|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Целительница. Круг Жизни
Кронпринцесса Мажена
Вридланд
Из личного дневника...
Ах, если вы спросите, чего я ожидала от этой встречи, отвечу честно — не знала. Не знала, чего ждать, на что надеяться. Увижу и я его? Смогу ли взглянуть в его глаза? И обнаружить в них нечто связующее нас в единое целое... нечто большее, чем благодарность...
Не знала.
Разум мне не изменял, в отличие от мятущихся чувств, и понимание того, что между нами ничего нет и быть не может, вовсе не грозило неожиданно обрушиться на меня и уничтожить всякую надежду на чудо. Надежду, ростки которой я бережно лелеяла вопреки всему...
О чем мечталось мне? О дружеском кивке, о мимолетной улыбке... казалось, этого более чем достаточно. Ведь нас связывало всего несколько дней, которые он провел в пещере, пока мои неумелые руки пытались помочь ему выжить.
Я даже не знала его имени... Это покажется кому-то смешным, но я считаю, что эти сведения из тех, что далеко не так важны в подобной ситуации.
Жив ли он?
Не знала, не знала, не знала... я много чего не знала. Но была во мне и гордость... проклятая королевская гордость...
И потому, увидев его, не кинулась с воплем радости ему на шею, не оросила рубашку слезами радости и облегчения. Насколько все было бы проще! Но внутри только растаял лед бесконечно долгого ожидания...
Он был жив... И это самое главное. Хвала богам, теперь и я смогу жить, сбросив с души оковы зимнего холода. Жить, не моля богов поминутно о милости. А боль... боль, конечно же, останется со мной, и телесная, и душевная. Вечное напоминание...
А эльфийские леса... показала мне новая семья.
Задумчиво поглаживаю резной кленовый лист на тонком шелковом шнурке, прячущийся под сорочкой. Порой мне казалось, что он все еще хранит тепло рук, создавших его. Памятный подарок. Прикрыв глаза, подставила лицо солнцу...
И в краткий миг слабости пожалела о том, что сумела сдержать рвущуюся из души при виде моего эльфа радость. Может быть... все сложилось бы иначе? Но как?
Непрошенные слезы притаились в уголках глаз.
Что страшнее — нынешнее чуточку дружелюбное равнодушие или возможное недоумение, заставившее бы его отшатнуться и исчезнуть даже с горизонта моего существования? И других вариантов нет, и не было никогда...
Но хватит предаваться жалости и унынию... хватит! Я — кронпринцесса, и гордость для меня — не пустой звук. Что было, то было, а что будет, никому не известно.
Капля счастья, капля боли, капля ненависти, капля уважения. Из них складывается любая жизнь. Капли превращаются в струйки, затем ручьи, реки, бурные потоки, причудливо смешиваясь и порождая нечто совершенно иное. Хотя, конечно, в ней, в настоящей жизни, гораздо больше граней и оттенков. Но то другие жизни и другие люди, а я... мой поток обмелел, ибо ушла ненависть, осталось в прошлом уважение, а счастье... где оно? Впереди?
Нет, я не несчастна, я лишь довольствуюсь тем, что имею. Этому меня научили хорошо...
Я живу, я люблю, я знаю, что тот, к кому жаждет обратиться мое мятежное сердце, рядом. Совсем близко, достаточно сделать несколько сотен шагов по тенистой тропе.
А что творится в его душе, мне не ведомо. Да и стоит ли рваться туда, где тебя не ждут? В чужую душу? Где же счастье? Мы рядом, но вместе никогда не будем... хотя счастье не во взаимности, которая встречается редко, очень редко, особенно среди облеченных властью... Счастье в осознании собственного предназначения, в искреннем признании самому себе своих чувств, в ожидании, в надежде... в счастье любимого! Но... счастлив ли он? Потому что если счастлив он, то и я... спокойна. Большего не дано? Ну что же, последние годы меня научили довольствоваться малым. Но счастлив ли мой эльф? И этого не скажу точно, но вряд ли. Нечто странное, затаившееся в его душе, не дает мне покоя. Нечто, заставляющее его тщательно сдерживать проецируемые на окружающих эмоции, задумчиво прикрывать глаза и горько кривить губы. А мне остается лишь следить краем глаза за тем, как он, хмурясь, проходит мимо... и мечтать.
И наступит ли то благословенное время, когда боль потерь утихнет, освободив пепелища душ для нового посева?
Я не знаю.
Пусть так... но пока со мной оставалась только боль.
До того дня, когда все изменилось, раз и навсегда.
* * *
Неторопливо шагая по тенистой тропе, я предавалась грустным мыслям о собственной судьбе и вспоминала последние события. Хотя о чем грустить? Я живу в прекрасном доме, окружена роскошью, на эльфийский, правда, манер, и бесконечной вереницей слуг в полном соответствии с новообретенным статусом Старшей дочери одного из Лесных Домов. До того было короткое, но мучительное путешествие и не менее мучительное, в ином роде, прощание с родными. Мать не плакала, положение не позволяло, но сухой, горячечный взгляд, брошенный на прощание, сказал мне очень многое. В этот миг я пожалела, что в последние годы мы отдалились друг от друга. А вот брат не стеснялся в проявлении чувств, и хотя на официальной церемонии ему удалось сохранить спокойствие, горе его было неподдельным. Отец же... он король, и ему тем более не пристало проявлять чувств. В нем были жалость, горечь, ярость, недовольство... и расчет, сопровождающий каждое действие облеченной властью персоны. Меня он, несомненно, любил, но это не помешало ему поступить, как велели победители. Так и надо, благо государства превыше всего... я никого не виню, четко осознавая свой долг.
