Скверные игры. Глава 1

Скверные игры

Глава 1

Дождь начал собираться ещё в предрассветных сумерках. Тревожная, тёмно сизая мгла с быстротой пикирующего сапсана заволокла небо. Хляби небесные, полные ледяной воды, разверзлись как раз тогда, когда я с превеликим трудом выбралась из мусорной кучи, куда меня закинули разыгравшиеся мертвецы. Судя по часам, было где-то без четверти восемь. Что ж, отличное начало нового дня. Могло быть и хуже.

Я огляделась, потом пошатываясь встала и попробовала отряхнуться. Бесполезно: мелкие веточки, грязь, щепки, искусственные цветы, обрывки лент и пожухлые листья облепляли меня с ног до головы. Правда, теперь всё это, мгновенно намокнув, стало отваливаться и съезжать. Разорванная кружевная роза шлёпнулась мне под ноги, после того как я отошла на пару шагов от импровизированной помойки. Я аккуратно отодвинула её в сторону сапогом, чтобы не поскользнуться.

Кстати о неугомонных умертвиях: а где, собственно говоря, все? Ещё несколько минут назад кладбище было запружено танцующими, шумящими и разносящими всё в пух и прах кадаврами. А теперь пустота с тишиной обволакивали меня как липкий, густой кисель. Для большего сходства над кладбищем, несмотря на ливень, клубами поднимался плотный, молочно-белёсый туман.

Кладбище упокоено? Может быть. Я быстро крутанулась вокруг своей оси, очертив каблуком круг, и прислушалась. Ничего, что указывало бы на продолжение недавнего безумия, но лишняя осторожность никогда не помешает. Я перевела дух и прислушалась. Но мой болезненно обострённый магией слух улавливал лишь шум дождя, просачивающиеся сквозь него гудящее пение ветра в проводах да тихий, чуть чмокающий, звук сползания мокрой земли в развороченные могилы. Никого. Только нарисованные на земле и древесных стволах колдовские знаки тускло светились сквозь молочную пелену предрассветных сумерек.

По происшествии десяти минут ничего не произошло. Разве что, дождь зарядил ещё сильнее, если такое вообще возможно. Мысленно отметив, что хорошо (иногда) быть параноиком, я ещё раз огляделась и только после этого рискнула выйти из круга.

Путь мой пролегал между рядами перемежавшихся голых осин и рябин, с которых посшибало все ягоды, и растрёпанных голубых елей, кое-где потерявших слишком тяжёлые или низкие лапы. Идти, правда, приходилось зигзагами. То тут, то там у корней деревьев виднелись тёмные провалы — видно, молодым растениям пока недоставало сил, чтобы надёжно охранять сон мёртвых. Или хотя бы удерживать их там, где им надлежит находиться.

Наконец деревья кончились, и я оказалась на холме, откуда мне открылся дивный вид на ту часть кладбища, где хоронили людей других вероисповеданий. Ветер успел порядком разогнать здесь туман и стали понятны масштабы разрушений. Да уж, дамы и господа, порезвились вы тут вволю!

Повсюду виднелись огромные кучи мусора, наподобие той из которой недавно выкарабкалась я. Куда ни повернись, на дорожках лежали вырванные с корнем кусты можжевельника, целые перевёрнутые гробы или их обломки, куски разнесённых вдребезги памятников, растоптанные подношения, осколки разбитых урн. Кованые решётки могильных оград неуместными произведениями авангардного искусства торчали из земли в самых неожиданные местах. Те же из них, что каким-то чудом остались на местах, были изогнуты и искорёжены. Широко распахнутые двери семейных склепов, жалобно поскрипывая, болтались на петлях. Даже одиноко белевшая на краю кладбища башня молчания не избежала всеобщей печальной участи, но по сравнению со многими другими строениями, она ещё легко отделалась — всего-то штукатурка со стены в паре мест отвалилась да дверь перекосило.

