Путь Мага

Путь Мага

Лес был... пустым. Не было слышно птиц, деревья стояли унылыми часовыми, которым сообщили, что всё, что они охраняли — никому не нужно. Казалось, что из леса исчезло нечто, наполняющее его жизнью — и он стал ещё одним пригородным леском, ничейной полосой между природой и человеком — дикие звери редко живут так близко к человеку, стараясь уйти подальше, а домашние — те стремятся бить как можно ближе, сокращая расстояние подчас до нескольких метров — пусть они заполнены деревом, железом и сталью — но это метры, проще говоря — рукой подать. Здесь же — пустая земля, оторванная от человека, но с опаской и осторожностью принимаемая местной фауной. Даже мелкая живность с неохотой селится тут — и то сказать, пройдёт десяток лет, и сюда придёт человек с пилами и бульдозерами — покорять природу, не задумываясь о том, что она давно оставила эти места — вон, деревья все понурые и чахлые, трава сухая и ломкая, словно не лето сейчас, а поздняя сухая осень...

Дэн перелез через поваленное дерево — и остановился. Свежая, с комками сырой земли, яма, ещё не заполненная водой — воронка от артелерийского снаряда, обезобразила поляну, ломая деревья и уничтожая всё живое. Человек закрыл глаза — и перед глазами возникла картинка:

Тяжёлая пыль висит в воздухе. Маленькие тела мечутся между деревьями, в попытке спастись и спасти — а вокруг падают, разрывая, воздух, снаряды, разбивая устроенный быт, унося жизни — и разрезая тоненькую нить доверия, что протянулась между двумя народами...

— Они пытались. — Дэн присел и гладил потревоженную землю, словно прося у неё прощения — скорее машинально, чем осознанно. — Ни у одного другого народа не хватило бы выдержки и упорства — изучать, пытаясь понять, найти точки соприкосновения, не вмешиваясь, не мешая идти своим собственным путём... А им ответили — жестко и грубо, уничтожая просто ради профилактики... Даже не подозревая о том, что не желающий воевать и покорять — это не всегда слабейший, иногда — более мудрый.

Дэн вновь оглядел лес — теперь уже узнавая. Вот здесь они веселились и танцевали, там, чуть поодаль, стояли накрытые столы — и они никогда не были пусты... Что бы не искали здесь люди — теперь они не найдут ничего. Вокруг был лишь опустевший лес — грустный и печальный, словно оплакивающий потерю друзей — а, может, так оно и было? Дэн вздохнул и направился в сторону посёлка.

Первого человека он встретил прямо на опушке. Обычный грибник, в поношенном сером плаще, давно потерявшим свой первоначальный облик — пожилой, но ещё крепкий, с обветренным, чуть заострённым лицом и плотно прижатыми к черепу ушами — он, удобно устроившись на мягкой травке у обочины, разложил на пеньке нехитрую снедь и споро закусывал, перемежая это глотками из фляги, набранной явно не из родника.

— Как грибы? — Речь из-за набитого рта была невнятной, но карие глаза цепко осмотрели Дэна с головы до пят — и, словно удовлетворившись осмотром, потемнели, спрятавшись за серыми, словно седыми бровями. — Никогда здесь не ходил, а зря — грибов вдоль опушки — хоть косой коси! Уже вторую корзинку заканчиваю набирать — раз уже домой сходил, отнёс, сейчас перекушу — опять пойду. Да и третий раз, наверное, схожу — наши как узнают, сейчас же всё повыметут — от дома недалеко, да и вдоль опушки собирать сподручнее. А у тебя как?

Дэн растерянно посмотрел на корзинку, которую сжимал в руке — предусмотрительные эльфы, вникавшие во все мелочи, положили в неё немного грибов, заполнив примерно на треть — но куда этому до битком набитых вёдер его собеседника!

— Зря вглубь пошёл — авторитетно заявил грибник, правильно оценив растерянность Дэна — походи по опушке, а то обидно будет, если полупустым домой придёшь. Когда ещё удастся прособирать! Завтра солдаты приедут, будут полигон расширять — уже объявления повывесили, что в этот лес ходить запрещено. Ну я сразу и сюда — пока никого нет... А то потом хрен походишь...

— А почему сегодня их нет?

— Ты что! Сегодня же воскресенье! Сам знаешь, война — войной, а обед по расписанию! Вот когда техники нагонят, тогда да... Не пролезешь и в воскресенье... Угощайся! — Он радушно кивнул в сторону варёного яйца и пары пучков зелёного лука, лежавших на краю пня и чудом избегнувших внимания хозяина. Дэн машинально опустился рядом, взяв в руки флягу и кусок мягкого, ещё тёплого хлеба, глотнул — и закашлялся, разом выбросив из головы все проблемы — в горло словно плеснули огнём!

— Хорошо перегнал! — Кивнул мужик, с видом знатока оценивая страдания Дэна. — Не боись, не отравишься — для себя делал, это вам не магазинная сивуха, непонятно на чём настоянная — я неделю гоню, месяц очищаю, потом на меду настаиваю, затем снова очищаю!

Дэн с трудом перевёл дыхание. Что бы за напиток он не выпил — это был не самогон. Слишком сложен и причудлив вкус. Впрочем, если его делать три месяца....

— А терпения хватает?

— А это нам только по рекламе внушают, что русский человек без водки пропадёт. Брехня всё это! Ради хорошего вкуса и собственного здоровья я и подождать могу!

Грибник забрал флягу к себе, сделал большой — для души — глоток и решительно пододвинул к себе Дэнову корзинку.

— Так, что у нас тут. Ну, это пойдёт, это только варить. Хорошо хоть червивых нет... Угу... Интересные у тебя грибочки. В лесу нашёл?

Дэн поднял голову — и оторопел: в руках грибника светились неярким светом его браслеты!

Он рывком выхватил их из рук оторопевшего дядьки — тот очумело завертел головой, пытаясь отследить движение — но Дэн уже надел их, чувствуя, как незримые силы пробуждаются, делая его сильнее, заставляя чувствовать окружающий мир — его силу и мощь, его красоту и страсть...

Дэн похолодел: напротив него, на другой стороне пня, там, где был давешний собеседник — не было ничего! Он осторожно открыл глаза: грибник спокойно убирал остатки еды, искоса поглядывая на Дэна. Он был — но Дэн его не чувствовал...

— Интересные игрушки! Вот только уж слишком в глаза бросаются. Не боишься, что тебя за них живьём в землю зароют? Сам знаешь, времена сейчас какие...

Дэн посмотрел на странного грибника — тот по-прежнему невозмутимо сидел на травке, всем своим видом показывая самые мирные намерения и лёгкий интерес — вот только почему он не прощупывается магически?

— Это подарок. Не думал, правда, что получу их. Был уверен, что они останутся у моих... друзей. А они тихонько положили их в корзинку.

— Друзьям нужно доверять. Если, конечно, это действительно друзья. Вот только мало кто без задней мысли делает такие дорогие подарки... Распили их и продай по частям — от греха.

Дэн вскочил, прижимая браслеты к груди — сама мысль сломать свою последнюю частичку другого мира, казалась кощунственной.

— Ладно, ладно, парень, дело твоё. Не хочешь — не нужно. Но что-то с ними тебе делать надо... Вот только — что? Хочешь, я тебе погадаю?

Грибник извлёк из кармана засаленную колоду необычных карт и принялся их тасовать. Дэн поневоле рассмеялся — уж больно смешно это выглядело — грибник с колодой карт.

— Последний раз мне предлагала погадать цыганка с рынка. Причём заранее обещала кучу всяких благ — если я позолочу ей ручку. Знаешь, я тогда отказался и думаю, что и сейчас...

— Мне от тебя ничего не нужно, парень. Хотя ты прав — забава бабская, но что делать, если у нас в роду давно девочки не рождались. Бабка помирала, всё, как есть, в тетрадку записала и мне велела — как родится девочка, ей отдать. А карты больно забавные, с картинками. По настоящему гадать я так и не выучился, но когда загадываю желание и вытаскиваю карту, почти всегда смогу узнать — сбудется или нет. Такие маленькие локальные предсказания. Иногда, правда, они ничего не говорят — или я не могу понять...

— А когда говорят — что, сбывается?

Грибник помолчал, словно не хотел отвечать на вопрос.

— У кого — как. Вот на днях деверю гадал, так он...

— А у тебя?

— У меня — всегда сбываются. Вытащишь карту?

Дэн машинально сунул руку куда-то в центр развёрнутой колоды и достал картинку. На простом белом фоне был изображён смешной человек в колпаке с бубенчиками, танцующий на краю пропасти — и одна нога его уже была занесена над пустотой.

— Давай вытащу другую — видишь, у меня джокер!

Грибник пожевал губами, словно собираясь возразить, но сунул карту обратно в колоду, тщательно перемешал и вновь потянул Дэну. Тот взял, как заправский игрок подснял и вновь вытащил — ту же карту. Опять плясал над пропастью забавный человечек в смешной одежде — и мир вокруг него был бесцветным. Дэн возмутился:

— У тебя что, в колоде — одни джокеры?

Собеседник человека лишь усмехнулся и бросил колоду на пень рубашками вниз. Рыцари и короли, пажи и прекрасные дамы, башни и мечи разлетелись яркими брызгами, закрыв собой всё дерево.

— Это карта — не джокер. Это — шут. Ты что загадал-то?

Дэн растерялся.

— Да ничего не загадывал. Так просто вытащил — на удачу...

— На судьбу, значит... Не позавидуешь...