Иное дело, что разные люди воспринимают это по-разному. И благо государства у них прежде всего ассоциируется с собственным благополучием. Это не так. И часто приходится жертвовать... многим, и собой в том числе.
Нам нужен был мир. Любой ценой. А если ценой оказались принцессы... Что такого, нами всегда расплачивались. За помощь, за территории, за союзы...
Ненавижу лицемеров, предлагавших мне замужество!
Ненавижу за попытку отобрать у меня единственный шанс попасть к нелюдям!
Ненавижу жадных, глупых, рвущихся вверх любой ценой карьеристов. Наивно считавших, что я не хотела приносить себя в жертву. А я хотела... и поехала, и все вытерпела. Ради мига искренней радости, когда, обежав глазами поляну, где стояли встречающие меня эльфы, заметила его среди высокородных старейшин, приветствовавших меня на широкой светлой поляне.
И вот теперь меня терзала скука. Здесь, в лесу, у каждого обитателя было дело. Все, от мала до велика, принимали участие в восстановлении сожженного, разрушенного, растоптанного... и только я одна принуждена была маяться бездельем.
Или это не скука?
Скорее невозможность применить знания и умения, накопленные за последние несколько лет. Я хотела приносить пользу. Но кому? Кому здесь нужно целительское искусство высокородной врачевательницы? Никому! Здесь хватало более опытных и умелых магов. Но призвание тянуло и манило, не давая проводить время в бездеятельности и неге.
Я просыпалась рано утром от ноющей боли в спине, с трудом поднималась и, заварив в чайничке ароматные травы, смотрела в окно. Раньше это было широкое, в свинцовом переплете дворцовое, а теперь — одно из множества узких проемов, затянутых зеленой листвой. Мертвые каменные стены, от которых вечно тянуло холодом, сменились дышащим теплом и гладкими полами живых эльфийских домов. Большие и маленькие, они были разбросаны по лесу, казалось, совершенно случайным образом, то образуя поляны, то сливаясь с густыми зарослями берез, тополей, ясеней, дубов...
Дома я бы отправилась в лес, поле или близлежащую деревню, где вовсе даже не подозревали о том, что регулярно посещающая их целительница самая настоящая принцесса. А ныне я брала полную флягу ключевой воды и шла в сторону выжженных дотла земель Реаль-ди— Наль. Это совсем рядом с домом, где я живу... раньше, до войны, раскинувшееся под сенью дубов увенчанное цветущими башенками одноэтажное здание со множеством переходов притворялось настоящим загородным поместьем. Сейчас в нем обитал многочисленный, шумный и удивительно дружелюбно настроенный ко всем род, полный полукровок. Речные и горные, лесные и степные эльфы смешивали кровь, создавали семьи, растили детей. Дом Дубового корня, принявший меня с неожиданным радушием, славился тем, что принимал любого под сень родового Древа. Вот только я никак не могла, да и не хотела, вступить под нее.
Вежливо улыбаясь милой юной эльфочке, так искренне желавшей услужить, сделать приятное и просто помочь, что никак невозможно было отказать ей в желании накормить меня завтраком, я исчезала за поворотом тропы.
Каждый день, вот уже два месяца подряд я проделываю этот путь. Полчаса быстрым шагом для любого эльфа, для меня — почти полтора аккуратного неторопливого, и даже величавого передвижения. Чуть быстрее и чуть резче — и меня скручивает резкий приступ боли, от которой немеют ноги, и хочется отчаянно выть в полный голос.
И ни на что большее я не гожусь... только поднести воды тем, кто в поте лица день за днем высаживает на месте сожженных деревьев новые, восстанавливает лес. Как грустно и горько... Я действительно хочу помочь. Ведь это сильно утомляет, потому что с каждым саженцем надо поделиться собственной силой, чтоб он прижился, пустил корни и начал впитывать соки из земли, так хорошо удобренной пеплом и кровью.
Ненавижу войну! Эта ясная и четкая мысль всегда возникает в голове, когда я выхожу на припекающее солнце и иду между рядов молодых деревьев. Огромное, изрытое воронками, засыпанное пеплом, сквозь который пробивается робкая зелень, пространство тянется и тянется до возвышающихся вдалеке посеревших руин столичных башен, более не поражающих пурпурно-алой расцветкой.
Ненавижу войну! Столица держалась долго, жители ее сражались отчаянно, но это были не леса, где светлые просто невидимы среди деревьев! Да и сам лес поддался безжалостному магическому огню, сжирающему все на своем пути. И не смог защитить город, построенный из камня, скрепленного вместо раствора — мхом, построенный гномами и темными эльфами, специально для того, чтоб все расы прочие чувствовали себя более комфортно в гостях...
Вот и они, мои светлые эльфы. И сейчас, устало сидя в тени, и рассеянно перебрасываясь словами, они вовсе не напоминают ни канонические образцы красоты, ни смертельно опасных воинов. Потные, полуголые, руки, по локоть измазанные в земле... Сейчас это просто жители, пытающиеся восстановит разрушенное. Сегодня их совсем мало, всего семеро, остальные, похоже, отправились к Реаль-ди-Наль. И мой бывший пациент — тоже. Жаль. Я надеялась...
Надеялась.
На что? Увидеть, вновь окунуться в спокойное, благожелательное настроение, убедиться, что это не сон, что мой эльф выжил. Мой эльф... Нет, скорее я — его. Принадлежу ему полностью, без остатка! Да, это и было основной причиной того, что я каждый день приходила сюда. Надо признаться хотя бы в этом самой себе, раз и навсегда... Мне хочется видеть его, хотя бы иногда, и ради этого пойду очень на многое.
