Оратай

Оратай

Глава 1.

Позвольте представиться, Иван Дулебов. С детства живу в Москве, отец и дед жили тут, вот мать приехала с тульской области, ещё в семидесятых годах прошлого века. Сам себя москвичом не считаю, ну не местный я, слишком добродушный, слишком люблю природу родной для меня тульской волости, люблю ковыряться в земле, ухаживать за садом. В общем, деревню люблю, а Москву терплю, поскольку здесь родители, здесь работа, друзья и подруги. А вот народ московский терпеть мочи уже нет. На мне всё пытаются выехать, при этом, не заплатив ни копейки, и главное отказать никому не могу, вот все и едут. Ещё бесит безразличие, хамство, толкучка, машины и их водители, короче все. Нет, Москва город красивый, вот убрать бы из неё людей, ну хотя бы половину, а лучше четырех из пяти, вообще чудо городом была бы.

Так вот, шёл я однажды с объекта, по двору одного из домов, до метро было рукой подать, оставалось пройти метров триста в горочку по переулку, завернуть за угол и всё, я в подземке. Не тут-то было, я заметил, что вдоль дома несётся лихач на новеньком внедорожнике, а между припаркованных машин, спиной вперед, выходит девочка лет пяти и упорно тащит за собой коляску, в которую умудрилась запихнуть аж три куклы. Учитывая, что дворовая подъездная дорога немного искривлена, ни у девочки, ни у водителя шансов заметить друг друга, просто нет. Бросив на тротуар сумку с инструментами и спецовкой, я изо всех сил рванул навстречу внедорожнику. Поняв, что просто не успеваю остановить машину, я рванулся к девочке, толкнул её в спину, от чего она отлетела и упала на коляску с куклами. В тот же миг, передо мной всё дёрнулось, и я куда-то полетел.

Очнулся в темноте. Захрипев от боли в груди, попытался встать, но как только поднял голову от подушки, дикая боль прострелила висок, застонав, я откинулся обратно. Тут же раздался женский ох, и кто-то подсел в изголовье, причитая и охая через каждое слово. Странно, вроде язык похож на русский, точнее белорусский или украинский, но чего-то не так, поскольку те же украинский и белорусский я большей частью понимаю, а вот того, что говорит эта женщина, понять никак не могу, хотя отдельные слова различаю. И вообще не понятно, с чего такая темень. Ни на улице, ни в доме, ни огонька, электричество отключили похоже, но не по всему ж городу. Ещё почему-то сильный запах гари, но не как от пластика, уж горелой проводки я в свое время нанюхался, а как в деревне, от печки. Немного помучившись болью и загадками, я вновь уснул.

Проснулся, как положено, утром. То, что это утро, было понятно по неяркому свету, струящемуся из двух узеньких окошек, а скорее щелей в стенах, и небольшого отверстия в потолке, точнее в крыше. Толпа ребятни, с грохотом и гиканьем пробежала мимо моей лежанки, и наконец, я собрал картину воедино.

Я лежу в избе, с соломенной крышей, и метровым срубом. Остальное жилое пространство, было "отнято" у земли. То есть изба представляла собой полуземлянку, топящуюся по-чёрному. Стоит вопрос, где я?

Не прошло и пары минут, как в дом зашла дородная женщина, Низким грудным голосом, она мне что-то сказала. Видя, что я не понимаю, вернулась к двери, и громко закричала куда-то наружу. На зов пришла миловидная девушка, подойдя ко мне запунцевела, но как теперь уже понятно её мать, прикрикнула на неё и они вдвоем взяли меня под руки и куда-то повели. Мы вышли сначала на улицу, а потом на небольшую деревенскую площадь, выложенную мелкими бревнышками около колодца с "цаплей". Все дома вокруг были в основном похожи на тот, из которого меня вывели. Вокруг колодца собралось множество женщин разных возрастов, и несколько парней примерно от девяти и до двенадцати лет. Все эти люди смотрели на меня и что-то обсуждали. Постоянно слышались слова барин, отрок, конь, дух, дубина. При последнем слове смотрели на меня, и немного недоверчиво качали головой.

Меня довели до еще одного такого дома-землянки, подвели к завалинке, посадили на неё, сказали пару слов, из которых я понял только общий смысл, и ушли, оставив меня одного. Как я понял из сказанного, этот дом мой, как и все близстоящие около него постройки. От одной из таких построек неслось жалобное мычание, и фырканье, из другой яростно кудахтали куры, из третьей доносилось блеянье и хрюканье. Я понял, что это возмущается забытая живность, и просится наружу. Как не плохо мне было, пришлось вставать, выгонять корову, выпускать кур, кормить тощую свинью, ледащую лошадку, трех тощих овец и барана. Как раз в это время, мимо моего дома молоденький пастушок прогонял деревенское стадо, и что-то мне кричал, призывно махая рукой. Я выгнал корову, и она ушла с остальным стадом.

Тут, я посмотрел на свои руки закрывающие ворота вслед коровенкой, руки были явно не мои. Отсутствовали привычные шрамы, а вот других было в достатке, да и сами ладони были другие. Посреди птичьего двора, стояла приличная лужа, из которой только что выбралась свинья. Подойдя к ней вплотную, заглянул вглубь, пытаясь рассмотреть свое отражение. Из мутной воды, смотрел парнишка, лет пятнадцати, с только пробивающимися усиками и легким пушком на подбородке. У парня были большие, удивленные глаза, немного длинные волосы и крепкая фигура, подумалось — наверное, девкам нравится. И только тут до меня дошло, что этот паренек и есть Я!

Доковыляв до завалинки, глубоко погрузился в себя. Мыслей не было совсем, как данность я принял факт попаданчества. Что мы книжек не читаем, что ли? Однако смириться с подобной мыслью было трудно, одно дело читать, а другое иметь. Разница.

Из раздумий меня вывело поскуливание. Видимо пса никто не отвязывал, и сейчас ему очень хотелось... Ну, просто хотелось.

Спустить же собаку я не могу, еще кур сожрет, или еще чего набедокурит, цепные псы они такие. Придется идти с ним на лужайку за домом. Отвязав собаку, я легонько взял его за шкирман, и повел за собой. Пес шел, прижав уши, тихонько поскуливая и неуверенно повиливая хвостом. Видимо он не понимал свою провинность, а в собачьей стае, старшие наказывают молодых именно так, трепкой за шкирку. Успокаивающе разговаривая с ним, я довел его до "безопасной зоны", и отпустил. Вильнув пару раз хвостом, он неуверенно отбежал от меня на десяток метров и принялся за свои собачьи дела. Выгуляв собаку в течение минут двадцати, я позвал его. Не зная его имени, я просто спокойно говорил, — иди сюда, — протягивая к нему руки и присаживаясь на корточки. Раза с десятого пес подошел недоверчиво ко мне, и вновь осторожно ухватив его за загривок, я повел на место.

Привязав своего охранника, я вновь принялся изучать свое хозяйство.

После осмотра, я заключил следующее, в наличие имеются:

1. Сарай со стойлами и загонами для животных в плохом состоянии — 2 шт.

2. Дровяной сарай в среднем состоянии.

3. Гумно в ужасном состоянии.

4. Овин в состоянии не лучше.

5. Зернохранилище при гумне по объему примерно кубов на восемь, абсолютно пустое, состояние нормальное.

6. Старая кузница, скорее мастерская, явно достаточно давно заброшенная.

7. Запущенный огород, почти без посадок, разве, что само что-то выросло.

8. Покосившийся, полу-гнилой дом с полу-обвалившейся печкой. За домом тек небольшой ручеек и, судя по всему, одна из стен со временем обвалится прямо в него. Но укрепить, пожалуй, можно.

9. По идее где-то должен быть земляной надел, где растет пшеница, — надо уточнить у местных.

10. Погреб с ледником, по состоянию вполне ничего, только безо льда.

Из живности мне достались:

1. Конь, вроде не старый, но ужасно тощий, что странно ведь на дворе вроде как лето, значит, травы должно быть вдосталь.

2. Корова, ушла со стадом, не успел рассмотреть, но по первому впечатлению, тоже недокормленная и не ухоженная.

3. Три овцы и баран, довольно облезлые и тощие.

4. Тощая хрюшка.

5. Два десятка кур и петух, о состоянии не скажу, не разбираюсь совсем, вроде нормально.

Какой из этого следует вывод?

Что я попал в тело местного раздолбая, который совсем не следил за своим хозяйством, и оно запаршивело. Судя по всему, он совсем недавно остался один, и растерялся от "свободы".

Хм, может все и не так, посмотрим.

Покормив живность, я занялся домом. Посреди пола стояла приличная лужа, потому как крыша была дырявая насквозь. Причем дыра была метра полтора в диаметре, и прогнила не только солома покрывающая крышу, но и лаги, на которых она была уложена. Среди материалов сложенных в мастерской, удалось найти пару приличных дубовых бревнышек, и заменить ими лаги, после чего я забрался на скат, и уложил как смог снопики соломы, которая лежала явно запасенная на подстилку для скотины, по аналогии с уже имеющейся. На это я потратил половину дня.

В середине дня ко мне подошла девушка, которая провожала меня с матерью до дома. Она что-то быстро проговорила, но я показал на голову, и попробовал объяснить жестами, что ничего не понимаю. Поохав, он стала говорить немного медленнее с такими интонациями, как будто с маленьким ребенком. По цепочке ассоциаций, я вспомнил о своей любимой дочке оставленной в том мире, поэтому опять пропустил смысловую нагрузку, доносимую до меня этим созданием. В третий раз она опять объясняла медленно, но уже с изрядной толикой раздражения, видимо куда-то опаздывая. Я понял, что надо идти к стаду, доить коров, и если я хочу, то она опять может подоить мою корову, но тогда половина молока опять ее. Я показал жестами, что пойду с ними, бегом побежал в дом, схватил ведро, которое заприметил когда осматривал дом, и помчался обратно.

Первым делом, мы пошли к колодцу, и каждая из женщин, идущих на дойку, набрала по половине ведра воды. Решив не отставать, я тоже набрал воды, и мы все вместе пошли через поля вдоль одной из межей. Через десяток минут ходьбы, мы вышли на дорогу, и пошли вдоль нее. Проходя вдоль одного из полей, которое оккупировали вороны, доедая и без того не богатый урожай. Девушка популярно объяснила, что это поле мое, и я придурок эдакий, так все зерно растеряю, лучше бы другим поле отдал, когда предлагали, а теперь вон только воронам корм.

Через полчаса дошли до стада. Женщины принялись за дойку, а я за ними подсматривал. Тут стало понятно, зачем мы так далеко перли воду. Перед тем, как доить омывалось вымя, остальное отдавалось животному. Когда корова допивала воду из ведра, его ставили под вымя и плавными движениями начинали сцеживать молоко. Поначалу у меня ничего не выходило, и все женщины собравшись вокруг в большинстве своем беззлобно потешались, но я не обращал на них внимания и они отстали. Через некоторое количество попыток, молоко бойко заструилось в ведро, и мы с коровенкой вздохнули свободнее. Нацедилось полведра, что было немного, у большинства набиралось почти полное ведро с коровы. Ну, не разбираюсь я в местной кухне, может потом пойму.

В принципе, из личного опыта сельской жизни, те примерно четыре литра, что я набрал в ведро, это много для меня одного, ну литр я, положим, выпью, ну часть потреблю в качестве творога и простокваши, а остальное куда? С другой стороны у меня есть овцы, значит, со временем можно будет делать сыр, часть молока уйдет на сливки, а сливки в свою очередь на сметану и масло. И если я правильно помню, то свиньям очень полезно давать молочную сыворотку. Ладно, много не мало, авось разберусь, что с этим делать.

Вернувшись домой, понял, что безумно голоден, но кроме того же молока, и небольшой краюхи хлеба ничего не было. Стоит вопрос, что я буду кушать дальше?

Зерна в зернохранилище нет, на огороде одна полынь, надо поспрашивать местных по поводу грибов, местная природа, на мой взгляд, на сто процентов повторяет природу средней полосы России, значит и грибы здесь могут быть те же, а это набор белков, то есть приличная замена мясу. Да и вообще, я в деревне у бабушки как-то привык перехватывать на ходу. Например, весной хороши молодые стебли сурепки, стебли молодого аниса, почки и молодые листья липы, да и вообще весной и летом, можно целиком с полей и лесов кормиться, а кое-что и впрок запасать.

Господи! Какая же грязь вокруг. Для того, что бы убрать молоко в погреб, мне нужна была крынка. Этого добра было навалом, но вся посуда была в грязи и плесени, пришлось три раза ходить за водой, что бы отмыть только посуду, а про все остальное, даже говорить не хочу. Убрав, наконец, молоко, я принялся за изготовление пугал на поле. Насколько я понимаю, для местных жителей эта технология новая, они похоже детей посылают ворон гонять. На мою делянку, по расчетам было достаточно три пугала, но привыкнув дома, к тому, что расчеты обычно врут, на всякий случай сделал четыре. Три отнес на поле и поставил почти правильным треугольником. После отойдя на десяток метров от кромки поля, наблюдал за поведением птиц, за полчаса наблюдений, ни одна ворона не села не только на мою делянку, но и на близлежащие делянки опасались.

Вернувшись, я посвятил еще пару часов уборке дома, выстелил соломой пол, выбросил мусор. После чего взялся за сараи для скота. До вечерней дойки, как раз успел вычистить, и выложить свежей соломой загон для коровы. Буквально перед заходом солнца пастушок пригнал корову, и я уже имея некоторый опыт, подоил ее. В этот раз молока было даже немного больше, и уже в полной темноте я вновь убрал его в погреб. Спустив после собаку, я пошел спать.

Добравшись на ощупь в дом, я прилег на лавку, и принялся обдумывать прошедший день, и все, что со мной произошло. Насколько я понимаю, ориентируясь на спелость пшеницы и овса, что росли на моем поле, сейчас примерно середина июля. Похоже все мужики на сенокосе, а я видимо опять лодырничаю.

