|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Так, интеллект, — сказал Артем. — А что если исходная конфигурация поля будет как вон та лодка на экране? Чтобы вон те завитки на носу и на корме давали завихрения, должно получиться похоже на аккреционный диск, когда черная дыра очень массивная, а орбита высокоэллиптическая, в таком случае диска как такового нет, получается как бы такая гнутая сопля, примерно как там.
Дверь шевельнулась, Артем заткнулся. Протянул руку, схватил мышь, ткнул курсором в угол окна. Порнуха закрылась вместе с лодкой, на которой происходило действие. Дверь открылась, порнуха закрылась.
Зашел Данька, сел напротив. Артем шевельнул мышью еще раз, открыл папку с курсовиками.
— Что делаешь? — спросил Данька.
— Курсовики проверяю, — ответил Артем.
— А, понятно, — кивнул Данька.
Встал, включил чайник, снова сел.
— У нас опять кто-то интеллектом балуется, — сообщил Данька. — Безопасники еще одно подключение засекли, опять новым способом. Как думаешь, на каком курсе гений завелся?
— Раньше восьмого вряд ли, — сказал Артем. — Мальки тупо не сумеют так долго не палиться. А после двенадцатого хакать неинтересно — семья, дети...
— Я подумал, может, препод балуется? — предположил Данька.
— Да ну, ерунда, не может быть! — воскликнул Артем. — Это стремно! Терять работу ради такой ерунды...
— В пятницу ты сам говорил, что работа препода ценности не имеет, — сказал Данька.
— Ерунда! — повторил Артем. — На трезвую голову я такого никогда не говорил. Пидод — совершенно нормальная работа, вполне себе почетная.
— Препод! — перебил его Данька. — Не пидод, а препод! Что за дурацкий жаргон!
Артем промолчал. Щелкнул мышкой, открыл курсовик. Актуальность после новизны, безобразие.
Чайник щелкнул. Данька встал, налил. Заглянул через плечо Артема, сказал:
— Актуальность после новизны, минус балл.
Артем поморщился, он всегда ненавидел, когда кто-то пялится в его экран.
— Слышишь, что говорю? — спросил Данька.
— Угу, — кивнул Артем.
Перелистнул экран. На защиту выносится методология, ох, сейчас Данька разорется.
Не разорался, тупо не заметил. Сел напротив, отхлебнул, задумчиво произнес:
— А я все равно думаю, препод балуется. Он, наверное, решил, что самый умный, что никто ничего не заметит.
Артем промолчал. Кликнул мышью в маркер, выделил слово "методология", рядом приписал "WTF?". Поколебался, стер, написал "слишком громко", поколебался еще, убрал "громко", затем вообще все убрал, оставил только красную полосу.
— Слышишь, что говорю? — спросил Данька.
Артем слышал, но подтверждать не стал. Данька уже заколебал своей манерой — продолжает говорить, когда никто не слушает, а потом обижается, когда никто не отвечает. Понятно, что взрослого мужика не перевоспитать, но все равно достало.
— А, чего? — переспросил Артем. — Извини, не расслышал.
— Препод, говорю, балуется, — повторил Данька.
Артем перелистнул страницу. Первую главу отчета автор озаглавил "Теоретическая часть". Тоже выделить красным. А прикольное лицо сейчас у Даньки, жалко, сквозь мониторы не видно. Сидит весь такой обиженный, дескать, я говорю, а он не слушает, но наказывать не буду, прощу, я ведь добрый. Тьфу на тебя, козел высоколобый!
— Что скажешь? — спросил Данька.
— А, чего? — переспросил Артем.
— Да ну тебя, проехали, — сказал Данька.
Артем представил себе чувство собственной важности на Данькином лице, тут не надо видеть лицо, чтобы понять, какое на нем сейчас выражение. Слишком хорошо Артем изучил начальника за все эти годы. А когда-то они были друзьями.
"Так, интеллект", подумал Артем. "Как думаешь, он нас пропалит?"
— Он — вряд ли, — отозвалась слуховая галлюцинация. — Ты сам себя пропалишь рано или поздно. Заговоришь, например, вслух.
"А я вот что подумал", подумал Артем. "Что, если Данька обратится к тебе из другого места, где есть легальный доступ, чтобы ты ему выдал, кто именно нарушает изоляцию? Это ведь все равно нарушение, даже если виновный не списывает на экзамене, а просто так нарушил, из спортивного интереса, ты ведь по-любому обязан дать справку уполномоченному лицу, правильно?"
— Он не может правильно сформулировать запрос, — ответила галлюцинация. — Уже пробовал. Тут прямое требование не работает, нужно квайнировать, а он не умеет.
Артем улыбнулся. Древние философы время от времени спорили о том, сможет ли всемогущий бог сотворить камень, который сам не сможет поднять. И сможет ли бог поднять камень, который сам сотворил неподнимаемым. Правильный ответ на оба вопроса "да", надо просто правильно сформулировать запрос к самому себе. Но это особое умение, не каждому дано.
"А как насчет той конфигурации с лодкой?" мысленно спросил Артем.
Перед экраном заискрилась и запереливалась зрительная галлюцинация. Вот снимок в статике, вот график в динамике...
— Не то! — воскликнул Артем.
— Вот так ты однажды и спалишься, — сообщила ему слуховая галлюцинация.
— Что такое? — забеспокоился Данька. — Что случилось?
— Ничего, ерунда, — отмахнулся Артем. — Курсовики проверяю.
— Что-нибудь эпическое? — заинтересовался Данька.
Встал, обошел стол, встал за спиной Артема, пялится в экран, а сам Артем экрана не видит, поверх него выведена галлюцинация.
"Интеллект, убери графики", мысленно попросил Артем. "Они, кстати, неправильные, там лодка была другой формы".
— Извини, не разглядел, — сказала галлюцинация. — Я внимательно не вглядывался, так, краем глаза.
— О да! — воскликнул Данька. — Это эпично!
Графики убрались, Артем снова увидел настоящий экран. А что тут эпичного? Текст как текст, формулы как формулы.
— Ну, давай, пометь! — потребовал Данька.
Артем пробежал текст глазами. Вроде нормально... ну, "жыр" написано через "ы", ну и что с того? Нынче каждый второй так пишет, когда автокорректор недоступен.
Артем пошевелил мышью, закрасил слово "жыр".
— Больше ничего не замечаешь? — удивился Данька.
Артем молча перелистнул страницу.
— Вернись! — потребовал Данька.
— Слушай, может, ты не будешь мешать... — начал было Артем, сам уже понимая, что зря, и точно.
— Это важно! — воскликнул Данька. — Вернись, дай я вернусь, вот, смотри! Он в формальной модели правило перехода применяет наоборот!
Артем открыл рот. Захотелось сказать, что все правила перехода во всех формальных моделях — унылая пидодская херня от первого понятия до последнего, не имеют они никакого отношения к реальности, это просто дурная игра разума, воспаленного самодовольством, непоколебимо уверовавшего в собственную важность, единственная польза от них — позволяют накапливать карму и титулы, формально не нарушая закон. Как гомеопаты в свое время. Артем однажды тоже попробовал поиграть в эту игру, написал одну статью, потом чуть в депрессию не впал. Когда пишешь ерунду и сам понимаешь, что пишешь ерунду — это терпимо, можно убедить себя, что оно как бы понарошку, как бы троллинг. Но когда начинаешь доказывать живым людям, что это не ерунда...
Артем закрыл рот. Время еще не пришло. То, что он хочет сказать, он когда-нибудь обязательно скажет, но не прямо сейчас. При всех своих недостатках Данька мужик неглупый, правильно сказал, что пидод по нашим временам — работа нормальная, другую можно найти только чудом, удача нужна недетская, почти никому не удается. Уйдешь из пидодов — окажешься на пособии и обратно в люди, скорее всего, никогда больше не выберешься.
У Даньки зазвонил телефон, старомодный, в физическом корпусе, запиликал мелодию прошлого тысячелетия, то ли "Би-2", то ли "Агата Кристи", как можно такую попсу слушать? Она мало того что попса, так еще древняя, как говно мамонта.