Да уж, уборщикам, каменщикам и садовникам, не говоря уже о представителях похоронных бюро, хватит дел до конца следующего месяца как минимум. А моя работа, слава богам, здесь окончена. Осталось только сделать ещё одно дельце. Потом я прикинула как далеко мне нужно пройти чтобы его сделать. И вместе с осознанием размера расстояния навалилась какая-то невообразимая усталость. Двигаться с любой скоростью, кроме разве что смертельно раненной улитки-паралитика, сил не осталось. Поэтому я добрела до здания кладбищенской администрации только минут через двадцать. Парадная дверь нашлась сравнительно быстро. Но вот достать до звонка не получилось, потому что при первой же попытке что-то пошло не так. В частности, стена здания резко поменяла своё положение и пренеприятный ударила меня по лицу. Гранитная облицовка, чтоб её. И вот, пока я, теперь уже сидя, отходила от действия колдовства и рассуждала о том, как лучше дать знать администрации, что всё уже закончилось, из-за изгиба здания бодрым шагом вышел сторож в дождевике цвета спелых апельсинов и с ружьём наготове.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Доброе, доброе, — ответил сторож. В его голосе звучало облегчение: ожившие мертвецы любой степени свежести, случись им вылезти на прогулку, никогда не утруждают себя хорошими манерами. — Всё уже тихо, я смотрю.

— Да, но только вон там, — я махнула рукой в сторону кладбища, — полнейший разгром. И вы не будете возражать, если я тут посижу маленечко? А то что-то голова кружится.

— Конечно-конечно! А как станет полегче, так сразу в звоночек позвоните — у них там уже станция очистки приготовлена.

— Премного благодарна, — во рту у меня как на зло пересохло, поэтому вместо нормального ответа вышло какое-то хриплое карканье. Сторож кивнул и быстрым шагом направился к центральной аллее. Когда он скрылся из вида, над кладбищенской территорией разнёсся чистый серебристый звук хортового манка. В обычной ситуации мне он очень нравится, но в тот момент ощущение было такое, будто бы кто-то сверлит алмазную стенку прямо у меня над ухом чем-то наподобие старинной бормашины. Благодарение богам, что хоть человеческие голоса воспринимаются нормально. Ну, более или менее.

Через несколько минут звук падающих дождевых капель перестал напоминать удары бьющего прямо в мозг парового молота. Я встала, насколько это было возможно быстро, повернулась и, сделав три неуверенных шага до входной двери, нажала кнопку звонка лбом.

Где-то в здании раздался мелодичный перезвон. Практически сразу же, дверь распахнулась — на крыльцо выскочили двое плечистых молодцов в весёленьких костюмах алхимагзащиты цвета цикламеновой вырвиглазки. Я рта не успела раскрыть, как один из них отработанным движением схватил меня, перекинул через плечо и занёс внутрь. Второй тем временем закрыл за нами двери и активировал противоэфирную защиту.

Созерцать кладбищенскую администрацию с непривычного ракурса мне пришлось сравнительно недолго — всего-то нужно было пройти по коридору в один из пяти имевшихся на первом этаже залов. Там меня аккуратно сгрузили на пол рядом с занимавшим большую часть помещения усечённым икосаэдром белого цвета. Я с интересом поглядела на паривший приблизительно в полуметре над кафелем огромный двадцатигранник. Так вот ты какая, станция очистки! Большая и гладкая. Ни нарисованных знаков тебе, ни резьбы, ни гравировки и вообще ничего. Хм, а я почему-то всегда думала, что она будет вся резная снаружи и пирамидальной формы...

Когда я повернулась, тот из молодцов, что меня нёс (или это был его товарищ?) участливо поинтересовался, знаю ли я что делать дальше.

— Разумеется, — согласилась я с умным видом. То есть, знать-то я знала, только вот на практике никогда не делала.

— На всякий случай напоминаю — в помещениях станции есть встроенные микрофоны, так что обращайтесь, если вдруг возникнут затруднения, — молодец многозначительно замолчал, ожидая моей реакции.

— Обязательно, — заверила его я, и подошла к двадцатиграннику. Я мысленно прочла коротенькую молитву Матери Вод, глубоко вдохнула и прикоснулась к гладкой матовой поверхности. В грани проступила дверь и бесшумно открылась вверх, сложившись подобно лапе богомола. Станция очистки плавно опустилась на расстояние десяти сантиметров от пола и выпустила небольшой трап. Я вошла, трап втянулся с лёгким шуршанием, дверь беззвучно закрылась следом, а станция очистки, надо предположить, снова воспарила над полом, хотя я этого и не почувствовала.

