Кто откликнется на зов

Малая яшмовая гостиная утопала в полумраке. Тени окутывали комнату, скрывая ее истинные размеры. Пара свечей освещали лишь низенький столик по центру, да фигуры людей, разместившихся вокруг него на атласных подушках.

Легонько скрипнула дверь, выпуская последних слуг, затихли в коридоре осторожные шаги. Только после этого молодой человек, чье лицо до того могло поспорить с неподвижностью и величием храмовых статуй, позволил себе немного расслабиться. Снял высокую церемониальную шапку, скомкал, отбросил за спину. Чуть изогнулись в улыбке бледные губы. Красавица Чунтао плавным движением перетекла ближе, словно бы ластясь к мужу, а на самом деле принимая на себя большую часть веса, подала пиалу. Чжан-шоу пригубил вино, пряча улыбку. Приобнял жену, пробежался пальцами по позвоночнику (Чун еле слышно мурлыкнула) и выдернул заколку-стилет, зарывшись пальцами в рассыпавшиеся локоны. Женщина перехватила руку с пиалой и пригубила прямо оттуда. О! Дочь опальных князей восточного предела знала церемониал не хуже самого Чжана и никогда бы не позволила себе такого на людях. Но церемонии и ритуалы — это для чужих. Не здесь, не сейчас. Молодой император Чонгана очень любил такие вечера.

— Тебе очень идет форма, Янлин — Чун изящным движением подхватила с блюда ягоду син, но не спешила отправлять ее в рот, катая между пальцами.

— Его величество поступил мудро, назначив госпожу Янлин новым Мастером Хранящим Покой Столицы, — кивнул сидящий справа от императора пожилой воин.

Даже сейчас он был облачен в пластинчатый доспех. Разве что шлем и перчатки лежали на соседней подушке. Злые языки утверждали, что даже жену он любит, не снимая брони. Впрочем, безумцев, рисковавших шутить над "Стальным Генералом" с каждым годом находилось все меньше. Фанг Хуоджин, вот уже двадцать лет носящий звание Господина Неба и Земли — главнокомандующего императорской армии, говорил мало, а бил насмерть.

Сидящий напротив него грузный старик в темно-зеленом халате промолчал. Он, казалось, и вовсе спал, не обращая внимания на происходящее.

— Я благодарна Его Величеству за столь щедрый дар, — сидящая напротив императорской четы девушка в алом церемониальном костюме городской стражи поклонилась, коснувшись лбом пола. Коса цвета темного меда скользнула на плечо, — умоляю простить мою дерзость, но я хочу просить Его Императорское Величество еще об одной милости.

— В подобной обстановке ты можешь звать меня Чжан-шоу — улыбка осветила бледное лицо, — разве я могу отказать в чем-то свой спасительнице?

Янлин еще раз поклонилась. Распрямилась, медленно; подняла глаза, впервые за этот вечер: — Завтра на рассвете я хочу умереть.

Вскрикнула Чунтао, сок раздавленной ягоды потек по алебастровым пальцам, словно кровь. Лицо молодого императора снова окаменело:

— Рассказывай!

— Первое, что я помню, это боль. И темнота.

— Не обязательно начинать с самого рождения, сестренка — Чунтао нервно хихикнула. Император хмуро глянул на нее и та замолкла.

Боль и темнота, — Янлин, погрузившись в воспоминания, казалось, и не заметила реплики. — Уже позже я осознала что лежу. Лежу на чем-то твердом. Чуть шевельнулась и поняла, что под правой рукой что-то есть. Я целый вздох (а может быть, целую вечность) не понимала, что это. Но... я не могу не узнать эту рукоять. О, боги! Вы не представляете, как я обрадовалась! Я вцепилась в нее, словно испуганный ребенок в мамину руку! Клянусь, даже боль словно бы стала вдвое меньше! Я вдруг осознала, что жива. По настоящему жива. А потом был голос.

— Так вы очнулись, юная госпожа! Поздравляю! — Голос был, кажется, мужской, чуть насмешливый. Словно легкий весенний ветерок.

Я дернулась, но оказалось, что мои руки привязаны.

— Не стоит, — Голос зазвучал снова, уже сочувственно — как вы себя чувствуете? Где болит?