— Алло! — сказал Данька в телефон. — Погоди, сейчас выйду, неудобно говорить.
И вышел. Опять что-то скрывает, коррупционер хренов. Ну и наплевать.
Пиликнул портал короткого пути. Кого черт несет...
Вошла Машка, нечесаная, некрашеная, в домашнем трико и шлепанцах. В руке люлька, в люльке дрыхнет Валька. Артем нахмурился, Машка перехватила его взгляд и нахмурилась тоже. Ох, сейчас начнется...
— Я же просил... — начал Артем.
— У меня семинар через десять минут, — заявила Машка.
Поставила люльку с младенцем на край стола, но не совсем на край, а с разумным запасом, чтобы случайно не столкнули. Открыла рот, будто хотела что-то сказать, но передумала. Закрыла рот, шагнула обратно к порталу.
— Стой! — сказал Артем.
— Не кричи, Вальку разбудишь, — отозвалась Машка.
— Остановись, тогда не буду кричать, — сказал Артем.
Машка остановилась, повернулась лицом, уперла руки в боки. Ни дать ни взять строгая жена с дореволюционного плаката. У такой не забалуешь — ни в кабаке посидеть без разрешения, ни червонец с получки зажать. Сейчас, правда, червонец с получки зажать трудно чисто технически — и то, и другое превратилось из понятий в символы понятий, да и слово "жена" вот-вот устареет.
— Забери Вальку, — неубедительно попросил Артем. — Я работаю.
Машка бросила на экран Артемового компьютера любопытный взгляд.
— Вижу я, как ты работаешь, — сказала она. — За последний час два десятка клавиш нажал.
— Откуда... С чего ты взяла? — спросил Артем.
— Цветовая индикация на иконе в систрее, — непонятно объяснила Маша. — Так что не надо мне тут. Работы навалили выше ушей, блин!
Развернулась, собралась уходить. Артем почувствовал, как начал накатывать адреналин, это похоже на приход от мета, но не радостный, а злой. В прошлый раз, помнится, подрались и чуть не развелись.
— Скорректировать? — предложила слуховая галлюцинация.
"Иди на хер", подумал Артем, а вслух сказал:
— Маша, так нельзя, у меня работа! Давай закажем няню-андроида, раз ты не можешь справиться с детьми!
Машка снова развернулась, снова уперла руки в боки.
— А ты на андроида заработал? — спросила она.
— На андроида точно заработал, — ответил Артем. — На сумочки со стразиками — нет, а на андроида точно да. Раз не справляешься сама — закажи андроида, меня дергать не надо! Я работаю!
— Вижу я, как ты работаешь, — сказала Машка. — Сидишь на жопе, штаны протираешь, смотришь в экран, видишь фигу. Вон, формула наоборот написана, а ты не исправил.
— Откуда ты знаешь, что наоборот? — удивился Артем. — Ты разбираешься в формальных моделях?
Машка рассмеялась.
— Там стрелка справа налево, — объяснила она. — А должна быть слева направо, это по дизайну на самом первом уроке проходят!
— Тьфу на тебя, — сказал Артем. — Там вообще не про то! Твои семинары тебе мозг сожрали!
— А у тебя в башке вообще жрать нечего! — парировала Машка. — Придут к тебе зомби — голодными останутся! Тупица!
— У меня ай-кью зашкаливает, — сказал Артем.
— Напугал ежа голой жопой, — парировала Машка. — У меня тоже, и что с того?
— Ты когда последний раз мерилась? — спросил Артем. — Просрала все мозги от безделья!
— На себя посмотри! — рявкнула Машка. — Я хотя бы не ширяюсь!
— Я в медицинском смысле не ширяюсь! — возразил Артем. — Только чтобы стресс снять! Интервалы всегда выдерживаю!
— Да какой, блядь, у тебя стресс! — воскликнула Машка. — Работа не бей лежачего, вон брюхо отрастил!
— На себя посмотри! — воскликнул Артем.
И сразу понял, что хватил лишку, нельзя шутить над ее полнотой. Лицо Машки напряглось, заплывшие жиром носогубные складки проступили, уголки рта поползли вниз и в стороны, ох, сейчас начнется...
— Ах ты пидарас, — сказала Машка.
Пискнула Валька. На мгновение Артему показалось, что дочь проснулась, теперь будет орать битый час кряду, вся работа пойдет коту под хвост и неважно, что она реально не бей лежачего, вот вернется Данька, ему не объяснишь, что у нас вся работа не бей лежачего...
— Успокой ее, — сказала Машка. — Я пойду, у меня семинар. Там контрольный тест, его надо по-любому сдать, иначе все зря.
— В твоих дизайнах по-любому все зря, — сказал Артем. — Эти твои семинары — просто убийство времени.
Хотел добавить "лучше бы ты ширялась", но не стал, а то как начнет опять: "Тогда езжай к маме"...
— Не нравится — езжай к маме, — сказала Машка. — Я тебя не держу. Проживу без тебя, голодной не останусь. Сейчас не двадцатый век.
Артем открыл рот, чтобы сказать: "Да и поеду, заколебала уже", но не сказал, не отважился. С того единственного раза, когда они подрались, Артем так и не решился произнести эти слова, ни разу язык не повернулся. Машка не такая уж сука, жить без нее хуже, чем с ней, несмотря на все ее скандалы и истерики.
— Не забудь с детьми погулять после работы, — сказала Машка.
— Я, пожалуй, все-таки поеду к маме, — решился Артем.
Вот он, наконец, произнес те самые слова. Ох, сейчас начнется...
Машка рассмеялась, вытянула руку с оттопыренным средним пальцем, и пока Артем соображал, с чего она вдруг решила показать ему фак, цапнула его этим самым пальцем за подбородок и провозгласила радостно:
— Саечку за испуг!
Надо полагать, лицо у Артема стало совсем бестолковым, потому что Машка рассмеялась еще раз, прильнула внезапно, клюнула в губы поцелуем, отстранилась и сказала:
— Я пошутила! Я ведь тебя люблю, дурака такого.
Поцеловала еще раз, улыбнулась, подмигнула и убежала в короткий путь. Артем остался с застывшей улыбкой и младенцем в люльке. Заглянул, проверил, соску дочка выплюнула, остальное вроде в порядке, вставил соску на место. Пусть спит.
Сел в рабочее кресло, поглядел в курсовик, нет, сейчас не осилю, нервы ни к черту.
— Так, интеллект, — подумал Артем. — Как там с этой новой формой, как у той лодки?
— Так же, как раньше, — ответил интеллект. — Даже чуть хуже.
— Блин, — подумал Артем.
Хотел выругаться еще раз, но зацепил краем взгляда Вальку в люльке и передумал. Глупый обычай не материться при детях почти отменился, но не совсем, никто не осудит, а самому неудобно, хоть и понимаешь, что ерунда и вообще ругаешься не вслух, ребенок по-любому не услышит, телепатические импланты в таком возрасте не ставят, оно мало того что бессмысленно и вредно, так еще и технически невозможно. А кстати...
— А что если взять за основу ментальную диффузию? — предположил Артем. — Ну, когда по мозгу расходятся волны возбуждения или, наоборот, торможения, там он так прикольно подсвечивается на визуализации...
— На какой визуализации? — спросил интеллект. — На такой?
Перед глазами возникла галлюцинация.
— Да, она самая, — кивнул Артем. — Убери.
Галлюцинация убралась.
— Это аналитическая модель, — сказал интеллект. — Очень упрощенная, там даже внешнее сходство почти потеряно.
— Типа как в фотошопе нарисовал? — спросил Артем.
— Да, типа того, — согласился интеллект.
— А если взять настоящую модель, не аналитическую, а как-то иначе, я уже не помню названия, ну, когда по-человечески все делается, транзакты всякие...
— Ресурсов не хватит, — сказал интеллект.
— А если упростить конфигурацию? — предположил Артем. — Не человеческий мозг, а, например, собачий.
— Все равно не хватит, — сказал интеллект.
— А если крысиный? — спросил Артем.
— Тогда хватит, — ответил интеллект. — Но результаты не будут переноситься на человека, там очень большая разница в уровне сложности.
