Том и Гарри

Том и Гарри

— Том!

Ноль ответа.

— То-ом!!

Ноль ответа.

— То-о-ом!!!

Куда подевался этот мерзкий старикашка? Увы, ноль всегда равен нулю, на сколько его ни помножь. Арифметика! Её законы не отменяли никогда за всю историю Соединённых Штатов. Дочке ли судьи об этом не знать? Но не будь я Ребекка Тетчер, я всё-таки заставлю продрать гляделки этого ещё заживо заспиртованного пьянчугу!

— То-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-ом!!!

Куча тряпья в углу за креслом зашевелилась. Из неё нехотя поднялась горбящаяся фигура, затрясла головой:

— Здорова ты орать, Бекки! В ухе так звенит, что можно полгородка созвать на воскресную проповедь.

Созвать? Да ведь я с неё только что вернулась!

Пока Том продирал заспанный правый глаз, левый глядел на меня по-мальчишески насмешливо. Он спал? Как же, как же! Нарочно прятался. Улизнуть хотел, чтобы с утра пораньше опохмелиться. А дальше что? Весь день проведёт в трактире!

— Что же ты, Том Сойер, от законной супруги прячешься?

Но на старого пропойцу попрёки действуют слабо. Сразу на дыбы:

— А ты не помнишь, Бекки, что мы давно разведены по законам штата?

— А не запамятовал ли ты, Том Сойер, что мы связали свои судьбы на Библии?

— А ты не помнишь, Бекки, как священник нас развенчал?

— А не запамятовал ли ты... — старый разговор, осточертевший за без малого триста лет семейной жизни.

Верно, не все эти годы жили в браке. Да, ругались, да, временами я и поколачивала непутёвого муженька, да, первая же подала на развод. Но потом ведь заново сошлись и восстановили церковную запись! Правда, и потом Том Сойер много пил и бегал налево, я снова ругала его и поколачивала, снова подавала на развод. Но и после того — ведь опять сходились... Сколько раз, дай, Господь, памяти... Не то шесть, не то семь.

А хуже всего, что ни я, ни Том Сойер не запомнили, на чём мы остановились — в законном браке, или разведены? Уж более ста лет мы не вмешивали власти штата в свои семейные отношения, документы засунули так далеко, что разыскать не можем, вот и спорим почём зря. Том Сойер считает, что мы разведены, но при этом при всех величает меня миссис Ребеккой Сойер. Я же уверена, что мы в браке, но называю себя Ребеккой Тетчер. Специально для муженька. Чтобы не зазнавался.

С Томом Сойером держи ухо востро! Не зря ведь он заводит старые нудные разговоры — усыпляет бдительность. Как только она уснёт, он тотчас шмыг в приоткрытую дверь — ищи его в трактире совершенно невменяемым. Вот и сейчас...

— Том Сойер, остановись!!! — вовремя попался, старый греховодник.

— Я в гараж! — один глаз Тома плутовато подмигивал, другой выражал нешуточную озабоченность. — Проверить, всё ли в порядке с нашим автомобилем.

— Да ты же пропил с него колёса!

— Кто, я?! А, да, кажется, пропил.

— И руль пропил.

— Нет, вот руль — это уж не я!

И снова начал препираться. Господи Боже! Почему ты нас не приберёшь из этого мира, за какие грехи на старости-то лет мучиться...

— Ну так зачем ты меня звала?

Я звала? Ах, да, действительно, звала...

— Предупредить хотела, — презрев обиды, произнесла я. — К нам в Санкт-Питерсбург сегодня должен приехать один твой недобрый знакомец, потому — умоляю — будь особенно осторожен...

— Что за знакомец? — не сумел догадаться Том, — Неужто Индеец Джо?

— Будто сам не знаешь, что Индейца Джо давно похоронили! — фыркнула я. — нет, конечно же, не он.

— Кто же тогда?

— Гарри.

— Какой такой Гарри?

— Племянничек Меффа Поттера.

— А, этот, — и Том Сойер скривился, будто укусил незрелое яблоко. — так его же тоже похоронили!

— Нет, — терпеливо возразила я, — ты перепутал. Гарри Поттера не похоронили. Он уехал учиться в Гарвард.

— Так ведь это — то же самое! — расхохотался Том. — Ты разве не знала, что Гарвард находится на небесах?

Том Сойер, как всегда, верен себе: ради победы в споре сочинит всякую небылицу. Ни перед чем не остановится. Негодник, он даже готов обречь себя на геенну, лишь бы меня позлить. Терпеть не могу его насмешливого богохульства.

* * *

Между прочим, о том, что Гарри Поттер едет в Санкт-Питерсбург, я узнала спозаранку в церкви. Языкастая Мэри с телефонной станции — она всем рассказывала, ну а мне, как стороне заинтересованной, шептала с подробностями:

— Ой, Ребекка, Гарри не просто так приезжает, он хочет поквитаться с твоим Томом.

— Да ты что?

— Точно говорю! Вот те крест!

— А за что поквитаться?

— Ну, помнишь, что сделал Том, когда Гарри уезжал в Гарвард?

— Помню. Вздул маленько. И что же?

— Гарри — паренёк злопамятный...

А на выходе из церкви меня перехватил шериф Роджерс.

— Бекки, — сказал шериф, — я знаю тебя с детства. Я помню тебя дочкой судьи Тетчера. Я могу свидетельствовать, что ты выросла женщиной во всех отношениях положительной, и даже замужество за нашим общим другом Томми ни в коем случае не бросает на тебя тени...

— Покороче, Бен Роджерс, — попросила я.

— Ну, вобщем, для нашего общего друга лучше будет не показываться...

— Его недругу Гарри Поттеру? Спасибо, Бен, меня уже предупредили.

Вернувшись из церкви поздним утром, я стала искать супруга. В спальне его не было, вот я и прошла в ту забитую всякой рухлядью комнату, которую он именовал своим кабинетом. Позвала:

— Том!

Ну, а дальше вы уже слышали.

