Сказка про ведьмака

Андрей Сапоговский

Сказка про ведьмака

И пускай потом никто не говорит, что странствующий ведьмак, мол, не может изменить судьбу целого королевства. Особенно, если ведьмак тот путешествует в компании лучшего друга. Но начнем, пожалуй, по порядку.

Солнце как раз закатилось за горизонт, окрасив окрестности и небо розовым и лавандовым цветами. Быстроходная речка грохотала вдоль извилистого ущелья. Сделав широкий крюк, река срывалась вниз с каменного уступа, а затем превращалась в тихое озеро, еще с утра облюбованное двумя рыбаками.

— Геральт, — позвал Лютик, наклонившись к сидящему на корточках ведьмаку. — Заснул что ли?

— Медитирую, — ведьмак приоткрыл глаза и, отвернувшись от Лютика, широко зевнул.

В ведре вяло трепыхались караси.

— Всего пять штук за вечер, — сокрушался трубадур.

— Говорил я, что пора сворачиваться. А ты заладил 'Давай немного подождем', 'Давай немного подождем'! — проворчал ведьмак, поправляя подвернутую штанину.

— Видишь ли, Геральт, — трубадур прохаживался вдоль берега, обмахиваясь шапочкой, — по всем признакам должен был пойти дождь, а в дождь, как известно, рыба клюет лучше.

— Всегда отвертишься, — проворчал Геральт. — Интересно, по каким признакам ты определяешь погоду?

— Ну... лягушки громко квакали.

— Как ты только услышал?

— Абсолютный слух, друг мой, — нашелся Лютик.

От воды веяло прохладой, далекий водопад шумно прял серебряно-белые нити. Дым от костра стремился к звездам. Над ухом жужжали комары.

Геральт взял кувшин и, допив остатки пива, стряхнул последние капли в костер. Оранжевое пламя чихнуло. В отсвете костра возникло недовольное лицо трубадура. Он протянул Геральту пахнущий тиной котелок со словами:

— Знаешь, мог бы и сам почистить!

— Я уху варил, — возразил ведьмак. — К тому же мы кидали монету.

Лютик придвинулся к костру. В такую теплую ночь как эта костер был не нужен. Нужен был едкий дым, отгоняющий тучи комарья.

— Геральт?

— М-м-м? — прикорнувший у костра ведьмак приоткрыл один глаз. Сытный ужин располагал ко сну.

— Ты уверен, что поблизости нет ни одного зверя? Или, что еще хуже, чудовища?

— Уверен, Лютик, уверен. Какой смысл бояться куропаток и лосей?

Трубадур облегченно вздохнул и, закинув руки за голову, долго разглядывал такие близкие и такие далекие звезды.

Первая капля, ударившая по носу, заставила Лютика распахнуть глаза. Величественные Пустульские горы теперь были одной цветовой гаммы с темно-серым небом. Когда зарядил дождь, ведьмак с трубадуром переместились под дерево.

— Вот когда он был нужен!.. — кипятился Лютик.

— Похоже, что это на весь день, — мрачно заметил ведьмак.

Разделив с другом нехитрый завтрак в виде зачерствевшего хлеба и заветренного сыра, ведьмак начал собираться в дорогу.

— Все-таки надо было выпросить у низушков парочку захудалых кляч. — Низушки по доброте душевной согласились подвести странников до заброшенной стоянки лесорубов, а по пути до хрипоты спорили друг с другом о лучшей наживке на сома, и в итоге едва не подрались.

— Боюсь, что от них даже захудалых не дождешься. Прижимистые ребята, — ответил Геральт, подтягивая ремни перевязи. Закинув мешок за плечо, он вышел из-под спасительной сени деревьев. Нахлобучив бежево-коричневую шапочку и подняв воротник синей курточки, Лютик проследовал за ведьмаком.

'Как разживемся деньгами — сразу же куплю лошадь', — подумал Лютик, окинув печальным взглядом свои стоптанные сапоги. Странствовать без лошадей было непривычно.

