Пчёл

Пчёл

Календарь в углу монитора сообщал, что на дворе было шестое января. Погода за окном показывала, что ей все равно: с самого утра в Москве накрапывал мелкий дождик. Снега не было и в помине. Кирилл Шмелев устало потер глаза и свернул вордовский файл с очередным договором. Он планировал сегодня закончить с бумагами и отдохнуть, как все нормальные люди, хотя бы под конец праздников. Но работа не шла: Кирилл зависал над каждым предложением и все никак не мог отделаться от мысли, что жизнь проходит мимо. Почему именно сегодня он задался сим философским вопросом, Кирилл не знал. То ли потому, что большая часть праздников пролетела, а он даже ни разу не сходил на каток с Санькой, о чем сын сегодня не преминул напомнить, то ли оттого, что даже завтра, в первый полноценный выходной, расслабиться точно не получится. Дело в том, что мать в этом году решила собрать-таки всю семью на Рождество. Для чего выбрала его, Кирилла, дом. А это значит, прилетит Витька.

Кирилл скрипнул зубами и, сняв очки, потер переносицу. Если раньше его несказанно радовало то, с какой гордостью родители говорят о нем и как сильно проигрывает в сравнении с ним старший брат, то в последние пару лет это стало всерьез раздражать. Наверное, потому, что Кирилл, желая быть успешнее и правильнее брата, добился всего, чего хотел добиться к своим тридцати трем: красавица-жена, семилетний сын, просторный дом в охраняемом коттеджном поселке, престижная работа... на которой он просто жил в последнее время. А у Витьки не было ничего. Кирилл даже толком не знал, чем занимается брат. Мать тоже имела об этом весьма общее представление. Блудный сын обосновался где-то у черта на рогах, работал, кажется, в сфере айти и к сорока годам не имел ни кола, ни двора.

Кирилл же, упахиваясь на работе до красных кругов перед глазами, вдруг однажды отчетливо осознал, что делает это за двоих. А мама, без конца повторявшая, что хоть из одного сына вышел толк, только подтверждала эту мысль. Кирилл, будучи перфекционистом, полагал, что если уж работать, то на полную катушку, а если добиваться высот, то сразу заоблачных: красный диплом, быстрый карьерный рост, самая красивая женщина под боком.

Кирилл зло отодвинул полную пепельницу, чертыхнувшись, когда окурки рассыпались по бумагам. Курение было, пожалуй, единственной его дурной привычкой, которой он впрочем предавался большей частью на работе. Иногда задумывался о том, что стоит бросить, но пока так и не решился. Устранив беспорядок, Кирилл потянулся к ноутбуку, твердо намереваясь наплевать на договор и поехать домой, но рука сама собой кликнула по значку браузера, одну из страниц которого он не закрывал уже много месяцев.

Фон у блога был вырвиглазный: черно-желтый. Почему-то каждый раз Кирилл сперва выхватывал цвета, а потом они складывались в картинку: крупный шмель, сидящий на ярко-желтом одуванчике. Под аватаркой — уменьшенной копией фона — красовался ник: "Пчёл".

В первый раз Кирилл попал на этот блог случайно, кликнув по ссылке на новостном портале, разместившим новости о землетрясении и разборе завалов где-то на краю света. Портал ссылался на блог Пчёла. Пройдя тогда по ссылке на яркую страничку, Кирилл подумал, что блогер, мягко говоря, странный, а потом вчитался и пропал. Обычно он не имел привычки тратить свое время на ерунду, поскольку дел у преуспевающего юриста было выше крыши — он уже и забыл, когда возвращался домой засветло даже летом, когда все нормальные люди проводят семейный вечера на природе — но в тот раз не смог сразу уйти со странички. Мужик со странным ником довольно сухо и по делу отчитывался о разрушениях и очень здорово описывал процесс разбора завалов. "Здорово" было не слишком уместным словом для описания трагедии, но другого Кирилл подобрать не мог, потому что он, до того дня ни разу не задумывавшийся, как именно выглядит процесс изнутри, завис на посте и перечитал его два раза. А еще его поразила одна вещь. В профиле Пчёла было указано, что он фотограф. В блоге вправду каждый пост сопровождался несколькими фотографиями. И на любительский взгляд Кирилла, весьма неплохими. Да что там? Классными! Вот и к посту о землетрясении, где Пчёл скурпулезно описывал волонтерскую работу, были прикручены несколько устрашающих фотографий руин жилых домов, но не было ни одного фото раненых или погибших. Лишь страшные детали в виде засыпанных пылью детских игрушек, собачьего поводка, разбитых настенных часов. Кирилл полазил по новостям и тут же нашел искомое: не все волонтеры обладали подобными принципами, так что на экране замелькали фото погибших, среди которых встречались даже дети. Тогда с тяжелым сердцем Кирилл вернулся на страничку блога и стал читать все подряд.

