Выродок

Выродок. Часть первая.

ВЫРОДОК — тот, кто обладает врожденными свойствами, резко выделяющими его среди окружающих (Современный толковый словарь русского языка Ефремовой)

ПРОЛОГ

"Погибель-название многолетней войны, которую вёл Властитель на северных землях Обители. Поводом стали набеги неизвестных племён на приграничные поселения государства. Редкие поначалу, они стали принимать массовый характер, а воинов противника и люд, примыкавший к ним, в народе стали называть " гиблыми". Война длилась около пяти лет, и закончилась полным разгромом армий врага...", — юноша ещё раз прочитал строчки летописи и поймал себя на мысли, что потихонечку тупеет. В читальне замка было тихо, лишь потрескивали дрова в очаге, да время от времени, откуда— то доносились приглушённые взрывы хохота. Шла возвратная седмица, в замке вовсю готовились к торжествам, а он сидел и зубрил урок, которым достопочтенный наставник Абут озадачил своего не слишком прилежного ученика.

— Стыдно, дгужочек мой, до такой степени не знать теогии, — передразнил юноша отсутствующего наставника. — Ты должен уметь поддегжать беседу с любым из пгисутствующих на тогжественных пгиёмах...Ага, как же, все эти расфуфыры только и будут ждать момента, чтобы выскочить прямо перед носом и огорошить вопросом о событиях почти трёхлетней давности. И что им рассказывать? Что Погибель сделала его сиротой? Или про то, как тётка тащила их с братом лесными тропами, хоронясь от эльфийских застав? Так им на это наплевать. Никто и слушать не будет, расфуфырам это неинтересно, им гораздо занятнее перемалывать сплетни, которыми всегда полон двор Властителя.

Он так и заявил наставнику, отчего и сидел теперь в читальне, заучивая наизусть "Краткую толковальную летопись". Десять страниц...целых десять страниц, написанного убористым почерком текста,... да ещё и сотворение героики — хвалительного сочинения о деяниях знатной особы, желательно из семьи государя. Вспомнив об этом, юноша расстроился окончательно и даже подозрительно хлюпнул носом, но сумел побороть минутную слабость. Душу немного грело, лишь воспоминание о сборах наставника в дорогу. На все праздники тот укатил к своей невесте, страшно волновался — даже картавил больше обычного и, как должное, принял предложение ученика оказать любимому наставнику посильную помощь....Если бы Абут вспомнил, что значительную часть своих лет воспитанник провёл на реке, он бы более насторожено отнёсся к неожиданной подмоге. Юноша хохотнул.... Ну, казалось бы, чем грозит пергаментный лист, в который наставник бережно заворачивал знатный ломоть копчёного бельского пая — речной промысловой рыбы, чьё мясо высоко ценилось среди гурманов? Ну не подсказал ученик учителю, что пай не терпит пергамента и сохранить его можно только в хорошо промасленной ткани. В любой другой упаковке, рыба начинала "плыть", превращаясь в желеобразное дурно пахнущее месиво. Невеста Абута отродясь, поди, не видела такой тухлятинки,...мальчик опять прыснул. Но взгляд, брошенный на кипу книг, снова привёл его в уныние. Судя по нудному толкованию летописей и восторженным речам наставника, всем этим властителям, их наследникам и куче родни приписывали множество всевозможных подвигов и судьбоносных государственных решений. Выбор был велик, желания писать не было!

Наказанный подошёл к стрельчатому окну, из которого в комнату падал рассеянный свет зимнего дня. По двору сновали слуги, занятые повседневными делами, у кухни с телег разгружали бочонки с хмельным, несколько стражей устроили шуточное побоище, пугая взвизгивающих служанок — всё было как обычно, и вместе с тем в воздухе ощущалась непередаваемая атмосфера грядущего торжества. Даже видневшиеся из окна городские башенки, украсили свои шпили вяло полощущимися разноцветными флагами. Тоска возникла откуда-то изнутри и, прислонившись лбом к стеклу, юноша стал пальцем выводить на окне бессмысленные узоры. Загрохотала решётка у въездных ворот, прибывший всадник, стал разъясняться с замковой охраной. Всё это повторялось изо дня в день, все знали, чем им заняться, и никому не было дела до одинокого воспитанника занудного Абута. А как бы хотелось спуститься во двор, вдруг этот всадник привёз весточку от друзей из Абелина, южного города, ставшего для юноши родным...

Наконец старший из стражей махнул рукой, а другие, привычно закрутили ворот, опять закрывая проезд. Верховой тронулся было в направлении замковых казарм, но неожиданно поднял голову, посмотрел прямо в окно читальни и приветственно взмахнул рукой. Вдавив лицо в стрельчатый переплёт, унимая бешеный стук сердца в груди, юноша замахал в ответ и даже что-то радостно крикнул. Отскочив на середину комнаты, он огляделся по сторонам, схватил стопку тяжёлых томов и, напрягая все силы, подкинул их в воздух. Вылетевшие из книг листы, закружились вокруг него, падая на пол и перепутываясь между собой. Что бы восстановить порядок страниц потребовался бы не один день кропотливого труда, но юноше было всё равно. Сейчас он выскочит из читальни и со всех ног побежит навстречу приехавшему, что бы прижавшись к груди опять услышать сказанное тепло и с любовью: — Знаешь ведь, терпеть не могу зарёванных зазывал.... Его взгляд на мгновение остановился на чистых свитках и тонком писале, выданных ему наставником...

-Хорошо Абут. Ты просишь сотворить героику... — он ещё раз глянул в сторону окна и улыбнулся. — Героика будет написана ...и клянусь самым дорогим, что есть у меня, ты горько пожалеешь, если она тебе не понравится!

Рванув на себя тяжёлую дверь, юноша буквально выпрыгнул из читальни и стук его каблуков, уже через минуту, затерялся в широких замковых галереях.

ЗАВОДЬ

Откуда она взялась, с какой стороны Обители ее принесло к мощным стенам Абелина, в городе никто не знал. Да и выяснять никому бы в голову не пришло — Абелин был своеобразными воротами страны, пути из которых, лежали во все изведанные земли. Поторговавшись с разнеженными и слегка хмельными стражами у городских ворот, пришлая заплатила полтолля вместо положенной малой толики и этой взяткой отвела глаза охранников, как от себя, так и от своих пожитков. Смешавшись с галдящей толпой, она, нигде не останавливаясь, прошла через извилистые улочки предместья, затем вдоль длиннющего каменного забора, скрывающего за собой дома Мастеровой доли. Постепенно её спутники разбредались по своим делам, приведшим их в город, но путешественницу это как будто вполне устраивало. Мало того, она даже приотстала от вереницы гружёных повозок, за которой шла всё это время и свернула на узкую улочку, огибавшую открывавшееся впереди шумное торговище. Перейдя через несколько горбатых мостов и мостиков, перекинутых через когда-то вырытые оттоки и каналы, она долго петляла по извилистым проулкам, пока не вышла к тенистым аллеям Главной Доли. Но и здесь путница задерживаться не пожелала. Её не заставили остановиться ни вид исполинской башни вильета Абелина, ни затейливые фонтаны на Соборном спуске, который вёл к роскошным дворцам Верхних — фаворитов и советчиков градоправителя. И, тем не менее, невольно ей в глаза бросалось то, что город выставлял напоказ, а порой и сокрытое от любопытных взглядов — славный Абелин представал перед путешественниками таким, каким его хотели видеть. Величавые дома, украшенные искусным орнаментом, неохватные взглядом крикливые и разноцветные торговища, соседствовали с кучами мусора и стайками чумазой ребятни, одетых в немыслимые лохмотья. Некоторые из них порой бежали за пришлой, клянча нехитрую подачку, встречные исподтишка поглядывали ей вслед, но она не обращала внимания на попрошаек и любопытных. Запыленная накидка с глубоким наголовником, не позволяла рассмотреть её внешность, а усталый мул, тащивший повозку с пожитками, был обычной принадлежностью странствующих по дорогам Обители.

Так, сторонясь многолюдных улиц и посторонних глаз, она прошла через весь город, пока ее глазам не открылись могучие воды Вечной Бели, реки-кормилицы Абелина. Стоящие у пристаней корабли вываливали из своих трюмов различные грузы и принимали на борт пассажиров, на реке сновало множество лодок, барж и баркасов, против головного причала разворачивалась огромная ладья, а на берегу...да чего тут только не было! Многочисленные постройки создавали неповторимый узор, состоящий из путаницы задворок и тупичков, повсюду вились дымки кашеварен, чьи гостевые шесты с разноцветными вымпелами соперничали с лесом мачт у берега. Разбросанные тут и там стихийные торговища предлагали всевозможные товары, бродячие показушки демонстрировали свое умение на потеху толпе и над всем этим царил неумолимый гвалт, состоящий из ругани, стука молотков, скрипа колес и криков зазывал и надсмотрщиков. Всё это порядком взволновало мула странницы. Подёргав головой и переступив с ноги на ногу, он с огромным усердием влил в эту звуковую какофонию посильную лепту.

— Уймись, мы ещё не на месте и никто не знает, как нас здесь примут... — слова хозяйки подкрепились возникшим перед его мордой кулаком с зажатым кнутовищем.

Мул попятился, хотя прекрасно знал, что наказывать плетью его не будут — ему было достаточно строгого голоса — но показать лишний раз свой испуг не мешало. Похлопав животное по шее, путница направилась вниз в самую гущу снующего люда. Дорога — единая вначале — постоянно дробилась от неё отходили другие, ведущие к разным пристаням. Идти было непросто, но теперь, когда цель путешественницы была близка, она не собиралась никому уступать, упрямо продвигаясь вперед. Странница проходила вдоль площадок с вереницами невольников угрюмо ждущих покупателей, вразрез галдящим ватагам мастеровых направляющихся к доскам с предложениями работы, обгоняла стражей, плетущихся рядом с охраняемым грузом. Навстречу ей бесчисленные повозки тащились в город и чего только они не везли. Лес и ткани, провиант и фураж, доспехи и оружие — городу нужно было всё: Абелин начался отсюда, отсюда он рос, пока не превратился в некоронованную столицу Южных провинций Обители.

По принятому много лет назад закону, пристани не относились ни к одной городской доле. Считалось, правда, что они принадлежат вильету Абелина и у каждой был номинальный владелец из числа Верхних. Но правила и уговоры, царившие здесь, редко соответствовали общепринятым законам и не поддавались никаким меркам. Поэтому как не старались иные Верхние расширить свое влияние и подчинить себе хоть какую-то часть приречников, ничего у них не получалось. Споры и толки о том, кому и как кормиться от реки, заводили присланных ими законников в такие дебри, что те бежали от пристаней совершенно обалделыми и с самой страшной клятвой никогда больше не соваться обратно. Может ещё и поэтому приречники прозвали это место Заводью. Заводь охотно принимала пришлых, но не все они горели желанием осесть тут надолго. Здесь могли укрыть сбежавшего невольника и продать соседа в рабство за долги, помочь за небольшую плату найти место на баркасе, а ночью, в ближайшей кашеварне, проиграть этот баркас первому попавшемуся проходимцу, и пассажир оставался на берегу без денег и пожитков. Но отказа или выдачи Заводь не признавала. Чужака могли изгнать, и то лишь после того, как убеждались в его полной никчемности или в наушничестве кому-то из Верхних. И, тем не менее, здесь царил определенный порядок, за которым следили и оберегали по мере сил и возможностей. К этому-то местечку и направилась путница, временами останавливаясь, пропуская телеги и вереницы тех, кто спешил покинуть Абелин или только прибывал в город.

* * *

Грошик уныло сидел на деревянном столбике, изредка покачивая ногами. Столб был его,— он принадлежал ему по праву зазывалы кашеварни Одноухого Касама и достался ему по наследству от старшего брата, впрочем, как и прозвище. Если старшего зовут Грош, кем еще можно стать? Только Грошиком. Свое настоящее имя, как и отца с матерью мальчик вспоминал все реже. Родители исчезли еще при первых набегах гиблых на северные поселения, в числе которых оказалась и их деревня. Жившая с ними отцова сестра-бобылка, спасла братьев, укрывшись с ними в лесу, и сумела пробраться чащобными тропами на Большак, соединяющий северные города с южными землями Обители. Всех тягот того пути не помнила даже тётка, но они выдержали и пришли в Абелин вместе с первыми беженцами от разгорающейся Погибели.

В ту пору ещё довольно легко можно было обустроиться у пристаней. Тетка, недолго помыкавшись, нанялась в кашеварню Касама убирать комнаты постояльцев, брат стал в ней зазывалой. Вместо оплаты варщик предоставил им комнату да кормежку. Постояльцы порой давали непрошеную денежку, Грош приносил то, чем награждали зазванные, в общем, жизнь казалась вполне сносной. Грошик (наречённый в младенчестве Риммом), помогал тётке, порой извлекая из своих посещений гостей кашеварни определенную выгоду. У заезжего торговца, прожившего у Касама несколько седмиц, мальчишка уразумел основы счета и письма, не совсем ещё спившийся бывший кормчий рассказывал ему о странах и городах, в которых ему удалось побывать. Лоэ — таинственная твердыня Призрачного архипелага, невольничьи рынки Коррора, заснеженные кручи Безликой Громады, леса и степи Ближнего и Дальнего Заречья — где только не потаскало старого пропойцу. Подружившись с местными подростками, Грошик натаскался в драках, мог стянуть незаметно ломоть свежего пышника у кухарки и научился плавать как рыба. Все это исчезло — будто и не было: подросший и раздавшийся в плечах Грош сумел наняться в команду одного из многочисленных кораблей. Брат ушел, как говорили здесь, на Реку, оставив им с тётушкой все свои сбережения, да прозвище, уменьшенная форма которого, тогда и прилипла к младшему. С той поры много воды утекло в Вечной Бели, но ни единой весточки о себе Грош так и не подал. Тетушка каждый вечер молилась за него Великой Рыбине, но или её голос был тих, или у речного божества и без этого было много дел. Вскоре в тёткиных молитвах стали возникать и другие просьбы. Прежние постояльцы съезжали, новых становилось всё меньше, и хозяин нередко заводил разговор о продаже дела, подсчитывая убытки по вечерам. Он стал частенько прикладываться к кувшину с вином, и махнул рукой на своё хозяйство. Напившись в очередной раз, он даже содрал вымпел с гостевого шеста и, если бы не тётка с Грошиком, сломал бы и сам шест. Жизнь действительно повернулась к ним плохой стороной — последнее время они экономили во всём: дела в кашеварне шли из рук вон.

Каждый день, еще затемно Грошик приходил к наследному столбику в поисках тех, кто не знал где остановиться на ночлег перед отплытием или только прибывал в Заводь, с намерением остаться здесь на какое-то время. Но вот уже больше трех седмиц Грошик возвращался ни с чем, вернее ни с кем. Толпа беженцев, наводнявшая Заводь еще некоторое время назад значительно сократилась: кто-то уплывал по реке в поисках лучшей жизни, многие возвращались назад к своим родным местам, благо Погибель пошла на спад и по дорогам на север худо-бедно можно было передвигаться. Но самую большую свинью подложил советник Чагол, близкий друг вильета и владелец пристани. Взял и помер в одночасье. Соответственно и Дальняя пристань, возле которой находилась кашеварня Касама (носившая немудреное название "Сивоусый Сом") в один момент лишилась покровительства. Пока вильет назначил на место скончавшегося нового лизоблюда, пристань находилась под неустанным давлением со стороны возжелавших прибрать к рукам теплое местечко-даже самые последние попрошайки отчаянно дрались, защищая свою территорию. Отбились, отстояли, хотя потом еще не раз по ночам Вечная Бель принимала в свои воды тела, закутанные в связанные из речных водорослей мешки— плетенцы, с привязанным к ногам грузом. С назначением Бура, нового владельца пристани из Верхних, Касам вздохнул с облегчением — даже почти перестал заливать вином своё горе. По слухам, преемник Чагола собрался обстоятельно взяться за новое для себя дело, пообещав возродить былое величие Дальней. Начал он тоже рьяно — перерыл дорогу в двух местах и снёс старый мост, соединявший эту часть Заводи с остальным миром. На этом всё и закончилось: вильета призвали к регенту, а Верхние без него боялись даже подумать лишний раз, не то, что брать деньги из казны на новое строительство. С крушением моста окончательно рухнуло и доходное дело Одноухого. Ну не желали заезжие гости и торговцы пробираться всякий раз к пристани или от неё через неглубокий, но широкий овраг по колено в вонючей грязи. Портовая жизнь направила свою кипучую деятельность в обход Касамовых проблем, и оставалось только смотреть как толли, полутолли и толики всех размеров подпрыгивая и позвякивая, неслись мимо их кашеварни.

Все это сильно сказывалось и на Грошике — одежда его, и так штопанная многократно — поистрепалась вконец, и похож он был больше на местного оборванца-попрошайку, чем на кашеварного зазывалу. Смотреть по сторонам ему не хотелось, на что там было смотреть? Как зазывалы других кашеварен ведут новых клиентов или провожают старых? Или на гримасы Блинюка, подростка из местных, работающего в заведении "Рыбное место", хозяин коего после смерти Чагола, продал свое дело у Дальней пристани и открыл кашеварню на Приовражной стороне, ближе к выгодным местам? Да и урчание пустого желудка отвлекало от действительности. Касам кормил лишь вечером, а в остальное время Грошик должен был питаться за счет зазванных гостей, ведь, по не писаным правилам, гость давал зазывале монетку, зариться на которую, хозяин кашеварни не смел даже и помыслить. Но где ж их взять-то, монетки эти!? Не у Блинюка же просить поделиться одним из гостей... Столбики "Сивоусого Сома" и "Рыбного места" находились почти напротив друг друга, чуть пониже развилки дороги. Только вот мимо Блинюка постоянно грохотали телеги, тяжело шагали вечно всем недовольные и задиристые орки, спешащие к своим фелюгам, и заезжие гости нет-нет, да останавливались возле конкурента. А на проторенной колее, что шла мимо Грошикова столбика кое-где стала пробиваться зелень. Забывать стал люд эту дорогу, нечего было делать на ней, а желающих поглазеть на развалины моста, что-то не находилось. Обманом же привлекать постояльцев в кашеварню, Грошик даже и не думал, хватило одного раза. Хорошо, что зазванный им громадский купец оказался не в состоянии нанимать стража для своей охраны, удрать удалось, но ухо до сих пор помнило, как купец его выворачивал. Так, с горящим ухом, и пришел тогда к Касаму. Варщик же, узнав в чем дело, надрал ему и второе — и за обман, и за то, что купца так и не сумел уболтать. Поэтому Грошик просто сидел, угрюмо смотря под ноги. Дурманящие запахи рыбных жаровен от кашеварен у соседней пристани вызывали бурчащие отклики в его животе, заметно припекало, но уйти со своего места Грошик не мог. Это возможно был последний день его зазывальства. Сегодня к Касаму должны были прийти посланцы от Рыжеблуда — старшего бывшей Чаголовой, а теперь нынешней Буровой пристани. Вот так — прибылей пристань почти не приносила, а старший был. И при этом не забывал, что раз в десять седмиц все хозяева кашеварен платили взнос, размер которого определялся количеством живущих в ней постояльцев: чем их было больше, тем меньше надо было платить. Это было вполне объяснимо, постояльцы обеспечивали работой огромное количество приречников: для них ловили рыбу, бегали с поручениями, охраняли их грузы или их самих и еще много чего.

Постоялец в "Сивоусом Соме" был. Один-одинешенек, он жил давно и задарма, так как время от времени лечил хозяина кашеварни и его работников — Грошика и его тётку, а также сварливую кухарку по прозвищу Ракушка, и немого слугу Фильта — от различных недугов и не брал за это ни толики. А посему отдавать взнос Касаму, скорее всего, было нечем, он и так уже в прошлый раз просрочил выплату. Старший знал варщика давно и поэтому шел на уступки, но постоянно так продолжаться не могло. Из-за этого еще с вечера Касам потихоньку наливался самодельным вином и когда Грошик выходил в предутреннюю прохладу, направляясь к рабочему месту, хозяин все еще сидел за большим деревянным столом, более грустный, чем хмельной, перебирая четыре монетки — всю свою казну.

Все это ни к чему хорошему привести не могло и Грошик, терзаемый голодом, жарой и ясно маячившим впереди беспросветным будущим тихонько заплакал. Как не крепился и держался, слезы потекли по лицу, оставляя грязные разводы на щеках, срываясь в дорожную пыль под ногами, застывая тяжелыми темными лепешками. Одна из таких лепешек вдруг разлетелась грязными комочками, а поверх нее в пыли осталась лежать монета, тускло поблёскивая на дневном свете. Не веря себе, Грошик поднял голову. Сквозь дрожащие в глазах капли он увидел закутанную в темный плащ фигуру с глубоко надвинутым на лицо наголовником. Тяжелые походные сапоги выглядывали из-под накидки, а рука, бросившая толику под нос закручинившемуся зазывале, была одета в полуперчатку из грубой кожи каррорского болотного змея.

— Ну! — сапог нетерпеливо притоптывал, вздымая облачка пыли. — Ты поднимешь монету или мне надо сунуть её тебе под нос? Я слишком долго в пути чтобы кланяться перед каждым чумазым заревой!

-Я не попрошайка, барна! — слезы мальчугана моментально высохли и, хотя обида на подошедшую кипела внутри, Грошик сумел вставить уважительное обращение, распространенное по всей Обители, которым обычно именовали знатных женщин. Кто знает, что у нее на уме — уши еще помнили громадского купчика и последствия обмана.

— Так и это не милостыня, — усмешка чужачки явственно чувствовалась в довольно мелодичном голосе, раздававшимся из-под капюшона,— я, знаешь ли, вообще не подаю маленьким плаксам, к тому же сидящим на зазывальном столбе.

Грошик похолодел от волнения, но все же решил уточнить: — Барна, наверное, ошиблась. До моей кашеварни теперь тяжело добираться, она далеко от пристаней и торговищ, да и с постоем у нас сейчас неважно..., — закончил мальчуган совсем тихо. Он понимал, что возможно рвет все нити, связывающие его с пришлой гостьей, что путей к отступлению никаких, но робко хватался за последние отблески тающей надежды. Краем глаза он видел, как оскалился Блинюк, ждущий своего часа. Он и не вздумал подойти к столбу Грошика, знал гад, что гостья сейчас развернется и направится к нему. Не помешала бы Блинюку и толика, которую чужачка, по всей видимости, не собиралась искать в пыли и забирать обратно.

Но пришлая вела себя более чем странно, на жадно-оценивающий взгляд зазывалы "Рыбного места". Она упорно продолжала стоять рядом с Грошиком, так что пришлось все же сделать несколько шагов в их сторону. Упускать постояльца Блинюк не собирался: у гостьи за спиной стоял мул, запряженный в повозку, а значит, потенциальный постоялец был при деньгах или, по крайней мере, при товаре, коим тоже можно было расплатиться за постой. Однако в его сторону даже не посмотрели — мало того — чужачка с силой встряхнула Грошика за плечо: — Ну. Я долго буду ждать? — и тот, будто глотнув свежего ветра с реки, дрожащим голосом стал произносить первую заповедь кашеварни:

-Я, Грошик из "Сивоусого Сома", принимаю твой дар, и веду тебя на постой, заявляя тем, что у тебя будет крыша над головой, — голос осип и срывался, но Грошик продолжал, — еда, и корм для живности твоей.

Он закончил и сделал робкий шажок в сторону замостков, ведущих к кашеварне Касама, но боязнь того, что все это окажется сном сыграла с ним злую шутку. Непроизвольно он схватился за плащ новой постоялицы, что было делом для зазывалы немыслимым и даже опасным. Сейчас любой конкурент мог закричать, что зазывала Одноухого Касама силком тащит гостя к себе, не давая другим поучаствовать в честном торге. И всё. После такого чужак мог спокойно отказаться от услуг проштрафившегося, а наградная монета разыгрывалась между ближайшими зазывалами и тю-тю-прощай постоялец, даже если и произнесена была первая заповедь. Грошик с ужасом смотрел, как пальцы Блинюка тянутся к забытой на земле монетке, понимая, что исправить он ничего уже не может. Блинюк даже не прокричал нужную фразу, ведь в уме он уже слышал похвалу хозяина, вкушал сытный обед и прятал остатки толики в укромное местечко.

Грошик отпустил край плаща и отвернулся. Оттого он и не увидел, как в воздух взвился кнут, зажатый рукой в полуперчатке, зато услышал свист раздавшегося воздуха и почти сразу захлебывающийся визг. Отпрыгнув от неожиданности в сторону, он, не веря своим глазам, смотрел, как Блинюк, ревя во всю глотку, баюкал на груди посеченную кисть. Несколько доглядчиков из местных прихлебал, поставленных Рыжеблудом смотреть за порядком, направились было к ним, но были остановлены властным жестом гостьи:

-На чужое позарился! — кнутовище указывало на ревущего Блинюка. — Мой зазывала заповедь сказал, под крышу повел, а толику поднять не успел — этот вот крючки свои потянул. На пару шагов не отошли...

Грошик обмер. Мало что пришлая встала за него, она своими словами определила ближайшее будущее соседского зазывалы. Меньшее, что грозило Блинюку — быть нещадно поротым на близлежащей площади, а о большем и подумать было страшно. Доводы Блинюка слушать не будут: обвинил его не другой зазывала и не его хозяин, а гость! Да и стоял зазывала не у своего столба. Прихлебалы переглянулись. Блинюк был им знаком, но и связываться неведомо с кем, да еще и под защитой произнесенной заповеди могло быть себе дороже. Нехотя кивнув, они подхватили покалеченного и направились в сторону "Рыбного места", решив предоставить судьбу зазывалы его хозяину, а осмелевший Грошик уже по-хозяйски ухватил поводья мула и потянул его за собой.

-А это все же забери...— пришлая протянула ему толику, которую успела подхватить, — или ты так богат, что для тебя лишняя монета ничего не значит?

-Прости, барна,— Грошик запихал монетку в небольшой мешочек, висящий на шее. Одновременно он успел украдкой посмотреть на зазванную еще раз. Положа руку на сердце, он бы не стал читать ей заповедь, если бы Касам так не нуждался в постояльцах. Не по душе ему были те, кто прятал свои лица под наголовниками или еще как-нибудь пытался скрыть свой облик. Хотя за время своего зазывальства он успел насмотреться всякого, одни призрачники с гоблинами чего стоили. "Да и вообще...— думал он,— мало ли что у постоялицы с лицом, может болячка вредная наследила или попутчик какой, оставил пару синяков. Вот и прячет,...хотя на такую вряд ли кто руку бы поднял, сразу по локоть могла отхватить. (Вон как она с Блинюком...шрам, поди, останется, если ещё пальцы потом шевелиться будут). А может и просто уродливая, от насмешливых взглядов накидка у нее..."

Мальчуган так увлекся своими думками, что чужачке пришлось повысить голос, привлекая его внимание.

-Эй, зазывала, — гостья требовательно смотрела в его сторону — как дела на вашей пристани? Когда были последние вести из Заречья?

— Какие дела? — Грошик пожал плечами. — Ждём, когда вильет приедет из столицы, тогда может и мост восстановят. Из-за этого приезжих у нас сейчас и нет почти, местные и те разбегаются,... а насчет вестей барне лучше спросить на постое. Иногда к нам ещё заходят старые друзья хозяина, глядишь, и слышали чего...

-Погоди, — пришлая резко остановилась, — ты хочешь сказать, что пристань толком не действует? И давно?

-Да уже вторые полгода пошли. Почти сразу после того как не стало старого владельца, — Грошик тоже остановился, недоумевая, как чужачка может этого не знать? Она же пришла со стороны города, а от Приречных ворот вся Заводь как на ладони. Не увидеть, что потоки люда и караваны телег шли куда угодно, кроме их стороны, невозможно, и значить это могло только одно — Дальняя пристань была почти мертва. Да и то, что он говорил ей в начале, она должна была расслышать....Поэтому он вопросительно смотрел на постоялицу, не выпуская из рук поводья мула.

-Да, не ожидала я такого, — барна посмотрела на Грошика и рассмеялась. — Не трусь, назад поворачивать я не собираюсь. А пока идем к твоей "крыше над головой" расскажешь мне, что тут у вас происходит. Ох, долго я была в пути, слишком долго...

Последние слова она произнесла тихо, но Грошик их расслышал и воспринял их как укор себе. Путешественница видимо сильно устала, а он еле тащится, витая в своих размышлениях о ее внешности.

-Скоро дойдем, уже скоро... — Грошик был готов бежать, но мулу такой способ передвижения явно претил, пришлось примеряться к его уставшим шагам.

— Ты не молчи, — постоялица пошла рядом с Грошиком, — рассказывай.

— О чем, барна?

— Ну, хотя бы о том, куда ты меня ведешь? — будущая постоялица опять остановилась, на этот раз на краю оврага. Она внимательно посмотрела на другую сторону, потом на Грошика и, отобрав у последнего поводья, осторожно, но решительно стала спускаться вниз. Мулу явно не понравилось такое изменение маршрута, он заупрямился, но чужачка опять сунула кнут ему под нос, заставив подчиниться. Довольно пологая тропа, с трудом, но позволяла повозке медленно продвигаться к самому дну, где непролазная грязь и создавала основную преграду на пути желающих посетить эти места.

Сейчас, правда, через неё и небольшой, но шустрый ручей, были перекинуты импровизированные мостки из обрезков досок и горбылей разных форм и размеров. Подойдя к ним, пришлая опять всучила поводья Грошику, а сама встала сзади повозки, при этом что-то бормоча — словно уговаривала кого-то. А может, читала молитву своему Богу, тут у каждого путешественника их, этих Богов, ужас, сколько было (уж кто-кто, а Грошик в этом поднаторел, навылет мог назвать пару-тройку десятков). Но ничего, пронесло: повозку хоть и качало нещадно, но до подъёма на свою сторону они добрались без приключений.

Дальше дорога была гораздо удобнее. Она прямиком выходила на старые раскопы, из которых в своё время брали глину для обмазки построек.

— Да и теперь, нет-нет, а продолжают рыться в здешних ямах, взять хотя бы глупую Ивию, она хоть помешенная, но добрая: лепит свои непонятные фигурки и ходит потом по торговищам, продаёт. И, что... частенько покупают! — воодушевлённо рассказывал пришлой Грошик. — Кто для оберега от дурного глаза, а кто и просто так, по своей доброте. Вон... вон она побежала, — зазывала указал на одетую во всё чёрное фигуру, спешившую убраться с их дороги. — Порой и из местных кто сюда наведывается, подправлять-то дома надо, они ж не вечные...

Они уже прошли под комлем огромного дерева, вывороченного из земли давнишним половодьем, и выбрались на проторенную дорогу за разваленным мостом. Грошик всё продолжал говорить, у б а л т ы в а я пришлую, не давая ей возможности толком осмотреться и повернуть назад. Это тоже входило в зазывальные обязанности, гостя необходимо было втянуть в разговор и, тем самым, сократить беседой последний отрезок пути перед пристанищем. Оттого Грошик не умолкал ни на миг. Он рассказал путнице о Касаме, о том, как тяжело сейчас держать кашеварню, об одиноком лекаре постояльце и даже о посланцах Рыжеблуда, которые вот-вот должны были заявиться к его хозяину. Упомнив про них, он охнул про себя.

-Барна, прошу тебя скорее ... успеть бы нам до них, — Грошик даже приплясывал от нетерпения. Прийти раньше означало, что в кашеварне есть постояльцы, числом аж целых два, и тогда Рыжеблуд мог и закрыть глаза на просрочку, а денег, что гостья заплатит за постой, да прибавить Касамову заначку, да его заработанную монетку — должно хватить до следующей платы. А за следующие десять седмиц может произойти что угодно — не вечно же вильет будет торчать при дворе!

Отверженная

Они не успели. На тропинке, ведущей от "Сивоусого Сома" к реке стояла телега, возле которой вольготно расположились двое из людей Рыжеблуда. Ещё один по-хозяйски расхаживал по скотнику, отмахиваясь от немого Фильта, хватавшего за рукава незваного гостя в беспомощных попытках вытолкать того за ограду. Судя по голосам, в доме тоже кто-то был. Не сумел видно договориться Касам и сейчас внутри спорили о том, что из имущества он передавал людям Рыжеблуда в зачет своего долга. Оставив гостью с ее пожитками на улице, Грошик, спотыкаясь, влетел на крыльцо, и сильно рванул шнур, привязанный к лодочному колокольцу, что висел перед входом в кашеварню. В доме замолчали, а затем послышались торопливые шаги и изумлённый Касам выглянул из-за двери, всё ещё не веря своим ушам.

-Тыыы!? — недоуменно протянул он. — Ты что тут делаешь?! Его взгляд потерянно скользил по руке Грошика все еще державшую колокольную веревку. — Постой уж не хочешь ли ты сказать... — осенило его.

-Да, да, барн Касам, я привел,... она пришла... мул...,-Грошик путался в словах, но хозяин прекрасно его понял.

-Ты привел постояльца, — уверенно сказал Касам. — Слышишь, он привел постояльца!— крикнул он себе за спину,— Иди, скажи старшему, он должен понять...

Бесцеремонно отодвинув хозяина в сторону, на порог вышел Лохмоть, доверенный Рыжеблуда во всех творящихся на пристани делах. Довольно высокий, поджарый, одетый с нарочитой небрежностью, он был примечательной личностью: появившись незнамо откуда, буквально за год обустроил дела в административно-преступной местной элите и стал правой рукой старшего. Лохмоть был жесток, себялюбив, и разжалобить его...ну никому ещё не удавалось. Он отличался острым умом, обладал дьявольским даром убеждения, а если его авторитета не хватало, в "беседу" вступала группа поддержки из трех прихлебателей, первых балбесов во всей округе, да и сам доверенный мог при случае серьёзно покалечить упрямца. Лохмоть держал в руке кулёк, наполненный сладкими орешками прихваченный им в кашеварне. Блаженно жмурясь, он поглощал содержимое, поплевывая кожурой на свежевымытое тёткиными стараниями крыльцо.

-Ну...? И где этот ваш спаситель? — насмешливо поинтересовался доверенный.

-Здесь! — уверенный голос чужачки, несколько сбил спесь с Лохмотя, а заодно и несколько успокоил варщика. — Эй, ты, — продолжила она, безошибочно угадав в немом Фильте дворового служку, — прими мула, только не вздумай пока распрягать! Я смотрю, здесь не слишком рады гостям...

— Отчего же? — засуетился Касам. — Добро пожаловать в дом... может вина с дороги? — варщик сиял как новенький толль, и было видно, что дороже новой постоялицы для него сейчас никого нет. Чужачка прошла за ним в придомную, откуда, миновав узкий коридор, они попали в главное помещение кашеварни-едовую. Здесь и заключал свои сделки Одноухий Касам. Большая комната была чистой и довольно светлой, в углу чернел обугленный зев очага, не нужного по причине жаркого времени. Напротив окна на стене, висела чудовищных размеров голова сома с открытой пастью. Длинные усы были вытянуты в разные стороны параллельно полу и закреплены гвоздями. Видимо от этого чучела кашеварня и получила своё название. Отодвинув увесистый табурет, Касам уселся за один из трех круглых обшарпанных столов. Лохмоть пристроился рядом, а Грошик, прошмыгнувший в последний момент, затаился под лестницей, ведущей к комнатам постояльцев на втором этаже. У этой лестницы остановилась и пришлая, всем своим видом выражая нетерпеливое ожидание.

-Значит, барна хочет здесь остановиться...,-сияя, бормотал Касам. — Ну что ж, условия у меня обычные, живи сколь угодно, плата, значит, положена будет такая-полтолля в седмицу вместе с содержанием твоего мула. Комната наверху, харчуемся мы три раза в день, воровства не боимся: вот уважаемый Лохмоть не даст соврать, — Касам важно кивнул в его сторону. — Если устраивает, милости просим...

Грошик ойкнул под лестницей и тут же зажал себе рот. Одноухий видимо за прошедшую ночь пропил все свои мозги, если решился назвать такую плату. В том же "Рыбном месте" цены были вдвое ниже и кормили там, кстати, не в пример посытнее. Старый варщик, небось, посчитал, что гостья не знает местных условий и ее можно дурить, как душе будет угодно. Ага,...не знает она, как же! У столба зазывального вела себя так, будто приходилось ей в Заводи останавливаться через две седмицы на третью, да не просто останавливаться, но еще и проживать какое-то время. Эх, не успел перемолвиться с Касамом, не обсказал ему про барну, а потому развернется она сейчас и поминай, как звали! Грошик был так огорчен, что чуть не пропустил дальнейшее.

Здесь два толля, варщик, — пришлая вертела монету между пальцами, — условия приняты.

-Э-э-э, постой, постой, — неожиданно протянул Лохмоть. — дорогой Касамчик, ну нет у меня убежденности, что эта..., скажем так, фигура действительно та, за кого себя выдает. Может ты нанял какого-нибудь показушку, а сейчас перед нами представление разыгрываешь? И денежки у нее из тех, что ты сам ей дал?! Мне уверенность нужна, что ты, Одноухий, не пытаешься от нас открутиться. Я надеюсь, ты не забыл, что показушки местные мне хорошо известны, может, поэтому лица то у неё и не увидеть,— и он решительным шагом направился к прибывшей.

Двухтоллевик сверкнул в воздухе, опустившись на стол прямо перед оторопевшим варщиком, и он машинально прихлопнул его ладонью. Одновременно с этим чужачка откинула наголовник и шагнула навстречу доверенному:

-Ну? — гостья нервно засмеялась. — Ты и теперь думаешь, что тебя разыграли?!

В комнате наступила мертвая тишина. Лохмоть попятился назад, забыв, о чём он только что говорил, а Касам так и остался сидеть с открытым ртом. Грошик же подскочил от неожиданности, при этом больно приложившись затылком о деревянную ступень. Но боли зазывала не почувствовал, во все глаза пялясь на открытое лицо пришлой. На нем не было следов болезни или синяков — лишь небольшой шрам в уголке лба — да и уродиной она не была. Все было гораздо хуже. Она была эльмой.

Не так уж много времени прошло с той поры, как гномий народ и эльфы, разбросанные судьбой по всем уголкам Обители, прекратили истребительную войну. Эта вражда передавалась в двух народах от отца сыну и от матери дочери. Первопричины уже никто не помнил, она потерялась далеко в столетиях кровавых боев, коварных вылазок и победительных пиров. Временами заключались перемирия, но мельчайший пустяк нарушал хрупкое равновесие и опять по всем заселенным землям эльфы драли гномьи бороды, а подгорцы гордо носили на поясах косы поверженных эльфов. В одну такую пору Орьенгорд-тогдашний владыка Нагорных пустошей — решил унизить своих врагов, покусившись на самое дорогое, что было у эльфов. Известно, что гордые жители лесов вели свой род от Великого дерева, и в каждом эльфийском селении было место, где стоял потомок святыни, взращённый из его семян. За ним ухаживали, делились радостями и горем, спрашивали совета в особо трудных делах. Но занимались этим лишь женщины. Мужчины же приходили в капище только после обряда взросления. Именно там совершалось таинство продолжения рода, и зачатый под деревом первенец считался его прямым наследником и являлся неприкосновенным. Если же ребенок из-за недогляда умирал, его родители становились безродными. Нет, их никто не изгонял, они продолжали жить в селении, могли ещё нарожать детей, участвовали, как и все, в походах и охоте. Но уже никогда "потерявшие веру" не могли воспользоваться защитой Рода и говорить наравне с другими на родовых советах.

Этим то и воспользовался Орьенгорд, решив опозорить святыню эльфийского народа и — тем самым — разобщить лесовиков. С гиканьем и уханьем, вспоминая всех своих святых, гномы хлынули из терпеливо прорытых ходов в те эльфийские деревни, что на свою беду стояли на покрытых лесами горных отрогах. Пока лесовики соображали, что к чему, пока собирались и давали отпор бородатым воителям, подвернувшихся под руку эльфиек за волосы тащили к священному дереву, где они попадали в крепкие объятья подгорцев. В этом и заключался изуверский план гномьего владыки. Он прекрасно понимал, что после произошедшего, эльфы будут долго и нудно судить и рядить, как быть дальше и к единому мнению, скорее всего не придут. У Орьенгорда даже была надежда на племенные стычки между лесовиками на этой почве, которые могли привести к ослаблению заклятого врага.

Но его желания сбылись лишь в самом начале. Набеги и изуверства подгорцев продолжались не долго. Поняв тактику врага, эльфы снимались с насиженных мест и уходили подальше в чащобные места, куда самому упрямому гному попросту было не пробраться ни под землей, ни по ней. Но память осталась, и она была горькой.

Не все опозоренные эльфийки были незамужними, не у всех плоды гномьих утех были первенцами. Поплакали, повытравливали последствия и продолжили жить дальше — как будто ничего и не случилось. Но были и такие, кому это было не под силу. Несчастные, они даже не могли покончить с собой, потому что, убив себя, они бы убили и первенца, живущего внутри. Время шло, Советы за Советами собирались в Родах, дети появлялись на свет, и долго еще бы ничего не решилось, пока одна из опозоренных просто не подкинула своё, ненавистное всем чадо, в первую же подвернувшуюся повозку на близлежащем торговище. Обычай был соблюден, первенец остался жив, а то, что он не в Роду, мало ли, может сам ушел. На том Родовые Советы и порешили.

Повозка с первым подкидышем принадлежала Светлой Семье, религиозной общине распространенной по всей Обители. Ничуть не удивившись появлению ребенка в телеге и возблагодарив за это Светлых Отца с Матерью, бродячие монахи приняли его к себе. Потом еще не раз они находили детей в своих повозках, в корзинах со стираным бельем, а порой и просто на лесной дороге. Детишек растили, кое-чему обучали, а когда подкидыши подрастали, ставили перед выбором: либо кочевать с членами общины, сея в заблудших душах великую любовь Светлой Семьи, либо тоже кочевать — но уже в одиночестве. Оставались немногие. Остальные разбрелись по всей Обители, пытаясь разузнать правду о своём происхождении — и кто знает, сколько их сгинуло в лесах и подземельях, куда они отправлялись на поиски своих нерадивых родителей. Так и появились по городам и деревням эльмы — проклятие двух народов. Отверженные эльфами, презираемые гномами, они и рады были бы влиться в круговорот повседневной жизни, но ничего не получалось — к тому времени унизительное отношение к ним распространилось повсеместно. И нельзя было сказать, что они были глупы, уродливы или обладали несносным нравом. Наоборот, к счастью, а может и на свою беду, эльмы впитали всё самое лучшее от не желающих знать их предков, отбросив ненужную шелуху взаимной неприязни. Они читали лес как открытую книгу, знали повадки зверей и птиц, обладая острым зрением, прекрасно видели в темноте, без ущерба для своего здоровья могли находиться в шахтах и подземельях. Эти качества пользовались большим спросом в каменоломнях и на лесорубках, куда эльмы, в конце концов, и попадали, хотя и там могли рассчитывать лишь на самую неблагодарную работу. Порой кому-то удавалось подняться до положения слуги при благородном господине или найти пристанище у бродячих показушек, но такое встречалось крайне редко.

И вот теперь одна из отверженных стояла в едовой "Сивоусого Сома", претендуя, страшно подумать, на гостеприимство со стороны его хозяина. Грошик никогда не видел эльму так близко и рассматривал ее с любопытством, позабыв на время о предрассудках.

Чего точно в ней не было, так это видимой хрупкости, присущей лесному народу. Невысокого роста, крепко сбитая, она уверенно смотрела большими, эльфийскими глазами на окружающих ее мужчин. На ее лице не было и того налета высокомерия, с которым эльфийские торговцы и прочие гости смотрят на окружающий мир, но и смеси угрюмости и показушности, свойственных гномам, Грошик тоже не увидел. Черты лица пришлой были четкими, а сейчас даже жёсткими. Освобожденные от наголовника прямые иссиня-черные волосы были заплетены в небольшую косичку. Тёмный плащ немного распахнулся, показывая простую солдатскую фаниту, — крепкую верхнюю одежду, носимую воинами в повседневной жизни. На поясе висел внушительных размеров кинжал, но эльма не стала хвататься за рукоять, а наоборот, подвинула его по поясу в сторону. Рот эльмы был упрямо сжат, и было видно, что она скорее ляжет костьми у двери едовой, чем уступит хоть немного, тем, кто смотрел на нее с нескрываемым презрением. Положа руку на сердце, Грошику она больше понравилась, чем вызывала отвращение, но кто бы сейчас в кашеварне учитывал его мнение?

-Выродок... этот маленький мерзавец притащил в мой дом выродка! — прохрипел опомнившийся Касам.

-Одноухий, не злись на мальчугана, — Лохмоть тоже пришел в себя,— Как он мог догадаться? Она ж спрятала свою бесчестную морду, вот он и попался на удочку. Доверился, а учитывая полную зад...полный застой с постояльцами в твоей кашеварне, слишком поторопился, боялся упустить гостя, ведь так?

Поняв, что обращаются к нему, Грошик неуверенно кивнул головой. Ведь подставила его эльма, ох и подставила, он же первую заповедь ей сказал, то есть п р и г л а с и л в свой дом. Касам, конечно, от нее избавится, но потом... потом вышвырнет их с тёткой на улицу и будет прав. Да еще слух пройдет по всей Заводи... не то, что зазывалой, на самую грязную работу ни в одну кашеварню не пристроишься! А он её ещё и барной величал! Вспомнив об этом, Грошику захотелось провалиться под землю, причем в буквальном смысле.

-Вон из этого дома, тварь! — продолжал тем временем хрипеть Касам. — Уходи сама, пока взашей не вытолкали!

-Остынь, варщик, глянь лучше, на то, что у тебя в руке, — эльма никак не отреагировала на оскорбления, да и большого внимания никому — кроме Касама — сейчас не уделяла.

Одноухий посмотрел на руки. В приступе гнева он сжал их в кулаки, и только теперь почувствовал в одном из них кругляшок. Раздвинув пальцы, он с недоумением уставился на двухтоллевую монету, лежавшую на ладони.

-Ты взял ее деньги! — весело резюмировал Лохмоть. Похоже, ситуация стала его забавлять, и он с невольным восхищением посмотрел в сторону неприятной гостьи.

Касам побагровел. Мало того, что эльма, можно сказать, обманом влезла в "Сивоусого Сома", она еще и показала, что обычаи кашеварни для нее не пустой звук. Варщик был побит на собственном поле и загнан в тупик, выхода из которого он не видел. Первая заповедь, которую чужаки выслушивали у зазывального столба, ещё ничего не значила. В ней просто говорилось о возможном представлении кашеварней нехитрых услуг, и заявлялись некие права на данного гостя. Все основное творилось уже внутри кашеварни, и главным здесь был торг. Ведь гость мог и не принять хозяйских условий, а мог и договориться об уступках со стороны владельца: предложить в качестве оплаты товар, или вообще попроситься пожить в долг, оставив в залог свою личную вещь. Тут уж сам хозяин решал — на какое время ему пустить пришлого, какую комнату ему предоставить и как кормить его и его живность, если она у того была. И лишь после того, как варщику в руки попадало то, чем чужак расплачивался за постой, уговор считался заключенным. Вот тогда-то и произносилась основная, вторая заповедь и гость мог чувствовать себя как дома под защитой права гостеприимства.

Конечно, и после этого владелец кашеварни мог указать гостю на дверь, но для этого ему нужно было либо вернуть залог в полуторном размере (в Касамовом случае, неподъемные для него при нынешних обстоятельствах, три толля), либо доказать, что гость нечист на руку. Бедняга варщик не мог сделать ни того ни другого. На выручку ему опять пришел Лохмоть, напряженно что-то обдумывающий в последние мгновения.

-Постой, дружище варщик не торопись, — Лохмоть быстро подошел к Грошику и, встряхнув, поднял последнего на ноги.

-Скажи мальчуган, а с чем сюда пожаловала эта... мм-м ... путешественница? — Лохмоть смотрел серьезно, вся его веселость куда-то делась, и сейчас он больше напоминал хищника, учуявшего свежую кровь. — Мне почудилось, или я действительно слышал что-то про мула?

-Нет, барн Лохмоть, у неё,— Грошик кивнул головой в сторону эльмы,— с собой повозка, туда мул и запряжен...

-Отлично,— Лохмоть потер руки,— теперь твоё слово, Одноухий. Много ли на своем веку ты видел выродков, обладающих таким имуществом? Могу ответить за тебя — ни одного! Это касается и всех присутствующих, я думаю...

Лохмоть быстро прошел к окну: — Крючок, Детинушка, кликните Шкипера и гляньте что там в повозке у...нашей гостьи, — крикнул он своим людям.

-А теперь, если я ещё могу рассуждать здраво, а я могу, — Лохмоть шутливо поклонился присутствующим, — я расскажу, что же собой представляет это недоразумение, стоящее перед нами. Она из слуг, несомненно, служила в хорошем состоятельном доме — судя по ее внешнему виду. Барн или барна были добры к ней.... Даже слишком. Потому, что, когда случилась возможность (хозяева слишком стали доверять ей) эльмка отплатила им черной неблагодарностью и сбежала от них, не забыв прихватить кое-что из хозяйских вещей!

— Что говорит в пользу моих умозаключений? — Лохмоть расхаживал по едовой, периодически останавливаясь, то перед Касамом, то перед Грошиком, загибая при этом пальцы. — Первое, плащ на ней, хоть и поношенный, но из дорогой громадской материи, он ей по фигуре, а значит, для нее и покупался (что говорит о доброте ее хозяев). Второе, под ним простая фанита (чтобы не привлекать к себе внимания-сейчас на дорогах много бывших вояк), и третье, мул с повозкой принадлежать ей просто не могут (что говорит о незаконности их приобретения). Да и место для постоя было выбрано не случайно-мертвая пристань, посторонних глаз мало, а варщики будут готовы сапоги вылизать редкому гостю. Одноухий, пляши, мы поймали воришку!!!

Грошик шумно перевел дыхание. Действительно, если всё так, как говорил доверенный, можно было пуститься в пляс. Во-первых, ни о каком постое эльма не могла теперь даже и помыслить. Во-вторых, донесший на вора по местному обычаю получал половину того, что находили при мошеннике (Законы вильета, правда, толковали иное, но кто в Заводи собирался их соблюдать "от" и "до"?!) и, наконец, в-третьих, никакого позорища для кашеварни не будет! Грошик не з а з в а л гостя, он з а м а н и л в ловушку вора. И честное дело сделал и своему хозяину помог. А эльмка...жаль ее, конечно, все же у столба выручила его, но как говорит Лохмоть, все это она не просто так делала, ей надо было сюда попасть.

Он украдкой покосился на эльму. Странно, но грозящие неприятности, казалось, абсолютно её не волновали. Она просто игнорировала все россказни Лохмотя. Гораздо больше ее занимало что-то происходящее во дворе. Она внимательно прислушивалась и даже шикнула на Касама, неловко скрипнувшего табуретом. Видимо то, что творилось за окном, её вполне устроило и она, удовлетворенно кивнув, резко повернулась к подошедшему доверенному.

— А что, если ты ошибаешься, Лохмоть? — как-то слишком весело спросила она. Грошика поразил не только ее тон, но и прямое обращение к соратнику Рыжеблуда, высказанное без всякой боязни и уважения.

— Ну, уж нет, выродок, — Лохмоть отрицательно помотал головой,— видишь ли, в чём дело, я и сам вор, правда, наивысшего умения. Так что мелюзгу типа тебя вижу насквозь...

-Да что ты с ней треплешься? — Касам оперся на стол и продолжил: — Сдать ее стражам и дело с концом!

-Опять торопишься Одноухий, — Лохмоть досадливо повел плечом, — сдать ее мы всегда успеем. А вот ее шмотки надо прибрать сейчас...и отвезти всё добро к Рыжеблуду, да-да, Касамчик, всё, включая и твою долю. А если к твоей половине добавить то, чем ты с утра позвякиваешь в кошеле, думаю, твой долг перед нами будет закрыт. Жаль придется оставить что-то эльмке, мелочь какую-нибудь, для пущей стражьей убедительности, но не будем жадничать, сейчас ребята за....

Его речь была прервана грохотом тележных колёс на тропинке и топотом ног в коридоре. В едовую ворвался Детинушка, громила огромного роста, с силой захлопнул за собой дверь и, метнувшись к ближайшему столу, приставил его к входу. Сила у Детинушки была дурная: скоро у двери оказался второй стол, а также табурет, с верещавшим на нем Касамом. Одновременно с этим в окно впрыгнул Крючок, сухонький мужичонка, своей сгорбленной спиной и впрямь напоминавший этот необходимый предмет ловли, и стал судорожно закрывать ставни. Когда все приготовления к осаде были закончены, оба, как по команде, привалились к баррикаде, окончательно придавив к ней варщика и задыхаясь, стали говорить. Но поскольку говорили они одновременно, понять их не было никакой возможности.

— С кем воюем? — не потерявший присутствия духа Лохмоть вырос за их спинами и чувствительно пнул Крючка в мягкое место. — Вам же было велено заглянуть в её повозку, — он ткнул пальцем в сторону эльмы.

-Мы заглянули, — пробасил Детинушка, старательно вдавливая в ножку стола крывшего его, на чем свет стоит Одноухого.

-Сначала немой не отдавал нам поводья... — вмешался Крючок, обладавший наоборот писклявым голоском,— а потом....

-А потом он заговорил, чем и перепугал вас до смерти, — усмехнулся Лохмоть.

— Нет, он молчал, — ответил Детинушка, чье чувство юмора явно хромало.

— Ладно, шутки в сторону, — посерьезнел Лохмоть, — от кого же вы тогда драпали?

-Иди и сам посмотри, если тебе надо! — огрызнулся Детинушка.

-Только запасные штаны не забудь, — вторил ему Крючок, — а то вон у Детинушки одни отрепки на заднице остались.

Действительно Детинушкины штаны сзади представляли собой кучу ленточек, по ошибке напяленных на его чресла. Лохмоть бросил быстрый взгляд в сторону эльмы.

-Что там у тебя, говори, ну...? — внутри доверенного тихонько закипал гнев.

-Тебе же сказали... сам Лохмоть, са — ам,— с легкой издевкой в голосе произнесла эльма и добавила, — ты ж у нас " наивысшего умения...".

Выхода не было. Лохмоть потихоньку, вдоль стены прокрался к окну и, осторожно приоткрыв один из ставней, сделал щелку буквально в палец толщиной, через которую выглянул во двор. Там было тихо. Светило потихоньку сдавало свои позиции, клонясь к закату. Небольшой ветерок шевелил многочисленные кусты колючего бранника, создававшего возле двора кашеварни подобие живой изгороди. А посреди двора как полноправный хозяин расположился грайс-дикий кот северных лесов. Размером с каррорского песчаного волка, покрытый густой шерстью серого окраса с беловатыми пятнами он смирно сидел, поводя торчащими ушами из стороны в сторону. Лохмоть раньше видел таких. Через пристани порой вывозили этих зверюг, отправляя их в дар барнам и властелинам в разные концы населённых земель. Однажды деревянная клетка с тварью рухнула с телеги, дверь сломалась, и грайс выбрался наружу. Он покалечил четверых сопровождавших клетку стражей своими зубами и когтями, а пятому просто разорвал горло, прежде чем сдох, утыканный арбалетными болтами и копьями. Так что как не кипятился доверенный, а Крючок с Детинушкой еще легко отделались. "— А Шкипер? — спохватился Лохмоть. — Этот — то куда подевался? Может корчиться где-нибудь в кустах, зажимая распоротый живот.... И немого не видно...да того, если зверюга и приласкала, всё одно не услышишь, и позвать-то на помощь не сможет..."

Решив увериться в своих догадках, доверенный потихоньку стал расширять обзор, потихоньку толкая ставень. Но Касам, давно махнувший рукой на своё хозяйство, ставни не смазывал, и раздавшийся скрип выдал Лохмотя с головой.

Грайса будто подбросили. Резко развернувшись в сторону окна, он с интересом уставился круглыми зелеными глазами с узкой щелочкой зрачков прямо в лицо доверенному. Лохмоть нервно сглотнул, — интерес в глазах кота показался ему явно кулинарным. Оттолкнувшись от окна, он быстрым движением руки захлопнул ставень и опустился на пол у стены.

-Что там? — шепотом спросил Касам, наконец-то сумевший покинуть свое место на баррикадах. Отпечаток ножки вырисовывался прямо по центру его лба и Лохмоть нервно рассмеялся. Он продолжал хохотать и, постепенно, его смех заразил всех, находящихся в комнате. Трелью заливался Грошик, вытирал слёзы похрюкивающий Касам, даже Детинушка с Крючком, будто забыв о страхолюдинке во дворе, выдавали пискляво-басовитую смесь. Эльма смотрела на них с легкой улыбкой, но глаза ее туманились каким-то далеким воспоминанием: она словно раньше видела такую же пеструю компанию и слышала такой же заливистый смех. Всё ещё смеясь, Лохмоть шутливо погрозил ей пальцем. Истерика потихоньку сходила на "нет", спохватившиеся бродяги у дверей опять налегли на груду мебели, а недоумевающий Грошик повторил вопрос, не могущего отдышаться Касама:

— Что там, барн Лохмоть? — задрав вверх любопытную мордочку, мальчуган потянулся к окну, но доверенный резко оттолкнул его в сторону.

-А это пусть она нам ответит, — Лохмоть кивнул в сторону эльмы. — Непроста наша гостья, ох непроста. И чую, хлебнем мы с ней ещё ... по самые ноздри! Убери киску, а? — Лохмоть странно кривил рот, стараясь не смотреть эльме в глаза. — Ведь всё одно тебе ответ держать! Шкипер, поди, уже со стражами сюда дорогу держит, а во дворе зверюга твоя и немой в кровище — это, считай, тебе сразу дорога в острог, по всем законам!

-Фильт ранен? — охнул варщик.

-Надеюсь, — абсолютно серьёзно произнёс Лохмоть. — Надеюсь, что ранен, а не....

— Глупости, — фыркнула эльма,— Гарлин никого не тронет без моего приказа!

-Да, а это? — Лохмоть показал на тыльную часть Детинушки.

-Это защита,— спокойно парировала гостья, — грайс защищал доверенное ему имущество.

-Доверенное кем? — ехидно спросил Лохмоть.

-Мной.

-А оно твоё? — доверенный прищурил глаза, будто собираясь увидеть эльму насквозь.

Немного поколебавшись, гостья отвернула полу плаща и, пошарив там, протянула Лохмотю потускневший жетон. Прищурясь, Лохмоть внимательно посмотрел в лицо эльмы. Его лоб прочертила задумчивая складка, но доверенный всё же осторожно взял вещицу. Он даже не взглянул на неё, так и не отрывая взгляда от стоящей напротив странницы. Наконец, словно приняв важное решение, он бросил жетон под ноги пришлой.

-Этого нам только не хватало..., -Лохмоть весь собрался, как будто приготовился к броску и крикнул: — Крючок, Детинушка разбирайте завал, вымётывайтесь за дверь и крепко удерживайте её с той стороны. Я постараюсь уйти через окно. Пусть меня лучше загрызет эта зверюга, чем я отдамся в руки Вольного Охотника!

"Сивоусый Сом"

Все сидели за столами за исключением Грошика. Его выдворили сразу после того, как сумели утихомирить Детинушку, понявшего приказ Лохмотя буквально, в связи с чем, он быстро расшвырял по углам всё, наваленное у двери, включая и Крючка, ударившегося головой о стену. Теперь оба тихонько сидели в уголке, осторожно ощупывая абсолютно противоположные места, которые — как ворчливо заметил Лохмоть — похоже, выполняли у них одни и те же функции. Вдалеке погромыхивал гром, на Вечную Бель откуда-то из Заречья шла гроза. Грайс так и пребывал во дворе, правда теперь он растянулся под бранником, прячась от еще не скрывшегося светила. Нашёлся и Фильт, который просто прятался в скотнике за кучами мусора, а затем, осмелев, пробрался в дом через заднюю дверь. Не было только Шкипера, но тот, как подозревал Лохмоть, давно проложил себе курс подальше от кашеварни и сейчас отсиживался где-нибудь в укромном месте. В таком же укромном уголке под лестницей, прятался якобы выгнанный Грошик. Он во все глаза смотрел на эльму, которая из презираемого изгоя, в одночасье превратилась в очень занимательную, и очень опасную для Лохмотя с друзьями личность. Хозяйку свирепого грайса (на которого Грошику дозволили посмотреть в оконную щелку) и Вольного Охотника.

Вольные охотники появились в Обители давно-еще при деде нынешнего регента. Это было время расцвета государства: Властитель подавил восстание племенного союза тайрон, длившееся ни один год и, тем самым, объединил южные области с землями Севера. Слава шла впереди его армий — многие племена и Роды сами вставали под правящую длань. На новых землях властитель делал упор на местную знать, чем вызвал тихое недовольство Верхних, рассчитывающих урвать кусок от прибыльных южных угодий. Советники постоянно клянчили для откупа, хоть какой — нибудь городишко, не говоря уж о громадах вроде Абелина и, в конце концов, Властителю это надоело. Многие Верхние расстались тогда — кто со своим положением, а кто и со свободой, остальные притихли, но ненадолго. В недрах столицы стал тлеть заговор, к недовольным советникам примкнули и некоторые воеводы, тоже считавшие себя обделёнными государем. В Новые земли осторожно направляли злыдней, в чьи задачи входило сеять страх и недовольство среди простого люда и пытаться переманить на сторону заговорщиков местных вильетов и их Верхних. Но не все засланные просто распускали слухи и звенели монетами возле колеблющихся. Были среди них и те, кто просто отправлялся туда резать, жечь и грабить, что тоже было на руку заговорщикам. В скором времени путешествие по дорогам, что соединяли север с югом, вновь превратилось в рискованное предприятие. Стала угасать торговля, доходы казны заметно упали и, в этот решающий момент, заговор лопнул как мыльный пузырь — предатели решили вовлечь на свои планы посланника Призрачного архипелага при дворе Властителя. Призрачник внимательно выслушал их, со многим согласился и даже пообещал помощь, после чего тайно направил к владыке своего слугу с полной выкладкой целей изменников и именами тех из них, о ком он успел узнать.

Несколько седмиц в столице калёным железом выжигали даже малейшие признаки крамолы, причём выжигали в буквальном смысле. Заговорщикам накладывали на лоб клеймо раскалённым железом, урезали языки и за бесценок продавали в неволю тем же самым призрачникам. Постепенно порядок был наведён, но оставались злыдни, окопавшиеся в Новых землях. Кто-то из них вёл жизнь обыкновенных разбойников, а кто-то успел пробраться в близкое окружение Верхних, а то и самих вильетов некоторых городов. И вот тут-то рубить с плеча Властитель не мог: не так давно назначенные местные градовладельцы не поняли бы свалившихся на них репрессий. Необходимо было действовать тонко, но при этом и решительно. На охрану дорог были отправлены регулярные войска, разогнавшие крупные шайки грабителей. Движение по Большаку и прилегающим путям и тропам было налажено на какое-то время, одновременно с этим и была создана тайная гильдия Вольных Охотников. Отбор туда вёлся жесточайший, но желающих вступить в неё было много. Неплохое жалование из личной казны Властителя и огромная власть, дающаяся её ратникам, привлекали в гильдию люд из разных народов и сословий. Однако после всех пройденных испытаний гильдией было отобрано лишь несколько десятков рекрутов. Ведь помимо неплохого владения различным оружием, призванные должны были уметь выследить злыдня, какое бы положение он не занимал в обществе. А для этого, порой, сила и ловкость были абсолютно не нужны — требовались ум и знания.

Поэтому записные силачи и лихие, но туповатые рубаки отметались в первую очередь. Многие, особенно имевшие семьи, уходили сами, узнав, что за каждое своё неверное решение член гильдии нёс ответственность не только своей жизнью, но и жизнью своих близких. Других пугала необходимость подолгу отлучаться из родных мест, третьи просто отсеивались, осознав всю тяжесть возложенных на них задач. Оставшиеся и были брошены по следам злыдней.

Обычно вильеты городов или старшие в деревнях сами просили гильдию прислать ратника, указывая на кого пало их подозрение. В зависимости от этого Охотник мог или бродить месяцами по окрестностям, разыскивая хитрого бандита и убийцу, или исполнять роль незаметного слуги в знатном доме. Бывало и так, что член гильдии по приказу свыше, селился в какой— либо местности — не вызывающей доверия у Властителя — и скрупулёзно выискивал мельчайшие признаки присутствия там изменников. Когда же злыдень попадал в расставленные сети, и вина его была доказана, Охотник был вправе выбирать — предать его в руки законников или самому учинить расправу.

Уже через пару лет после неудавшегося заговора с его последствиями было покончено. По повелению Властителя была создана заговорённая Берегиня-нагрудная регалия правящего дома, символ власти над тремя частями Обители. Цепь олицетворяла собой Южные провинции, с протекающей по ним Вечной Белью, изящная подвеска и вязь на ней — области Севера с их заснеженными равнинами и дремучими лесами, а сверкающий в подвеске небесник, очень редкий драгоценный камень, — Новые земли, в горных отрогах которых его и добыли. Носящему Берегиню давали обет верности все без исключения, начиная от ближайших советников и заканчивая жителями самых отдалённых пограничных поселений. Теперь любой заговор считался не простой изменой Властителю, а преступлением против всей Обители, и по задумке должен был вызывать в её жителях ненависть к предателям.

После всех этих событий надобность в Вольных Охотниках отпала, но разгонять гильдию не спешили, ограничив до минимума права её членов. Они стали просто разыскивать воров да убийц и сдавать их местным властям. Оплата их нелёгкого, а порой и опасного труда тоже изменилась. Если раньше Охотник получал жалование прямиком из столицы, то теперь всё зависело от тех же местных властей. Доходило до того, что ратников нанимали для охраны невольников и сопровождения караванов по торговым путям. Ореол значимости и некой таинственности спал, Охотники превратились в обыкновенных наёмников, что строго настрого запрещалось их уставом.

После внезапной кончины Властителя, его наследник усмотрел угрозу в самом существовании гильдии. Действительно, Охотники, оказавшись не у дел, могли сами затеять какую-нибудь возню возле трона, а учитывая их боевую выучку и умение работать головой, были в состоянии совершить дворцовый переворот в мгновение ока — никто бы не успел и опомниться. А на восстание народов Обители против новоявленных заговорщиков, при таком развитии событий, рассчитывать было несерьёзно. В подобном случае проявился бы самый большой недостаток Берегини — надевший её становился единоличным Властителем. Была, правда, надежда на заговорённость святыни, но кто знает, чему обучали этих Охотников в своё время, и кто на самом деле скрывался под их личинами. Поэтому кроме гильдии пострадали и местные маги с колдунами. Нет, никто на них не охотился, их не принуждали забросить своё ремесло, просто каждого, даже самого завалященького колдунишку из забытой всеми Богами деревни, стали принимать на личную государеву службу, с выплатой жалования и ещё кое-какими благами, при этом ограничив их в свободе применения своих сил. Теперь, одновременно с получением денег, каждый из них обязан был подавать посланцам властителя список тех магических деяний, которые они собирался совершить в ближайшем месяце, а также второй-с тем, что было ими сотворено в месяце прошлом. Короче, даже элементарный вызов дождя или удаление никчёмной бородавки обязательно должны были заноситься в реестр. Для надзора за всем этим была создана Магова община, ставившая на учёт каждого чародея, сверявшая списки и выявлявшая бесконтрольных любителей поколдовать. От всех этих новшеств казна, конечно, просела на какое-то время, но выдержала и, в результате Властитель добился своего — маги даже и пальцем не пошевелили бы приди к ним кто-нибудь с предложением свергнуть государя. Гильдию же решено было упразднить, а немногим оставшимся ратникам выделить по участку земли, желательно подальше от столицы, что и было сделано. Бывшие Охотники изничтожили свои опознавательные жетоны и разбрелись кто — куда, прервав всяческие связи с местом своей бывшей службы.

Гильдию возродила прокатившаяся по северу Обители Погибель. Первый год войны носил локальный характер, гиблые просто совершали набеги на поселения мирных селян, уничтожая их или уводя в плен. Брошенные вдогонку гарнизоны, доходили до холодного моря, где следы гиблых терялись в Стылых Туманах, постоянно стоящих на побережье.... А затем гиблые объединились. Во главе их встал Хэн-потомок казнённого когда-то злыдня. Два года армии Лимея, молодого Властителя Обители, сдерживали его натиск, два года Сход Верхних искал союзников в борьбе со страшным и непонятным врагом. Но всё было тщетно — соседи отделывались лишь пустыми обещаниями. На третий год войны, когда гиблые подошли к Эслату, граду-столице Обители — Лимей решился на отчаянный шаг. Он собрал невольников, дал им оружие и бросил в бой, пообещав свободу. Рабы, среди которых было немало бывших воинов, воевавших в разное время и в разных странах, сотворили чудо. Среди них нашлись меткие лучники, умелые пращники и могучие бойцы, но что самое главное — непревзойдённые стратеги. Назвав себя Падшими воинами, объединив свои умения и различные тактики боя, они создали войско, противопоставить которому Хэн ничего не сумел. Тем не менее, он отчаянно сражался, видимо ожидая поддержки, но его планам не суждено было сбыться. Несмотря на сопротивление, Падшие продолжали наносить войскам гиблых удар за ударом, а когда к армии невольников подошли наёмники Южных земель, Погибель дрогнула и покатилась назад к студеным волнам Холодной Пучины. Вскоре её армия окончательно развалилась на отдельные отряды, которые хаотично бежали, спасая свои шкуры. Войско Властителя гнало их до самых Стылых Туманов, которые опять помогли гиблым, укрыв часть их в своих белёсых клубах. За одним из таких отрядов, во главе которого был сам Хэн, сгоряча и погнался Лимей со своими телохранителями-арлаями, самыми преданными воинами — элитой Падших. Больше его никто не видел. Лишь через два дня к основным силам выползли четверо из ушедших с Властителем. Они еле передвигались, с трудом поддерживая друг друга. У них не было сил, но никто не дал арлаям возможности прийти в себя. Войсковые знахари наскоро залатали их, и они предстали перед остальными. Тяжело опираясь на оставленное им оружие, еле стоя на ногах, четверо выживших, сомкнув плечи, стояли на продуваемом холодными ветрами холме... и молчали. Что они могли сказать тем, чьи надежды на обещанную свободу исчезли вместе с Лимеем? Единственное, чего добился от них Сход командиров — это то, что государя никто из четвёрки не видел мёртвым: он просто пропал. Им не поверили, вернее не захотели поверить. Всем казалось ясным, что они лгут, и правителя уже нет в живых. Но если выжившие уверены в обратном, что же — пусть отправляются на поиски: так постановил Сход. Сразу приговорить уцелевших к смерти командиры не смогли, это были их боевые товарищи, с которыми приходилось сражаться бок о бок, а кое-кто из Схода был обязан им жизнью. Направленными в спину пиками, их, еле плетущихся, загнали назад в Туманы, лишь ненадолго отсрочив неминуемый конец. Подождав ещё пару дней, большая часть войска повернула назад к столице, надеясь, что Совет Верхних сдержат обещание, данное пропавшим государем. С ними ушли и наёмники, которых в Эслате ждало вознаграждение, а остальные, ни на что уже не рассчитывая, разделились на небольшие группы и решили самостоятельно пробираться в родные места.

Однако, за то время, пока бывшее войско государя пылило по дорогам Обители назад к стенам столицы, многое изменилось. Весть о том, что Падшие возвращаются одни, без Властителя достигла Эслата гораздо быстрее них. По пути, в небольшом придорожном селении Дворки, остатки армии встретили посланцы Совета. Собрав командиров прибывших и заверив в том, что Верхние с нетерпением ждут прославленных воинов для решения их щекотливой проблемы, они посоветовали им как можно скорее добираться до столицы. Но отягощённое обозом и раненными войско, не могло идти быстрее. Тогда и было принято судьбоносное для Падших решение. Оставив в Дворках свою армию, командиры помчались на встречу с Советом. Для рядовых же солдат посланцы закатили небывалый пир. Во время этих гуляний произошло то, что в народе прозвали Резнёй рабов. Потерявших бдительность воинов поили отравленным вином и подавали отравленную же снедь, а затем их добивали наёмники, которым посланцы посулили щедрую награду. Лишь несколько десятков Падших сумели спастись. Об уехавших же в столицу командирах с тех пор никто не слышал. Ещё через две седмицы, дядя Лимея Фадин, объявил себя регентом. Первым же указом Фадин обвинил Падших в измене. Они становились вне закона, а залитые кровью и покинутые жителями Дворки, люд стал объезжать дальней стороной.

Вот тогда— то и вспомнили о Вольных Охотниках. Гильдию набрали заново, вернули часть привилегий и отправили новых ратников на поиски уцелевших рабов. В обязанности Охотникам также вменили поимку гиблых, ещё укрывающихся в лесах и оврагах Обители, да и ловлей обыкновенных преступников члены гильдии не пренебрегали-за это тоже неплохо платили.

И теперь одна из ратников сидела напротив Лохмотя, изучавшего гильдийский свиток с подтверждением полномочий Охотника. Руки его слегка подрагивали, ведь подняв взгляд на эльму, он в буквальном смысле мог посмотреть в лицо своей смерти. Но гостья не предпринимала никаких действий, направленных против посланцев Рыжеблуда, находившихся в пределах её досягаемости. Она не звала грайса, не бряцала оружием и даже, на худой конец, не посылала никого за стражами. Она просто сидела, подперев рукой голову, и по её усталому лицу невозможно было понять, о чём она думает.

-Парни, ложная тревога,— довольный Лохмоть закончил читать и протянул свиток через стол его владелице,— у неё нет дозволения нашего вильета на Охоту в здешних местах...

-Мне что теперь, за ним в столицу шлёпать? — огрызнулась эльма, не меняя позы. — Ваш вильет должен был оставить его для меня, но видимо так торопился облобызать морщинистую руку регента, что забыл всё на свете.... Но ты, Лохмоть, не торопись радоваться, — она резко наклонилась к доверенному: — Насколько я знаю, большой власти вильет в Заводи не имеет, так что есть ли его дозволение, нет ли...

— Не пугай, Охотник, — Лохмоть даже щелкнул пальцами от избытка чувств, — ты же не знаешь, с чем вильет вернётся от регента,...а если он откажется от твоих услуг? За своё самовольство не один посланник гильдии головой ответил, я не прав?

Эльма в раздумье покачалась на табурете:

— Ну, хорошо, будем дожидаться вестей из столицы. А пока, я думаю, нам пора расстаться...хотя бы на время. Да, и учти Лохмоть, если в твоей голове созреет некий план пристукнуть меня где-нибудь в тёмном уголке, не забудь две вещи: во— первых вильет может знать, что Охотник-эльма, и подсунуть ему кого-то вместо меня у тебя вряд ли выйдет, во-вторых владелец пристани находится в Абелине, и он может пожелать разобраться в том, что сейчас здесь творится. Для этого и его дозволения хватит, не находишь?

Лохмоть изобразил на лице абсолютное недоумение и даже покрутил пальцем у виска, показывая, как он обижен таким недоверием со стороны гостьи, а вот Детинушка огорчённо вздохнул, его "блестящая" со всех сторон задумка была раскрыта в самом зародыше.

— Ладно, пойдём, — забрав своих подельников, Лохмоть направился было к выходу, но внезапно остановился, переглянулся с сотоварищами и все трое уставились на эльму.

-Ну что ещё? — гостья явно хотела отдохнуть и топтавшиеся у двери троица начала её раздражать.

-Кошак, — брякнул Детинушка и почесал зад. — Не выпустит, — добавил он, немного подумав.

-Да чтоб вам... — эльма встала из-за стола. — Все за мной, — и она уверенно направилась к выходу. За её спиной образовалась небольшая давка. Лохмоть, Детинушка и Крючок проявляли чудеса вежливости, пропуская друг друга вперёд: желания встречаться с грайсом даже в присутствии его хозяйки ни у кого не возникало. В конце концов, доверенный просто надавал пинков многострадальному Детинушке и вытолкал его на крыльцо, где уже стояла эльма, терпеливо дожидаясь остальных. Касам с Грошиком тоже вышли посмотреть поближе на страхолюдинку, с которой им, похоже, предстояло делить кров и пищу.

— Гарлин,— гостья поманила грайса к крыльцу, не обращая внимания на энергичные жесты Лохмотя, намекавшего на то, что кота надо опять запихать в повозку и дать им спокойно покинуть двор Касамовой кашеварни. Грайс потянулся, грациозно выгнув спину, и направился к ней. Подойдя он остановился, глядя на оробевшее сборище, после чего перевёл взгляд холодных зелёных глаз на хозяйку.

-Не трогать! — эльма указала на стоящих за спиной. — Вот и всё,— она повернулась к нечаянным зрителям. — Он и так бы вас не съел, — устало усмехнулась она, — а уж теперь.... Вот ты,— она указала на Детинушку,— хочешь помириться с ним?

Детинушка отчаянно замотал косматой башкой, но Лохмоть уже подталкивал его навстречу спокойно стоящему грайсу. Вытянув вперёд дрожащую руку, Детинушка потихоньку стал спускаться с крыльца, как ему казалось прямо в лапы когтистой смерти. Всё было спокойно, но тут одновременно произошли три вещи. Видимо долгое сидение в повозке без общения подвигло кота на желание поиграть. Он уселся на мохнатые задние лапы, а передними потешно замахал в воздухе перед лицом опешившего громилы. Детинушка отпрянул назад, попав ножищей в лохань с помоями, стоящую у крыльца. Поскользнувшись, он полетел на землю, по пути задев головой, тревожно звякнувший колоколец. Грайсу так понравилось всё происходящее, что он, выгнув спину, как заведенный запрыгал по двору, приглашая Детинушку погоняться за ним, но у того было совершенно противоположное желание. Громко охнув, подручный Лохмотя встал на четвереньки и буквально проломился через бранник, окружавший двор "Сивоусого Сома". Вылетев на широкую, но заросшую тропинку, он упал в траву и, посчитав, что его не видно, быстро пополз за ближайший угол. Со стороны казалось, что небольшой холмик на дороге вдруг решил поменять своё местоположение. Картину дополняли ленточки на штанах Детинушки, напоминавшие колышущуюся ветром траву. Грайс погнался было за ним, но добежав до прорехи в изгороди, остановился и вопросительно посмотрел на хозяйку. Эльма отрицательно качнула головой и взглянула на Лохмотя.

Тот только досадливо махнул рукой и решительно спустился с крыльца. Он спокойно пересёк двор, сопровождаемый шипением грайса, и, задержавшись у воротинки, вделанной в заросли бранника, поманил пальцем Крючка. Немного помявшись его второй подручный мелкими шажками, направился к нему, демонстрируя несвойственную выправку — будто кол проглотил. Расслабился он, только оказавшись за спиной Лохмотя. Доверенный ткнул его в бок, и они направились вслед за уползшим с виду Детинушкой и укатившей ещё при первом появлении Гарлина телегой.

-Да, Лохмоть, — крикнула эльма вслед, — грайсы звери ночные, так что добро пожаловать, если что!

Доверенный сделал вид, что не расслышал, и они с Крючком, ни разу не обернувшись, исчезли на спуске к реке, откуда на Заводь уже надвигалась тяжелая туча, поднимая пыльные вихри и скрывая весёлый блеск речных струй.

* * *

В едовой было тихо, только дождь монотонно стучал по крыше. Основная гроза уже отбушевала над кашеварней и унеслась в сторону Абелина. Грайс неожиданно для всех сразу проникся симпатией к Фильту, позволил тому проводить себя в хлев, где прекрасно устроился рядом с мулом, обгрызая огромный рыбий хребет, который откуда-то приволок немой. Там больше никого не было, свою единственную анопу, тягловое животное, размером побольше мула, Касам перевёл в сарай с инвентарём, благо места в нём хватало.

Грошик давно уже помог эльме перетащить вещи из повозки в отведённую ей комнату, где она смогла переодеться и привести себя в порядок, а Одноухий всё также молча сидел в едовой. Лишь при появлении эльмы он засопел, и уткнулся в кружку, стараясь, лишний раз не сталкиваться с постоялицей взглядом. Он уже сказал ей слова заповеди и теперь, прихлёбывая вино, терзался сомнениями. Да, присутствие в кашеварне Вольного Охотника, несомненно, придавало вес заведению и сулило определённую выгоду в будущем. Посмотреть на живого Охотника и его ручную зверюгу наверняка нашлось бы много желающих. Не стоило сбрасывать со счетов и тот факт, что ни один из заезжих или местных лиходеев теперь даже близко не подойдёт к кашеварне, не то, что надумает покопаться потихоньку в хозяйских сундуках. Но с другой стороны кто согласиться жить под одной крышей с эльмой? Последний постоялец сбежит, лишь только узнает о столь неприятном соседстве. Нет, не зря варщик сегодня ещё с утра попросил лекаря не спускаться в едовую, объяснив эту просьбу нежеланием присутствия постояльца при своём унизительном торге с людьми Рыжеблуда. Выйти на улицу знахарь прекрасно мог через скотник, а еду кухарка относила ему в комнату.

От этих раздумий Касам совсем сник. Он вдруг вспомнил, что так и не договорился с Лохмотем о размере выплаты Рыжеблуду, хотя теперь, с появлением новой постоялицы старший мог и пойти на уступки, учитывая статус гостьи. Немного прибодрившись, Касам потянулся за кувшином, чтобы плеснуть себе ещё кружечку. Неожиданно он почувствовал, что кто-то тронул его за плечо.

-Нальёшь мне варщик? — эльма стояла вопросительно глядя на хозяина кашеварни. Касам молча пододвинул кувшин ближе к её локтю и стал подниматься, с намерением отойти в сторону.

-Постой, — эльма потянула Одноухого за рукав. — Ты думаешь, я не понимаю, какие неудобства я тебе создаю? Скажу честно, я не выбирала твою кашеварню нарочно. Ну не знала я, что пристань бездействует, клянусь, не знала! А теперь...видимо придётся остаться. Ведь если стараться не мозолить глаза — лучше твоего заведения, даже если захочешь, не найдёшь. Сам подумай, "Сом" стоит в стороне и от него ближе всего к пристани, однако без зазывалы его не отыщешь. Ты даже не вывесил вымпел на гостевом шесте...

-А зачем? — перебил её варщик и махнул рукой. — Тебя вон и безо всяких вымпелов занесло. А увидит его купец заезжий или барн какой надутый, припрутся к зазывальному столбу узнают, что да как....И заывале затрещин надают, и сюда могут припереться,...и буду я на старости лет выслушивать, какой хозяин кашеварни пройдоха и лгун. Да, согласен, всякое у меня было: и покражи случались, и живность сводили со двора, но вот обманывать постояльцев...такого никогда...

Касам даже горделиво выпрямил спину, говоря последние слова.

-А зазывалу... что ж ставлю... жаль всё это, — Касам обвёл рукой едовую. — Более двадцати лет кашеварю, с той поры, как вот эта самая тварюга, — он показал на чучело, висевшее на стене, — разбила в щепки нашу плоскодонку. После этого река для меня закрыта, плавать боюсь, представляешь, хоть на лодке, хоть так... гляжу в воду, и мерещится мне эта рыбина, а в пасти у нее — моё ухо...