— Никогда я никого не развлекал и не собираюсь юродствовать!

— И правильно. Вот только, знаешь ли ты, что значит — шут?

— Фигляр. Скоморох. В лучшем случае — слабенький артист, восполняющих недостаток таланта разными ужимками...

— Фабрики звёзд насмотрелся? Не хочешь быть "слабеньким"? Конечно, лучше быть всесильным магом, способным одним движением руки перевернуть мир! Одно плохо. Что всё это здесь — только сказки.

Грибник закрыл глаза и заговорил страстно, горячо, немного невпопад, не обращая внимания, здесь ли его собеседник и слушает ли его:

— Когда я говорю о нашем мире, я опираюсь на те законы, которые я знаю о нём — а я знаю их гораздо больше, чем большинство людей. Не досконально, конечно, но тем не менее...

И этому не стоит завидовать, 'в большем знании — больше печали', правы были древние, а понять и принять образ этого мира, можно и не изучая его — нужно лишь открыть ему душу и попытаться понять его, не то, как он устроен, а что он хочет сказать нам.

Так вот, я никогда не пытался определить мага как человека, постигшего законы этого мира и умеющего частично управлять этим миром, используя эти законы. Возможно, потому, что это слишком скучно и банально — для меня, во всяком случае.

Этот мир и так уже раздирают на части множество жадных личностей и совершенно неважно, что не все из них — люди. Я даже подозреваю, что не все из них — личности, но это ещё менее важно.

И чем больше я вижу истинную подоплёку этого мира, тем отчётливей понимаю, что за зримыми силами стоят незримые, и когда какой — нибудь уверенный в себе... хм, маг принимает очередное 'судьбоносное решение' — он просто делает очередной ход в непонятной для него игры — игре жизни. Или, вернее, им делают ход — и он в лучшем случае пешка, потому что офицеры и ладьи — они стоят сзади — за пешками, перенимая манеру своих играющих.

Это как матрёшка — 'матрёшка, матрёшка, я тебя знаю", а под ней другая, меньше, под ней — ещё меньше, и вот она уже такая маленькая, что мы её не видим — но она важнее всех.

А мы — вот простая, но подходящая аналогия — просто марионетки, танцующие свой танец жизни — но только с помощью кукловода. Так можно ли назвать Магом ту куклу, что танцует лучше всех — если за ней всё равно — в вышине и темноте, незримо стоит кукловод?

Если кукле перерезать нити — она умрёт. Значит, кукловод необходим, и все мы — лишь пешки в чужой игре?

А если не так грубо? Самые сильные нити, которые заставляют нас двигаться — наши желания. Человеком в большинстве случаев движет не разум — а лишь инстинкты данного ему тела. Попробуем отказаться сперва от них — не отрывая, а лишь давая обвиснуть, лишая кукловода возможности дёрнуть на ненатянутую нить?

Это не значит — не есть или не испражняться — просто отчистим разум от давления тела, сделаем его свободным от страстей.

Нити никуда не делись, они держит нас, не давая упасть в пустоту небытия, но они ослабли, давая нам крохотный островок свободы — глоток воздуха самоопределения. Теперь мир. Он действует на нас, Действует и через желания, конечно, но если желания убрать, мир останется. Можно, конечно, всё бросить, залезть в тёмную пустую келью, или уехать на необитаемый остров и т.д., а потом сказать — я уничтожил мир в себе. Чушь! Мир остался, он никуда не делся и он по-прежнему, даже ещё больше, в тебе. Он может вместить в себя всё: и тебя и твои потуги и твоего кукловода и даже его потуги — и всё равно останется тем же миром, какой и был. И когда ты умрёшь, он не рухнет и даже не изменится: просто обеднеет на одного любопытного человека.

Нельзя! Нельзя уничтожить мир, даже не мир в себе — но можно уничтожить себя в мире. И это опять на грани самоубийства, опять надо рвать по живому и это ещё сложнее — эти нити сродни пуповине. Соединяющей тело младенца с матерью — но без этого тебе не видать свободы, не иллюзорной, а подлинной.

Очень трудно ослабить эти нити. Твой уклад жизни, твоя работа, друзья, родственники — всё должно перестать быть первоочередным, отступить на шаг в сторону, давая возможность увидеть заслоненное ими. Не уйти совсем — не порвать окончательно, это смерть ещё более верная, чем от рук палача — потому что эта смерть — духовная.

Следующий шаг — нити обвисли, и ты оказался вне танца, вне игры — но ты ещё должен понять, осознать почувствовать и принять это.

Понять — разумом, осознать — телом, почувствовать — сердцем и принять — душой. Это ещё сложнее и зачастую на это требуются годы. Так и хочется рвануться, натянуть нити, почувствовать себя живым и в центре Вселенной — ну пусть не вселенной, но своего мироздания — наверняка. Но это тоже желание и ты гасишь его, но при этом — это уже твой выбор, не зависящий от твоего кукловода — эти нити тоньше и тянут за них совсем другие игроки: Но ты отказываешься от их игр — и потому оказываешься втянутым в новую игру — игру, правила в которой отсутствуют.

Первый ход в ней всегда делаешь ты сам: первое движение, неуверенное движение только что родившегося ребёнка — движение не по потребности мира, или желанию кукловода, а самостоятельное — без причины и следствия, даже не из прихоти — у тебя не может быть желаний, даже случайных — вот тогда и рождается шут. Если он не найдёт в себе источник сил, сил, свободных от любых воздействий и чаяний — его бессильные дёргания способны лишь всех рассмешить: поглядите на эту нелепую куклу! Шут, паяц! Смешной арлекин!

Но если твои движения наполнены силой, если стены мироздания дрожат, раздвигаясь под непонятными, нелогичными движениями шута. Если нити желаний натягиваются в бессильной попытке удержать, но тут же вновь опадают — приходит черёд смеяться шуту: над кукловодом, над миром, над собой. Не презрительно, нет — и не торжествующе, а искренне и легко, как смеётся ребёнок, довольный своей первой удачной шуткой.

И тогда игрокам страшно: страшен не шут, страшна ситуация — кукла получила свободу! Она делает что хочет, не обращая внимание на потуги кукловода! И можно перерезать бесполезные теперь нити совсем, но дрожит рука: а вдруг непонятная кукла, вместо того, чтобы обвиснуть нелепой грудой, поднимет голову и, глядя поверх кукловода, увидит игрока? И тогда страх сводит губы, выдавливая из них неуверенную улыбку.

И это тоже шут!

Грибник выдохся и, махнув рукой, принялся собирать свою снедь. Подхватив вёдра, он совсем уже было собрался уходить, но остановился, и, поколебавшись, добавил:

— Знаешь, мне тоже выпадала эта карта...

Глава 2

— Мам, я вернулся! — Дэн с трепетом переступил порог родного дома. Да, на Земле прошло совсем немного времени — но для него прошли годы — и кто знает, насколько сильно он изменился. Эльфы уверяли, что внешне он — всё такой же, но часто ли им приходилось сравнивать между собой людей? Никогда!

Впрочем, всё прошло гладко. Дэн отсутствовал чуть больше суток — если вызвало что-то удивление, так это, скорее, быстрое возвращение: уезжал на три дня, а вернулся после первого...

— Да скука там страшная — пряча глаза, соврал Дэн. — Все перепились, поговорить не с кем. Я плюнул и ушёл.

Матушка качала головой и верила — а на душе было гадко. За эти годы в университете он совсем разучился обманывать — даже такая маленькая и необходимая ложь вязла на губах, отдавая чем-то затхлым и постыдным... В университете нередко скрывали правду, но не искажали её — и разница между этими понятиями больно резанула по нервам. Похоже, он отвык играть по правилам собственного мира — или усвоил другие, более естественные?

Дэн торопливо перекусил и выскочил из дома — на свежий воздух, придти в себя и полюбоваться родным, земным солнышком. Крыльцо дома, нагретое за день, щедро делилось теплом создавало ощущение уюта и покоя. Старое дерево обычно хранит в себе память бесчисленных прикосновений человеческих рук, создавая особый настрой, легко читаемый внимательным слушателем...

Всё-таки хорошо — вернуться домой! Где-то высоко в небе щебечут птахи, стрекочут сверчки, доносится мычание возвращающихся с полей коров. Житьё в пригороде имеет свои преимущества — здесь природа ещё не закована в панцирь из железа и стали, не отравлена выхлопными газами — и можно вот так бездумно посидеть на солнышке, раскрывшись миру — и ощутить его биение, его ласковое и нежное внимание...

Дэн сидел, закрыв глаза и полностью расслабившись — он был дома. Покой и умиротворение усталого путника, вернувшегося домой — его никогда не испытать тем, кто не выходил дальше собственного района, кто о путешествиях знает по экскурсиям, а из всех опасностей предпочитает лишь тщательно оплаченные, причём в сопровождении внимательных инструкторов и проводников, помогающих интересно провести двухнедельный отпуск и подсказывающих, наиболее красочные для его дорогой камеры виды... Его не понять и псам войны — крутым профи, способным написать пулями на мишени восьмёрку или победить медведя голыми руками, но недоумённо пожимающих плечами при виде пламенеющего заката — не до этого им, им бы приказ выполнить да стресс после снять — а эти слюни... Это не из их жизни. Мир вообще так устроен — те, что в силах оценить, не могут почувствовать, а те, кто мог бы — не захотят оценить...

Дэн привычно отрешился от окружающего мира, уходя в глубь себя и начиная погружаться в состояние полудрёмы, когда воспринимаешь окружающее как нечто привычное и обыденное, не отвлекаясь на эмоции и желания. В глазах вначале замелькали жёлтые искры, но их хоровод быстро успокоился, и тёмно-зелёный цвет начал расползаться по векам, даря покой и тишину...

