часть 2

Часть вторая.

— Свобода — это боль. Боль — это часть свободы. Я хочу испытывать эту боль. Я вольна делать с собой все, что захочу.

Я повторяла эти слова, как молитву, как заклинание, чувствуя, что все больше погружаюсь в бред, но заставляла себя по-прежнему переставлять ноги. С каждым ударом сердца напоминая себе, зачем сбежала.

Дополнительным стимулом были воспоминания о тюрьме и животный страх перед Лукасом.

Вир... О нем я старалась не думать. Не думать о завораживающих глазах, о вкрадчивом голосе и пьянящих поцелуях. Боль в спине и стертых ногах помогала не вспоминать о последней ночи. Было ли что-то после укуса? Надеюсь, что нет. Ведь он же не мог воспользоваться моим бессознательным состоянием? Или мог?..

Уже давно рассвело. Лес ожил, и мне в каждом шорохе мерещились звуки погони. Наряду с этим, сознанием завладело безразличие. Уже было как-то все равно, поймают или нет. Хотя живой снова к ним попасть не хотелось бы. Я всегда буду для вампиров лишь игрушкой. И кто его знает, когда Вир наиграется и станет таким же, как Синтия или Лукас.

Вычленив из множества звуков журчание воды, я направилась к реке.

Река встретила меня буйством красок. Слепила не только кипящая в ней вода, но и сочная зелень, заключившая реку, будто в раму. Как ни странно, окружающая красота не радовала. Яркий свет только усиливал головную боль, в глазах рябило. Во рту было горько и сухо.

Речка оказалась каменистой и бурной. Может, это из-за того, что начало она берет в горах? Далеко ли они? Гар сказал, что там я могу найти спасение. Так ли это?

"Жаль, что люди не летают", — апатично отметила я, присаживаясь на самом берегу и развязывая рюкзак.

Хотелось просто лечь на мягкую траву и закрыть глаза. Но тогда я мгновенно засну, и берите меня тепленькую... или холодную. Это как повезет. Судя по тому, как вздрагивает от холода тело под жаркими солнечными лучами, жар нарастает. Так что еще неизвестно, доберусь ли я живой до гор. В деревне люди и от меньшего умирали. А у меня вся спина горит огнем, который сопровождается странными подергиваниями. Может, я уже умираю? Гнию на грязном тюремном полу, и мне видится этот лес, и эта река, и свобода...

Поев, но так и не почувствовав вкуса сыра и хлеба, я завязала рюкзак и вновь поднялась на дрожащие конечности. Откуда только силы берутся?

Подумав, еще раз посмотрела на заманчивую воду и разулась. Вода оказалась на удивление холодной, но дарила облегчение горящим ступням. Дно под ногами усеивали мелкие разноцветные камушки. Дальше шли большие булыжники, черные и блестящие на солнце мокрыми боками.

Блаженно прикрыв глаза, я прошла чуть глубже. Даже дышать будто легче стало. Радостно улыбнувшись, я присела на один из скользких камней и стала умывать лицо. Ледяная вода дарила блаженство и, как ни странно, согревала. Наклонившись ниже, я стала жадно пить, зачерпывая полные пригоршни. Странный вкус. Ни на что не похожий. Ледяной поток мягко обтекал меня, намочив одежду и волосы, завлекал своей прозрачной глубиной. Ободранные руки занемели и тоже получили свою дозу облегчения. Вода бурлила вокруг меня, плескалась о камни, ледяные брызги бодрили и возвращали к жизни.

Не думая ни о чем, я попыталась поднять со дна небольшой блестящий камень, но вдруг с громким криком и плеском рухнула вниз. Близость дна оказалась обманчивой. Казалось, что можно достать рукой, а на самом деле...

Вода закружилась, затягивая словно в омут. Я судорожно забарахталась, за что ледяной поток просто шарахнул меня о камни. Захлебываясь и просто пытаясь выжить, я готова была поклясться, что река живая, что она хочет меня утопить, задушить в своих объятиях.

"Водички захотела попить? А заплатить?!" — чудилось мне шипение в грохоте воды.

Сдирая пальцы в кровь, я мертвой хваткой вцепилась в острые камни противоположного берега.

— Прошу... отпусти, — не зная, к кому обращаюсь, взмолилась я, захлебываясь и задыхаясь. — У меня ничего нет. Я... просто жертва...

Позади раздался звонкий перелив смеха. В тот же миг что-то или кто-то буквально вытолкнул меня на крутой склон, противоположный тому, с которого я свалилась.

— Жертва, — мне показалось или голос издевался? Как бы то ни было, я с облегчением развалилась на камнях, не чувствуя уже ни капли боли в израненной спине: она словно онемела. — Ты мне нравишься, жертва. Так бы и съела!

Приподнявшись, я глянула на воду и едва не ослепла от яркого солнца.

— Хочешь жить? Ладно, живи пока. Когда надоест, приходи сюда. Я буду ждааать...

Звонкий голос затих, смешавшись с шумом воды. Мне показалось, или на солнце мелькнул большой хвост, украшенный сияющими разноцветными чешуйками?

Тряхнув головой, я снова вернулась в горизонтальное положение, пытаясь отдышаться. Что это было? Бред? Похоже на то. Однако, не смотря на болезненное состояние, я чувствовала себя странно посвежевшей после такого купания. Только ужасно хотелось спать.

Сил не было на то, чтобы отползти подальше от реки. Хотелось просто лежать, прикрыв веки, под которыми плясали радужные круги и слушать убаюкивающий шум.

Цок-цок, цок-цок... Скинув навалившуюся дрему, я быстро села и покачнулась от сильного головокружения. Огненный шар уже поднялся высоко в небо и не так слепил глаза. С удивлением, я обнаружила по левую руку каменный мост, местами покрытый зеленым мхом. Откинув далеко назад, река притащила меня прямо к переправе. Зачем? Хмыкнув, я поняла, что ищу смысл в действиях воды.

Тем не менее, по мосту кто-то явно ехал, медленно, но верно приближаясь ко мне. Что делать? Бежать? А смысл?

Каково же было мое удивление, когда в пределах видимости появилась маленькая мохноногая лошадка, запряженная небольшую крытую повозку. Как ни странно, тащила она груз без видимых усилий. А вот на козлах восседала с независимым видом...

— Хельга! — не возглас — карканье вылетело из моего рта. По-дурацки улыбаясь посиневшими губами, я, то ли пошла, то ли поползла в сторону дороги, спотыкаясь на каждом шагу и падая.

Конечно же, зоркая карлица меня увидела. Дальше ее радостные крики прерывал лишь мой бессвязный бред. Смутно помню, что она помогла мне устроиться посреди целого вороха вещей, постоянно причитая над моей жалкой долей. А затем — пустота. И только одна связная мысль мелькнула напоследок: "Как же нас увезет маленькая лошадка?".

— Бедная девочка! Это ж надо, как они над ней поиздевались!

— Все равно зря ты ее сюда привезла. Человеку среди нас не место.

— Цыц! Еще указывать мне будешь! А мне среди вампиров значит место? Значит, мне за ними шпионить можно было, да?

— Так это ж для дела...

— Хорошенькое дело бросить беззащитную девочку в беде!

— Да овцы они все там, а не девочки. Вот поймают ее и все со страху про нас выболтает. Запомни, Хельга, главное: наша безопасность.

— Совсем сбрендили в этой своей норе! Мало того, что света белого не видите, так еще и совесть свою где-то профукали! Плохо ты знаешь меня, Ждан. А знал бы, понял, что абы кого я сюда не притащу. Проверенная девочка. Не выдаст, железно.

— Ну, как знаешь. Пусть это будет на твоей совести.

Под этот бурный диалог я и проснулась, с трудом продрав глаза. Передо мной как-то мутно и зыбко качался мир. Не совсем доверяя зрению, я в растерянности смотрела, как из небольшой комнаты, в которой я лежала, уходит маленький кривоногий человечек. Еще один карлик?

Зажмурившись, я пыталась хоть что-то понять. Что это? Убежище карликов? Похоже, маразм крепчает...

— Ой, деточка, ты очнулась! — тут же заквохтала надо мной Хельга.

Понадеявшись, что помешательство было временным, я взглянула в лицо той, которой была рада больше, чем родной матери. И столько искренней заботы было в глазах карлицы, что я не выдержала и позорно расплакалась.

— Что, милая, тебе больно? — Хельга суетилась возле мягкого ложа, поправляя подушки. — Спина болит?

— Что ты? Такая легкость в теле. Ничего не болит. Того и гляди — взлечу, — засмеялась я сквозь слезы. — Просто я так рада тебя видеть...

— Ох, тьфу ты, напугала! А я уж думала, не помогла мазь.

— Твоя мазь волшебная.

— Еще бы! — карлица гордо выпятила пухлую грудь и тут же расплылась в улыбке. — Есть хочешь?

Вир

— Не могу сказать, что мне не нравится твое решение, но... Ты уверен, что хочешь этого? — Лукас задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. В камине радостно потрескивал огонь, разноцветными сполохами разрисовывая бардовые стены.

Личная гостиная брата казалась непривычно уютной. Также непривычно было наблюдать спокойное, а не язвительное выражение красивого лица. Непривычно разговаривать с ним так... по-братски. Последние события... сблизили нас, если можно так выразиться.

Я молчал, угрюмо глядя на огонь. Он не успокаивал. Он просто вводил в транс. Злость еще бродила где-то внутри, но уже не вырывалась наружу. Злость — теперь самое лелеемое мной чувство. А еще ненависть.

Никогда не думал, что можно ненавидеть слабого человека. Обычно к людям я испытывал жалость. Исключение составлял Гар, который заслужил уважение, как друг. И Рина.

А теперь я ненавидел. Ее. Такую нежную, манящую и безрассудную. Поняла ли она, что наделала? Понимала ли, что делала, когда убивала Гара? О чем думала, опуская меч на его спину?

С одной стороны, можно понять ее стремление к свободе. Возможно, Рина уже просто не могла остановиться, находясь в полушаге от нее. Но Гар...

Я сжал руки в кулаки и моргнул, пытаясь прогнать с глаз красную пелену.

Я ее найду. Обязательно найду. И тогда оторвусь по полной. Сделаю ее зависимой от себя, от моих укусов, от моих рук. Она будет желать этого... А потом ненавидеть себя. Так же, как я ее сейчас.

Это будет не просто месть. Мне нужно справиться со своей жаждой, с жалкой, недостойной потребностью видеть ее, чувствовать. Возможно, когда я пойму, что она такая же, как все, это все пройдет...

— А как же твоя идея смягчить условия для людей?

— Забудь, — Лукас смотрел заинтересованно на нового меня. Я чувствовал, что даже голос мой звучит не так, как всегда. Глухо, резко.

— Ты больше не любишь людей? — он удивленно приподнял одну бровь и коротко хохотнул.

Я выпрямился и взял с маленького столика стакан с коктейлем. Медленно пригубил. Зажмурился. Кровь и вино. Теперь это мой любимый напиток.

Чувствуя, как силы бурлят в жилах, сказал с расстановкой:

— С чего ты взял, что я их ЛЮБИЛ? В любом случае, с этой глупой симпатией покончено. С жалостью тоже. Люди рождены, чтобы их использовали. Любая мягкость воспринимается этими недостойными, как слабость.

— Уважаю, — синие глаза прищурились. — Вот теперь я тебя уважаю. Возможно ты, действительно, будешь... неплох в качестве правителя.

— Возможно, — снова глоток — и наслаждение разливается по телу. — Только сейчас не время.

— Хорошо, — весь вид брата выражает сомнение в моих словах. И, возможно, в моем рассудке. Глупый! Я трезв, как никогда! И впервые смотрю на мир широко раскрытыми глазами. — Только не понимаю, зачем скрывать смерть отца?

— Это развяжет мне руки. У меня есть одно не законченное дело. Я буду править... с твоей помощью.

— По-моему, это бред. Не обижайся, Вир, — он поднял вверх обе руки в примиряющем жесте.

— Что тебе не нравится, Лукас? — наклонившись вперед, я заговорил быстро и вкрадчиво, наблюдая, как все сильнее загораются глаза брата. — Ты получишь власть. Долгожданную власть? Вспомни, как ты хотел этого. Сколько раз пытался подвинуть меня, чтобы самому наследовать трон. А сейчас ты получаешь власть практически в неограниченном количестве. Ведь все твои указы будут скреплены печатью отца.

— Но народ не будет считать меня королем, — буркнул Лукас, потупив взгляд и тем самым пригасив сиянье глаз. Глупый, он еще не понял, что власть — это большая ответственность.

— Тогда пораскинь мозгами. Только представь, что ты будешь избавлен от ответственности за все ошибочные решения.

Я откинулся на мягкую спинку кресла и вздохнул с облегчением. Судя по его лицу, он, наконец, понял.

— Но как ты собираешься скрыть смерть отца? Там ведь были свидетели?

— Это не проблема. В живых остались лишь самые преданные. Они всегда будут при мне. И будут молчать. А мы возвестим, что на отца было совершено покушение. Вполне логично, если после этого король, скажем, отправится поправлять здоровье в наш родовой замок.

Лукас хмыкнул, признавая, что это может сработать.

— А... Синтия?

— А что Синтия? Эта интриганка не ведает, вот что влипла. Уже неделю, я развлекаюсь, наблюдая, как она пресмыкается передо мной. Все эти улыбки, трепетание ресниц, попытки соблазнить... Она ведь уверена, что мне ничего не известно. Жаль, нельзя отправить ее на казнь, ведь официально король жив. А вот ссылка — самое то. Для нее и ее матери

Лукас широко улыбнулся.

— Знаешь, это ведь для Синтии похуже смерти. Опуститься на самое дно! Что может быть страшнее для той, которая стояла в шаге от власти?

— Да, и она тоже будет считать, что попытка убийства не удалась.

