Новороссия Новосветская

1. Неудавшаяся революция.

Известно, что мятеж — это неудавшаяся революция. Соответственно, удавшийся мятеж становится революцией. Классификацию события впоследствии определяет победившая сторона.

Мятеж Дарав начался вполне успешно. К моменту восстания в жилом блоке крепости осталось лишь около сорока семейств. Все избиратели, все декурионы и большая часть легатов уже переселились в индивидуальные жилые дома. В крепости остались жительствовать только высшие начальники — трибуны, консулы и пара десятков легатов. После переселения рядовых мартийцев, постановлением Совнаркома начальству увеличили количество занимаемых в жилом блоке комнат до величины 'гражданская категория плюс два'. Поэтому, каждое семейство занимало от 6 до 8 комнат. Соответственно, каждый начальник выделил себе отдельную комнату под спальню, чтобы малолетние детки по ночам своими воплями не мешали отдыхать утомленному дневными и вечерними трудами начальствующему составу.

Заговорщики начали аресты в два часа ночи 17 сентября 1542 года. Поскольку каждая комната в жилом блоке изначально имела отдельный вход со двора, все запланированные штабом восстания аресты прошли тихо. Начальников взяли тепленькими в постелях. Каждого из двадцати двух намеченных к изоляции начальников арестовывали группы из одного члена фракции и двух сочувствующих араваков. Спавшие в других комнатах жены начальников ничего не услышали. Обошлось без женского визга.

Штаб восстания учел ошибки покойного Круминьша. Еще шесть групп заговорщиков из двух даравовцев и нескольких араваков каждая, взяли под контроль все шесть артпозиций, могущих представлять угрозу для крепости. Три группы взяли под контроль ГКП, узел связи и НКВД. Все прошло без единого выстрела. В эту ночь в дежурные наряды ГКП, НКВД и узла связи бюро Дарав заранее постаралось устроить членов фракции и сочувствующих араваков.

К четырем часам дело было сделано. Одиннадцать особо важных арестованных заключены на гауптвахту, одиннадцать менее опасных водворили в помещение генштаба. Периметр крепости и все намеченные объекты были взяты заговорщиками под контроль.

Скрипко, Скобелкин и Мамыкин подошли ко входу в помещение гауптвахты. Они уже расклеили по территории крепости десяток рукописных листовок, в которых от имени 'Комитета освобождения араваков' призывалось уничтожить главарей угнетателей — камчатцев и предоставить равные права аравакам. Помимо пистолета в кобуре, каждый из них имел два двухствольных обреза, заткнутых под кителем за ремень.

По плану восстания, охрану гауптвахты несли трое араваков — руководителей аравакской секции Дарав. В свое время под гауптвахту приспособили две стандартных комнаты. Спереди отгородили общий коридор, в котором разместился караул, а в двух укороченных комнатах размером три на четыре метра — камеру для комсостава с четырьмя койками и камеру для рядовых с четырьмя двухэтажными нарами. Сейчас в камерах 'губы' размещалось пять и шесть арестованных.

Скрипко с удивлением обнаружил у входа в 'губу' не троих араваков, как предусматривалось планом, а четверых, двое из которых были ему не знакомы.

— Как дела, Гуанакар? — осведомился Скрипко у секретаря аравакской секции Дарав.

— Все нормально, товарищ Скрипко, — ответил туземец, — арестованные ведут себя тихо.

— А что это за незнакомые товарищи с тобой? — осведомился вожак Дарав.

— Это мой старший брат Картоган, — указал Гуанакар на одного из незнакомцев. — Он командир взвода в гвардии. Только вчера прибыл на рейсовом корабле в отпуск с Кубы. Я его посвятил в наши планы. Он нашему делу вполне сочувствует. И с ним прибыли еще трое воинов из его взвода. Я их тоже привлек.

Члены бюро Дарав поздоровались с незнакомцами. Огнестрельного оружия у них не было, но на поясах висели внушительного вида испанские мечи.

— Ты должен был меня проинформировать, прежде чем привлекать новых людей к нашему делу, — попенял Гуанакру Скрипко.

— Так времени совершенно не было! Готовились к восстанию. Я подумал, что обстрелянные бойцы для нас лишними не будут.

— Ну ладно, ты говоришь, привлек четверых, а я вижу только двоих. Где остальные двое? И где Каманур? Он должен быть с вами.

— Член бюро секции Каманур дежурит в караулке. Я подумал, нужно следить за дверями, а то, как бы арестованные не отперли двери изнутри. Арестованные — очень умные и серьезные люди. А двоих новичков я отправил на ту сторону корпуса следить за окнами, чтобы арестованные не перепилили решетки.

Гуанаркар очень высоко ставил всех мартийцев, а перед их арестованными руководителями он вообще испытывал трепет, переоценивая их возможности.

Разговаривая с Гуанакаром, Скрипко лихорадочно соображал, что же делать в изменившихся обстоятельствах. Планом предусматривалось, что он и Мамыкин входят в камеру и четырьмя обрезами из восьми стволов кончают всех арестантов. Скобелкин в это время расстреливает из пистолета троих араваков. Затем они перезаряжают обрезы, входят в другую камеру и кончают всех там. После этого Скобелкин относит обрезы в цех, чистит их и кладет на место. Скрипко и Мамыкин остаются у гауптвахты объясняться с проснувшимися мартийцами.