Дэн почувствовал нити судеб. В его мире они были тонкие и ажурные — лёгкие, невесомые конструкции, не способные оказать серьёзного сопротивления... Вот только на Земле не было никого, способного сопротивляться — им. Светлые нити связывали его — и дом, землю — не удивительно — это его крепость, он здесь родился — и привязан к этому островку суши желаниями и устремлениями собственной души.

Вот совсем тонкая нить, идущая от его собаки — старый пёс, увидев хозяина, сперва долго принюхивался, заставив сердце тревожно ёкнуть — но потом признал — и ластился, как щенок, подсовывая голову под его руки. Нить чуть заметно подрагивала — пёс не спал, переживая аромат запахов незнакомого мира...

Вот линия потолще и посветлее — это матушка. Возится по дому, что-то готовя, убирая, по своему обыкновению. Сколько Дэн себя помнил, на всегда чем-то занималась, не оставаясь ни секунды без дела, придумывая тысячи крохотных необязательных дел — тех, которые можно отложить на потом — если их не сделать, ничего страшного не случится — но займись ими — и твой крохотный мир станет гораздо светлей и уютней, создавая комфорт для всех его обитателей.

Вот только откуда в её линии этот странный жёлтый оттенок? Дэн, не глядя, пододвинул себе сумку, куда переложил браслеты, надел — и зачерпнул энергии, оглядывая магическим взором мир.

Почти ничего не изменилось. Нити судеб пропали, сменённые другим видением — но новые, возникшие взамен их, были столь же тонкими и еле заметными — по сравнению с миром эльфов, в них почти не было энергии — так, намёк, позволяющий жизни не погаснуть... Лёгкие, почти прозрачные поля привычно оттенили предметы, создавая энергетический фон — но такой слабый, что сквозь него легко можно было читать и на больших расстояниях.

Аура была бледной. Даже с учётом слабой энегроподпитки полей Земли, аура здорового человека должна быть сильнее, ярче, чётче выражена. Местами энергетика матери была истощена настолько, что не улавливалась глазом — умом Дэн понимал, что поля действуют — не могут не действовать — но поёживался, глядя на зияющие дыры. Он щедро впрыснул энергии в ауру матушки, успев услышать её изумлённый вздох — но прорехи никуда не делись, лишь аура стала чётче и более насыщенней.

— Ну почему я не изучил подробней методы лечения! — Ведь не отказали бы, осыпав ворохом знаний — глядишь, мальчик-вундеркинд что-нибудь и усвоит! Может, не мучился бы так сейчас...

Мать давно уснула, продолжая тихонько удивляться неожиданному приливу сил — а Дэн всё изучал тонкое кружево чужих полей, пытаясь сделать хоть что-то — но не решался, помня главный девиз медиков — не навреди! Он уже несколько часов сидел, уставать в стенку — полагаться на зрение Дэн не мог, а силовые поля легко проникали сквозь дерево в комнату матери. Умом он понимал, что бессилен — но оставаться равнодушным, видя, как куча болезней разъедает ещё крепкий организм...

В конце концов он решился — как в случае с Панеей, он разомкнул свои и чужие силовые поля, соединив их в единую цепь, подменяя чужую энергетику — своей, более здоровой... Он ожидал боли — но её не было — лишь навалилась усталость, организм вдруг начал неметь, и страшно захотелось спать. Казалось, всё тело набили ватой, и не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой, хотелось закрыть глаза — и отдыхать долго-долго... Дэн прикусил губу — резко, зло. Боль отрезвила голову, заставив сбросить сонную одурь, встряхнуться и разобраться с процессами, протекающими в организме. Он ветшал. Тысячи мелких, неопасных мелочей накапливались по всему телу, создавая удручающую картину — в крови, в костях, в мышцах и сухожилиях. Казалось, что это тело долгое время находилось в условиях, неблагоприятных для него — и вынуждено было, что бы не погибнуть, раз за разом перестраиваться, используя мало-мальски подходящие внешние ресурсы...

— Эльфы наверняка смогли бы подстегнуть обмен веществ, обеспечив при этом тело подходящим строительным материалом.... Но где они, эти эльфы? — Дэн вздохнул и принялся латать дыры в энергетике матери, заменяя истощённые участи полей своими, более здоровыми. Подобная методика, как предупреждали его учителя, не была особо эффективной — но в подобных условиях она могла принести хоть временное, но облегчение. Что бы сделать что-либо большее, нужно было бы создать новое направление в земной науке, соединив знание врачей о человеческом теле с его мощью... " — Вот только пока учёные будут спорить, браслеты уже полностью истощаться... Да и не будут создавать новый научно-исследовательский институт ради лечения одной пожилой женщины" — с грустью думал Дэн, выходя на свежий воздух и восстанавливая теперь уже собственную ауру.

Утром Дэн не пошёл на работу. Проснувшись, он позволил себе понежиться в кровати, лишь теперь наконец осознав — он — дома! Позади были сложные и интересные дороги — в иных мирах, с иными правилами — но они привели его домой! Теперь он может побыть самим собой, не думая о том, что его ежесекундно оценивают, пытаясь по его поведению узнать, что же такое — люди? И можно расслабиться и выкинуть что-нибудь смешное или безумное — хоть колесом пройтись, хоть... Дэн поднял трубку телефона и набрав номер начальника, улыбнулся.

— Доброе утро!

— Даниил Дмитрич, это вы? Какое, к чёрту, добро — на работе — завал, а некоторые тунеядцы позволяют себе опаздывать уже на целый час! Сегодня же напишите объяснительную!

Руководитель отдела АСУ, где работал Дэн, всегда считал, что всё держится только на нём — и выбил себе соответствующую зарплату, урезав её у всех остальных. При этом он был в лучшем случае, администратором, не понимая в программировании на той сложнейшей системе, которая получилась после соединения новой и старой техники завода в единое целое, почти ничего — но это не могло поколебать его самомнения. Он привык оценивать способности и талант по рублёвой системе — сколько получаешь, так и стоишь, следовательно, он — царь земли, а те, кто получает меньше — так, батраки, которым он милостиво даёт жить...

— А я у вас больше не работаю. Попозже зайду, принесу заявление.

Ответом Дэну, уже начавшему тихонько хихикать, было долгое озадаченное молчание.

— Ты что, напился? Что ты несёшь? Что бы через пять минут у меня в кабинете!

— Вы же знаете, что я не пью, Вадим Вечаславович. Или за те пять лет, что я у вас проработал, вы в этом ещё не убедились?

— Значит, обкурился! Даже если собрался увольняться — обязан две недели отработать, подготовить себе смену, и лишь потом...

— Я никому ничего не должен, и меньше всего — вашему предприятию, на которое бездарно потратил пять лет своей жизни. Смену подготовите сами, на то вы и руководитель отдела — это не только деньги получать, на этой должности ещё и думать уметь нужно.

Новая пауза была ещё более долгой. Дэн почти воочию видел, какие мысли бродят в голове его недавнего начальника — дерзит, значит, в себе уверен. Сманили в другое место? Или на моё метит? Нужно проверить...

— Хорошо, я повышу тебе зарплату, хватит в позу вставать. На 30%. Доволен? А теперь...

— Нет, Вадим Вечаславович. — Дэн мельком подумал, что ещё на прошлой неделе — по календарю Земли — он прыгал бы от восторга, услышав такое. — Я говорю вполне серьезно. После обеда занесу заявление в отдел кадров.

— Хорошо, Дэн, давай серьёзно — кто? Дельта Интернешенел? Они тебя сманили? Это же фирма-однодневка! А тут тебя все знают... На 50% — и должность техника тоже твоя!

Дэн вздохнул. Он не раз пытался получить на полставки должности техника-технолога, благо всю грязную и кропотливую работу с железом тоже взвалили на него. И теперь всё преподносят на блюде... Как это странно и горько — вчерашняя мечта! Словно остывший суп — ещё недавно такой ароматный и благоухающий, а теперь — холодный и склизкий, с кругами застывшего жира, плавающими на тарелке.

— Вадим Вечаславович! О людях нужно думать не тогда, когда они собираются уходить — это нужно делать постоянно, вам за это деньги платят. Именно за это, а не за лизание задницы начальству. Если хотите, можете меня увольнять по статье, благо сейчас трудовую можно купить в любом подземном переходе. А хотите меня видеть в качестве пришлого специалиста — поднимите всему отделу зарплату в полтора раза, и я иногда буду консультировать вас по сложным вопросам — за отдельную плату, разумеется...

Дэн сам удивлялся бесшабашности своей речи. Он всегда робел перед начальством, не решаясь возразить и настоять на своём мнении — но события последнего времени слишком на многое заставили его посмотреть по другому. Он научился не обращать внимания на такие мелочи, как внешние атрибуты — деньги, должность, внешность, апломб — всё это было неважно для того, кто научился заглядывать в душу. А она у начальника оказалась жалкой и мелкой, словно дворовая собачонка, которая всегда готова пресмыкаться перед любым, кто предложит кусок послаще — и облаивать тех, кто не может ответить.