Я вновь задумчиво уставился на огонь, вспоминая, сколько раз за эту неделю порывался сломать тонкую шейку Синтии. Ее счастье, что, не смотря ни на что, я до сих пор не могу поднять руку на женщину. А жаль. К реальности меня вернул встревоженный голос брата:

— А как же мы будем получать указы от отца? Можно было бы, конечно, регулярно посылать в Аккору гонца. Но кто-нибудь может проследить за ним и... догадаться.

— Нет. Мы не будем так рисковать, — я вытянул вперед длинные ноги, чтобы дать им отдохнуть — убегался за день. И приготовился произнести то, что несомненно шокирует брата. — Мы возродим фамильную магию Старбоков.

— Что?! Теперь я вижу, что ты с ума сошел! Это же миф! — братец вскочил и забегал по комнате, сшибая все на своем пути. — А еще сижу и слушаю, как дурак, эти бредни.

— Ничего удивительного, — я не улыбнулся, как бы забавно не выглядел Лукас в этот момент. — Ты ведь жаждешь власти. И ради этого готов выслушать любой бред. Жаль тебя разочаровывать, но я в своем уме. Я, действительно владею этой магией. Пусть не на высоком уровне, но уж что есть. А есть то, что передается испокон веку по линии Старбоков. Наверное, пора раскрыть тайну. Завтра же возвестим о возрождении магии Рода и покажем подданным пару фокусов. На закуску, так сказать. Это взбудоражит общество, заставит отвлечься от всего остального и... поможет объяснить, как указы и письма Аниса попадают во дворец. Ты будешь его наместником. А я... короче, это развяжет мне руки.

Лукас тяжело рухнул в кресло и нервно протянул руку к колокольчику.

— За это надо выпить. И не этой бурды. Хочу рабыню, — тут он поднял на меня вопросительный взгляд. — Ты как? Будешь?

Я на миг задумался. В конце концов, разве не эта жажда переполняет меня в последнее время? Жажда крови. Так почему я должен сдерживать свои естественные порывы.

— Давай, — и хищно улыбнулся.

Через пару часов Лукас потягивался, как большой сытый кот, сидя на блестящей в лунном свете крыше одного из белоснежных зданий Фальв.

Красивый город. Вампир прищурился, разглядывая ночную суету на улицах. Любимый город — именно так он бы сказал, если бы вообще мог любить. Но все же почему-то все эти годы не покидал Фальвы, хотя здесь постоянно сталкивался с Виром. И при каждой встрече его съедали заживо ревность и зависть.

Почему? Почему одним — все, другим — ничего?

Как будто Лукас сам выбрал способ и время рождения! Он бы тоже не отказался быть рожденным королевой вампиров. Разве он виноват, что мать (если можно ее так назвать) не захотела сама родить второго ребенка? И разве виноват, что родился вторым?

Наверное, только из-за осознания этой несправедливости он и стремился к власти. А теперь ее, эту самую власть, нежданно-негаданно преподнесли на блюдечке.

Лукас усмехнулся, подумав о том, как плодотворно на Вире сказалось убийство отца и Гара,.. преподнесенное под нужным соусом. Если б он знал, что так все выйдет, давно бы уже разыграл это представление, как по нотам.

Мечтательно глядя на полную луну, вампир облизнулся. Губы еще хранили пряный вкус его рабыни. Вкусная девочка. Жаль другого желания не вызывает — слишком уж уродлива.

Вот Рина (как ее называет Вир) — это да! Несомненно, братец думал о ней, когда занимался второй рабыней. О, как она стонала и извивалась! Лукас даже не представлял, что женщины так реагируют на его брата.

Да что он вообще знал о нем, кроме того, как Вир воспринимает всевозможные гадости?

А теперь он, пожалуй, пригласил бы Вира прогуляться по крышам.

Вампир плавно встал и, даже не помогая руками удерживать равновесие, легко прошел по острому коньку. Спрыгнул на плоскую крышу соседнего дома, с него — на тротуар и по нему уже пошел спокойным прогулочным шагом. Тяжелый, черный плащ с капюшоном скрывал хищное, но завораживающее лицо, а потому принц путешествовал по ночным Фальвам незамеченным, раздумывая о том, что ТАКОЙ брат ему даже нравится.

Он бы многое отдал за то, чтобы Вир таким и оставался. Но так приятно, что отдавать-то ничего и не нужно. А нужно просто взять. Взять и найти сбежавшую рабыню. И позаботиться о том, что бы она уже никогда не смогла вернуться.

Марина

— Однажды, когда Цезиус Бескровный вновь занял престол...

— Мам, а куда девался тот, ээээ, Алексеус?

— Если не будешь перебивать, узнаешь. Так вот, Цезиус Бескровный занял престол обманом. Он заточил Алексеуса Золотого в самую темную темницу и начал творить страшные дела, — голос рассказчицы зазвучал зловеще. — Он захотел поработить все народы вокруг и решил начать с маленького народа. Но добраться до маленького народца было трудно, так как жил он в глубоких и темных пещерах.

— Как мы?!

— Как мы. И подумал Цезиус: "А что, если убить Бертрана Бородатого? Тогда маленький народ растеряется и станет во всем меня слушаться".

— Какой глупый этот Цезиус! — скептически хмыкнул тонкий детский голосок.

— Дети, вы слушаете? А то я рассказывать не буду. Вон, пойду лучше папе помогу.

— Слушаем, слушаем! — нестройный хор.

— Так вот. Вызвал Бескровный Бертрана Бородатого на поединок. В те времена всем было известно, что гномы, народ маленький, но ужасно храбрый. И Бертран никак не мог отказаться.

Вот вышел он на ровное поле, достал свой меч — красавец, каких поискать. Я имею в виду, Бертран красавец, хотя меч тоже был хоть куда. Ростом Бертран был не выше спинки своей кровати...

— Такой маленький!

— Да, Центи, раньше гномы были меньше, чем сейчас, но гораздо лучше слушались своих мам.

— Ой!

— Ага. Прошу же, не пе-ре-би-вай! Я все время сбиваюсь. Ну, так вот. Борода у Бертрана была черная и блестящая, достигала колен и полностью закрывала плечи.

— Ого! Я, когда вырасту, тоже хочу такую бороду!

— И я!

— И я!

— И я!

— Тихо! Тихо! — женский голос едва пробился через галдеж. — Винки, зачем тебе борода? Ты же девочка! И вообще. В последний раз повторяю: если хотите дослушать до конца, не перебивайте.

Так вот. Вышел Бертран в поле, а Цезиус сразу же на него и напал. Думал, что гном растеряется и не успеет ничего сделать. Но гном был не какой-нибудь, а великий воин. Отскочил он в сторону и ловко взмахнул своим Триумвиором. Меч взвизгнул и, как живой, впился в руку повелителя вампиров.

— Ух!

— А как впился? Куда? Сюда или сюда?

— Марти, не показывай на себе! И вообще, откуда я знаю? Меня там не было. В легенде говорится, что в руку — и все.

— А руку отрубил? Отрубил руку?

— И мне скажи! И мне!

— Ааааа! Все! Я не могу больше!

— Мам! Мы больше не будем!

— Тетя Берта, мы молчим. Честно-честно!

— Ага, так я и поверила. Хорошо, последний раз предупреждаю. Так вот. Рану Бертран нанес вампиру хорошую. Жаль, что Бескровный воспользовался своими штучками и тут же ее заживил. И стал выделывать всякие фокусы: тут исчезнет, там вдруг появится, то нашлет бурю на храброго Бертрана, то поток воды с неба спустит. И то и огнем полыхнет. Ведь всем известно, что Цезиус был колдуном, каких поискать. А силу ему придавала кровь его жертв. Так как он сначала выпивал кровь, а потом уже убивал. Вот и с храбрым Бертраном он хотел проделать то же самое.

Теперь, кроме голоса рассказчицы, никого слышно не было. Видимо, история о кровожадном вампире захватила всех. Я тихонько шла по извилистому коридору, ориентируясь на голоса, влекущие меня вперед. А заодно слушала историю, которая, отражаясь от гладких светящихся стен в подземелье, была слышна всюду.

— Но и Бертран был не так прост, — продолжала неведомая рассказчица. — Он запасся множеством самых разнообразных амулетов, а потому тоже доставил вампиру пару неприятных моментов. А все его штучки разрушал на раз. Но тут Цезиус понял, что с серьезным противником связался, и струсил.

— Трус! — тут же радостно возвестил нестройный хор детских голосов.

— И решил он действовать хитростью. Он сделал вид, что стоит перед Бертраном, а сам появился сзади. Вот он замахнулся, собираясь отсечь голову нашему герою... — я невольно заслушалась, увлеченная интонациями рассказчика, от чего картинка вставала перед глазами, как живая. — Но Бертран разгадал хитрость врага! И бац! Взмах назад — и Цезиус падает, раненный в грудь. А потом — ррраз! — и Бертран отсекает вампиру голову.

— Ура! Ура! — судя по звукам, там прыгала целая толпа.

— Молодец, Бертран! Так его!

— Я тоже так хочу! Пусть я буду Бертран Бородатый, а ты Цезиус. И я, так — ррраз! — отрублю тебе голову. Ррраз! А ну стой! Не уйдешь!

— Маааам! Она мне голову хочет отрубить! Маааам!

Видимо, битва достигла апогея, потому как моего появления в открытых дверях не заметил никто. По большой, застеленной пушистыми коврами комнате, заваленной какими-то странными предметами, носились, прыгали, кувыркались четверо ребятишек. Они были такие маленькие, кругленькие, что, казалось, будто катаются по полу. Хотя это недалеко от истины. Они и катались, причем, исключительно кубарем. А в середине этого безобразия, стояла женщина, ростом не выше Хельги.

Длинное платье коричневого цвета скрывало маленькие ножки, а маленькими и совсем даже не пухлыми ручками она размахивала, при этом стараясь перекричать поднявшийся галдеж.

— Ну-ка, успокойтесь! Хватит, я сказала! Вот сейчас ремень возьму! Нет, я лучше папу Клауса позову! Да я вам всем уши надеру, негодники! Винки, брось меч! Ты же девочка!

Маленькая девочка, весело размахивая небольшим деревянным мечом, с азартом гоняла по комнате одного из мальчишек. Двое других увлеченно мутузили друг друга.

— Здравствуйте, — тихонько сказала я и, как ни странно, была услышана.

Винки тут же уронила меч и, спрятавшись за маму, засунула большой пальчик рот, таращась на меня круглыми и черными, как смородинки, глазами. Мальчишки чуть помедлили и тоже решили повторить маневр девочки.

Маленькая женщина молча разглядывала меня, явно пребывая в шоке.

Смутившись, я принялась оправлять балахон и приглаживать волосы. Я что же, такая страшная, что на меня так реагируют?

Однако через мгновение карлица стряхнула с себя оцепенение и, приветливо улыбнувшись, засуетилась.

— Ой, а ты ведь Марина, да? Хельга привела тебя к нам, верно? Ты проходи, проходи, — лопотала, попутно отцепляя от подола маленькие ручки детей.

Вот с этого "проходи, проходи" и началось мое проникновение в таинственный мир гномов. Если можно так выразиться, мирный мир. В мир сказок, дружбы, уюта. Они оказались особенными, эти маленькие человечки. Именно здесь, под землей, я поняла, что такое настоящее тепло.

Да, нынешние гномы здорово отличались от своих предков: не лезли в драку, старались стать как можно более незаметными, сделать так, чтобы на земле про них забыли. И им это явно удалось. По крайней мере, именно в подземелье я впервые услышала слово "гном" и узнала, что на свете живут тысячи таких же замечательных Хельг, как моя.

Все-таки я существо любознательное и, попав в такое интересное место, жадно впитывала в себя новые впечатления. Вообще оказалось, что за границей, установленной для меня вампирами — куча всего интересного и неожиданного. Например, что это за существо такое было в реке? От него просто веяло волшебством. А от гномов... От гномов волшебством не веяло, зато от их убежища исходили волны какой-то необъятной силы. Пользуясь гостеприимством хозяев, я несколько дней только и делала, что изучала огромные залы и коридоры.

То ли гномы совершенно не страдали из-за своего маленького роста, то ли, напротив, пытались восполнить этот недостаток другими способами, но вся мебель, все помещения в подземелье были больших размеров. Например, на моей кровати мог бы затеряться ни один гном, а ведь она была сделана явно не специально к моему появлению. Стулья, хоть и не были сильно высокими, но широкие, добротные и мягкие сидения позволяли разместиться на них с комфортом.

Честно говоря, не смотря на все гномье гостеприимство, никто не собирался делиться со мной всеми секретами подземного царства. Я только знала, что оно огромно. Так огромно, что не постичь никому из живущих наверху. Вся земля, все горы были испещрены ходами и переходами. В то же время, воспользоваться ими не смог бы никто из чужаков. Вот и я, попав сюда в бессознательном состоянии, ни за что не нашла бы выход. Да и уходить, честно говоря, не хотелось. Однако это время явно приближалось. Нельзя было долго злоупотреблять щедрым гостеприимством. Я постоянно вспоминала подслушанный спор между Хельгой и тем сердитым гномом, который больше не появлялся. Это несколько подтачивало мое умиротворение. Мне все время казалось, что я могу разбить этот размеренный, сложившийся веками уклад.

Но пока мне не позволяли скучать. Вокруг постоянно вертелась мелокота. Особенно активно любопытничала на мой счет Винки. Она подслушала где-то, что я сбежала от страшных кровожадных вампиров, и возвела меня в самые, что ни на есть герои.

— Ты их всех убила? — таким был первый ее вопрос, полный восхищения.

— Ээээ, — тянула я время, пытаясь не рассмеяться. — Нет, не убила, к сожалению. Но покалечила, точно.