Я сдержанно улыбнулась, передавая старшему из рабочих воду, куда добавила пару капель лимонного сока. Душу почти не затронули слова благодарности, привычно слетевшие с уст полузнакомого светловолосого воина. А вот когда я появилась здесь первый раз, меня едва не раздавил вихрь эмоций. Но что для меня были негодование, раздражение, ярость, недоумение, едва не сбившие с ног, когда я знала, ради кого я здесь...
Кивнув и вежливо ответив на пару вопросов о самочувствии, собралась идти назад.
Эльфы красивы, несомненно, вновь подумала я, но теперь далеко не все. Война собирала кровавую жатву не только жизнями и судьбами, но еще и лицами.
Но странно, никто из эльфов, не успевших восстановиться, не страдал от своих увечий и не понимал необходимости ограничивать свои возможности. А все остальные... Общество не считало их ущербными, но ненавязчиво помогало. Как это отличалось от происходящего среди людей, когда порой оставшиеся в живых завидовали мертвым. Но я рада, что они справляются.
Внезапно от леса донесся встревоженный крик какой-то птицы. Эльфы встрепенулись... Только что они лениво прятались в тени, и вот встревожено вскочили. А со стороны развалин столицы донеслось басовитое гудение, глухой гул, тяжелый удар... Затем пришла воздушная волна, всколыхнувшая молодую листву. И снова тишина, напряженная, выжидающая. На миг окаменев, ael'vii торопливо ринулись в сторону разрушенного города. Гибкие невысокие фигуры быстро скрылись из вида, а я упрямо спешила следом, подобрав пышные юбки. Что там случилось? В душе разрасталось знакомое беспокойство. Скорее! Туфли глухо стучали по камням, когда я перескакивала с холма на холм, минуя провалы и разломы. Торопись, изнемогая от тревоги, вопила душа. Там нужна твоя помощь!
Это война, с горечью оглядев развалины, подумала я. Война опять собирает свою страшную дань. Все еще страдают невинные и невиновные. У закопченных каменных стен неожиданно взорвалась магическая мина, заложенная еще при штурме. Тот, кто ее заложил, погиб раньше, чем сумел активировать, и когда предохранители истончились, она отозвалась на слабые чары, которые и были предназначены для поиска таких вот сюрпризов.
Роковое стечение обстоятельств. Открывшаяся воронка перемолола десяток не успевших отскочить разведчиков, выбросив с другой стороны в клубящуюся черную пыль полумертвые окровавленные тела. Вторая вспышка блокировала всю магию в радиусе более лиги.
Люди были горазды на выдумку в этой войне. Ненавижу... тех, кто оправдывая изобретение таких вот орудий уничтожения говорил, что на войне все средства хороши, что цель оправдывает средства!
Едва я отвела взор от вызвавшей всплеск яростного негодования картины, инстинкт, преодолевая сопротивление болезненно изогнувшегося тела, буквально швырнул меня вперед, в толпу суетящихся вокруг раненых эльфов. Я могу помочь!
Кровь, всюду кровь... Из молодого полукровки она изливалась вниз ровным мощным потоком и мгновенно впитывалась в запорошенную пеплом землю. Кто-то безуспешно пытался остановить живительную влагу. Быстрее. Не так! Сильнее!
А главная беда этих мин в том, что они блокировали и естественные способности к регенерации, и потому срочно нужны были целители. Лучшие целители. Те, что не полагаются на силу магии больше, чем на мастерство собственных рук. Но телепорты сейчас не сработают, и переносить пострадавших нельзя, да и некогда... Хорошо, что действие мины было ослаблено временем. Хорошо, что подобные этой мины встречались очень редко, но все же надеюсь, что изобретателя боги лишат права на перерождение.
Лавируя между уцелевшими, безошибочно выбрала того, у кого самые тяжелые ранения. Того, чья жизнь висела на тончайшем волоске. Впрочем, большинство из них балансирует на узкой грани между жизнью и смертью. Самым краем сознания отметила знакомое присутствие. Жив...
Время! Глухая ненависть всколыхнулась последний раз и угасла, уступая место расчетливому спокойствию... Я знаю, что делать. Опустившись на колени, и не обращая внимания на нелепые попытки отогнать меня с помощью не совсем понятных ругательств, цедимых сквозь стиснутые зубы, перехватила замершие в неопределенности руки, безуспешно пытающиеся помочь. Тремя движениями мне удалось остановить кровь, хлещущую из рваной раны на боку, и отправить впавшего в шоковое состояние раненого в забытье. Придержала чужие руки, одну из них положила поверх своей и велела безапелляционно:
— Держи крепче!
И поспешила к следующему раненому, в угаре проснувшегося призвания не замечая протестов собственного тела, пачкая в крови роскошные юбки, едва не теряя сознание от беснующихся в воздухе эмоций. Неожиданно ощутила в пальцах холод изогнутой стальной иглы. И принялась быстро стягивать края раны, торопливо сметывая их прямо так... на живом, чувствующем теле. Выправляла и складывала раздробленные кости, отмечая краем сознания, что помощь все-таки явилась.
Из-за ворота платья вывалился мой кулон. Мой талисман... Кленовый лист на шелковом шнурке мерно покачивался, мешая работе. Оставляя кровавые следы на коже, убрала его назад, и, подняв голову, наткнулась на пристальный взгляд помощника. Растерянно улыбнулась, смутилась и, залившись болезненным румянцем, вернулась к работе.
Я и не заметила, кто ассистирует мне. Как странно. И хорошо, что нет времени на разговоры, выяснение намерений и истинных мыслей. Потому что впервые со дня приезда я не увидела в его лице спокойной благожелательности. Жадное любопытство, напряженное внимание, раздражение, даже злость. Почему?
Время слилось в единый густой поток, нельзя было отвлечься и взглянуть, не появилось ли в его глазах прежнее равнодушие. Но все когда-нибудь кончается...