— Жаль, что мы уничтожили весь сыр, — Лютик не мог идти молча. — Эти славные малые низушки утверждали, будто живность в местных водоемах лучше всего приманивается чем-нибудь экзотичным.

— Прости! Не знал, что местная рыба записалась в гурманы, а то прихватил бы с собой дюжину соловьиных язычков.

Лютик фыркнул, поправил тесемку мешка и продолжил:

— Соловьиные язычки, пожалуй, перебор. А вот нежнейший паштет, который подают в одном из лучших трактиров Махакама или их фирменная рыба в ледяном панцире. Или пирожные с заварным кремом, которые готовит очаровательная кухарочка! Видел бы ты эти задорные ямочки на ее румяных щечках, сразу бы понял, что вся прелесть жизни заключается в...

— Помолчи, — беззлобно перебил Геральт.

Они прошли вверх по склону, обогнули водопад и теперь перебирались на другой берег реки, выбрав самое мелкое место, усеянное валунами. Скользкие валуны служили подобием сотворенного природой моста.

Трубадур выдохнул лишь тогда, когда очутился на другом берегу. Берег изобиловал крупной галькой. Камни выворачивались из-под ног, и Лютик все чаще кидал завистливые взгляды на друга, невольно сравнивая его с горным козлом, вооруженным двумя мечами.

— Пройдем в ту пещеру, — Геральт указал на видневшийся в конце склона черный зев. — Хоть от дождя укроемся.

— А если там медведь живет?

— Успокойся, Лютик. Я же слышу, что там нет никого крупнее летучей мыши.

В пещере было сухо. Пахло грибами и прелой листвой. Геральт искал подходящее место для костра. Позади топал трубадур, и время от времени пещера оглашалась его восклицаниями:

— Ай!.. Дьявол!.. Мне б твое зрение!

— Осторожно. Через пять шагов порог, — предупредил Геральт.

— Давай уже придём! — Лютику осточертело идти на ощупь.

— Да, вон, хорошее местечко, — согласился ведьмак, кивнув на расчищенное от камней место.

— Вижу-вижу! И впрямь хорошее! — саркастически хмыкнул трубадур. Он замешкался, проверяя состояние своей лютни. Геральт вытряхнул из мешка запасенный хворост и сухое полено, затем сложил пальцы в Знаке Игни и на прутьях заплясали веселые всполохи огня.

— Не задохнемся? — спросил Лютик, убедившись, что лютня в целости и сохранности.

Ведьмак молча кивнул на дыру в своде пещеры, куда устремился дым. Обсыхали в полном молчании. С Геральтом вообще было комфортно молчать, а так же надираться, посещать бордели и рыбачить.

— Похоже, что у пещеры два выхода, — Геральт заговорил так неожиданно, что ушедший в себя Лютик вздрогнул.

— В смысле, она сквозная?

— Именно.

— Означает ли это, что мы можем сократить путь? — уточнил трубадур, беря в руки лютню.

Ведьмак пожал плечами. Что там сокращать? Главное выйти к какому-нибудь населенному пункту. Лютик с выражением блаженства на лице, коснулся струн, и лютня отозвалась приятной мелодией — такой же меланхоличной как дождливый день. Увидав, что Геральта начинает клонить ко сну, Лютик переменил репертуар и пещеру наполнили бравурные пассажи с песенкой фривольного содержания.

— Как будто козел блеет, — задумчиво произнес Геральт.

Лютик прервал игру и насупился:

— В тебе нет ни капли такта. Мог бы сразу сказать, что ты не одобряешь распущенность маркитантки Доротки, и я пропустил бы второй куплет. Гм!.. И третий тоже!.. Да и четвертый!.. Или вообще не пел бы!..

— Постой!.. Вот, снова! — ведьмак прислушивался к отдаленным звукам.

— Странно! Ничего не слышу. Или слышу. — Поэт отложил лютню и покрутил головой. Ведьмак оказался прав: он был почти уверен, что различает какие-то звуки.