Вот какой бес дернул меня это ляпнуть? С этого момента и потянулись разные кровожадные подробности, от которых маленькая гномка просто дрожала от восторга. Она как-то умела раскрутить взрослых на разные небылицы и душещипательные истории. Я ее помощью у меня раскрылся талант рассказывать сказки. Ух, надеюсь, потом родители ей объяснили, что это все выдумки, а не реальность. Но она была такая забавная, что я просто не могла удержаться.

Эта воинственная малышка не отходила от меня ни на шаг. Благодаря ей, я тоже узнала много интересного. Например, то, что Фальвы выстроены из породы, которую некогда поставляли вампирам гномы. Сначала кровососы щедро платили маленькому народцу за работу, но, как водится, жадность возобладала и один из королей вампиров решил все изменить. Да-да, сказка про Цезиуса Бескровного оказалось вовсе не выдумкой. Гномам, действительно, пришлось бороться за свою независимость, но, в отличие от людей их победить было практически невозможно. Ни один вампир не смог бы проникнуть в гномье царство.

Однако сказка несколько приукрасила действительность, поскольку в реальности Бертрана хитростью выманили наверх и там убили. В те страшные времена гномы, в буквальном смысле этого слова, оказались обезглавлены. Они не смогли тогда найти достаточно сильного вождя и предпочли просто спрятаться... Так и прячутся до сих пор. И не горюют, надо сказать. Только иногда отваживаются засылать к вампирам своего шпиона. Чтобы убедиться, что про них все еще не вспоминают и под землю лесть пока не собираются.

Осторожность прежде всего!

Скоро это время настало. Подземелье стало буквально выдавливать меня из своих недр. Как? Очень просто. Начались сильные головные боли. Прежде приветливые, гномы вдруг стали сторониться долговязой пришелицы. Даже Винки больше не путалась под ногами, засыпая неожиданными вопросами. Вокруг будто образовалась пустота, которая все сгущалась, давя на виски и вызывая мерзкие мурашки по телу. Если после болезни мне постоянно хотелось спать, то теперь мною завладела настоятельная жажда выйти отсюда. Огромные светящиеся залы, рельефные колонны, поддерживающие своды ужасно подавляли, не оставляя выбора...

В эти дни я окончательно поняла, что все. Закончилось одолженное мне счастливое время. Не скажу, что мне не хотелось попасть наверх. Напротив, я просто мечтала оказаться на свежем воздухе, погреться под ласковым солнышком и избавиться от гнетущего ощущения от этих стен. Но было страшно. Очень страшно! Там, у реки, когда я шла на последнем издыхании, мне было все равно, поймают или нет. Вообще тогда сознанием завладело какое-то отупение. Но вкусив свободы, стало страшно ее потерять. Как же так? Неужели все зря? Такие вопросы метались в голове, порождая панику и предательское желание забиться куда-нибудь в уголок. Честное слово, на этом этапе я готова была мириться даже с изматывающей головной болью лишь бы не туда... к вампирам.

Поэтому я даже не заикалась о выходках подземелья, но оно решило иначе. Я почти не удивилась, когда ко мне в комнату пожаловал старинный такой гном с тощей белой бородой и блеклыми глазами. Он величественно прошествовал к креслу, стоящему в углу, и уселся на нем, как на троне. Минутная пауза, давшая возможность почувствовать себя букашкой на ладони, — и писклявый голос возвестил:

— Приветствую тебя, человечка, — голос резанул по ушам не хуже громкого крика — голова заболела еще сильней. Хотелось схватиться за нее и повалиться на кровать. Однако я держалась. Не стоит показывать перед неизвестным слабость.

А старый гном смотрит так пристально, с явным любопытством. Людей никогда не видел? Или изучает мое состояние?

— Как тебе нравится у нас в гостях? — какой вежливый! Интересно, когда он попросит меня отсюда?

— Очень хорошо, — поторопилась с ответом, — мне нигде еще не было так хорошо.

Я искренне улыбнулась, перебарывая пульсацию в висках, а кустистые брови собеседника взлетели вверх.

— Правда? — он явно был удивлен и даже не сразу смог скрыть это. — А не испытываешь ли ты какого либо дискомфорта? Ничего не болит?

Опять вежливый интерес, но я-то вижу, как он замер в ожидании ответа. Даже дышать перестал.

— А должна? — сначала ответила, машинально призвав свою строптивость, а потом задумалась, стоит ли врать своим гостеприимным хозяевам? Не сделаю ли тем хуже маленьким человечкам? Мне этого совсем не хотелось! Пожалуй, сейчас можно отблагодарить их лишь одним способом: покинув это место. И только это решение было принято, как тиски, сдавливающие голову, слегка ослабли. Я выдохнула с облегчением и более уверенно взглянула гному в глаза.

— Надеюсь, я не оскорблю вашего гостеприимства, если скажу, что в последнее время мне как-то не по себе здесь? Мучают головные боли. Наверное, я не привыкла столько времени проводить под землей.

— О, ничего страшного! — тут же оживился старец. Блекло-голубые глазки засверкали, на лице читалось явное удовлетворение. Даже обидно как-то стало. — Вы, люди, существа нежные. Без солнца и свежего воздуха чахнете.

И опять замолчал, глядя на меня выжидательно. Только что не подмигивал со словами 'ну, говори же, что хочешь уйти'.

— Да, наверное, это так. Видно, я загостилась у вас. К сожалению, здоровье не позволяет пользоваться вашим гостеприимством дальше. Я вынуждена откланяться, — и где только нахваталась таких фраз? Видимо, время, проведенное в Золотом Дворце, не прошло даром.

Мне показалось или от меня жаждали избавиться? Уж очень быстро прошли сборы. Почти сразу озвученного решения, ворча и ругаясь, пришла моя благодетельница. Хельга притащила мой мешок, который, видимо, набила съестными припасами. На ноги добрые гномы выдали мне странную обувку, плетенную, но очень прочную и удобную. А еще притащили одежду, состоящую из штанов (что особенно порадовало), рубахи и неприметной, но добротной и немаркой курточки.

Столько добра... А у меня в голове вертелась целая куча вопросов, вгоняя в смятение. Надолго ли мне этого хватит? Куда идти? И что, в конце концов, делать с этой свободой???

Что делают люди, когда, наконец, добиваются мечты всей жизни? Хоть бы кто сказал! Но пока меня всего лишь спроваживали из единственного места, в котором я была в безопасности. Оставался еще вариант сдохнуть в подземелье от изматывающей головной боли и, по некоторым соображениям, он казался ни таким уж плохим...

А теперь вперед, наверх, к солнцу...

Должно быть, так обреченные идут на казнь... Или на суд, когда не знают, что там их ждет: спасение или смерть.

Я почти не слушала, что говорит Хельга, о чем спорит с другими гномами, как-то вдруг наводнившими мою (теперь уже бывшую) комнату. Но в какой-то момент поняла, что ее причитания сменились уверенным:

— Я иду с тобой! И не спорь! — и привычным жестом уперла руки в боки.

А у меня, стыдно сказать, от радости дыхание перехватило, а потом... снова вернулась боль. Подземелье было весьма против того, чтобы я забрала с собой одно из его созданий.

— Нет, — пришлось признать очевидное. — Оно не отпустит тебя.

Гномы замерли, настороженно глядя на свихнувшуюся человечку. Я с обреченным видом пожала плечами.

— Подземелье. Оно ведь не любит чужаков, да? — теперь они смотрели на меня еще более настороженно, а некоторые — с явным ужасом. Что я такого сказала? Может, теперь меня убить должны за раскрытие тайны?

— Ты не должна об этом никому рассказывать.

Слова нахмурившегося старца подтвердила пульсация в висках. Я буквально чувствовала, как бледнею. Нет, меня убьют не гномы, а кое-кто посерьезней. Кто-то, чьего лица я никогда не увижу. А может, оно и не существует?

— Я и не собиралась, — ответила устало, напоследок присаживаясь на краешек кровати. — По-моему, это верх подлости и неблагодарности так платить за гостеприимство.

И сама почувствовала, как пафосно это прозвучало. Неудивительно, что несколько пар блестящих, круглых глаз смотрят по-прежнему насторожено.

Прощание и дорогу к выходу я запомнила весьма смутно. К тому времени, как мы с не пожелавшим мне представиться старцем подошли к аккуратной лесенке наверх, неприметной для незнающих, в голове стоял гул, как после сильного удара. И мне уже нестерпимо хотелось поскорей преодолеть многочисленные ступеньки.

— Сюда, — старец приглашающе улыбался, помахивая с середины лестницы белоснежной бородой.

Сюда так сюда. Согласная на все (или практически на все), я поспешила за ним. Вскарабкавшись лишь на четверть, я дышала, как загнанная лошадь, и с завистью посматривала мутным взглядом на старбень, бодренько теляляшевшую где-то впереди. В связи с этим вполне закономерно встал вопрос: а сколько живут маленькие обитатели подземелий? Может, гном скорее молод, чем стар? Бесконечно жаль, что не удалось раскрыть их многочисленные загадки. Наверное, такой возможности больше не представится. А что там впереди?..

Чем ближе становился выход из моего временного приюта, тем быстрее развеивалось марево перед глазами, тем сильнее накатывала удушающая паника. Не хочу! Не хочу превращаться во всеми загоняемую дичь... до первого силка.

Честно сказать, прежде я считала, что вампиры просто забудут обо мне, стоит только исчезнуть с их горизонта. А Вир... Мало ли дел у Вира, правда? Есть у него время гоняться за такой мелкой сошкой, как я? Оказалось, что есть.

Глаза мне открыла Хельга во время нашего прощания. Она крепко обхватила меня за шею в горячем материнском объятии и быстро-быстро зашептала о том, что наверху меня ищут. Как я поняла, Вир поступил мелко, не желая терять ценную игрушку: обвинил меня в каком-то преступлении. А человек, совершивший преступление, совершенно точно обречен.

Я ни минуты не сомневалась, что меня найдут. Вопрос только, когда. Теперь это зависит лишь от воли богов и моего везения. Будь проклята мстительная натура вампира! Видно кошмары Донгона показались ему недостаточными. Садист. Он просто садист, время от времени примеряющий маску благодетеля людей. В этот момент я с уверенностью могла бы сказать, что никакой другой вампир не стал бы тратить свое время на преследование жалкой рабыни, от которой никакого проку, кроме многочисленных проблем. Но он другой — просто помешанный.

Теперь же, благодаря преследованию, мне предстоит не просто затеряться в одном из людских селений, но найти самое захолустное, самое удаленное. А как это сделать, совершенно не ориентируясь в окружающем мире?

Небольшой люк, со свисающими с него корнями растений, легко отворился, подчиняясь старческой руке. И я тут же ослепла от яркого света, затопившего серый полумрак подземелья. Удушающий воздух сменился назойливой свежестью и множеством ароматов. Это было похоже на сильный удар в грудь. В первый момент даже показалось, что я разучилась дышать на поверхности. Хотелось заткнуть нос и ринуться обратно под защиту привычного сыроватого запаха земли.

Это ощущение я запомнила навсегда. Так странно. Почему прежде знойный воздух и многочисленные цветущие растения не вызывали таких ощущений? Или же по другую сторону гор дышится иначе?

Дело в том, что вышли мы, действительно, с противоположной стороны гор. Подальше от Фальв и от Вира, как сказало бородатое ископаемое. Хоть какое-то преимущество перед вампиром. Вряд ли он предполагает, что я могла оказаться так далеко.

Мы вышли среди зеленых холмов. Оглянувшись, я поняла, почему гном не пытался, скажем, завязать мне глаза, чтобы сохранить вход в подземелье в тайне. Да его никогда не найти среди бесконечного моря трав и цветов!

Пока я пыталась справиться с головокружением и отдышаться, гном радостно размахивал руками, объясняя, что "вон там — человеческое жилье, а там — горы, туда — лучше не ходить, если нет желания заблудиться".

— Это селение надлежит одному вампиру из высших. Но высший он только по статусу, — захихикал старик, заставив всерьез усомниться в его уме. — Гол, как сокОл. Голодранец. И людишки у него такие же. Сюда никто не ездит. Забытое богами место. Может, и получится у тебя затеряться среди этой голытьбы.

Оставалось только растерянно хлопать глазами, чувствуя себя попеременно то одной из этих людишек, то голодранкой. И даже против ничего скажешь: голодранка и есть.

Занятая перевариванием полученной информации, я едва заметила, как гном сделал ручкой и словно провалился сквозь землю. Тут же стало тихо, одиноко... и страшно. Живот скрутило спазмом. И куда подевалась вся моя бравада?

Глубоко вздохнув и взвалив на плечо рюкзак, я направилась навстречу неизвестности.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глупо. Все глупо. И то, как я трусливо пряталась среди бараков, и то, как шугалась замызганной детворы, стайками бегающей между полуразвалившимися деревянными домами, и то, что заслышав подозрительный шум, метнулась не в сторону леса, полукругом обступившего деревушку, а вглубь сарая с квохчущими курами.

День клонился к вечеру, так как большую его часть я провела, играя в прятки, и косые лучи заходящего солнца живописно осветили величественную группу на лошадях, заполонившую деревушку. Люди, словно дикие зверьки, повысыпали из своих норок и с открытыми ртами рассматривали высоких пришельцев. Не было заметно ни удушающего страха, ни чрезмерного почтения — только безмерное любопытство.

Я же с ужасом подглядывала за ними сквозь щели в сарае, изо всех сил стискивая стучащие друг о дружку зубы. От страха леденели руки и сильной болью сводило живот. Глаза щипало от того, что я боялась их закрыть, чтобы не пропустить движение в сторону моего убежища. А лошади под великанами грациозно вышагивали среди любопытных "зверьков", высоко поднимая ноги. Красивые, сильные, чужие, как и их всадники...