-Успокойся...я же тебя в реку не тащу, — эльма отхлебнула из кружки, удивлённо прищурила глаза и удовлетворённо хмыкнула.

-Неплохое вино, варщик, — она сделала ещё глоток, — откуда такая роскошь?

Касам надулся:

-Ты что ж считаешь, что если дела у меня плохи, то мне на всё и наплевать? Вино сам делаю, вот с провиантом плоховато, рыбу давненько не ловим, покупать больно не на что, да и стряпуха у меня... — он понизил голос и покрутил в воздухе рукой.

-Ничего, — эльма тоже зашептала, заговорщицки подмигнув Одноухому, и повторила его жест, — я тоже не привереда.

-Великая Рыбина, ты ж голодная у меня,-спохватился Касам,-сейчас...сейчас...эй, кто там на кухне, ужин гостю, да вина ещё кувшин...или как? Угощу тебя от души, ты ж у меня первая постоялица за столько времени...да боюсь, что и последняя...

Весь запал варщика исчез, будто ветром сдуло. Он опять вспомнил про свой долг старшему и уныло посмотрел в опустевшую кружку.

-Наслышана я, — эльма пододвинула Касаму свою,— зазывала дорогой рассказывал кое-что. Да и гостей видела, — усмехнувшись, добавила она.

-Грошик-то, этот да, переживает малой сильно, пообвыкся он тут,...честно говоря, и я к ним с тёткой привык,— Одноухий поднял указательный палец. — Во...спасибо напомнила, мне ж ему сказать надо кое— что... Грошиик! — Касам завопил так, будто кто-то откусывал ему второе ухо. — Он наверху сидит обычно, у знахаря нашего, — объяснил он своё поведение эльме. — Тот его привечает, то подкормит чуток, то безделицу подарит, какую, а я и не против, всё лучше, чем по задворкам вечерами шататься. Тронуть то его тут вряд ли кто додумается — Детинушка потом голову оторвёт — а вот набраться всякой пакости, хотя бы от того же Детинушки, вполне может. Да и тётке его так спокойней...

Пока варщик всё это рассказывал, наверху застучали дробные шаги, и запыхавшийся Грошик буквально скатился по лестнице.

-Ты вот что Грошик, завтра к столбу не ходи,...подождём. Надо и с Рыжеблудом дела порешать, да и новые постояльцы, даже если и появятся...гм, — он смущённо посмотрел на постоялицу.

-Вряд ли пойдут жить под одну крышу со мной,— закончила за него эльма, ничуть не рассердившись на варщика за допущенную бестактность.

-Вот-вот, — смущённо проговорил Касам. — А ты, малой, сходи-ка завтра на реку. Может и наловишь чего, кормить то нам постояльцев надо, их теперь много у нас,— захихикал варщик.

Эльма тоже улыбнулась, а вот Грошик стоял белый как полотно и умоляюще смотрел на хозяина кашеварни.

— Что с тобой? — улыбка моментально сползла с лица гостьи. — Что-то не так?

-Да, — скорее прошептал, чем проговорил Грошик, — грайс... Мне придётся встать очень рано, а он во дворе...как я пройду...?

-Пойдём, — устало вздохнувшая эльма взяла Грошику за руку и повела во двор. Дождь перестал, уже сгущались сумерки, далёкий лягушачий хор надрывался где-то на берегу, и вечерняя речная свежесть чувствовалась в воздухе, заставив Грошика зябко поёжиться.

А вот грайс чувствовал себя превосходно. Жара спала, рыбий хребет оказался очень вкусным (он даже припрятал немного, убедившись, что стоящий рядом мул не покусится на его запасы), а теперь ещё и хозяйка вышла к нему с каким-то маленьким двуногим. Нет, этот нам не нужен, давай того, большого, с ним так весело...

Всё это кот объяснил эльме пофыркиванием, трущейся об хозяйку спиной и катанием по земле у её ног.

-Ну хватит, хватит, — постоялица потрепала грайса по мощному загривку, — опять потом вычёсывать с твоих боков грязные комки. Вот, знакомься — это Грошик, он мой друг и живёт здесь.

Кот внимательно выслушал хозяйку, посмотрел на мальчугана и — Грошик мог поклясться, чем угодно — быстро кивнул. Затем он просто подошёл к оторопевшему зазывале, положил свою тяжёлую голову ему на руку и застыл, явно чего-то ожидая.

-Ну что стоишь? Погладь, — шепот эльмы вывел Грошика из оцепенения, и он осторожно положил другую руку между торчащих ушей грайса. Шерсть зверя была жёсткой, где-то даже колючей, от неё пахло хлевом и мокрым песком, но Грошик самозабвенно гладил её, жалея лишь о том, что никто не видит этого события.

-Да — а, — хрипло протянул Касам, вышедший за ними во двор. — Вот уж друг, так друг,...а меня уважишь? — он протянул руку и вопросительно посмотрел на эльму. Та кивнула, и варщик стал поглаживать кошачий бок. Грайс терпеливо стоял, ожидая, когда это им надоест. Он правильно понял свою хозяйку, они её друзья, но она не сказала "наши". А значит надо держать ухо востро.

Потрепав грайса и оставив его на ночном дежурстве, все вернулись в дом, где Касам с недоумением уставился на пустой стол.

-Не понял, — протянул он неприятным голосом, в котором явственно проскользнули металлические нотки, — это что за...

-Вечер добрый, — из-за перегородки, скрывающей кухню, вышла пожилая женщина, в лице которой угадывалось еле уловимое сходство с Грошиком. — Извини барн Касам, повечерять нечем, Ракушка отказалась готовить для...новой постоялицы. И вообще завтра утром она уходит, если ты не откажешь гостье в постое. Она даже готова заплатить ей...

-Пусть проваливает, — разгневанный Касам пнул ногой подвернувшийся табурет,— невелика потеря, справимся! Арая, ты сможешь похозяйничать на кухне? — он смотрел на женщину, ожидая её ответа.

-Справиться можно, ничего нет сложного, да и едоков у нас сейчас немного, но вот снедь... — она смущённо улыбнулась.

-Что, снедь, — не понял Касам, — вся разом стухла что ли?

-Если бы,— ещё одна смущённая улыбка скользнула по лицу Араи,— её попросту нет. На торговище уже два дня не ходили...не с чем.

Касам только крякнул и виновато развёл руками. Деньги были, но пустить даже малую толику на продукты, значит не заплатить Рыжеблуду. Ему стало невыносимо стыдно, грозился отличным ужином, а вышло...

-Хм...проблема, — эльма задумалась, но лишь на мгновение: — Ужин будет...Грошик, ты помнишь, куда поставил заплечный мешок, тот, с кожаными завязками?

-Помню, барна эльма, — слова вырвались сами собой и Грошик чуть не прикусил язык. Вот уж умудрился — связал несвязуемое. Однако все рассмеялись, и ободрённый Грошик понёсся к комнате постоялицы. Пока он бегал, его тётка — а в том, что это Грошикова родня у эльмы не было ни капли сомнения — зажгла лампу, быстро накрыла стол скатертью и поставила на неё кружки и кувшин с так понравившимся гостье вином.

-Всё, — она разгладила скатерть, — больше ничего нет...

Эй, а орешки, ну помнишь, мне их привёз зареченский капитан?— прибодрился Касам. — Они как раз к вину. Неси, чего стоишь-то?

-Их тоже нет...

-Куда ж они делись? — Касам недоуменно стал осматривать едовую.

-Лохмоть сожрал, — крикнул от лестницы Грошик,— и не подавился, гад!

За разговором никто и не заметил его возвращения. Он подтащил ношу к эльме, бухнул её на пол и вопросительно посмотрел на гостью. Та поставила мешок на колени и, покопавшись в нем, извлекла на свет несколько тёмных приятно пахнущих пластинок.

-Вот. Угощайтесь, — она широко развела руки, приглашая всех к столу, — сколько их тут у меня... семь, а нас четверо, можно ещё кого-нибудь пригласить!

-Ну если не против можно позвать Куна, знахаря нашего, — запинаясь проговорил варщик. Ему казалось, что он бредит... мало, того что его в его же кашеварне кормит постоялица, так он ещё и осмеливается приглашать других поесть за её счёт. Но он ничего не мог с собой поделать, слова вырвались помимо его воли, и он лишь пристыженно наклонил вниз голову.

-Зовите, зовите, — эльма ловко отделяла пластинки одну от другой и протягивала их всем окружающим.

-Его нет, он ушёл к больному в город, вернётся только утром, — Грошик так и стоял у стола, глядя на тёмный прямоугольник, выделенный ему доброй гостьей. Он знал, что это такое. Высушенная косточка ратайи, дерева-гиганта северных чащоб, пользующаяся постоянным спросом у знающих людей. Для начала нужно было найти в лесу, среди множества подобных, плодоносящий экземпляр. Затем каким-то образом сорвать плод (он у ратайи обычно один, правда, соответствующего размера), вытащить его из чащобы — частенько шугая назойливых эльфов — разбить, найти внутри две-три косточки. Потом размять их, полученную кашицу уложить в формы, смешав с небольшим количеством горного мёда и, наконец, долго вялить всё это под лучами светила. Да ещё нужно знать, когда идти на сбор, косточки были мягкими только в самом начале созревания и лишь тогда поддавались обработке. Стоило лакомство немало, но очень сытные и долго не портящиеся т а б л е т ы, были просто незаменимы для путешественников, моряков, солдат или Вольных Охотников, коим эльма и являлась. Касам порой покупал такие, в прошлом, когда дела в кашеварне шли отлично.

-Что же ты не ешь, Грошик? А ты, Арая? Или вы ещё с прошлого года закормленные? — эльма недоуменно смотрела на родственников.

-Нельзя... в едовой нам за одним столом с постояльцем нельзя, — спокойно проговорила Арая,— даже если он сам позовёт. Мы возьмём с позволения барны, и съедим потом... у себя...

-Ещё чего! Варщик тебе не кажется... — она не договорила.

Одноухий махнул рукой:

-Все за стол...и так никто не поверит, что сидим рядышком ...

С выродком, — улыбнувшись, дополнила эльма.

-Ну, да, — ничуть не смущаясь, продолжил Касам, — причём он нас ещё и кормит!

После этих слов, все они, включая, позванного Грошиком немого, смеясь и переговариваясь, принялись за нехитрый ужин.

-Ничего так,— Касам проглотил последний кусочек, — но постоянно таблету жевать не будешь, кишки засохнут. Малой, ты про утреннее рыбальство не забыл ещё? Наловишь чего ничего, что б хоть на день хватило, а потом вон Фильту поможешь бранник переплетать...ну там, где Детинушка проскочил и....

-Тсс, — эльма приложила палец к губам: — У нас, похоже, гости.

Она внимательно прислушивалась к чему-то, происходящему за пределами дома. Касам вопросительно посмотрел в окно, но разглядеть там что-либо было невозможно. Густая южная ночь рухнула внезапно, как и бывало в этих краях, и во дворе стоял непроглядный мрак.

-Ты что-то услышала? — невольно прошептал варщик, переведя взгляд на эльму. Та нетерпеливо тряхнула головой и застыла, вся обратившись в слух. В едовой возникла напряжённая тишина, лишь горящая лампа порой издавала шипящий звук, да спрятавшийся на кухне пылевой жук, наигрывал свою монотонную мелодию.

-А всё-таки он упорный, — неожиданно рассмеялась постоялица. — Вот только туповат, похоже...

За стеной раздался грохот помойной лоханки, буквально тут же прозвучал жалобный звон колокольца, и всё увенчало громкое оханье. Фильт вскочил на ноги.

-Сидеть! — удержал его Одноухий, после чего спокойно отхлебнул вина и немного посмаковав, продолжил: — Судя по набору звуков — это Детинушка. Как драпать отсюда он уже знает, главное, чтоб впотьмах умудрился в ту же самую дыру попасть, а то прибавится завтра работы...если конечно зверюга его не того...

-Не того, — передразнила варщика эльма. — Ваш Детинушка Гарлину чем-то приглянулся, он его забавляет. Так что можешь быть спокоен, кучки обглоданных костей утром на дворе не предвидится. А теперь, дорогие хозяева хотелось бы отправиться на боковую. Устала я за сегодня, да и завтра денёк, похоже, ещё тот предстоит.

— Проводи гостью,— засуетился Касам, выпихивая из-за стола немного разомлевшего Грошика. — Да и сам спать вали, продрыхнешь ловлю, самого на обед варить придётся.

Грошик кивнул и, подхватив мешок постоялицы, направился было к лестнице.

— Погоди, — эльма остановила его, — вот мой плащ, накинешь его, когда к реке пойдёшь. Хоть и южные места, а по утрам у воды всё одно прохладно.

Грошик насупился:

— Зря барна так говорит. В сарае у нас найдутся и накидка и водоступы. Рыбалим мы только последнее время редко...недосуг всё. И ещё,— у мальчугана вдруг загорелись глазёнки, — можно я кота с собой возьму?

Эльма улыбнулась, так умоляюще смотрел на неё Грошик. Присев возле него на корточки, она сказала:

— Можно то можно, вот только не надо пока что бы Гарлина видели лишние глаза.

Она выпрямилась и потрепала Грошика по макушке:

-Да и вернёшься ты в таком случае без улова, — ещё раз улыбнулась эльма. — Гарлин же всё сожрёт, что ты поймаешь.... А запретить ему ты не сможешь, не послушает он тебя. Вы ж только недавно познакомились. Как— нибудь потом, хорошо?

-Хорошо барна, — Грошик вздохнул и стал подниматься по лестнице.

-Да и ещё...прекратите называть меня барной, — эльма обращалась сразу ко всем. — Меня зовут Юллин.

Произнеся последнюю фразу, она заторопилась за Грошиком. Скоро наверху раздались её уверенные шаги, затем скрипнула комнатная дверь и всё стихло. У "Сивоусого Сома" появилась новая постоялица.

Знахарь

Вставать рано, Грошику было не привыкать. Поэтому, когда первые, ещё призрачно дрожащие полоски зари появились на горизонте, он давно уже был на ногах. Выйдя к сараю через заднюю дверь, он деловито собирался на ловлю: выбрал самые маленькие водоступы, из груды удочек взял одну тяжу и парочку полегче. Обойдя сарай, ковырнул небольшую кучу перегноя и набрал в старый плетенец лениво расползающихся пылевых жуков для наживки. Вернувшись, напялил старую, продранную местами накидку Касама. Подогнул рукава и ещё успел угостить остатком таблеты анопу, обалдевшую от такой щедрости.

Ещё с вечера Грошика мучил один вопрос — почему их анопа не боится кота, который был хищником по своей природе? Малышка должна была уже давно помереть со страху, или, по крайней мере, орать без остановки. Ладно, мул, тот видимо у эльмы уже давно, и она приучила их с котом жить мирно... Занятый думками, он закрыл дверь сарая на засов и направился к воротинке. Выйдя со скотника во двор, он встал как вкопанный, так поразила его открывшаяся картина.

Лёгкий, предутренний туман ещё полз потихоньку над землёй, лениво собираясь у крыльца, ограды из бранника и гостевого шеста, почему— то согнутого в дугу. Грошик сделал небольшой шажок вперёд и чуть не закричал от ужаса. На тонком конце, пониже того места, где привязывают вымпел, виднелась какая-то бесформенная тёмная груда, омываемая туманом. Порой она покачивалась верх-вниз, из-за чего шест угрожающе потрескивал. Но уж совсем стало жутко, когда откуда-то из перепутанного черно-белого клубка тихо раздалось его, Грошиково, имя.

— Грооошик, Грооошик, — постанывающий голос приковывал к земле и одновременно звал к себе. Мальчик задрожал всем телом. Но тут ужас, висящий на шесте, выдал громким шёпотом такую тираду, от которой даже у видавших виды приречников засвербило бы в ушах.

...... в глотку! — наконец закончило висящее пугало и судорожно вздохнуло.

-Детинушка, это ты? — всё ещё не веря себе, тоже негромко спросил мальчуган.

-Я, — шепнуло пугало.

-Ты что тут делаешь? — Грошик подошёл ещё на пару шагов.

-Прячусь, — горестно сообщил Детинушка, — от кошака. Ты смотри не подходи ближе, он где-то тут недалеко в засаде сидит.

С реки подул ветерок и разогнал сгустившиеся у шеста клубы тумана. Грошик не удержался и прыснул. Засада у кошака была, причём прямёхонько под висящим Детинушкой. Мало того, встав на задние лапы, грайс без труда бы дотянулся до громилы, но он лишь изредка посматривал вверх.

-Детинушка, ты до ветра хочешь? — еле сдерживая смех, спросил Грошик.

-Хочу, — вздохнул Детинушка, — давно уже...

-Ты тогда вниз не смотри...

-А я и не смотрю, — Детинушка вздохнул ещё раз, — я боюсь, когда высоко.

Тут уж Грошик не выдержал. Выронив снасти, он прижал обе руки ко рту, и буквально начал давиться, прорывающимся сквозь них хохотом.

-Тише, — умоляюще попросил Детинушка, — кошак услышит. Ты б смотался за эльмкой, а? Пусть зверюгу подержит, пока я со двора сбегу...

-Не могу,— отсмеявшийся Грошик показал на снасти. — Видишь, рыбалить иду, в кашеварне шаром покати, а кормить постояльцев-то надо.

-Я тебе потом рыбы принесу...много, ну сбегай, жалко, что ли?— в голосе громилы зазвучали просительные нотки, которых Грошик никогда раньше у него не слышал. В принципе Детинушка был не сильно вредным. Подобранный Лохмотем, за свою громадную силу, он никогда не отличался жестокостью. Да и мощь свою он демонстрировал крайне редко, достаточно было и нахмуренных бровей, чтобы тот, на кого указывал Лохмоть, сразу соглашался на все уступки. Он обожал местную ребятню, мог часами возиться с ними строя очередной плот, а как-то спас, провалившуюся в тину Касамову анопу, просто схватив её за задние ноги и одним рывком выдернув из грязи.

Поэтому Грошик и терзался в раздумьях. С одной стороны, перед ним маячил призрак трёх затрещин, которые ему могли надавать: во-первых, рано разбуженная Юллин, во-вторых, тётка, надеявшаяся на пойманную рыбу и в-третьих, сам Одноухий за всё про всё. С другой — увести от Детинушки грайса могла только хозяйка...или не только? Грошик аж вспотел от пришедшей в его голову задумки, "...не послушает он тебя,...недавно познакомились..." — слова Юллин так и звучали в голове, когда мальчуган подходил к коту. Он погладил Гарлина и, зажмурив глаза, обхватил руками его мощный загривок, после чего сделал шажок в сторону, потянув страхолюдинку за собой. Грайс высвободился и взглянул Грошику в глаза.

— Ну пойдём, пожалуйста, — мальчик мысленно уговаривал кота. Посмотрев на Грошика ещё немного, зверь прищурился, встал, лениво потянулся и направился следом за Грошиком в сторону хлева. Всё было бы хорошо, но Грошик не учёл, что теперь они попали в поле зрения висящего Детинушки. Не мог он предвидеть и того, что произошло потом.

-Грошик...сзади!!! — отчаянный крик Детинушки нарушил раннюю тишину. Грошик ещё только поворачивался, только поднимал руку, чтобы его успокоить, а Детинушка уже рванулся на угрожающее закачавшемся шесте. Долгое ночное сидение на нём сыграло с верзилой злую шутку. Обхватывающие шест руки и ноги застыли и отказывались подчиняться. Детинушка недоуменно посмотрел на них и рванулся ещё раз. Шест не выдержал. Треснув почти посередине, он с силой приложил весь Детинушкин вес к утоптанной земле двора. Но звук удара был ничем по сравнению с воплем боли, раздавшимся на всю округу.

В кашеварне захлопали двери и раздались встревоженные голоса. Выскочившие на крыльцо Касам с эльмой, увидели лежавшего на земле в обнимку с деревяшкой огромного верзилу и плачущего рядом с ним Грошика. Грайс, тревожно метавшийся от одного к другому, увидев хозяйку, остановился и опустил голову, будто прося прощения.

— Неплохое начало дня,— протянул опешивший варщик и, заправив в наспех напяленные штаны ночную сорочку, спустился с крыльца.

Охающий Детинушка в рыбацкой Касамовской накидке, сидел на табурете у окна. Арая и Юллин суетились, готовя целебные примочки. Вид у пострадавшего был ещё тот, а после того как Касам с Фильтом, поднатужившись буквально выдрали остаток шеста из крепких объятий громилы, его руки и ноги просто были усыпаны порезами и ссадинами. Грошик коротко обсказав случившееся, всё же умчался на реку, предварительно накинув на могучие плечи Детинушки свою накидку — светило уже припекало, и в ней отпала нужда. А вот верзиле наоборот она была необходима — после принудительного расставания с шестом его одежда превратилась в рваньё.

-Нет, ну на кой нам эта напасть, — Касам сидел за одним из столов, наблюдая за суматохой. — Отправили бы его восвояси, да и дело с концом. От него ж одни убытки, — стал загибать пальцы варщик. — Изгородь продырявил — раз, шест сломал — два, рыбу из-за него не наловили — три, да и здесь всё кровищей изгадит...

-Не ругайся, хозяин. Судя по рассказу Грошика, он его спасти хотел, — попыталась вступиться за бедолагу Арая. — он же не думал....

-Он вообще не думал, судя по всему, — проворчал варщик. — Нет, ты объясни нам, обалдуй этакий, как тебя на шест-то занесло?

-Быстро, — тут же ответил "обалдуй". — Очень.... И, поморщившись от боли, стал рассказывать.

Оказывается, с позором покинув первый раз двор кашеварни, далеко Детинушка не уполз. Спрятавшись под разбитой телегой "...ну, которая, там, за мостками...", он тяжело переживал своё бегство. Сильно надеялся, что Лохмоть с Крючком его найдут, но никто не пришёл. И тогда он решил ночью пробраться назад во двор и поискать своих друзей. Пролез через дырку, что проделал утром и долго осматривался. Кошака нигде не было, и он пошёл на крыльцо. А там-то как раз кошак и сидел! Детинушка стал отступать, и повторилась дневная история, только кошак теперь перекрыл дырку, и удрать не получилось. На четвереньках Детинушка пополз назад и уткнулся в шест,... дальше он помнит плохо, только то, что его сильно мутило, и он очень боялся упасть, а позвать на помощь ему и в голову не пришло...

— А ещё тебе в голову не пришло, что коты очень неплохо лазают по деревьям! — раздался уверенный голос от порога. Увлечённые рассказом, скорее даже формой его изложения, никто и не заметил появления нового лица. Худощавый мужчина, улыбаясь, стоял у двери и с видимым интересом слушал горестное повествование Детинушки.

-Моё почтение, знахарь Кун, — стал подниматься с табурета Касам, но пришедший только махнул рукой и тут же буквально подлетел к раненому.

— Так...угу... гм..., — он осторожно рассматривал кровоточащие ссадины,— интересно....Это кот его так?

-Это палка,— сообщил Детинушка. Было видно, что он страшно рад появлению знахаря.

-Ага... — пришедший попытался разжать руки верзилы, но добился только нескольких бранных слов, невольно сорвавшихся с Детинушкиных губ.

-Всё понятно. Арая, эти примочки отложи в сторону, они от глубоких ран, а нам надобно...

Он перекинул сумку, висящую на его плече, порылся в ней и достал небольшую склянку с жидкостью чёрного цвета.

-Настой прилипы...вот, что его спасёт!— он гордо потряс микстурой. Эльма явно расслышала в его словах усмешку, но продолжала наблюдать за знахарскими манипуляциями. Осторожно открыв пузырёк, Кун схватил чистую тряпочку, которыми Арая перевязывала раны, капнул на неё несколько раз и быстро приложил к ближайшему порезу.

Рёв, изданный громилой, переполошил даже ковырявшегося на скотнике Фильта.

-А что ты хотел, мой друг? — Кун ловко промокнул ещё две ранки, не обращая внимания на вопли пациента. — Да пожжёт, конечно, но это для твоего же здоровья...

-Выведи ты его во двор, — взмолился Касам, — боюсь, последнее ухо оглохнет! И главное задницу ему смажь, там тоже порезы должны быть... ещё вчерашние...

-Вот как? — знахарь уставился на Детинушку. — Никогда бы не подумал, что такой...исполин...может бояться простых котов.

-Ага,— простонал раненый,— смотри сам в штаны не наделай, когда его увидишь! Я вот не наделал!— последние слова были сказаны с явной гордостью.

-Ничего не понимаю, — Кун недоуменно посмотрел вокруг. — Может мне кто-нибудь объяснит...

— Да от грайса он драпал, — усмехнулся варщик,— не слышал вчера, что Юллин его подельникам сказала...первым со двора смылся.

-Грайс?!— Кун даже подскочил. — Грайс на свободе?!!— Вы что тут с ума посходили что ли? Если эту зверюгу не поймать, она же здесь такого натворит....А Грошик? Где Грошик? Он что, не в доме? Надо срочно его найти, может ещё не поздно...

— Да не трепыхайся ты, — Касам дёрнул знахаря за полу его пыльника, — один вон уже мальчишку "спас", — он кивнул головой в сторону продолжающего охать Детинушки, — теперь сам видишь...

— Ты хочешь сказать, что эта орясина пострадала в схватке с грайсом? — Кун рассмеялся и с видимым облегчением опустился на ближайший табурет. — Ну и шутки у тебя, Касам...тоже выдумал. Уф, а я уж и вправду ... — он опять хохотнул. — Ты хоть представляешь себе кто такой настоящий северный грайс? Это не то милое создание, которое по вечерам запрыгивает тебе на колени и удирает, если ты на неё прикрикнул. Грайс-это..., — было видно, что Кун сел на любимого конька и готовится прочитать целую лекцию собравшимся.

-Да видел я его, — неожиданно брякнул Детинушка. — И сам посмотри, если хочешь,...они его в хлеву прячут!

-Браво, браво! — знахарь даже зааплодировал. — Он конечно в хлеву, а рядом бедняжка анопа...

-Анопа в сарае, в хлеву мул,— сообщил знахарю Касам.

...и Фильт, спокойно разгуливающий по скотнику, — не слушая Одноухого, закончил Кун. — И чем же, по-твоему, питаются грайсы? Сеном? Он открыл рот, собираясь вывалить на присутствующих новую порцию сведений о лесных котах, но его прервало появление немого, держащего в руках за хвост какую-то тварь.

-О. гнусь попалась! — обрадованный Касам даже привстал с табурета. — В какую ловушку, ту, что за хлевом или у бочек?

Фильт отрицательно покачал головой и жестом пригласил хозяина выйти во двор. Заинтригованный варщик направился за ним, а затем и все остальные, включая ковыляющего кое-как Детинушку, вышли к притвору скотника, где Касам уже что-то разглядывал на земле.

-Ай, молодец, ай умница! — Одноухий чуть не приплясывал от радости. У его ног, выложенные в ряд лежали ещё четыре гнуси, и у каждой отсутствовала голова. Однако у той, что продолжал держать Фильт, голова была на месте, и Юллин удалось рассмотреть зверька поподробнее.

Нет в южных городах и деревнях напасти страшнее гнуси. Завезённые в далёкие времена из ещё более далёких земель эти грызуны стали настоящим бичом всего приречья. Размером с локоть взрослого мужчины, противного болотно-бурого цвета гнусь отлично обустраивалась рядом с любым жилым строением и начинала заниматься своим любимым делом — жрать, что ни попадя. Острые зубы, торчащие из её пасти во всех мыслимых направлениях, позволяли ей прогрызать любую преграду, стоящую между гнусью и её целью. От полного уничтожения фуража и провианта южан спасали моры, постоянно вспыхивающие среди грызунов. (Кстати, знахарь считал, что гнуси просто пожирали друг друга, когда уничтожали всё остальное). После каждого такого случая все вздыхали с облегчением, в течение нескольких лет гнуси если и появлялись, то небольшими группами и слишком сильно не досаждали.

Как только не боролся Касам с прожорливыми грызунами. Ставил капканы, покупал у заезжих торговцев всяческие яды и сыпал в гнусьи пролазы, но больше одной-двух тварей за седмицу поймать не удавалось. А здесь пять штук за одну ночь! Вот и хвалил Касам грайса, вот и пританцовывал рядом с его добычей.

— А чего они без башки? — поинтересовался запыхавшийся Детинушка, с трудом дотащившийся на скрюченных ногах до скотника.

-Гарлин так охотится... первое, что он поедает — голова добычи,— пояснила эльма, под пристальным и несколько недоумённым взглядом, наконец-то обратившего внимание на новое лицо, Куна.

-А эта чего с башкой? — не унимался Детинушка.

-Видимо больная. Гарлин чувствует такие вещи, — объясняла ему эльма — и...

-И что? — неожиданно вмешался знахарь.

-Просто убивает,— пожала плечами Юллин.

То, как буднично это было сказано, заставило Куна поёжиться, но он тут же справился с собой и задал следующий занимавший его вопрос.

— А Гарлин — это у нас...?

-Ух ты! — второй раз за сегодня знахаря невежливо перебили. Пробравшийся между стоящими Грошик во все глаза смотрел на лежащих гнусей. — Это он, ба...Юллин, это он?

-Он, он... кто ж ещё, — ответил за эльму довольный Касам. — Детинушку в наказание на отлов отправить надо было, да ему видишь несподручно, в пролаз не протиснется... — ирония так и сквозила в словах Одноухого. — Да, совсем забыл... Гарлин твой жрать то их будет? — поинтересовался он у эльмы.

-Ну он же съел головы, — улыбнулась Юллин, — значит и остальное пойдёт в дело. А здесь он их выложил,...ну как бы сказать...делится он с нами, мол, выбирайте себе, но и меня не забудьте...

-А я, дурак, на ловлю ходил, — засмеялся Грошик,— теперь можно дома сидеть! Гарлин прокормит,...а готовить он случаем не умеет? А то б мы его на кухню вместо Ракушки...всё, поди, вкуснее состряпает...

Среди общего смеха раздался скрип дверцы хлева и грайс, которому видно надоело ждать, вышел в скотник, немного постоял и направился к ним.

-Держите Детинушку, — завопил Касам, но события развивались очень быстро. Скрюченные ноги верзилы ещё очень плохо слушались своего хозяина. Попятившись назад, он запнулся и приземлился на пятую точку, ударившись спиной о стену кашеварни. Не почувствовав боли он в ужасе смотрел, как страшный кошак приблизился к нему и стал пропихивать свою голову в кольцо его ещё плохо слушающихся рук. Детинушка зажмурил глаза но, неожиданно вспомнив слова эльмы, завопил во всю силу своих лёгких: — Я больной...меня нельзя жрать...— и тут же замолчал, почувствовав, как шершавый кошачий язык лизнул его лицо, уничтожив следы страха, боли и унижения, катящиеся из глаз.

На кухне вовсю скворчала жарящаяся рыба. Аппетитный запах наполнял кашеварню и заставлял голодного Грошика глотать слюни и ждать пока тётка позовёт к столу. Во дворе был слышен голос бранившегося Детинушки. После нервного потрясения его конечности стали гораздо подвижнее (чему немало удивился знахарь, сказавший, что ждал противоположного результата), и поэтому ему всунули склянку с прилипой, отправив на улицу самостоятельно обрабатывать свои царапины. Сам же Кун сидел за столом напротив эльмы и прихлёбывал крепкий душистый отвар, затравку для которого, он также достал из своей лекарской сумки. Перед Юллин стояла такая же дымящаяся кружка, но она словно забыла про неё, задумчиво постукивая по столешнице пальцами. На самом деле она исподтишка рассматривала своего соседа. Некрасивое, но вместе с тем волевое лицо знахаря привлекало внимание какой-то внутренней силой и, вместе с тем, в глазах Куна явно читалась застарелая боль. Он постоянно лохматил свою короткую, с упорно пробивающейся сединой причёску, что не давало возможности приглядеться к нему более внимательно. К тому же, терзающее знахаря любопытство, заставляло его постоянно ёрзать на табурете, что тоже мешало наблюдениям эльмы. В конце концов, Кун не выдержал и учтиво произнёс:

-Я так понимаю, что барна — новая постоялица? Хотя...

-Хотя очень удивительно, что выродку был предоставлен кров, так что ли? — закончила за него Юллин.

-Ни в коем разе! — замахал руками знахарь. — Я, знаешь ли, широко смотрю на жизнь, и для меня не существует этих предрассудков. В своё время, я сталкивался с твоими...э-э-э... родственниками и меня немало удивляло, как совершённая когда-то глупость, привела к такому...э-э-э... повальному умопомрачению.

-Считаешь это глупостью, знахарь? — эльма смотрела ему прямо в глаза. Её взгляд был таким тяжёлым и пронзительным одновременно, что Кун растерялся и, чтобы скрыть это, уткнулся носом в кружку. Но молчал он недолго:

-А вот грайс? Давно он у тебя?

Эльма кивнула, продолжая смотреть лекарю прямо в глаза.

— Нет, я, конечно, ничего такого не имею в виду, — засуетился Кун, — просто мне интересно, как же ты с ним путешествуешь? Он же ведь не может рядом с тобой бежать по дороге — встречные в обморок попадают...

Последняя фраза развеселила Юллин и помогла сломать барьер между ними. Видя, что знахарю действительно интересно, она ответила:

-Днём он обычно в повозке спит. А ночью охотиться. Дороги-то, в основном лесами идут, вот он в них и орудует. А затем назад-теперь уже я в повозке располагаюсь, а он сторожит.

— И что, никто ни разу даже не проверил, что ты везёшь?

-Почему? Пытались пару раз. Первый раз стражий разъезд привязался, пришлось показать им кое-что. Они и отстали.

-Благоразумно с их стороны, — усмехнулся знахарь, успевший перекинуться парой слов с Касамом и поэтому уже осведомлённый о том, кем на самом деле является новая постоялица. — А второй?

-Ничего интересного. Пара разбойничков решила, что мы с мулом — самая подходящая добыча. Объяснить, что они ошиблись, так и не удалось толком — больно быстро бежали. Особенно тот, за которым Гарлин погнался.

-Догнал? — Куна распирал смех.

Юллин отрицательно покачала головой.

-Я запретила. Они и так, скорее всего на дорогу не выйдут больше. Один точно. Чего ему там без правой руки делать-то?

Кун не нашёлся, что ответить на это. От замешательства его спасло только появление варщика, ввалившегося в едовую.

-Едут к нам,— поднявшееся после подвигов грайса настроение Касама, опять заметно ухудшилось. Он понимал, — очередная встреча с подручными Рыжеблуда вот-вот состоится, но всё же в глубине души теплилась малюсенькая надежда, что после вчерашних событий старший опять отложит решающий разговор. Он стал нелепо суетиться, начал зачем-то протирать столы, вынудив эльму с Куном подняться. Крикнул Араю и велел принести из погреба холодного вина, отругал подвернувшегося под руку Грошика и вообще вёл себя как-то потерянно, толком не осознавая своих действий.

Юллин посмотрела в окно. Сначала она услышала колёсный скрип, а затем в поле её зрения появился небольшой закрытый возок, который тащили две разномастные анопы. Сзади у возка было приделано что-то вроде небольшого ящика для пожертвований, вот только взносы эти, вряд ли были добровольными. Правящий анопами Шкипер, натянул вожжи, и животные послушно остановились напротив кашеварного двора. Из возка, бранясь вполголоса, вылез Лохмоть, и тут же подставил плечо под руку того, кто олицетворял власть в этой части Заводи. Опираясь на своего подручного, на всеобщее обозрение вылез сам Рыжеблуд. Коротконогий, довольно упитанный, с рыжими волосами, постриженными под " горшок", он вызывал скорее некую брезгливость, чем уважение и определённую боязнь со стороны местного люда. Но это впечатление было обманчивым. Рыжеблуд железной рукой держал приречников, и, вместе с тем, был неплохим дипломатом. Сочетание этих качеств, позволило ему пережить уже двух Верхних, в своё время владеющих Дальней пристанью и сохранить при этом своё положение.

Опираясь на искусно вырезанную из кости какой-то громадной рыбы трость, поданную ему Лохмотем, немного прихрамывая, Рыжеблуд направился к воротинке, ведущей во двор "Сивоусого Сома". Касам, всё так же суетясь, побежал на крыльцо встречать старшего, по пути указав на один из столов, который следовало накрыть для предстоящей беседы. Широко распахнув входную дверь, он выскочил во двор и устремился навстречу прибывшим, пытаясь изобразить на лице подобие радости. Идущий следом за старшим Лохмоть усмехнулся и неожиданно подмигнул эльме, всё ещё стоящей у распахнутого окна.

-Смотри-ка, вся братия прибыла, — удивлённо протянул знахарь, стоявший сзади Юллин. — Даже с а м пожаловал, владыка рек и берегов, чтоб его...

-Что, не по нраву гость? — поинтересовалась Юллин, не поворачиваясь к собеседнику.

— Верно подмечено-не по нраву, — Кун встал так, чтобы видеть лицо эльмы. — Этот, с позволения сказать, местный упырёк, не просто так получил своё прозвище...

-Что он рыжий, я вижу,...эльма пожала плечами. — А остальное?

-Гулена,...да ещё и не брезгует ничем, если хочет добиться чьего-то расположения...

-Обычное поведение самца, — ухмыльнулась Юллин,— можно подумать, что барн знахарь не погуливал, даже если бы был женат...

-Моя жена умерла, — медленно проговорил Кун. — Она была моей помощницей и когда, здесь, в Заводи вспыхнула очередная эпидемия от занесённой беженцами болезни, она заразилась и...

-Прости, — эльма сочувственно посмотрела на знахаря, а затем перевела взгляд куда-то за его плечо — знаю, каково это ...помочь другим и не спасти ближнего...

-Да? — знахарь взглянул на собеседницу и пожал плечами. — Может, ты и действительно понимаешь....Уже немало лет минуло, а я всё живу здесь, будто надеясь на что-то,... Он задумался, потом встряхнул головой и опять уставился в окно.

-Так что насчёт прозвища? — Юллин сменила тему, надеясь отвлечь, знахаря от грустных размышлений.

-Да-да, — попытка явно удалась, Кун оживился и опять был готов посвящать новую постоялицу. — Что касаемо Рыжеблуда...приведу один пример...как-то здесь, у Касама, остановился зареченский торговец. Прибыл он надолго, со всей своей семьёй, задумав найти место на здешних торговищах. Поначалу дела его пошли в гору. Но на беду у него была дочь, и она приглянулась Рыжеблуду. Жениться на ней он само собой и не собирался, а вот...э-э-э...завлечь её в свои сети...

-Затащить в койку, проще говоря, — ухмыльнулась эльма попытке Куна избежать неловкости.

-..Ну, да, — знахарь смущённо кашлянул и продолжил:— Так вот, для начала Рыжеблуд негласно запретил покупать у её отца товары, а когда тот обратился к старшему с вопросами, прямым текстом заявил, чего он от его дочери хочет. Купец возмутился и попытался напасть на сластолюбца, само собой этого ждали и ничего у него не вышло. Торговца тут же скрутили, свидетелями старшего выступила вся его братия, и бедолага через пару седмиц уже стоял на невольничьей площадке. Жена купца сошла с ума, а этот рыжий мерзавец пришёл к его дочери, пообещал выкупить отца и отправить их назад в Заречье, если она...э-э-э...ну, того...

— Понятно,— эльма уже не усмехалась, по бокам её рта возникли жёсткие складки, а странно прищуренные глаза не отрывались от фигуры старшего, разговаривающего во дворе с Касамом.

-Он его выкупил,— она не спрашивала, а утверждала.

-Да нет,— горько усмехнулся Кун. — Добившись своего, он продал торговца, а спустя некоторое время и его дочь. Заступиться-то за неё было некому, да и кто поверит отпрыску раба и помешанной...Мать-то её до сих пор бродит по местным торговищам... всё ищет их... — знахарь говорил буднично, и именно это заставляло верить ему.

-Ты про Ивию?

-Да... про неё, — знахарь тяжело вздохнул. — Ты что, знакома с ней?

Эльма отрицательно покачала головой.

— Грошик показал...ещё по дороге сюда...

Её пальцы судорожно сжали подоконник, голова повернулась к лекарю, и Кун увидел перед собой мёртвые глаза убийцы. Ему стало невыносимо страшно, и он понял, что окажись сейчас на его месте Рыжеблуд, для него всё навсегда было бы кончено: эльму вряд ли остановили бы все кодексы всех Охотников Обители. Кун отшатнулся, но Юллин глубоко вздохнула и вздрогнула, словно отгоняя наваждение.

— И что же, им всё так и сошло с рук? — знахарь сперва даже не понял, что эльма продолжает начатый разговор.

-Почему же? — через паузу ответил Кун. — Земляки торговца обратились к Чаголу, но Рыжеблуд вывернул всё дело так, что оказался в нём чуть ли не пострадавшей стороной. Торговец-то действительно ему угрожал. Правда, его подручные всё-таки получили своё. Рыжеблуд сам распустил слух о том, что именно они виноваты в истории с дочерью Ивии, мол, хотели отомстить за хозяина. Чагол не стал вдаваться в подробности, главным для него было не испортить отношений с заезжими купцами и, он обрушился на всю ту мелочь, что крутилась возле старшего. Кого казнили, а кто и до сих пор гниёт в остроге...

-Смотрю, некоторые всё же отвертелись, — эльма кивнула в сторону окна.

-Справедливости ради хочу отметить, что Лохмотя и этого, второго... как его...?

-Шкипер, — подсказала Юллин.

...да-да, Шкипера тогда в Заводи ещё не было, а Детинушка... ну что с него взять, — улыбнулся знахарь. — Его и не расспрашивали,...да и вряд ли он тогда вообще находился в Троедомье...

-Где?

— В Троедомье... так кличут жилище старшего...

-А почему Троедомье?

-Ну, своё название пристанище Рыжеблуда получило, благодаря его недюжинной коммерческой жилке,— Кун, казалось, знал о старшем всё. — Он в своё время умудрился задарма прикупить строения, прилегающие к его собственному дому с обеих сторон: бывшую кашеварню, хозяин которой отправился в Коррор и пропал там, и заброшенный склад, непонятно кем, когда и, главное, зачем построенный — слишком далеко он от пристани. Буквально за пару лет он перекроил их полностью, объединив со своим старым двором в одно целое. Это не означало, что Рыжеблуд так уж стремился упрочить свой статус — хотя таких больших жилых построек здесь не так много,— уточнил знахарь. — Просто надо было где-то содержать своих приспешников, взятое за долги имущество и скотину, принимать просителей (чем, в основном, и занимается старший), а также важных гостей...

-О чём же его просят? И что за гостей он принимает? — со стороны могло показаться, что Юллин разбирает любопытство, но, если бы на месте лекаря был собеседник з н а ю щ и й, он сразу бы сказал, что эльма проводит рекогносцировку будущего объекта.

— Да о многом,— продолжил ничего не подозревающий знахарь. — Побыстрее загрузить или выгрузить товары, нанять охрану, если на городских стражей не хватает средств, помочь обустроиться на местных торговищах... да ещё много чего.... А гости? ... Приезжие и местные богатые торговцы и барны, капитаны кораблей... иногда приходят старшие с других пристаней решать какие-то свои дела...

-Что за дела? — спросила Юллин, якобы только для того, чтобы поддержать разговор.

Знахарь виновато развёл руками. — Увы... я не так близко знаю старшего, чтоб быть посвящённым в такие подробности,— Кун огорчённо вздохнул и уставился в окно. Его видимо сильно задевало, что не всё, творящееся в Заводи, было ему известно.

Тем временем во дворе разворачивался нешуточный спор. Горячился в основном Одноухий, указывая то на сломанный шест, то, на глядевшего на него с открытым ртом, Детинушку. Было понятно, чего хочет варщик: поскольку верзила входил в кодлу старшего, причинённый Детинушкой ущерб должен был возместить Рыжеблуд.

Старший с мрачным видом слушал, время от времени вставляя какие-то замечания, из-за которых Касам горячился ещё больше. Наконец Рыжеблуд раздражённо махнул рукой и направился к Детинушке, чей вид косвенно подтверждал сказанное Одноухим.

-Всё что рассказал варщик, правда? — он пристально смотрел на пытающегося подняться подручного.

-Да,— громила усиленно закивал головой.

-Смотри, башка оторвётся от усердия, хотя... — старший опять махнул рукой, — тебе, похоже, всё одно — что с ней, что без неё! И что ты теперь собираешься делать, балбес?

-Лечиться, — Детинушка сунул под нос Рыжеблуду склянку с прилипой. — Вот, барн знахарь дал, мазать велел...

-Ты бы лучше задницу себе намазал, смотрю, свербит у тебя в ней... — с издевкой заметил старший.

-Так я уже, — ирония отскочила от Детинушки, как от стенки и он стал разворачиваться — Сейчас покажу... там уже и подсохло всё...

-Сиди, придурок. И так заметно, — Рыжеблуд улыбнулся. — Я, когда тебя увидел, подумал было, что тебя пытали,...горящие лучины об тебя тушили,...а это ты лечишься у нас.... В голосе старшего явно зазвучало раздражение, но раненный этого не замечал, как и знаков, которые показывал ему за спиной Рыжеблуда Лохмоть.

-Ещё вот одёжка порвалась, — сидящий простодушно сунул под нос старшему свою драную рубаху, всю в крови и прилипших грязных ошмётках. — Надо новую достать,— Детинушка уже явно распланировал свой сегодняшний день, и никаким Касамам с Рыжеблудами места там не предвиделось.

-Ты что им за спасение пообещал, скотина? — старший навис над так и не сумевшим подняться верзилой.

-Рыбу...много, — ошалело оглядываясь по сторонам, пробормотал Детинушка. Было видно, что он лихорадочно пытается понять, в чём его вина и за что на него так злится старший. Со стороны это казалось смешным: огромный детина, могущий прибить Рыжеблуда одним сильным щелчком, явно боялся его и пытался найти защиту хоть у кого-нибудь. Но никто не смеялся, наоборот, во дворе стало очень тихо, а у Юллин, всё ещё стоявшей за окном, даже в горле запершило от вспыхнувшей к Детинушке жалости. Но тут Рыжеблуд показал, что не зря он так давно носит титул старшего над Дальней пристанью.

-Шкипер,— Рыжеблуд сделал шаг назад. — Бери это чучело и вези домой, оттуда прямиком на Приовражную сторону....На торговище возьмёшь снеди, всякой — а не только рыбу — и портки с рубахой для... — он указал пальцем на испуганного Детинушку. — А заплатит за всё про всё... — он резко развернулся и уставился на Лохмотя,-...а заплатишь за всё, ты, Лохмоть! (И не вздумай перечить — Детинушка твой подручный, значит, и отвечаешь за него ты...). Одёжку, Шкипер, отдашь придурку, — он опять указал на Детинушку,— а жратву привезёшь барну Касаму, за спасение дружка... Понятно?

Он ещё не договорил, а Лохмоть с подбежавшим дружком, уже волокли к возку, старающегося оглянуться на старшего верзилу.

-Здорово он их натаскал, — засмеялась Юллин. — Вон как ножками задрыгали...

Знахарь тоже улыбнулся: — Да уж .... А всё-таки Рыжеблуд головааа... — протянул он с невольным восхищением в голосе. — Всех наказал... и за вчерашнее в том числе...

-Знаешь, что здесь было вчера? Откуда?

-Грошик просветил... в общих чертах, — Кун опять улыбнулся. — Нет, ты только посмотри: Детинушка, за все свои выкрутасы, сейчас окажется в Троедомье — и будет дрожать, в ожидании выволочки. Лохмоть пострадает в денежном плане — как доверенное лицо, которое не справилось,...а Шкипер, за его вчерашнее дезертирство, поедет на торговище за продуктами,...что для него страшный позор — за снедью ходят лишь кухарки со слугами, да проезжающие гости, к коим Шкипер вряд ли относится. Но ослушаться Рыжеблуда они даже и в мыслях не держат-вот и пошли отбывать свои повинности...

Их разговор был прерван тяжёлыми шагами в коридорчике и постукиванием трости. Рыжеблуд вошёл в едовую с видом хозяина, которому страшно неудобно за своих бестолковых слуг, но который вынужден принимать какие-то меры для прекращения этого безобразия. Хмурое лицо варщика выглядывало из-за плеча старшего, он видимо уже держал в голове будущий нелёгкий разговор. Последним вошёл Лохмоть, отправивший своих приятелей в дорогу.

-Ну, что Касам пора нам перейти к более важным проблемам, чем сломанный шест, — Рыжеблуд остановился у накрытого Араей стола. — Но хотелось бы сделать это с глазу на глаз, — его взгляд скользнул по присутствующим, задержавшись на Юллин.

-Я поем в комнате, — знахарь ловко подхватил поданную Араей порцию рыбы на глиняном блюде, — не впервой...

-Я тоже, — эльма шагнула вслед за Куном.

-Нет-нет, что вы, — замахал руками Рыжеблуд, — постояльцы не должны терпеть неудобства из-за деловой встречи. Одноухий, там, наверху, наверняка есть пустующие помещения, где мы спокойно можем побеседовать. А к вам, дорогие гости, — он даже немного склонил голову, — мы присоединимся немного позже. Возражений нет? — и, не дожидаясь ответа, Рыжеблуд с варщиком стали подниматься по лестнице.

Юллин пожала плечами и уселась за ближайший стол. Знахарь присоединился к ней и они, наконец-то, принялись завтракать. Оставшийся в едовой Лохмоть, даже не пытался навязать им свою компанию, а прислонившись к дверному косяку, ещё и ещё раз прокручивал в голове вчерашние события и ночной разговор с Рыжеблудом.

Вечером, после поспешного отступления со двора кашеварни, они с Крючком долго не решались приблизиться к Троедомью. Сначала они делали вид, что поджидают Шкипера с Детинушкой, затем сходили зачем-то к реке, но потом, переглянувшись, направились в сторону дома для "задушевной" беседы, а в том, что она состоится, сомнений у них не было.

Маленькая надежда, что двое отсутствующих приятелей уже давно побывали у старшего и доложили ему о последних событиях, рухнула, как только они увидели стоящую во дворе телегу, что укатила от "Сивоусого Сома" при первом появлении грайса. Ни Шкипер и ни Детинушка повозку бы так не оставили, выпрягли бы аноп и оттащили телегу в угол двора. Значит, они так и не появились, и отдуваться перед старшим предстояло Лохмотю с Крючком, вернее одному Лохмотю, потому что Крючок сразу подскочил к стоящей повозке и занялся делом. Лохмоть немного постоял возле него, прокручивая в голове то, что он будет говорить старшему. В конце концов, хоть они и не справились с порученным делом, принесённые ими вести были гораздо важнее, и, тем не менее, он тяжело вздохнул, прежде чем шагнул в придомную.

Старший сидел в кресле, смотря на Лохмотя, вышагивающего по потаёнке — комнате, в которой Рыжеблуд проводил свои самые важные встречи. Первоначально он хотел дать выволочку доверенному наверху, в большой зале — при всех — чтобы Лохмоть прочувствовал всё недовольство хозяина. Рыжеблуд понял, что поход в кашеварню Касама оказался проваленным, сразу после того как увидел в окно прикатившую пустую телегу, и с того времени, занимаясь повседневными делами, он терпеливо ждал своих посланцев с объяснениями. Однако тех всё не было и у Рыжеблуда стало портиться настроение, так что к приходу доверенного он уже готов был приказать посчитать посланцам рёбра, хотя бы Шкиперу с Крючком, — заиметь врагами остальных, вряд ли бы кто согласился. Но появившийся Лохмоть сразу кивнул головой в сторону потаёнки дав понять старшему, что случилось нечто из рук вон выходящее и Рыжеблуд, хорошо зная своего доверенного, тут же приказал зажечь ещё одну лампу, вручил её Лохмотю и спустился с ним вниз.

Теперь, выслушав рассказ доверенного, он напряжённо думал. Что-то не укладывалось в его голове, что-то было не так и он, не выдержав, спросил мерящего шагами помещение собеседника:

-Тебе ничего не показалось странным во всём этом?

Лохмоть остановился.

-Показалось... ещё как показалось!

-Так не держи в себе, поделись сомнениями. Вместе— то может и найдём объяснение.

Хорошо, — Лохмоть кивнул и по своей давней привычке стал опять расхаживать по комнатке, при этом увлечённо размышляя вслух:

-Ну не укладывается у меня в голове как может выродок быть Охотником? Это, во-первых, ...во-вторых, даже если предположить, что кто-то в столице рехнулся, и сейчас в гильдию набирают всякое отребье, почему она мне открылась? Ведь никому и в голову не смогло бы прийти, кто она на самом деле... В-третьих — если она действительно та, за кого себя выдаёт, почему она не остановилась в городе? Её ж вильет пригласил, чего она в Заводь-то припёрлась? Предположим, что её цель здесь, на пристанях... так опять же непонятно, почему поселилась у Одноухого? Дальняя на ладан дышит, большие корабли не пристают, народу мало, что-либо узнать очень трудно, почти невозможно....И этот её кот... Он-то откуда взялся? Это ж не домашняя тварь. Чтоб такую зверюшку рядом держать, надо талант иметь к этому... а у кого он может быть? — Лохмоть остановился прямо перед Рыжеблудом, который следил за ним сквозь полуприкрытые веки. — Правильно, у показушек. Они ж разных зверюг на потеху показывают. А потому и продолжаю я думать, что провёл нас Касам... потихоньку нанял лицедейку, где-нибудь подальше отсюда, а чтоб мы не доставали, выдал за Охотника...

Рыжеблуд поморщился.

-Эк, тебя занесло. Кое-что в твоих словах есть, но все твои рассуждения я разобью..., не вставая с этого кресла. Кто у нас там из бывших показушек, Потешник кажется? Кликни— ка его, — старший посмотрел на пустой стол, — да заодно скажи, чтоб вина подали, новоземельного...

Лохмоть поднялся наверх и вскоре вернулся с распечатанным кувшином вина. За ним спустился Потешник, гоблин с припухшими, вечно бегающими глазами, действительно когда-то бывший показушкой. Он так бы и оставался лицедеем, если бы не был уличён в карманной краже во время выступления. Дальнейшая его участь могла быть очень тяжёлой, но тут вмешался Рыжеблуд. Чем приглянулся старшему субтильный показушка, тогда не понял даже Лохмоть. Однако Рыжеблуд оказался дальновиден: в некоторых делах Потешнику не было равных.

-Потешник, скажи, — Рыжеблуд отхлебнул вина, довольно закатил глаза и кивнул Лохмотю: наливай, мол, и себе. — В твоей прошлой жизни приходилось ли тебе слышать, а может даже и встречать показушек, у которых был бы ручной грайс?

Гоблин шмыгнул носом и уставился на кружку, в которую Лохмоть плеснул немного вина и на его долю.

-Нет-нет...это потом,— Рыжеблуд нетерпеливо заёрзал в кресле. — Ты сначала... — он посмотрел на гоблина и досадливо махнул рукой Лохмотю: — Пусть выпьет, а то толку от него...

Потешник с достоинством принял кружку из рук Лохмотя, посмотрел на всех и выпил, вернее, выцедил, отпущенную ему норму, после чего вернул емкость обратно и хитро улыбнулся:

-Мы, что, решили теперь отловом заняться? Так я скажу... надо быть последним болваном, чтобы взять на показуху грайса, а уж что касаемо ручного... сколько живу на свете, о таком не слыхал...

-Почему болваном? — поинтересовался Рыжеблуд.

-Убытки одни, — веско проговорил гоблин. — Не живут они в клетке...столько толлей потратишь, пока его тебе поймают и привезут, а он потом посидит за загородкой пару-тройку седмиц, всё вроде в порядке: ест, пьёт, привыкнешь к нему -вот тут и пиши пропало: либо нападёт на кого, либо сбежит. А если не получится, просто жрать перестаёт... ну и дохнет с голодухи.

-Ладно, иди, — старший отвернулся от Потешника, показывая, что разговор окончен. Гоблин кивнул и умоляюще посмотрел на Лохмотя.

-Всё... выпил уже, — доверенный подтолкнул Потешника к двери и подождал, пока на лестнице не стихнут шаги, прежде чем продолжить разговор.

-Вот видишь, друг мой, насчёт кота ты ошибся, похоже... как и насчёт того, что Касам подложно выдал эту... за Охотника,— опередил Лохмотя Рыжеблуд. — Это ж надо самоубийцей быть, чтобы такое придумать. Рано или поздно его обман раскрылся бы, и чтоб тогда с ним было? Кашеварню с торгов, самого в невольничьи ряды. И это в лучшем случае! Нет, не такой он дурак, я его всё же поболее твоего знаю...

Отхлебнув из кружки старший продолжил: — В общем, с последним пунктом твоего списка мы, считай, разобрались.... Перейдём к началу. Сколько времени прошло с окончания Погибели?

-Не более года, — пожал плечами Лохмоть.

-Вот. Года ещё не прошло, как бывших рабов отлавливать стали. И где, по-твоему, за такое короткое время, регент мог набрать нормальных Охотников? Да и возможности искать рекрутов по всей Обители него не было. Вот и брали всех, кто более-менее подходил по гильдийским требованиям. А эльмы-это вообще идеальный вариант. Сам же сказал, что скрываться от них никому и в голову не придёт, родни у них нет, нет и дома....И, вообще. Представляешь, с каким рвением они будут служить тому, кто даст им шанс забыть своё прошлое жалкое существование?! Их ведь единицы остались, остальных либо гномы с эльфами изничтожили, либо сгноили в рудниках да в острогах...

Старший наклонился к Лохмотю и понизил голос: — И то, что в башне она не остановилась, тоже понятно... мы ж не знаем, по какому поводу вильет её вызвал, может он кого из своего окружения подозревает, вот и не хочет эльмка мелькать в городе раньше времени...

А перед нами, значит, мелькать можно? — недоверчиво спросил Лохмоть.

Именно перед нами и можно, — удовлетворённо кивнул старший, видимо нашедший, наконец, ответ на мучившую его головоломку — Я думаю, что ей это было даже нужно... Сразу видно, Лохмоть, что ты вырос не на реке.

А это-то здесь причём? — Лохмоть стал всерьёз подумывать о том, что старший переусердствовал с вином.

-Да притом, друг мой, что не рыбак ты,— Рыжеблуд довольно хихикнул, наслаждаясь замешательством своего доверенного. — Когда ловят крупную рыбу, на крючок насаживают живца!

-И кто живец? — всё ещё ничего не понимая, спросил Лохмоть.

— Да эльма, придурок, эльма! — Рыжеблуд с раздражением оттолкнул собеседника. — Развела вас как последних,...думала мы тут совсем тупые... не раскусим их планы...

-Их?

-Ну, конечно! — Рыжеблуд вскочил на ноги. — Не одна она, понимаешь? Ещё как минимум один где-то осел. Смотри сам: эльмка приходит в Заводь, с а м а выбирает кашеварню Касама — бесполезное, в общем-то, место, опять же с а м а признаётся тебе, что она Вольный Охотник и заявляет, что будет ждать приезда вильета в "Сивоусом Соме". И что это означает? — Рыжеблуд требовательно посмотрел на Лохмотя и, не дождавшись ответа, продолжил сам: — Под нас они копают, Лохмоть, под нас! Она ж Охотник, погонит сейчас на засаду, где другой сидит, и тут уж они своего не упустят. Сам же знаешь, как деньги к нам плывут...

Лохмоть кивнул. Деньги к ним "плыли" по реке. Контрабанда, переправка в Заречье беглых невольников и просто преступников, да ещё много чего могли найти Вольные Охотники, если вильет решил заняться ими всерьёз. А он, скорее всего, решил и это объясняет всё: и перекопанную дорогу, и сломанный мост и, даже то, что после смены владельца пристани Рыжеблуда оставили на месте. И вот теперь Охотники...

-Я ещё после смерти Чагола насторожился, — старший нагнул к себе Лохмотя и горячо зашептал ему в ухо: — Уж больно вовремя он умер. Только-только эти... Падшие в Заводи стали появляться, искать возможность покинуть незаметно Обитель. И тут, бац, этот старый придурок умудрился элементарно заболеть — и нет его. А Бур... Скажи, ты его видел хоть раз? То-то и оно... Окопал нас со всех сторон, а сам и носа не кажет, выродка вместо себя прислал.

-И что ж теперь делать? — перспектива замаячившего вдали вильетова острога, заставила Лохмотя зябко поёжиться.

-Убрать... любыми средствами убрать эльмку отсюда, — Рыжеблуд опять опустился в кресло. — И сделать это нужно как можно быстрее.

-Есть дело?

Рыжеблуд кивнул: — Помнишь братьев Йорро?

-Ещё бы! — улыбнулся Лохмоть. Троица безбашенных братцев-орков была ему хорошо известна. Время от времени они наведывались в Заводь на своём корабле, привозя для продажи кожаные доспехи, которыми славился Коррор. Но эта торговля была далеко не основным их занятием. Большую часть своего промысла они связывали с грабежами в устье Вечной Бели, а проще говоря, были обыкновенными пиратами. Торговлей же они промышляли в те моменты, когда у властей лопалось терпение, и на борьбу с речными головорезами бросались существенные силы. В таких случаях орки быстро меняли название своей фелюги, набивали на торговищах товарами трюм и отправлялись в Обитель или Лоэ, где и пережидали опасность.

С Рыжеблудом у братьев установились довольно прочные связи. Старший закрывал глаза на кое — какие делишки Йорро, сводил их с выгодными покупателями, бывало, что и давал им наводку на корабль с ценным грузом, отправляющийся вниз по течению, за что получал с орков определённую мзду. Случалось, и Рыжеблуду пользоваться их услугами, пряча на корабле братьев тех, кто не мог покинуть Обитель законным путём.

-Давненько их не было. — Лохмоть посмотрел на старшего. — А чего они к нам-то припрутся? Им сейчас от нашей пристани толку нет. Даже товар на Приовражную сторону толком не переправишь.

Верно, — кивнул Рыжеблуд. — Вот только товара у них и не будет. Они уже пол седмицы здесь, всё давно распродали на торговищах у Белой пристани. А к нам они зайдут якобы для мелкого ремонта своей посудины — они её на сей раз "Шквал" обозвали.

— А на самом деле?

-Груз кой-какой возьмут. Пассажиров на борт примут. Помнишь, месяц назад в Торговой доле драка случилась? Ну, где ещё приказчик помер? — старший вопросительно посмотрел на Лохмотя и, дождавшись утвердительного кивка продолжил: — Так вот, учинили это безобразие хорошие друзья наших братцев. Если бы тот малый не отправился к праотцам, всё бы замяли: взнос бы конечно заплатить пришлось да убытки. А так, сам понимаешь, острогом светит. Пока с шумихой разобрались, пока стражи спохватились, дружки Йорровы прихватили там кое-что, добрались до Заводи и прямиком ко мне... от орков — то они знали к кому обратиться...

-А я ж где был? — перебил старшего Лохмоть. — И почему только сейчас об этом узнаю?

-Ты в тот день со своими обалдуями с перевозчиков налог снимал, а потом... Завертелся я что-то, забыл сказать. Да и мало ли у тебя своих дел, чтобы такой чепухой голову забивать! Проблема — то пустяшная...— ответил Рыжеблуд, не обращая внимания на недовольное лицо доверенного: — Гм, о чём, бишь, я? А....так вот. Через день — самое большее через два — "Шквал" будет здесь. И такой неприятный сюрприз, как Вольный Охотник, ни мне, ни оркам, не нужен. А потому думать надо, Лохмоть, сильно думать, как же нашу опасную гостью отсюда сопроводить. Самое простое, это конечно пристукнуть — и в реку... Но никто ж не знает, где второй Охотник залёг, — размышлял вслух старший: — А вдруг они договорились, кто куда направится?

— Нет, убивать нельзя. За убийство Охотника даже судить не будут. Сразу на небеса... Можно деньгами задавить,— подумав немного, сказал Лохмоть.

Рыжеблуд озадаченно посмотрел в его сторону:

-Ты, что, подкупить ратника хочешь? Головой нигде не ударялся последние дни?

-Да не эльмку, а Одноухого, — терпеливо проговорил Лохмоть. — Он же нам должен, и мы ему долг этот простим...

-А взамен пусть выставляет выродка за дверь,— подхватил Рыжеблуд. Он возбуждённо потёр руки и продолжил: — Таа-к, денег Касаму, чтоб эльмке вернуть я дам — не обеднеем... и куда она потом пойдёт, а? — старший захохотал, откинувшись в кресле: — А идти то ей, по сути, и некуда. Мне сегодня рассказали, как новая постоялица Касама у зазывального столбика Блинюка подпортила. Этот злопамятный гадёныш теперь в жизни её в "Рыбное место" не позовёт! Так что придётся эльмке убираться чуть ли не к Белой пристани, если она, конечно, вообще сумеет остаться в Заводи. Не будет же она во всех кашеварнях жетоном своим похваляться, а о том, что выродка просто так кто-то поселит и думать нечего, это только наш Одноухий кинулся...

-Постой, а если она к тебе как к старшему заявится? Ну после того, как её из "Сома" попрут? — поинтересовался Лохмоть. — Варщик — то ей вторую заповедь сказал...

-Гм, не подумал, — растерянно проговорил Рыжеблуд. Он наклонил голову набок, размышляя, но уже через мгновение произнёс: — А чего её вообще к Касаму занесло? Зазывала привёл — так с него пусть и спрашивает. Вымпела-то на гостевом шесте у "Сома" нету, и давно уже, а значит и постояльцев там не ждали. Скажу, что варщик прав, и дело с концом, в этом случае меня любой сход поддержит.

-Значит, на том и порешим? — спросил доверенный, ставя кружку на стол.

-Угу, — старший тоже допил вино. — Завтра с утра съездим в кашеварню, поговорим с Одноухим и к обеду, я думаю, вздохнём свободно... хотя бы на ближайшие дни, а там...

"Тебе похоже безразлично, что будет "там", — неприязненно подумал Лохмоть. — Ты уже всё решил, и не только за себя. Не зря же ты скрыл от меня этих беглецов... отступление, похоже, готовишь хромоногий, а остальных, под топор и рабскую плеть подставить намереваешься, не впервой ведь тебе другими за свои грехи расплачиваться...Ладно... посмотрим..."

Лохмоть так углубился в свои мысли, что старшему пришлось повысить голос.

-Прости, задумался, — виновато улыбнулся Лохмоть.

Вижу, — раздражённо проговорил Рыжеблуд. — О наших делах думал, надеюсь... Я вот, что спросить у тебя хотел... Ты чего лыбиться начал, когда я про Йорро упомнил? Надул их, когда, что ли? Смотри, они ведь припомнят рано или поздно.

-Да нет, опять улыбнулся Лохмоть. — У них, если и есть претензии, то только к Детинушке.

-Это ещё почему? — удивился старший.

-Ну, ты ж орков знаешь, они себя непревзойдёнными воинами считают...

-По справедливости, — отметил Рыжеблуд. — Не зря команды на многих судах наполовину из них состоят. Берут они дорого, но и речные пираты на такие корабли редко нападают.

-Может быть, — пожал плечами доверенный: — Так вот, в прошлое своё посещение Дальней, они на пристани столкнулись с Детинушкой, перед самым отплытием. Йорро, как увидали его, так и стали задирать: такого верзилу на землю свалить — это ж у них сродни подвигу...

-И что? — заинтересованно спросил старший.

-Да, ничего, — усмехнулся Лохмоть. — Детинушка постоял, послушал... а потом перекидал всех троих в реку и пошёл по своим делам. Пока они из воды вылезли, его и след простыл. А бегать за ним по берегу времени у них уже не было.

-Значит, теперь разыскивать будут, — захихикал Рыжеблуд. — Честь свою вонючую отстаивать...

-Вот-вот, придётся Детинушку с их глаз долой. Лишний шум нам ни к чему, я думаю, — тоже засмеялся Лохмоть.

Так, смеясь, они поднялись наверх и отправились по комнатам, обдумывая каждый своё.

Лохмоть и сейчас глубоко задумался. То, что выродку придётся убираться, он не сомневался, варщик и сам будет рад избавиться от такого постояльца. Но вот то, что может случиться потом, заставляло его сомневаться в правильности вчерашнего решения.

"Нет, зря я поддержал старшего, — думал Лохмоть. — Про эльмку мне почти всё понятно, можно просто проследить и узнать, что она будет делать дальше. А теперь неизвестность, темнота впереди. Ничего ведь не узнаю! А до вильета дойдёт? Как-то он ещё к этому отнесётся? И с орками непонятность какая-то,— Лохмоть даже вздрогнул от вспыхнувшей догадки: — Нет никаких беглецов, и груза никакого нет! Рыжеблуд сам в дальние края отчаливать собрался и, похоже, не с пустыми руками! Всё ведь до мелочей продумал, старая сволочь: и Йорро, и груз с беглецами, а как этого... Охотника убрать отсюда на это время, я же сам ему и подсказал, дурак! Кто после Рыжеблуда главный? Я, и спрос соответственно с меня будет. Ну, положим, я выкручусь. А остальные? Даже подкупить дознатчиков не получиться, хромоногий всё с собой упрёт, с голым пузом оставит. Да нет, уж! Хрен тебе, а не "Шквал"! Если эльмка здесь останется, Йорро вряд ли рискнут с тобой связываться — у самих грехов выше мачты их фелюги. А то, что поблизости Охотник, я уж постараюсь до них довести. И пока Рыжеблуд уговаривать их будет, можно много полезного для себя узнать... Теперь самое главное решить, как провернуть всё это..."

Лохмоть подумал ещё немного и решительно подошёл к сидящим за столом. Юллин и знахарь прекратили вялый разговор и недоуменно посмотрели на него.

-Тише, — приложил палец к губам доверенный и сам невольно прислушался. Сверху не раздавалось ни звука, лишь через открытое окно доносились чертыханья Грошика, помогавшего Фильту заделывать изгородь.

-Что надо? — сдвинув брови, спросила эльма, невольно понизив голос.

-Разговор есть, очень важный...

-Мне уйти? — знахарь стал приподниматься из-за стола.

Лохмоть мгновение поколебался, но потом махнул рукой, — мол, оставайся — и, собравшись с духом, быстро пересказал постояльцам вчерашнюю ночную беседу.

-Вот так..., — закончил он, обращаясь уже непосредственно к Юллин, — придётся тебе либо уходить отсюда, либо помочь Одноухому оплатить его долги... других путей нет. Только решать надо быстро, пока они сюда не спустились.

-И много он должен? — поинтересовался Кун.

-Да тебе-то какое дело? — отмахнулся от него Лохмоть: — Ну, двадцать толлей — по десять за прошлое, и ещё пять — нынешний срок-то тоже уже подошёл, а постояльцев у него теперь двое.

-Двадцать пять толлей?! — невольно ахнул знахарь: — Да где ж их найдёшь и притом быстро? У меня есть, конечно, богатые пациенты в городе, но одолжить такую сумму...

-До них ещё добраться надо! — огрызнулся Лохмоть. — Ну, Охотник, решай скорей, что делать-то?

Доверенный бил наверняка. Даже если эльмка ничего не придумает и ей придётся убираться из кашеварни, она, несомненно, как-то выдаст себя. Ну, а если не получится, что ж, невелика потеря. За Рыжеблудом-то теперь есть кому приглядеть. Сам глаз с него не спустит. Но рисковать всё же не стоило. Неизвестно, что на самом деле у выродка на уме.

-А ты то, что так волнуешься, Лохмоть? — эльма внимательно смотрела в лицо доверенного: — Что, вчерашняя трёпка так понравилась, что ты и жить без этого не сможешь?

-В самую точку попала, — ухмыльнулся Лохмоть, не забывая прислушиваться к звукам сверху. — Я теперь не засну, пока кота твоего не увижу... Давай потом поговорим, а? — уже серьёзно сказал Рыжеблудов подручный. — Нету у нас времени на болтовню.

-Или на правду времени нету? — опять вмешался знахарь. — Может ты, просто хочешь долги варщика за её счёт покрыть?

-Да пошли вы... — Лохмоть раздражённо отмахнулся от сидящих и стал поворачиваться в сторону двери. — А ты... — он остановился, глядя на задумавшуюся Юллин. — Не говори потом, что... — он опять махнул рукой.

-Погоди, — эльма вскочила из-за стола и схватила Лохмотя за плечо: — Всё, что ты рассказал, правда?

-Почти... про кота соврал.

-У меня таких денег сейчас нет, — спокойно проговорила Юллин: — Но может быть в счёт долга Рыжеблуд возьмёт что-нибудь? Драгоценность, например?

-От тебя не возьмёт, это точно. Ты для него как кость в горле. И Касаму ты предложить ничего не сможешь, так как уже заплатила.

-А может я решила здесь подольше остаться?

-Не выйдет. Рыжеблуд не позволит варщику взять у тебя ничего: ни повозку, ни мула, ни даже драгоценность — будь это хоть сама Берегиня!

-Вы абсолютно не обращаете внимания на мою скромную персону,— сказал неожиданно присоединившийся к ним знахарь. — Драгоценность при тебе? — он посмотрел на Юллин.

-Да...

-Давай сюда,— Кун протянул руку. — Я давно не плачу за постой, и не будет ничего удивительного (в том числе и для Рыжеблуда), что наконец-то во мне взыграла совесть.

Лохмоть тихо и замысловато выругался, с восхищением смотря на лекаря.

-Прекрати, — поморщился Кун: — всё-таки здесь Юллин.

-Кто? — не понял Лохмоть.

-Да я это, я! — эльма лихорадочно пыталась расстегнуть ворот фаниты.

-Вот и познакомились. А то вчера как-то не до этого было, — ухмыльнулся Лохмоть. — Помочь?

-Сейчас добесишь! Дам по мордасам несмотря на всё твоё "большое умение", — в свою очередь усмехнулась эльма, не прекращая своего занятия. — Замучитесь потом всей кодлой зубы тебе собирать!

-Да быстрее же,— произнёс Кун, услышав, как наверху скрипнула дверь.

Эльма наконец справилась с неподвластными пряжками, и закинула руки под косичку, расстёгивая что-то на шее. Над их головами уже послышались шаги, перемежаемые с постукиванием трости. — Не успеем, — выдохнул Лохмоть, пятившийся к двери.

-Справимся, — ответил ему знахарь, поглядывая наверх: — Рыжеблуд сейчас последние наставления варщику давать будет.

И действительно, шаги затихли у лестницы, и послышался негромкий голос старшего, что-то вдалбливающего Касаму.

Юллин убрала руки с шеи и пристально посмотрела на знахаря, затем быстро кивнула, как бы в подтверждение собственных мыслей. Зажав что-то в кулаке, она запихнула снятое в подставленный знахарем мешочек и, сжав руками расстёгнутый ворот, опустилась обратно за стол. Кун невозмутимо направился к своему месту, сел, положил кошель на столешницу и принялся доедать остывшую рыбу, как будто ничего и не было. Лохмоть же, потихоньку отступив к распахнутому окну, облокотился на подоконник и сделал вид, что страшно заинтересован происходящим во дворе ремонтом.

Ступени, наконец, заскрипели и растерянный Касам спустился вниз. Он помог сойти старшему, а затем повернулся к постояльцам, опустил голову и начал что-то бормотать себе под нос.

Рыжеблуд недовольно поморщился:

-Погромче варщик. Дай и другим порадоваться решению твоих проблем. Да, дорогие мои, Одноухий почти расплатился со мной, вернее с налогами нашего достопочтенного барна Бура. Для окончательного расчёта ему надо только кое-что произнести... Ну, Касам.... Не заставляй нас ждать.

Варщик набрал в грудь воздуха, открыл рот, но его опередили.

-Дорогой барн Касам! — знахарь поднялся на ноги и вышел на середину комнаты: — Я хочу кое-что тебе сказать. Все, здесь присутствующие — за исключением, пожалуй, новой постоялицы — знают меня давно. Скоро уже почти два года случиться, как я живу у тебя, не ведая никаких забот. Ты меня кормишь, поишь, предоставляешь крышу над головой и я, к своему стыду, стал принимать это как должное. Ведь за всё время я заплатил тебе лишь однажды — это когда я впервые появился на пороге "Сивоусого Сома". Настала пора исправить эту вопиющую несправедливость! Денег, к сожалению, у меня немного, но есть кое-что взамен и, учитывая тяжёлую ситуацию, в которой ты оказался (отнюдь не по своей вине), я думаю, что ты не откажешься принять мой скромный дар.

Кун говорил витиевато, но без запинок, что не давало никому возможности его перебить. Кроме того, хитрый лекарь воспользовался неписаным правилом кашеварни: сначала проблемы постояльца, а потом уж свои. Поэтому даже Рыжеблуд сохранял видимое терпение на лице, делая вид, что он может и подождать со своим вопросом.

А Кун всё говорил и даже Лохмоть забеспокоился: как бы не забыл, увлечённый собственной речью лекарь, о том, ради чего эта речь собственно и произносилась. Привлечённый голосом знахаря, со двора примчался Грошик, думая, что барн Кун опять рассказывает что-то интересное, и лишь только увидев его, лекарь довольно резко оборвал свой монолог и, развязав кошель, вынул находившуюся в нем вещицу, которую и протянул Касаму.

Все находившиеся в едовой дружно уставились на изящный кулон, лежавший на ладони Куна. На золотой цепочке покоился клык какого-то зверя, также инкрустированный золотом. Но самую большую ценность кулону придавал небольшой камень, вделанный в клык, драгоценный радужник, меняющий свой цвет в зависимости от того, где он находился. Сейчас камень как раз переливался из зелёного, каким он стал в темноте лекарского кошеля, в небесно-голубой, свой обычный цвет на свету.

-Ух, ты! — восхищённо произнёс Грошик, протиснувшийся между остальными.

-А в воде он становится красным, — хрипло произнёс Лохмоть, не сводивший с кулона глаз.

-Так. Это всё замечательно, но хотелось бы всё же послушать нашего друга Касама..., — начал было Рыжеблуд, но его довольно невежливо перебили.

-Скажи, сколько это может стоить? — знахарь обратился к Лохмотю, не обращая внимания на потуги старшего.

-Смотря где, — Лохмоть прокашлялся и продолжил: — В Заводи дадут толлей сорок пять-пятьдесят...в Абелине — у знающего купца Торговой доли-от семидесяти и выше, а вот где — нибудь Корроре-в два раза против городской цены...

Рыжеблуд бросил на доверенного свирепый взгляд:

-Да что ты распинаешься? Откуда в этой дыре настоящий радужник? Их в вильетовой казне по счёту, а тут у нашего знахаря в кармане... Старший повернулся к лекарю: —

— Ты прости барн Кун, я тебя обидеть не хочу, но сам подумай. Ну откуда у тебя такое сокровище? Им что, за лечение кто расплатился? Так надо покойника оживить, чтоб получить такое...

-Это принадлежало моей жене. — Кун вздёрнул голову и надменно посмотрел на старшего. Сказано это было так, что Лохмоть сам бы поверил, если бы не знал правды. Пользуясь тем, что Рыжеблуд стоял к нему спиной, он восхищённо помотал головой и подмигнул эльме, безучастно смотревшей на всё происходящее.

-Врёт, врёт! — визгливый голос раздался так неожиданно, что Рыжеблуд выронил свою палку. Подскочив к нему Лохмоть наклонился, чтобы подать трость владельцу и Юллин сумела разглядеть говорившего. Маленькая женщина средних лет, одетая по-дорожному, стояла у выхода с кухни.

-Цыц, Ракушка! — свирепо рявкнул пришедший в себя Касам.

-Не было у него такой вещи! — не обращая внимания на его слова, опять заверещала кухарка, указывая на кулон, продолжавший лежать на ладони знахаря. — Я знаю, это... — она вдруг неожиданно закашлялась. Кашель, перемежающийся с чихом, бил её долго и Рыжеблуд торопливо отодвинулся в сторону, опасаясь вылетавших из её рта капелек слюны.

-Она, что у тебя, больная? — старший брезгливо кивнул в сторону задыхавшейся от кашля Ракушки, обращаясь к варщику.

-Ракушка-то? Да хрен её знает. Раньше вроде не наблюдалось такого. Эй, ты! — Касам посмотрел на кухарку: — Собралась уходить — проваливай. Нечего заразу тут разносить!

-Позвольте, позвольте, — засуетился знахарь, пробираясь к Ракушке, попутно всучив украшение варщику: — Это, похоже, раздражение у неё..., и я даже знаю, отчего оно появилось. Кот нашей новой постоялицы постарался: ну запах там, шерсть выпавшая.... Пойдём-ка со мной, у меня есть чудесное снадобье — как раз на подобный случай.

-Подожди-ка барн Кун,— вмешался Рыжеблуд, — она сказать что-то нам хотела. Видишь, уже и кашлять перестала...

-Да? — остановился знахарь, уже взявший Ракушку под руку: — Ну, что ж, если барн старший просит...

Рыжеблуд выжидательно посмотрел на маленькую кухарку. Но Ракушка уже успела понять, что кашель случается у неё каждый раз, когда она пытается что— нибудь произнести. Поэтому она лишь отрицательно мотнула головой и первая, опережая Куна, чуть ли не бегом кинулась к лестнице.

-Вот ведь, — огорчённо развёл руками Касам: — Навела напраслину на порядочного человека — и в кусты. Сам подумай, барн старший, откуда ей знать, что было у знахаря, чего не было... Это ж надо в вещах его рыться.

-А если и так? — подал голос Лохмоть: — Может на самом деле копалась?

-Ну, это вряд ли! Ракушка у меня давно работает. Если бы она нос совала в комнаты постояльцев, рано или поздно кто-нибудь да заметил. А за такое, сам знаешь барн Лохмоть, что бывает. Да и видел я эту цацку у знахаря, давно ещё.

-И я видел, — неожиданно влез позабытый всеми Грошик: — Барн знахарь всегда клык на шее носил, вот Ракушка про него и не знала.

Юллин с удивлением посмотрела на Касама, потом на мальчика. При разговоре с Лохмотем их в едовой не было, но каким-то, неясным ещё ей озарением, они прочувствовали ситуацию и сказали именно то, что было необходимо.

-Вот, барн Рыжеблуд. Я вручаю тебе эту вещицу в погашение своих долгов,— Касам протянул кулон старшему.

-Это что же? Получается, я теперь тебе должен, Одноухий? Украшеньеце-то подороже твоих повинностей будет, — усмехнулся старший, подкидывая кулон на ладони. — Даже не знаю... — он наморщил лоб, раздумывая.

Все затаили дыхание. От решения Рыжеблуда сейчас зависела дальнейшая судьба не только Юллин, но и того же Лохмотя, фактически предавшего своего хозяина. Если старший заупрямится, значит, ему действительно необходимо выжить эльмку из этой части Заводи и может быть слова о беглецах не пустой звук, а вот если возьмёт, да ещё без проверки тогда... Лохмотю даже думать было противно о том, что "тогда".

-Ну, что ж, друг мой варщик, — сказал Рыжеблуд, доставая из своего кармана небольшой кошелёк из дорогой тисненой кожи. — Принимаю я твой кулон и при всех заявляю: Касам, хозяин кашеварни "Сивоусый Сом", больше не является должником ни передо мной, ни перед казной и, — он ещё раз подкинул украшение, — освобождается от двух последующих уплат. Кроме того, за наш счёт будет куплен и установлен новый шест в его дворе. Пойдём, Лохмоть, всё разрешилось, к общему удовольствию, вон и Шкипер приехал, вовремя прям...