Глава 2

— Оказывается, за эти деньги мне и не нужно было ходить на работу! — Возвращаясь домой после разговора с начальством, Дэн никак не мог придти в себя. Вначале были крики и угрозы, потом — дружеское обращение и уговоры, кончилось воззванием к совести и откровенным упрашиванием. В результате откровенно скучавший на протяжении почти часовой беседы с ранее неприступным шефом Дэн вздохнул — и выдвинул свои условия, которые, после некоторого колебания, были приняты. Дэн сохранял свой оклад, но теперь он мог приходить не более двух раз в неделю — и проверять, что бы компьютерная система работала исправно. Впрочем, полагал Дэн — вряд ли это продлится долго — такие, как Вадим Вечаславович, не прощают подчинённым собственной слабости — а его начальник откровенно перетрусил, когда последний специалист, детально разбиравшийся в установленной на заводе компьютерной системе, решил уйти. Пару месяцев — и он найдёт молодого и на всё согласного "молодого специалиста", выпускника какого-нибудь технического колледжа, Дэн его понатаскает — и станет не нужен. Тогда воспрянувшее духом начальство возьмёт своё, найдя причину придраться и заставит уйти Дэна, не заплатив — всё это он теперь видел вполне отчётливо, легко экстраполируя собственное будущее. Вот только вряд ли он проработает здесь достаточно времени, что бы осуществились планы начальства. И это не было просто расчётом — скорее, тонким предчувствием собственной судьбы....

— Э, мужик! Закурить есть?

Дэн отвлёкся от собственных мыслей и огляделся. Он шёл привычной дорогой, которой ходил уже тысячу раз — мимо стареньких девятиэтажек к окраине города, за которой маячил знакомый лесок, скрывавший его посёлок. Местная шпана никогда не приставала к нему, правильно оценивая потрепанный вид — ну идёт деревня, что с неё взять? Что же изменилась в нём — в глазах этой шпаны?

— Оглох, что ли? Пацаны, да он, кажись, в штаны наделал! — Самый крепкий из троицы парней, окруживших Дэна, покачиваясь скорее для куража, чем от выпитого, заржал, приглашая дружков присоединиться к нему.

Не обращая на него внимания, маг огляделся. Чем бы не промышляла эта троица, место было выбрано идеально — кругом гаражи, стоящие не плотно, но заслоняющие обзор — и глухая стена дома. Посторонних глаз не будет. Парни крепкие, главарь явно служил в десанте — чувствуется армейская выучка, ещё не уничтоженная водкой и разгульным образом жизни — а то, что он есть, нетрудно догадаться по сильному запаху перегара, доносившемуся от небритых лиц.

— Кончай зенки пялить! — Отсмеявшись, крепыш решительно двинулся к нему. — Выворачивай карманы, снимай золотишко — и можешь быть свободен! Ну! — Он щелкнул ножом — выскочило узкое лезвие — обычная магазинная поделка, призванная скорее напугать, чем реально ранить — хотя в умелых руках... Вот только откуда они тут, умелые?

Дэн улыбнулся, вспоминая свои поединки с Н`Даром. Это он сделал напрасно — троица восприняла улыбку как сигнал к началу боевых действий — и накинулась на свою жертву. Первым перед магом оказался крепыш, грозно ткнувший в живот противника свою железку. Дэн легко сделал пол шага назад и ударил ладонями одновременно с двух сторон по сжатому кулаку. В нём что-то хрустнуло, парень выронил нож и, сжав руку, что-то нечленораздельно заорал. Его кореша, переглянувшись, подхватили по палке и стали обходить Дэна с обеих сторон, зажимая в клещи. Логика их была самой примитивной — противник не выдержит и повернётся к одному из них, подставив второму спину. Там один сильный удар — и можно забыть о страхе и вдоволь покуражиться, пиная лежащую жертву. Но странный парень, действующий совсем не по правилам — где это видано, что бы ударом раскрытых ладоней повредить сжатый кулак! Ни в одном боевике такого не было — и сейчас продолжал спокойно стоять на дорожке, словно не замечая поднятых палок. Наконец, решившись, они почти синхронно кинулись к нему, сжимая свой незамысловатый арсенал — и внезапно этот непонятный парень словно исчез, перетёк в другое место — дубинки с сухим треском столкнулись друг с другом, предваряя столкновение двух грузных, немытых тел, получивших в последний момент дополнительное ускорение. С глухим стоном на земле образовалась куча мала, тут же принявшаяся материться и завывать на все лады.

Дэн обошёл эту троицу и совсем уже собрался идти дальше, когда услышал:

— Постой! Как ты это сделал?

Крепыш, баюкая руку, смог подняться на ноги — вот что значит армейская школа — и в глазах его, омытых болью, уже не было ни злости, ни куража — только открытое, детское восхищение.

— Ничего удивительного! Ещё пару лет пьянки — и с тобой справится кто угодно. — Дэн вновь улыбнулся, теперь уже не мыслям, а лёгкому, наивному восхищению этого уже немолодого парня.

— Брошу! Ей богу, брошу... Научи, а?

— Чему? Как лучше прохожих потрошить? Так я в этом деле не спец...

— Бес попутал! Деньжат захотелось по быстрому срубить. Ну научи! Что тебе стоит?

— А с чего ты взял, что у меня есть, чем поживиться?

— А... — Парень явно растерялся. Он вновь поглядел на Дэна — внимательно, оценивающе — на старую куртку, стоптанные туфли и уже потёртые джинсы — и чуть виновато пожал плечами. Мол, бес попутал.

— Если бросишь пить и сможешь найти в себе того ребёнка, который смог, несмотря на боль в руке, оценить и восхититься происходящим — сам до всего дойдёшь. Счастливо!

Дэн повернулся и вновь пошёл к дому, на ходу обдумывая очень не понравившуюся ему деталь. Браслеты он не снимал, но замаскировал их здорово — и магически, и внешне — разве разглядишь что в рукавах куртки, даже если знаешь, что там что-то есть. Но парни были уверенны, что у него есть золото... За этим стояло что-то — или кто-то ещё, подтолкнувший парней к этой мысли. Причём очень тонко — крепыш был явно сконфужен, обнаружив, что неправильно оценил клиента. Дэн жалел, что не посмотрел их линии судеб — пусть он не понимал их хитросплетений, но что-то бы могло проясниться...

Впрочем, всё может быть намного проще. Наверняка это дежурная фраза гопников — " Снимай золото!" . А что ещё они могут говорить своим жертвам. Его никто специально не подкарауливал — просто совпадение, которые не могут не случаться у живущих в большом городе... Дэн честно успокаивал себя — всю дорогу до дома — он очень хотел верить, что уж в родном мире всё должно быть по прежнему — он в глубине души жил тревожный огонёк — слабый, он не предвещал скорой опасности — но не давал успокоиться, напоминая о том, что он теперь — другой, и свои отношения с миром ему придётся выстраивать по другому...

Глава 3

Утренняя пробежка неизменно приводила Дэна к заветной роще. Он привык бегать ещё там, в другом, немного странном и немного сумасшедшем мире — увидев, как легко и непринуждённо даже не бегут, а перемещаются по лесу эльфы — и сумев понять и выдержать их темп. Конечно, не совсем выдержать — когда эльф сливается с лесом в сумасшедшей гонке "зимнего вихря", с ним не сравнится никто. Но эльфийский "весенний шаг" он знал в совершенстве, передвигаясь по лесу легко и плавно, словно не обходя, а, обтекая препятствия — той скользящей походкой, для которой человеческое тело было мало приспособлено, но которая давалась ему почему-то легко. "Летний ручей" он мог изобразить достаточно точно, передвигаясь в той же манере, но в несколько раз быстрее — хотя это и давалось ему с некоторым трудом. А вот с "осенним ветром" были проблемы. Похоже, эта скорость была предельной для человека — ориентация терялась, деревья оказывались необычайно близко, ветви кустов норовили подсечь ноги или хлестнуть по лицу... Но если удавалось войти, удержать такой темп, сделав его частью себя — наступало единение, словно ты приноровился к скорости урагана и бежишь теперь в оке бури — там, дальше, мелькают деревья и ветви, но на небольшом пятачке вокруг тебя — покой и тело словно расслабляется, умудряясь при этом поддерживать этот сумасшедший темп. Наступает чувство единения с природой, полёта, и начинает казаться, что ты уже не человек, а птица — небольшая серая птица, ловко мелькающая между деревьев...

— Стой! Запретная зона! — Из-за поворота дороги лениво вышли двое солдат. Они не были настороженны или обеспокоены происшествием — ну бегает, человек, форму поддерживает. Но при этом их фигуры, полные той внутренней силой, что даётся изматывающими тренировками, были напряжены, а автоматы — старые, проверенные "калаши" без приклада — десантный вариант, способный дать сто очков вперёд современным пукалкам, годящимся только для разгона демонстраций да стрельбы в воздух — были явно на боевом взводе. Дэн удивлённо моргнул. Где это видано, что бы в оцеплении, в лесу, солдатам без офицеров давалось боевое оружие? Он растерянно стоял, уставившись на преградивших дорогу парней и недоумение столь явно было написано на его лице, что старший наряда негромко хохотнул и одобрительно кивнул головой, оценивая зоркость взгляда прохожего.

— По-серьёзному за ваш лесок взялись. То ли на испытаниях что-то стряслось, то ли наоборот, только собираются что-то испытывать. Ты пока сюда не суйся — вот снимут оцепление, тогда... Хотя мой тебе совет — и потом особо не ходи. Мало ли что они там испытывают... И своим передай. А то пооблучаетесь все.

Дэн согласно закивал, стараясь сохранить на лице выражение недоумения. Словоохотливость сержанта объяснялась просто — его объяснения, рассчитанные на скорейшее распространение, не имели никакого отношения к действительности и были просто ещё одной задающей преградой — на этот раз психологической, которую нужно было укрепить в сознании местных жителей — чем меньше будут соваться, тем легче их работа...