* * *

Том пообещал мне из дому не выходить. Зачем дразнить сенатора? Лучше переждать, когда уедет. Люди, достигшие таких кругов, у нас в Санкт-Питерсбурге не задерживаются. Слишком уж он на их вкус занюханный городишко.

— Что, и в 'Салун' не пойдёшь? — понадеялась я.

— Нет, Бекки, 'Салун' — это святое, — замотал головой супруг.

— Том Сойер, — сказала я, — не надо ходить в 'Салун'. Пригласим Джима и Гекльберри, посидите у нас. Я ставлю бочонок виски. По рукам?

Лишь тогда Том принял своё обещание всерьёз.

А я пошла в город — узнать, что делает пришелец.

Ага, Мэри не соврала. Издалека доносился усиленный динамиками голос, который к чему-то призывал. Я поспешила на голос, постепенно распознавая заумные интонации Гарри. Поняла, что он выступает с балкона Санкт-Питерсбургской мэрии. Только там есть оборудование, чтобы прокричать на весь город громче церковного колокола. И точно!

На центральной площади уже толпились зеваки. Многие дамы держали в руках букеты и корзинки с цветами. Ни одной из этих леди раньше в Санкт-Питерсбурге не видели. Наверное, привёз их сюда Гарри, хотя Господь не запретил верить и в счастливые совпадения.

У здания мэрии стоял шикарный автомобиль, а рядом с ним прислонилось к коновязи несколько мотоциклов эскорта. А вот автобусы из-под женщин стояли поодаль — припарковались на пустыре у церковной ограды. Там они не бросались бы в глаза, не будь их так много. К нам в Санкт-Питерсбург столько заруливает лишь накануне выборов президента Соединённых Штатов. Кстати, не выборы ли на носу?

— А что, будут выборы? — спросила я у леди с букетом.

— Нет! — набычилась та. — Да ты слушаешь что он говорит?

А что, надо было слушать?

— ...Проблему именования населённых пунктов надо понимать к вящей славе Соединённых Штатов... — вещал Гарри Поттер, а в голос подпускал того самого, что ярмарочная клоунесса Салли, мир её праху, именовала "трагическим надрывом".

Ой, и о чём это он? Я спросила у рыжего Билла, тот ответил:

— Гордится названием нашего города.

А, ну тогда ладно. Я тоже горжусь. Санкт-Питерсбург — хорошее название. Оно дано в честь св. Петра. А Пётр — он такой святой, что многих других святее. Ключи от ворот в рай у кого? У него. Потому в городе с его именем полезно жить.

Ведь вот когда-нибудь придёт пора покидать бренный мир. Всякому придёт. А вдруг перед вратами будет недоставать какого-то из необходимых с собой документов? Тогда св. Пётр посмотрит тебе в глаза, признает своего, да и приоткроет створку, чтобы ты тоже шмыгнул к другим добрым людям во спасение.

Но всё это я себе думала. Оратор в это время восклицал.

— ...Можем ли мы терпеть подобное? Нет, нет, и нет!..

Фу ты, какие страсти!

— ...Мы должны настоять на своём! Мы должны твёрдо сказать...

А вот это верно. Чтобы настоять на своём, говорить надо твёрдо! Так всегда говаривал и покойный мой отец, судья Тетчер. Вот и Гарри набрался мудрости, не зря слыл прилежным учеником. За это его и не любил мой Том.

Я стала пробираться через толпу, чтобы рассмотреть Гарри. Во что он одет, как на людях держится. Раньше-то мастер Поттер был мальцом застенчивым, чуть что тушевался, а при виде Тома Сойера ударялся в плач.

Подошла почти под самый балкон мэрии. Ах, вот и он! Надо же, как молодо выглядит! Даже юно: просто-таки мальчик. Первое, что замечаешь на лице, так это круглые очки в чёрной оправе. Очки нашего детства: тогда такие носили. Сейчас никто не носит, кроме Джона Леннона, певца из Ливерпуля.

Что ещё сказать о Поттере? Маленький носик, зато большие голубые глаза. Такие глаза к себе располагают, они какие-то правильные, идеальные, будто святые. А само личико бледное. Видно, что человек много учился, а не работал где ни попадя на природе. Волосы тёмные, коротко стриженные, прямые, но самую малость завиваются. Что ещё сказать о волосах? Больше о них не буду.

А вот на лбу шрам приметный. Будто росчерк молнии. Надеюсь, многие забыли, но это Том его звезданул табуреткой.

— Ты всё-таки здесь, Ребекка? Я же просил, чтобы Том сегодня не выходил из дому! — шериф Бен Роджерс качал головой укоризненно.

Так это значит, я сама должна была остаться дома и за ним проследить?

— Я взяла с него слово, Бен Роджерс!

Бенни закряхтел:

— Ну, слово-то — дело хорошее, но мы же с тобой хорошо знаем Тома...

В общем-то, шериф прав. Тому случалось нарушать клятвы. Ну ладно, вернусь домой — присмотрю. Только если целую неделю, то я не согласна. Господь велел терпеть, но не так же долго!

— А скажи, шериф Роджерс, как долго он у нас пробудет?

— Завтра с утра уедет. У него в программе митинг на площади со сбором подписей, воздвижение статуи св. Хилари, потом молебен в её же честь, потом торжественный ужин в доме мэра. Всё.

— А за что сбор подписей, Бен?

— Да он сам всё расскажет, — шериф кивнул на балкон, тяжело нависающий свыше.

И правда, мистер Поттер заговорил по-человечески:

— Сограждане, вы живёте в великолепном городе! Да, злопыхатели скажут, что он "занюханный". Что мы им ответим, если решим быть объективными? Что они брешут, как поджавшие хвост койоты! Занюхан ли Санкт-Питерсбург, штат Миссисипи? Ну, если это и правда, то на самую-самую малость. Ибо этот город очень хорош. Чем хорош, спросите вы? Я отвечу! Во-первых, тем, что стоит он на Миссисипи, а Миссисипи — великая река!..