Действительно, в окно было видно подкатившую повозку и Шкипера, несущего в дом два больших плетенца. Увидев это Лохмоть скривился: видно не пожалел его подручный чужих денег, отоварился на славу. Шкипер подошёл к возившемуся во дворе Фильту, поставил плетенцы у его ног и заорал что было мочи, тыча пальцем в сторону дома:

-Это вам от барна старшего! Возьмёшь это, — Шкипер сделал жест, будто забрасывал плетенец за спину,— и отнесёшь в кухню. Там жратва, — он энергично заработал рукой у рта, изображая движения ложкой.

— Барн Лохмоть, объясни хоть ты своим придуркам, что Фильт немой, а не глухой и тупой, — поморщился Касам. — Ишь как надрывается, бедолага, аж посинел весь...

-А, — махнул рукой Лохмоть, — им, что говори, что не говори... Сам же сказал — придурки!

-Кого набираешь, с теми и работаешь, — назидательно поднял палец, повеселевший Рыжеблуд. — По ним ведь и о хозяине судят. Вот посмотри Лохмоть, кто у тебя в подручных ходит: Крючок, Детинушка и этот... оратор. Даже специально такую компанию не соберёшь, а эти около тебя прям так и вертятся...

-И что ты хочешь сказать? — набычился Лохмоть.

-Успокойся, друг мой, это я так... шуткую, — улыбнулся старший и направился к выходу. У лестницы он столкнулся с Ракушкой, державшей в одной руке баул с вещами, а другой судорожно прижимая к груди склянку с лекарством, выданную ей Куном. Знахарь спускался следом, продолжая наставлять свою незадачливую пациентку.

-Вот и больная наша, — обрадовался Рыжеблуд. — Как, полегчало тебе? Сказать мне ничего не желаешь?

Ракушка, выпучив глаза, только отрицательно промычала и кинулась в дверной проём, по пути, довольно невежливо, оттолкнув старшего. Тот, невольно пошатнувшись, ухватился за перила, при этом его трость, описав полукруг, задела вертевшегося тут же Грошика, который невольно вскрикнул и схватился за ногу. Знахарь с Касамом бросились к ним. Туда же устремился и Лохмоть, но его резко дёрнули за рукав. Невольно наклонившись, он услышал слова, сказанные быстрым шёпотом: — Если клык пропадёт — голову сверну! Рукав тут же отпустили, и он ошарашенно уставился на эльму, безмятежно смотревшую на него. Юллин подмигнула, и Лохмоть понял, что фраза ему не послышалась, а к угрозе, высказанной с таким спокойствием, следовало отнестись очень серьёзно. Тем не менее, тряхнув головой, он поспешил к выходу из едовой, где усилиями остальных уже был наведён определённый порядок: Кун осматривал Грошика, отведя того в сторону, а варщик успокаивал разозлённого Рыжеблуда.

-Карга паршивая, недоносок! — старший пыхтел как самовар. — Из-за неё мальца покалечил.... Как он, барн знахарь?

-Ничего страшного, барн старший. Синяк, конечно, пристанет, придётся немного похромать, но мои примочки быстро его восстановят. Будет бегать как раньше, — улыбнулся Кун.

-Хвала всем богам, — Рыжеблуд закатил глаза к потолку, но наткнувшись взглядом на сомовью голову, вздрогнул и заторопился к выходу, махнув рукой Лохмотю. В коридоре им ещё немного пришлось потолкаться с Фильтом, несущим на кухню плетенцы со снедью, но преодолев все препятствия, они наконец-то выбрались из дома. Шкипер уже поджидал их, сидя на облучке возка. Рыжеблуд раздражённо оттолкнул руку доверенного, залез внутрь и пихнул возницу тростью в спину. Возок тронулся и Лохмоть еле успел запрыгнуть на ящик, прикрепленный сзади. По его движениям можно было догадаться, что ездить на этом приспособлении для него не впервой. Немного поёрзав, он устроился поудобнее, и затем, неожиданно даже для себя, взмахнул рукой, прощаясь с обитателями кашеварни, смотревшими на него из окна.

Сговор

-Наконец-то сопровадили, — устало вздохнул Касам, вернувшийся со двора в едовую. — Арая, глянь, что там нам перепало от Рыжеблудовых щедрот, да накрой на скорую руку. Праздновать будем...

-Я уже поела, — Юллин встала с табурета: — Надо Гарлина проведать и...

-А ну сядь назад, — неожиданно рявкнул варщик: — Успеешь на кота своего полюбоваться. Лучше мне объясните, постояльцы мои дорогие, что за представление вы тут устроили? Зачем ты эту вещицу старшему отдала, она ведь, поди, как память у тебя, я не прав?

— Позволь, барн варщик, а с чего ты взял... — начал было лекарь, но тут же заткнулся под свирепым взглядом Касама.

— А с того я взял, барн знахарь, — передразнил Куна хозяин кашеварни, — что у меня только ухо одно, а вот с глазами всё в порядке. Пока вы все — и ты барн Кун в том числе — на украшеньеце таращились, я кое-что другое увидел, а потом уж и об остальном догадался.

— И что ж ты увидел? — невольно улыбаясь, спросила эльма.

— Ворот твой расстёгнутый, вот что! — раздавшийся мальчишеский голос заставил всех вздрогнуть.

— А ну-ка иди сюда, — знахарь пошарил под столом и вытащил на всеобщее обозрение Грошика. — Смотрю, нога поджила уже...

— Уши у него давно не болели, — вмешался Касам: — Похоже, покою им нет никакого, дай чужие разговоры подслушать.

Грошик недовольно засопел, но на всякий случай прикрыл уши руками и спрятался за спину лекаря.

— Подожди, барн Касам, — Юллин удержала встающего варщика. — Грошик, а ещё что ты заметил?

— Да то же, что и хозяин,— Грошик немного высунулся из своего укрытия, чтобы видеть эльму. — Барн Кун сказал, что это его кулон, а сам смотрел на него, как будто первый раз видел. И вообще, я с тобой не разговариваю,— неожиданно заявил Грошик и демонстративно уставился в стену.

-За что ж такая немилость? — удивился Касам.

-А чего она побрякушку отдала? — обиженно проговорил Грошик. — Она ж Охотник — врезала бы им пару раз по шее или грайса натравила...

Сидящие за столом переглянулись и начали смеяться: так искренне зазывала выразил свои несбывшиеся надежды. На смех из кухни выглянула Арая и, увидев готового вот-вот разреветься племянника, всплеснула руками.

-Опять чего натворил? — тётка огорчённо смотрела на Грошика: — Ну— ка на кухню бегом, дай спокойно поговорить старшим.

-Нет-нет Арая, тут у нас вопрос, требующий немедленного разъяснения, — всё ещё посмеиваясь, проговорил Кун. Развернувшись, он подхватил уже хлюпающего носом мальчугана и усадил на колени эльме: — Вот, успокаивай.

-Маленький ты дурачок, — ласково произнесла Юллин, вороша Грошику волосы. — Охотники машут кулаками и оружием только когда уверены, что перед ними враг. Те, кто был здесь, тоже нехорошие люди, но пока я не выясню, в чём они виноваты, никто не даст мне права давать им по шее и уж тем более натравливать Гарлина. А если бы я это всё-таки сделала, в первую очередь пострадал бы барн Касам, как хозяин кашеварни.

-Но ты же Охотник, — продолжал слабо сопротивляться Грошик, уткнувшись в фаниту эльмы.

— Вот именно поэтому, я должна сто раз подумать, прежде чем поднять на кого-то руку. Я — закон! В самом крайнем его проявлении, понимаешь?

Грошик кивнул, хотя не совсем уразумел сказанное. Но обиды на Юллин у него уже не было. Оказывается, она не испугалась Рыжеблуда, а просто боялась за Одноухого. А значит и за них с тёткой. И он ещё плотнее прижался к вкусно пахнущей коже фаниты, мысленно поклявшись никогда больше не расстраивать Юллин.

-Ну вы тут миритесь, — растерянно крякнул варщик, глядя на эту сцену,— а я пойду, гляну как там у Фильта дела. Арая, чего стоишь? Еда сама собой не приготовится. Барн знахарь ты вроде хотел Грошику примочки наложить, а ты, девонька, на кота взглянуть собиралась. Давайте-давайте, только скоренько, а потом снова соберёмся, за обедом... думаю, есть что обсудить.

-Юллин, а можно с тобой к Гарлину? — Грошик отнял лицо от груди эльмы и умоляюще посмотрел ей в лицо.

-А примочки? — напомнила эльма.

-Честно-причестно, вот сходим, грайса проведаем, а потом я всё сделаю, всё-всё, что барн лекарь скажет.

-Тогда и я с вами, — кивнул знахарь: — Любопытно, знаете ли, посмотреть на грайса поближе. Уж больно интересный зверь.

Они разошлись. Касам пошёл на крыльцо, Арая в кухню, а весело болтающая троица к выходу на скотник. Выйдя на задний двор Юллин огляделась.

-Что, утром не насмотрелась? — улыбнулся Кун. — Так Грошик сейчас нам тут всё покажет. Покажешь?

Грошик важно кивнул и, прихрамывая, зашагал по дощатым мосткам, приглашая остальных следовать за ним.

-Ну, перед нами хлев, — начал он. — Тут скотину всякую держат, когда есть, а в пристройке жратва ейная, значит. Это сарай, тут мы всякую всячину складываем, по хозяйству которая. Здесь вот телеги стоят, — он показал на навес, под которым действительно стояли две телеги — большая и малая, и повозка эльмы. Обогнув сарай, Грошик вывел их к странному на вид сооружению: на столбах, высотой со знахаря, находилась площадка с посаженными на ней кустами. Ветви кустов торчали вверх и в стороны, переплетаясь друг с другом, и тянулись к тонким жердинам, прикреплённым к таким же тонким перекладинам. Некоторые же побеги опускались вниз, окутывая столбы настоящим покрывалом из листьев, каждый из которых был шириной с ладонь Юллин.

-А это... — начал, было, Грошик, но эльма его перебила.

-Я знаю, — она как-то по-детски обрадовалась, будто встретила старого знакомого. — Это садик. У нас тоже такой был...

-А вот и нет! — Грошик даже в ладоши захлопал от избытка чувств. — Это винник. Помнишь, ты говорила, что тебе вино у барна Касама нравится? Вот здесь он его и делает.

-Там, наверху, кусты липкой цатры, — вмешался Кун. — Её ягоды собирают, замачивают, ждут, пока они набухнут и ссыпают в бочонки. В каждый наливают немного забродки (её варщик делает сам, а из чего — великий секрет). После этого бочонки плотно закрывают, закапывают в землю и через пару месяцев вино уже можно пить. Не трогай! — вскрикнул он, увидев, что Юллин протянула руку к листочку. — Этот кустик не зря зовётся липким. Приклеиться и всё, будешь ножом с ладони срезать. Так цатра защищается от внешних врагов, типа гнуси. Знаешь, как визжат, когда в объятья этих милых с виду листочков попадаются? Ужас просто! Начинают себя грызть, чтоб освободиться. Но раз в полгода листья осыпаются. Вот тогда-то варщик урожай и собирает. Да и мне работёнка находится-из опавших листьев я делаю прилипу, которой Детинушка царапины смазывал. Так что грайсу твоему надо поосторожней быть, заденет ещё ненароком...

-Думаю, он уже сам всё понял, — рассмеялась эльма.

-Вот как?

Эльма только кивнула и опять засмеялась. Смех очень шёл ей, но Кун отметил, что радоваться Юллин, видимо приходится нечасто, и сейчас она наслаждалась каждым моментом какой-то внутренней свободы.

-Конечно, понял. Он, барн знахарь, знаешь какой умный! — Грошик готов был грудью встать на защиту зверя. — Вчера Юллин сказала рыжеблудовых не трогать, так он утром нынче Детинушку даже не поцарапал, вот как. А гнусей он сколько подавил? Скоро всех переведёт!

Было видно, что мальчуган готов восхвалять подвиги грайса без остановки. Единственная беда заключалась в том, что их — этих подвигов — было ещё маловато, но Кун с эльмой не удивились, если бы Грошик уже не нафантазировал себе невесть что.

-И мы теперь с ним дружим! — неожиданно закончил свою речь Грошик, приведя самый важный для него аргумент. — Да, Юллин, а почему его анопы не боятся. Ни наша, ни те, на которых Рыжеблуд приехал? — вспомнил Грошик о мучающем его с утра вопросе.

-Можно я отвечу? — знахарь вопросительно посмотрел на эльму и добавил: — А если что не так, ты меня поправишь, хорошо?

Юллин кивнула и с любопытством стала слушать Куна.

-Понимаешь Грошик, грайс не самый большой и далеко не самый опасный хищник северных лесов, — начал лекарь. — Врагов у него там много. Даже на деревьях, где в основном и живёт грайс. Есть и такие, от которых очень трудно спастись бегством, например, хвостунья, тоже кошка, как и Гарлин, только гораздо сильнее и свирепее. Она может оглушить жертву одним ударом своего длинного и тяжёлого хвоста и, сбив на землю мгновенно расправиться с ней. Грайс конечно тоже далеко не подарок, но он предпочитает охотиться на мелких животных и птиц. Так вот, для того что бы избегать нежелательных стычек, грайсы развили в себе удивительное качество: они как бы внушают всем тварям крупнее их, что они не представляют никакой опасности.

-То есть анопа..., — начал, было, Грошик.

-Ну да. Она считает, что в хлеву поселился какой-то домашний зверёк, очень милый и миролюбивый.

-Гарлин может этим воспользоваться, — заметила Юллин, — он всё-таки хищник. Поэтому я и попросила Фильта перевести вашу скотинку в сарай, подальше от греха.

-А чего ж тогда его Детинушка испугался? Он же вон какой здоровый, — Грошик недоверчиво смотрел на спутников. — И Лохмоть тоже не маленький...

-На люд эта его способность, увы, не распространяется, — усмехнулась эльма. — Хотя представляешь, как было бы здорово: подходит спокойно к разбойнику или бандиту такая ласковая киска и хвать его за горло...

Кун нахмурился:

— А если он не бандит и убийца? А просто грайсу покушать захотелось? Нет... Небеса были правы, не дав северным котам влиять и на нас с вами.

Они уже зашли в хлев. Мул спокойно стоял, пережёвывая жвачку, наслаждаясь непривычным для себя длительным отдыхом, а вот Гарлина нигде не было видно. Напрасно Грошик осмотрел все закуты — грайс как будто сквозь землю провалился. При этом Юллин спокойно разговаривала со знахарем: они как будто не заметили отсутствие кота. Надо было бить тревогу, что Грошик не преминул сделать:

-Юллин, барн Кун, Гарлин пропал! Надо скорее бежать к Рыжеблуду, это он, поди, его захомутал...

-Спокойно, Грошик. Ну что ты голосишь? Разбудишь Гарлина, а ему ещё всю ночь нас охранять, — эльма посмотрела на взволнованного мальчика и улыбнулась. — Вспомни, что барн лекарь про грайсов говорил? Ну, вспомнил?

Грошик наморщил лоб и, подумав немного, удовлетворённо кивнул. Он опять стал осматривать хлев, только взгляд его теперь скользил по верхам постройки и вскоре он обнаружил пропажу. В конце одной из поперечных балок, сделанных из оструганных древесных стволов, была развилка, с которой свешивалась серо-белая лапа. Грайса, сытно закусившего гнусями, всё-таки разбудили, но увидев хозяйку, он сладко зевнул и опять спрятал морду.

-Всё в порядке, — сказала Юллин. — Грошик беги в кашеварню, скажи мы скоро подойдём...

-Ага, беги ей! Сама попробуй с таким синячищем побегать, — забормотал было Грошик, но под укоризненным взглядом знахаря, всё же заковылял к двери, до последнего надеясь, что его вернут. Ведь до смерти хотелось узнать, про что эльма будет разговаривать с Куном, может опять про грайсовы повадки. Поэтому Грошик, выйдя на скотник, аккуратно прикрыл за собой дверь и тут же спрятался за ней, приложив ухо к щёлке.

-Ты бывал в лесах Севера? — донёсся до него голос Юллин.

-А ты из Южных провинций? — вопросом на вопрос ответил знахарь

-С чего ты взял?

-А ты с чего?

Юллин пожала плечами:

-Грайсы, хвостуньи... для южного жителя ты слишком много знаешь о них. Откуда?

-Это долгая история. Сейчас нет времени рассказывать... А насчёт того, что ты родом с юга... Садик, ты сказала про то, что такой ты видела раньше, вернее он у вас был. Где, если не секрет?

-Далеко отсюда... В прошлом...

-Я так понимаю, нам будет, о чём поговорить, — улыбнулся Кун.

-Наверное, — эльма опять пожала плечами. — К тому же у меня к тебе есть ещё вопросы...

Как и у меня к тебе, — рассмеялся знахарь. — По-моему нам пора. Касам всё равно не отстанет, а мне ещё нашего зазывалу лечить...

Услышав последнюю фразу, Грошик, не разгибаясь, попятился в сторону дома, а затем, развернувшись, припустил к задней двери так быстро, насколько позволяла больная нога. Только оказавшись рядом с кухней, он позволил себе отдышаться. Было немного обидно — у обоих его взрослых друзей были какие-то тайны, а он, Грошик, ничего про это не сумел узнать. " — Ну, ничего, — подумал мальчуган. — Небось, не один день вместе проведём, что-то и услышу". Успокоив себя, он заглянул на кухню, сказать, что они пришли и, понурив голову, направился наверх-подставлять ногу под примочки, как и обещал Юллин. А слово Грошик держать умел — жизнь научила.

-Здорово! — пыхтящий Касам отвалился от стола. — И что я раньше Араю кухарить не поставил?

-Да уж, — согласился с ним знахарь. — Я теперь Ракушкину стряпню с содроганием вспоминаю.

-Вот-вот и я о том же. А тебе как, девонька?

Сидящая за одним столом с ними Юллин вздохнула и посмотрела на собеседников. Сравнивать ей было нечего — попробовать блюда "от Ракушки" она не успела, да и предстоящий разговор заботил её гораздо больше, чем оценка кулинарных способностей новой кухарки.

-Вкусно, — только и сказала она.

-Может по кружечке? — предложил варщик, втайне надеясь, что его поддержат.

-Потом барн Касам,— эльма отрицательно мотнула головой. — Сначала дело.

-Ну хорошо. Арая, благодарим тебя! — крикнул Одноухий в направлении кухни. — Иди к себе, потом уберёшь. Грошик? — он вопросительно посмотрел на знахаря.

-Спит, — улыбнулся тот. — Дал ему настойку галоты. Она и в сон клонит и внутреннее воспаление снимает, так что время спокойно поговорить у нас есть.

-Фильт на скотнике... вроде помешать нам никто не должен. Приступим, — было видно, что беседа тяготила варщика, но необходимость в ней была очевидна для всех сидящих за столом.

Наступило молчание. Никто не решался начать первым, наконец, Касам не выдержал:

-Как же вам это в голову пришло? Подслушивал нас кто со старшим, что ли? Ведь не отдай ты, Юллин, Рыжеблуду эту вещь, сейчас бы уже у других пристаней место искала. И нечего на меня так смотреть! Это я тебе, барн знахарь, говорю... Да, плохо, да, не по-людски, но я ведь не только о себе печалился! Отняли бы у меня кашеварню, куда б ты пошёл? Ну, ты то жильё себе бы нашёл, предположим... А Арая с Грошиком, а Фильт? У них ведь даже средств нет, чтоб перебедовать какое-то время...

-Да понимаю я всё, — поморщился Кун. — Просто...

-Ну да, ну да, — покивал головой варщик: — Если бы всё было "просто", как ты говоришь не сидели бы мы здесь и не вели бы разговоры эти... Нет, ну как вы догадались-то?

-Лохмоть подсказал, — Юллин первый раз за весь разговор посмотрела прямо в глаза Одноухому.

-Кто?! Лохмоть??!! — Касам изумлённо переводил взгляд с Куна на Юллин.

-Он, — серьёзно сказал знахарь. — И про то, что Рыжеблуд у нашей собеседницы может ничего не взять, тоже.

Вот те, нате... — Касам никак не мог прийти в себя от этой новости. — Правильно он подсказал, только зачем ему это???

-Если бы я знала... — Юллин опять опустила голову. — У вас тут что-то творится, а что, пока разобраться не могу. Слишком мало времени я здесь и слишком много вопросов уже накопилось. А ответы на них не на поверхности лежат...

-А может, Лохмоть того, скинуть Рыжеблуда хочет? — размышлял вслух Одноухий. — Только в этом случае ему выгодно, что бы Охотник под боком был. Уберёт старшего твоими руками и займёт его место...

-Вряд ли, — заметил Кун. — У него самого рыло в пуху и руки по локоть в кровище...

-Не скажи, — Касам помахал пальцем перед лицом лекаря. — Лохмоть сам не пачкается, у него для этого придурки есть. Он больше мозгами думает. Да, и он железом помахал, конечно — после Чаголовой смерти, — ну так тогда выхода не было. Если помнишь, ты и сам парочку мерзавцев к Великой Рыбине отправил, когда Переплюй своих прислал Дальнюю захватывать.

-Переплюй — это...? — поинтересовалась эльма.

-Старший Белой пристани. Когда разговаривает, слюной во все стороны брызжет, — ответил за варщика Кун и усмехнулся: — Даже шутка ходит, кто, мол, сумеет с ним за одним столом пять минут просидеть и не заляпаться, тому Переплюй сразу старшинство отдаст. Правда, желающих попробовать, пока не нашлось.

-А как же он дела ведёт?

-А шёпотом, — опять усмехнулся Кун. — Я ему, кстати, и посоветовал. Теперь я на Белой — желанный гость.

-Даже после того как ты его подручных убил?

-Э-э-э, милая, ты сладкое с солёным не путай! — на этот раз уже Касам ответил на вопрос, заданный лекарю. — То, что Переплюй хотел своё влияние на Дальнюю распространить — это его несомненное право. И не только его. Вильету надо быстрее такие вопросы решать, тогда и заварух не будет. А тут он что-то проср... — Касам запнулся и, смущённо покосившись на Юллин, продолжил: — проспал, в общем, момент...

— И в чём здесь подвох? Новый владелец всё равно своего старшего поставит... — эльма не обратила на бестактность варщика никакого внимания.

-Несомненно. Да только до этого события, тот, кто захватит пристань, может успеть прибрать к рукам все доходные промыслы. Поставить своих лизоблюдов на все важные должности и через них уже начнёт свои дела проворачивать. Здесь ведь на каждой пристани не всё чисто, если копнуть-за исключением Вильетовой, может...

-Там — то, я думаю, как раз больше всего и творят, — опять усмехнулся знахарь.

-Может быть, — не стал спорить Касам. — Поэтому моя думка насчёт Лохмотя, мне всё больше и больше нравится. Последнее время дела — то здесь он, в основном, и решает. А Рыжеблуд так, командует по старой памяти. Опять же и недовольных старшим стало много — и не только среди местных. Мост снесли, дорогу испоганили, а он даже и не пикнул ничего против.... А убытки то и торговцы заезжие несут. Им теперь лишний крюк делать надо, от местного торговища толку мало. Так что, если Лохмоть чего и задумал, то самый момент подобрал. И твоё присутствие, Охотник, очень даже для его целей подходит...

-Так я же не могу ничего, — пожала плечами Юллин. — Вильет ваш меня не дождался, так что пока он не приедет, руки у меня связаны. Насчёт Бура я прихвастнула малость, ну что он меня наймёт. Побоится он через голову вильета прыгать.

-И что? — Одноухий смотрел на эльму: — Рыжеблуд-то об этом только догадываться может. Откуда он знает, встречалась ты уже с новым владельцем в городе или нет? Бур-то сюда и носа не кажет, а сам Рыжеблуд без вызова к нему не поедет, в немилость можно впасть.

-Как же тогда он налоги в казну передаёт? — заинтересовалась Юллин. — Да у нового владельца тут и своя доля прибыли должна быть...

-Какая там прибыль, откуда? — Касам только махнул рукой. — Слёзы одни.... А налоги он в Троедомье хранит, наверное, а потом всё разом и отдаст — когда Бур заявится.

-Хм. — Эльма задумалась. — Значит, говоришь, всё, что с люда собрано, у Рыжеблуда хранится?

-Ты что задумала, девонька? — перепугался Касам. — Я понимаю — вещица, что ты старшему отдала, дорога тебе, но...

-Да успокойся ты! — рассмеялась Юллин. — Никто твоего знакомца щупать не собирается. Хотя надо бы..., — последние слова она произнесла, обращаясь в сторону Куна.

-Я, кажется, понял, что ты хочешь сказать, — утвердительно кивнул знахарь: — Думаешь, не решил ли наш старший со всеми попрощаться? Без всяких церемоний?

Эльма кивнула:

-Именно. Сами смотрите: деньги при нём (и немалые), посторонних глаз почти нет — так что бегству вряд ли кто помешает, и помощники в наличии, если прикрыть вдруг понадобится....В этом случае моё присутствие здесь ему совсем не нужно — пытаться смыться, когда у тебя Охотник на плечах, надо совсем мозгов не иметь. Если только...

-Что? — варщик запыхтел. — А я знаю, что! Вглубь страны Рыжеблуд не побежит — себе дороже. В Заречье переправляться тоже не выход: свой баркас он не тронет — это с командой делиться надо, а перевозчика нанимать — узнают... Лохмоть — то, видать, так же, как и мы думает, потому глаз с Рыжеблуда не спустит. Да и найти его в Заречье не большая проблема, оттуда частенько к нам торговцы прибывают. Так что путь у него один остаётся: по Вечной Бели до моря, а там попробуй, угадай куда он направится. А значит, ему корабль нужен, да такой, где лишних вопросов задавать не будут.

-И грузиться на судно он будет здесь, на Дальней, — кивнула эльма: — Сам же сказал, лишних глаз ему не надобно.

-А ты? Ты же здесь. Сама ж сказала, что Рыжеблуду дураком надо быть, при тебе побег устраивать...

-А он нас отвлечёт. Что-то он, скорее всего, такое придумал, что нам не до него будет. И пока мы этим другим занимаемся, он на корабль проберётся.

-А Лохмоть как же? Он же за ним следить будет... — вмешался знахарь.

-Этого мы точно не знаем. Что, если Лохмоть затеял свою игру и нам с Рыжеблудом в его планах строго отведённые роли? Может стравить меня со старшим и есть его цель? А сам под шумок исчезнет вместе с Рыжеблудовыми деньгами?

-Тогда он тоже должен знать тех, с кем старший бежать собрался, — уверенно произнёс Кун. — Не за красивые же глаза его на борт возьмут, а толлями звенеть перед незнакомыми опасно.

-И что ж теперь делать? — развёл руками Касам. — В город бежать что ли, к Буру? Может он Рыжеблуда накроет?

-Не выход, — Юллин покачала головой: — Доказательств у нас нет, только догадки... Она встала, немного походила по едовой и остановилась за спиной у хозяина кашеварни.

-Кстати, дорогие мои барны, — заговорила она,— спросить вас хочу, да боюсь обидеть...

-Валяй, — варщику пришлось вывернуть голову, чтобы увидеть Юллин. — Ты б села на место что ли, а то боюсь к одноухости ещё и косоглазие на старости лет заработать...

-Ничего, у нас лекарь есть, вылечит, если что...,— жёстко усмехнулась эльма.

-Что с тобой? — недоуменно спросил Кун и замолк остановленный взглядом Юллин.

-Сейчас я попрошу вас хорошенько подумать, прежде чем заговорить, — эльма вздохнула и продолжила: — Повторяю, обидеть никого не хочу, но для меня это очень важно. И от того, ч т о и, главное, к а к вы мне ответите, будет зависеть многое в нашей дальнейшей судьбе. Не торопитесь, прошу вас. Итак, меня сильно интересует, почему вы мне помогаете? Не простой вопрос, да?

Сидящие за столом переглянулись. Кун, было, рассмеялся, но тут же умолк, задумавшись. Касам же кряхтя, поднялся со своего места и подошёл к голове сома. Потрогав пальцем зубы в открытой пасти, он начал говорить:

— Когда в кашеварне много постояльцев, я сюда лампу ставлю. И светло вечерами, и на столах не мешается. Вид у башки жутковатый тогда конечно, бывали случаи в обморок падали — кто в первый раз такое видел. Давно она здесь висит, ещё со времён моей молодости. Мы тогда даже дружили: я, Рыжеблуд (его уже тогда так кликали) и Сияр — отец Детинушки. Не то, что бы мы были не разлей вода, но времени вместе проводили много. Рыжеблуд около Совоты вертелся, тогдашнего старшего нашей пристани. Поручения его разные выполнял (почти как сейчас Лохмоть при нём). Сияр, тот на пристани тяженошей подрабатывал, а я рыбалил помаленьку, да на местном торговище приторговывал. Вот так... жили мы, не тужили, вечерами по девкам бегали, порой и кулаки приходилось в ход пускать. Но такое редко бывало: связываться с нами охочих не находилось — каков Сияр был, по Детинушке видно, да и Рыжеблуд, если что, половину Совотовой кодлы мог на подмогу свистнуть. Но тут угораздило Сияра обжениться. Невеста его, Зельтана, из семьи громадского мастерового была, тоже высокая такая, смешливая. Влюбилась она в Сияра по уши — даже от отца с матерью к нему ушла. (Они так с этим не смирились, прокляли её и уехали к себе в Безликую). Всё бы ничего, да запала Зельтана в душу Рыжеблуду. Ходил он возле неё, тайком облизывался, но против Сияра у него ни силёнок, ни смелости не хватало. Он вообще всегда трусоват был: дружбой нашей держался, да дружками Совотовыми.

-Так что ж они ему не помогли? — спросила эльма, внимательно слушающая варщика.

Хм, — усмехнулся Касам. — Увести замужнюю, да ещё у кого-то из местных? За это Совота сам бы кой чего охальнику отрезал, и помощникам его все кости переломал, с этим у нас строго было. Это сейчас... — Касам досадливо махнул рукой.

-Не отвлекайся, барн Касам, — знахарь жадно слушал рассказ. Было видно, что хоть Кун и давно жил в кашеварне Одноухого, эту историю он слышал впервые.

-О чём я? Ааа... да, — продолжил Касам: — С Сияром Рыжеблуд всё-таки поговорил. Не знаю, чего уж он там спрашивал, да только посмеялся Сияр над ним, дал дружески щелбана и велел забыть. В общем, стала Рыжеблуда похоть грызть, но он её на люде не показывал, улыбаться, правда, реже стал. Раньше, как дурак, на любую хрень лыбился, а тут как отрезало. И с нами видеться почти перестал. Мы— то с Сияром считали, что его Совота так загонял — даже жалели парня. И вот как-то в один денёк прибежал он ко мне и говорит: "Я, Касам, узнал про одно место, там большая рыбина прячется, вроде как пай. Ты ведь о кашеварне мечтаешь: так вот если мы того пая словим, считай половину уже купил. Сам знаешь, сколько его мясо на торговищах стоит! Только вдвоём нам не совладать, а кого-то со стороны звать неохота, он же долю свою потребует. Давай Сияра кликнем, он свой — да и здоровый какой — по дружбе-то поможет, небось". Я ещё спросил его: "А ты как же? За просто так с нами поплывёшь?" А он мне: "Посмотри Касам: Сияр женат, ребёнка ждёт, у меня тоже дела хорошо идут — один ты у нас никак не пристроишься... Соглашайся, ну? Если в ночь отправимся, к утру уже до места доберёмся, споймаем пая, да назад. И времени немного потратишь, и при деньгах будешь". Ну и повёлся я.... На следующую ночь поплыли. Я дорогой всё спрашивал Рыжеблуда — откуда он про пая-то узнал? А Рыжеблуд только подмигивал: птица, мол, на хвосте принесла, не зря ж в доверенных хожу. Насчёт времени и правда не обманул, светило только-только поднималось, а мы уже у паева укрывища осматривались: место как место, дерево здоровущее к воде наклонилось, два его корня в реку залезли и между ними яма глубокая. По берегу кусты бранника густые и тихо так -даже в траве не шуршит никто, аж на душе муторно стало. И ещё я внимание обратил — рыба мелкая по близости не плещется, хотя место-то самое для неё кормовое. Не пай же так мелочь напугал, он же, как анопа речная, только водоросли жрёт.... Но отмахнулся я от мыслей этих, до сих пор себя за то корю. Только полез я, значит, на берег, плоскодонку к дереву привязать, слышу, как Рыжеблуд орёт Сияру: "Вот он, кидай закрючку!"

-Это снасть такая, вроде пики зазубренной на верёвке,— тихонько шепнул Кун, видя вопросительно поднятую бровь эльмы.

Касам даже не заметил, что его слушатели немного отвлеклись, так захватили его воспоминания:

-Слышу, за спиной плеск, как нырнул кто-то, и тут же опять вопль Рыжеблуда. Только вот орал он на этот раз от самого, что ни на есть, настоящего ужаса. Повернулся я, а там вот эта зверюга, — он указал на чучело,-башку на борт плоскодонки положила и вот её раскачивает. В башке закрючка торчит, Сияра не видно нигде, а Рыжеблуд уже и орать не может, хрипит только. Тут и я заорал, что было мочи. Рыжеблуд посмотрел на меня ошалевшими глазами, да за борт и свалился... В общем, не помню я, как в воду прыгнул, помню только, как что-то шершавое по моей щеке прошлось....Очнулся на берегу: голова вся в крови и в песке. Присел кое-как, глаза разлепил и вижу: обломки нашей лодки, какие по берегу валяются, какие в воде, а между корнями в яме вот эта тварь бьётся, брызги аж до меня долетают. Но самое страшное, что нет рядом никого. Отполз я подальше, попытался подняться, да тут и вырубило меня...

-Куда ж все делись? И кто тебя из реки-то вытащил? Неужто Рыжеблуд? — захваченный рассказом Кун с нетерпением ждал ответа.

-Вот и я так по первости думал. Рыжеблуд говорил — не помнит он, кто кого спас. Очухался, мол, на берегу, я рядом — весь в кровище, а в браннике мужик какой-то со спущенными штанами стоит. Он его спросил, где тут ближайшее жильё, дал ему портки натянуть и вместе с ним за помощью побежал. Подняли они посёлок на ноги и назад на берег. Рыжеблуд, правда, с остальными не пошёл, мужик тот дорогу им показывал, а тут и я навстречу попался: иду, мол, руками размахиваю, кричу что-то, — Касам попытался незаметно смахнуть слезу.

Юллин сочувственно посмотрела на него:

-Да, говорил ты мне, что к реке теперь ни ногой. Понятно почему. Не пойму лишь, каким боком это к моему вопросу относится?

-К этому и веду, — отмахнулся Касам. — Провалялся я тогда больше двух месяцев. Рыжеблуд от меня не отходил, даже устроил в своём доме. Всё хотел выяснить, что ж я всё-таки помню...Сияра так и не нашли, а жизнь-то он нам спас. Успел он закрючку сому в голову всадить, поэтому тварь и не могла пасть толком захлопнуть, чего-то он там ей повредил. Жена его как узнала, так и грохнулась в обморок. Откачали её, а к вечеру она Детинушку и родила. Правда то, что она сознание теряла, на уме ребёнка сказалось — сами видите. Она потом ещё пять годов прожила, только болела всё.

-А что Рыжеблуд? — спросила эльма. — Он же вроде как увивался за ней?

-На кой она ему хворая, да ещё с придурком-дитём? — вопросом на вопрос ответил варщик. — Рыжеблуд тут же вид сделал, что и не было ничего... Странности позже начались. Для начала он меня к Совоте привёл, обсказал тому, что да, как и добился того, что разрешил старший мне взять в откуп кашеварню. Он мне и толлями помог, первый взнос заплатить — уж не знаю, где он такие деньги взял. Помогал и дальше: когда монетами, когда другим чем. Даже съездил в тот посёлок, откуда помощь привёл и выкупил вот это чучело. (Сом-то сдох, видать нырнуть хотел, да закрючкой, что из башки торчала, зацепился за что-то.) Но постепенно я стал от него бегать. Он постоянно про ту нашу ловлю разговаривал — как да что, а я наоборот, забыть всё хотел. Так наши дорожки и разошлись. За двенадцать лет я кашеварню выкупил, и всё б хорошо было, да вот только пришёл ко мне однажды странник убогий. Говорить он не мог — после острога язык у него усечён был. Мужичонка оказался дельным, я и взял его на работу.

-Фильт? — ахнул знахарь.

-Он, кто ж ещё. Или ты других немых тут видал? Ну вот, стал он мне по хозяйству помогать, да угораздило как-то Рыжеблуда ко мне в гости наведаться. Фильт, как его увидел, аж затрясся весь и в хлеву спрятался, а когда старший уехал, пришёл ко мне, мычит, руками машет: ухожу, мол. Ну, тут я его и взял в оборот. Мало ли, в чём он перед Рыжеблудом виноват, может, украл чего? Пообещал я Фильту, что сдам его старшему, если не пояснит-в меру своих возможностей, конечно — отчего он так Рыжеблуда боится. Долго он мне объяснить ничего не мог толком, пока у меня на постой прознатец из Лоэ не встал. Он по губам-то немого мне и прочитал его историю. Это ж Фильт тогда на берегу был. Залез в кусты по нужде, а тут и мы прибыли. Он— то знал, кто в яме прячется, вскочил нас упредить, да не успел...

-И что же? — почти беззвучно спросила Юллин.

-По Фильтову рассказу выходило, что подтолкнул Рыжеблуд Сияра в спину, когда тот закрючку в сома кинул, да вот только не рассчитал силищу моего друга. Успел Сияр попасть, хоть и не туда, куда метил. Рыжеблуд-то видать считал, что сом на упавшего в воду Сияра отвлечётся и за это время он — Рыжеблуд, то есть — на берег выскочит. И из реки я дружка своего, а не он меня — как я раньше думал, вытащил: да только упал на берегу, обессилел, а вот будущий старший быстро оправился. Тут он и правда за помощью побежал и Фильта с собой захватил. В горячке даже не заметил, что ногу повредил....Поэтому он в посёлке и остался, когда местный люд на помощь мне отправился. Нашли они меня, оставили двоих за сдыхающим чудовищем следить, часть по берегу пошла тело Сияра искать: а в том, что он мёртв, сомнений ни у кого не было. Долго искали, да всё бестолку — так ни с чем назад и вернулись. Вот тут-то Фильт и совершил свою главную ошибку. Решил он расспросить Рыжеблуда, чего мы у соминой ямы делали. А в разговоре намекнул, что видел, мол, всё.

-Погоди! — с нетерпением сказал Кун. — Как расспросить? Фильт что же тогда, говорить мог?!

-Мог, — кивнул головой варщик. — Напугал он тогда Рыжеблуда, да вместо того, чтоб этого паршивца стражам сдать, решил подзаработать. Пообещал Рыжеблуд ему вернуться вскоре с деньгами. И на самом деле вернулся. Привёз мешочек толлей и пару кувшинов вина. За распитием и уговорил Рыжеблуд Фильта в Заводь перебраться. Тогда — то Фильт не понял, зачем это Рыжеблуду надо: тот ему золотые горы обещал, величал барном, то да сё.... А на самом деле этот подонок уверенным хотел быть, что Фильт никому ничего не расскажет, причём в буквальном смысле. Привёз он его, значит сюда, седмицу поил, а потом донос состряпал: обвинил собутыльника в том, что он про вильета нашего нехорошо отзывался. Свидетелей куча нашлась — вот и лишился Фильт языка по суду и в вильетов острог угодил. Освободился он, помотался лет пять по Обители и направился в знакомые места. Так ко мне и попал.

-Он что же, не узнал тебя? — поинтересовалась эльма.

-Откуда? — опять махнул рукой Касам. — Я ж тогда моложе был, да и рожа вся перемазана была. А когда меня домой, в Заводь повезли, он как раз с Рыжеблудом разговаривал. А вот, что старший Фильта не узнал-за это острогу сказать спасибо надо, меняет неволя люд, сильно меняет.

-Так что ж ты раньше-то молчал? — возмутился Кун. — Да за такое Рыжеблуду любой смерти мало!

-Что молчал...? Испугался я! — крикнул варщик. — За всё испугался: за жизнь свою спокойную, за то, что с голоду не помираю, за дело своё. Деньги — то за откуп мне частью от Рыжеблуда перепали. Сказал бы он об этом дознатчикам, и все — прощай кашеварня!

Было видно, что далось ему это признание с трудом, но выкрикнув его, он выпрямился, будто тяжесть какую с плеч скинул.

-А времени сколь прошло? Даже если предположить, что кто-то копаться в этом станет, что я в доказательство представлю? Мычащего Фильта?! Или Детинушку полоумного, которого этот подонок сиротой сделал?! А может вот эту голову сушёную?! Что молчите?! А..,— варщик досадливо отмахнулся: — Была бы Зельтана жива-тогда да, тогда ещё можно было на что-то рассчитывать, она могла рассказать, как Рыжеблуд к ней подкатывал...

Он ещё немного постоял, затем тяжело опустился за стол и посмотрел на эльму:

-Ну что, девонька, ответил я на твой вопрос? Как видишь, есть мне, за что старшего ненавидеть. Да и Фильт, думаю, нам не откажет, хоть до сих пор Рыжеблуда боится. У него тоже к этому ублюдку счётик имеется.

-Прости, Касам! — эльма положила руку ему на плечо. — Пойми, не могла я по-другому...

-Да чего уж теперь, — варщик накрыл своей ладонью лежащую на плече руку. — Это ты меня прости. Я ведь раньше вашу породу не жаловал: выродки и есть выродки и ничего хорошего из них не получится. А ты вот появилась и у меня как глаза открылись, хоть и сумела ты меня обдурить, когда сюда пришла,— усмехнулся варщик. — И ведь как ловко проделала-то всё. Жаль, барн знахарь, не видел ты...

-Грошик видел, а значит, скоро и я всё знать буду, — тоже усмехнулся Кун и спросил, спохватившись: — Скажи барн Касам, а как же тогда Детинушка у Рыжеблуда оказался? Это что ж получается, он убийце своего отца прислуживает?

-Похоже на то, — Касам недовольно покряхтел и с досадой добавил: — Вот умеешь ты барн знахарь неудобные вопросы задавать!

-А всё-таки? — теперь заинтересовалась и Юллин.

-Сначала-то он, понятно, с мамкой жил, — неохотно начал варщик. — А после её смерти попал в приют сиротский.

-Это который в Абелине? — уточнил знахарь.

Ну, да... а потом, когда Рыжеблуд старшим стал, он Детинушку забрал оттуда.

-А почему он, а не ты?

-А чем бы я ему помог? — огрызнулся варщик. — Я-сам-то тогда еле-еле концы с концами сводил. Кашеварня всё сжирала: и время, и деньги. Ну, я и подумал, что Детинушке у старшего лучше будет. И на самом деле, Рыжеблуд ему нянек каких-то нанял, лекарей всяких. Постепенно малец стал выправляться: говорить начал связно, играть со сверстниками мог уже. Правда, играли с ним неохотно: он ведь тогда уже силушку свою размерять не умел. Мог и покалечить кого ненароком. И ко мне они с Рыжеблудом приходили порой. Так и жил...

Эльма грязно выругалась, чем привела собеседников в лёгкое замешательство. Немного успокоившись, она сказала:

-А я-то, дура, всё думала, что ж Детинушка Рыжеблуда так боится?! А оно вон что!

-Погоди, уж не хочешь ли ты сказать, что верзила наш старшего за отца считает?! — знахарь оторопело уставился на Касама.

-Как-то так, — опустил голову варщик.

Теперь настала очередь выругаться знахарю. Касам так и не поднимал головы, и лишь дрожащие пальцы выдавали его состояние.

-Ладно, успокойся Касам. Не такая уж и большая твоя вина в этом, да и не о том сейчас речь, — слова Куна явно приободрили варщика. Он поднял голову и даже попытался улыбнуться. Знахарь тем временем продолжил:

-Ну, насколько я понимаю, теперь моя очередь убеждать нашу гостью в чистоте своих помыслов, и....

-Да перестань ты так выражаться, — поморщился Одноухий. — Здесь кроме нас никого нет, чтобы до опупения словесами доводить. Я в прошлый — то раз думал, что с ума съеду, половину из наговоренного тобой пропустил.

-Нет, пусть говорит, как хочет, у него это получается здорово. И главное — к месту, — перебила Касама Юллин и улыбнулась. — Знаешь, что он Рыжеблуду ответил, когда тот спросил: почему это кот Ракушку чихать и кашлять заставляет, а других нет?

-И что? — радуясь перемене в разговоре, варщик тоже с улыбкой посмотрел на знахаря.

-Я ответил, что всё дело в индивидуальных особенностях организма, — невозмутимо ответил Кун и покрутил большими пальцами сцепленных рук. — Не знаю, понял старший меня или нет, но с вопросами больше не приставал.

-Ещё бы. Я бы тоже не рискнул! — захохотал варщик. — Он и выговорить-то такое не сможет, не то, что догадаться, о чём речь. Ну да шут с ним... Ты чего нашей эльме ответишь?

-А надоело! — Кун так и сидел, глядя на сцепленные руки. — Жизнь эта размеренная надоела и давно уже, только сил не хватало самому себе в этом признаться. А когда в "Соме" Юллин появилась, я, будто проснулся. Смотрю, кипит всё кругом, тайны какие-то, интриги... И подумал я: а ведь это всё опять мимо меня проскочит! Насколько я в люде разбираюсь — ненадолго ты, эльма, у нас задержишься. Не сможешь ты на одном месте сидеть — у тебя цель есть. А у меня? Снова синяки да шишки смазывать и жирных барнов в городе от поноса с пережоров избавлять? Нет уж, фигушки! Была б жива моя Айрин, она сама бы в гущу событий нырнула, да ещё меня погоняла. И так мне стыдно перед памятью её стало, что про себя решил: буду помогать тебе, Юллин, чем смогу, а там будь что будет. Вот и всё. А теперь уж сама решай, ответил я тебе или нет...

Эльма ещё немного постояла, смотря на сидящих за столом, а затем, решительно встряхнув головой, уселась напротив них и заговорила:

-Действуем так: ты, Кун, наведаешься к своему пациенту, Переплюю, и так, между делом, попробуешь выяснить: какие корабли сейчас у Белой стоят, и не жаловался ли кто из капитанов на мелкие неполадки. Сможешь?

-Конечно. Только один вопрос: почему ты думаешь, что этот корабль именно у Белой? Он где угодно может быть — вон их, пристаней, сколько, — развёл руками знахарь.

-Может. Но мне почему-то кажется, что судно там. Сами посудите: вряд ли Рыжеблуд захочет корабелов этих из виду выпускать. А вдруг что не так пойдёт? Значит, он с ними должен как-то встречаться, и проще всего это на близлежащем торговище делать. Какое из них здесь рядом? Приовражное? Вот... Туда — то он без опаски сам наведаться может — старший как-никак. А всё остальное подразумевает ещё кого-то — для связи. Только вряд ли он на это пойдёт, лишний люд ему не нужен, он, вон, даже от Лохмотя тихарится.

-Приовражное только наполовину наше, — возразил Касам. — Вторая половина как раз к Белой пристани относится.

-Ещё лучше. А местного торговища здесь нету, что ли?

-Есть-то оно, есть, да только на нём сейчас пять бабулек друг другу рыбу целыми днями продают, — пошутил варщик. — Чем торговать-то, если кораблей нет, и склады пустые стоят?

-Тем не менее. Я же, с Грошиком и Фильтом наведаюсь на торговища-и на местное и на Приовражное — может там слухи какие ходят.

-А вдруг прознают тебя? — охнул варщик.

-Ты ж не узнал, когда я сюда заявилась. Да и что мне стоит слугу изобразить — кухарку, к примеру: ты ж Ракушку прогнал, вот и нанял нового работника.

-Ага, кухарка, как же! — Касам даже головой покачал от неудовольствия: — Кто ж пойдёт в кашеварню, где выродок не только живёт (это ещё полбеды), но ещё и готовит? Пошлю— ка я с тобой Араю. Она новая кухарка, а ты заместо неё — служка за всё про всё. Так оно достовернее будет.

-И не отпугнёт никого. Одно дело, когда выродок является постояльцем, и совсем другое, когда он слуга, которого и пнуть лишний раз можно, — весело добавила эльма.

-Пнёшь тебя, пожалуй, — рассмеялся варщик. — Грайс твой моментально за такое шкуру спустит. — Эх, — спохватился он, — про него то мы и забыли... Что, если слухи уже поползли? Тогда всё наше притворство насмарку.

Ну, это вряд ли, — вставил своё слово знахарь. — Про Юллин и Гарлина только немногие знают и те из Рыжеблудовой своры. А у них тупоголовый только Детинушка... (прости уж Касам, вырвалось ненароком).

Одноухий только махнул рукой — говори, мол, чего на правду обижаться.

-...который сейчас сидит в Троедомье и ссадины залечивает, — продолжил Кун, поблагодарив варщика кивком головы. — Остальные же, я думаю, будут молчать. Если соседи узнают, что на Дальней поселился Охотник (пусть и без надлежащего разрешения), начнётся суматоха. Рыжеблуду могут задать неудобные вопросы — тот же Переплюй, например. А старшему это сейчас, ну никак не нужно: особенно если мы не ошиблись относительно его планов. Меня беспокоит только Ракушка, но и тут, я думаю, Лохмоть со своими подсуетился. Прибить ее, конечно, не прибьют, а вот запугать хорошенько... — это они умеют. Так что и она молчать будет как рыба. Ну что ж, всё вроде. Пора старого приятеля навестить. Если поздно вернусь, не обессудьте: Переплюй мужичок подозрительный, сразу в лоб и не спросишь.

Кун кивнул на прощание и быстрым шагом вышел из едовой. За столом наступила тишина, прерываемая только редкими вздохами Одноухого.

-О чём задумался, варщик? — эльма, подперев рукой голову, смотрела на Касама.

— Так ...Думаю вот, может зря я всё это вам рассказал? Правильно лекарь-то помыслил: ты тут долго не задержишься, да и сам он похоже съезжать собирается. Уедете вы, а нам с Фильтом здесь оставаться. Никто не знает, чем всё дело закончится. А если ошиблись мы? Да даже если и нет, что с того? Может пусть себе плывёт старший куда подальше отсюда-тогда всем, глядишь, и полегче станет?

-Это вряд ли, — Юллин прекрасно понимала сомнения хозяина "Сома", но и обманывать его она не хотела. — После его побега здесь такое начнётся — и своих и чужих богов вспомнишь! То, что ты к дознатчикам попадёшь, это даже не обсуждается! Никто не поверит, что ты с ним дружил столько лет, а про готовящееся бегство не знал ничего. Да и пора вам с Куном встряхнуться. Смотри, его как будто дух жены к решительным шагам толкает, а тебя — дух Сияра. Неспроста это, Касам, ой неспроста. Ты уж мне поверь, я такие вещи чую, в моей крови много кого с обеих сторон намешано, парочка провидцев тоже, похож, затесалась.

Касам поёжился:

-Ну хорошо. Пойду Грошика будить и Араю кликну. Светило-то уже вон, где стоит, а вам ещё на два торговища успеть надо.

-Погоди ещё чуть-чуть, — эльма остановила начавшего вставать Касама. — Хочу у тебя ещё кое-что спросить. Она немного замялась, но потом всё-таки продолжила:

-Не припомнишь, барн Касам тех, кто останавливался у тебя года полтора назад?

Варщик задумался:

-Хм... озадачила... Тех, кто постоянно у меня гостевал, помню, конечно, а так... Ты скажи, про кого узнать-то хочешь?

-Гость. Не торговец, не беженец, не отставший от корабля матрос, а просто путешественник. Были такие?

-Всякие были. И путники тоже. А может, ты имя его знаешь или хотя бы выглядел как?

-Имя-то у него есть, — Юллин опять замялась: — но останавливался он, скорее всего не под своим. А выглядел? Ну как обычно такие гости выглядят?

-Не хотел внимания привлекать значит, — понимающе покивал головой Касам. — А откуда-куда путь держал, тоже скрывал, что ли?

-В Заречье он направлялся. Сначала в Ближнее, а потом и в Дальнее хотел заглянуть.

-Интересная ты. Как назваться гость мог — не знаешь, как выглядел — тоже, зато прекрасно ведаешь, куда он ехать собирался. Ну, да ладно... Так вот, в то время, о котором ты говоришь, у меня таких постояльцев не было. А вот гораздо позже, перед самой Чаголовой смертью, поселился один, наподобие того, о ком мы речь ведём. Запомнил я его по той причине, что на дороге он сначала к Блинюку подошёл и с ним в "Рыбное место" направился. Да только уже к вечеру того же дня, он напротив меня стоял — вот как ты сейчас-и платой за постой интересовался.

-Почему?

-А мне почём знать? — пожал плечами Касам. — Я таких вопросов постояльцам не задаю. Ну не понравилось ему в другой кашеварне, мне — то какая печаль?

-А откуда ты знаешь, что он сперва к другим пошёл?

-Так-Грошик-то на что? Он парнишка глазастый, сама убедилась. Зазывала ведь не только тупо у столбика сидит, и подачки с гостей собирает. Он ещё и в люде разбираться должен. Кому-то и отказать может. Потому и смотрит он не только за своими гостями, но и за теми, кто к соседям обратился, прикидывает.

Не поняла. — Юллин вопросительно смотрела на варщика. — Что прикидывает?

-Да всё. Кто чаще других у столба соседей останавливается: коррорцы там, призрачники или беженцы те же. А может эльфы или гоблины кашеварню конкурента облюбовали? К кому торговцы чаще жить идут: к нам или к ним? Или вдруг, отказал Блинюк кому-то? Почему? Отчего? Тут знаешь, какую соображалку иметь надо? Это, милая моя, целая наука, как наш Кун скажет. Поэтому Грошик и смотрит за Блинюковыми гостями, а тот, в свою очередь, за нашими. Ясно теперь?

Юллин утвердительно кивнула

-Теперь насчёт того пришлого. Поселил я его, значит, — как раз от меня показушки съехали. Они в Безликую отправлялись на заработки. Натерпелся я с ними, скажу, а больше даже не с ними — со зверьём их. (Одно только и радовало — платили щедро.). Но не о них речь. Постоялец этот новый, тоже не поскупился, сразу заплатил за три седмицы: сказал, что друга своего ждать будет. Но друг не ехал чего-то, а постоялец так и жил у меня. А мне что, главное плати и занимай место, сколько влезет. Одно мне в нём не по нраву было — уж больно он нелюдимым оказался. У нас, варщиков, ведь как? Постоянные постояльцы и те, кто долго живут, считай, своими становятся — хоть лекаря нашего возьми, опять же. А этот нет. Даже комнату свою сам убирал: как в первый раз на Араю с Грошиком прикрикнул, так они к нему и не совались больше. А мне только лишь раз сказал, что ему очень повезло...

Касам всё же не выдержал и притащил с кухни кружку с вином. Знатно отхлебнув, он причмокнул от удовольствия и затем продолжил:

-Повезло, да не очень.

-Это почему?

-Потому что вскоре резня у нас началась. Ну, после смерти Чаголовой. Вот тут-то постоялец мой и задёргался. Как я этому дураку не объяснял, что никто его не тронет, только если он сам в драку не ввяжется — бестолку всё.

-И действительно не тронули бы?

-Конечно. Рыжеблуд с Переплюем за влияние дрались, за места сытные, и постояльцы тут ни при чём. Зачем же гостей отпугивать? С кого деньги — то получать, если люд в такую кашеварню, где постояльца обидели, и носа потом не покажет?

-А Кун, как же? Сам говорил, что он даже убил кого-то.

-Так знахарь наш раненым помощь оказывал и как раз недалеко от Троедомья. Переплюйские впотьмах не распознали его-вот и сунулись. Пока разобрались, что к чему, он двоих уже укокошил. Тут уж, правда, худо бы ему пришлось, не подоспей Лохмоть со своими. Ничего, — Касам удовлетворённо покачался из стороны в сторону, заскрипев табуретом,— Куна теперь на Белой пристани сильно уважают. Он не только их старшего вылечил, но оказывается и кинжалом поорудовать может — так что он у них в почёте. Так, о чём это я? А....ну так вот, задёргался, значит, мой постоялец и съехал, — неожиданно закончил Касам.

-Как съехал? Куда?

-Съехал как обычно, собрал манатки и умотал, даже не попрощавшись (хорошо хоть деньги уже проплачены были), а куда... недалеко тут, Грошик покажет, если захочешь.

-Почему Грошик? А тебе лень, что ли?

Настала Касамова очередь мяться и прятать половину лица за винной кружкой. Пил он теперь долго, маленькими глотками и любому стало бы понятно, что он попросту тянет время — так не хотелось ему отвечать Юллин. Но терпения у эльмы было хоть отбавляй, да и вино закончилось, — так что, как не старался Одноухий оттянуть неизбежное, ему пришлось разговориться:

-Почему лень? Хоть сейчас пойдём. Только не люблю я места показывать, где мертвяков находили.

-Мертвяков?

-Именно. Убили моего бывшего постояльца, да ещё и ограбили в придачу...

-Кто?

Варщик развёл руками: — Откуда ж мне знать? Одно точно скажу-не наши это!

-А кто тогда? Переплюйские? И почему ты так уверен, что Рыжеблуд к этому руку приложить не мог?

— Рыжеблуд-то? Так не до этого ему было, и его подручным тоже. Свои бы жизни сохранить, не то, что чужую забрать. Поэтому и насчёт людей Переплюя я тоже в больших сомнениях. И вообще, тебе лучше у Лохмотя спросить: он после всех событий этим делом занимался.

Юллин задумалась:

-Опять Лохмоть... Тебе не кажется варщик, что его становится слишком много? ...Кстати, а постоялец этот ничего у тебя не оставил случайно?

-Сам не оставил, — недовольно засопел Касам. — Другие оставили.

-Как это?

-Так это! — разозлился Одноухий. — Его пустую повозку под мостом нашли и анопа его там же — передними ногами по грудь уже в грязь ушла. Её видать выпрягли, да она от убивцев в тину и скаканула. А возиться с ней они не захотели или времени не было, что, скорее всего. Ну, Детинушка, со своей силой недюжинной, анопу оттуда выдернул, а тут и Грошик подвернулся: — "Это ж нашего постояльца скотинка" — говорит. Привели её во двор мой, я возьми и скажи, что жилец съехал, а за последние две седмицы не заплатил...

-А он не заплатил?

-Да всё он отдал, что полагалось! — взбеленился Касам. — Просто получилось так! Сама подумай — целая анопа с неба, считай, свалилась — кто ж от такого откажется?!

— Понятно. Обдурил ты всех, в общем. Эх, варщик, варщик, — эльма сокрушённо покачала головой: — Не доведёт тебя жадность до добра, помяни моё слово.

-Почему это? — недовольно буркнул Касам. — Вон она, анопа-то, стоит себе спокойно в сарае, и никто меня пока на обмане не споймал. Разве ты только... Так я ж тебе как товарищу рассказываю, мы ж сейчас одно дело делаем, так?

-Так-то оно так, — вздохнула Юллин. — Одного не пойму, ну как тебе в голову не пришло, что ты сам себя в ловушку загнал? Ведь мозги-то у тебя вроде на месте! Или, когда нажива в руки прёт, они у тебя в другое место перемещаются?

-С чего ты решила? — надулся варщик.

-Сам посуди: постоялец этот у тебя кого-то ждал, так?

Ну так, — согласился Касам.

И этот кто-то всё не ехал и не ехал?

Касам опять разозлился:

-Чего ты мне мои же слова пересказываешь? Уж не совсем я тупой, что б ни помнить о чём речь у нас с тобой шла!

-Да нет, барн Касам, как раз-таки и тупой! — эльма заразительно рассмеялась, такое обиженное лицо было у хозяина кашеварни. — Ты ведь даже не помыслил, что этот кто-то всё же мог приехать. И чтоб он здесь увидел? Друга убили, вещи украли, а тут такой подарок — анопа убитого-вот она, у хозяина кашеварни стоит, в которой сотоварищ обретался. И на кого бы это, как ты думаешь, его подозрение в первую очередь пало? — с явной издевкой спросила Юллин.

-Так люди бы ему объяснили всё,— продолжал гнуть свою линию Одноухий.

-Конечно объяснили бы. Потом. На поминках.

На каких ещё поминках? — удивился варщик.

-Да на твоих, голова ты садовая, чьих же ещё? Пойми, тот, кого ждал путник, мог оказаться из тех, кто сначала делает, а потом думает.

-А....вот оно что,— оторопело, произнёс Касам. Такое развитие событий явно ему в голову не приходило. — Так я это... завтра же анопу на торговище свести велю. Пусть Фильт продаст её и дело с концом.

Эльма устало вздохнула: — Касам, Детинушку точно не ты воспитывал, а? Уж больно вы по уму схожи порой. Ну зачем тебе теперь — то её продавать? Времени прошло уйма. Скорее всего, уже никто и не приедет.

-А я думаю, приедет, — неожиданно заявил Касам. — Вернее уже приехал. Значит, говоришь, туповат я стал на старости лет? Согласен. Может мелочи какие быстро, как раньше, уже и не доходят. Но вот главное, основное, я хорошо вижу. Знаешь, почему постоялец мой сказал, что ему повезло? Да потому, что через полторы седмицы после его приезда хозяин "Рыбного места" кашеварню-то продал. Вот и пришлось бы ему, страннику этому, другое место искать. А ведь мог и не найти. Конечно, кроме "Сивоусого Сома" и другие кашеварни имеются, да вот только далековато от них до нашей пристани.

-А здесь только твоя одна что ли?

Из приличных одна моя осталась. Старое "Рыбное место" так и стоит заколоченным, а "Корма" больше сарай напоминает, чем кашеварню и там встать на постой — это совсем себя не уважать! И тогда так было.... Есть ещё две, но в них жилых комнат нет. Там, в основном, мореходы с кораблей собирались-пили, да девок щупали. Сейчас и они позакрывались. Можно, конечно, и в Троедомье поселиться — Рыжеблуд тоже лишнюю копейку жалует, да только не было у путника нашего желания кому не попадя на глаза лезть: не зря же он даже Грошика на порог не пускал. А находиться именно здесь ему, ох как надо было, похоже. Вот как тебе, например. Ты ж, смотрю, тоже на всё готова, лишь бы у Дальней пристани находиться. И ждал он тоже не просто так. Было у него что-то, что предъявить он должен был тому, кто на встречу не заявился. Оттого и в комнату к себе никого не пускал, что б ни увидали лишнего, не украли... Так что же ты так опоздала-то, девонька, а?

Эльма внимательно посмотрела на Касама и, опустив голову, глухо проговорила:

-Это не я опоздала, варщик. Это его слишком поторопили.

На торговище

Приовражное торговище уже постепенно сворачивалось. Юллин в досаде кусала губы: пока разговаривали с Касамом, пока собрали Грошика и Араю и объяснили им, в чём дело большая часть дня была безвозвратно потеряна. Да и добираться на торговище тоже оказалось делом не скорым.

-На местное не пойдём, — сразу авторитетно заявил Грошик, как только уразумел, что от него требуется. — Там и так-то народу, раз-два и обчёлся, а сейчас, под вечер, уже и нет никого.

Поэтому сразу направились на Приовражное. Впряжённая в малую телегу анопа весело бежала, время от времени встряхивая головой. Управлявший ею Грошик сидел в телеге с видом бывалого кучера, поджав под себя одну ногу, а вторую, пострадавшую от палки Рыжеблуда, свесив через край. Арая с Юллин расположились сзади, дорога пока была ровной, без крутых спусков и затяжных подъёмов и поэтому анопа без видимого труда тащила телегу с тремя ездоками. Весь путь на торговище эльма не запомнила, да и запоминать, по большому случаю было нечего. Выехав со двора кашеварни, они направились в том же направлении, куда утром уехал возок старшего. Вскоре колея разделилась: одна её часть круто сворачивала в переулок, другая же — по которой они и поехали — уходила прямо, выходила за жилые дома и вливалась в широкую дорогу, ведущую мимо длинных, пристроенных друг другу складов к пристани. Но и по ней они долго не проехали. Перед самым спуском, Грошик остановился и указал кнутовищем вниз: — Вот она — Дальняя наша!

Юллин осмотрелась. Река лениво несла свой блестящий поток к недалёкому морю, забираясь под широкую бревенчатую пристань. На ней сейчас было пустынно, лишь несколько лодок качалось на привязи, да парочка посудин лежала на берегу. Дальше, за пристанью, тоже виднелась дорога, уходившая от реки и терявшаяся в небольшом леске. — Это в Ронь дорога,— опять пояснил Грошик, — в городок ниже по течению. Там большие корабли редко останавливаются, слишком мелко для них.

-А от Рони? — поинтересовалась эльма.

-Там дальше, в трёх днях пути — Салин, потом Предустье — правда оно на другом берегу лежит, не наше уже — Зареченское, — охотно отвечал Грошик, — а затем всё-ещё день пути и вот оно море.

-А там что? — не успокаивалась Юллин, показывая рукой на еле видный отсюда, выросший из воды холм, покрытый густым лесом.

— Там Зовущий остров, — коротко сказал Грошик и, причмокнув, дёрнул вожжами. Застоявшаяся анопа всхлипнула и покорно повернула направо. Оставив пристань за спиной, телега катилась теперь по обрывистому берегу мимо длинного разновеликого забора, как бы отрезавшего от реки эту часть Заводи. Дорога стала узкой, лишь кое-где встречались расширения, позволявшие разъехаться встречным повозкам.

-А почему Зовущий? — негромко спросила Араю эльма, прижавшись к ней плечом.

-Не принято у нас про него говорить, — также негромко отозвалась соседка. — Считается, что беду накликать можно. Нехорошее это место, очень нехорошее.

-Его даже корабли стороной обходят, — вмешался Грошик, успевая одновременно править телегой и слушать разговоры своих седоков.

-Ишь ты, подслух, — Арая шутливо ткнула племянника в спину. — Правда, барн Касам сказал, уши тебе давно не лечили.

— Что вы привязались — уши, да уши... Да ну вас всех!

Женщины рассмеялись, что заставило Грошика яростно передёрнуть плечами и хлестнуть ни в чём не повинную анопу. Та, обиженная таким отношением, взбрыкнула и понеслась. Телега немилосердно запрыгала по кочкам, порой опасно приближаясь к краю откоса. Арая с Грошиком заорали, а Юллин, не потерявшая присутствия духа, сумела пробраться к передку телеги и выдернуть вожжи из рук маленького возницы. После этого она отшвырнула Грошика к тётке и устроилась на его месте. Мелькавший забор неожиданно кончился, и телега вылетела на косогор. Дорога спускалась по нему, а затем начинался пологий подъём на пригорок, за которым и находилось Приовражное торговище. Мгновенно оценив обстановку, эльма натянула правую вожжу, заставив анопу свернуть от реки. В её небольших руках таилась недюжинная сила, постепенно анопа сбавила ход и, в конце концов, замерла, уткнувшись мордой в вездесущий бранник, чьи заросли были разбросаны по всей Заводи. Бедняжка дрожала, на боках кое-где проступила пена. Она яростно скосила глаз на подошедшую эльму, но та издала какой-то полуфыркающий, полупричмокивающий звук и анопа внезапно успокоилась.

-Ох, — раздался голос из телеги. Арая потихоньку перевалила ноги через край и слезла на землю. — Не для моих старых костей такие передряги, — пыталась она пошутить, но опять охнула и ухватилась за поясницу.

-Ушиблась? — подскочила к ней Юллин. — Сильно?

-Всё хорошо, — успокоила эльму Арая. — Так, косточку задела чуть-чуть. Ты лучше посмотри, как там Грошик?

Эльма заглянула в телегу. Грошик лежал на дне, не жив, не мёртв, ожидая хорошей выволочки, а в том, что она будет, он ни капельки не сомневался.

-Долго ещё дурака валять собираешься? Вылазь давай, — Юллин постучала кнутовищем по оглобле и пригрозила: — В следующий раз по голове постучу!

Грошик открыл один глаз, посмотрел на эльму и с тяжёлым вздохом, сначала сел, а затем и выбрался из телеги. Встав рядом с тёткой, он ещё раз вздохнул и сокрушённо покрутил головой.

-Что с тобой делать-то? — Юллин строго смотрела на провинившегося. — Домой отправить, да велеть Касаму всё рассказать, чтоб он тебя запер до нашего приезда? Она незаметно подмигнула Арае. — Тётушку свою чуть не убил!

-Ой, ой, — притворно застонала Арая, кивнув Юллин. — Придётся, наверное, и мне назад в кашеварню ехать. Как же ты одна на торговище — то пойдёшь?

-Не знаю! — отрезала эльма. — Одной-то мне не с руки, конечно, а надо! Неужели из-за сопляка нашего день попусту терять?

-Не надо... Не надо из-за меня, — взмолился Грошик, хватая одной рукой накидку Юллин, а другую, протягивая в сторону тётки и уж совсем по-детски добавил: — Я не буду больше...

-Конечно не будешь! Ты уже всё сделал! — Юллин выдернула край своей одежды из мальчишеских пальцев. Грошик пошатнулся, шлёпнулся на землю и заревел. Арая укоризненно покачала головой, и, подойдя к Юллин тихо произнесла: — Прости, уж, его. Сама видишь — дитя неразумное...

-Вижу... да вот только умнеть ему придётся. И быстро, причём, если уж он сам в наше дело ввязался.

Она присела на корточки перед продолжавшим всхлипывать мальчуганом.

-Послушай меня, дорогой! Будь моя воля, ты б у меня не только на торговище с нами не поехал, ты бы даже близко не подошёл ко всему тому, что здесь творится. Но, уж, коли вышло так — взрослей! Учись сначала думать, а потом действовать. Это сейчас всё благополучно обошлось, а если бы нет? Представь, что из-за твоих детских обид, кто-то из дорогих тебе людей, может попасть в затруднительную ситуацию, а может и просто погибнуть! Как ты потом нам в глаза будешь смотреть, а?! Подумай... крепко подумай. Ты теперь не только за себя отвечаешь.... И прекрати реветь! Сам знаешь — терпеть не могу зарёванных зазывал!

Грошик невольно улыбнулся сквозь слёзы и быстро вскочил на ноги.

-Ты вот что, — выпрямилась Юллин, — бери анопу под уздцы и иди вперёд. А мы с твоей тёткой сзади потихоньку пойдём. Скотинке остыть надо, да и подъём скоро, всё равно бы вылазить пришлось...

Так и поступили. Грошик прекрасно понимал, что Юллин не зря разделила их. Теперь они с тёткой могли спокойно поговорить, не опасаясь Грошиковой способности слышать то, что для него не предназначалось. Но он уже не обижался. Слова эльмы заставили его задуматься и сейчас он крыл последними словами свою несдержанность. Шедшая рядом анопа фыркнула, как показалось Грошику, насмешливо. — Ты ещё! — мальчик несильно ткнул животное кулаком, но тут же опомнился и покосился на идущих за телегой женщин. Те о чём-то оживлённо беседовали, не обращая внимания на то, что творится впереди. Грошик облегчённо вздохнул и устремил свой взгляд на пригорок, из-за которого уже доносились звуки шумного торговища.

Бенору было грустно. Вот уже второй день он оставался без дела, а соответственно и без денег. А всё из-за Рыжеблуда, вернее из-за его дурацкой привычки появляться на торговище в самый неожиданный момент. И если раньше эти его появления носили кратковременный характер, то в последние дни он зачастил на Приовражное как к себе домой. "По три-четыре раза приходит, — лениво подумал Бенор. — Хотя куда ему деваться? Со своего торговища пользы теперь никакой, а здесь всё есть возможность толлями разжиться". Но сейчас момент был подходящий. Приближался вечер, а как мог за эти дни удостовериться Бенор, Рыжеблуд в такое время на торговище уже больше не появлялся. Вот за эти-то пару часов и необходимо было обстряпать одно-два дела, чтобы завтра не просыпаться на голодный желудок. В его кошеле были, конечно, кое-какие средства, но тратить их просто так на два голодных рта он не намеревался: необходимо было что-то предпринять или хотя бы попытаться.

Бенор был "шуршуном". Он со своими друзьями — "шуршунчиками" — облегчал пояса посетителей торговища от висящих на них кошелей. Для этого они создавали давку — задирали потенциальных покупателей, толкали их, подкидывали им под нос монету: в общем, делали всё, чтобы вовлечь намеченную жертву в подготовленный скандал — "шуршали", как называли это в определённых кругах. За то, чтобы спокойно "шуршать" на Приовражном, они раз в две седмицы платили Переплюю с Рыжеблудом, но в последний раз Бенор пожадничал, посчитав, что покровительства Переплюя им будет достаточно. И тут на тебе: хромоногого старшего Дальней пристани, как подменили, а "шуршать" при нём, предварительно не заплатив, было невозможно.

Бенор уныло проследил взглядом за парочкой гномов, ковылявшими вдоль рядов с оружием и доспехами и отрицательно мотнул головой двоим подручным, расположившимся напротив, у лавки старой Паваньи, торговки домашней утварью. Срезать кошель у гномов, конечно, было можно, особенно в той давке, что создали бы его подельники, но в мошне подгорцев вряд ли было больше пары толик. Известные своей скупостью, гномы, скорее всего, оставили свой основной капитал на хранение в кашеварне и сейчас просто прогуливались по торговищу, прицениваясь к разнообразным товарам. Раздался негромкий свист. Один из подручных кивком головы показал на богато одетую дородную тётку, за которой тащился мальчик с дорожным мешком. Бенор кивнул в ответ и приготовился, но вовремя заметил стражей, двигающихся навстречу заезжей гостье, и опять принял прежнюю позу. Возглавлявший патруль седовласый Ральт, старый воин, побывавший на войне с Погибелью, был хорошо знаком с Бенором и никогда не упускал случая поддеть воришку. Вот и теперь, раскланявшись с потенциальной жертвой несостоявшегося грабежа, он что-то сказал сопровождавшим его патрульным. Развернувшись, те пошли вслед за мальчиком, а сам Ральт направился прямиком к Бенору.

-Что, опять день не задался? — старый служака аж светился от мысли, что сорвал намечающееся преступление.

-Заработаешь с тобой, — огрызнулся "шуршун" и отвернулся, чтобы не видеть счастливую рожу стража.

— Работай, кто ж тебе не даёт? — захохотал Ральт. — Хочешь, словечко за тебя замолвлю, вон на Белой тяженоши требуются. Ты ещё в самом соку для такой работёнки, да и ребята твои молодцы хоть куда. Вы ж втроём сможете цельный трюм выгрузить или загрузить. Тут тебе и деньги будут и слава с почётом!

-Паванью забыл, — сквозь зубы процедил Бенор. — Её тоже в тяженоши определишь?

-Так она при деле, — опять рассмеялся страж. — Сидит в своей лавке, правда, зачем, уже и забыла, поди... А что, её тоже на пристань можно. Будет вам команды подавать: "Взяли на горб — сняли с горба". Так ведь, карга старая? — крикнул он Паванье, спокойно дремлющей над своим товаром.

Старушка вздрогнула, открыла глаза и всполошено стала озираться вокруг. Увидев Ральта, она заискивающе заулыбалась и закивала ему, здороваясь, после чего опять смежила веки.

-Вот видишь, она согласна, — продолжал юродствовать страж.

Бенор продолжал тоскливо смотреть в сторону. Время шло, а Ральт будто прилип к этому месту и явно не собирался уходить. "И эти дурни стоят, — думал Бенор о своих подельниках. — Нет бы, отойти подальше, да по морде кому-нибудь заехать. Глядишь, шум бы поднялся и Ральт, может быть, туда свалил. Похоже, придётся других "шуршунчиков" искать, таких, чтоб мозгами шевелить умели".

Его словно кто-то услышал. Где-то за посудными рядами возникли звуки потасовки, раздался звук бьющейся утвари и женский крик и Ральт, не договорив последнюю фразу, бросился бегом в ту сторону. Бенор облегчённо вздохнул и тут же пожалел, что драка была так далеко. Во время таких стычек обычно собираются зеваки и потому, там можно было бы хоть чем-то разжиться. В общем-то, и сейчас ещё было не поздно подойти к дерущимся, но Бенор не знал, случайной была эта потасовка или нет. Можно было ненароком перейти дорогу кому-то из своих: а это было пострашнее острога.

Бенор огляделся. Нет, день, похоже, опять выдался пустым. Раззявы, как называли свои жертвы воришки, будто сговорились не попадать в поле зрения троицы. Он загрустил ещё больше, когда один из "шуршунчиков" нацелился на одинокого корабела — орка и теперь всячески сигнализировал об этом Бенору. Подручные, которых он набрал седмицу назад (после того как ушли старые, решив "шуршать" самостоятельно) были ребята здоровые, добросовестные — что полностью устраивало Бенора — и невероятно тупые, что Бенора, соответственно, не устраивало. Поэтому, поманив подельников пальцем, "шуршун" решил напоследок наведаться ещё в одно место на торговище. Там приварок был фактически обеспечен, но приходилось делиться с показушками, возле которых обычно и собиралась толпа. Показушки знали в лицо всех местных воришек и драли такие деньги за свою помощь, что "шуршать" возле них было не так выгодно, как могло показаться.

-А чё мы корабела в оборот не взяли? — спросил подошедший Дудуля, тот из "шуршунчиков", что присмотрел моряка в жертву. — У него и кувшинчик, распечатанный из-за пазухи, торчал, значит, он уже, того, пьяный. А ты сам же учил, что пьяные самая лёгкая добыча.

-Учил, — кивнул Бенор. Неожиданно он остановился, немного подумал и свернул в проход между рядами.

-Так чего? — не отставал Дудуля, семенивший следом за ним.

-Сейчас всё поймёшь, — буркнул Бенор, свернул ещё раз и остановился возле лавки, выкрашенной в чёрный и белый цвета. На косо торчащей суковатой палке висел чёрно-белый же колпак с прорезями для глаз.

-Да это ж погребальная лавка, — неуверенно произнёс второй "шуршунчик", косясь на своего главаря.

-Именно, — ответил Бенор и, открыв скрипучую дверь, вошёл внутрь. Буквально через мгновение он вышел обратно, ведя за собой лавочника.

-Вот, старик. Знакомься с будущими покупателями, — он сильно толкнул в спины опешивших подручных.

-Чего изволят барны? — закивал лысой головой лавочник. — Есть дрова для погребального костра с разными ароматами, есть колпаки и саваны всяких размеров: чёрные — для мужчин, и белые — для женщин, метёлки — чтобы пепел собрать... всё что пожелаете. Насчёт оплаты не беспокойтесь — цены разные, подберём по кошелю.

-И зачем нам это? — недоуменно поинтересовался Дудуля.

-Не вам, а для вас, -с усмешкой ответил "шуршун". -Идите одёжку примерьте, дровишки понюхайте-какие вам по душе больше...Ну, что встали? -заорал он на подручных. — А ну вперёд! Это в первую очередь к тебе Дудуля относится! Пьяного он, видишь ли, углядел! И что б ты с этого пьяного взял? Вина кувшин початый? А то, что он орк, тебе ни о чём не сказало?!

-Так они же задиристые, их в драку легко втянуть, — встал на защиту Дудули его напарник.

-Вытянуть, зато тяжело, — съязвил Бенор. — Он бы головы вам поразбивал и всё на этом! Да и дружки его успели бы на подмогу.

-Но он — же один был, — попытался возразить Дудуля.

-Значит, его соплеменники отстали просто. Запомните, тупицы, орки в одиночку никогда не ходят! Усвоили? Если да, то кивните хотя-бы, для спокойствия моей души, и дальше пойдём.

Дудуля с напарником вразнобой кивнули и двинулись вслед за Бенором. Обогнув лавку погребальщика, они вышли на невольничью площадку, где несколько торговцев рабами уже ставили перед своим живым товаром плетенцы с едой: наступало время вечерней кормёжки, после которой рабов уводили на ночлег в длинные сараи, располагавшиеся по краю оврага. Недалеко от них за невысоким столиком, один из прикреплённых к Приовражному торговищу чародеев, уже сворачивал свои принадлежности. Вид у него был ещё тот: под глазом желтел огромный синяк, а когда он наклонял голову, на шее явно виднелся след от удара, скорее всего, посохом. Тем не менее, такие изменения во внешности его нисколько не смущали. Место на площадке считалось у магов самым денежным и поэтому за него среди колдунов и колдуний всех мастей, постоянно шли склоки, временами переходящие в бои местного значения. Поскольку использовать магию в таких схватках было чревато — за несанкционированное применение можно было серьёзно схлопотать от Маговой общины — дрались по старинке, на кулачках. Поэтому никто не удивлялся, увидев местного колдуна с половиной бороды или чародейку, с подранными кое— где космами: доходы от площадки того стоили. Когда-то давно одному из работорговцев пришла в голову мысль, что постоянное клеймение железом рабов невыгодно и даже может привести к убыткам. В этом он убедился на примере с одним из своих невольников, которого за два дня три раза перепродали, два раза проиграли в кости и напоследок подарили. Поскольку на клейме, ставившемся на плече раба, значилось имя самого невольника, имя его владельца, а также название места, где владелец жил (например, Фор, раб Такона из Эслата) — это была долгая и болезненная процедура. Так вот, на шестом за два дня клеймении, обезумевший от боли раб попросту умер. Его последний владелец не спал несколько ночей, но всё-таки придумал простой и надёжный способ метки невольников. Теперь этим стали заниматься маги: они чарами наводили надпись на невольничьем плече и также стирали её в случае смены рабом владельца. А что бы у магов не появилось желания заняться этим незаконно, снять или навести клеймо, можно было только в присутствии хозяина раба и представителя местной или государевой власти, который заносил данную процедуру в реестр и скреплял своей личной печатью. Такая же запись появлялась и в списке деяний чародея. В случае доказанного подлога законник сам становился невольником, а маг, совершивший преступление, попадал под тяжёлую десницу Общины. Это было единственным недостатком данного приработка, ведь за каждое клеймение маг получал деньги, а законник свой процент, отдаваемый им в казну владельца пристани, к которой относилось данное торговище.

Проходя мимо стоящих и сидящих рабов, готовящихся к приёму пищи, Бенор сбавил шаг, а затем и вовсе остановился. Мысль, пришедшая ему в голову, оригинальностью не отличалась, и всё же он корил себя за то, что не подумал об этом раньше. Поглазеть на драки невольников за кусок рыбы обычно собиралась небольшая толпа. В основном это были простые зеваки, не имеющие ни гроша за душой, но среди них попадались и денежные посетители, которые приглядывались к свалке невольников, определяя их ловкость и силу. Обычно такие зрители на следующий день приходили на площадку и покупали приглянувшегося им с вечера раба. Порой в этих схватках принимали участие и женщины, в основном из бывших воинов, что придавало некоторую пикантность всему зрелищу. Кроме того, во время таких драк, среди зрителей часто заключались денежные споры, что тоже не преминул отметить "шуршун".