Вот только те, кто пытался что-либо найти в эльфийской роще там, за этим мощным оцеплением, скоро будут разочарованны — не было ещё на Земле приборов, которые могли бы помочь людям оценить прелесть эльфийских деревьев, выращенных из вполне земных пород и поэтому ничем от них не отличающихся — но способных подарить сердцу ту сладкую боль, что живёт в каждом человеке, способным восторгаться прекрасным...

Но исследователи, перекапывающие землю там, за оцеплением, искали другое — то, что предусмотрительные гномы, уходя, забрали с собой, тщательно уничтожив любой намёк на присутствие кого-то, отличного от человека. Их ждало лишь разочарование — такое же, которое каждый раз испытывал Дэн, видя пустую рощу...

Он вздохнул и, развернувшись, отправился обратно, пытаясь не замечать устремлённых в его сторону внимательных взглядов. Не стоило и приходить сюда — но так притягательно очарование летнего эльфийского леса!

"Уже на окраине посёлка, когда до первых домов было рукой подать, Дэн встретил давешнего ЮРОДИВОГО "

27.04.2007

Включив домашний комп, Дэн удивлённо заморгал: он получил по Интернету письмо от совершенно неизвестного отправителя — причём из-за рубежа. "— Опять вирусы рассылают!" — Дэн совсем уже собрался его удалить, но название... Письмо начиналось словами: " Кандидату на должность..." Не удержавшись, Дэн открыл письмо. " В конце концов, антивирус у меня хороший, обновления постоянно скачивает, да и не ничего такого в компе, что нельзя было бы не восстановить. А любопытство — эта та слабость, которая делает нас сильнее... "

Успокаивая таким образом свой здравый смысл — ведь сколько предупреждали о незнакомой почте — и всё равно все попадаются! Дэн принялся читать раскрывшиеся письмо.

Кандидату на должность инженера-программиста в нашем новом филиале.

Наша фирма специализируется на программном обеспечении Майкрософт в тех странах, где работают компьютеры нашей фирмы. Это новое отделение Майкрософт, которое не просто адаптирует готовый продукт фирмы к местному языку, но и подгоняет его под "коренной менталитет", как выразился глава нашей фирмы Билл Гейтс. Естественно, что, создавая филиалы корпорации во всех странах мира, мы опираемся в основном, на местные кадры. Отбор ведётся путём привлечения тех хакеров, которые достаточно смелы и умелы, что бы обратить на себя наше внимание, и достаточно аккуратны и осторожны, что бы не попадаться. Таким образом, наша компания убивает сразу двух зайцев — привлекает на нашу сторону потенциальных конкурентов, и находит новых, перспективных сотрудников. Насколько известно нашей компании, весьма внимательно следящей за деятельностью хакеров в России, вы ещё не разу не нарушили закон, что сделать при вашем роде деятельности весьма непросто. Учитывая, вашу уверенность в том, что за вашей деятельностью никто не сможет пронаблюдать, подобная щепетильность может быть объяснена только искренним уважением к справедливости и законам, может быть не вполне корректным, но налагаемым в попытке эту справедливость защитить. Это ваше качество, вкупе с талантами программиста (хакера), которые мы внимательно изучили, и привело нас к мысли пригласить вас на должность программиста в нашем российском филиале. Работы у нас очень много — вслед за системой придёт черёд других программ, да и ПО всё время меняется, так что приготовитесь к серьёзной и интересной работе. Она требует постоянной самоотдачи, но, думаю, вам к этому не привыкать. Первое время придется работать, возможно, и без выходных, но наша фирма умеет ценить своих сотрудников — пока мы не можем назвать точной суммы вашего оклада, которая будет определена лишь после собеседования, но уверяем вас, что если вы нам подойдёте, она будет никак не меньше 2000 евро в неделю, а возможно, и гораздо больше. Если вас заинтересовала наше предложение, свяжитесь с нами по адресу... или телефонам в Москве... С уважением.... заведующий филиалом Майкрософт..."

Дэн откинулся на стуле — руки его дрожали. Это было невероятно! Сбывалась его мечта — сколько раз он говорил друзьям, что хотел бы изменить эти безликие, сухие программы, сделать их более понятными именно русскому человеку. И тут — ему преподносят его любимую работу на блюдечке, да ещё платят за неё такие деньги! Триста тысяч в месяц — а возможно, и больше! А, может, это просто злая шутка друзей? Дэн кинулся в дебри инета...

Через час он обиссиленно отодвинулся от экрана — почта действительно принадлежала компании Майкрософт — и, похоже, там были уверенны в том, что он попытается это проверить. На экране сияла надпись:

— Мы рады, что вы хотите сами всё проверить. Для подтверждения нашего письма мы отправили его дубликат с официального сервера нашей компании — и вы вполне можете убедиться как в том, что наше предложение о сотрудничестве — не шутка, так и в том, что наши возможности гораздо шире, чем о них думают большинство хакеров — в конце концов, именно мы разрабатываем большинство программ, которыми они пользуются и у нас есть возможности отследить и наказать того, кто становится у нас на пути. Если хотите узнать о них больше — ждем подтверждения о принятии сотрудничества. С уважением...

Дэн уже не удивился увидев у себя на почте ещё одно письмо. И если текст его был прежним — то адрес стал совсем другим. Всё-таки правда! Его заметили титаны, держащие в руках бразды правления компьютерным миром. И предложили работу. Да что там — предложили приобщиться к своим тайнам, "только для избранных". Намекнув при этом, отказ не примут — угроза делала предложение ещё более притягательным. Да и как сопротивляться, если, отказавшись, по сути, отрезаешь себе выход в мир инета, где Дэн обжился, где, как он был уверен, он знал всё — но как выяснилось, при всех своих заморочках он плавал на поверхности — а теперь перед ним раскрывались глубины...

Он подскочил к клавиатуре " Здравствуйте... Я с гордостью принимаю ваше предложение..." Не дописав, вскочил — рука сама потянулась к телефону. Лучше позвонить. Всегда лучше пообщаться вживую...

"— Закрой глаза и расслабься, даже если это единственное, что ты можешь сделать..." — Голос волка словно вживую зазвучал в голове. Как давно это было. Словно в другой жизни. В другом мире. А в этом — нужно было бежать, спешить, не разбираясь и не раздумывая, пока заманчивое место не исчезло, словно утренний туман, пока его должность не занял кто-то более удачливый — и шустрый. Иногда приходится бежать изо всех сил, что бы просто остаться на месте. Дэн с трудом расправил сведённые судорогой плечи. Тело словно онемело от противоречивых приказов, отдаваемых взбудораженным разумом. Он выдохнул — одновременно резко — и протяжно, выгоняя из себя всю скованность и усталость, все лишние эмоции и мысли. Подхватив посох, он направился в лес.

Глава 4

В первый же день в родном мире он выстругал себе посох — подобие того, что был у него в университете. Конечно, это была просто палка — в ней не было никаких магических свойств, но её тяжесть напоминала об уроках с Н`Даром, а внешний вид — об университете и прекрасной девушке с совиными глазами. Не удержавшись, он стал думать о ней. Эх, Памика! Эльфийские игры не для простых смертных — зачем же ты так посмеялась над незнакомым тебе человеком. Просто — ради шутки? Что бы убить вечность, ждущую тебя впереди? Или всё-таки не всё было игрой?

Лес встретил его шелестом листвы, стрекотаньем птиц и нежным ароматом хвои. Это был самый обычный, земной лес, росший сразу за посёлком Дэна и не имеющий никакого отношения ни к эльфам, ни к проблемам землян с ними. Сюда часто приходили играть мальчишки, местные жители искали здесь грибы после дождя — но сейчас здесь было тихо и пустынно — и Дэн, отойдя пару десятков шагов от опушки, опустился на поваленное дерево — нужно было привести в порядок чувства и разум.

Прямо перед ним было старое кострище — огонь здесь разводили явно местные мальчишки, решившие запечь картошки в золе и заодно хоть немного отогнать комаров — не было видно срубленных и распиленных деревьев, не валялись кругом яркие упаковки из-под заманчивых продуктов, что так вкусны на пробу и так опасны желудку... Полянка была тихой, домашней... Дэн прикрыл глаза — и сухостой, в избытке принесённый детворой, оказался прямо на старых углях. Ещё одно усилие — и небольшие, робкие пока языки пламени показались из чёрной золы — и аккуратно принялись лизать подаренное лакомство. Слабый ветерок обдувал щёки, слышалось потрескивание разгорающегося костра — и, казалось, что он по-прежнему в университете, сидит в своей комнате, рядом, в камине играют языки пламени, и вот-вот в лицо ткётся звериный запах и раздастся тихий рычащий голос, вышедший не из человеческой глотки: " — Привет! Помнишь меня?"

— Привет! Отдыхаем? — Дэн вздрогнул и открыл глаза. Напротив него устраивался давешний лесник — он отложил палку и ковырялся в корзинке, делая это всё довольно шумно и неуклюже — и было непонятно, как он мог подобраться сюда так незаметно?

— Кто вы — и что здесь делаете? Я не знаю никого ни посёлка, у кого вы могли бы остановиться! А если бы вы пришли из города в поисках грибов, то не подходили бы так близко к посёлку. К тому же ваши лекции... Они не из этого мира.

Мужик невозмутимо достал яблоко, надел его на ближайший прутик и пристроил над огнём.

