, где, сука, — удовлетворенно прошептал он. — Надо же, как повезло!

-Стой, где стоишь, — обратился он ко мне, вытаскивая Стечкин из кобуры, и упав на землю, бесшумно пополз к неприметному бугорку. Только сейчас я понял, что в пятидесяти метрах впереди на земле лежал человек в маскировочной накидке Не услышал он нас, только из-за рева моторов на площадке, где ракеты готовили к учебному старту.

-Надо бы подойти ближе, — думал я, смотря, как Рубцов подбирается к непонятному наблюдателю.

Стараясь держаться за деревьями, я начал тоже двигаться в этом же направлении.

Я был метрах в пятнадцати, спрятавшись за толстым стволом сосны, когда, вроде бы лежащий безучастно, наблюдатель рывком вскочил и прыгнул на капитана, ползущего с АПС в руке.

Выбитый из руки Рубцова пистолет упал неподалеку от дерущихся в схватке мужчин .

Я рванулся на помощь капитану, однако, когда подбежал к дерущимся, то шпион уже поднимался с земли, а Рубцов лежал навзничь, раскинув руки.

-Убил! Падла! — вспыхнуло в мозгу, и я кинулся на вставшего врага. Что-то шелкнуло и я почувствовал удар в плечо. Но меня было уже не остановить. В прыжке я ударил ногой противника в лицо. Тот упал на землю вместе со мной. Видимо Рубцов его успел помять, так, что он не смог уклонится от моего удара. Вскочив на ноги, я в запале еще раз ударил его ногой по голове и попал сапогом в висок.

Мужчина захрипел, закатил глаза, на его губах выступила пена.

-Убил! — проскочила опасливая мысль.— Да и хер с ним, Надо глянуть, что с капитаном.

Рубцов был жив, но без сознания. Похоже, шпион успел чем-то приложить его по голове.

Я разорвал маскировочную накидку на полосы и начал заматывать ими шпиона с ног до головы. Тот в это время слабо замычал. А я почувствовал, что правая рука перестает слушаться, а в рукаве подозрительно мокро.

Когда закончил с завязыванием, в голове уже шумело во всю.

Пошатываясь, я направился в сторону ракетчиков.

Когда меня остановил часовой, я успел только сказать:

-Особый отдел штаба армии, там задержанный шпион и раненый офицер.

После чего наступила темнота.

Сначала появилась нудящая боль в правом плече. Потом послышался шум ветра. Я открыл глаза и взглядом уперся в белый полотняный потолок. Попытка повернуть голову отозвалась резкой болью. Но удалось понять, что я лежу в большой медицинской палатке.

-Все понятно, я в медсанбате, притом развернутом на учения. И сразу в мозгу вспыхнули последние воспоминания, шелчок бесшумного пистолета, боль в плече и я лихорадочно заматывающий лежащего без сознания шпиона.

Повернувшись, я невольно охнул, и в палатку сразу зашли пара человек.

Первым из них оказался капитан Рубцов.

-Ну, что Аника-воин, пришел в себя? — радостным голосом спросил он. — Мы уж заждались.

-Что со мной было? — еле шевеля пересохшим языком, спросил я.

-Что, что, пулевое ранение правого плеча, большая потеря крови, кости целы. Заштопали тебя капитально. — сообщил Рубцов. Выглядел он не очень.

Левую половину лица занимал багровый отек, из-за которого не было видно глаза.

-И что теперь? — спросил я.

Рубцов, оглянулся на высокую пожилую женщину в белом халате и сказал:

-Об этом спрашивай товарища майора Барышеву Галину Михайловну. Ты у нее единственный такой пациент, так, что она тебя долго не выпустит.

Барышева в ответ сразу заявила:

-Товарищ капитан, оставьте раненого. Он нуждается в уходе и покое.

Рубцов спорить не стал, встал и, наклонившись, сообщил:

-Завтра снова зайду, меня тоже пока не выписывают. Некоторые доктора, — он покосился на Барышеву, — считают, что у меня сотрясение мозга.

На следующий день мне стало намного легче, ушла слабость, появился аппетит. Только плечо по-прежнему болело при любом движении.

Оказалось, что я в госпитале третий день. Оперировали меня позавчера вечером.

Когда приперся Рубцов мы с ним вышли на улицу и уселись у курилки.

Он собирался завтра уезжать, меня же Барышева не отпускала, обещая подумать дней через десять

-Ну, Сашок, даже не знаю, как тебя благодарить, — сообщил он, — Если бы не ты, не представляю, что бы было. А сейчас можешь считать я уже майор, а у тебя орден в кармане. Тут он поспешил поправиться.

-Ну, я так думаю, по крайней мере, представление уже пишется. Задержал шпиона, получил ранение, спас жизнь офицера — полный набор. Что еще надо?

-А кто этот шпион, можно мне узнать? — спросил я без особой надежды на правдивый ответ.

Капитан усмехнулся.

-Это у нас везение такое. Особо рассказывать кто он и что, не буду. Короче, следили за ним от самого посольства. А в Карелии неожиданно потеряли. Из-за этого Москва всю погранслужбу Северо-Запада на уши поставили. А тут мы с тобой подсуетились. Никто даже не думал, что он здесь окажется. Все считали, что он пойдет через границу, чтобы проверить систему охраны, а он, оказывается, на учения намылился. Тут нам и попался.

-Так он хоть жив остался?

-Остался, — нехотя сказал капитан,— но его в отличие от нас сразу в Москву на вертолете в госпиталь отправили.

Несколько дней пришлось провести в медсанбате. Скучно было ужасно. Про меня все забыли, как только стало понятно, что рана заживает без проблем.

Слоняться по территории в трусах и майке не очень хотелось, а форму мне благоразумно не давали.

Но всему приходит конец, и вот я сижу рядом с водителем ГТТ и мы мчимся по лесной дороге, оставляя за собой тучи пыли.

В военной форме, с рукой на перевязи, на вокзале в Кандалакше я приковывал к себе сочувственные взгляды окружающих. Получив проездные документы, уселся в вагон и покатил к месту постоянной службы. О мотоцикле я не беспокоился, на нем уехал Рубцов, оказывается он водил его не хуже меня.

Прибыв в роту, первым делом отдал медицинские документы ротному.

Тот, внимательно их, изучив, тяжело вздохнул.

— Слушай ефрейтор, тут тебе предписан месячный отпуск для восстановления здоровья. Сам то, как считаешь, он тебе нужен? Нет, если бы ты был родом из Брянска, или Новосибирска вопросов не было. Поехал бы в момент. Но ты же местный. Оно тебе надо? Думаешь, я не знаю, что каждую субботу до командировки ты дома ошивался?

Я улыбнулся.

-Что товарищ капитан, Климов достал?

-Достал, — согласился ротный. — Еще как достал. А где я ему водителя возьму? Рожу, что ли, на всю дивизию три человека у кого права на легковую машину есть. Так, что если можешь, сними с меня этот головняк. Будь человеком, сынок, сам понимаешь, если откажешься, напирая на здоровье, приказать, не смогу.

-Хорошо, товарищ капитан не нужен мне отпуск, с вождением справлюсь.

Ротный улыбнулся.

-Я в общем и не сомневался. Знаешь парень, первый раз в жизни такого удачливого стервеца вижу. У нас о тебе легенды начинают ходить. Четыре месяца отслужил, уже ефрейтор, представление на награждение отослано.

-Не перехвалите, товарищ капитан,— сказал я и постучал пальцем по столу.

-Ладно, иди в роту, и смотри, о своих похождениях не распространяйся.

-Так точно, есть не распространяться, Капитан Рубцов со мной целую беседу провел по этому поводу. — сообщил я, встав со стула.

Этим же днем в штабе дивизии происходил следующее событие.

В кабинете комдива Петра Ильича Трунова присутствовал командир Н-ской части полковник Сазонов, замполит Куницын и командир роты материально технического обеспечения капитан Ахрамеев.

— Ну, что капитан, прибыл твой солдатик, — вальяжно развалившись на кресле, спросил комдив.

Так точно, товарищ генерал-майор, — вскочив со стула доложил Ахрамеев. — Прибыл, паршивец.

-Ну почему же паршивец, — усмехнулся генерал. — В кои веки о нас в верхах вспомнят хорошим словом. Товарищ Куницын сейчас нам доложит по этому поводу свои соображения.

— Товарищи офицеры, — начал свою речь замполит, — Считаю, политически неверным, чтобы орденом награждали обычного солдата. Если посмотреть со стороны, то многие спросят, как же так получилось товарищи, что обычный парень, только начавший служить смог совершить такой подвиг. А где же вы были товарищи, в чем заключалась ваша роль в воспитании этого молодого человека?

Хотя, скорее всего, награждение будет происходить в закрытом режиме, возможно, его будет проводить Генеральный Секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, или член ЦК Михаил Андреевич Суслов. И тут они узнают, что награждают военнослужащего, не отмеченного никакими заслугами. То есть, получается, мы не имеем никакого отношению к воспитанию нашего бойца. Так быть не должно.

Свою речь замполит пересыпал обильными матами через каждое слово, но никто из присутствующих даже не поморщился, и внимательно слушали опытного политработника.

-Ваши предложения товарищ майор? — спросил комдив.

-Товарищ генерал, я считаю, что на награждение должен поехать не просто ефрейтор Сапаров. А отличник боевой и политической подготовки, кандидат в члены КПСС, старшина роты Сапаров, тем более что у нас имеется вагон времени, чтобы решить все эти вопросы.

-Кгхм,— кашлянул комдив. — Все мы знаем, что товарищ Куницын имеет обыкновение отрываться от реалий сегодняшнего дня, и мыслит масштабными категориями. Давайте товарищи офицеры более приземлено смотреть на вещи. Вряд ли наш герой будет награждаться на таком уровне. Скорее всего, его вызовут в Ленинград в штаб округа.

А что скажет наш самый младший по званию капитан Ахрамеев?

-Товарищи, могу поддержать майора Куницына в одном, — заявил Ахрамеев. — ефрейтор Сапаров вполне справится с должностью старшины. За прошедшее время я в этом не раз убедился. Очень необычный парень, надо сказать. Разговаривая с ним, ловишь себя на мысли, что перед тобой опытный поживший человек, сумевший поставить себя на равных со старослужащими, Где уж он набрался житейской премудрости непонятно. Но не это важно. Важно то, что я уже не раз думал, что после увольнения старшины Пузенко в запас, хотел бы видеть старшиной именно Сапарова.

Комдив Трунов раздраженно побарабанил пальцами по столу.

-Капитан, я вас собрал здесь не для того чтобы решать, кто там у вас будет старшиной. Думаю, что с командиром полка вы обсудите это без меня. Я лично считаю, что на награждение должен поехать обычный солдат, ну, ефрейтор, раз уж вы присвоили ему это звание по настоянию особистов, Но звание отличника боевой и политической подготовки у него должно быть по любому. Даже если орден ему вручат в штабе армии.