Да, подумала я, здесь он прав. Миссисипи — река, что надо. И не каждый город стоит на Миссисипи; есть города, которые на Миссисипи не стоят.

— Во-вторых, город славен своим названием. Санкт-Питерсбург — это город чей? Св. Петра. У которого находится что? Ключи от рая. А что такое "Potestas Clavium", а?, "Власть Ключей", вот как это переводится с мёртвой латыни.

Что ж, подумала я, здорово, конечно, знать мёртвую латынь, этак завсегда сможешь перекинуться парой слов с мёртвыми латышами, если когда-нибудь поедешь к ним в гости. Но на пыльных улочках Санкт-Питерсбурга такое знание пригодится вряд ли.

Пока я думала, образованная мысль Гарри Поттера убежала дальше. Он говорил, что власть у ключей очень серьёзная, и делиться ею с кем попало не след.

— Правильно! Не будем делиться! — закричали с площади дамы с цветами.

— Однако, делиться мы вынуждены, — скорбно произнёс Поттер, — ибо города с названием Санкт-Питерсбург появляются в других штатах. Какое право на наше название имеют Вирджиния, Миссури и Флорида? Скажите, какое право?

И верно, никакого, подумала я, ведь всем известно, что Санкт-Питерсбург стоит на Миссисипи, а уж до Флориды Миссисипи точно не дотекает. Ну, судя по географической карте Соединённых Штатов.

— Вот я и предлагаю, — возвысил голос Гарри, — зарегистрировать наш город в качестве бренда и требовать переименования других Санкт-Питерсбургов.

— Верно! Всех их переименовать! — закричала толпа на площади.

— Дело говорит, — похвалил Гарри шериф Бен. — Образование! Гарри очень хорошо учился в нашей городской школе. Ну, и в Гарварде каких-то знаний добрал.

— Так я думал, — разглагольствовал дальше Гарри, — долго думал над текстом петиции, под которой вы будете иметь счастливую возможность поставить свои подписи. Но также я думал о городах в других штатах, о простых американцах, которые чувствуют себя под защитой св. Петра, а права на то не имеют — им-то за что страдать, верно?

Верно, подумала я, за что страдать простым американцам?

— Справедливость превыше мелких обид. Верно?

Верно, подумала я, всё как по писаному. Справедливость важнее.

— Если справедливость важнее, то Санкт-Питерсбург должен остаться только один! — как-то причудливо рассуждал Гарри Поттер. Ведь мы об этом уже договаривались, зачем снова? Ах, вот зачем:

— К сожалению, здравый смысл подсказывает, что справедливость торжествует не всегда...

Ну да, против здравого-то смысла не попрёшь, нешто мы не понимаем?

— ...в других штатах будет сопротивляться нашему законному решению, подадут встречные иски, кто выиграет, одному Господу ведомо, не так ли, сограждане?

Вот это он очень верно говорит. Господу-то всё ведомо.

— А раз так, то спешить с их преследованием по закону мы не будем...

Да? Значит, не будем? Ну ладно, всё таки сам Господь велел быть осторожными, зазря не спешить и спешкою дела не портить. Поспешишь — людей насмешишь, а Господа расстроишь. Только к чему он ведёт?

— Но есть один город, который не сможет противостоять. Знаете, почему? Его построили русские. Вы не ослышались, они тоже построили себе город, и назвали его Санкт-Питерсбургом. Плагиаторы, вот что я вам скажу!

Да, согласилась я, русские, конечно, не правы. Какое им дело до названий наших городов? Пусть по-своему называют! Нашего св. Петра и его ключи — трогать не надо. Верно, Гарри Поттер?

И Гарри подтвердил мою забежавшую вперёд мысль.

* * *

Улыбчивая леди с именем 'Джоан' на бейджике протянула мне два подписных листа. Один был посвящён требованию к правительству Соединённых Штатов, чтобы на русских было наложено всемирное торговое эмбарго до тех пор, пока они не переименуют свой Санкт-Питерсбург во что-нибудь менее претенциозное. Я от души расписалась, поскольку считаю, что с русскими только так и надо. Надо их учить, в конце-то концов, а то расслабились, и уже святое руками трогают.

Вторая петиция была за воздвижение перед мэрией у фонтана статуи св. Хилари. Кажется, Гарри в своей речи об этой статуе не упомянул, хотя слушала я не всегда внимательно, могла и пропустить.

А хорошо бы прояснить, ведь что там у русских, один Господь ведает, а статуя будет стоять прямо здесь, у нашего фонтана.

— Скажите, мэм, а где именно у фонтана ей назначено стоять? — спросила я у Джоан, автобусной леди с бейджем.

— А что, какие-то проблемы? — улыбнулась та.

— Просто у фонтана уже стоит статуя, если добавить вторую, тогда будет не пройти, — пояснила я.

— Стоит? — удивилась леди. — Ах, да, ещё стоит... Но вы не беспокойтесь, мэм, её сейчас сбросят с постамента. Вот и освободится место для св. Хилари.

Так просто? Я запротестовала:

— Но зачем же сбрасывать? Памятник генералу Ли простоял двести лет...

— Вот-вот, — засмеялась юная леди, — застоялся он уже. А теперь постоит св. Хилари. Видите ли, генерал Роберт Ли — неправильный генерал.

— Неправильный? А вы знали Роберта Эдварда Ли?

— Так вы же тоже его не знали! — беспечно хихикнула леди.

Не знала? Ну, близко, конечно, не знала. Но пару раз видела его в нашем городе. Он тогда, дай Господь памяти, сперва проводил смотр боеготовности войск Южной Конфедерации перед самыми решительными битвами с Севером, а потом отступал, с тоской и раскаянием оставляя Санкт-Питерсбург северным оккупантам.

В общем, я знала Роберта Эдварда Ли. Но прояснять это для юной леди мне совсем не хотелось, ведь сразу видно — женщина впечатлительная и языкастая, как узнает, какая я древняя, сразу повсюду разнесёт, кому такое приятно? А я, хоть и выгляжу немолодо, но для своих-то лет сохранилась очень недурно.