К тому же меня гораздо больше занимала внутренняя отделка помещения, в котором я оказалась. Я стояла на небольшой платформе, а вокруг меня, на расстоянии примерно полутора метров, медленно вращалась тускло светящаяся тёмно-зелёная вогнутая стена сферы, со спиралевидно закручивающимися по направлению к потолку полосами золотистого цвета. Полосы светились чуть ярче основного фона. Я пригляделась — однако же, зелёная часть вроде бы неоднородна по цвету. Да, судя по всему, присутствует какой-то рисунок. Горные пейзажи вроде бы. Вероятнее всего, это сочетание хризопраза, нефрита и топаза. Интересно, а где они всё это достали в таком количестве? А сколько оно стоит и подумать страшно.

Но ещё интереснее другое. Благодаря сфере я живо вспомнила, как голубоватый электрический свет скользил по зеркальным куполам шлемов, пока не наталкивался на... на что? Что же там было? Какой-то герб? Эмблему? Знак? Нет, стоять! Он вообще ни на что не наталкивался. Их поверхность была гладкой как хорошо отполированный хрусталь. Следовательно, кто-то в верхах решил прислать команду чистильщиков, а не просто ребят в свинцово-железных пижамах. А зачем? Ситуация была полностью под контролем. Ну, не считая моего пол...путешествия в мусорную кучу, но это уже издержки профессии. Или что-то случилось где-нибудь неподалёку? Но Старая Ладога не Питер — нечисть или нежить редко когда устраивает здесь что-либо из ряда вон выходящее. Так что мертвецы редко когда устраивают бардак такого масштаба. Но всё же раз в год и палка стреляет. Хотя... Кто сказал, что это были они?

— У вас там всё в порядке? — прервал мои размышления голос одного из цикламеновокостюмных.

— А..? Да нет, всё хорошо, я просто задумалась.

— Тогда изволите начинать?

— Да, конечно, — согласилась я. И действительно, хорошо бы покончить со всем этим поскорее. Но действовать в данный момент полагается по протоколу...Фу-у-у-у-у... "Деньги ", — я мысленно одёрнула себя. — "Думай о деньгах. Миленьким маленьким рубликам сейчас ужасно одиноко и только ты можешь их спасти". От мыслей обо всём, что можно купить на ожидающий меня гонорар, стало существенно легче.

Вот чтобы я точно с удовольствием сделала, так это избавилась бы от мокрой одежды. Вся, буквально вся казённая униформа, какая только есть в Российской Империи, велика мне как минимум на размер, но что поделаешь, если в нынешнем веке девушки, в подавляющем большинстве своём, выше меня сантиметров на десять — пятнадцать и существенно шире в кости? Так что я не привередничаю, я попросту ношу с собой кучу английских булавок и пару ремней.

Кстати, неевклидовые пространства, к коим станция очистки и относится, это как минимум весело. Ну, или "весело", в зависимости от качества работы вашего вестибулярного аппарата и персональной переносимости. Но поскольку у меня и с тем и с другим было всё в порядке, то никаких проблем при движении внутри не возникло.

Пространства стали разворачиваться с характерным звуком, вроде того, который издаёт лист жести, если его согнуть и отпустить. Цвета и текстуры изменялась как будто в гигантском калейдоскопе. Раздеваться прошлось резво, так как правилам полагается снимать по одному предмету одежды за раз при каждом изменении. Складывать можно в появляющиеся не пойми откуда и исчезающие неизвестно куда ниши, а можно кидать прямо на пол — станция даже так одежду абсорбирует. Но проблема, к моему большому неудовольствию, заключалась не в скорости, а в том, что снять нужно было всё. Включая нижнее бельё и портянки. А торчать в недрах станции голышом то ещё удовольствие, особенно учитывая, что пол едва-едва тянул на комнатную температуру. Один плюс тут всё-таки имелся — после всех прыжков мне стало немного теплее.

Последним во всей этой веренице сменяющих друг друга неевклидовых пространств оказался круглый зал, встретивший меня... обычной кафельной плиткой. Бледно-зелёные такие восьмиграннички вперемешку с беленькими. Даже странно, что этот бешеный калейдоскоп вдруг выдал совершенно обычное помещение. Я с подозрением оглянулась по сторонам.

В чём, спрашивается, подвох?

И тут я вспомнила про молодцов в цикламеновом. Микрофоны есть, так почему бы не спросить их?

— Сдаётся мне, я в последней камере, если оно так называется.

— О, быстро вы! — прозвучал приятный мужской голос из невидимого динамика.

— Дедушка был военным. Это, видимо, сказывается.

— Не удивлён. Итак, госпожа Зимова...

— Можно просто Василиса.

— Как скажите. Итак, Василиса, посмотрите на пол — там должны быть два выделенных шестиугольника.