Куницын, осторожно кашлянул.

-Ну, что там у вас еще, — спросил Трунов.

-Думаю, что мне следует провести индивидуальную беседу с этим военнослужащим, и при положительном впечатлении предложить ему написать заявление в партийный комитет о принятии кандидатом в ряды КПСС. План по приему в партийные ряды, между прочим, никто с меня не снимал. А кого еще принимать, если не таких решительных парней.

Ну, это ваши трудности, — снова отмахнулся комдив, — на этом закончим обсуждение, у нас хватает других более злободневных забот.

Когда полковник Сазонов и капитан Ахрамеев вышли в коридор, первый спросил у капитана

-Если ты планируешь на должность старшины, Сапарова, кто тогда будет возить Климова, хочешь, чтобы тот забросал меня рапортами?

-Ну, я надеялся, на осенний призыв, может там найдутся водители с правами на легковушку, может таксист какой попадется, — смутился Ахрамеев.

-Надежда это хорошо, товарищ капитан, но пока не найдется замены, о назначении Сапарова забудь. А то сам знаешь, что начнется, мне Климовские рапорта уже здесь, — и Сазонов выразительно постучал себя по загривку.

За месяц, что меня не было, в роте ничего не изменилось, разве, что ребята из весеннего призыва стали уже походить на настоящих солдат. Деды со дня на день ожидали увольнения в запас, забили на все и ничего не делали, переложив все на плечи молодежи. Среди тех, кто служил уже два с половиной года ходили неясные слухи, что их тоже отправят домой, но точно никто ничего не знал. Поэтому Женьку Судакова, штабного писаря, каждый вечер донимали расспросами, не узнали он, что-нибудь новое по этому поводу.

Деды, конечно, напали с расспросами, по поводу моих приключений и особенно ранения.

На что я отвечал словами известного фильма.

-Шел, упал, очнулся, гипс.

Конечно, когда я вечером снимал гимнастерку, все соседи глазели на мое правое плечо, где все еще багровел зарубцевавшийся шов. Выходное отверстие мне не было видно. Но в зеркале я его разглядывал с десяток раз. Там дела обстояли не хуже.

-На тебе все, как на собаке заживает! — восхищалась Галина Михайловна в дивизионном медсанбате Алакуртти. — и вообще необычайно повезло, только ранение мягких тканей, ни один шов не разошелся. Дренаж на третий день уже можно снимать.

Однако, хоть она так и говорила, но продержала у себя почти месяц.

Я даже на всякий случай, написал пару писем домой, чтобы родители были в курсе. Но в подробности, конечно не вдавался. Служба, да служба, ничего особенного.

На третий день после возвращения в часть вечером в роте появился замполит полка майор Куницын. Его сопровождал наш ротный замполит младший лейтенант Табаков по кличке Махорка.

Мужик он был безобидный, но как бы сказала Нона Мордюкова —

-Не орел.

-Ефрейтор Сапаров, пройдемте в канцелярию, — сообщил он, обнаружив меня подшивающим подворотничок.

Накинув гимнастерку, я пошоркал тапочками вслед за ним.

Когда я зашел в канцелярию и встав по стойке смирно хотел доложить майору о прибытие, тот вскочив со стула подошел ко мне и обнял.

-Ну, ты б.. е... охуи..й молодец! — воскликнул он. — Настоящий б... п...вот, что значит потомственный воин, мать перемать! Сын фронтовика это вам не х... с изюмом. Такие ребята на амбразуры в войну бросались, с криком — За Родину, за Сталина, всех на х... порвем!

Снизив немного накал эмоций, он уселся на место и пригласил меня присесть за стол.

-Послушай, сынок, я знаю, что ты комсомолец, до армии активно участвовал в комсомольской жизни. Всего лишь за пять месяцев службы зарекомендовал себя крайне положительно. Есть мнение, что такой человек может быть принят кандидатом в члены Коммунистической Партии Советского союза.

Как Куницын ухитрился произнести эти слова без единого мата, не представляю, но сейчас он сидел и доброжелательно разглядывал меня сквозь очки.

-Это очень серьезный шаг в жизни, — сказал я в ответ. — Мне кажется, что я не заслуживаю такой чести.

-Ерунда! — взмахнул рукой замполит. — Кого еще принимать в партию, как не таких ребят, своими делами заслужившими стать коммунистами. Так, что садись и пиши заявление на имя парторга полка. Рекомендации тебе дам я и капитан Ахрамеев.

-Ни хрена себе! — удивился я про себя.— Да у них тут целый заговор!

-А можно немного подумать, товарищ майор, — спросил я, — мне все же кажется, что я еще не готов быть членом партии.

-Позволь об этом судить мне, — сообщил тот. Он открыл, принесенную с собой папку, вытащил оттуда лист бумаги и протянул мне авторучку.

Вздохнув, я принялся писать под диктовку замполита. Взяв мое заявление, он попрощался и в хорошем настроении удалился. Мне же пришлось еще выслушать речь Табакова, пытающегося втолковать, какой чести я удостоен.

После этого моя служба вошла в привычную колею. Я продолжал возить подполковника Климова. На дачу тот уже не ездил, но в увольнительные отпускал регулярно. Раза три я приходил в шашлычную, переодевшись в гражданку, болтал там с Виноградовым, с девочками. О Лене Сафоновой никто при мне не вспоминал. Только Наталья Петровна, наедине в кабинете, просила не держать зла на девушку.

-Саша, понимаешь, женщина должна думать не только о себе, но и будущих детях. Она просто по молодости не смогла оценить твой потенциал, и предпочла синицу в руках, журавлю, — как-то сказала она.

-А меня вы считаете журавлем? — заинтересовался я.

-Ты, знаешь, дорогой, мне уже под пятьдесят, — ответила директорша. — И я немного научилась разбираться в людях. Ты, парень, далеко пойдешь, поверь моим словам. За год совместной работы я в этом убедилась. Не знаю, как получилось, но ты очень быстро повзрослел. Смотрю на тебя, потом на свою дочь и вижу огромную разницу, а вы ведь сверстники. Сомневаюсь, что ты вернешься к нам на работу, но если что, мы тебя будем ждать.

Поблагодарив Наталью Петровну за добрые слова, я отправился домой. По дороге думая, что бы она сказала, узнав, что меня, возможно, примут кандидатом в члены КПСС, да еще и чем-нибудь наградят.

В начале октября в часть начало прибывать молодое пополнении,. а через несколько дней на дембель ушли наши деды, а затем капитан Ахрамеев обрадовал тех, кто прослужил два с половиной года. Утром на построении он объявил, что они тоже будут уволены в запас, сразу, как достроят новый гараж в автопарке.

С этого дня, новых дедов в роте мы не видели. Они с раннего утра, до позднего вечера проводили на стройке. Приходили в роту уставшие, грязные и сразу валились на койки. Зато дембельский аккорд был выполнен до конца октября.

Через два дня в роте их уже не было. Так, что, личный состав обновился, чуть ли не на половину.

Служба шла у меня не шатко, ни валко. На носу уже был новый 1970 год, а никаких известий о награждении пока не было. Да и о вступлении в партию никто речи не вел.

Зато комсоргом роты меня сделали сразу, как на дембель ушел Славка Поздняков.

Ничего нового в работе комсорга я не обнаружил, и вполне справлялся с этой нагрузкой. На мое счастье у нас в роте появилось сразу два художника, И я их сразу припахал к стенгазете и боевым листкам. Махорка был весь при счастье, когда увидел первый выпуск стенгазеты с рисунками. И в беседе со мной нечаянно проговорился, что в планах Ахрамеева было поставить меня на должность старшины роты, но что-то у него не срослось. Но от этой мысли он не отказался и весной меня, скорее всего, ждет это должность вместе со званием сержанта.

Синицын, исполнявший сейчас обязанности старшины, Ахрамееву категорически не нравился, но после массового дембеля, ничего другого ему не оставалось делать, не ставить же на эту должность сержантов только, что пришедших из учебки. Они бы просто не справились с ней. Нельзя сказать, что меня это обрадовало.

-Может, товарищ капитан за это время найдет другую кандидатуру, или у Синицына начнет все получаться? — поинтересовался я у замполита.

-Не знаю, — пожал тот плечами. — Возможно и то и другое.

В декабре все мы ждали Новый год, как будто он, может принести что-то необычное в нашу повседневную жизнь.

Наконец он наступил, как я ни старался, но домой сорваться не удалось. Пришлось встречать праздник в роте. Тоска была смертная, по причине недальновидности некоторых рас...дяев.

На праздник было закуплено вино бутылок двадцать, все они были до времени распиханы в снежные отвалы вдоль дорожек, в ожидании генерального шмона. Старики, проходя мимо, предвкушали, как будут распивать их поздно вечером после отбоя.

Но, увы, часов в шесть появился поддатый Ахрамеев и на пару с капитаном Кторовым, командиром автобата не стали устраивать обыск в роте, а протыкав все сугробы арматурой, методично вытащили оттуда бутылку за бутылкой. Вина они набрали море и заносили в канцелярию, как дрова. А потом уселись там, и пили всю ночь. Могли бы нам хоть спасибо сказать за дармовую выпивку.

Отбой у нас ради праздника был в двенадцать ночи, В это время оба капитана выбрались из канцелярии и разошлись по своим подразделениям присутствовать на вечерней поверке.

Ахрамеев уже изрядно был навеселе, его рожа, постоянно имеющая отличительный багровый оттенок алкаша, сейчас вообще светилась, как фонарь.

Слегка покачиваясь, он поздравил нас с Новым годом, и, показав кулак на прощанье, опять скрылся в канцелярии, откуда сразу послышалось звяканье стаканов.

Улегшись на нижнюю койку, переехать на которую удалось сразу по возвращению из госпиталя, я попытался заснуть.

Однако, сон не шел. Закинув руки за голову, я думал о том, чем заняться после увольнения в запас.

Стыдно сказать, но я до сих пор не мог понять, чем заняться. Понятно, что прожить всю жизнь, работая барменом, считай потратить ее зря. Конечно, если меня действительно примут в партию, да еще чем-то наградят, это даст возможность поступить в приличный вуз. И даже если мне не хватит баллов, как демобилизованному воину, то партийность сделает свое дело.

Осталось выбрать только вуз. Именно в этом и была загвоздка. Куда идти, вот в чем вопрос? — эта мысль постоянно крутилась в моей голове.

Мои размышления прервало легкое дрожание кровати, становившееся с каждой секундой все сильней.

-Опять, Лешка дрочит, — раздраженно подумал я. — Сколько можно повторять, чтобы не трясся, как припадочный, дите, блин, херово!