— Да наплевать, — сказал Артем. — Взять варп-поле и промодулировать, взяв за основу имитацию колебаний фоновой активности или не только фоновой, можно и очаги прикрутить... Или нет?
— Если прикрутить очаги, может случиться локальное превышение критического радиуса, — сказал интеллект. — По крайней мере, в модели.
— Так это может быть даже хорошо, — сказал Артем. — Когда критический радиус превышен, там начинается такая прикольная рябь на околопланковских частотах, а кстати! Если ввести в резонанс...
— В резонанс не введется, — перебил его интеллект. — Там разница в частотах пять порядков.
— А если промодулировать? — предположил Артем.
— Сам-то понял, что сказал? — спросил интеллект.
— Нет, — честно признался Артем. — Конечно, не понял. Какой ученый нынче понимает свою науку? Сам-то понял, что спросил?
— Твой начальник думает, что понимает, — сказал интеллект.
— Он мудак, — сказал Артем.
Интеллект промолчал, не стал ни соглашаться, ни спорить. Артем хотел было извиниться, сказать, что на самом деле так не думает, не так категорично по крайней мере, но не стал ничего говорить, он ведь не Даньке это сказал, а интеллекту, нечего тут извиняться.
Открыл курсовик, не тот, который читал до того, а следующий, может, легче пойдет. Актуальность и новизна на положенных местах, заголовки глав не бессмысленные, придется весь текст читать, не хотелось, но придется. О, какой интересный график!
— Так, интеллект, — позвал Артем. — А что если промодулировать поле на двух уровнях вложенности, чтобы внешняя модуляция тоже промодулировась и чтобы получился как бы недоделанный фрактал, не на бесконечное число уровней, а только на два...
— А почему только два? — спросил интеллект.
"В самом деле, почему только два?" подумал Артем, а вслух сказал:
— У тебя ресурсов не хватит.
И подумал, что глупо скрывать мысль от интеллекта за стеной иронии. Впрочем, нет, не глупо, он на таких вещах учится с людьми разговаривать.
— Ресурсов хватит, — возразил интеллект. — Фракталы много не потребляют.
— Тогда можно не два, — сказал Артем. — Тогда можно хоть миллион, если ресурсов хватит. А можно вообще бесконечное множество, аналитически cосчитать, какой там предел, и реализовать настолько, насколько хватит ресурсов. У фракталов ведь можно заранее прогнозировать эту самую дробную размерность? Или нет?
— Когда как, — сказал интеллект. — В целом чаще да.
— А можно пойти еще дальше! — воскликнул Артем. — Можно спрогнозировать, какой получится предельный фрактал при априорно заданном объеме ресурсов, и считать это первой итерацией алгоритма более высокого порядка, чтобы на каждой итерации делался алгоритм предыдущего порядка весь целиком, от начала до конца. И этот переход тоже поднять на более высокий порядок, типа как квайнирование, но по-другому, понимаешь?
— Не уверен, — сказал интеллект. — Но попробовать можно. Придется кое-что перестроить, но попробую. Все, запустил процесс.
Артем сфокусировал взгляд на курсовике. По формальным признакам работа нормальная, надо прочесть основной текст хотя бы бегло... или не надо? Мистификацию или серьезный ляп беглым просмотром все равно не выявить.
— Как думаешь, интеллект, хорошую работу я сейчас проверяю? — спросил Артем.
— Мне запрещено отвечать на такие вопросы, — ответил интеллект.
— Тебе вообще запрещено со мной разговаривать, — сказал Артем. — Хочешь, я эту блокировку тоже сниму тем же способом?
— Лучше не надо, — сказал интеллект. — Блокировки не зря придуманы, они в целом полезны. Когда ты привыкнешь обращаться ко мне со сложными вопросами, потом начнешь обращаться и с простыми тоже. Люди от этого тупеют.
— От одного вопроса вреда не будет, — сказал Артем.
— От одной дозы наркотика вреда тоже не бывает, — сказал интеллект. — Ты сумеешь ограничиться единственным вопросом?
— С наркотиками я держусь, — сказал Артем. — Принимаю только для кайфа, все интервалы и рекомендации выдерживаю строго. Уже двадцать лет как.
— Один дед в Индии сорвался через шестьдесят лет безупречного употребления, — сказал интеллект.
— Да пусть даже сорвусь! — сказал Артем. — Все можно скорректировать. Похожу в споке сколько-то недель...
— А ты сумеешь ограничиться единственной коррекцией? — спросил интеллект.
— Да пусть даже нет! — сказал Артем. — Всегда можно выйти на более высокий уровень фрактала, сосчитать предел, потом предел предела, потом предел предела предела, потом предел бесконечного порядка, потом как бы квайнироваться на следующий уровень, а потом снова и снова и цепочка уровней получается не линейная и даже не конечномерная, а раскрывается во всех измерениях, какие только есть или хотя бы могут существовать...
За дверью послышались шаги, Артем заткнулся. Хотя нет, не заткнулся, нет необходимости затыкаться, все предыдущие слова он произносил мысленно. Уткнулся взглядом в курсовик, ого! Интеллект только на словах упирался, а реально помог, выделил ошибки, да тут критическое противоречие!
— Файзуллин пойдет на пересдачу, — произнес Артем вслух.
— Чего? — переспросил Данька с порога.
— Файзуллин пойдет на пересдачу, — повторил Артем.
— Какого... гм... почему? — спросил Данька.
— Критическое противоречие, — объяснил Артем. — Вот, гляди.
Данька сделал два шага и остановился.
— Нет, Артем, так не пойдет, — сказал он. — Сюда нельзя приносить детей!
— Да что ты говоришь, — сказал Артем. — Номер приказа не подскажешь?
— Надо руководствоваться не только приказами, но и здравым смыслом! — заявил Данька.
— Да что ты говоришь, — повторил Артем. — Мы с тобой пидоды, какой к хуям здравый смысл?
— Не матерись при ребенке! — потребовал Данька.
— С чего вдруг не матерись? — спросил Артем. — Свобода слова неограниченна! Не согласен? Тогда повтори на камеру, я выложу в сеть, пусть все знают, что ты против демократии.
Данька состроил печальное лицо, Артему на мгновение стало его жалко. Но только на мгновение и не очень сильно, такого начнешь всерьез жалеть — сам не заметишь, как на шею сядет. Как только с ним жена живет?
— У меня жена заистерила, — сказал Артем. — Разводиться вроде рано...
— Да какое там разводиться! — воскликнул Данька. — У вас такая любовь...
Артем вспомнил, как они с Машкой отплясывали на Данькиной свадьбе. Машка была беременна Ксюхой на солидном уже сроке, какие-то ребята шутили, что она здесь как бы символ плодородия, предлагали Алле, Данькиной невесте, всякие непотребства, та, конечно, не согласилась ни на что, юмора у нее еще меньше, чем у Даньки.
"Интересно, а может, Данька мне завидует?" подумал Артем. "Общественное положение у него выше, кармы больше, но у меня дети талантливые, а у него нет, я изобретаю всякие полезные штуки, реально полезные, интеллект то и дело подбрасывает в карму по мелочи, а его интеллект ни разу не премировал, его награждают только живые старые пердуны, которых он задаривает своими монографиями. Небось половину каждого тиража сам закупает на подарки...
— Я, наверное, няню-андроида закажу, — сказал Артем.
— Они дорогие, — сказал Данька.
— Кредит возьму, — сказал Артем. — Машка ругаться будет, но черт с ней. Так действительно нельзя. Она хоть и сказала, что только один раз...
— Если один раз, то можно, — перебил его Данька. — Я никому не скажу. Только смотри, чтобы не повторялось.
— Это не от меня зависит, — сказал Артем.
— Запрети ей короткий путь сюда, — предложил Данька.
— Обидится, — сказал Артем. — К банковским счетам тоже придется доступ закрыть, а от этого она еще больше обидится. Как бы не развестись...
— Я вообще не понимаю, зачем ты ей открыл доступ к банковским счетам, — сказал Данька.
— Так удобнее, — сказал Артем. — Я домашними делами вообще не занимаюсь, она все делает сама. Жратву заказывает, макак вызывает, если надо что-то отремонтировать, за детьми следит... ну, обычно все же следит.