— Везде, — буркнула я. Осознавать себя связанной и беспомощной было не слишком-то приятно.

Получилось не слишком внятно — во рту пересохло и язык еле ворочался, но меня поняли.

— Врете, — Голос снова стал насмешливым, — вот здесь не болит, и здесь, и здесь. — Три легких прикосновения, — Выпейте.

Край деревянной плошки коснулся губ. Голос, конечно, был врединой, но пить хотелось. Я даже почти смогла поднять голову. Не знаю, что за гадость намешал Голос, но действительно немного полегчало.

— Я вас сейчас отвяжу, — чашка уплыла в сторону вместе с Голосом, — только очень прошу, не пытайтесь открыть глаза и не трогайте повязку.

— Что с ними?— я чуть в обморок не упала, лишь на секунду представив, что так и останусь в вечной темноте.

— Яд черизанки, — ленты на запястье зашевелились, дыхание Голоса коснулось щеки, — пройдет. Яд вышел, но пару дней нужно еще потерпеть. — Голос пах травами.

Как только освободилось второе запястье, я поудобнее перехватила золотой клинок.

— Грозная девочка, — Голос хмыкнул где-то в стороне, — если ты на секунду отцепишься от своего драгоценного меча и протянешь правую руку чуть в сторону, то нащупаешь веревку. Следуя ей, дойдешь до ночного горшка. Тут недалеко, думаю, справишься.

И наглый противный Голос зашелестел травой где-то снаружи дома. Я хотела подкараулить его и обо всем расспросить, но уснула. Снилось, не помню что, но что-то приятное. Словно теплый морской прибой дома в Лантане или шелест листвы.

Проснулась я вполне бодрой. Тело, конечно, ломило, но я сумела добраться до этой богами проклятой ночной вазы. Да еще и этот дурацкий халат.

— Уверена, что этот твой Голос не подглядывал? — Чун лукаво прищурилась.

— Разумеется, — смутить Янлин оказалось не так просто, — я все же Мастер. Мне не нужно видеть противника, чтобы знать, где он.

— Уверена, меч ты ни на секунду не выпустила, — Чунтао любила подтрунивать над сводной сестрой, но втайне ей гордилась. Не у каждой младшая сестренка знаменитый на все царство мастер меча. Хоть и не женское это, конечно, дело.

— Угу, — девушка хмуро кивнула, — я на него вообще-то опиралась. Дальше рассказывать?

Чун прикрыла рот ладошками, демонстрируя готовность молчать до конца дней, и мечница продолжила:

— Разумеется, я не вернулась в постель (нужно сказать, весьма высокую и жесткую), а отправилась исследовать дом. Стыдно признать, но хватило меня ненадолго. Когда шаги Голоса замерли на пороге, я как раз собиралась с силами, чтобы преодолеть целых четыре шага до кровати.

Почувствовала, как чужая рука касается кожи между ключиц, а потом словно теплая волна прошла от макушки до пяток. Это было так... странно, что я чуть не упала.

— Вам лучше лечь, — меня поддержали. Причем так хитро, что меч вытащить не получилось бы при всем желании. Впрочем, у меня и так не было на это сил.

Как только я легла, мне в губы ткнулась чашка. Это снова был какой-то горький отвар, но он здорово меня взбодрил, и я поняла, что жутко голодна. Я только рот открыла, чтобы сказать об этом, как в руку мне дали другую чашку, с бульоном. У меня даже хватило сил выпить его самостоятельно. После чего меня мягко, но настойчиво уложили обратно. Я решила немного побыть послушной девочкой, к тому же вопросы можно задавать и лежа.

— Кто вы? Где я? Что произошло?

Этот богами проклятый Голос этак демонстративно тяжело вздохнул, помолчал немного (видимо чтобы еще сильнее меня поизводить) и только после этого соизволил ответить:

— Я целитель, вы у меня дома. Я нашел вас в лесу и принес сюда.

— В лесу Шанюан? — не знаю, зачем я это спросила. Где он еще мог меня найти? В рощах небесных святителей?

— Ну... да.

Кажется, этот нахальный Голос подумал то же самое.