Не дождавшись финиша, я силой пнул ногой по самой выпирающей точке на сетке верхней койки.

Тряска моментально стихла.

-Лешка, сукин сын! — прошептал я ему. — Иди в туалет дрочить, нечего постель пачкать и мне спать не давать, а утром готовься пендалей получить. Радуйся, что сейчас мне лень вставать.

Через минуту наверху послышалось шевеление, и спустившаяся оттуда фигура в белой рубашке и таких же кальсонах понуро побрела по проходу в сторону туалета.

В очередной раз не решив, насущный вопрос современности, кем быть и что делать, я все таки заснул.

В феврале началась движуха. Для начала меня вызвал для беседы к себе старлей Красиков, комсорг части. Он долго и красиво говорил о комсомольском долге, и прочем, после чего сообщил, что комсомольская организация согласна дать характеристику комсоргу роты ефрейтору Сапарову и считает его достойным звания кандидата в члены КПСС.

Разговаривать с ним было легко. В отличие от Куницына, это был комсомолец нового поколения в армии, такой же, как Незванцев на гражданке.

-Пожалуй, это первые ласточки перерождения комсомола, — думал я во время беседы. — Предшественники тех комсомольцев типа Абрамовича или Ходорковского, сумевших захапать себе все, что плохо лежало во время перестройки.

Мне ничего не стоило разговаривать в таком ключе и расстались мы с ним если и не лучшими друзьями, то вполне деловыми партнерами. По крайней мере, на парткоме он обещал полную поддержку комсомольской организации.

Май 1971 года выдался холодным. Но мне и провожающим меня сослуживцам он таким не казался.

Дембельского чемодана, по причине отсутствия такового, за мной не несли. Все, что нужно, я уже отвез домой раньше.

На мне было новое п/ш полученное полгода назад, но одетое только сегодня. На груди приколото несколько значков, но они меркли по сравнению с орденом Красной Звезды привинченном с правой стороны. Рядом с ним знак ранения темно-красного цвета. На погонах широкая старшинская полоса.

У КПП меня бурно обнимают, желают всего хорошего и не забывать свою роту. Распрощавшись с ребятами и выйдя, наконец, за ворота, я неспешной походкой направился в сторону военкомата.

Особого удивления мое появление там не вызвало. Все кому надо уже были в курсе. Сдав документы, я направился в сторону остановки. Мне очень хорошо помнилось то чувство радости, охватившее меня после выхода из части в первой жизни, сейчас такого чувства не было и в помине. Сейчас просто оставалось ощущение удачного завершения очередного жизненного этапа.

За два года я так и не смог разобраться в себе и понять, чего же мне хочется. Не успевал продумывать один путь, как тут же пытался перейти на другой. Как ни странно, большинство этих путей вело за пределы страны.

Я прекрасно понимал, что быть у нас богатым безопасно не получится. Стать же партийным функционером мне просто претило. Нет, свое членство в партии я намеревался использовать по полной программе, но становиться партийным бонзой совершенно не хотелось. За рубеж не хотелось уходить из-за родителей, потому, что мой поступок испортит им жизнь на долгие годы. И я в который раз успокаивал себя тем, что еще есть время определиться.

Но вот, время вроде бы пришло, а в голове остается бардак и сумятица и никакого решения.

Увидев подошедший автобус, я отбросил раздумья и быстро полез в распахнутые двери.

Дома никого не оказалось. Рабочий день все-таки. Только на столе лежала мамина записка, в которой указывалось, что сегодня на обед.

Послонявшись по квартире, распахнул гардероб. Вся одежда в нем была мне мала. Хорошо, что мама недавно купила брюки и куртку, а то ходить пришлось бы в спортивном костюме. Я переоделся, убрал военную форму. Орден спрятал в ящик письменного стола, вместе с орденской книжкой.

Достав заначку, пересчитал ее. Вместе с деньгами, выданными при увольнении, у меня имелось триста пятьдесят рублей.

-Хм, неплохо, можно слегка гульнуть, в шашлычку заглянуть, — подумал я. — Поболтаю, узнаю новости. А то последние полгода практически не бывал в увольнениях, текучка заедала.

Выйдя на улицу, я направился к остановке. Днем автобусы ходили редко, но пешком идти не хотелось. Подойдя к стендам с раскленными газетами, я лениво читал заголовки, временами фыркая от смеха. Всем известна старая игра, когда представляешь пару, занимающуюся любовью, и читаешь в это время заголовок типа "Хорошо прошла жатва на полях Кубани".

Неожиданно мои глаза уперлись в строчки -" Карельский государственный педагогический институт объявляет набор на подготовительные курсы для поступления в ВУЗ. Цена учебы — восемь рублей".

-А не пойти ли мне учиться на педагога, — всплыла мысль в моей голове. — Ты же в первой жизни всегда хотел выучить два языка, или три. Тебе представляется шанс, сделать это сейчас. Это тебе не технический английский, которым нас потчевали на физмате. Будешь свободно разговаривать на языке Гейне и Диккенса. А учителем быть совсем не обязательно, вполне возможно устроиться переводчиком, если подсуетиться.

Пока я раздумывал, к остановке подъехал автобус, прыгнув в него, я временно выбросил мысли о пединституте из головы.

Когда я зашел в шашлычную, за стойкой бара стоял незнакомый паренек, официантку я тоже видел в первый раз. Слегка расстроившись, я прошел в зал и тут увидел знакомые лица. За столом в кампании подполковника Климова восседал Борис Ефремович Никулин.

-Ба! Какие люди! — закричал он, увидев меня. — Санек, неужели отслужил? Поздравляю. Садись, это дело надо отметить.

-Присаживайся, не робей, — добавил подполковник. — Ты теперь гражданский человек,

И мы отметили. Давненько я так не нажирался. По пьяной лавочке мы перебрали не один десяток тем. Обсудили кучу армейского начальства, Узнав о ранении и ордене, Ефремыч даже прослезился.

-Молоток, парень. Я еще тогда понял, что на тебя можно положиться. Слушай, а чего тебе, работу искать?! На хрена тебе этот гадюшник? — В какой то момент воскликнул он, кивнув в сторону бара.

-Брось дурью маяться, приходи ко мне, инструктором в ДОСААФ. Начнешь работать, зарплату сделаем, нормалек, поступишь в автодорожный техникум на вечернее отделение, директор -мой приятель, возьмет без проблем. Два года и ты механик. Я к этому времени, как раз соберусь на пенсию, мое место займешь.

-Не, я наверно пойду учиться в пединститут, — еле шевеля языком, удалось сообщить мне.

Оба собутыльника недоуменно уставились на меня.

-Слышь, Сашок, у тебя же к технике талант, зачем его в землю зарываешь? — наконец, спросил Ефремыч. — Неужели в школу пойдешь учителем работать? Не смеши людей!

-Пойду, и все, — сообщил я и уронил голову на стол.

Дальнейшие события в моей голове не задержались, Вроде бы меня осторожно вывели под руки и загрузили в газик, который я водил два года.

Очнулся я на лежаке в знакомом гараже ДОСААФа, во рту было сухо, в глазах темно. Глянув на часы, я обнаружил, что время около семи вечера.

-Это я хорошо погулял, — подумалось мне. Встав, я пошел к бачку с водой и выпил сразу стакана три.

-Ну, что очухался? — ворвался в гараж Ефремыч. — Ты уж нас стариков прости, не подумали, что доза для тебя многовата. Может, примешь еще грамм пятьдесят. Хоть в себя придешь немного.

-Нет, спасибо, — просипел я пересохшим горлом. — Я лучше так, без водки. Мне домой надо идти и так маман по приходу даст шороху.

Пока шел домой, немного пришел в себя. Поэтому смог вполне связно объяснить, где был и что делал, естественно не сообщая полной правды.

Конечно, мама заметила выхлоп, но, видимо, не решилась портить сегодняшний день скандалом.

Когда я сообщил, что планирую поступать в пединститут, энтузиазма не выразили оба родителя.

-Что-то тебя, Сашкец, в не ту степь прет, — высказался отец. — Не тот ты человек, чтобы детишек уму-разуму учить.

-И зарплата у учителей небольшая, — сказала мама. — Может,

подумаешь насчет промышленного и гражданского строительства.

Но я уже закусил удила.

-Нет, все решено, завтра пойду записываться на подготовительные курсы, — услышали родители мой ответ.

Но, как бы то ни было, мама осталась довольна, единственный сын все же получит высшее образование.

Вечер у нас прошел в доверительной, дружественной обстановке, как сообщили бы наши СМИ.

Мамины истерики по поводу ранения прошли еще в прошлом году, поэтому она только вздохнула, когда я снял рубашку и в майке уселся за стол.

-Не болит, — спросила она, пустив слезу и проведя рукой по хорошо видимому шву.

-Да, нет, не болит, отмахнулся я. — Все в порядке, не переживай.

-Как это не переживай? — взмутилась мама. — Еще как переживаю, убила бы тебя насмерть, паршивца такого!

-И где логика, — хмыкнул я, — в армии не убили, теперь ты сама хочешь это сделать.

Мама собралась поговорить по этому поводу, и по множеству других, но отец вовремя прервал ее фонтан красноречия.

-Марина, ты кого учишь, подумай головой, — укоризненно сказал он. —

Парень ушел в армию никем, а пришел старшиной роты, коммунистом — орденоносцем. Ты же сама недавно благодарственное письмо от командира полка перечитывала. Сашка сам знает, что ему делать и на кого учиться.

Да, кстати, Сашкец, у меня мотоцикл перестал заводиться. Вчера весь вечер катал без толку. Может, завтра глянешь,— просительно добавил он.

-Документы отдам и займусь, — ответил я и отправился к себе. Наконец, то длинный день моего дембеля подошел к концу.

Утром, сбегав на зарядку, я взял аттестат, техпаспорт на квартиру, военный билет, мамино согласие как главного квартиросъемщика и первым делом отправился в милицию. Паспорт и прописку никто у нас еще не отменял. А я хорошо знал, что их не отменят никогда. Правда, после перестройки прописку почему-то назвали регистрацией. Но сути это почти не поменяло.

В милиции все было нормально, от меня приняли заявление на прописку, потом я пошел к паспортистке, ей тоже отдал заявление и фотографии.

Она все молча приняла, только скривилась, когда я обычной перьевой ручкой первоклассника посадил пару небольших клякс на заявлении.

После этого, не меняя брезгливого выражения на лице, сообщила.

-Вам, молодой человек, нужно пройти еще в двадцать пятый кабинет.

Поднявшись на второй этаж, я прошел по гулкому коридору до обтянутой дерматином двери.

Пройдя в кабинет, я обнаружил там полную женщину с майорскими погонами на форменном кителе.