На следующий день, утро началось с кормежки скота, буквально через пятнадцать минут, после того, как я встал, подошел старый пастух с отарой овец, и забрал моих. Видимо я вчера пропустил этот момент. Следом за ним забрали и корову. Только я принялся за дела, как к калитке подошел разряженный паренек, и, краснея и запинаясь, что-то пробормотал. Насколько я понял, это были извинения, за то, что он вчера меня сбил своим конем. Паренек протянул небольшой мешочек, в котором, что-то звякнуло. Видя, что я стою в задумчивости, он поднес мешочек вплотную ко мне и сказал — вира. Я взял мешок, и глянул в него, на донышке лежало пяток тоненьких чешуек серебра. Видимо это прилично, за причиненные повреждения, странно, но парень чего-то ждал. Немного растягивая слова, что бы он отнес это на последствия удара, я спросил, чего он ждет. Он сначала немного удивился, а потом в его глазах появилось понимание и глубокое чувство стыда. Он объяснил, что вира не все решает, ему надо знать, прощаю ли я его. Я ответил, что да конечно прощаю, тем более что все равно обиды не помню. На последних словах, я дал ему знать, что это шутка, улыбнувшись уголками губ, он удивленно на меня посмотрел, а потом заливисто рассмеялся. Еще он сказал, что его отец, выделил мне воз сена, поскольку я в таком состоянии косить пока не могу, однако получить я его смогу только после того, как сено высохнет. Хм, это конечно хорошо, только одного воза мне будет явно мало, так, что как поправлюсь, меня ждут на барщине, поскольку в этом году, крестьянам дают такой же участок земли под выкос, какой они смогут барину выкосить.

Поговорив со мной еще немного, и рассказав, что от встречи с моим лбом погнулась подкова его коня, барчук развернулся и пошел видимо в сторону дома. Тут я понял, почему в этот раз он не на лошади. Почти каждый шаг барчонок немного кривился, и нет-нет да хватался рукой за пятую точку. А ничего у нас, похоже, барин то, и сам справедливый, и сына учит правильно.

Вычистив, наконец "авгиевы конюшни", а точнее мои, где с месяц навоз не вытаскивался, я пошел за водой. Там, имитируя проблемы с речевым аппаратом, попытался выяснить, где сейчас покос идет. Сокрушаясь в стиле "и раньше-то не богатого ума был паренек, а теперь гляди совсем дурак стал", кумушки на пальцах объяснили, где идут сельхоз заготовки и предложили пойти туда с ними после дневной дойки. Они де понесут мужам и сынам покушать, за одно и мне покажут, не то глядишь, "заблужусь болезный".

До обеда я успел подновить крыши сараев для скота, как Лада, я вчера таки узнал ее имя, внимательно прислушиваясь к разговорам, вновь позвала меня на дойку. В этот раз я был готов, и мы ходко отправились к стойбищу стада.

Подоив коров, мы отправились обратно в деревню. По дороге встретили старика-пастуха со стадом баранов. Тот подозвал меня, и сказал, что я задолжал им с внуком за два месяца выпаса животных, и если сегодня же не отдам денег, то он больше скотину на выпас брать не будет. Я сказал, что рассчитаюсь сразу, как только он пригонит овец. Старик сразу подобрел, и уже другим тоном начал спрашивать, что это за кукол я поставил у себя на поле. Как мог, я объяснил, что это от ворон, де те думают, что это человек и не подлетают. Старик задумался, и через некоторое время проговорил, что, дескать, его тоже одолели вороны и если я сделаю ему такую же куклу, то он так и быть простит мне долг. Видя, что я задумался над его предложением, он тут же накинул сверху ведро прошлогодней квашеной капусты. Недолго думая, я согласился, те более, что пугало у меня было уже готовое, а разнообразить свое меню витаминной капустой будет совсем не лишним.

Разгрузившись, я присоединился к толпе женщин и детей, несущих мужчинам обед. Идти далеко, около двух часов, однако дорогу я запомнил, и даже приметил несколько молодых березнячков, где можно поискать грибы. Придя на место, я с удивлением обнаружил, что все мужчины и довольно много женщин, стоит пятыми точками к верху, и срезают траву серпом. Конечно, не спорю, получается у них лихо, но все равно производительность труда с обычной "литовкой" не сравнить. Возвращался я теми самыми березняками. Грибов было много, почти все чистенькие без червей. В основном набрал подберезовиков и подосиновиков, но было и пара белых. Для того, что бы их нести, пришлось снять рубаху и, завязав рукава, наполнить ее как мешок.

Домой вернулся весь в планах. На стенке в доме видел шесть висящих серпов разного размера, так вот, целых два из них, прекрасно подходили для переделки в косу, потому как были длинные и широкие. Явно отцово, а то и дедово наследство.

Грибы я сварил в чугунке, прямо на тигле в мастерской, поскольку печку в доме разжигать было чревато скорым пожаром. Поставив чугунок охлаждаться, я продул угли, и как следует, нагрел довольно мягкий металл одного из серпов. Постукивая вдоль него с оттяжкой, как когда-то учил дед. Правда, он мне показывал тогда, как из гвоздя ножик сделать, но будем надеяться, его наука и сейчас впрок пойдет. После того, как примерился, работа пошла лучше, и полотно вытягивалось прямо на глазах. С той стороны, в которую оттягивал металл, получилось немного толще и шире, но мне то и надо было. Когда получилось немного разогнуть серп, первым делом, я загнул один из краев, как у привычной мне косы моего времени. Этот край, создает ребро жесткости, и не дает косе изгибаться. После чего, я изогнул стержень, на который была насажена ручка, и сделал зазубрину, что бы приладить полотно к косовищу. Следом уже со знанием дела отбил лезвие и закалил его на две трети от пятки. За тем сделал косовище, приладил к нему ручку из свежесрубленной черемуховой палки, как дед учил, на уровне пупка. Сложнее всего пришлось с хомутом, для крепления полотна, но и тут справился, склепав заклепкой толстую, миллиметров трех, а то и четырех толщиной, полоску железа. Насадил кольцо на косовище, приладил полотно, а в свободное пространство вбил клин. На мой взгляд, коса получилась загляденье. Завтра проверю. Осталось только облопатить.

На косу потратил, как оказалось, остаток дня. И как только с ней закончил, услышал крик от калитки. Это пришел дед-пастух. Приняв от него своих баранов, я зашел в мастерскую, и вынес довольному деду пугало. Тот заверил, что как только внук разгонит коров по домам, так сразу ведерко с капустой и принесет.

Внук появился минут через пятнадцать, я как раз успел загнать по местам остальную живность, и уже у ворот встретил свою коровенку. Она по первому впечатлению немного отъелась, да и молока в этот раз принесла немного больше чем вчера. Да, похоже, паренек просто забил болт на свое хозяйство и дурил по деревне почем зря. Ну да ничего, авось наверстаем.

Проснувшись с утра, как и все местные жители, я наскоро перекусил простоквашей, с вареными грибами. Сдал живность на попечение, вывел стреноженную лошадь на пастбище. И отправился на покос. М-да, тяжеловато бобылем жить. У других скотиной и хозяйством жены ведают, а мужи ранее зари уходят, и накосить по росе больше успевают. Некоторые весь покос живут в поле, что бы значит, времени не терять.

Пришел я по ощущениям часам к семи, хотя торопился. Практически все работники были уже в поле. Ко мне подошел человек, одетый явно не по-крестьянски, и уточнив кто я такой сказал, что здесь новых работников не надо, за то недалеко есть поле, даже скорее поляна в лесу где я могу косить и барщину, а потом и для себя. Еще он подивился палке с лезвием у меня на плече, но лишь уточнив, что это не оружие потерял интерес. Проводив меня к моей полянке, которая оказалась все-таки полем гектаров на десять. Так, в районе восьми часов, я принялся за покос. Косу облопачивал куском песчаника, найденным по дороге. Конечно, это сказывалось на качестве заточки, однако не то, чтобы сильно. Взявшись, я примерно за три часа выкосил по прикидкам соток шесть. Настала пора возвращаться в деревню, доить корову. Да и жара разыгралась, мочи не стало косить.

Вернулся, как раз к моменту, когда все шли на дойку, и я прихватив ведро двинул со всеми. Подоив корову, я бегом поскакал к дому. Надо было сделать грабли, что бы ворочать сено. При срезании серпом, траву выкладывают по всему полю, после чего, ее остается только собрать, после пары дней сушки, валки же остающиеся за "литовкой", обязательно надо ворочать, минимум в течение пары дней. Еще, двигаясь по лесу, я собирал грибы, и сейчас их надо порезать, и подвесить сушиться, под потолком кузни.

Управившись по ощущениям часов до трех с поставленными задачами, я вновь скоро ринулся на покос. Прибыл ближе к пяти, и до девяти вечера выкосил еще с десяток соток. Почти бегом, вернулся домой, принял скотину, позавтракал небогатым меню, и лег спать. Три дня, я провел в том же режиме. На третий день я выдал результат, примерно двадцать соток за день, а это уже пятая часть гектара. По моим прикидкам, что бы прокормить мою живность, мне надо выкосить еще примерно столько же, учитывая, что половину надо отдать в качестве барщины.

На четвертый день, вместе с пастухами, ко мне подошел барский управляющий, и сообщил волю своего патрона. Комиссия в лице барина, самого управляющего, и Перунова жреца, рассмотрела мое изобретение в виде куклы человека в полный рост в качестве пугала для птиц, сочла его полезным. Так же сия комиссия, приняла решение, что барин готов принять в качестве барщины от меня две третьих сорока, подобных кукол, а еще "куколку маленьку для молодшей дочки барина". Сено же мною заготовленное я могу забрать себе все, да и накосить еще сколько хочу. Напоследок тиун намекнул, что у него, дескать, тоже дочка малая есть, после чего попрощался и ушел.

Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что оставлю только вечерний покос, а пока займусь "куклами", да и повозку, стоящую за сараем чинить надо. Начал я с повозки, так как часть сена уже высохла, и его надо было срочно вывозить, а ну как дождь пройдет, и все насмарку. Часов до семи, я возился с повозкой, но, в конце концов, остался ею доволен. Запряг лошадь, знатно помучившись с этим делом, и поехал ворочать сено. Отъевшаяся за последнее время лошадка довезла меня за час до места, я за два часа переворошил сколько смог из свежего сена, и поехал обратно. Так и не загрузив ни копны.

На следующий день, после дел хозяйственных, я занялся барским заказом. До обеда сделал пять пугал. А после дойки поехал за первым сеном. Когда я привез первый воз, никто особо внимания и не обратил, многие из мужей уже привезли по возу, а то и по два. Немногими комментариями местных кумушек, было пущено утверждение, дескать, беспутный Онисим наконец то за разум взялся. Второй воз, утвердил их в этом мнении. Третий же вызвал искреннее восхищение, говорили "вот парень, начал позже всех, а накосил не меньше некоторых". Четвертый же поднял планку оценки меня, как достойного мужа, девушки явно стали постреливать глазками. Пятый воз, многие женщины встречали, сжимая в руках тяжелые предметы, исподлобья глядя на удивленных мужей. Те же уверили жен, что я видимо у кого-то это сено стырил, побежали проверять свои делянки. Вернулся я вместе с ними, сидя на шестом, последнем возу. На рассерженных жен, стало страшно смотреть, и пожалев их супругов, которые по здравому размышлению иначе позже отыграются на мне, я слил информацию своей соседке, что здесь и мое и оброковое сено, которое мне отдал барин в обмен на другой оброк. Та ринулась к колодцу делиться с остальными, и страсти улеглись, хотя пару скандалов деревня все же слышала.

Еще через пару дней, я доделал все пугала, и сдал управляющему. По поводу куколок для дочек, я его уверил, что постараюсь сделать их побыстрее, напомнив попутно, о возе сена, который обещал мне барин, в связи со столкновением с его сыном, а точнее с его конем. Дожди могут пойти со дня на день, и уберечь сено от дождя, задача наиважнейшая. Он сказал, что бы я назавтра приезжал к общим делянкам, где он выделит мне сено из барского. С утра, я съездил за сеном, и уложил его в общий стог. После занялся навесом над этим самым стогом. Навес был нужен, однако если делать его из привычной соломы, то без стен ее сорвет любой маломальский ветерок. Значит нужно, что покрепче, и потяжелее. Вспомнив, как дед делал однажды будку для собаки, я решил последовать его примеру. Делается обычный плетень, благо ив и березок вокруг навалом, укладывается как крыша, а сверху обмазывается глиной. Такая крыша достаточно тяжелая, чтобы не улететь, да и воду не пропускает, если прежде высохнет хорошо. Единственное надо приличные лаги делать, и почаще, а то проваливаться будет.

Дня четыре, по утрам строил навес, а по вечерам продолжал косить. На пятый день, обмазал навес глиной, от чего он стал выглядеть довольно богато. После чего, ко мне потянулась цепочка мамаш с дочками. Ничего не скажу, большинство из девушек были довольно миловидны, да и откровенно глупых не было. Это в нашем мире, лучше жить одному. В условиях, когда для бытовой части жизни, не надо выходить из квартиры, жена воспринимается как помеха. А мужчина становится самодостаточен. Многие эмансипированные девушки говорят, что мужики скоты, которым больше ничего кроме постели и не нужно. А что есть то? Огласите список. Особенно то, чего не могут сами мужики. Я за свою жизнь научился всей бытовухе, готовить, стирать, гладить убираться. Женился по любви, родилась доча, научился еще и подгузники менять, подмывать, кормить и так далее. Ну и зачем мне жена, когда кроме чувств постепенно угасающих мне ничего от нее не нужно? Единственное что мы, мужчины не можем сами, это родить ребенка. В нашем мире женщины, которые являются достойными того, что бы стать "половинками", крайне редки. А вслед за ними, да признаюсь, и мужчины мельчают и обабливаются, ибо не для кого настоящим мужем быть, разве что в койке.

Здесь же ситуация совсем другая, здесь семья — это действительно оплот, дети, так же необходимы, они не просто исполнение инстинкта размножения, но еще и гарантия жизни для рано стареющих родителей. Здесь девушек с пеленок учат не только рукоделию, но и вести семью в полном смысле этих слов. Мамы рассказывают девушкам, как правильно вести себя с мужем, как правильно ухаживать за ним и детьми, как сохранять спокойствие и достаток в семье, и еще многое другое. И я прекрасно понимал, что один на долго не останусь. И что здесь сильно не играют так называемые чувства, здесь еще и разум подключать надо. Тем более в прошлой жизни я успел понять, что любовь она будет, если есть взаимное уважение, а вот если его нет, то любое нежное чувство загнется обязательно. Как в старину говорили, "стерпится, слюбится".