Обсохнув, друзья затоптали костер и вновь отправились в дорогу, решив разведать куда ведет дальнее ответвление пещеры. К тому же, как утверждал ведьмак, именно оттуда звучал козлиный концерт. Каменный коридор, по которому шли друзья, постепенно сужался — как вширь, так и по высоте. Геральт чертыхался, протискиваясь боком и постоянно задевая рукоятями мечей низкий каменный свод.

Коридор сделал несколько резких поворотов и закончился небольшой пещеркой, вход которой с внешней стороны закрывала буйная листва.

— Смотри, дождь прекратился, — довольный Лютик аккуратно протиснулся меж сплетенных ветвей, стараясь не порвать курточку. Ведьмак указал рукой направление. Они пересекли круглую поляну, усеянную белыми бутончиками земляники, и углубились в лес. Блеяние козла слышалось все отчетливее. Деревья поредели, открыв взору путников широкий тракт.

— Знаменитое ведьмачье чутье в действии, — усмехнулся Лютик, закинув мешок с лютней на спину. — Что ж! Раз есть дорога — значит куда-нибудь она приведет. А вон и козлик, — трубадур указал на белого козла. Чуть поодаль находился другой козел: шелудивый и грязный. — Геральт? — Лютик порыскал глазами в поисках исчезнувшего друга.

— Здесь! — коротко отозвался ведьмак. Он вышел из-за кустов, ведя под узду серых в яблоках лошадей. Лошади были впряжены в карету — золотую снаружи, внутри с обивкой из красного бархата. — Пока ты любовался козлами, я нашел карету, — Геральт с задумчивым видом погладил морду ближайшей лошади и продолжил: — Не нравится мне все это. Карета брошена, лошади напуганы, следов драки или нападения не видно.

— Может лошади понесли? Мало ли какие тут слепни и шершни летают, — беспечным голосом предположил бард, прекрасно понимая, что в компании ведьмака ему нечего бояться.

Геральт покачал головой и, указав Лютику на карету, полез на место возницы.

— Имеем ли мы моральное право?.. — с сомнением в голосе начал трубадур.

— Имеем! — отрезал ведьмак. — Или предлагаешь оставить лошадей на пир волкам?

— С них вполне хватит двух козлов, — пошутил Лютик.

Состояние дороги было сносным. И трубадур был вполне доволен ролью пассажира. Он развалился на мягком сидении кареты и с интересом поглядывал то в левое, то в правое оконце. Через каких-то десять минут пути, Геральт осадил лошадей и, обернувшись, крикнул Лютику, чтобы тот вылезал из кареты и убегал в лес. Трубадур подхватил заплечный мешок, и протянул было руку к правой двери кареты, как лошади замедлились, издавая при этом истошное ржание. Карету в мгновение ока окружила дюжина рыцарей, высыпавших из-за придорожных кустов и деревьев. Лица рыцарей были такими же помятыми, как и пластины их доспехов.

Самый потасканный из них скорчил скорбное лицо и разразился тирадой следующего толка:

— Великодушно просим вас о помиловании, Ваше Высочество и Ваше, — он по очереди поклонился замершим Геральту и Лютику и продолжил: — Лишь по приказу нашей досточтимой королевы Вериведьмы мы не встретили вас у Зачарованной развилки. Ее Величество, королева Вериведьма, сказала, что если вы настоящие принцы, то минуете ту развилку безо всяких проблем. А слуги, смотрю, полегли.

— Хм!.. — буркнул ведьмак, опуская меч. — Здесь какая-то ошибка.

— Ну какая может быть ошибка, Ваше Высочество? — В голосе говорящего рыцаря послышались жалостливые нотки. — Ваш дядюшка, король Фе́брил Четвертый, велел встретить вас как родных. И даже снабдил нас вашими портретами, дабы не было путаницы.

Из кареты вылез заинтригованный Лютик и тот час же попросил предъявить портреты.