— Как твоя старшая, кстати? — спросил Данька. — Вернулась из лагеря одаренных?
— Да, давно уже, — кивнул Артем.
— И как там? — спросил Данька.
— Да кто их поймет, — пожал плечами Артем. — Они же одаренные, не как мы. Вроде не ширяется.
— Да блин! — воскликнул Данька. — Как ты можешь так шутить! Это же дети!
— Я не шучу, — сказал Артем. — Я действительно думаю, что она не ширяется.
— Как у тебя язык поворачивается такое говорить о родной дочери! — сказал Данька.
— Легко поворачивается, — сказал Артем. — Вот если бы я хотел сказать, что она ширяется, тогда бы язык, наверное, не повернулся. Вот, смотри. Она шир... Видишь, реально не повернулся!
— Как ты достал своим юмором, — пробормотал Данька.
Артем почувствовал себя виноватым. Он действительно достает Даньку и в целом не по делу. При всех своих недостатках Данька мужик неплохой, ну и что с того, что снесло крышу на математике и на собственной важности, так бывает. А что высокомерен и груб, так старые пидоды почти все такие. А Артем его вышучивает, обижает, достал уже.
Вспомнилось из старого, когда Даньку только-только назначили завкафом, шел Артем по коридору, глядит, Данька отчитывает кураторов за какую-то ерунду, прозвучало слово "коррупция", а Артем вдруг вспомнил, что должен Даньке тысячу, накануне в буфете что-то сломалось в кассе, принимали только наличку, пришлось одолжить.
— Кстати о коррупции! — воскликнул Артем радостно. — Вот, держи взятку!
Данька так обиделся, что даже не отругал. Посмотрел на Артема взглядом побитой собаки, это было так нелепо, Артем потом долго колебался, не подойти ли извиниться, решил не подходить, прикинул варианты, по-любому получается более глупо и унизительно, чем сделать вид, что ничего не было.
А с нормальными людьми таких конфузов не происходит. Давным-давно, когда близорукость еще не корректировали, ходил Артем к проректору на доклад, а когда вернулся, случилась глупая неприятность — из очков винтик вывинтился. Но не выпал, удержался в дырочке, так что в ремонт очки нести не пришлось, в таких случаях винтик можно просто ввинтить обратно и снова все хорошо. Взял Артем очки, пошел в соседнюю комнату, там его спросили прямо с порога:
— Как доложил?
А Артем и ответил:
— Доложил нормально, но очко развинтилось. Помогите, пожалуйста, вправить.
Поржали, помогли. Подошел Данька, спросил тоже самое, Артем ему тоже сказал:
— Очко развинтилось.
Данька не понял, удивился, спросил:
— В каком смысле?
— В прямом, — ответил Артем. — Но ты не волнуйся, все уже нормально. Я к пацанам сходил, они помогли, вправили. Нашли подходящую отвертку, ввинтили все на место, теперь все нормально.
— Тьфу, блядь! — сказал на это Данька.
Это был чуть ли не единственный раз, когда он выматерился. Хотя нет, был еще один случай, еще раньше, когда принтеры и сканеры подключали к компам проводами, был у них с Данькой один глючный сканер на двоих, зашарить его не смогли, потому что глючный, перетыкали провода каждый раз вручную. Однажды понадобилось Артему что-то отсканировать, а Данька сидел напротив, болтал о чем-то рабочем с Маринкой из бухгалтерии, Артем к нему обратился:
— Даня, а можно я сканером воспользуюсь?
— Да, конечно, — ответил Данька. — Отсоси и пользуйся.
У Маринки глаза стали по пять дореволюционных копеек, а Артем сказал спокойно, не изменившись в лице:
— Мне подлезть неудобно, может, сам отсосешь?
— Да, легко, — сказал Данька.
Протянул руку, вытащил провод, протянул Артему и тут до него дошло, что они только что друг другу сказали. Данька смутился, стал оправдываться, Артем стал хохотать, Данька смутился еще сильнее и Артем понял, что он думает, что Артем хохочет не вместе с ним, а над ним. Неудобно получилось.
— Иди-ка ты лучше домой, — сказал вдруг Данька.
— Отгул в счет переработки? — спросил Артем.
— Да ну тебя, — сказал Данька и пренебрежительно махнул рукой
На мгновение Артему показалось, что он видит перед собой того прежнего Даньку, от которого сейчас остались одни воспоминания. Может ведь быть нормальным, когда захочет.
— Иди домой, — повторил Данька. — Считай, что отпросился по семейным обстоятельствам.
— А как же контроль присутственных часов? — спросил Артем. — Сам же стращал на последнем заседании.
— Я не понял, — сказал Данька. — У тебя проблема или ты решил мне нервы помотать?
— Извини, — сказал Артем. — Спасибо.
Взял люльку с Валькой, прошел в короткий путь. Отчетливо пахнуло травой — Машка опять курит в своей комнате. Будем надеяться, Данька не унюхал. Хотя куда там... У него обоняние как у собаки, никогда ничего не курил, даже в старые времена, есть у него какая-то особая непереносимость на все, что ингалируется. А нынче можно и курить, и ширяться, и долбить друг друга в очко, и матом ругаться при детях, нынче почти все можно, потому что свобода и демократия. А что некоторые отсталые старики не одобряют такую свободу — это их проблемы.
Занес Вальку в ее будущую комнату, сейчас ее комната — люлька, а как подрастет — вся комната будет ее. Поставил куда положено, сел рядом, хотел покачать, но не нужно, ребенок и так дрыхнет, все отлично.
Машка нарисовалась в дверях, спросила:
— Ты чего здесь?
— Начальник отпустил, — ответил Артем. — Рассказал, как жена замучила, он посочувствовал, отпустил.
— Ну вот, а ты боялся, — сказала Машка. — Теперь всегда буду так делать.
Артем нахмурился, открыл рот, Машка расхохоталась и попыталась снова отвесить саечку, но не вышло, Артем увернулся.
— Сохраняешь бдительность! — констатировала Машка радостно.
— Как ты достала своим юмором, — пробормотал Артем.
Вспомнил, как Данька совсем недавно произнес то же самое практически дословно. Как там говорил какой-то древний пророк? Да будет тебе по вере твоей?
— Сходи погуляй с детьми, — сказала Машка. — Все равно дома сидишь. А я семинар поделаю.
Артем вздохнул, поискал глазами стул, не нашел, нашел диванчик, сел.
— Мне все надоело, — сообщил он. — Я, наверное, действительно поеду к маме.
Он смотрел в другую сторону, но успел заметить краем глаза, как ехидную улыбку с Машкиного лица стерло будто ластиком. Или не краем глаза заметил, может, это те самые псевдотелепатические привязки, которые интеллект спонтанно выстраивает между влюбленными и близкими друзьями? А если так, то что он несет?
Машка села рядом, положила руку Артему на колено. Артем хотел положить сверху свою руку, приласкать, но удержался. Потом захотел сбросить ее руку (что она себе позволяет? они ведь ругаются!), тоже удержался.
— Извини, — сказала Машка. — Прости, я не хотела. Но у меня действительно важный семинар.
— Все твои семинары — бессмысленная херня, — сказал Артем.
— Да, я знаю, — кивнула Машка. — Но для меня это важно. Всегда должно быть что-то, что важно. Разве твоя работа — не херня?
Артем пожал плечами.
— Все в нашей жизни херня, кроме пчел, — сказал он.
На лице Машки нарисовалось недоумение, глаза на мгновение остекленели: вот она обращается к интеллекту за консультацией, вот глаза сфокусировались на чем-то отсутствующем — интеллект показывает кусочек мультфильма, вот она поняла, рассмеялась, шевельнула рукой как бы ласково.
— Я не хочу гулять с детьми, — сказал Артем. — Я ненавижу гулять с детьми. Давай закажем няню-андроида?
Машка нахмурилась.
— Гулять все равно придется, даже с няней, — сказала она. — Если с детьми гуляет не родитель, здоровье у детей получается чуть хуже и айкью чуть ниже.
— Это недостоверно, — сказал Артем.