Наконец, он принял решение.

— Это ты молодец, товарищ Гуанакар! Правильно сделал. Дополнительные бойцы нам не помешают.

Затем громко произнес, обращаясь ко всем, и надеясь, что Мамыкин и Скобелкин его поймут правильно:

— Ну что же, товарищи, все у нас пока идет по плану. Сейчас я зайду к арестованным, мне нужно поговорить с Мещерским. В какой он камере?

— В командирской, — ответил Гуанакар. — И с ним еще четверо. В другой камере — шестеро.

— И дальше мы действуем по плану. Я зайду в камеру. Ты Семен, останешься снаружи с товарищами араваками. Ты Павел, зайдешь в коридор караулки, постоишь у двери, пока я буду в камере. А то, вдруг, арестованные на меня нападут. А дальше, действуем строго по плану. Всем все понятно?

Последние две фразы Скрипко произнес, четко выделяя каждое слово.

— Все ясно, все сделаем как надо! — Откликнулись товарищи.

Скрипко открыл дверь караулки и вместе с Мамыкиным зашел в коридор. Мамыкин поздоровался с Камануром и остался в коридоре.

Скрипко отодвинул деревянный засов, затем резко открыл дверь и зашел в камеру. Его била нервная дрожь. Настал самый решительный момент восстания Дарав.

Помещение освещалось висевшей на потолке керосиновой лампой. На койках у окна лежали Мещерский и Сокольский, слева от входа лежал Востриков, справа на койке сидели, привалившись к стене, Шнурко и Влазнев.

Скрипко откинул полы заранее расстегнутого кителя и выхватил правой рукой из-за пояса обрез, одновременно взводя большим пальцем курки. Заранее взвести курки он не рискнул, опасаясь отстрелить себе из не имевшего предохранителя куркового обреза самое дорогое.

Шнурко и Влазнев на скрип открываемой двери встали с койки, перекрывая собой лежащего у окна Мещерского. Им и достались первые две пули — свинцовые шарики полудюймового диаметра. Обрез громыхнул дуплетом. Обоим Скрипко попал в грудь. Выстрелы в замкнутом помещении оглушили всех.

Патроны для туземного гладкоствола заряжались дымным порохом.

Густой дым заполнил комнату. Скрипко выпустил обрез из правой руки, одновременно выхватывая из-за пояса левой рукой второй обрез и взводя курки. Затем перебросил обрез в правую руку, чтобы стрелять наверняка. В этот момент ему в живот врезался плечом, сбивая с ног, успевший вскочить с койки Востриков.

Уже падая, Скрипко нажал на спусковые крючки обреза указательным и средним пальцами. Первый выстрел он успел сделать в направлении Сокольского, хотя того в дыму совсем не было видно, а второй вообще пошел в потолок.

Тем временем, Мамыкин застрелил двумя выстрелами из ТТ Каманура, затем выстрелил из обреза в Вострикова, вместе со Скрипко кубарем вывалившимся из двери камеры.

Услышав выстрелы в помещении гауптвахты, Скобелкин выхватил пистолет и выстрелил в вооруженных обрезами Гуанакара и второго члена бюро туземной секции. Затем — в Картогана. И тут его ТТ дал осечку. Все же пистолеты, как и патроны местного производства, по надежности сильно уступали оригинальным. Передернуть затвор он не успел. Опытный командир взвода, прошедший кровопролитные бои на Гваделупе, Мартинике и Гаити, не раздумывал ни секунды. Меч Картогана раскроил череп Скобелкина надвое. Затем Картоган наклонился над упавшим братом, выхватил из его кобуры обрез и рванулся в двери 'губы'. Его боец, тоже вооружившийся обрезом, без команды ринулся за ним.

В дверях губы Картоган столкнулся с Мамыкиным, решившим проверить, как дела у Скобелкина. Все же, задача Скобелкина была самой сложной, ему противостояли четверо вооруженных противников. У боевого взводного командира реакция оказалась лучше, чем у начальника участка спецзавода. Получив пулю в грудь, Скобелкин завалился навзничь.

Влетев в коридор, Картоган стукнул рукояткой обреза по голове пытавшегося подняться с пола и вытащить пистолет из кобуры секретаря Дарав. Оглушенного Скрипко гвардейцы связали его же ремнем.

Через пару минут около гауптвахты собрались все два десятка мартийцев, проживавших в жилом блоке крепости и не подвергшихся арестам. Все в трусах, но с оружием. Еще через минуту над крепостью заревела сирена боевой тревоги. Деморализованные стрельбой и сиреной члены Дарав не сопротивлялись. Все же, к пролитию крови рядовые комсомольцы — члены Дарав готовы не были.

Уцелевших высших руководителей республики освободили из камеры. Медики начали оказывать первую помощь раненым. Таковых оказалось четверо: Шнурко, Востриков, Сокольский и Гуанакар. Шнурко, Востриков и Гуанакар получили тяжелые ранения, а Сокольский — легкое в бедро. Убиты наповал Влазнев, Скобелкин, Мамыкин и двое туземцев. Остальных арестованных руководителей вызволили из помещений Генштаба.

Предсовнаркома Мещерский и наскоро перевязанный главком Сокольский тут же взяли власть в свои руки. Экспресс допрос разоруженных заговорщиков позволил быстро установить планы мятежников. Получивший по темечку рукоятью обреза, Скрипко раскололся сразу. Ничто так не способствует откровенности, как собственная кровь, заливающая лицо.