— Вот они! — Помятый рыцарь вручил трубадуру мешок и покрылся красными пятнами.

— Как это оригинально — пировать на произведениях искусства! Да здесь живого места нет! — нахохлился Лютик, указывая Геральту на разноцветные пятна, намертво въевшиеся в холсты.

— Ну не преувеличивайте, Ваше Высочество, — жалобно простонал рыцарь. — Вон, кусочек камзола видно. А вон у того, светлые локоны. Ваши портреты, не сомневайтесь. Мы все их видели. Добро пожаловать в королевство Бруммхельдатстафьолль! — отсалютовал рыцарь.

— Когда-нибудь слышал о таком? — шепнул ведьмаку Лютик.

Тот покачал головой.

— Значит, местечковые князьки развлекаются. Ладно, Геральт, поехали с ними. Все равно ведь не отстанут.

Ведьмак вздохнул и, уступив место кучера одному из рыцарей, полез в карету.

— Надеюсь, что вскоре все выяснится и нас отпустят, — сказал он, устраивая мечи на коленях.

Во дворе замка, похожего на пряничный домик, прислуга закидала карету цветами, горланя приветствия в честь вновь обретенных родственников короля Фебрила. Благодаря тонкому слуху, Геральт подслушал разговор двух полногрудых служанок:

— ...те самые, да?

— Угу!

— А они точно не возжелают трон нашего Фебрила?

— Да что ты! Судя по слухам, это безобидные идиоты, зачатые слабоумной сестрицей нашего короля и придворным карликом-шутом. Их семейство сослали подальше, чтоб перед соседями не позориться. И только после смерти сестры король задумался о том, чтобы воссоединиться с племянниками.

— А вон тот, блондин, точно от папаши-карлика? По-моему, он от эльфа.

— Да кто их разберет с кем они путаются!

Геральт поспешил поделиться с Лютиком тем, что услышал.

— Я всегда говорил, что похож на эльфа!.. — трубадур приосанился. — Да и с изучением Старшей Речи у меня не было проблем...

— Лютик! Ты о чем? — ведьмак закатил глаза.

— Шучу. — Трубадур поправил кружевной воротник и с широкой улыбкой на лице поинтересовался у ближайшей служанки: — А как насчет обеда в честь вновь обретенных родственников?

Служанка зарделась и пролепетала:

— Конечно. Королева Вериведьма приказала устроить пир в вашу честь!

— А где же сам король?

— Отлучился по неотложным делам, — ответила служанка, сделав книксен.

— Надеюсь, что правда откроется лишь после того, как я основательно подзаправлюсь, — шепнул Геральту трубадур. — Ого! Тут еще и королева! — Лютик окинул мечтательным взглядом стройную фигурку Вериведьмы, повернутую к ним тылом. Королева была занята тем, что отчитывала лесничего.

— ...без жалования! — Она закончила отповедь и развернулась к новообретенным родственникам.

Лютик нервно дернулся и если бы Геральт не удержал его на месте, он выбежал бы из тронного зала со всей прытью, на которую только был способен.

— Дорогие принцы! Приветствую вас в Бруммхельдатстафьолле, — прошепелявила она, шмыгнув длинным носом.

Ведьмак покосился на свой медальон, потому что на секунду ему показалось, что перед ними стоит водная баба, напудренная и облаченная в шелка, кринолины и корсет. Медальон безмолвствовал.

— Аванга́рд-Асмо́дий, Подебра́т, прошу к столу, — королева продемонстрировала кривой оскал, кивнув в сторону соседней залы.

Ведьмак поклонился в ответ, а Лютик нервно хихикнул.

— Чур я — Подебрат! Слышишь, Авангард-Асмодий?

— Заткнись!

Во время пира Геральт несколько раз порывался сказать, что, мол, произошла какая-то ошибка и они вовсе не те, за кого их тут принимают. Но всякий раз, когда он пытался заговорить, Вериведьма перебивала его, сводя разговор к погоде и урожаю. Когда в общей зале к пирующим присоединился мужчина в долгополых одеждах, придворные почему-то оживились. Мужчина пролопотал что-то на незнакомом языке, вклиниваясь между первым советником и казначеем. Слуги тот час же поставили перед ним столовые приборы и наполнили кубок вином.