— Могу я узнать, как зовут прекрасную госпожу и что привело ее в столь негостеприимное место?

Придворный кавалер выискался, тоже мне! Но, если подумать, он мне жизнь спас, наверное, так что лучше быть вежливой. К тому же, что скрывать? Ответила правду:

— Мое имя Янлин, по прозвищу Золотой Клинок. Я младшая дочь рода Донгэй — приемная дочь, но ему об этом знать не обязательно. Это к делу не относится, — В этих горах искала источник Сюнма-дэки. Мне сказали, что он в лесу Шанюан. Я оставила лошадь в деревне и пошла.

— Одна, без сопровождающих?

Как ни странно, Голос не издевался. Звучал вежливо и спокойно. Ну да, одна. Дура самоуверенная. Впрочем...

— Если бы я привела отряд, это помогло бы?

— Нет. — прозвучало сухо, словно хруст сломанной ветки.

Вот так-то. А ведь он местный. Знает, наверное, о чем говорит.

— В общем, пошла я искать этот источник. Мне говорили, что здесь полно ёкаев, но выбора-то все равно не было. На мастерство свое понадеялась, на меч свой. Я даже не знаю, что за твари это были — не то кабаны, не то медведи. Двое, кажется.

— Вы хороший боец. Вы почти дошли, — Голос все так же сух и лишен эмоций.

Толку-то с этого почти.

— Что прои... — подумала и спросила иначе, — как вы нашли меня?

— Вы позвали, я пришел.

Я прямо почувствовала, как он пожал плечами. Намного понятнее стало! И не надейся, переспрашивать не буду. Хватит уже себя дурой выставлять.

— И все же, госпожа Мастер Хранящий Покой Столицы, возможно, вы вспомните, что же случилось? — дрогнули веки полуприкрытых глаз. Наставник Нианзу, которого за глаза звали "Спящая черепаха", разумеется, не пропустил ни слова в столь занимательном рассказе.

— Не знаю, смогу ли. Я плохо помню. Выскочили эти мохнатые, здоровые. Чем-то на кабанов похожи, но клыки, шипы, да и размером, скорее, с медведя. Двое. Или все же трое? Я какое-то время уворачивалась, рубила. Быстрые твари, живучие. Потом меня зацепили. Дальше помню боль. После уже кусками, словно отражения в осколках зеркала. Помню, как умираю. Лежу в корнях какого-то дерева. Корни, кажется, живые, ползут, извиваются, а я тела не чувствую. Не вижу совсем, глаза кровью залиты. Шепчу еще кажется, что-то. Глупость какую-то из детства. Чонква мэни кавесан...

Господин наставник поперхнулся вином, закашлялся.

— Откуда у тебя это, девочка? — от удивления Нианзу позабыл свою извечную церемониально-отстраненную вежливость. Янлин не обиделась. Старый наставник мог назвать "девочкой" гору Утайшань. Вполне возможно, он был даже старше.

— От-т бабушки, — мечница оробела, — она воспитывала меня, еще совсем крохой. Она говорила, что если будет совсем-совсем плохо, нужно прочитать этот волшебный стишок и все наладится. Не знаю, почему я его вдруг вспомнила.

— Волшебный стишок, — грузный старик, похожий на черепаху покачал головой, — интересная у тебя была бабушка. Голос его вдруг окреп, в нем зазвучал лязг боевых доспехов и рокот шаманских бубнов:

"Чонг Кван Мэн-Ки Кави Асан Ши Гуэй Тон..." Казалось, по помещению пронесся порыв ветра, хоть пламя свечей не колыхнулось.

— Именем Договора Вечности Неба и Земли, призываю богов и демонов, людей и нелюдей... — наставник чуть помолчал, словно смакуя произнесенное, — немногие могут воззвать к Формуле Договора, еще меньше будет услышано. Продолжайте, юная госпожа. История становится действительно интересной.

— Хранитель Нианзу, вы рекомендовали мне искать в лесу Шанюан, — решила уточнить девушка, — Вы знали, что источник там?

— Нет, — наставник пожал плечами, — В путь отправилось двенадцать отрядов. Разве ты не встречала никого?