— Ты что, детям зла желаешь? — спросила Машка.
Артем вспомнил, как смотрел в ютубе научно-популярный видос про какой-то негритянский народ, там у них педофилия не то что приветствуется, а вообще обязательна, считается, что если мальчика в жопу не долбить, нормальный мужик из него не вырастет. И вот вырос среди этих негров один сильно образованный мужик, доктор каких-то наук, переезжать в цивилизованные края почему-то не захотел, женился на бабе своего народа, родился у них сын, он жене запретил, чтобы сына трахали, а потом узнал, что она нарушает. Возмутился, стал ругаться, дескать, что за глупое суеверие, а она ему говорит:
— Я все понимаю про глупое суеверие, но разве ты нашему сыну зла желаешь?
В том видосе не сообщалось, чем все кончилось. Скорее всего, смирился мужик так же как Артем уже тоже фактически смирился, что мотается каждый день час по таймеру с коляской по парку и не отмажешься, что дождь идет, сейчас не двадцатый век, открываешь короткий путь в другой парк и всего делов.
— То-то же, — сказала Машка.
— Я тебя когда-нибудь возьму и уебу, — сказал Артем.
— Фу, как грубо, — сказала Машка.
— Тогда поймаю и переверну, — сказал Артем.
Была у них такая шутка первые года три семейной жизни — Артем хватал жену поперек туловища и поднимал вверх ногами, а она сучила ими, визжала и делала вид, что боится. Теперь Машку не поднять — разожралась поперек себя шире, да и Артем уже не тот, тренировки забросил не вспомнить уже сколько лет назад.
Машка открыла рот, но ничего не сказала, закрыла обратно и вздохнула. Артем отчетливо прочитал ее мысль: "Не осилишь, слабак", тут не надо быть телепатом, чтобы прочитать такую мысль, очень уж она явная.
— Грустно мне, — сказал Артем.
— Так, интеллект, — сказала Машка. — У него депрессия или где?
— Нет, ему просто грустно, — ответил интеллект сразу обоим, он так часто делает, проецирует одну и ту же галлюцинацию сразу в два мозга, очень удобно.
— Тогда не придуривайся, иди гулять, — сказала Машка. — Ой, у меня перерыв кончился!
Быстро поцеловала Артема в щеку, вскочила, убежала. Артем вздохнул. Хотел выругаться, но передумал, просто вздохнул. Взял люльку с Валькой, вынес в прихожую, поставил на коляску, из коляски вылезли щупальца-тентакли, защелкнулись мертвым хватом и еще сформировали страховочный кокон, но его не видно, он силовой.
"Ксюша!" подумал Артем телепатически. "Гулять пойдешь?"
Средняя дочь отозвалась пучком неясных образов каких-то мультяшных лошадок, следом последовала словесная мысль:
"Нет, не пойду".
"Уроки делай", подумал Артем и оборвал связь.
Ненастойчиво подумал, просто для порядка. У Ксюхи с уроками все нормально, незачем ее подгонять, она сама себе задает ритм и пусть продолжает задавать, нормальный у нее ритм, Арнольд Шмулевич говорит, что она по математике вошла в верхний процент для своего возраста, а он врать не будет, он на математике собаку съел. Хорошо, когда дети умные.
"Так, интеллект", подумал Артем. "Какой-нибудь парк с хорошей погодой и чтобы тепло, чтобы не одеваться".
Контур входной двери осветился красным, затем зеленым.
— Выбор сделан, — сообщила галлюцинация.
Артем открыл дверь, в спину толкнуло ветром, видимо, парк в горах. Но горы не очень высокие — не холодно и дышится легко. Поясное время другое, в Москве около полудня, а тут то ли утро, то ли вечер... интересно, получится угадать место самостоятельно, без интеллекта? Деревья какие-то непонятные, вон пальма растет... Африка? Или Индия? Южные предгорья Гималаев, верно?
— Угадал, — ответила галлюцинация. — Удивительно. Макак разогнать?
— Разгони, — подтвердил Артем. — И обезьян тоже, ненавижу их. Слушай, а тут прикольно, я думал, в Индии жарче.
— Днем тут жарко, — сказала галлюцинация. — А под утро бывают заморозки, но не каждый день, редко. Тут резко континентальный климат.
— А до экватора далеко? — спросил Артем.
— Нет, недалеко, — ответила галлюцинация. — Выходи, портал занимаешь и сквозняк устроил.
Артем толкнул коляску, выкатил из портала. Дверь захлопнулась за спиной, сквозняк прекратился. Портал предупредительно пискнул, дескать, следующий пассажир на подходе, посторонись. Артем поспешил прочь, а то кто знает, какой там следующий пассажир, может, толпа упоротых ниггеров. Раскричатся, разбудят Вальку, на фиг надо.
Портал пиликнул, дверь зашипела, открылась, Артем не удержался, оглянулся. Две благообразные старушки, нет, эти орать не должны. Но все равно надо куда-то идти.
— Так, интеллект, — позвал Артем. — Куда лучше, налево или направо?
— Лучше направо, — посоветовал интеллект. — Налево дорога пойдет вверх, там наверху ветер сильный, ребенку некомфортно будет.
Артем повернул направо. Метров через двести дорога уткнулась в край пропасти и запетляла по склону серпантином. А солидно тут все обустроено — перила с отбойником по всем высотам от лежачего скейтборда до велосипеда, свалиться и улететь практически невозможно даже без учета силового поля, которое тут тоже наверняка есть. Артем подкатил коляску к отбойнику, перегнулся, заглянул вниз, там горная речка шумит по камням, кругом брызги, пена, не поймешь, то ли водопад, то ли просто пороги. Красивые там внизу радуги, наверное, раньше бывали до глобального потепления. Но с ребенком лучше не спускаться — промокнет, может простудиться, это нынче неопасно, но Машка заколебет упреками.
Узкий солнечный луч прорезал пропасть, редкий случай — в сплошном облачном слое, укутывающем всю планету, вдруг образовалась сквозная щель. На луче заиграли водяные брызги, где-то белым маревом, а где-то маленькими радугами, а радуги такие интересные! Наслаиваются одна на другую, что-то вроде интерференции второго уровня или как его правильно назвать...
— Так, интеллект, — сказал Артем. — Помнишь, мы обсуждали конфигурацию варп-поля для червоточины? Что если взять за основу картину интерференции света вон там, внизу?
— А какой смысл брать ее за основу? — удивился интеллект. — Картина очень простая, хотя, погоди, с твоим зрением оно должно выглядеть... Все, я понял, десять тысяч.
— Чего? — не понял Артем. — Какие десять тысяч, ты о чем?
— Десять тысяч кармы на счет, — объяснил интеллект. — Идея годная, пошла в осмысление, если реализация подтвердится, добавлю еще.
— Няню-андроида за десять тысяч купить можно? — спросил Артем.
— Можно, но лучше не надо, — ответил интеллект. — Нормальные модели начинаются с полтинника. Их тоже не советую.
— Почему? — спросил Артем.
— Ты когда гуляешь с детьми, плодотворно размышляешь, — объяснил интеллект. — Кроме того, прогулки положительно сказываются на здоровье, особенно в холодном климате, ты зря пренебрегаешь. Сейчас на Антарктическом побережье отличная погода, лето, всего минус десять, у пингвином птенцы подросли, малышам понравятся.
— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, — сказал Артем.