— Нет, мэм, — сказала я с достоинством, — я не стану подписывать эту бумагу, пока для св. Хилари не подыщут нового места.

— Вы ненавидите св. Хилари? — ужаснулась леди.

— Нет, я люблю всех святых, ведь они любезны нашему Господу, — постаралась я её успокоить. — Просто св. Хилари никогда не бывала в нашем городе, вот и незачем ей стоять у главного фонтана.

— Конфедератка! — разобиделась юная леди и демонстративно отвернулась.

А я поискала глазами Гарри Поттера, но он, оказывается, успел уйти с балкона. Тогда я повернулась к шерифу Роджерсу, и увидела, что и он куда-то спешно уходит.

— Бенни, ты куда? — крикнула я вдогонку. Всё-таки, дело со статуей надо прояснить, пока над любимым нашим генералом не учинили непоправимого.

— Там секьюрити мистера Поттера кого-то задержала, — бросил шериф Бен через плечо, — злоумышленник пытался залезть на крышу мэрии.

Вот как? Ну, это серьёзно...

— Бенни, можно с тобой? — умоляюще воскликнула я.

Шериф Роджерс остановился, не доходя до угла здания мэрии, и подождал, пока я, подобрав юбки, медленно к нему подбегу.

— Пошли уж... — досадливо буркнул Бен.

И он, и я прекрасно знали, кто этот злоумышленник.

* * *

Том выглядел неважно. Он и по жизни выглядит неважно, ведь никогда не стрижёт седые лохмы и пожизненно пьёт горькую, что сильно портит кожу лица. Но тут он, наверное, оказал сопротивление, и секьюрити сенатора Гарри ему так основательно вмяла... Не посмотрела, что старикашка.

Охранников было четверо. Уважительно покосившись на звезду шерифа, они позволили нам подойти поближе. На меня даже не взглянули.

— Здравствуй, Бен. Здравствуй, Бекки, — сказал Том Сойер, сплёвывая изо рта зуб.

Кажется, это его последний. Том ведь давно перестал жевать, но мог этим зубом хотя бы накалывать пищу.

Что ж, нет худа без добра: теперь-то мне удастся убедить Тома Сойера приобрести вставные челюсти. А что? Я давно надела, использую и не жалуюсь.

— Что произошло? — спросил шериф Бен у двоих сенаторских охранников, поддерживавших бедного Тома под руки.

Ответил третий охранник — он выглядел постарше да посолиднее. Верно, привык уже за всех отвечать.

— Мы его с крыши сняли. Он туда залез с заднего двора и принёс с собой вот это... — старший охранник покосился на четвёртого, в расцарапанных руках которого извивалась кошка, перемотанная бельевой верёвкой.

Вещественное доказательство заметило, что на него смотрят, и оглушительно мяукнуло. На ладони охранника забагровела свежая царапина.

— Да я тебя!..

— Отставить, Маккейн! Вы ответственны за её полную сохранность!

— Ладно уж, сохраню, чтоб она сдохла! — процедил кошкохолдер.

Старший охранник не стал цепляться к подчинённому за ответ не по форме, а повернулся к Бену Роджерсу:

— Простите, шериф, вы сами что-то понимаете?

— Да, конечно, не волнуйтесь, сэр, всё под контролем, — выпалил Бен и обратился к Тому. — Ты снова за старое, приятель? Опять те же детские выходки? Будь любезен, растолкуй господам, зачем тебе на крыше мэрии была кошка.

— Ой, да что рассказывать, — зыркнул исподлобья Том Сойер, — ничего ведь не получилось. Так бы вы сами увидели...

— Нет, ты, пожалуйста, разъясни, что задумал, — настоял Бен, — а не то приезжие господа вообразят невесть что!

Том обречённо вздохнул:

— Я просто хотел повторить один старый школьный фокус. Помнишь, Бенни, я спустил кошку на верёвке, а она подцепила когтями парик учителя Доббинса?

Ну, такое и я неплохо помнила. Известная ведь вышла история.

— То есть ты хотел... — Бенни, как обычно, соображал медленно.

— Спустить эту кошку над балконом, пока Гарри там выступал, — закончил Том.

Шериф Роджерс поглядел на него недоверчиво:

— Ты был уверен, что на сенаторе Поттере парик?

— Не парик, — поправил Том, — маска.

— С чего ты взял?

— Ну сам погляди, как он молодо выглядит. А ведь он — родной племянник гробовщика Мефисто Поттера. И почти наш ровесник.

* * *

Над моей головой раздался задорный заразительный смех. Гарри Поттер спускался с торцевого крыльца во дворик, где четверо охранников блокировали Тома с кошкой, а также стояли мы с шерифом Беном.

— Я в маске? Это ты здорово придумал, Том Сойер: я в маске!

Стражники, которые держали Тома, прыснули на пару, Бен Роджерс тоже сосредоточенно хохотнул, да и я не удержалась, чтобы не улыбнуться. Ну что мой муженёк, право же, учудил? Какая такая маска? С такой живой мимикой — смешно, да и только. И как под такой короткой причёской спрятать завязочки?

Нет уж, Том Сойер, если нет завязочек, то и маски на лице тоже нет!

— Шериф! — издевательским тоном воскликнул смешливый Гарри. — Мне только что предъявлено обвинение, будто бы я в маске. Извольте-ка лично прощупать моё лицо!

— Ну что вы, сенатор Поттер, — стеснительно бормотал Бен, — да как можно? Поверьте, я и так верю вам...

— Щупайте, вам говорят! — прикрикнул сенатор. — Чтобы потом не возникло ненужных инсинуаций. Щупайте сейчас, чтобы не сомневаться потом!

Бен Роджерс неловко пошарил рукой по лицу Гарри Поттера. Во всеуслышание объявил:

— Свидетельствую: оно настоящее!

Вот видишь, Том, какие глупости лезут тебе в голову, мысленно обратилась я к мужу. Представь, что бы получилось, если бы тебя не остановили! Ошалевшая кошка расцарапала бы сенаторскую голову, а это — умышленное нанесение увечий государственному деятелю...