-Что вы хотели, молодой человек, — спросила она с улыбкой.

-Паспортистка попросила зайти, — коротко ответил я.

-Тогда понятно, — кивнула майор и спросила. — Только что из армии?

-Да, вчера демобилизовался, — ответил я.

Женщина удивленно подняла брови, но ничего не спросила и продолжила:

-Не хотели бы вы молодой человек пойти на службу в милицию. В начале рядовым сотрудником, затем мы может отправить вас на учебу в школу милиции. При желании, в дальнейшем вы сможете получить высшее образование.

-А в ГАИ можно будет работать, — спросил я, чтобы хоть, что-то сказать.

-Конечно! — оживилась майор. — Годик другой послужите, направим на учебу, получите права, и переведем в ГАИ.

-Так, я два года водителем служил, права у меня есть.

Энтузиазм на лице собеседницы заметно уменьшился.

-Ну, понимаете, молодой человек, на данный момент вакантных должностей у нас в автоинспекции не имеется. Могу заверить, что после двух лет службы в патрульно-постовой службе, вы стопроцентно сможете перейти туда.

-Понятно, — подумал я. — Как всегда в патрульно-постовой службе кадров не хватает. Но и мне делать там нечего.

-Спасибо за предложение,— сказал я вслух. — Но у меня другие планы, хочу поступать в пединститут, на иньяз.

-Женщина снисходительно улыбнулась.

-Юноша, вы знаете, какой туда конкурс был в прошлом году?

-Понятия не имею,— честно ответит я.

-Восемь человек на место, — сообщила собеседница, — моя дочка чуть-чуть до медали не дотянула, а поступить не смогла. Полбалла не хватило.

Так, что после вступительных экзаменов вспомните, пожалуйста, о моем предложении.

-Хорошо, обязательно вспомню, — сказал я и распрощался с кадровичкой.

От милиции до пединститута я отправился короткой дорогой, через кладбище. Пройдя, его я вышел на берег Неглинки и присел на берегу.

Глядя на текущую воду, неожиданно вспомнил, как три года назад на берегу этой речушки, только пятью километрами выше по течению, осознал себя в молодом теле.

-Три года прошло, как быстро! — думал я. — А собственно ничего еще не сделано. Я все еще на том же уровне, что и был. Хотя нет, не так, время зря не прошло, далеко не у каждого в двадцать лет имеется такой багаж плюшек. Признайся сам себе в том, что подсознательно боялся поступать в ВУЗ после школы, поэтому, и отправился в бармены. Сейчас же если просто сдать экзамены, даже на тройки, скорее всего, примут на учебу без проблем. А если еще зайти к Незванцеву и переговорить с ним, примут обязательно.

Солнце, выглянув из-за деревьев, начало светить в глаза. Упруго вскочив, я направился к мостику, перешел его и, поднявшись по косогору, зашагал в сторону института.

У трехэтажного здания на проспекте Ленина, толпились стайки девчонок. Пока я шел мимо них, пробираясь к дверям, те кидали на меня заинтересованные взгляды.

— Хм, видно скучновато вам здесь девушки без мальчиков, -сочувственно подумал я. — А уж как мне было скучновато два года, вы не представляете.

У меня резко поднялось настроение от вида этого "цветника", хотя умом прекрасно понимал, что если начну, тут учится, на цветник довольно быстро перестану обращать внимание.

После яркого дня в гулком коридоре было темно. Спросив, где находится бухгалтерия у вахтерши, я отправился прямиком туда.

На подготовительные курсы, слава богу, кроме аттестата и паспорта ничего не требовали. Отдав вместо паспорта справку из милиции, я получил ордер на оплату восьми рублей шестидесяти копеек и направился в кассу.

У ее окошка, уже стояли две очкастые девицы, видимо преподавательницы. Пока они получали зарплату, к нам подошла очень симпатичная девушка, в короткой юбке, с невероятно тонкой талией, и впечатляющей грудью, покачивающейся в такт шагам.

-Вы последний? — спросила она глубоким контральто.

-Да, — ответил я внезапно осипшим голосом и закашлял. В этот момент у меня в голове была одна только мысль.

-Может, она тоже поступает на подготовительные курсы?

Заплатив деньги, я отошел в сторону и прислонился к стене, наблюдая, как девушка протягивает листок и деньги в окошко.

-Ура! Она тоже на подготовительное! — обрадовано подумал я и храбро направился к ней.

-Ой! Девушка, извините, я случайно услышал, что вы оплачивали учебу на подготовительном отделении. Я тоже там буду заниматься. Кстати, меня Саша зовут. А вас?

Девчонка от моего напора явно растерялась.

-Меня Женя.

Я протянул ей руку и слегка пожал робко протянутую ладонь.

-Так, что же мы тут стоим, — продолжил я охмурение. — Пойдем на улицу.

Выйдя на тротуар, я продолжил говорить, не давая времени спутнице придти в себя.

-Женя, тут через квартал, есть кафе-мороженое, пойдет, посидим. Я тебя приглашаю.

Не успела та кивнуть головой, как я подхватил ее под руку и повлек за собой.

-Через двадцать минут мы сидели в "Пингвине", и поедая вкуснейший пломбир с клубничным сиропом болтали о всякой всячине.

Оказалось, что Женя переехала в Петрозаводск буквально несколько дней назад. До этого она с родителями жила в Новосибирске, где и окончила десять классов. Из-за переезда она досрочно сдала экзамены и сейчас, чтобы ничего не забыть, отправилась учиться на подготовительные курсы.

-Отлично! — думал я, слушая ее рассказ. Надо же, как мне повезло. Такая девушка! Конечно, не Ленка Сафонова, с той никто бы не смог конкурировать, но мне ее пора забыть.

Естественно, что после кафе мороженого я повел ее знакомиться с городом.

К моей радости, Женя согласилась на это без раздумий. Болтались мы по городу пару часов, пока не оказались в городском парке.

Мы прокатились на карусели, качались на качели, даже постреляли в тире. К четырем часам у меня появилось ощущение, что мои старания прошли не напрасно. В тенистой аллее я рискнул привлечь девушку к себе и поцеловать. Та прижалась ко мне и ответила на поцелуй.

-Мне пора домой, — сказала она после этого.

-Пойдем, я тебя провожу, — безропотно согласился я. Выйдя из парка мы пошли на улицу Кирова, где сейчас жила Женя. Еще когда она назвала адрес, у меня появились смутные подозрения о доме, в котором ее родители получили квартиру. Когда мы подошли к нему, подозрения перешли в уверенность.

Перед нами был, так называемый, дом специалистов. Но специалистов своеобразных. Здесь жил первый секретарь обкома партии, предсовмина и прочие элитарные деятели.

-Вот это я попал! — мысленно восхитился я.

-Саша, если ты не торопишься, может, зайдешь к нам чаю выпить. Мы с тобой целый день на ногах, — внезапно предложила спутница.

-Зайду, — согласился я и вошел в подъезд, вслед за ней.

-На звонок дверь нам открыла моложавая женщина, очень похожая на Женю.

-Мама, — сразу воскликнула та. — Познакомься, Это Саша мы с ним будем заниматься на подготовительных курсах. Представляешь! Он меня сегодня по городу водил, столько нового рассказал. Мы устали, я его привела чаем напоить.

Мама, слегка настороженными глазами смерила меня с ног до головы, затем улыбнулась и сказала:

-Здравствуйте, молодой человек, меня зовут Наталья Николаевна, вы проходите, берите тапочки там в уголке, не стесняйтесь.

Поблагодарив, я прошел в большой коридор и увидел на полочке слева три телефона, один городской, на втором, без диска имелась надпись, обком партии, а на третьем, также без диска, короткое слово, редакция.

После того, как я одел тапочки, Женя утащила меня в свою комнату, а мама пошла готовить чай.

Квартира для этого времени была выдающаяся. Высокие потолки, огромные окна, и большие комнаты. Светелка Жени был не меньше двадцати метров. У одной стены стоял диван и рядом с ним письменный стол и книжными полками, над ним. На другой стороне, старый потертый рояль.

Я подошел к полкам, те были заставлены учебниками, и множеством книг формата покет букс на английском языке.

Взяв одну из них, обнаружил, что это фантастика. Углубиться в чтение мне не дали. В комнату ворвалась еще одна девушка.

-Женька, рассказывай, с кем успела познакомиться?— сразу воскликнула она.

Женя повернулась ко мне.

-Саша, познакомься, это моя сестра Ира, она студентка, учится на третьем курсе иньяза и ужасная гордячка, — сказала она, ехидно улыбнувшись.

— Очень приятно, — сообщил я и хотел поставить книгу на место.

-Ты, что, читаешь по-английски? — спросила Ирина.

-Да, коротко ответил я и мы тут же пустились обсуждать достоинства англо-американской фантастики.

Прервало ее появление мамы.

-Девочки, хватит гостя кормить болтовней, пойдемте к столу, — сообщила она.

Когда мы прошли в гостиную, там нас уже ожидал хозяин — отец Жени.

Высокий кряжистый мужчина, оценивающе оглядел меня и протянул руку.

-Ну, будем знакомы, паренек, меня зовут Борис Семенович Гордин, — сообщил он и крепко сжал мою ладонь.

-Саша, — в ответ сообщил я.

В дальнейшей беседе выяснилось, что Борис Семенович корреспондент газеты "Правда", а его жена корреспондент Литературной газеты. Опытные в своем деле, они быстро выяснили мою подноготную. Когда Ира сказа, что я свободно читаю английскую литературу, Гордин хитро глянул на меня и перешел на английский язык.

Услышав в ответ английскую речь с американским акцентом, тот слегка поморщился.

-Испортили штатовцы язык, — констатировал он и сразу спросил. -Скажи, друг сердечный, как это ты после спецшколы попал в армию, а не в ВУЗ?

Я улыбнулся.

-Борис Семенович, почему вы решили, что я окончил спецшколу?

Тот слегка опешил от моего вопроса.

-Саша, твои знания явно выходят за предел школьной программы, что тут непонятного. Девочки тоже окончили спецшколу в Новосибирске с уклоном на английский язык, но вряд ли они смогут так вести беседу.

-Вы ошибаетесь, я окончил самую обычную школу, десять классов в нашем городе, — сообщил я и мысленно добавил:

-А потом прожил еще пятьдесят лет. Плюс три года в новой жизни.

Впервые в глазах Гордина появилась заинтересованность.

-Да, ты, брат, талант! — сказал он с чувством. — Видишь Наташа, какие бриллианты у нас в школах гранят. А ты совсем недавно разгромную статью писала об ухудшение качества преподавания иностранных языков в школе. А тут парень через три года после десятого класса по-английски говорит, не хуже студента -выпускника.