С телефонного узла обзвонили все артпозиции и разоружили оказавшихся там даравовцев. Им приказывал сложить оружие лично Мещерский. Сопротивления никто из них не оказал. Убийство членами бюро Дарав сразу нескольких авторитетных руководителей Республики полностью обескуражило рядовых заговорщиков.

Революции у фракции Дарав не вышло. Вышел — мятеж.

Заговорщиков водворили на место ранее арестованных ими руководителей. Верховный Суд в полном составе приступил к допросам даравовцев.

Верховный Совет тут же возложил исполнение обязанностей погибших и тяжелораненых наркомов на их заместителей. К рассвету конституционный порядок в Республике был полностью восстановлен.

На следующий день состоялись похороны павших. С отданием воинских почестей, с троекратным салютом, под пение 'Вы жертвою пали в борьбе роковой ...' в присутствии всех жителей Крыма похоронили Влазнева и Шнурко. К глубокому горю всех мартийцев, нарком внудел, авторитетный мартиец, бывший боцман Шнурко тоже скончался от тяжелой раны. Спасти его врачам не удалось. Под рыдания жен и плач детей гробы из красного дерева опустили в могилы. Предсовнаркома сказал речь, и пообещал воздвигнуть павшим достойные мемориалы. Убитых даравовцев похоронили по-тихому, без почестей. На весь день в Республике был объявлен траур. Население кладбища погибших мартийцев значительно выросло.

Через двое суток Верховный Суд опубликовал в 'Известиях' материалы по расследованию вооруженного мятежа фракции Дарав. Из материалов следовало, что в зверских убийствах ряда руководителей Республики виновны лично трое руководителей фракции: Скрипко, Мамыкин и Скобелкин. Весь остальной состав бюро фракции виновен в организации вооруженного мятежа, а рядовой состав Дарав — в участии в мятеже.

Заседание суда было назначено на 21 сентября. Защиту подозреваемых поручили наркому образования Сенечкину, близко знавшему многих членов фракции.

Накануне суда в кабинете Предсовнаркома собрался неформальный 'синклит' наиболее авторитетных мартийцев в составе Мещерского, Болотникова, Зильбермана, Жердева, Сокольского и Веденева.

Обсуждали вопрос о мерах наказания участников мятежа.

Относительно главного мятежника и убийцы Скрипко разногласий не возникло: согласно законам республики, однозначно — расстрел. Сожалели, что погибли Мамыкин и Скобелкин. Если б выжили, их синклит тоже расстрелял бы.

С другими было сложнее. Согласно УК Республики всем участникам мятежа светили длительные сроки тюремного заключения, а организаторам — тот же расстрел. Резко против выступил наркомпром Болотников:

— Вы что, товарищи! Даже и не думайте. Большинство даравовцев — квалифицированные рабочие и младший инженерно-технический состав спецзавода. Кто работать будет? Если их всех посадить, спецзавод лишится четверти персонала и просто встанет!

— Ну и что с того? Если оставить их безнаказанными, то через какое-то время очередной мятеж получим! Мало нам было мятежа Круминьша, теперь еще и комсомольцы вылезли! Наказать надо жестоко! Чтоб другим неповадно было! — резко возразил Сокольский. Его кровожадность можно было понять. Второй мятеж в истории Республики, и он опять ранен.

— И что ты предлагаешь конкретно? — вопросил Болотников.

— А посадить их всех в лагерь с испанцами! И выпускать только на время работы в цехах. Лишить всех наград, денежного довольствия и жен отобрать! — продолжал свирепствовать Сокольский.

— Ну, Андрей Василич, это твоя простреленная нога говорит, — возразил Зильберман. — Нет у нас в УК такой меры, как лишение жен!

— А что, в принципе рациональное зерно в этом есть. Я не про лишение жен, конечно, — включился в дискуссию нарком науки Жердев. — Пусть сидят в лагере, а в рабочее время под конвоем ходят на завод. Территория спецзавода у нас закрытая и охраняется. А для сохранения демографии, приводить к ним жен на свидание на одну ночь раз в месяц. А кто будет дисциплину нарушать, тех лишать свиданий. Очень серьезное наказание будет, мне кажется. И хороший рычаг воздействия на заключенных появится.

— Лишить их всех должностей, наград и званий, перевести всех в рядовые рабочие, и гражданскую категорию снизить до бпг! — развил предложение Сокольского и Жердева начальник Генштаба Веденев.

— Ну, для рядовых участников мятежа такие меры наказания можно и принять, лет, скажем, на пять. В случае добросовестной работы, в качестве меры поощрения, можно будет им срок заключения сокращать. Будут перед ними и пряник и кнут висеть! — одобрил Предсовнаркома. — А вот что будем делать с их руководством, с членами бюро фракции?

— А можно им больший срок заключения дать: лет семь или восемь. И гражданскую категорию им снизить до 'подданный'. Начисленную заключенным зарплату перечислять женам. А зарплата у них в разы упадет, вследствие снижения гражданской категории, так что, жены их пилить при каждом свидании будут, — снова включился Зильберман.

— А вот это здорово! Зарплата у них сравняется с рабочими — туземцами. На еду — одежду женам и детям хватит. Но, по сравнению с другими мартийцами их семьи станут совсем бедными. Мощнейший моральный фактор воздействия на мятежников через их жен будет! Никакие замполиты не сравнятся! — заключил Веденев.