Он зачитался в тот день до глубокой ночи, совсем потеряв счет времени, потому что блог Пчёла был окном в другую реальность: яркую, порой пугающую, но всегда очень живую. Пчёл действительно оказался фотографом, причем, весьма преуспевающим, раз уж мог позволить себе колесить по миру. А колесил он почти всегда, нигде не останавливаясь на долгое время. Чаще всего волонтерил. Однако не всегда это были последствия терактов или природных катаклизмов. Так, например, Кирилл узнал, что волонтером можно быть на озерах Карелии в засушливые периоды, совмещая съемки потрясающих видов с помощью пожарным расчетам в поиске потенциальных очагов возгорания. Или же можно летать на вертолете над тундрой, выискивая с экологами редкие виды животных. Или же доставлять продовольствие на метеорологическую станцию за чертой Полярного круга.

Порой Пчёл надолго зависал на Камчатке, фотографируя медведей. Он оказался настоящим фанатом этих гигантов. Кирилл даже думал, что вот-вот с фона пропадет поднадоевшее насекомое, и свое законное место займет фото медведя на фоне Камчатских сопок. Однако Пчёл не изменял позитивной расцветке блога. Он писал посты довольно часто, а Кирилл исправно их читал. И не только их, а всю ветку комментариев. Ему нравилось то, каким был Пчёл с гостями страницы: легко подхватывал тон комментаторов, с девушками флиртовал, с мужиками шутил. Он отвечал не всем. Это и понятно, у блога было несколько тысяч подписчиков, исправно комментирующих перемещения Пчёла по миру. Однако если его о чем-то спрашивали, просили совета или озвучивали интересную ему мысль, Пчёл всегда включался в дискуссию. Скоро Кирилл заметил, что комментаторы, особенно девушки, соревнуются в количестве знаков и остроумии. Самым упорным Пчёл подыгрывал, а Кирилл читал и завидовал: порой Пчёлу, который умел быть ироничным и с легкостью выражал свои мысли, а чаще тем, кому он отвечал. Сам Кирилл ни разу так и не осмелился откомментировать какой-нибудь пост, хотя пару раз руки тянулись, но он вовремя себя останавливал, понимая, что написать что-то интересно, а уж тем более, с юмором точно не сможет. А выглядеть скучным в глазах Пчёла очень не хотелось. Кирилл злился на себя за такое, почти детское, поклонение, но в то же время не мог отказаться от этой слабости: блог Пчёла стал для него глотком свежего воздуха, и порой Кирилл мечтал, что вот однажды... когда-нибудь он сам, возможно, возьмет отпуск и отправится по миру. Понимал, что это лишь мечты, и оттого все сильнее сердился и со все большей жадностью вчитывался в строчки на вырвиглазном фоне.

Пчёл фотографировал все подряд: пейзажи, людей, города, стройки. Но на кокетливые просьбы девочек сделать сэлфи всегда отшучивался. Максимум, что попадало в кадр — его тень или тяжелый армейский ботинок. Один раз размытое запястье с кожаным ремешком часов, когда Пчёл снимал вытащенного из пожара котенка.