Рекламой своих дочурок, мамаши занимались со знанием дела. И такая она красавица, и не болела в жизни и ни разу, и рукодельница каких поискать, и все так намеками, что бы, значит и дочку показать, и себя не уронить. Я же мотал на ус, и кто чего умеет, и приданное, тоже не мало, ведь здесь приданное говорит не только о богатстве родителя, но и о самой девушке, насколько старательна и пряморука. Заходили и мужи, только о делах поговорить, со многими договорился справить им пугал. Одного даже спросил, почему же пугала сами-то не сделают? Вроде ничего сложного. На что тот степенно заметил, что каждый делает, то, что лучше умеет. Мои вот пугала, отгоняют ворон, потому как знаю как делать, а если другой, да не знаючи, так может и наоборот, к такому все вороны и прилетят. Тут я понял, что мои изделия, воспринимаются местными, как некие обереги хранящие поле от птиц, и у меня еще долго не будет конкурентов. Со многими мужами договорился о мене, они мне еду, и другие полезные вещи, а я уж для них родимых куклу не хуже чем барину сделал. Дай им бог здоровья, я так устал от простокваши и молока с творогом и грибами, да еще кислой капустой. За то теперь мне и рыбки принесли, и соли грамм триста, и крупы разной, морковки той же, капусты. Жить стало значительно веселее.

Настало время вспомнить о куколках, которые я остался должен барину с его управляющим. Решив постараться в этот раз, что бы девочкам все понравилось, сделал куколки с шарнирами в руках и ногах, а так же с крутящейся головой. У меня в голове много способов креплений из моего мира, так, что за ними дело не встало, хотя потрудиться пришлось, больно мухобойная работа. Тело куколок сделал из сухого березового чурбачка, предварительно вынув из него сердцевину. Долго вырезал тело, что бы придать ему человеческие формы. Потом закрепил ручки и ножки, ладони и стопы на которых я тоже старался исполнить с максимальным реализмом. А уж как с дубовой головой и мелкими деталями на ней намучался, о том и говорить не хочу. На волосы пошел конский хвост и рыбий клей, банку которого я обнаружил в дальнем углу мастерской. Раскрашивал глаза тем же рыбьим клеем смешанным с копотью из печки, маленькой палочкой. Надеюсь, подобная работа не частой будет, а то я радикулит себе заработаю. На одежки у меня ничего не было, и я решил побеспокоить Ладу.

На этот раз в доме моего троюродного дяди, как я некоторое время назад узнал, я был принят гораздо приветливей. Мне предложили квас на меду, с хлебом, который представлял уваренную до клейстера, а потом подсушенную кашу из пшеницы и нескольких других круп. И хотя я забежал буквально на несколько минут, хозяин удостоил меня неспешной беседой. Разговаривал он со мной и о видах на урожай, и что сено в этом году уродилось на славу, и до сих пор косят. Так как дождей еще нет, глядишь, и приплод у скотины хороший будет. Так бы он, судя по всему, мог еще пол дня рассусоливать, если бы не получил по шее, в прямом смысле, полотенцем от рассерженной супруги. Цыкнув на нее, он перешел, наконец, к делу, дескать, давно он видит, что Лада мне нравится, да и та вроде вона сколько возилась со мной, значит похоже не против. Так почему бы нам, не договориться свадебку по осени справить, как положено.

А сама то невеста, не против? — уточнил я.

Да кто ее спрашивать будет бабу глупую. — Довольно ответил мне Горазд, за что без промедления получил еще раз по шее от жены, но так, что бы я явно этого не увидел. Но щелчок удара, и скривившееся лицо хозяина говорили за себя. Вот ведь женщина, и поперек мужа не полезет, поскольку он за такие дела, вполне обоснованно и в ухо снарядить может, но и направить тугодумного мужика, направит.

— Но, раз такое дело, давайте у красавицы моей спросим. — Продолжил дядька, как ни в чем не бывало. — Ладушка идикось сюда, покажись купцу.

Очередной щелчок полотенца обозначил, легкое недовольство супруги, а Лада красная от смущения как мак, медленно вышла на освещенное пространство, и сложила руки спереди, в волнении теребя завязки белого фартука. Слишком белого, не иначе как на смотрины надела, не далее как пару минут назад.

— А скажи ка ты мне дочка, хочешь ли выйти замуж за сего мужа? — Уже совсем другим голосом спросил Горазд, было видно, что кровиночку свою он очень любит, и готов придушить того, кто на нее позарится, а так же, что его в действительности волнует ее мнение.

Я не думал, что можно покраснеть настолько, что это будет явно видно в такой тьме. Однако ж, Лада смогла, и со всего стола донеслись смешки по этому поводу. Сведя сурово брови, батя оглянулся на семейство, оглядывая весельчаков, и когда он при этом отвернулся от нас, от него тоже раздался смачный хрюк, и затряслись плечи от сдерживаемого смеха. Тем временем, Лада посмотрела мне в глаза и четко сказала, — Да!

После этого порыва храбрости, она вновь смутилась. И залилась краской еще больше, хотя мне казалось, что и так перебор. Не выдержав этого представления, все семейство залилось хохотом, на что и сама представляемая, начала подхихикивать.

Хорошая семейка, веселая. А что характеры тяжелые, не они такие, жизнь такая.

— Ты не думай, — взял, наконец, себя в руки Горазд. — Мы за кровинушку, приданого дадим много.

Тут он начал загибать пальцы, — коровенку молодую да стельную, горшков разных, да сковородок, да чугунок ведерный дам, еще пилу дам, о прошлом годе на базаре ажно за полчети* белояровой пшеницы** сторговал, — гордо подбоченился дядька. — Еще льна отрезу три, овса мешка четыре, пшеницы два мешка, пол мешка проса, куль пшена, да муки, да соли, курей с десяток отдам, гуся с гусынею, прялку новую — два лета назад справил, перину пуха гусиного. Лада рукоделие свое возьмет, два сундука с пряжей и вязаньем-шитьем разным.

Выкупа же прошу за кровинку, четыре серебрушки, — щелчок, раздавшийся гораздо звонче всех предыдущих раз, показал настроение супруги, да и у Лады глаза квадратными стали. Горазд, в раздражении показал супруге с домочадцами полупудовый кулак, задумался, и нехотя проговорил, — ладно, так и быть три серебрушки и куклу большую от ворон дашь. — Поставил он точку, рубанув о стол ребром ладони.

— Ну, что купец, торгом доволен? Али как? — Напрягся Горазд.

Можно конечно было поторговаться, да и принято вроде, но Лада мне и вправду нравилась, она мою бабушку в молодости сильно напоминает. Действительно, вся ладная такая, что называется кровь с молоком, но не бой-баба, а такая хорошая домашняя. И приданое Горазд положил действительно богатое. Насколько я уже успел узнать местную действительность, одна перина на гусином пуху, почти серебрушку стоить могла. Опять же если без торга с родичем соглашаешься, то вроде как уважение свое проявляешь, а это не лишнее.

— Доволен дядьку, быть свадьбе. — Как мог степенно сказал я ему. На что он только хмыкнул в усы. Ну что ж, я его понимаю, немного смешно выглядит попытка показать степенность от вчерашнего мальчишки.

* Четь — примерно 30— 35 килограмм зерна (4 чети(четверти) = кадь — дуплянка в среднем на 200 литров для хранения зерна, единая мера сыпучих тел у большинства славянских народов вплоть до конца XIX века)

** Белояровая пшеница — пшено (прим. автора)

После достижения договоренности Горазд расслабился, и сказал моей будущей теще нести мед. Честно говоря, я сразу не понял, почему принесли какой-то бурый напиток, а потом вспомнил, что медами называли нечто слабоалкогольное, вроде пива. Мы закрепили договор, выпив на пару с Гораздом, жбан литров на пять. Когда он потребовал еще медов, жена отвесила ему мокрым полотенцем, а уже вошедшая в роль невесты Лада подтолкнула меня.

Уже на выходе, я вспомнил, ради чего, собственно пришел.

— Лада, у тебя нету несколько обрезков ткани, и ниток, а то я в своем хозяйстве не нашел? — Спросил я, подталкиваемый на выход уверенной рукой.

— Так ты за этим заходил? — Захихикала она, — то-то у тебя взгляд такой удивленный был, когда отец за стол приглашал.

— Конечно, найдутся обрезки, я тут недавно младшему брату рубашку шила, так их много, меня даже матушка наругала, что много лишнего отрезала. Сейчас принесу.

Скрывшись буквально на пару минут, Лада принесла то, что я просил, и в достатке. А вот краску пришлось добывать самому. Ну да это меня еще бабушка в детстве учила, помню еще. Красная краска зверобой, желтая полынь, зеленая бузина, синий шалфей, коричневый конский щавель, черный можно из сажи сделать, вот и набор, а там только смешивать остается.

Как там правильно, "каждый охотник желает знать, где сидит фазан". Смешивая краски через одну по радуге, получаешь ту, что в середине. Например, смешав красный и желтый, получишь оранжевый, а смешав оранжевый и зеленый, получишь желтый и так далее.

Набрав трав, и приготовив из них красители, я принялся за раскраску и обшивку кукол. Поначалу дело не шло, пришлось несколько раз перекрашивать и перешивать их одежку, за то в итоге вышли вполне приличные в исполнении изделия, даже с парой запасных комплектов одежды для дочки барина. Да, за те три дня, которые потратил на две неказистые детские куколки, я бы двенадцать, а то и четырнадцать пугал в рост навязал.

Все это время, я по вечерам продолжал покос. Перед походом к барину, я сделал несколько ходок за уже подсохшим сеном, и уложил его, целиком забив пространство под навесом. Стог получился здоровый, по прикидкам метров шесть в высоту, двадцать в длину, и метра четыре в ширину. На прокорм всей скотины, включая корову, которая должна мне перейти приданым должно хватить.

Уже на следующий день, ближе к вечеру, разгрузив и уложив сено, я собрался в барскую усадьбу. Дорога была не длинная, однако парило изрядно, и идти было тяжело. Весь взмокший, я пришел к воротам, украшенным нехитрым изразцом. Встретил меня закуп барина, спокойно, без гонора уточнил по какому я делу. Услышав ответ, он оставил меня у ворот, а сам пошел докладывать управляющему. Тот встретил меня сам, я сразу, чтобы не затягивать отдал ему одну из куколок, ту, что вышла чуть менее ладной. Он внимательно ее рассмотрел, уважительно глянул на меня, и сказал следовать за ним.

Барин, изволил потчевать, то есть обедать с гостем. У барина за столом сидели его жена, сын, две дочки, младшей из которых очевидно и предназначалась кукла, и явно родовитый и знатный гость.

Тиун подошел к хозяину, и на ухо уведомил о моем приходе. Боярин обрадовался и обращаясь к гостю сказал, — а что Емельян свет Пантелеймонович, не хочешь ли посмотреть, моего мастера нового?

Отчего ж, не посмотреть то, а что за мастер? — Отвечал гость глубоким басом, бросив на меня добродушно-любопытный взгляд.

— Мастер-кукольник. Представляешь, измыслил он делать больших кукол как человеки, и ставить их в поле, где рожь да овес растут. И представляешь, ни с того ни с сего вороны на то поле прилетать перестали. Ребятня поначалу испужалась, позвали даже Велира, значит, жреца Перуна нашего. Тот присмотрелся, побродил у кукол, бухая* что-то, явственно с Перуном разговор вел. Потом говорит, что куклы сия берегут поле от летучих разбоев и полезны дюже, потому как силу им дает Перун да Мать Земля. Жалко, только, он говорит, что после снятия урожая их обязательно надо придавать огню, во славу тех же Перуна да Матери Земли, принося им в дар. Так, что он у нас пока единственный кто таких кукол делает, вот возьмет учеников, так и в другие края мастера поедут. А еще мастер этот обещался куколку для Божаны, и как раз сейчас ее принес.

— Ладно, это дело любое. Житья от этих вран не стало, половину урожая с полей сбирают. — Поглаживая в раздумье бороду, степенно ответствовал знатный гость.

Ай да жрец, надо будет потом ему за такой маркетинговый ход спасибо большое сказать, да такое, что бы и на хлеб мазалось.

Тем временем боярин подозвал дочку. Вторая уже на выданье лет тринадцати, тоже любопытно подтянулась к компании взрослых. Я не рассусоливая долго, достал куколку из мешка и с поклоном протянул барину.

Барин взял куклу, удивленно оглядел, подвигал ручками, ножками, даже заглянул под платье. После, не обращая внимания на малолетних девиц, они вместе с гостем скорым шагом пошли обратно к столу. Надо было видеть, с каким интересом двое здоровых мужиков одевали и раздевали куколку, как они ее сажали, ставили, укладывали. За это время, наблюдающие за этим "беспределом" девочки, просто изошли слюной. Наконец мужи закончили свое "исследование", и бережно сдав куклу на руки девочкам, подошли ко мне.

— Зело, порадовал ты меня, мастер. — Улыбаясь в бороду, проговорил барин. — Прямо как всамделишное детё сделал. Вот Божане тяжко от сердца отрывать сие будет, когда срок придет, и это хорошо. Плохо пред богами, когда ничего дорогого за плечами нету.

Хм, не понял, что за срок, и почему куклу отдавать надо будет? Ну, да ладно, потом разберусь.

Гость, внимательно меня осмотрел, и заметил барину — Никодим Ефимович, а ведь у князюшки-то дочка одного возраста с твоею. А что если ты и ей куколку поднесешь, от мастера своего. Глядишь, князь и приветит тебя, может и пособит чем.

Видимо Гость не сообщил барину ничего из того, что тот сам не обдумывал, однако хозяин достойно сыграл и глубокую задумчивость, и озарение, и благодарность за полезный совет.

— Вот, Онисим, понял? Сделай таперича к житнику новую куклу для самого князя. — Подняв к верху перст, сказал барин. — Сделаешь хорошо, будет и тебе прибыток. То тебе мое слово.

Я поклонился как положено в пояс, и следуя за молчаливым закупом, пошел на выход. На выходе встретился с управляющим, на мой поклон уже в его сторону, он подошел ко мне вплотную, и от души облапил и сдавил. Не сразу я понял, что это он меня так в благодарность обнимает, потому, как ребра трещали на весь двор.