Наталья Николаевна еще до этих слов внимательно разглядывала меня. Сейчас же она глядела так, как будто я уже сделал предложение ее дочке.

-Мда, женщина, будь она доярка или профессорша едины в одном, — подумал я. — Парней, которых приводят их дочери, они оценивают только в одном качестве, качестве будущих зятьев.

Тут же за столом разгорелась дискуссия по поводу школьного образования, в ней стесняться я не стал и с удовольствием принял посильное участие. Это дома я мог напугать маман, неожиданно появившимися талантами до сердечного приступа. Здесь же никто не представлял, что хранится в моей, отнюдь не пустой, голове. Главное не сказать лишнего о будущем моего прошлого.

Ушел я из гостей около семи часов. Видимо, произведя неплохое впечатление на чету журналистов, иначе Наталья Николаевна не сказала знаменательную фразу, что у нее появилась надежда, что с таким серьезным, знающим другом Женя изрядно подтянет свои знания в языке.

Месяц май подходил к концу. Через пару дней начинались подготовительные курсы. Я сидел дома, в печальном одиночестве, подсчитывая свои финансы. Увы, от трехсот пятидесяти рублей за эти дни осталась половина. Даже при моих умеренных запросах, количество дензнаков уменьшалось на глазах. И с этим надо было что-то делать.

— Придется идти к Незванцеву, — в какой-то момент понял я.— Может, он что-нибудь предложит. Пять лет учебы без финансов, это труба! Стипендия в сорок рублей мои запросы не решит. Родителей потрошить не дело. Вагоны разгружать, как делал в прошлой жизни, не буду однозначно.

Храбро взявшись за трубку телефона, я набрал, еще не забытый номер.

На другом конце провода мне ответил девичий голос и сообщил, что Валерия Георгиевича нужно искать теперь по другому телефону.

Перезвонив, я, наконец, услышал знакомый голос.

-Слушай, Сапаров, где ты пропадаешь, неужели только дембельнулся? — сразу перешел к делу Незванцев. — Подходи сегодня ко мне, есть одно предложение.

-Черт! Надо же, как отлично складывается! — подумал я и побежал одеваться. Критически оглядев себя в зеркале, я пригладил отрастающие волосы и отправился в путь.

В тресте, на первый взгляд ничего не изменилось. Вот только на двери кабинета, куда мне надо было зайти, висела табличка " Заместитель директора треста ресторанов и кафе Незванцев Валерий Георгиевич.

Постучавшись, я зашел в кабинет.

-О привет, чертяка! Рад тебя видеть! — воскликнул Валера, поднимаясь из глубин кресла. — Проходи, присаживайся.

Я поздоровался с ним за руку и, оглядываясь по сторонам, сказал:

-Вижу, вижу, растешь потихоньку. Но до секритутки еще не дорос.

Незванцев засмеялся.

-Саша, ты все в своем репертуаре, не подъе...ь, не проживешь. Будет и секритутка, дай время. Ну, ты садись, может, по кофейку дернем.

Он включил электрический чайник, стоявший за шторкой на подоконнике и достал из шкафчика банку бразильского растворимого кофе.

Через десять минут по кабинету поплыл манящий кофейный аромат.

Я в это время рассказывал бывшему комсоргу о своих армейских буднях.

-Все это лирика, — заявил Валера. — У меня к тебе деловое предложение, не хочешь ли занять мое бывшее место? Ты объявился во время, как раз подыскиваем кандидатуру. Ты по всем кондициям подходишь.

-Я бы не против, но я уже не комсомолец.

-Да ты что? — помрачнел лицом собеседник. — Неужели исключили?

-Да, нет, я уже три месяца, как коммунист. На последнем партсобрании в полку меня приняли в члены партии.

-Ни фигасе? — выдохнул Незванцев и окинул меня оценивающим взглядом. После паузы он заявил:

Зная тебя около года, я уже не сомневался, что ты умеешь добиваться поставленных целей, но стать коммунистом в двадцать лет! Слушай, признайся честно, что ты такое совершил? Знаю, что такие случаи бывали, но не в системе же?

-Ничего особенного, — признался. — Орден получил.

Орденом я добил новоиспеченного зама до конца.

-Сашка, — потрясенно сказал он. — Это дело надо обмыть, в нашем тресте, в кои веки, воспитали орденоносца! Вставай, мы идем к Шмуленсону.

Вдвоем мы зашли в приемную директора. Секретарша, молча кивнула на вопрос Незванцева, можно ли пройти.

Директор, что-то писал, сверкая лысиной. Услышав нас, он вопросительно поднял голову.

-Лев Абрамович, — обратился к нему Валера. — Представляю вам нашего работника Сапарова Александра Юрьевича, призванного в ряды Советской Армии два года назад, сейчас он отслужил и вернулся в родной город.

В глазах Шмуленсона появился слабый огонек интереса.

-Да, припоминаю его, вроде что-то там было с магнитофоном? — спросил он.

-Ну, да было, — отмахнулся Незванцев. — Главное к нам вернулся член партии, орденоносец, награжденный орденом Красного Знамени. Вы представляете эффект?! Наша комсомольская организация воспитала такого человека.

-Орден Красной Звезды, Валерий Георгиевич, — поправил я Незванцева.

-Чего? — обернулся тот ко мне.

-Я говорю, меня орденом Красной Звезды наградили, — буркнул я под нос.

-Да, ладно, какая разница, — воскликнул Валера.— Главное орден.

Лев Абрамович грустно посмотрел на него, покачал головой и сказал:

-И этот поц, мой заместитель! Вай-вай, куда движется мир.

Потом встал из-за стола и подошел к нам. Внимательно оглядел меня с ног до головы и торжественно произнес:

-Молодой человек, не знаю, за что вас наградили, но в наше мирное время командование орденами не разбрасывается. От всего нашего коллектива и от себя лично, поздравляю с высокой правительственной наградой.

Он долго тряс мою руку в, неожиданно сильном, рукопожатии, а затем пригласил за стол.

Затем, нажав кнопку селектора, произнес в него:

-Раиса Витальевна, будьте любезны, принести нам набор номер три.

Из селектора донесся изумленный вздох и слова:

— Один момент, Лев Абрамович.

Через пять минут секретарша появилась с небольшим подносом.

На нем стояла бутылка КВ, лежали два лимона. На отдельной тарелочке красовались десятка полтора тарталеток с черной икрой.

Как заправская официантка, секретарша быстро расставила рюмки, нарезала лимон, все это она делала, недоуменно разглядывая мою физиономию. По выражению ее лица можно было без труда угадать ход мыслей.

-Что это за молодец, из-за которого Лев Абрамович так расстарался?

Когда она вышла, Шмуленсон, закрыл двери плотней и скомандовал:

-Валера, наливай.

Через три рюмки, когда атмосфера стала более дружеской, я сообщил, что собираюсь поступать в пединститут.

Оба торгаша тут же бросились уговаривать меня, не делать такой глупости, и поступать в институт советской торговли.

Я продолжал стоять на своем, но намекнул, что хотел бы во время учебы в свободное время работать.

В этот момент Валера неожиданно отставил рюмку и, глядя на Шмуленсона, спросил:

-Вы тоже об этом подумали, Лев Абрамович?

Тот кивнул и повернувшись ко мне заговорил:

-Александр, мы в этом году открываем в гостинице Интурист валютный бар для иностранцев. Сам понимаешь, комитет землю носом роет. Уже с десяток наших кандидатур отклонил. Тебя же сто процентов согласует.

Я задумался.

-Там же надо будет каждый день работать? А у меня учеба.

-Никаких проблем не будет, — улыбаясь, сообщил Незванцев. — Бар будет работать с шести вечера до двух ночи. Если работать посменно даже не устанешь. А практика, зато какая в языках? — он ехидно засмеялся.

Я, в это время, сидел и пытался понять о каком баре, вообще идет речь, вроде в моей первой жизни такого бара не существовало.

Потом, отбросив раздумья, решительно сказал:

-Я согласен.

Мы посидели еще немного, когда Незванцев показал глазами на выход. Все было понятно. Я встал и сообщил, что мне надо идти. Лев Абрамович моим уходом особо не расстроился, у него еще оставался недопитый коньяк, еще раз поздравил меня с наградой и пожелал успешного поступления.

Валера вышел вместе со мной в коридор и там предложил пройти в отдел кадров и написать заявление о приеме на работу.

-Копии документов, трудовую книжку завтра принесешь, — сказал он. — Торопиться не надо, все равно документы еще будут изучаться, сам знаешь, где. И автобиографию напиши. Характеристику армейскую возьми, не забудь.

Договорившись обо всем, мы распрощались, и я отправился в гости к Евгении, у которой проводил все последние дни. Мама у нее была в отпуске и бдительно присматривала за нами. Но делала это зря. Сейчас меня волновал вопрос поступления, и мы с девушкой занимались зубрежкой, а не поцелуями и петтингом. Их я оставил на потом, питая надежду, что эти вещи ждут меня впереди..

Вечером, дома, я рассказал родителям, что договорился о работе в ночном баре, и вскоре буду там работать через ночь. Мама, как обычно, сразу завелась.

-Саша, зачем ты это делаешь? Мы с отцом достаточно зарабатываем, чтобы ни в чем не нуждаться. Неужели мы тебя не прокормим во время учебы?

-Мама, конечно, прокормите, и даже оденете, — спокойно ответил я. — Но мне хочется одеваться хорошо, водить свою девушку в кино, в театр, дарить вам, и ей подарки. На эти запросы вы тоже денег заработаете? Кстати я знаю, что вы мечтаете о даче. Разве вы сможете ее купить, если все будет уходить на меня. Папа до сих пор ездит на старом Ковровце на рыбалку. Давно пора сменить его, хотя бы на ИЖ с коляской. Так, что не уговаривай, работать пойду все равно.

-Сынок, пойми, мы с папой не против, чтобы ты работал, но, может, ты выберешь что-нибудь другое, а не эти подозрительные заведения. Тебя туда прямо тянет, как алкоголика.

-Ага, санитаром в больницу, или кочегаром, или еще что-нибудь эдакое, где меньше пьют — ядовито сообщил я. — получать шестьдесят рублей, и приходить домой под утро, и час отмываться в душе.

-Можно подумать ты в баре будешь больше получать, — скептически сообщила мама. — Одно хорошо, домой что-нибудь будешь приносить. Отец, до сих пор твой шашлык вспоминает.

-И это тоже, — улыбнулся я. Моя практичная маман иногда бывала ужасно непонятлива. До нее никак не доходило, что за все принесенные домой деликатесы нужно было платить отнюдь не магазинную цену.

-Послушай, Марина, — вступил в разговор отец. — отстань ты от парня, ему двадцать лет, своя голова на плечах имеется. Раз так решил, пусть работает. Начнет учиться, тогда и поймет, справляется сразу с учебой и работой, или нет. Если нет, сам бросит свой бар и уговаривать не нужно.