Устало зажмурившись, я встала с колен, передавая вахту подоспевшей целительнице в светло-зеленой мантии. Голова кружилась, спина ныла, в уши будто набили ваты. Поймав задумчивый взгляд помощника, отступила на пару шагов...
Из равномерно гудящих вокруг голосов неожиданно вычленился чей-то резкий окрик:
— Шеллиан! Ты мне нужен!
Мой эльф, на мгновение замерев рядом, досадливо тряхнул головой и исчез в толпе.
Шеллиан. Красивое имя. Но мне, кажется, пора домой.
Сделав несколько шагов в сторону леса, я замерла. Спину будто пронзила раскаленная игла, на глаза навернулись слезы. Напряженно расправив плечи, с трудом переставляя ноги, двинулась в сторону чудом уцелевшего под стенами города дерева.
Замерла в оцепенении, пытаясь отдышаться. Как я могла забыть?!
Уткнулась лбом в шершавую кору, упрямо закусив губу и вдавливая пальцы в ствол в надежде, что саднящая боль в них отгонит призрак, терзающий все тело.
Я не буду кричать! Ни от боли, ни от отчаяния. Ну почему, почему я, способная исцелить дриаду, потерявшую Основу, не могу облегчить собственное состояние? Даже зная, что со мной происходит!
Сосредоточившись на необходимости дойти до дома, отчаянно сражалась с собственным, отказывающимся повиноваться телом. Никто не обращал на внимания. Нет, не совсем так... Никто даже не думал о том, что мне сейчас может быть хуже, чем кому-то из раненых. Хаос давно превратился в упорядоченное мельтешение на грани восприятия, гомон торопливо раскидываемого палаточного лагеря сливался с биением крови в висках. Сохраняя отстраненное, спокойное выражение лица, попробовала шевельнуться.
Боль потихоньку убывала, сходила на нет, вновь привычно угнездившись где-то в пояснице мерно ноющим комком.
Теперь надо... оторвать от ствола побелевшие пальцы, медленно отстраниться и сделать шаг вперед. И еще один... медленно и осторожно, стараясь не тревожить готовый в любой момент выплеснуться наружу кипящий котел. Прикусив губу, сделала шаг...
Еще шаг... Пробегавший мимо посыльный случайно задел меня, желая, чтоб ему освободили дорогу. Мама! Он нарушил установившееся было хрупкое равновесие между жизнью и болью. Из глаз брызнули слезы, и я вновь замерла, ощущая во рту соленый привкус и чувствуя, как подгибаются ноги. Еще один шаг... Сознание, наконец, уплывает в бездну, не собираясь терпеть столь упорное издевательство над телом, и я безмолвно оседаю на чьи-то руки.
* * *
Предыдущие несколько лет меня мучили все усиливающиеся боли в спине. Особенно сильно — в последний год. Мне кажется, нет, я точно уверена, это последствия того самого памятного падения... И я ничего, ничего не могла поделать, кроме как пить травы и настойки из запасов замкового лекаря. Конечно же, он со временем заметил пропажу, и не только обезболивающих зелий. И мне пришлось рассказать ему кое-что. Не все... Иначе он, до мозга костей преданный королю и его идеям, не пережил бы воображаемого предательства одного из членов царствующего дома. Так что я просто неудачно упала с испугавшейся грозы лошади, когда объезжала в поисках пациентов окрестности замка.
Проворчав что-то неодобрительно про нынешнюю безумную молодежь, он уложил меня на кушетку и тщательно осмотрел. И с сожалением признал, что ничем не может мне помочь. Зато выработал правила, согласно которым теперь текла моя жизнь. Никаких танцев, охотничьих прогулок и прочих активных увеселений. Потому что любое неловкое движение, резкий рывок или сколько-нибудь быстрая ходьба провоцировали приступ жгучей боли в спине.
Впрочем, изменения в поведении и образе жизни остались практически незамеченным. Пока тянулся траур, меня не приглашали на балы, а про заброшенные одинокие прогулки по паркам никто не знал. За год или два я растеряла всех немногочисленных подруг... Впрочем, какие могут быть друзья у кронпринцессы? Одна вышла замуж, другая уехала... их отдаление не затронуло меня, близких друзей у меня не было. А компанию мне пытались составить только те, кто желал как-то возвыситься. Впрочем, они быстро поняли, что я бесперспективна... Мои интересы — это неожиданное призвание, странная любовь и... боль. Ни тем, ни другим, ни третьим делиться с кем то ни было я не собиралась.
Да, в ближайшую деревню я все же выбиралась не реже раза в неделю, не смотря на трудности, у меня даже появились постоянные пациенты. И они стали мне куда ближе, чем те, кто обитал в замке, скрытом в густом мрачноватом лесу. А потом... потом стало не до праздников. Все были так заняты, переживая за наши войска и проклиная неожиданно отвернувшуюся удачу, что превращение произошло совершенно незаметно. И то, что кронпринцесса стала нелюдимой и замкнутой, никого не удивляло. Кольцо бед смыкалось... и радоваться было нечему. Немного обидно, что даже любящая мать не сообразила, что произошло. Но... я ведь и не собиралась никому ничего рассказывать, они бы просто не поняли. И любовь, и призвание — это просто блажь, возникшая от безделья, сказали бы они. Так не бывает! Но все равно обидно.
Ах, да. Необходимым атрибутом моей жизни теперь является жесткий и прочный корсет, к которому, разумеется, прилагаются подобающие платья. Высокие воротники, пышные юбки из шелка и бархата... даже дорожное платье, в котором я отправилась в эльфийский лес, было снабжено всеми атрибутами последней придворной моды...