-Здесь, — он кивнул подручным и быстро обежал взглядом собирающуюся толпу. Не встретив знакомых лиц, он вздохнул с облегчением: они пришли первыми, и никто из собратьев по ремеслу уже не сможет им помешать. Теперь он начал смотреть гораздо внимательнее, присматривая будущую жертву и ожидая, когда раздавшиеся крики известят о том, что представление началось. Подручные занимались тем же, и уже через пару минут Дудуля толкнул главаря локтем.

-Смотри,— "шуршунчик" тыкал вправо от себя, — подходит нам, по-моему.

Бенор посмотрел в указанном направлении и злобно ощерил зубы. Дудуля опять попал впросак, выбрав для "шуршания" двух женщин и вертевшегося около них мальчугана.

-Это ж из "Сивоусого Сома" зазывала, — прошипел он подельнику. — А рядом служанки кашеваренные, поди... У них денег-то шиш и маленько...

-Не скажи, — прошептал Дудуля. — Смотри как вон та, что поменьше, постоянно на поясе что-то поправляет... а у мальца, видишь, кнут в руке. Значит, на телеге приехали, покупать что-то.

-А если уже купили? — Бенор сразу увидел всё, на что указывал подручный и продолжал перечить ему уже из простой вредности.

-Вряд ли. Стали бы они тогда здесь торчать... если, конечно, не раба себе присматривают,— на полном серьёзе заявил Дудуля.

Бенор затрясся от беззвучного смеха, но выбор "шуршунчика" нравился ему всё больше. Иметь дело с женщинами всегда было проще, да и обстановка тоже была им на руку. На площадке уже началась "битва за ужин", толпа вовсю орала и в их сторону никто не смотрел.

-Начали,— он тихо дал команду и стал перемещаться в сторону женщин. Его подручные знали, что делать: один из них должен был отделить раззяву от спутников, другой чем-то отвлечь жертву и, в этот момент, в дело вступал сам Бенор. В его задачу входило самое сложное: в мгновение ока необходимо было определить, в каком месте на поясе находиться кошель и тут же незаметно срезать его тонким ножом. Пока всё шло по плану: изобразив пьяного, Дудуля растянулся на земле, задев при этом мальчишку, за что был немедленно обруган одной из служанок, вынудив её повернуться к нему лицом. Одновременно второй "шуршунчик" обратился к раззяве, с каким — то вопросом, отвлекая её внимание от изготовившегося Бенора, но тут всё пошло наперекосяк. Жертва неожиданно резко развернулась в сторону "шуршуна" и теперь стояла, смотря прямо на него. Бенор мысленно чертыхнулся и сделал вид, что поднимает с земли упавшую вещь, после чего проскользнул мимо служанки и смешался с толпой у площадки. Продравшись сквозь задние ряды, он нос к носу столкнулся с Дудулей. Третий приятель ждал их возле поворота к рыбному ряду.

-Нет. Ну как она...? — он не успел закончить, получив тычок в зубы. Дудуля на всякий случай отпрыгнул подальше.

-За что? — ошеломлённо спросил пострадавший у Бенора.

-За всё! — огрызнулся тот, медленно отходя от злобного бессилия. "Шуршунчик" и правда получил "за всё": за сорвавшуюся попытку, за подначки Ральта и вообще за все прошедшие неудачные дни.

-Губу вытри, — уже миролюбиво заметил главарь, заметив струйку крови, стекающую из уголка рта подельника. — Ты, того, не обижайся: нервы сдали. Уж больно резко она повернулась, чуть в штаны не наложил,-неуклюже пошутил Бенор, надеясь этим разрядить обстановку. Уловка удалась. Дудуля захохотал и даже избитый изобразил что-то наподобие улыбки.

-Всё, успокоились,-оборвал веселье "шуршун". -Заметили куда они пошли?

-Ага, — третий "шуршунчик", довольный тем, что Бенор больше не злится, тут же засуетился. — Во-он они, к лавке одёжной подходят. Что, за ними пойдём?

-Ни в коем случае. Они нас видели уже. "Меня-то точно" — мысленно добавил вор. — Давайте шевелиться. Надо другого раззяву найти, пока люд не разошёлся.

-Послушай Бенор, — неуверенно начал Дудуля. — Я тут пока пьяницу изображал помешанную заметил... эту, как её?

-Сумасшедшую вдову, что ли? — спросил "шуршун".

-Ага, — кивнул головой подручный. — У неё впереди на юбке, вот такой кошель болтается, — Дудуля раздвинул ладони показывая размер. — Ей каждый день ведь подают: не здесь, так где— нибудь ещё. Да и свистульки она свои продаёт: сам видел.

-Ты к чему клонишь? — недобро прищурился Бенор. — Уж не её ли в раззявы поместить собрался?

-А почему нет? — загорячился "шуршунчик". — Денег у неё полно должно быть. Куда ей их тратить-то? Едой добрый люд обеспечивает, воду из Бели пьёт... И ночует она — когда у старых мостков на гнилом баркасе, когда по пустым складам... На кой ляд ей богатство такое?

— Вроде копит она, — неуверенно произнёс его напарник.

-На что? На лекаря, который ей мозги вернёт? — мерзко усмехнулся Дудуля. — Или на подарки детишкам, через которых, как я слышал, она умом-то и тронулась? Решай скорее Бенор, люд сейчас расходиться начнёт... Опять ведь пустыми останемся...

Бенор задумался. С одной стороны, трогать юродивых местные устои негласно как бы запрещали, да и не по нраву ему было, то, что предложил "шуршунчик". С другой, Дудуля был прав, деньги им гораздо нужнее, чем помешанной. Ей то всегда кусок подадут, не то, что им. Если провернуть это дело, то так чтоб не догадался никто. А подельников своих ночью к праотцам отправить: и свидетелей не будет и двумя дураками на Приовражном меньше станет. Поэтому "шуршать" раздельно надо, чтоб отвлечь и их и зрителей от себя.

-Значит так. Сейчас идёте к тому краю площадки и затеваете там хороший мордобой — хоть друг с другом деритесь. Надо, чтобы люд на вас глазеть начал. А я, тем временем, "пошуршу" у вдовы на поясе. Мне помощники ни к чему будут...

-Где встречаемся? — деловито спросил Дудуля.

-Где обычно, на дороге к Белой. Ну что, за дело?

"Шуршунчики" кивнули и бросились в сторону, противоположную месту, где стояла сумасшедшая. Бенор уже заметил её одетую во всё чёрное фигуру и потихоньку стал с ней сближаться. Вскоре с той стороны, куда направились подельники вора, раздались крики и смачные шлепки ударов. Судя по голосам "шуршунчики" действительно сцепились между собой. Бенор только крякнул и ещё раз дал себе слово этой же ночью избавиться от усердных малых. Расходившаяся было толпа заволновалась и качнулась в сторону дерущихся. Бенор даже слышал, как кто-то уже предлагал делать ставки на победителя в этом бою. Но вскоре стало не до этого. Судя по взволнованным крикам, подельники всё же зацепили кого-то из толпы, и драка стала принимать массовый характер.

Бенору это было только на руку. Он спокойно приблизился к помешанной, так и стоявшей на прежнем месте, огляделся и с силой рванул шнурок, на котором висел кошель. Сорвать шнурок руками, он решил, как только заметил, что тот подтёрт в нескольких местах и вряд ли сможет выдержать обычный рывок. Этим он ещё раз отводил от себя подозрение. Даже если юродивая сможет кому-то пожаловаться, то оборванный, а не отрезанный край шнурка даст понять тем же стражам, что она просто потеряла кошель, который к тому же действительно оказался довольно увесистым.

Помешанная так и осталась стоять, прижав руки к груди. Затем, будто спохватившись, она повернулась и протянула одну из них с дрожащими пальцами в сторону пятившегося Бенора. Другой, она продолжала прижимать к себе плетенец, видимо, с теми безделушками, о которых говорил Дудуля. Вдова умоляюще смотрела на "шуршуна", но даже не пыталась закричать, чем последний и не преминул воспользоваться. Рванувшись в сторону, он обогнул невольничью площадку, выскочил на задворки одёжной лавки и, перейдя с бега на шаг, вышел к центру торговища, где ещё бродили припозднившиеся покупатели. Не обращая на них внимания, Бенор зашёл за небольшой шатёр и остановился, чтобы отдышаться и заодно выяснить, нет ли за ним погони. Послушав немного и не услышав ничего, говорящего о начавшейся кутерьме, он выпрямился и праздной походкой направился к торговым рядам. По пути он остановился возле торговки орешками, уже убиравшую свои принадлежности и ловко выхватил из ещё не завязанного мешка горсть лакомства. — А ну пошёл отсюда! — закричала та. — Ишь, на дармовое потянуло! Сейчас стражей кликну! Бенор скривился и словами: — "Да подавись ты",— высыпал орешки обратно. Торговка ещё долго ругалась, но "шуршун" уже был далеко. Главного он добился: теперь, даже если его поймают, он всегда может отговориться, а торговка подтвердит, что в момент ограбления Ивии, его у невольничьей площадки и близко не было. Кривя носом от нарастающего запаха гниющих потрохов, он вышел к рыбному ряду, ещё немного постоял, а затем быстро прошмыгнул в узкий проход между двумя лотками. Пробежав по нему, он ещё раз свернул и направился к длинному полуразрушенному хлеву, из которого можно было выйти на тропинку, ведущую к торной дороге на Белую пристань. Однако вход в хлев был перекрыт — перед лазейкой кто-то стоял. Опешивший поначалу "шуршун" быстро пришёл в себя, увидев, что это та, невысокая служанка из кашеварни, которую зачем-то занесло в это место. У него разгорелись глаза.

-А мне везёт! — радостно произнёс он, обращаясь к заблудившейся девчонке. Первое потрясение от встречи прошло и Бенора неудержимо потянуло поговорить. Он ещё раз огляделся и, не заметив ничего подозрительного, подошёл к ней почти вплотную. — Ты что тут делаешь? — спросил он, нехорошо улыбаясь.

-Жду...

Как и ожидал старый "шуршун", тон служанки был взволнованно-нервным, и всё же в голосе говорившей чего-то не хватало, а чего Бенор не смог понять. Но размышлять на эту тему рядом с заблудившейся "раззявой" он не собирался, а просто отмахнулся от ненужных мыслей.

-Никак забрела сюда по незнанке, а дорогу назад забыла? Что ж, давай провожу,— насмешливо предложил Бенор. Сейчас он пригласит её внутрь, а когда она повернётся, просто ударит её ножом под лопатку и спокойно заберёт кошель. Мертвяка можно засунуть под любую гниль в хлеве, даже появившийся запах разложения не привлечёт внимания. А кошель, ...кошель он оставит себе, два недоумка, судьба которых уже определена, никакого отношения к нему не имеют, он добыл его сам, один.

— Давай так пройдём, здесь короче будет, — указал на лаз Бенор. Служанка молча взглянула на него, и опять вор почувствовал что-то неладное. Но он не успел обдумать, что же так тревожило его душу, потому что незнакомка кивнула и стала поворачиваться к нему спиной. Нож привычно скользнул в рукаве "шуршуна", и упёрся в согнутую ладонь, готовый в любую минуту заняться привычным для себя делом. Но девчонка так быстро юркнула в щель, что Бенор только озадачено, покрутил головой. Однако он быстро сообразил, что так гораздо удобней для его целей. Внутри будет меньше возни с трупом, да и увидеть их вряд ли уже кто-то сможет. Забравшись вслед за служанкой в хлев, он нахмурился. Незнакомка теперь находилась в более выгодной позиции. Его силуэт отчётливо вырисовывался на фоне щели, в которую падали отблески заходящего светила. На её месте он бы уже давно праздновал победу над растерявшимся противником, но служанка спокойно стояла, поджидая его.

-Так что, пойдём?— скрыл своё недовольство Бенор, и попытался обойти девчонку, якобы для того, чтобы указывать дорогу.

-Сначала поговорим, — неожиданно сказала будущая жертва.

-Это о чём?

-О тебе, — последовал короткий ответ. Незнакомка уверенно повторяла все движения вора, выдерживая того на одном и том же расстоянии. У "шуршуна" противно засосало под ложечкой. Он вдруг понял, чего ему так не хватало в голосе служанки. В нём не было страха и, одновременно с этим, в голову пришла ещё одна, очень неприятная мысль. Она так охотно полезла в хлев, не потому что была глупа. Она тоже не хотела, чтобы кто-то видел убийство: вот только в качестве мертвяка должен был оказаться Бенор.

-Что тебе надо? — хриплым голосом произнёс "шуршун", у которого внезапно пересохло в глотке.

-Отдай, что взял и вали отсюда. Найдёшь лодку (мне безразлично как ты это сделаешь), сядешь в неё и будешь грести подальше от Заводи, насколько хватит твоих поганых сил. Понял меня? Своих прихлебал...

Незнакомка не успела договорить. Возле щели раздались голоса, и прихлебалы один за другим ввалились внутрь.

-Хватайте девку, — хотел крикнуть Бенор, но пересохшее горло издало лишь сиплые звуки. Тем не менее, Дудуля быстро прочувствовал ситуацию и с силой выкинул кулак в сторону фигуры, находившейся напротив главаря. Незнакомка уклонилась и отпрыгнула назад, тем самым загнав себя в ловушку. Теперь она находилась в углу. Выход перекрывал напарник Дудули, а сам он и повеселевший Бенор, застыли с двух сторон, не давая служанке возможности вырваться на середину хлева.

Бенор пошевелил пальцами, поудобнее взяв рукоятку ножа. Не сводя глаз с незнакомки, он зачерпнул воды из стоящей рядом полуразвалившейся кадки. Вода была протухшей, со смрадным запахом, но вор ещё несколько раз черпал её, жадно хватая влагу пересохшим ртом. Наконец, он смог говорить внятно.

-Узнаёте? Наша сегодняшняя раззява, с которой мы прокололись... И теперь эта паскуда заявилась сюда с требованием вернуть кошель помешанной. Он ведь даже не твой! — выкрикнул он в сторону служанки. — Чего ты за эту дуру-то впряглась? Она не обеднеет, потому что не знает, что это такое! Ей хорошо, понимаешь? И тогда хорошо было и сейчас. Она уже и не помнит, поди, что у неё кошель спёрли...

-Не тебе решать! — в голосе незнакомки опять не было даже намёка на испуг. "Шуршуна" это просто бесило.

-Погоди, Бенор,— заговорил Дудуля. — Убить-то мы её убьём, но может сначала, того, развлечёмся. Судя по голосу, девка она молодая, может и нецелованная ещё. Будет хоть, что ей вспомнить на небесах. Да и перед напарником нашим должок у неё, он ведь из-за этой от тебя схлопотал на торговище. Ну, давай, Бенор, не жадничай. День-то сегодня видишь, какой добычливый вышел, неплохо бы и ночку весело провести, а?

Бенор еле сдержался. Нет, удача сегодня явно благоволила к нему. Девку втроём они скрутят, без всякого сомнения, а потом... А потом он позволит им поразвлечься с ней. И после убьёт. Всех троих. И сам же побежит звать стражей. Возможно, Ральт станет относиться к нему с большим уважением, когда увидит, как он наказал насильников. Пожурит, конечно, за то, что не уследил за своими недоносками, но немного — ему же хлопот меньше. Ведь за такое преступление по вильетовым законам навечно в каменоломни ссылают, а в Заводи каменоломен нет. Тут просто кишки наружу выпускают. Так что по местным устоям он прав будет, а Ральт против устоев не пойдёт — ему ещё служить здесь. И концы все в воду, девка-то похож, видала, как он кошель у помешанной сорвал. Так что ни одного свидетеля его поступка не останется. Да и вообще пора в Абелин перебираться. С деньгами из этих двух кошелей он неплохо и там устроится: городские торговища с местными не сравнить — пожива сама в руки идёт.

"Шуршун" ещё немного поломался для вида, но, в конце концов, дал себя уговорить. Дудуля похабно ощерился и потянулся рукой к накидке служанки. — Ты, того, девка, не шуми, — балагурил он.— Мы мужики справные, любить тебя будем долго: тебе понравится. Давай для начала поцелуемся, что ли!

Незнакомка рассмеялась и скинула наголовник плаща.

-Тьфу, ты... Это ж выродок, — заорал Дудуля, пятясь назад.

-И что с того? — вмешался его напарник, уже настроенный на развлечения. — Рожу ей накроем, а остальное-то у неё всё как у других баб.

Бенор облегчённо вздохнул. Увидев лицо эльмы, он тоже сначала почувствовал некую брезгливость, но для его плана насилие над ней было необходимо, поэтому он поддержал подручного:

-Так она девочка умная, сама закроет, если вежливо попросить. Ничего ты, дурак, в женщинах не понимаешь.

-И вправду дурак, — раздавшийся за спиной насмешливый голос заставил Бенора, аж подпрыгнуть от неожиданности. Увидев, как вытянулось лицо "шуршунчика" стоящего у лаза, он понял, что сейчас, скорее всего, и начнутся настоящие проблемы, по сравнению с которыми всё, что было до этого, покажется сущим пустяком. Он медленно развернулся и увидел перед собой Лохмотя, с нехорошей улыбкой наблюдавшего за ними.

-Ты чего здесь? — Бенор ляпнул первое, что пришло в голову.

-Я? — удивился Лохмоть. — Я-то здесь по делам, а вот ты со своими придурками, видимо, нет. У вас уже вообще больше никаких дел нет, догадываешься почему?

-Я заплачу, Лохмоть. Головой своей клянусь, заплачу... сколько скажешь! — Бенор лихорадочно подыскивал слова, уже понимая, что план его летит насмарку. И что прямо сейчас, прямо здесь придётся жестоко драться, хотя бы для того, чтобы просто убраться из Заводи.

-Отпусти, Лохмоть, прошу, — он продолжал говорить, всё ещё надеясь на что-то.— Ну хочешь, денег дам. Тебе, только тебе, слышишь? Никто об этом не узнает...

Дрожащими руками он достал из-за пазухи украденное у помешанной и кинул к ногам Лохмотя. Старенький кошель упал на землю, и, не выдержав развалился, рассыпав своё содержимое.

В кошеле действительно были монеты. Совсем немного-всего несколько малых толик. Кроме них там лежали разноцветные камешки, яркие перья, связанные в пучки, несколько раковин с перламутровой окраской и спутанный кусок материи. Бенор с изумлением уставился на рассыпанные по полу вещицы.

-Что это?

-И я хотел бы узнать... — Лохмоть присел на корточки и с интересом уставился на лежащие под ногами предметы. — Откуда это у тебя?

-Он Ивию ограбил, — позабытая всеми эльма шевельнулась в углу.

-Что?! — Лохмоть выпрямился и изумлённо посмотрел на Бенора. — Помешанную?! Сам-то в своём уме? Ты б у ребёнка ещё денежку отобрал, которую ему мать на леденец дала...

-Врёт она, Лохмоть, врёт... Чем угодно поклясться могу! Это ж она специально говорит, что б тебя разжалобить. А хочешь, я её тебе отдам? Ты не смотри, что она выродок... это она нарочно лицо показала, чтоб ребята не приставали к ней.

Бенор сознательно разделил себя с подручными. По его словам, выходило, что никакого отношения к той гнусности, которая должна была совершиться в заброшенном хлеву, он не имеет. То, что Лохмотя и выродка живыми отпускать отсюда было нельзя "шуршун" уже понял: он просто хотел усыпить их бдительность и внезапно нанести удар.

Лохмоть расхохотался, закинув голову.

-Ну насмешил, спасибо. Это кто ж тебе мысль такую подал, что я теперь девочками взносы беру? А лицо открывают, мой вороватый друг, не только для того, что бы испугать. Просто иногда кто-то уверен, что тот, кому он открылся, уже никому ничего не расскажет. Так что смотрите и наслаждайтесь. Будет что вспомнить на небесах — так вы, по-моему, ей говорили?

Бенор понял, что последняя надежда рухнула. Лохмоть видимо уже давно находился в хлеву и слышал всё то, о чём он говорил со своими подручными. Он даже восхитился на мгновение умению своего противника так эффектно появляться в последний момент, но тут же отбросил в сторону ненужные эмоции. — Вали её, — крикнул он подручному, застывшему у лаза, указывая на эльму, а сам вместе с Дудулей нацелился на главную мишень.

Лохмоть как-то обиженно повёл плечами и в его руках тускло сверкнули два узких лезвия. Одновременно с этим он мягко переступил ногами и сместился ближе к середине помещения, дав себе свободу манёвра. Рук с ножами он так и не поднял и Дудуля попался в эту ловушку. — Стой! — заорал Бенор, но было уже поздно. Понадеявшись на свою силу, "шуршунчик" прыгнул на Лохмотя, рассчитывая сбить того с ног. Лохмоть опять же мягко развернулся, пропустил мимо себя летящую тушу и как-бы нехотя, в последний момент, вонзил один из ножей в спину Дудули. При этом он даже не смотрел на последнего — до такой степени были отточены его движения. В горячке упавший "шуршунчик" ещё пытался подняться, но с удивлением понял, что ноги его не слушаются, а откуда-то снизу начинает наступать странный холод. Он смог лишь вытянуть руку в сторону своего врага, прежде чем холод достиг его груди, накопился там и силой рванулся наружу, навсегда остановив Дудулино сердце.

Бенор лишь скрипнул зубами:

— Слышал я, Лохмоть, что ловок ты. Где ж так натаскался-то? Может, расскажешь, а? "Шуршун" сознательно заговаривал противнику зубы, надеясь на то, что его второй подельник уже расправился с выродком и вот-вот придёт ему на помощь. Поэтому он вздохнул с облегчением, услышав за спиной звук падающего тела и какое-то движение в свою сторону. — Дудуля дурак был — дураком и помер, — продолжал он, обращаясь к Лохмотю. — Плакать по нему я не собираюсь. Эй, ты, — крикнул он за спину. — Не копайся там, найди палку подлиннее, чтоб друга нашего дорогого подальше держать.

"Шуршун" уже сообразил, что победить в этой схватке у него вряд ли есть шансы и попросту решил сбежать. Лохмоть допустил ошибку, оставив лаз сзади Бенора неприкрытым. Наверное, понадеялся на выродка, а зря получается. Так, что на какое-то время "шуршунчик" удержит Лохмотя на расстоянии, а сам Бенор выскочит в щель — и поминай, как звали. При хорошем раскладе удастся добраться до Белой раньше Лохмотя, а там на любой корабль пристроится и в путь: подальше от Лохмотей, Переплюев и вообще от Заводи. Надо только прихватить кошель с тела выродка.

Он стал пятиться к единственному пути спасения, но наткнулся на что-то острое, больно кольнувшее его в ягодицу. — Ты чего? — озадаченно спросил он, поворачиваясь к стоящему за спиной. Увиденное повергло Бенора в шок — его второй подручный валялся на куче гнилых досок с распоротым горлом. Одна его нога всё ещё подрагивала в агонии, и "шуршун" никак не мог отвести от неё взгляда. Наконец он поднял глаза и увидел перед собой широкое лезвие с зазубренным краем.

-Ну что, Бенор? Нет у тебя больше помощников. — Лохмоть стал перемещаться в сторону стоящих у лаза. — А подыхать-то не хочется, да?

-Хватит, Лохмоть, — устало вздохнул Бенор и сел, привалившись к стене. — Тебе-то тоже непросто придётся. Эта подружка сумасшедшей за тебя после меня примется. Жаль не увижу...

Он сильно удивился, услышав дружный смех, раздавшийся с двух сторон. Переводя взгляд с одного на другого, "шуршун" стал прозревать. Теперь ему стала понятна и та ловкость, с которой выродок расправился с его сотоварищем и даже то, как эльма избежала ограбления на торговище.

-И не претит тебе, Лохмоть, с выродками якшаться? Старший-то твой знает? ...Хотя это с его подачи, само собой. Вы ж без его разрешения и шагу не ступите, — попытался Бенор уколоть помощника Рыжеблуда. — А ты, девка? Ты не боишься? Лохмоть у нас личность известная своей скрытностью. Так что ты даже не узнаешь, когда ему надоест с тобой возиться! Отдаст приказ Рыжеблуд — и его верный слуга тут же глотку тебе перегрызёт. Почище грайса — слыхала про зверюгу такую?

Новый взрыв хохота потряс подгнившие стены старого хлева. Бенор тоже невольно заулыбался, хотя и не понимал причин такого веселья. Умершая было в груди надежда, снова робко ожила и "шуршун" потихоньку стал выпрямляться, умоляя всех Богов, что бы на него продолжали не обращать внимания. Выродок находился ближе, но Лохмоть, в глазах Бенора, был гораздо опаснее эльмы и поэтому, ещё не выпрямившись до конца, он с силой метнул нож в его сторону.

Реакция не подвела Лохмотя. Он как-то странно вытянулся, изогнулся и нож, пущенный Бенором, пролетел мимо, лишь чиркнув доверенного по плечу. Одновременно с этим "шуршун" услышал крик, но лишь через мгновение осознал, что орёт он сам, глядя на свои отсечённые пальцы, валяющиеся у его ног. Ударившая его эльма даже не замедлила движения руки, лишь немного изогнула кисть. Её кинжал вошёл в живот вора и тут же нож, брошенный Лохмотем в ответ, попал Бенору в шею. — Спелись-то как, — ещё успел прохрипеть "шуршун" прежде чем бесформенной кучей рухнул у стены.

Юллин вытирала кинжал куском ткани, оторванным от рубахи Дудули, и смотрела на Лохмотя, который уже спрятал оружие куда — то в глубины своего одеяния. Теперь он сидел на корточках перед разорванным кошелём Ивии и негромко напевал себе под нос что-то фривольное. Эльма прислушалась, но разобрала только одно часто употребляемое в песенке непотребное слово, причём каждый раз с другим предлогом. Юллин невольно улыбнулась, но тут же стёрла улыбку с лица и, спрятав кинжал, спросила доверенного:

-Ну, и что теперь с этим делать? Надо же всё Ивии вернуть... а кошель прорвался.

Лохмоть ещё немного помурлыкал, потом закивал головой, привстал и содрал с пояса Бенора кожаный мешочек. Вывалив его содержимое наружу, он присвистнул: — Да, негусто,— немного пошвырялся среди высыпанных монет, выбрал среди них одну большую толику и протянул эльме. — Держи, это твоё. — Юллин не успела возразить, а Лохмоть уже собрал остальное наследство "шуршуна" и ссыпал в свою мошницу. Затем он немного подумал, склонив голову на бок, достал пару монет и бросил обратно в кошель Бенора, после чего стал деловито собирать туда же разбросанные по земле "сокровища" Ивии. Делал он это так сноровисто и быстро, что Юллин сумела что-то произнести, только после того, как он закончил.

-Мне ничего не надо, — она кинула толику рядом с Лохмотем. — Я не падальщик, чтоб трупы обирать.

-Конечно не падальщик, — согласился доверенный. — Ты дура. Это твоё вознаграждение за помощь старшему Дальней пристани. Эти недоноски не имели права "шуршать" на Приовражном...

-Потому что с вами не поделились? — язвительно заметила Юллин, немного обидевшись на "дуру".

-И это тоже, — нисколько не смущаясь, подтвердил Лохмоть. — Но сей факт, не так важен. Гораздо страшнее то, что они нарушили сразу два положения наших устоев: обидели юродивую и попытались обидеть тебя. За Ивию им прямая дорога в невольничьи ряды, а за последнее-смерть, что они и получили. Так что бери и не сомневайся, всё абсолютно по закону.

-По какому ещё закону? — спросила эльма, машинально беря вновь протянутую ей Лохмотем монету.

-А по-нашему, по-местному. Там, в городах сидят умники и законники и сочиняют всякий бред. Ты можешь себе представить, что бы кто-то из Верхних пошёл в острог, за то, что девку дворовую ссильничал? Да не в жизнь! А вот если бы он такое в Заводи провернул, до острога не дожил бы. И никто,— даже вильет — и слова поперёк не сказал.

-А Властитель?

-Что Властитель?

-Ну, если бы он на защиту насильника встал, тогда как?

-Ну не знаю, — замялся Лохмоть. — К Лимею может, и прислушались бы, он настоящий герой как-никак. Я этих Падших, что государя не уберегли, своими руками придушил бы.

-Почему "не уберегли"? — поинтересовалась эльма. — Регент считает, что Падшие его убили.

-Глупости,— отмахнулся Лохмоть. — Они с ним весь Север прошли, в любом бою могли ему в спину кинжал всадить и на них не подумал бы никто. А у него, говорят, даже телохранители из Падших были-вот как он им доверял!

-А вдруг он от своего слова отказался? Ну, что освободит их после краха Погибели?

-Сразу видно, что ты плохо Властителя знала. Он в жизни бы такого не сделал. Раз пообещал — значит, выполнил бы!

-А ты что, с ним знаком был? Уж больно хорошо знаешь, что бы он сделал, чего бы ни сделал... — подковырнула Юллин доверенного.

Лохмоть рассмеялся: — Кто? Я?! Нет, правильно я тебя дурой назвал! Ты сама подумай, где властитель, а где твой скромный собеседник. Ладно, давай собираться, да пошли отсюда. Скоро темно будет, а нам ещё надо Ивию найти и стражам обсказать, что да как. А ты что, одна здесь? — спохватился Лохмоть.

-Нет, со мной Грошик с Араей. Тоже, наверное, с ума сходят.

-Всё равно вас проводить надо. В темноте у нас всякие дела творятся, и кота твоего рядом нет, что б защитить. Верю, верю, что и сама за себя постоять сможешь,-увидев, что Юллин собирается ему возразить, замахал руками Лохмоть. — Только с тобой малец и женщина пожилая. Да и два клинка лучше одного.

Юллин хотела что-то сказать, но передумала и полезла в щель. Лохмоть выбрался за ней, и они скорым шагом направились к опустевшему торговищу. Они не успели даже дойти до рыбного ряда, как навстречу им донеслись голоса, среди которых выделялся звонкий дискант Грошика.

-Нет, ну не сидится ему,— всплеснула руками Юллин, увидев, как от спешащих навстречу им стражей, отделилась маленькая фигурка и бросилась к ним. Подбежав, Грошик обхватил эльму руками и прижался к ней, не обращая внимания на катившиеся из глаз слёзы.

-Ну, ну, перестань, всё в порядке, — стала успокаивать мальчугана эльма. — Видишь не одна я, барн Лохмоть со мной...

-Это-то и страшно, — отдуваясь от быстрой ходьбы, произнёс старший из стражей, расслышав последние слова Юллин. — Тот ещё спутничек...

-Не заговаривайся, Ральт, — надменно произнёс Лохмоть. — Как видишь, ничего с нашей гостьей не случилось. Лучше наведайся в старый хлев, там троих найдёшь...

-Барн Лохмоть спас меня от насильников, — неожиданно плаксивым голоском произнесла эльма. — Я благодарна ему за это.

Ральт нахмурил брови и озадаченно почесал в затылке.

-Кто там, в хлеву-то? — наконец спросил он доверенного.

-Бенор и два его ублюдка,— спокойно произнёс Лохмоть. — Я от Белой пристани шёл, решил дорогу срезать через дыру в хлеве, а там на тебе: эта в углу дрожит и около неё "шуршунчики" трутся, один уже руки распускал.

-А тут ты, — подколол его Ральт.

-Ага, — нисколько не смутился Лохмоть, — а тут я, ну и понеслось...

-Тебе смотрю, тоже досталось, — Ральт показал пальцем на тонкую кровавую полоску, видневшуюся на рубахе доверенного.

-Так их же трое было. Да эта, — он качнул эльму за плечо, — визжит ещё, отвлекает...

Юллин сердито вырвалась из-под руки Лохмотя и, пользуясь тем, что уже почти стемнело, с силой наступила ему на сапог. Лохмоть охнул и схватился за ногу.

-Что такое? — всполошился Ральт. — Ещё куда ранен?

-Почти, — скривился доверенный. — Споткнулся здорово. Вели хоть факелы зажечь что ли, а то все без ног останемся.

-Ты куда тётушку дел? — тихо спросила эльма Грошика, пользуясь тем, что внимание стражей отвлеклось на потешно сморщившегося Лохмотя.

-А там она, у телеги. Не бойся Юллин, барн Ральт с ней стража оставил...

Услышав его слова, старый воин самодовольно пригладил усы и, спохватившись, сказал Лохмотю:

-Всё равно придётся вас к дознатчикам свести. Сам понимаешь, видоков-то у тебя нет. Может Бенор просто у тебя на пути встал, а ты сам с этой служаночкой побаловаться хотел... Ты ведь новая прислужка Одноухого Касама? — обратился он к эльме. — Нам так мальчик сказал, — объяснил он свою прозорливость. — Ты не бойся, говори, как есть, может он запугал тебя?

-Да нет же, говорю вам! — опять плаксивым голосом затянула Юллин. — Эти ко мне приставать стали, затащили куда-то, а барн Лохмоть защитил. Как страшно-то было, у меня и сейчас ещё ноги дрожат. Вы б отпустили нас, барн страж, а то темнеет уже, домой быстрее добраться хочу.

-Так мои молодцы проводят, — ответил ей Ральт. — Их-то, надеюсь, ты не боишься?

-Не надо никого посылать, — нахмурился Лохмоть. — Сам провожу, всё равно нам в одну сторону. Ты лучше скажи, вдову сумасшедшую не наблюдал часом? У нас тут вещи её, вон, она видела, как Бенор у юродивой кошель сдёрнул, — показал он на Юллин.

-Она у площадки рабской. По земле ползает, ищет чего-то. Наверное, его, как раз, — сказал один из стражей.

-Так что ж мы стоим? — неожиданно подал голос Грошик. — Пошли быстрее, вернём ей всё и домой направимся. Тётка там не знает, что и думать, поди...

-Погоди, малец, — одёрнул его Ральт. — Сперва мы служанку вашу и барна Лохмотя к дознатчикам свозим. Так что ты с тёткой своей можешь домой ехать, а эти двое позже придут (если придут, конечно). Вдруг их до утра задержат?

-Да ты совсем обнаглел, Ральт! — Лохмоть поднял руку и резко опустил её вниз, произнеся при этом: — Нарушение устоев! Эти трое заслужили свою смерть, и ты в это лезть не имеешь права! Или ты силой нас к дознатчикам везти собираешься? — полюбопытствовал доверенный и нехорошо прищурился.

Ральт смешался. Подручный Рыжеблуда прикрылся фразой про устои надёжнее всякого щита: сейчас даже просто схватить его было опасно, не то, что куда-то везти. Страж прекрасно знал, что на торговище в любое время есть пара любопытных глаз, и их обладатель не преминет тут же сообщить Рыжеблуду о случившемся. Тогда уже никуда не доедешь, захваченных отобьют, а вот самому Ральту и всем его стражам путь в Заводь будет закрыт навсегда. Потому что, по их проклятым уговорам, Лохмоть прав, да и пострадавшая служанка была на его стороне.

-Ну что решил, страж? Некогда нам просто так с тобой воздух сотрясать... дел ещё много, — недовольно произнёс Лохмоть

Ральт смущённо посмотрел на своих сослуживцев и, махнув рукой, потопал с ними к хлеву. В руках у стражей уже горели факелы. Лохмоть ловко выхватил один из них и подмигнул пытавшемуся возмутиться солдату. Решив не связываться с Рыжеблудовым подручным, тот только выругался и поспешил за остальными. Эльма, наконец-то, свободно вздохнула: Ральту могло прийти в голову приказать ей откинуть наголовник, а как бы стражи отреагировали на её внешность-это большой вопрос. Лохмотю могли и не поверить, что он ввязался в смертельную поножовщину из-за выродка. Однако пронесло, видимо действительно здешние стражи гораздо больше зависели от местных устоев, чем от законов Обители.

-Скорее, — спохватилась она. — Ивию надо найти пока она не ушла.

-Верно, — произнёс Лохмоть уже на ходу. — Если юродивой там не будет, мы её не найдём. Она в разных местах ночует, даже старожилы не про все знают. А в ближайшее время она здесь, на Приовражном уже не появиться... Малец, давай-ка вперёд беги — задержишь её, если что.

Грошик, гордый порученным-да ни кем-нибудь, а самим барном Лохмотем — делом, только кивнул и растворился в сгущавшихся сумерках. Двое спешили за ним: за спиной остался рыбный ряд, проскочила одёжная лавка и, наконец, свернув налево, они выскочили к невольничьей площадке. Картина, открывшаяся их глазам, заставила больно сжаться сердце Юллин и даже Лохмоть, остановившийся рядом издал какой-то странный горловой звук.

По темной, остывающей земле, в пыли ползала глухо постанывающая фигура, лихорадочно шарящая руками по сторонам. Временами она поднималась и, пошатываясь, шла в одну или другую сторону, где опять падала на колени и продолжала свои судорожные поиски, но тут же бросала и ползла назад, к тому месту, где ограбил её Бенор. Растерянный Грошик стоял у края площадки, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Лохмоть скрипнул зубами.

-Легко мы их отпустили, — хрипло проговорил он, — ой, как легко... надо было на кусочки... прям здесь... у неё на глазах...

Юллин бросилась к ползавшей Ивии и подняла её на ноги. Юродивая начала вырываться, протягивая руки к земле. -Лохмоть, кошель давай! — крикнула эльма, еле удерживая помешенную. Подскочивший доверенный сорвал с пояса мешочек Бенора и сунул под нос Ивии. Та сразу же обмякла в руках эльмы, прекратила сопротивляться и схватила протянутый ей кошель. Но как только он попал к ней в руки, она поняла, что это не её мошница и, отбросив мешочек в сторону стоящего Грошика, глухо завыла и опять забилась в объятьях эльмы.

-Грошик, быстрее! — закричала Юллин. — Достань из кошеля что-нибудь и дай мне.

-Только не деньги! — тоже закричал Лохмоть и, подскочив к Грошику, выхватил у последнего мешочек, рванул завязку. Схватив первое, что подвернулось под руку, он бросился к эльме.

-На! — Лохмоть сунул ей скомканный кусок материи.

-Ивия, смотри, это твоё... твоё, — Юллин трясла тканью перед лицом, продолжавшей вырываться помешанной. От её движений материя немного выпрямилась и теперь из кулака эльмы свисало что-то, отдалённо напоминавшее ленту или повязку, невесть где и зачем подобранную Ивией. Юродивая неожиданно прекратила свои попытки обрести свободу и как зачарованная уставилась на протягиваемую ей вещь. Ухватив кусок ткани, она прижала его к губам, а потом, неожиданно для всех, протянула руки к голове Юллин и сбросила её наголовник. Эльма невольно отпрянула, но сумасшедшая держала её с немалой силой и смотрела на открытое лицо Юллин. — Лита?! — прошептала Ивия и провела рукой по волосам эльмы. Увидев в своей руке зажатую ткань, она протянула её Юллин. — Платочек... одень платочек, помнишь, мама тебе его подарила. Ты всегда капризничала, не хотела его носить. Одень, пожалуйста...

В умоляющих глазах помешанной отображался огонь факела, который Лохмоть сунул в руку Грошику, но присмотревшись, Юллин различила в их глубине всполохи безумия и, вместе с тем, страшную муку, которую испытывала эта женщина. Эльма растерянно посмотрела на Лохмотя.

— Одень, — кивнул головой доверенный. — Может, успокоится уже... А то мы тут надолго застрянем.

Юллин с сомнением посмотрела на него ещё раз, потом перевела глаза на Грошика, так и стоящего с факелом в руках и решительно взяв материю у Ивии, стала повязывать её на голову.

-Не туда, — послышался голос мальчугана. — На шею надо, у зареченских так носят.

Юллин безропотно перевязала платок на шею. Того, что случилось дальше не ожидал никто. — Лита!!! — закричала юродивая, с силой вцепилась в накидку Юллин и потеряла сознание.

Телега поскрипывала на неровностях дороги. Правящий анопой Грошик изредка бросал взгляд назад, в короб телеги, где примостилась Юллин и прижавшаяся к ней Ивия. Помешанная спала, но и во сне продолжала держать эльму за руку, боясь отпустить её даже на миг. От глубокого обморока она очнулась лишь в телеге, куда с торговища на руках принёс её Лохмоть и сразу заозиралась по сторонам, ища взглядом Юллин. Эльме пришлось сесть в повозку, где схватившая её за руку Ивия, тут же уснула беспокойным сном. Напротив устроилась Арая вся уже изведшаяся от ожидания.

-Пришлось её забрать с собой, — тихим голосом рассказывала эльма Арае о событиях на торговище. — Представляешь, что бы с ней было, если бы она очнулась, а рядом никого нет?

-Думаю ничего страшного, — произнёс Лохмоть, шедший сбоку. — Посчитала бы, что привиделось ей это, порадовалась тому, что вещи нашлись, и побрела на ночлег.

-Нету души у тебя, — укоризненно произнесла Арая, обращаясь к доверенному. — Она Юллин нашу за свою дочку приняла. Нашла и снова потеряла, так что ли? Да у неё сердце разорвалось бы... Вот только, что делать с Касамом будем? — спросила она уже у Юллин. — Даже не знаю, что он скажет....

-Да он просто обалдеет от радости, — заверил Араю Лохмоть. — Прыгать до потолка будет, а потом закатит пир. Жаль я этого представления не увижу-в Троедомье ждут.

-Хорош языком трепать, — сердито ответила эльма. — Я её у себя в комнате размещу — да и не пойдёт она больше никуда. Арая, тюфяк лишний найдётся?

-А как же, — ответила та и со смехом добавила: — Только если у нас постояльцы так плодиться будут, боюсь, кому-то придётся на голом полу спать!

-А ты, Юллин, тогда ко мне приходи, — осклабился Лохмоть. — В Троедомье — то получше, чем в вашем "Соме".

Эльма посмотрела на идущего рядом доверенного.

-Нет, ну что ты за личность?! — вздохнула она. — Только доброе дело сотворишь и тут же обгадишь всё. Юллин поудобнее устроила голову Ивии у себя на груди и продолжила: — Я ведь тогда, в хлеву этом, почти поверила, что ты можешь нормальным быть, а ты...

-В том хлеву я работу свою делал, — невозмутимо произнёс Лохмоть. — Или ты посчитала, что я из-за тебя на нож бросился? Да я бы так поступил из-за любой, к кому приставали эти придурки — даже из-за Ивии твоей. Кстати, а ты-то как там оказалась? Этот проход к Белой не всякий местный знает.

-Я показал, — сидящий впереди Грошик, через плечо смотрел на доверенного. — Тётка с Юллин в одёжную лавку зашли, портки мне посмотреть, а я на крыльце задержался — занозу выковыривал. Тут смотрю, Ивию грабят... А я этого вора видел, раньше ещё...

-Я тоже, — сказала Юллин. — Он около меня вертелся на торговище, тоже, наверное, думал кошель увести... Прости, Грошик, перебила тебя...

-Ничего,— махнул рукой мальчуган. — Только я его ещё раньше видел, в том году, кажись, и как раз рядом с хлевом этим: вот я и подумал, что он опять туда побежит. Юллин, значит, вышла, меня искать, ну я ей обсказал всё — мы к хлеву и подхватились. Прибежали, а там нет никого. Тогда мне Юллин сказала, что б я к тётке назад бежал и с ней к телеге шёл, а она подождёт ещё немного и придёт к нам. Я так и сделал, да только Юллин долго больно не было, мне тогда тётка и сказала пойти стражей поискать.

-Молодец, — похвалил Лохмоть Грошика, — всё ты сделал как надо. А скажи, малец, ты чего возле того хлева забыл... ну тогда, в прошлом году?

-Меня в тот раз барн Касам к приятелю своему послал, на Белую пристань, а на обратном пути велел на Приовражное наведаться, узнать почём гномы телеги железом оббивают. (Он собрался как раз и хотел выяснить, где дешевле). Я на Белой Детинушку встретил, рассказал, что на торговище иду: вот он мне короткую дорогу и показал-через хлев этот. Грошик замолчал и тут же испуганно добавил: — Ты только его не наказывай, барн Лохмоть за это, ладно?

-Ладно, — рассмеялся доверенный. — Ничего твоему Детинушке не будет, ему и так досталось сегодня. А к тебе, малец, присмотреться надо. Думалка у тебя работает, почище, чем у многих взрослых.

-Я те присмотрюсь! — заворчала Арая. — Быстро буркала-то повыцарапываю...

Лохмоть засмеялся: — Всё, всё...пусть без пригляда живёт. Не пропадёт с такой защитой... Спросить, чего хотела, Юллин?

-А ты сам-то как там оказался? В том хлеву? — эльма посмотрела на Лохмотя. — Следил за мной что ли?

-Вот ещё, — пожал плечами доверенный. — Сказал же — с Белой шёл.

-Чего там делал? Или это секрет? — пошутила Юллин, скрывая своё внезапное подозрение.

-Плакал, — коротко ответил Лохмоть.

-Чего?! — одновременно спросили Юллин и Арая.

-Тихо сказал, что ли? Плакал, говорю!

-Почему плакал? — спросила эльма.

-Когда провожают кого-то близкого в дальние края, обычно плачут, — грустно объяснил Лохмоть.

-И кого ты провожал? Рыжеблуда? — эльма подумала, что сбылись самые худшие их предположения и старший обманул их всех, выбрав точкой отправления соседнюю пристань. Лохмоть хмыкнул и посмотрел прямо в глаза Юллин.

— Интересная мысль... Нет, Рыжеблуд в Троедомье, не спит, ждёт меня. А я провожал Ракушку, — неожиданно заявил он.

-А она что, твоя близкая? — спросила ничего не понимающая Юллин.

-Гораздо ближе, чем ты думаешь. Как-то раз я попробовал её стряпню и с тех пор не могу забыть этот непередаваемый аромат прогорклого жира и подгоревшей рыбы. А тут она вдруг пришла ко мне и стала причитать: "Не могу, — говорит,— Лохмотюшка, страх как я по сестре своей соскучилась. Увидеть её хочу — сил моих нет. Помоги уж, пожалуйста, поспособствуй на корабль сесть, что в Лоэ идёт". Помог я, конечно, хоть и разрывалось моё сердце от предстоящей разлуки... — доверенный сделал вид, что смахивает слезу.

-Вот балабол, — расхохоталась Арая. — Какая сестра? У Ракушки отродясь родни не было, одинокая она...

-Да? — Лохмоть даже остановился и озадаченно посмотрел на реку: — Это куда ж я тогда её...?

Дружный смех заставил Ивию беспокойно зашевелиться, и эльма зашикала на остальных.

-Ты что, действительно отправил Ракушку на архипелаг? — тихо спросила она доверенного, когда он вновь поравнялся с телегой.

-Рыжеблуд велел, — так же тихо ответил Лохмоть, — он долго у неё выспрашивал, что же она в кашеварне хотела ему сказать. Но та уперлась как уставшая анопа: ничего не знаю, ничего не ведаю... Вот он и распорядился с глаз долой её отправить.

— Почему в Лоэ?

-Да откуда ж я знаю? — искренне удивился Лохмоть. -Сама попросилась, на самом деле про сестру свою плела что-то. А сестры-то и нет, оказывается...Странно всё это: то кашель у неё — отчего непонятно, то родня, которой не было никогда... странно. Ладно, пришёл я, мне здесь до Троедомья пять шагов.

— Зайди с утра, разговор есть, — успела шепнуть ему эльма. Лохмоть кивнул и вдруг рассмеялся.

-Ты чего? — подхватилась Арая.

-Обязательно завтра наведаюсь. Очень хочется посмотреть на рожу нашего Одноухого, — Лохмоть заговорщицки подмигнул Юллин и всё ещё смеясь скрылся в темноте узкого переулка.

Капитан "Шквала"

-Хорошо, что Лохмоть ушёл, — посмеиваясь, сказала Арая, помогая эльме обустраивать Ивию. Та, смотря на них большими печальными глазами, тихонько сидела на койке Юллин, подобрав под себя ноги. Из-под длинной продранной юбки, выглядывали грязные исцарапанные колени, а учитывая, что Ивия обходилась без обуви, её ступни тоже не блистали чистотой. — Слушай, может не класть её сегодня на постель? — спросила Арая, продолжая деловито взбивать принесённый Грошиком тюфяк. — Стирать потом замучишься. Пусть на полу переночует, а завтра придумаем что-нибудь...

-Нет, Арая, я решила уже. Да и к походным условиям мне не привыкать, — разговаривая, Юллин прислушивалась к взволнованному голосу Грошика, доносившемуся сквозь полуприкрытую дверь. — Вот ведь заливается,— с небольшой досадой сказала она. — Сейчас больше выдумает, чем на самом деле было.

-Брось, — Арая снизу взглянула на эльму, — у него праздник считай сегодня. Столько пережили... — она покачала головой. Юллин усмехнулась: действительно, такого количества событий за один вечер, в кашеварне, скорее всего, давненько не было.

Расставшись с доверенным, они спокойно проделали оставшуюся часть пути. Только раз навстречу им из темноты вынырнула подозрительная фигура, но при ближайшем рассмотрении она оказалась щуплым гоблином, который дурашливо раскланялся с ними и исчез, так же внезапно, как появился. Однако по мере приближения к дому в воздухе явно стали раздаваться гневные крики, несущиеся со двора кашеварни. Судя по голосу, кричал Касам, только вот на кого? Сидящие в телеге переглянулись, а тут и анопа сбавила ход: они уже подъехали к воротинке ведущей во двор. Грошик бросил поводья и, встав на повозке во весь рост, попытался разглядеть причину ругани варщика. Постояв некоторое время, он вдруг с хохотом рухнул обратно, прямо на свою тётку, а та, качнувшись, в свою очередь, задела Ивию, которая от этого проснулась. Непонимающе оглядевшись вокруг, она увидела эльму и тут же заулыбалась, потом протянула руку и тронула грязную ленту, которую Юллин так и не сняла с шеи.

-Всё хорошо, Ивия, всё хорошо, — Юллин успокаивающе коснулась плеча помешанной, и та доверчиво спрятала лицо на её груди. — Да что там, Грошик? — Юллин пришлось повысить голос, чтобы привлечь к себе внимание мальчика.

-Касам, — переведя дух, ответил Грошик. — На Детинушку орёт, а тот на крыльце сидит и с Гарлином играется. Касам близко подойти к ним боится, видать, поэтому из окна кричит.

— Открывай скорее! — Юллин осторожно отстранила прижавшуюся Ивию и спрыгнула с повозки. Помешанная молча посмотрела на неё, но слезать за ней не стала: она только тронула руку Араи, будто искала у той поддержки. — Ничего, ничего, — служанка погладила Ивию по плечу, — никуда твоя Лита не денется — просто с хозяином дома поговорить надо.

К общему удивлению юродивая кивнула и, открыв свой плетенец, захваченный Грошиком на торговище, стала что-то искать в нём, полностью углубившись в это занятие. Юллин облегчённо вздохнула и шагнула в распахнутую Грошиком воротинку. Грайс тут же бросил Детинушку и кинулся к хозяйке, радостно урча при этом, а за спиной Юллин миролюбиво фыркнула анопа, которую Грошик как раз вводил во двор — Гарлин опять применил своё удивительное качество.

-Дочка! — увидев эльму, Касам замахал в окне руками. — Хвала всем Богам, прибыли наконец-то, а то у меня уж сил больше нет! Прошу, выведи со двора обалдуя этого окаянного! — он тыкал рукой в сторону Детинушки.

-А сам чего же? — эльма почёсывала грайса за ухом, и тот просто млел от удовольствия. — Гарлин тебя уже знает — не тронул бы.

-Детинушку тоже знает, — горестно сообщил варщик,— и любит его побольше меня, похоже. Я только к этому придурку подойти хочу, а кот уже между нами прыгает: не подпускает меня и всё тут!

-Так ты, наверное, Детинушку ругал при этом?

-А чего ещё делать с ним?! — завопил Касам. — Припёрлись со Шкипером, как к себе домой! Шкипер залез на крыльцо и ну давай наяривать в колоколец! Я уж было хотел выйти, по шее ему надавать, да тут кот твой появился...

Юллин огляделась, но кроме сидящего Детинушки больше не увидела во дворе никого из Рыжеблудовой кодлы. — А второй в доме что ли, с тобой? — спросила она у варщика всё ещё торчавшего в окне.

К её удивлению, Касам захихикал: — Не-а, тут только Фильт, а Шкипер в нужнике заперся. Он один из всех Лохмотьевых остался, кого с грайсом не познакомили — убёг же вчера — вот и пришлось от кота в отхожем месте спасаться....Сначала орал оттуда чего-то, а после того как Гарлин на крышу нужника запрыгнул, замолк. Видать, перенапрягся от крика, живот надорвал... — съехидничал Одноухий.

-Но ты выяснил, зачем они пришли?

-У кого спрашивать-то? — опять завопил варщик. — К засранцу пройти не могу, а Детинушка как на крыльцо впёрся, так и застрял там с котом...

-Так у него бы спросил...

-Сама спроси! — окончательно взбеленился Одноухий. — Я раз пять уже пробовал...он встаёт, значит, кланяется мне в пояс и начинает: "Я пришёл в твою кашеварню..." и всё — замолкает как рыба, хоть ты тресни! Я и уговаривал его и орал, а как спрошу — он опять за своё! Может тебе свою страшную тайну откроет...

-Сейчас, — эльма присела перед грайсом. — Никого здесь пока не трогай, хорошо?

Гарлин посмотрел на хозяйку и убежал куда-то на скотник. — Грошик, — крикнула эльма, — постучи в дверь нужника, скажи Шкиперу, что можно выбираться на свободу... Так, теперь ты, — она повернулась к смотревшему на неё Детинушке. — Тебя кто сюда послал? — Юллин задала вопрос иначе, чем варщик, надеясь, что на этот случай у Детинушки нет заготовленных слов. Так и оказалось, Детинушка заулыбался и сообщил: — Барн Рыжеблуд.

-Зачем? — эльма продолжала допытывать верзилу.

-Он сказал, что я воняю... ну тем, чем я себя мазюкал. Барн Кун, которую дал...

-Понятно, — терпению эльмы можно было позавидовать. — И что дальше?

-Он сказал: "Придёшь, позвонишь в колоколец и скажешь: "Барн Касам, я пришёл в твою кашеварню " ...

-Опять?!! — взвыл Касам, уже вышедший на крыльцо. — Всё, Юллин, больше он тебе ничего не скажет, дальше не выучил, похож!

-Может быть,... а может и нет, — улыбнулась эльма, уже понявшая в чём дело и снова обратилась к Детинушке: — Больше ты ведь ничего говорить и не должен?

Верзила встал и замотал лохмами из стороны в сторону.

-А передать?

Детинушка обрадованно закивал и показал на подходившего Шкипера: — Вон, у него всё...

-На! — Шкипер буквально вжал в руку Касама полтолля. — Это тебе за Детинушку. Знал бы, что так выйдет, ноги б моей здесь не было!

-А зачем же шёл? — спросил варщик. — Ты ж видел, кто теперь у меня во дворе живёт!

-Надо было, — огрызнулся Шкипер. — И этот всю дорогу гундел: — "Кошак нас не тронет, мы с кошаком друзья..." — сгустив голос, передразнил он Детинушку. — Теперь-то ясно, кто ему друг, а кому в прятки играть пришлось.

Ничего не понимающий Касам переводил взгляд с одного на другого. Шкипер вздохнул и пояснил:

— Рыжеблуд хочет, чтобы Детинушка пожил у тебя немного-пока царапины, не заживут. А полтолля — это тебе за его постой плата, ясно? Сразу бы поговорил со мной, и не было бы этого всего, — он обвёл рукой двор.

-Так зачем же ты в нужник-то побежал? Надо было через заднюю дверь в дом пробираться, — вмешалась Юллин.

-Запер я её, — сообщил Касам. — Я ж не знал, зачем они припёрлись... — и, обращаясь к Шкиперу спросил: — А с чего это старший решил, что я его охламонов должен содержать?

-Я его сегодня в Абелин возил. По приезду оттуда он у себя закрылся, а потом ка-ак выскочит и давай по Троедомью носиться. Побегает, побегает, поймает кого-нибудь и давай пытать — чем это в доме так воняет? В очередной раз нарвался он на Детинушку, а у того в руках склянка с мазью знахарской и аромат от него... — Шкипер закатил глаза. — Тут старший меня позвал и велел этого дружка в "Сома" сопроводить. Пусть, говорит, там поживёт...

-И долго? — Юллин, оказывается, внимательно слушала рассказ Рыжеблудова подручного.

-Не знаю, — пожал плечами Шкипер. — Сказал, если его барн Кун лечить взялся, пусть он свои снадобья и нюхает. Ну, всё, пожалуй, и так столько времени потерял... из-за всяких тут.

Появившийся во дворе грайс заставил его заткнуться и попятится от крыльца. Развернувшись, он наткнулся на Араю, которая бережно вела к кашеварне Ивию. Шкипер вздрогнул и, пропустив их мимо себя, некоторое время смотрел им вслед, затем недоуменно покрутил головой и, поймав за шкирку подвернувшегося Грошика, тихо спросил: — А эта-то тут почему? Тоже к лекарю, что ль привезли?

-Отпусти, дурак! — Грошик пытался вырваться из цепких рук Шкипера. — Её Юллин с Лохмотем выручили — вещи вернули...

-Как выручили? Какие ещё вещи? — по лицу Шкипера было видно, что он действительно ничего не понимает, что спасло мальчугана от полновесной затрещины, которой Шкипер, несомненно, наградил бы его в другой раз за произнесённое оскорбление.

-Отпусти, говорю! — Грошик неожиданно пнул ногу державшего. — Сейчас кота кликну.... А про помешанную у Лохмотя сам спросишь!

Упоминание о грайсе заставило громилу разжать руку, и Грошик шлёпнулся на землю. Не дожидаясь пока зазывала приведёт свою угрозу в исполнение, Шкипер быстрым шагом покинул двор кашеварни, едва не столкнувшись с Куном, как раз входившем в воротинку.

-Грошик! — знахарь подбежал к мальчугану, всё ещё сидящему на земле. — Что тут у вас произошло? Иду, слышу, Касам кричит, и этот, что мне навстречу попался, явно нежеланный гость...

-Барн знахарь! — раздался слабый голос варщика. — Наконец-то! Дай что-нибудь от головы, а то она у меня сейчас лопнет.

-Да что со всеми вами? — недоуменно спросил Кун, направляясь к входу в "Сома", где столпились почти все обитатели кашеварни. Расстегнув на ходу свою сумку, он достал небольшой свёрнутый пакетик. Раздвинув столпившихся возле крыльца, Кун обнаружил варщика, который обхватив голову руками раскачивался из стороны в сторону, сидя на ступеньках.

-Тебя что, ударили барн Касам? — тревожно спросил знахарь.

-Ударили, барн Кун, ещё как ударили! — заголосил варщик. — Прямо в самое сердце!

-Так в голову или в сердце? — не понял знахарь. — Что у тебя болит-то, скажи на милость?

-Всё! — ответствовал Касам дрожащим голосом. — Душа у меня болит! Ты только посмотри, что они из моего "Сома" сделали! — Касам горестно развёл руками. — Это не кашеварня уже, а приют для чокнутых, барн Кун! Рыжеблуд подослал одного придурка, — варщик указал на Детинушку, который заулыбался, видя, что знахарь обратил на него внимание, — а эльмка откинула и того хлеще-сама сумасшедшую притащила. Так что у тебя уже двое на лечении, а скоро и третий появиться!

-Это он про кого? — тихо спросил знахаря, выглядывающий из-под его руки, Грошик.

-Это я про себя, милый мальчик! — горько вздохнул Касам, расслышавший слова зазывалы. — Потому что я, от ваших выкрутасов, скоро тоже сойду с ума. Потом женюсь на сумасшедшей вдове, усыновлю Детинушку, и будет у нас полноценная неполноценная семья.

Несмотря на обстановку Кун даже головой закрутил от восхищения изящным словесным оборотом Одноухого.

-Лита! — неожиданно подала голос Ивия. — Это твой дом? Нас гонят отсюда, видишь...

-Успокойся Ивия, всё хорошо, — эльма положила руку на плечо вдове, а другой несильно, но больно пихнула знахаря, уже открывшего рот, чтобы поправить юродивую. Кун поперхнулся и с разгорающимся любопытством посмотрел на обеих женщин. Увидев ленточку на шее Юллин, он округлил глаза, а потом вдруг радостно закивал эльме, но тут же наморщил свой высокий лоб, что-то напряжённо обдумывая. "Он всё понял, — с облегчением подумала Юллин, — и он на моей стороне. Но Кун боится, как бы присутствие Ивии не помешало нашим делам". К удивлению, эльмы знахарь кивнул, как бы соглашаясь с её мыслями. Решив обдумать это после, Юллин шагнула к всё ещё причитавшему Касаму и, поставив одну ногу на ступеньку, жёстко сказала ему, нагнувшись: — Хватит распускать нюни, варщик! Уж кто— кто, а Детинушка заслужил право пожить в твоём доме... или ты скажешь, что это не так?

Касам вздрогнул: эльма явно намекала на их дневной разговор. Он затравленно огляделся, словно ища поддержки, и вдруг наткнулся на укоризненный взгляд знахаря. Одноухому стало невыносимо стыдно, и он махнул рукой:

-Да пусть живёт, я ж не против. Ко всему прочему за его постой заплачено уже, — он разжал кулак показывая всем полтолля, лежавшие на ладони. — А вот как с этой быть? — он кивком указал на Ивию.

-Её зовут Ивия! Слышишь варщик: не эта, не чокнутая, не помешанная и не сошедшая с ума вдова, а Ивия! Я надеюсь это всем понятно?! Что же касается пребывания её здесь... На! — она вытащила на свет монету, полученную ею в хлеву от Лохмотя. — Жить она будет в моей комнате, есть тоже будем вместе, так что я думаю этого должно хватить на первое время!

-Вот ещё, — подскочивший Грошик протягивал варщику толику, что дала ему у столба Юллин, — ведь хватит же барн Касам?

Неожиданно Ивия достала из-под своего изодранного плаща кошель Бенора и, упав на колени, высыпала на крыльцо все свои богатства. Она робко пододвинула их к сидевшему Касаму и негромко спросила ошеломлённого варщика: — Этого хватит? У меня больше нет, но я смогу принести потом... Только не ругайся на Литу, она хорошая, она не будет больше...

-Не будет она, как же! — пробурчал пришедший в себя Касам и, кряхтя, поднялся на ноги. — Забери всё это, — он указал Ивии на её вещи. — И вы тоже спрячьте свои монеты. Я ж вам не дубина бесчувственная....Ну что встали — каждого по отдельности приглашать что ли? — сварливо проворчал варщик и, повернувшись, направился внутрь кашеварни. Немного постояв, остальные направились вслед за ним.

Грошик внизу закончил, видимо, свой рассказ о событиях на торговище, и теперь до комнаты эльмы еле доносились голоса Касама и знахаря, что-то уточняющих у мальчугана. Грошик ответил, а затем на лестнице раздался топот и малец ворвался к Юллин, даже не постучавшись, за что тут же схлопотал подзатыльник от Араи.

-Ты что как оглашенный носишься? — тётка выпрямилась и укоризненно посмотрела на Грошика. — Если за одним столом с Юллин посидел, значит уже можно к ней как к себе врываться? Она ж постоялец наш всё-таки и Ивия теперь здесь. А вдруг они переодеваются, а тут ты, во всей красе?

Грошик подумал и решил не обижаться. Арая была права, но новости, которые он принёс, требовали незамедлительных действий.

-Тётя Арая, беги на кухню, барн Касам ругается сильно, требует гостей кормить...

-Что ж это я? — служанка всплеснула руками. — Забыла совсем, дура старая, что я кухарка теперь. Ты уж Юллин сама тогда Ивию обустраивай, а мне и правда вниз надо... — последние слова она произнесла уже из-за двери. Грошик заговорщицки подмигнул эльме и громко зашептал, косясь на Ивию: — Барн Кун сказал — есть новости. После ужина обсудим...

Эту фразу Грошик произнёс с таким важным видом, что Юллин не выдержала и рассмеялась. Мальчуган, видимо, уже полностью посчитал себя посвящённым в их секреты и готовился принять посильное участие в ночном разговоре. Жаль было его огорчать, но известия, принесённые Куном, не предназначались для посторонних ушей, о чём эльма и не преминула сообщить Грошику. К её удивлению, мальчуган ничуточки не расстроился, а только кивнул головой, соглашаясь со словами Юллин, после чего понёсся на кухню помогать тётке. Эльма же посмотрела на Ивию, так и сидящую на её постели, и позвала:

-Идём вниз, сейчас будет ужин. Но Ивия только мотнула головой и, схватив свой плетенец, вытащила из него кусок зачерствевшей лепёшки: видимо всё своё пропитание на сегодняшний день.

-Ты иди, дочка, иди, — Ивия показала Юллин свою снедь, — у мамы есть чем повечерять. Мне б только воды, а то жесткая она больно, — Ивия смущённо улыбнулась.

Эльму захлестнула волна безмерной жалости к этой не старой ещё женщине, которая волей одного мерзавца потеряла всё, из-за чего стоило жить.

-Нет, мама, — Юллин сама удивилась, как легко далось ей это слово. Никогда не знавшая своей настоящей матери, она почувствовала всю ту любовь, с которой Ивия вошла в её жизнь и теперь тесно переплетала их судьбы. — Нет, мама, — очень нежно повторила эльма. — Ты не будешь больше питаться сухими корками. Твой ужин Грошик принесёт сюда, если ты на самом деле не хочешь пойти со мной, хорошо?

-Хорошо, Лита, — Ивия погладила одеяло, на котором сидела. — Грошик умный мальчик. В устах помешанной это видимо звучало как наивысшая похвала. — Попроси его ещё принести мне угольков, маленьких, — она показала на ладони размер.

-Зачем тебе, мама? — пожала плечами Юллин. — У нас не холодно.

-Маме надо... Видишь, ты выросла и забыла, зачем они мне. Так ты попросишь?

-Попрошу, — Юллин наклонилась и поцеловала Ивию в щёку. — Не волнуйся: если я задержусь, ложись спать. Я никуда не уйду из дома, я рядом...

Ивия кивнула и опять занялась своим плетенцом, больше не обращая внимания на эльму. Юллин улыбнулась и со спокойной душой покинула комнату.

Внизу она застала Касама, сидящего за столом и ходившего по едовой знахаря, который еле завидев Юллин, сразу же бросился ей навстречу.

-Как она? — спросил он, имея в виду Ивию.

-Нормально, — ответила эльма.— Погодите немного...

Юллин прошла на кухню, где попросила Грошика отнести Ивии еду наверх. Кроме того, эльма передала и её необычную просьбу, после чего вернулась назад в едовую. Посмотрев на варщика с Куном, она вздохнула.

-Если у вас есть ко мне вопросы, задавайте... только не оба сразу, — рассмеялась эльма, увидев, как два собеседника одновременно открыли рты.

-Спрашивайте, барн Касам, — любезно предложил Кун,— возможно, мы имеем в виду одно и то же...

-Скажи нам, Юллин, на кой тебе всё это понадобилось? — Одноухий сделал движение рукой, приглашая эльму сесть рядом с ним. — Эта пом....Эта Ивия твоя нам же теперь все планы порушит!

-Я на твоей стороне, Юллин, — подхватил лекарь, — ты поступила благородно, но сейчас я вынужден согласиться с барном варщиком. Ивия свяжет нас по рукам и ногам, если придётся быстро и решительно действовать. Тебя— то уж точно, — подчеркнул он.

-Не думаю, — эльма кивнула варщику и присела за стол. — Садись и ты барн Кун... Где Детинушка, кстати? — вспомнила она про верзилу.

-Во дворе, где ж ещё, — усмехнулся Касам. — Его от кота твоего теперь ничем не оттащишь. Ты смотри, девонька, переманит он его к себе...

-Пусть попробует, — тоже усмехнулась Юллин. — Расстроиться сильно потом. Ладно, о нём можно и после поговорить... Что касается Ивии...? — эльма глубоко задумалась, а потом медленно начала говорить:

-Представьте себе, что вы молоды, не глупы, да и на лицо не страхолюдины какие-нибудь... Не мешай! — она взглядом заткнула знахаря, порывавшегося что-то сказать. Немного помолчав эльма продолжила: — Вы радуетесь жизни, стремитесь туда, где все вокруг кажутся такими милыми и дружелюбными... но каждый раз увидев ваше лицо, брезгливо морщатся и отворачиваются. Представьте — все! Взрослые и дети, женщины и мужчины! Даже эти насильники на торговище... В чём же ваша вина? Ответьте мне, ну!!! Молчите?! Так я вам скажу — вы виноваты в том, что просто появились на свет! И всё! Вспомни, Касам, как ты злился на Грошика, за то, что он привёл меня сюда: да и лицо мальчика я тоже видела. Или как ты Кун, долго не решался заговорить со мной... Да, сейчас всё по-другому, мне стало уютно здесь, если даже такие занозы как Лохмоть, говорят со мной на равных, — Юллин остановилась, перевела дыхание и как-то тоскливо продолжила:— Так не хочется думать, что это лишь из-за жетона, который я ношу, так хочется просто быть одной из вас... А Ивия... она сразу приняла меня, слышите, сразу, без всяких оговорок и условий. Да и разрушить её хрупкий мир я уже не смогу. Юллин опять остановила Куна, ёрзающего как на иголках. — Поэтому поймите меня и давайте оставим всё как есть... Даже выродки имеют право хоть немного побыть кем-то любимыми!

Подошедшая Арая ловко расставила чашки перед сидящими за столом, после чего выпрямилась и, глядя на Юллин произнесла:

-Ты, девка, говори да не заговаривайся! Если бы здесь плохо относились к постояльцам, нас с Грошиком давно тут не было. И барна Касама и барна Куна я хорошо знаю. Не из тех они, кто дружбу навязывать будет — из-за чинов там или финтифлюшек всяких. Пришлась ты по сердцу им — это ж сразу видно, а про нас с племяшом и говорить нечего. Да если б не так, стали мы тебя на торговище разыскивать? — Арая внезапно понизила голос и наклонилась к Юллин:— И Лохмоть. Наврал он тебе, милая, не полез бы он из-за любой в драку — точно тебе говорю! Ох, смотри, Юллин, может он виды на тебя имеет? — она заговорщицки подмигнула эльме и спешно удалилась на кухню.

Касам неуверенно хохотнул и, увидев, что эльма тоже улыбнулась, рассмеялся по-настоящему. Кун терпеливо дождался пока варщик справиться с приступом веселья и произнёс: — Всё! Предлагаю прекратить, наконец, выяснять отношения! Мы, по-моему, серьёзными делами занимаемся и поэтому должны доверять друг другу, — он бросил сердитый взгляд на эльму. — А если кому-то этого всё же недостаточно, можно просто отправиться спать, забыв о наших уговорах. Больше мне сказать нечего!

Кун отодвинулся от стола, скрестив руки на груди, и уставился в окно, за которым царила южная ночь.

-Ну-ну, — вздохнул Касам и тоже посмотрел в окно. — Может оно и к лучшему. Разойдёмся по комнатам, и пусть всё идёт своим чередом. Завтра дел по горло: надо на торговище опять ехать — снеди прикупить, Юллин, тоже вон, заняться есть чем, да и тебе барн знахарь дела найдутся: у нас ведь два больных теперь проживают. Он притворно зевнул и неожиданно толкнул лекаря плечом.

-Может, хватит дуться, а? Давай рассказывай, о чём узнал. Ну, что правы мы насчёт корабля?

Кун ещё немного посидел с обиженным лицом, но затем махнул рукой и наклонившись к центру стола, быстро заговорил шёпотом: — Правы, друзья мои, ещё как правы!

Касам с Юллин невольно придвинулись к нему.

-Есть корабль? — эльма тоже перешла на шёпот.

-Есть, да ещё какой! — знахарь закатил глаза к потолку.

-Не томи ты, — вмешался варщик, — рассказывай по порядку!

-Сейчас, — знахарь откинулся и повернулся к лестнице, по которой осторожно спускался Грошик, надеясь, что его никто не заметит. — Иди-ка сюда, — Кун поманил мальчика пальцем. Понурив голову, Грошик поплёлся к столу и судорожно вздохнув, остановился напротив лекаря.

-Ты отнёс ужин Ивии? — поинтересовалась Юллин.

-Отнёс, — Грошик кивнул головой, — и угли тоже.

-Какие ещё угли? — всполошился Касам. — Она что, кашеварню спалить хочет?

-Да нет, — ответил Грошик, — она ими рисовать будет.

-Ты откуда знаешь? — удивилась Юллин.

-Так она сама сказала, — пожал плечами зазывала, — и показала даже. У неё в плетенце дощечки такие тонкие-тонкие, их на торговище ещё продают, вот она на одной и рисует.

-Эти дощечки называются срезы. Их обрабатывают специальным составом, чтобы на них писать или, как в нашем случае, рисовать можно было, — Кун назидательно поднял палец, но тут же добавил, спохватившись: — А что рисует?

-Цветы какие-то, как узор переплетённые, — Грошик подумал немного и добавил. — Красиво получается.

Кун стукнул себя по лбу.

-Как же я раньше не догадался? — в сердцах произнёс он. — Муж-то её, ну тот зареченский купец, которого Рыжеблуд в рабы определил, тканями разными торговал. И, говорят, вышивка на его товарах была — глаз отвести нельзя. Так значит, Ивия эти узоры придумывала... — задумчиво протянул он. — Получается, не всё она забыла, не всё... А это хорошо для неё и плохо для нас! Ну как она Рыжеблуда здесь увидит и врежет ему по темечку?

-Туда ему и дорога, — махнул рукой Одноухий. — Только ты об одном забываешь, барн Кун. — Она на него на торговищах натыкалась чаще, чем мы с тобой вместе взятые и, как видишь, он жив и здоров. А теперь она ещё и дочку нашла! — Касам кивнул в сторону эльмы. — Вряд ли ей сейчас до охальника этого будет... Ну что закончим с этим? Грошик иди к Арае, и отправляйтесь спать. Да смотри у меня, если увижу, что ты опять свои уши, где не надо расставляешь, Детинушку попрошу их тебе подкрутить малость. Он мужик старательный, будешь потом попутный ветер ушами ловить!

Грошик вздохнул и, поняв, что варщик не шутит, убрался на кухню, где его уже поджидала Арая. Улыбнувшись ему, тётка взяла его за руку, и они пошли в свою комнатушку, что располагалась рядом с выходом на задний двор. Там же были и комнаты Касама, а напротив располагался Фильт и пустующая теперь комнатка Ракушки, в которую Одноухий намеревался поместить Детинушку. Дождавшись скрипа двери, заговорщики переглянулись и опять сдвинули головы.

-Так что там насчёт корабля? — прошептала эльма.

-Да погоди ты, — поморщился Касам. — Что там, на Белой пристани творится? Переплюй — то похвастался поди?

Эльма только вздохнула и терпеливо стала слушать Куна.

-Значит так, — начал знахарь. — Пришёл я на пристань и сразу в дом к Переплюю направился. Торопился очень, а вдруг думаю, не застану я его? Но обошлось, старший дома сидел, возле окна-на реку любовался. Как увидел меня, сразу замахал и побежал к входу своих обалдуев предупредить, что б пропустили. Зашёл, значит, Переплюй стол накрыть велел, вина притащил коррорского. Такая дрянь по сравнению с твоим, Касам, еле сдержался, что б ни выплюнуть.

Варщик довольно крякнул и гордо посмотрел на собеседников, но тут же спохватился он и виновато улыбнулся.

-Ну вот, сижу я, вином давлюсь, — продолжал знахарь,— а Переплюй мне жалуется: люда, говорит, не хватает. Тяженошей мало, охрану наполовину пришлось стражам отдать, а в кашеварнях веточки бранника не просунешь — столько постояльцев постоянно....Прости, Касам, — виновато сказал Кун, видя, каким горестным стало лицо варщика. — И тут заходит к нам Цуркан, доверенный Переплюев. Пошептались они, значит, и старший говорит мне: — "Дельце тут выплыло одно — ты уж, барн знахарь извини. Зови..." — это он Цуркану уже. Тот исчез, а через некоторое время явился и не один, а с орком. Послушал я его и всех Богов возблагодарил, что у старшего вовремя оказался. Всё, дорогие мои, как мы и предполагали. Орк тот пожаловался Переплюю, что товар свой они продали, а вот назад в Коррор отплыть побаиваются — неполадки у них, видишь ли, с такелажем. Поэтому и просят они, что б им место выделили для починки. Переплюй только руками развёл: — где ж, говорит, я вас пристрою, если на пристани и так не продохнуть? Вот на Дальней сейчас никого нет, может, вы там починитесь? Орк тут зарычал, мол, это что же теперь ещё и Рыжеблуду платить за пользование пристанью? А Переплюй ему: — Ты ж с ним знаком, вот и договаривайся. Орк постоял ещё немного, потом рыкнул разок и пошёл к выходу. Тут уж и я засуетился, пора мне, говорю, барн старший, темнеет уже, а мне ещё на торговище зайти надо — ингредиентов кой-каких прикупить. Он подумал немного, потом важно так кивнул и говорит мне: — "Да, тут я помочь тебе ничем не могу. Последний этот, ну который ты покупать хочешь, на прошлой неделе ещё порвался весь, я его выкинуть велел".

Кун затрясся от беззвучного смеха.

-Уж не знаю, что там Переплюй имел в виду, но отпустил меня очень быстро. Боялся, наверное, что я его спрошу, в каком это месте ингредиент порвался.... Выскочил я от него, смотрю, орки втроём уже стоят. Посудили они что-то между собой и потопали к пристани. Я за ними иду, вид делаю, что встречаю кого-то... Так потихоньку до их фелюги и дошли. "Шквал" она у них называется, там, на вымпеле ещё кулак изображён.

-Кулак, говоришь? — Касам улыбнулся. — Тогда я этих орков знаю. Опять, похоже, Йорро к нам пожаловали. Только название смущает: они, когда последний раз здесь были, их посудина по-другому как-то обзывалась. А вот капитан тот же у них — по вымпелу видно.

-А зачем оркам капитан? Они, что, сами не в состоянии кораблём управлять? — не поняла Юллин.

-Почему же, — усмехнулся Касам, — ещё как в состоянии. Просто Йорро характер свой дурной хорошо знают. Они ж вмиг перессорятся, кому из них за кормилом стоять, да ещё и передерутся вдобавок. И ещё-ты ведь в курсе, барн знахарь, как орки со своими капитанами поступают, если те провинились в чём-то: на мель корабль посадили, к примеру, или в бою струсили... Нет, они всё по уму делают— с капитана и спрос, если что не получится. Так что, скорее всего, именно они за Рыжеблудом пожалуют. У них со старшим нашим, несомненно, связь есть. Вот только когда?

-Завтра днём, я думаю, — проговорила Юллин. — Им же надо будет видимость создать, что они и вправду неполадки свои устраняют. Рыжеблуд, соответственно, около них повертится — якобы мзду свою получает. Тогда-то они и решат окончательно, как и когда старший на фелюгу попадёт. Он, скорее всего, завтра опять уедет куда-нибудь, что б в Троедомье не запаниковали раньше времени, а вот назад уже не вернётся.

-Значит, кто-то ещё здесь замешан, — прошептал знахарь. — Рыжеблуд не с пустыми руками уходить собрался, надо же как-то вещи на борт переправить. И ещё: нас — то он как отвлекать намеревается?

-Насчёт подельника — вряд ли, я думаю, — эльма побарабанила пальцами по столу. — Он лишь с казной бежать собрался, а для неё большой плетенец не нужен. Если у старшего с толлями всё в порядке, он, где хочешь устроиться, и что надо прикупит. А вот насчёт нас... Мне кажется, что это как-то с Детинушкой связано-не зря же он его сюда определил. Только вот как? Следить за нами Детинушке не под силу...

-Так не за нами, а за тобой! — прищёлкнул пальцами Кун. — Про нас с Касамом он не знает, а вот ты для него страшная опасность. Сама подумай: если орки узнают, что поблизости Вольный Охотник, они наплюют на все договорённости со старшим. Так что Детинушка за тобой приставлен и, как мне кажется, Рыжеблуд ему позволил даже силу применить, если что! Спрос с недоумка невелик, а если ты его к Великой Рыбине отправишь, Рыжеблуд и не всплакнёт даже. Да и тебе придётся ответ держать, за что ты Детинушку ухайдокала: и всё это время и ещё раз время, а Рыжеблуду только этого и надо!

-Вот что я думаю, — заскрипел табуретом Касам, — надо завтра поподробнее с Лохмотем переговорить. Не зря он Рыжеблуда с кулоном подставил всё-таки. И Йорро дать знать про эльму нашу: ну кто она на самом деле. Тогда глядишь всё само собой и угомонится: орки и близко к пристани не подойдут, а Лохмоть со старшего глаз не спустит, что б тот иным каким путём скрыться не надумал. Как вам моя задумка? — Касам самодовольно выпрямился.

-Можно, конечно, — поразмышляв, сказал знахарь. — Одна только прореха есть...

-Это какая? — надулся Одноухий.

-А если Йорро пристанут всё же? Пока Рыжеблуд на их борту не очутится и по реке с ними не отправится, что им предъявить можно? Только то, что они чиниться у нас надумали? Да и с Лохмотем вопросов много...

-В общем так! — Юллин пристукнула по столу ладонью. — Гадать, что и как будет, занятие не благодарное. Прав ты, Касам, в одном-с доверенным поговорить необходимо. Я его уже позвала зайти поутру (у меня ещё кое-какие вопросы к нему имеются). А вот говорить оркам про то, что я Охотник, повременим... опять же всё будет от разговора с Лохмотем зависеть. А сейчас расходимся, завтра много чего сделать предстоит, голова ясной должна быть...

Все стали подниматься и тут Касам спохватился: — Да, Юллин, не в обиду сказано будет. Ты б сводила Ивию на реку завтра, ополоснуться. Да и Детинушку тоже помыть не мешало бы-запах и правда, от него тот ещё. Я с вами Грошика пошлю, он знает, где тут купаться можно без опаски. Так как?

-И я сходить смогу, — подхватил знахарь. — Тоже освежиться пора, да и за Детинушкой присмотрю, что б нос не совал куда не следует. Грошик-то вряд ли ему помешать сумеет, если что.

-А Лохмоть? — эльма посмотрела на варщика. — Я ж не знаю, когда его милость припереться вздумает...

-Подождёт, — махнул рукой варщик. — Ему, поди, тоже с тобой поговорить не терпится. Ладно, давайте и вправду расходится. Мне вон ещё со стола убирать: Араю — то я спать отправил.

-Помочь тебе? — остановилась направившаяся к лестнице Юллин.

-Справлюсь, не впервой мне... Вы идите, идите, завтра вставать рано.

Касам стал собирать со стола посуду, показывая, что разговор окончен. Эльма с Куном поднялись наверх и попрощались, отправившись по своим комнатам. Зайдя к себе, знахарь поставил зажжённую лампу на маленький столик и начал приготовления ко сну. В дверь тихонько постучали, даже скорее поскреблись. Кун открыл и увидел стоящую на пороге эльму, которая махнула рукой, зовя знахаря за собой. Проверив на всякий случай, на месте ли острина — длинный узкий кинжал, закреплённый на поясе — он потихоньку вышел в коридор и направился в комнату Юллин.