После батиных слов маман отступилась от меня и пошла на кухню готовить ужин. Я же отправился во двор, к турнику, где часик от души потренировался. В привычку это вошло после ранения, когда надо было разрабатывать плечевой сустав. Пуля хоть и не сломала плечо, но надкостницу зацепила, и чтобы не развилась тугоподвижность, пришлось заняться специальными упражнениями.

Утром второго июня мы с Женей уже сидели в 222 аудитории за исчирканным чернилами столом. Народа было немного, и в основном девушки.

-Наверно те, кто в прошлом или позапрошлом году не поступил, -подумал я, глядя на юные лица. Парней вместе со мной было всего трое.

Все с любопытством разглядывали друг друга, пока в аудиторию не вошла преподаватель. И это была Белла Марковна Берман.

Она орлиным взором оглядела сидящих за столами и моментально вычислила меня.

-Саша! Сапаров! Надо же! Сто лет тебя не видела! — воскликнула она. — Неужели решил поступать на иньяз?

Я встал и сказал:

-Да, вот решил поступать. Дозрел. А вы Белла Марковна здесь, какими судьбами?

Она поморщилась и прошептала:

-Давай после занятий поговорим, сейчас неудобно.

Я понятливо кивнул и вновь уселся за стол.

Женька завистливо сообщила мне в ухо.

-Конечно, что тебе не поступать, всех преподавателей знаешь.

Но Белла Марковна уже начала занятие и мы погрузились и трудный мир английской грамматики.

Когда пара закончилась, мы с бывшей учительницей вышли в коридор, где присев у окошка в рекреации начали выкладывать другу другу все, что произошло с нами за последние три года.

Оказалось, что Белла Марковна уже два года, как работает преподавателем на кафедре английского языка. Работать здесь ей нравится намного больше чем в школе. Я же, со своей стороны, рассказал, что отслужил два года и надеюсь поступить.

Собеседница укоризненно покачала головой.

-Ох, Саша, чего же ты мудрил столько времени? Не знаю, не знаю, документы мы еще не начали принимать, но по прошлому году конкурс был огромный.

-Белла Марковна, у меня есть привилегия поступить вне конкурса, не забывайте, — улыбнувшись, напомнил я.

-Ах, да точно! — расцвела преподаватель и добавила. — Но все равно тебе учить много придется, получишь двойку и привет.

-Ну, двойку, это вряд ли, — скептически подумал я. — А с тройкой пройду по любому.

— Да, учеба поставлена по серьезному, не сачкуют преподаватели, — пришел я к такому выводу после третьей пары. — И все это удовольствие в течение месяца стоит восемь рублей. Мда, репетиторы в моей первой жизни плачут и рыдают.

Куда сегодня пойдем? — обратилась ко мне Женя, когда мы вышли на улицу.

Пойдем, посмотрим, как выглядит место, где мне придется вскоре работать, — сообщил я.

-Ты собираешься работать? — удивилась девушка.— И сможешь найти для этого время?

-Конечно, — ответил я и, взяв спутницу под руку, повел в сторону гостиницы.

Пройдя мимо равнодушно глядевшего на нас швейцара, мы оказались в прохладном после улицы, вестибюле. Подойдя к стойке дежурной, я представился, и спросил, как пройти в валютный бар.

-Ох, там еще ремонт в полном разгаре, — поморщилась женщина в форменной одежде, — Не на что там еще смотреть. И вообще кому идея в голову пришла еще один бар открывать? И так финны по приезду сразу нажираются, как свиньи, а будут еще больше. После них все туалеты заблеваны.

-Зато теперь будут за марки нажираться, — сообщил я. — Нашей стране валюта нужна.

-Ой, хоть ты парень мне лекций не читай, — сообщила дежурная. — У меня и так от них голова болит. Как с прошлого года организованные туры иностранцев сделали в Кижи, так от лекций и собраний не продохнуть.

Даже сюда в вестибюль, доносился стук молотков и визжание пилы из помещения бара.

-Ладно, — обратился я к подруге. — Раз смотрины не удались, пойдем в кафе мороженое.

Женя, между тем смотрела на меня, как на полубога.

-Саша,— прошептала она с придыханием. — Ты будешь работать барменом в валютном баре!!

-Блин! И эта туда же, — подумал я с досадой. -А ведь если поступлю, девчонки на курсе, как узнают, где я работаю, охоту на меня устроят. А мне, честно говоря, это надоело еще в первый год работы. Интересно, есть ли сейчас девушки, которым безразлична моя профессия.

Немного подумав, я и сам понял, что есть. Только они не ходят по барам. Но Женька явно к ним не относится.

Когда Борис Семенович Гордин пришел домой, там раздавались звуки музыки. За закрытыми дверями в комнату дочери на рояле игралась Апассионата.

-Чего это она? — спросил он у жены, кивая на дверь.

-Нашла себе мужа, — ответила та, нервно улыбаясь.

-Это кого, не Сапарова ли?

-Именно его. — кивнула Наталья Николаевна.

-А тот в курсе? — шутливо спросил муж.

-Конечно, нет.

-А чего это она вдруг решила?

-Боря, иди, вымой руки, переоденься и приходи ужинать, там и поговорим, — скомандовала жена.

Через пять минут Гордин, как штык, сидел за столом и вопросительно глядел на жену.

-Понимаешь, Боря, Женя сегодня пришла домой какая-то возбужденная, сразу села письмо подруге в Новосибирск писать.

Я поинтересовалась, чего вдруг уселась за письмо, а она мне бац, и сообщила:

-Мама, я выхожу замуж.

Я тут так и села.

-За кого хоть выходишь? Спрашиваю. А она мне, как выдаст:

-За Сашу Сапарова, только он об этом еще не знает.

— Ну, я спрашиваю, с чего тогда такой переполох?

Оказывается, он сегодня ее таскал на свою работу. Парень собирается работать барменом в валютном баре. Представляешь? А это засранка мне говорит.

-Он умный, добрый и не жмот, как наш папа. Тот мне год обещал юбку джинсовую. А Саша зашел в комиссионный магазин, и через пятнадцать минут я ее уже примеряла. Мне все девки будут завидовать. Я уже Аленке письмо написала, пусть локти кусает.

-Вот зараза! — с чувством ругнулся Гордин. — А этот паршивец, где, интересно деньги берет? Ведь только из армии пришел. Неужели родители дают?

-Не знаю,— пожала плечами жена.— Надеюсь, не украл.

-Ну, это вряд ли, — сообщил Борис Семенович. — Я тут на днях попросил товарищей разузнать, что паренек с нашей дочкой встречаться начал. Так мне целую историю рассказали. Ты сама лучше присядь, а то еще от удивления на ногах не устоишь.

Этот Сапаров, действительно, только что отслужил. И служил он здесь в городе. Притом ушел в армию комсомольцем, а вернулся коммунистом .

-Серьезно! — прокомментировала Наталья Николаевна, справившись с удивлением.

-Слушай дальше. Он награжден орденом Красной звезды. За что, выяснить не удалось, даже мне. По крайней мере, так, с налета. Со временем все равно уточню, что там произошло.

-Так, может, проще спросить у него самого, — предложила жена.

-Ага, и признаться, что мы о нем справки наводили, — возразил муж.

— Ну и что, мне кажется, он к этому спокойно отнесется. Знаешь, Боря, парень очень непрост. Для своего возраста ведет себя очень достойно. Ты себя в двадцать лет вспомни,

-Ну, Наташа, ты тоже скажешь. Тогда время было другое, послевоенное, голодное. Не было лишних денег юбки джинсовые девушкам покупать.

-Да я не о юбках говорю! — рассердилась Наталья Николаевна, — При чем тут они, я о том, что человек в двадцать лет стал коммунистом, награжден орденом, значит, стержень в нем имеется не по возрасту. Вот учиться собрался, притом на иньязе. И подработку нашел соответствующую, в баре для иностранцев. Все одно к одному. А перед этим девушку себе нашел, скажем, откровенно, непростую. Может, и случайно познакомился, но когда узнал, кто родители, решил знакомство продолжать. Ты знаешь, я давно таких целеустремленных парней не видела, заточенных под карьеру.

Хотелось бы знать, чего он мечтает достичь? Вообще, мне до сегодняшнего дня это знакомство было не по душе. Все же парень не нашего круга. Но Женьке ведь об этом не скажешь, сам знаешь ее упрямство. А сейчас думаю, правильно сделала, что не влезла в их отношения. Даже если не получится у них ничего, для нее все равно польза будет.

-Вот только мне работа его в баре не нравится, — буркнул Гордин. — Как бы нам она боком не вышла.

-Боря, ты как будто первый день родился, — засмеялась жена. — Сам подумай, кого допускают до работы в таких местах.

Журналисты переглянулись и посмотрели по сторонам.

-Кгхм, — откашлялся Борис Семенович. -Понятненько, ну ладно, я пойду в кабинет, мне надо над статьей поработать. На всякий случай, если задержусь, тебе спокойной ночи.

Мы с Женей уже привычно перекусывали на кухне, после очередной зубрежки, беседуя ни о чем с ее мамой. Неожиданно зазвонил телефон.

-Там твоя Аленка на проводе, — обратившись к дочери, сообщила Наталья Николаевна, после того, как взяла трубку.

-Ну, это надолго, — вздохнул она, когда Женька умчалась в коридор. После чего прикрыла дверь и обратилась ко мне.

— Саша, меня беспокоит твой поступок. Я не понимаю, зачем ты подарил Жене эту юбку. Тебе не кажется, что это выглядит нескромно? Все же у вас не те отношения для таких подарков. Мы с Борисом Семеновичем после этого неловко себя чувствуем. Я бы хотела вернуть тебе деньги. Скажи, пожалуйста, сколько ты заплатил?

-Хм, вы знаете, Наталья Николаевна, в тот момент, как-то не думал об отношениях. Это вообще произошло спонтанно. Мы шли с ней по улице. И тут она, увидев девушку в джинсовой юбке, сказала, что папа обещал ей еще в Новосибирске, что купит ей такую, но до сих пор не купил.

Этот разговор произошел, как раз напротив комиссионного магазина. Его директор моя хорошая знакомая. Я и предложил зайти глянуть, может, у нее есть в заначке что-то похожее. Оказалось, что есть. Ну, а когда Женя юбку надела, то сразу стало понятно, что ее надо брать. Могу же я порадовать девушку, с которой дружу. Не вижу в этом никакого криминала.

-Ты мне так и не сказал, сколько она стоит.

-И не скажу, не уговаривайте, — улыбнулся я. — За подарки деньги не берут.

Нашу беседу прервала Женя, ворвавшаяся на кухню. И сразу вперила подозрительный взор в маму.