Добравшись до дому, я разобрался со скотиной и лег спать. Интересно, что принесет день завтрашний.

*Бухая — бормоча(прим. авт.)

Завтрашний день сам ничего нового не принес, однако сено было заготовлено, и у меня высвободилось довольно много времени. Первая половина дня, уже привычно была посвящена пугалам. В основном в запас, но и несколько договоренностей надо было завершить. Вторую же половину светлого времени суток, я посвятил подготовке к зимнему периоду. Поскольку вопрос с едой в основном был решен, оставалось только решить вопрос с теплом и светом. Перво-наперво, надо разобраться с печкой, а то, что такое, печь да без трубы. Ее же почти круглосуточно топить надо.

Сказано, сделано. Выяснив у местных мальчишек, где тут камни получше поискать можно, и глина где выходит. Те, вдохновившись, пересказали все, что можно и все, что не нужно. О пяти часах езды, на большой речке, множество каменьев было, однако зело опасно там. Чудища шныряют разные, зеленя видели, голованя, ящура песочного, да и других невиданных полно, осторожно надоть. Там же рядом и известь для моих дел была. Глина же есть и на нашей малой речушке, токма с песком переслоена, но потрудившись набрать можно.

Встал вопрос об оружии, можно конечно косу переделать, только обратно как же? Решил сходить к баринову приказчику, у них воины есть, может даст на время рогатину какую.

К бариновой усадьбе дошел, уже вечерело. Позвал приказчика все тот же молчаливый закуп.

— Почто пришел то, неужто куклу для князя уже выстругал? — Степенно спросил управляющий.

— Нет, Степан Тихомирович, просьба малая до вас есть.

— Ну, что ж, давай просьбу, если малая то, что ж не помочь. — Ответил мой собеседник, поглаживая в какой-то думе русую, со стрелами седины, бороду.

После того, как я описал ситуацию, с необходимостью ремонта печи, а также камня и иже с ним для других дел, тиун бороду придушил окончательно, и недовольно начал меня разглядывать. Тут очевидно ему в голову, пришла идея. Он заложил руки за спину, и начал передо мной важно прохаживаться.

— Не могу я дать тебе оружие, крестьянину нельзя, невместно — вещал он.

Понимая, что это еще не все, и сейчас я услышу непосредственно мысль, что пришла в его светлую голову, я в ожидании промолчал. Он глянул на меня с некоторым удивлением, однако продолжил.

— Но, пожалуй, горю твоему пособить попробую, — продолжил он. — Один указ, стоять молча, и пока не спросят, губ не разевать. Понятно?

После моего однозначного кивка головой, он повелел идти за ним. Выйдя из усадьбы, он провел меня дворами, и мы вышли к стрельницкой. Еще немного, и остановились у невысокого терема. Перед теремом стоял один стрелец в красной шапке, подшитой мехом, рядом стоял снаряженный лук и колчан, правда, не полный, там же прислоненное к стойке выхода стояло копье с поперечной перекладиной, примерно в пятнадцати сантиметрах от жала. Насколько помню, такие орудия еще рогатинами называют.

— Позови-ка, воин Ивана Гавриловича, — уважительно произнес Степан Тихомирович.

Тот оглядел нас с головы, до ног, и крикнул куда-то в дом. — Авдотья-а-а, тут к воеводе пришли, вроде от Никодима Ефимовича.

Со светелки, через пару минут, вышел огромный дядька, с очень умными глазами. Поручкавшись с моим провожатым, он мазнул по мне взглядом, и с вопросом посмотрел на своего собеседника.

— По здравию тебе Иван свет Гаврилович! — начал управляющий.

— И тебе Степан не хворать. Ты никак опять дело пытать, хоть бы раз попросту зашел, все то тебя на мед не дождусь, ключница кажну осьмицу варит, ох и лепый да задиристый. — Добродушно прогудел в бороду этот богатырь.

— Прав ты батюшка воевода, по делу мы. — Ответил мой сопровождающий.

— Хм, коли по делу, неча на пороге лясы точить, дело от того легче не станет. — Прогудев сие замечание, воевода махнул рукой приглашая следовать за собою в дом.

Проведя нас во светлицу, воевода уважительно усадил управляющего, при этом совершенно не обращая внимания на меня. Ну, еще бы, кто я такой? Тут воевода, ближник боярина, тиун барина и явственно его бывший сослуживец.*

— Тут такое дело, этот пахарь, хочет ехать на пожар-реку, просил ему дать какое-нибудь оружие, чтобы значит от чуди отмахаться. — Ехидно прищурившись сказал Степан Тихомирович.

Смеялся воевода долго и от души, аж посуда позвякивала от избытка звуковой мощи.

— Ох и насмешил, с такими шутками и умориться можно. — Прогудел бородач, пытаясь отдышаться. — Шутка конечно зела, только ежели ты о деле, значит, есть семя ума в ней, только вот я его покуда не заприметил. Что ж, говори дале.

— А не запамятовал ты о соли, что недалече нашли?

— Вона ты о чем, — брови воеводы сошлись в раздумье, — так все ж мужи на поле, а пойдут дожди, туда не пройдешь, токма по морозу доберемся. Правда и чуди много боле будет.

— Так вот и я говорю, дай ты в помощь сему человеку с десяток новиков, да с дядькой. И для них буде как поход суровый, может научаться чему, да и работные руки в таком деле не помешают. А сей быстрый муж пойдет о двух подводах цугом, да привезет и каменьев себе, да и соли для наших дворов, а ужо не один раз сходят, так и себе наберет, и нам прибыток, и твоим воякам задел.

*.Надо пояснить, что барин(читай Боарин — хозяин на земле, арин или арий — землепашец), и боярин абсолютно разные люди, если первый это скорее княжеский глас или по другому управляющий территорией, то второй это вой Бо Ярый — сильно яростный или как Ярило, в общем военный помощник самого князя. В принципе совмещаться должности могут, но путать не следует.

Глава 2

Двигались на юг, через три часа движения лес потихоньку стал меняться, привычные деревья стали мелкими и больными, за то появились местами новые неизвестные мне формы, более похожие на смесь грибов и папоротников. Вскоре едва видимые колеи закончились и началось передвижение по пересеченной местности. Я вел три повозки одну за другой. По здравому размышлению эти деятели, то есть мои "благодетели" решили выделить с каждого подворья по повозке, что бы значит не обидеть ни кого. Сзади идущих лошадей привязал к передним повозкам, а поскольку лошадок мне дали самых паршивых, но смирных, шли они спокойно. Конвоировали мой караван дюжина подростков моложе меня, и воин без одного запястья, тот самый дядька. Подростки первое время поглядывали на меня свысока, однако к этому моменту растеряли гонор, и с опаской вертели головами, вглядываясь в заросли.

Поскольку соль была чуть дальше, на совещании руководства было решено сначала набрать ее, а уж следом идти за моими камнями. Глядя на окружающую местность я начинал понимать воеводу. После дождей здесь будет полноценное болото, если уж сейчас, колеса повозок вязнут в почве, больше напоминающей песок с пылью, нежели землю.

Еще через полчаса движения на нас напали. В какой-то момент, у ног одного из новиков разверзся песок, из него, едва различимо для глаз метнулась крупная оранжевая ящерица, и вцепилась в ногу несчастному. Противника моментально забили копьями, а я наконец, понял, почему все сопровождающие в такой неудобной обуви. Тяжелая, жаркая, жесткая как колодка, однако она прекрасно защитила парня от длинных и острых зубов охотника. Как я потом выяснил, укус такой ящерки смертелен, а прокусывают они даже тонкий лист металла, так, что кинься одна из их например на лошадь. И та сдохнет через пару минут.... брр. Потому хлопцы и топают впереди, развернутым строем, потому и смотрели на меня, сиволапого свысока.

Это что же, всего немногим более чем в четырех часах хода от деревни, а впечатление, что совсем на другой планете. Нету боле земных растений вокруг, ну почти. Кое-где еле пробивается травка, видел маленькую березку, но больше ничего, и чем дальше, тем меньше.

Шли еще три часа. За это время несколько раз нападали всякие чудища, однако благодаря опытности дядьки Сафрона жертв и увечий удалось избежать, только устали все, как будто уже несколько дней идем. Наконец, показались яркие флажки отмечающие место выхода соляного пласта. Хм, а я уж думал, что-то вроде болота или соляного озера будет. Здесь явно еще никто и ничего не добывал, разве что местное зверье покопалось, да разведчики, нашедшие соль кисеты набили. Сафрон Аникиевич распорядился ставить лагерь, отправившись с тремя новиками за водой для нас и коней. Я же тем временем, распряг лошадей, сгрузил для них один из пуков сена, которые мы везли с собой как раз для такого случая. М...да, и ведь действительно пастись то тут негде.

Новики споро разбивали лагерь, забрав из второй повозки, заготовленные ранее колья и расставляя их по периметру острием наружу. А я все думал, ну зачем скажите тащить сюда полную повозку дров? А оно вона как оказалось. После поставили палатку, заложили углубленное кострище, и дождавшись воды принялись за готовку.

Я все это время тоже не стоял без дела. Расчистил от земли довольно большую часть выходящего пласта, отбил наиболее грязные куски соли сложив из аккуратно в сторону, а ну как пригодятся. Приметив где соли более всего, я поставил над этим местом навес и принялся за работу. Пока готовился обед, я успел отколоть пару кусков килограмм на двадцать каждый, умаявшись до дрожи в ногах. С ужасом думая об объеме трех возов, которые необходимо забить добычей, пошел на призыв к котлу. Плотно поев, с десяток минут полежал рядом с костром, и под понимающий взгляд дядьки Сафрона направился к "прииску". Поглядев, как я мучаюсь с выворачиванием и переноской двадцати-тридцати килограммовых камней, Сафрон отрядил мне для этого в помощь двух парней. Те с неохотой, но и без особых возражений, разделись до пояса и прислонив к навесу рогатины принялись таскать булыжники. Работа пошла споро, я махал киркой, они же таскали, так до темна, загрузили один полный воз. Поснедав, оставленным нам ужином, мы с моими помощниками завалились на боковую. Других же ребят, дядька разделил на две четверки и они поспав всего по два часа днем, всю ночь пялились в темноту, а по утру я заметил на одной из повозок шкуры трех больших ящериц и двух неизвестных мне зверей. Сафрон же, видимо не спавший всю ночь, проследил направление моего взгляда и проворчал, что нам сегодня ночью сильно повезло, толи будет завтра, когда нас основательно разнюхает местная живность.

После вчерашнего у меня болело все тело, руки и ноги предательски дрожа отказывались гнуться в нужную сторону. Поняв, что в таком состоянии кирку даже не подниму, я уселся на песок, и принялся растирать и массировать мышцы, до которых дотягивался, потом проделал разминку. Не то, что бы я хорошо помню, как правильно все делать, но навыки, оставшиеся от юношеской спортивной карьеры, а именно гребного спорта оказались как нельзя кстати. Понаблюдав за мной минут пять, Сафрон неспешно поднялся, и ни о чем, не спрашивая показал еще несколько упражнений, которые более всего помогли прийти в себя и заняться работой.

Только схватился за инструмент, как обратил внимание на покряхтывающих помощников, выползающих из палатки. Судя по их внешнему виду им еще тяжелее, все же я довольно здоровый лоб, а они недоросли еще. Сафрон тоже обратил на них внимание, покачал головой, и направился наставлять молодежь.

В этот раз дядька приставил ко мне других ребят. В процессе работы, когда руки сами машут, начинаешь раздумывать, вот и мне пришла в голову мысль, а присмотревшись, я подтвердил свои догадки. Многоопытный Сафрон, присылал ко мне самых хилых ребят, что бы дать нагрузку, тогда как остальные, самые боеготовые продолжали охрану лагеря. Вчерашние же мои помощники, на сегодня отправились в хознаряд, готовить, прибирать обихаживать, кормить лошадей.

Еще думалось о многом, например, о том, почему я так спокойно реагирую на свое попаданчество. Видимо мне тут комфортно психологически, немудреный быт, молодое тело, тяжелая однако безусловно нужная работа, нечто, что называется у нас "ментальность" народа. Конечно нет того комфорта, к которому привык, но этого почти не ощущается. Есть некое единение с окружающим и с самим собой. Даже скорая свадьба воспринимается как само собой разумеющееся событие.

Думалось так же о планах на будущее, сено заготовлено, надо подготовить к зимовке дом и строения с животными, подновить зернохранилище, наделать пугал на ярмарку, ибо больше нечего, а деньги явно потребуются, хотя на соль должен быть спрос, однако ее еще довести надо. Скоро жатва, после свадьба, в общем, дел много, времени мало.

Так за размышлениями не заметил, как мы с парнями загрузили еще полтора воза. Поскольку до темноты оставалось около двух часов, решили скоро собрать лагерь и перебраться к каменным россыпям. Оставив колья на месте, все равно вскоре возвращаться, уже под светом первых звезд ставили лагерь на новом месте.

Вторая ночь вдали от дома прошла намного веселее первой. Не смотря на ломоту в мышцах и жуткую усталость, посреди ночи пришлось подниматься с теплого местечка и вместе со всеми отражать нападение стаи мелких ящерок с очень большими зубками. Один из отроков, не углядел опасность подбирающуюся сзади и расстался с частью седалища, что в будущем принесло ему много "добрых" слов и шуток, еще двое заработали первые по-настоящему боевые шрамы на других частях тел. К утру досталось и мне, усталый и не выспавшийся, промахавший всю ночь кайлом больше отпугивая ящериц от себя, сколько воюя с ними, хотя парочку и прибил, не усмотрел за флангом. Когда ящерица подскочила совсем близко, только и успел развернуться лицом к опасности, в него она и впилась, правда, уцепившись лишь одним клыком. Моментально один из отроков насадил тварь на рогатину и оторвал ее от меня. Благодарение Богам, что клык острый и тонкий как шило отломился и остался в ранке, а не вырвал кусок щеки.

Не выспавшиеся, слегка покусанные, уставшие как загнанные лошади, тем не менее, мы нашли в себе силы наполнить половину воза камней, и несколько мешков с известью, собрать лагерь и отправиться в обратный путь. Вот она зеленая травка, молодые березки, вот ельник пошел, чувствуешь себя возвращающимся с того света. Вот он родной покосившийся домик, как же я соскучился.