Там всё было так же как у него в жилище, только словно вывернутом наизнанку. Единственным, что выглядело по-другому, был расстеленный посередине тюфяк, на котором безмятежно спала Ивия. — Так и не легла на койку, — тихо прошептала эльма. Осторожно пройдя вдоль тюфяка, она подняла лампу и призывно махнула лекарю.

Кун подкрался поближе. На таком же маленьком, как и в его комнате, столике, рядом с кувшином и кружкой для питья, лежало несколько дощечек с рисунками, про которые говорил Грошик. Юллин всунула лампу знахарю и стала рассматривать изображения, беря их по очереди в руки.

На одних дощечках переплетались красивые узоры, состоящие из цветов и каких-то животных с вырывающимися из пасти языками пламени, сцепляющимися между собой. А вот на других... — Смотри, это ты! — знахарь показал на срез, который эльма как раз взяла в руки. Он поставил лампу на столик и стал перебирать остальные рисунки. Выбрав несколько, он расставил их на столешнице, прислонив к стене. Эльма тихонько присвистнула и тут же зажала рот ладонью. Из четырёх дощечек, выбранных знахарем, на трёх были изображены Грошик, Арая, и почему-то Шкипер. На его портрете знахарь задержал свой взгляд.

-Обалдеть, — шёпотом произнёс он и восхищённо закрутил головой. — Она же его видела-то всего несколько мгновений, да ещё при свете корабельного фонаря, что у крыльца висит! Это ж, какую зрительную память иметь надо! Правда, она ему явно польстила: смотри черты мягкие и выражение лица доброе... А Грошик? А Арая? Они ж как живые у неё получились — и всё это Ивия угольком набросала, а представляешь, что она могла бы сделать, если бы у неё настоящие краски были?!

-А это что? — Юллин показала на четвёртый рисунок из отобранных Куном. На срезе было изображение какого-то чудовища, видимо, созданного воспалённым воображением юродивой. Среди огромных стволов вырастала исполинская голова с широко открытой пастью. Множество острых клыков словно сверкали при свете далёкой едва намеченной рукой рисовальщицы зарницы. От единственного глаза чудища в стороны были проведены чёрточки, должные изображать что-то вроде сияния. — Если у неё в голове такие страшилки бродят... — Юллин развела руками.

-Да нет, — угрюмо проговорил знахарь, — это не плод её фантазий. Тут изображён ниммон — обитатель одной из областей Безликой Громады. Есть там местность такая — Безлюдье называется. Можешь несколько седмиц ехать, а всё одни леса и болота. Раньше-то там жили — развалины домов иной раз попадаются, а вот теперь никого, кроме звероловов не встретишь. Живности всякой там полно-вот они и ловят их, а потом показушкам продают или шкуры снимают и опять же на торговища сносят. И это чудовище — ниммон-тоже оттуда. Среди звероловов легенда ходит, что тот, кто сумеет эту тварь живой словить, от правителя Громады большие деньги получит, а также звание лучшего из лучших — со всеми вытекающими...Я думаю, что это и на самом деле так.

-И что же? — полюбопытствовала эльма. — Удалось кому-нибудь?

Кун негромко рассмеялся:

-Как же! Ниммона — то увидеть большая удача, победить и того сложнее, а уж живым оставить и самому в живых остаться-вообще из области сказок! Одного не пойму, где же Ивия эту зверюшку увидеть могла? Ведь точно нарисовала — даже то отметила, из-за чего его так найти стремятся, не смотря на смертельную опасность...

-Ты сам-то, откуда про это страшилище знаешь?

-Я его видел... когда по Безликой бродил. Вернее, не его, а чучело, наподобие того, что у Касама висит. Было это в заброшенном замке Орихар, что на границе с Безлюдьем. Там уже давно никто не живёт: его хозяин умер, а наследники во Флиму перебрались — столицу Громады. Хотели и Орихар продать, да только не нашлось на него покупателя, или, скорее всего, цену непомерную заломили. Орихар-то очень далеко от обжитых мест находится: даже в те времена, когда я там странствовал, к замку нелегко пробраться было, а сейчас, наверное, и вообще невозможно...

-Так чего ж чучело никто не забрал, хотя бы наследники те же? — эльма вопросительно посмотрела на знахаря. — Сам же говоришь, что зверь редкий, значит и похвастаться таким трофеем, да ещё во Флиме, им не лишним было бы.

-Несомненно, — удовлетворённо кивнул Кун, — да только видишь ли в чём здесь секрет. Не зря же правители Безликой лишь за живую тварь награждать готовы. Бытует в тех краях поверье, что собратья убитого ниммона будут преследовать убийцу, и не успокоятся, пока не изведут весь род. Это вымысел, конечно, но наследники решили на себе этого не проверять, вот и оставили чучело там, где его в своё время разместили.... И правитель Безликой, видимо, верит в эту чушь, хотя от мёртвого ниммона проку действительно никакого, за исключением повального восхищения среди приближённых. Живой зверь-совсем другое дело, там такие богатства скрываются... — знахарь поцокал языком.

-Что ж в нём такого, ну кроме того, что его можно на показ выставить и деньги собирать за это? — эльма приблизила к глазам рисунок Ивии и попыталась более подробно его рассмотреть.

-Не угадаешь, если не знать, — беззвучно рассмеялся лекарь. — Раз в году глаз ниммона начинает светиться и возле него выступает маслянистая влага. Жидкость эта обладает сильным запахом, который разносится на приличное расстояние. Как и почему это происходит, никто не знает (я много книг перерыл, но ответа так и нашёл). Самое главное, что после того как это случается, ниммон как бы цепенеет на некоторое время и тогда смельчаки из звероловов эту жидкость и собирают... если конечно они к тому времени поблизости окажутся. Только сбор этот надо очень быстро проводить, иначе верная смерть. А уже из этой эссенции...

-Я знаю, — перебила его эльма, — это ты про "Слезу убийцы" рассказываешь... Знатная штучка, да только приобрести её лишь единицы могут. Стоит она... — Юллин закатила глаза к потолку.

-Зато снадобье, можно сказать, от всего, — поднял указательный палец Кун.

На тюфяке зашевелилась Ивия, и собеседники притихли. — Пойду я, пожалуй, — еле слышно произнёс Кун через какое-то время. — Завтра договорим, если тебе интересно...

Юллин кивнула, и знахарь вышел от неё так же тихо, как и зашёл. Эльма ещё немного постояла возле стола, рассматривая рисунки, затем сложила их в стопку, потушила лампу, и быстро раздевшись, нырнула в постель. Через мгновение она уже крепко спала, не обращая внимания на порыкивания грайса за открытым окном и отвечавшего ему Детинушку.

Эльму разбудила Ивия, стоящая возле койки и осторожно потряхивающая её за плечо.

-Лита, проснись, — Ивия увидела, что Юллин открыла глаза и успокоено села на тюфяк. — Там стучат, — она указала рукой на дверь. Эльма зевнула и, натянув штаны, побрела открывать. Возле двери никого не было, но прислушавшись, Юллин услышала тихие голоса, раздававшиеся из комнаты лекаря. Вскоре от него выскочил Грошик и, увидев эльму радостно закивал, приветствуя её.

-Светлого дня! — поприветствовала и она мальчугана, потрепав его по вихрам.

-Собирай Ивию, и освежаться пойдём, — сообщил Грошик. — Барн Кун тоже сейчас выйдет, и тётка с нами пойдёт, говорит, стирки много накопилось.

-Ну вот, — огорчённо сказала Юллин, — значит, ты и её в такую рань поднял...

-Не я, — прыснул мальчик, — это барн Касам. Он Детинушку пытается из Ракушкиной каморки выковырять. Во..., слышишь? — Грошик прижал ладошку к уху.

Внизу действительно раздались звуки какой-то возни, после чего раздался возмущённый вопль Детинушки, которому Касам явно мешал спать.

-Он с Гарлином вчера, ох и долго гулял, — стал пояснять Грошик,— потом пришёл и стал с Касама жратву требовать...

-Подожди, — эльма заглянула в комнату и пригласила Грошика внутрь. Ивия радостно заулыбалась, увидев мальчика, но осталась сидеть, поджав под себя грязные ступни. — Собирайся, мама, — сказала Юллин. — Сейчас на речку пойдём, искупаемся.

Помешанная кивнула и, достав из плетенца старый выщербленный гребень, стала причёсывать волосы, растрёпанные после сна. Эльма же решила не заплетать свою косичку, верно посчитав, что после купания всё равно придётся это делать. Она стала одевать фаниту, но посмотрев на свою рубаху, сшитую из плотной коррорской ткани, передумала и повесила её обратно на рога какого-то зверя, используемые Касамом вместо вешалки.

-Ух, ты, — Грошик проследил за её движением и увидел длинный кожаный свёрток, стоящий в углу под рогами. — Это что, Юллин, меч? — он осторожно потрогал предмет, привлёкший его внимание.

-Он, родимый, — усмехнулась эльма. — Ты не отвлекайся, рассказывай, что там ночью произошло. Говоришь, Детинушка поздно пришёл... А Касам дверь во двор, не закрыл что ли? Она выспрашивала Грошика и одновременно рылась в своих вещах, пытаясь найти хоть какую-нибудь смену одежды для Ивии...

-Почему не закрыл? Закрыл, — пожал плечами Грошик. — Он всегда на ночь всё запирает.

-Так как же Детинушка вошёл? — усмехнулась эльма. — Выдумщик ты, Грошик.

-И ничего я не выдумщик, — обиделся Грошик. — Детинушка дверь-то открыл и вошёл.

-И как же он её открыл? — Юллин даже прервала своё занятие, во все глаза, смотря на мальчика.

-А сразу, — не раздумывая сказал Грошик. — Касаму теперь засов придётся на место приколачивать, две скобы гномьего железа вывернулись, во как! Мы с тёткой от шума подхватились, тут я и услышал, что Детинушка повечерять захотел. А Касам ему: " — Иди, мол, с кошаком своим гнусей лови, вон у тебя силы дурной сколько, тебе поголодать полезно". Тогда Детинушка сам на кухню залез и съел всё, что нашёл, а заодно и два кувшина вина вылопал. Хорошо хоть хозяин ему сразу показал, где он спать будет, а то бы стал он по кашеварне бродить, будить всех. Теперь вставать не желает: ещё бы, столько вина перевёл...

Грошика прервал деликатный стук в дверь.

-Открой, — сказала Юллин мальчику и опять сунулась в походный мешок, уже понимая, что она не найдёт там ничего подходящего: всё что попадалось под руку явно не подошло бы Ивии по росту.

В комнату вошёл Кун и, поздоровавшись с Ивией, положил рядом с Юллин узел. — Здесь вещи моей Айрин, — смущённо произнёс он. — Так, хранил на память... Ивия с ней примерно одного телосложения — я ещё вчера подметил...

-Спасибо, Кун! — облегчённо вздохнула эльма. — Так, вроде бы всё собрали теперь. Ну, что стоим? — она посмотрела на находившихся в комнате. — Мама, ты готова? Ивия кивнула и торопливо вскочила на ноги, тут же уцепившись рукой за эльму. — Веди нас, кормчий! — Юллин подмигнула Грошику, и возглавляемая им компания высыпала в коридор. Внизу их ждала Арая, у ног которой лежало два узла с грязным бельём и раздосадованный Касам.

-Нет, вы только посмотрите! — закричал он, едва увидев своих постояльцев. — Мало того, что я согласился на то, чтобы этот полудурок жил в моей кашеварне, так он ещё умудрился сломать дверь и сожрать всё, что было на кухне! И это за одну ночь! — Касама аж передёрнуло. — Это что же случится, если он здесь на седмицу задержится, я вас спрашиваю? Нет, я сейчас зайду к Рыжеблуду, и пусть забирает свой "подарочек"...

-Не надо,— в окно просунулась лохматая башка Детинушки, — к барну старшему не надо... и, немного подумав, он добавил: — Ябедник!

-Я тебе дам, "не надо", я тебе дам "ябедник", — Касам неожиданно схватил со стола кружку и запустил её в окно, угодив торчащему там Детинушке точно в лоб. Верзила ойкнул и исчез из поля зрения, заставив остальных рассмеяться. Смеялась даже Ивия и, вообще за прошедшие вечер и ночь, её поведение явно изменилось. Она не шарахалась постоянно от людей, только старалась держаться рядом с эльмой и то временами абсолютно без опаски отпускала Юллин от себя, стоило последней сказать ей об этом.

-Добавилось забот, — сварливо проговорил Одноухий. — Теперь придётся на Приовражное ехать, крюки дверные покупать... Да еду заодно! — громко крикнул он в сторону окна. — Слышишь, вредитель?

За окном стояла тишина. Так Детинушку ещё не обзывали, и он посчитал, что последний вопрос варщика относится не к нему.

-И когда ты туда собрался? — остановилась Юллин.

-Да вот сейчас прям. Вас провожу и поеду.

-А в кашеварне кто останется? — эльму, похоже, серьёзно волновал этот вопрос.

-Так Фильт. Он дверь делать будет, — Касам недоумевал, как такая очевидная мысль не пришла Юллин в голову. — Крюки надо поставить дополнительные, и на ту дверь и на эту. Одни расходы, — он огорчённо взмахнул рукой. — Кстати, — оживился варщик, — вы угощайтесь, вот. Он указал на стоящие, на соседнем столе кружки. — Фильт, опять же, расстарался, сходил пораньше на наше торговище и приволок.

В кружках было налито ещё тёплое молоко, а на глиняном блюде рядом лежали ломти нарезанного пышника — ноздреватого домашнего каравая с, радующей глаз поджаренной корочкой. Все сгрудились у стола, кроме Ивии, которая во все глаза смотрела на происходящее. Наконец она подошла и робко отломила кусок пышника от ломтя, оставшегося на блюде.

-Бери весь, — с набитым ртом проговорил Грошик, — это ж твоё осталось. И молоко пей...

Ивия застенчиво улыбнулась и взяла кружку. Пила она медленно, как бы наслаждаясь и молоком и пышником и всем тем, что творилось вокруг неё, боясь упустить даже мгновение. Все шутили, переговаривались, и было чувство какой-то тёплой атмосферы, воцарившейся в кашеварне с появлением эльмы. Даже Касам, отбросив своё мрачное настроение, хохотнул пару раз на затейливые шутки знахаря. Продолжая балагурить, все высыпали на крыльцо, рядом с которым, прямо на земле сидел Детинушка, поглаживая грайса. Фильт не обделил молоком и Гарлина, который в этот момент усердно облизывал морду розовым языком.

-Вставай, охламон! — произнёс Касам. — На речку пойдёшь со всеми. Мыться будешь.

Детинушка отрицательно помотал головой. В его жизни понятие мытья отсутствовало напрочь. Да, он периодически бултыхался в реке, но, чтобы делать это, с целью навести чистоту, ему и в голову не приходило. Раньше, когда Детинушка был ещё маленьким, его купали, но уже тогда для этого требовались немалые усилия нескольких подручных: один мыл его, а остальные просто не давали Детинушке сбежать. Поэтому он набычился и свирепо посмотрел на Одноухого. Вид у Детинушки действительно был грозный и варщик лишь развёл руками, а затем и вовсе отступил назад, не смея настаивать на своём предложении. Он растерянно посмотрел по сторонам, но заметив эльму несколько оживился.

-Юллин, а может, ты кота с собой возьмёшь? Детинушка — то за ним сам пойдёт, как миленький... — Касам с мольбой посмотрел на эльму.

-Нет, барн Касам, — сразу отмела эту идею Юллин. — Гарлин и сам плескаться в воде не любит, да и задача у него будет другая. — Гарлин! — она подозвала грайса, села на корточки и взяв руками кота за голову медленно проговорила, смотря хищнику прямо в глаза. — Комната. Никого не пускать.

Гарлин мигнул и тут же стремительно бросился к одинокому дереву, стоящему прямо под окнами гостевых помещений. Вскочив на него, он медленно прошёл по ветке, прогибающейся под его тяжестью и в последний момент, когда казалось, что он вот-вот свалится на землю, ловко перемахнул в открытое окно комнаты Юллин. — Всё, — смотрящая за маневрами грайса эльма выпрямилась и, отряхнув руки, оглянулась на остальных, стоящих с открытыми ртами.

-Обидела, девонька, — засопел Касам. — Неужто ты считаешь, что я или Фильт полезем в твоих вещах копаться?

-Что ты! — улыбнулась ему Юллин. — Про вас я и не думала, но в кашеварню должен Лохмоть пожаловать, если ты помнишь... А вот он может полюбопытствовать, что и у кого хранится. Фильта вокруг пальца обвести, ему раз плюнуть, сам знаешь,...Что ж с Детинушкой — то делать? Может его прямо здесь окатить из лохани какой-нибудь, вы ж как-то моетесь в холодное время...

-В Абелин ездим, — опередил Касама Грошик. — Там знаешь мывки какие, мм-м... Только денег дерут, просто ужас какой-то. Да и не действуют они сейчас.

-Подождите, — призвал всех к тишине знахарь. — Как это окатить? Зачем? Он встал к Детинушке спиной и подмигнул всем остальным. — Детинушка, ну-ка иди сюда, — Кун подмигнул ещё раз и сделал серьёзное лицо.

-Ну, чего ещё? — вздохнул верзила, но знахаря ослушаться не посмел и подошёл к Куну.

-Ты у нас теперь кто? — начал знахарь. Детинушка недоуменно посмотрел на него и пожал могучими плечами. — Ты теперь постоялец барна Касама, — доверительно сказал Кун, положив руку ему на спину. — А в его кашеварне есть такое правило-каждое утро надо умываться, а время от времени ходить мыться полностью. Сегодня как раз такой день. Видишь, мы все уже готовы, только ты один нас задерживаешь. Да и учти, что грайс барны Юллин, которого ты кошаком кличешь, только с постояльцами играет. Помнишь, вчера он к тебе подошёл, а Шкипера прогнал: знал уже, что ты к нам селишься, а дружок твой нет.

-Кошак умный, — согласился Детинушка и тут же недовольно засопел. Он чувствовал какой-то подвох, но никак не мог догадаться, в чём он заключается. Поморщив лоб, он вдруг радостно осклабился, посчитав, что нашел, как разбить доводы знахаря.

-А Фильт не идёт! — сообщил он лекарю. — И барн Касам не идёт! Значит, и я не пойду! — верзила стал разворачиваться, чтобы исчезнуть в недрах кашеварни.

-Так они не могут, — вмешалась эльма. — Из-за тебя, кстати, и не могут. Ты же дверь вчера сломал, а им теперь делать её придётся. Или может, ты этим займёшься, а они с нами пойдут?

Детинушка подумал ещё немного и вынужден был сдаться. Действительно, засов сломал он — тут эльмка правду говорит. И Фильт за инструментом в сарай пошёл: он даже хотел ему помочь поискать, но немой его прогнал. Идти на речку было, конечно, не охота, но и к ремонту замка его душа не лежала: ему было гораздо привычнее что-либо ломать, чем приводить в порядок. Поэтому Детинушка махнул рукой и первым отправился со двора, а за ним, потихоньку смеясь, и остальные.

Раннее утро на Вечной Бели радовало глаз. Река текла, окутанная лёгкой дымкой, плывущей по берегам. Два корабля уходили вниз по течению, стремясь к лазурному морю. Кое-где были разбросаны плоскодонки рыболовов, вышедших за ранней добычей, но основная их часть, как объяснил Грошик, давно раскладывала свой улов на торговищах. Светило уже показало свой ободок и на широченной ленте водного потока начали играть блики, но в воздухе ещё сохранялась утренняя свежесть, которую удваивала близость реки. Кое-где начинали щебетать птицы, и вдали виднелось стадо рогалей, домашней скотины, чьим молоком они заправились с утра.

Дорога, по которой, их вёл Грошик, постепенно превратилась в широкую тропинку и стала уводить их от Бели. Детинушки нигде не было видно. Это немного насторожило эльму, и она обратилась к идущей рядом Арае:

-Что-то не так? Мы же вроде на реку идём, а она в другой стороне...

-На саму реку нам не надо, — ответила тётка Грошика. — Здесь места глыбкие, сама видишь, какие посудины ходят. Тем, кто не боится и плавает хорошо, может и у пристани по нраву пришлось бы, но нам там опасно будет.

-А Детинушка? Он, что, знает, куда мы идём? — эльма отмахнулась от мошки, затанцевавшей прямо перед её носом.

-Знает, конечно, — рассмеялась Арая, — его же в детские годы тоже туда таскали, где и мы купаться будем. Там и постирушка, кстати, наша: может тоже, чего освежить захочешь... Хорошо— то как,— Арая мечтательно закинула голову и вдруг запела. Голос у уроженки севера оказался глубоким с какими-то надрывными нотками, она тягуче выпевала слова, и от этого казалось, что песня не на миг не прерывается и одна фраза как бы цепляется за другую. Эльма прислушалась и удовлетворённо кивнула: хотя песня была ей незнакома, она, обладая изощрённым слухом, доставшимся ей от родителя — гнома, моментально уловила мелодию и подхватила немудрёный мотив. А вскоре рядом зазвучал и третий голос. Женщины удивлённо обернулись на Ивию, которая тихонько подпевала им, правда, порой замолкая и просто шевеля губами. Видно было, что хоть она и знала песню, но петь уже давно не пробовала, и теперь ей приходилось вспоминать слова. Так, распевая, они дошли до знахаря с Грошиком, которые остановились и смотрели на них с восхищением.

-Здорово, тётя! — выдохнул малец, когда песня закончилась. Кун же внимательно приглядывался к Ивии, которая засмущалась от его взгляда и спряталась за спину эльмы. Знахарь сделал незаметный жест рукой, показывая Юллин, что ему надо переговорить с ней с глазу на глаз. Эльма кивнула и ловко перецепила руку Ивии к руке Араи, после чего ласково сказала помешанной: — Мама, я отойду, поговорю с барным Куном? Ивия посмотрела на Юллин, потом на знахаря, и пошла по тропинке, убыстряя шаги, потянув за собой кухарку. Подождав, пока они отойдут подальше, Кун неожиданно заскрипел зубами, чем даже напугал Юллин.

-Что с тобой? — эльма настороженно смотрела на знахаря.

-Дурак! Какой же я дурак! — в сердцах сказал Кун, напугав эльму ещё больше. — Ходил, упивался собственным горем, а посмотреть вокруг ума не хватило. Вот у кого настоящее горе! — он кивком головы указал на идущую впереди Ивию. — Смотри, как она к люду тянется. Пытается вспомнить хоть что-нибудь из прошлой жизни: по каплям, по крохам собирает! Нет бы, мне раньше это понять, может и смог помочь ей, ведь я же лекарь, в конце концов! Так нет же, сам себя в свой внутренний склеп упрятал. Сотню раз её видел до этого, и что? Так, бегает ещё одна сумасшедшая, мало ли их Погибель расплодила...

-Успокойся, Кун, — эльма ласково погладила знахаря по руке. — Раньше меня не было, а ты сам говорил, что Ивии толчок надо было дать. Ну считает она меня своей дочерью: я ж только рада! Только одно это в разум обратно прийти ей вряд ли поможет и вот тут— то твои знания, ой, как ей пригодятся.

-Почему только ей? — не понял лекарь. — Всем нам, скорее, если она здесь останется...

-Она-то останется, Кун, — эльма как-то печально посмотрела на знахаря и повторила: — Она— то останется, а вот мы...,— Юллин перевела взгляд на простор реки. — Ты чувствуешь ветер, Кун? Неистовый, который ломает всё на своём пути? Он уже близко, он собирается с силами. Но нам не надо его бояться! Он будет попутным для нас, лекарь, он закружит и понесёт вдаль, но никто не сумеет сказать, куда он держит путь. Покой скоро кончится...

Знахарь замер, так странно и вместе с тем ужасно правдиво прозвучали слова эльмы. Он сжал её руку и, посмотрев ей в глаза, промолвил лишь два слова: — Я знаю.

Берег небольшого озерка был усыпан белейшим песком. От людских взглядов водоём прятался за небольшой рощицей, и только те, кто знал про него, могли найти туда дорогу. Завал из вывернутых с корневищами деревьев как бы делил берег на две части, что очень подходило для прибывших на озеро обитателей "Сивоусого Сома". Женщины завизжали, увидев абсолютно голого Детинушку, который носился по краю воды, и быстро побежали направо, за сотворённую природой преграду. Кун с Грошиком остались на месте и, переглянувшись, стали готовиться к нелёгкой задаче-мытью развеселившегося верзилы.

-Грошик! — раздался из-за поваленных стволов голос Араи. — Ты иди, помывок возьми: если Детинушку оттереть не удастся, сами хоть ополоснётесь.

Успевший скинуть рубаху Грошик убежал к женщинам и вскоре вернулся, неся небольшой кузовок с чистящими принадлежностями. Кун уже разделся и, загнав Детинушку в воду по грудь, заставлял его окунаться с головой, на что Детинушка отвечал отнекивающимся мычанием и плесканием брызг в лекаря. Грошик вынул из кузовка помывок — деревянный ящичек, наполненный нежным белым илом, добываемым в устье Вечной Бели. Сейчас ил был в закаменелом состоянии, но стоило смочить его водой, как он начинал обильно пениться некоторое время, а затем опять застывал на теле тонкой корочкой, которая легко смывалась, унося с собой всю грязь. Небольшим недостатком этого средства было то, что смывать его нужно было очень тщательно, так как, сохранившись на теле ил, вскоре начинал густеть, заставляя немилосердно зудеть место своего пребывания.

-Барн Кун, гони его к берегу, — заорал Грошик, держа помывок наготове. Лекарь отчаянно замахал руками, показывая на Детинушку, который наконец-то окунулся, но вынырнув, решил, что с ним поступили нечестно и теперь усиленно пытался притопить знахаря. Кун нырнул и, отплыв от Детинушки подальше, прокричал, что было силы: — Правильно тебя грайс жалует. Вы с ним похожи — оба воды как огня боитесь. Кун даже не успел удивиться случайному каламбуру, как Детинушка перестал хулиганить и затем с готовностью побрёл к берегу. Подойдя к Грошику, верзила протянул ладонь.

-Дай, — он показал на помывок. Малец протянул ему коробку и с удивлением стал смотреть, как Детинушка ни слова не говоря стал сосредоточенно покрывать себя пенящимся илом. — Грошик, следи, что б ни жульничал, — проговорил запыхавшийся знахарь, почти подошедший к ним, но в этом не было необходимости. Детинушка тёр себя с таким остервенением, что Грошик даже испугался: не сдерёт ли он с себя кожу. Однако вскоре верзила перестал растираться и протянул коробочку обратно, после чего разбежался и плюхнулся в озеро, подняв кучу брызг. Вынырнув, он отплевался, и, вернувшись к берегу, уселся на песчаное дно, оставив над водой только плечи и голову. Грошик переглянулся с Куном и, не сговариваясь оба стали повторять Детинушкины процедуры. Мальчуган вымылся быстрее. Выскочив на берег, он упал на уже горячий песок, с наслаждением зарыв в него руки. Полежав так немного, Грошик перевернулся на спину и стал смотреть на редкие белые облака, невольно прислушиваясь к тому, что творилось за завалом. Оттуда раздавался лёгкий плеск и приглушённые голоса, прерываемые смехом. Кун тоже почистился и, бросив коробку на берег, сидел сейчас в воде рядом с Детинушкой, о чём-то негромко разговаривая. Грошик потихоньку стал придрёмывать, разомлев на светиле, но раздавшийся из-за стволов голос тётки привёл его в чувство: — Эй, вы как там, справляетесь? Помощь наша не нужна, а то мы сполоснулись уже...

-Всё нормально, — прокричал Грошик и, подхватившись, ещё раз с наслаждением окунулся, после чего стал торопливо одеваться. В первую очередь он одел новые портки, которые тётка успела купить на Приовражном, затем с сожалением посмотрел на свою ветхую рубаху и решил не напяливать её на чистое тело. Вскоре из воды вышли и знахарь с Детинушкой. С верзилы пропали все следы прилипы и только розовые еле заметные ссадины указывали на его повреждения. Похоже, это понравилось и самому Детинушке, и он с огорчением посмотрел на свою одежду, на которой остались чёрные отметины от снадобья. — Что, дружок? — ласково спросил его лекарь, уже одевавший чистое. — Не нравится в таком ходить? Ну— ка Грошик, глянь вон под тем кустиком, может там лежит чего-нибудь?

Грошик посмотрел на знахаря как на сумасшедшего, но всё же побрёл к указанному месту. Поковыряв для вида ногой песок у куста, но уже собрался сказануть знахарю кое-что, но тут его пальцы наткнулись на свёрток. Осторожно вытащив, он на вытянутых руках отнес его Куну. Тот повозился с узелком на верёвке, и, развязав его, развернул перед оторопевшим Детинушкой новую крепкую рубаху и такие же порты. — Прошу, — знахарь шутливо изогнул спину и протянул обновки верзиле. — Носи на здоровье! Не веря своим глазам, Детинушка осторожно потрогал одежду и, поняв, что его не обманывают, заорал и попытался обнять Куна. — Полегче, полегче, — уклонился тот от здоровенных ручищ. — Скажи спасибо, дружку своему, Шкиперу, который вместо одной пары, на Приовражном вчера утром сразу две для тебя прикупил.

-Ещё бы, — усмехнулся Грошик, — деньги-то из Лохмотева кармана пошли.

-Тем не менее, — знахарь назидательно поднял палец, — Шкипер о своём друге подумал. А ещё спасибо скажешь барну Касаму, который хоть и зол на тебя, а вот эти вещички у Шкипера вечером взял, а сегодня утром мне передал. Я Грошика попросил со мной поделиться одним узлом для постирушки и там свёрток припрятал.

Грошик надулся. Он-то думал, что знахарь хочет ему помочь, а Кун оказывается, вовсе о Детинушке думал. Тем не менее, он был рад, тому, что им удалось, без больших хлопот, справится с порученным делом.

-Долго вы ещё? — опять послышался тёткин голос. — Бельём заняться ещё надо, а постирушка-то на вашей стороне...

-Мы готовы! — крикнул в ответ знахарь. — Можете идти.

Из-за завала показалась Арая, осторожно ведшая за руку Ивию. Увидевший последнюю Кун ахнул. Чисто вымытые, абсолютно седые длинные волосы, ещё не просохли и влажно блестели в лучах светила. Обрамлённое ими лицо выглядело сейчас не диким или испуганным, а каким-то умиротворённым. В данный момент Ивия походила на знатную барну, которой впору жить не в кашеварне Одноухого, а где— нибудь в замке Верхнего, а то и в вильетовой башне. Подаренная Куном одежда великолепно подошла ей и только подчеркивала стройность её фигуры. Свои старые вещи, свёрнутые в узелок, она несла в руке, прижав его к груди.

-Вот, выкинуть не дала, — Арая показала на чёрный комок. — Прямо не знаю, что с ними делать! Попробую постирать, конечно, но боюсь, как бы они от ветхости не расползлись. Ивия отчаянно затрясла головой и хрипло проговорила: — Сама... я сама всё сделаю. Лита сейчас придёт, поможет.

-А где Юл... эльма? — спохватившись, спросил Кун, едва не назвав Юллин настоящим именем в присутствии Ивии.

-Она там осталась, — Арая деловито стала развёртывать один из узлов, — помоется и придёт. С нами не успела она что ли, ну да ладно...Грошик, а ну, помогай! Нам к подневне вернуться надо -еду готовить.

-Я помогу, — Ивия присела на корточки возле белья и протянула руку к мужской рубахе, явно принадлежащей Касаму.

-Куда тебе? — со смехом отмахнулась Арая. — В этих-то одёжках? Сейчас дочка твоя придёт, и вы все домой отправитесь... хотя кой кому уже можно в кашеварню чесать, — она строго посмотрела на Детинушку со знахарем. — Вы идите, идите, а хотите подождать, можете и в рощице это сделать, нечего с бабами отираться.

Кун пожал плечами и ещё раз, украдкой, поглядев на Ивию, побрёл по тропинке вверх, к шумящим под лёгким ветром деревьям. Детинушка последовал за ним, преданно глядя ему в спину. Верзила понял, Шкиперу нужно сказать спасибо, но не понял за что — одежду-то ему подарил лекарь, мало того, достал её прямо из песка. "Колдун", — подумал Детинушка и ещё больше зауважал Куна. Они зашли в рощу и остановились.

-Ты, дружок, иди потихоньку, — негромко сказал знахарь. — Может барну Касаму помощь, какая нужна по дому, вот ты и пригодишься. Только смотри, не ломай ничего больше, — Кун строго свёл брови,— а то я больше защищать тебя не стану, понятно?

Детинушка закивал. Колдунами его пугали ещё в детстве, и он твёрдо усвоил одно: ссориться с ними себе дороже, поэтому он махнул Куну рукой и побрёл в сторону еле видневшихся домов. Знахарь же выбрал пенёк поудобнее и уселся на нём, приготовившись ждать сколько угодно. Сначала он долго смотрел на текущую вдалеке реку, потом стал думать о Ивии, но неожиданно его мысли свернули на вчерашний разговор, и он тут же подхватился. "Лохмоть! — лихорадочно подумал он. — Как же я забыл? Он же вертит Детинушкой, как хочет, а Детинушку просто обожает грайс! Что там Юллин говорила насчёт комнаты? Лохмоть может полюбопытствовать... и заставить нашего придурка помочь ему в этом. Что ж я наделал?!" Кун вскочил на ноги и попытался разглядеть на дороге ушедшего верзилу, но того уже не было видно. " — Надо предупредить Юллин", — мелькнуло в голове и Кун, не разбирая дороги побежал в ту сторону где купались женщины. На половине пути его застал крик, а через некоторое мгновение отчётливые ругательства. Выхватив на бегу острину, он выскочил на берег, где увидел стоящего с поднятыми руками Лохмотя и эльму, спрятавшуюся за одним из затопленных стволов, торопливо одевавшую рубаху.

-Я когда-нибудь прибью тебя, сволочь! — пригрозила Юллин и, одёрнув одежду, выбралась на прибрежный песок. За преградой уже слышались встревоженные голоса и Грошик, заскользив по песку, выскочил прямо к ней.

-Извини, — улыбнулся Лохмоть, не обращая внимания на появление новых лиц. — Не думал я, что ты можешь здесь быть. На этой стороне у нас обычно мужики купаются: вот барн знахарь не даст соврать.

Кун уже открыл рот, чтобы выплеснуть на доверенного всю злость, но неожиданно смешался, поняв, что Лохмоть, в общем-то, прав. Они поменялись сторонами из-за Детинушки, которому всё равно было, где плескаться, а потом и не вспомнили. Даже в этом случае всё обошлось бы, не надумай Юллин здесь задержаться.

-Пожалуй, он прав Юллин, — смущённо проговорил Кун. — Грошик, скажи, что всё в порядке, а то женщин переполошили. Мальчуган кивнул и медленно, не сводя глаз с ухмыляющегося Лохмотя, исчез за завалом.

-Ты бы тоже ножичек спрятал. А то, как-то неуютно себя чувствую, — съехидничал доверенный. Знахарь посмотрел на зажатую в кулаке острину и, хмыкнув, спрятал её в ножны.

-Ты как сюда попал? — Юллин оправилась от шока, вызванного появлением Лохмотя, и теперь с вызовом смотрела на него.

-Фильт подсказал, — серьёзно ответил тот. — Я ж пришёл, как договаривались, а в кашеварне пусто, только немой на крыльце копошиться. Ну, я спросил его, а он мне рукой в сторону озерка и махнул. Слушайте, а что у вас ночью произошло? Засов, смотрю, сорван...Касам ломанул, что ли, торопясь новым постояльцем дверь открыть? — вся серьёзность Лохмотя улетучилась, как и не было.

-А этого тебе Фильт не подсказал? — усмехнулась эльма и стала собирать вещи. Последним она сняла с верхушки куста сохнущий там почти прозрачный платок.

-Старый знакомый, — Лохмоть протянул руку к куску материи, — Ивии ведь подарочек? Только мне кажется, он меньше был,— усомнился он в своей догадке.

-Мне тоже так показалось, — подошёл к ним знахарь.

-Ничего удивительного, — эльма осторожно подняла платок за края, показывая его собеседникам. — От того количества грязи, что на нём было, он как слипся, что-ли... А после стирки, вот, смотрите.

Юллин взмахнула невесомым атрибутом одежды, и платок заискрился в лучах светила.

-Красивый, — согласно кивнул Лохмоть. — Видать немалых денег стоит... Может его на торговище снести? — неуклюже пошутил он.

-Я тебе снесу, — раздался голос за его спиной, — так снесу, что смотри, как бы самого не снесли... на костёр погребальный...

Лохмоть развернулся и очутился нос к носу с Араей, которая уперев руки в бока с ненавистью смотрела на него. Подол её платья и нижняя рубаха были заткнуты за пояс, открывая посторонним взглядам её голые коленки. Видимо, Грошик не только не успокоил кухарку, но и заставил её бросить своё занятие и поспешить на помощь эльме.

-Тю-ю, — замахал руками Лохмоть. — Я ж пошутил. Согласен, неудачно, но кто ж за это люд сжигает?

-Всё, хватит, — эльма встала между спорщиками. — Арая, а Ивия где?

-Там, — мотнула головой кухарка, — за бельём с Грошиком присматривают. Сейчас оно подсохнет немного, и можно будет домой отправляться.

-Ты вот что... — эльма немного подумала, а затем продолжила: — Бери барна Куна с собой и идите. У нас с Лохмотем разговор есть серьёзный, мы вас потом догоним, а может, и сразу в кашеварню придём — это как сложится. Ивию успокой, а если не получится, меня кликни. И не волнуйтесь за меня, разговор у нас из тех, в котором оба заинтересованы, так ведь Лохмоть?

Доверенный кивнул с абсолютно серьёзным видом и пошёл по берегу озера, подбирая по пути камешки и швыряя их в воду.

-Ты смотри, поосторожней всё-таки, — тихо проговорил знахарь. — Мало ли что у него на уме? Дома-то он тебя почему-то не дождался, сюда припёрся. А это что-то да значит...

-Да ничего это не значит, — отмахнулась Юллин. — Просто ему тоже глаза лишние не нужны, а в Заводи Лохмотя каждый попрошайка знает. Возьмут и донесут Рыжеблуду, что он к Касаму зачастил, а старший тоже мужик не глупый, может устроить ему допрос с пристрастием.... Да, вы там смотрите, когда с Ивией разговаривать будете, Юллин меня не назовите ненароком, а то мало ли что?

Арая тихонько засмеялась: — Да понимает она всё... сама мне сказала, что пусть ты для нас Юллин, а для неё Лита.

-Она, что же, догадалась обо всём? — встревожился Кун. — Это плохо! Очень плохо! У неё ж сердце может не выдержать! Что ж ты раньше молчала? Знахарь готов был тут же сорваться с места и бежать к несчастной женщине.

-Да погоди ты, торопыга! — Арая посмеиваясь, удержала его за рукав. — Никто умирать не собирается. Я тоже опешила, когда она меня спросила, давно ли Лита имя поменяла? Тогда я стала выспрашивать, осторожно так, и оказалось, что у Ивии в роду, когда девушка замуж выходит, она имя меняет, ну чтоб другие её женихи считали, что их невесты как бы нет больше. И мужу новоявленному спокойнее и остальные погорюют, погорюют, да к другим женихаться пойдут.

-Ещё чего! — фыркнула эльма. — И кого же она мне в мужья определила?

-Ты не поверишь, — продолжала посмеиваться Арая,— но, похоже, она тебя отчихвостить вечером собирается, за то, что твой муж дома не ночует. Строга она больно с ним, говорит, и спрашивает меня: из-за чего вы поссорились так сильно, не из-за неё ли?

-Да про кого она это? — не выдержал знахарь. — Может про Шкипера, не зря ж она его нарисовала...

-Шкипера, как же, — опять рассмеялась Арая. — Ты повыше бери. Муж, говорит, у неё сильный и заботливый какой, вчера мне даже на землю ступить не дал, с рук на телегу посадил... Поняла про кого она?

-Да не может быть, — эльма не удержалась, и оторопело посмотрела в сторону Лохмотя. Доверенный, отойдя от беседующих на приличное расстояние, сидел на торчащей из песка коряге и терпеливо ждал, когда же собеседники наконец-то распрощаются. — Ты шутишь, наверное, — но посмотрев на Араю, эльма поверила, что всё рассказанное ею истинная правда. — Вот ещё напасть! Вы смотрите, только этому прохвосту не скажите, — как-то жалобно попросила она,— а то он мне потом прохода не даст. И так постоянно подковырнуть норовит...

-Такое действительно только сумасшедшей в голову прийти могло (прости уж меня Юллин),— уже серьёзно заговорила Арая. — Что делать-то собираешься? Может сказать, что она ошиблась, а твой муж на войне погиб или вот в речке утоп?

-Не вздумай, — сказал, как отрезал Кун. — Она сама мужа потеряла, а тут ещё у дочери такое же горе. Ивия себе невесть, что напридумывать сможет, тогда жди беды...

-Ладно, разберусь как-нибудь, — эльма вдруг спохватилась: — Вы идите скорее к нашим, а то там Грошик ещё что-нибудь наплетёт!

-Он выдумщик известный, — согласилась с ней Арая и подтолкнула Юллин в бок. — Смотри, сейчас вернёмся и выяснится, что он твой сын... Арая расхохоталась и пошла по песку на еле заметную тропку, ведущую в обход завала. Кун задержался на некоторое время и, посмотрев в сторону Лохмотя, ещё раз предупредил эльму: — Ты всё-таки поосторожней с этим... Что-то у меня на душе неспокойно.

-Иди, иди, — Юллин подтолкнула знахаря в спину, и он поплёлся вслед за кухаркой. Эльма оглянулась вокруг, боясь забыть чего-нибудь и усевшись на один из стволов надела на ноги подсапожья, сделанные мастерами Новых земель из нежной кожи горных прыгунов, водившихся в тех краях. Затем она натянула сапоги и, встав, повязала на шею платок Ивии. Немного полюбовавшись своим отражением в спокойной воде озерка, эльма, вздохнув, пошла в сторону поджидающего её Лохмотя.

-Задницу не отсидел? — съёрничала она, приблизившись к доверенному.

-Долгонько ты, — согласился тот, вставая с коряги и отряхивая штаны. — Но я не в претензии, — тут же добавил он. — Баба есть баба, будь она хоть нищенкой бездомной или, вот как ты, Вольным Охотником. Вам дай волю, вы б только и знали, как на себя любоваться, да обновки примерять...

-Сейчас обижусь, — перебила его эльма, — и разговаривать здесь сам с собой останешься. Юллин страшно рисковала, доверенный мог плюнуть на их договорённость и уйти, но Лохмоть только улыбнулся. Повернувшись, он медленно пошёл вдоль берега, как бы приглашая эльму идти за собой. Неожиданно доверенный остановился, достал что-то из мошницы и кинул Юллин. Та машинально подняла руку, поймала брошенную вещь, и, разжав ладонь, увидела свой кулон, отданный накануне Рыжеблуду.

-Носи на здоровье,— дурашливо прогнусил Лохмоть. — Только постарайся, что бы его Рыжеблуд не увидел, а то у него может появиться желание второй такой заиметь. Ну, что, сохранил я голову? — напомнил он эльме её слова.

-Как сповадился-то? — эльма подозрительно посмотрела на доверенного.

-Долго ли умеючи, — пожал плечами Лохмоть. — Старший вчера его даже в Абелин возил, к торговцам — цену узнавал. Но видать мало ему показалось, вот он его назад и приволок. Даже в потаёнку отнёс, а вот припрятать не успел, гости к нему пожаловали...

-Йорро? — эльма решила не ходить вокруг да около и сразу дать понять Лохмотю, что разговор у них будет серьёзным.

Лохмоть тихо присвистнул и остановился:

-Неплохо, очень неплохо... Значит, ты думаешь так же, как и я... Что ж — это к лучшему, не надо будет по намёкам догадываться. Старший мне тут на днях байку рассказал, о, якобы, очень дружных с Йорро громилах, которым позарез нужно убраться подальше от Обители. Он как бы им в этом помогает (за хорошую мзду, разумеется) и всё бы как обычно, но только Рыжеблуд почему-то решил на сей раз без меня обойтись. Тут я и насторожился. Ну, а когда он стал раздумывать, как бы тебя из Заводи спровадить... у меня сомнений, в общем, и не осталось. Я понял, что старший наш решил со всеми попрощаться и заодно прихватить с собой то, что у него в тайничке хранится. Ну, а меня с остальными, на съедение Буру оставить. А ты как до этого додумалась?

-Просто. Началось всё вот с этого кулона, потом я узнала, что старший давно уже не отвозит владельцу собранные деньги, да и ещё кой-какие детали... Значит, он с орками бежать собрался?

-Да, — кивнул Лохмоть. — Правда, я не знаю, когда.

-Очень скоро. Йорро уже попросили Переплюя им место для ремонта предоставить, но тот отказал и направил сюда, на Дальнюю.

-А это-то откуда? Восхищён, клянусь восхищён! Значит, не одна ты за старшим приглядываешь?

-С чего ты взял? — эльма быстро вспомнила всё сказанное, но не сумела понять, почему Лохмоть так решил.

-И как тебя с такими мозгами в Охотники взяли? — на полном серьёзе изумился доверенный. — Ты ж мне сейчас двумя фразами всех своих дружков с потрохами сдала.

-Ничего я не сдавала, — совсем уж по-детски ответила эльма.

-Да? Смотри сама. Кто тебе мог про Йорро сказать? Правильно, только Касам, который их ещё по прежним временам знает. Но сам варщик разузнать о визите орков к Переплюю никак не мог: он вчера полвечера оборону в кашеварне держал от Детинушки со Шкипером. Остаются кто? Ты, Грошик и Арая (не Фильт же вам эту новость принёс). Да ещё знахарь наш. А поскольку вы втроём вчера были на торговище, он один и остаётся, учитывая его тёплые отношения со старшим Белой пристани. Ну как тебе мой расклад? — он неожиданно взял эльму за плечи и развернул к себе лицом.

Юллин кусала губы от душившей её на себя злости, но потом собралась и вырвалась из рук доверенного. — Хорошо, — хрипло проговорила она, — может ты и прав, а может, и нет. Вдруг я ещё от кого-нибудь это узнала?

-Возможно, — неожиданно согласился Лохмоть. — Рыжеблуд тоже так считает, поэтому и очень хотел, чтобы ты убралась отсюда. Но я так не думаю...

-Почему? — эльма пристально посмотрела доверенного.

-Вряд ли ты стала подставлять других, если смогла бы всё сделать сама. Это одна из главных заповедей Охотников, если мне память не изменяет. "Не пролей невинной крови" — так кажется... А это значит, что помощи, кроме той, что ты нашла в кашеварне, ждать тебе неоткуда, значит, старший ошибся, и никакого второго Охотника нет. И тогда появляется главный вопрос: что же на самом деле тебе так нужно именно здесь? Что вам всем от нас надо?

-Кому всем? Кому всем, Лохмоть? Ты про того путника, которого убили под старым мостом? — эльма умоляюще сложила на груди руки: — Помоги, расскажи мне, что тогда случилось, для меня это очень важно — ты даже не представляешь, как!

Лохмоть ухмыльнулся: — Иметь в должниках целого Вольного Охотника? Да, мельчает гильдия, если присылает таких как ты. Ну что ж, может и действительно хоть раз в жизни помочь властям? Но у меня будет условие: ты должна мне рассказать, что за муть стала клубиться вокруг Дальней!

-Я не смогу, Лохмоть, — Юллин опустила голову. — Пока не смогу... но я обещаю, что как только что-то проясниться для меня, как только я пойму, что иду по верному следу, ты сразу узнаешь всё... вернее почти всё, потому что я сама не знаю всего до конца.

Лохмоть оценивающе посмотрел на эльму:

-Тебе не кажется, что условия слишком не равны? "Ты, Лохмоть, помогай мне сейчас, а я, потом (может быть) и расскажу тебе, зачем это надо...". А если меня убьют до этого твоего "может быть"? Или Бур меня в острог упрячет, тогда как? Он немного помолчал, но видя, что эльма никак не реагирует на его последние слова, вздохнул:

-Что ж, придётся довольствоваться малым... Так что тебя интересует? Путник этот убитый?

-Место, покажи мне место, где его нашли, — эльма заглянула доверенному в глаза, — и ещё, Лохмоть, скажи мне честно: твои к этому руку не приложили?

-Ни в коем случае, — помотал головой Лохмоть. — Какой смысл убивать того, кто и так приносит тебе деньги? Он же заплатил в кашеварне, а значит и мы не в накладе.

-Так ведь Касам сказал, что он не дал ему денег за последние седмицы?

-И кто, кроме твоего Одноухого, об этом знал? Он сообщил нам уже после убийства — утром только...

-Но ведь путник уезжал из "Сома", он как бы это сказать... уже не был постояльцем? — эльма хитро посмотрела на доверенного, надеясь поймать того в ловушку.

-Ну и что? — пожал плечами Лохмоть. — Уехал сегодня, вернётся завтра... или товарищам своим расскажет, как хорошо ему у Касама жилось. Это ж как партия в кости-никогда не узнаешь, что тебе выпадет... если не жульничать, конечно. Да и потом, за каждым таким душегубством цель определённая стоит. А что могло наших заинтересовать?

-Вещи, например, деньги...,-Юллин замялась, не зная, что ещё предложить Лохмотю.

Ха! — довольно усмехнулся доверенный. — Сразу видно, что ты здешних нравов не знаешь! Сама подумай, если бы убивцы были из местных, куда они барахло того путника дели? На себя по двое штанов с рубахами одели бы, что ли? А на торговище не снесёшь, я бы через мгновение о таком узнал. Или деньги те же: никто из наших лишней толикой не швырялся, поклясться в этом могу!

За разговором Юллин не заметила, как они, обогнув крайние строения этой части Заводи, неожиданно вышли к торчащим опорам снесённого моста, между которыми весело журчал ручей. Она огляделась. Место было ей немного знакомым: чуть в стороне лежал комель огромного дерева, под которым они с Грошиком проезжали два дня назад и виднелись глиняные раскопы, через которые шла теперешняя дорога. Она вопросительно посмотрела на Лохмотя и тот, кивнув ей, начал спускаться вниз, осторожно ставя ноги. Юллин последовала за ним, пару раз поскользнувшись на заросшем травой склоне оврага, но доверенный цепко ухватил её за рукав и не дал ей растянуться. Наконец они очутились возле одной из опор и Лохмоть остановился.

-Всё, дальше не пройдём, — он показал на колышущуюся зловонную тину. — Вот здесь твоего друга и нашли. Тут, в то время посуше было, повозка его как раз на твёрдой полоске земли уместилась. А там, — он махнул рукой в сторону, — анопа его застряла, её выпрягли, видимо, но удержать не смогли, а может и не захотели.

-Как же он сюда попал? — усомнилась эльма. — Мы пешими-то еле спустились, а он на повозке, да ещё с погоней на плечах...

Лохмоть развернул её и показал еле заметную, почти полностью заросшую колею, по которой с трудом, но можно было съехать вниз. — Раньше здесь местные, кто в этой части живут, с моста съезжали и по сухому к раскопам добирались. От моста дорога крюком идёт: скажем, чтобы в твою кашеварню попасть, надо было мимо Троедомья проехать. А здесь напрямую можно...

-Так что же получается? Он от Касама сюда направился, а они его уже поджидали? — эльма недоуменно пожала плечами. — Чушь какая-то, убийцы не могли знать, где он поедет...

-Так они его здесь и не ждали. Я ж говорю тебе — тут тело нашли, а вот напали на твоего путника на дороге в Абелин, когда он уже мост проехал. Могу даже показать где, если хочешь.

Юллин кивнула, и Лохмоть направился к вывороченному дереву, поманив её за собой. Подойдя к нему, он уцепился за торчащий корень и, поставив сапог в еле заметную выемку, стал ловко карабкаться на громадный высохший ствол. Забравшись наверх, он исчез из поля зрения, но вскоре появился и сбросил вниз верёвку с завязанными по всей её длине узлами.

-Забирайся, — махнул он рукой Юллин, но эльма только презрительно фыркнула и буквально взлетела на поверхность дерева по пути, которым воспользовался и Лохмоть.

-Неплохо,— усмехнулся доверенный, втаскивая назад не пригодившееся подобие лестницы.

-Полазил бы с моё по деревьям, ещё бы не так наловчился,— огрызнулась эльма. — Верёвка-то откуда: здесь у вас наблюдательный пункт, что ли?

— Вроде того, — согласно кивнул Лохмоть. — Сама посмотри, какой отсюда вид открывается, — он сделал широкий полукруг рукой.

Вид действительно потрясал. С могучего ствола были прекрасно видна река с прикорнувшей на ней Дальней и узкие переулки Заводи. Юллин даже нашла крышу Касамовой кашеварни и разглядела винник, находящийся на заднем дворе. Эльма развернулась и ахнула. Перед ней, как на ладони лежала дорога в Абелин: разделённая от Заводи, она постепенно сливалась воедино и шла прямиком к городским воротам, которые отсюда было и не разглядеть, несмотря на острое зрение эльмы. Дорога и ответвления от неё, были забиты многочисленными повозками и шедшим по ней людом, отчего в воздухе стояло облако пыли. Единственная пустая колея проходила мимо памятного Юллин столбика, где она сторговалась с Грошиком.

-Вот уж не ожидала, — серьёзно произнесла она. — Отсюда и за рекой можно смотреть и за дорогой...

-Вот-вот, — Лохмоть спрыгнул в выдолбленную в стволе длинную, но не очень глубокую щель. — Давай спускайся, а то торчишь у всех на виду...

Юллин спрыгнула вслед за доверенным и сразу же спросила: — Тут что каждый день кто-то сидит?

-Нет, в основном по ночам дежурят, покой ваш стерегут,— усмехнулся Лохмоть.

-И в ту ночь тоже? — у эльмы загорелись глаза, но тут же потухли, увидев, как доверенный отрицательно покачал головой: — Как раз в ту ночь и нет. Мы все, скажем так, сильно заняты были: Касам тебе рассказывал, поди?

Эльма кивнула, но потом спохватилась: — А откуда же ты знаешь, где путника на самом деле убили, раз здесь никого не было?

-Другие видели, — Лохмоть положил руку на плечо эльмы, и указал на еле заметную кучу торчащих из земли камней. — Вон там сидел Варок — гончар наш бывший, со своим городским другом. Они удачно товар на абелинском торговище скинули, вот и отмечали своё везение. Гончар мне и рассказал, где на твоего дружка напали. Видишь, от камней ближе к нам, где дорога перерыта — вот там всё и случилось. Повозка путника в город ехала, а навстречу ей другая. Знакомец наш остановился, что б встречных пропустить, а оттуда трое выскочили и к нему. Варок говорил, что путник видимо, ждал чего-то такого, потому что сразу анопу хлестнул и разворачиваться стал в сторону Заводи. Из троих этих кто-то в него нож кинул и попал, однако удалось твоему другу на дорогу опять выскочить и к мосту припустить. Только рана у него смертельной оказалась, потому что скоро петлять он начал, а потом и вовсе вон в ту ложбину съехал, где и встал окончательно. Если бы он пешим был, может, убийцы его и не заметили, а так... в общем, вся задняя часть повозки на виду торчала, — вздохнул Лохмоть и продолжил:— Варок с другом ещё в самом начале к этой ложбине устремились, спрятаться в ней хотели, но так получилось, что они одновременно с убийцами туда добрались. Пришлось им в траве залечь и Великой Рыбине молиться, чтоб не заметили их... Зато увидеть сумели, как эти трое в повозке чужака копаться начали, а потом один из них, другого бить стал...

— Наверное, того, кто нож кинул... Путник живой им нужен был, — прошептала эльма.

-Вот и я так подумал, — согласился Лохмоть. — Но тут уж они ничего поделать не могли... Поэтому дубасил один другого, пока третий их не разнял, а затем они все вместе вещи убитого к себе перегрузили. После поговорили о чём-то (гончары наши не расслышали о чём), один из них сел в свою повозку и в Абелин отправился, а остальные двое возок путника сюда погнали, к мосту, переехали его и по этой дорожке спустились. Скорее всего, они труп в тине утопить хотели, но не вышло у них, так как у нас тут шумно очень стало, — Лохмоть усмехнулся. — Они выперлись отсюда и бегом в сторону города. Варок с другом полежали ещё немного и скорей в Троедомье, Рыжеблуду всё обсказать, да куда там, — улыбнулся Лохмоть,— у нас боевые действия в самом разгаре были и поэтому они решили не соваться под горячую руку, а с утра зайти. У Варка дома нашли они ещё вина и так опились, что гончар на следующий день думал, что ему всё это спьяну примерещилось: выпроводил поутру друга домой и сам не пошёл никуда. Так бы и молчал, если бы торговцы наши местные не услышали утром, как анопа под мостом орёт. Пошли посмотреть, а потом сразу к старшему прибежали: так я весь этот ужас и увидел.

-Почему ужас? — удивилась Юллин. — Думаю, тебе на своём веку немало мертвяков лицезреть случалось, а кого-то и сам на небеса отправил, я ж видела...

-Да и ты тоже не миролюбивая монашка из Светлой Семьи, — усмехнулся Лохмоть и тут же посерьёзнел. — Просто я такое редко встречал. Представляешь, Юллин, они с него не только всю одежду сняли и с собой унесли: они ему ещё брюхо вспороли, и кишки по сторонам разбросали, как упыри какие-нибудь!

Эльму аж передёрнуло. Но она быстро пришла в себя и спросила: — А Варок? Я с ним могу переговорить? Может он мне что-нибудь новое расскажет, с моим-то жетоном?

-Если только ты под воду слазишь, — усмехнулся Лохмоть. — Утонул он вскорости, пошёл на пристань и свалился. Кто видел, говорят камнем сразу на дно пошёл, даже не вскрикнул.

-А друг его этот, абелинский? С ним— то можно встретиться будет? — стала закипать эльма. — Или он тоже скоропостижно скончался?

-Почему? — пожал плечами Лохмоть. — Когда он из Абелина уезжал, был жив и здоров, вот как мы с тобой.

-Уезжал? Куда уезжал?

-Откуда ж мне знать куда? — искренне удивился доверенный. — Где-то полгода назад встретил его на Белой пристани со всеми пожитками. Похоже, дела у него в городе совсем плохи стали, вот он и решил поискать счастья. Уж, извини, знал бы, что тебе это так важно будет, не отпустил бы никуда, — съехидничал Лохмоть. Эльма отвернулась и опустила голову, напряжённо о чём-то думая.

-Смотри! — схватил её за руку Лохмоть. — Матушка твоя названная сюда чешет... Интересно зачем?

Юллин подняла глаза и действительно увидела Ивию, которая спешным шагом, временами даже переходя на бег, направлялась к их дереву. — Не окликай её, — прошептал Лохмоть эльме, — посмотрим, что она делать будет.

-Да глину она здесь берёт, — сердито ответила Юллин, тоже почему-то понизив голос. — Грошик говорил, что она обереги лепит и продаёт потом.

-Это я знаю — вот только руки у неё пустые: или она в подол собралась глину накладывать?

Юллин присмотрелась. Действительно у Ивии ничего с собой не было и, похоже, доверенный был прав.

-Ну вот что с ней делать? — прошептала она. — Только утром чистое платье одела после купания. Сейчас измажет всё... Юллин стала приподниматься, чтобы окликнуть Ивию, но Лохмоть неожиданно сдавил её плечо и заставил опуститься обратно. — Смотри, — прошептал доверенный.

Ивия действительно повела себя очень странно. Подойдя к дереву, она огляделась по сторонам и стала сосредоточенно отковыривать куски крошащейся коры, возле одного из корней. Если бы она посмотрела наверх, то встретилась глазами с Юллин и Лохмотем, которые наблюдали за ней, свесив с дерева головы. Немного покопавшись, юродивая достала довольно плотно набитый дорожный мешок и, ещё раз оглядевшись, она быстро запихала его в извлечённый из тайника плетенец. Даже не потрудившись опять замаскировать схрон, она направилась назад, осторожно неся свою ношу.

-Перепрятывать понесла, — беззвучно рассмеялся Лохмоть. — Интересно, что там у неё? Может твоё приданное? — он шутливо подтолкнул эльму плечом.

-Отстань, — беззлобно отмахнулась Юллин. — Мне уже приданное ненужно. Эльма поняла, что проговорилась и невольно покраснела.

-Что так? — с издевкой спросил Лохмоть. — Или она знает, что выродка замуж выдать невозможно?

-Какой ты... — эльма вскочила на ноги, не боясь, что её увидят. — Нет, не зря я тебя на озере сволочью назвала...

-За озеро извини, — благодушно ответил доверенный. — Говорю ж, не думал, что в том месте полуголую девку застану...

-Много рассмотреть успел? — съязвила Юллин. — Спать-то теперь сможешь нормально, кошмары не будут мучать? Как же, выродка голого увидал...

-Да что я там увидал? — уже досадливо проворчал Лохмоть. — Ну стоит баба спиной ко мне, ещё и с надетыми штанами при этом ..., да я и отвернулся сразу, слово вора даю!

Они посидели ещё немного, глядя каждый в свою сторону, пока Юллин не сказала: — Ладно, давай вниз спускаться. Кстати, ты что, Рыжеблуда без присмотра оставил? А если он не с Йорро решит бежать, а сам как-нибудь?

-Это вряд ли,— рассмеялся доверенный. — Шкипер мне сказал, что старший ещё вчера велел с утра возок готовить: опять в Абелин собирался. Так что если он и приедет, то ещё нескоро. Да, и ещё, не хотел тебе говорить, но Варок утверждал, что один из убийц уж больно на Гету смахивал, чаголова сборщика налогов.... Смотри! — он неожиданно схватил эльму за плечо. — Вон та фелюга к Дальней направляется, похоже...

На реке действительно появился корабль, который потихоньку скользил вдоль берега, держа курс на пристань.

-Началось! — в сердцах проговорил Лохмоть и быстро стал спускаться с поваленного гиганта. Эльма следовала за ним и уже на земле, она схватила за руку шагнувшего в сторону Троедомья доверенного. — Держи, — она вернула ему кулон. — Вдруг старший его хватится, тогда вся наша затея насмарку пойдёт. Положишь туда, откуда взял, пока Рыжеблуда нет...

-А ты? — недоуменно проговорил Лохмоть.

-А что я? Если мы его у пристани возьмём при бегстве — он мне сам его отдать рад будет. А если не побежит он, что ж, тогда ты мне его ещё раз украдёшь. Украдёшь ведь? — эльма требовательно смотрела на Лохмотя и, дождавшись его кивка, пошла в сторону кашеварни, махнув ему на прощание рукой. Доверенный посмотрел ей вслед. Он обманул Юллин, говоря, что ничего не заметил на озере и сейчас он видел не полотно походной рубахи, а те несколько шрамов, что темнели на её спине и то, про что он пока запретил себе думать: таким невероятным это ему казалось.

В кашеварне было спокойно. Гарлин почувствовав приход эльмы, выпрыгнул из окна на дерево и, спустившись вниз, отправился в хлев, всем своим видом показывая, что ничего страшного за время отсутствия Юллин, в комнате не произошло. Однако на Юллин напустилась Арая, развешивающая не совсем просохшее бельё на заднем дворе.

-Ты головой-то своей думаешь? Засадила кота в комнату, он и не пускает никого. Ивия помыкалась-помыкалась, бедняжка, а потом как испарилась куда... Что делать-то теперь?

-Я её видела, она на раскопах была, думаю, скоро появится. Арая, где Касам и знахарь?

-Так внутри, — Арая тревожно посмотрела на эльму, прекратив своё занятие. — Касам недавно приехал, привёз новые скобы и еды немного, а барн Кун у себя в комнате...

-Хорошо, — эльма энергично вбежала на крыльцо и направилась в едовую. Варщик сидел на табурете и шевелил губами над какой-то бумажкой, держа в руке грубое писало, сделанное из стебля пуховницы — местного растения, торчащего по берегам реки. Пуховница давала также и чернила: её черный пушистый налёт бережно собирали и варили, получая густую долгохранящуюся жидкость, и по мере надобности просто разбавляли водой, превращаясь в письменную принадлежность. Одноухий видимо подсчитывал свои расходы, связанные с поездкой на торговище и прикидывал, насколько им хватит денег, привнесённых всеми постояльцами в казну заведения. Увидев эльму, он замахал рукой, приглашая её за свой столик, но Юллин проскочила сразу к лестнице, бросив на ходу: "Жди здесь!" и быстро поднялась к себе. По пути она стукнула в дверь лекаря и, оставив свою открытой, стала лихорадочно натягивать фаниту. Кун не заставил себя долго ждать и вошёл к ней, когда она ещё полностью не справилась с застёжками своего одеяния. Сзади знахаря вертелся вездесущий Грошик, изнывающий от любопытства.

-Готовься, Кун! — эльма встряхнула волосами и стала быстро заплетать косичку. — Похоже, гости уже прибывают. Как соберёшься, иди вниз: там уже Касам ждёт. Я недолго...

Знахарь кивнул и ни слова не говоря ушёл в свою комнату, а Грошик остался, скромно присев на краешке кровати. Он очень хотел помочь, но не знал, чем, потому что не ведал о чём идёт речь.

-Где Детинушка? — не прерывая своего занятия, эльма посмотрела на мальчика.

-В своей каморке, — с готовностью сообщил Грошик. — Спит, наверное, утром-то его рано подняли.

-Значит так, Грошик! Мы сейчас поговорим с барном Куном и твоим хозяином, а потом уйдём, скорее всего. Ты должен нам помочь: присмотри за Детинушкой и Ивией, когда она появится. Главное, чтобы они со двора никуда не выходили и сам тоже по переулкам не шастай.

-Тётку тоже предупредить? — несколько обиженным тоном проговорил малец. Он-то рассчитывал на что-то более героическое, а его просто определили в няньки к двум неразумным.

Юллин почувствовала его недовольство и присела рядом с ним.

-Арае я сама скажу, а Фильта барн Касам предупредит, — она провела рукой по голове мальчугана. — Ты не дуйся, Грошик, то о чём я тебя попросила, не так уж и просто. Нам будет гораздо спокойнее, если мы будем знать, что никто не вмешается в...ну, в общем, в одно очень важное дело, от которого может быть, даже твоя судьба зависит. Понятно?

Мальчуган подумал немного и кивнул. — Грайс останется здесь, — подсластила пилюлю эльма. — Будет с тобой охрану нести.

Грошик улыбнулся. Вот это да, это было здорово. Он, получается, как бы старшим остаётся в "Соме", если Юллин ему доверяет кота. Он с готовностью спрыгнул с постели и собрался немедленно бежать вниз для выполнения указаний, но эльма придержала его.

-Ещё кое-что, Грошик. В кашеварню, могут наведаться посторонние. Так вот их пускать не надо, никого — и Лохмотя в том числе. Говори, что хозяин на торговище уехал, а если про нас с барным Куном спросят, мы тоже с ним отправились. Лохмоть — то, конечно, тебе не поверит, (если придёт), но для того Гарлин и останется, что бы этот разбойник свой нос не сунул куда не просят. Ну, все, похоже... беги скорей, скажи внизу, что я скоро...

Грошик умчался, а Юллин подошла к мечу, стоящему в углу. Немного подумав, она взяла свёрток и бережно стала разворачивать тонкую кожу. Вскоре в её руках лежали ножны, из которых она осторожно извлекла кладень — острый, немного изогнутый меч с полузакрытой гардой и выгнутой рукояткой, заканчивающееся навершием в виде оскаленной головы какого-то мифического зверя. По лезвию тянулась вытравленная надпись "Послушник". Немного полюбовавшись тусклым блеском клинка, она задвинула его назад в ножны и, встав, привычными движениями начала одевать перевязь. Вскоре меч уже висел у бедра. Закончив, она немного попрыгала, проверяя удобно ли ей, и несколько раз сделала движение, как бы выхватывая кладень. Ношение щита Юллин отвергала: в бою она брала во вторую руку кинжал, так пригодившийся ей на торговище. Оставшись довольной, она ещё раз оглядела комнату и, плотно закрыв за собой дверь, выбежала в коридор. Навстречу ей вышел Кун, одетый как обычно, но внимательный глаз эльмы, сразу отметил тонкую кольчужную рубаху, воротник которой поблёскивал под его расстёгнутым сверху пыльником. Что же касается оружия, знахарь так и оставил острину, видимо бывшую его любимицей.

-Не легковато? — Юллин кивнула на кинжал.

Кун окинул взглядом эльму, задержавшись на мече, и усмехнулся:

-Не думаю, что мы будем судно орков приступом брать. Старший, возможно, откажется от своей затеи, как только нас увидит, да и Йорро не дураки, чтобы из-за Рыжеблуда жизнями рисковать: не так он им дорог, я надеюсь.

Юллин пожала плечами, и они спустились в едовую, где к эльме тут же бросился Грошик.

-Ивия пришла, — сообщил он,-весёлая такая, спросила про тебя, а я сказал, что ты сейчас разговаривать будешь секретно, а потом уйдёшь. Она рассмеялась и пошла Арае помогать... Юллин, можно я Гарлина выведу?

Эльма кивнула, и Грошик умчался в хлев. Знахарь уже сидел рядом с варщиком и Юллин начала говорить:

-Ну, что, друзья мои, похоже, настало время. Мы с Лохмотем видели, как к пристани направляется фелюга, и я думаю, что это та, которую наш знахарь на Белой видел. Касам, когда они пришвартуются, что дальше делать будут?

-Для начала к старшему пойдут, объяснять, зачем пристали: так всем владельцам кораблей делать положено...

-Они у него уже были вчера, — нетерпеливо перебила эльма. — Лохмоть их видел. Прости, Касам, что влезла...

-Ничего,-отмахнулся варщик,-всё, что для дела говориться-всё в пользу....Так вот, если они к старшему уже сходили и договорились, тогда Рыжеблуд сам к ним приедет, на пристань: надо же ему убедиться, что всё так, как они говорят. Правда, эти дела он в последнее время на Лохмотя взвалил, но в этом случае, я думаю, он сам пожалует.

-И эта поездка к фелюге и будет нам сигналом, — кивнула эльма. — Лохмоть говорит, что старший с утра в город укатил и ещё не должен вернуться. Значит, он под вечер к оркам наведается и, скорее всего, в ночь они уйдут.

-А если он сразу из Абелина на пристань махнёт? — засомневался знахарь. — Прозевать можем...

-Не махнёт, — усмехнулась эльма. — Надо же ему свои закрома растрясти, а мотаться с ними в город и обратно опасно, вдруг тот же Шкипер увидит ненароком. Так что он в любом случае в Троедомье покажется-вот тут Лохмоть нам и отмашку даст... Вот ведь напасть какая, — эльма с улыбкой посмотрела на сидящих. — В дела вашей Дальней по уши залезла, даже про свои забыла. А мне ведь Лохмоть ещё что-то сказать хотел...

-А что мы с ним потом делать будем? — ни к кому, конкретно не обращаясь, неожиданно спросил Кун.

-С кем? — не поняла эльма, занятая своими мыслями.

-С Рыжеблудом,— пояснил знахарь, — ну после того как его бегство пресечём?

-Как что делать? — эльма посмотрела на Куна, а затем на Одноухого. — Вы чего на меня так смотрите, а?

-Так ты ведь Охотник — тебе и решать! — наставительно поднял палец Касам. — От нас-то мало толку будет, мы судить да рядить не можем, в отличие от тебя. Но если ты к нашим словам прислушаешься, мы с барным Куном предлагаем его Буру сдать. Деньги же он у него украсть собрался...

Хм, — задумалась эльма, но потом, просияв лицом выпалила. — Нет, не Буру! Я старшего его кодле отдам, пусть они и решают, что с ним делать. У Верхнего он только толли забрать хотел, а у них свободу, а у кого-то и жизнь. Всё! — она резко отмела все попытки знахаря что-то сказать. — Дело давайте делать!

Задняя дверь распахнулась и, мимо кухни в едовую прошествовал грайс, мягко ступая широкими лапами. Остановившись, он посмотрел на всех присутствующих и вежливо махнул коротким хвостом. За ним вбежал плачущий Грошик.

-Что такое? — варщик стал приподниматься с табурета. — Он, что, обидел тебя?

-Не-ет! — сквозь слёзы проговорил мальчуган. — Юллин сказала, что мы с ним кашеварню охранять будем, а он не слушается. Тянет меня в дом и всё тут, я уж и так, и эдак, а ему хозяйку подавай.

-Так, — медленно проговорил Касам, глядя на грайса. — Это как же понимать? Для тебя тут полы скребли что-ли? Не мог подождать пока хозяйка во двор выйдет?

Грайс внимательно посмотрел на варщика, а потом неожиданно опустил голову, прикрывая одной лапой свою морду, и косясь зелёным глазом на Одноухого.

-Что это? — пробормотал ошарашенный варщик. — Он чего, понял меня, что ли?

-Ну, да, — среди общего смеха сказала эльма. — Видишь, прощения просит... Так, ты нам тут представлений не устраивай, — она потрепала Гарлина за ухо. — Пока меня не будет, слушайся Грошика. Никого в дом не пускай, кроме тех, кто живёт здесь, и ещё... Юллин встала на одно колено и что-то зашептала Гарлину на ухо, после чего легонько шлёпнула его по спине и показала на дверь. Грайс побрёл во двор, но остановился возле комнаты, в которой дрых Детинушка и поскрёбся в неё лапой. Изнутри раздался громкий зевок, затем жалобно заскрипели доски лежака, дверь открылась и растрёпанная, но чистая голова Детинушки высунулась наружу.

-О, кошак! — радостно произнёс он и тут же добавил: — Гулять пойдём? Сейчас я.... Даже не позаботившись одеть что— либо на ноги Детинушка выскочил из каморки и побежал вслед за грайсом на задний двор. Оттуда тут же послышался сердитый голос Араи, и верзила мигом влетел назад, выхватил из комнатушки лёгкие чуни, сшитые из рыбьей кожи (в таких ходило половина Заводи) и, прислонившись к стене, натянул их поочерёдно на ноги, после чего опять выбежал в скотник. Находящиеся в едовой переглянулись и Касам со вздохом изрёк: — Детинушка! — после чего все снова рассмеялись. Они ещё продолжали посмеиваться, когда во входную дверь со двора ворвался Лохмоть, посмотрел на них круглыми глазами и произнёс: — Сидите, сговариваетесь всё?!

-Что случилось?! — Юллин недоуменно посмотрела на доверенного. Тот ни слова не говоря, прошёл на кухню, принёс оттуда три глиняных кружки и кувшин с вином. Расставив их на столе, он стал разливать напиток, но его руки подрагивали и хмель плескался мимо. Тем не менее, Лохмоть справился и, посмотрев на растерянные лица, поднял кувшин. — Ну, что, друзья, предлагаю выпить...

-Это в честь чего? — пробормотал варщик.

-В честь чего? Думаю, что повод у нас с вами прекрасный, я даже тост скажу: — Пусть Великая Рыбина сожрёт поганую душу Рыжеблуда!

У входящей в этот момент в дом Араи из рук выпала деревянная лохань. Неуклюже подпрыгнув, она покатилась по полу, подскакивая на неровностях, после чего ударилась в стену и замерла, покачиваясь из стороны в сторону. Северянка сначала прижала руки ко рту, сдерживая испуганный вскрик, но затем пришла в себя, замахав в сторону Лохмотя и приговаривая при этом: — Ты, что умом тронулся, такие вещи о живом говорить? Доверенный криво усмехнулся.

-Ты хочешь сказать... — вскочил на ноги знахарь.

-Именно. Сдох наш старший! Причём не сам — помогли ему...И ещё, времени у нас в обрез, скоро сюда орки пожалуют, — Лохмоть жадно отхлебнул из кувшина. Вино текло по небольшой бороде прямо на вышитую рубаху доверенного, но он не обращал на это внимания.

-Орки? — переспросил Касам. — Но зачем? — развёл он руками. — Мы к Рыжеблудовым делам отношения не имеем... или они за тобой придут? Может они думают, что это ты Рыжеблуда на небеса сопровадил?

Не отрывая кувшина от губ, Лохмоть отрицательно покачал головой: только осушив ёмкость до дна, он со стуком поставил её на стол и, отдышавшись, начал говорить.

-Они про Рыжеблуда не знают... никто не знает, я надеюсь.

-А Шкипер? Ты же говорил, что он со старшим в город уехал? — эльма подошла к Лохмотю.

-Так нет Шкипера! И возка тоже нет! — немного успокоившись Лохмоть продолжил: — Я, от моста, ну где мы с тобой расстались, — он посмотрел на Юллин, — прямиком в Троедомье пошёл. Прихожу, смотрю, возка во дворе не видать, значит, думаю, у меня время есть ещё-кулон назад в потаёнку подбросить. Захожу туда, а там... Сидит наш старший в седалище своём и голову свесил на пятно кровавое, небольшое такое. Прям в сердце его угомонили, с одного удара!

-Вот поживился кто-то, — протянул Касам. — У него там, поди, вся казна и хранилась...

-Вот!!! — Лохмоть даже стукнул по столу кулаком. — Рыжеблуд-то действительно в бега собрался, всё у него уже подготовлено было, по мешочкам рассыпано. Да только тот, кто его убил, ничего не взял! Мало того, сидящему Рыжеблуду на колени сложил, а на голову монисто надел-дорогое, из толлей одних нанизанное. Я наверх, по дому пробежался, только и встретил Крючка пьяного — он под лестницей спал, да Потешник, тварь, по двору лазил.

-Кто такой Потешник и почему он тварь? — спросила эльма внимательно слушавшая Лохмотя.

-Гоблин, которого Рыжеблуд от острога отмазал, — ответил доверенный. — Рыжеблуд ему самые грязные делишки свои поручал, на которые из наших не соглашался никто. А тварь потому, что именно он Йорро сказал, где Детинушку искать.

-Кого? — переспросил знахарь, выразив общее недоумение. — Детинушку? А он-то, зачем им нужен?

-Тут я виноват, — покаянно наклонил голову Лохмоть.-Рассказал я как-то Рыжеблуду, что у Йорро с Детинушкой старые счёты — опозорил он их однажды.

-Они его искать будут, — понимающе кивнула эльма, — чтоб должок вернуть с процентами...

-А я о чём? — Лохмоть покосился на одну из стоящих кружек и, махнув рукой, схватил её и залпом выпил,— Детинушка — то теперь здесь обитает, значит, сюда они и придут. Рыжеблуд покойный спрятать его хотел подальше от них, сюда отправил, а видишь, как выходит...

Юллин переглянулась со знахарем, который понимающе кивнул ей головой.

-Успокойся, Лохмоть, — эльма положила руку на плечо доверенного. — Никого старший спасать не собирался. Он Детинушку в "Сома" непросто так поместил: он нас — вернее меня — отвлечь хотел. Пока Йорро здесь с Детинушкой разбирались бы, Рыжеблуд потихоньку к ним на фелюгу и пробрался. И Потешник этот... помнишь, Кун, я тебе рассказывала, что мы вчера какого-то гоблина встретили, когда с торговища возвращались? Рыжеблуду убедиться хотелось, что Детинушка действительно в кашеварню вселится, но Гарлин, видимо, почуял гоблина — вот и пришлось ему убираться восвояси.

Лохмоть потрясённо обвёл всех глазами.

-Это как же? — пробормотал он. — Старший сам Детинушку нашего под орочьи мечи подставил, просто так, только что бы его побегу ни помешали? ...Дайте-ка ещё вина, — Лохмоть потянулся к следующей кружке, — выпью за здоровье того, кто эту хромоногую дрянь к Великой Рыбине отправил!

-Не надо, — Юллин удержала его руку, — у нас теперь другие заботы. Решать нужно, что с Детинушкой делать. Прятать его куда-нибудь поздно, орки тогда здесь всё разнести постараются: спокойно, спокойно, — она махнула ладонью в сторону поперхнувшегося Касама. — Мы, конечно, до этого постараемся не доводить, но всё же... — она задумалась, закусив губу.

-А чего здесь думать? — Кун сосредоточенно водил пальцем по столу. — Надо им открыться, ну что ты Вольный Охотник. Надеюсь, они после этого быстро отсюда уберутся.

-Правильно! — аж подскочил на месте прокашлявшийся Касам. — Тогда и Детинушку не тронут, и кашеварня не пострадает.

-Здесь и сейчас не тронут, — согласилась Юллин, — а потом мне что, за ним тенью ходить? Они ж его всё одно подстерегут где-то....Нет, тут надо как-то по-другому действовать, чтоб их навсегда отсюда отвадить. Я думаю...

Её слова были прерваны восторженным рёвом: подошедшие орки увидели во дворе "Сома" несчастного Детинушку.

-За мной, — эльма выскочила в коридор, затем на крыльцо и увидела трёх приземистых воителей, по своему обычаю, почти голых до пояса, зато увешанных оружием. Йорро были типичными орками: немного приплюснутые носы, небольшие уши и волосы, заплетённые во множество косичек. Каждая плеть означала поверженного врага и, судя по их количеству, Йорро были опытными воинами. Кроме того, у одного из них, косички были собраны в хвост и скреплены "пастью" — двумя сцепленными гребнями, искусно вплетённых в волосы. Всё это означало, что орк был серьёзным противником, давно разменявшим первую сотню своих побед. Он и его сородичи, стояли за бранниковой оградой, но во двор не входили, чем несколько удивили Юллин. Наконец, один из орков, переглянувшись со своими собратьями, поднял руку и произнёс гортанным голосом: — Кто здесь хозяин? Стоящие на крыльце расступились и, побледневший Касам предстал перед воителями. К величайшему изумлению всех присутствующих, орки низко поклонились варщику, и тот стал чувствовать себя немного увереннее.

-Скажи, как тебя зовут, хозяин? — продолжил тот же орк. — Мы братья Йорро из Пределья, я — Кранч, буду говорить от всех нас.

-Я, Одноухий Касам из Заводи, — дрожащим голосом произнёс варщик и тоже поклонился Йорро, невзирая на тычки Лохмотя. На орков это произвело впечатление, и они оживлённо заговорили между собой. Видимо они пришли к общему решению, потому что Кранч опять обратился к Касаму.

-Скажи, хозяин, кто тебе тот большой воин, что играет со зверем? — видимо орки обошли кашеварню со всех сторон, потому что от того места, где они стояли, скотник был почти не виден.

-Это мой постоялец, — уже бодрее заговорил Касам, — он живёт у меня...

-Он под защитой заповеди, — неожиданно вмешалась эльма, понимая, что варщик может и не сказать этой фразы, тем более что заповедь Детинушке он не говорил.

Братья переглянулись, и Кранч заговорил уже несколько другим тоном: — Касам, мы не хотим выслушивать твоих слуг, особенно, если они выродки. Вели ей замолчать, не оскорбляй нас.

-Вели замолчать, эва как, — пробормотал бедный Касам. — Сами бы попробовали ей рот заткнуть...

-Так я вам то же самое скажу, — Лохмоть вышел из-за спины Касама и гордо подбоченился. — Вам вообще, что тут надо? Пожить пришли — так в кашеварне мест нет (видите, даже шест убрали)...

-Светлого дня, Лохмоть! — Кранч отличался, по-видимому, громадным терпением. — Ты не можешь говорить за хозяина, ты не живешь здесь. Вот когда мы будем в Троедомье, мы прислушаемся к твоим словам, а сейчас не мешай...