Что вампиры здесь забыли? Вряд ли прибыли в поисках потерянной рабыни. Или же... Какое преступление мог на меня повесить Вир? Из-за чего беглянку могут искать даже в самых глухих уголках королевства? А может, все же не меня ищут?..

— Ее здесь нет! — хрипло возвестил один из всадников. Меня... Будь проклята мстительная натура вампиров!

— Вижу, — при звуке этого голоса я так сильно вздрогнула, что куры с приглушенным кудахтаньем метнулись подальше от такой нервной соседки.

Застыв, я с ужасом ожидала, что вот-вот меня обнаружат.

Вир задумчиво уставился куда-то поверх крыши сарая, словно прислушиваясь к чему-то, только лошадь иногда переступала с ноги на ногу и лениво помахивала хвостом. А мне казалось, что фиолетовые глаза смотрят прямо на меня, разъедая душу, выуживая ненужные воспоминания.

И что же я должна была вспомнить? Как это существо ласкало и целовало меня? Или как пыталось завоевать доверие, приручить? Ну, уж нет! Перед глазами вновь и вновь вставали мрачные стены Донгона, пространство заполняло зловонье и дикие крики, а на спине сильней ныли шрамы...

Да, вместо правильных черт прекрасного лица, несколько резкого и жесткого, я видела рожу кровососа, оставившего на мне свою метку. Теперь тело вообще трясло, как в лихорадке и даже появилось извращенное желание, чтобы меня нашли. Просто, чтобы с удовольствием плюнуть в лицо предавшего меня вампира.

— Но она здесь, — спокойно произнес Вир. А надо мной нависло ощущение нового предательства. Неужели это сделал старый гном? Или кто-то еще? А иначе как ОН узнал? А судя по предвкушающей улыбке, расползшейся по самодовольному лицу, он точно знал, что я здесь, в этой деревне. Ну, почему я не убежала в лес?

— Видишь, навир, — обратился он к одному из своих спутников, выуживая что-то из-за ворота темно-зеленого пропыленного одеяния, — в этой вещице заключена фамильная магия Старбоков. С ее помощью я найду свою сбежавшую рабыню везде, где бы она ни была.

Навиры смотрели на своего предводителя с благоговением. Я тихонько ахнула, глядя на колечко в руках вампира, и тут же закрыла рот рукой.

— Ты хочешь знать, навир, что сейчас чувствует наша маленькая беглянка? — вкрадчивым тоном продолжал вампир. Сейчас он совсем не был похож на себя прежнего. Такой жестокий и холодный. Он просто издевался надо мной! — Она трясется от ужаса, глядя на нас из какого-то укромного уголка. А еще она, наверное, боится расплаты за содеянное. Боишься, Рина? — вдруг крикнул этот... этот...

И тут мне стало не до страха. Такая злость на него взяла! За какое такое содеянное?! За побег из тюрьмы, в которую попала ни за что?! А-а! наверное, за то, что отказалась выносить и отдать своего ребенка!

— Злишься, — в тот же миг лицо его высочества приобрело какое-то звериное выражение. Жесткое, даже жестокое. — По какому праву ты злишься? Выйди, скажи мне, Рина! Ну же! — подначивал он меня. И не безуспешно, надо сказать. Так и подмывало выйти и высказать ему все, что о нем думаю, о его "доброте" и "благородстве".

Но когда глаза стала застилать красная пелена бешенства и ненависти, сзади что-то скрипнуло.

— Тшшш! — ко мне крался все тот же бородатый гном, прижимая сморщенный палец к губам. Он помахал рукой, очевидно приглашая следовать за ним

Я тут же отмела все подозрения о предательстве и, пригнувшись, пошла к дальней стене, стараясь производить как можно меньше шума. Зато куры словно взбесились, размахивая крыльями и громко кудахча. Сердце заколотилось с удвоенной силой, разгоняя по телу волны ужаса. Плохо соображая, что делаю, я нырнула под очередной люк, почти не разбирая дороги. В результате, по узкой лестнице я просто скатилась.

Люк тут же захлопнулся, погружая нас в затхлую тишину подземелья, незнакомого, темного.

— З-зачем ты вернулся за мной, — прошептала сквозь отбивающие дробь зубы. — Они теперь найдут тайный ход.

— Не найдут, — самодовольно хмыкнул гном. — А если найдут, не откроют. У нас свои секреты.

Почему-то я поверила этому маленькому человечку с вековой мудростью в глазах. То есть мне просто очень НАДО было верить. Чтобы подпитывать остывающую надежду.

— Спасибо, — хотелось благодарно улыбнуться, но банально не было сил. — Что теперь?

С трудом верилось, что встречи, которая может сниться только в кошмарах, удалось избежать. Стало стыдно за подозрения в адрес гномов. Снова вернулось ощущение, что я готова бежать куда угодно, хоть на край света, только подальше от вампиров. Снова появился страх перед ними, а не перед неизвестностью.

— Беони не хочет, чтобы ты здесь оставалась. Но она настаивает, чтобы я тебе помог. Ума не приложу, зачем ей это, но такова ее воля.

— Беони? Кто это?

— Древний дух пещер. Мы здесь, пока этого хочет Беони, пока она покровительствует нам. А теперь я кое-что покажу тебе девочка.

Я следовала за звонким голосом в темноте неровного тоннеля, который сильно петлял и уходил все глубже под землю. Если вначале со стен свисали разнообразные корни, затем черная земля сменилась разноцветными пластами, которые я с интересом разглядывала в тусклом свете голубоватого кристалла, который покоился на бронзовом приспособлении у гнома в руках. Этот своеобразный светильник напоминал цветок тюльпана, холодный и красивый.

Спуск в неизвестность начал казаться бесконечным, как вдруг впереди послышалось слабое журчание. Мы шли на этот звук, пока не достигли небольшой подземной речки, берега которой были живописно отделаны камнем. Гном повел меня по узкой дорожке, освещенной множеством таких же "тюльпанов". Они мерно сияли, создавая уютную сказочную атмосферу. Нервная дрожь почти прошла — и я совсем расслабилась, поддавшись гипнотизирующему воздействию бегущей воды, которая красиво переливалась и пахла как-то необыкновенно вкусно. Из-за этого запаха возникли серьезные сомнения в том, что это всего лишь вода. Можно было спросить гнома, но очень не хотелось разрушать свое умиротворенное состояние. Любопытство подождет.

В конце концов, гном заговорил:

— Я веду тебя в святая святых, девочка. Надеюсь, ты понимаешь, какая честь тебе оказывается?

О, да! Я представила, как бухаюсь на колени и впечатываю лоб в гладкие камни. Пришлось усилием воли подавлять ухмылку и делать самое серьезное лицо. Наверное, это нервное. Не могу же я быть столь неблагодарной к своему спасителю? И неважно, что перед этим этот самый спаситель выкинул меня, как беспомощного щенка, на растерзание взрослым волкам.

— Об этом зале не знает никто, кроме самых старых и высокопоставленных гномов. Этот зал — склад нашей истории и мудрости. Осторожно!

Он немного запоздал со своим предостережением. И я с громким визгом провалилась в пустоту.

— Тщщщ! Что ты кричишь? — шикнули из темноты, когда падение остановилось. Раздался противный скрежет — и я тут же ослепла от яркого света, хлынувшего из небольшой комнаты, возникшей перед нами.

Оказывается, мы никуда не падали. Это всего лишь опустилась небольшая платформа. Ну, ладно. Очень быстро опустилась, отчего возник эффект свободного падения. Таким вот странным образом из потайного подземелья мы попали в еще более потайное помещение, древнее, как и хлам, которым оно было забито под завязку. Очевидно, древние и высокопоставленные не утруждали себя уборкой, а менее высокопоставленных гномов сюда приводить было нельзя.

В центре комнаты, гордо именуемой залом, горел костер. Не знаю, чем его подпитывали, но горел он без дров. И явно никогда не гас. Доказательство этому — сильно закопченные стены — было украшено серыми полотнами древней паутины. Она свисала тут и там гутой дымчатой вуалью. Это было бы даже красиво, если бы в каждом углу не мерещился огромный паук. Неужели эти твари живут так глубоко под землей?

Пока я пугливо оглядывалась, прижимая к груди мешок с вещами, старик копошился в углу, чем-то время от времени громыхая и что-то вполголоса бормоча.

— Да где же он? Как сейчас помню, сюда клал! Или это Бумбрей его перекладывал? Ага! А, нет, не то.

Тут мой взгляд зацепился за какое-то сияние. Почему меня привлек именно этот огонек среди многообразия вещей, до сих пор сказать не могу. Возможно, постаралась Беони. Просто в какой-то момент, забыв про всевозможных тварей, обитающих в захламленной комнате, я подошла к образовавшейся в углу неопределенной куче и выцепила что-то длинное весьма странное. Поморгав и повертев в руках неожиданную находку, я, наконец, поняла, что держу в руках меч. И не просто меч — а весьма старинный. И странный.

Я видела у вампиров мечи и, надо сказать, не решилась бы взять в руки ни один из них. Такими огромными и тяжелыми они казались. А еще видела кинжалы. Но то, что попало мне в руки сейчас, лишь отдаленно напоминало и то и другое. Скорее, это был удлиненный кинжал, довольно легкий и на удивление красивый. Отделанный прозрачными камнями и золотыми узорами, он завораживал, заставляя пристально всматриваться в начищенную поверхность клинка.

— Вижу вы уже познакомились, — тихо сказал подошедший гном. — Это Триумвиор.

Вот так и состоялось мое знакомство с Триумвиором.

Старик любезно объяснил, что костяная ручка называется эфесом, затейливая золотая надпись на клинке — ничто иное, как его имя, а камни... Да, камни — это отдельная история. В них заключалась информация и... сила.

Пока я изумленно пялилась на оружие и пыталась понять, зачем мне оно, гном старался убедить убогую меня в том, что с этим мечом я все смогу,.. если он, конечно, выберет меня хозяйкой.

Что смогу? Зачем меч человеку, который слабо представляет, для чего он нужен? Я всегда считала, что если возьму в руки палку, от нее и получу. Но это палка, а то — Триумвиор. Всю прелесть данного подарка судьбы (иначе не скажешь) я оценю значительно позже.

— Деточка, это древнейшая магия гномов, — снисходительно пояснил старик. А я даже вздрогнула при этом слове. Магия... Что это за зверь такой? Я не могла постичь всего, что с этим связано. У Вира, как оказалось, тоже есть какая-то магия. Смогу ли я противопоставить ей магию гномов? И как всем этим добром пользоваться?

Но гном уверял, что всему свое время. Когда надо будет — пойму.

— Беони дает тебе защитника. Он разумный, — это прозвучало как "он разумный, глупая человечка, а ты нет". Прекрасно, теперь мной будет управлять железяка, якобы наделенная разумом. Интересно, и как мне понять, что меня защищают?

Все это выглядело очень странно и заставляло усомниться разуме самого гнома. И в самом деле, а в своем ли уме старик? Тут же о себе напомнила Беони, настоятельно рекомендуя относится к чужим сединам с большим почтением: виски сжало так, что когда гном повесил мне на шею целый ворох каких-то сомнительных украшений, я всем своим видом и мыслями выражала это самое почтении. Неприятно, знаете ли, когда твою голову пытаются вывернуть наизнанку.

— Эти амулеты создали мои предки в недрах горы Атами, — нараспев произнес гном, расправляя древнее богатство у меня на груди. Для того, чтобы помочь ему, мне пришлось сесть на корточки и покорно ждать, пока морщинистые крючковатые пальцы, дрожа и трепеща, любовно попрощаются с каждым произведением предков.

Все амулеты висели на кожаных шнурочках и представляли собой несколько потрепанные замшевые и кожаные изделия, раскрашенные в разные цвета.

Гном любезно сообщил, что учиться пользоваться ими мне придется самой. Он же за то время, пока мы идем к выходу, лишь объяснит, что к чему. И на поверхности один раз покажет, как заряжать полученное богатство.

Я лишь безнадежно вздохнула — опять выкидывают, но покорно поплелась за гномом, вполуха слушая его объяснения. Надо сказать, не воспринимала на тот момент я свои подарки всерьез. Мне они казались лишь изощренным издевательством выжившего из ума гнома, а, может, и подземного божества.

Вдобавок ко всему, меч, не смотря на свои небольшие размеры, оказался жутко неудобным. Он вставлялся в довольно тяжелые сами по себе ножны которые крепились к широкому кольцу на опоясывающем меня ремне. Эта дурацкая конструкция при каждом шаге больно шлепала по бедру, доставляя массу неприятных ощущений и усиливая раздражение.

Так и хотелось спросить: "Что дальше? Поставишь меня одну против вампиров и скомандуешь "вперед!". Да, представляю такую картину. Вот бы Виру была потеха!

Пока я шла, пыталась спрятать от таинственной Беони мысли о том, как прикопаю это добро в ближайшем лесочке. Да, неблагодарная. Да, глупая человечка, не ценящая заботы. Зато бежать без этой штуковины на бедре будет значительно легче.

На этот раз мы вылезли из подземелья посреди лесной полянки. Очень подозрительной полянки. Что в ней было особенного? Тишина. Оглушающая, заглатывающая, погружающая любое существо в какую-то пустоту. Знаете, бывают такие особенные места? Вроде выглядит все, как обычно, кроме того, что звери их обходят стороной. Если присесть на корточки и вглядеться в траву, ты не увидишь ни одной даже самой бестолковой букашки, случайно забредшей сюда.

Это место будто запретное для всех. Или, скорее всего, заколдованное. Ведь цветы здесь цветут, как ни в чем не бывало, хотя на них никогда не сядет ни одна пчела.

Да, запахи на этой полянке определенно присутствовали, ароматные и густые. Но... прежде всего здесь властвовала тишина, дарящая какое-то тягостное чувство.