— Протестую! — вдруг с мальчишеским задором выкрикнул Том. — Шериф подкуплен! Он невнимательно щупал голову!

— Том, как тебе не стыдно? — с укоризной промолвил Бен Роджерс.

Но мой муженёк не унимался. Эх, надо знать Тома Сойера!

— Я хочу самолично убедиться! — настаивал он.

— Ещё чего не хватало! — надулся Гарри Поттер.

Том восторжествовал:

— Ага, я же говорил, что шериф подкуплен!

Бедняга Бен лишь руками развёл, а Том и Гарри продолжили препирательства. В какой-то момент мне показалось, что не только со старого Сойера (что случалось частенько), но и с демократа-сенатора легчайшей пудрой осыпалась вся солидность их возраста и положения. Перед изумлёнными секьюрити петушились два мальчишки из некогда счастливого девятнадцатого века. Уж кому-кому, а мальчуганам повод не важен, важно лишь то, кому улыбнётся удача, и кто возьмёт верх.

— Ты мне завидуешь, что я хорошо сохранился! — хвастливо заявлял Гарри.

— Было бы, чему завидовать! — надувал губу Том.

— Да ведь есть чему! Посмотри на себя, старая развалина!

— Это ты развалина. Потому и маску на рожу нацепил, чтоб голова не развалилась, как трухлявый пень!

— Нет на мне никакой маски!

— А ты докажи!

— А шериф уже щупал!

— А шериф подкуплен!..

Я видела, к чему идёт дело. Том Сойер ведь никогда не спорит просто так, он подстраивает жестокие каверзы. Простаки, которые имеют несчастье с ним зацепиться, потом долго его ненавидят. И мстят. И снова мстят — за то, что пройдоха Том в очередной раз сплутовал и испортил всю сладость их мести.

Вот и сейчас — дело-то шло к чему? А к тому шло дело, что высокообразованный, но по-прежнему простоватый Гарри позволит Тому пощупать своё лицо. А что сделает хитрец Том? Разумеется, то самое, чего не успела кошка.

Я что, не права? Ещё как права!

Правда, у кошек всё решают когти, а по всем мальчишеским кодексам пускать ногти в ход — бабские методы. Но Том Сойер и без ногтей управится. У него до поздней старости очень цепкие пальцы. Если он ими ухватит Гарри Поттера, например, за нос... Ох и не скоро разожмёт секьюрити томову железную хватку.

Быть беде, поняла я, быть большой беде.

Ну а сам-то Гарри, он что, не помнит, как Том Сойер в юности обучался играть на пианино? Увы, ему покорились лишь самые простенькие мелодии, зато эти мелодии он умел наигрывать носом. Не напомнить ли вам, сенатор Поттер, чей это был нос?

А потом пришло понимание, от которого мне стало ещё страшнее. Ведь Гарри Поттер нарочно подставляется! Он старается спровоцировать честного плута Тома на что-то такое, чтобы подвести его под пожизненное заключение, а то и под смертную казнь.

Да, так и есть: как я раньше не догадалась!

И только за тем он к нам в Санкт-Питерсбург и приехал. Ведь город у нас всё-таки занюхан. В этом столичные вертуны носами омерзительно правы.

Что же делать? Как же его, негодяя, спасти?

Пока я думала, во дворик здания мэрии, где стояли мы ввосьмером, вышла та самая автобусная леди, которая предлагала мне подписные листы.

Завидев её, я моментально вспомнила о готовящемся сносе памятника генералу Ли, а также о вопросах, которые планировала в связи с ним задать сенатору Поттеру, коли случайно его примечу... Но увы, задать эти вопросы мне так и не привелось. До памятника ли мне было, когда на кону стояла жизнь Тома?

— Вы что-то хотели, мисс Роулинг? — отвлёкшись от перепалки со схваченным Томом, спросил к неё Гарри.

— Сенатор Поттер, — строго напомнила она, — вы нарушаете график посещения здешнего города. Только что вы не почтили своим присутствием демонтаж памятника у фонтана, и теперь с высокой вероятностью рискуете опоздать на молебен...

— Джоан, — мягко произнёс Гарри, — у меня непредвиденные осложнения в связи с попыткой покушения на мою жизнь. Постарайтесь провести молебен без меня. И помоги вам Господь. Кстати, как прошла операция по замене памятника?

— Скверно, — призналась мисс Роулинг, — мы были не готовы к тому, что памятник герералу Ли окажется конным. Самого-то генерала отодрать удалось, но конь упёрся в постамент всеми четырьмя ногами. В общем, св. Хилари пока воздвигать некуда.

— Не беда, Джоан, после молебна будет ещё время отодрать коню ноги, — заверил её Гарри, — на худой конец, применю своё гарвардское образование.

С тем мисс Джоан Роулинг и ушла.

А я как раз умудрилась воспользоваться передышкой в мальчишеской перепалке. Взяла и придумала, как их обоих оставить с носом.

— Том Сойер, — сказала я, — доверяешь ли ты мне, законной супруге Ребекке Тетчер, или считаешь, что я могла быть кем-то подкуплена?

Том зыркнул на меня исподлобья и пробурчал:

— Тебе, Ребекка Сойер, я, конечно же, доверяю, хотя в данный момент ты мне и не жена. Доверяю, ибо ты неподкупна.

Вот стервец-то! Но я не стала заводиться. Сойер, так Сойер; не жена, ну и не жена. Не в том же сейчас главное.

— А скажи, Том Сойер, — уточнила я, — если я, как третья, неподкупная сторона, ощупаю лицо сенатора Поттера, поверишь ли ты моему вердикту.

Тут старый Том уразумел, куда я клоню, но возражать не стал, кивнул обречённо.

— Сенатор Гарри, вы позволите? — спросила я.

Куда ему деваться — позволил. И я принялась щупать.

Почти сразу я поняла, что лицо настоящее. Да, на пару столетий моложе, чем стоило ожидать. Да, смазливое, чистое, свежее, тщательно выбритое, приятное на ощупь. Но в остальном — лицо как лицо.