— Почему же... Как раз из этого. Всё полностью соответствует данной энергетической обстановке. Более того, именно здесь эффект "шута" может проявляться наиболее эффективно. — Он засмеялся своей неуклюжей шутке, не забывая переворачивать румяное яблоко над огнём.

Дэн моментально вскипел.

— Я не знаю, кто вы и почему позволяете себе...

— Ладно, ладно! — Лесник примирительно поднял руки. — Если хочешь, я уйду — а ты можешь остаться и медитировать над огнём, пытаясь сложить два и два — только учти, дров надолго не хватит, детвора никогда не была особо предусмотрительной...

Собеседник Дэна подтянул к себе палку и, кряхтя, стал приподниматься над землёй.

— Подождите! Вы... понимаете, что происходит?

— А тут ничего сложного нет — Собеседник Дэна вновь оказался у огня, обжаривая на тонком прутике яблоко. — Тебя ещё не раз будут стараться ограбить — тем или иным способом. Просто потому, что ты обладаешь вещью огромной ценности. — Он кивнул на браслеты, выглядывающие из-под рубашки Дэна. — Если хочешь зажить как прежде — продай их подороже, или хотя бы сдай в аренду какому-нибудь экстрасенсу на годик — потом они станут никому не нужны и ты сможешь носить их спокойно.

— Но... Кто на земле может понимать, что именно я ношу на руках? Ни один человек на земле не сталкивался с чем-то подобным! Или...

— Нет, не, ты прав. Никто из людей ни с чем подобным не сталкивался — ты первый. Но кто говорит о людях?

— Кто вы?

Лесник вздохнул.

— Да какая разница? Я тот, кто хочет тебе помочь. Но принимать участие в намечавшейся сваре точно не буду. Просто потому, что это — не моё дело. Твои отношения с собственным миром — они твои и ничьи больше. Любые посредники — они только мешают. Понимаешь?

Дэн подумал. Потом ещё раз.

— Нет. Я был уверен, что никто в мире не поймёт, что я изменился.

— Ты просто об этом не думал. Как и о том, что то, что ты носишь на руках, может быть не просто силой — а козырем в игре на очень высоком уровне. Как ядерное оружие, например. Энергией ядерного полураспада удобно и полезно греться — но выгодней грозить соседям. И одно другому совершенно не мешает!

Дэн с ужасом посмотрел на свои руки.

— Неужели уже появились люди, которые рассматривают меня как оружие — и хотят использовать?

Лесник хитро прищурился:

— Насчёт людей — не поручусь. Хотя, если судить по эльфийской роще — и они скоро выйдут на тебя. И почему обязательно — как оружие? Скорее как средство управления...

" Я благодарен вам за предложение, но по не зависящим от меня обстоятельствам вынужден его отклонить — с уважением... "

— Блин! Ну почему всё так не просто! -Дэн отодвинулся от компа и с ненавистью посмотрел на экран. — Почему самый заманчивый кусок непременно лежит в мышеловке? А ведь самое обидное — я так ничего и не понял!

Давешний собеседник так и ничего не объяснил — он лишь подтвердил то, о чём твердила выросшая за годы учёбы интуиция: не стоит верить в чудеса, какими бы прекрасными они не были. Он изменился — и не стоит думать, что никто этого не заметит. Лучше лечь на дно, затаиться, переждать пару недель... Кто я? Самый обычный парень! Вот и нужно вести себя соответственно! А чем обычно занимаются парни? Дэн решительно подвинул к себе телефон:

— Юрец? Привет! Узнал? Где сегодня зависаешь? Девчонки будут? Хоть косой коси? Ну ты и извращенец! Кто ж так с прекрасным полом! Обещаешь? Буду обязательно! — Дэн положил трубку на рычаг и перевёл дух. Юрка Авдеев был, пожалуй, одним из немногих парней, кто мог бы стать ему другом. Он был лёгким человеком — настолько лёгким, что многие считали его поверхностным — сын богатых родителей, он целыми днями прожигал жизнь по дискотекам и ресторанам, вполне оправданно пользуясь репутацией Донжуана. Но при этом он так же легко мог всё бросить и умчаться на всё лето раскапывать какой-то древний курган, или ухаживать за больной бабушкой, или... Юрок был эгоистом — но эгоистом особого рода. Он категорично делил людей на своих и чужих — собственно, вначале почти все для него были свои — пока не совершали подлости или пакости — и был готов на всё — ради своих, тех, в ком не разочаровался. Они были частью его жизни, частью его самого — а значит, им нужно было помогать и поддерживать. Одно время Дэн с содроганием ожидал, что Юрка озлобится, отгородится от мира — слишком много вокруг было.... чужих, по его собственному определению. Но у его друга душа была слишком широкой, а характер — слишком лёгким. Столкнувшись с подлостью, он вздыхал — тяжело и с сожалением, но затем улыбался — и ещё один человек переходил для него в разряд чужих. "А из-за чужих — чего волноваться? Эмоции нужно оставлять для прекрасных дам!" Такова была немудрёная Юркина философия, позволяющая ему равнодушно глядеть в умоляющие глаза бывших друзей и подруг, просто не воспринимая их как личность. Со временем он должен был повзрослеть и остепенится, чего его родители ждали с нетерпением, Дэн — со страхом, но сам Юрок становиться взрослее не желал и по-прежнему вовсю отдыхал, наслаждаясь сегодняшним днём. Он был прост, понятен и надёжен — для своих. И ещё — около него можно было расслабиться и согреться душой — как возле костра.

Дэн улыбнулся, и пошёл к шкафу — одеваться для вечера.

Глава 5

Музыка грохотала, немилосердно теребя барабанные перепонки. Дэн поморщился и поспешно поставил внутренний блок — за время учёбы он отвык от такой какофонии звуков, от тесных, пропаренных помещений, от...

— Привет! — Плечо заныло от увесистого хлопка, и Юрка оказался рядом — все два метра веселья плюс улыбающаяся веснушчатая физиономия. — Решил выбраться из своей берлоги? Давно пора, а то заплесневеешь там, в своей дыре! Слышал, Вадим женился! — Юрка уже тащил его к своему столику в углу кафе, на ходу пересказывая новости, и при этом успевая улыбаться и подмигивать хорошеньким девушкам — впрочем, в этом кафе Юрку уже знали как облупленного и особого внимания не обращали.

— Небось опять на твоей очередной подружке! Ты уже по-моему, весь наш бывший класс переженил!

Юрка был натурой заботливой и щедрой — для своих он мог отдать и собственную пассию — а может, дело было в том, что он не разу по настоящему не увлёкся? Загорался, ухаживал, переживал, писал стихи — и так же быстро остывал, исчезая в водовороте встреч и дней. Впрочем, своих девчонок он не бросал, навещая, помогая, выдавая замуж. Вот только не так уж много было таких, кто выдерживал Юркины проверки...

— Ещё не всех переженил! Ты вот до сих пор в холостяках ходишь! Гляди, какие девочки! Шас познакомлю!

За столиком сидели один старый Юркин приятель, какой-то незнакомый парень и несколько красивых девчат. Куча имён посыпалась на растерявшегося Дэна, тот улыбался, кивал, судорожно пытаясь вспомнить хотя бы имя Юркиного приятеля — но музыка грохотала, в бокал уже лилось шампанское, а сидевшая напротив красивая девушка застенчиво поглядывали на него поверх стола — Юрец не терпел крепких напитков, неизменно начиная вечер шампанским и заканчивая его красным вином. Он вообще не понимал, зачем люди стараются отупеть:

— Так, выпить немного для затравки, что бы в голове стало легко и весело, что бы пропала скованность и рука могла уверенней держать девичью талию — а с остальным и сами справимся, не нужно никакой дури! — и Дэн был с ним полностью солидарен. Он отпил из бокала, разглядывая зал и прикидывая, с кем можно потанцевать — и тут на его плечо легла узкая рука.

— Можно вас?

Дэн поднял глаза — и замер. Подошедшая к нему дама была божественно красива. Полная, литая грудь, крутые бёдра — и нежные, по детски наивные глаза, широко распахнутые в мир, в глубине которых прыгали лукавые бесенята — глаза взрослой девочки, глаза Мерлин Монро, глаза Евы до грехопадения — глаза, которые Дэн всегда искал в толпе...

22.06.2007

Как зачарованный, он поднялся. Дэн не слышал ни музыки, ни шуток друзей — мир сузился для него до двух бездонных озёр, и чуть насмешливой улыбки... Он не замечал изумлённых взглядов танцующих — он слышал свою мелодию, нежную и прекрасную, и вел случайную партнёршу в одном ему понятном танце — и, казалось, что все вокруг исчезли — люди, столы, дома — вокруг только зелёные деревья и они — двое — кружатся в некому не известном, завораживающем ритме, древнем, как сама жизнь. Он тонул в незнакомых глазах, не пытаясь увидеть или понять — лишь любуясь. И не замечал в них выражения сначала недоумения, затем удовольствия — и, пожалуй, скрытого торжества.

Девушка прильнула к нему, что-то весело щебетала — её круты бёдра плавно двигались, повинуясь собственному ритму. Рая? кажется, её звали так — становилась всё смелее, её голос звучал всё громче — и вот вокруг уже вновь стены танцзала, шумно и душно, и виден Юрок, злой и недовольный, но он где-то вдали — а девушка — здесь, и она прижимается к Дэну всем телом, покорно и властно одновременно...

Потом была ночь. Неистовая и хмельная, она была горячей и долгой, полной страсти и удовольствия. Два тела становились одним, сжимая друг друга в объятиях — это было как сон, как наслаждение, столь долгое, что становится мукой. Им было хорошо вместе — они были одним, и говорили друг другу какие-то глупости, давали клятвы и обещания — и вновь были вместе. Лишь под утро уснули коротким, хмельным сном...