* * *
Легкие, но уверенные прикосновения холодных рук, осторожные, и какие-то щепетильные... Пальцы пробежали от лопаток к талии, на миг задержавшись в очаге болезненных ощущений, и дальше вниз, выводя меня из забытья. В один миг все вернулось... теплое и ароматное дерево, угадывающееся под чуть шершавой тканью. Солнечный лучик, нетерпеливо пытающийся пробраться под зажмуренные веки, шелест листвы... чье-то спокойное дыхание. Мир и покой...
Глубоко вдохнув, открываю глаза. В тот же миг на обнаженное тело легло шелковое покрывало. И первое, что бросилось в глаза — легкая плетеная стена. Соломенные пряди создавали замысловатый узор, сквозь щели лучиками проскальзывало солнце, образуя свой собственный. Над головой раздалось певучее:
— Вы можете встать!
Я искренне засомневалась, припомнив, что именно послужило причиной потери сознания, но доброжелательная уверенность сказавшего заставила ему поверить. Хотя... таким же тоном я утешала своих пациентов. Ну ладно, рискну. Опершись на будто бы чужие руки, приподнялась, осторожно повертела головой. И узрела черноволосого эльфа.
Извернувшись, подхватила край покрывала, прикрывая грудь. Не то, что я была по-настоящему смущена, скорее просто полагалось стесняться наготы в присутствии посторонних мужчин.
Пустая круглая беседка была залита светом. Посреди помещения стояла высокая кушетка, отойти от которой я немного боялась.
— Где я? — в моем голосе прорезалось демонстративное недоумение.
Эльф склонил голову, чуть улыбаясь.
— В моем доме.
Кажется, он иронизирует?
— А кто же вы? — выделила я последнее слово.
— Велариар, мастер — целитель, младший в тройке Шеллиана Иралиэнэ, коллега, — вежливо склонил он голову.
— Шеллиана? — растерянно и удивленно прошептала я, непроизвольно касаясь висящего на шее кулона, и не обратив внимания на последнее слово эльфа.
Как странно. Но осмысливать произошедшее придется позже, а сейчас, удивленно прислушиваясь к собственным, почти забытым ощущениям. Боли не было, а только странное онемение, постепенно рассеивающееся и оставляющее после себя легкость. Он... что он со мной сделал?! Закутавшись в покрывало, я проследовала за эльфом по длинному изгибающемуся коридору в основное здание. В одной из бочкообразных комнат на нижнем уровне Древа он указал на стопку одежды и исчез в одном из коридорчиков. Я облачилась в длинную просторную тунику и льняную юбку и пошла следом. Кончиками пальцев касаясь живой стены, все еще настороженно прислушиваясь к собственным ощущениям и все сильнее желая получить объяснения.
В большой комнате меня ждали. Черноволосый целитель и ослепительной красоты эльфийка стояли у занавешенного лиственным ковром выхода и тихо переговаривались. Замерев в проеме, я прислушалась. Полузнакомые слова складывались в фразы, которые ошеломленное неожиданным исцелением сознание никак не желало воспринимать.
— Ты опять собираешься принуждать! Выбор должен быть добровольным! До-бро-воль-ным! И полностью осознанным.
— Но он не хочет! Мы дали ему время, и любая из избранных была бы счастлива составить ему пару!
— Я говорю не о выборе Голоса, — закатил глаза целитель, — а о выборе Пути! Нельзя подталкивать и подсказывать!
— Но надо!!! Надо уже определиться! Надо...
— Уж разбирайся сама, дорогая кузина! В этом деле я тебе не помощник!
— Ну и прекрасно, справлюсь и без вашей помощи, дорогой братец!
Черноволосый эльф, досадливо передернув плечами, резко развернулся и вышел на улицу. Его собеседница развернулась ко мне, очаровательно улыбаясь и источая дружелюбие. Тонкое лицо, широко расставленные изумрудные глаза, рассыпанные по плечам темные кудри, придерживаемые узким обручем, простое длинное платье, скрывающее изящную фигуру. Старейшина одного из темных Домов, наверное. Она подошла ближе, подхватила меня под руку, и почти пропела:
— Позвольте мне проводить вас? Нам с вами очень надо поговорить.
Вежливо улыбнувшись, склонила голову, хотя совсем не горела желанием общаться с этой красавицей. Она напориста и упряма, своевольна и хитроумна, в глазах, прикрытых длинными ресницами, плещется напряжение.
— Мне бы тоже хотелось поговорить... — попыталась перехватить нить разговора.
— С кем? — какое искренне удивление.
— С Велариаром. Куда же он пошел? — добавив капельку укоризненного сожаления в голос, спросила я.
— О... у целителя сейчас много дел.
— Увы. Но он справится. Велариар замечательный мастер, он сумел исцелить то, перед чем отступил лучший мастер, которого я знаю. Вы еще встретите его?
— Разумеется, — мы вышли наружу и медленно двинулись по тропинке.
— Передайте ему мою искреннюю благодарность.
— Конечно же, но я думаю, вы не раз еще встретитесь... и сможете сами...
— Почему же он решил потратить на меня свое драгоценное время?
— Таково его призвание, — пожала плечами эльфийка, — странно получилось. Почему-то меня, потомственную целительницу, призвала Власть...
Я понимающе улыбнулась и продолжила:
— Так о чем вы хотели поговорить?
— Ах, — хлопнула себя по щеке эльфийка, — я так рассеянна. Для начала следует представиться!
— Не переживайте, к чему церемонии? — к тому же я и так догадываюсь, кто ты. Член Высшего Совета Домов aell'vii...
— И, тем не менее, позвольте представиться, Элиарина Воронваэ, аэриллани Дома Огненного Гранита, — торжественно проговорила она, не отпуская моей руки. Боится, что я сбегу? Может быть, она и права... мне так хочется побыть одной, подумать...