— Вижу. Мне на них встать?

— Да.

— Встала. Ступни прилипли. Что дальше?

— Дальше руки в стороны, рот закрыть, глаза закрыть и не открывать до полного окончания процедуры. Процедура будет закончена, когда отключится вода, и вы услышите звуковой сигнал. Всё понятно?

— Да, всё, — я пожала плечами и сделала как велено.

— Тогда начинаем процедуру.

Первые секунды две было тихо, а потом, судя по звуку, некоторые плитки на стенах отъехали в стороны и из гнёзд появились водяные форсунки. Я напряглась — одно дело читать об устройстве чего-то, а вот попасть внутрь этого чего-то совсем другое. Но долго размышлять мне не удалось потому, что вода ударила, как мне показалось, разом со всех сторон, но хуже всего было вовсе не это. Хуже всего была её температура, мать её градусник! А я ведь даже успела более или менее согреться, пока тут прыгала, срывая с себя одежду. Эх, одно расстройство. Нет, ясное дело, что для ребят вроде этих двоих, такой душ будет просто ерундой, потому что по роду деятельности они наверняка бывают в местах, где водичка куда холоднее. Или вот моей бывшей однокурснице Розе Клиновой было бы фиолетово. У нашей Розочки такой слой защитного подкожного жира, что хоть мыловарню открывай. Но у меня, в отличие от неё, подкожный жир есть исключительно в стратегических местах. Отчасти именно поэтому мне постоянно холодно. И не слушайте тех, кто пытается увязать сюда какие-то побочные явления от колдовства. Да и низкое давление тоже не способствует любви к низким температурам от слова "совершенно".

И тут, пока я рассуждала о недостатках температуры окружающей жидкости, форсунки перешли в режим гидромассажа. Только гидромассажа, если можно так выразится, армейского. Таким напором технику чистят. Правда, температура воды всё же поползла вверх, и вскоре помещение могло соревноваться на равных с хорошей парной. И я наконец-то согрелась. Потом напор воды спал до относительно нормального, и мытьё продолжилось в более привычном режиме, то есть намылить, отдраить кожу до красноты чем-то вроде железного ёршика для мытья посуды, смыть и ad infinitum. Когда станция всё же решила, что я наконец чистая, вода вырубилась. Зато включился фен. Кстати, нужно всё же отдать должное инженерам — фен по мощности не уступал тепловой пушке, так что у меня волосы высохли меньше, чем за минуту. Даже странно, что их никуда не унесло.

Любезный голос из динамика сообщил, что глаза вообще-то уже можно открыть. Что я собственно и сделала, и тут же выяснилась ещё одна неприятная деталь: добрая станция устроила мне бесплатную депиляцию по-бразильски. Могла бы предупредить ради разнообразия. Ну ладно, обратно волосы я требовать не буду.

Пространство сложилось вокруг меня в последний раз, выдав другую комнату. На этот раз что-то вроде раздевалки: потолок белый, стены бежевенькие, справа и слева синие шкафчики стоят аккуратными рядками вдоль стен, напротив каждого ряда по две деревянные скамеечки. На стене передо мной висело простое зеркало с раковиной, под которую была задвинута деревянная тумба. Я оглянулась — сзади была пустая стена с дверью. Над дверью зажглась надпись: "Ваши вещи находятся в шкафу номер восемь. Благодарим за добровольное сотрудничество".

Восьмой шкаф оказался последним по правой стороне. Дверца открылась от прикосновения, внутри лежал тёмно-фиолетовый мешочек из грубой ткани. Я, нервно покусывая нижнюю губу, его развернула — к счастью, ничего тут не трогали. Бельё как было художественно сложено, так и осталось. Ну и на этом спасибо.

На выходе из неевклидовой станции меня встретила высокая сухонькая администраторша, с похожим на давным-давно засохший помидор лицом. На полу перед ней стоял большой, опять же тёмно-фиолетовый холщовый пакет с моей одеждой, который я оставила ей ещё вчера утром. Рядом была аккуратно приставлена весьма объёмная кожаная сумка на ремне, тоже фиолетовая, но другого оттенка.

— С лёгким паром, Лисочка — бодро продребезжала она, протягивая мне пакет. — Спасибо за столь оперативно проделанную работу.

— Не стоит благодарности, Надежда Евгеньевна, — скромно ответила я, натягивая заранее приготовленный сменный комплект верхней одежды, и стараясь не слишком-то пялиться на древний накрахмаленный чепец у неё на голове.