Ночь. Тьма обступает костёр в ночи, грозя загасить слабое пламя. Его языки трепещут, пытаясь разогнать тьму — но их слишком мало, и тьма наступает, грозя выплеснуть мрак, ставший почти осязаемым, прямо на единственный источник света. Дэн пытается найти дров, что бы подбросить в костёр — но руки становятся непослушными, тело немеет — да и под рукой нет ничего подходящего. А на другой стороне костра за его потугами с сочувственной ухмылкой наблюдает серый зверь, положив большую лобастую голову на передние лапы...

Дэн подскочил, пытаясь прогнать странную одурь. Он лежал, совершенно обнажённый, на шикарной кровати — и явно не у себя дома. Вчерашний день, такой недалёкий, вспоминался с трудом. Были танцы, Юрок — и прекрасная девушка.

— Рая?

— Проснулся? Вот и славно. Неплохо вчера погуляли, правда? Наверняка тебе уже пора, но если хочешь, можешь и позавтракать. Только веди себя прилично — стоит мне стукнуть в стенку, тебя отсюда вынесут.

Дэн ошарашено посмотрел в строну двери — там стояла его вчерашняя подружка, тоже совершенно обнажённая... если не считать золотых браслетов на стройных ногах. Его браслетов!

Он вскочил, в прыжке метнувшись к своему имуществу — и отлетел от силовой стены. Браслеты надёжно защищали новую хозяйку.

— Я же сказала! Веди себя прилично. Теперь на завтрак можешь не рассчитывать! А интересные у тебя браслетики... Пожалуй, я никому не буду их отдавать — оставлю себе. Похоже, они много могут... Теперь шокер мне и не понадобится. — Она небрежно бросила на пол небольшую игрушку — из тех, что продаются в магазинах самообороны и применяются против крупных собак.

— Ну, чо разлёгся? Ты их мне сам подарил, забыл, что ли? Вот козел, а? Как соблазнять порядочную девушку — это всегда пожалуйста! А чуть утро — пожалуйте все подарки назад! Всё вы на дармовщинку хотите в рай въехать! Вали отсюда!

Дэн поднялся. Ему было одиноко — и немного грустно. Словно потерял пусть и не очень близкого, но родственника.

— Девочка, ты не понимаешь, что делаешь. Верни браслеты, пожалуйста!

Райка рассмеялась. Её смех, в котором смешались издевательские и торжествующие нотки, был грудным, с хрипотцой, ничуть не похожим на её прежний и беззаботный смех.

— Ну и мямля! Ты ещё на колени встань. Отдай, пожалуйста, а то мама будет ругаться! Назови хоть одну причину, почему я должна давать что-то такому хлюпику, как ты?

Дэн вздохнул.

— Ну почему всегда люди воспринимают вежливость, как слабость. А причину... Посмотри в зеркало.

Райка вызывающе фыркнула, но бросила взгляд в сторону зеркального шкафа — и обмерла. Она менялась. Глаза потемнели и стали глубже, разрез тёмных век сместился куда-то к вискам, лицо стало суше, глаза — тоньше. Она по прежнему была красивой, но теперь это была красота не ангела, а беса.

— Что это?

— Теперь ты видишь свою внутреннюю суть. Ты получила в свои жадные ручки артефакт, способный менять действительность — и он начал с тебя, создавая гармонию между твоим внутренним и внешним миром.

Девушка бросила на него подозрительный взгляд.

— Почему же тогда ты не изменился?

Дэн пожал плечами.

— Значит, я таков, как выгляжу.

Райка рассмеялась.

— Вот уж точно, лопух лопухом. Ничто этого не изменит. А я — мне и такая внешность нравиться. Теперь без проблем окручу миллиардера, пусть отвалит половину состояния — а там, глядишь... Она задумалась, не замечая, как глаза ввалились еще глубже, а волосы, до того светлые, стремительно начали темнеть.

Дэн расслабился. Пора было выручать непутёвую дурочку — да и себя тоже. Он шагнул в сторону, входя в то состояние покоя, что было сродни сну наяву — ему, ещё не окончательно проснувшемуся, это было несложно. Райка успела отреагировать на стремительное движение, но заряд силы, выпущенный дурёхой, впитала дипломная печать — " Всё-таки не зря исковеркали ауру!" Рывок — и вот уже девушка летит на кровать, а браслеты занимают своё привычное место.

— Отдай, гад, это моё! — Райка ещё не придя в себя, ревела, уткнувшись в одеяло. — Какие же вы, мужики, все сволочи...

— Извини. — Дэн развёл руками. — Если тебе так будет легче — я сожалею о том, что случилось. Знай я заранее, что так всё кончится — ни за что бы не стал с тобой... танцевать. Но, знаешь, если бы ты не изучала мужчин с меркантильной точки зрения, не оценивала каждого на предмет обогащения — ничего бы этого не произошло. Не нужно было рассматривать своё тело как товар.

— Да пошёл ты! Что мне теперь-то делать? — Девушка подняла зарёванное лицо от подушки. — Может, хоть внешность мне мою прежнюю вернёшь?

Дэн покачал головой.

— Боюсь, я не сумею. Тут нужен пластический хирург. — Он закончил одеваться и повернулся к двери. — Боюсь, теперь тебе придётся остаток дней носить на лице каинову печать собственной алчности.

Маг осторожно прикрыл за собой дверь, из-за которой доносились всхлипывания пополам с проклятьями. Уже на улице он услышал вой — похоже, неудачливая Мата Хари всё-таки добралась до зеркала.

Глава 7

— Дэн! Ты как? Говорил я тебе, что не стоит с этой дамочкой связываться — она не своя, понимаешь?

— Я понял, Юрок, спасибо. Жаль, я не прислушался к тебе раньше. Не было бы сейчас так тошно.

— Да ладно. Слушай, хочешь, я приеду? Или давай к нам — посидим, класс повспоминаем, анекдоты потравим... А помнишь, как сбежали в лагере на ночную рыбалку? Вот шуму то было?

— Помню... Давай в другой раз, Юрок, ладно? Я позвоню. — Дэн положил трубку на рычаг и с силой потёр лицо ладонью, словно пытаясь отмыться от какой-то липкой грязи. Ему было плохо. Ну не было в нём твёрдости бойца, способного равнодушно взирать на поверженных врагов — он всё время сожалел, причиняя окружающим боль — исключением были лишь твари на тёмном материке — но их жалеть не взялся бы никто в здравом уме...

Дэн вышел на улицу, сел бездумно на лавочку, уставясь в пространство — родные стены не помогали, а в голове вертелась всего одна мысль: " Власть магии — это тоже власть, и, обладая ей, нельзя не запачкаться. Хотя бы просто в крови врагов. Враги — они ведь тоже чьи-то дети, сёстры, братья. А они найдутся, это уже понятно. Кто-то весьма влиятельный понял, что Дэн обладает чем-то уникальным — и теперь попытается добраться до столь интригующего артефакта. Может, прав давешний лесник, и нужно разобрать окаянные браслеты, продать по кусочкам — и жить спокойно, не ломая жизни окружающим людям?

— Привет. Ты тут живешь?

Дэн вздрогнул. Он так углубился в свои мысли, что не заметил, как к нему подошёл мальчишка. Хотя не заметить того было трудно. Огненно рыжий, весь в конопушках, он наверняка был бы страшным озорником, если бы... Это "если", в количестве двух штук, присутствовало на скамейке рядом с пацаном. Костыли, причём не новые. И, судя по неестественно вывернутому телу мальчишки, он уже привык не обращать внимания на непослушание собственных ног.

Уловив взгляд Дэна, парнишка вспыхнул и торопливо подхватил костыли. Дэн секунду недоумённо смотрел на недовольное лицо пацана, потом понял:

Жалость! Можно привыкнуть к собственному уродству, но как привыкнуть к сердобольным взглядам окружающих — и это в том возрасте, когда хочется наслаждаться жизнью и совершать подвиги. Она режет сердце больнее, чем острый нож — но именно жалости не было в рассеянном взгляде Дэна, погружённого в собственные мысли. Может, поэтому и подошёл этот нескладный рыжий воробушек, присел испуганно на край скамейки. Ну вот, нужно теперь исправлять положение...

— Подожди! Извини, я не буду ни о чем спрашивать. Просто я вчера обидел одного человека и теперь мне хреново. Поможешь?

Парнишка замер. Его, калеку, просят о помощи?

— Интересно, чем я могу помочь? Такой? Голос, высокий и чуть треснутый, был полон внутренней обиды — и надежды.

— А посидишь со мной, поговоришь — может, мне и полегче будет. Если общаешься с хорошим человеком — на душе всегда светлее делается. Ты ведь хороший человек?

Мальчонка присел на край лавки, задумался. Не убегал, торопливо выворачивая костыли — и то хорошо.

— Не знаю. Вряд ли — в таком-то виде. Злой, наверное.

Дэн рассмеялся.

— Злой как раз бы начал говорить: "— Да, хороший." И при этом ни о чём бы не задумывался. А ты не злой — просто чуток озлобленный. Зато на весь мир. Как тебя зовут?

— Антон. А вы что, верующий?

Дэн усмехнулся.

— Скорей — блаженный. Но не юродивый. Тебя это пугает?

Пацан затряс головой.

— Не. Меня отец ко всяким водил. Всё надеялся, что вылечат. Врачи-то отступились. А вы тоже лечите?