-Чего это вы тут закрылись? Мама, что за дела!? Саша, что она от тебя хотела?

-Да ничего не хотела, — сообщил я, — это мы от твоего треска закрылись. Ты слишком громко болтала по телефону.

Женьку мои уверения не очень убедили, потому, что она периодически кидала на маму многообещающие взгляды. Из них было понятно, что после моего ухода планируются разборки между дочерью и мамой.

Что же, все жизненно, дочки моментом просекают, когда мамы влезают в их отношения с парнями и пытаются отстоять свое право на самостоятельность. Но мне свидетелем разборок быть не хотелось, поэтому я по быстрому распрощался с собеседницами и буквально сбежал от них.

Время было около пяти часов, и я решил зайти к Незванцеву, чтобы узнать, как там мои перспективы. Тот, на мое счастье еще не ушел домой, а беседовал с незнакомым мужчиной лет тридцати.

-Отлично! На ловца и зверь бежит! — вскликнул он, здороваясь со мной. — Ты, как всегда появился во время, знакомься, это твой будущий напарник и собственно начальник, Эльштейн Иосиф Аркадьевич.

Высокий, на полголовы выше меня, мужчина встал и, улыбнувшись, протянул руку. Несмотря на изящные тонкие пальцы, его ладонь стиснула мою неожиданно сильно. Я же, разглядывая его лицо и пышные волнистые волосы, уныло думал, что своих девушек с ним бы знакомить не стал.

Незванцев, между тем продолжал говорить:

-Иосиф Аркадьевич, приехал к нам из Ленинграда. Там он работал в подобном заведении, и имеет хороший опыт работы. Мы с ним знакомы еще с учебы, поэтому он и откликнулся на мою просьбу. Надеюсь, что вы сработаетесь. Бар у нас открывается через два дня. Твои документы, Сашок, проверку прошли так, что с тебя поляна.

-Э,э, — пришло время мне смутиться, — Я как бы сейчас, не при лавэ, может, отложим это на другое время.

-Тогда, накрываю поляну я, — вступил в разговор Эльштейн. — подскажите только, куда пойдем, я еще тут у вас не вполне сориентировался.

-Отлично, — воскликнул Валера, — Идем в ресторан Петровский, там свинину с грибами в горшочках, делают, пальчики оближешь.

Он позвонил жене и сообщил, что идет в ресторан. Судя по голосу жены, та нисколько этим не расстроилась.

Мы же вышли на улицу и пешком направились в сторону ресторана.

Растолкав очередь, собравшуюся у дверей, Валера постучал в глухую дверь. Выглянувший вышибала расплылся в улыбке и пропустил нас вовнутрь, под унылое молчание неудачников.

Внутри обстановка была совсем другой. Те, кому посчастливилось проникнуть сюда, были радостны и веселы. Оркестр еще не играл. Но этого и требовалось. В одном из залов пьяные финны орали Руллу Теруллу, а не менее пьяные петрозаводчане им подпевали. В баре все стулья у стойки были заняты. Иосиф опытным взглядом окинул стойку и бармена и что-то скептически прошептал Незванцеву на ухо. Тот скривился, но, держа марку, сказал.

-Дай время и у нас будет не хуже, чем у вас.

В этот момент к нам подлетела взволнованная администратор.

-Здравствуйте Валерий Георгиевич, — вы к нам с проверкой, или посидеть, отдохнуть? — пролепетала она, с тревогой оглядывая Эльштейна.

-Успокойся, Марина, — сообщил Незванцев, — мы зашли

просто посидеть, пообщаться, найди нам уютный уголок, пожалуйста.

Администратор провела нас через два зала и открыла неприметную дверь, за ней находился зальчик, о котором в прошлой жизни я и не подозревал.

Не успели мы усесться на массивные деревянные сиденья, как тут же перед нами нарисовался молодой паренек с блокнотом в руках и поинтересовался, что мы будем заказывать. Снова Незванцев взял на себя инициативу, и мы только слушали слова копченый сиг, палтус, клюквенный морс, селедка под шубой, калитки, водка Петровская, свинина в горшочках со сморчками.

-Эй, Валера, — попытался его остановить Иосиф. — Остановись, нас всего трое.

-Ничего, под водочку, все уйдет за милую душу, — ответил тот и продолжал диктовать.

И он оказался прав. Когда мы приступили к второй бутылке на столе оставались жалкие остатки пиршества. Всего копченого сига сожрал Иосиф, после чего, вытерев жир, авторитетно заявил, что севрюги, балыки, миноги, и прочие рыбные деликатесы бледнеют перед глубинным карельским сигом.

О работе мы не говорили. Зато оба моих собеседника опять во всю принялись критиковать мое решение поступить в пединститут.

-Слушай, Саша!— в один момент воскликнул Эльштейн. — Почему бы тебе не поступить еще на заочный факультет в институт советской торговли. Там не сможет учиться только полный идиот. Связи у меня в нем нормальные, Получишь второе высшее образование, как у Незванцева, к примеру, и будешь работать барменом с двумя высшими образованиями.

Оба старших товарища заржали пьяным смехом, хлопая меня по плечам

Я смеялся вместе с ними, голова уже работала не очень хорошо, но все же мысль о том, что неплохо попробовать такой вариант, крючком засела в голове. Она так ее и не покидала, пока я шел пешком домой, чтобы хоть немного протрезветь.

Дома меня дожидалась мама, чтобы сообщить о трех звонках Жени, жаждущей со мной поговорить. Но так, как время было около одиннадцати, перезванивать я не стал. Молча выслушал мамины упреки и прочие слова типа того, что в если ближайшее время не пересмотрю свои взгляды на жизнь, то стану хроником, сопьюсь и закончу свою жизнь в канаве под забором. Так мама объединила эти два места, когда я попросил уточнить, в каком из этих двух мест я все-таки помру, в канаве или под забором.

Несмотря на уверения Незванцева, через два дня мы к работе не приступили. В баре еще оставалась куча всяких недоделок, нуждающихся в исправлении. Я же снова проходил " курс молодого бойца" только на этот раз в отношении работы бармена. Слушая Иосифа, я поражался, как вообще ухитрился проработать год в шашлычке и не загреметь под фанфары в места не столь отдаленные. Эльштейн на мой вопрос по этому поводу, усмехнулся и сообщил.

-Это все потому, что у вас здесь край непуганых идиотов. В Питере тебя засекли бы через пару дней.

Я за несколько дней узнал от него кучу разных ухищрений, до которых доходил бы самостоятельно очень долго, а может, и вообще не дошел.

Тем не менее, несмотря на быстрый прогресс, Эльштейн решил повременить с моей самостоятельной работой, поэтому несколько дней пришлось работать вместе с ним.

Начало работы меня откровенно разочаровало. В баре наплывом посетителей не пахло, несмотря на то, что на полках теснились бутылки с разноцветными этикетками, которых днем с огнем не найти в наших магазинах. Финны, ребята прижимистые, умели считать деньги не хуже наших руководителей. Зайдя в бар, они первым делом внимательно вчитывались в ценники, а затем направлялись к выходу.

На мои вопросы Иосиф только насмешливо пожимал плечами.

-Мы это все уже проходили, — сообщил он. — Я еще, когда решался вопрос с наценками, сказал, что ничего хорошего с ними ждать не стоит. Если рядом есть забегаловка, где можно выпить ту же водку в два раза дешевле, все иностранцы, имеющие рубли в кармане, отправятся туда. Это наши ребята, будут понты кидать, хотя в кармане ни гроша.

кассир, приходившая ночью в сопровождении милиционера снимать кассу с недоумением смотрела на тонкую пачку марок и десяток монет, сиротливо валявшихся на дне денежного ящика.

Я, глядя на все это безобразие, начинал подумывать, не пора ли валить отсюда. Однако Эльштейн продолжал работать, как ни в чем не бывало.

-Не дергайся раньше времени, — как-то сказал он мне. — Наверху этот вопрос решается. Ты просто не представляешь, сколько инстанций придется пройти, чтобы понизить цены. Речь ведь не о рублях, о валюте! Чего ты печалишься, Зарплату, какую, никакую, нам платят. Знакомства полезные ты с иностранцами заведешь. Кто-то ведь к нам все равно заглядывает.

Знакомства я действительно завел. Молодой финн из Хельсинки, Илмари Антонен возивший к нам группы туристов, быстро нашел дорогу в бар. Деньги у него водились, и он с удовольствием просиживал вечера у стойки. Он сносно говорил по-русски, поэтому с ним было легко контактировать. Но большинство финнов были совсем не похожи на своих потомков из 2018 года. По-английски они почти не говорили, приехав со своей деревенской фермы в большой город, не понимали, что в нем делать. На все, что их хватало, это пользуясь отсутствием у нас сухого закона, тупо напиваться до потери сознания.

Как то вечером, во время работы, меня позвали к телефону. Когда я взял трубку, то услышал в ней незнакомый мужской голос.

-Александр Юрьевич, добрый вечер, — Меня зовут Вадим Сергеевич, передаю вам привет от Дениса, надеюсь, вы его помните.

Хотелось бы с вами встретиться обговорить кое-какие вопросы. Я примерно представляю ваше расписание, поэтому предлагаю завтра зайти по адресу... в пятнадцать часов. Вас устраивает это время?

Только, когда собеседник назвал адрес, я понял, кто это звонит. Тогда вспомнил и Дениса. Как ни странно, но в восьмидесятые годы у нас в городе все знали, где находится явочная квартира КГБ. Хотя к этому времени ее наверняка там не было. Но сейчас шел только 1971 год, и эта квартира была еще не на слуху.

-Да, конечно, устраивает, я подойду к этому времени, — сказал я в трубку, из которой почти сразу донеслись короткие гудки.

На следующий день самым сложным, оказалось, отвязаться от Жени. После занятий она прилипла, как банный лист. А я никак не мог придумать отговорку, чтобы отправить ее домой. Ссориться не хотелось, поэтому пришлось притвориться заболевшим и срочно отправиться домой, сказав, что попробую лечь поспать.

Проводив ее до автобуса, я направился по данному мне адресу. Дверь в явочную квартиру комитета почти не отличалась ничем от остальных, кроме широкого глазка. На звонок дверь почти мгновенно открылась, и из-за нее выглянул молодой мужчина, лет тридцати. Увидев меня, он расплылся в улыбке и дружелюбно произнес:

— Санек, привет, наконец, удосужился ко мне зайти. Проходи не стесняйся.

Квартира, не представляла собой ничего особенного. Одна небольшая комната, кухня. Типичная обстановка, для молодого холостяка. Ничто в ней не выдавало, что здесь никто не живет.

Надев предложенные тапочки, я проследовал вслед за хозяином на кухню. Тот, сразу зажег газ и поставил чайник на огонь.