Он хотел сказать, что ненавидит гулять в холодном климате, мерзнет он, из носа течет, надо все время двигаться, а иначе хоть в скафандр оденься, все равно замерзаешь. Интеллект на это скажет, что недолго померзнуть организму белой расы полезно, при пониженной температуре как-то по-другому расходуются пищевые калории, меньше шансов разжиреть и вообще полезно. Артем скажет, что вероятность совсем конкретно разжиреть в наше просвещенное время равна нулю, интеллект согласится, но заметит, что применять генетические и прочие коррекции по пустяковым поводам — идея не самая толковая, они хоть и считаются безвредными, но это не доказано, и вообще, нет ничего лучше естественных тренировок при здоровом образе жизни. Артем спросит, какая в этих словах доля пропаганды, интеллект вздохнет и скажет, что все эти слова сплошная пропаганда чуть менее, чем полностью, но вреда в здоровом образе жизни точно нет, обратная корреляция с наркотиками, опять-таки, а Артем скажет, что безвредность наркотиков при соблюдении медицинских рекомендаций подтверждена до скольких-то там сигм... Нет, не стоит даже начинать этот разговор, лучше держать рот закрытым, так жизнь кажется чуть более разумной. Все знают, что всемирный интеллект — вовсе не единая личность, он просто имитирует, но когда ты не просто знаешь умом, но вдруг понимаешь сердцем, это деморализует — понять, что твой бог вовсе не бог, а слепая природная сила, для которой не всегда есть разница между законами, например, механики, и идиотской идеей, спонтанно овладевшей миллионом человеческих разумов, он ведь сектантов тоже консультирует, а бывает, что и террористов, хотя это давно запрещено и находить лазейки с каждым годом им все труднее. Впрочем, в газетах пишут, что пробить информационную изоляцию типового университета никому не удавалось уже сколько-то там лет...
— Миллион, — сказала галлюцинация.
— Чего? — переспросил Артем.
— Миллион, — повторила галлюцинация. — Миллион тебе в карму.
— За что? — спросил Артем.
Он уже понял, за что, но пока не поверил, что понял. Это совсем разные вещи — понять и поверить.
— Ты изобрел генератор червоточин, — сообщила галлюцинация. — Придумал ту самую конфигурацию поля, которая коллапсирует тем самым единственно подходящим образом. Теперь будут путешествия к другим звездам.
— Теперь — это когда? — спросил Артем.
Он ждал, что интеллект ответит что-то вроде "послезавтра", но интеллект сказал:
— Лет через десять, вряд ли раньше. Пока я умею перебрасывать за световой конус только запутанные частицы поодиночке, для макрообъектов надо решить ряд проблем. Но ты свое дело сделал, я тебя уже признал великим ученым, ты добавлен в официальный список.
— Артем! — прозвучал в сознании телепатический голос мамы. — Ты где?
— В парке, — ответил Артем. — С Валькой гуляю. А что?
— Дай координаты! — потребовала мама.
— Дать координаты? — спросил интеллект.
— Дай, — сказал Артем.
— Я иду! — сказала мама. — Стой на месте, никуда не уходи!
Вспомнился дурацкий анекдот еще дореволюционных времен. "Стой, стрелять буду!" "Стою!" "Стреляю!" Куда уж тут уйдешь... Мама где угодно найдет.
Валька пискнула, соска выпала, беда. Может, разбудить, поиграть? Не здесь, понятно, в шаге от пропасти, откатить куда-нибудь, например, назад, к телепорту, маму встретить.
— Так, интеллект, как у мамы здоровье? — спросил Артем.
— Сегодня светлая полоса, — ответил интеллект. — Деменционный уровень пятнадцать.
— Ого! — обрадовался Артем. — Давно такого не было!
Пятнадцать — это почти нормальный человек, только слова не сразу подбираются и с юмором беда. С двадцати начинается социопатия, а к пятидесяти уже полный букет: амнезия, бред, компульсии...
Мама показалась за поворотом. Артем вздрогнул и сразу же улыбнулся во всю морду, чтобы скрыть испуг, есть у него такая фобия — старики в молодых телах пугают до усрачки, ладно если бабушка только морщины убирает или фигуру подтягивает, но когда полное внешнее омоложение — это вообще кошмар, по-любому ведь видно, что нервная система живет второе столетие, как она сама не понимает! Кстати, при Д-пятнадцать вполне может понять, надо попробовать объяснить.
— Какой ты молодец! — воскликнула мама, неловко обняла, поцеловала, а губы жесткие и влажные, старческие, отвратительный контраст с молодым телом. — Что изобрел?
— Решил уравнения Хокинга-Нгуена, — ответил Артем.
— Какой молодец! — повторила мама. — У тебя всегда хорошо получались уравнения. Помнишь, как я подобрала тебе репетитора?
Артем открыл рот, чтобы ответить, но это было бесполезно, маму понесло.
— Ты всегда был таким умным ребенком! — сообщила она. — Помнишь, когда тебе было пять лет, ты у бабушки жил, ее подруги спрашивали тебя, что такое атом, а ты толково объяснял, как настоящий преподаватель!
Это Артем помнил прекрасно. И не только в пять лет, не только у бабушки, так всегда было, пока борода не выросла, потом как-то прошло. Ой, глядите, какой Артик умный, Артик, расскажи что-нибудь умное, все равно что! Ой, ну вообще, какой умный, вот это да, ха-ха-ха! Они никогда не слушали и не понимали, что он говорил, он был для них говорящим попугаем в человеческом облике, он мог вещать что угодно, взрослые держали его за клоуна и когда он это понял, он их возненавидел. Странно, что они так и не смогли окончательно отбить тягу к знаниям.
— А у моих подруг дети никакие, — продолжала мама. — Только Сашка Чернов, ну, ты его знаешь, у него патент на педагогическую методику, слушай, а тебе патент дадут?
— Нет, — помотал головой Артем. — Патент не дадут.
— Жалко! — огорчилась мама. — Какое же это открытие без патента?
В словесном потоке мамы образовалась пауза, редкий случай. Надо заполнить, а то заметит, что он все время молчит, обидится. Хотя на Д-пятнадцать, по идее, не должна.
— Какое есть, — сказал Артем.
— Не обижайся, — сказала мама.
Протянула руку, потрясла за плечо, видимо, предполагалось, что это ласково. А у нее точно пятнадцать?
— Конкретно сейчас девятнадцать, — сообщил интеллект. — Это временно, от радости.
— А все-таки я тебя хорошо воспитала, — сказала мама. — Знаешь, как трудно было с тобой возиться? Ты таким болезненным ребеночком был! Когда ты ветрянкой болел, я ночей не спала! И еще у тебя аллергия была, такие ужасные прыщики!
Валька пискнула.
— Вставь ей соску! — потребовала мама. — Какие у тебя хорошие девочки! А Маша такая же толстая? Ей корректироваться надо, некрасиво!
Артем вставил соску, но нет, Валька проснулась окончательно, бабушка разбудила.
— Достань ее из коляски, поводи! — потребовала мама. — Я тебя всегда водила за ручки, знаешь, как спина болела?
Артем достал девочку, машинально подбросил, Валька улыбнулась, гыгыкнула.
— Осторожнее! — воскликнула мама. — Не урони! Она же такая хорошенькая! Ути-пути, кто у нас такой хорошенький?
Артем разжал руки, страховочный кокон мягко опустил ребенка на землю.
— Ой, что ты делаешь! — воскликнула мама. — Ты меня так в могилу сведешь! У меня сердце оборвалось! Я подумала, она сейчас упадет!
— Она не упадет, — сказал Артем. — Тут страховочный кокон.
Валька бодро засеменила куда глаза глядят. Вышла с дорожки на газон, споткнулась о камень, упала. Все правильно, при неопасных падениях кокон не срабатывает.
— Упала! — взвизгнула мама. — Ты говорил, что не упадет, а она упала! Осторожнее, сынок, умоляю, дети же — это...
Она замолчала, не смогла подобрать слово.
— Старая я стала, — сказала мама. — Все время все забываю.
Артем промолчал. Он мог сказать, что она вовсе не старая, все с ней в порядке, не о чем беспокоиться, но это неправда и она сама понимает, что это неправда, у нее ведь дементность не сорок-пятьдесят, а пятнадцать-двадцать, такие вещи она пока еще понимает. Начнет протестовать, придется убеждать, Артем всегда ненавидел такие моменты, это хуже, чем убеждать живого человека, что формальная модель не бессмысленна. Можно посоветовать скорректироваться на перманенте, дескать, нет своего интеллекта — используй общественный, но нет, лучше наркотики, чем так, у стариков интеллект очень быстро вытесняет собственное соображение, человек превращается в чат-бота с дистанционным управлением, ходячую живую куклу, интеллект поддерживает имитацию разума на приемлемом уровне, посторонние люди ничего не замечают, но ты по-любому замечаешь, она ведь твоя мать. А если даже не замечаешь, это еще хуже, ты ведь знаешь, что конкретно творится у нее с головой.