Когда я закончила с гардеробом, мы пошли к стойке администрации, где мне выдали чек. Я попутно расписалась в отчётной тетради (или как там она называется?) , а после на всякий случай перебрала содержимое сумки.

Надо сказать, сумма на чеке радовала глаз. Откровенно говоря, никто не любит срочные ночные вызовы, но многие — я не не удивлюсь, если на самом деле все — всё-таки их берут. И обычно не зря: они всегда дороже дневных по очевидным причинам. Но вот на это кладбище в Старой Ладоге, "в ночное" выезжает, хорошо если человека три-четыре по всему Северо-Западу, а регулярно вообще только я. Почему? Ну, как бы сказать... Разумеется, невежливо пытаться выяснить почему колдун то-то и то-то не делает или, наоборот, делает. Поэтому-то никто впрямую и не спрашивает о таких вещах, но лично у меня есть стойкое впечатление, что песенники банально не любят иметь дел с чем-то настолько тёмным как самоубийство. А тут этих суицидников целая дивизия получается.

Когда я вышла на автостоянку позади администрации, туман и не думал рассеиваться, да и дождь всё ещё шёл. Правда, теперь уже не так сильно. Грохот дождя теперь стал просто привычным шелестом. Похоже, станция кроме лишних волос сняла попутно и "обостряшку". Впрочем, глупо с моему стороны обижаться на бесцеремонность неразумного объекта, учитывая что мне замечательно заплатили и я отделалась лёгким испугом при таком близком контакте с нежитью как сегодня. Даже двое-в-цикламене были предельно вежливы и обходительны. Кстати, а почему их уже четверо и они так уверенно идут в мою сторону?

Меж тем, четвёрка в цикламеновом, полностью вынырнув из никуда и не думавшего растворятся тумана, бодро шла в мою сторону. Говорить с ними ужасно не хотелось. Я, ничтоже сумняшеся, повернулась и пошла к своему автолёту усиленно делая вид, что я их совсем-совсем не замечаю. В отличие от автолёта. Благо ориентир из моего "енисея" хороший — эту здоровую конструкцию цвета оранжевый металлик сложно пропустить. Но дойти до него я не успела, потому что один из цикламеновой четверки догнал меня и преградил мне дорогу. Не то чтобы это было так уж сложно сделать, шла-то я всё равно очень медленно. Пару секунд я пялилась на его комбинезон в районе где-то чуть ниже груди и чуть выше талии, потом задрала голову и спросила:

— Чем могу быть полезна?

— Госпожа Зимова, вы это забыли, — сообщил он и сунул мне в руку связку ключей с брелком в виде яйца. А ключи эти были от моего автолёта, что характерно.

— Спасибо...— промямлила я. Вот дура! Ключи зажигания, скорее всего, вытащила пока в сумке копалась, да так там на стойке их и оставила. Надежда Евгеньевна вовремя нашла и этих послала отдать. Всё, деточка, мрачно подумала я. Доколдовалась ты до ручки, раз свои вещи забываешь. Теперь точно домой и баиньки. А завтра в банк, к адвокату, родственникам и далее по списку.

— Да с кем не бывает, — словно прочитал мои мысли чистильщик. — Поаккуратней там, когда обратно полетите. С этими словами он ушел догонять коллег, которые уже успели дойти до ворот кладбища и теперь ждали его там. Я вздохнула и пошла к автолёту. Этот парень... Может он и правда мысли может читать — у них, говорят, служат мозгокруты. А может это мне нужно выспаться; итак уже почти пять суток на ногах.

"Енисей", почувствовав отсутствие рядом других людей кроме меня, включил свет и открыл дверь с водительской стороны. Я влезла на сиденье и развернулась, чтобы сбить максимальное количество грязи с сапог пока они ещё торчат на улицу. Я несколько раз тщательно ударила сапогами друг об друга и убрала ноги в салон. "Енисей" закрыл за мной дверь, щёлкнув замком, и запустил прогрев двигателя. Я уже успела вставить ключ в замок зажигания, повернуть его и было протянула руку к панели управления, чтобы проверить звонки, когда меня как будто в зад кольнуло: на кто-то или что-то смотрит мне в затылок. Но оно находилось не позади автолёта, и не пялилось на меня с какой-то точки на стоянке или рядом с ней, а откуда-то сверху, как если бы с крыши здания администрации. Я как была, так и замерла в позе буквой зю.