— Здесь проходит энергетическая жила, — я невольно вздрогнула от внезапно раздавшегося голоса гнома. Он тоже звучал как-то неестественно, глухо, словно прорываясь сквозь завесу плотной тишины.

— Сейчас ты должна будешь позволить амулетам зарядиться.

Ну-ну.

— Просто расслабься, сосредоточься на холоде у тебя на груди и постепенно опускай его вниз по телу, к ногам, а потом — в землю. Взамен должно прийти тепло. Можешь прокатить его по всему телу, пустить к голове — это улучшит твое самочувствие. А потом направь к груди и отдай амулетам.

Я задумалась. А вдруг получится? Ведь Вир же читает мои эмоции. В конце концов, ничего со мной не случится.

Получилось не с первого раза. Сначала я никак не могла почувствовать клубок холода, а когда почувствовала, так разволновалась, что упустила его. Он тут же радостно рассеялся по телу, доставляя не самые приятные ощущения. Потом все же удалось сосредоточиться — и получилось! Клубок послушно скользнул вниз, противно обжег чувствительный живот и быстро скатился по левой ноге. Почти сразу подошва той же ноги начала нагреваться, когда ее уже почти жгло, я попробовала пустить тепло выше. Оно хлынуло горячим потоком.

Конечно, можно было все это списать на разгулявшееся воображение, но уж очень реальными были ощущения. Мысленно я представляла свою щиколотку, колено, бедро — и горячий клубок послушно направлялся туда, медленно перетекая на новое место.

Вспомнив наставления гнома, я пустила глубок по другой ноге, потом снова подняла, насладилась чувством тепла в животе и отправила дальше.

Это было интересно и очень познавательно.

— Ты можешь делать это даже без амулетов, — вкрадчиво сообщил гном. — Энергия — она есть везде. Но для того, чтобы зарядить амулеты, нужна энергетическая жила. Для некоторых из них — достаточно мощная.

— Теперь-то они зарядились?

— Нет, ты только запустила процесс. Жила здесь достаточно сильная, так что пока ешь, амулеты должны успеть зарядиться.

Я почувствовала, что, действительно голодна и уселась на землю, чтобы порыться в мешке в поисках провианта, а когда оглянулась — гнома уже и след простыл. Мда, вполне ожидаемо. И как же пользоваться этими... амулетами.

Вир

Ночь — моя стихия. Ночь — моя любовница и мать. Я люблю, когда с темнотой обостряются мои зрение и слух, чуткий нос трепещет от самых разных запахов и хочется выть на луну, подобно старому бродячему псу. Хотя нет, подобно волку. Матерому волку. Теперь волки — мои ближайшие родственники, хотя никогда не примут в свою стаю.

Вот почему я выбрал ночь для своей охоты. А еще потому, что люди ночью спят. Ночью они милы и беспомощны. Хотя... они беспомощны в любое время.

Даже удивительно, что я не смог отыскать Рину сразу. В один из моментов многодневных безуспешных поисков, когда совсем не ощущались ни ее эмоции, ни вообще присутствие в этом мире, мелькнула предательская мысль, что она погибла. Мало ли опасностей поджидает неприспособленного к жизни человека? Она могла утонуть, пропасть в лесу, повстречаться с хищником... Образы, что рисовало воображение, были воистину ужасны и заставляли буквально лезть на стенку.

Почему? Ведь я ненавижу эту рабыню. Разве нет? Почему же внутренности завязываются в узел, при мыли ее потерять. То есть, не так, как сейчас, потерять, а совсем... навсегда.

Чтобы как-то объяснить это нелогичное волнение за девчонку, я решил, что просто сам хочу быть причиной всех ее бед и неприятности. И видят боги! Я хочу причинять ей их бесконечно. Жаль, что существование человека короче, чем жизнь вампира...

Чем дольше я не ощущал ее в этом мире, тем сильнее нарастало беспокойство. Нет, этого не может быть! Рина, она ведь живучая, как кошка! По крайней мере, должна быть такой. Все эгоистичные люди такие. Их ничто не берет.

Не понятно, что произошло с амулетом, но она явно жива. Я бы почувствовал, если бы это было не так... Уж не знаю, почему, но почувствовал.

И вот однажды, когда мой отряд уже был по ту сторону гор, я вдруг почувствовал ее! Это было слабое ощущение сродни щекотке. Но я, действительно, понял, что она в этот самый момент испытывает шок и растерянность, хотя до меня доходили лишь слабые их отголоски.

Но как понять, откуда они доносятся? Впервые за время поисков, я заставил своих спутников сорваться с места днем. Мы метались по пыльным дорогам под жалящим солнцем вслед за моим безумием. Оно тянуло то в одну сторону, то в другую, пока в какой-то момент я не понял, что волна знакомых мне чувств идет с самой окраины провинции. Она пряталась, там, где теоретически невозможно было ее найти.

В тот момент меня слабо интересовало, как пешая человеческая девушка могла оказаться так далеко от Фальв. Она просто была. Меня интересовало только это.

Мы прибыли в эту деревню на закате, и я просто упивался ее эмоциями, которые ощущал также ясно, как если бы Рина находилась в шаге от меня. И не удержался, чтобы не покрасоваться, нагнать на нее страха. Ах, как восхитительно она дрожала от ужаса! Надеюсь, она плакала... Потом я сознательно вызвал у нее злость. Я готов был поиграть еще, но...

В этот момент она вновь пропала! Как? Почему? Только что она была здесь, в моей власти — и вот ее уже снова нет!

— Навиры, обыскать деревню! — те уже давно ожидали такого приказа и только удивлялись, чего ж я медлю. Совместными усилиями мы буквально перевернули все поселение, с корнем выдрав каждый дом, каждый куст,.. но ее не было. Рины не было!

Еще в тот момент, когда все ее эмоции резко стихли, у меня возникло подозрение, что она могла, например, потерять сознание. Но тогда бы мы нашли ее тело. В деревне же не было ни-че-го! Никакого следа постороннего присутствия. И жители явно не врали, когда говорили, что к ним не забредали чужаки.

Оставался один вариант: лес. Возможно, амулет снова дал сбой, а Рина просто сбежала в лес. Это было самое разумное объяснение. Не могла же она, в самом деле, провалиться сквозь землю?!

Мы еще два дня методично обыскивали лес — и снова ничего не нашли. Пришлось признать, что присутствия Рины здесь тоже не ощущалось. Если в деревне ее запах могли перебить другие люди, то в лесу вполне можно было взять какой-нибудь слабый след. Уж я бы точно взял. Я готов был грызть землю в ее поисках, но все было без толку.

На очередном привале я взял себя в руки и попытался мыслить более или менее спокойно. Совершенно очевидно, что такими темпами девчонка просто сведет меня с ума. С этим надо что-то делать. Бесспорно, в поисках существенно помогает амулет, но его действие почему-то постоянно блокируется. Возможно, в книге было еще что-то, что я благополучно пропустил. А книга находилась во дворце. Вывод: надо на время бросить эти бесполезные поиски и попробовать поискать ответ в книге.

Жаль, конечно, что находясь слишком далеко от Рины, я не смогу ее чувствовать, но я и сейчас ее не чувствую... совсем. А так появится хотя бы шанс.

Есть еще вероятность, что Рину выдаст кто-то из своих, или же вампиры заметят бесхозную человечку. Что ж, этому можно поспособствовать.

В результате, я отправился в Фальвы только с двумя навирами. Остальные рассеялись по королевству с конкретным заданием.

Глава 2

Марина

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как старый гном, позабыв попрощаться, оставил меня на полянке в лесу, несколько дней или недель? Время перестало существовать, как таковое. Оно делилось на тревожный сон, еду и блуждание... в потемках. Почему в потемках? Да потому, что я не знала, куда иду, зачем это делаю, лишь машинально переставляла ноги, которые иногда уже не хотели переставляться.

А ведь я даже не сказала гному 'спасибо'. Хотя он вел себя так, будто не нуждается в благодарности. А благодарить, как оказалось, было за что...

После испытания амулетов, я решила оставить и их, и даже меч — настолько сильным было потрясение. Сначала я неуверенно топталась на той самой полянке, разговаривая сама с собой и пытаясь понять, как эти штуковины действуют. Оказалось все очень просто: надо было снова сосредоточиться на амулетах, только теперь почувствовать в области груди не холод, а тепло. И тут... в общем... опростоволосилась я. Короче, от той полянки мало что осталось. Мда. Проблема была в том, что использовать нужно один амулет, а как это сделать я не понимала.

В результате деревья вокруг выжгло шагов на десять, тут же огонь раздуло сильным порывом ветра, а затем потушило потоком воды. Одновременно, в землю и воздух летели какие-то синие стрелы, подозрительно напоминающие молнии. Это самые сильные явления, видные невооруженным взглядом. Кроме того, происходило что-то странное: какие-то волнения в воздухе, бесхозные сгустки энергии, с которыми я просто-напросто не знала, что делать.

После неудачного испытания (а может, и удачного — это как посмотреть) пришлось некоторое время приходить в себя, затем искать унесенный порывом ветра мешок. Кроме мешка нашлись еще полуобугленные тушки каких-то птиц... В общем, провиантом я была обеспечена еще на некоторое время. Вот честное слово! В такой ситуации не до брезгливости. Но первым делом, я сняла с шеи эти страшные штуки и сложила и мешок. От греха подальше. А ну как случайно почувствую тепло в груди и разнесу все вокруг? Так и себя и других ненароком угробить можно. За меч даже боязно было браться. Зато в магию гномов как-то поверилось сразу и безоговорочно.

Только о чем думало таинственное подземное божество, когда наделяло такую неумеху почти неуправляемой силой? А гном, оказывается, предусмотрительный — вывел меня на полянку, затерянную в лесу. Так что у меня было достаточно времени для проведения дальнейших испытаний. Одна проблема — из леса как-то надо было выйти, а как, мне тоже никто не потрудился объяснить.

Вот и блуждала я, казалось, до бесконечности среди вековых деревьев и путаницы кустарников. Питалась, простите, всякой падалью, в избытке появлявшейся от безумных экспериментов с амулетами. Их я теперь надевала на шею по одному и использовала не со всей дури, а осторожно.

Оказывается, их действие можно было направлять и выбрасывать лишь небольшое количество энергии. Конечно, практика в этом деле просто необходима. Я бы сказала, жизненно необходима!

Итак, что мы имели в конце концов. Два опасных амулета синего и красного цветов нужно на тот случай, если понадобиться прибить кого-то молнией, а затем дожарить. Ну, так, чтоб наверняка. Возникал вопрос: желала ли я такой смерти хотя бы кому-нибудь на этом свете? Тому же Виру, например? Вывод: это ж до какой ручки надо меня довести, чтобы я воспользовалась этими амулетами!

Гораздо больше радовали желтый амулет и белый. С их помощью можно было отбросить врага прочь порывом ветра и окончательно опозорить, окатив водой. Кстати, вода также оказалась весьма полезна в моем случае, иначе бы я просто умерла без нее, блуждая по лесу. Но как я ее собирала... В общем, это отдельная история. Так как беготня по лесу с открытым ртом и безнадежные попытки поймать вожделенную влагу в полете ни к чему не привели, пришлось черпать воду из многочисленных мелких луж, что образовывались после того кратковременного потопа, что устраивал амулет.

Неопознанными оставались лишь две магические вещицы: черная и из некрашеной коричневой кожи. Как я ни билась, не могла понять, для чего они нужны. Либо неисправны, либо не для таких тупых особей, как я. За сим, отложила их на самое дно мешка до лучших времен.

Что осталось у меня в памяти о скитаниях по лесу? Запах костра, ночной холод, пробирающий до костей, дневная жара, заставляющая раздеваться чуть не до нижнего белья, таинственные завывания и шорохи, раздающиеся из темноты. И да: дикое ощущение свободы! Думаете, я сходила с ума от счастья? О да! Сходила. От ужаса. Что меня слопает неведомая зверушка или что никогда не выберусь из этого леса. А он казался воистину нескончаемым. Ну, и на кой мне тогда это волшебное барахло? Богов смешить?

Мне уж точно было не до смеха. Особенно в одно утро, когда произошла эта знаменательная встреча.

Тогда всю ночь кто-то бродил недалеко от костра, похрустывая и похрапывая. Эти звуки довели меня практически до икоты, заставив забыть о сне и прислушиваться, прислушиваться,.. до рези в глазах вглядываясь куда-то в черноту за пределами освещенного костром круга.

Оттуда веяло очень хорошо ощутимой опасностью, заставляя жилы на шее напрягаться от перенапряжения. Да, вот так я и сидела в полуобморочном состоянии, неестественно выпрямившись и хватаясь то за какой-нибудь амулет, то за меч. И размышляла с каким-то отупением о неминуемой смерти. В смысле, что лучше: когда видишь и знаешь эту самую смерть в лицо или когда она набрасывается внезапно? К утру пришла к выводу, что ожидание гораздо хуже самой опасности. От усталости и недосыпания в голову приходили самые отчаянные мысли. Например, шарахнуть огнем по лесу, чтоб спалить всех и вся в округе. Ага, и себя заодно. Наверное, погибать в огне очень больно и мучительно... Брр, на этом мысли останавливались и вновь неслись по кругу, подходя к одной и той же черте: как бы ни старалась, я вряд ли сумею в темноте качественно потушить огонь. Да и не нападал на меня никто пока... Пока первые золотые лучи не запутались в воздушной паутине, старательно развешанной за ночь пауком прямо перед моим носом, и не повисли в сверкающей росе, усыпавшей все вокруг.

Я чихнула и пересела поближе к угасающему костру. Всю эту тревожную ночь я подкидывала в огонь собранный накануне хворост — и вот теперь его остатки с шипением догорали, согревая тщедушным теплом озябшие руки.

— Рррр, — недовольно заворчал желудок. На нем тоже сказались бессонная и переживательная ночь. А еды не было ни кусочка.