— Ну, меня вы знаете. Кронпринцесса Мажена, теперь — из Дома Дубового Корня, — сухо ответила я.
— Да. И у меня к вам большая просьба, — эльфийка замялась.
— Какая же? — странно, она так волнуется. Похоже, вошла в круг старейшин совсем недавно, еще не научилась сохранять спокойствие, эмоции так и брызжут, окатывая меня то растерянностью, то надеждой, то ехидством...
— Поговорите, пожалуйста, с Шеллианом!
Сердце замерло в груди и забилось с бешеной скоростью.
— Зачем? — с трудом выдавила я, чувствуя, как кружится голова. Солнце било прямо в глаза.
— Ну, надо уговорить его войти в Совет Старейшин. Сейчас он не полон, и мы не можем замкнуть Круг жизни... Ведь весь правящий Дом был уничтожен, и несравненное право пробуждения утеряно. Чтоб сила потекла в нужном направлении, всем оставшимся домам придется объединиться, а Шеллиан не желает... не хочет... — она запнулась, затрудняясь подобрать слова, — Никто из нас не смог повлиять на него, но вы...
— Но почему я? Если не смогли друзья, знакомые, родичи...
— Вы же целительница, — торопливо принялась объяснять эльфийка, — вы помогли, вы спасли, совершили почти чудо, в ситуации смертельно опасной и для него и для себя.
Нахмурившись, я заметила:
— Не до конца...
— Все равно, вы сможет убедить его избрать, наконец, Голос, — горячилась Элиарина, — и исполнить свой долг перед Лесом, Родом, Домом. Вы — моя последняя надежда! Знаете ли вы, что мы не можем начать полноценное возрождение сожженных земель, пока не будет замкнут Круг?
— Наверняка это понимает и он... — тихо заметила я, — наверняка.
— Понимает! Но не желает принимать!
— Неужели больше некому войти в Совет?
— Увы... есть и другие, но Шеллиан — лучший! Он фактически глава Дома, но игнорирует свои обязанности. И это сейчас, когда его помощь совершенно необходима!
— Хорошо, я попробую, — обреченно согласилась я, — Но почему, почему именно я?
— У вас есть влияние, к вам он прислушается... Больше просто некому! К тому же вы носите знак Дома, полученный в подарок!
В душе будто проделали сквозную дыру.
— И что это значит? Этот подарок?
— О... это знак признательности, огромной признательности. Он вас послушает, — с горячечной надеждой проговорила эльфийка, — и выберет Голос Дома.
— Какого Дома? — задумчиво спросила я.
— Дома Золотого Клена.
Задумчиво шагая по тропе, я не заметила, как та, причудливо извиваясь, завела меня в незнакомую местность. Большая поляна, покрытая мягкой травкой, похожей на шерстку кошки, окруженная высокими кленами, служила, похоже, тренировочным залом. По крайней мере, полтора десятка молодых эльфов, за которыми я наблюдала, прислонившись к теплой шершавой коре, использовали ее именно так. Часть из них раз за разом, играючи натягивая тетивы луков почти в человеческий рост, посылали стрелы в установленные на краю леса мишени. Кто-то комментировал, подбадривал, недовольно хмурился. Те, кто не мог поразить цель, отступив на две сотни шагов, покидали соревнование.
Из тени, падающей на траву от деревьев напротив, выступил еще один эльф. Сердце неожиданно глухо бухнуло в груди и замерло. Затем помчалось вскачь... Мой эльф... Это судьба? Один из участников с поклоном вручил Шеллиану лук. По поляне разлилось благоговейное молчание. Легко проведя ладонью вдоль древка, он выбрал белооперенную стрелу и плавно натянул тетиву. Я залюбовалась грацией и силой тренированного тела... Стрела пропела свою смертоносную песню, окончившуюся точно в центре мишени размером с яблоко. Усмехнувшись, лучник принялся что-то объяснять.
И соревнование плавно перетекло в урок...
А я смотрела, не в силах решить, судьба ли толкает меня к разговору или это просто странный случай, после которого ничто в моей жизни не изменится?
Сумерки уже спустились на поляну, когда молодежь наконец, разошлась. Я выступила из тени и медленно приблизилась к задумчиво замершему у мишени эльфу. Как начать разговор? В голове царила гулкая пустота...
Шеллиан обернулся, выжидательно посматривая на небо. Только сейчас я заметила, как он устал. Тяжелым плащом покрывшая плечи пелена таила в себе тень множества забот. Я вздохнула. Что сказать?
— Здравствуй.
Он кивнул.
— Сегодня был тяжелый день, я понимаю. Но вопросы не желают ждать...
— Какие вопросы? — мелодичный голос, раздавшийся, казалось, прямо в голове, заставил вздрогнуть. Замерев на расстоянии вытянутой руки от расслабленно прислонившегося к дереву эльфа, проговорила:
— Вопросы... я сегодня встретила старейшину дома Огненного Гранита...
Шеллиан приметно передернул плечами и тяжело вздохнул.
— ...и она мне кое-что рассказала, но... — как трудно подбирать слова, — но... это не главное. Я хочу знать, что такое Голос Дома. А спросить не у кого... — ложь, наглая ложь!
Пальцы, сложенные за спиной в замок, мелко подрагивали. Да, вовсе не о том просила меня Воронваэ, но я не считаю правильным подталкивать к исполнению долга, принуждать к принятию решения. Жизненно важного решения... А такое начало разговора ничуть не хуже прочих.
— Это... долгая история, — в мысленном голосе послышалась растерянность, а эмофон сменил тональность на более дружелюбный, — но если желаете...
Я кивнула.
— Присядем... — и он первым опустился на покрытую первыми каплями росы землю. Я на миг замешкалась, затем последовала за ним, отбросив гордость и ложное чувство приличия. Мы будем равны...