— Это наш придворный маг — Кулчародей, — Вериведьма представила мужчину своим 'родственникам'. — Но можете не запоминать его имя, потому что ему завтра усекновение головы сделают.

Кулчародей прекрасно все понял и, проникшись угрозой, что-то залопотал, обращаясь к своим соседям по столу и тыкая пальцем в захмелевших гостей. Геральт впервые видел столько экспрессии. Ее было так много, что Кулчародей в считанные секунды заплевал лица соседей.

— Да приткнешься ты уже? — не выдержал рыжий казначей, попутно вытирая лицо салфеткой.

Придворный маг на удивление быстро понял, что от него хотят и скромно потупился. Правда после его экспрессивной тирады, Вериведьма начала как-то странно посматривать на 'принцев'.

Комнаты, выделенные дорогим 'родственникам' были поистине королевскими. И ведьмак, позабыв о решении ускользнуть из замка сразу же после обеда, похрапывал на мягких перинах. Да и Лютик не слишком стремился к побегу. Аккурат после обеда к нему прицепились две хорошенькие придворные дамы, пытающиеся договориться с 'принцем' о вечерней прогулке по ясеневому парку.

— Геральт! — трубадур настойчиво тормошил ведьмака за плечо. — Проснись! — Ведьмак хотел высказаться словами экзорцизма, которому его научила одна жрица из храма Гулдры, но потом передумал, решив сначала выслушать очередные фантазии Лютика.

— Ну что еще? — Ведьмак бросил тоскливый взгляд на примятую пуховую подушку и принял вертикальное положение, воззрившись на встревоженное лицо друга.

— Ты даже не представляешь, о чем мне поведали эти два милых создания! — патетически начал трубадур.

— Представляю: что ты — эльф и, что ты должен поучаствовать в придворном показе мод, — буркнул Геральт, почесывая подбородок, заросший трехдневной щетиной.

— Не угадал! Королева Вериведьма хочет заколдовать племянников мужа, то есть нас! — выпалил Лютик. — Эти милые придворные дамы в курсе всех сплетен, им можно верить. А я-то гадал, почему Вериведьма так странно посматривает.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю дать деру.

Ведьмак криво усмехнулся:

— А ты не хочешь выяснить, куда делись настоящие принцы?

— Вот честно: не горю желанием. — Бард опустил глаза, чтобы посмотреть на свою лютню, и потом добавил: — А с другой стороны, у меня мог бы получиться хороший сюжет для баллады.

— Значит, остаемся.

Каждый новый восход, встреченный в странном королевстве, был прекраснее прежнего. Дурманящий аромат цветов разливался по воздуху. Над мохнатыми шишечками розового клевера жужжали шмели и пчелы. В жидком шелке ручья мелькали золотые нити. Трубадур наклонился к воде и, придерживая шапочку одной рукой, зачерпнул воды.

— Долго еще? — нетерпеливо спросил он, утирая губы платочком.

— Нужно было раньше выходить, — ведьмак наградил Лютика насмешливым взглядом.

— Ничего страшного! Подождет нас эта колдунья — не помрет.

— Может и не помрет, но уж точно рассердится, — ухмыльнулся Геральт. — Женщины ждать не любят.

— Знаешь, мне кажется, что эта архиважная встреча с колдуньей, часть какого-то злого замысла Вериведьмы. — Лютик улыбнулся своему отражению в воде и поправил золотые локоны.

— Не забывай, что я — ведьмак, Лютик.

— Вот поэтому-то мне лишь любопытно и почти не страшно. Интересно, какая она, эта колдунья, которой мы должны передать корзину, полную пузырьков с феенглянцем?

— Да какая разница? Ты же понимаешь, что гламария — это лишь предлог. А это нелепое объяснение, что, мол, старая традиция королевства Жопамира...