— Кстати, о замполитах! Все же, налицо сильнейший провал политико-воспитательной работы нашей партии и комсомола. Недооценили мы все влияние идей даравовцев! Да и НКВД все прозевало! — поставил новые вопросы нарком внешторга Зильберман.

— Идеи Дарав — это, практически, военный коммунизм. Может быть, мы зря Республику назвали 'коммунистической'? Все же, мы сейчас социализм строим! И в ближайшей исторической перспективе будем это дело продолжать. Сейчас у нас частный сектор в экономике постоянно усиливается. Может, нам следует именовать Республику социалистической? Ведь и СССР в старом мире именовался социалистическим, а не коммунистическим! Тогда и соблазна вводить коммунизм у левых уклонистов не будет, — поднял стратегическую проблему Мещерский.

Все озадаченно замолчали.

— Умеешь ты озадачить, Николай Иосифович! — Первым пришел в себя Сокольский. — 'Коммунистическая' — это ведь мы с подачи недоброй памяти Круминьша в название Республики ввели. Опять он нам с того света напакостил. Этот вопрос с 'кондачка' нам не решить. Надо это глубоко продумать, обсудить в коллективах, в парторганизациях, в комсомоле. С народом посоветоваться. Заодно и еще раз проведем разъяснительную компанию по несвоевременности идей Дарав.

— Насчет провала НКВД, так это же мы сами запретили Шнурко вербовать сексотов среди мартийцев. Погорячились мы, видимо. А теперь вот Никита Фадеич погиб из-за этого. Надо эту ошибку исправить, а то опять какие-нибудь недоумки решат власть захватить! — снова озадачил собравшихся Веденев.

По этому скользкому вопросу члены синклита еще подискутировали, но, в конце концов, рекомендацию для НКВД приняли.

— Быть по сему! По наказанию заговорщиков наши рекомендации Верховному Суду я передам. По усилению разъяснительной работы в партии и в комсомоле и по линии НКВД все принимается. Насчет изменения названия Республики — это пусть у Политбюро и Верховного Совета голова болит. Хотя, сама по себе, мне кажется, идея здравая, — заключил совещание Предсовнаркома.

На открытом заседании Верховного Суда, состоявшемся утром в воскресенье, все преступники получили наказания, рекомендованные синклитом: рядовые участники — по четыре года лагеря, а члены бюро фракции — по восемь. Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. Решение Суда было опубликовано в очередном номере 'Известий' и зачитано по радио.

Вечером, перед закатом, взвод туземцев — конвойников при большом стечении взрослого населения Крыма расстрелял вожака даравовцев. Зарыли Скрипко без почестей.

В лагере для военнопленных, что около туземного поселка, один из бараков отделили от остальной территории частоколом. В эту спецзону заселили всех осужденных даравовцев: и мартийцев и араваков. Общения даравовцев с заключенными испанцами конвой не допускал. Теперь, по будним дням из ворот лагеря под усиленным конвоем выходила еще одна колонна и шла через весь город к воротам спецзавода. Вечером колонна возвращалась обратно в лагерь. Конвоиры — туземцы мягко, но неумолимо пресекали попытки жен заключенных прорваться к мужьям.

С пол десятка мартийцев — членов фракции Дарав, и с десяток сочувствующих туземцев в восстании участии не приняли. Руководство фракции расценивало их как недостаточно надежных и не посвятило в свои планы. Половина из них после восстания заявили о выходе из фракции. Однако, трое мартийцев и шестеро араваков решили сохранить фракцию, переименовав ее из 'Даешь равноправие' во фракцию 'Левые коммунисты'. Они по-прежнему были против частной собственности на средства производства.

Через неделю жизнь республики вернулась в привычную колею. Народ встретил приговор суда с пониманием. Мятеж Дарав вызвал у граждан глубокое недоумение. И чего им не хватало? По сравнению с жизнью в Советском Союзе старого мира, жизнь граждан в Республике была просто изобильной. Полное довольство во всем. Питание, одежда, жилье, бытовые удобства, климат — все несравненно лучше. С жиру молодняк сбесился, сделали вывод граждане.

В сентябре верфь сдала флоту два военных транспорта, названные по настоянию Мещерского именами Осляби и Пересвета — двух героев Куликовской битвы, ставшие самыми крупными кораблями флота. Моторные трехмачтовые баркентины, порожним водоизмещением в 2000 тонн, вооруженные двумя 90-миллиметровыми пушками и четырьмя станковыми пулеметами, предназначались для переходов через Атлантику, и могли принять на борт до 900 тонн полезного груза.

Верфь получила следующее задание: заменить все переоборудованные местные парусники на корабли собственного производства. Каравеллы Аврора, Чапаев, Свердлов, Горький должны быть заменены двухсот тонными шхунами. Вместо коггов Киров и Варяг, галеона Энгельс и фрегата Ленин в состав флота должны будут войти четыре четырехсот тонных корвета, а вместо галеонов Фрунзе, Лазо, Щорс и Сталин — четыре военных транспорта по тысяче тонн порожнего водоизмещения.

Авиационная лаборатория каждый месяц выпускала по одному гидросамолету К-2м. Их ставили на регулярные почтовые линии вдоль всей Антильской гряды. Выпущенные ранее самолеты К-1 использовали для обучения пилотов и летчиков-наблюдателей в летной школе при авиалаборатории. Все выпускники школы были араваками.