Поняла-то рано, зато щупала долго и придирчиво. Не себя ради — ради Тома. Если бы я пришла к своему выводу слишком быстро, муж имел бы шанс усомниться. Иное дело — результат длительного обследования... Но и тут увлекаться не стоит!

— Том, — победоносно заявила я, — лицо подлинное.

И что я тогда услышала?

— Спасибо, Ребекка. По правде говоря, я так и думал.

После всего?!

* * *

— Так и думал? — вмешался шериф Бен. — Что-то я не понимаю... — а голос его выдавал сильное раздражение. Мол, что ж ты мне голову морочил, Томми?!

— А что тут понимать, Бен Роджерс? — отвечал Том. — На нём нет маски! О чём это нам говорит?

— Ну, наверное, сенатору Гарри нечего скрывать, — предположил Бен примирительно.

— Нет, Бен. Это говорит о том, что сенатор продал душу дьяволу!

— Ну всё! — вспылил Гарри Поттер. — Мне надоело. Скорей уведите наглеца! Он уже наговорил на пять лет жизни на казённых харчах... — при этих словах охранники ухватили пленника покрепче, как бы собираясь его куда-то вести.

— Боишься! — удовлетворённо кивнцл Том Сойер. — Мертвец, а боишься!

— Я боюсь? — по-новой завёлся Поттер. — То есть, это... Я мертвец? — при этих словах охранники снова чуть расслабились.

Так они дёргались ещё несколько раз, наверное, по какому-то скрытому сигналу хозяина. В момент разговора, казавшийся удобным, готовились Тома уводить, да вот беда: удобный момент слишком быстро проходил, а последнее слово оставалось за Томом, как более остроязыким. Чтобы не увести насмешника из-под хлёсткого хозяйского ответа, парням приходилось вновь замирать.

Ещё бы! Ведь сенатор не поблагодарит за сорванный эффект.

Караул неустанно колебался, а эти двое... Нет, мне их не понять.

Ну зачем, зачем мальчишкам на третьей сотне лет эти глупые пикировки? Ясно же и коту: в их-то годы давно пора подумать о спасении. Времени-то осталось! И то повезло, что досюда дожили.

Что дожили, это, конечно чудо. Но Господом ли оно произведено, или дьяволом с Божьего попущения, вот это вопрос. Кстати...

Кстати, этот-то вопрос и пытались прояснять спорщики, пришла я к неожиданному выводу. Неужели Том прав, и вся необычная молодость облика Гарри...

Нет, не может быть. Не станет же американский народ выбирать в сенат окаянных слуг дьявола!..

— Уши вянут от этого мракобесия! — фыркал меж тем Поттер.

— Вот! Я же говорил, что власть у дьявола непрочна: уши уже вянут...

Хотя оба были неправы. Не вяли у Гарри уши. Крепко сидели, прекрасно видные из-под короткой причёски, прекрасно держали круглые очки. Но чего не скажешь в пылу спора? Или всё-таки вянут, но нам не видно?

— А ты весь завял! — нашёлся Гарри Поттер. — Весь, от макушки, до штопанных ботинок. Погляди на себя, великолепный Том Сойер, который издевался над отличниками учёбы и поведения? Где оно, великолепие? Нет его! Было, да состарилось!..

Тирада была рассчитана на полное подавление, после которого не зазорно удалиться с высоко поднятой головой, что бы тебе не кричал вслед побывавший на лопатках противник. Но Том такие уловки просекал с детства и знал, что дослушивать их не стоит, надо на середине перебивать. Да погромче, да поэнергичнее.

— Объясни-ка нам, вялоухий сенатор, что ты забыл в нашем городе? — внезапно выпалил Том, выкручиваясь из охранничьих лап. — Подписи пришёл собмрать? Не верю! Мало ли городов в Соединённых Штатах, где такому щёголю, как ты, любую бумажку подпишут? Статую своей Хилари пристроить? Тоже мелковато! Ты пришёл ко мне, Гарри Поттер! Ко мне — из-за глупой детской своей обиды!..

Сенатор Поттер, конечно, тоже не лыком шит. Перебивал Тома раза два. Справедливо заметил, что лишние статуи святых никакому городу не мешали, тут же несправедливо заметил, что ради свержения памятника врагу Соединённых Штатов ему не жаль отлить из бронзы лишнюю копию Хилари. А ещё похвастался, что имел счастье учиться в Гарварде, и счастье было такого свойства, что впору забыть и простить всех необразованных обидчиков-хулиганов.

— Что же не простил-то? — сыронизировал Том. — Что же помнил и зубами скрипел? Ах, не скрипел? Вот ты дожил до преклонных лет, но так и не повзрослел — из-за кого?

Странный вопрос. А из-за кого не повзрослел сам Том Сойер?

Пикировка продолжалась на повышенных тонах, и дошла бы до рукоприкладства, в котором Гарри с поддержкой охраны всыпал бы Тому по первое число, а на закуску подал иск о нападении на сенатора. Но тут я взмолилась к Бену.

Шериф понял меня и сжалился. Прокашлявшись, сказал:

— На правах местной полицейской власти я забираю задержанного до выяснения всех обстоятельств. Посидит пока у меня под замком. Честь имею, господа.

Пока всё? Но слишком уж кривой улыбкой Гарри провожал Тома. Надо же сохраниться такой лютой ненависти — кошмар! И я решилась за Тома попросить...

— Вообще-то я занят, — бросил мне на ходу сенатор, — но если дело срочное, Бекки, изложи его сейчас, по дороге к церкви. Я хотел бы успеть на завершение молебна.

Я, как дурочка, засеменила рядом, рассказывая о Томе, что он человек в сущности добрый, просто невменяемый и, как сейчас говорят, неадекватный... Гарри не слушал.

Сюда бы толику моего былого женского обаяния. Увы, таким древним старухам, как я, лучше держаться прямо, без обезьяньих ужимок.