-Да я тебе... — Лохмоть попытался сойти с крыльца, но запнувшись, растянулся на земле. Юллин с ужасом поняла, что он пьян, и на его помощь рассчитывать нечего. — Кун, забери его, — попросила она знахаря уголком рта, — а то такого натворит, в жизни не расхлебаем.

Лекарь кивнул и, сойдя со ступеньки, поднял упавшего, после чего потащил его в дом. Йорро безучастно наблюдали за этой сценой и, дождавшись, когда Кун, с еле шевелящим ногами Лохмотем, скроются в придомной, старший Йорро продолжил:

-Твой постоялец опозорил нас и подло скрылся, не дав нам возможности вступить с ним в схватку. Это видела вся река, и мы должны...

-Опа! — раздался звучный бас и из-за угла во двор вышел Детинушка, сопровождаемый грайсом. — Волосатенькие! — он обрадованно шагнул к загороди, и орки невольно попятились назад. Эльма прыснула. Действительно, Детинушка превосходил Йорро почти на голову, и теперь она поняла, как он смог справиться со всеми братьями. К тому же в руках у верзилы ничего не было и поэтому пустить в ход оружие орки не могли: в таком случае они просто не дошли до своего корабля — их растерзали бы на части. Но к её удивлению братья не отказались от своей затеи, о чём-то переговорив, они отправили Кранча навстречу Детинушке, который с любопытством смотрел на них. Своим небольшим умом Детинушка всё же чувствовал, что что-то не так и за пределы двора не выходил. При приближении орка грайс, стоящий рядом с верзилой, оскалил клыки и начал тихо порыкивать, чем опять вынудил Кранча отступить. Тут уж потихоньку начали смеяться все, чем вызвали яростные взгляды со стороны Йорро.

-Спокойно, — Юллин подняла руку и смех сразу затих. — Давайте всё же выслушаем наших гостей. Эльма прекрасно понимала, что будь дело не во дворе кашеварни, а где— нибудь за пределами Заводи, от Детинушки остались бы одни воспоминания, да и грайсу могло не поздоровиться — орки всё же были очень серьёзными противниками. Да и сейчас они уже, видимо, были на пределе, поэтому злить их без меры, пожалуй, не стоило. Она не успела додумать, как Кранч нахмурился и крикнул варщику: — Нет, хозяин, ты видимо совсем не уважаешь нас, если позволяешь выродку вмешиваться в наш разговор. В таком случае...

-Она не выродок, а Вольный Охотник! — раздался голос Грошика из открытого окна. — Юллин, что стоишь, покажи им жетон свой...

Эльма покачала головой и посмотрела в сторону окна. Около него столпились все остальные обитатели "Сивоусого Сома": Грошик с Араей, Ивия и Фильт, видимо зашедшие в дом через заднюю дверь. Со вздохом она покопалась под одеждой и, вынув гильдийский знак, продемонстрировала его оторопевшим оркам. Те долго не могли прийти в себя и у Юллин, да и у всех остальных, сложилось впечатление, что они так и уйдут, ничего не добившись, но воспоминания о пережитом позоре оказались сильнее, чем страх перед представителем гильдии. Кранч опять подошёл поближе и заговорил, указывая на Юллин:

-Хорошо, Охотник. Мы признаём твоё право говорить с Йорро на равных, но у тебя не должно быть к нам претензий. Мы не беглые рабы, никого не ограбили и не убили, да и живём мы не в Обители. Мы просто хотим возвратить себе честное имя, которое этот, — он перевёл палец на Детинушку,— украл у нас. Ты сама воин, Охотник, и должна понимать, что мы имеем на это право...

-А то, что вы собираетесь сделать сейчас, разве не похоже на убийство? — усмехнулась эльма. — Три здоровенных, вооружённых до зубов орка, хотят померяться силой с одним из постояльцев кашеварни, ссылаясь на когда-то затронутую честь. Вы и в бою так поступаете?

"Этого говорить, пожалуй, не следовало", — мелькнуло в голове эльмы, так как Йорро приняли её слова близко к сердцу и стали угрожающе выпячивать челюсти, что у них означало крайнюю степень озлобленности. Но опять, каким-то невероятным усилием воли, они сдержались и Кранч вновь заговорил:

-Обещаю тебе, что ни один из нас не тронет его даже пальцем. До нас дошли слухи о том, что ум этого воина несколько омрачён и нам не пристало сходиться с ним в схватке. Поэтому мы выставляем своего бойца, который будет, как и ваш воин, без оружия и на этих равных условиях пусть они решат нашу судьбу. Сразу скажем, что это наш капитан и вашему другу будет не зазорно с ним биться.

-Угу, скажите ещё, что свои косички друг другу поотгрызаете, если ваш капитан проиграет,— пробормотала эльма, но тут же сказала в ответ: — Мы должны посовещаться, это не возбраняется? Орки вновь переглянулись и замотали головами. Юллин отступила на крыльцо, где стояли Касам и давно уже вернувшийся знахарь и заговорила: — Так, я не знаю, что они задумали, но их предложение даёт нам некоторую надежду. И всё-таки я бы сначала посмотрела на их бойца, а потом уже приняла решение...

-Да зачем? — удивился Касам. — Детинушка любого орка в землю уроет, к тому же тот без оружия будет. А они его сильно, видать, боятся, если сами в драку не лезут, — хмыкнул варщик.

-Это-то так, но мне кажется, что Юллин права, — заметил Кун. — Пусть нам предъявят своего защитника, хоть будем знать, с кем дело имеем.

-Хорошо, — кивнула эльма и закричала стоящим братьям. — Так не пойдёт! Вы знаете, нашего бойца, а мы вашего в глаза не видели. Давайте всё по-честному, без подвоха...

Один из орков побежал куда-то к реке и вскоре вернулся, ведя за собой своего капитана. Эльма ожидала чего угодно, но ей и в голову не могло прийти, что капитаном у Йорро был огр.

Ограми пугали всех без исключения детей и не только в Обители, но и во всех населённых землях, кроме тех, где огры собственно и жили. Крайне редко спускающиеся со своих горных отрогов, нелюдимые и необщительные, они стали символом того жуткого страха, который испытывают многие перед чем-то неизвестным. Вскоре огров стали обвинять в каждой краже домашней скотины: а уж если где-то пропадал ребёнок, все были уверены, что огры, несомненно, приложили к этому руку. Всё это передавалось из поколения в поколение и, постепенно, молва сделала из них каких-то чудовищ, только и думающих о том, как бы сожрать заблудившегося путника. Однако горные кланы относились к этому спокойно, они не вмешивались в стычки и войны, которые шли на равнинах: им хватало постоянной, изнуряющей борьбы друг с другом.

Юллин раньше приходилось видеть огров, да и знахарь, видимо, знал их не понаслышке, а вот Касам поспешил спрятаться за спинами товарищей. Возле окна послышалась возня и рассерженный голос Араи, пытавшейся оттащить племянника вглубь дома, но Грошик уцепился за подоконник и ни в какую не соглашался уходить. В конце концов, звонкий звук затрещины и скрип закрываемых ставней оповестили стоящих на крыльце, что Арая вышла победителем из этой ситуации.

-Это Олбиран, наш капитан и наш воин, — представил огра Кранч. — Мы доверяем ему нашу честь, и он будет биться от нашего имени.

Эльма оценивающе посмотрела на Олбирана. Действительно, ничего уж больно жуткого и коварного в нём не угадывалось. Довольно открытое обветренное лицо с жестко вырезанными чертами и упрямым ртом. Мощная шея была украшена клановой татуировкой также как и сильные мускулистые руки, выглядывающие из-под короткой кожаной стёганки, отороченной мехом. Грудь огра была закрыта толстой рубахой, узор на которой повторял роспись на жилете. Огромная поясная пряжка защищала низ живота. Стёганные же штаны были заправлены в мягкие высокие сапоги из рыбьей кожи. В руке Олбиран держал здоровенный шестопёр, опущенный книзу. Ростом и статью он соответствовал Детинушке и если бы их поставили рядом, можно было подумать, что они братья. Только волосы Детинушки были чёрными как смоль и торчали в разные стороны, а у огра наоборот, они были довольно коротко подстриженными и ослепительно белыми: отличительная черта, по которой огра сразу можно было угадать на любом сборище.

-Эх, — крякнул Касам, — это чудище побольше орка будет. Но я считаю, что Детинушка справится, а если и нет-что с того? Ну даст ему пару раз огр по шее и успокоится на этом...

-Вряд ли, — покачала головой Юллин. — Он его калечить будет страшно, чтобы все потом видели, как задевать Йорро. А может и хребет сломать, тогда всё — для Детинушки это верная смерть.

-Так может недоумок наш его поломает? — усомнился варщик.

-И этого не будет, — жестко усмехнулась эльма. — Пойми, Касам, Детинушка хорош, когда надо купцов на торговище погонять или пару челюстей свернуть в уличной драке, а Олбиран...

-Огры уже рождаются воинами, — вмешался молчавший до того знахарь. — В их родных местах иначе не выжить, в первой же стычке убьют.

-Вот-вот, — кивнула Юллин. — А этот ещё и в десятках, если не сотнях схватках участвовал — пока с Йорро мотается — и поскольку он цел и невредим, нетрудно догадаться, кто в тех драках был победителем. Нет, нельзя Детинушке с ним биться, никак нельзя. И выход у нас только один... Кранч, — крикнула она орку. — Мы тоже выставим защитника! Детинушке сейчас драться не сможет, он только после тяжёлого ранения отошёл...

-Ты что мелешь? — хотел возмутиться Касам, но получив чувствительный тычок от знахаря, предпочёл заткнуться.

...да и не будет вам достойной победы, если вся Заводь узнает, что ваш боец ущербного побил, — продолжила эльма, не обращая внимания на возню за спиной.

Орки переглянулись и сгрудились в кучу, видимо решив обсудить предложение Юллин. Олбиран же спокойно стоял на месте, не сводя глаз с Детинушки, который в свою очередь откровенно рассматривал его. Возможно, они даже когда-то уже видели друг друга, но вот так, вблизи — такого у них ещё не было. Грайс тоже смотрел на огра: он чувствовал в нём угрозу и поэтому временами обнажал клыки в его сторону.

Йорро закончили свой совет, и подошедший к ограде Кранч, зычно крикнул: — Мы согласны! Только и нам надо увидеть того, с кем будет биться наш капитан!

-Подождите немного, — крикнула в ответ эльма и повернулась к стоящим за её спиной. — Так, первое, что надо сделать — это Детинушку убрать со двора, чтоб он оркам глаза не мозолил. Второе: нужно с ними условия обговорить, а то они и подлость какую-нибудь придумать могут...

-Погоди, а кто драться с этой громадиной будет? — озабоченно спросил Одноухий. — Я не смогу, по молодости только кулаками махал...

-А как же ты от грабителей отбивался, если б они к тебе в кашеварню пришли? — иронично спросила Юллин.

-Так Рыжеблуд со своими на что? — ответил Касам. — Они не допустили бы...

Эльма только махнула рукой:

-Ясно всё... Да не трясись ты, никто тебя под огровские кулаки бросать не собирается! Ты лучше подумай насчёт Детинушки — и быстрее давай: Йорро тут целый день торчать не собираются...Лохмоть, сволочь, и придумал же когда надраться... он бы глядишь пару раз Олбирана этого и приласкал!

-Может, я тогда против этого морехода выйду? — неуверенно спросил Кун. — Победить-то его я вряд ли сумею, но вот помотать немного-это в силах.

-Иди ты...,-усмехнулась Юллин. — Твоё дело лечить, а калечить мы и сами умеем. Я пойду... главное, чтобы они согласились... Касам, придумал, что-нибудь?

Варщик кивнул головой и потрусил в направлении Детинушки. Один из орков тут же выдвинулся вперёд, не обращая внимания на нарастающее рычание грайса: Йорро поддерживали паритет, или делали вид, что поддерживают. — Это ваш боец? — крикнул Кранч и показал на остановившегося Касама. Варщик опять побледнел и сделал несколько неуверенных шагов в сторону крыльца.

-Он сейчас в штаны наложит, — пробормотала эльма и, замахав рукой, ответила орку, стукнув себя кулаком другой руки с зажатым в нём кладнем в грудь. — Я! Я буду драться с вашим капитаном! Только условие: бьёмся с оружием!

Огр посмотрел в сторону Юллин и отрицательно помотал головой. Затем наклонился к старшему Йорро и что-то тихо проговорил ему на ухо. Кранч тоже шепнул ему в ответ несколько слов, отчего на лице Олбирана проступило явное изумление. Он ещё раз посмотрел в сторону эльмы и, немного подумав, опять заговорил с орком. Тот выслушал его и кивнул, видимо приняв возражения своего капитана, после чего сделал шаг вперёд и крикнул: — Наш боец отказывается драться с тобой-именно с тобой, Охотник, а не с кем-то другим. Сначала он не хотел потому, что ты выродок, а победа над такими ещё более омерзительна, чем над повреждёнными умом. Но я сказал ему, кто ты на самом деле...

-А теперь что не так? — эльма чуть не подпрыгивала от нетерпения и постоянно косилась на Касама, разговаривающего с Детинушкой.

-Ты — Вольный Охотник! — неожиданно ответил ей огр. Голос у него оказался глубоким и даже мелодичным, но одновременно чувствовались гортанные нотки, присущие всем морякам, привыкшими перекрикивать ветер и шум рассвирепевших волн. Кроме того, в голосе явно присутствовала властность: капитан больше привык командовать, чем вести спокойную беседу.

-И что? — не поняла эльма. — Я же сейчас не занимаюсь вашим отловом, и ты не напал на меня сзади... Я сама вызвалась стать защитником!

Огр кивнул: — Мне всё равно, но я не могу навредить своим хозяевам. Нам ещё не раз придётся приходить сюда, а если мы убьём Охотника, нас будут преследовать все стражи Обители — я уже не говорю о ратниках гильдии. Ты сама знаешь, что мы даже не успеем ничего объяснить: а если даже и успеем, нам всё равно никто не поверит...

-Так есть же видоки, — Юллин показала на стоящего у входа в кашеварню знахаря и на Касама, который всё же сумел как-то уговорить Детинушку и сейчас заводил его в дом.

-Ты думаешь, кто-то будет их спрашивать? Или нам потом придётся постоянно таскать их с собой, чтобы они могли подтвердить добровольный характер нашего боя? Нет, ищите другого бойца или возвращайте вашего Детинушку. Это моё крайнее слово! — огр кивнул и отсалютовал Юллин шестопёром.

Юллин растерянно оглянулась. Выхода не было: ей неимоверно было жаль Детинушку, но и подставлять под удары огра знахаря она не могла. В её душе опять поднялась волна лютой злобы против дрыхнущего в доме Лохмотя и даже мелькнула мысль, а не поставить ли этого хвастливого негодяя на ноги — и будь, что будет. Но эта мысль исчезла, как и появилась. Орки могли не согласиться драться с пьяным, да и сам Лохмоть мог послать Юллин куда подальше вместе с её предложением. Неожиданно она почувствовала прикосновение и, опустив глаза, увидела Гарлина, который тёрся о её ногу. Грайс молчал, но эльма почувствовала его настрой и, наклонившись к коту, взяла его за голову, посмотрев прямо в зелёные глаза. — Ты уверен? — тихо спросила она. Гарлин мигнул и, подняв морду к небу, издал хриплый рык, отозвавшийся эхом в соседних переулках. (Как потом рассказывали, услышав рычание грайса, мучившаяся с утра роженица, с перепугу тут же родила двойню)

-У нас есть боец! — крикнула эльма оркам, которые уже нетерпеливо посматривали на неё. — Грайс — друг Детинушки и готов сразиться за его жизнь!

Йорро удивлённо переглянулись, и Кранч уже открыл рот, чтобы ответить отказом, когда огр остановил его и что-то опять прошептал орку на ухо. Старший Йорро пытался возразить, но Олбиран сказал видимо, что-то такое, что не могло позволить оркам в очередной раз отвергнуть защитника. — Мы согласны! — выдержав паузу, крикнул Кранч.

-Тогда условия! — тоже крикнула эльма и направилась к изгороди. С другой стороны, к браннику подошёл Кранч.

-Мы обязуемся не держать зла ни на кого из присутствующих здесь..., — важно начал орк.

-Независимо от исхода поединка,— тут же вставила Юллин.

Кранч помялся, но повторил слова эльмы.

-Кроме того вы оставите Детинушку в покое, раз и навсегда! — с нажимом сказала Юллин.

-Согласен, — кивнул орк. — Во время схватки можно подбадривать своих бойцов, но помогать им нельзя, — продолжил он.

-Смотри, Йорро, ты сам это сказал, — Юллин внимательно посмотрела на воителя. — Хоть одна попытка помочь вашему Олбирану, и я вспомню, что я Вольный Охотник! После этого любой исход поединка вам уже не поможет: я поставлю на уши всю гильдию, и вы никогда больше не посетите ни одно торговище Обители, клянусь!

Орк помолчал, глядя на эльму, но потом усмехнулся. — Хорошо. Но у нас одно условие: мы договорились, что бойцы будут без оружия, а у вашего зверя есть когти и зубы. Это несправедливо, и что бы уравновесить шансы мы дадим Олбирану нож.

Теперь настала очередь Юллин задуматься. — Согласна, — она тряхнула головой, приняв какое-то решение.

-Почему ты решаешь за всех? — недоуменно спросил орк. — Разве вам не надо посоветоваться?

-Не надо, — улыбнулась эльма, — я и так знаю, что меня все поддержат.

-Тогда начнём? — предложил Кранч. Дождавшись утвердительного кивка эльмы, он отошёл к своим братьям, знаком дав понять огру, что можно приступать. Капитан кивнул и начал раздеваться. Когда он снял рубаху, Юллин увидела на его груди и спине многочисленные следы когтей и шрамы от всевозможного оружия. Кроме того, на плече явственно было видно клеймо — огр был рабом Йорро. В этом и заключался хитроумный план орков: если бы против капитана вышел сам Детинушка, это был бы поединок двух ущербных, и никто не укорил Йорро впоследствии. Увидев взгляд эльмы, Олбиран улыбнулся и, взяв в ручищу, протянутый ему длинный абордажный нож, скорее даже не нож, а короткий меч, вошёл через воротинку во двор, где и остановился напротив Гарлина. Грайс посмотрел на него и отошёл на несколько шагов, после чего утробно зарычал, запугивая своего противника.

-Юллин, не надо! — из кашеварни выскочил растрёпанный Грошик, вырвавшийся из рук тётки и тут же угодивший в объятья Куна, стоящего на крыльце. Он немного побарахтался, пытаясь вырваться, но Кун держал его железной хваткой. Мальчугану ничего не оставалось, как зареветь, уткнувшись в пыльник знахаря.

-Ребёнок, — утвердительно произнёс Олбиран. Эльма даже не сразу поняла, что огр обращается к ней.

-Что? — недоуменно спросила она.

-Уведи ребёнка, — повторил Олбиран, — ему не стоит видеть, что сейчас будет. Я за свою жизнь на родине убил многих чудовищ-некоторых голыми, руками, а теперь у меня есть нож! Тебе не жалко этого зверя?

-Мне жалко тебя, — улыбнулась эльма, тщательно скрывая своё беспокойство. — Грайс тоже далеко не подарок...

Огр пожал плечами и несколько раз перекинул нож из одной руки в другую, не сводя глаз с ощетинившегося Гарлина. Он стал медленно двигаться по кругу, мягко переставляя ноги, что было удивительно для его комплекции. Припав к земле, грайс следил за ним, временами оскаливая пасть и демонстрируя острые клыки. Олбиран выждал ещё немного и затем ловко прыгнул, кувыркнувшись через голову, стараясь зайти к грайсу со спины. Гарлина словно подкинули. Он тут же развернулся в воздухе, растопырив лапы, и умудрился в полёте задеть руку огра, оставив на ней несколько кровавых царапин. Орки недовольно зароптали, но их капитан только хмыкнул, потрогав красные полосы на предплечье. Грайс опять припал к земле и прижал уши. Его зелёные глаза горели неподдельной яростью и Грошик, оторвавший лицо от одежды знахаря, даже зажмурился: так страшен был Гарлин. Огр обходил его, делая рваные рывки, время от времени, и наконец, кинулся прямо на грайса. Гарлин не стал уворачиваться, а встав на задние лапы, махнул передними с выпущенными когтями. Он попал, но огр не обратил на это внимания, а просто схватил кота рукой за загривок и отдёрнул от себя, одновременно занеся вторую руку с ножом, целясь Гарлину в бок. Знахарь ахнул и сильнее прижал к себе мальчика, а орки довольно закричали, радуясь успеху своего капитана. Но их радость оказалось преждевременной. Грайс извернулся. В последний момент он успел цапнуть руку с ножом и Олбиран выронил клинок. Понимая, что когти кота могут сильно повредить его, огр с силой отбросил грайса в сторону, стараясь попасть им в стену кашеварни. Это ему удалось, раздался глухой удар и грайс даже жалобно пискнул. Огр быстро наклонился и поднял с земли своё оружие, после чего посмотрел на Гарлина, который встал после падения. Оба были ранены, по руке Олбирана струилась кровь, и он вынужден был взять нож в другую, а Гарлин заметно прихрамывал, видимо, повредив лапу во время удара. Грошик потихоньку открыл глаза и посмотрел на стоящего недалеко от крыльца грайса. Он явственно видел, что кот весь дрожит и его глаза полны боли, которую тот испытывал. Переведя глаза на Юллин, он увидел абсолютно безмятежное лицо. Мало того эльма улыбалась, смотря на мучения своего зверя. — А-а-а! — заорал Грошик. — Ненавижу тебя, ненавижу... Он опять попытался вырваться от Куна и даже укусил знахаря за руку, но лекарь стоял как каменный, смотря перед собой невидящими глазами, полными слёз.

Олбиран тоже заметил состояние грайса. Зарычав в свою очередь, он рванулся к коту, чтобы смять его, прижать к земле и распороть его мягкое брюхо. Одновременно с его броском в воздухе раздался крик Юллин: — Можно! — и тут Грошик впервые увидел, что представляет собой боевой грайс. Его хромота куда-то растворилась, Гарлин отпрыгнул в сторону и огр, пролетев мимо, сам врезался в то место, куда он минуту назад швырнул кота. Ошеломлённый ударом, он, тем не менее, устоял на ногах и, тряся головой, развернулся, одновременно описывая ножом полукруг, надеясь зацепить противника, который — как был уверен огр — бросится его добивать. Но лезвие лишь рассекло воздух, Гарлин находился вне досягаемости капитана. Найдя его взглядом, Олбиран отбросил всякую осторожность и кинулся вперёд, но грайс прыгнул чуть раньше. Оттолкнувшись в полёте лапами от столбика крыльца, он изогнулся и приземлился точно на спину огра, впившись в его могучие плечи когтями. Мелькнули острые клыки, и пасть зверя прихватила шею противника. Олбиран замер, понимая, что мельчайшее движение приведёт к неминуемой смерти, кровь текла по плечам, но он стоически переносил боль. Эльма крикнула застывшим за оградой оркам:

-Ну, что, бой окончен? Или вам нужен мёртвый капитан?

Кранч сплюнул:

-Убивай, если хочешь! Он нам уже никакой не нужен. Ваш защитник победил...

Эльма махнула рукой и грайс, отпустив огра, спрыгнул на землю, тут же припав к ней — удар о стену всё же был болезненным. Олбиран постоял ещё мгновение и тоже рухнул на землю рядом с Гарлином, закрывая лицо руками. Не верящий своим глазам Грошик, медленно отцепился от знахаря, за пыльник которого держался последние мгновения боя и шагнул с крыльца. Кун потряс укушенной рукой и тут же бросился к лежащему грайсу. Гарлин поднял голову и, посмотрев на знахаря, спокойно позволил тому ощупать себя, после чего лизнул лекаря в лицо. Кун ухмыльнулся:

-Грайс в порядке! — крикнул он Юллин, которая лишь отмахнулась от него и пристально смотрела на старшего Йорро, зашедшего во двор. Не обращая на неё внимания, орк подошёл к лежащему Олбирану и сильно пнул его сапогом в открытый бок.

— Вставай, падаль! — орк ещё раз сплюнул, метя огру в голову. — Вставай и пошли, урод, не сумевший вернуть своим хозяевам внутренний покой! Ты больше не капитан, ты — никто!

Юллин открыла рот, но Йорро опередил её.

-Он знал, что его ждёт в случае поражения. Лучше бы ваш зверь убил его, так он сумел бы избежать гнева Йорро!

-Что вы с ним сделаете? — всё же сумела спросить эльма.

-Убьём, — просто ответил орк. — Жаль, конечно, терять такого капитана, но честь дороже! — последние слова Кранча подхватили и оставшиеся за бранником братья.

-А если я не позволю вам сделать это? — эльма встала между орком и вставшим с земли Олбираном. Она мельком посмотрела на его лицо, измазанное кровью, и поразилась, с каким спокойствием огр воспринял известие об уготованной ему участи. Своё поражение от грайса Олбиран переживал гораздо сильнее.

-Ты, конечно, Охотник и можешь приказать нам не трогать его, — согласно кивнул Йорро, — но он принадлежит нам. Он — наш раб и мы вольны сделать с ним всё, что надумаем. Если ты хочешь спасти его — купи, — пожал плечами Кранч. — Мы не запросим дорого, он не нужен нам, но торг есть торг!

Юллин растерялась. Орк был прав — даже ратник гильдии не мог запретить Йорро делать что угодно со своим имуществом. Денег у Юллин не было: свой кулон она отдала Лохмотю и где украшение теперь, знал только он. Пока растолкаешь его, пока расспросишь, Йорро уже уйдут и отведут на смерть своего бывшего капитана.

Кранч ещё немного постоял возле неё, но видя, что она молчит, обошёл эльму и толкнул огра в спину, направляя в сторону воротинки. Юллин посмотрела им вслед, затем оглянулась. Со всех сторон на неё смотрели глаза: сочувствовавшие-Куна, радостно-заплаканные— Грошика, и ещё одни умоляющие, принадлежащие вышедшей на крыльцо Ивии. "Вот так, наверное, и её мужа уводили со двора" — подумала эльма и посмотрела ещё раз, теперь на грайса. Гарлин тоже смотрел на неё и, в его взгляде она прочитала нечто такое, что заставило её без раздумья броситься за уходящими.

-Стойте, — закричала она и, подбежав к ним, сорвала с себя меч. Немного подержав его в руке, она протянула кладень Кранчу. — Вот возьмите. Я думаю, он стоит дороже, чем ваш невольник.

Посмотрев на неё, орк протянул руку и взял меч. Вынув клинок из ножен, он удовлетворённо зацокал языком и стал показывать кладень окружившим его братьям. Внимательно осмотрев меч от острия до рукояти, и попробовав заточку лезвия, он уложил кладень обратно в ножны и хитро прищурился: — К нему бы ещё и щит!

-Обойдёшься! — отрезала Юллин. Она видела, что меч понравился оркам, а его стоимость многократно превосходила цену нескольких здоровых рабов. — Ты согласен или...? — она потянулась к кладню.

-По рукам, — согласно кивнул орк, переглянувшись со своими братьями. — Забирай эту падаль... хотя нет: ему же нужно забрать свои вещи с фелюги.

-Но сделка состоялась? — требовательно спросила эльма. — Ты же не додумаешься обмануть Охотника?

-Йорро никогда не лгут! — орк воинственно выпятил челюсть. — Если я сказал, что он будет у тебя до захода светила, значит, он будет. Даже если нам придётся тащить его в кашеварню волоком.

-Эй, я не хочу, чтобы он был обездвиженным, — насторожилась эльма, подумав, что Йорро могут поиздеваться над Олбираном, прежде чем приведут его к ней.

-Он будет таким, каким ты его сейчас видишь, — успокоил её Кранч. — Ну, что, вроде бы всё?

Эльма кивнула и неожиданно поймала на себе чей-то взгляд. Скосив глаза, она увидела, что на неё смотрит огр, причём смотрит с непомерным удивлением. Пожав плечами, она направилась в сторону двора.

Она уже взялась за воротинку, когда сзади послышались тяжёлые шаги. Обернувшись, она увидела догоняющего её Кранча.

-Ну, что ещё? — остановилась она.

-Как тебя зовут? — орк стоял, спокойно смотря на эльму.

-Юллин, — пожала та плечами.

-Держи, Юллин, — Кранч протянул её кладень. — Такой меч вряд ли будет послушным в чужих руках.

-Ты отменил договор? — спросила эльма, прижав к груди руки, чтобы нечаянно не дотронутся до меча, и не позволить орку объявить сделку расторгнутой.

-Нет,— улыбнулся Йорро,— всё остаётся в силе. Просто ты настоящий воин и мы очень бы хотели, чтобы в бою наши спины соприкасались!

Он произнёс высшую похвалу своего народа с торжественным видом, вручил эльме её оружие, и, поклонившись, собрался уходить.

-А кладень? — спросила его вслед Юллин.

-Если когда-нибудь нам придётся драться бок о бок, Йорро хотят, чтобы этот меч был в твоих руках, — крикнул через плечо Кранч и исчез за углом.

Почти все обитатели кашеварни собрались в едовой и смотрели на вошедшую эльму. Положив кладень на стол, она села за него и закрыла лицо руками.

-Касам, дай вина, — глухо произнесла она из-под ладоней.

-Сейчас, сейчас, — засуетился варщик и побежал на кухню, забыв про кружки, наполненные Лохмотем. Ивия присела рядом с Юллин и молча стала гладить её по голове. Убрав руки, эльма вымученно улыбнулась ей и опять застыла, уставившись в одну точку. Вышедший из-за загородки Касам осторожно поставил перед ней до краёв наполненный кубок, выполненный из кости какого-то зверя с незатейливым грубым узором на стенках. Несмотря на свою простоту, кубок стоил варщику немалых денег, и Одноухий подавал его только самым знатным посетителям. Но сейчас было не до скупердяйства, и Касам достал свою бережно хранимую ценность, чтобы попотчевать в ней Юллин.

Поблагодарив его кивком головы, эльма отхлебнула из кубка и осмотрелась по сторонам. — Где Кун? — спросила она, заметив отсутствие знахаря.

-В хлеву, с Гарлином, — опередил всех Грошик, стоящий за спиной эльмы и старающийся не попадаться ей на глаза.

-Что-то не так? — глядя на Касама поинтересовалась Юллин.

-Он его чем-то мазюкает, — опять высказался за её спиной Грошик. — Ничего страшного, говорит, нет, но ушиб есть ушиб и его полечить надо...

-Что ты всё откуда— то из засады балаболишь? — поморщилась эльма. — Опять нога заболела, раз подойти не в состоянии?

Понурив голову, Грошик тихонько подошёл к столу, за которым сидела Юллин, но встал всё равно сбоку, так чтобы не встречаться с эльмой взглядом. Вздохнув, Юллин, повернулась в его сторону:

-Ты чего глаза отводишь? Набедокурил?

Грошик замотал головой, глаза его подозрительно заблестели, и он пару раз шмыгнул носом.

-Не ругай его, дочка, — притянув готового разреветься мальчугана к себе, вмешалась Ивия. — Грошик не виноват, у него случайно вырвалось...

-Что вырвалось-то? — нетерпеливо спросила эльма. — Слышала я, как он на огра кричал, так за это никто его ругать и собирался: наоборот, Олбиран попросил его со двора убрать, смущал Грошик его почему-то... Так что, своим присутствием он нам с грайсом помог даже, с толку нашего противника сбил немного.

Касам украдкой переглянулся с Араей, которая вздохнула с видимым облегчением. — То есть ты на него не сердишься? — решила всё же уточнить тётка.

-Да за что сердиться-то?! — Юллин стала явно терять терпение. — Или за ним ещё какая-нибудь блуда тянется?

-Что ты, что ты, — успокаивающе проговорила Арая, — он только за этот свой крик переживал сильно, но, если всё в порядке, мы на кухню пойдём, пожалуй — пора на стол накрывать.

Она схватила племянника за руку и потянула за перегородку, откуда почти сразу послышался её тихий голос, что-то объяснявший Грошику. Эльма ещё раз отхлебнула и встала на ноги, взяв со стола меч.

-Пойду к Гарлину схожу, — она сделала шаг к задней двери и остановилась. — Да, барн Касам, сказать тебе хотела...— она немного замялась, но потом, собравшись с духом, выпалила: — К вечеру здесь огр появиться... ко мне придёт, в общем...

-Чего? — оторопел Касам. — Это который, тот самый, что ли? Или у Йорро их там несколько штук и все эти чудища к нам по очереди драться ходить будут?

-Тот, тот, — проворчала Юллин. — Ну, так ты понял, что я тебе сказала?

-Нет! — отрезал варщик. — Зачем он мне нужен? Пусть на скорлупке, со своими дружками придурошными, трётся...

-Какой герой! — послышался ироничный голос Куна от порога. Оказывается, знахарь уже закончил свои дела с грайсом и незамеченным вернулся в дом. — Орки ушли и к нашему хозяину вернулась храбрость... Кстати, Юллин, а действительно: чего тут огр забыл?

Эльма опять замялась и незаметно указала глазами на Ивию, которая так и сидела за столом, окунувшись в свой полубезумный мир. Знахарь удивлённо поднял брови, но кивнул и, подождав пока Юллин пройдёт мимо него, отправился за ней. Раздосадованный Касам в сердцах плюнул, но тут же, спохватившись, тщательно вытер плевок тряпочкой, которую держал в руке. Одновременно с этим он косился на кухню, боясь, как-бы его проступок не заметила Арая. Но всё обошлось, из-за перегородки никто не выглянул и варщик, вздохнув, тоже поплёлся на задний двор — надо же было понять, зачем эльмке понадобился людоед с корабля орков. Выйдя на скотник, он увидел, что эльма с Куном стоят у двери и поджидают его.

-Я была уверена, что ты выйдешь, — сказала Юллин варщику. — Эх, надо было с лекарем нашим на спор забиться: он считал, что ты сильно на его слова обиделся и ещё некоторое время дуться будешь...

Касам попыхтел. Ему действительно были неприятна произнесённая Куном фраза, но где-то в закоулках души он вынужден был признать его правоту: да и элементарное беспокойство владельца кашеварни тоже заставило его присоединиться к своим постояльцам.

-Так что там насчёт огра? — спросил он у эльмы.

-Подарили мне его-вот что! — Юллин посмотрела на Куна. Тот оставался спокойным, только на лбу пролегла еле заметная морщинка.

-Как это подарили? — недоверчиво спросил Касам.

-Просто, — пожала плечами эльма. — Орки хотели его убить, за то, что он проиграл, а я этого допустить не могла. Вот и решила Олбирана на кладень выменять. Да только не стали они меч забирать, а огра мне всё одно отдали. А в доме я вам об этом не сказала из-за Ивии: при ней произнести, что тебе невольника подарили, кощунство, по меньшей мере.

Варщик всплеснул руками:

-Нет, откуда ты свалилась на мою голову?! Это ж ужас, что творится: сначала ты Ивию эту сюда притащила, а теперь ещё и раб у тебя появился! И вообще: я, когда с тобой насчёт цены за проживание уговаривался, у тебя только мул был — даже про кота я не знал ничего! Ну ладно кот: он сам себе жратву подыскивает, да и пользы от него много, а этот невольник новоявленный?

-Так тебе деньги нужны, что ли? — полюбопытствовал знахарь.

-А как ты думаешь? — сварливо ответил варщик. — Этот страхолюд, небось, пол анопы зараз сжирает — вон какая орясина вымахала! И ещё: я думаю, что "Сома" мне закрывать скоро придётся. Совсем!

-Почему это? — улыбнулся Кун, таким трагикомичным было лицо Одноухого.

-Выродок, сумасшедшая, а теперь ещё и огр... Как думаешь, барн знахарь, кто захочет останавливаться в такой кашеварне?

-Так мы же не вечно будем жить у тебя, — удивилась эльма. — Тут скоро такое начнётся, что впору уже в дальнюю дорогу собираться...

За спиной послышался скрип двери и наружу высунулся Детинушка.

-Барн Касам, я уже могу выйти? — неуверенно спросил он. — Ты к Рыжеблуду не пойдёшь?

-Иди куда хочешь! — махнул рукой Касам, и Детинушка поминутно оглядываясь, потрусил к нужнику. — Я ему во дворе сказал, что, если он сейчас с глаз моих не скроется, я к Рыжеблуду пойду — денег требовать за замок сломанный. Он же не знает, что Рыжеблуда нет уже...

-Возможно, не знает, — проговорила эльма,— а возможно... Она решительно зашагала к хлеву, оставив собеседников обдумывать её слова.

-Эй, погоди! — догнал её Одноухий. — Так как же с огром порешаем?

-Ох и замучил, ты меня варщик, скаредностью своей, — поморщилась эльма. — Помнишь монету, которую я тебе за проживание Ивии предлагала? Хватит или мне тебе теперь свой кулон в залог оставлять придётся?

Она уже открыла дверь в хлев и тут же нашла взглядом грайса, который не залез, как обычно, наверх, а лежал рядом с мулом, равномерно пережевывающем жвачку. Шерсть на боку Гарлина лоснилась от мази, которой его пользовал Кун, а в остальном он выглядел нормально. Открыв один глаз, он смотрел на приближающихся к нему, а затем потянулся, изогнув спину и выпрямив лапы. Он хотел спать, но постоянные приходы кого-то к его подстилке не давали ему этого сделать. Эльма присела рядом и, потрепав Гарлина за ухо спросила: — Ну, как ты? Грайс зевнул, показав розовый язык, и уставился на свою хозяйку. — Всё хорошо, да? — Юллин погладила зверя по смазанному боку. Кот немного дёрнулся, но потом успокоился и положил свою лапу на колени Юллин. — Что-то хочешь спросить? Про своего противника? Не волнуйся, он будет жить и даже скоро придёт сюда. Ну всё, спи, больше мешать не будем, — она выпрямилась и пошла к выходу. Кун поравнялся с ней и пошёл рядом, временами заглядывая ей в лицо. Было видно, что его мучает вопрос, но при Касаме он не хотел начинать разговор, да и у Юллин, похоже, было то же желание. Пропустив варщика вперёд и дождавшись пока за Касамом закроется дверь, они остановились.

-Я хотел спросить... — начал было Кун, но его перебил вышедший из нужника Детинушка. Не обращая ни на кого внимания, он направился к хлеву, но был остановлен окриком эльмы.

-Гарлин спит, Детинушка. Ему нужен покой, чтобы ночью нас охранять. Ты бы тоже шёл к себе, скоро полдничать будем...

Детинушка кивнул и послушно отправился в кашеварню, но возле Юллин остановился и внёс свои коррективы: — Я поем, а потом всё одно пойду к кошаку. Я его будить не буду, просто посижу рядом, можно?

Он так заискивающе заглядывал Юллин в глаза, что она не выдержала и рассмеялась.

-Конечно, можно, дитя ты неразумное... давай иди, нам с барном Куном поговорить надо.

Детинушка заулыбался и скрылся в недрах "Сома".

-Ты хотел спросить про огра? — опередила Юллин знахаря, как только они остались одни.

— Не только, но можно и с этого начать, — он взмахнул перевязанной кистью.

-Что это? — встревожилась Юллин и показала на руку. — Неужели Гарлин тебя укусил?

-Хуже, — улыбнулся Кун. — Это Грошик цапнул, когда грайс с огром дрался, вырваться хотел.

-Хорошо, что не отпустил. Если бы Грошик к Гарлину подбежал, мы проиграли сразу: такие условия были. Здорово он тебя...

-Пустяки... Насчёт огра... почему ты его спасла?

-Так ты же и сам этого хотел, разве нет?

-Ну, я не думаю, что ты это сделала ради меня, — хмыкнул Кун.

-Верно. Мне и самой было не по себе, когда я узнала, что поставил Олбиран на кон, причём по чужой воле. Твоё желание сыграло, конечно, свою роль, но главными были просьбы Ивии и Гарлина.

-Кого? Гарлина?! — знахарь подумал, что он ослышался. — Огр его чуть не убил!

-Так не убил же,— усмехнулась Юллин и тут же серьёзно добавила: — Хотя мог бы... и вообще, Кун — дело сделано: Олбиран теперь принадлежит мне, Детинушка вне опасности... — она опять задумалась. — Как ты думаешь, кто убил Рыжеблуда? — эльма задала главный вопрос, который мучал и знахаря.

-Мне интересно, что думаешь ты, — сразу ответил Кун. — У тебя всё же опыт побольше в таких передрягах, как у ратника гильдии — тебе и решать.

Юллин внимательно посмотрела на Куна, но не нашла в его лице и капли иронии. Знахарь действительно считал, что главным мозговым центром в этой ситуации должна быть она: себе же он отводил роль советчика.

-Хорошо, — согласилась эльма, — будем говорить по очереди, а потом посмотрим — совпали наши догадки или нет. У меня четверо на подозрении... — начала она.

-У меня пятеро, — тут же вмешался знахарь.

-Вот как? — эльма ещё раз задумалась, но не нашла ничего такого, что указывало бы ещё на одну личность. Решив оставить это на потом, она продолжила: — Во-первых, Лохмоть...

Кун согласно кивнул.

-...у него были и повод, и возможность. Он хочет занять место старшего, а бегство Рыжеблуда у него эту возможность отняло бы, и возможно, навсегда. Бур вряд ли поверит, что настолько приближённое к старшему лицо, ничего не знало о его планах. Кроме того, Рыжеблуд хотел уйти со всеми деньгами, оставив голую казну. Теперь о возможности, — Юллин перевела дух. — Когда убили старшего, мы не знаем, а то, что Лохмоть может без труда открыть любой замок, он сам дал понять. Так что перед своим приходом на встречу со мной, он спокойно мог прибить Рыжеблуда, оставить труп в потаёнке и уйти, а мы бы потом подтвердили, что он был с нами. Я думаю, что именно из-за этого он не остался ждать меня в кашеварне, так как из Фильта свидетель никакой. Согласен?

Кун снова кивнул, но добавил: — Меня смущает только одно — монисто, одетое Рыжеблуду на голову. Такие украшения, в основном, носят в Заречье, и оно дорогое, как подметил Лохмоть. Ну не вериться мне, что он от такой добычи добровольно отказался. Поэтому у меня и возникли сомнения насчёт доверенного...

-Тогда твоя очередь, — посмотрела на него эльма. — Выкладывай, что ты там надумал.

Юллин прекрасно понимала, какое имя сейчас назовёт Кун, но всё равно её сердце сжалось, когда он тихо произнёс: — Как ни прискорбно об этом говорить, но убийцей может быть Ивия. — Подожди, выслушай меня, — взмолился он, видя, как Юллин уже открыла рот, чтобы возразить. — Ивия могла вспомнить, кто является виновником всех причинённых ей несчастий. Толчком для её памяти послужило твоё появление, ты ведь и сама заметила изменения, произошедшие в ней....И не видел её никто сегодня после прихода с озера, пока она сама не появилась.

-Да, но как она незаметно прошла в Троедомье и никуда-нибудь, а в потаёнку — можно сказать личное хранилище Рыжеблуда? — всё-таки вставила своё слово эльма.

-Откуда мне знать? — пожал плечами знахарь. — Рыжеблуд мог и сам её пригласить, вот только зачем? — он нахмурил лоб.

-Вот видишь... — обрадованно начала Юллин и тут же осеклась. Она вспомнила манипуляции Ивии у дерева в раскопах и подумала: а не хранилось ли в этом мешке то, что и послужило ей пропуском в казну старшего? Может быть, там лежало то самое монисто, тогда Рыжеблуд без сомнения отвёл бы её в потаёнку: лишние глаза и уши ему были не к чему, а помешанная вряд ли б смогла внятно рассказать о том, что она там увидела. Подумав об этом, она опустила голову и глухо проговорила: — Хорошо, Ивию тоже оставляем, как не больно мне об этом говорить. Она могла проникнуть к старшему, только не спрашивай меня, как она это сделала, но могла.

-Ладно, — на удивление покладисто согласился знахарь, — теперь твоя очередь. Кто ещё в твоём списке?

-Наш хозяин, — без промедления ответила эльма, и Кун удовлетворённо хмыкнул: настолько опять совпали их мысли. — Касам уезжал на торговище, и ничто не помешало бы ему навестить старого приятеля. И повод у него был расчудесный, я думаю, он всё — таки решил потрясти Рыжеблуда, насчёт денег за сломанный Детинушкой замок. Зная его прижимистость, я этому не удивляюсь. Он мог встретить старшего во дворе и пройти с ним вместе в потаёнку,...а там увидев столько денег, просто не сдержался и оправдал себя тем, что мстит за давно погибшего — по вине Рыжеблуда — друга.

-В таком случае он вряд ли оставил кошеля с монетами, — подметил лекарь, — получается, убить убил за эти мешочки, а потом ничего не забрал-так что ли?

-Он мог испугаться, ему могли помешать... да и вообще, откуда мы знаем, сколько денег там на самом деле было? Он мог стащить какую-то часть и припрятать где-нибудь по дороге, а монисто попалось ему на глаза — вот он и решил отвести от себя подозрения...

-Верно, — вынужден был согласиться Кун, — но почему его никто не заметил, например, тот же Потешник, про которого Лохмоть рассказывал?

-Так не было тогда гоблина в Троедомье! — внезапная догадка озарила Юллин. — Он должен был с Йорро встретиться, чтобы рассказать, где им Детинушку искать! Он, скорее всего у пристани тёрся...

-А Шкипер, а Крючок? Да и Лохмоть тот — же, в конце концов?

-У Шкипера не спросишь, и, вообще, может Одноухий и его на небеса отправил, чтоб свидетеля убрать? Потом засунул его в возок и поехал себе потихоньку. Даже если из окон кто и увидел, как он со двора выезжает, ничего удивительного не заметил-попёрся старший в Абелин, ну и пусть.

-Ты уж какого-то монстра из Касама делаешь,— сморщил нос знахарь. — Он ведь трусоват по натуре своей, сама заметила, небось? Нет, вряд ли он на второе душегубство сподобился бы, но вот выйти из Троедомья незамеченным мог. Мы ж не знаем насколько он со старшим, на самом деле дружен был: тот мог и показать когда-то ему какой-то хитрый выход, про который только Рыжеблуд и знал. За уши притянуто, конечно, но всё же оставим пока и варщика. Что же касается четвёртого подозреваемого, то ты только не удивляйся тому, что я сейчас скажу. Я на Детинушку думаю. Он с озера один ушёл, мог попутно и в Троедомье заскочить, а даже если его и видел кто из своих, просто внимания не обратил... Теперь по вопросу о поводе... Детинушка мог узнать, кто на самом деле его отца убил. Ему и Касам мог рассказать вчера вечером, к примеру, да и тот же Фильт.

-Да ну? — усмехнулась эльма. — И как ты себе это представляешь? Он же не мог ему написать об этом — Детинушка всё одно читать не умеет.

-Мог нарисовать, например, — невозмутимо ответил знахарь, — да и жестами себе помочь. Детинушка — большой ребёнок и ему такое повествование может даже интересней показаться, чем простые слова. А такое понятие как отложенная месть у нашего верзилы вряд ли присутствует: вот он и привёл свой приговор в исполнение. Ты что головой качаешь, хочешь сказать, что я не прав?

-Забудь про всё сказанное, даже эту мысль из головы выкинь, — серьёзно сказала эльма. — Ты ж вместе с нами Лохмотя слушал. Помнишь, как доверенный способ убийства описал? Ножом прямо в сердце и притом с одного удара. Если у Ивии такое и могло случайно получиться, то Детинушке и в мысли даже не пришло клинком воспользоваться: он просто разок кулачищем по башке старшему заехал и всё, тому достаточно было бы. А вот тот же Фильт — это уже другое дело. Он в остроге не с переписчиками летописей находился, мог и научиться такому удару. И повод у него был, и возможность та же: никто ж его не видел утром, после того как Касам на торговище уехал. И знаешь, о чём я подумала? А не на пару ли они с нашим варщиком действовали? Одноухому Фильт обязан, так что спеться они давно уже могли, только возможности не было или духа не хватало: а тут всё одно к одному-и Рыжеблуд бежать собрался и Вольный Охотник под боком, прикроет, если что! Может Касам вообще не зря к нам в помощники набился, просто в курсе хотел быть всех наших действий? Как, убедила я тебя? — обратилась она к знахарю.

Кун шумно втянул воздух и потряс головой.

-Ну и местечко у нас, — сказал он и улыбнулся. — Скоро сами себя подозревать начнём. Кстати, пятой ты у меня была.

-С чего бы это? — удивилась эльма.

-Да я тут подумал, может ты как Охотник старшего осудила, ну и того... Вам же в гильдии разрешают самим преступников карать...

Эльма удивлёнными глазами смотрела на Куна, а потом начала хохотать.

-Подожди, — сквозь смех проговорила Юллин, хватая знахаря за рукав,— не обижайся. Она отсмеялась и посмотрела на Куна ясными глазами. — Смотрю, ты плохо знаешь, как действуют Охотники. Если бы его приговорила я, то сейчас не гадала здесь с тобой кто же убийца, а ждала рядом с мертвяком. А кто-то — возможно, что и ты — мчался бы на торговище, искать стражей. Мне нечего скрывать в таком случае, главное доказать, что мои действия были оправданы.

-Но ведь у тебя же нет дозволения вильета...

-Именно! И если любой из тех, на кого мы думаем, может как-то оправдаться (учитывая, что Рыжеблуд собирался пускаться в бега), то я... В общем, я могу смягчить свою участь, только если кто-то покажет, что Рыжеблуд напал на меня. А лишаться жизни из-за какого-то ублюдка меня как-то не устраивает!

-Она права, — донёсся голос откуда-то сверху. Задрав головы, они увидели торчащего из окна пустующей комнаты растрёпанного Лохмотя. — Никакого смысла в твоём предположении, барн знахарь, нет.

-Видеть тебя не могу! — гневно проговорила эльма. — Из-за твоих возлияний Гарлин мог погибнуть!

-Зря ты так, — опять подал голос Лохмоть. — Если не возражаете, я сейчас к вам присоединюсь: а может, вы ко мне поднимитесь? На дворе-то разговаривать с оглядкой надо, вдруг кто услышит-вот как я, например?

-Похоже, он не шутит, — заметил знахарь. — Эх, зря я его в эту комнату пристроил, надо было вообще, наверх не подниматься.

-Конечно не надо, — Лохмоть оглядел небосклон. — Не беспокойтесь, по вашим комнатам я не лазил, не до этого было. Ну, что так и будем на пол Заводи орать, или придёте? Давайте поторапливайтесь, а то, я чую, хорошая гроза скоро грянет, не будем же на улице мокнуть.

В воздухе действительно стало пахнуть ещё далёкой, но неумолимо приближающейся ветреной свежестью. Лёгкие облака, порой проплывающие над Заводью, исчезли, и светило нещадно поливало землю лучами, но изнуряющая жара уже не задерживалась в переулках и торговищах. Она постепенно отступала перед неумолимо притягиваемой Вечной Белью грозой, которая ещё скрывалась где-то за горизонтом, но её первые, еле заметные вестники, уже начали свой робкий танец.

Кун переглянулся с эльмой и пожал плечами. Не сговариваясь, они с Юллин направились в кашеварню и чуть не столкнулись с выбежавшей им навстречу Араей, кинувшейся снимать развешенное бельё. — Прав Лохмоть, похоже, — шепнула эльма знахарю. — Гроза идёт, а это плохо. Йорро могут в Троедомье наведаться, чтоб на фелюге не мокнуть, да и кодла Рыжеблудова под крышей соберётся: вдруг и обнаружат старшего своего. Думаю, не один Лохмоть замки у них вскрывать умеет...

Они уже были в едовой и сидящий Касам — увидев их — заулыбался, посчитав, что они пришли разделить с ним трапезу. Но Юллин виновато посмотрела на него и шмыгнула на лестницу, лишь немного опередив знахаря. Пройдя по коридору к открытой двери, они увидели Лохмотя. Откинувшись назад, тот сидел на широком подоконнике, согнув одну ногу и сложив руки на колене. На вошедших он не обратил внимания, и лишь когда они подошли к нему почти вплотную, повернулся.

-Ну, что, — усмехнулся он, не меняя позы, — всем косточки перемыли, всех в злодеи определили? Насколько я слышал, моя скромная персона у вас на первом месте — это льстит! Уж напомните, пожалуйста, зачем мне понадобилось Рыжеблуда на небеса отправлять? Место его, вроде, мне необходимо, так, по-вашему?

Кун кивнул, а эльма, схватив Лохмотя за отворот рубахи, притянула его к себе.

-Ты, пьяная скотина! Ты хоть знаешь, что здесь было, пока ты почивать изволил?!

Лохмоть резким движением отцепил её руки и, передёрнув плечами произнёс: — За то, что набрался, извини! Нервы на пределе из-за событий наших, вот я и... Он выглянул в окно и увидел только Детинушку, который как раз заходил в хлев. — То, что с Йорро всё обошлось, я уже понял, но радоваться преждевременно: они всё равно рано или поздно придумают, как Детинушку достать. А нам сейчас не до этого, мы должны убивца вычислить и его властям сдать, иначе... — он закатил глаза к потолку.

-Мы? — переспросил его знахарь. — Вообще-то, как ты правильно подметил, ты у нас на подозрении первый! Интересно посмотреть, как ты сам себя в острог отправишь!

-Дурак ты,— спокойно ответил Лохмоть. — Всё, что вы себе навыдумывали, крутится вокруг одного: я всеми силами хочу стать старшим на Дальней.

-Разве не так? — эльма смотрела Лохмотю прямо в глаза.

-Боюсь тебя огорчить, но нет! Не нужно мне Рыжеблудово место и никогда я к нему не стремился! Сами подумайте, зачем мне оно?!

-Как зачем? — удивился знахарь. — Старший это власть, деньги... возможности, в конце концов...

-Я тебя умоляю! — развеселился Лохмоть. — Какая власть, какие возможности? Да у старшего свободы в два, а то и в три раза меньше, чем у меня. Он же прикован к своим торгашам и капитанам: и со всеми надо разобраться. Кому-то улыбнуться, кого-то обедом угостить, а кого-то и обидеть сильно... Мне оно надо?! Я птица вольная, хожу, где хочу, а что касается денег, так ещё неизвестно, кому из нас больше везёт. Я, по крайней мере, не трясусь из-за сборов для владельца, а то, что мне перепадает на тех же торговищах, оседает лишь в моей мошнице и делиться этим, даже с вильетом, я не обязан. Да и власти моей мне достаточно, а вот отвечать перед Верхними мне не надо, в отличие от того же Рыжеблуда. И, самое главное, я на старшего в любой момент могу плюнуть и податься куда-нибудь ещё, счастья искать, — он криво улыбнулся, — а вот старшему этот путь заказан: как он на своё место сел — так и будет сидеть до конца дней своих! (Если не пристукнут раньше или владельца устраивать перестанет). Ну, что, сумел я вас убедить или мне ещё в окно вниз башкой прыгнуть надо?

Эльма посмотрела на смущённое лицо знахаря и проговорила: — Хорошо, пусть так. Тогда подумай, может, кто из ваших это сотворил? Шкипер тот же, не зря ж его нет нигде...

-Этот-то? Вряд ли, — произнёс Лохмоть. — У меня насчёт него два предположения: или он за Рыжеблудом на небеса отправился, или тот его с каким-то поручением отослал, что, скорее всего. Старший эту поездку в Абелин выдумал наверняка, чтобы его в Троедомье долго не хватились. А как показать, что ты уехал, если возок твой с возницей во дворе стоит? Вот он и отправил Шкипера куда-то и там ждать его велел. Так что возможно, подручный мой и объявится скоро, может тогда хоть что-то прояснится...

-А насчёт других что?

-Да там и нет никого, кто такое провернуть мог, — Лохмоть опять посмотрел в окно и усмехнулся. — Рыжеблуд всё меня подначивал, мол, собрал я у себя придурков одних, а вокруг самого такое отребье вертелось... — он покачал головой. — Хотя, подождите, если кто и задумал блуду какую — так это только Потешник! Он давно у старшего на крючке был, может спрыгнуть захотел? Замок ему открыть — раз плюнуть: он же раньше показушкой был, разные небывальщины толпе показывал. До меня ему далеко, конечно, — не преминул отметить Лохмоть, — но всё же...Смущает меня монисто это...непонятно, что этим убийца сказать хотел?

-Ты всё слышал, что мы говорили?

-Это насчёт Ивии, что ли? — поморщился Лохмоть. — Забудьте! Рыжеблуд, когда её на торговищах встречал, дальней стороной обходил, а уж к себе пригласить, да ещё наедине с ней остаться-на это он даже в подпитии вряд ли бы пошёл.

-А не могла она его заинтересовать чем-то? Тем же монисто, например? — эльма нетерпеливо ждала ответа.

-Кто знает? — вынужден был согласиться Лохмоть. — Особенно, если учесть какие у него планы были....Но всё-таки мне больше ваше последнее предположение нравится-насчёт Одноухого с Фильтом. Одного не пойму, за что они его так ненавидеть-то могли? Или просто грабежа ради? Тогда почему они всё не забрали, если вдвоём были и сумели незаметно уйти? Загадка!

-Так что мы стоим — то? — воскликнул знахарь. — Пойдёмте вниз и спросим Касама напрямую. А то так и будем гадать, пока нас стражи не заберут!

-Вас— то за что? — удивился Лохмоть.

-А за компанию! — огрызнулась Юллин, и они отправились к выходу.

Однако в едовой никого не было. Касам видимо ушёл к себе, окончательно обидевшись на своих постояльцев. Выглянув в окно, Юллин увидела Ивию, разговаривавшею с Араей и Грошика, вертевшегося возле них. Она повернулась к Лохмотю со знахарем и выдохнула: — Ну, что? Кроме Касама в кашеварне, по-моему, больше никого нет. Пошли к нему... Они уже собирались постучать, когда со двора послышались всполошённые крики и в едовую ворвался запыхавшийся Крючок.

-Хвала всем Богам, барн Лохмоть здесь! Бежим скорее — Троедомье горит!

Зовущий остров

Пожары были самым страшным бедствием в Заводи. Построенные почти впритык друг к другу дома, склады и кашеварни могли сгореть один за другим — и такое бывало уже не раз. Самая страшная гарь случилась лет тридцать назад: тогда из-за удара молнии выгорела половина Заводи и с тех пор, проносящиеся над поселением грозы, пугали люд и заставляли быть постоянно настороже. Поэтому сообщение Крючка заставило сорваться с места не только Лохмотя, но и почти всех обитателей кашеварни. Однако эльма не собиралась нестись к пожарищу сломя голову. То, что Троедомье вспыхнуло не случайно, было понятно всем, даже выбежавшему на крики Крючка Касаму. Варщик немного постоял посреди едовой и тут же завопил: — Фильт! Стой у бочек с водой и, если что сразу поливай ограду. Арая, вы с Грошиком бегом по скотнику: все, что может гореть, стаскивайте в яму, что за сараем. И скотину, скотину выводите...

Началась суета. Юллин остановила готового сорваться с места Лохмотя: — Ты можешь нас подождать?

-Только недолго! — ответил Лохмоть и выбежал с Крючком во двор. Переглянувшись с Куном, оба постояльца буквально взлетели наверх и разбежались по своим комнатам. Юллин вытащила из-под койки мешок и достала оттуда шлем, выполненный в виде металлического обруча, прикреплённого к кольчужному плату. Лицо защищала полумаска с наносником, и, одев шлем, эльма стала неузнаваемой. Кроме того, Юллин привязала к поясу небольшую фляжку-кувшинку. В окно со двора впрыгнул грайс и остановился, глядя на сборы хозяйки, а в открытую дверь вбежала Ивия. Остановившись напротив эльмы, она молча посмотрела на неё, затем провела подрагивающими пальцами по полумаске и по кладню, который Юллин сжимала в руке.

-Мама, мне надо уйти и возможно надолго, — жестокие слова сорвались с губ Юллин, но помешанная выслушала их со странным спокойствием. Мало того, она наклонилась к эльме и, сняв с неё шлем, поцеловала Юллин в лоб.

-Иди... Иди, Лита, — проговорила Ивия, глядя на эльму. — Я знаю, тебе надо идти. Но ты ведь вернёшься к своей маме, пусть не сейчас, но вернёшься. Не обижай мужа, он хороший, жаль, что только пьёт временами, — задумчиво проговорила Ивия.

-Мама! — зарделась эльма.

-Слушай мать! — наставительно произнесла Ивия. — Мама сразу увидела бы плохого человека... А плохой человек умер, умер!! — она закружилась по комнате, не обращая внимания на оскалившегося Гарлина.

— Кто умер, мама? — насторожилась эльма, но Ивия уже не слышала её, продолжая танцевать под звучащую только в её голове музыку.

Юллин застыла в растерянности. С одной стороны, ей очень хотелось расспросить Ивию, с другой надо было спешить к ждущему её во дворе Лохмотю. Подумав, что может быть всё обойдётся, и, она вернётся сюда, после того как потушат гарь, Юллин ещё раз посмотрела на безмятежную Ивию и прошептав: — Я люблю тебя, мама! — выскочила в коридор. Грайс следовал за ней. У лестницы их уже ждал знахарь, державший в руках довольно длинную палку, украшенную затейливой резьбой. Кроме, этого на поясе у него висела любимая острина, а через плечо висела привычная сумка с необходимыми снадобьями. Спустившись вниз, эльма увидела варщика, закрывающего ставни.

-Касам, — крикнула она. — Если мы не вернемся, позаботься об Ивии! Мул и повозка — её плата за постой, ты понял?!

Одноухий медленно развернулся, его губы задрожали, но он так ничего и не сумел сказать в ответ. Лишь его глаза подозрительно заблестели, и варщик со всех сил начал кивать головой.

-Прощай, на всякий случай! — крикнул и знахарь. Махнув рукой, он выскочил за эльмой во двор.

-Вы там полдничали что-ли? — встретил их раздосадованный Лохмоть. — Хотя вам всё равно, конечно, не ваша же кашеварня полыхает, — крикнул он уже на бегу. Бегал он знатно, Кун и эльма еле успевали за ним, но неожиданно возле поворота к Троедомью Лохмоть резко остановился и, подождав догоняющих, окинул их оценивающим взглядом. По закоулку гуляли рассеянные клубы дыма, но ожидаемого столба пламени видно не было. Из-за забора внезапно выпрыгнул грайс и зашипел на доверенного. Губы Лохмотя растянулись в нервной улыбке.

-Кот с нами — это замечательно! Смотрю, вы успели нацепить кое-что и правильно сделали, Крючок сказал, что на дороге с Белой что-то непонятное твориться... А пожар— то, похож, и не так велик, как ему примерещилось...

-А сам-то он где? — спросила эльма.

-Они с Детинушкой вперёд побежали... а нам с вами надо немного по-другому действовать, — Лохмоть прислушался. — Странно всё это, — через мгновение сказал он. — Шума не слышно, а там уже пол Заводи должно быть, тушить пожарище. Ну-ка давайте за мной, — он резким ударом ноги выбил пару штакетин из близлежащей ограды и юркнул в образовавшуюся дыру. Остальные последовали за ним. Они бежали по каким-то задворкам, протискивались между строениями и наконец, выбрались к тому же Троедомью, только с обратной стороны. Лохмоть позвенел чем-то в руках и отпер еле заметную воротинку, почти всю скрытую бранником. Пробравшись внутрь, он поднял руку и следовавшие за ним послушно замерли. Грайс тоже ощетинился и прыгнул в кусты, густо растущие на заднем дворе Троедомья. Оттуда раздался испуганный вопль и под ноги Лохмотю кубарем выкатился уже знакомый эльме гоблин. Уткнувшись в доверенного, он замер и медленно поднял голову. Вышедший за ним из поросли грайс, уставился на хозяйку, но она отрицательно помотала головой и провела рукой, указывая на заросли. Гарлин понял её приказ и исчез в кустарнике: лишь тихое шуршание выдавало его продвижения.

-Ну что, выкидыш гнуси, — зловеще — ласково проговорил Лохмоть, схватил гоблина за воротник рубахи и рывком поставил на ноги. — Знакомьтесь — барн Потешник собственной персоной. Пока все тушат пожар, он занимается любимым делом — шарится по затайкам своих сотоварищей! Много спереть успел? — Лохмоть сорвал с пояса Потешника кошель и подкинул его на ладони. — Вполне пойдёт,— он удовлетворённо кивнул. — Та-ак, а теперь тут проверим, — Лохмоть запустил руку за пазуху гоблина. — Прекрати,-поморщилась эльма, но доверенный уже выкинул на землю ещё пару мошниц, испачканных землёй. Последним он достал монисто и остолбенел, уставившись на него. — Это что? Это откуда? — он перевёл взгляд на гоблина. Воспользовавшись его ошеломлением, Потешник рванулся и, оставив ворот рубахи в руке Лохмотя, бросился бежать, но Кун вовремя подставил ему ножку. Гоблин кубарем покатился по земле. Доверенный с Юллин подскочили к нему, и Потешник съёжился, закрывая голову руками.

-Не трогайте! — Лохмоть отнял худые ладони гоблина от его лица и потряс ожерельем у Потешника под носом. — Откуда это у тебя? Говори, ну? — доверенный медленно потянул нож из чехла.

— Клянусь, Лохмотюшка милый, клянусь, я не убивал... — захныкал гоблин. — Когда пожар начался, я спасать добро хозяйское помчался...

-Ну да, ну да, — сочувственно закивал Лохмоть. — Главное было в потаёнку сразу кинуться, больше добра-то хозяйского нет нигде...

-Ты дослушай, — продолжал хныкать Потешник, — я в потаёнку сунулся, а там такое... — гоблин округлил глаза. — Барн Рыжеблуд убитый сидит, а на голове вот эта вещица. Каюсь, Лохмотюшка, не удержался я, схватил её и ходу оттуда, боялся, что огонь меня там застанет.

-А в потаёнку как проник, гадёныш?! Говори, а то прям здесь кишки выпущу!

-Так я же говорю, дверка, открытая была, я и подумал, что хозяин там, — заискивающе прогнусавил гоблин.

-Его же не должно в Троедомье быть, — хмыкнул доверенный. — Он же с утра в город укатил....

-Во-от, Лохмотюшка, и загадка главная! Шкипер-то приехал и сказал, что старший его аж у Вильетовой пристани дожидаться велел, а сам туда так и не пришёл!

Лохмоть переглянулся с эльмой и подмигнул: насчёт Шкипера он оказался прав.

-Барн Кун, тебя не затруднит собрать всё это, — Лохмоть показал на разбросанные кошели. — Положи пока в сумку, а как хозяева сыщутся, мы им и вернём. Вернём ведь? — он грозно нахмурил брови и уставился на Потешника. Тот торопливо закивал головой и судорожно сглотнул. — Юллин, постереги-ка его, а я посмотрю, не обшарил ли этот пройдоха и мою затайку.

Он нырнул в бранник и довольно долго отсутствовал: Юллин даже начала волноваться, но Лохмоть вскоре вылез, правда, совсем не оттуда, откуда его ожидали. Он тоже вооружился: за его пояс был заткнут секач — боевой топор с двойным лезвием, а за спину он закинул небольшого "жука" — щит, выполненный в виде сомкнутых надкрыльев этого насекомого, соединённых между собой узкими полосками гномьего железа. На голове у доверенного была одета плотная шапка, опять же с металлическими вставками. Увидев его в таком виде, эльма вопросительно подняла брови, но Лохмоть сразу же схватил за горло Потешника и затряс его.

-Кто там?! Кто во дворе Троедомья?!

-Ты ж его придушишь, — тихо проговорил знахарь. — Тогда мы уже вряд ли что-то узнаем.

Лохмоть отбросил уже хрипящего гоблина и посмотрел на соратников.

-Я в дом пробрался, — наконец сказал он. — Пожара-то нет как такового, груду тряпья разного кто-то прямо у окон подпалил, чтоб дыма было побольше. По дому солдаты ходят, на наёмников похожие, а значит, кто-то важный к нам пожаловал.

-Наёмники Юга? — спросила эльма и увидев утвердительный кивок Лохмотя, сжала кулаки так, что даже крепкая кожа её полуперчаток стала угрожающе потрескивать. Однако она быстро взяла себя в руки и прислушалась к тому, что с трудом говорил Потешник, постоянно ощупывающий горло.

-Там, барн Бур, прибыл лично — со свитой и охраной своей. Они уже знали, что Рыжеблуд убит, сразу в потаёнку кинулись.... Потом стали дом обыскивать, нашли троих наших и во двор увели. Пока их выводили, я потихоньку на скотник выбрался и решил через заднюю воротинку уйти...

-Предварительно покопавшись в чужих затайках, — усмехнулся Лохмоть.

-А ты как хотел? — неожиданно огрызнулся Потешник. — Ребятам эти деньги уже ни к чему, их всех Бур всё одно в острог сопроводит, а у меня был шанс до Белой добраться и сбежать навсегда из этих мест! Там, глядишь, новую жизнь бы начал, а для этого деньги нужны. И немалые.

Гоблин немного поколебался, но всё же решил высказаться до конца:

-На тебя они думают, Лохмоть. Считают, что это ты старшего к смерти приговорил, а выродок этот... — он кивнул головой в сторону эльмы, — тебе в этом помог... Отпустил бы ты меня,-неожиданно взмолился Потешник. -Я ж всё рассказал, больше не знаю ничего...

-Да? — усомнился Лохмоть. — А кто тряпки поджог, не ты разве?

-Что ты! — замахал руками гоблин. — Мне б и в голову такое не пришло. Сам подумай, если б это я Рыжеблуда убил, то зачем мне лишнее внимание к себе привлекать...

Лохмоть подумал и кивнул головой. На самом деле многое не вязалось между собой, да и Потешник почему-то ушёл из потаёнки с пустыми руками (если не считать ожерелья, конечно). — Что делать будем? — он посмотрел на знахаря с Юллин. — Мы с эльмой теперь первые на кого подозрение в убийстве пало, а значит, охотиться на нас будут всерьёз. Может даже награду за поимку объявят... Гоблин дёрнулся на земле и Лохмоть не преминул это заметить. — Что, мой слизнястый друг, уже назначили? Потешник неуверенно кивнул. — Тогда выход один, — продолжил доверенный. — Убираться отсюда надо подальше, а потом уже думать, как со всем этим разобраться. Зови кота, и уходим, пока стражи с наёмниками скотник обшаривать не начали. А тебе, барн Кун, — обратился он к знахарю,— я думаю надо к Касаму возвращаться. На тебя не думает никто, да и нам с Юллин пара верных глаз здесь не помешает. На моих Крючков со Шкиперами надежды мало и от Одноухого прока в таких делах нет. Да и оружие твоё, — он иронично посмотрел на палку знахаря, — против меча вряд ли выстоит.

Знахарь обиженно посмотрел на Лохмотя, молча сорвал с пояса острину и быстро отсоединил её навершие. Затем он взял свой шест и ввернул кинжал в его основание. Кун потряс очутившейся в его руках пикой и резко сказал:

-Я не для того с вами пошёл, чтоб потом как гнусь в норе отсиживаться! Вряд ли меня в покое оставят, учитывая мои с вами обоими, отношения, а о них половина Дальней знает. Так что поищи себе другого соглядатая-этого же Потешника, например, ...

-Ещё чего! — возмутился Лохмоть. — Да эта тварь мать родную не пожалеет, если выгоду для себя почует!

-Хватит болтать, — оборвала их Юллин, прислушивающаяся к чему-то последние мгновения.— Гарлин зовёт, и злиться очень...

-Ну и зверь у тебя! — восхищённо протянул Лохмоть. — Его же не видно и не слышно, как ты понять сумела?

-Потом, — отмахнулась эльма и стала продираться через бранник в направлении переднего двора Троедомья. — Подожди, — Лохмоть удержал Юллин за плечо. — Если будет драка, а она скорей всего будет, пробиваемся к проулку, что на дорогу к пристани ведёт. Эльма кивнула и исчезла в кустах. Знахарь последовал за ней, а Лохмоть, пнув ещё раз, съёжившегося Потешника, произнёс: — Вставай и беги отсюда, чтоб под ногами не мешаться. И запомни, если я тебя ещё раз увижу, считай ты уже мертвяк, понял?!

Гоблин покивал головой и стал отползать в сторону воротинки, а Лохмоть, оглянувшись напоследок, тоже нырнул в заросли.

Стай был опытным наёмником, и теперешняя служба ему очень нравилась. Бур, один из Верхних Абелина, нанял их почти сразу по возвращении с Севера, где они достойно прошли испытание Погибелью (о чём говорил белый плюмаж на верхушке шлема). За всё прошедшее с момента найма время, Стаю с товарищами ещё ни разу не пришлось всерьёз помахать мечами: а вот платил Бур хорошо и в срок. Многие из их группы уже поговаривали о покупке угодий, а кто-то даже замахнулся на приобретение корабля для занятия торговлей. В самом деле, Верхний не обременял наёмников тяжёлой работой: нельзя же считать таковой ежедневные и еженощные дозоры возле его дворца и сопровождение Бура на различные встречи.

Однако сегодня с утра поступил приказ — привести себя в полную боевую готовность и выстроится перед входом. Стай воспринял это даже с каким-то удовлетворением: наконец-то предоставлялась возможность показать хозяину, на что они способны. Он внимательно осмотрел свой заплечник — широкий полутороручный меч, с плавным сужением к острию, получивший своё название из-за того, что в длительных переходах, воины обычно подвешивали его за спину, облегчая своё передвижение. После этого, Стай проверил крепления щита и оделся со всей тщательностью бывалого воина , но вместе с тем, очень быстро. Выйдя на площадку, он с облегчением увидел, что явился далеко не последним: из их двадцатки там находилось всего одиннадцать воинов. Ратэр, их отрядник, родом из призрачников, ходил взбешённым возле собравшихся и, увидев Стая, поманил его к себе. Внутренне насторожившись, наёмник быстро преодолел разделяющее их расстояние и вытянулся перед командиром. Ни слова не говоря, Ратэр пихнул его кулаком в грудь и злобно процедил: — Ты что, Стай, вконец обленился?! Ладно эти, — он кивнул головой в сторону остальных, — но ты, старый вояка?! Если бы хозяин вышел сейчас из дворца, что он увидел?! Полнейшую раздолбанность и жирные зады, отъевшиеся на его харчах!

Стай уже успокоился и лениво слушал отрядника, пропуская половину слов мимо ушей. Как бы не пыжился призрачник, он был таким же наёмником, что и остальные и в любой момент мог быть смещён со своего поста своими же подчинёнными. Вся разница между ними заключалась лишь в небольшой прибавке к жалованию, получаемую Ратэром, но на поле боя отрядник сражался на равных со всеми.

Постепенно вся группа собрались на площадке. Пятеро гномов, три орка, три призрачника, остальные, как и Стай-люди. Всего лишь четверо из них — в том числе, Стай и Ратэр — прошли горнило Погибели, но и остальные тоже были умелыми воинами, примкнувшими к их группе уже здесь, во дворце.

-Стройся! — раздался зычный голос отрядника, и наёмники быстро разбежались по своим местам. На ступенях дворца появились приближённые Бура, одетые в ярко-синие одеяния. Расступившись, они склонили головы, и между ними появился сам хозяин. Стай редко видел его раньше так близко и теперь украдкой разглядывал своего нанимателя.

Бур был довольно высок и даже претендовал на некую подтянутость фигуры. Видно было, что он внимательно следил за своей внешностью: всё в нём было продумано до мелочей, от покроя одежды до аккуратных ногтей на руках. Лицо его было несколько вытянутым, с посаженными глубоко водянистыми глазами, острым носом и ироничной складкой у уголка тонких бесцветных губ. Ранние большие залысины были окаймлены короткими белёсыми волосами, но они не портили его, наоборот, придавали благородный и учёный вид. Он медленно прошёл мимо склонившихся приближённых и остановился на самом краю каменной лестницы, как бы давая возможность собравшимся полюбоваться собой. Вот этого Стай не любил больше всего. Он знал, что такие люди обычно больше играли в слова, чем давали чётко понять, чего они хотят от тех, кто их слушает. Но хозяин есть хозяин, каким бы плохим и несносным он не был, и, вздохнув про себя, наёмник приготовился узнавать, зачем же Бур собрал их этим утром.

-Воины! — голос Бура был тихим и несколько неприятным. С одной стороны, он обращался, как бы к каждому в отдельности, с другой — каждого же и подозревал в чём-то. Стая даже передёрнуло, но он усилием воли продолжил слушать. — Вы знаете, — тем временем вещал Верхний,— что милостью нашего вильета, я стал владельцем одной из пристаней на Великой Бели. У меня долго не доходили руки до неё (было много более важных дел, чем собственное благополучие). Я во всём полагался на старшего, который на протяжении многих лет верой и правдой служил там. Однако вчера ночью до меня дошла тревожная весть. Один из подручных старшего и его раб, задумали убить моего верного слугу. Мало того, они решили украсть собранные им средства и собрались бежать, вступив в преступный сговор с речными пиратами. Дабы избежать этого я с вами отправляюсь туда, а поскольку дело касается не только моего кошеля, но и казны всего Абелина, Совет Верхних распорядился послать вместе с нами ряд городской стражи, который уже ждёт нас у Приречных ворот. Кроме того, нам на помощь, возможно, придут и местные жители, но на них надежды мало....

Ратэр поднял руку.

-Да, мой доблестный воин, — снисходительно кивнул Верхний. — Тебе что-то непонятно? Лучше спроси сейчас.

Стай ухмыльнулся про себя. Именно это и хотел сделать Ратэр. Не привлекал же он к себе внимание, чтобы отпроситься по нужде. Наёмник догадывался, о чём хочет спросить отрядник. Вопрос лежал на поверхности и лишь только Ратэр заговорил, стало понятно, что Стай был прав.

-А как мы узнаем разбойника? Или он уже схвачен?

-Нет, — поморщился Бур. — Он на свободе и надеюсь, ещё не успел осуществить задуманное. А узнать его просто: по его рабу, который постоянно вертится рядом. Так вот у раба, вернее рабыни, есть бросающаяся в глаза примета. Она — выродок. Поймаем её — найдём и хозяина!

Наёмники зашумели, переглядываясь между собой. Если то, что сказал Бур, являлось правдой, то готовящееся преступление приобретало ещё более мерзкий оттенок. Выродок, да ещё и раб, осмеливается поднять руку на верного слугу Верхнего? Тут уже про острог и говорить нечего! Сразу на пики!

-Спорим, я подвешу её за волосы и заставлю визжать как проклятую гнусь, — прошептал сбоку один из гномов. — И не смейте вмешиваться — выродки наша печаль!

-Пока я не поговорю с выродком, с его головы не должен упасть ни один волос! — расслышав слова наёмника, повысил голос Бур. — Тот, кто ослушается, может сразу готовить себя к рабским рядам! Обещаю!

Стай удивлённо поднял брови. В голосе Бура звучала неприкрытая угроза. Но самое главное, наёмник вдруг уверовал, что Бур не шутит, а значит, он не так прост, как показалось вначале. Хотя какая собственно ему, рядовому воину, разница. Главное чтобы платили вовремя и побольше. А потому Стай пожал плечами и, услышав голос отрядника, послушно развернулся и направился к уже стоящим за воротами телегам. Их было четыре — по пять седоков на каждую, но Ратэр, пройдя вдоль тележной вереницы и дав приказ трогаться, запрыгнул к ним. Он выглядел задумчивым и постоянно покашливал, что означало у него крайнюю степень озабоченности.

-В чём дело, командир? — Стай подтолкнул призрачника плечом.

-Тебе что, всё нравиться? — вопросом на вопрос ответил Ратэр. — Для того чтобы поймать какого-то разбойника и его подстилку — рабыню, собрали кучу народу и заметь, стражей и воинов! Этот прихвостень старшего, что — великан с пудовыми кулаками?

-Ты же слышал, что они связались с речными пиратами, — успокаивающе проговорил Стай. — М ы ж не знаем, сколько их там, да и про приречников слухи разные ходят-говорят они за своих могут стеной встать...

Призрачник кивнул: — Хорошо, если так. Главное, чтобы нас в какую-нибудь блуду не втянули: деньги деньгами, а жизнь подороже будет. Так что ты смотри там...

Он спрыгнул с телеги и уселся в идущую следом, к распевающим во всю глотку гномам. Что он им сказал, Стай не расслышал, но подгорцы прекратили орать и до места встречи с городскими стражами наёмники проехали в относительной тишине.

Возле Приречных ворот их действительно уже ждали. Наёмники презрительно смотрели на стражей, встречая в ответ не менее презрительные взгляды. Они терпеть не могли друг друга, но сегодня все занимались одним делом и поэтому явных подначек не прозвучало. Подъехавший в изысканном возке Бур, махнул рукой и Ратэр, с командующим стражами Ральтом, подошли к нему.

-Я предлагаю разделиться, — начал Верхний. — Сколько у вас людей? — он обратился к стражу.

-Со мной четырнадцать, — отрапортовал тот.

-Вы и ваши люди обойдёте Дальнюю пристань через овраг и не допустите, чтобы нашим головорезам пришла помощь с Бели. На всякий случай предупредите тех, кто занимается у нас отловом разбойников на реке — пусть их баркасы будут наготове. Мои же воины, вместе со мной, направятся в обход — через Белую пристань. Если всё пойдёт как надо мы встретимся во дворе Троедомья -жилища старшего. Да, и самое главное, этот раб-выродок, нужен мне живым!

-А его хозяин? — поинтересовался Ральт.

-Делайте с ним, что хотите, — махнул рукой Бур. — Главное не упустить...хм... не допустить кровопролития, но если мы опоздаем, судьбу убийцы решайте сами!

Бур немного деланно зевнул и отдал распоряжение трогаться. Первоначально стражи и наёмники ехали вместе, но ближе к Заводи они разделились: одни направились мимо сиротливо стоящего зазывального столбика к разрушенному мосту, а другие продолжали катиться по широкой дороге, в направлении Приовражного торговища. Когда возок Бура скрылся из глаз, Ральт поднял руку и следовавшие за ним телеги остановились.

-Ребята, ко мне! — крикнул старший страж и когда все подошли, произнёс: — Ну что, у кого возникло желание повыяснять отношения с приречниками? Этим Буровым наймитам всё равно — они в его доме за высокими стенами обитают, да и сегодня они здесь, а через седмицу ищи их... а у меня семья и постоянно ждать, что ночью тебя пристукнут и дети станут сиротами не очень мне по душе. Предлагаю переждать, а потом, когда наёмники всё сделают, присоединиться к ним.

-А если Верхний спросит, где мы были, что отвечать? — спросил один, совсем молоденький страж.

-Он велел нам не дать возможности убежать убийце к пиратам. Скажем, что были у пристани, дорогу им перекрывали... Согласны? А пока можно в одно место завернуть — эх и выпивка там, я скажу, и недорого! Пропустим по кружечке — другой и к Дальней двинемся, а оттуда и к Троедомью...

Переговариваясь, и подтрунивая друг над другом, стражи повернули в сторону и вскоре слились с дорожным потоком.