— 'Королевства Бруммхельдатстафьолль', — любезно подсказал бард.

— Именно это я и хотел сказать, — кивнул ведьмак. — В общем, старая традиция королевства, 'привечать местную колдунью щедрыми подарками', сильно смахивает на новую традицию, придуманную вчера, если не сегодня.

— Да, это все равно что нести рыбе воду, — Лютик рассмеялся серебристым смехом, похлопав ладонью по корзине, полной пузатых склянок. Склянки счастливо звякнули в ответ.

Вот уже пару часов друзья топали по дороге из желтого кирпича, слушая пение птиц и шорох ветра в изумрудных кронах. Вериведьма поскупилась дать принцам лошадей и охрану.

— Интересно, какая она из себя, колдунья наша? — Лютику, как обычно, было жизненно необходимо поговорить. — Говорят, что, мол, 'когда идешь к женщине, то не забудь плетку!' Как по мне, так от этих жестоких игрищ — одно расстройство. Лучше взять перышко для щекотки. — Трубадур залихватским жестом сдвинул шапочку на бок и хихикнул в кулак.

— Тогда приготовь свое перо или что там у тебя? — ухмыльнулся ведьмак, указывая на пряничный дом, огороженный низеньким частоколом из бело-красных рождественских леденцов.

— Что-то пряников захотелось, — шепнул Лютик, вперив мечтательный взгляд в крышу.

— Давай подсажу, — ведьмак воровато осмотрелся и сел на корточки, подставляя другу плечи. — Кусай быстрее! — поторапливал Геральт.

— А нифево тах! Фхусненьхо! — одобрил бард, протягивая другу отломанный от крыши кусок пряника.

— Неа, я лучше примусь за окно, — ведьмак бесцеремонно спихнул со своих плеч Лютика и, подойдя к окну, облизал раму. Правда насладиться карамельным вкусом рамы ему помешала женщина, появившаяся по ту сторону окна. Женщина наградила ведьмака ошеломленным взглядом и, закатив глаза, осела на пол.

— Лютик, — осторожно позвал Геральт. — Кажется я напугал хозяйку дома.

— Фу ты, ну ты! — Трубадур вытер липкие пальцы платочком и подошел к окну. — Что за манеры, Геральт? Нужно было улыбнуться ей.

Ведьмак выдавил из себя улыбку:

— Так?

Лютик горестно вздохнул при виде улыбающегося друга.

— Пойдем, приведем ее в чувство. Скажем, что это ошибка. И что ты вовсе не маньяк.

Колдунья оказалась весьма общительной шатенкой средних лет, знающей язык птиц и любящей готовить потрясающие десерты. Замысловатая прическа, держащая свою форму благодаря двум дюжинам шпилек и пиву очень понравилась Лютику. Ведьмаку больше понравился пышный бюст колдуньи, но он ничем это не выказывал, полностью сосредоточившись на пятой порции десерта.

В роще, на которую выходили южные леденцовые окна, пел соловей, придавая наступающему вечеру романтический флер. Воздух едва ли не искрился от заинтересованных взглядов, которые кидали друг на друга бард и колдунья.

— Милсдарыня Агнешка, конечно же, позволит нам заночевать на сеновале? — спросил Лютик, придвинув свой стул так близко к стулу колдуньи, что их колени соприкоснулись.

Агнешка одарила трубадура таким красноречивым взглядом, что Геральт понял, что этой ночью сеновал будет в его полнейшем распоряжении.

Лютик вновь принялся наигрывать ненавязчивую мелодию, колдунья вытащила из печки сахарные крендельки, подбросила дров в камин и подлила в кувшин сладкого вина. По небу разливались сумерки.

На стенах обеденного зала лежали похожие на троллей тени. Ведьмак устроился в кресле и, вытянув ноги к огню, думал о том, что он давненько не проводил время в такой хорошей компании. Лютик и Агнешка пели на два голоса какую-то романтическую чушь.