Или стоило, за неимением других возможностей, хоть насмешить сенатора? Но я ему даже не смешна.

Проходя по площади, он внимательно рассматривал новую статую у фонтана. Мне и самой она сразу показалась странной, так что стоит ли его винить?

Женская фигура стояла на коленях между четырёх причудливо изогнутых столбов. Подойдя, я узнала в них ноги коня от предыдущего конного памятника, и едва-едва удержалась не хихикнуть.

Генерала Ли свергли не бесследно. Конские ноги так и не отодрали. А прилично ли святой молиться между конскими ногами? Кому или чему она там молится?

— А что, св. Хилари — покровительница лошадей? — спросил кто-то из толпы.

— Да сама она лошадь, — заржал какой-то юный насмешник без стыда и совести.

— Не лошадь. Boa constrictor, — машинально проговорился Гарри. По всему, хвастовство мёртвой латынью у него в крови.

Я сделала вид, что не расслышала. Господь позволил притворство ради соблюдения приличий.

Но, пока я делала безразличный вид, меня посетила и вовсе странная идея, вернее, воспоминание.

Кто-то когда-то мне говорил, что св. Хилари в прошлой жизни была говорящей змеёй. Разумеется, это глупость, у христианских святых не может быть прошлых воплощений. То-то я и подняла на смех газетчикову жену Салли, которая такое ляпнула...

Тьфу ты! Ребекка, не отвлекайся, сказала я себе. Ты просила снисхождения к Тому — вот и проси его дальше.

Но поздно: сенатор Поттер подошёл к церкви.

— Зачем, зачем ты к нам только приехал, Гарри! — в отчаянии воскликнула я.

Он обернулся и со страдальческой гримасой прикоснулся к раскинувшемуся на лбу давнему следу от табуретки.

— Шрам не болел уже девятнадцать лет, — глухо сказал он. — Всё было хорошо, пока... — не договорив, он шагнул в угодливо распахнутые ворота церкви.

Последним его словом, сказанным мне, так и осталось "пока". Будто попрощался.

* * *

Кажется, я отчаялась. Ибо не стала ожидать сенатора Поттера после молебна, молча пошла домой.

У самого дома встретила двоих собутыльников Тома. Поняла: старый бродяга Гекльберри Финн и черномазый афроамериканец Джимми прослышали об обещанном бочонке виски, а то зачем бы им ограду подпирать. В руках у Гека был мешок, и пах тот мешок, мягко говоря, прескверно.

— Миссис Ребекка, — сказал Гекльберри, — мы ожидаем Томми, а его всё нет...

— А, вы ещё не знаете? — вздохнула я. — Он в обезьяннике у шерифа Роджерса.

— Жаль, — пригорюнился Гек, — а я ему как раз дохлую кошку нашёл. Он очень просил. Может, вы ему передадите?

Ещё чего!

— Не понадобится Тому дохлая кошка, — покачала головой я. — Он уже поймал живую и здоровую. Но и с ней у него дело не выгорело.

— А можно мы её здесь, на заборчике оставим?

— Нет, — возразила я как можно более односложно.

Тут Джим принялся Геку что-то шептать, оба откланялись и (вот чудеса) ни словом не обмолвившись насчёт виски, потащились в ту сторону, где у шерифа обезьянник.

* * *

Финалу истории я свидетелем не была. Не мудрено, ведь в моём-то возрасте лишних походов на кладбище поневоле избегаешь. Подумаешь, там меня заждались.

А ведь решающая битва Тома Сойера и Гарри Поттера состоялась именно там, среди среди простеньких могилок и дорогих склепов. Как оба там очутились — Бог весть, но за Тома перед шерифом Беном будто бы поручились его старые приятели Гек и Джим, а сенатор Гарри сумел улизнуть со званного вечера у мэра так мастерски, что хватились его лишь к утру.

Встреча началась обычно: со взаимных оскорблений, переходящих в угрозы. Том кричал Гарри: 'Ты мертвец!'. Гарри отвечал: 'От мертвеца слышу'. Какие-то смыслы в тех словах угадывались, но прячущимся за кустами Геку и Джиму было невдомёк, о чём это: о том ли, что оппоненту не выжить, или о том, что он и так неживой.

Кажется, притом и оба спорщика друг друга не больно-то понимали, но для разговоров подобного рода это ведь не помеха. Меньше понимаешь — лучше пнёшь.

В какой-то момент Гарри в своих обличениях начал заговариваться. Самому имени Тома он теперь придавал какое-то новое значение, а фамилию переиначивал до неузнаваемости: 'Ты думал, я тебя не узнаю, Том Реддл?' — и разражался он раскатистым безумным хохотом. Том на это отвечал, что тоже прекрасно узнаёт Гарри: 'Никакой ты не племянник Меффа Поттера! Ты окаянный Индеец Джо!'.

Тогда хитрый Гарри перевёл придуманную для Тома фамилию на мёртвую латынь, и получилось что-то наподобие Волдеморта. Том Сойер обиделся, хотел было тем же ответить, да вот беда: иностранных языков он сроду не знал, в школе занимался чем попало, ни в какие гарварды тем более не поехал. Вот и не смог ничего на словах ответить. Только и сделал, что трижды сплюнул через плечо от сглаза.

Гарри такое дело увидал, да как закричит: 'Ага, так ты колдовать!' — и тут же вытащил из кармана магический жезл, да сам первый и устроил форменное святотатство. Мне о тех событиях рассказывал впечатлительный Гек, его слова стоит поделить натрое, но от той волшебной палочки стали твориться на кладбище страсти неимоверные. И свет над могилами, и голоса из склепов, и отверзание гробов, и восстание скелетов. А повсюду там ещё огненные шары летали.

Вот огненные шары — те летали точно, потому что я после сама видела, как много всего они за ту ночь успели дотла сжечь. А восставшие скелеты могли Геку с Джимом и спьяну померещиться. Они ведь перед походом на кладбище побывали в "Салуне", пропустили по пятку рюмашек для храбрости. Но только и огненных шаров предостаточно, чтобы стушеваться и запаниковать.