На панели у меня перед лицом голубым светились стрелки часов. Время тянулось как прилипшая к ложке варёная сгущёнка. Секундная стрелка чудовищно медленно тащилась к следующему делению.

Что будет, если я обернусь?

Что если это сказочная медуза Горгона спряталась там или это куда менее сказочный, но существенно более мерзкий василиск?

Я вся превращусь в камень или только моя голова или меня просто парализует? Кажется, я и так уже забыла как дышать или двигаться.

Стрелка достигла следующего деления и интенсивность взгляда ослабла так же внезапно, как и появилась. Что за чертовщина? Что это вообще было?! Всё! Пошло это кладбище, пошла вся эта работа туда, где солнце никогда не светит!

В целях безопасности не отрывая взгляда от часов, я приказала автолёту:

— Домой. Сейчас.

— Маршрут стандартный? — невозмутимым тоном спросил тот.

— Мммм...Нет... Выбери тот, где будет наибольшая интенсивность движения, — я наконец отлипла от созерцания часов, правда, остаточная картинка с голубыми стрелками потом ещё несколько секунд болталась перед глазами. — Даже если он будет длиннее.

— Маршрут вдоль трассы И88 Вас устроит?

— Да. И вот ещё что, позвони маме, а то она там, должно быть, уже ногти сгрызла до локтей, — я осторожно посмотрела в водительское зеркало заднего вида. Никого и ничего. Однако, в нижней части оконного стекла виднелись остатки почти исчезнувших защитных знаков. Значит что-то всё-таки было, и это точно не очередной приступ моей паранойи...

Тем временем, закончив прогрев, автолёт переключился в режим вертикального взлёта и начал быстро набирать высоту. Я пристегнула ремни безопасности, откинулась в кресле и постаралась успокоится. Мама, конечно, всё равно заметит мои нервяки... Мамы, они такие, всё видят. Я улыбнулась. Надо будет заехать завтра к родителям, тем более что папа уже должен был вернуться из рейса.

"Енисей" развернул панель видеофона. На экране появился и бодро замигал глиф связи. Долго ждать не пришлось — на звонок ответила домработница Вишня. И как обычно вывалила на меня поток информации о том, что произошло пока меня не было. В этот раз всё сводилось к тому, что Константин Ярославович вернулся из рейса, но сейчас он у себя в кабинете и попросил его не беспокоить (читай: папа завалился в кабинете спать); Хельми Несторовна на работе, у неё сейчас совещание, поэтому её тоже нельзя беспокоить; ещё привезли собаку, о которой говорилось в дедушкином завещании. Собака ужасная, огромная, дурно воспитанная и было бы чудесно, если бы мы с Пеккой забрали её как можно скорее, пока она не сгрызла всю мебель и обувь. Кстати, о Пекке — мой братец сдал сессию досрочно. И решил отпраздновать это событие с друзьями, которые тоже досрочно сдали... Стоп! Я подняла руку, прервав вишнин словесный поток.

Пекка.

Сессия.

Досрочно.

С друзьями.

Празднует.

Я прикинула наиболее вероятные варианты развития событий. Перспективы, откровенно говоря, были "сказочные". Интересно, а мой — наш с Пеккой — дом ещё на месте или там уже воронка от кратера, до краёв заполненная алкоголем, а вокруг духи танцуют техно? Есть только один способ выяснить. Я попросила домработницу передать родителям, что я жива, здорова и сейчас еду к себе домой, и клятвенно пообещала приехать утром завтра и забрать собаку. На том мы с Вишней и попрощались. А потом всю оставшуюся до дома дорогу я пыталась отделаться от навязчивой ментальной картинки извергающегося алкогейзера.

Но, видимо, боги были в хорошем настроении. Потому что после того, как мой автолёт опустился во дворе, буквально в двух шагах от места предполагаемой катастрофы, я обнаружила дом стоящим ровно там же, где и всегда. Даже странно, — подумала я, и на всякий случай обошла вокруг. Все стены на месте, крыша цела. Насколько я могла судить конечно. Может они просто перепились и уснули?