— Еще вина, Геральт? — спросил бард, семафоря глазами на входную дверь.

Ведьмак пожал плечами, немного подумал и затем вылил в свою кружку едва ли не весь кувшин.

— Ваше здоровье! — Геральт надолго припал к кружке.

— А я вот думаю, зачем такой красотке огромное количество гламарии? — спросил Лютик, мысленно проклиная упёртость друга.

— Местным атаманшам продаю, — Агнешка улыбнулась, поигрывая золотыми браслетами на левом запястье.

— Мне следовало догадаться, — сказал бард, любуясь россыпью веснушек на ее персиковых щеках.

— Хи-хи-хи!

— Спокойной ночи, — ведьмак пнул ногой полено и поднялся. Поздний вечер становился приторно-сладким. Как и всё в этом доме.

Утром Лютик прокрался в сарай, намереваясь напугать Геральта. Однако чуткое ухо ведьмака уловило его шаги еще тогда, когда он переступил через порог пряничного дома, скрипнув петлями вафельной двери.

— Проснулся уже? — спросил Лютик, подавив вздох разочарования. Он аккуратно переступил ведьмачьи мечи, возлежащие рядом с вяло почесывающимся Геральтом. — А знаешь, наши подозрения подтвердились. Вериведьма заказала Агнешке принцев, то есть нас.

— Вот видишь как порою опасно выдавать себя за того, кем ты не являешься, — проворчал ведьмак, вставая с примятой соломы. — И что ты сделал с Агнешкой, после того, как узнал о ее задании?

Бард стушевался, но потом все-таки ответил:

— Да ничего плохого. Она сама сказала, что ей надоело быть королевской пешкой и что она-де уходит за Выпьи горы. Попытает счастья при дворе соседнего королевства. С гламарией-то не пропадет. На нее всегда спрос бешенный.

— Постой, Выпьи горы, говоришь? — Ведьмак вытащил из молочно-белой пряди длинную соломину и зажал ее меж зубов. — Впервые слышу о горах с таким названием.

Лютик пожал плечами.

— Ну, что, обратно в замок?

— Подождем денек. Дадим Агнешке форы, — ведьмак опасался, что Вериведьма вышлет погоню за доброй колдуньей. — Там вино? — Геральт указал на кувшин в руках Лютика.

— Да. Представляешь, за домом есть колодец полный вина!

— Пью за твое обаяние и за тот колодец, — ведьмак ухмыльнулся и припал к кувшину. — Зараза! — сказал он, едва не поперхнувшись последним глотком. — В жизни не ел и не пил столько сладкого!

В небе носились жаворонки, воздух пах прелым сеном и клевером. Рядом с городскими стенами притулилась мельница, и скрип ее водяного колеса разносился по всей округе. 'Принцев' вновь отослали из замка. И вновь под благовидным предлогом: проведать дальнего родственника короля — старого одержимого чародея, по имени Шиш.

— Советую смотреть в оба! — Лютик не одобрял их поход к чародею. И все чаще заговаривал о том, чтобы найти давешнюю тропинку и сквозь пещеру вернуться к Пустульским горам.

— А не боишься, что тебя в Пустульских горах дракон сожрать может? — издевался над другом ведьмак.

— Ну и пускай! — патетическим тоном ответствовал бард. — Зато это будет свой, родной дракон!

— Вон здесь должен быть дом чародея, — сказал ведьмак, сверившись с картой.

— Э!.. Но это же... кладбище, — Лютик попятился.

— Понятное дело! Чародей-то не в себе. — Ведьмак бесцеремонно схватил поэта за рукав курточки и потащил в сторону кладбища.

'Дальний родственник' поджидал их возле серокаменного склепа, коротая время за варкой некой субстанции, булькающей в большом прокопченном котле. Грузный дед суетился вокруг варева, приговаривая при этом 'Inchu, inchu, beag broggha!..'* и периодически опуская мизинец левой руки в котел.