Крепко прижала ладонь к животу, будто пытаясь его успокоить, тот булькнул в ответ — и стало понятно, что очередное "ррррр" издал отнюдь не он, если только я окончательно не озверела за ночь. Очень уж звук был грозным и чужеродным на небольшой полянке.

Быстро оглянувшись, я нервно подскочила, споткнулась и едва устояла на дрожащих ногах. Боюсь, если бы я все же упала, не осталось бы от меня даже косточек: очень уж голодный и дикий взгляд был у моего гостя. Очень уж устрашающе щерился он в оскале, оголяя кривые, желтоватые, но, несомненно, очень острые клыки.

Узкая морда, длинные тонкие ноги, нервно перебирающие по влажной земле, ввалившиеся бока — все это говорило о высокой степени истощения. А низко опущенная голова, так что был хорошо виден высоко поднятый загривок с выпирающими костями, и утробное рычание, вырывающееся из-за чуть подрагивающих губ, недвусмысленно сообщало о том, что меня заприметили, как добычу. А что, вполне возможно: ему надо лишь чуть-чуть подпрыгнуть, чтобы вцепиться в мое беззащитное горло.

На картинках в учебниках эти зверушки казались как-то помельче и безобиднее, да и вообще выглядели значительно более пушистыми и милыми.

Так вот ты какой, волк обыкновенный! Что-то мне уже не хочется с тобой знакомиться.

Но меня никто не спрашивал. Волк определенно был рад знакомству: в его желтоватых отчаянных глазах я видела свою смерть. А вся моя защита сиротливо лежала поверх походного мешка. И лежала-то совсем рядом — всего-то присесть надо и руку протянуть, чтобы схватить и... А вот что "и"? Так и представила: только начинаю приседать, а волк прыгает на меня и в полете вцепляется в горло. Ему хорошо: он-то уже присел!

И вообще, чем больше я смотрю в желтоватые глаза, тем злее, кажется, становится зверь. Поняв, что скоро мне и приседать не придется — так накинутся и съедят, не дав осмыслить этот момент — я полностью отключила мозги, доверившись чувству самосохранения и мгновенно проснувшимся инстинктам.

Очевидно, жалкому, дрожащему зверьку внутри меня тоже очень хотелось жить, а потому он придал моему телу, которое я ненавидела в этот миг (еще бы! Длинное, нескладное, на двух конечностях, которые все время норовят запутаться) нужное ускорение.

Очнулась я уже за догорающем костром, сжимая в руке ворох амулетов. На прежнем моем месте, громко рыча и низко пригибаясь к земле, стоял волк. Видно, боязнь тлеющих головешек в нем была пока сильнее голода. Дымок, поднимающийся над кострищем, также явно был на моей стороне.

Однако было понятно, что сейчас этот полудохлый костерок попросту перепрыгнут или обегут — не знаю, умеют ли так волки — и все! Мышке даже попищать всласть не позволят.

Почти не соображая, что делаю, напялила на шею все амулеты, сжала один из них, поднапряглась (трудно сосредоточиться в такой ситуации)... и ничего не произошло.

То есть, совсем ничего. Зато такое спокойствие снизошло! Причем не только на меня. Волк уселся прямо там, где еще недавно злобно рычал и растерянно свесил язык на бок. Захотелось подойти и погладить зверюгу по серой макушке — страха, как не бывало. Зато, кажется мозги встали на место. Взглянула на то, что крепко сжимала в руке: черный амулет вместо красного. Поняв ошибку, схватила тот, что вызывает стену огня. Тут же спокойствия, как не бывало: снова есть в наличии перепуганная я и голодный злой хищник, готовящийся к прыжку.

— Не ешь меня, я не вкусная, — попытка была жалкой и заранее обреченной на провал. Зверь издал громкий звук, похожий на хриплый лай и прыгнул. Взвизгнув, я отскочила, одновременно в руке потеплело и вокруг полыхнуло жаром.

Приоткрыла глаза, которые зажмурила, когда в меня летела огромная туша, и громко выругалась: теперь мы с волком были окружены стеной огня. С перепугу, я направила энергию куда попало. В результате волк метался по полянке, попеременно скалясь и скуля, а вокруг были только я и огонь. Угадайте, на кого он решил кинуться?

Теперь уже я не визжала, а громко и истошно орала, по очереди сжимая в руке то один амулет, то другой. Заодно потушила пожар, разожгла его снова, создала небольшой смерчик и поняла, как работают оставшиеся два амулета.

В конце концов, нашла нужный и стала беспорядочно метать молнии. Теперь волк испуганно жался к потухшим к тому времени деревьям и явно собирался удрать. Почему-то стало страшно вдвойне: а вдруг он удерет и снова начнет меня выслеживать? Молнии заметались в два раза шустрее, но ни одна не могла попасть в цель — с прицелом у меня явно была проблема. Наконец, очередная попытка увенчалась успехом: яркая голубая вспышка затерялась где-то в обугленных ветвях могучего дерева, под которым пытался спрятаться серый, и с громким треском большая ветка рухнула вниз, погребая под собой хищника.

Мокрая, вся в копоти, я обессиленно опустилась на землю, истерично хохоча. Имея целый арсенал магического оружия, я убила врага весьма оригинальным способом.

Главное, что была жива и по-прежнему хотела есть. Даже еще больше, чем раньше. И пить хотелось, и... в кустики, разумеется, после всех страхов тоже хотелось, а еще... Вдруг очень сильно захотелось рассказать кому-нибудь о том, что здесь произошло.

Вот так просто пожаловаться на ужас, что пережила, посетовать на свою тупость и неумение собраться в критической ситуации, похвастаться, что, хоть сикось-накось, но вышла живой из передряги, и что черный амулет, оказывается, накрывает все спокойствием, а коричневый — ставит невидимый борьер, через который волк пару раз не смог пробиться. Но... но я была на свободе и этим все было сказано.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Не передать словами ощущения, что испытываешь, когда видишь просвет между деревьями после долгого блуждания по лесу. На краю леса и свет-то другой, белый, и растения иные, и вообще дышится иначе.

Мне повезло, как я поняла много позже, рассматривая попавшую в руки карту: повезло интуитивно взять нужное направление. Дело в том, что не освоенный ни вампирами, ни людьми, ни другими расами, населяющими наш мир, лесной массив простирался далеко за пределы королевства. Терялся он где-то в заброшенных землях, если бы я пошла туда или продолжала блуждать по кругу, вряд ли выбралась бы когда-либо живой. Тем более, что в последнее время наблюдался явный дефицит дичи.

Да, контраст с лесом был разительным, если учитывать, что с этой стороны нескончаемых дебрей вовсю властвовала засуха. Если деревьям хоть сколько-нибудь удалось удержать влагу, то в поле при каждом шаге в воздух взметалось облачко пыли, а пожелтевшая трава осыпалась трухой. Чуть дальше виднелись неровные борозды с чахоточным посевами. Видно, в деревне, что выглядывала из-за пригорка, были нешуточные проблемы с продовольствием, и с водой тоже, судя по обмелевшей реке.

Входила я на человеческую территорию осторожно, чувствуя себя одичавшим, загнанным зверьком. Казалось, что при встрече с кем-нибудь не смогу выдавить ни слова, а ведь нужно еще и хорошую байку сочинить.

Однако как ни старалась просочиться на чей-нибудь двор незаметно, а лишнего внимания избежать не удалось: местные собаки, учуяв чужака, подняли такой лай и вой, что и фанфар не надо.

Почти сразу на четвероногих заорали их хозяева, костеря расшумевшихся охранников на все лады.

— Уймись, шелудивый!

— Заткнись, зараза! Поори мне еще!

— Бублик, еды завтра не получишь!

Сидящих на веревках за калитками присмирили быстро, однако навстречу мне высыпала разъяренная ватага всех размеров и мастей из тех, кого выпускают погулять на воле. Рычаще-лающая масса мгновенно перекрыла все пути и выходы. Оставалось, лишь замереть, прижав мешок к груди, и стараться дышать ровнее: собаки не любят, когда их боятся.

Очевидно, почувствовав нешуточную поддержку среди более крупных собратьев, сквозь плотное кольцо прорвалась какая-то мелкая шавка и стала отчаянно кидаться мне на ноги, дергая штанину из стороны в сторону. Почти машинально отправила ее сильным пинком в полет, пока та в порыве бешенства не вцепилась собственно в ногу — и поняла, что все, мне конец,.. если не воспользуюсь одним из амулетов, запрятанных под одеждой. Хорошо, что заблаговременно я решила не снимать с себя амулеты спокойствия и защиты (как называла их про себя), посчитав неспособными причинить вред. Только вот надо было все же выстроить защиту, а не накрывать всех спокойствием. А то как-то уж очень резко собаки замолчали и плюхнулись на задницы прямо у моих ног, ошарашенно глядя друг на друга и не понимая, а чего они, собственно расшумелись.

Тут же стало понятно, что за представлением наблюдало, как минимум полдеревни, и теперь все замерли, вытаращив глаза на утихомирившихся псов. Это что, они собирались спокойно наблюдать, как меня растерзают? Боги! Куда я попала?

Одна деваха даже забыла жевать какой-то кусь от удивления и некрасиво раззявила рот, от чего этот самый кусь вывалился и живописно повис на пышной груди. Мерзость!

Но, несмотря на странные нравы (возможно, странные только для меня, получившей своеобразное воспитание в Лестеде), деревенька оказалась очень даже ухоженной. Не было здесь ни развалившихся домов, ни покосившихся заборов, да и жители довольно опрятно одеты. Видно, это заслуга либо рачительного хозяина, либо хорошего старосты.

Пока я на пике спокойствия окидывала взглядом окружающий меня народ и прикидывала, что делать дальше, та самая деваха завопила не своим голосом:

— Люди, да это ж ве...

— Видно, хорошая девушка. Животные с ней ладят, — выступил вперед мужчина среднего роста, щуря живые хитрые глаза серого цвета. Одет он был не так, как деревенские, даже щеголевато как-то. Лицо чисто выбритое, располагающее к себе. И главное, жители его явно уважали, так как тут же меж них пробежал одобрительный шепоток. Никак староста ко мне пожаловал.

— Ну, что, милая, — вновь начал он, не давая никому опомниться, в том числе, и мне, — ягоды собирала?

— Я...

— Заплутала?

— Ну...

— Случайно на нашу деревеньку набрела?

Я еще что-то попыталась вставить, но в моих пояснениях явно никто не нуждался. Пришлось запереть рот на замок и предоставить придумывать объяснения более старшему и смекалистому. Староста тем временем подхватил меня под локоток и потянул в сторону красивого такого дома, украшенного резным орнаментом вдоль и поперек.

— Ты не стесняйся. Люди мы незлые, только засуха нас замучала. А так, отдохнешь у нас, вместе подумаем, что дальше делать. Авось и останешься насовсем. Деревня у нас, видишь, хорошая, а женихи — на зависть всем, — мужчина подмигнул группе парней, присевших на низенькую лавочку. Один из них гыгыкнул, остальные подхватили и стали отпускать комментарии. Из которых я понимала только отдельные слова, поскольку звучала их речь примерно как нескончаемое "бу-бу-бу".

Если женский говор еще можно было разобрать, хотя и приходилось для этого поднапрячься, то низкие мужские голоса сливались для меня в один нескончаемый гул. Вроде и на моем языке говорят, а ничего не понятно.

Староста, видно, из других мест, да и образование какое-то получил, судя по выговору. И что ему от меня надо?

Разъяснилось все сразу же, едва мы переступили порог его дома.

Мой локоть тут же отпустили, мужчина провел меня через просторную горницу в маленькую комнатушку с окном почти во всю стену. Здесь стоял добротный стол, за который и уселся староста, деловита перебирая какие-то бумаги.

— Таак. Ну, что делать будем?

— В смысле? — амулет я некоторое время назад отпустила, тут же почувствовав сильное беспокойство.

— Писать в Фальвы, говорю, сейчас будем?

— Аааа,..

— Ага, — меня окинула пронзительным взглядом. — Не знаешь, значит? Вот, почитай.

Небольшая, но натруженная рука протянула мне желтоватый лист, на котором красовалась... моя мордашка. Это кто же во дворце так хорошо рисует? Прям вылитая я. Даже вызов во взгляде передал неведомый художник. А писульку ниже, наверное, сам Вир сочинял... Мда. В убийстве обвиняет, скотина. Что ж, вполне ожидаемо. А уж награду какую предлагает! Прям даже захотелось самой сдаться, чтоб озолотиться. Только вот, боюсь, не успею. Выдадут, как пить дать.

Мужчина оценил мою скептически поднятую бровь и хмыкнул, неожиданно очень приветливо улыбнувшись:

— Вот и я то же не верю. Оклеветал тебя кто-то?

Оценила его желание поверить любым моим объяснениям и решила сильно не врать.

— Если бы. Просто я любимая рабыня Вира. БЫЛА! Вот он и решил ускорить поиски таким образом.

— Я так и подумал, — ухмыльнулся староста и, вытащив из кипы чистый листок бумаги, обмакнул потрепанное перо в чернила. — Ты же понимаешь, что так просто оставить тебя здесь я не могу. Какая мне с того выгода? А на те деньги, что за тебя предлагают, можно целый год кормить деревню. Я человек честный, лично себе ничего не возьму, а тут засуха, будь она не ладно. Надо спасать Повой. Да и хозяин приказал доложить ему подробно, приходил ли кто сюда в последнее время. Вот пока я пишу положенное вступление к письму, у тебя есть время, чтобы придумать, чем ты можешь быть полезна Повою.

— Но что я могу? — я по-настоящему растерялась. Вампирам хотя бы кровь моя нужна была, да чрево. Что с меня взять деревенским? Зачем им лишний рот в такое тяжелое время?