Порой Пчёл надолго пропадал, и никто не знал куда и зачем. Каждый раз Кирилл с тревогой думал о том, что мужик может пропасть совсем, и эта мысль была неприятной. За два года он уже привык путешествовать по миру с сумасбродным волонтером, и не хотел прекращать. А еще он втайне надеялся, что однажды наберется храбрости и придумает комментарий, который Пчёл заметит и, возможно, они станут друзьями. Мысль была сюрреалистичной, но Кирилла она грела. У него совсем не было друзей, только коллеги-юристы. И это он тоже осознал совсем недавно.

Захлопнув наконец ноутбук, Кирилл потянулся, размышляя о том, что после нового года Пчёл еще ничего не писал, и гадал куда на этот раз занесло непоседливого фотографа-волонтера. За два года тот облетел половину земного шара. Правда, ни разу не был в Москве. Это немного интриговало. Гадая о превратностях маршрута Пчёла, Кирилл отправился домой, надеясь, что пробки на выезд из города в честь праздничных дней не будет.

Сашка встретил поджатыми губами, и был в этом так похож на мать и бабушку разом, что Кирилл расхохотался, чем обидел сына еще сильнее. Лада тоже поджала губы, потому что Кирилл обещал вернуться на два часа раньше. Коротко сообщила, что мать уже приехала и, дежурно чмокнув в щеку, удалилась разогревать ужин. Кирилл разулся, повесил пальто и направился мыть руки. Выйдя из ванной, наткнулся на мать. Та крепко обняла, обдав ароматом сладких духов, и тут же напомнила о приезде Витьки. Кирилл поморщился. Как будто он мог забыть? Звякнула микроволновка, и Кирилл поплелся в столовую под пересказ событий последних дней. Он не видел мать неделю, столько же не слышал, и теперь расплачивался за невнимание увеличенным объемом информации. Слушая вполуха, он жевал рыбу с картофельным пюре и думал о том, что сумасшедший Пчёл однажды съел жаренного скорпиона, о чем не преминул отчитаться в блоге. Кирилл усмехнулся своей тарелке. Сам он бы точно не смог.

В речи матери то и дело мелькало витькино имя, и Кирилл очень хотел попросить ее замолчать. Ему еще предстояло вытерпеть братца в своем доме в ближайшие дни. Заранее портить себе настроение, которое и так было ниже плинтуса, не хотелось.

В аэропорт на следующий день решено было ехать вместе с Ладой. Кирилл был благодарен поддержке жены, которая, так же, как и он, крайне не любила родственника и мечтала поскорее избавиться от его общества. Наверное, милая готовила Витьке прием, который должен натолкнуть братца на мысль, что визит хорошо бы сократить до минимального срока. Кирилл бы и сам ей в этом помог, но обещал матери вести себя с братом идеально. Черт, им уже четвертый десяток, а мама до сих пор требует хорошо себя вести. Будто Кирилл хоть раз не вел себя хорошо! Да он только и делал, что был идеальным. Он даже в спортзал записался, правда, так до него и не дошел. Впрочем, он был уверен, что Витька тоже не ходит в спортзал. Тот и без спортзала своим видом мог распугать всех на свете — брат был выше Кирилла на полторы головы, и здоровый, как слон. И курил, наверняка, еще больше Кирилла.

Рейс задерживали. Витька летел из Абакана, и на вопрос Лады, живет ли брат в той дыре, Кирилл пожал плечами. Он не знал, но, вероятно, живет, раз уж летит оттуда.

По переходу, галдя как стая ворон, неслись школьники. Кирилл не взялся бы определить возраст. Некоторым девочкам можно было дать все двадцать, а пара пацанов так и до десяти не дотягивала, но судя по тому, что суровая дама в очках обращалась ко всем "пятый "В", они были-таки одноклассниками. Дети летели из Великого Устюга, гоготали, как ненормальные, и Кирилл подумал, что везти таких лбов в резиденцию Деда Мороза — провальный план. Первая же девочка, обнявшаяся с ожидающим ее отцом, подтвердила его мысль:

— Такая лажа! Больше не поеду.

Дети обнимались с родителями, гам усиливался. Лада поморщилась и сообщила, что подождет у машины. Кирилл бы и сам с удовольствием подождал у машины, а еще лучше дома, но покорно остался.