На лужайке за домом обнаружились два припаркованных автомобиля. Первым была старенькая чёрная "волга", а вторым какой-то древнего вида зелёный фургон, марку которого я опознать не смогла. Так, значит Савва и Далик точно на месте. А если они там, то учитывая общую вместимость "волги" и фургона, велики шансы, что там ещё человек десять как минимум. Торопиться теперь бессмысленно, осталось только оценить масштабы разрушений. Я неспешно дошла до крыльца. А вот и аккуратно припаркованные стоят три мотоцикла, из которых один с коляской. Таким образом, плюс ещё человек пять.

Я покачала головой и собралась было подняться на по лестнице, но тут моё внимание привлекло яркое пятно на земле. Я наклонилась посмотреть. У края самой нижней ступеньки крыльца в грязи лежала красная в бледно-золотистую крапинку чешуйка размером примерно с чайное блюдце. Опаньки! К нам недавно заходил красный мимокрокодил? Я полезла в сумку за бумажным платком. Мимокрокодилы всякие бывают: некоторые ядовиты, другие воняют, а третьи и вовсе не крокодилы ни разу. Так что чешуйка была тщательно завёрнута и убрана в специально для такого случая припасённый пакетик с защёлкой. Пакетик отправился в одно из отделений сумки. Разобравшись с находкой я пошла навстречу неизбежному.

Оказавшись наверху, я попробовала открыть дверь своим ключом. Безрезультатно. Чего и следовало ожидать. Итак, надо бы их взбодрить. Я потянулась к звонку... А его-то там и не было. Эй, звоночек, ты где? Я пошарила рукой по стене рядом с дверью, на случай если братец или кто-то из его дружков решил пошутить.

— Ка-а-а-кая ещё м-о-о-орда ломится как бе-е-е-е-шеный гиппо-о-потам? — спросил кто-то у меня за спиной тонким нечеловеческим голосом. Я обернулась — ниже на ступеньках сидел наш жирень Шмыга, отчаянно зевая во всю пасть. — Василиса-а-а-а, это ты-ы-ы? А я-то уже хотел немно-о-о-го обожрать вторж... Остаток фразы потонул в зевке.

— Домой меня пустишь? — поинтересовалась я. Жирень, продолжая зевать, потряс головой и, превратившись в дым, перелетел через меня и всосался по периметру двери куда-то под косяк. Дверь бесшумно открылась.

Я, не подозревая о возможном подвохе, вошла. И тут же решила, что лучше бы не входила. Обычно я запахов почти не чувствую, но от этого алкогольного смрада, пахнувшего из недр здания, у меня аж все волосы на голове завиваться стали. Выскочив назад с елико возможной быстротой, я кое-как продышалась. Нет, свет лучше не включать. Одна искра и гореть будет так весело, что нас увидят на Чукотке, причём даже ночью, в буран и при наихудшей видимости.

Хорошо, заход номер два. На этот раз я учла этот досадный прокол и постаралась дышать неглубоко. Это помогло мне продвинуться из сеней аж в гардеробную. К счастью, там пахло не так сильно. И вот, разобравшись с обувью и верхней одеждой, я осторожно выглянула из своего убежища. Мимо двери гардеробной печально проплыл целый хоровод из мелких сивушных духов, лепетавших что-то совершенно нечленораздельное. Я подождала пока они минуют проход и двинулась изучать местность дальше.

Прихожая уже несла на себе отпечаток разнузданной студенческой вечеринки: на полу валялось конфетти вперемешку с какими-то блестящими звёздочками и бумажными ленточками. В самом дальнем от входа углу высилась загадочная конструкция из лыжных палок, снегоступов и теннисных ракеток. Обычно прямые полоски на обоях почему-то стали зигзагообразными, а местами и вовсе сменили цвет. С потолка над входом в зал свисали штуки четыре приклеившихся мячей-лизунов. Когда я проходила под ними, один отвалился и шлёпнулся мне на плечо. Я отвлеклась его смахнуть и сама хлопнулась на пол, запнувшись о чьи-то ноги.

Оказавшись на полу, я с удивлением обнаружила, что ноги (вроде бы человеческие) торчали из импровизированного убежища, созданного из трёх небольших диванов, художественно поставленных друг на друга. Я посмотрела направо, потом налево и пришла к выводу, что идти некуда. Меня со всех сторон окружали диванно-кресельно-пуфиковые джунгли, усыпанные шоколадными обёртками, блёстками и фантиками от конфет. Откуда-то из этих дебрей доносился могучий храп. Я, чисто из спортивного интереса, взглянула на потолок. По потолку расхаживал нарисованный в натуральную величину жираф, периодически объедая следы от ботинок. О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!