Том Сойер в панику не ударился, но всё же впервые спасовал перед заносчивым Гарри, ведь колдовство — дело такое. Особого образования требует. А в школе из всех магических навыков Том только и выучился, что читать собственное имя по складам. Нет бы зазубрить парочку боевых заклинаний!

Тут Гарри понял, что противник попался слабый, приободрился и закричал: 'Всё, Волдеморт, конец твой пришёл!'. А Тому каково такое слушать? Последнее дело, когда тебя назначают злодеем, чтобы тут же на ходу приговорить, а у тебя в арсенале не сыскать ничего злодейского, чтобы оправдать такое доверие противной стороны.

То есть, нет, конечно же, Том Сойер к походу на кладбище, как мог, подготовился, полученный от Гека мешок с дохлой кошкой имел при себе. Но что может дохлая кошка? Слыхала я, что только и может, что безошибочно указать на убийцу. Да и то бывает раз в году, в августе, хмурой ночью аккурат на праздник св. Бартоломью.

А ведь от июня до августа ещё надо дожить. Попробуй доживи, когда на твоём месте вообразили плохого парня.

'Защищайся, Волдеморт!' — проревел Гарри Поттер нечеловеческим голосом. Можно подумать, без него не догадались бы защититься. Том и рад бы, но как?

Делать нечего: развязал он мешок и достал оттуда за хвост завонявшуюся кошку. Заблагоухало, наверное, на всё кладбище. Сенатор Гарри, небось, тоже унюхал, подумал: ого, Волдеморт применил непредвиденное заклинание!

Нет, может, дохлая кошка и правда страшна в гневе, не знаю, но факт, что Гарри Поттер к этой неживой уже животине отнёсся со всей мерой серьёзности. Как к самой настоящей угрозе. Сам принялся нараспев заклинания читать, что-то насылая, переподчиняя, обращая силы в противоположные.

И что вы думаете? Дохлая кошка зашевелилась. А сенатору невдомёк, что это он её пробудил у жизни. Решил, нападает. Ну и — наутёк, петляя между могил. А кошка — за ним, глаза горят! И запах, и внешний вид — всё при ней...

Хорошо, что я всего этого не видела.

Вот так и бегала за сенатором взъерошенная мёртвая животина, а тот, убегая, на ходу творил заклинания. Путался, поправлялся, себя же самого перебивал. А лучше бы смотрел внимательно под ноги. Бежать вперёд, а смотреть назад — этакий труд не всякому по плечу, в особенности, когда повсюду — множество разверстых могил.

В одну из попавшихся под ноги ям Гарри Поттер и низвергся. Дохлая кошка подошла к краю и принялась его закапывать, загребая лапами влажную землю. Он же так её опасался, что ни голоса из могилы не подал, ни носа наружу не высунул. Дождался, когда всего засыплет, да ещё сверху утопчет.

Гекльберри Финн позже рассказывал, округляя выцветшие от времени глаза, что могила-то была не случайная. 'Та самая' могила. Ну, которую ещё Мефф Поттер с Индейцем Джо раскапывали по заданию доктора Робинсона — оказалось, очень даже не к добру. Там ещё Джо специально зарезал доктора ножом Меффа...

Ох, ну, что закончилось, то закончилось — и слава Господу.

Спрашиваете, что было дальше с кошкой? Она самозакопалась. Ага, в той же могиле. Показвть могилу вам? Ну, тут уж увольте. Знаете, куда посылают в нашем городке заезжих археологов? Успокоилось — вот и не копай! А что место там плохое, тому свидетели доктор Робинсон, Мефф и Гарри Поттеры, Индеец Джо, мой супруг Том, его дружки Гек и Джимми... Да, большинство не дожило. Что и требовалось доказать.

Джим, Гек и Том — видели бы вы их на следующее утро! Можно было и рассказы не слушать — детали, какими они обросли, не все достоверны.

— Веришь ли, мы вышли оттуда все седые...— говаривал Гек, тряся космами.

Я бы впечатлилась, вот только прекрасно помнила, что и Гек, и Джим, и Том и так были седы, уже до событий на кладбище.

— А я даже побледнел, — жаловался Джим.

Я смотрела на него, и видела, что он всё так же чёрен.

Но раз парни пришли за и так обещанным бочонком виски, я что, стану придираться? Тем паче, что и сам Том Сойер...

Том о произошедшем на кладбище молчал. И молча напивался. И в том нехарактерном для него пьяном молчании я и прозревала что-то такое, что россказням Гека начинала верить бесповоротно.

Было! И было настолько сильно, что не хочется говорить.

Спрашиваете, стал ли Том после того новым человеком? В смысле, большим героем, чем был? Определённо, нет. Знаете, не для нашего с ним возраста приключеньице. Пора и о вечном подумать, ага? К тому же застарелая месть — она редко кому не вылезает боком.

* * *

Можно ли где-то ещё почитать о нашей истории? Есть ли на неё и другие точки зрения? Да. Всегда найдётся чужая правда. Вот и Мисс Роулинг, правая рука сенатора Поттера, стоило ему пропасть без вести, тут же засела за написание его биографии, причём размахнулась на семь томов, а всё зачем? Обелить Гарри! Досужими намёками очернить Тома!

— Ха! Семь томов! — услыхав о них, муж долго смеялся. — Кто это читать-то будет?

Но вы почитайте, может, вам будет интересно.

А мы с вами лучше поговорим об искусстве. Памятник-то наш помните? Реставрировали! Ну да, генералу Ли и его коню. Правда, св. Хилари тоже убирать не стали. Так и стоит на коленях между копытами.

По правде говоря, мы теперь сделались осторожнее, и не всякому рассказываем, что на коне сидит генерал армии Конфедеративных Штатов. А что говорим? 'Св. Джордж поражает копьём гидру Нагайну'. Спросите, где же копьё? Копьё св. Джорджа незримо. Зато его жеребец, как изволите увидеть, отнюдь не скрывает своих намерений.