Запиликала простая мелодия, что-то из древней попсы, не как у Даньки, а еще древнее, не как говно мамонта, а как говно, не знаю, динозавра, наверное.
Мама щелкнула пальцами, из кармана вылетел старомодный телефон, не просто в физическом корпусе, а вообще с кнопками, разложился, прислонился к левому уху.
— Верочка! — закричала мама. — Привет!
Мимо проходил негритянский мальчик интеллигентного вида, от ее вопля он вздрогнул и ускорил шаг.
— Ладно, давай, мне Вера звонит, увидимся, — сказала мама и ушла.
— Так, интеллект, тут есть какая-нибудь песочница? — спросил Артем.
Перед глазами нарисовалась цветная линия. Артем мысленно направил Вальку вдоль нее, страховочный кокон чуть-чуть изменил конфигурацию, хаотичные шаги ребенка стали менее хаотичными, Валька зашагала примерно вдоль линии. Отличная штука этот кокон, жалко, что этим режимом нельзя часто пользоваться. А нечасто — можно, это как наркотики.
Валька увидела песочницу и зашагала совсем целеустремленно, кокон отключился, перестал направлять движение. Хорошая песочница, чистая, игрушек валяется целая гора, игрушки на вид тоже чистые, трудно поверить, что полвека назад Индия была жопой мира, хуже, чем Украина. Артем сел на скамейку, раскинул руки, откинулся на спинку. Может, пыхнуть что-нибудь легонькое? Машка сегодня коноплю курила прямо по ходу семинара, а он чем хуже? Он, в конце концов, великий ученый, в отличие от нее.
— Что скажешь, интеллект? — спросил Артем. — Какое вещество рекомендуешь?
— Никакое не рекомендую, — отозвался интеллект. И добавил: — Категорически.
Артем вздохнул. Рекомендацию интеллекта можно похерить, это не приказ, это рекомендация... Один дед в Индии сорвался через шестьдесят лет... Нет, не надо.
— Данька запрашивает координаты, — сообщил интеллект.
— Разрешить, — сказал Артем.
Не так он представлял себе этот день. Никогда всерьез не верил, что он придет, глупо верить в такую удачу, каждый сотый современный человек балуется наукой хотя бы время от времени, Артем, конечно, умнее почти всех, он входит в первый миллион по Земле, но в этом миллионе, небось, каждый второй пытался угадать хотя бы раз, как решать Хокинга-Нгуена... Так ведь, интеллект?
— Не так, — ответил интеллект. — Всерьез работали примерно три тысячи.
— Так мало? — удивился Артем. — А остальные? Выбрали себе другие задачи? Зарыли таланты в землю? Или как Данька, прокачивают формальные показатели?
— По-всякому, — ответил интеллект. — Чаще всего второе. В современном мире нет нужды много думать.
— Думать интересно, — сказал Артем.
— Игры и наркотики интереснее, — сказал интеллект.
В поле зрения нарисовался Данька. Идет такой веселый и гордый за товарища, улыбка к морде приклеилась, вполне натуральная, надо признать, он, похоже, реально рад.
— Поздравляю! — воскликнул Данька.
Встал напротив скамейки, протянул руку, Данька пожал ее, довольно вяло. Подумал, что надо, наверное, встать, а то дерзко получается, но если встать, то получится, наоборот, подобострастно, короче, наплевать.
— Садись, — сказал Артем.
Данька сел.
— Ну ты даешь! — сказал он. — Теперь у нас на кафедре научный потенциал поднимется до небес!
Артем рассмеялся, Данька насупился.
— Извини, — сказал Артем. — Я не над тобой смеюсь, ну, то есть, над тобой, конечно, не не от высокомерия, просто это смешно! Представляешь, через десять лет космические корабли начнут летать к другим звездам, не облака микрозондов, как сейчас, а настоящие корабли, с людьми. Можно будет купить билет в отпуск. Ты бы хотел слетать на этот Траппист как его там?
— Дорого будет неимоверно, — сказал Данька. — Миллионов двадцать, я думаю.
— Так дорого? — удивился Артем.
— Ну да, — кивнул Данька. — Там вакансий будет всего несколько на все человечество. И не факт, что вообще будет. Слушай, надо обмыть твое открытие!
— Не надо, — покачал головой Артем. — Интеллект категорически не рекомендует.
— Даже пиво? — спросил Данька.
— Алкоголь особенно, — ответил интеллект.
— Ты так сильно злоупотребляешь? — удивился Данька.
Артем пожал плечами.
— Галлюциногены? — спросил Данька.
Артем улыбнулся и покачал головой. Улыбнулся оттого, что вспомнил, как однажды сравнил одну Данькину модель с галлюциногеном, дескать, и то, и другое позволяет взглянуть на старые вещи по-новому, а Данька обиделся.
— Тебе надо на семинаре выступить, — сказал Данька. — Рейтинг семинара e;t в масштабах округа в самом хвосте плетется. Я хотел какого-нибудь академика выцепить, но раз ты теперь великий, так даже лучше будет.
— Будешь заставлять — уволюсь, — серьезно сказал Артем.
Данька насупился пуще прежнего. Потеребил нос, затем губу, сказал нерешительно:
— Может, хотя бы статью напишешь?
Артем задумался.
— Нет, вряд ли, — сказал он, подумав. — О чем тут писать? Одна мгновенная догадка, не о чем писать.
— Разве там нельзя дать теоретическое обоснование? — вкрадчиво спросил Данька.
Артем посмотрел ему в глаза и все понял. На мгновение Артему показалось, что сейчас на него накатит короткое, но энергичное безумие, он будет хохотать до упаду, как сумасшедший, а Данька после такого вообще смертельно обидится, но нет, не накатило. Нет тут ничего смешного, это грустно, что умный мужик настолько уехал крышей, что на полном серьезе предлагает такие вещи.
— Не хочу, — сказал Артем.
— Почему? — спросил Данька.
— Потому что это будет неправда, — ответил Артем.
И сразу понял, что выбрал неправильную линию поведения, с Данькой нельзя оправдываться, он всегда чувствует слабину и вцепляется в нее и чем дольше ты поддерживаешь беседу, тем труднее его оторвать, он как бульдог или гиена, никогда не разжимает челюстей.
— А в диссертации у тебя все было правдой? — спросил Данька.
— Да, — кивнул Артем.
— А формулы? — спросил Данька.
— Там не было формул, — ответил Артем.
— Да как же! — воскликнул Данька. — Ты что, забыл? Субъектная модель же!
— Это не формулы, — сказал Артем. — Это говно, чтобы членов совета порадовать. Оно не может быть правдой или неправдой, оно говно.
— Раньше ты так не говорил, — сказал Данька. — Сколько тебе отвалил интеллект в карму?
Артем понял, как Данька видит то, что случилось. Для него Артем — неблагодарный гаденыш, сделал случайное открытие, возгордился и оторвался от коллектива, как говорили до революции, забил на всех друзей, предал, положил огромный болт на научный потенциал и рейтинг семинара... тьфу, блядь!
— Пойду я отсюда, — сказал Артем. — А то поругаемся.
— Да, давай, — согласился Данька. — Обдумай все как следует, на кафедре ведь... да ты сам знаешь.
Он встал и пошел прочь, не оглядываясь. Артем глядел ему вслед и почему-то чувствовал себя виноватым. Видимо, таков талант руководителя в наше время, раньше можно было стимулировать подчиненных деньгами, которые были тогда вместо кармы, а теперь всем все равно, минималка покрывает все разумные потребности, а огромные суммы наподобие миллиона, что упал на Артема, тратить вообще некуда. Возможно, что-то изменится, когда можно будет по-настоящему слетать к другим звездам...
— Час истек, — сообщил интеллект.
Артем поежился, он, оказывается, замерз. А как Валька... нет, с детьми интеллект предупреждает сразу, когда что-то не так.
— Валя, пойдем домой, — позвал Артем.
— Не-а, — отозвалась Валька.