&nb КБ и на заводах, трое — в администрациях областей, один — в аппарате Совмина, один — в колхозе. Сыновья прибыли с женами, как правило, с одной из них. Впрочем, во втором поколении мартийцев количество жен резко уменьшилось.

Первую жену парни брали, как правило, из своего круга. Это было вполне естественно. Мальчики и девочки с малых лет вместе играли во дворах и на улицах Ленинграда, ведь жили все они на одной улице в соседних домах. В школе сидели на соседних партах. Подростками вместе носились в лесистых холмах Крыма, загорали на коралловых пляжах плавали и ныряли в лазурных бухтах острова.

Причем, само собой вышло, что дети консулов, трибунов и легатов женились, в основном, в своем кругу. По крайней мере, в своей семье Мещерский такую тенденцию наблюдал. Детишки центурионов и декурионов образовывали другой круг браков. А избирателей и простых граждан среди мартийцев практически не было.

Избирателями и гражданами были аборигены. Их дети женились между собой и образовывали третий уровень классической пирамиды власти, самопроизвольно сформировавшейся в Республике. Хотя, было много браков и между уровнями пирамиды. Простые подданные образовывали основание пирамиды.

В вассальных республиках сформировались свои иерархические лестницы. Верхний слой образовывали потомки трибунов и консулов республик — дети племенных вождей, дети высших администраторов — испанцев и немногих мартийцев, осевших в материковых государствах. Само собой, по влиянию в Новороссии консулы вассальных республик примерно соответствовали легатам метрополии.

Вторую жену в среде молодых новороссов было модно брать из коренной России: все без исключения юные княжны, боярышни, дворянки, красивые мещанки и крестьянки с младых лет мечтали выйти замуж в Новороссию. Посольство ежегодно проводило набор невест по конкурсу. Русскую кровь в народе Новороссии надо было поддерживать.

Третью жену брали немногие, где то процентов 30 молодых новороссов. Все же, лишняя жена — это лишние нервы и лишние хлопоты. Но, если брали, то брали из местных — туземку или, реже, испанку. Местные были покладистыми, и охотно брали на себя домашние хлопоты. Впрочем, хлопоты по дому проблемой не были. Зарплаты коренных новороссов вполне позволяли нанимать и горничных и поваров. Четвертые жены были уже редкостью.

Дочери юбиляра приехали с мужьями: Болотниковыми, Зильберманами, Веденеевыми, Сокольскими и другими отпрысками "первых" фамилий. Само собой, прибыли и сами сваты. Вышеперечисленные пенсионеры, почетные трибуны и почетные легаты. А также другие сваты — супруги Жердевы, Васюнины, Семенихины, Востриковы, Дохновы, Панины, Соколовы, Зюскинды, Мякишевы, Калиматепели и посол Курбский. Всего — более 60 супружеских пар и троек.

В обширном особняке такое количество гостей разметить было в принципе невозможно. Левое крыло занимал сам Мещерский и его старшая жена Аймуяль. Она же занималась хозяйством усадьбы, организацией празднеств и приемом гостей. Николай Иосифович занимал весь второй этаж левого крыла. Тут размещались его кабинет, библиотека, спальня, бильярдная, санузел и даже небольшой бассейн.

На втором этаже размещалась и домашняя часовня Коммунизма. На киоте часовни, рядом с горящей лампадой размещались бюстики апостолов Ленина и Сталина. Над киотом на стене висели иконы пророков Маркса и Энгельса. Каждый вновь избранный Верховный вождь из материковых республик считал своим долгом посетить почетного консула республики с неофициальным визитом, несмотря на то, что Мещерский уже отошел от дел. Мещерскому приходилось, скрепя сердце, демонстрировать вождям свою приверженность религии. К этому времени, по количеству последователей среди аборигенов, Коммунизм оставил далеко позади и традиционное язычество, и православие, и католичество. И это несмотря на официальное, по Конституции, отделение церкви от государства.

В правом крыле особняка обитала самая младшая из жен консула Прасковья, урожденная княжна Курбская, двадцати двух лет отроду, с тремя своими детьми. Там же размещалась кухня, служебные помещения и гостевые покои. На втором этаже правого крыла размещалась молельная комната православной церкви, верной прихожанкой которой осталась Прасковья. Да и хозяину усадьбы приходилось в ней бывать, когда с визитом к нему прибывал посол царя Ивана. В этом случае, политически правильным было продемонстрировать содействие православию.

Четыре старших жены постоянно проживали в городском доме Мещерских в Ленинграде. Они же "выпасали" всех детей старшего возраста. С семи до пятнадцати лет дети заканчивали школу трех степеней, получали среднее специальное и высшее образование. Благодаря отбору детей по уровню способностей, при переходе на каждый следующий уровень, удавалось на всех ступенях поддерживать чрезвычайно высокую скорость усвоения материала. Уровень средней школы старого мира способные дети усваивали здесь за четыре года. Два года занимало среднее специальное образование, совмещенное с производственной практикой. Еще два года — высшее образование, опять же, совмещенное с практикой по специальности в КБ и НИИ. По достижении совершеннолетия выпускники распределялись на госслужбу.