Следующий выход назначили через два дня. Я зашел к Ладе, попросив ту пошить мне на сапоги что-то вроде бахил. Она же увидев мою слегка покусанную физиономию охнула, усадила на заваленку и принялась обрабатывать ранку, ворча при этом, что у коновалов боярских можно навеки кривым остаться. А я сидел и нежился под её заботливыми руками, удивляясь самому себе.

Толстые чехлы с двумя деревянными плетеными вставками в районе щиколотки и набитые в районе стопы собачей шерстью, только не пухом, а остевой жесткой, мы с Ладой успели сделать как раз к отъезду.

Во второй поход отправилось уже шестнадцать молодцев из двунадесять отроков оставили покусанных отлеживаться, а остальных Сафрон выгреб под чистую. Мне пожилой наставник молодежи выбил разрешение на рогатину, потому как кайлом отмахиваться от чуди не сподручно. После, показал несколько движений, заставил повторить, что-то проворчал себе в бороду и махнул рукой, пользуйся.

В этот раз шли только за солью, на возы отроки набрали приличное количество столбиков, и еще каких-то мешков.

Видимо потому, что шли по проторенному пути, нападений в дороге почти не было. По приходу молодежь споро поставила малый частокол вокруг выработки и начала строить непонятную мне конструкцию на небольшом взгорке метрах в пятидесяти от лагеря. Не то, что бы было не интересно, но работая кайлом на соляном отвале при трех помощниках особо не поспрашиваешь, некогда. Посему отложив разговоры на вечер, помня о предстоящей веселой ночке, в надежде покинуть выработку на завтрашний день, мы молча кололи, таскали, укладывали, стараясь беречь дыхание.

Вечером то же было не до разговоров. Руки-ноги не поднимались, спать хотелось просто зверски, да ещё чудь полезла. Благодаря частоколу отбиваться удавалось без особых потерь, однако поспать они нам не дали. Квелые, после бессонной ночи мы встретили новое утро. Позавтракав, мы сели друг друга разминать. Одеревенелые мышцы никак не хотели работать, однако, сила воли плюс пинки и подзатыльники Сафрона сделали свое дело, и с кряхтеньем молодежь расползлась по работам. Часть народа пошли стаскивать и освежевать тушки набитой чуди, мы вчетвером занялись солью, остальные охраняли, свежевателей и лагерь.

Когда начали нагружать последний воз, уже никто нормально двигаться не мог, да и погода начала портится. Когда набралась половина, Сафрон скомандовал сбор, и потратив около получаса на сборы, бросив деревянную оснастку лагеря, мы пошли в сторону дома. Часа через полтора, из громозких, сверкающих и гремящих туч, хлынул водопад. Дорога моментально стала непроезжей, упираясь из последних сил мы пытались выталкивать возы, но только мой недогруженный хоть как-то двигался. Сафрон поле ста метров мучений, приказал ополовинить перегруженные возы, и ссыпать соль на ткань одной из палаток. Другой же палаткой соль накрыли сверху от размывания. Площади полотна на всю соль не хватило, но на это махнули рукой и двинулись потихоньку далее.

От оставленного добра успели отойти метров на шестьсот, как нас нагнала стая зеленей, ящеры размером с крупного пса молча выскочили из льющихся с неба струй и бросились к последней повозке, рядом с которой шли трое замыкающих. Двоих повалили мгновенно, однако вцепившись в толстую одежду, чудь завязли зубами. Парни, которых с четырех-пяти лет учили сражаться как раз с такой напастью не растерялись, и ухватив нападающих за пасти не давали тем перехватиться. Видимо челюсти у этих ящеров по строению похожи на крокодильи, у тех тоже очень слабо развиты мышцы работающие на размыкание, поэтому парней не порвали, а там на крик успели подбежать остальные и убить удерживаемых. Тем временем третий из защитников отмахивался от все прибывающих зеленей. Пока остальные бежали, он не давал прорваться к своим обездвиженным товарищам всей стае. Подмога прибыла в последний момент, когда защитника уже повалили, и даже успели откусить мочку уха, однако ящериц отогнали и теперь те пытались прорвать оборону.

Пока все молодые вояки в купе с наставником отражали нападение с тыла, часть противника обошла их, и напала на мою повозку, где я ожидал окончания конфликта, посматривая по сторонам. Только по тому и заметил крадущихся зеленей. Вопроса "что делать?" не стояло. Схватив выданное копье, как умел я стал им отмахиваться. Чудь не особо лезли на рожон, ибо я как вентилятор махал острием у них перед носом. Естественно сил у меня надолго не хватило и дождавшись момента когда копье замедлится и опуститься они пошли в атаку. Одного удалось подловить в начале прыжка и удачно насадить на копье, второй кинулся и впился зубами в защищенную щиколотку, третий же прыгнув на грудь, завалил меня на спину, еле успел поймать его за пасть и удержать в ладони от горла. Остальные четыре особи, принялись атаковать коня, на что тот мог только отмахиваться передними копытами и ржать во весь голос. Видимо его глас и призвал долгожданную помощь.

Пока часть новиков прибежала с противоположного конца обоза, ящер державший меня за ногу, начал изо всех сил рывками тянуть. Я же в свою очередь не отпускал пасть второго. Так мы и тащились втроем по липкой жиже, не в силах отпустить друг друга. В какой-то момент бахил слетел с ноги, и я уже было попрощался с жизнью, как прибежали спасители и закололи этих тварей.

Подобрав выплюнутый ящером бахил и брошенное копье с нанизанным трофеем, я похромал помогать остальным воякам. С остальной стаей так же управились, уйти удалось всего паре особей. Так, что перевязав пострадавших, мы вновь тронулись в путь.

Часа через полтора дождь стих, а окрестности изменились на родные. Новики расслабились, да и Сафрон довольно разглаживал усы. Еще бы, столкнулись с таким противником, и он никого не потерял. Не считать же потерями несколько укусов, половинку уха и фалангу пальца. Только хвастать будут.

Уже показалась езженая дорога, как из кустов выскочил ящер размерами в пять, а то и шесть раз больше тех из стаи. Не менее быстрый, он налетел как ураган, моментально перекусив одного из мальчишек пополам. К чести остальных можно сказать, что они не растерялись, а выстроили перед тварью частокол копий. Я тоже схватил свое оружие, но метнулся не в общий строй, а прокрался за возками. Не знаю, чем я думал, но явно не головой. Было видно, что весь жиденький строй мальчишек вмести с опытным дядькой твари на один укус, и он всего лишь примеряется, с кого начать. Толстая шкура, уже выдержала несколько прямых ударов, мальчишкам просто не хватает силы.

Голова работала как компьютер. — Если нет силы своей, значит надо использовать силу знания физики. Стараясь не привлекать внимание этого недодинозавра, я плавно забрался на повозку. Выждав время, дождался пока он отвлечется и прыгнув с повозки вонзил рогатину ему в ногу. Мой приличный вес, разгон и сила притяжения сделали свое дело, копье вошло как по маслу. Острие попало хорошо, прямо в сухожилия, лишив тварь подвижности. Дальнейшего я не видел, поскольку враг резким движением челюстей перекусил древко и мотнув головой закинул его подальше, вместе со мной, намертво уцепившимся в рогатину.

Удар оземь, выбил воздух из легких. Пока я вновь начал дышать прошло секунд сорок. Когда же вернулся к месту битвы, ящер уже бился в последних конвульсиях, а рядом с ним поломанными куклами лежало еще четыре тела, в одном из которых я опознал и Сафрона.

Растерянные мальчишки, еще полчаса назад старавшиеся походить на настоящих воинов, стояли вокруг мертвого наставника в глубоком шоке. Видимо он казался им вечным и бессмертным, а тут такое. Видя, что они еще не скоро придут в себя, щедро раздавая пинки и затрещины, я заставил их заниматься делом. Перевязали друг друга, мне распороло веткой бок, слава богам не глубоко, однако царапина начиналась на правой лопатке и заканчивалась прямо возле инструмента размножения. Поскольку рубаха пришла в полную негодность, я отдал ее на бинты, благо дорога не далекая, вечер, можно доехать и с обнаженным торсом, заодно и кровь подсохнет.

Ввосьмером мы уложили на одну повозку мертвого ящера, на вторую раненых, на третью погибших соратников. Когда входили в деревню, было уже темно, у околицы никого. Редкое перелаивание собак, на улице почти нет людей. Тут заголосила одна из проходящих женщин, на ее крик выскочили еще несколько. Повозку с тяжелоранеными разобрали в один миг, дали напиться воды, а выскочившая Лада моментально справила мне рубаху, судя по размеру шитую на отца. Мужи, похватав дреколье после новости о близком присутствии чуди, ринулись присматривать за околицей. А мы побрели к боярской усадьбе, на ответ, да за помощью.

Вышел к нам сам боярин, внимательно выслушав, отправил нас по домам, то есть мальчишек в детинец на обработку мелких ран коновалом, а меня домой. Не удивившись, понимая, что сейчас воям не до меня, я забрал повозку и двинулся обратно в деревню. Не успел я дойти до дома, как тут же прискакал боярский коновал, и упрекнув, что не зашел к нему заставил снять рубаху, и обмыв царапину в нескольких местах зашил суровой ниткой разошедшуюся кожу. Оказывается, когда я ушел, отроки возмутились и кинулись "править кривь", рассказывая про мое "геройство" возмущались, что мне не оказали даже самой простой лекарской помощи.

Прода от 31.12.14

Глава 3

Утро началось тяжело. Все тело болело нещадно, царапина пульсировала болью, голова ощущалась чугунной наковальней на кисельных плечах с ивовой шеей. Надо вставать, корову с овцами на пастбище, остальную животину покормить, попоить. Надо разгрузить повозку оставленную с вечера. К барину сходить надобно, да решить, что с солью оставленной на дороге делать.

Кряхтя и пошатываясь как старик, я встал с топчана, немного размял затекшие мышцы, вышел во двор, привязал собаку, добрел до загонов с живностью, повыгоняв всех подряд на двор. Отделив от получившейся кучи малы стадную часть выгнал ее на улице, где дожидаясь стояли дед с внуком. Уважительно глянув на выступившую по рубахе сукровицу, пастухи молча забрали скотину, и скрылись в сопровождении двух воев. Оно и правильно наверное, не будет скотины голодать будем. Пока не повыведут близкую напасть, пастушье дело будет опасным.

Соль сложил в сарае вместе с предыдущей партией. Выйдя на задворки, растреножил стоявшего там коня, запряг возок и поехал на нем к усадьбе. По дороге встретил одного из отроков, что вчера были со мной.

— Онисим! Поздорову тебе. А я бегу тебя покличить, Степан Тихомиров сын отправил.

— И тебе здравия Горияр, прыгай на колку*, что ноги трудить. А что Степан Тихомирович хочет-то не поведал?

— Нет, мыслю я, поспрашать хочет о вечере вчерашнем. Нас каждого спытывали, что видели, слышали, чуяли, не бегал ли кто от боя, да и много чего.

— Ну да ладно, что будет дальше, увидим дальше, — улыбнулся я.

Горияр сдвинул на лоб старый подшлемник и почесал затылок.

— Эко ты сказал, прямо как Велир, когда о Богах рекёт.

Тут уже настал мой черед затылок чесать. А что я сказал то?

Так мы и ехали дальше молча, думая каждый о своем.

* Коло — повозка, телег(а)(монг.), колесо (колка — уменьшительно-ласкательное). — прим. авт.

На барском подворье было людно. Все тот же молчаливый закуп встретил нас, и приглашающе махнув рукой, повел за собой. В прочем далеко идти не пришлось, меня поставили справа от крыльца, седьмым по счету, а Горияра отогнали чуть дальше к остальным отрокам.

Видимо ждали только нас, так как почти сразу с крыльца сошли вместе барин с боярином. Остановившись перед первым из стоящих в шеренге, барин что-то тихо сказал и протянул полотняный мешочек. Человек взял, отступил на два шага назад, поклонился, после чего развернулся и неспешно пошел на выход с подворья. То же происходило и с остальными, лишь на одном барин порывисто обнял человека, сказал пару слов на ухо, а потом по старой схеме. И вот очередь дошла до меня.

Вперед барина вышел боярин. Поклонившись мне, не в пояс конечно, но довольно таки глубоко, произнес речь, которую, наверное, было слышно километра на два, по крайней мере, у меня уши заложило.

— Благодарствует дружина тебе оратай* Онисим, что спас отроков наших живота не жалея. За то тебе поклон от дружины всея. Прими от нас тако же алафу**, ибо затие

* * *

живота должно отдарено быти, дабы не Моране поклониться, но во прави остаться.

По знаку воеводы чинно подошел воин со скруткой холстины в одной руке и копьем во второй. Поклонившись мне чуть ниже, чем воевода ранее, он протянул сначала скрутку, потом и копье, точную копию того, что было со мной в походе. Улыбнувшись в усы, воин отошел в сторону, а боярин, прочистив глотку, продолжил свою речь.

— Да бы никшнули те, что невместят оратаю добрую рогатину, порядила дружина моя прозвать тебя полукъметом. Мы бы и воем, и братом позвали, кабы не последний в роде был, а так не по прави сие будет. Носи дары наши, дабы боронить живот свой и родичей твоих и пусть не едина чудь обмоет их своей юхью

* * *

.

* Оратай — пахарь

** Алафа — награда (еще ранее олафа, отсюда скандинавское имя Олаф — награжденный, подразумевается талантом, силой или богами)

* * *

Зати(е) — спасение

* * *

Юхъ — кровь

Воевода отступил, следом же подошел барин и уже не так зычно, лишь бы двор слышал, произнес свою речь.

— Мастер Онисим, прими и от меня алафу за дело ратное, да дело важное. Дарствую тебе свободу от барщины на пять лет с сего дня, тако же прими награду малую серебром.

Барин протянул такой же холщевый мешочек, как и другим и двинулся далее. Я же по примеру предыдущих награжденных двинулся в сторону выхода, задержавшись, правда, посмотреть на награждение новиков. Тех назвали воями, выдали по личному оружию, да присоединили к отряду сотника прозванного Зурогом. Символично, что пройдя "крещение" боем их перекинули к сотнику, который носил прозвище того самого зверя которого мы победили.