Ратэр расхаживал по двору Троедомья перед двумя только что схваченными подручными убитого старшего. Один из них, здоровущий, на голову выше любого из их двадцатки, исподлобья смотрел на него и, под его тяжёлым взглядом, становилось очень неуютно. Второй, наоборот, испуганно вздрагивал, каждый раз, как призрачник проходил мимо. Стай смотрел на сидящего в возке Бура и думал, что Верхний оказался прав. Они не успели: старший уже был мёртв, хорошо хоть деньги оказались тут же, видимо преступникам не удалось вынести их, так как в доме возник пожар. Правда и пожаром назвать тлеющую груду тряпок, назвать можно было с большой натяжкой. Тряпьё вышвырнули во двор и тут же залили, а затем и вовсе вышвырнули в какую-то яму. Всё это было проделано очень быстро и разбойник с выродком вряд ли успели уйти далеко. Хотя у пристани и стояло какое-то судно, где-то там находились городские стражи и не дали бы бежавшим проникнуть на борт. Туда уже отправили одного из наёмников — он должен был расставить стражей цепью и прочесать всю местность до Троедомья. С ним зачем-то отправился и слуга хозяина, из числа тех, кто сопровождал Бура в этой поездке.

Верхний прищёлкнул пальцами и указал на тощего пленника со скрюченной спиной. Стай с напарником подошли к нему и, ухватив под руки, в буквальном смысле приволокли его к возку.

-Где твой друг? — Бур с скучающим видом посмотрел на свои ногти, и добавил: — Ну? Я жду...

-Кого имеет в виду высокочтимый барн? — запинающимся голосом проговорил приведённый.

-Этого... как его... Лохмотя, кажется? Ты что, не знаешь, кто убил твоего хозяина? — удивлённо спросил Верхний.

-Барн Лохмоть?! Барна Рыжеблуда?! — схваченный вдруг засмеялся. — Да в это никто не поверит! Он у старшего правой рукой был, его и так всё устраивало.

-Вот как? — Бур с любопытством посмотрел на пленника. — Так я скажу тебе, что ты не прав! Ваш Лохмоть хотел сам стать старшим, пользуясь тем, что я редко бываю на пристани и вряд ли стану разбираться с этим случаем. Какая мне должна быть разница, кто будет собирать для меня налоги... Но он ошибся — я здесь и собираюсь разделаться с этим ублюдком. Итак, где он?

Крючок, а это был он, пожал плечами. Он мог сказать, что Лохмоть был в кашеварне и направить воинов этого страшного человека туда, но что-то удерживало его. Может это была некая привязанность к доверенному, а может и гордость жителя Заводи, на которого пытался надавить какой-то городской франт.

Бур махнул рукой и на голову Крючка обрушился страшный удар. Стай проделал это машинально, как делал десятки раз до этого, наказывая строптивого раба или недовольного слугу хозяина. Но эта машинальность и подвела его на сей раз. Хилый, уже пожилой пленник захрипел и медленно повалился набок. Из его рта показалась струйка крови, и одного беглого взгляда на упавшего было достаточно, чтобы понять — он был мёртв.

Верхний недовольно покачал головой и вздохнул. Наёмники были хорошими воинами, но уж больно ретиво бросались выполнять приказы и от этого не всегда понимали их правильно. Однако что-то менять было поздно, и Бур показал пальцами на второго. Стай рванулся к пленнику, надеясь своим послушанием сгладить свой проступок. Схватив его за руку, он попытался сдвинуть верзилу с места, но тут же понял, что взялся за непосильную задачу. Подскочивший Ратэр ухватил пленника с другой стороны, но с тем же успехом. Мало того, верзила просто повёл плечами и опытные, закалённые во многих стычках воины, разлетелись, словно щепки от удара топора, а набычившийся пленник уставился на подбежавшего напарника Стая, выхватившего из ножен заплечник.

-Убери ножик, — проговорил верзила. — А то отниму и в задницу запихаю. Не веришь? Детинушка врать не будет!

Наёмник засмеялся и легонько коснулся мечом руки этого Детинушки, собираясь просто царапнуть его и напугать этим.

Стая с Ратэром спасло только то, что они всё ещё лежали на земле. Мелькнувшая над ним рычащая тень сбила стоящего перед верзилой воина с ног и тут же вцепилась ему в горло. Наёмник захрипел и судорожно зашарил по поясу, ища рукоятку кинжала. Одновременно с этим возле возка Бура появилась тщедушная фигура гоблина, который подняв руку и указывая в направлении скотника, вопил как ошпаренный: — Там! Там они! И Лохмоть и выродок... Награда моя, моя! — он буквально захлёбывался от радости.

Зашуршало вытаскиваемое из ножен оружие, гномы подняли арбалеты и спустили скобы. Пять болтов вонзились в землю в том месте, где минуту назад находился зверь, но теперь там лежал лишь труп с разодранной глоткой. Переведя взгляд на Детинушку, приподнявшийся Стай, увидел, как тот попятился назад и, пошарив за спиной, легко выломал жердину из ограды, окружавшей загон для скота. Зверь застыл возле него, угрожающе рыча.

-Что вы стоите?! — неожиданно заорал Бур и даже выпрыгнул из возка. Отшвырнув оказавшегося на пути гоблина, он весь затрясся и стал размахивать руками. — Поймайте мне их и прибейте, наконец, этого дурака! — вопил он, указывая на Детинушку.

-Разбились! — тоже закричал Ратэр и перекатился по земле подальше от стоящего с жердиной наготове верзилы. Наёмники тут же перестроились: гномы перезаряжали свои арбалеты и заодно прикрывали Бура, а остальные чётко разделились на две части. К Стаю с призрачником подскочили четверо и стали надвигаться на Детинушку, оставшиеся осторожно, с оглядкой стали приближаться к заднему двору.

-Там сзади выход, они могут уйти! — заверещал, поднявшийся с земли, гоблин, но его почти никто не услышал, потому что скрывавшиеся на заднем дворе, сами перешли в атаку. Первый из них, ловко подставил щит под удар меча, а затем сам нанёс ответный удар. Бывший в его руке секач, попав между двумя пластинами доспеха наёмника, довольно глубоко вошёл в плечо, заставив воина выронить щит из безвольно повисшей руки. Но нападавший не стал добивать его, быстро переместившись в сторону и схлестнувшись со следующим противником. Однако раненный не собирался так просто сдаваться. Заплечник держать он был в состоянии, и наёмник стал разворачиваться, целя в отрытый бок нападавшего. Но, праздновать успех, ему было не суждено: он лишь услышал свист рассекаемого воздуха, когда кладень в руке выскочившего выродка оборвал навсегда все его мысли. На другой стороне двора Ратэр попытался достать мечом обороняющегося Детинушку, пока Стай с остальными отвлекали беснующуюся около ног верзилы тварь. Попытка увенчалась успехом лишь частично, меч срезал часть жердины, но при этом Ратэр на мгновение открылся и тут же получил ошеломляющий удар кулаком в лицо, от выбросившего остатки деревяшки громилы. Завязки шлема лопнули, и призрачник еле успел отскочить назад. В голове зазвенело, словно одновременно зазвучал десяток лодочных колокольцев, но Ратэр удержался на ногах и потряся головой опять кинулся в атаку. На этот раз его порыв сорвала промелькнувшая перед лицом когтистая лапа. Спасти глаза призрачнику удалось лишь в последний момент, но, тем не менее, зверь вскользь задел его, оставив на память Ратэру оторванный лоскут кожи на щеке. Призрачник оглянулся. Положение наёмников, несмотря на численный перевес, нельзя было назвать завидным. Сражение только началось, а у заднего двора на земле лежало уже два бездыханных тела его товарищей. Преступников оказалось больше, чем говорил Бур, да и появления зверя никто не мог предвидеть. Рядом послышался крик и один из орков — наёмников, сражавшихся с тварью, с воем рухнул на землю, обхватив руками низ живота. Призрачник принял решение.

-Отошли! — заорал он. — Дайте пространство стрелкам! Ратэр понял, что у нападавших явно была какая-то цель, иначе они давно бы скрылись через потайную дверь, о которой прокричал гоблин. И ещё: отход наёмников дал бы противнику возможность объединиться, но это как раз было на руку арбалетчикам — стрелять по группе легче, чем выцеливать отдельные мишени.

Наёмники хорошо поняли замысел своего отрядника и стали отступать к центру двора, чем не преминули воспользоваться преступники. Очень быстро, с поразительной лёгкостью, трое из них переместились к своим друзьям. Ратэра даже восхитило то изящество и скорость, с которой это было проделано: лишь только один вопрос смущал его, почему вместо того, чтобы всем сгруппироваться у зарослей на заднем дворе, они предпочли более открытое пространство. Он отбросил свои сомнения и, вытерев текущую по щеке кровь, поднял руку, но так и не опустил её, услышав из закоулка за спинами преступников бряцание мечей. Вскоре оттуда появились бегущие стражи, и Ратэр вынужден был отменить свой приказ: противник выбрал отменную позицию, находясь со стражами на одной линии стрельбы. Теперь, каждый выстрел гномов мог зацепить кого-то из городских солдат.

-Стоять! — закричал бегущим призрачник. — Окружай их!

Но стражем было не до него. Они отчаянно сопротивлялись выросшей за ними гигантской фигуре, в коей Ратэр с изумлением распознал огра. Методично взмахивая своим шестопёром, он тут же, на виду у остолбеневших наёмников, расплющил голову одному из пятившихся, вбив ему шлем в самые плечи. Картина боя кардинально менялась. Видимо стражи не смогли сдержать речных пиратов и вынуждены были под их натиском отступать к своим союзникам. Противник сразу оживился и бросился в сторону неожиданно пришедшей поддержки, надеясь ударить бегущим в спину и прорваться в узкие улочки Заводи. Теперь Ратэру было уже наплевать на стражей. — Давай! — заорал он гномам и наконец-то опустил руку. Двое выстрелили, но, как оказалось, целились они не в удиравших преступников, а в возвышающегося над отступающими стражами огра, однако по непонятной причине, оба болта попали куда угодно, только не в цель. Один из них в полёте чиркнул по задранным вверх оглоблям стоящей телеги и те с грохотом упали, задев, не успевшего увернуться от них зверя. — Кошак!!!— проревел, находящийся рядом Детинушка, тут же навалился на телегу и опрокинул её на бок, после чего схватил кота на руки. В этот момент выстрелили остальные арбалеты и на этот раз никто не промахнулся. Все три болта ударили в подставленную спину выпрямляющегося верзилы и кинули его вперёд, но Детинушка устоял на ногах и лишь через некоторое мгновение рухнул, успев отбросить в сторону спасённого зверя. Преступники остановились и, переглянувшись, кинулись назад, к стоящим посередине двора наёмникам. На бегу выродок откинул в сторону повреждённый в схватке у скотника шлем и Ратэр похолодел. Он растерянно оглянулся на Стая, который в свою очередь испуганно взглянул на призрачника. — Этого не может быть!!! — крикнул отряднику Стай, но подскочившие к ним враги не дали ему развить свою мысль. Ратэр отступил назад и отбил нацеленный в лицо удар, чем-то вроде пики, которую держал в руках седовласый преступник с короткой стрижкой. Сделав ответный выпад, призрачник неожиданно крутанулся на месте, и противник пролетел мимо него в самую гущу наёмников. — Двух нет! — прокричал ему Стай и хищно осклабился, видя, как второй нападавший отчаянно пытается пробиться к своему товарищу, при этом ловко действуя секачом, чьи лезвия угрожающе посвистывали возле наёмничьих лиц. Но уже в следующее мгновение Стаю стало не до этого: прямо на него выскочил выродок, и изогнутое лезвие меча заплясало у него перед глазами. Отбив первый натиск Стай посмотрел на противника. Он уже знал, что увидит, но в груди теплился шанс на ошибку. Взгляд больших холодных глаз испарил его последнюю надежду: Стай знал, что этого врага бесполезно просить о пощаде и остаётся лишь одно — сражаться до последнего.

К этому времени стражи уже поняли свою задачу. Оставив нескольких воинов драться с огром, они постепенно стали охватывать полукольцом сражающихся в центре двора. В отличие от наёмников из стрелкового оружия у них была лишь парочка луков, но, тем не менее, они решили нанести свой удар издали. Чем не могли похвастаться стражи, так это точностью: от смешанной со страхом поспешности, их руки тряслись и стрелы не достигли намеченных целей.. Но попадая в гущу сражающихся, они сыграли свою роль, правда, совсем не так как представляли себе бравые охранники порядка. Наёмники были вынуждены уклоняться от их выстрелов и тем самым позволили, вооружённому пикой противнику вырваться из их кольца. Он был ранен, но видимо, не сильно, потому что тут же кинулся к стражам-стрелкам, которые окончательно растерялись и, побросав луки, стали хвататься за мечи.

На небе резко потемнело и обещанная Лохмотем, ещё в "Соме" гроза, начала наваливаться на Заводь. Первые близкие раскаты грома и начавшие кое-где посверкивать ветвистые молнии предвещали небывалый разгул стихии. Но ливень ещё не начался, лишь редкие капли порой тяжело падали на землю.

Бур завопил и пятеро охранявших его гномов бросились вперёд, повинуясь его приказу. Но и к противнику шла поддержка: расправившийся со своими врагами огр, огромными прыжками покрыл отделяющее его от цепи стражей расстояние, и его шестопёр снова начал собирать свой страшный урожай. Испуганные стражи разбежались и летевшие на помощь им гномы оказались нос к носу с разъярённым гигантом. Подгорцы были неплохими воинами, их трудно было сбить с ног и свои мечи они таскали на поясе не только для красоты, но вот с огром они раньше бились, видимо, только в своих мечтах, да и основной их задачей в двадцатке была стрельба из арбалетов. Поэтому, решив не испытывать судьбу, гномы унеслись назад так же быстро, как прибежали.

Стай не видел всего этого. Нападавшая на него эльма, будто не знала страха и не чувствовала боли. Он явно видел, что сумел задеть её дважды, но вскоре убедился, что заплечник лишь продрал её фаниту, немного задев тело. Какой вёрткой и быстрой эльма может быть, Стай прекрасно знал и поэтому всё к чему он готовился — как можно дороже продать свою жизнь. Отразив очередной выпад, он отбросил щит и, схватив меч обоими руками, стал наносить мощные удары. Первый из них эльма отбила, но Стай почувствовал, что её рука дрогнула, и он тут же нанёс второй. Заплечник рухнул в пустоту — эльма увернулась, и её клинок рассёк шею наёмника. Перепрыгнув через рухнувшее тело, она нацелилась на Ратэра, в ужасе попятившегося от неё. Выронив оружие, он поднял руки, будто пытаясь защититься ими, и открыл рот в бессвязном крике. Призрачник знал, что ему уже никогда не стать отрядником, что он струсил на глазах у своих товарищей, но ему было плевать на всё: его полностью захватила лишь одна мысль — он хотел жить! Как во сне он видел приближавшегося врага, но ничего не мог поделать со своим страхом — на него нападал мертвяк, бой с которым был закончен давно и навсегда, как ему до этого казалось! Эльма собиралась нанести разящий удар, но раздавшийся окрик вынудил её отпрыгнуть в сторону. Её положение осложнилось: пятеро гномов, завидев выродка, тут же забыли обо всём и стали прорываться к ней. Началась рубка. Юллин успела достать одного подгорца и он, с залитым кровью лицом, упал под ноги своих товарищей, однако остальные не собирались бросаться в схватку очертя голову и взяли эльму в кольцо.

Её спас разразившийся ливень. Он шёл стеной, он бил по потным лицам, омывал тела погибших и давал передышку тем, кто ещё был жив. Трудно было даже рассмотреть мечи в собственных руках, не говоря о врагах. Несколько раз крутанувшись на месте, Юллин поняла, что окружившие её гномы отступили и сама стала пятиться назад. Вскоре она почувствовала спиной какое-то препятствие. Это был разросшийся куст самеи, украшенный большими жёсткими цветами, сейчас жадно ловящими падающую с небес влагу. Юллин укрылась под ним, настороженно пытаясь рассмотреть что-нибудь в сплошной стене ливня. Неожиданно её тронули за ногу, и, резко обернувшись, она с трудом различила в пелене дождя Лохмотя, который знаками звал её за собой. Осторожно передвигаясь, они вскоре достигли приоткрытой двери. Эльма отрицательно помотала головой, но Лохмоть настойчиво тянул её внутрь, и она сдалась.

В полупустом помещении, разбитом на клети, было темно, в незаметные глазу прорехи в крыше капала вода, но удобства волновали Юллин сейчас меньше всего. Взглянув по сторонам, она с облегчением увидела всех друзей, включая стоящего на подрагивающих лапах грайса. Гарлин находился в дальнем углу: там же лежал Детинушка, возле которого на коленях стоял знахарь. Огр сидел недалеко от входа: опустив голову, он тщательно перевязывал руку, ещё утром повреждённую грайсом, а напротив него на корточках сидел не кто иной, как Ральт — начальник городских стражей.

-Где мы? — прокричала эльма Лохмотю, пытаясь перекрыть голосом грохот ливня, бушевавшего снаружи.

-В Троедомье. В той его части, что раньше складом была. Рыжеблуд здесь устроил что-то вроде сарая для всякого хозяйственного барахла. Здорово, что нам удалось сюда проникнуть: тут, если порыться, можно много полезного найти.

Юллин опять ответила отрицательным жестом:

-Мы здесь в ловушке. Пока не поздно нужно выбираться и пытаться уйти подальше. Дождь нас прикроет.

-Он скоро кончится, — заорал в ответ Лохмоть, — а бежать-то нам некуда, повсюду ждут. Ральт повтори, что ты мне сказал.

Старый страж поднялся на ноги и, подойдя к ним, крикнул: — Бур договорился с Переплюем, пообещал ему место старшего. Его люди окружили Дальнюю, к ним примкнули те, кто раньше под Рыжеблудом ходил, да и за подмогой Верхний послал на Вильетову пристань. Там завсегда отряд личной гвардии градовластителя стоит, а они — не мы, вряд ли от огра разбегутся. И ещё, на фелюгу, что у пристани, не рассчитывайте: с нами слуга Верхнего был, что-то на судне натворить успел, да и на реке стерегут вас. ...Ну ладно, пора мне, а то увидят, — он тихо выскользнул наружу.

Олбиран посмотрел ему вслед и усмехнулся. Прекрасно видящая в темноте эльма обратила внимание, что все они так или иначе были ранены, а вот на огре не было ни одной свежей царапины и Юллин ещё раз возблагодарила небеса, за то что не позволила Детинушке драться с ним. Вспомнив о спасителе Гарлина, она ахнула и быстро подошла к Куну. Ливень понемногу стихал и уже превратился в обыкновенный сильный дождь, готовый каждое мгновение прекратиться, так же внезапно, как начался. В помещении немного посветлело, и знахарь осторожно схватился руками за один из болтов, торчащих из спины Детинушки.

-Что? — присев рядом спросила эльма. Барабанящий по крыше дождик позволял разговаривать, лишь немного повышая голос.

Кун покачал головой и, сжав губы, резко дёрнул. Детинушка глухо застонал, а лекарь уставился на древко в своих руках: наконечник остался сидеть в Детинушкином теле. То же самое произошло и с другими болтами. Неожиданно Детинушка заворочался и попытался приподняться на локте. Это ему почти удалось, он обвёл взглядом комнату, увидел Гарлина и, слабо улыбнувшись, проговорил: — Кошак! После этого на его губах выступила кровавая пена, рука подломилась, и самый верный подручный Лохмотя ушёл на небеса. Грайс сел на бревенчатый пол и тихо зарычал. Его интонации менялись временами и все находившиеся в доме поняли, что он пел погребальную песню по своему другу.

Дождь прекратился и, под лучами засиявшего светила земля стала быстро подсыхать. Эльма осторожно посмотрела в щель входной двери. Отсюда двор казался пустым, наемники, перемешавшись с оставшимися стражами, попрятались, где сумели. Почувствовав рядом движение, она увидела Лохмотя. Приложив палец к губам, он поманил её за собой вглубь комнаты, одновременно знаком попросив Олбирана, занять наблюдательный пункт у двери. Огр кивнул и, дождавшись, когда эльма отодвинется, занял её место.

-Детинушка умер, — грустно прошептала эльма, как только они с Лохмотем отошли подальше.

-Знаю, — кивнул головой доверенный, — теперь у меня к этому сброду дополнительный счёт имеется. Скольких они потеряли, интересно? Ральт сказал, что стражи всемером осталось, и то двое из них ранены.

-Он что тут делал?

-Ральт — то? Обсказал, что да как. Я ему однажды услугу оказал, важную, вот он и вернул должок.

-Что предлагаешь?

-Драться! Выпустить нас отсюда Бур почему-то сильно не хочет, вряд ли здесь в Рыжеблуде дело... Ты случаем не знаешь, из-за чего Верхний так взбеленился?! — он лукаво посмотрел на Юллин.

Эльма отвела глаза и пожала плечами.

-Не догадываешься, значит? — продолжал допытываться Лохмоть. — А ты хоть знаешь, что Бур объявил тебя моей рабыней и заявил, что это мы с тобой старшего ухайдокали? И сделал он это с самого раннего утра! — Лохмоть поднял палец.

-Значит у него среди вашей кодлы доносчик, — уверенно сказала эльма. — Только странно, почему он ему неточные вести преподнёс, насчёт меня, к примеру?

Лохмоть задумчиво посмотрел на эльму и хотел уже что-то сказать, но находящийся у двери Олбиран поднял руку.

-Зашевелились, — только и произнёс огр. Эльма осторожно выглянула поверх его плеча, хотя для этого её пришлось сильно вытянуть шею — даже стоящий на одном колене Олбиран, был немногим ниже Юллин.

Во дворе действительно началась какая — то суета. Наёмники и стражи подкатили две телеги и опрокинули их на бок, создав неплохое укрытие для своих стрелков-гномов, которые уже спешили туда.

-Так и думала! — эльма отстранилась. — Они знают, где мы... Ральт, похоже, нас сдал...

-Да нет! — Лохмоть, тоже стоящий возле щели, схватил эльму за плечо и притянул обратно к двери. — Смотри!!!

Юллин присмотрелась. Перед стихийной баррикадой кто-то из наёмников воткнул в землю двора пику, на которою была нанизана голова командира стражей.— Это его сдали, и я даже догадываюсь кто! — проговорил Лохмоть.-Великие небеса, это моя вина: надо было эту падаль ещё у воротинки удавить...

-Тихо! — произнёс огр. — С нами говорить собираются!

В щели показался трясущийся Потешник.

-Те, кто в доме! — дрожащим голосом начал он. — Высокочтимый барн Бур, законный владелец Дальней пристани приказывает вам сдаться и предоставить ему решать вашу судьбу! Гоблин нервно оглянулся и продолжил: — В противном случае, он не обещает справедливого суда!

-Ну-ка, посторонитесь! — Лохмоть оживился и приникнув к щели, крикнул: — Пусть сам барн Бур об этом скажет! А то гнусям, вроде тебя, у нас веры нет!

-Ты зачем время тянешь? — возмутилась эльма. — Забыл, что нам Ральт сказал? Сейчас вильетовы солдаты подойдут, тогда точно шансов вырваться не будет!

Огр согласно кивнул головой, но Лохмотя неожиданно поддержал знахарь.

-Всё верно, — Кун говорил, одновременно косясь в небольшое окошко, возле которого он стоял уже давно. — У нас, похоже, один выход — попробовать самого Бура в заложники взять. Тогда и шанс убраться отсюда появится... Смотри-ка, они вроде как согласны: вот он Бур, собственной персоной!

Действительно, Верхний приблизился к их укрывищу, но встал так, чтобы в него не могли пустить стрелу. — Вот моё слово! — крикнул он. — Выдайте мне выродка, а сами убирайтесь!

-Даже я? — крикнул в ответ Лохмоть. — Ты ж меня в смерти старшего обвинил! Доверенный достал из-за пояса нож и изготовился для рывка, но огр удержал его, чуть расширив щель в двери и показав на троих наёмников, прикрывающих Верхнего.

-Убирайтесь все, кроме выродка! — опять крикнул Бур. — Обещаю, что вы останетесь живы, и даже свободны, если покинете Обитель, конечно... Если же нет, я дам приказ поджечь дом по настоящему и вы всё равно выйдите наружу-но тогда уже никаких разговоров о пощаде!

-А ничего, что среди нас Вольный Охотник? — прокричал доверенный. — Вряд ли твоя солдатня поспешит выполнять распоряжения, узнав об этом! Им самим придётся уносить отсюда ноги!

Бур замялся. Эта новость действительно оказалась для него неприятным сюрпризом, но поколебавшись мгновение, он ответил:

-Враньё!!! Ни одного ратника гильдии сейчас в Заводи нет! Вильет как раз и поехал к регенту просить оказать ему эту милость, и вряд ли Гильдия смогла предугадать его желание!

-Они что-то затевают! — неожиданно встрепенулся знахарь. — Сюда ведут кого-то... и этот кто-то... Вот дрянь! — он лихорадочно стал выкручивать острину из своей палки.

Юллин приникла к двери и увидела измождённого до крайности человека, в рваных обносках. На его руках были кандалы, но один из слуг Бура уже снимал их с него.

-Что они делают? — недоуменно спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь, но тут освобождённый оборвыш поднял руки. Его губы зашевелились, и Юллин почувствовала странную тяжесть. Сами собой опустились руки, веки стали закрываться и какая -то спокойная, убаюкивающая мелодия зазвучала внутри. "Колдовство!"— в отчаянии успела подумать Юллин, но внезапно, стоящий напротив входа измождённый маг, вздёрнул руки к горлу и, закатив глаза, захрипел. Ей тут же стало легче. В голове прояснилось, она шевельнулась и, оглянувшись по сторонам, эльма увидела такие же растерянные лица. Она бросила взгляд на Гарлина, который лежал на полу. Его бока мерно вздымались: грайс спал, видимо, в отличие от людей, магия подействовала на него гораздо быстрее. Тем не менее, если не считать уснувшего зверя, эта атака врагу не удалась и Юллин опять примкнула к двери. Колдун противника ещё продолжал бороться с невидимым заклятьем, но оно было таким внезапным, что он не успел поставить защиту. Продолжая хрипеть, он опустился на колени и стал заваливаться на бок. В последний момент он бросил взгляд в направлении эльмы, и она неожиданно увидела в его глазах невероятную благодарность тому, кто сейчас убивал его, вдавливая в землю. Юллин даже отшатнулась от двери и, в этот момент Лохмоть, резко толкнув одну из створок, с силой кинул нож. Бур отпрыгнул в сторону, но доверенный метил не в него: стоящий рядом с Верхним Потешник рухнул на поставленные телеги.

Стоящие за прикрытием гномы выстрелили в ответ, но Лохмоть уже успел закрыть створку обратно и откатился в сторону, прихватив по пути эльму. Огр отпрянул в другую сторону и пробившие двери болты не причинили никому вреда. Упавшая на пол эльма быстро поднялась на ноги и укоризненно качнула головой. Во дворе были слышны голоса наёмников: кто-то велел арбалетчикам использовать горящие снаряды.

-Ну вот и всё, похоже, — эльма покрепче сжала в руке кладень. — Ты доволен? — она посмотрела на отряхивающегося Лохмотя.

-Это ему за Детинушку, — произнёс доверенный, — и за Ральта тоже. Я своё слово держать привык!

Пробивший дверь горящий болт вонзился в одну из перегородок, деливших бывший склад на клети, и ручейки пламени поползли по дереву.

-Готовы? — спросил огр, потрясая своим страшным оружием. Его соратники почти одновременно кивнули и приготовились с боем прорываться из своего укрывища, которое горело уже в нескольких местах: разъярённые гибелью своих товарищей гномы взялись за дело всерьёз.

-Грайс не просыпается, — проговорил Кун. Он опять примкнул кинжал к своей палке, и сейчас пытался растормошить Гарлина, который недовольно рычал во сне и подрыгивал лапами в воздухе. — Если вы задержите наёмников, я постараюсь поставить его на ноги.

Находящиеся в помещении переглянулись. В глазах эльмы была такая мольба, что Лохмоть согласно кивнул ей. Что касается Олбирана, то тут всё было ясно: с его точки зрения грайс был неплохой боевой единицей и терять кота попусту огр не собирался.

-Ну что, на три-четыре? — проговорил Лохмоть. Дым уже вовсю плавал в воздухе, становилось трудно дышать и в это время раздалось какое-то постукивание, доносившееся снизу. Кун обернулся. В углу, за его спиной со скрипом откинулась крышка и, из открывшегося лаза показалось голова Шкипера. — Ну что застыли? — произнёс он. — Давайте быстрее...

Первым опомнился огр. Выпустив шестопёр, повисший на приделанной к рукояти кожаной петле, он подскочил к лежащему грайсу и схватил его на руки. Лохмоть толкнул знахаря в направлении лаза.

-Быстро вниз, — заорал он. — Там со Шкипером кота возьмёте... Кун послушно исчез в дыре и тут же снизу показались две пары рук, осторожно принявших спящего зверя. Отправив его, огр остался стоять рядом с лазом, всем своим видом показывая, что он уйдёт из горящего дома последним. Лохмоть не стал благодарить его. Заметив, что Юллин уже юркнула в дыру следом за грайсом, он сам спрыгнул вниз и, согнувшись, попытался продвинуться вперёд. За его спиной скрипнула закрываемая крышка, и Лохмоть почувствовал себя очень неуютно, оказавшись в душной, поддымленной темноте, учитывая, что спрыгнувший огр довольно чувствительно придавил его к земле. Неожиданно впереди вспыхнул факел. Державший его Шкипер махнул им, и они медленно двинулись. Лохмоть оглянулся и если бы не продолжавшая грозить им опасность, непременно рассмеялся: Олбиран, который и так с трудом пролез в подземелье, продвигался следом за ним на четвереньках — иначе он просто не мог. Впереди раздались голоса, знахарь возбуждённо спрашивал эльму о чём-то, а она довольно резко отвечала.

-Вы скоро там? — недовольно спросил Лохмоть. Сверху раздался глухой удар и посыпалась земля, видимо рухнула одна из перегородок. — Если вы всё же решили погибнуть, то в бою это было бы несколько почётней, чем быть засыпанным на пути к спасению. Хотя это тоже большой вопрос, — пробормотал он себе под нос. Раздался недовольный рык грайса и процессия неожиданно быстро двинулась вперёд. Подземелье постепенно опускалось, и вскоре даже огр сумел подняться и двигаться дальше на ногах, правда, сильно склонив голову. Ход тянулся и тянулся и казалось что ему не будет конца, когда почувствовалось дыхание свежего воздуха Миновав несколько поворотов и развилок, они наконец — то вынырнули из-под земли. Лохмоть осмотрелся. Довольно далеко от них виднелись отблески зарева, видимо, огонь перекинулся и на остальные части Троедомья. Оттуда доносился и едва различимый шум, среди которого Лохмоть с удивлением различил лязг мечей. Сзади стояли деревья, выход из подземелья находился недалеко от леса, а сделав шаг в направлении реки, Лохмоть увидел пристань, возле которой было пусто — судно орков было затоплено. Доверенный обернулся, улыбнулся стоящему недалеко Шкиперу, подошёл к нему и, рывком выдернув секач из-за пояса, приставил лезвие к горлу своего подручного.

— Ты что творишь? — подскочила Юллин, а знахарь даже поднял своё странное оружие, направив его в сторону стоящих.

-А ты разве не догадалась? — ответил эльме Лохмоть, смотря в глаза Шкипера. — Это же он убил Рыжеблуда!

Вечерело. Вдали стоял столб дыма, видимо, пожар так ещё не потушили до конца. Не до конца оправившийся грайс спрятался где-то в высокой траве, охраняя сидящих друзей, ведущих важный разговор. Немногим ранее, после выкрика Лохмотя, Шкипер только утвердительно смежил веки и резко оттолкнул от себя руку доверенного. Увидев устремлённые на него взгляды, он усмехнулся и жестом пригласил всех сесть. Эльма сделала отрицательный жест.

-Некогда рассиживаться! Думаю Бур не такой дурак, а значит, скоро жди погони.

-Не так скоро, — улыбнулся Шкипер. — Сначала ему нужно выстоять против разъярённых Йорро, которым я подсказал, кто изувечил их фелюгу. Восемь взбешённых орков — это вам не отряд стражей, они вряд ли будут его слушать. Находящийся рядом с ним огр согласно кивнул. Шкипер с опаской посмотрел на него и, ощупав горло, обратился к Лохмотю

-Как ты понял?

-Всё просто, — пожал плечами доверенный. — Ральт сказал, что Бур собрал солдат ещё с утра, то есть Верхний знал, что старшего уже нет в живых. Значит, Рыжеблуда убили ночью...

-Почему ты решил, что это я? — перебил его Шкипер.

-А кто ещё мог сообщить о смерти старшего Буру? Только тот, кто об этом знал, то есть убийца,— ответил Лохмоть. — Кроме тебя с утра никто из Троедомья так надолго не пропадал. Да и уверен ты был, что никто труп не обнаружит, ведь ты сам всем сообщил, что Рыжеблуд в Абелин собрался... Ну, а теперь хотелось бы послушать тебя: интересно, чем это вам с Буром старший так не угодил и как давно ты у Верхнего на побегушках?

Шкипер кивнул и ещё раз пригласил всех сесть, показывая своим видом, что разговор будет долгим.

-Родом я из Ближнего Заречья, — начал он, когда все устроились.— Семья у нас богатая была, и я с самого детства не знал ни в чём отказа. Но потом родилась сестра и мне начало казаться, что родители стали хуже ко мне относиться. Я сумел пережить это, но какая-то досада на мать с отцом у меня всё равно осталась и поэтому, когда отец, через несколько лет, захотел привлечь меня к своему делу( а он был торговцем) я стал сопротивляться изо всех сил. Правда не только потому, что хотел ему насолить: меня тянуло к реке, я видел большие корабли и мечтал оказаться на них, но не в качестве пассажира, а как полноправный член команды. Мать втихомолку поддерживала меня, но боялась перечить отцу, хотя он зависел от неё гораздо больше, чем она от него. После очередной, очень тяжёлой ссоры я убежал из дома, устроился на проходящий корабль и одиннадцать долгих лет бороздил водные просторы. Я прошёл все ступени-от юнги до шкипера, и всё это время мечтал, как я вернусь домой здоровым, богатым и докажу отцу свою правоту, — Шкипер тяжело вздохнул.

-Ты не застал его в живых? — осторожно спросил Кун.

-Лучше бы так, — угрюмо проговорил Шкипер и помолчав недолго продолжил: — Однажды у берегов Громады, мы наткнулись на терпящее бедствие судно. Мы успели спасти нескольких моряков, среди них оказался юноша по имени Грош. Придя в себя, он стал помогать нам и вскоре я понял, что он очень смышлён и проворен. Тяжёлый труд сближает, и мы порой стали беседовать с ним. Я уже знал, что он из северных земель Обители, но считает своим домом Заводь. Как-то раз он рассказал мне историю о зареченском торговце, которого вместе с дочерью обманом продали в рабство и про его сошедшую с ума жену. Из любопытства я спросил как их звали, но когда я услышал имена... — Шкипер наклонил голову и скрипнул зубами.

-Ивия твоя мать? — резко спросила его эльма. Шкипер кивнул головой и вдруг заплакал.

-Никогда себе не прощу! — сквозь слёзы проговорил он. — Ведь не уйди я тогда из дому, может и не поехал бы отец сюда... Одно только и грело душу-месть! — он вытер глаза.— Я оставил судно и сошёл на берег. Добравшись до Заводи, я понял, что подобраться к Рыжеблуду будет нелегко. Деньги у меня были, я поселился в "Рыбном месте" и стал выжидать. Иногда во время своих блужданий по Заводи я встречал свою мать, но она не узнавала меня, а потом я и сам стал избегать встреч с ней, боясь, что слухи о сыне сумасшедшей вдовы дойдут до Рыжеблуда. И тут я встретил тебя, Лохмоть. Ты помнишь наше знакомство?

Лохмоть кивнул:

-Он тогда помог мне решить одну проблему, сначала советом, а потом и делом...,-тихо сказал он эльме.

-И сделал это специально, — осклабился расслышавший его слова Шкипер. — Я сам её создал — эту проблему — и таким образом, сумел втереться к тебе в доверие. Но ты очень подозрителен, Лохмоть, и близко подпускать меня к своим делам не спешил. Я уже было отчаялся, но тут на меня вышел Гета, подручный Чагола, который забирал деньги у старшего и отвозил их владельцу. Он рассказал мне, что скоро власть на Дальней поменяется и свёл меня с Буром. Так я стал работать на него и ждал... Когда в Заводи появилась ты, — он обратился к эльме, — я понял — вот он, мой шанс! Теперь я смело мог убить Рыжеблуда и свалить всё на появившегося выродка (прости меня, Юллин)... Так вот, я был обязан рассказывать Буру обо всех новых лицах на пристани, и сделал это в первый же день. Ты, Лохмоть, небось, думал, что я так перепугался кота и драпанул, куда глаза глядят?

Увидев кивок головы доверенного, он улыбнулся. — Нет, я сбегал в Абелин, но Бур, который обычно даже не выходил ко мне, вдруг очень заинтересовался пришлой. Он пригласил меня в свои покои и подробно расспросил: как она выглядит, с кем приехала и что у неё с собой...

Шкипер остановился, снял с пояса кувшинку — флягу, сшитую из крепкой водонепроницаемой материи и, вынув пробку, отхлебнул из неё. Затем он протянул флягу сидящему рядом огру. Тот отвёл его руку и, пожав плечами, Шкипер протянул её Лохмотю. В отличие от Олбирана тот принял кувшинку и плеснул из неё себе в подставленную ковшиком ладонь, после чего передал флягу эльме. Понюхав содержимое ладони, он изумлённо поднял брови, сказав при этом: — Удивительно, но очень напоминает вино Одноухого. Это оно?

-Оно, — хмыкнул Шкипер, — вы его ещё попьете,... но об этом позже... Так вот, получил я от Бура приказ следить за эльмой и днём и ночью. Да только не простой задача оказалась, выяснилось, что она Вольный Охотник, а значит, могла помешать моей основной цели. И тогда я решил тебя убить, — просто сказал Шкипер, обратившись прямо к Юллин. — Решил подсыпать яд, иначе-то я не мог рассчитывать на успех...

-Почему же не сделал этого? — полюбопытствовал знахарь, жадно слушающий его, и тут же смешался, виновато глядя на эльму.

-А ты бы смог убить свою названную сестру? — вопросом на вопрос ответил Шкипер. — Тогда вечером, я чуть с ума не сошёл, когда увидел мать с Юллин и понял, что Ивия приняла её за дочь. Я понял, что если уничтожу эльму, то и мать на небеса отправлю. И тут меня осенило. То, что Рыжеблуд удирать собирается, я уже давно догадался — вот я ему и помешал. Утром рано зашёл за ним в потаёнку и.... Потом комнату запер, вышел, сел спокойно в возок и уехал. За Приовражным торговищем в укромном месте повозку оставил, а сам назад-к "Сивоусому Сому". Дождался пока мать одна останется и открылся ей: она после того как Юллин встретила, изменилась сильно и сама мне на шею бросилась. Я рассказал ей, что Рыжеблуд умер, а моя сестра должна уехать, потому что её подозревать будут. Она поплакала немного, а потом сказала, что Литу есть кому защитить. Если бы она знала, как была права! — он улыбнулся, обведя глазами присутствующих.

-Зачем ты тряпки-то запалил?— строго спросил Лохмоть. — Сигнал подавал кому, что ли?

-Нет, — Шкипер опять вытер глаза, — это я вас так из кашеварни выманивал. Не хотел я, чтобы Бур за вами к Касаму пришёл, оттуда сложней уходить бы было — да и мать моя там. Верхний-то всё одно в покое вас не оставил: надо же ему было свой интерес к Юллин прикрыть чем-то, вот он тебя, Лохмоть, в убийцы и определил.

-А почему не меня? — полюбопытствовала эльма. — Тогда бы ему гораздо проще было, да и Лохмоть изгоем не стал...

-Так он же с Переплюем договорился, — Шкипер недоуменно посмотрел на Юллин, не понимая, как она не догадалась о таких простых, для любого коренного обитателя Заводи, вещах. — А зачем старшему Белой пристани Лохмоть? У него свой доверенный есть... Ну и чтоб блуды никакой, впоследствии, со стороны Лохмотя не возникло, они решили его в острог упечь...

Лохмоть огорчённо помотал головой: — Сторговались, значит, а я толика разменная? Ловко они... Он немного помолчал, а затем запустил руку за пазуху и вынул монисто.

-Твоё, поди? — он протянул ожерелье Шкиперу.

-Моё, — согласился его бывший подручный, но брать монисто не спешил. — Я его в Лоэ купил, матери в подарок хотел привезти, а когда в потаёнке Рыжеблуду сказал, кто я есть на самом деле, ему в рожу швырнул. Он и сел тогда в кресло сразу, будто ноги ему подломили. Я ему хотел монисто на шею надеть, да только не вышло — черепушка у него здоровенная больно оказалась, а с застёжкой возиться времени уже не было...

-Так забирай, — Лохмоть встал и чуть ли не силком впихнул украшение в руки Шкипера. — Матери вёз — матери и подаришь! Оно вам всё равно пригодится: в Заводи тебе жизни Переплюй не даст, помяни моё слово. Кстати, как же ты про ход подземный узнал, да ещё и выгадал, что мы именно возле него будем?

-Такие лазы в каждой части Троедомья есть, да и не только в самом доме, — улыбнулся Шкипер. — Рыжеблуд сам, поди, приказал их соединить со старыми ходами, что под всей Заводью тянуться: по ним он и сбежать хотел, проверять несколько раз лазил — а я проследил.

-Куда же ты теперь? — спросила его эльма.

Шкипер пожал плечами.

-Если бы не Ивия, с вами бы ушёл, а так... Думаю надо нам назад возвращаться, на родину. Хотя Бур может и не отпустить — ему и у Переплюя свои глаза и уши нужны... Так... я думаю, разговоры обо мне закончим, пора вам в дорогу собираться. Тут под берегом лодка спрятана, в ней вещи ваши (мы их с Грошиком сюда из кашеварни перетаскали), да и кое-что из Троедомья взято. Плохо только одно: плыть вам сейчас куда непонятно. Попробуйте в Заречье переправиться, но осторожно только: на реке стражи дежурят — Бур всех на ноги поднял. Ну, что, пошли?

Все стали подниматься и тут Лохмоть хлопнул себя по лбу.

-Вот башка дырявая! Старею, наверное, забывать кое о чём начал! — он сунул руку в кошель, покопался там и вытащил на свет кулон эльмы. — Держи свою финтифлюшку, а то убьют, сохрани Великая Рыбина, ты ж меня потом на небесах достанешь:— "Где кулон? Куда дел?" Он дурашливо улыбнулся и подкинул украшение в воздух, в направлении Юллин. Она уже приготовилась поймать его, но кулон перехватила рука Олбирана. Раскрыв могучую ладонь, он внимательно посмотрел на клык, удовлетворённо кивнул и отдал его хозяйке, которая несколько опешила от такого поведения огра.

-Ты чего? — недоуменно спросила она.

-Красивая вещь, — ответил ей огр. — Поближе посмотреть захотелось.

Юллин пожала плечами и поспешила за своими друзьями.

В зарослях пуховницы была спрятана большая плоскодонка. В ней лежал дорожный баул и плащ эльмы, а также какие-то свёртки, видимо принадлежащие Куну. Кроме того на дне лодки лежали два простых коротких меча и лук со стрелами, а также стоял пара запечатанных кувшинов и три небольших, но плотно набитых плетенца.

-Вот,— показал Шкипер, — вроде всё принесли. Вино с едой Касам с Араей собирали, а тебе, — он взглянул на эльму, — мать передать просила, что ждёт... Ну, что давайте прощаться. Увидимся или нет, никто не знает...

Первым в лодку спустился знахарь, за ним Лохмоть, сразу устроившийся на вёслах. Нервно переминающийся грайс, оглянулся на Юллин, прыгнул и, очутившись рядом с Лохмотем, тут же улёгся на дно. Собирающуюся шагнуть в судёнышко эльму, Шкипер задержал за руку.

-Побереги себя, сестрёнка, — тихо сказал он. — Мать не переживёт, если что не так...

Он хотел было продолжить, но смешался и помог Юллин перебраться на борт. Его тут же довольно бесцеремонно отодвинули в сторону и огр, как пушинку, столкнул лодку в воду, успев в последний момент забраться в неё, отчего лодка сильно накренилась, но покачавшись, успокоилась. Она медленно стала отходить от берега и развернувшийся Шкипер, сгорбившись, начал подниматься на склон берега. Смотрящая ему вслед эльма неожиданно крикнула: — Шкипер, мать береги! Вернусь — голову оторву, если что!

Шкипер вздрогнул и медленно обернулся. Когда до него дошёл смысл сказанных Юллин слов, он робко взмахнул рукой, но сидящие в лодке этого уже не увидели.

-Куда теперь? — спросил Лохмоть.— Предлагаю вниз по течению и к морю пробираться...

-А я предлагаю в Заречье направиться, — тут же ответила эльма,— и доплывём быстрее и от Заводи недалеко.

-Как я понимаю, тебя здесь что-то держит? — подметил Лохмоть. — Уж не тот ли покойничек давнишний? Только знаешь, мне к нему в компанию рановато ещё-поэтому предлагаю выслушать всех. Ты что скажешь? — спросил он огра, мерно работающего вёслами.

-Я — как эльма, — спокойно ответил Олбиран. — Куда она скажет, туда и направимся.

-Так, с тобой понятно, — Лохмоть повернулся к знахарю. — Ну а ты, мой разумный друг, на чьей стороне?

-Прости, Лохмоть, — отозвался Кун. — Я всецело согласен с Юллин. Неужели тебе самому неинтересно, что произошло на Дальней?

-Возможно, — согласился Лохмоть, — но мне кажется, что нам переждать где-то надо, а Заречье слишком на виду.

-Там тоже есть, где укрыться, — спокойно сказал знахарь.

-Понятно, и ты со мной не дружишь, — пошутил Лохмоть. — Ну, у тебя я и спрашивать не буду,-повернулся он к грайсу, который прижав уши лежал на дне лодки, подрагивая время от времени.-И так ясно, за кого ты...Значит, я остался в меньшинстве. Не радуйтесь, за борт прыгать, из-за этого не собираюсь... Что ж держим путь в зареченские леса, познакомимся там с эльфами. Юллин может родню встретит, — продолжал балагурить Лохмоть. Однако видя, что его никто не поддерживает, тоже умолк, уставившись в тёмные струи реки.

Они уже достигли середины пути, когда огр внезапно перестал грести. Юллин тоже насторожилась и стала вглядываться в ночную тьму.

-Что там? — тихо спросил Кун, но Лохмоть тут же зажал ему рот.

-Назад! — вдруг закричала Юллин, но и без её команды Олбиран стал разворачивать лодку. Недалеко от них вспыхнули факелы и стали видны два баркаса со стражами, которые закричали, указывая на их судёнышко. Одновременно факелы зажглись и в той стороне, куда они хотели направиться.

-Засада! — крикнул Лохмоть. — Говорил, надо к морю уходить!

-Что теперь толку? — крикнула в ответ эльма и окинула реку взглядом. Лодки стражей шли к ним с двух сторон, зажимая их в клещи. Могучий огр пока ещё удерживал расстояние, но долго так продолжаться не могло-уже через некоторое время баркасы стали понемногу приближаться. Рядом с бортом булькнул ушедший на дно болт, стражи начали обстреливать их лодку.

Лохмоть схватил лук, но Юллин вырвала его и, поднявшись во весь рост, выпустила несколько стрел. На баркасах раздались крики: прекрасно видящая в темноте эльма, оказалась очень метким стрелком: если бы не качка, все стрелы могли попасть в цель. Одно судно стражей стало разворачивать, второе тоже замедлило ход.

-Успеем? — крикнула эльма, но посмотрев вверх по течению, увидела контуры приближающегося корабля: кто-то более опасный чем стражи, решил включиться в погоню.

-Выход один, — неожиданно сказал знахарь и показал на постепенно вырастающее тёмное пятно прямо по курсу. — Греби на остров, туда они точно не сунутся!

-Стоило из-за этого с Заводи удирать! — крикнул Лохмоть. — Что в Троедомье сгореть, что на Зовущем острове сгинуть... Кун, ты бы кстати, посматривал: как бы против нас снова колдуна не выставили...

-Вряд ли, — ничуть не удивившись его словам, крикнул в ответ знахарь. — Бур и того мага, скорее всего, случайно заимел. Укрыл его от Общины и держал в темнице — для своих, скажем так, нужд. Верхним личных колдунов иметь запрещается...

На приближающемся корабле, да и на стражьих судах уже поняли, куда направляются беглецы. Над рекой раздались крики и баркасы стали уходить в стороны. Оставался корабль, но было ясно, что лодка доберётся до острова раньше, да и судно стало замедлять ход и резко забирать влево. Остров вырастал за спиной, неумолимо приближаясь и, в какой-то момент, Юллин стало страшно: лодка нырнула в лёгкую дымку, постоянно окружающую Зовущий. Одно из вёсел за что-то задело и, огр немедленно сложил их, предоставив судёнышко на волю течения. Послышался противный скрежет: лодка с трудом преодолевала некое препятствие. Эльма посмотрела за борт и увидела скрытые водой столбы, торчащие из речного дна. Лодку ещё пару раз тряхнуло и, наконец, она застряла, попав между двумя брёвнами. До берега оставалось совсем чуть-чуть, и Лохмоть не раздумывая перепрыгнул узкую полоску воды. Грайс последовал за ним и тут же скрылся в прибрежных зарослях.

-Кидай груз! — крикнул Лохмоть огру, что тот незамедлительно и сделал. Острый железный штырь, с прикованными к нему железными же усиками, полетел на берег и зацепился за торчащую из земли здоровенную корягу. Лохмоть подёргал её и, удовлетворённо кивнув, махнул рукой.

Эльма и огр быстро перекидали барахло на сушу, а вот знахарь чуть не свалился в воду, так как свои вещи он перетаскивал на руках и по отдельности. Наконец они все собрались на берегу. Юллин посмотрела на реку, где ещё сверкали сквозь дымку горящие факелы и доносились яростные крики.

-Похож, сам Бур надрывается, — тоже прислушавшись, с усмешкой сказал Лохмоть. — Да только кроме нас дураков нет, на остров лезть.

-Есть они или нет, — неожиданно сказал Олбиран, — а только с берега нам уходить надо. Вглубь куда-нибудь, а там уже решать, что дальше делать.

-Лодку здесь бросим? — поинтересовался у него Лохмоть. — Вроде она хорошо застряла: вряд ли куда денется, да и грузом подкрепили.

Лодка нам нужна будет, — не согласилась с ним эльма, — а вдруг они её заметят и зажжёнными стрелами спалят? Нам же тогда отсюда не выбраться...

-Во! — восхитился Лохмоть. — Ещё приплыть не успела, а уже назад собирается... Не торопись Юллин, может нам это судёнышко и не понадобиться никогда: Зовущий остров ещё своего слова не сказал! Но лодку всё равно вытащить надо, зачем Буру знать, где мы на берег выбрались...

Ни слова не говоря, огр полез в тёмную воду. Ухватившись одной рукой за подводный столб, другой он стал задирать нос застрявшей посудины. Прошло несколько мгновений, и лодка стала подниматься. Уловив момент, Олбиран резко дёрнул её в сторону. Лодка накренилась, и из неё послышался приглушённый крик. Огр в растерянности отпустил нос судна, и плоскодонка свободно закачалась на воде, но повинуясь силе течения, вскоре прижалась к берегу, удерживаемая натянувшейся верёвкой.

-Ну-ка, кто тут у нас? — знахарь шагнул в лодку и наклонившись пошарил под дощатой банкой на корме. Вытащив оттуда Грошика, он ничуть не удивился, а просто крепко взяв его за плечо, вывел на берег.

-Чего-то такого я и ожидал,— невозмутимо сказал Кун. — Я насторожился, еще, когда Шкипер нам рассказал, кто ему помогал лодку снаряжать, да увлёкся потом другим, каюсь....Вот ведь, сорванец, всё рассчитал: даже то, что мы его обратно отправить не в состоянии...

Грошик стоял, потупив голову. В его руке висел походный мешок: видимо он не один день готовился к предстоящему побегу.

-Дурак! — резко произнесла Юллин. — Ты о тётке-то подумал? Она же там волосы на себе рвёт!

-Я ей написал, — не поднимая головы, прошептал Грошик,— И в комнате нашей письмо оставил.

-Это ты молодец! — осклабился Лохмоть. — Арая прочитает твою бредятину и благословит своего племянника на подвиги. Вот только с грамотностью у неё туго — это ты учёл?

-Барн Касам поможет, — ещё тише произнёс Грошик.

-Ну тогда коне-ечно,...— иронично протянул Лохмоть.— А ты не подумал, что ей от этого легче не станет? Нет, ну что делать-то с ним, а? — обратился он к окружающим.

-Давайте это позже решим, — неожиданно произнёс Олбиран.— Сейчас нужно лодку спрятать хорошенько и уходить. А с юнцом можно и потом разобраться, когда с чужих глаз скроемся.

Юллин кивнула. Огр, с подскочившим к нему Лохмотем, быстро вытащили плоскодонку на берег и стали затаскивать в обильно растущие кусты.

-Всё, вроде, — через некоторое время сказал доверенный и склонив голову полюбовался проделанной работой. Действительно их судёнышко нельзя было разглядеть в двух шагах, не говоря уже о взглядах с реки. — Осталось одно понять, как мы тут пробираться будем, — он обвёл рукой заросли. — Мы ж не можем все в грайсов превратиться... Или можем? — он неожиданно повернулся к Куну.

-Это не обязательно, — ответила за Куна эльма. — Гарлин нашёл дорогу и сейчас будет здесь.

В скором времени зашуршали кусты и грайс выпрыгнул к поджидавшим его путникам. Подняв морду, он посмотрел на Юллин и, махнув коротким хвостом, уверенно направился вдоль по берегу. Пройдя совсем немного, он остановился и оглянулся на остальных, после чего призывно рыкнул. Разобрав пожитки, беглецы тронулись за ним.

-Тут за кустами тропинка, — остановившись,удивлённо произнёс, опередивший всех Кун. — Никогда не слышал, чтобы на Зовущем острове кто-то жил.

-Может это звериная тропа? — не согласился с ним Лохмоть. — Вон у кота вся морда в крови, значит, дичь здесь присутствует. Так что, я думаю, можно по ней и вглубь пройти. Только давай-ка, барн знахарь, местами поменяемся: вдруг какая тварюга навстречу попадётся, а ты — вместо того, чтоб сразу её прибить — нам рассказывать станешь: кто она такая, да чего жрёт... Мы даже испугаться не успеем...

Кун, открыл было рот, чтобы ответить на тираду доверенного, но его неожиданно пихнули в сторону, и могучая фигура огра первой ступила на тропу. Грайс тут же обогнал его и исчез впереди. Знахарь пожал плечами и, ухватив за руку Грошика, последовал за ними. Лохмоть с Юллин шли замыкающими. Буквально сразу тропа повернула, и стена высоченного бранника скрыла реку. Пройдя немного, доверенный стал чертыхаться.

-Ты чего? — толкнула его эльма.

-Чего, чего, — пробормотал Лохмоть. — Двух шагов не прошли, а я уже три раза споткнулся! Не видать же ни зги! Тропа вверх идёт, а если огр твой грохнется? Он нас всех в лепёшку раздавит, пока вниз катиться будет....Нет, так не пойдёт, — он решительно снял с плеча один из Касамовских мешков. — Не у всех зрение как у тебя или твоего кота. А здесь, — он встряхнул поклажей, — может что-то полезное сыскаться: надеюсь, Одноухий думал, когда припасы нам собирал!

Он присел на корточки и развязал верёвку на горловине мешка. Немного покопавшись внутри, он выдохнул: — Есть! — и извлёк наружу огнивицу. — Эй, впереди! — крикнул он. — Посмотрите по сторонам, может, найдётся подходящая ветка для факела!

На мгновение все замерли, потом послышался треск, ломающегося дерева, и знахарь осторожно спустился к ним.

-Тряпка нужна, — сообщил он, держа в руках две толстых ветки. — Обмотаем, а затем... — он порылся в своей сумке и достал притёртую склянку, — вот этим польём...

-Что это? — спросил Лохмоть.

-Это...,-начал, было, знахарь, но вспомнив ранее сказанные слова доверенного, только махнул рукой и произнёс, — гореть, в общем, долго будет...

Лохмоть покачал головой и с треском рванул подол своей рубахи. Получившуюся ленту, Кун обильно смочил не очень приятно пахнущей жидкостью из склянки, намотал её на ветку, после чего тщательно вымыл руки, попросив Юллин полить ему из кувшинки. Затаив дыхание Лохмоть несколько раз щёлкнул огнивицей, и выскочившая искра запалила самодельный факел. Эльма, порывшись в своём бауле, вытащила сменную сорочку. С сожалением посмотрев на нее, она протянула одежду Куну, который тут же принялся мастерить второй источник света.

Лохмоть огорчённо посмотрел на действия Юллин и, почесав голову спросил: — А раньше ты свою шмотку вытащить не могла? Мне теперь снизу поддувает. Простыну, сама лечить будешь, знахаря я к этому месту не подпущу, не надейся...

Эльма устало улыбнулась. С факелами идти стало гораздо легче и вскоре они перевалили за прибрежный холм. Перед ними возникли высокие деревья: тропа сворачивала в лес. Гарлин постоянно прибегал назад и, осмотревшись, тут же уносился обратно в темноту, показывая, что опасности впереди нет. Шли долго, места для того что бы разбить лагерь не попадалось. В конце концов, посмотрев на уставшего Грошика, знахарь хотел предложить устроится прямо на тропе, но в этот момент, прибежавший в очередной раз грайс, сразу метнулся к Юллин, а идущий впереди огр поднял руку. Мимо Куна проскочили Лохмоть с эльмой.

-Что? — шепотом спросил знахарь, но тут же сам увидел причину их остановки. Тропа подходила к высокому бревенчатому забору, шла вдоль него и исчезала за поворотом. Даже при свете факелов было заметно, какими старыми были брёвна ограды, да и сам забор понемногу стал заваливаться на тропу. Юллин посмотрела на спутников. Все были наготове: даже Грошик подобрал по пути увесистую палку и теперь держал её, словно мечник своё оружие.

-Гарлин, — одними губами позвала эльма. — Вперёд!

Грайс тут же прыгнул на близстоящее дерево и ловко взобрался повыше, откуда открывался вид на территорию за оградой. Постояв немного, он посмотрел вниз, на хозяйку и сильно оттолкнувшись лапами от толстой ветви, перемахнул через забор.

-Ждём, — прошептала Юллин спутникам. — Если там опасность, Гарлин даст знать...

Ждать пришлось недолго, грайс выбежал навстречу им по тропе, которая видимо, вела внутрь сооружения. Ещё раз оглянувшись на друзей, эльма решительно зашагала вперёд. Вскоре её глазам открылась воротинка, сиротливо висевшая на одной петле и своим нижним концом уже вросшая в землю. Осторожно войдя в неё, Юллин покрепче сжала кладень и осмотрелась.

Прямо перед ней стоял дом. Окружённый деревьями он был невидим с тропы, а покрывавшие его побеги ползунка прибавляли ему незаметности. Он состоял из двух частей: непосредственно самого дома и длинной террасы, у входа в которую и заканчивалась тропа. Где-то недалеко журчал родник, и этот звук несколько успокаивал настороженно озирающихся путников. Олбиран уже шагнул вперёд, но Юллин удержала его и сама подошла к тёмному зеву террасы. Отодвинув мечом побеги, свисавшие до земли, она напряжённо осмотрела всё, начиная от массивных столбов и выложенного брёвнами пола, до плотно закрытой двери внутрь дома. Очень медленно, еле слышно ступая, Юллин зашла на террасу. Удерживаемые ею ранее побеги опустились за спиной, и она оказалась в кромешной, но приятно пахнущей темноте. Постояв немного, она так же осторожно подошла к двери и осмотрела её. Дверь выглядела абсолютно безобидно, но самым главным, что попалось ей на глаза, были два корабельных фонаря, расположенные по обе стороны от входа.

-Кун, — негромко позвала она знахаря, — возьми свою смазку для факелов, огнивицу и иди сюда.

За стеной из ползунка заспорили: Лохмоть не хотел отдавать знахарю необходимую вещь и порывался идти к Юллин сам. В результате, к эльме пробрался огр, просто отобравший у спорщиков и то и другое. Юллин осторожно попыталась снять со стены один из фонарей, но он оказался довольно тяжёлым и присутствие рядом Олбирана, вовремя подхватившего светильник, оказалось как нельзя кстати. Кивком поблагодарив его, Юллин, затая дыхание, открыла маленькую дверку сбоку и капнула немного жидкости на засохший фитиль. Вскоре тот, пропитавшись смазкой, заблестел, и тогда она чиркнула огнивицей. В отличие от Лохмотя, ей удалось выбить искру с первого раза, и ровный свет фонаря отогнал темноту.

-Идите сюда, — позвала остальных эльма. — Только осторожней, неизвестно, что листики этого ползунка в себе таят. Может они как цатра, что у Касама на виннике растёт...

-Ничего подобного, — раздался голос Лохмотя. — Этот болван здоровенный к тебе же прошёл и ничего с ним не случилось. Или случилось? Посмотри, может он там пену изо рта уже пускает или у него когти растут... А лучше бы он застыл — хоть ненадолго — я б тогда успел ему парочку пенделей втюхать... что б больше чужое из рук не выхватывал...

Произнося всё это, Лохмоть времени не терял и вскоре уже стоял рядом с Юллин. За ним шли Кун с Грошиком, который явно засыпал на ходу.

-Лохмоть, снимай второй фонарь, а ты, Олбиран, подними свой повыше,— скомандовала эльма. Доверенный удивлённо посмотрел на неё, потом на стоящего рядом огра и, потерев вывернутую последним кисть, решил подчиниться. Вскоре и второй светильник радовал глаз невысоким огоньком.

-Отошли все! — опять скомандовала эльма, внимательно осмотрела затейливую резную ручку и, осторожно сжав её в кулаке, рывком дёрнула притвор. Ничего не случилось: сильно заскрипев, дверь поддалась, и на путников дохнуло затхлым воздухом давно не обитаемого жилья. Посторонившись, Юллин пропустила вперёд грайса, который молчаливой тенью скользнул внутрь. Вскоре послышалось его урчание и эльма, произнеся:— Добро пожаловать!— смело вошла в дом.

Внутри дома было на удивление чисто. Несколько деревянных лавок, стоящих вдоль стен, стол с треснувшей крышкой и небольшой очаг в углу. Деревянная перегородка делила дом на две части: во второй они обнаружили два лежака с ветхими остатками какого-то тряпья.

-Ну что, располагаемся? — предложила эльма. — Грошика, вон, качает всего.... На двери, я смотрю засов здоровенный, да и Гарлин на страже...

-Я бы всё же выставил охранника, — произнёс Кун. — Давайте по очереди сторожить: грайс грайсом, но вы не забывайте, где мы. Как бы беду не прозевать — не зря ж про остров такая дурная молва ходит...

-Хорошо, — согласно кивнула эльма. — Кто первым дозорить будет?

-Я, — негромко произнёс знахарь.

Юллин кивнула. — Потом меня разбудишь, а я затем Лохмотя. А тебе, Олбиран, самое тяжелое время достаётся, под утро, сдюжишь?

Огр усмехнулся и, поставив фонарь на пол, вышел в другую половину дома. — По нужде кто хочет? — спросил оттуда он. — А то засов закрою...

Спустя некоторое время все угомонились. Предоставив Юллин с Грошиком лежаки, остальные разместились в соседней комнате. Скинув кладнем на пол ветхие тряпки и сняв перевязь, Юллин, не раздеваясь, только ослабив ворот фаниты, рухнула на жалобно заскрипевшие доски и тут же заснула.

Приснившийся сон не отличался от её постоянного кошмара.... Уже больше года она видела одно и то же: огромное, усыпанное телами погибших, поле боя. Она различала до мелочей каждую деталь: поразившие воинов пики и стрелы, разбитые вдребезги щиты и сломанные мечи. Кое-кто из раненных протягивал к ней руки, она видела их открытые в беззвучной мольбе о помощи рты. Но она не могла даже шагнуть к ним и только плакала глядя на их страдания. За спиной раздался топот и она, развернувшись, увидела его, закованного в броню всадника, который неумолимо приближался, вытаскивая из ножен длинный меч, такой же чёрный, как и тот, что она держала в руке. Юллин приготовилась к страшному удару, но сон почему-то изменился. Вместо того, чтобы сразиться с ней — как это было всегда — всадник неожиданно осадил скакуна и снял шлем. На Юллин смотрел тот, чей облик был глубоко запрятан в её памяти. Но постепенно его черты расплывались, превращаясь в страшное, обожжённое лицо Детинушки. Двуликий всадник махнул рукой, зовя её за собой, и стал разворачивать коня. Эльма потянулась за ним и неожиданно поняла, что она может идти, что удерживавшие её на одном месте путы бесследно исчезли. Она радостно вскрикнула и шагнула вслед удалявшемуся воину. Ноги были ещё тяжёлыми, шаг дался ей с трудом, но она не обращала на это внимания. Неожиданно что-то сбило её с ног, и по лицу хлестнул мокрый от крови вымпел. Она жалобно заскулила, видя, как всадник удаляется от неё. Юллин рванулась за ним, но что-то цепко удержало её на месте, а потом и опрокинуло навзничь. Острые наконечники стрел пробили плечи, пригвоздив её к земле. Боль всё увеличивалась и Юллин внезапно проснулась. Она лежала на боку посреди комнаты, а грайс лизал её мокрое от слёз лицо, вцепившись в неё когтями. Увидев, что хозяйка пришла в себя, он жалобно мяукнул и выскочил из комнаты. Лежак Грошика пустовал и Юллин, поднявшись и поморщившись от боли в плечах, тоже вышла в другую половину дома. Там было пусто, лишь в открытую настежь дверь прорывался небольшой поток ночной прохлады с пряным запахом ползунка. Грайс стоял на пороге, но теперь он злобно рычал на что-то, таившееся в темноте.

-Что за напасть?! — охнула эльма и, быстро метнувшись к своему лежаку, схватила кладень, но задумавшись на мгновение, взяла ещё и кинжал. Достав его из ножен, не одевая перевязь, она опять выбежала в соседнюю комнату, но, не задерживаясь в ней, выскочила наружу. Гарлин держался рядом, утробно рыча и временами припадая к бревенчатому полу террасы. Откинув путаницу ползунковых зарослей, она осторожно шагнула во двор, постоянно оглядываясь.

Первым она увидела огра. Неуверенно переставляя ноги, он брёл к воротинке, временами останавливаясь и хрипло споря с кем-то на своём языке. Возле него мелькнула чёрная тень, гораздо чернее того мрака, что царил вокруг. Юллин быстро прыгнула к ней и со всей силы нанесла удар. Раздался визг и тень разделилась надвое. Одна половина ещё шевелилась, и подскочивший грайс с рычанием обрушился на неё. Олбиран очнулся и, схватившись за голову, застонал.

-Остальные! Где остальные?! — крикнула Юллин ему в лицо, но огр только мотал головой, и тогда эльма до боли сжав рукоятку кинжала, несколько раз со всей силы врезала кулаком ему в лицо. Огр отшатнулся, в его глазах что-то мелькнуло, и он схватил эльму за горло. Огромная ручища неумолимо сжималась, у Юллин потемнело в глазах, но тут на спину Олбирану запрыгнул грайс. Огр на мгновение ослабил хватку, и эльма с хрипом схватила воздух пересохшим ртом. — Олбиран! — выдохнула она и тот словно услышал её. Разжав руку, он выпустил Юллин, и она рухнула на землю, захлёбываясь безудержным кашлем.

-Гарлин, не сметь! — просипела она между приступами. Грайс выпустил огра и метнулся к хозяйке. Олбиран недоуменно провел рукой по шее и уставился на испачканную кровью ладонь. Неожиданно он упал на колени и, схватив руку эльмы с зажатым мечом, попытался ударить себя в грудь. Из последних сил Юллин смогла вывернуть кисть, и клинок лишь скользнул по рёбрам Олбирана.

-Прекрати! — хрипло крикнула она. — Потом себя казнить будешь! Надо остальных искать, пока живы.... Беги в дом, принеси факел и оружие прихвати!

Посмотрев на неё, Олбиран поднялся и, тряся головой, тут же зашагал в дом, не обращая внимания на рассечённую скулу и раны на плечах и боку. Не до конца отдышавшаяся эльма, немного постояв на одном колене, выпрямилась, и всё ещё покашливая, выбежала со двора. Гарлин прошмыгнул мимо неё и устремился в сторону от тропы, нырнув в едва заметный прогал в зарослях. Рубанув по кустам мечом, Юллин бросилась за ним и вскоре выбежала на небольшую поляну, где увидела знахаря. Прижавшись спиной к могучему стволу дерева, он сжимал в объятьях чёрное извивающееся тело. Сзади послышался треск ломаемых сучьев, и свет факела озарил жуткую картину. Покрытая блестящей шерстью, к груди Куна прижалось мерзкая тварь с узким вытянутым рылом, и уже нацеливалась присосаться к шее жертвы. Огр сориентировался первым — Г-ха!— выдохнул он, кидая факел в голову кровососу. Он даже не думал о том, что может зацепить и Куна, но твёрдая рука бывшего капитана не подвела. Истошный визг облетел окрестности, тварь отпрянула от знахаря и мотая головой, пыталась сбить рассыпавшиеся по ней искры. Грайс тут же бросился ей на спину, но мерзкое животное оказалось проворнее. Подминая кусты, оно перекатилось по земле и, Гарлин промахнулся, возможно, первый раз в своей взрослой жизни. Тварь вскочила и вытянула морду в сторону кота. Кончик рыла расширился, и эльма с отвращением содрогнулась, увидев мелкие острые зубы по влажным краям пасти. Два хищника припали к земле, не сводя глаз друг с друга: на зловещее рычание грайса, кровосос отвечал пронзительным визгом и отвратительным причмокиванием.

Эльма не успела прийти в себя, как Кун неожиданно кинулся на Гарлина и навалился на него сверху. Он схватил грайса за загривок и попытался оттащить от мерзкого создания. Кот был вынужден отвлечься, и в этот момент кровосос атаковал. Сначала он отпрыгнул в сторону от Юллин и метнулся к борющимся между собой противникам. Эльма с отчаянием поняла, что не успеет достать тварь мечом, но кровопийца совершенно выпустил из вида Олбирана. Шестопёр взлетел как пушинка и встретился с мордой хищника на полпути. Звук ломаемой, расплющиваемой плоти был самым приятным для Юллин за последние мгновения. Кровосос упал, отброшенный в сторону чудовищным ударом. Рыла у него уже не было, как впрочем, и головы, превратившейся в кровавые ошмётки. Но тело твари ещё продолжало биться в агонии, пока в последних конвульсиях не подкатилось к ногам эльмы, без всякого сожаления разрубившую кровососа пополам. Лишь после этого обрубки твари прекратили подавать признаки жизни, а Юллин кинулась к Олбирану, оттаскивающему обезумевшего знахаря от грайса.

-Кун! — она с силой хлестнула лекаря по щеке. — Да очнись ты!! Нам спасать надо остальных, иначе...

Она не успела договорить. В отдалении раздался визг, но в нём звучало не радостное предвкушение грядущего пира, а боль и страх. У стоящих на поляне возникло полное ощущение того, что очередной кровосос столкнулся с неведомым им врагом, который внушал ему дикий ужас. Освобождённый Гарлин зашипел и прижался к ногам эльмы. Юллин с удивлением поняла, что грайс боится, до дрожи боится того, кто преследовал в зарослях тварь-кровопийцу. Однако эти звуки привели знахаря в чувство. С трудом, опираясь на ствол дерева, он поднялся на ноги и ошарашенно уставился на своих друзей, после чего перевёл взгляд на сжатые кулаки, из которых торчали пучки грайсовой шерсти.

-Это что?! — он протянул руки к Юллин.

-Очнулся? — крикнула в ответ эльма, прислушиваясь к лесным звукам. — Куда пошли Лохмоть с Грошиком? Куда?!!

Кун недоуменно покачал головой, но в этот момент на поляну выскочила ещё одна тварь. Её состояние было ужасным: задние лапы почти не слушались, на боках вздулись огромные пузыри, и было заметно, что она совершенно не соображала куда бежит. Не обращая ни на кого внимания, кровосос попытался пересечь открытое пространство и скрыться в зарослях на другой стороне поляны, но это ему не удалось. Из рыла существа неожиданно потекла белёсая масса, и его тело изогнулось от жестокой внутренней боли. Это было последним движением кровососа: упав на бок, он издох.

Неожиданно грайс отбежал от эльмы и кинулся в том направлении, откуда пришла тварь.

-Гарлин, назад! — отчаянно крикнула эльма, но зверь не послушал её. Юллин ничего не оставалось, как последовать за ним. Сзади затопали Олбиран с приходящим в себя знахарем. В последний момент, огр подобрал уже угасающий факел и сунул его в руки Куну.

-Хоть какое-то оружие,— крикнул он на бегу. Кун кивнул головой, но неожиданно отделился от спутников и бросился в сторону дома. Огр дёрнулся за ним, но опасность, поджидающая впереди, была гораздо важнее, чем бегство придурковатого лекаря, каким Олбиран считал Куна. Махнув рукой, он устремился за эльмой, но отсутствие света вынудило его постоянно напрягать глаза, из-за чего он стал двигаться очень медленно. Скоро он с отчаянием понял, что безнадёжно отстал от Юллин и замер, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки, указывающие на местонахождение эльмы. Однако вокруг царила тишина, изредка нарушаемая поскрипыванием деревьев и шуршанием далёкой листвы в высоких кронах. Лес ждал, но огр тоже умел ждать. Терпеливо застыв, он превратился в такой же древесный ствол, что стоящие рядом, и вскоре его терпение увенчалось успехом. Где-то неподалёку послышался стон и Олбиран, не раздумывая бросился на звук. Пробежав несколько шагов, он неожиданно споткнулся и кубарем полетел на землю. То, обо что он запнулся, издало булькающий звук, а затем вновь простонало. Пошарив вокруг, огр нащупал чей-то сапог и уже через мгновение держал на руках Лохмотя, безжизненно свесившего голову. Осторожно развернувшись, Олбиран тихонько побрёл в направлении к дому, часто останавливаясь и ощупывая ногой дорогу. Они с Лохмотем представляли сейчас из себя отличную мишень и если бы монстр, от которого удирал кровосос, был поблизости, они вряд ли сумели воссоединиться с друзьями. Да и сама тварь-кровопийца не пропустила такую лёгкую добычу, поэтому Олбиран проклинал каждый корень, торчащий на пути. Неожиданно впереди появился отблеск огня и послышался голос знахаря, услышавшего брань огра.

-Бегу! — крикнул он и вскоре уже помогал Олбирану, освещая дорогу под его ногами. Войдя во двор, огр хотел положить Лохмотя на землю, но знахарь замахал руками, отчего факел заплясал в воздухе и крикнул: — Только в дом! Тащи его в дом! Скорее! Олбиран недовольно посмотрел на него, но послушно занёс доверенного на террасу, а оттуда в их временное жилище.

Издалека послышались взвизгивающие звуки. Судя по ним, тварей было несколько, и они двигались в направлении дома, забирая его в полукольцо. Это явно была погоня и огр, выхватив из рук Куна факел, выскочил за дверь. Лекарь выбежал за ним, взяв свою палку, из которой он опять вытащил кинжал. Вскоре за забором послышались крики и в воротинку, шатаясь, вбежала эльма, тащившая на загорбке Грошика. За ней пятился огр, настороженно поводя факелом и шестопёром по сторонам. Последним через забор перемахнул грайс.

-Сюда! Все сюда!— что было сил закричал знахарь и раздвинул висячую завесь.

Они успели. Как только Кун отпустил побеги, во дворе раздался шум, перемешиваемый взвизгиванием. Кровососы подскочили почти к самому входу на террасу, но дальше не пошли, а заметались по двору, пытаясь найти хоть какую-то лазейку в сплошной стене ползунка. Эльма и огр с недоумением посмотрели на Куна, который не только не казался испуганным, но даже с удовольствием прислушивался ко всей этой возне. Грошик уже спустился со спины Юллин и сейчас сидел на полу террасы, вздрагивая каждый раз, когда во дворе раздавался визг. Знахарь оглянулся на них и усмехнувшись спросил: — Что, не нравятся гости? Не тревожьтесь. Сквозь ползунок им хода нет, не зря же они нас из дома выманили. Видимо, что-то в нём есть для них очень отвратное, запах, например. Хм, запах... — пробормотал он себе под нос и глубоко задумался, но через несколько мгновений очнулся и опять улыбнулся своим друзьям.

-Вы тут не рассиживайтесь. Идите внутрь и я следом за вами, только побеспокою наших незваных гостей. Пожалуй, пора им убираться отсюда...

Огр подхватил сидящего Грошика и пошёл с ним к входу в дом, на пороге которого стоял грайс, страшно рычащий временами, чем ещё более распалял мечущихся во дворе кровососов. Эльма пошла было за ними, но остановилась и взглянула на Куна. Знахарь не замечал её. Сжав двумя руками свой посох ( а в том, что это именно посох, Юллин уже не сомневалась) он стал произносить какие — то фразы на непонятном эльме языке. Так прошло какое-то время, но ничего магического не происходило: с небес не посыпались огненные стрелы, и земля не задрожала, что бы поглотить беснующихся во дворе тварей. Однако в воздухе возникло что-то знакомое, но лишь мельком затронувшее обоняние, причём совсем недавно. Эльма вдохнула сильнее и её чуть не вывернуло. Запах жижи, что вырвалась из рыла кровососа на поляне, поплыл над землёй, касаясь каждой твари во дворе, забираясь в мельчайшие шерстинки на их теле. Визг во дворе изменился, теперь в нём слышалась неуверенность, постепенно переходящая в ужас. Шуршание многих лап по земле указывало на то, что твари стали выбегать за забор, причём пару раз послышалось грозное причмокивание, видимо, столкнувшиеся в воротинке кровососы сражались друг с другом.

-Вот и всё! — Кун разжал одну руку и не поворачиваясь к эльме проговорил: — Теперь они долго не появятся. Мало того, они ещё и бегать от себе подобных станут, пока "аромат" из шкуры не выветрится. Но расслабляться нельзя: этот же запах может привлечь чудовище, которое его породило. Поэтому поспать нам только на рассвете удастся — зверюшки эти явно ночные и днём прячутся в глубоких норах. Ну что, пошли? Он подождал пока Юллин зайдёт в дом и зашёл сам, тщательно закрыв дверь на засов.

Личины

На столе мерцая, горел фонарь, при свете которого Кун осматривал своих пациентов. Ими были все без исключения, у всех виднелись синяки, ссадины, да и глубокие раны тоже присутствовали. Пока эльма врачевала огра, осторожно зашивая ему лопнувшую на скуле кожу, Кун осматривал Лохмотя. Он отогнул разорванную почти пополам рубаху доверенного и огорчённо присвистнул, когда увидел на его груди след от укуса.

-Этого нам ещё не хватало,— произнёс он и внимательно осмотрел ранку. — Боюсь даже подумать, какими сюрпризами наполнены пасти этих тварей... Может поэтому Лохмоть в себя прийти не в состоянии? Судя по тому чудищу, что гоняло кровососов по лесу, яд на зубах местных зверюшек, вполне возможен. Надо нашего друга осмотреть получше, разок только его цапнули, или ещё где присосаться успели?

Он посмотрел на драную одежду лежащего и улыбнулся.

-Лохмоть в лохмотьях, — скаламбурил знахарь и взялся за пояс доверенного. Веки последнего тут же дрогнули, и он ухватил своей рукой руку Куна. Лекарь осторожно убрал кисть и посмотрев на Лохмотя, встретил ещё замутнённый, но уже осмысленный взгляд .-Хвала Великой Рыбине,-выдохнул Кун и тихонько потянув Лохмотя за плечо, помог ему принять сидячее положение. Эльма обрадованно кивнула доверенному, и даже сидящий к нему спиной огр, всё поняв по лицу Юллин, пробурчал что-то приветственное. Единственным, кто не обрадовался "воскрешению" был грайс, опять зашипевший на Лохмотя.

Раздался стук. Это сидящий за столом Грошик всё же не смог перебороть усталость и больно треснулся лбом о столешницу. Он тут же откинулся назад и схватился за ушибленное место, ошалело глядя по сторонам.

-Вот те на! — произнёс знахарь. — Одного на ноги поставил и тут же второй решил голову пробить. Ну-ка, не хнычь!— строго сказал он, заметив, что у мальчика задрожали губы. — Больно, я понимаю, но ты уж потерпи... На вот, приложи к ушибу, — он протянул Грошику смоченную, каким-то зельем тряпочку. — Кстати, Юллин, ты так и не рассказала, где его нашла, — обратился он к эльме, продолжая присматривать за сидевшим с закрытыми глазами Лохмотем.

-Дуракам везёт, — усмехнулась Юллин, закончившая свою работу. Она устало потянулась и уселась рядом с Грошиком, обняв его за плечи. — Он видимо, когда за кровососом шёл, в бочажок неглубокий угодил. Водичка его умыла, вот он в себя и пришёл, правильно?

Грошик кивнул и тут же поморщился от боли. Увидев устремлённые на него со всех сторон глаза, он понял, что дальше рассказывать придётся ему.

-Ну, увидел я страхолюдину эту, она на краю стояла, но ко мне в воду не лезла — ждала пока сам к ней приду. А у меня за спиной корень в стенке ямы оказался... я по нему на дерево и залез. Как, не спрашивайте, не помню я...

-Когда мы с Гарлином его нашли, он на дереве и сидел, а кровососы — их двое было — под ним вертелись, — продолжила за Грошика эльма. — Гарлин уже в их тактике разобрался — после поляны — и на одного сверху... наповал сразу. Ну, а второй... — она, усмехнувшись, коснулась рукояти клинка. — Нет, лучше мне расскажите, зачем же вы из дома вышли? Вот ты, Кун, к примеру? Ты ж вроде как дозорить должен был?

Кун отвёл глаза и вздохнул.

-Заснул я Юллин, каюсь... Сил не рассчитал, думал, отдежурю первым, и спать завалюсь... А вышло... Он махнул рукой и горячо стал рассказывать: — Сон мне приснился, будто мы с моей Айрин только в Заводь приехали. И вот ходим мы, ищем себе пристанище и тут она взяла и побежала от меня. Потом остановилась и рукой махнула, мол, следуй за мной, я знаю, куда нам надо... Вы чего? — он недоумевающе посмотрел на изумлённые лица друзей.

-Меня Детинушка за собой позвал, — тихо сказала ему эльма, — а тебя кто, Олбиран?

-Брат, — угрюмо произнёс огр. — Мы перед его гибелью ругались часто, а тут он встал у меня на пути и машет: "Пошли, мол, в кашеварню, помиримся за кружкой"

-Вина! — неожиданно произнёс Лохмоть. — Вина дайте!