— Янг Рассекающий Ветер — призналась Янлин, и, поймав, вопросительный взгляд сестры уточнила: — Он действительно мастер Да Дао шу, но он оказался недостаточно хорош.

— Кажется, госпожа глава стражи желает в чем-то признаться? — усмехнулся Фанг Хуоджин.

— Я видела его могилу, — спохватилась Янлин, — возле деревни Цзя в уезеде Хонтоки.

Император склонил голову, пряча усмешку. Могил, скорее всего, семь. Рассекающий Ветер был лучшим в отряде, и если даже он не совладал с Золотым Клинком, то у остальных не было шансов. Впрочем, так или иначе, из двенадцати отрядов лучших воинов империи вернулась только молодая воспитанница рода Донгэй. Да будут герои счастливы в небесных чертогах.

— Уж не знаю, насколько хорошим он был лекарем, — рассказ меж тем продолжался, — он, кажется, вообще ничего не делал. Давал что-то пить, иногда ощупывал, массировал, но аккуратно, через одежду. Впрочем, я мало что помню, так, урывками. Один раз проснулась от того, что меня гладит кто-то по лицу — от виска к щеке, легко, почти невесомо. Замерла вся, но Голос все равно заметил. Вздохнул, сообщил, что сейчас может быть немного больно. Потом провел рукой еще раз. Я чудом сумела не закричать. Немного больно? Да мне словно раскаленным прутом по лицу провели! Правда, следующее прикосновение сняло боль, оставив лишь легкую приятную прохладу. А этот палач принялся за левую скулу, и дальше на шею. В меня будто сотню ледяных игл воткнули! И снова все закончилось с прикосновением. Этот наглец уже ниже спускается, под халат лезет. А у меня там нет ничего, только бинты! Вцепилась в руку, как могла. Голос, кажется, даже удивился.

— Ну-ну, — успокаивающе так, как малому ребенку, — зачем такой красавице шрамы? Спи.

И, кажется, мне в лицо дунул. Когда очнулась, повязок на мне уже не было. Спасибо хоть халат оставил, развратник. Зато с утра мне разрешили снять повязку.

— Ну и как, как он выглядел? — тут же встрепенулась Чунтао.

— Как размытое пятно, — огрызнулась Янлин, — Чун, я демоны знают сколько в этой повязке пролежала! У меня глаза слезились даже от утренней зари.

— В углу лохань с водой, — сообщил Господин Размытое Пятно, — вам стоит помыться. Одежда рядом. Выпросил, что смог. Ваша совсем негодная. Зовите, если что.

Вот если что, интересно? Если мне с мужчиной в лохани поплескаться захочется? Решила, что не позову, даже если на меня демоны нападут. Впрочем, я об этом забыла, потому что вода оказалась горячей. Я там до обеда отмокала, клянусь! Это было прекрасно.

Правда, одежду он, кажется, отобрал у какой-то нищенки. — Янлин вздохнула, — ну ладно, может быть и не у нищенки. Может быть, у местных крестьян она считается даже вполне пристойной. Штаны, рубашка (женские даже, а то я думала, может, он своими поделился), халат шерстяной, синий. Всяко лучше, чем то вонючее недоразумение, в котором я до этого лежала. И лежала я не на кровати, как оказалось, а на какой-то каменной глыбе. Бр-р-р, словно жертва на алтаре. Кстати говоря, пока мылась, посмотрела — шрамов действительно не осталось. Даже тот, детский, когда я с дерева свалилась — и то исчез. Там же среди одежды и пояс нашелся с пайцзой именной государевой. Пояс нацепила, меч повесила — такой счастливой себя почувствовала, вы не поверите! Словно на крыльях во двор вылетела. Собственно тогда я его в первый раз по-настоящему и увидела, лекаря этого.

— Ну? — Чунтао подалась вперед. Даже старый генерал усмехнулся. Женщина, что с нее взять.

— Что ну? Мужчина, молодой, стройный. Волосы длинные, черные, в хвост стянуты, только две пряди белые. И не седые даже, а словно молоко. Не старик, симпатичный даже, а по лицу не поймешь, двадцать ему лет, тридцать или больше. Не то, чтобы высокий, но выше меня. Встал, поклонился.