— Подсказать? — сказал будто между прочим, но я вся обратилась в слух. — Собаки ведь не так просто успокоились, верно? Признайся, ты ведь из магов, девочка?

— Че-чего?

— Да что скрывать? Я вашего брата много повидал, и никого пока еще не выдал. С другой стороны, ни за кого еще такой награды не предлагали.

— Да нет, не маг я. Я сама не поняла, почему они успокоились. Думала, все, разорвут. А тут...

Я растерянно хлопала глазами. Какой еще маг?

— Значит, ничего предложить не можешь? — расстроенно вдохнул староста, перо на миг замерло — и еще шустрее забегало по строчкам, покрывая их аккуратным, убористым почерком. — Жаль.

Внезапно меня осенило. Будто обухом по голове ударили со всего маху! И как я сразу не сообразила?

— Есть! То есть, могу! Ну, могу вам помочь, — и сама расплылась в улыбке. Ну, все, кажется, я нашла приют на некоторое время. — Я знаю, как могу вам помочь: я спасу ваши посевы от засухи.

Теперь бы еще жилу найти помощнее, а то надолго амулета не хватит.

Вполне возможно, что он наблюдал за мной все время, что я жила в деревне, а может, и староста накапал. Ведь он же говорил, что с магами общается. Только я не ощущала пристального внимания до тех пор, пока не подняла глаза, на миг оторвавшись от своего занятия, и не заметила его.

— Кто ты? — тихо и с явным подозрением спросил паренек лет семнадцати, который, как оказалось, сидел на корточках прямо напротив меня. Да, видно, совсем расслабилась, ничего не вижу. Или на столько ушла в себя пытаясь создать из воздуха нужное количество воды, чтобы и посевы не размыть и напоить растения вдоволь. Оказалось, что очень трудно делать так, чтобы вода стекала на землю ровным потоком, а не шлепалась, будто из перевернутой великаном огромной бочки.

Ухмыльнувшись, я потрясла мокрыми руками и отжала косу — все же мне тоже от этого дождя, порой, доставалось.

— Я могу задать тебе тот же вопрос. Кто ты? И что здесь делаешь?

— Ты ведь маг, — какой наглый пацан!

— Тебя не учили отвечать на вопрос?

— Странно, — он будто и не слышал меня. — Ты столько умеешь... Почему же тебя не обнаружили раньше? В детстве?

Теперь я нахмурилась. О чем он вообще?

— Слушай, ты! Что тебе от меня надо?! Или говори, или проваливай! — в конце концов, если он от Вира, на кой этот цирк?

— Не кипятись, — парень встал, разминая ноги. — Тебе лучше пойти со мной.

— Еще чего! — я вздернула нос, показывая уверенность, которой не испытывала. Да, незнакомец выглядел довольно безобидно, однако кто его знает, что он него можно ждать.

— Ты так торопишься снова попасть к вампирам? — он явно кривлялся, выражая дурашливое удивление. — Прости, не знал. А то бы сразу привел их сюда.

Он некоторое время копался, выуживая что-то из-за пазухи, а потом продемонстрировал это что-то: очередной желтый лист, большой и шершавый с весьма достоверно изображенным моим портретом. Только на этом листе ярко-красная линия размашисто перечеркивала первоначальную цену, а под ней стояла цена в два раза больше.

Боги! Вир совсем обезумел.

— А я хотел увести тебя в безопасное место. Там нас сам Аил не найдет, — похвастал он именем самого презренного и всемогущего из пантеона.

— Почему я должна тебе верить? Да за такую сумму ты, небось, свою мать продашь, — знаю, грубо, однако почему-то хотелось в этот момент сделать кому-нибудь больно.

— Дура! — парень в сердцах сплюнул, полоснув меня не по годам жестким взглядом. — Своих не продаем. Мы не отдаем вампирам одаренную кровь. Нам ее даровали боги, чтобы когда-нибудь воздать проклятым по справедливости, — и вдруг без перехода сказал. — Они едут сюда. Нам надо поторопиться. Довольно разговоров. Идешь со мной. Без вариантов.

Ого! Какой напор! Подозревая, что пацан маленько того, я поспешила в деревню, якобы за вещами. Уж там точно за меня заступятся. Однако в Повое ждал сюрприз, а именно: староста с моими вещами наперевес у первого же дома.

— Верь ему, — мужчина был необычайно серьезен. — Миху я давно знаю, уведет туда, где твой хозяин точно не найдет. Там тебе помогут. А здесь больше оставаться нельзя. Беги, девочка.

Вот так меня снова благословили на скитания. Обещанное убежище оказалось настолько далеко, что пришлось обойти не одно селенье. Миха оказался парнем неразговорчивым и с весьма завышенным самомнением. То есть, мою персону считал ни на что не годной и не доверял ни одно дело. Только прищурившись все время спрашивал и откуда я такая вылезла? Неумеха, в смысле.

Цапались мы постоянно. Ситуацию усугубляли набившие оскомину желтые листы, развешанные буквально на каждом столбе, из-за чего, путь в деревни мне был заказан. Пришлось Михе самому добывать нам провиант и хитрить, чтобы устраивать на ночлег. В результате, чувствовала я себя младшей сестрой, о которой бедному парню завещали заботиться родители.

Зачем же я шла за ним? Сама не знаю, было какое-то неясное предчувствие и уверенность в правильности своих действий. Кроме того, был страх. Пожив некоторое время среди людей, я просто-напросто стала бояться одиночества. Если принимать во внимание этот страх, перебранки с Михой даже доставляли какое-то извращенное удовольствие. Плюс к этому, грела неостывающая надежда на долгожданное убежище и защиту со стороны этих самых магов.

К слову, про последних расспрашивать я боялась. Боялась выдать себя неосторожным словом или делом, потому к амулетам старалась не прибегать, чтобы ненароком не заметил. Кто его знает, как эти маги колдуют? Пользуются ли для этого магическими предметами? Если нет, то вряд ли меня там примут.

Так и запомнились мне эти дни: бесконечной руганью, безумной усталости загнанного охотниками животного, коллекцией желтых листов с почти живым моим портретом, нескончаемой дорогой...

Да еще сон этот...

— Набегалась?

Он стоял ко мне спиной и точил какие-то ножи. Вжжик! Вжжик! Резкие движения, сопровождались игрой мускулов на обноженной, блестящей от пота спине. Красноватые сполохи мелькали в коротких волосах, отражая зыбкий и какой-то интимный свет от потрескивающего камина.

Голова закружилась от духоты, царящей в этом помещении, и от осознания неправильности происходящего. Где я? Что он здесь делает?

— Глупая девчонка! — вжжик! — разве можно сбежать от неизбежного?!

Я что-то хотела сказать, но изо рта вырвалось лишь мычание, губы словно склеенные чем-то отказывались повиноваться. В ужасе, я пыталась их разлепить снова и снова.

Внезапно он обернулся и присел на корточки возле кровати, на которой лежало мое безвольное тело. Такой прекрасный, такой родной... и опасный. Выразительные глаза мерцали в темноте и лучились сожалением и заботой.

— Больно? — сильные пальцы легко прикоснулись к моим израненным ступням. — Терпи, сама виновата. Разве ты забыла, что в твоем положении нельзя бегать по лесам?

Последний вопрос он задал с осуждением и гневом, многозначительно кивнув на мой живот.

Мой живот!

Нет, не живот — животище! Такой огромный! Еще миг назад его вроде бы не было, а теперь я даже не видела своих ног из-за новой, весьма значительной выпуклости на своем теле. Замычав еще сильней, я, было, потянулась к животу руками, но те тоже предали меня, отказавшись повиноваться. Я вообще чувствовала во всем теле странное онемение, наводящее ужас. Только болезненная пульсация в ступнях и странное шевеление в возникшем из ниоткуда животе.

Шевеление! Там что-то живое!

— Если не думаешь о себе, подумай о ребенке, — нахмурив прямые брови, строго сказал Вир, беспрепятственно поглаживая живой шар у меня на теле. В ответ на движения теплой руки, внутри кто-то все активней толкался.

От слепого ужаса и непонимания происходящего, я уже буквально билась в конвульсиях, мыча и закатывая глаза.

— Ничего, ничего, — успокаивающе бормотал вампир, не прекращая своего занятия. — Нам будет хорошо вместе. Втроем. Только ты, я и наш малыш.

Какой еще малыш? Я затихла, беспомощно глядя на такое родное лицо. Почему-то меня не оставляло ощущение, что именно родное. Оттого еще сильнее было чувство предательства.

— Тише, — вдруг вампир встал, насторожившись. Красивые черты лица тут же приобрели хищное выражение. — Слышишь? Они идут. Идут. Ты лежи. Я справлюсь. Я обязательно справлюсь.

С нечеловеческой скоростью он метнулся к столу, мелькнули, блеснувшие в полумраке кинжалы и с легким свистом один за другим воткнулись во что-то, что я не могла видеть. Оно со сдавленным стоном тяжело осело. Потом еще и еще...

Вампир метал свое оружие, а я беспомощным бревном валялась на кровати, понимая, что мне и чему-то внутри меня угрожает опасность, а я не могу ничего сделать. Только смотреть на Него, танцующего свой завораживающий танец. Вместе с ним танцевал и огонь, разгораясь все сильнее. Казалось, что он уже заполонил все вокруг, обжигая и обещая мучительную смерть. Мне, потому что я уже почти пылала...

— Рина, дура, очнись! — я подскочила в панике озираясь, еще не стряхнув с себя остатки приснившегося кошмара. Казалось, он грязными лохмотьями повис на теле, цепляясь за него и пытаясь проникнуть в реальность оттуда, из страны снов. — Горишь же дура!

Рядом прыгал Миха, хлеща своим покрывалом по мне, по костру, по траве, поднимая снопы искр. Видно, во сне я незаметно подкатилась вплотную к огню, отчего загорелся край плаща.

Хвала богам Миха оказался проворней огня. Хвала всем богам за такого спутника! Впервые я смотрела на него с уважением и благодарностью. А он... Ну, что он? По-прежнему, смотрел на меня, как на дуру...

Да, хвала богам, что это был всего лишь сон...

Тот день вообще выдался неудачным. Мало того, что я впала в уныние после жуткого, чересчур реального сна, а потом дергалась от малейшего шороха и озиралась по сторонам, ожидая, что сейчас из-за кустов выскочат вампиры. Так в середине дня мы едва не напоролись на них в одной деревушке. Правда, Вира с ними не было, но искали явно меня.

И не знаю, как объяснить, но я чувствовала, что он где-то рядом, что идет буквально по пятам, преследуя свою сбежавшую рабыню. Как будто сон был предвестником его появления.

Благо Миха и здесь проявил не виданную смекалку и сноровку и в результате мы ушли какими-то тайными тропами, вьющимися среди таких зарослей, сквозь которые ни одна лошадь не пройдет, а потом заметали следы, пробираясь вброд по какому-то изрядно обмелевшему озеру.

Опять повезло.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Перед нами простиралась бесконечная степь, выжженная безжалостным солнцем и высушенная горячим ветром. Чем дальше мы продвигались, тем менее обжитыми становились территории, тем более засушливыми они были. И вот теперь пришли туда, где, казалось, засуха властвовала всегда.

— Что смотришь? — усмехнулся мой спутник, глядя на то, как я отупело стою перед этим необъятным чудовищем под названием Забытые земли, или же Заброшенные, Ничейные. Их называли по-разному, но суть была одна: они никому не принадлежали, через них никто не рисковал ходить. Если до них под ногами стелился желто-зеленый ковер, то после четкой, будто проведенной кем-то границы, ковер становился блеклым желто-серым. — Что, волшебница, может, и степь нашу польешь, как то поле?

Продолжал издеваться парень, усаживаясь прямо на землю на самой границе.

Я нерешительно топталась, боясь сделать лишний шаг за эту черту. Казалось, что здесь еще все живое, а там — все умерло давно.

— Чего мы ждем? — спокойный, как удав, Миха заставлял нервничать все сильнее. А вдруг он меня какому-то чудовищу решил скормить? Глупо, конечно, такое предполагать, но что я знаю об этом мире? Сколько в нем еще нелепостей и непознанных опасностей?

— Ни чего, а кого, — Миха вроде бы даже с наслаждение взирал на уходящее за горизонт солнце, перекатывая меж зубов сухую травинку. Вообще, он как-то спокойнее стал, как будто оказался дома после долгих странствий.

В конце концо,в мои многострадальные ноги не выдержали, и я совсем неграциозно бухнулась рядом с ним. Пить хотелось нещадно, однако наглый парень отказался свернуть в сторону шума, производящегося небольшой речушкой, объясняя это тем, что скоро вода нам не понадобится. Действительно, когда умрем от обезвоживания, нам уже не понадобиться ничего...

— Смотри, — хрипловатый голос разорвал вязкую тишину, когда все вокруг уже начало покрываться серым маревом сумерек. — Вряд ли когда еще такое увидишь.

Я изо всех сил напрягла зрение, сощурив воспаленные глаза. Сначала казалось, что Миха опять издевается и предлагает всего лишь посмотреть на все ту же степь, однако вскоре перемены стали очевидны: степь постепенно начинала светиться. Да-да! Это зрелище я не забуду никогда, как одно из самых прекрасных в мире. Это напоминало светящиеся стены Фальв, однако здесь сияние было более живым и теплым. Сухие кудри неизвестных мне трав мерцали все сильнее, тем более разгораясь, чем темнее становилось вокруг.

— Ух, ты! — восхищению не было придела, и выражалось оно, как никогда, немногословно.

— А ты думала! — самодовольно усмехнулся парень, щурясь на развернувшееся представление, как кот на сметану. — А вот и наши.

"Наши" появились неожиданно и весьма неординарно. Просто вдруг воздух немного впереди заколыхался, делая картину светящейся степи несколько расплывчатой, сгустился и расступился, выпуская из своих недр парня и девушку весьма живописного вида.