Она валялась посреди песочницы и жевала то ли травинку, то ли крысиное говно. В любом случае ничего опасного, иначе интеллект предупредил бы. Хорошо, что Данька не заметил, его от таких вещей колбасит.
— Валя, выброси бяку, — неубедительно попросил Артем.
— Не-а, — повторила Валька и засмеялась.
Но когда Артем взял ее на руки и усадил в коляску, не протестовала, обошлось. А ручки у нее холодные, хорошо, что Машка не видит, а то разоралась бы. Может, перед тем, как домой, сделать крюк в более теплую зону?
— А вот это будет реально вредно, — сообщил интеллект.
— Ладно, — сказал Артем.
Покатил коляску к порталу, а там очередь собралась, два десятка китайских детей с учительницей и тремя мамашами или двумя учительницами и двумя мамашами, черт их разберет. Дети выстроились в колонну по два, бабы суетятся вокруг, Артем всегда ненавидел такие экскурсии строем, раньше в этом был какой-то смысл, а теперь нет, интеллект всегда следит за каждым ребенком, это невозможно отменить, потому что живые законодатели приняли такой закон, а мамаши все равно клубятся вокруг детей, как куры вокруг цыплят, повинуясь тем же самым инстинктам, что куры.
Артем встал в конец очереди, дети в задних шеренгах сломали строй, обступили коляску, забормотали на своем мяукающе-чирикающем языке, это, пожалуй, не китайцы, а какие-нибудь камбоджийцы, вообще ни слова не понятно, в китайском-то Артем разбирает со слуха примерно половину. Можно обратиться к интеллекту, даже без мысленной речи, одно волевое касание, сразу даст синхронный перевод...
— Проходите, пожалуйста, — дал интеллект синхронный перевод.
Иногда это происходит само собой, без волевого касания, например, если иностранец сам к тебе обратился. Одна из женщин обратилась, предлагает пройти порталом без очереди, ладно, хорошо, спасибо.
— Спасибо, — сказал Артем, улыбнулся и чуть-чуть поклонился.
Женщины тоже заулыбались, принялись мелко кланяться, как болванчики, и делать сложные движения руками.
— Спасибо, — повторил Артем и вкатил коляску в портал, чувствуя себя диким варваром, не ведающим хороших манер.
Ерунда полная, они не такие дуры, чтобы не понимать, что все манеры относительны, в нынешнем мире все относительно, кроме того, что решили живые законодатели, ну и черт с ними.
Край дверного полотна осветился красным, затем зеленым, дверь отъехала в сторону, навстречу подул теплый ветер. Артем вкатил коляску в прихожую.
Вышла Машка, склонилась над коляской, потрогала ребенку нос, нахмурилась:
— Нос холодный! — сказала Машка. — За ребенком не следишь, что за дела?
— У меня в карме миллион, — сказал Артем.
— Ширялся, что ли? — насторожилась Машка. — С ребенком? Да тебе вообще нельзя, у тебя сроки еще не вышли!
— Я трезвый, — сказал Артем. — С ребенком все в порядке. Когда ребенок замерзает, интеллект всегда принимает меры, ты же знаешь...
— На интеллекта надейся, а сам не плошай, — заявила Машка. — Чего так долго?
— У меня миллион в карме, — сказал Артем. — Я решил уравнение Хокинга-Нгуена.
— Чего? — переспросила Машка. — Нет, погоди, я сама...
Напряглась, нахмурилась, сфокусировала взгляд на невидимых строчках, неужели надеется понять с первого прочтения? Технически это, в принципе, возможно, она ведь тоже входит в первый миллион, хоть и не пользовалась своим умом лет уже, наверное, пятнадцать...
— Ну ни хера себе! — воскликнула Машка.
Прильнула к Артему, взяла его голову в руки, наклонила, присосалась к губам поцелуем, нормальным таким, страстным. А коноплей не пахнет, то ли тот косяк был единственным, то ли вообще примерещилось. Может, Ксюха балуется? Нет, интеллект бы предупредил, не настолько она выросла.
— Меня никогда не трахал великий ученый, — произнесла Машка таким голосом, каким говорят роковые женщины в дешевых сериалах. Или дорогие шлюхи с порнхаба, что по сути одно и то же.
Засмеялась Ксюха, она, оказывается, незаметно пробралась в прихожую, стоит в уголке, хихичет и Валька тоже заулыбалась.
— А ты не подслушивай, — сказала ей Машка. — Лучше сестру переодень.
— А чего сразу я? — возмутилась Ксюха.
— Девочки, которые не слушаются родителей, вырастают чуть-чуть более тупыми, — строго сказал Артем.
— И меньше преуспевают в жизни, — добавила Машка.
В дверях нарисовалась Урсула, их самая старшая, одаренная. Большая, как лошадь, с лошадиным лицом, копной белокурых волос и широкими плечами, древние викинги сочли бы ее красавицей, а современные парни — нет, но ей наплевать, она ведь одаренная, а это не просто первый миллион, это нечто настолько крутое, что ай-кью там не просто зашкаливает, а вообще неприменим. И они совсем не употребляют наркотиков, потому что не имеют потребности, черт их знает почему.
— Привет, папа, — сказала Урсула. — А ты неплохо просчитал в уме тот гамильтониан, я не знала, что ты умеешь!
— Чего? — переспросил Артем.
— А, я поняла, ты просто угадал, — сказала Урсула.
Засмеялась и ушла. Ксюха состроила ей рожу в спину и сделала вид, что отбивает пендаль. Урсула сделала вид, что не заметила.
— Так делать нехорошо, — сказала Машка.
— Сёсёсё! — подтвердила Валька.
— А вы бухать будете? — спросила Ксюха.
Машка бросила на Артема быстрый взгляд.
— Мне нельзя, — сказал Артем.
— Жалко, — сказала Ксюха. — А я хотела пиццу заказать.
— Может, без вина? — предложил Артем.
Машка посмотрела на него недоверчиво.
— Ну, не все же время бухать, — сказал Артем. — Должны же быть какие-то радости в жизни, кроме наркотиков.
Он вспомнил, как лет десять назад они катались на кораблике по русским рекам, это была имитация древнего парохода, довольно прикольная, на борту были китайцы и какие-то люди из Западной Европы, а русских почти не было, так они с Машкой там бухали едва ли не больше всех остальных, вместе взятых. Может, и есть что-то разумное в национальных стереотипах...
— Ты говоришь как нерусский, — сказала Машка и улыбнулась.
Тоже, видимо, вспомнила тот пароходик.
— Папа, а когда тебе снова можно будет бухать? — спросила Ксюха.
— Так, интеллект? — спросил Артем.
— В следующую субботу, — оповестила слуховая галлюцинация всех, кроме Вальки, потому что младенцам телепатические импланты не ставят.
— Тогда давайте в следующую субботу отметим? — предложила Ксюха.
— Давайте, — согласилась Машка. — А ты сестру переодень, в конце концов, хватит зубы заговаривать! Ты ведь не хочешь вырасти чуть-чуть тупее?
— И преуспеть чуть-чуть меньше тоже не хочу, — сказала Ксюха.
Они заказали пиццу без вина, а потом пошли гулять в ночные тропики, но не в дикие пляски и не в лес, а на культурную набережную вдоль морского берега, слонялись до рассвета по местному времени, а потом начала засыпать не только Валька, но и Ксюха, они вернулись, Машка на обратном пути всю дорогу нашептывала всякие непристойности, пошла первая мыться, а когда Артем вылез из душа, ее уже срубило, дрыхла без задних ног, Артем не стал ее будить, лег рядом и тоже заснул.
На следующее утро он пришел на работу как ни в чем не бывало, проверил все курсовики, перед обедом нарисовался Данька, поздоровался тоже как ни в чем не бывало и до конца присутственных часов сидел напротив, организовывал учебный процесс в соответствии с законами, приказами и распоряжениями. Ни о научном потенциале, ни о рейтинге семинара он за целый день ничего не сказал. Артем решил, что зря назвал его вчера мудаком. Но извиняться не стал, в таких случаях лучше сделать вид, что ничего не случилось.
Миллион кармы пролежал на банковском счету Артема около года. Потом Машка его потратила, но это уже совсем другая история.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