Четыре младшие жены проживали на даче Мещерского на острове Южном. Они опекали всех детишек дошкольного возраста. Николай Иосифович примерно раз в полгода навещал всех своих жен и детей, и старательно пытался, по мере возможности, завести с ними еще детишек.

Центральная часть особняка была парадной. Наборные паркетные полы, обшитые резными деревянными панелями стены. Изготовленная исключительно на заказ мебель. Само собой, все из лучших сортов красного дерева. Хрустальные люстры, бра, торшеры. Бальная зала, музыкальный салон, картинная галерея и большой столовый зал. В галерее — полотна Микеланджело и Тициана. В свое время Мещерский не поленился и через послов в Ватикане и Мадриде сманил великих маэстро Возрождения в Новороссию. Полотна написанных по заказу картин изображали важнейшие эпизоды истории Новороссии и России. Тут же стояли скульптурные портреты руководителей Республики и знаменитых деятелей Руси, изваянные самим Микеланджело. Прочие залы парадной части особняка украшали картины кисти местных учеников гениальных маэстро. В основном — батальные сцены сухопутных и морских сражений.

Примерно треть гостей разместили в гостевом доме колхоза. Остальным пришлось ночевать на борту яхт и кораблей.

Празднование назначили на вечер, когда спадает дневная жара. Выставленные буквой "П" столы накрыли на площади перед фасадом дворца. Специально выписанные из лучшего ресторана Ленинграда повара, с участием местных кухарок весь день в поте лица готовили угощение для дорогих гостей. Юбиляр с женами разместился в вершине стола. По левой руке юбиляра — его дети с женами и мужьями, по правой руке — сваты. Вызвавшийся быть тамадой зять Зюскинд — младший объявил первого тостующего — старшего сына юбиляра Александра.

Тридцатишестилетний легат, администратор области "Калифорния и Техас" в Мексиканской автономной народной республике, не ударил лицом в грязь. Пропустить юбилей отца старший сын никак не мог. Несмотря на всю занятость по службе.

Согласно принятому четыре года Верховным Советом назад закону о майорате, старший из потомков мужского пола по закону становился единственным наследником всего недвижимого имущества умершего мартийца. Включая и акции и доли в производственных предприятиях. Причем, мартиец имел право при жизни назначить по завещанию своим наследником другого своего потомка, но, вся недвижимость рода в любом случае доставалась одному человеку. Этой мерой Совет намеревался предотвратить в будущем вырождение правящего слоя мартийцев, аналогично случившемуся в 19 веке с российским дворянством. Когда дворянские детки не работали, а только проматывали доставшееся от предком состояние.

Все молодые мужчины — мартийцы отныне должны будут зарабатывать на хлеб с маслом своим собственным трудом. А на единственного наследника ложилось бремя управления имуществом рода. Впрочем, ему доставалось 10% движимого имущества и 10% денежных средств. 70% от всего этого делилось поровну среди всех наследниц, очевидно, в качестве приданного. Всем остальным потомкам мужского рода доставалась доля от 20% денег и движимого имущества наследодателя.

Впрочем, главный наследник этим законом обязывался обеспечивать до самой смерти всех жен покойного наследодателя и всех свои малолетних братьев и сестер до их совершеннолетия.

Так что, Александру было за что благодарить отца. В перспективе ему доставались городской дом в Ленинграде, дом в Сталинграде, дача на острове Южном, контрольный пакет акций Тринидатского нефтепромысла, поместье и колхоз на Ямайке, 20-процентный пакет акций Техасского нефтепромысла, 24-процентный пакет акций морской торговой компании "Новоросс", и по мелочи много акций других предприятий. За время плавания по Рио-Гранде и Мексиканскому заливу Александр подготовил и отшлифовал до блеска свой тост.

— Дорогой отец! Как твоему старшему сыну и наследнику, позволь мне выразить тебе от имени всех твоих детей нашу любовь и глубокую благодарность. Ты вырастил, воспитал и выучил нас достойными гражданами Республики. Твои взрослые дочери вышли замуж за представителей лучших семейств Новороссиии и рожают тебе внуков. Твои сыновья несут службу в армии во флоте и в администрациях, работают на заводах и конструкторских бюро, преумножая богатства страны. Обещаю тебе, что не посрамлю чести рода Мещерских, и всю жизнь буду честно работать на благо народа Новороссии и нашего рода! Многая лета тебе, отец!

Все встали. Со звоном содвинулись серебряные кубки, заполненные лучшим красным ямайским.

— Ура почетному консулу Мещерскому! — Во всю глотку прокричал Александр. И все собравшиеся громовым хором, поднявшись с мест, троекратно повторили:

— Ура-аа!!! Ура-аа!!! Ура-аа!!!

Когда все собравшиеся как следует закусили, тамада предоставил слово, по его просьбе, министру внутренних дел Панину.

— Дорогой Николай! Позволь мне, как одному из твоих старейших друзей, ведь мы познакомились еще за четыре года до переноса, когда ты еще был командиром учебного экипажа, сказать слово от лица всех мартийцев. Еще в старом мире ты был в полном смысле этого слова отцом для всех подчиненных тебе моряков, отцом требовательным, суровым, но справедливым. А в новом мире ты стал не только командиром, но и безоговорочным лидером экипажа. В первые суровые годы, только благодаря твоей мудрости и железной воли мы смогли справиться со всеми внешними и внутренними угрозами. Если бы не твой непререкаемый авторитет, боюсь, коммунисты сцепились бы с социалистами, а марксисты с коммунистами. И пошел бы у нас в экипаже полный раздрай. Вспомним хотя бы недоброй памяти Круминьша и Скрипко! А в итоге, внешние враги задушили бы нас.