Осторожно облокотившись о ствол дерева, замерла. Как же хорошо... Лес, тишина, туман, опускающийся с небес... и спокойный голос, рассказывающий об обычаях и нравах эльфов. Я прикрыла глаза, наслаждаясь его звучанием, и не вдумываясь в глубинный смысл слов.
— История нашего народа уходит настолько глубоко, что самые древние хроники сохранились только в памяти драконов. Но и менее древние, доступные к прочтению, говорят о том, что среди нас никогда не царило мира. Территориальные стычки, предательства, кровная месть, набеги на соседние кланы были постоянными спутниками эльфов. Лишь в последние полторы тысячи лет, поняв, что нас становится все меньше и меньше Старейшины приняли решение... и запретили междоусобные войны. Но один из родов, степной, был уничтожен практически полностью... Впрочем, не появитесь в мире вы, люди, вряд ли мы поняли бы необходимость объединения и мира. Война — это наше любимое занятие, и многим пришлось сильно измениться, чтоб выжить. Кое-кому пришлось уйти... А Голос Дома — это обычай, сохранившийся с тех давних времен. Главы Домов избирали Голос в случае, когда не могли полноценно выполнять свои обязанности в результате ранения, болезни... смерти, в качестве последней воли. И то и другое и третье происходило тогда достаточно часто.
Я распахнула глаза:
— Но что же в этом особенного?
— Ничего, — улыбнулся он одними губами, — не считая того, что из-за чрезвычайной важности некоторых ритуалов для всей расы, к помощи в их проведении можно допустить только того, кому доверяешь абсолютно и бесконечно. Ошибка или предательство может стоить существования целому Дому. Только в единении возможна передача точных знаний и формулировок, и это не может всем нравиться. Порой слишком тяжело открыться полностью существу, пусть и зная, что вреда причинить никто не осмелится. Не все соглашаются, а те, кто соглашаются... чаще всего это кто-то близкий. Супруг, ребенок, родитель...
Я молчала... как все это сложно.
— Почему же вы...
— Не желаю избрать Голос?
— Да.
— Потому что еще не встретил того, кому мог бы доверить свою жизнь. Точнее, думал, что не встретил... что ошибся в выборе.
— Каком выборе? — голос ощутимо дрогнул. Напряжено замерла, не поднимая взгляд, но всем телом ощущая его присутствие. Тихий шорох, и Шеллиан, осторожно взяв за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. И сменил тему разговора:
— Вы все еще носите мой подарок?
— Да...
— Почему? — этот вопрос прозвучал так, что отказаться отвечать было невозможно.
— Потому что это память о прошлом, знак избранного пути... и это единственное, что нас связывает.
— Почему же я не услышал от вас правды, принцесса? — эльф чуть улыбнулся.
Резко дернувшись, попыталась вырваться, понимая, что теряю контроль над ситуацией. Впрочем, я же хотела поговорить?! Зачем тогда пытаюсь убежать?
Машинально накрыв ладонью амулет, спрятанный под платьем, сказала:
— Правды... что есть правда? Я призванная целительница, и как все они, немного эмпат. Только, к сожалению, меня не обучали так, как следовало, и я влюбилась... в своего первого пациента. Точнее, запечатлела его. К сожалению, не против собственного желания, поэтому процесс необратим.
Ни тени бушующих во мне эмоций не отразилось на лице. В глазах эльфа тоже царило деланное спокойствие. Будто и нет его рядом. Что такого я сказала? Правду! Просто рассказать ее, не захлебываясь слезами, я смогла, лишь отдалившись от реальности. Проклятая гордость! Отчего он молчит так... бесчувственно?
— Ваш пациент, должен заметить, — жутко слышать в голове чужие, сочащиеся ядом слова, видя при этом неподвижное лицо собеседника, — не чувствует от этого никакого неудобства, потому что процесс этот был взаимным.
Непонимающе смотрю в его глаза. Что он сказал? Отнимаю судорожно стиснутые руки от груди и осторожно касаюсь прохладной ткани рубашки эльфа.
— А теперь я все же хотел бы услышать от вас правду, — голос зачаровывал, медленно разрушая возведенные на границе сознания укрепления, и стена гордости не выдержала...
— Я... я люблю тебя! — выкрикнула Шеллиану в лицо, почти ненавидя его за то, что он сделал. В горле встал комок, непрошенные слезы вырвались на свободу впервые за последние несколько лет, и, вздрогнув всем телом, опять предавшим меня телом, разразилась безудержными рыданиям. Эльф прижал меня к груди и зашептал, поглаживая по волосам:
— Плачь, плачь, девочка моя... хорошая, смелая, терпеливая, гордая девочка... плачь. Станет легче... плачь. Я тоже люблю тебя... это действительно сложно сказать, а еще труднее принять... слышишь, я тоже люблю тебя...
Сумерки опустились на землю, на траву легла роса, в деревьях шелестел ветерок, пересказывая скрывающимся в листве ночным птицам события этого длинного дня. На тихий разговор под сенью волшебного леса никто не обращал внимания.
— ...Я действительно думал, что ошибся. Ты слишком хорошо скрывала и свои чувства, и свою боль. Заглянуть за фасад отрешенного спокойствия не смог бы никто... если бы не маленькая трещинка, превратившаяся в ущелье, откуда низвергался твой дар.
Я хлюпнула носом совсем не романтически, и Шеллиан принялся вытирать мое заплаканное лицо.
— Это все гордость, проклятая королевская гордость! Никогда и никому я не посмела бы признаться, что есть проблемы, с которыми не может справиться кронпринцесса, — тихо призналась, отводя его руки и утыкаясь в грудь.
— Извини, что спровоцировал...