Тут внимание Кирилла привлекла неожиданная сцена. Стоявший справа от него мужчина вдруг сжал плечи пухлого мальчишки и сказал:

— Вон брат!

Кирилл ни за что не сказал бы, что эти двое — братья. Мальчишка, на которого указал отец, был тощим и ушастым, а младший, даром что ниже на голову, упитанный крепыш. Но когда младший бросился вперед, сомнения отпали. Старший мальчишка сбросил с плеча сумку и подхватил повисшего на нем толстячка за спину, оторвал от пола и попытался покружить, при этом оба едва не свалились. Одноклассники старшего заржали, но тот не обратил на это никакого внимания. Младший же разжал руки и принялся прыгать вокруг брата, повторяя "приехал-приехал!"

Кириллу отчего-то стало грустно. Что-то шевельнулось в памяти. Витьку отправили в лагерь, когда Кириллу было шесть. И он вдруг вспомнил, каким серым и унылым казалось солнечное лето без брата. И как он ждал Витьку, считая дни. А потом тот приехал: высокий, классный. И тоже подхватил его на руки и кружил, пока оба не грохнулись на землю. Кирилл поморщился. Он не вспоминал об этом сто лет. Он вообще не вспоминал, что у него есть брат, с тех пор как тот завалил экзамены и, разругавшись с родителями, которые хотели все-таки впихнуть его ВУЗ, пользуясь связями отца, продал гитару и уехал из дома. Кирилл был шокирован поступком брата. Помнится, тот что-то пытался объяснить, поговорить. Говорил, что не хочет, как они. Но Кирилл не стал слушать. Из того периода он отчетливее всего запомнил стыд, который душил его каждый раз, когда общие знакомые расспрашивали мать про Витьку, а та что-то выдумывала про двоюродную бабушку на Урале, которой у них сроду не было. Витька как-то звонил, но отец накричал на него по телефону, и больше звонков не было. Позже они узнали, что Витька пошел в армию. Узнали случайно, когда на их адрес прислали какое-то благодарственное письмо. С тех пор Витька наезжал к ним от силы раз пять. Жизнь у него, насколько мог судить Кирилл, не сложилась. Семьи не было, жилья тоже. Хорошо, хоть не пил, впрочем, кто его знает, как там было на самом деле.

Витька появился в коридоре, и Кирилл вдруг понял, что не видел брата больше четырех лет. В последний раз тот прилетал на похороны деда. И вот сейчас Кирилл смотрел и узнавал и не узнавал одновременно. Витька был все таким же высоченным: почти два метра, но вдруг оказался жутко тощим, будто его сто лет не кормили. На правой руке красовался гипс, а на плече болтался видавший виды рюкзак. Ну, хоть в пуховике в этот раз, не то что в прошлый: прилетел в октябре в тонкой курточке, будто с юга.

— Здорово, брателла! — громогласно объявил Витька, игнорируя то, как поморщился Кирилл, и, насколько позволял гипс, пожал руку. Обниматься не стали.

— Что с рукой?

— Шел, упал, очнулся, гипс, — доверительно понизил голос брат. Он никогда не отвечал на заданные вопросы.

Ожидавшая у машины Лада на приветствие ответила сквозь зубы, на что Витька не преминул затянуть "хмуриться не надо, Лада", зная, как ее это бесит. Мелькнувшая было непонятная грусть по их братским отношениям растаяла без следа.

Витька сел спереди, потому что со своими бесконечными ногами на заднем сидении бы просто не поместился. В машине повисла гробовая тишина. Витька с интересом вертел головой по сторонам, но ни о чем не спрашивал и своим впечатлением об изменениях в городе детства не делился.

— Чем ты сейчас занимаешься? — наконец спросила Лада с ноткой презрения в голосе. Так с Витькой разговаривали все Шмелевы — как с бракованным материалом — хотя не так давно Кирилл случайно узнал, что мать исправно получает денежные переводы от старшего сына, и безмерно удивился, поскольку искренне полагал того нищебродом.