А теперь, оглянитесь вокруг! Все мартийцы живут так, как в старом мире при царе не жили даже титулованные аристократы. Все занимают высокие руководящие посты и работают с полной отдачей и с большой пользой для страны. Я уверен, без тебя мы бы этого не достигли! Хоть ты сейчас и отошел от власти, но твое мнение и твой авторитет все равно важны для каждого гражданина Республики. Многая тебе лета, Николай Иосифович!

Затем министр поднял высоко свой бокал и проревел во всю луженую боцманскую глотку:

— Многая лета нашему командиру!

Гости с энтузиазмом вскочили с мест, у многих от резкого толчка попадали стулья, но грохот их падения перекрыл мощный рев:

— Многая лета командиру!! — Со всех деревьев в окрестных рощах взлетели попугаи, какаду и прочие местные пернатые.

Следующим попросил слова бессменный министр науки Жердев.

— Дорогой наш Николай Иосифович! Сколько бы ты не услышал сегодня хвалебных слов, все равно этого будет мало, чтобы сполна оценить твой личный вклад в становление и укрепление нашей родной Новороссии. Я выскажусь со своей "колокольни". В первые, самые трудные годы, когда речь шла о нашем выживании в Новом мире, ты за решением сложнейших текущих проблем не забывал о перспективе. С первых дней Совнарком и Верховный Совет по твоей инициативе уделяли огромное внимание развитию науки. В итоге, мы смогли удержать в промышленности уровень 900-того года, а в радиотехнике и электротехнике — даже уровень двадцатых годов двадцатого века. С самого начала Совнарком под твоим руководством держал курс на обеспечение грамотности аборигенного населения. Благодаря этому теперь мы имеем поголовное знание бытового русского языка и поголовную грамотность всего молодого поколения местных народов в Новороссии и в материковых республиках. А вследствие этого — имеем огромный кадровый резерв для промышленности и науки. Выпьем, же, товарищи за мудрость и прозорливость нашего бессменного лидера! Ура!

Громовое "Ура-а!!" снова трижды прокатилось над долиной. Затем тамада предоставил слово Архикомиссару Коммунизма Калиматепелю.

— Досточтимый и многоуважаемый Николай Иосифович! Как Архикомиссар великого Коммунизма, паства которого составляет три четверти коренного населения Новороссии и более половины населения материковых республик, я возьму на себя смелость выразить тебе безмерную благодарность от всего коренного населения Нового Света!

До прихода испанцев наши араваки, ацтеки, инки, майя и другие народы пребывали во тьме гнусных верований в дьяволов Кецалькоатля, Уицилопочтли и прочих бесов. Эти злобные сущности требовали человеческих жертвоприношений. Народы стонали во тьме ложных верований. За грехи наши Господь наслал на нас испанцев, вначале принятых нами за посланников доброго бога Христа.

Однако, вскоре испанцы явили свою злобную сущность, огнем и крестом обращая в рабство местные народы. Господь наслал на нас моровые поветрия: чуму, холеру, тиф и оспу. От моровых поветрий и гнета испанцев вымерло три четверти наших народов.

И только ты со своими верными соратниками победил испанцев и пролил на нашу многострадальную землю свет истинной веры в Коммунизм. Свободно вздохнули наши народы, прекратились болезни, мы забыли про голод. Стали плодиться и размножаться местные племена. Исчезли распри и войны между племенами. Исчезли кровавые дьявольские культы. Теперь все мы верим, что под Вашим руководством царство божие возможно построить прямо на нашей земле. Все счастливые матери, укладывая своих детей спать, возносят молитву и хвалу Великому Коммунизму.

Молю Бога нашего о даровании тебе, дорогой Николай Иосифович, крепкого здоровья и еще многих лет жизни, на радость нам, твоим верным последователям.

Во имя единосущного и всеведущего Коммунизма, во имя пророков его Маркса и Энгельса, апостолов его Ленина и Сталина, аминь!

Слава великому Коммунизму! — хорошо поставленным басом пропел Архикомиссар. И вновь падали отодвигаемые стулья и могучий хор троекратно повторил:

— Слава великому коммунизму!

Следующим держал речь князь Курбский.

— Дорогой сват и почетный консул Республики Николай Иосифович! Как полномочный посол императора Российского Ивана Васильевича Великого, хочу передать тебе от имени государя и от всего народа российского величайшее уважение и огромную благодарность за ту братскую помощь, которую Новороссия под твоим руководством оказала Русскому государству. Благодаря этой помощи, Россия достигла небывалого ранее могущества, а народ российский пребывает в полнейшем благополучии.

Российское воинство с братской помощью новороссов разгромило исконных врагов Руси — татар, и присоединило к царству Русскому Казанское, Астраханское, Сибирское и Крымское ханства. Разгромлены войска Речи Посполитой и возвращены под скипетр Российского монарха исконно русские земли Малой и Белой Руси, в свое время отторгнутые от материнской земли Польским королевством и Великим княжеством Литовским.

Флот Российского императора, опять же построенный с братской помощью новороссов, господствует в Черном, Балтийском и Белом морях. На полях сражений посрамлена могучая Османская Порта. Все сопредельные державы боятся и уважают Российскую империю.