— Не надо... Все правильно ты сделал. По-другому было нельзя. Ведь был еще и страх...
— А сейчас совсем нет? — улыбнулся эльф.
— Чего? — удивилась я, пребывая странном эйфорическом состоянии. Я призналась, отбросив гордость, и мир не рухнул! Более того, он обрел целостность, хотя проблем вряд ли убавилось... Но теперь мы будем решать их вместе.
— Страха.
— Нет.
— Хорошо, — посерьезнел собеседник и предложил, — давай встанем и я провожу тебя домой. Уже ночь.
Я огляделась. И, правда, стемнело. И похолодало. Шеллиан легко поднялся и протянул мне руку. Охнув, приняла помощь и несколько мгновений наслаждалась близостью его тела. Затем мы, обнявшись, медленно двинулись через лес. Я и понятия не имела, в какую сторону мы идем. Впрочем, мне было все равно. Лишь бы с ним.
— Хорошо, что в тебе нет страха...
Вопросительно глянула на спутника, овевающего меня спокойной уверенностью.
— Потому что, говоря о выборе, я имел ввиду и выбор Голоса. Скажи мне, ты согласна стать Голосом Дома, разделить власть и путь, силу и долг, обязанности и ответственность?
— Но я смогу? — приостановилась я, растерянно глядя на эльфа.
— Конечно же. Главное — твое согласие.
Это было действительно важно. Он на миг затаил дыхание, ожидая ответа.
— Да, конечно... я согласна. С радостью!
— Я принимаю твое согласие, — сказал эльф, осторожно касаясь губами моего лба. — А теперь пойдем...
В молчании мы шли через лес, наслаждаясь тишиной и неотягощенной никакими заботами близостью. Но жизнь продолжается. И потому я задала вопрос:
— Что же теперь будет?
— Завтра мы замкнем Круг Жизни, послезавтра я испрошу у тебя согласия принять Второй дар, а потом сыграем свадьбу.
— Как все это просто звучит, — недоверчиво покачала головой.
— А это и есть просто, — убежденно сказал Шеллиан, покрепче обнимая меня, — тебе стоит в это поверить...
— Я попытаюсь...
Действительно, все оказалось просто. Вот только простота эта не избавила от перешептываний за спиной, удивленных взглядов и недоверия. Впрочем, был и другие слова. Ободряющие, дающие надежду и силу. Полуночное собрание, то ли бал, то ли маскарад, был в самом разгаре. Кто-то кружился в танце, кто-то из ael'vii, уединившись в сумеречных альковах вел неспешный разговор. А мы шли сквозь толпу, наполняющую большой зал, и эльфы расступались перед Шеллианом, целеустремленно движущимся к кругу Старейшин. Свет ночных огней и тени звезд плясали на его лице, образуя причудливую маску, сквозь которую было не разобрать истинных мыслей.
— Теперь мы можем замкнуть круг, — сказал он спокойно в спину знакомой мне эльфийки.
Воронваэ, резко развернувшись, удивленно расширила глаза и переспросила:
— Что? — потрясение в ее голосе было так велико, что разговоры вокруг замерли. Яркие, сумбурные эмоции залили пространство, обрывая нити чужих раздумий.
— Ты просила, чтобы я выбрал. Ну вот... — Шеллиан потянул меня вперед, приобняв за плечи. — Мой Голос, позволь тебе представить.
— Но... — старейшина всплеснула руками, закованными в бриллиантовые браслеты.
— Это мое право, не так ли?
— Но не пожалеешь ли ты своем выборе?
— Ни в коем случае.
— А ты? — обратилась эльфийка ко мне.
Я только качнула головой. О чем жалеть? О возможности быть рядом с тем, о ком мечтала так долго?
— Ну что же, давайте тогда готовиться к церемонии.
— К двум, — поправил старейшину Шеллиан. — Мажена из дома Дубового Корня согласна принять от меня Второй Дар.
Всего один день спустя я стояла на шаг впереди облаченного в церемониальные одеяния Шеллиана, и громко повторяла звучащие в сознании слова. Мой голос был только одной гармоничной нотой в чарующей магической мелодии. Под торжественную песнь выстроившихся кругом на поляне Старейшин в центре, где на покрывале из лесных трав стояли на подставках магические кристаллы, разгоралось ослепительное сияние. Оно набирало силу вместе с чарами, все расширяясь и расширяясь, заставляя болезненно жмуриться и отступать. И спустя пару мгновений огненный клубок взорвался, пройдя сквозь меня волной очищающего света, прокатился по Лесу, напитывая каждое дерево, каждую травинку, каждое существо живительной силой природы. Круг Жизни был замкнут.
Началось возрождение.
*Круг Жизни — сложносоставной артефакт, являющийся первоосновой эльфийского волшебства, связанного со сферой Жизни и Природы. Представляет собой набор из дюжины хрустальных магических кристаллов, установленных стационарно в символическом сердце эльфийского леса. Обычно находится в неактивном состоянии. Активируется только вербально, с помощью сохраняемой в тайне главами Домов и наследниками фразы-ключа, и только всеми действующими старейшинами одновременно. Данное условие необходимо и было заложено еще при создании артефакта, дабы не у кого не было соблазна обратить его действие против сородичей. В случае неполного круга сила детонирует, обратившись на нарушителей, и равномерного распределения не получится.
Основная задача данного артефакта — стабилизация и подпитка магического фона обиталища эльфов. Кристаллы в течение многих лет впитывают в себя излишки волшебства и при необходимости могут отдавать его. Но не живым существам, а неодушевленным предметам. Например, земле или горам... Артефакт возможно полноценно использовать примерно раз в две-три сотни лет, именно такой срок необходим для накопления количества энергии, способного полноценно воздействовать даже на такой небольшой участок мира.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