Дождавшись окончания действа, выловил управляющего по вопросу соли. Тот сказал, что соль уже привезли, и моей доли там двадцать три пуда. Однако поскольку мне самому столько соли не нужно, он предлагает от имени барина выкупить ее у меня по цене "о три пятых" от цены торга в городе, причем часть деньгами, а часть бартером. Задумался. Ежели смотреть на выгоду, лучше конечно самому отвезти на ярмарку. С другой стороны, соль штука дорогая, подорожные сборы заплатить, вот и нету одной десятой, да мытарю налог с продаж пятую часть, вот и прибытка то получается немного, опять же могут быть "неожиданности" в дороге. Это мне сам тиун пояснил. Конечно, исходя из опыта нашего мира, в таких пояснениях и кроется некоторый обман, что бы навариться на лохе, но по ощущениям не в данном случае. Степан Тихомирович деловой муж, он и хозяйству прибыток сыскивает, но и не в ущерб прави. Тут правь значит гораздо больше, чем в нашем мире. Здесь она цельное понятие, у нас же правь раздергана на части и спрятана за кривдой. Тут каждый понимает, попирая правь множишь кривь, а то и навь.

Послушав рассуждения Степана Тихомировича о торге, мытарях и прочих прелестях ярмарок, я добавил еще сверху накладные расходы, кормление лошади, собственное кормление в корчмах, ибо с собой много еды не увезешь, да еще выгода упущенная, ведь болтаясь на торге я дела то дома не сделаю. Получается, что с барского хозяйственника я даже больше получу, чем выгадаю с торга. Что-что, а Москва считать свои деньги учит хорошо.

Выгода же барина видится сразу. Хозяйство огромное, соли много требуется, а тут дешево, и никуда ехать за ней не надобно. Когда еще удастся выкроить возможность поход отправить за сим полезным ресурсом, а тут вот он.

Я согласился на предложенные условия, и мы с управляющим ударили по рукам. Подхватив под уздцы лошадь, повел повозку к закромам за тиуном.

Закрома оказались огромным строением сродни небольшому ангару стоящим позади комплекса построек боярской усадьбы. Каменные стены и глиняная крыша предполагали неплохую защиту от пожаров. Барахла тут навалено было много, что-то кучами, что-то разобрано и уложено по порядку. Выбор был богат, тут и сельхозинвентарь, и стройматериалы, и кухонная утварь, инструменты, оружие, и многое другое. Степан Тихомирович обвел все хозяйство рукой и предложил мне выбирать, что потребно для хозяйства. Складывать все это на воз, а он де через пару часов придет, посчитает сумму за набранное, и остаток отсыплет в копийках. В помощь и как понятно для пригляду, он оставил паренька лет двенадцати, а сам чинно пошёл по делам.

Первое, на что наткнулся взгляд, это новенький металлический плуг, даже скорее соха с косым отрезом, форма конечно не оптимальная, но доработать на первый взгляд можно. Набрал аж три топора, один колун, второй для грубой обработки бревен, третий, с короткой рукояткой для ошкурения бревен и для последующей плотницкой работы, наконец-то будет нормальный инструмент, а не то убожество что лежит в сарае. Далее шла пила, полотно железной лопаты без тулейки, сковорода чугунная, чугунный же горшок литра на четыре, ухват, пара кузнечных молотов разного веса, новые меха, долото, четыре резца разных форм и размеров, несколько швейных игл, ножницы, с пятьдесят штук гвоздей. Прихватил скребок из толстого листа стали, в надежде заточить и сварганить, что-то вроде рубанка. Взял в запас дёгтя, для телеги и других задач, немного охры в кусках и приличный рулон льна. Покопался в мусоре, что на перековку, к своему удивлению, заметил огромный меч, весом наверное килограмм пятьдесят, почти с меня высотой и огромной крестообразной гардой загнутой вперед своеобразными рогами. Отложив его в сторону, поковырялся еще и вытащил две сломанные у рукоятей пилы и присоединил их к куче набранного. В последнюю очередь прошел в амбарную часть и, прихватив четыре мешка муки, решил остановиться, хотя губа казалось, сейчас порвется от натяжения, да и паренек, что приставили начал странно на меня посматривать.

Через обговоренные пару часов, управляющий барским хозяйством степенно зашел в ворота "ангара" и надолго остановился, разглядывая нагруженный воз. Через некоторое время он многозначительно хмыкнул, и принялся считать что-то в уме.

— Хозяйственный ты муж Онисим. Я уж было, серебра набрал изрядно, не мыслил, что наберешь столько. Хм... Ежели серебром считать, то причитается тебе доля шестьюсорок копиек чи пол резаны. Одно рало железное двунасорок, да еще полсорока сребрянок стоит. Остальной рухляди набрал ажно на тринасорок сребрушек да мука на две беленьких, итого пять с половиной сороков да две, хм..., нет три сребрянки. Стало быть, причитаю тебе отдать три руки, да еще две копийки. Доволен? Али скинем чего?

Немного запутавшись в расчетах сороками, все же сумел продраться, и прикинув что к чему согласился с расчетом барского тиуна. Деньги деньгами, а вещи все нужные, да и где взять их потом не понятно, так что кубышку собирать позднее будем. Тем более осталось вполне прилично, для того что бы прожить ближайшие пару лет не особо бедствуя.

Попросил у Степана Тихомировича дерюгу, прикрыть добро, чтоб не провоцировать соседей. Тот кликнул паренька что "помогал" с выбором и, дав тому указ, проводил меня на подворье. Там нас и догнал шустрый малый, путающийся в облаке непослушной ткани. Удовлетворенно кивнув, тиун откланялся и пошел по своим делам. Да и я ненадолго задержался, едва накинули дерюгу на груз, тут же стартовал к дому, а там бросив всё во дворе, выпряг лошадь и помчался с ведром на дойку.

Стадо в этот раз было расположено более компактно. Двое воинов, мирно расположились под отдельно стоящей березкой и лениво посматривали вокруг, особенно уделяя внимание дояркам. Так же заметил на дойке несколько представителей своего пола, видимо, побоявшихся отпускать супруг в столь опасное время. Среди девушек закончивших дойку в ожидании своих подруг, потихоньку почесывающих языки, произошло некоторое движение, и ко мне вышла Лада.

Горящие глаза суженой ясно показали, что меня прямо сейчас будут пытать с особым усердием. Пришлось первым броситься к будущей супруге и крепко обнять ее, сбив тем самым настрой и все заготовленные вопросы. Разомлевшая от такого внимания, особенно на глазах подруг, Лада без особого сопротивления согласилась отложить подробности сегодняшнего утра на вечер, и пошла обратно к стайке шушукающихся девушек.

Подоив корову, опять же бегом отправился домой. Повозка в том же виде сиротливо стояла посередине двора, а под ней мирно устроилась свинья, скрываясь от палящего светила. Недовольно хрюкнув, когда я начал стягивать дерюгу и с колки посыпалась всякая мелочь, она неспешно выбралась из укрытия, перебралась под стену сарая, где несколько дней назад вырыл себе "ночную кровать" мой мохнатый охранник. Пес на самом деле уже половину двора перекопал, ходить страшно.

Повозку раскидал быстро, да и что там раскидывать-то. Встал только один вопрос, как хранить муку? В доме мыши сожрут, в погребе сыро, а больше и негде. Поковырявшись в амбаре, нашел дуплянки или кади как их тут называют литров по двести каждая, с остатками муки и зерна, в одну из них и засыпал все четыре мешка. Кадь поставил в специально отгороженное амбарное помещение, по моему называющееся закромом, остатки же сунул в дуплянку литров на тридцать и откатил в дом. Пришлось тут же браться за ремонт амбара, требовалось починить кров, так же нужно было поменять или починить пару стоек и перекладин основной конструкции. В общем, провозился до вечера только с крышей. Завтра большую часть дня придется доделывать, тем более скоро будет сбор зерна и ремонт амбара необходим в любом случае.

Сразу за пастухами к околице подошла и Лада. Казалось она сама и есть любопытство, оно сквозило из каждого движения, взгляда, вздоха. Без каких либо сомнений, она зашла в открытую калитку и по-хозяйски оглядела двор.

— Рассказывай! — звонко сказала она, и от нетерпения притопнула ножкой обутой в классические лапти.

Выслушав мой не длинный рассказ, она встала в раздумии. Обернувшись к дому, она вновь оглядела его и почесала маковку.

— Да, ты теперь зело житоим* по нашей веси. — Немного омрачившись, она уверенно двинулась на выход. — Невместно тобе таперь по сговору с бачко** женихаться, зайди намедни к нам, еже деяти

* * *

думу спроворим.

Долго еще я в недоумении смотрел на захлопнувшуюся калитку. Ничего не понял. Что, скажите, я не так сделал-то? Да и этот язык во многом еще не до конца понятен. Что, например, значит житоим? Какое-то слово не очень хорошее. Хотя если по логике рассудить жито — это богатство, значит житоим — это богач. Тогда почему она расстроилась? Одни вопросы. Ну да ладно, завтра, то бишь намедни разберемся.

* Богач

** Отец

* * *

Что делать

Летний день долог. Прибрав скотину, кинув им на ночь жвачки, я принялся готовить еду. В какой-то момент, до меня дошло, что я за все проживание здесь не собрал ни одного яйца. А ведь если посчитать я тут почитай месяц. А ведь и правда! Уже-всего месяц, а сколько всего произошло, сделано, запланировано. Вот тебе и скучная деревенская жизнь.

Вернемся к яйцам. Подхватившись, пошел в сарай, в котором размещаются куриные насесты. Покопавшись в копнах соломы лежащей вокруг куриного царства, нашел шестьдесят одно яйцо. Каково же было мое удивление, когда во время поисков в одном из самых темных уголков меня клюнули в руку. Откинув прислоненную жердину, что бы рассмотреть подробности обнаружил злобно глядящий на меня комок встопорщенных перьев. Наседка сидящая на своей кладке страшна во гневе, как оказалось.

Посчитав, что мне и оставшихся яиц хватит надолго, я оставил наседке ее кладку, тем более, не известно на каком она сроке, быть может, уже завтра запищат желтые комочки. По воспоминаниям бабушка всегда брала садящуюся на яйца наседку в дом и кормила ее и поила, во время редких променадов той. Похоже, этот момент я уже упустил, но на будущее заметка. Надо будет поставить рядом воду и насыпать немного зерна, подумал я, возвращая все разобранные конструкции на место.

Через полчаса, я поставил перед гнездом наседки плошку с водой такую же с зерном и отошел в сторону глядя на реакцию.

Очень несмело курица выглянула из укрытия, осмотрелась и пулей бросилась к воде. Надо было видеть, с какой жадностью она пила, а две жмени зерна ушли буквально за минуту сопровождаемые пулеметным стуком клюва. Насытившись, наседка вразвалочку вернулась в свое укрытие.

Варить, печь или жарить яйца, не было ни сил не времени, так как уже стемнело. Выпил так, правда, прямо из скорлупы не решился, еще не известно, сколько они пролежали на жаре, по этому, сначала выливал в чашку, нюхал, а потом уже употреблял.

Глава 4.

Новое утро началось с отварных яиц. Соскучился, да и разнообразия сильно недоставало. Когда начало светать, занялся хозяйством. На обихаживание скотины и иже с нею, ушло часа четыре. Надо было вычистить хлев, выстелить новую солому, вывести коня на выгул.

Разобравшись, наконец, с делами, привел себя немного в порядок и отправился к будущему тестю. Надо же разобраться, чем так не угодил Ладе.

Дядька Горазд, сидел на завалинке и починял надорванный сапог. Увидев гостя, он отложил дело, слегка и как-то суетливо поклонился, и махнул рукой, приглашая в дом. На сей раз, в горенке зажгли светец, стол укрыт чистым полотном, стоит бочонок медов, да еще разной снеди не мало.

Хм... с чего такая честь?

Немного стеснительно Горазд пригласил за стол, самолично разлил по чаркам меда. Выпив заговорил на тему скорого сбора урожая, про то, что у соседа свиноматка поросенка задавила. Тут жена звучно прочистила горло.

— Да... кхе... ты бают таперича в большом почете у барина. Да с добычи приплод вышел знатный. Большой человек стал. Рало взял, что токма у бар есть, таперь един поди под себя соху*, а то и полторы возьмешь, двор вновь же велик да красен стал. Мастер опять же, благословением богов, — пробормотал он, разглядывая небольшой полукруглый шрам у меня на лбу напоминающий серп, оставшийся от подковы.

Дядя ненадолго замолчал, подбирая слова, а тем временем вникал в сказанное. Рало — это плуг, понятно, что в моем хозяйстве он такой один на всю деревню, или как тут говорят весь. Большей частью железное, да еще с отвалом, оно помогает не отвлекаясь на попутный ремонт глубоко вспахать за один проход ту часть поля которую обычный крестьянин обычной деревянной двузубой сохой вспахивает за три-четыре прохода. Даже те простые двузубые сохи есть не у каждого, а где-то одна на три двора. Великий же двор значит, скорее всего, его наполненность всем необходимым. А вот за красный, то бишь красивый, спасибо ему. Приятно.

* Соха — мера измерения площади (Новгородская соха = 3 обжи = 7,5 кадей (посевного зерна) = 30 четей(четвертей) = 15 десятин = прим. 654 поприща = 36 000 квадратных саженей = 16.4 Га)(прим. авт.)

Прочистив горло, и глотнув немного из чарки, Горазд с некоторым сомнением продолжил.

— Я вот тута помыслил..., невместно такому почтенному человеку едину жену брать. Надоть две, а то и три. Мыслю, есть девка у старосты Силовичей, перестарок правда, ей ужо великолетье да еще два лета. Хм... бачько ее отчаял уж за какого мужа выдать, бо страхолюдна преизрядно.

На мой вопросительно-недоуменный взгляд, Горазд смущенно отвел глаза.

— Ты не думай чего, — произнес он и потряс в воздухе ладонью, явно изображая это самое. — Девка та у родителя сваво всем хозяйством поперёк матери правит, и братами молодшими, и парой закупов. Ей бы в къметинки идти да слабосильна и своевольна для того. Тебе хозяйство дланью железной держать будет, а ужо Лада как молодшая дружина усладою станет. Да и приданого Людмил не пожалеет, а и выкупа великого не попросит. Едина у него дщерюшка, внуков ждет, не дождется, на сынов сам ведаешь, надежи нет великой.