-Присаживайся, — предложил он. — В ногах правды нет. А разговор у нас будет долгий. Как ты уже знаешь меня зовут Вадим Сергеевич, такк, что будем знакомы.

Мы пожали руки друг другу, я уселся на стул и выжидающе глянул на собеседника.

-Не будем толочь воду в ступе, — сказал тот, поняв мой взгляд. — Человек ты достаточно зрелый, прошел армию. Зарекомендовал себя положительно. Партия и Правительство отметили твои заслуги орденом.

При этих словах в голосе собеседника послышались завистливые нотки.

— Нас немного настораживает твой выбор профессии. Но, для комитета так даже лучше, ведь работать в таком проблемном месте, связанном с валютой, будет заслуженный, проверенный делом, человек.

До армии ты легко пошел нам навстречу и добровольно передавал сведения.

Сейчас же я уполномочен предложить тебе стать нашим внештатным сотрудником, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Он замолчал и выжидающе смотрел на меня.

-А что за вытекающие последствия? — поинтересовался я.

-Ну, к примеру, мы можем посодействовать в поступлении в ВУЗ, — улыбнувшись, поведал Вадим. — закончишь его поможем с работой. Выезд за рубеж в социалистические страны по путевкам. Ну, мало ли чем еще можно помочь. Денежной премией, к примеру, если будет за что.

А в мои обязанности, что будет входить?— спросил я.

Вадим Сергеевич встал, достал из портфеля тонкую книжицу.

-Вот возьми почитай эту методичку, я пока чаек заварю.

Вскоре мы, прихлебывая, пили скверно заваренный грузинский чай с кренделями, без сомнения, купленными в соседней бакалее. Вадим Сергеевич молчал, я же в это время пробегал глазами страницы методички.

-Когда я отложил ее в сторону, он спросил:

-Ну, как понятней стало?.

-Вроде все ясно, — сказал я. — Согласен я, ведь если не соглашусь, сразу проблемы появятся, проверки и прочее. А так, хоть вы мешать не будете.

На мои слова собеседник только улыбнулся и развел руками.

Закончив с чаепитием, мы говорили еще с час и, порешав все вопросы, разошлись, довольные друг другом.

А чего переживать? Этого звонка я ждал с той минуты, как согласился на работу в баре. Странно бы было, если при таком трепетном отношение к валюте в СССР, барменов в валютном баре оставили без полного контроля. Поэтому согласившись стучать, не испытывал никаких отрицательных эмоций.

В том, что мой руководитель и напарник Иосиф тоже работает на КГБ, не было никаких сомнений. Так, что теперь будем с ним стучать в унисон.

После утомительной беседы хотелось пройтись. В баре у меня сегодня был выходной и сейчас я с удовольствием шел прогулочным шагом в сторону дома.

Еще не доходя до него метров сто, я услышал натужный рев мощного мотора. Зайдя во двор, я обнаружил, что из кузова грузовика по лагам спихивают на землю перед нашим гаражом, ржавый кузов 408 Москвича.

А вокруг него возбужденно нарезает круги мой батя.

-Это что за хлам? — спросил я него.

-Ты, что!? Какой же это хлам? — возмутился отец. — Ты только глянь! Почти новая машина. Ее у нас еще весной списали после аварии, хотели продать, но что-то там не срослось. Вот мне предложили за пятьсот рублей выкупить.

Глядя на мое укоризненное лицо, он потихоньку замолкал.

-А мама знает? — поинтересовался я.

Под моим насмешливо-сочувственным взглядом батино лицо начало багроветь.

И вдруг он неожиданно закричал фальцетом.

-Кто хозяин в доме!? Я или мать?! Я что не могу себе машину приобрести?

-Пап, успокойся, — не на шутку испугался я, глядя на его покрасневшее лицо. Видимо он уже подсознательно готовился к неприятному разговору с мамой. Все же пятьсот рублей были приличные деньги для нашего бюджета. Особенно за такую рухлядь. Я еще не заглядывал в моторный отсек, но пока машину стаскивали на землю, успел заметить, что от порогов остались один воспоминания. Левая передняя дверь с разбитым окном, выгнутая от удара. Передние крылья снизу проржавели насквозь.

-Хм, ему же не может быть больше шести лет? -думал я, — что же с ним творили, чтобы довести до такого состояния. Ну, блин, тут с одним кузовом возни будет! Умереть и не жить.

Глянув на все еще багрового батю, я предложил:

-Папа, давай скажем маме, что это была моя инициатива, типа я услышал, что у вас продается списанный Москвич, и уговорил тебя, его купить.

Отец, вытирая пот с лица, сообщил:

-Ну, я, в общем, на тебя и рассчитывал, когда покупал это утильсырье. Я ведь не один ездил машину смотреть, Валентиныча взял с собой. Тот бил себя кулаком в грудь, кричал, что все сделает, автомобиль, как игрушка будет. А если ты ему поможешь, то до зимы закончим все дела.

Я устало вздохнул.

-Папа, ты, где его планируешь восстанавливать, в нашем сарае? Так, если мы его туда затащим, сами уже зайти не сможем. А как мы там варить будем. Ты с чайником и огнетушителем будешь стоять целый день? Ладно, давай рассчитывайся с мужиками, уберем все, что можно в сарай. А я завтра, съезжу кое-куда и попытаюсь договориться насчет бокса.

И если получиться, не говори маме, сколько денег потратил. Хочется вечер прожить спокойно.

Конечно, ничего отец скрыть от маман не сумел. Та быстро вытянула из него, сколько денег, по ее мнению, выкинуто на ветер и начала подсчитывать, сколько еще уйдет на ремонт. Так же не прошла наша попытка спихнуть все произошедшее на меня. Домашняя следовательница быстро вычислила виноватого и теперь привлекала меня в качестве эксперта, чтобы доказать всю пагубность батиного поступка. Пришлось клятвенно заверять, что не пройдет и двух месяцев, как машина будет на ходу и первым пассажиром в ней будет мама.

Удалившись к себе в комнату, я сел на кровать и взявшись за голову, задумался.

Похоже, попал я капитально.

Мою работу никто не отменял, через день, я должен, как штык находиться в баре с шести вечера до двух ночи. Через неделю оканчиваются подготовительные курсы, а еще спустя два дня начинаются вступительные экзамены. И вот, теперь единственный месяц — август, в котором я рассчитывал слегка расслабиться, пропал. Весь август придется в свободное время заниматься машиной. От отца все равно никакой помощи не дождешься.

Что будет в сентябре непонятно, но думаю, что мой куратор найдет способ освободить меня от поездки в совхоз. Все же я ему больше нужен в другом месте. Если так получится— отлично, возможно, тогда удастся закончить ремонт Москвича.

Отбросив эти мысли, я звякнул Жене и сообщил, что чувствую себя гораздо лучше. После чего разделся и лег спать.

Утром, выйдя во двор, первым делом обошел лежащую на земле технику. Меня снова одолели сомнения.

-А чего собственно, никто не захотел покупать этот драндулет,— думал я разглядывая в стекла внутренности салона.— может, там и двигатель стуканул, или еще какая бяка имеется. А собственно, какая разница, все равно придется все перебирать. — решил я и, оставив все сомнения отправился на учебу.

После занятий, чтобы не расстраивать девушку, я предложил ей съездить со мной в одно место, а уже потом, посетить кафе-мороженое.

Конечно, та без раздумий согласилась.

Перед поездкой я, на всякий случай, позвонил Борису Ефремовичу из автомата. Тот был на работе и явно обрадовался моему звонку.

В гараже ДОСААФа за прошедшее время ничего не изменилось. Старикан, сидевший на проходной, по свойски подмигнул мне. Еще бы, всего месяц назад он был свидетелем, как мое бесчувственное тело выгружали из газика коменданта Петрозаводского гарнизона.

Пройдя в кабинет главного механика, я обнаружил там Ефремыча, зарывшегося по уши в бумагах.

Моему приходу он обрадовался, вылез из-за стола и облапил своими клешнями. Вежливо поздоровался с Женей, после того, как я ее представил, а когда та отвлеклась, сделал большие глаза и поднял большой палец вверх.

-Ну, рассказывай, с чем пожаловал? — спросил он, когда мы обменялись свежими новостями.

Я коротко изложил свои проблемы и выжидательно уставился на своего бывшего преподавателя.

-Хм, надо помараковать, — Ефремыч усиленно потер заросший подбородок. — Возможно, смогу тебе помочь. У нас пустует небольшой ангар. Пока мы туда ничего не планируем ставить. Так, что привозите свою лайбу. С мужиками сам договаривайся. Как с ними будешь рассчитываться, не мое дело. Что же касается запчастей, имеется один вариант. Только опять же подумай, как будешь расплачиваться.

Я открыл тяжелый портфель и поставил на стол пять бутылок чешского пива.

-Борис Ефремович, — попробуй, вчера только получили. Прямо из Чехсловакии.

У механика загорелись глаза.

-Это что? Настоящее чешское пиво!

Я улыбнулся.

-Поддельного не держим. Извини, Ефремыч, я не собирался сегодня к тебе, так уж вышло. Знал бы, так что-то приличней подготовил.

— Хм, надо же приличней, — пробормотал тот. — Говоришь так, как будто каждый день такое пиво пьешь.

Ефремыч бережно снял бутылки со стола и убрав в шкаф, сказал.

-Раз пошла такая пьянка, поехали, съездим в гараж Минздрава, я тебя кое с кем познакомлю. Женя, ты надеюсь, не против?

-Не против, — коротко сообщила та и бросила на меня многообещающий взгляд.

— Ничего, подумал я. — Немного покатаешься с нами, настроение поднимется.

На улице мы уселись в волжанку, на которой когда-то я сдал здесь свой первый экзамен и Ефремович бодро порулил в центр города.

На площади Ленина он свернул во дворы, и мы оказались перед гаражами Министерства здравоохранения. Выйдя из машины, Никулин

целеустремленно направился к диспетчерской.

-Антипыч у себя? — спросил у сидящей за окошком женщины.

-У себя, чего ему сделается, борову. — проворчала та.

Ефремыч ухмыльнулся и проследовал дальше, ну, а я за ним. Женьку на этот раз мы благоразумно оставили в машине.

В кабинете главного механика было накурено и пахло перегаром. Сам механик, потный рыжий толстяк сидел за столом в расстегнутой до пупа клетчатой рубахе и пил воду из горлышка графина, не обращая внимания на струйки воды текущие мимо рта.

Увидев нас, он поставил графин на стол и гулким басом произнес:

-Ефремыч, бл... Здорово! Не прошло и года, как ты нарисовался. Че, опять проблемы, какие?

Он достал из-за батареи недопитую бутылку водки и, держа ее в руке, спросил:

-Будете?