Отважные российские землепроходцы, посланные императором Иваном на восток, достигли границ империи Китайской и вышли на берега Тихого океана. Купцы русские теперь торгуют и в Новом Свете, и в Китае, и в Персии, и в Европе. Благодаря подаренному новороссами корнеплоду — картошке же давно не было на русских землях голода.

Из недр земель уральских и сибирских добывают мастеровые железо, медь, золото, серебро, самсоцветы и всякие другие минералы. Куют на заводах работные люди оружие, утварь и справу разную хитрую. И этим тоже обязана Россия помощи Новороссии. Множится и богатеет народ русский.

Да благословит Господь тебя и подарит тебе еще долгой и счастливой жизни! А народ Российский вечно будет хранить добрую память о тебе! Многая лета тебе, батюшка Николай Иосифович!

И снова гремела "Многая лета!" над долиной.

Сидя во главе стола, глядя на воодушевленные лица соратников и детей, слушая здравицы, Николай Иосифович против воли расчувствовался. Даже непрошенные слезы навернулись на глаза. Почетный консул понимал, что юбиляра положено превозносить всячески и говорить ему хвалебные речи. Однако, несмотря на привычно критическое восприятие действительности, он не мог не признать, что многое из сказанного гостями вполне соответствует реальному положению вещей. В истории Новороссии действительно не раз бывали ситуации, когда только благодаря его неперекаемому авторитету, мартийцы не скатились в междоусобицы, что неминуемо привело бы к краху государства. Только благодаря монолитному единству мартийцев состоялась Новороссия — самое могучее государство современного мира. От нахлынувших чувств он изменил обычной сдержанности в питье, и на каждый тост опорожнял серебряный кубок сухого вина. Как, впрочем, и все присутствующие.

Веселье, между тем набирало обороты. Официанты прилежно наполняли кубки после каждого тоста. Гости уже вовсю галдели, перекликаясь друг с другом, даже с противоположной стороной стола. Некоторые уже перешли к более серьезным напиткам: наливкам, крепленым винам и даже рому. Выслушав еще пару тостов, хозяин сам взял слово.

— Дорогие мои друзья и соратники! Спасибо за ваши лестные для меня речи. Однако же скажу, что все что вы тут наговорили, относится не только ко мне, а ко всем вам и к каждому мартийцу. Всего этого мы достигли вместе, совместным упорным и беззаветным трудом. Многие из экипажа нашего дорогого Марти уже упокоились. Давайте же помянем всех наших ушедших друзей и товарищей!

Все поднялись и не чокаясь, в полной тишине выпили свои кубки.

— А теперь скажу вам всем большое спасибо за ваши теплые слова! Желаю всем новороссам здоровья, удачи и долгих лет плодотворной работы на благо Республики. Ура, товарищи!

И снова троекратное "Ура!" снова потрясло окрестности. Вокруг загрохотало. В уже потемневшее небо взлетели многоцветные фейерверки. На площади зажглись фонари. Душа требовала песен.

По команде тамады гости с чувством, в сопровождении оркестра хором исполнили "Интернационал", затем "Варяг", "По долинам и по взгорьям", "Яблочко", " "Как ныне сбирается вещий Олег", "Крутится, вертится шар голубой" и "Черного ворона".

Затем тамада объявил танцы. Расторопные официанты растащили столы по периметру площади. Молодежь принялась лихо отплясывать вальсы, кадрили и даже новомодное танго. Некоторые из ветеранов тоже присоединились. Сам юбиляр прошел по туру медленного вальса с обеими женами: старшей и младшей.

Понаблюдав за танцами, Николай Иосифович удалился почивать. Наполненный впечатлениями, вином и закусками организм требовал покоя. Улегшись с помощью Аймуяль в постель, счастливый почетный консул быстро заснул. А танцы гремели до полуночи. Затем гостей развезли на ночевку. Некоторых официанты вели под руки. Чтобы гости не заблудились и не улеглись спать под кустами. Благо, климат позволял.

В полдень следующего дня все радиостанции Новороссии и вассальных республик передали печальную весть. На 76-ом году жизни скоропостижно скончался основатель Новороссии, почетный консул Республики Мещерский Николай Иосифович. Причиной смерти послужил приступ острой сердечной недостаточности — инфаркт. По всей Новороссии был объявлен трехдневный траур. Намеченные на воскресенье праздничные мероприятия превратились в траурные. Под печальные звуки марша и залпы береговых батарей острова Крым при огромном стечении народа гроб с телом покойного был опущен в могилу в самом центре центральной площади города Ленинграда.

Через три месяца вселенский собор церкви Коммунизма признал Мещерского третьим апостолом Коммунизма. Теперь иконостас церкви приобрел полную завершенность. Единый Бог, два пророка — Маркс и Энгельс, и три апостола — Ленин, Сталин и Мещерский. вскоре православная церковь, а за ней и автокефальные католическая и протестантская церкви Нового света причислили Мещерского к лику святых.

Через год на могиле почетного консула был установлен памятник работы Микелянджело. На высоком гранитном постаменте, изображающем капитанский мостик Марти, стоял, опираясь обеими руками на поручни, молодой бронзовый сорокалетний каперанг Мещерский и зорко вглядывался вперед, в светлое будущее человечества.

КОНЕЦ.