— Ага! — проскрипел дед, наконец заметив пришельцев. — Приковыляли, плоды инцеста!

— Дедушка, ты что-то путаешь, — из-за плеча ведьмака выглянул Лютик, раздосадованный подобной инсинуацией. — Мы вроде бы от заезжего карлика.

Шиш пожевал губами.

— Гм!.. Да!.. Точно! Склероз проклятый. Но не суть. — Он принюхался к вареву. — Вот я вам пойло приготовил. Пейте.

Заинтересованный ведьмак поводил носом у котла, принюхиваясь.

— Вербена, киноварь, корень петрушки, крылышко летучей мыши, лепестки цветков боярышника, одна лягушка, ягоды бузины, клок козлиной шерсти, алхимический порошок номер три и номер пять. Интересная формула. И что она дает?

— Ишь какой любопытный! — Дед всплеснул пухлыми ручками и, достав из-под полы просторного одеяния бутыль махакамского спирта, откупорил ее и разом вылил в варево. — Так вкуснее, — пояснил он. — Ну, пейте же!

Ведьмак и Лютик обменялись ухмылками, мол, ищи дураков.

— Гм!.. Не пьют! — озадаченный чародей снял завитый парик и промокнул платком вспотевшую лысину. — А Вериведьма говорила, что зачатые по пьяни принцы имеют наследственную склонность к алкоголизму.

— Милсдарь, да вы мастер завуалированных оскорблений, — ведьмак нахмурился, обнажив серебряный меч.

— Странные вы, парни! — старик погрозил им пальцем похожим на сардельку. — У меня заказ: обратить вас в козлов. Придворный чародей не справился, колдунья не справилась. Так что я — последняя надежда Вериведьмы.

— Ничего себе! — усмехнулся Лютик, обращаясь к Геральту. — Вечно ты в политику вляпываешься. Нам еще в казематы угодить осталось, для полного счастья.

Дед сложил губы трубочкой и посвистел.

Ведьмачий медальон задрожал мелкой дрожью, так же как и свежая могила, из которой вылез... скальный тролль. Геральт загородил собою барда и крутанул меч, готовясь к трудному бою.

Тролль слишком долго преодолевал расстояние от пункта 'А' до пункта 'Б' и поэтому, позабыв все на свете, остановился возле друзей и чародея, который продолжал помешивать деревянной поварешкой булькающее варево.

— Эта... кого надо хрясь? — спросил тролль, шумно почесывая плоский затылок.

— Его! — быстро сориентировался ведьмак, указав на побледневшего Шиша.

— Мошенники! — дед покраснел от гнева и затопал ногами. — Их надо хрясь! В пердак их! В сидайло, идиот!

— Эта... кто из вас идьёт?

— Он! — невозмутимый ведьмак вновь ткнул пальцем в чародея.

Тролль почесался еще раз и выбрал самую ближайшую цель — деда.

— Ох, дубина! — заверещал Шиш и пнул котел так, что все содержимое выплеснулось на тролля. Тролль задымился, расплылся и через минуту на его месте возник серый козлик. Ведьмак присвистнул, а Лютик расхохотался, глядя вслед деду, улепетывающему от козла.

Когда пришло время явиться в королевский замок, странствующий ведьмак привел с собой морально униженного чародея и довольного козла. Возвратившийся из путешествия король внимательно выслушал ведьмака и деда, а уж когда он увидел козла, превращенного обратно в тролля, велел заключить под стражу Вериведьму и ее подельников. Потом король Фебрил издал указ, запрещающий причинять вред козлам и, на всякий случай, козам. Так что если вдруг кто-то по неосмотрительности выпьет воды из копытца или столкнется со злыми чарами Вериведьмы, не отчаивайтесь. Поезжайте в Бруммхельдатстафьолль. Там светло, тепло и мухи не кусают. Это говорю вам я, ваш покорный слуга, — Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф, ставший свидетелем тех давних событий.

*'Тихо, тихо, лягушонок'. Строка из эльфской сказки.