Потирая "меченый богами" лоб попытался разобраться в хитросплетении этого посыла. Горазд, сочувственно глядя принялся разъяснять ситуацию. Оказывается, с самого Исхода, род людской борется с чудью, постепенно изгоняя ее с земель и занимая те земли сам. В тех краях воздух другой, если пробыть там больше пяти-семи дней начинаются слабость и головокружения. Летом, когда деревья распускаются, чудь в наши леса не суется, а как начинается зима, каждую пограничную весь защищает целое войско от пятидесяти до полутысячи воев. И то бывало, что войско все поляжет и деревню разорят, так чудь сюда прет, не сдержать ни какими силами. Тот же зурог мог вырезать отряд человек в тридцать взрослых воинов, так что становится понятным полученные дары и подобная реакция со стороны местной элиты. Потери среди воинов, особенно среди новобранцев дикие, и с тем уже давно смерились, в новики забирают всех мужчин, едва им исполняется двенадцать лет. Прослужить от призыва воин должен в течение круга лет или великолетья, по-другому шестнадцать лет. Отслужившим возвращается каждый темной, то есть десятитысячный, часть возвращается калечная. Не призывают только последних в роду, ибо так заповедовали предки, а я оказывается такой и есть, последний аж в двух родах по отцу и по матери.

Предки же ввели и многожёнство, поскольку женщин было множество, а мужей на каждую третью, а то и четвертую. И их количество определялось только тем, сколь ты сможешь прокормить с потомством. Большинство ограничивались одной женой, но если позволял жир, то ты просто обязан был взять ещё, а если не хочешь, то женят по барскому указанию.

Посчитав соотношение мужчин и женщин, я удивился. По-моему, должно получаться порядка семи-восьми женщин на одного мужа, однако дядя пояснил, что часть дев тоже идут в войско, и сражается наравне с мужчинами отсюда и чуть меньшая разница. Они там как единая семья, все друг другу мужи и жены, если девица тяжелеет, то сие позором не считается, а дите считается сыном или дщерью того отряда где служила мать. Она едет в отдельное поселение, где живут такие девушки, там они растят своих детей и воспитывают новиков, собранных почти со всех земель окромя самых окраинных. Кстати две из пяти жён нашего князя как раз из таких воительниц.

Объяснил он мне и еще одну странную вещь, почему крестьянам не выдают оружие. Оказывается, было довольно много случаев, когда крестьяне с окраин бежали от чуди во внутренние, безопасные районы и начинали там разбой. Были даже целые восстания, и это сразу после того, как половину войска отправилось чуди на корм. В общем, оружие выдавалось к зиме, когда крестьянину уже деться некуда, и собиралось с первыми оттепелями, и никак иначе. Единичные случаи появления полукъметов, типа меня были скорее социальными и на картину не влияли. Исходя из этой информации я сейчас где-то близко к вершине иерархии всей веси на шестьсот дворов. Примерно на уровне местного коваля и знахарка, выше только староста, а над ним уже барин, отсюда и такое отношение. Правда барин и боярин проживают между нами и теми самыми Силовичами, а они получаются за нами по отношению к границе. Так что Радное, то есть наша весь, первой встречает нашествие.

Когда начинается весна, остатки рати идут на границу с чудной землей, и воюя с нападающими высаживают и высевают семена трав наших и саженцы деревьев, чтобы прирастить земель и отодвинуть чудь еще дальше. Это происходит не каждые лета, а лишь в самые лучшие, когда на такой поход достаточно живых ратников наберется.

Разобрался так же в денежной системе. Самая мелкая деньга, серебрушка или серебряная копийка, далее идет резана двадцатая часть серебряной гривны и примерно пятьсот копиек, половина серебряной гривны называлась ногата. Далее идет золото, златая копийка, цена ее примерно ногата. Двести златых копиек — рубль, он же десятая часть куны, а четыре куны золотая гривна. Только золота давно никто не видел. Серебряный рудник находится на стыке трех княжеств и совместно ими разрабатывается, золота же пока никто не находил, а то что есть осталось со времен Исхода, и на все три княжества около пятнадцати гривен и было то.

Разобравшись, что к чему, решил согласиться с Гораздовыми доводами. Задач и планов у меня не счесть, некогда будет самому со всем управляться. Лада же, хоть и умница-красавица, однако тяжко ей будет одной хозяйство тянуть, дети то еще не скоро подтянутся. Тем более, неизвестно кого еще мне барин сосватает, ежели сам не решусь.

Договорились с Гораздом, что по окончанию страды отправимся свататься, а он тем временем сговорится со старостой Людмилом, и о приданом, и о выкупе, и о гостях. Да..., вспоминаю свою свадьбу в том мире, общее только гости. Здесь свадьба собирается, что бы молодым жилось хорошо, а там, что бы гульнули на последок. Здесь родители торгуясь до одури стараются и дочь выдать, что бы она ни в чем не нуждалась при мужеском хозяйстве, и остальную семью без портков при этом не оставить. То что там пережитые традиции, тут суровая необходимость.

Говорили еще долго, о хозяйстве, об охоте, рыбалке, слухах, сплетнях и событиях. Просидели, пока Лада не позвала на дойку.

Вернувшись, отобедал парным молоком со свежим хлебом выданным будущей тещей. Легкий шум в голове оставленный медами покинул, и я приступил к завершению ремонта амбара. Закончил поздней ночью, даже спать пришлось ложиться голодным, оказалось не так-то просто менять балку на которой весь амбар держится, по крайней мере так, что бы он не сложился карточным домиком.

Утром, наконец, добрался до исследования своего огорода. Разделенный пополам кустами смородины он смотрелся ужасающе. Среди бурьяна в рост, обнаружил гряди самосевного укропа, петрушки, гороха, бобов, по углам росли горчица и хрен, тут и там торчали семенные шапки моркови, лука, чеснока, редьки и репы. Странно, я думал, что горчицу завезли относительно недавно, однако вот она, растет, обычная черная. В этом лете тут явно ничего не сажали, все высеялось само или сохранилось за зиму, как морковь.

Собрать удалось немного, пару пучков укропа, да пару петрушки, на сушку, перезревший чеснок, немного съем, остальное посажу под зиму. Так же собрал вызревшие стручки гороха, семена укропа, петрушки, горчицы, моркови, чеснока, лука. Семена репы, редьки и бобы еще не вызрели, так, что это дело будущего. Выкосил весь бурьян с остатками самосада, за исключением не вызревшего, его же оставил до поры.

Времени до дойки, судя по пожаду*, осталось немного, посему с возникшей идеей отправился к колодцу чуть не бегом. Обратившись к присутствующим там, по-моему постоянно кумушкам, объявил о скупке семян горчицы, которая выращивается здесь судя по разговору с ними же только для целебных целей. Цену объявил по весу 2:1 в муке, то есть за две части семян горчицы одна часть муки. Кумушки посмотрели немного жалостливо и пообещали передать когда кого увидят.

Бегом же я вернулся домой и вышел с ведром прямиком к подходящей Ладе. Та сразу набросилась, с расспросами, что это я такое удумал. Надо же, недооценил я скорость распространения информации, и ведь не пролегал Ладин путь мимо колодца, а все равно ж узнала.

С трудом удалось отшутиться. Ей бы следователем работать, ой чувствую обе жены у меня будут не сахар. Зря говорят, что раньше женщины были забиты и больше напоминали рабынь, ничего подобного, просто они заметно скромней и всегда помнят не только то, что они женщины, но и что рядом есть мужи.

Вернувшись стал готовиться к зажинкам, празднику первого снопа. С завтрашнего дня надо собрать зерно примерно с двух с 2,5-3 гектар моего поля или половины обжи. Времени у меня примерно неделя, плюс-минус день-два, потом будут дожди. Придется косить литовкой, поскольку серпом я просто не успею, ведь мне еще надо что-то кушать, доить корову, смотреть за хозяйством. Ладу же припрячь не получится, ибо покамест не жена и обязана заниматься отцовым хозяйством, а вовсе не жениховым. Жалко конечно, таким образом много вызревшего зерна теряется. Но да ничего, я все равно собирался покупать в этом году готовую муку, ибо того, что есть у меня в поле хватит только на семена, и то с трудом.

* Пожад — светило этого мира. (Прим.авт.)

Поправив литовку, сложив в погребе комплект еды на завтрашний день, смазал колеса повозки и уж было собрался посмотреть узел, которым меня наградили, да глянуть кошель, посчитать чешуйки копиек, как в ворота постучал паренек лет восьми. Всё лицо было красным от напряга, запыхавшийся он тащил куль килограмм на пятнадцать.

— Ты что ли полоумный Онисим? — Спросил он прищурившись

— Чего? — В некотором шоке ответил я.

— Да мамка наказала отнести куль с горчой полоумному Онисиму, коли тот и вправь дает муку за нее, "а то нас великое множество, лишняя мука не помешает, коли полоумному не гожа". — Передразнил он кого-то.

Усмехнувшись на такое заявление я сказал, — я Онисим, токма не зови полоумным, то обидно. А "великое множество" энто сколь?

— Вестимо, мамка, бачко, Марфа, Мира, Аля, Маля, Ждана, Яся, Броня, Изя, Боря, Лад, да я. Во! Не счесть. — Сказал он загибая пальцы, когда пальцы закончились он немного смутился, но тут же опустив руки продолжил без счета.

Хм... Изя?

— Ну, Изослав, братец мой молодший, о руке с половиною летов.

— Ладно, постреленок, пошли в амбар муку мерять будем.

Как меру взял ковшик литра на полтора. Получилось восемь с половиной ковшей горчичного семени и я честно отмерил четыре с четвертью ковша муки в тот же куль. Парнишка недоуменно посмотрел на куль, все еще не веря, что за такую дрянь можно чистую муку отвешивать и видимо пока я не передумал, порскнул вон из калитки, только пятки мелькали.

Не успел я добраться до своей ухоронки с наградой, как у калитки вновь послышался шум. Выглянув со двора, увидел с десяток ребят разного возраста с кулями примерно от пяти до десяти килограмм и двух женщин, да у каждой аж по два ведра полные горчицей. Через пару часов, раздав почти половину муки я набрал полную кадь семян горчицы, видимо выбрав все, что было у односельчан, а судя по тому, что некоторые по два раза приходили, то часть семени еще и из Силовичей прихватил.

Заявив во всеуслышание, что сбор семян закончил, закрыл калитку и пошел "чахнуть над златом". Им только дай, так они и со всего княжества семян наберут.

Наконец дошли руки. Достал полотно с наградой в которое второпях сунул и кошель от барина. Тридцать копиек настроили на оптимистический лад. Живу! Вместе с теми, что остались от моего "шопинга" в местном "гипермаркете" получается сорок семь, минус 12-14 копиек на выкуп невест, еще пять на муку, 3-4 на семена и разные овощи-фрукты, восемь за аренду пашни, да 1-2 на прочие расходы. Итого выходит в растрату на этом лете максимум 33 копийки, да четырнадцать еще остается. Учитывая, что корова стоит 5-6, а стельная 7-8 копиек, то это просто огромная сумма для обычного крестьянина. Как пройдет страда, половина веси соберется на ярмарку, что проходит в тридцати верстах отсюда, в городище Честеславль. К тому времени я навяжу с десяток пугал на продажу. Сам поехать не смогу, хозяйство не оставишь, но дядька Горазд за малую лихву обещается их продать. Не забыть бы для барина куколку сделать, может тоже малость отсыплет, от щедрот-с.

В холстине, кстати не плохой, я обнаружил конический шелом с защитой переносицы и бармицей, там же лежали наручи накидка на тело типа пончо, только подгоняемая ремешками по бокам, поножи и сапоги-калиги с высокими голенищами. Весь комплект доспеха был очень легким, и из железа в нем были только бармица, обруч по краю шелома, кольчужная защита паха и мелкие заклёпки-застёжки. Присмотревшись я понял что все это богатство сделано из шкуры зурога. Судя по всему, я попал на какую-то традицию, потому как обработать нашу шкуру так быстро не могли, а представить себе стоимость этого комплекта было просто страшно. Такой комплект не каждый сотник мог себе позволить, а тут крестьянин.

Прибрав доспех, так, чтобы можно было быстро взять, обиходил живность и лег спать.

Наутро пришло воспоминание из далеких советских годов о майских демонстрациях. Ей богам, люди шли в поля как на великий праздник.

Я тоже присоединился к процессии. Когда пришли на поле, молодые девушки завели хоровод с веселой, хоть и протяжной, песней. Мужчины, все от мала до велика, притопывали и прихлопывали в такт. Зазвучала пара рожков, засвистали переливчатым гомоном свистульки. Вытащив из толпы паренька лет тринадцати, девушки закружили его в хороводе. Парень млел от всего этого, но совершенно не терялся и принимал активное участие в танце. В итоге хоровод раскрылся выпустив молодого человека и его сверстницу в поле. Они вместе, под пение хора девушек срезали и связали первый сноп и передали его прямо в руки Велиру и Авдотье, пожилой супруге старосты Радного. Пары низко поклонились друг другу и жрец воздел сноп вверх. При этом грянул гром и в воздухе резко запахло озоном, хотя на небе ни облачка, да и молнии не было. Я с испуга присел, а люди вокруг расцвели улыбками и поклонились первому снопу. Поспешно согнув спину, в шоковом состоянии, я судорожно размышлял о том, что в этом мире боги забили болт на принципы невмешательства.

Глава 5.

Пять дней как проклятый вкалывал я в поле, кося по холоду, а по жаре вязал снопы и отвозил их на хранение. Мужское население оценило скорость работы литовкой, однако неодобрительно качали головой глядя, сколько зерна теряется при уборке. Но я нашел способ значительно снизить потери. Связав большую метлу, сметал потерянное зерно в кучи вместе с мусором и землей, да так и собирал. Потом будет время очистить, а пока главное скорость. С полем удалось справиться только благодаря тому, что я прежний лентяйно его засевал и на пяти гектарах пшеницы как таковой было от силы половина, причем кусками то там, то сям по всему полю. Когда закончил, ко мне подошел староста и спросил, когда и чем буду платить за поле. Подготовленный Гораздом к этому вопросу, отдал три копийки за это лето и пять за следующее. Почему пять? Да потому, что если платишь в конце лета надо за стандартную делянку отдать либо шесть четей отборного зерна, либо три копийки, а если платишь заранее, то на шестую часть менее. В центральных областях эти цены выше в несколько раз, и многие крестьяне выселяются в сторону чуди только из-за большого количества дешевой земли.