Живописно выглядела их одежда. Вернее, почти полное ее отсутствие. Сплошные ремешки, хлястики и их переплетения — вот все облачение прибывших. Ну, еще и что-то наподобие юбок прикрывающих ноги примерно до середины бедра. Учитывая то, что они отличались стройными загорелыми телами, выглядело это очень даже красиво. И почему-то ни капельки не развратно, а вполне естественно.

— Привыкай, — усмехнулся Миха, поднимаясь. — у нас многие так ходят в жаркий период. Особенно те, кто в дозоре.

Очевидно, эти и были в дозоре. Вначале парочка обрадовалась, увидев моего спутника, но моя персона, маячившая на заднем плане, внесла существенные коррективы во встречу друзей.

— Мир Джоре, — произнесли все трое и почти одновременно, сложив вместе большой и указательный пальцы, резким движением приложили их ко лбу.

Так и хотелось сказать: "Чаво?", — как спрашивали многие в Повое, когда встречались с чем-то непонятным. Но я и так стояла с открытым ртом, разглядывая пришельцев из ниоткуда, так что посчитала это достаточным доказательством наивысшей степени удивления.

— Смотрю, ты сегодня в компании, — осторожно произнес парень, который при ближайшем рассмотрении оказался на порядок старше меня. Он буравил меня внимательным взглядом, а я его, так как на фоне сияющей степи он тоже несколько светился, особенно белки глаз и зубы, когда он говорил.

Девушка же решила сразу взять быка за рога:

— Кто это с тобой? — вопрос прозвучал весьма надменно и неприязненно. Я сразу же почувствовала себя здесь лишней. Захотелось просто развернуться и уйти, чтобы залечь под ближайшим кустом в спячку. А еще лучше отправится на поиски той речки, которой я лишилась благодаря Михе. Да, пожалуй, даже лучше, если они меня не примут. В конце концов, у меня с магами ничего общего. А обман мой рано или поздно раскроют.

Вот так я малодушничала под перекрестными взглядами этих чуждых мне и свободных людей.

Миха не стал разводить патетическую речь со словами: "Она маг. Мамой клянусь!". А просто сказал:

— Я нашел ее в Повое. Она поливала там посевы.

— И что? — казалось, у девушки вылезут глаза из орбит от возмущения. — Ты привел к нам какую-то ненормальную? Зачем?!

— Ты не поняла. Она. Создавала. Воду. Из. Воздуха, — отчеканил парень с таким видом, будто разговаривал с идиоткой. Спутник девушки заухмылялся, очевидно, он тоже не очень высоко оценивал ее умственные способности.

— Лаадно, — фыркнула та, медленно обходя меня по кругу с грацией ооочень большой кошки. — Считаешь себя магом?

— Ну, уж если ты себя считаешь,.. — многозначительно пробормотала я... зачем-то. Очень уж захотелось как-нибудь уязвить ее. Знаете, так бывает, когда кто-то совершенно беспричинно испытывает к вам неприязнь. И не просто испытывает, но еще и выражает... при свидетелях. Вот кто как, а мне в таких случаях хочется ударить — и побольнее, чтоб хотя бы причина для неприязни появилась что ли, а то даже обидно как-то.

— Ты! Тварь! — Непонятно, чего она так на меня взъелась, только мои вполне безобидные слова (это ведь даже не оскорбление, а так, полунамек) послужили поводом к открытому проявлению отвратительного темперамента незнакомки.

— Влада! — окликнул ее второй дозорный, тщетно пытаясь воззвать к благоразумию. Впрочем, не сильно-то он и пытался, так как девушка не обратила на него никакого внимания.

И вот уже ее меч взмыл из-за спины. Вот чесслово! Он прям-таки вылетел из ножен, описал красивый полукруг и плавно опустился в сильную, но по-женски изящную руку с тонкими пальцами. А рука-то при этом движении вся прямо взбугрилась мышцами, небольшими, но явно заработанными за многие часы тренировок.

Вы думаете, я испугалась? Нет, что вы! Я была просто не в себе от удушающей и ослепляющей паники. И даже про амулеты забыла с перепугу. Хотя успокоить эту пигалицу не помешало бы. Но для этого нужно было сунуть руку запазуху и сосредоточиться, что непременно привлекло бы нежелательное внимание. Запоздало пришла в голову мысль, что надо бы потренироваться активировать амулеты, не дотрагиваясь до них.

А пока же я сделала страшное: я достала свой меч!

Страшное для меня, потому что я боялась от этого меча и получить. Страшное и для магов, так как не ожидали они такого.

А вот Влада не особо испугалась, как оказалось, зря!

До сих пор не могу понять, что же тогда произошло. Просто до определенного момента была я и был меч в моих трясущихся руках, а потом — раз! — и мы уже единое целое, слаженно действующее и думающее. Возможно, он внушал мне правильные мысли, возможно, управлял моими движениями, только тело само приняло нужную стойку, а руки четко и правильно отбивали удары противника и наносили ответные. Мое все еще перепуганное сознание словно со стороны наблюдало за разворачивающимся действом, за тем, как Рина профессионально оттеснила Владу в темноту ночи, как уверенно и хладнокровно обезоружила ее и... странно, что не убила.

Видно, в какой-то степени я еще могла управлять собственным телом, так как убивать девушку не хотела, и тело приняло во внимание это желание, хотя по ощущениям сделано это было нехотно.

И вот уже удивленные парни рассматривают меня с открытыми ртами, споткнувшаяся о корень Влада, валяется на земле, а я стою и пялюсь на инкрустированный камнями меч, впервые понимая, какое сокровище преподнесли мне гномы.

Триумвиор, я тебя люблю! Кажется, меч ответил мне взаимностью. Во всяком случае, один из камней будто бы подмигнул.

Определенно поладим! И, возможно, теперь мне придется постоянно оглядываться, чтобы не схлопотать нож в спину от Влады, однако в глазах парней я видела неприкрытое уважение. Сразу стало не так страшно идти в неизвестность, несмотря на то, что когда мы в нее-таки пошли, все вокруг колыхалось и даже воздух, казалось, сделался материальным, все время льнул к телу, и приходилось чуть ли не раздвигать его руками. Сначала подумалось, что это штучки магов, однако Миха мне вежливо (!) объяснил, что это всего лишь особенность местности, которая не только создавала миражи в большом количестве, но и баловалась всякими аномалиями.

— Джора,.. — блаженно выдохнул Миха, когда нечто осязаемое расступилось, и стало понятно, что он не столько мне это сообщал, сколько вообще рад здесь очутиться.

Я настороженно огляделась — и не поняла, чему тут вообще радоваться можно? Кучка каких-то палаток и одноразовых домишек, вокруг бегают грязные оборванные ребятишки (странно, что ночью бегают), в центре этого безобразия ярко полыхает огромный костер, мужчины и женщины все что-то делают, копошатся... В общем, огромный муравейник да и только. В принципе, стало понятно, почему многие здесь предпочитают такие скудные одеяния, как мои сопровождающие — а больше надеть нечего. Нищета и голобродство.

И это маги?! Нет, по-видимому, это еще один лик свободы.

Вир

Что такое Фальвы? Это не просто город. Это талисман, символ. Со столицей нашего королевства связано множество легенд и преданий. Мы не препятствуем распространению среди народа всяческих домыслов о нашем прошлом. Домыслов, да. А вот правды... Правду мы не слишком жалуем. Правда о том, что в прошлом вампиры жалкие недоразвитые существа, а люди — могущественные властители, скрывается более, чем тщательно. Только верхушка власти знает, о том, как все обстояло на самом деле. Знала,.. но не извлекала нужных уроков.

А Фальвы... Вообще, в переводе с древнего языка "Falvy yr" означает "Сияющий город". Существует легенда о том, что город наш после пожара отстраивался подземным народом из сияющей породы, скрытой недрами горы Фальводон (дословно — сияющая гора). Только это всего лишь легенда. Если такой народец и существовал, то давно уже вымер. Думаю, название нашего королевства, Фальвадор, не нуждается в переводе. Сияющая страна, так называют нас ближайшие соседи — эльфы. Правда, они предпочитают делать вид, что нас не существует. Что наш суетный мир для Вечных?

Так о чем это я? Ах, да. Сияющий город. Сейчас он сиял, как никогда — потому что горел! Нет, не горел, а полыхал!

Конь подо мной негодующе заржал, а потом фыркнул, безнадежно мотнув головой. Да, дружок, покой нам только снится...

Фальвы было видно издали: сначала появилось зарево, затем — сам город, величественный, красивый даже терпя бедствие. В замешательстве мы стояли несколько на возвышении. Отсюда было прекрасно видно королевский дворец, который был подобен золотому кораблю, а от него расходились вниз нескончаемые волны огня. Огненное море... Оно было повсюду. Осталось ли что-то от города.

Стряхнув с себя оцепенение первого шока, мы ринулись к городским стенам. Кажется, впервые я задумался о том, что Фальвы значат лично для меня. Этот город стал моим домом. А сейчас мой дом горел...

...— Ваше высочество, — служанка подобострастно склонилась передо мной, одновременно умудряясь держать в руках маленький серебряный поднос с одиноким бокалом. Я вдохнул вязкий аромат и, взяв бокал, с наслаждением пригубил вина с кровью. Приходилось сдерживать себя, чтобы одним махом не залить содержимое в глотку. Сказывался немыслимый упадок сил.

Три дня мы боролись с огнем. Мы — это те, кто остался в городе. К сожалению, я сам перекрыл себе право отдавать вампирам, не подчиняющимся мне напрямую, приказы. А потому высшие, бежали из столицы, как крысы с тонущего корабля. Навиры и низшие работяги не обладали такой скоростью и силой, как высшее сословие, однако и наших сил хватило бы для того, чтобы справиться с огнем в кратчайшие сроки. Если бы кто-то не поджигал город снова и снова.

Только нам удавалось блокировать красного хищника, залив все соседние дома, как появлялся новый очаг возгорания на другом конце города. Нам нужно было поймать заговорщика, но каждая пара рук была на счету, чтобы тушить и снова тушить...

Я даже не понял, когда все, наконец, прекратилось. Просто в какой-то момент стало тихо. Не слышно было таких привычных уже треска, шипения и звуков взрывов. Только едкий, пропитавший все вокруг запах гари и струйки дыма, поднимающиеся из развалин последнего, потушенного нами дома. Везде бродили уставшие вампиры и жались по углам перепуганные люди. На них-то и обратились наши взгляды в первую очередь. Есть хотелось страшно!

Теперь же я мрачно усмехнулся, откинувшись на спинку кресла и вытянув вперед ноги в грязных штанах и сапогах. Как же отличались те забитые создания от Рины! У них даже мысли не возникло о том, что можно было спокойно уйти, пока все были заняты тушением страшного пожара. Они просто жались по углам — и ждали. Чего ждали? Очевидно, того, что их спасут, ну, или того, что сгорят вместе с городом. Мило, правда?

Как ни странно, я не смог присоединиться к тому пиру, что устроили остальные. Мне стало противно.

И вот я сижу в своей комнате, потягивая прекрасное вино, смешанное с ужасной холодной кровью, отдающей горечью, вместо того, чтобы отвести душу там...

Гар бы сказал, что я проявил невиданную стойкость, когда ушел с кровавого пира. А еще бы он сказал... Да к проклятым демонам воспоминания о Гаре! Его нет больше!

Бокал будто сам собой врезался в стену, расплескавшись по полу тысячей мелких осколков. Рука потянулась к шнурку звонка, чтобы призвать рабыню, которая никогда не родит мне ребенка...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Наведение порядка после пожара — нелегкое дело. Особенно после такого масштабного. Стиснув зубы, мне пришлось взвалить на себя эту обязанность, так как Лукас в это время находился в отъезде в одной из дальних провинций. Конечно, у меня закрались сомнения насчет целесообразности этой поездки. Скорее, братец просто решил отдохнуть от свалившейся на него нежданно-негаданно ответственности. Кажется, он начинает понимать, что не готов к этому, как бы не увильнул от первоначального договора.

Как бы то ни было, а я по самые уши погряз в государственных заботах, принуждая себя заниматься делами, в то время, как все влекло на прерванные так некстати поиски. В книге, к слову, ничего не было сказано о каких-либо отклонениях в действии амулета, завязанного на Рине. К тому же в какой-то момент ощущение ее присутствия в этом мире опять появилось, чтобы через некоторое время также внезапно исчезнуть. У меня самого стали появляться некоторые догадки по этому поводу. А что, если действие магии блокируют какие-либо природные аномалии? Теоритически такое весьма возможно. Тогда многое становится понятно. Однако по-прежнему не понятно, куда она исчезла там, в деревне. И почему так крепко ощущение какой-то подставы?

Поразмышлять за эти насыщенные заботами дни мне было о чем. Например, о том, что есть еще надежда, что девчонка найдется. Не зря же я разослал по всем городам и весям ее портреты. Которые, к слову, сам нарисовал.

Демоновы портреты! Правда, нарисовал я только один, другие же появились путем нехитрой манипуляции, описанной все в той же семейной книге. Но как же тяжело мне дался этот единственный портрет! Мне хотелось изобразить беглянку такой, какая она есть: дерзкой, хитрой, изворотливой... Однако хмурый взгляд исподлобья мог мы принадлежать загнанному в угол волчонку, а сердито поджатые губы, несмотря на все мои усилия, выражали крайнюю степень отчаяния. Так и хотелось крикнуть прямо в эти такие живые черты: "Не ври мне, Рина! Я знаю, какая ты!".

Оказалось, что рисовать Рину почти также больно, как смотреть на труп единственного друга. А еще появилось подленькое такое ощущение, что от этого наваждения я не избавлюсь никогда...

Внимание! Вторая часть будет дописываться. Когда-нибудь потом