— Боюсь, этого я как раз не умею. Жалеешь?

Антон вздохнул.

— Да я что, я уже привык. Отца жалко. Мы с ним вдвоём живём — мама умерла, когда меня рожала. Он всё себя винит... Вроде, как если б он не пил, ничего бы не было.

— А сейчас пьёт?

Антон помотал рыжей головой — словно всплеск яркого света.

— Нет, завязал наглухо. Даже пиво. Всё со смой нянчится. А я ему только обуза. Помереть бы, что ли...

Дэн поднял голову пацаненка, повернул к себе. В уголках глаз у того притаились слезинки — осторожные и непослушные, они не раз подводили своего владельца, стеснявшегося этой слабости....

— Ты ему не обуза. Скорее — свет в окошке, можешь мне поверить. Я такие веши чувствую.

Дэн действительно чувствовал — он раскрылся миру, изучая нити судеб — и у парня их было удивительно мало, все тонкие и слабые. Единственная нить, которая поддерживала его, не давая остаться в пустоте, и была нить отца — толстая и крепкая, она держала их обоих. Дэн посмотрел глубже, изучая чужую энергетику — как же всё было перекручено, изломанно!

— И как он тебя одного гулять отпустил?

Антон усмехнулся.

— А он в городе. Няньку мне нанял, так она только рада, когда меня нет — никто не мешает сериалы смотреть.

— А ты что же, не любишь сериалов?

— Нет. Там все верят в чудо — и оно происходит. Кто — в сказочного дракона, кто — в доброго и заботливого олигарха, но чудеса случаются — неважно, про что сериал. А в жизни... — В голосе мальчишки прозвучала такая тоска, что Дэн решил: попробую! Мало ли что не умею!

— Слушай, уже смеркается. Оставайся у нас — матушка пирогов напекла. Ты ведь её знаешь? — Он дождался неуверенного кивка мальчишки и внутренне усмехнулся — уж кто-кто, а его матушка давно должна была найти подход к обделенному лаской мальчонке. Всё-таки педагог с тридцатилетним стажем...

— А няньке твоей позвоним — скажем, что ты у нас — пусть спокойно смотрит свои сериалы.

Антона положили на веранде, в гамаке, который Дэн сплёл лет десять назад — сам, никому не доверяя столь важного дела. Он получился излишне громоздким — Антон, как и сам Дэн много лет назад, буквально тонул в нём — но надёжным и удобным — благодаря одеялу, аккуратно растленному поверх верёвочных узлов — и пледу, накинутому на худое мальчишечье тело. На последнем настояла матушка — хоть днём была и жара, ночью могло быть прохладно.

— Расскажи что-нибудь?

Дэн усмехнулся.

— Сказку?

— Нет. Я в сказки не верю.

— Потому и не видишь вокруг ничего. Ты знаешь, что вон в той рощице, на полпути к городу, ещё совсем недавно жили гномы? Они любили пировать под огромным дубом, усевшись рядами за накрытыми столами, а по рощице бегали львы — правда, совсем ручные, но вид у них был довольно грозный. А людей они к себе не пускали...

Антон дышал легко и ровно. Он явно сказал правду — сказкам он не верил. Уже через пять минут после начала рассказа Дэна он заснул — легко и спокойно, как и положено засыпать детям. Магу даже стало обидно — никто не поверит в то, что с ним было — если уж даже ребёнок с такой лёгкостью отмёл его разговоры... Вот если бы он заговорил об НЛО и пришельцах — веры было бы больше.

— Ладно! Попробуем понять, что мне с тобой делать...

Дэн расслабился, изучая энергетически потоки ребёнка. Первым делом он углубил его сон, отгородив голову силовым полем — что бы мозг не получал болевых импульсов — и принялся тянуть энергетические каналы. Возникло ощущение, что он голыми руками пытается развязать затянутый узел скрученных резиновых лент, упрямо пытающихся вернуться на прежнее место. Это было ужасно трудно — и наверняка больно — тело ребёнка несколько раз подбрасывало в воздух, мышцы напрягались, каменели... "— Если бы он лежал на кровати — давно бы с неё свалился" — мелькнула у Дэна нелепая мысль. В какой-то миг он сам почувствовал тошноту и головокружение — наверняка и его собственные силовые поля здорово разболтались от подобных усилий.

Наконец Дэн обессилено откинулся в кресле. Он добился своей цели — каналы, по которым текла энергия ребёнка, были свободны. Теперь их нужно было уложить не так, как велело изломанное тело — а так, как они должны были быть в здоровом. И, если он прав, то тело должно было перестроиться — под внутренние энергетические потоки. Вот только как это сделать, Дэн не знал.

Немного помешкав, маг принялся снимать браслеты. Единственный его шанс — мысль, мелькнувшая ещё вечером при виде изломанного тела и светлой души — браслеты могут всё уравновесить! Вот только как они это сделают, он не знал.

Руки ребёнка легко скользнули в золотые кольца. Сперва один, потом другой. Хрупкие и тонкие, они нелепо смотрелись в окружении массивного металла с рядами неярких огоньков. Ничего не происходило. Дэн в нетерпении чуть не приплясывал, изучая ауру Антона. Ведь у Райки они начали действовать почти сразу — наверняка она увидела золотые цацки уже утром, когда проснулась и принялась выворачивать его карманы... Что же не так? Он вспомнил Райку, её стройное тело и браслеты, удобно пристроенные на стройных ножках... Ноги! Он аккуратно снял браслеты с рук и одел на ноги — тут контакт был получше — и изменения не заставили себя ждать. Браслеты заурчали, Дэн увидел, как слабая аура мальчишки наполняется энергией — каналы словно зазвенели, сдерживая внутренний напор. Словно рухнула какая-то плотина внутри маленького тела — яркий, огненный вал прокатился по изломанному телу, сметая грязь и мусор, чистя, меняя... Антон выгнулся, все мышцы напряглись... Он поднялся над гамаком, повисел немного — и опустился обратно. Дэн осторожно, робко заглянул внутрь маленького тела — энергетика несомненно стала другой. Каналы шли по-новому, обозначая здоровое тело — и кое-где перестройка уже затронула и мышечную ткань, заставляя её распрямляться и расти... Дэн осторожно снял энергетический блок с головы мальчишки — тот заметался, когда энергия хлынула в мозг — но не проснулся, лишь лёг поудобней — и при этом его нога скользнула вбок, явно выполняя приказ сознания. Дэн довольно выдохнул, только сейчас осознал, что непроизвольно задержал дыхание — лёгкие горели от недостатка кислорода, но это были мелочи — у него получилось! Хотелось петь, кричать, стоять на голове — всё-таки подарок эльфов был способен принести счастье — но только хорошему человеку! Он сорвался с веранды и рванул по дороге к ближайшему лесу — душа требовало полёта...

Когда Антон проснулся, Дэн, умытый и умиротворённый, уже сидел на веранде, с любопытством наблюдая за пробуждением выздоравливающего тела: Вот промелькнула искра, мышцы напряглись и энергия хлынули в каналы, заставляя кровь бежать быстрее... Мальчишечьи глаза открылись и с недоумением уставились на странноватого дядьку — неужели он так и просидел возле него всю ночь?

Дэн откровенно ухмыльнулся, отвечая на невысказанный вопрос:

— Давай вставай, уже давно солнце встало! Я за это время знаешь, сколько всего успел! И по лесу пробежаться и позавтракать, и зарядку сделать. Кстати, на будущее: Не пренебрегай этой мелочью здоровое тело нуждается в постоянной тренировке — иначе оно перестаёт быть здоровым!

Зелёные глаза вспыхнули обидой. Антон вскинулся, спустил ноги на пол, потянулся за костылями — и глаза его округлились — его ноги двигались сами! А ведь ещё вчера, для того, что бы уложить их в гамак, приходилось каждую из низ брать в руки и устраивать поудобней! Дэн прикрыл уши руками: он услышал самый восторженный крик за всю свою долгую историю поселка.

— Нет, ты точно будешь большим озорником! Да не вскидывайся ты! Ходить тебе рановато, не то, что бегать. Может, через месяц — другой, когда мышцы нарастут. А пока лучше передвигаться по старинке — и показаться врачу. На всякий случай. Я же говорил, я не доктор, лечить не умею. И постарайся никому ничего не рассказывать — зачем посторонним знать, как ты выздоровел. Сможешь?

Дэн вздохнул, увидев откровенное сомнение в глазах ещё не пришедшего в себя пацана?

— Постарайся, ладно? Ты представь, что тут начнётся, если всё решат, что я очередной целитель — очереди будут тянуться от моего дома до города. А я и правда не целитель — ты сам хотел выздороветь — я лишь немного помог и дал тебе силы для осуществления твой мечты...

Глава 8

Два дня прошли спокойно. На третий перед домом остановилась шикарная тачка, откуда вылези двое крутых "секюрити" в пиджаках, которые, казалось, лопались от груды мышц по ними — и очаровательное создание с деловым видом и строгим кейсом по мышкой. Последним выбрался седеющий уже мужчина, в солидном костюме, с дорогим галстуком — и совершенно восторженным взглядом знакомых глаз. Дэн лишь вздохнул — Антон проболтался.

— Не беспокойтесь! Я всё понимаю! Нем как могила! Антон и мне говорить не хотел, но шила в мешке не утаишь. — Отец Антона лучился благодушием. Вначале Дэн, оценив ширину шеи охранников и длину ног секретарши, здорово струхнул — к нему явно пожаловала крутая шишка, но, похоже, это был лишь визит благодарности.