Решил я взять в следующем лете две делянки. Казалось бы не логично, в этот-то раз еле с половиной справился. Только в следующем лете у меня две жены будут, найдется и кому за хозяйством приглядеть, и в поле помочь. Да и не собираюсь я их целиком злаками засеивать.

Хочу посадить репу, так как её можно высеивать раньше большинства других посадок, горчицу, горох и многое другое. Если грамотно распределить площади, то можно без великого напряжения сил, в течение долгого периода заниматься посадками и сбором запасов на зиму. Всему своя очередь.

Распахал поле под зиму, чем сильно удивил соседей заканчивающих сбор урожая. Поскольку поле было на склоне пусть и пологого но холма, я разделил его на части несколькими валами идущими так, что бы сдерживать талые воды и смыв грунта. После, засеял все поле горчичным семенем потратив половину запаса, на что удостоился межмирового жеста с пальцем у виска всё от тех же соседей. Самое тяжёлое было пройти весь этот участок деревянной бороной, которая постоянно ломалась. Вы спросите, зачем горчицу-то посеял? А потому как она чудесный сидерат*. За оставшееся до холодов время, она успеет вырасти на пятнадцать-двадцать сантиметров, просанирует почву от кучи заразы, а как ударят морозы, ляжет на землю как мульча, став по весне замечательным гумусом.

Хорошо, что мой отец, в том мире, заядлым дачником был, на сельхоз выставках с ним академики на равных общались, обсуждая что-то из мира посевной, вот и я нахватался малость.

Следом взялся за целинную часть поля. На самом деле мне сильно повезло, что мой старый участок оказался с краю общинного надела, по этому, когда я оплатил второй, староста указал на землю лежащую рядом.

Да..., без отвала на плуге я бы и с половиной не управился. Перепахав поле только один раз, до состояния крупных валунов из слежавшейся земли вперемешку с дерном, сделал водосдерживающие борозды и оставил всё до следующей весны.

* Сидераты — это однолетние растения, которые сажают для улучшения химического состава и структуры почвы. (Прим.авт.)

Пока не пошел дождь, занялся огородом. Чеснок сажать еще рано, а вот озимые высеять вполне можно.

Почему на огороде?

Насколько я узнал, здесь сажают только яровые, а ведь озимые это ранние урожаи, разделение нагрузки, и как следствие дополнительные доходы. Понятно, что здешние сорта не подходят для озимой посадки, а значит требуется создавать нужные самостоятельно.

Как-то в детстве, я читал книжку взятую в деревенской библиотеке. Там был рассказ, как один мальчик во время Великой Отечественной Войны, остался вдвоем со старым дедушкой. В зимнее время, они с дедом лущили оставшиеся от молотьбы колосья, и он стал отбирать самые красивые и большие зерна для посадки. Дед поддержал его идею, и по весне выделил ему отдельную грядку. Парень много ухаживал за своей "делянкой" и осенью они собрали с нее урожай. Они вновь, в ручную, перебрали все колоски и отобрали лучшие из них. Потом из этих колосков отобрали лучшие семена. Прошло еще одно лето и собрав урожай, они очень удивились количеству и качеству зерна, которое получилось собрать с одной махонькой грядки. Дед показал председателю колхоза результат, и весной эти семена посеяли на колхозном поле. А потом мальчику сказали, что его семена зарегистрировали как отдельный сорт и этому сорту присвоили имя этого самого мальчика.

Еще в детстве, эта история запала мне в душу. Уже во взрослом возрасте, я пробовал заниматься селекционной работой на даче, однако сложно улучшать то, что многие поколения селекционеров улучшали многие десятилетия. Немного получалось с картошкой, по крайней мере, у нас была лучше всех.

Здесь же не паханое поле, в прямом и переносном смысле. Я запланировал на цели селекции выделить около сотки земли. Одну часть засеял под зиму. Конечно большая часть ростков погибнет, однако выжившие, пойдут на следующее лето, глядишь так два-три года пусть и плохонький озимый сорт но получится.

Другую же часть засею пшеницей яровой, по примеру этого самого мальчика из старой советской брошюрки.

Выделив еще около сотки земли под озимые посадки, типа чеснока и редьки, остальное перекопал под лопату и засеял все той же горчицей.

Буквально через пару часов после окончания запланированных работ в огороде набежали тучи и хлынул ливень перешедший в долгий моросящий дождь. В отличие от нашего мира, здесь дождь не принес свежести, даже стало тяжелее дышать. Прохлада же пришедшая вслед за дождем, не расслабляла после долгого периода жары, а была какой-то знобкой.

Не было никаких сил. Едва приняв живность у пастухов, запер ее по стойлам и упал на лавку. Тяжелый сон свалился на меня как мешок с песком, и с утра последствия были примерно такими же. Толи перетрудился, толи болячка какая пробралась, но в это день решил занять работой с низкой физической нагрузкой, которая к тому же давно меня ждет.

Куклу для князя решил сделать немного побольше барской. Основной идеей было сделать открывающиеся глаза. В принципе ничего сложного нет, поставь грузик на жесткий рычаг, закрепи на нем веки куклы и моргание обеспечено. Только вот мелкой работы очень много. Даже с учетом новых инструментов испортил множество заготовок. В итоге удалось вставить по очереди веки, глазные яблоки и заглушки, что бы все остальное не вылетало. Одной из сложнейших задач стало сделать так, что бы грузик при отрывании глаз не стучал. Справился сузив по краям канавки по которым ходил рычаг. Получилось даже интересней, когда поднимаешь куклу вертикально она просыпается как бы постепенно, а когда кладешь горизонтально, то нужно немного поукачивать и лишь тогда она соизволит "заснуть". Конечно этот эффект продлится не очень долго, лишь пока рычаг не разработает канавки, но смотрится интересно. Дополнительно изваял под куклу небольшой ларец из целого дубового пенька, диаметром сантиметров сорок. Изразцов ваять не стал, да и не умею я, разве что на крышке волну вырезал, поэтому постарался максимально зашкурить, что бы показать древесину и покрыл олифой сделанной из полулитра льняного масла, что прикупил у старосты за копийку, других вариантов покрытия так и не придумал. В принципе сделать лак не сложно, если есть расходные материалы, но чего нет, того нет. В общем, на куклу, ее одежду и упаковку потратил пять дней, отвлекаясь только на обязанности по дому.

Через два дня односельчане собирают обоз и он едет на ярмарку. Этот год оказался богат и набралось аж шестнадцать повозок. Некоторые собирали одну в складчину на 4-6 семей, были люди которые набивали полную повозку сами. Староста же набил две повозки, и еще договорился о месте с хозяином третьей. Большинство повозок собирали заранее, оставляя место только под скоропортящиеся грузы. Горазд несколько раз заходил интересуясь количеством готовых пугал, неизменно уходя крайне недовольным.

Закончив куклу для княжьей дочери, я принялся плести товар на продажу. Навязав три штуки, параллельно успевая принять и обиходить скотину, завалился спать. Завтра сватовство! Надо выспаться...

"Запустив" утреннее хозяйство, я прыгнул на возок к одному из будущих тестей, и мы покатили в Силовичи.

Примерно минут через сорок, проезжая мимо барской усадьбы, мы встретили хозяина оной. Он с сыном, тем самым чей конь подарил мне "благословение богов", и парой помощников двигались нам на встречу.

— Никак дичь сама на охотника идет! — Радостно сказал барчонок.

Барин только хмыкнул в бороду и поинтересовался куда путь держим.

— Дык, жанихаться грядем по малу. — Ответил Горазд за нас обоих.

— Вона как? — Поднял брови боярин. — И до кого же?

— Дык, за Светланою, Людмила дочкой — смущенно ответил дядя.

— Ха... за чудной страхолюдиной? Ну вы и дурни?— брякнул барчонок, за что тут же словил от отца крепкого леща.

— Цыть ослоп! Это тебе красномордых, да мясных телушек все подавай. Внегда поумнеешь? Своего разумения нет учись чужому, тютя. — Зашёлся барин не на шутку. — Кабы моложе была девка, сам бы за тебя сосватал.

Глубоко вздохнув по бестолковому чаду, родитель вновь переключил внимание на нас.

— Возьмете сватом, али не гож? — Лукаво глянул хозяин земель местных.

— Честью великою почтем Никодим Ефимович — Поклонился я в пояс, пока Горазд хватал ртом воздух.

Наша процессия наделала шума. Хотя бы потому, что барин заставил нас заехать на его двор, и погрузив к нам на повозку небольшой сундучок из наполовину рассохшегося дерева, выдал каждому по красиво расшитой рубахе. Лишь после этого собрав довольно представительный кортеж вокруг нас, он дал команду продолжать движение.

Въезд кортежа собрал внушительную толпу. Лицо старосты, когда он выглянул со двора надо было видеть. За краткий миг на нем сменилось с десяток разных выражений, от раздражения до уважения смешанного с удивлением и недоверием. Мотнув головой, в надежде, что все это ему померещилось, Людмил тем не менее бодро метнулся к воротам и впустил на двор нашу компанию.

А барин оказывается еще тот лицедей. На немалом старостином дворе он развернул широкое представление. После сообщения о желании женить такого достойного купца как я, он начал перечисление моих достоинств, а его сын меня ругал. Да..., "яблоко от яблони". В общем хвалили и ругали знатно. Староста отойдя от некоторого ступора, с удовольствием включился в действо, расспрашивая и задавая каверзные вопросы.

Примерно через час препирательств, в которых под конец принимало участие половина веси, настал черед "товара". Людмил, минут сорок разливался соловьем, какую радость он буквально с мясом отрывает от себя. Под конец его монолога, мне, да и не только мне казалось, что ангела выдают за бомжа. Тут в дело вступила бойкая соседка Глафира, и понесла на бедную девочку. Новый акт "марлезонского балета", пожалуй вышел даже более захватывающим чем первый. Староста докрасна ругался с соседкой, а "купцы" с удовольствием наблюдали.

Итогом взаимного представления вышел не менее запоминающийся торг. По-моему, Барин умудрился выторговать даже больше, чем изначально договорились Горазд с Людмилом. После того как пожали друг другу руки, барин достал подарок для невесты. Вытащив сверток, он его развернул, и зрителям предстал очень красивый кокошник. Совсем не то убожество, которое одевают "наши телезвезды" на голубых огоньках, а нечто более напоминающее широкую диадему из ткани с красивой вышивкой.

Получив подарок, отец зашел в дом и через несколько минут вышел с дочерью, которая судя по всему, все это время прихорашивалась. Что могу сказать? Похоже в девушке проснулась какая-то кровь из южных народностей. На мой взгляд, красавица писаная, только видимо у местных другие представления о красоте. Да, она худа, но не болезненно, да груди там нету, но не всем же пятый размер, формы лица очень аккуратные, немного заострено-хищные.

Осмотрев меня презрительным взглядом невеста показательно отвернулась. Когда отец рыкнул на неё, повернулось обратно, показывая какой-то новый, загнанный взгляд. Глубоко вздохнув, Светлана приняла венец от барина и с помощью отца вложила в мою "лопату" свою маленькую ладошку.

Потом, Староста выкатил небольшой бочонок медов, и вытащил приличную кадушку кваса. Конечно на всю толпу этого было мало, и соседи всей весью, накрыли очень неплохую поляну. Были песни пляски, народ играл на чем умел, свистели, стучали, трещали, кто во что горазд.

Через пару часов веселья, барин отозвал меня в сторону.

— Добро, что не погнушался не красавицей, жена будет верная послушная, и работящая. Достойная дева, всяко мужу помощь.

— А скажи ты мне, готова ли кукла для князюшки? Али мне на торг ехать, каку другую радость ему сыскивать? — Делово продолжил барин.

— Готова кукла приказанная, Никодим Ефимович, почитай неделю мастерил. Вот, собирался ее тебе сразу за смотринами отвезти. — Спокойно ответил, я зная что срок отъезда барина примерно через неделю. — Мыслю как украсить сие побогаче, вот и не спешил.

— Хороша ли кукла? Не уроню себя пред очами ясными?

— Как можно барин? Лучше прежнего вышла, сам не налюбуюсь.

— То добро! Слышал я, что вторую жёнку сразу взять решил? Так ли?

— Так Никодим Ефимович, поначалу мыслил едино Гораздову дщерь Ладу женою взять, да сам Горазд и отговорил, растолковал неразумному. — С некоторым сомнением проговорил я.

— Вона как. Горазд, калач тертый, лучшую невесту тебе сговорил, а что стара не смотри, за то умна и деловита. Там в повозке, в ларце, на тот случай лежит еще один венец для второй жены, ибо недолжно одной невесте богаче другой за свадебным столом сидеть. Зависть да кривь в дом принесут, там они и останутся.

Хлопнув ободряюще по плечу, барин сказал, что ждет свой заказ и обещался быть на нашей свадьбе.

Домой вернулся поздно. Во дворе стояли корова, баран и три овцы. Надо завтра поблагодарить пастухов, что не бросили и загнали.

Утром разобравшись с живностью, стартовал на повозке к барину. Сундучок вышел не слишком легким, да и кукла получилась килограмма на три.

Въехав на двор, застал суету бегающих туда и сюда жителей усадьбы. Полчаса пытался привлечь внимание барского тиуна, и не заметил, что оказался на дороге у богато разукрашенной повозки.

Ни с того, ни с сего спину ожгло огнем и я очутился лежащим на земле. Лишь чуть отдышавшись увидел двух здоровых мордоворотов, которые неспешно подходили ко мне с двух сторон обходя возок. Рядом же всадник на шикарном коне сматывал длинный, боевой хлыст.

Не говоря ни слова, обломы начали бить меня ногами. Как мог, скрючился, стараясь подставлять под удары самые безопасные места. Через несколько минут избиения раздался женский голос, — будешь знать холоп, как загораживать дорогу боярам. И тут же другой, знакомый.

— Прекратить!

На этом моменте я потерял сознание, потому как один из обломов таки достал меня ногою в голову.