— Извините, — я потрясла обладателя торчащих из скопища диванов ног за правую ступню. — А как попасть отсюда куда-нибудь ещё?

— Через верх, — недовольно пробурчал он в ответ. Похоже, что на этом разговор был окончен. Ну, раз другого пути нет... Я пожала плечами и, подойдя к противоположной диванобаррикаде, принялась на неё карабкаться.

Взобравшись на самый верх, я к своему большому неудовольствию выяснила, что успела перемазаться в разноцветных блёстках с головы до пят. Ладно, будем считать, что меня приняли в племя. Надо бы определиться, куда двигаться дальше. Поразмыслив, я решила, что пойду-ка я лучше к себе. У меня есть личный холодильничек и персональный санузел. Что ещё нужно девушке для счастья? Где-то в доме раздался дикий грохот бьющейся посуды. Я мрачно усмехнулась. Ах да, полное отсутствие страдающих рукожопием идиотов на окружающей территории было бы отнюдь не лишним.

Дальше лезть пришлось аккуратно — часть пуфо-кресло-дивано-конструкций выглядела, прямо скажем, совершенно ненадёжно. В итоге, потратив куда больше времени, чем мне бы хотелось, я оказалась перед входом в главный зал. Картина, представшая моим глазам, была в своём роде великолепна.

По помещению будто бы промчался в священном безумии и изрядном подпитии сам Бахус, а его вакханки устроили не то побоище, не то оргию с корибантами. И теперь все участники действа, изрядно устав от тяжких трудов, спали где придётся.

Кому-то повезло больше и они спали лицами в тарелки или просто на столах или скамейках, стульев, как и ожидалось, на всех не хватило. Большинство же просто расположилось на полу, завернувшись в подобия тог, явно сделанных из полотенец, занавесок и постельного белья. С люстр живописно свисали лифчики, трусы и, отодранные от своих щитов, оленьи рога. Под потолком сивушные духи с пьяными коргорушами играли в перетягивание каната из галстуков, а на самом потолке разместилась загадочная инсталляция из прилипших блинов, огуречных кружков, одинокой банки с горчицей и кусков ещё чего-то, не поддающегося опознанию. Под ногами хрустели вездесущие обёртки и фантики. Стены были исписаны — узнаю кто сделал и убью его или её до смерти — формулами по баллистике эфирных тел в жидких средах, для которых кто-то, без сомнения очень умный и находчивый, использовал не смывающийся алхимический карандаш перламутрово-золотистого цвета. И вся мебель и кое-кто из студентов щеголял подтёками жидких блёсток и лака для ногтей.

Учитывая количество пустых и полупустых бутылок всех возможных наименований и размеров, не иначе действительно Бахуса вызывали. Я раза три чуть-чуть не подскользнулась на разлитом алкоголе, прежде чем смогла дойти до противоположной стороны зала, что само по себе уже являлось сложной задачей из-за количества очень неудобно спавших по курсу моего движения тел.

Я уже почти дошла до выхода из зала, когда кто-то неожиданно схватил меня за лодыжку. Я с трудом удержалась, что бы не завизжать и не дать схватившему пинка свободной ногой.

— Только не бей меня, ладно? — голос принадлежал Савве Мечникову. Толстый флегматичный брюнет Савва был одногруппником моего братца и, если память мне не изменяла, тромбонистом, а также владельцем старой чёрной "волги". — Ты сестра Пекки. Василиса-которая-чернокнижница, верно?

— Я, а теперь ногу отпусти — больно же. Савва со смущённым видом разжал ладонь, а я отодвинулась назад, насколько это было возможно. Потом он попытался подняться с локтей, но практически сразу же со стоном рухнул обратно на пол и схватился за голову. Грохот бьющейся посуды раздался совсем рядом. Я вопросительно посмотрела на тромбониста. Тот, полежав неподвижно секунд десять и не отрывая рук от головы, сообщил:

— Тебя ждут в кухне.

Меня почему-то резко охватило какое-то нехорошее предчувствие.

— Ждёт кто? — терпеть не могу это дурацкое состояние, когда сосёт под ложечкой.

— Какой-то важный разговор. Деталей не знаю, он больше ничего сказал. Только чтобы я передал тебе.

— Спасибо, тогда прямо сейчас и пойду, — поблагодарила я Савву и, обойдя ещё одного счастливо дрыхнувшего возлиянта, вышла из зала и направилась по коридору к чёрному зеву кухни.