Знахарь тут же вскочил и, распечатав один из кувшинов, плеснул немного его содержимого в найденную под одной из лавок кружку. Лохмоть выпил и потребовал ещё. Осушив вторую порцию, он открыл глаза, и будто продолжая разговор произнёс: — Мать кликнула во сне, помощи попросила и со двора пошла... Я за ней...

-А ты, Грошик? — спросил мальчугана Кун, напряжённо что-то обдумывая.

-Родичи мои, — произнёс Грошик и тихо заплакал. — Вечерять звали, — сквозь слёзы проговорил он.

-Да-а-а! — ошеломлённо протянул лекарь. — Нам надо Юллин спасибо сказать, что она свою родню знать не знает (прости, девочка). Поэтому к ней Детинушка и пришёл, тот, кого они смогли из её памяти вытащить. Я тоже вырос сиротой, но у меня была жена, которую я сильно любил. У огров, насколько я знаю, понятия отца и матери нет-их все сообща растят, а вот братьев и сестёр своих, они хорошо знают, чтоб кровосмесительства не допустить, ведь так? Олбиран кивнул и знахарь продолжил: — Больше чем уверен, что наш Лохмоть рос без отца...

-Так и есть, — поддакнул доверенный. — Мать нас одна растила...

-А это значит, что нам во сне показали наших самых близких, тех, за которыми мы хоть на край света пойдём, хоть кровососу на съедение... И мы пошли! Только одного они не учли — эльму нашу!

-Если б не Гарлин, меня сейчас тоже вместе с вами пожирали, — сказала Юллин и потрепала лежавшего возле его ног грайса. О том, что не только Детинушка манил её во сне за собой, она решила промолчать.

-Не прибедняйся, — хмуро сказал Кун. — Вспомни, как мы вели себя после того, как кто-либо нападал на выманивших нас тварей. Морок очень сильный, а вот твоя связь с покойным Детинушкой оказалась не такой прочной, и ты сумела быстро пробудиться...

— Всё равно Гарлин мне помог, — упорствовала Юллин, смотря на зверя. Тот посмотрел на неё в ответ и широко зевнул, блеснув в свете фонаря отточенными клыками. — Светает! — уверенно сказала Юллин. — Гарлин спать собирается, значит, ночь на убыль пошла.

-Нам тоже можно ложиться? — робко спросил Грошик у знахаря.

— Можно, — улыбнулся Кун. — Кровососы уже в норах затаились, я думаю.

-А тот, другой? — спросил Грошик.

-С тем загадка, — проговорил Кун. — Это чудище, если разобраться, Лохмотя спасло. Кровосос уже укусить тебя успел, — сказал он доверенному, вскинувшему на него глаза, — тут-то зверюга эта на него и напала. Заметь, не на тебя, — знахарь поднял палец,— а на него! Значит, ты его в гораздо меньшей степени интересовал. Да и вообще здесь тайн... — он покрутил поднятым пальцем, — но думаю, разберёмся... А сейчас поспать надо, сил набраться — поди узнай, что нам остров с утра подкинет...

-Я спать не хочу, — внезапно сказал Лохмоть, — заодно и постерегу вас.

Кун растерянно посмотрел на него. Укус кровососа не давал знахарю покоя. Что, если в организме Лохмотя уже шёл необратимый процесс, и доверенный мог умереть в любое мгновение...? А могло быть и ещё хуже... Хотя все эти сказы про вурдалаков и прочих кровопийц Кун считал порождением чьего-то воспалённого мозга, тем не менее, тому, с чем им пришлось столкнуться на острове, он пока не находил достоверных объяснений. Сидящий в стороне огр внезапно подмигнул ему, и Кун немного успокоился. Олбиран, похоже, разделял его сомнения и показывал знахарю, что не спустит с Лохмотя глаз. Окончательно решившись, Кун отправился к разложенным на полу плащам и накидкам, служившими друзьям постелями в эту долгую ночь и стал укладываться. Эльма тоже подхватила, всё-таки уснувшего Грошика, и скрылась на своей половине. "Только бы не погас фонарь", — успел подумать знахарь и тут же заснул, на этот раз безо всяких сновидений.

Юллин проснулась, когда в окно, так же укрытое побегами ползунка, с трудом, но пробивалось светило. На соседнем лежаке, свернувшись калачиком, спал Грошик. Грайс лежал посередине комнаты и тоже дремал. Осторожно перешагнув через него, Юллин накрыла своим плащом мальчугана, что-то пробормотавшего во сне. Кое-как приведя в порядок растрёпанные волосы, в которых запутались небольшие веточки после ночных блужданий по лесу, она вышла через пустующую "мужскую" половину на террасу и с наслаждением вдохнула аромат ползунка.

Во дворе раздавались голоса: кто-то спорил, но делал это крайне деликатно, видимо боясь потревожить оставшихся в доме. Раздвинув завесь, Юллин вышла наружу и оглянулась. Светило только начинало свой путь по небесам, слабый тёплый ветерок тихонько коснулся её лица, заставляя забыть обо всех кошмарах минувшей ночи. Негромко шумели кронами высокие деревья, и эльма почувствовала себя очень спокойно, как будто она находилась дома.

Спорщики пока ещё не видели ее, и она прислушалась к их тихим фразам.

-Нет, ты посмотри на него, — голос принадлежал Лохмотю. — Мало ли что Кун тебе сказал... Надо немедленно его найти!

-Хочешь, иди, — невозмутимо ответил второй спорщик, в котором Юллин узнала огра. — Кун строго-настрого запретил за ним ходить. Но если тебе плевать на запрет колдуна, попробуй... может, жабой станешь или кустиком каким-нибудь... Не беспокойся, я тебя поливать каждый день буду...

Ничего не поняв, эльма вышла к спорщикам. Лохмоть с Олбираном повернулись к ней, и она даже присвистнула от удивления. Изумил её Лохмоть, избавившийся от своей рваной одежды и вырядившийся в чёрную как ночь рубаху и кожаную жилетку с искусными застёжками. Из такой же кожи были сделаны штаны, а вот сапоги Лохмоть оставил старые. Всё это сидело на нём как влитое и, увидев выражение лица Юллин, доверенный даже покрутился на месте, предоставляя ей возможность полюбоваться им со всех сторон. Огр улыбаясь, смотрел на это ребячество, но когда эльма подошла к ним, тут же посерьёзнел.

-О чём спор? — спросила их Юллин.

-Да эта орясина, пока я по личным делам отвлёкся, отпустила Куна одного в лес, а теперь утверждает, что знахарь запретил за собой ходить, — озабоченно ответил Лохмоть.

Огр кивнул в подтверждение его слов и добавил: — Колдун сказал, что страшного ничего не случиться, он не думает, что надолго уходит...

-Хм, — эльма с сомнением посмотрела в сторону леса. — А если Кун ошибся, и эти кровососы не прячутся днём? Или того хуже, напорется на местный ночной кошмар, тогда что? Нет, надо его найти...

-...и надавать затрещин! — тут же подхватил Лохмоть. — Сам руку приложу, несмотря на его, скажем так, некие возможности.

-Ну, вы идите, — легонько подтолкнула их Юллин. — Я вас попозже догоню... тоже дела есть.

-Умыться с родника можно, а остальное... в общем, сама разберёшься, — последние слова Лохмоть крикнул, подходя к воротинке, за которой уже исчез огр.

Их не было довольно долго, но эльма слышала временами их отдалённые крики, которыми они звали знахаря. Юллин уже начала волноваться, когда в окружающем дом лесу что-то неуловимо изменилось. Это произошло так внезапно, что эльма растерялась по началу, но потом сообразила, что всё дело в щебетании птиц, которые почему-то молчали до этого момента.

За забором послышались голоса. Говорил явно знахарь, причём сильно горячась и с повышенными интонациями. Лохмоть с огром дружно оправдывались, но Кун не слушал их, продолжая за что-то отчитывать своих друзей. Наконец, они вошли во двор, и направились прямиком к поджидавшей их эльме.

-Юллин! — взволнованно начал Кун. — Я строго-настрого запретил выходить со двора до моего возвращения! Вам что, очень хочется провести все дни и ночи нашего пребывания здесь в постоянном страхе?!

-Почему ты ушёл в одиночку? — не обращая внимания на его горячность, вопросом на вопрос холодно ответила эльма. — Если ты считаешь, что мы не достойны быть посвящёнными в твои "великие" планы, будь хотя бы снисходителен к нашим нервам! Ночью остров показал нам своих жутких стражей, и неизвестно на что он сподобиться днём...

— Пока не будет ничего! — перебил её знахарь. — Ни кровососов, ни других кошмаров! Нас не ударит внезапно упавшим деревом, дом не загорится и ползунок не задушит нас в постелях... Мы с Вирнеей заключили что-то вроде мирного договора!

-С кем?! — эльма выразила общий вопрос всех стоящих рядом.

-С Вирнеей, — улыбнувшись, сказал Кун и обвёл рукой окружающий лес. — Вот она, перед вашими глазами...Я всё утро ломал голову: как наши самые светлые воспоминания оказались смертельно опасными для нас? Кто мог дать кровососам такую возможность?

-Да сами они... — махнул рукой Лохмоть, — это ж ясно как день...

-Невозможно, — не согласился с ним Кун. — Для этого им надо было, как то влезть в наши души, а они этого самостоятельно делать не умеют: иначе мы бы просто не выжили ночью. Кто-то другой затуманил наше сознание и заставил видеть не жутких тварей, а милых сердцу созданий! Но как он это сделал? И тут я вспомнил наши первые шаги на острове. Помните, когда мы вышли на тропу, все исцарапались в темноте? Даже у Юллин появилась пара ссадин, не говоря уже об остальных. Что было потом?

-Я сказал, что нужно сделать факелы,— подумав, ответил Лохмоть, — нашёл в плетенце огнивицу, а ты сломал ветки и смазку принёс, и что?

-Вот тогда-то мы и стали преступниками в глазах Вирнеи! — торжественно заявил Кун. — Сначала она узнала о нас посредством памяти крови (через царапины), но не собиралась делать нам ничего плохого. А затем я сломал ветки, и мы сразу стали её врагами... Слушайте, есть никто не хочет? — неожиданно сменил тему Кун. — Может, сядем за столом и там продолжим нашу беседу? Да, кстати, никакой охоты на местных обитателей! Рыбу ловите сколько душе угодно, а вот зверьё под защитой. Мы, конечно, показали Вирнее, что можем за себя постоять, но своего последнего слова она ещё не сказала: так что нам придётся искать какой-то выход.

-Да, на берегу днём нам появляться никак нельзя,— задумавшись, сказала эльма. — Бур, небось, считает, что нас уже в живых нет-пусть и дальше так думает. А ночью, что-то не хочется... несмотря на все перемирия.

-Ты что, решила здесь надолго осесть? — удивился Лохмоть. — А Заречье как же?

— А зачем оно нам теперь? Если проблема с лесом (я так понимаю, что Вирнея — это его, вернее, её имя) решена, то лучшего места для игры в прятки не сыщешь. Близко от Заводи, чужих здесь нет, и вряд ли появятся, крыша над головой тоже в наличии... Один вопрос и остаётся — чем питаться будем?

-Грайс, — неожиданно сказал, молчащий до этого огр. — Если нельзя охотиться нам, то ему запретить это делать лес никак не может: он зверь. А хищники обязаны ловить добычу, чтобы выжить. Иначе Вирнея нарушит все договоры...

Знахарь одобрительно закивал головой.

-Всё верно. Юллин, ты бы не могла разбудить своего Гарлина? Если уж мы остаёмся здесь-на какое-то время — пришла пора позаботиться о припасах. Сейчас-то у нас есть чем перебиться — Касам с Араей постарались, а вот затем...

-Хорошо, — пожала плечами эльма, — если это необходимо...

-Ещё как! — рассмеялся Лохмоть. — Вот повиснет на мне одёжка мешком, чем же я тебя удивлять буду?! Ну, что, давайте в дом, у меня уже тоже живот к спине прилипает...

Эльма с огорчением смотрела на горку припасов, выложенных из плетенца на стол. Касам с Араей явно не поскупились, но продуктов в кашеварне было не так много, да и присутствие среди беглецов Грошика не бралось ими в расчёт. Тем не менее, она стала раскладывать на развёрнутом листе пергамента куски жареной рыбы, одновременно слушая продолжение рассказа знахаря.

-Когда-то давно, сюда уже приплывали поселенцы и даже захотели здесь жить, — говорил Кун. — Помните сваи в речном дне? Это бывшая пристань, вернее, её основание. Эти столбы, да этот дом — единственное напоминание о тех временах. Вирнея поначалу тепло отнеслась к своим новым жильцам, но вскорости постояльцы показали ей своё истинное лицо. Как оказалось, их целью был сам лес. Они хотели извести его на брёвна и продать. Когда Вирнея это поняла, она попыталась помешать своим мучителям. Она научилась вмешиваться в их сны и заставлять поверить во всякие беды, происходящие с близкими. Но это ей не помогло: стоило поселенцам попасть в реку, морок исчезал, и пришедшие в себя лесорубы возвращались обратно. Тогда и появились кровососы, вернее они были тут всегда, но таких размеров не достигали. Это были небольшие зверьки, питавшиеся, в основном, падалью. Вирнея выпестовала их и превратила в своё орудие. Вскоре поселенцы сгинули, но не все. Некоторым Вирнея нарочно дала возможность спастись, чтобы они разнесли весть о странных и страшных вещах, творящихся на острове...

-И что, с той поры здесь никто не появлялся? — полюбопытствовал Лохмоть.

-Почему же, — усмехнулся знахарь. — Сам знаешь, что многие верят своим глазам больше, чем тому, что услышат. А бывало, что на сваи напарывалась лодка или даже корабль. Так что кровососам хватало работы.

Юллин аж передёрнуло.

-Неужели никто так и смог дать отпор этому кошмару? И почему тогда здесь живут эти растения? — она показала рукой в сторону террасы. — Они же защищают тех, кто в доме...

-Это обратная сторона чар Вирнеи, — сказал Кун. — Лес — не злодей, уничтожающий всё направо и налево... Кому-то он предоставлял шанс дожить до утра, укрывшись под крышей, а затем убраться отсюда. А что касаемо отпора? Этого я не узнал, но скорее всего мы первые. Думаю, среди посетителей острова вряд ли сразу встречались и выродок и маг...

Кун впервые так назвал себя, и все затихли, смотря на него.

-Чего уставились? — засмеялся Кун. — Можно подумать, что для вас всех это, невесть какое открытие!

-Я ещё в кашеварне стала подозревать, — кивнула эльма, — когда Ракушку кашель пробил внезапно. А потом ты пару раз на мои мысли отвечал: тоже признак.

-Плохо,— шутливо сморщился Кун. — Значит, неумело скрывал свои возможности...

-Ага, неумело, — влез со своим замечанием Лохмоть. — Я-то... я-то хорош, целый колдун прямо под носом сидел несколько лет, а я ни сном, ни духом!

Все рассмеялись, таким шутливо-обиженным было лицо доверенного.

-Нет, в самом деле, Кун, почему ты это скрывал? — спросила эльма. — Зарабатывал бы сейчас неплохие деньги из государевой казны, да радовал сельчан вовремя пошедшим дождём и испуганными разбойниками.

-Ну, Юллин, вижу, ты совершенно во мне не разобралась, — улыбнулся Кун. — Тесно мне в рамках, не могу я так. Да и магии я специально не обучался, больше путешествовал, да в читальнях сидел. Кое-что могу, конечно, посерьёзней дождя того же...

-Видели, — кивнул Лохмоть. — Того мага ты знатно уложил.

-Мне повезло, — серьёзно ответил Кун. — Бур его до такого состояния довёл, что у него сил почти не осталось... да и внезапность сыграла свою роль.

-А он и сопротивляться тебе больно-то и не стал! — отметила эльма. — Первый раз такую признательность своему палачу видела.

-Довёл его Бур,— опять повторил знахарь. — Сколько лет он его от Общины скрывал и выжимал все соки... на него ж смотреть страшно было...

Все замолчали, заново переживая события прошлого дня.

-Жалко, — неожиданно протянул Грошик. — Знали б, что ты колдун, сейчас жили припеваючи... Взял бы и натворил Рыжеблуду какую болячку, он от нас и отстал...

-Ошибаешься, Грошик, — посмеиваясь, сказал Лохмоть. — Магия тоже свой след оставляет, по которому чародея вычислить можно. Этим как раз Магова Община и занимается-выслеживает таких как Кун.

-Именно, — согласился знахарь. — По мелочи-то я творить мог, так как торговище было рядом, а там этих колдунов на привязи — пруд пруди, причём все колдуют, заговаривают и зачаровывают — свой след спрятать легко было. А вот если серьёзное что-то сделать — это всё равно, что Общинным прознатчикам крикнуть:— "Вот он я ребята, берите меня!".

-А жена? — спросила Юллин, даже прекратив раскладывать на столе их скудные припасы. — Получается, что ты и Айрин из-за этого не спас?

-Здесь другое,— помедлив, сказал Кун. — Она сама меня попросила не вмешиваться. Сказала: "Одна моя жизнь, не стоит десятка других. Кто лечить будет, если тебя Община схватит?" Да и поздно там было магию применять — я ведь тоже не всесилен...

Знахарь приподнялся, подошёл к открытой двери и замер, прислонившись к косяку. Он словно заново переживал те события и сейчас опять был в тёмной душной комнате, где на кровати, разметавшись в горячечном бреду, умирала его любимая. Юллин захотелось выйти и бить, бить и бить эту Вирнею, посмевшую так извратить образ Айрин. Она даже непроизвольно потянулась к кладню, но вовремя остановилась, увидев взгляды остальных.

-Ты прости нас, — прервав неловкое молчание, сказал Лохмоть, обращаясь к Куну.

-Ничего, — повернувшись ко всем, ответил Кун. — Вы не виноваты ни в чём. Скорее я сам...

-Подожди, — вдруг вспомнила эльма о том, что мучило её в последние мгновения. — Говоришь, каждое колдовство след оставляет... А можно найти не только того, кто магию применил, но и то, на что его колдовство направлено было?

-Можно, я думаю, — пожал плечами Кун. — Только зачем это тебе? Кровососов по норам отыскать намереваешься? Так незачем уже... я ж сказал. Этих тварей, кстати, не так уж и много, Вирнее тоже их излишек не к чему... Она сама напугана тем, что мы так их ряды прошерстили, поэтому навстречу мне и пошла.

-А Бур нас по твоей магии не вычислит? — вмешался в их диалог Лохмоть. — Мы ж теперь государевы преступники, так что на помощь Общины он вполне может рассчитывать.

-Пусть попробует, — расхохотался колдун. — Вирнея здесь такие вещи творит, что всей Общине долго разбираться придется, что да как... Но вот на остров сунуться они вполне могут... да не сей момент же, — он раздражённо махнул рукой, увидев, как напряглись его спутники. — Пока он помощи от магов дождётся-не одна седмица пройдёт, так что, какое то время у нас есть. Ну, что убедил я вас? Если да, то давайте за стол садиться, Юллин зря старалась что-ли?!

Уныло посмотрев на свою порцию и кружку с вином, Лохмоть растерянно посмотрел на эльму.

-Потерпи, — улыбнувшись, сказала та, — ближе к вечеру Гарлина на промысел отправим. Сейчас-то рано ещё, всё одно очаг не разожжёшь, дым увидеть могут...

Лохмоть кивнул, соглашаясь, но тут же наморщил лоб, что-то припоминая.

-Грошик! — обрадованно позвал он. — Давай-ка сюда свои припасы, а то стухнет всё в котомке твоей...

-А она не моя, — с набитым ртом ответил Грошик и проглотив кусок рыбы продолжил, — это Ивия мне всучила для Ли... то есть для Юллин, я внутрь и не заглядывал...

-Всё одно тащи, — потёр руки Лохмоть, — для своей дочки она, поди, вкусного куска не пожалела.

Грошик послушно кивнул и вскоре притащил мешок, бухнув его на стол прямо перед эльмой. Та, посмотрев на него, стала развязывать тугой узел, который ещё больше стянулся после всех дорожных перипетий. Наконец верёвка поддалась, и горловина мешка безвольно повисла с одного края, как бы приглашая хозяйку взглянуть на своё содержимое.

-Ну, чего там? — нетерпеливо спросил Лохмоть. — Припасы есть или тряпки одни для твоего приданного?

Юллин бросила на него сердитый взгляд и стала доставать вещи одну за другой, выкладывая их на всеобщее обозрение. Первым лежал довольно увесистый кошель с позвякивающими внутри монетами.

-Гляди-ка, — удивлённо сказал доверенный, — не зря Бенор к Ивии на торговище приценивался. Вон, какие богатства...

-Заткнись! — жёстко сказала Юллин. — Она последнее мне отдала, а ты тут шутить изволишь!

-Молчу, — Лохмоть дурашливо вскинул руки, как бы защищаясь от свирепого взгляда эльмы, — больше ни слова не скажу... чем угодно могу поклясться...

-Языком своим длинным, — проворчала Юллин и продолжила изучать содержимое мешка. Следующей вещью, которую она достала, был заботливо связанный прямоугольный свёрток. Пожав плечами, Юллин развернула и его. Внутри находились три среза с рисунками. На одном была изображена сама Ивия, уже в новой одежде, подаренной ей знахарем, на втором — Дальняя пристань, с пристающим к ней кораблём, а вот на третий срез Юллин посмотрела с недоумением и положила его на стол. На рисунке были изображены люди, скованные цепью, видимо невольники, идущие куда-то. Каждая из фигурок была перечёркнута, и не понятно было, то ли эти люди обрели свободу, то ли их уже не было в живых. Рисунок по очереди обошёл сидящих за столом, но никто не сумел объяснить, что же хотела сказать Ивия. Последним на срез посмотрел Грошик, но его больше интересовало мастерство, с которым было выполнено изображение, чем поиски в нём какого-либо смысла. Два последних рисунка были написаны чернилами из пуховницы и видимо давно, так они были высохшими, и изображённое на них неплохо сохранилось, чего нельзя было сказать об автопортрете: используемый для работы уголёк кое-где подтёрся, но всё равно рисунок был великолепен. Отложив срезы в сторону, Юллин продолжила изучать содержимое котомки и вскоре на столе перед ней лежали деревянная чашка с ложкой, находящаяся в плохом состоянии огнивица и отрез искусно расписанной ткани. Последними эльма достала два мешочка — побольше и поменьше — но сделанных из гораздо более дорогой кожи, чем кошель Ивии, а на том, что побольше было вытеснена надпись.

-Ну-ка, ну-ка, — Кун взял его в руку и стал изучать написанное. — Интересно... очень интересно...

Его никто не слушал. Все смотрели на пару золотых браслетов, извлечённых Юллин из второго мешочка. Изящно сделанные, с вставками из каменьев, они переливались на столе перед оторопевшей Юллин.

-Что это? — эльма растерянно оглянулась. — Это не моё... — она попыталась отодвинуть украшения от себя, но Лохмоть удержал её руку и улыбнулся.

-Я ж говорил — приданное! Ты не отказывайся, примерь, сразу завидной невестой станешь: они вместе поболее корабля стоят. Да во втором мешочке, поди, ещё пол флотилии лежит, судя по его размеру... Открывай, давай, не тревожь душу ...

Эльма протянула руку к знахарю, и тот неохотно отдал кошель ей. Он не успел изучить надпись до конца и теперь с нетерпением ждал, когда Юллин достанет то, что находится внутри и отдаст ему пустую мошницу. Эльма осторожно вытащила из мешочка ещё один, на этот раз меховой. Распустив его завязку, она вытряхнула на стол камень без оправы размером со свой кулак, сразу же засиявший каким-то искристым светом.

Никто ничего не успел сказать, как послышался грохот опрокидываемых лавок и Лохмоть с эльмой встали напротив друг друга. Кладень эльмы нацеливался доверенному в лицо, перед которым тот держал свой секач.

-Что, Лохмоть, воровская натура взыграла? — хрипло поинтересовалась Юллин. — Вон браслеты лежат, бери, если хочешь и уматывай, а о камне даже думать не смей!

-Он не твой, — ощерился Лохмоть, — и не был твоим никогда! Так что права на него у всех одинаковы! Олбиран, я верно говорю?!

Доверенный видимо рассчитывал, что пиратская составляющая огра возьмёт верх, и он поддержит его домогательства, но Олбиран решил по-другому. Он спокойно встал рядом с эльмой и его шестопёр недвусмысленно закачался перед Лохмотем.

-Вот, значит, как? — с нервным смешком произнёс доверенный. — Двое на одного... вернее трое, — сказал он, увидев вошедшего в комнату грайса, угрожающе оскалившего клыки. — Значит, долгая битва нам предстоит! От камня я просто так не откажусь, и причин объяснять не буду... Ну, кто первый? — он повертел топором.

-А ну сели! — раздался голос всеми забытого знахаря. — Или поквакать вас заставить?! На это моих умений хватит-вмиг в рыбий деликатес превратитесь!

Эльма скосила глаза в сторону Куна и, увидев направленный на стоящих посох, поняла, что маг не шутит. Она перевела глаза на Лохмотя. Тот криво улыбнувшись, медленно опустил оружие, кивком предложив Юллин с огром сделать то же самое. Эльма было заколебалась, но Кун снова вмешался:

-Мне что, повторить надо?! Или для разнообразия на грайсе продемонстрировать?! Гарлин, ну ка брысь отсюда! Все и так видят, какой ты страшный!

К удивлению эльмы грайс закрыл пасть, но хоть и подчинился знахарю, полностью выполнять его приказ не спешил, а улёгся прямо у ног Куна, не сводя глаз с Лохмотя. Это окончательно убедило её в намерениях мага, и она опустила кладень. Олбиран посмотрев на нее, тоже убрал своё орудие, но прятать его не спешил.

-Убрали! Все свои игрушки убрали! — продолжил знахарь. — Олбиран, подними скамью и усаживайся. Юллин — это и к тебе относится, а наш доверенный и сам справится!

Лишь когда все приказы были выполнены, и троица задир молча сидела за столом, Кун опустил свой посох и тоже присел с ними рядом.

-Грошика, только напугали, — проворчал он. Действительно, мальчик так и сидел с куском пышника в руках, зажмурив глаза. — Вот уж не думал, что такая безделица всю голову вам задурит.

-Эх, Олбиран, Олбиран, — неожиданно произнёс Лохмоть. — Подвёл ты меня, сильно подвёл... Чего ты её сторону принял?

-Она моя хозяйка, — не раздумывая ответил огр. — Я её защищать должен...

-Ещё один защитничек на мою голову, — вздохнул Лохмоть. — Вон, на полу зверюга лежит, всё шипит на меня как дырявая кувшинка, теперь и ты, огр, мне голову разбить за выродка готов.... С какой стати она хозяйка-то твоя? С того, что ты бой проиграл? Так она за тебя денег не платила, да и Йорро все на небесах уже обретаются, посему верность хранить кому-либо тебе не нужно... Я вообще удивился, когда ты на подмогу нам в Троедомье пришёл...

Огр посмотрел на него, а затем неожиданно стал снимать стёганку.

-Йорро зла не забывают. Убить меня они не убили, но слово своё, данное эльме, сдержали. Мы от кашеварни на торговище направились, — огр оголил плечо, на котором уже не стояло клейма орков. Вместо него чарами была наведена надпись: " Олбиран, раб выродка".

-Да уж, сумели Йорро тебе напакостить напоследок, — прервал общее молчание Лохмоть. — С таким клеймом ни в одно приличное место, даже по вашим рабским меркам, не пустят. На площадках невольничьих в стороне стоять придётся, если эльфы или гномы раньше ночью не придушат... Так ты только из-за этого с нами? А я-то подумал, что тебе эльмка приглянулась, посвататься к ней решил... — всё — таки уколол он Олбирана.

Огр недовольно покосился на доверенного, но сжав зубы промолчал.

-Да и вообще, тебе не к чему за нами таскаться, — не унимался Лохмоть. — Это клеймо с твоего плеча в два счёта свести можно! Сам посуди: чародей у нас есть, хозяйка тоже присутствует, и возражать, я думаю, не станет...

Опешившая от такого напора эльма лишь утвердительно кивнула головой, но потом, оглянувшись по сторонам спросила: — А вдруг здесь не получится?

-Получится! — заверил её Лохмоть. — Разве угодья зареченские? А не обителевская вотчина?! Мы на своей земле, и правила здесь наши!

Слушающий его с лёгким недоверием Олбиран, поднял взгляд на знахаря. В его глазах мелькнула надежда, тут же угасшая после слов мага.

-Хоть остров и часть Обители и Юллин согласна, нам этого мало. Ещё власть нужна, — проговорил, заинтересовавшийся таким развитием событий, Кун. — Без её представителя мы ничего не сделаем.

-Так вот же он! — вскричал Лохмоть, показывая рукой на эльму. — Она ж у нас Вольный Охотник, правда, не лучший посланник гильдии, но чем богаты: всё одно её власть-то поважнее даже вильетовой будет! Я тебе ради такого, Юллин, даже жетон твой верну, — с этими словами Лохмоть достал его из пояса.

-Вот гад! — с чувством проговорила эльма. — Теперь-то тебе точно одна дорога-в острог! Верни жетон, пока я тебя на куски не порубила...

-Это ты и на самом деле зря, — поддержал её Кун, — Охотника обокрасть страшное преступление...

-Да вы что! — усмехнулся Лохмоть. — Так давайте, бегите за стражами....Или вам напомнить, где мы сейчас? Пусть даже они приплывут и что? Схватят? Как бы ни так! Тут твоя Вирнея и суд, и приговор и топор палача... Но чтоб не накалять обстановку, на! — он швырнул через стол жетон. Эльма схватила его и тут же почувствовала тягучий удар в голове. Руку, сжимавшую жетон дико заломило, и перед глазами всё поплыло, постепенно удаляясь и погружаясь в темноту.

Она очнулась, с удивлением обнаружив себя на полу. Сильно болел локоть, которым она видимо, ударилась, когда свалилась с лавки. В голове продолжало слабо шуметь, но Юллин сумела усилием воли отвлечься от боли. Рядом с хозяйкой, рычал грайс, никого к ней не подпуская. Правда, такого желания никто и не изъявлял, за исключением Грошика, растерянно топтавшегося недалеко от Гарлина с кружкой в руках. Охнув, эльма приподнялась и сев на полу протянула руку в его сторону. В горле пересохло и страшно хотелось пить. Грошик осторожно подал ей воду и отошёл назад, прижавшись к знахарю, который нахмурившись, смотрел на жадно пьющую Юллин. Такой же серьёзный взгляд был у Лохмотя, а вот огр сидел со своим обычным видом, наклонив голову к ногам.

-Ну, что, Юллин, — неожиданно спросил доверенный, — поняла теперь, чем настоящий жетон отличается от подделки?

Юллин недоуменно посмотрела на него, а затем на Куна. Тот кивнул, как бы соглашаясь с Лохмотем, а потом сказал, обращаясь к эльме: — Каждый жетон зачарован на своего хозяина. Другой его просто так в руки взять не может — произойдёт то же самое, что и с тобой. Зачем так сделано, я думаю, ты понимаешь.

Он посмотрел на Лохмотя, который внезапно встал и, не обращая внимания на рычащего грайса, протянул эльме руку. Юллин настороженно посмотрела на неё, но всё же подала свою и при помощи Охотника приподнялась с пола.

-Спокойно, Гарлин! — произнесла она и опустилась на своё место, потирая ушибленный локоть. Лохмоть сел напротив, изучающе глядя ей в лицо. Камня на столе уже не было: уложенный назад в мешочки, он находился в руках Куна, который пока не обращал на него внимания, следя за эльмой и Лохмотем.

-Значит, ты сразу понял, что я не Охотник? — спросила Юллин, смотря прямо в глаза доверенному.

-Как только ты мне жетон протянула, — кивнул тот.— Ни один ратник такого не сделает: мы же знаем, чем это грозит.

-А что ж ты меня сразу в оборот не взял? — поинтересовалась Юллин. — Это ж такой куш: выродок, да ещё и выдающий себя за гильдейского ратника! Ты б себе безбедную старость точно обеспечил.

-Любопытно стало, — пожал плечами Лохмоть, — да и задача у меня другая в Заводи была. Вернее она и сейчас есть, только вот с её исполнением всё усложнилось многократно. Ну и годы, на неё потраченные из-за тебя терять не хотелось. Хотя...

Мимо них в дверь проскочил Гарлин, по привычке зашипевший на Лохмотя.

-На охоту пошёл, — вымученно улыбнулась Юллин. — Надо у Куна спросить, можно ли в лесу хвороста набрать для очага, а то эта его Вирнея не так поймёт.

-Всё она поймёт, — раздался голос знахаря, — ей самой этот мусор ни к чему. Только смотрите не ломайте ничего, вон по сторонам, сколько сушняка валяется. Да, Юллин, я тут лишил тебя собственности, — знахарь невольно улыбнулся.— Олбиран теперь свободная личность.

Юллин покосилась на огра. Действительно его плечо было девственно чистым, но казалось, что он этому не рад, наоборот он в задумчивости лохматил свои короткие волосы, словно размышляя над чем-то.

-Хвала всем Богам! — радостно выдохнула Юллин. — Хоть это получилось...

-Всего-то? — рассмеялся Лохмоть. — Видишь, Олбиран, как легко подарить кому-то счастье. Хорошо, что у тебя хозяйка такая покладистая оказалась, хотя всего этого могло не быть, если б ты не с грайсом сражаться полез, а с ней самой. Я понимаю, что ты не хотел с Охотником в схватку вступать, но как сам видишь, ратник из неё никакой,...правда, ты тогда этого не знал, само собой...

-Даже если бы знал, всё равно не стал сражаться, — ответил Олбиран.

-Это ещё почему? — вроде как удивился Лохмоть.— Ты, что, совсем с женщинами не дерёшься или грайс для тебя более удобным соперником показался?

Как не занята была голова Юллин поисками выхода из сложившейся ситуации, она насторожилась — как-то нарочито звучали слова сидящих, будто они вели давно отрепетированный разговор.

Огр пристально посмотрел на Юллин и сказал: — Она не согласилась биться со мной голыми руками, а выстоять против вооружённого Падшего воина, да ещё и арлая, у меня вряд ли были шансы!

Эльма вздрогнула и машинально схватилась за рукоятку кинжала, висевшего на поясе. Но вовремя подскочивший Лохмоть, удержал её руку.

-Не спеши, — серьёзно сказал он. — И так все про всё знают. Ждали, что сама расскажешь.

-Когда догадались-то? — только и сумела спросить Юллин.

-Не сразу. Сначала я считал, что ты просто искательница приключений, не смирившаяся с судьбой отверженной личности. Потом, после твоих расспросов об убийстве в Заводи — влюблённой дурой, разыскивающей объект своего обожания...хотя мне тогда уже не давали покоя шрамы, которые я случайно увидел на озере...и ещё клеймо, краешек которого ты мне там же показала. После драки в Троедомье, я уже примерно представлял, с кем мы имеем дело, а последнюю точку сегодня утром поставил Олбиран!

Юллин посмотрела на огра.

-Клык, — ответил тот на её невысказанный вопрос. — Клык, который ты носишь на шее. Я могу даже назвать того, кто сделал эти кулоны для арлаев — телохранителей Властителя! Поэтому я и спросил у Лохмотя давно ли у тебя эта вещь? Я ж не думал, что он знает тебя лишь немногим поболее моего...

...ну и рассказал нам, что это за украшение! — добавил Кун. — А теперь, друзья мои, когда мы наконец-то всё выяснили, возникает ещё одна загадка! Так зачем тебе камень, Юллин? Кстати, это и тебе вопрос, Лохмоть. Ты у нас далеко не вор, оказывается, чего ж ты за этот самоцвет поубивать всех готов был?

-Он, что не видел его никогда? — спросила Юллин у Лохмотя.

-Откуда! — ответил тот. — Он же сам сказал, что по свету мотался, да по читальням рассиживался. А там этого изображения нет: строго-настрого запрещено рисовать, чтоб никому в голову не пришло подобие сотворить...

-Мы вам не мешаем? — иронично осведомился Кун. — А то мы и прогуляться можем...

Эльма с Лохмотем смущённо переглянулись и Юллин сказала:

-Этот камень — небесник, и вынут он из Берегини!

-Откуда?! — знахарь подумал, что ослышался.

-Из Берегини, — почти беззвучно повторила эльма и посмотрев на окружающих, вдруг неожиданно схватила Лохмотя за рукав. — Отдай... Отдай его мне, прошу! — она заглядывала ему в глаза и по её щекам текли слёзы. — Кун, Олбиран... скажите ему... пусть отдаст... пусть...

Как не крепился Грошик, но при виде плачущей эльмы, он заревел и, подбежав, уткнулся ей в плечо, обхватив её руками. Лохмоть растерянно посмотрел на них и неожиданно погладил Юллин по голове.

-Не могу, — голосом полным сочувствия сказал он. — Понимаешь, просто не могу... Я давал клятву...

-Кому?! — внезапно выкрикнула эльма. — Кому ты её давал?! Той жирной сволочи, что обманом залезла на трон и сейчас всеми силами пытается изобразить Властителя?!!

-Нет! — твёрдо ответил Лохмоть. — Я присягал на верность Лимею!

-Тогда что тебе регент?! — воскликнула Юллин и тут же вскинула руку к горлу, словно у неё перехватило дыхание. — Подожди... — медленно произнесла она. — Как ты мог принести клятву Лимею? Ты же давно живёшь в Заводи, а гильдию восстановили только по окончании войны... — она нахмурилась, — но у тебя жетон, и он настоящий... — она недоуменно посмотрела на спокойное лицо Лохмотя.

-Самый настоящий, — кивнул Кун.— Но, в самом деле, Лохмоть, что-то не вяжется... Я ж тебя знаю с первого дня твоего появления на Дальней, если помнишь, а тому уж года три прошло!

-А с чего вы взяли, что Охотники заново возродились лишь после Погибели? — хитро прищурился Лохмоть. — А если я вам скажу, что гильдия никуда не исчезала?

-Однако в летописях... — начал, было, Кун, но Лохмоть его перебил.

-В летописях порой пишут лишь то, что выгодно Властителю, — нравоучительно проговорил он и поколебавшись, добавил: — Ну, уж коли мы с вами в одной лодке, хотя и существуют некоторые разногласия... — он покосился на Юллин, — кое — что, видимо, придётся вам открыть...

Он ещё немного подумал, но потом заговорил:

-Вольные Охотники были распущены только на словах. Да, нас стало гораздо меньше, но те, кто остались, теперь напрямую подчинялись государю, превратились в его глаза и уши. Берегиня Берегиней, а знать о том, что на самом деле происходит в государстве, было не лишним. Да и Берегиня — это лишь символ, не более того! С её появлением количество желающих занять трон только увеличилось — ведь теперь было достаточно просто снять красивую цацку с одной правящей шеи, нацепить её на другую и всё: у Обители новый Властитель...

-А как же зачарованность? — поинтересовался Кун. — Кому не попадя сложновато такой трюк провернуть, в стране все маги наперечёт...

-И ты? — ухмыльнулся Лохмоть.— Что-то я сомневаюсь, что Магова Община о тебе знает. Думаешь таких в Обители мало? А за её пределами? Да ещё тот колдун, которого ты в Троедомье уложил. Он тоже не вчера родился...

Олбиран неожиданно поднялся на ноги и, одев стеганку, направился к двери.

-Ты куда? — спросил его Кун.

-За разговорами можно и голов лишиться, — проворчал огр. — Пойду, гляну что там на реке происходит. Грошик, хочешь со мной? — спросил он у мальчика, всё ещё прижимающегося к плечу эльмы. — На обратном пути хворосту наберём...и коту в охоте подсобим, — добавил он, чем окончательно привлёк мальца на свою сторону.

-Опасно, — сказала Юллин, но увидев умоляющие глаза Грошика, обратилась к знахарю. — Ты в этой своей Вирнее точно уверен? Она никаких неожиданностей нам не принесёт?

-Точно, — кивнул Кун. — У меня вообще сложилось такое ощущение, что она будет рада, если мы как можно скорее уберёмся отсюда. Что-то ей не по нраву, как будто боится она...

-Ещё бы, — усмехнулся Лохмоть, — она наверняка сообразила, что за нами погоня может нагрянуть, а там столько напасти привалит, что никакие кровососы не уберегут...Ты вот что Юллин. Дай-ка мне свой свиток, тот, с полномочиями ратника и жетон. Спрячу всё во дворе: хоть остров и к Обители относится, а все же. ...Кто знает, кого здесь носит.

Кун опять кивнул, полностью соглашаясь со словами Охотника, но после того, как Лохмоть вышел, всё-таки выдернул из-за пояса острину и протянул её Грошику.

-Держи, — сказал он. — Уговоры уговорами, а тут и другое зверьё кроме кровососов и кошмаров обитает. Вы ж поохотиться решили — так что вот тебе орудие для лова.

Он незаметно скосил глаза на огра, который улыбнулся ему и потряс своим шестопёром. Грошик ничего этого не видел. Радость, переполнявшую его, нельзя было описать словами: он шёл на охоту с оружием в руках, да ещё с огром! Настоящим огром, об одном упоминании про которого, у хозяек в Заводи перехватывало дух, а мужчины испуганно оглядывались по сторонам! И ещё вместе с ними будет охотиться грайс! Грошик чуть не выругался от злости на то, что никто, даже ненавистный Блинюк, этого не видит. Вот бы рассказать ему как-нибудь — лопнул бы от зависти прямо у своего зазывального столба!!!

Проводив Олбирана с Грошиком, эльма опять уселась на своё место. Вскоре вернулся Лохмоть.

— Жетоны спрятал, свиток сжёг, — спокойно сказал он и, усевшись, взял кружку. Эльма терпеливо ждала, пока он напьётся. Кун тоже поглядывал на Лохмотя, не забывая при этом изучать надпись на мешочке. Охотник, однако, молчал, возможно, уже сожалея, что разоткровенничался с двумя самыми опасными своими противниками — Падшим воином и затаившимся магом. Но выхода у него, похоже, не было и, вздохнув, Лохмоть решил продолжить начатый разговор:

-Три года назад в самый разгар Погибели, Лимей задался одним очень неприятным вопросом: почему Южные провинции так неохотно присылают своих воинов? Да, вильеты и Верхние городов Юга на словах обещали огромную поддержку, но предоставляли её как-то по частям, ссылаясь на сложности пути и охрану своих рубежей от речных пиратов. Неоднократно государь посылал на Юг гонцов, но это ничего не меняло. Лишь один из Верхних Абелина по имени Чагол, в своём послании Властителю, был абсолютно честен. Он писал, что вильет и его окружение гораздо больше озабочены внутренними кознями и призывам из Эслата уделяют недостаточное внимание.

-Бывший владелец Дальней? — прошептала Юллин.

-Он самый, — кивнул Лохмоть. — Уж не знаю, на что он рассчитывал, отправляя такое послание Лимею, но одного он добился точно. Не смотря на тяжесть положения, государь решил уделить пристальное внимание тому, что творится на Юге. Из охотников было выбрано несколько ратников и отправлено в Абелин. Задачи у всех были разными: кто-то внедрился в окружение Верхних, кто-то (как я, к примеру) укоренился в Заводи, а были ещё и такие, кто нанялся в стражи или прикинулся ремесленником... Друг друга мы не знали, лишь на крайний случай был опознавательный знак ...им и воспользовался Ральт в Троедомье, — опустил голову Лохмоть.

-То есть Бур казнил Вольного Охотника? — ахнул Кун.

-Именно, — Лохмоть поднял на него взгляд. — Причём прямой угрозы для него Ральт не представлял...

-Тогда Буру точно будет не до нас, — произнесла Юллин, — Ему самому теперь задуматься впору, как в глазах Гильдии оправдаться.

-Да ни о чём он думать не будет! — отрезал Лохмоть. — Кто ему обвинение предъявит? Я могу, конечно, его приговорить, так доказательства нужны. Вы ж моими видаками не пойдёте! Лимей, тот да, тот мне доверял, вот только, по твоим словам, — обернулся он к эльме,— исчез он и что сейчас в Эслате происходит одним небесам известно, но судя по тому, как повёл себя регент с твоими друзьями — ничего хорошего.... Так вот, прибыл я в Заводь, вошёл в доверие к Рыжеблуду и стал присматриваться к тому, что вокруг происходит. А вещи творились странные. Один из нас успел поговорить с Чаголом, прислал мне сигнал о встрече и пропал. Я решил сам встретиться с владельцем Дальней, используя для этого своё знакомство с Гетой, но хвала всем Богам,я не успел ему открыться. Так и жил, присматриваясь да принюхиваясь. Потом Чагол умер, а в "Соме" поселился одинокий путник, доставивший послание от Лимея.

На лице эльмы выразилось глубокое изумление.

-Да — да, Юллин, — кивнул Лохмоть. — Именно тот, кого ты так искала. В послании Властитель велел оказать страннику посильную помощь, а после его отъезда из Заводи оставаться на месте и следить за тем, что твориться на пристанях. Что было дальше все знают, тебе я рассказывал, а знахарь наш осматривал труп под мостом и тоже в курсе событий. Я стал копать и к кое-чему подобрался... но тут явилась их высочество Падший воин и спутала все планы.

-За всем этим стоит Бур? — эльма вопросительно смотрела на Лохмотя, не обращая внимания на его последние слова.

-Он-то точно, — кивнул Охотник, — но боюсь, что не только он. Не зря же вильет так заторопился к регенту выражать свою преданность...

Кун неожиданно издал изумлённый возглас и потряс мешочком, который он держал в руке.

-Смотрите! Здесь сказано, что это один из трёх предметов! То есть небесник не выкрали из Берегини, а...

-Так и есть, — довольно невежливо перебила его эльма. — Теперь похоже мне придётся играть в открытую... — она ещё немного поколебалась, но потом, оглядев сидящих за столом, решилась.

-Это случилось в то время, когда Хэн со своими гиблыми подошёл совсем близко к Эслату. Многие приближённые Лимея разбежались, а среди оставшихся нет-нет, да проскальзывали разговоры о том, что может отдать Берегиню Хэну и тем самым спасти свои шкуры. Я так хорошо об этом знаю, потому что тогда жила при дворе, — Юллин опять заколебалась, но затем продолжила, глядя поверх голов собеседников. — Я — рабыня Властителя, отданная им в услужение воеводе Вайталу! Мой хозяин до последнего оставался верен Лимею и тот частенько советовался с ним, а так как Вайтал постоянно таскал меня с собой, я многое знаю о том, что говорилось на таких Советах.

-Знавал я Вайтала, — кивнул Лохмоть. — Он не раз у нас в Гильдии появлялся, уроки боя новоиспечённым ратникам давал. Только вот тебя с ним рядом я что-то не припоминаю, — погрозил он Юллин пальцем.

-Подожди Лохмоть, — вмешался знахарь. — Если бы воевода её за собой и к вам водил, она б тогда знала, что Гильдия существует. Вряд ли даже Вайталу Лимей такое бы разрешил ...

Юллин благодарно посмотрела на Куна и продолжила:

-Когда все эти разговоры о Хэне и Берегине до Властителя дошли, он долго не колебался, а как-то ночью призвал к себе моего хозяина, старшину Маговой Общины и личного ювелира. О чём они говорили, я не знаю, меня туда только лишь под конец разговора пустили. С этого момента у меня стало уже три хозяина, и началась странная суета. Сколько раз за день я бегала от ювелира к магу, от Властителя к Вайталу — сейчас и не упомню...

-Зачем тебя гоняли-то? — спросил внимательно слушавший Лохмоть.

-Тогда я не знала. Передавала сверточки какие-то, записки запечатанные, а иногда просто на словах что-нибудь, например, имя. Постепенно до меня стало доходить, почему выбор Властителя остановился именно на мне ...

-Вот-вот, меня это тоже заинтересовало, — кивнул Лохмоть. — У Лимея под рукой целая гильдия Охотников была, а он рабу доверился... не сходиться что-то.

-Как раз и сходится, — опять вмешался Кун. — Сам подумай, на кого меньше внимания обратят? На ратника Гильдии или на обыкновенную невольницу, что по дворцу шастает?

Лохмоть покачал головой.

-О том, что перед тобой ратник ещё знать нужно. Мы сами не ведали кто из нас кто.

-И, тем не менее, — не согласился с ним знахарь. — Дело видимо таким важным было, что Лимей рисковать попросту не мог. А вдруг в гильдии изменник? ... И нечего тут бледнеть и ноздри раздувать — сам говорил, что желающих занять трон более чем достаточно было. А на выродка кто внимание обратит? Наоборот, все сторониться будут...

-Твоя правда, Кун, — скрипнув зубами произнёс Охотник. — Продолжай Юллин...

Эльма ещё раз посмотрела на них и глубоко вздохнув, стала рассказывать дальше:

-Три с небольшим седмицы всё это продолжалось, а закончилось в тот день, когда Лимей призвал рабов. Тогда я его последний раз видела с Берегиней. На ней он поклялся, что все, кто встанет под его знамёна, после войны станут свободными и будут вольны поступать, как им заблагорассудиться. А чтобы доказать, что он нам доверяет, Лимей лично возглавил наше войско, даже телохранителями взял Падших. Я не сразу в их число попала, сначала была при воеводе, только это и сыграло главную роль. Вайтал и раньше меня натаскивал в воинских делах, учил бою с мечом и кинжалом, (с луком и арбалетом я и до этого получше его ратоборов обращалась), а уж во время войны... В общем, сама не знаю, когда и что пришло, но как-то на одном из привалов мне пришлось столкнуться с парочкой чересчур любвеобильных воинов...

-Навешала? — ухмыльнулся Лохмоть.

-Пустяки, — отмахнулась Юллин. — Воевода меня тайком обучал, зазорно ему было при всех с выродком возиться, поэтому они отпора и не ожидали. Так, сопли кровавые поутирали и поплелись восвояси... а вот их командир пришёл к Вайталу с требованием наказать меня. Как же рабыня, да ещё и выродок посмела поднять руку на отважных вояк... Только воевода решил по-своему предложил ему самому со мной потягаться. Мол, если тот победит, он сам меня за косу к их шатрам притащит на потеху ратоборам. А вот если наоборот, командир при всех должен будет признать, что я ровня им как соратник по оружию....Тот, недолго думая, согласился... — Юллин даже закрыла глаза, заново переживая прошлое.

Артэй, возглавлявший отряд "Грайсов", был вне себя. Какая-то шлюшка, пользуясь попустительством со стороны Вайтала, посмела вступить в драку с его воинами, да ещё и избежала заслуженного наказания. Конечно, оба ратобора были в подпитии, что, скорее всего и позволило эльмке взять над ними верх (за что им ещё здорово влетит), но сам факт такого поведения невольницы был просто вопиющим. Слишком многое разрешил этим рабам Властитель, слишком уверенно они стали себя чувствовать. Да, Падшие бьются с ними наравне и бьются неплохо, но такое поведение уже переходило все границы.

Была у предстоящей экзекуции и ещё одна тайная причина. "Грайсы" всегда были личной гвардией Властителя. Но с проявлением Падших воинов, эта привилегия перешла к рабам и, хотя умом Артэй понимал необходимость такого поступка и даже имел на эту тему разговор с государем, в сердце сохранился тёмный комочек, смешанный из недовольства, злобы и зависти.

Поэтому он сразу согласился на предложение Вайтала. Надрать задницу зарвавшейся наложнице, было делом чести и заодно хоть немного поставило бы рабов на место. Причём всё это делалось с согласия воеводы, которого Падшие уважали почти также как Лимея, а потому никаких последствий в виде стычек его "Грайсов" с отрядами невольников не предвиделось. Немного коробило, конечно, что лупить придётся выродка, но и тут есть своя выгода: лесовики и гномы после такого чуть ли не лучшими друзьями его воинам станут, а значит и в бою спину прикроют, если что.

Сзади уже собирался люд, извещённый о предстоящей потехе. Его "Грайсы" стояли вперемешку с Падшими, порыкивали орки, для которых любая свара была слаще мёда. Эльфы и подгорцы тоже пришли, в войске Властителя эти народы относились друг к другу вполне терпимо и даже порой дружески, что и не удивительно: Падших хватало и среди тех, и среди этих. Кто-то уже потихоньку заключал споры, за спинами незаметно ходили кувшинки с вином и то тут, то там кто-то из ратоборов неожиданно вспоминал, что ему необходимо проверить подсапожья, и присев за спинами товарищей, потихоньку пригублял терпкий напиток. Два белобрысых огра бесстрастно наблюдали за всем этим, стоя у простого шатра, в котором находилась наглая эльмка.

-Властитель... Лимей идёт ... — донеслось из толпы. Все без исключения воины стали подбираться, вытягиваться в струнку, выворачивая шеи в сторону приближающегося государя. В задних рядах кто-то поперхнулся дармовым вином, закашлялся было, но ему тут же напихали под рёбра, стоящие рядом и он, стерпев, умолк.

Лимей был одет просто, как и многие из собравшихся ратоборов. Обыкновенный солдатский доспех, со стандартной перевязью, наполовину скрывавшейся под спадающим тёплым плащом тёмно-красного цвета. Его можно было принять за рядового воина, если бы не украшенное навершие меча, выглядывающее из ножен. Тёмные волосы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Он остановился, внимательно осмотрев толпу умными глазами и неуверенно улыбнувшись, спросил, обращаясь к двум своим спутникам:

-Да у нас тут праздник, похоже...?

Вперёд тут же выступил Дона, помощник Властителя, лихорадочно пытающийся вспомнить, какое же торжество он пропустил и поставил тем самым государя в неловкое положение. Постепенно его лицо бледнело, так как ничего подходящего на ум не шло, и он стал осторожно коситься в сторону Вайтала, стоящего по другую руку Властителя.

Воевода тут же пришёл на помощь и, наклонившись к Лимею, что-то зашептал ему, временами хитро улыбаясь.

-Что ж, — улыбнулся и Властитель, выслушав Верхнего до конца, — я думаю, такой поединок пойдёт всем на пользу. Главное, чтобы не было последствий....Никаких обид! — вскричал он, обращаясь к собравшимся. — Кто бы ни вышел победителем, все вы — одно целое и будете таковыми, пока последний гиблый не падёт мёртвым! Ты услышал меня, Артэй?

Командир "Грайсов" отсалютовал государю мечом и посмотрел в сторону шатра. Оттуда не торопясь вышла невысокая фигурка выродка, одетая в лёгкие доспехи. Голова её была не покрыта, она демонстрировала всем своё лицо, одновременно показывая, что это именно о н а вышла на бой, и этим же бросая вызов судьбе, так ужасающее несправедливо обошедшейся с ней.

Толпа всколыхнулась. Как ни мирились гномы и эльфы с пребыванием выродков в стане армии Властителя, такое поведение эльмы пришлось им не по душе. Раздался ропот, к подгорцам и лесовикам присоединились другие голоса, и только поднятая рука Лимея заставила их постепенно умолкнуть. Государь опустил руку и начал говорить.

-Терпение! — произнёс он. — Мы должны уважать всех, кто сражается с нами плечом к плечу!

-Так она только с вшами и сражается, — раздался выкрик, — когда грязные рубахи стирает!

Раздались смешки, постепенно охватившие всех собравшихся на площадке. На выродка теперь смотрели даже с некоторым сочувствием. Действительно, куда ей забитой и всеми презираемой рабыне выстоять против опытного воина. На предстоящее смотрели уже с юмором и лишь те, кто несмотря ни на что заключили спор на победу выродка, негодующе поскрипывали зубами, видя, как изменилось выражение лица невольницы. Смущённая общим смехом она растерялась и теперь затравленно оглядывалась вокруг.

-Руки— то у неё пустые, — продолжил тот же голос. — Видать скалку держать ей привычней, чем меч! Может пусть ей и сразится?

-А вместо щита лоханку пусть возьмёт! — тут же авторитетно добавил кто-то с другой стороны площадки.

А это вместо шлема, — крикнул один из пострадавших накануне от рук выродка и кинул к её ногам затейливо украшенный обруч с приделанной к нему вуалью, какие носили наложницы в богатых домах. — Ей в самый раз будет!

Хохотали все. Даже Лимей не удержавшись, рассмеялся, но тут же посерьёзнел, увидев лицо Вайтала. Воевода был спокоен и своим безмятежным видом составлял ярко-выраженный контраст со всеми остальными. Властителю стало неловко, и он в очередной раз взмахнул рукой, обрывая смех.

-Слово Вайталу! — проговорил он, когда все успокоились.

Воевода поклонился ему и, выступив вперёд, огласил условия поединка, а также, к крайнему неудовольствию Артэя, причину, по которой он должен был состояться. Ратоборы опять зашушукались, смотря на эльму с возрастающим удивлением, но всё это тут же развеял тот же голос из рядов воинов:

-Вот уж причина! Могла бы приласкать разок воинов государя: и им бы приятность сделать и самой бы честь великая!

-Так давай! — неожиданно огрызнулась эльма. — Иди, ополоснись и вперёд-ублажай собратьев по оружию! Насчёт чести, правда, вопрос большой!

Изумлённый возглас перекрыл новый взрыв хохота. Ряды ратоборов раздвинулись, и вперёд вышел зубоскал — невысокий воин в безрукавке. Вытянув руку в сторону эльмы, он произнёс, обращаясь ко всем сразу:

-Клянусь, если эта уродина выживет после того как с ней позабавятся "Грайсы" я — Богачёнок из Селина, наёмник Юга, выкуплю её у них и вот тогда..., — он впервые посмотрел прямо в лицо эльмы и хищно прищурился, — тогда ты горько пожалеешь о том, что сейчас сказала!

Лимей переглянулся с Вайталом, и его лицо стало озабоченным. Выродок должен был или стать одним из воинов или погибнуть — лишь такой расклад устраивал государя. Эльма слишком много знала о неких делах, творящихся в стенах дворца и, хотя ей даже в голову не могло прийти весь размах того, в чём она невольно поучаствовала, отдавать её наёмникам в планы Властителя не входило. Он, несомненно, мог отменить поединок, но для этого нужна была веская причина — внезапная атака гиблых, к примеру. Иначе за его спиной стали бы шептаться, что он симпатизирует выродкам, если спас одного из них от верной смерти и кто знает, как повели бы себя ратоборы после этого? Однако увидев хитро прищуренный глаз Вайтала, он несколько успокоился и кивнул головой, как бы соглашаясь с притязаниями Богачёнка.

Предстоял выбор оружия. Артэй усмехнулся и отложил в сторону свой меч. Кто-то из "Грайсов" тут же протянул ему другой, тренировочный с тупым закруглённым концом, называемый воинами "дураком".

-Я не хочу лишать ратоборов удовольствия! — громко произнёс воин и потряс оружием. "Грайсы" ответили восторженным рёвом, после чего Артэй одел шлем.

Эльма пожала плечами и, нырнув в шатер, тоже вышла с таким же мечом в руке.

-Не хочу лишать государя отважного воина, а "Грайсов" справедливого командира! — эльма уже оправилась от первоначальной растерянности и сейчас сосредоточенно смотрела прямо на противника. Неожиданно она улыбнулась и быстро присев подняла с земли кинутую накидку и также быстро одела обруч на голову. Почти невесомая сетка распустилась, скрыв её лицо, и она тут же подняла руку, показывая, что готова к бою.

Артэй оторопело смотрел на её действия и опомнился лишь, увидев её последний жест. Он тут же повторил его, досадуя, что не сделал это первым и, едва дождавшись сигнала Властителя, бросился к выродку, рассчитывая ошеломить противника натиском. Это ему удалось, эльма отвлеклась, глядя на Богачёнка, показывающего ей неприличные жесты, и пробегая мимо, Артэй плашмя чувствительно ударил её мечом по ягодицам.

Хохот стоял невообразимый. Если бы гиблые задумали напасть на стоянку войска Лимея в этот момент, они вполне могли рассчитывать на успех — крики дозорных вряд ли бы кто услышал. Эльма невольно почесала ушибленное место, чем развеселила воинов ещё больше. Злясь на саму себя, она быстро отпрыгнула от вновь надвигающегося на неё командира "Грайсов". Артэй только улыбнулся и, перебросив меч в другую руку, сумел дотянуться до её запястья, задев по касательной пальцы, сжимавшие рукоять "дурака".

Сжав зубы от боли в ушибленных костяшках, выродок зашипел, вбирая в себя воздух. Артэй стоял напротив, с усмешкой глядя на это недоразумение, которое по прихоти своего хозяина сейчас страдало под насмешливыми взглядами толпы. Ему даже на мгновение стало жалко бедняжку, но вспомнив о нанесённом его солдатам оскорблении, он отогнал ненужные эмоции, но всё же опустил меч к земле, как бы приглашая эльму самой проявить инициативу.

Боль постепенно отступала. Эльма загоняла её в самый дальний уголок своего сознания и одновременно ждала. Ждала такого знакомого покалывания во всём теле, которое она ещё не научилась вызывать сразу, которое приходило внезапно, поднимаясь из самых неведомых глубин её сущности. И оно пришло. Поколения воинов двух слившихся в её теле народов спешили на выручку своему потомку. Они накатывались волнами, вливаясь в каждую каплю её крови, врываясь в каждый уголок её разума. Мышцы задрожали, укладывая внутри себя движения и приёмы, порождённые тысячами давно забытых сражений и безымянных боёв. Сердце бешено застучало, и в тот же миг голова стала ясной и наступила та необъяснимая лёгкость, которую она и ждала. Надетая на лицо накидка теперь только мешала и она, сорвав с головы обруч, бросила его под ноги Артэя, одновременно шагнув к нему.

Воин улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица, лишь только он посмотрел выродку в глаза. Не было той сосредоточенной и немного неуверенной в себе девчонки-рабыни, которую он лупил несколько минут назад. В его глаза смотрел ветеран, прошедший горнило множества битв и вышедший из них победителем. Мало того, Артэй, сам немало повидавший в этом мире, вдруг осознал, что по сравнению с ним, он никто, он зелёный новобранец с "дураком" в потной ладони, которому сейчас преподадут первый урок. Он мотнул головой, отгоняя наваждение, и громко выкрикнул боевой клич "Грайсов". Его ратоборы тут же подхватили девиз, и это единое многоголосие за спиной придало Артэю уверенности. Сжав меч, он скользнул в сторону, обходя по кругу этого нового, не понятного ему противника. Выродок неподвижно стоял в центре площадки, только его глаза неотрывно следили за перемещениями воина. Артэй замер и сделав обманное движение, бросился вперёд, занеся меч для страшного по силе удара: даже "дурак", попади он выродку по голове, расколол бы её как подгнивший плод ратайи.

Как потом рассказывали Артэю, выродок будто знал, что хочет сделать его противник. Уклонившись, эльма неуловимым движением переместилась за согнутую инерцией удара спину воина, успев по пути наступить на встретившийся с землёй меч, заставив Артэя выпустить его из ладони. Оказавшись сзади, она врезала плоской стороной "дурака" по выпяченной заднице командира. Удар был таким сильным, что Артэй полетел в пыль, а эльма тут же уселась ему на спину, сдавив коленями его бока и приставив меч к шее противника. С каждым мгновением колени сжимались всё сильнее, и вскоре Артэй стал задыхаться, однако признавать своё постыдное поражение он не спешил. Возможно, упрямство привело бы его к гибели, но тут вмешался Лимей, остановивший бой. В полнейшей тишине он объявил выродка победителем и спешно удалился, поманив за собой Вайтала. Если бы он задержался на некоторое время, то стал бы свидетелем того, что во многом определило ход дальнейших событий. Соскочив со спины Артэя, эльма резко развернулась и поманила к себе Богачёнка, стоявшего с открытым ртом.

-Ну, что пойдём? Ты же так хотел ласки! — в голосе эльмы зазвучали ранее незнакомые ей самой гортанные нотки, не предвещавшие наёмнику ничего хорошего.

Очнувшийся Богачёнок отрицательно закрутил головой и вдруг развернувшись, ринулся в самую гущу стоящих ратоборов. Эльма не стала его преследовать, а просто свистнула ему вслед. Свист подхватили, раздались насмешливые голоса и вскоре собравшиеся опять хохотали, глядя как опозоренный южанин, спотыкаясь о древки копий и натыкаясь на ратоборов, удирал от страшного для него выродка.

Эльма неожиданно услышала смех за своей спиной. Смеялся Артэй, уже поднявшийся на ноги. Неожиданно он закашлялся, схватившись за грудь, и эльма тут же подскочила к нему, с тревогой заглядывая ему в лицо. Командир "Грайсов" опёрся на её плечо и подмигнул ей, а затем поднял руку, показывая, что будет говорить. Дождавшись полной тишины, он приобнял эльму и спросил:

-Знаете ли вы меня, ратоборы?

-Да! — ответила сотня глоток.

-Было ли такое, что я показывал спину врагу? — повысил голос Артэй.

-Нет!!! — грянуло в ответ.

-Было ли такое, чтобы я не сдержал своё слово? — голос Артэя зазвенел на высокой ноте и тут же потерялся в отрицательном рёве собравшихся.

-Тогда слушайте меня и передайте другим мои слова! Если кто-то назовёт эту девочку рабыней — он будет иметь дело со мной! Если кто-то назовёт её выродком — будет иметь дело со мной! Кто она теперь?

— "Грайс"!!! — дружно рявкнули его ратоборы.

-Падший воин!!! — не менее дружно ответили им остальные.

-Тогда с кем будет иметь дело тот, кого она назовёт своим врагом?! — задал последний вопрос Артэй.

-Со всеми!!! — заорали ратоборы и бросились на площадку. Каждый хотел дружески хлопнуть эльму по плечу или по спине, даже просто пожать ей руку. Двое подручных Артэя, притащили полный комплект снаряжения "Грайса" и заверили, что не уйдут пока она не примерит его в шатре. Смеявшаяся эльма кивнула и скрылась за пологом, где тут же опустилась на полотняный пол и тихонько застонала. Тело бил озноб, энергия боя уходила, её защитники удалялись в свои неизведанные миры, чтобы потом, когда понадобится, снова прийти ей на помощь. Слёзы текли по её лицу, слёзы радости и боли, перемешиваясь и сливаясь в одно, как и всё в её жизни.

Всё ещё всхлипывая, она поднялась на ноги и стала расстёгивать фаниту непослушными, подрагивающими пальцами. Она с трудом справлялась с застёжками, так как действовать приходилось одной рукой. Пальцы второй опухли и посинели после удара "дурака". Неожиданно полог распахнулся и в шатёр вошёл Вайтал. Остановившись перед эльмой, он долго смотрел на неё, затем приобнял и прошептал в ухо: — Молодец! Затем бросив взгляд на разложенное снаряжение, он покачал головой и аккуратно сложил его обратно в стопку. Эльма недоуменно смотрела на его действия, но молчала и послушно отправилась за ним, радуясь тому, что успела расстегнуть только одну пряжку фаниты.

На площадке её ждали. Артэй непонимающе посмотрел на эльму, а затем на одежду в руках воеводы. Лицо командира стало стремительно краснеть, и он уже открыл было рот, чтобы потребовать от Вайтала объяснений. Воевода жестом остановил его и, выведя эльму в центр площадки, достал что-то из кармана.

-Ни слова, Артэй! Ни слова, ратоборы! Моими устами говорит наш Властитель! Эльма не станет "Грайсом"! Восхищённый её мастерством государь поздравляет её с победой и передаёт ей это! — Вайтал потряс сжатым кулаком с свисавшим из него кулоном в виде клыка со вставленным в него камнем.

На площадке раздался общий изумлённый вздох, и снова все затихли. В полной тишине воевода расстегнул цепочку и одел кулон на шею эльмы. Расстёгнутая пряжка только помогла ему, и вскоре, на груди выродка красовалось украшение, всем говорившее о том, что перед ними представитель элиты Падших воинов — арлай, личный телохранитель Властителя!

-Да здравствует Лимей! — крикнул воевода. Ратоборы дружно подхватили его клич и после того как они трижды прокричали хвалу государю, Артэй подошёл к Вайталу и эльме.

-Поздравляю! — он улыбался, и было видно, что он действительно искренне рад успеху своего недавнего противника. — Но Вайтал, я считаю, что Лимей может сегодня обойтись и без нового арлая. Сегодня она наша гостья!

-Без кого может обойтись Властитель, не знаю даже я! — назидательно произнёс воевода. — Хотя...ты сама— то не против? — спросил он эльму и тут же засмеялся, увидев ответ в её глазах.

-Ладно, валите! — добродушно сказал он. — Перед Лимеем я как-нибудь оправдаюсь. — Ну, что, ещё раз поздравляю! — и решительной походкой Вайтал отправился в сторону штабного шатра.

* * *

" В меня больше ни глотка не влезет!",— с отчаянием подумала эльма глядя на протягиваемые со всех сторон чарки с вином. Два десятка ратоборов из числа "Грайсов" праздновали её победу, и каждый стремился выпить именно с ней, причём неоднократно. Пальцы на руке уже неплохо слушались, благодаря мази, выданной ей отрядным лекарем. Вместо этого ныли плечи и спина, своё расположение воины выражали не только импровизированным пиршеством, но и дружескими тычками, не жалея при этом переполнявших их чувств. Особенно старались те двое, из-за которых всё и произошло. Видя, как один из них открыл рот для новой порции восхвалений гостьи, эльма умоляюще посмотрела на Артэя, сидящего напротив. Командир "Грайсов" усмехнулся, тряхнул головой, и поднялся с расстеленного плаща.

— Хватит, Гарлин! — он строго посмотрел на юношу и жестом заставил того опуститься на подстилку. — Пора закругляться. Нашей гостье утром надо показаться государю и не хотелось, чтобы он огорчился, увидев её.

— Тем более, командир! — воскликнул юноша. — Надо ж выпить подорожную, на её лёгкий путь!

— Отставить! — нахмурился Артэй. — Вот проявишь себя в бою, тогда и пригласишь её праздновать. А сейчас расходимся. Ты, — он посмотрел на эльму,— пойдёшь со мной.

Он указал в направлении своего шатра и побрёл в его сторону, приобняв выродка за плечи.

— Ты не держи на Гарлина зла, — заговорил он, едва они отошли от костра. — Он мой племянник, которого слишком поздно оторвали от мамкиной сиськи. Сестра тряслась над ним, пока я не решил, что мальчику пора стать мужчиной, хотя, — Артэй тяжело вздохнул,— судя по тому, что Гарлин пытался вчера проделать с тобой, он превратно истолковал мои слова.

Эльма только улыбнулась. Они уже вошли в шатёр, состоящий из двух половин, тщательно разделённых куском тяжёлой ткани. На полотнище был изображён зверь, который и дал название отряду Артэя. Художник явно не поскупился ни на краску, ни на бушующую в его голове фантазию, поэтому нарисованный грайс мало походил на оригинал, но Артэя это видимо вполне устраивало. Усадив эльму на мягкую подушку, командир открыл дорожный сундук и, покопавшись там, извлёк наружу небольшую бутылку, которую тут же откупорил и разлил содержимое в два кубка, стоящие на лёгком составном столе.

— Давай, — он протянул один из сосудов эльме. — Гарлин прав, на лёгкую ногу выпить надо. И не смотри на кубок с отвращением, это замечательное вино из Новых земель. С него не хмелеешь и всё, что вливали в тебя возле костра теперь пройдёт для головы без последствий. Хочу пожелать тебе удачи! — он поднял кубок в приветственном жесте и махом выпил его содержимое. Эльма была вынуждена последовать его примеру. Её всю передёрнуло, но затем тяжесть в голове куда-то отступила, уводя за собой усталость. Возникшее чувство грусти по прошедшему пиршеству даже удивило её, неожиданно захотелось всё повторить. Она невольно посмотрела в сторону выхода из шатра, но в последний момент вздрогнула и неимоверным усилием воли вытолкнула из головы эту мысль. Вздохнув несколько раз, она повернулась к Артэю и наткнулась на его прищуренный пытливый взгляд. Посмотрев на неё ещё несколько мгновений, командир расслабился и опять превратился в радушного хозяина.

— Опасная штучка, — эльма осторожно поставила кубок на стол.

— Но полезная, — тут же подхватил Артэй. — Так я проверяю новобранцев, поскольку у выпившего э т о всего два варианта: либо вино побеждает в нем чувство долга, либо наоборот! Прости, но так положено и теперь ты действительно настоящий " Грайс", что бы там не говорил Вайтал! Кстати, Гарлин прошёл это испытание на "раз", чем немало меня удивил. Ты посиди, посиди, — засуетился Артэй, — я сейчас...

Он вышел на вторую половину шатра и вскоре вернулся с высоким эльфом. Они несли за ручки большую и глубокую корзину, накрытую тряпкой. Эльфа она помнила, он единственный, кто не поздравлял её с победой, и хотя его глаза смотрели без презрения, выгрызть из себя брезгливость, возникающую при виде выродков, он не мог.

Артэй и лесовик мягко поставили корзину на пол.

— А теперь главное! — весело произнёс командир и просвистел что-то вроде марша. — Ты можешь стать собственником того, кто находиться внутри, но предупреждаю: зависеть всё будет не только от тебя!

Заинтригованная эльма осторожно приподняла край материи и замерла. Сквозь прутья был виден меховой комок, в котором поблёскивали любопытные глазки. Она медленно выпрямилась и, сбросив тряпку, отодвинула плетёную крышку. Внутри смирно сидел самый настоящий детёныш грайса. Подняв мордочку, он внимательно и серьёзно взглянул на неё, и внезапно где-то в глубине души эльмы что-то ворохнулось, странное, неведомое ей ранее. Судорожно вздохнув, она отпрянула от корзины, кусая губы, боясь разрыдаться и окончательно опозориться перед надменным эльфом. Однако соратник Артэя не видел в этом ничего смешного. Он словно прислушивался к тому, что творилось у неё внутри, после чего удовлетворённо кивнул командиру.

-Уверен? — переспросил его Артэй, но эльф кивнул ещё раз, и чтобы окончательно развеять все сомнения воина, достал котёнка из корзины и протянул его эльме. Отрицательно качая головой, бывшая невольница сделала шаг назад и убрала руки за спину, но маленький грайс неожиданно потянулся к ней, отчаянно мяукая при этом. У эльмы не осталось выбора. Приняв в дрожащие руки маленькое, но уже ощутимо тяжёлое тело зверя, она прижала его к груди. Немного поворочавшись, грайс неожиданно вытянул шею и ткнулся ей в плечо, словно ища защиты.

— Вот так! — широко улыбнулся Артэй. Эльф тоже выглядел довольным, и эльма неуверенно погладила котёнка. Тот тут же устроился поудобнее у неё на руках, а затем заурчал, прогнав последние остатки робости у своей новой хозяйки.

— Как его зовут? — эльма смотрела на Артэя.

— Сама придумаешь, — опять улыбнулся командир и взмахом руки отпустил эльфа. Тот молча поклонился и исчез за занавеской.

— А откуда он у вас?

— Мамку его гиблые подранили, а казначей наш, — командир указал на матерчатую перегородку, — её нашёл. Вернее она его. Грайсихе плохо было, но видимо поняла, что без нашей помощи её детёныш не выживет. Вот и приволокла котёнка эльфу навстречу, можно сказать, мёртвая уже.... Мы его выходили, само собой, (не могли же "Грайсы" грайса в беде оставить), а затем призадумались, что с ним дальше делать. Нас скоро из боя в бой кидать начнут, кто за малышом доглядывать будет? А тут небеса тебя послали. Ты ж наша теперь, да и жить будешь при Властителе, а там завсегда коту лишняя косточка перепадёт! И приглядишь и накормишь...

Эльма засмеялась.

-Хитёр ты командир, ох и хитёр!

— Куда ж деваться? — тоже засмеялся Артэй, разведя руки. — Ты не подумай, просто так ты б его, — он указал на грайса, — не получила. Эльф затем и пришёл, чтоб посмотреть и понять подходишь ты коту или нет. Только тут по всему видно, что в точку мы попали, вон какие песни он тебе поёт! Мне-то ни разу ни муркнул, как я его ни приглаживал. Ну как, в корзине понесёшь или на руках?

— Сам пойдёт, — удивилась эльма последнему вопросу.

— Ну и правильно. Пусть привыкает.

Дорога к центру лагеря, где располагались Властитель и его телохранители, была недолгой, но петляла между шатрами Падших и наёмников, обозными телегами и коновязями. Ночь была тёмной, над головой тяжело скользили мрачные тучи, закрывая своими тушами слабые отблески ночного светила. Теплые деньки заканчивались, через седмицу уже начинался Плач небес несущий с собой унылые промозглые дожди. Эльма вынуждена была идти нескорым шагом, примеряясь к семенившему рядом грайсёнку. Темнота не мешала спутникам, они безошибочно находили нужную тропку в примятой траве, и, это ещё больше сблизило их. Лагерь спал, лишь временами были слышны переклички дозорных, да пофыркивание нальт. Пару раз эльме показалось, что сзади раздавались звуки, но они были далёкими и еле слышными и, поэтому она не обращала на них внимания.

Всё случилось, когда им оставалось обогнуть несколько наёмничьих шатров. Котёнок неожиданно остановился и вздыбил свою серо-белую шёрстку. — Что с тобой? — потерявшая бдительность эльма наклонилась и тем самым спасла себе жизнь. Сильнейший удар нападавшего душегуба пропал зря: дубинка лишь свистнула над её головой. Котёнок отпрыгнул в траву, а сама эльма, упав на землю, откатилась в сторону. Но те, кто ждал её в темноте, были готовы и к такому развитию событий. Сверху упала ловчая сеть, и она, запутавшись в мелких ячейках, так и не смогла вытащить меч. Сзади навалилось тяжёлое тело, вонючая от лошадиного пота перчатка зажала рот. Второй рукой, напавший бил эльму по голове и, в конце концов, она потеряла сознание.

Когда она очнулась, погода окончательно испортилась. Порывами дул холодный пронизывающий ветер, забирающийся под разодранный на груди камзол. Запахнуть его она не могла. Хотя сеть с неё сняли, руки были связаны и всё, что она сумела сделать — это прижать их к вороту. Страшно болела голова, но она нашла в себе силы повернуть её в сторону раздававшихся голосов. Одного из говоривших она сразу узнала, это был Богачёнок. Второй голос ей был не знаком, но в том, что он принадлежал такой же трусливой мрази, она не сомневалась.

— Нет, Богачёнок, уговор был таким: тебе выродок, мне цацка! — говоривший сделал шаг в сторону лежавшей эльмы.

— И что ты собираешься с ней делать? — спросил Богачёнок.

— Я ж не спрашиваю, что ты собираешься делать с н е й, — говоривший противно захихикал. — Смотри-ка, наша добыча очухалась...

Над лицом эльмы возникло обрамлённое бородой лицо, хозяин которого молча стал отдирать её прижатые к груди руки. Возникший рядом Богачёнок старался не встречаться с пленницей взглядом: даже сейчас он страшно трусил и хотел побыстрее закончить своё грязное дело. Неподалёку всхрапнула лошадь, и этот звук словно придал Богачёнку смелости.

— Я её продам, — негромко произнёс он. — Гномам продам...или эльфам. С охотой купят и даже жмотиться не будут. Я думаю, Юкай, моя сделка поинтереснее твоей будет.

Юкай угрюмо засопел. Его часть добычи теперь казалась ему ничтожно маленькой и невыгодной. Он бросил осторожный взгляд в сторону напарника и, отпустив руки пленницы, медленно переложил их на огромную дубинку, оббитую железом.

— Руки! Убрал руки! — истерично взвизгнул Богачёнок и отскочил назад. Короткое копьё уставилось прямо в живот Юкаю и тот замер. Оружие Богачёнка не было метательным, его наконечник был шириной в полторы ладони с зазубренными краями. Раны, наносимые "лепестком", были неизлечимы, если поблизости, конечно, не вертелось парочки магов.

— Ты, Богачёнок, того...поосторожнее, — Юкай попятился назад.

— То-то, — Богачёнок схватил дубинку и отбросил её в сторону. — Ну-ка быстро лошадь привёл...и смотри у меня, я сзади буду.

-А затем, Юкай, он в спину ударит, — неожиданно даже для себя проговорила эльма, с трудом шевеля губами. — Привычное дело для него...

-Замолкни, тварь!— опять впал в истерику Богачёнок, и, подскочив, запихал выродку в рот кусок тряпки. После этого он взял себя в руки и, ткнув в спину напарника, отправился за ним в темноту.

Вскоре они вернулись. Юкай вёл лошадь, глядя себе под ноги. Богачёнок так и шёл сзади, временами " подбадривая" товарища тычками "лепестка".

— Теперь что? — угрюмо спросил Юкай, когда они остановились рядом с лежащей на земле пленницей.

Богачёнок заколебался. План, созревший в его мозгу, подразумевал наличие помощника, но вынуждал делить на двоих весь навар. Осторожность взяла верх, и Юкай вздохнул с облегчением, услышав следующее:

— Кулон мы оставим, только подкинем его к стоянке "Грайсов".

— Так никто же не поверит, — охнул Юкай, уразумевший, что задумал напарник.

— Сначала не поверят, — согласился наёмник,— а потом появятся сомнения. Она победила их командира, навешала ещё двоим, да и недолюбливают "Грайсы" новых телохранителей государя. Так что поссориться с выродком они могли в любой момент. Что там им в хмельные бошки пришло — поди, разберись.... А мы тем временем к подгорцам махнём, сдадим им выродка за хороший куш. С деньгами нам все пути открыты. И плевать на то, кто победит в этой войне, нас уже здесь не будет, да и возвращаться назад я не собираюсь. Думаю и ты тоже...

Юкай согласно закивал.

— Так и порешим! — махнул рукой Богачёнок. — Снимай с неё цацку и дуй к шатрам "Грайсов". Да здесь я буду, здесь! — раздражённо добавил он, видя, что Юкай затоптался в нерешительности. — Какой резон мне тебя оставлять? Что б всё войско знало, кто похитил арлая? Давай шевелись, а то рассветёт скоро...

Юкай протянул руку к шее эльмы и, несмотря на её сопротивление, опять попытался сорвать кулон. В этот момент тучи на мгновение разошлись, и "клык" сверкнул в слабом небесном свечении. Наёмник уставился на него и судорожно сглотнул. Затем он посмотрел в сторону занятого правкой упряжи подельника, снова перевёл взгляд на эльму и наконец, решился. Его план, в отличие от задуманного Богачёнком, не отличался хитроумием. Он попросту решил убить и пленницу и соратника, свалив на того все последствия преступления. Украшение останется ему: с ним он и сбежит к тем же гиблым, благо до них не так и далеко.

Сорвав с пояса нож, он стал подкрадываться к Богачёнку, но тут всё резко изменилось. Трава перед носом переступающей лошади раздвинулась и маленький зверь, припав к земле, издал слабое неуверенное рычание. Это видимо получилось у него впервые, и он сразу замолчал. Оторопевший поначалу наёмник с облегчением рассмеялся, разглядев противника. Но вот лошадь восприняла маленького грайса как вполне серьёзную угрозу. Она заржала и встала на дыбы, вырвав повод из рук негодяя. Богачёнок отпрыгнул от неё и повернулся к подельнику, который замер в нескольких шагах с ножом в руке. Поняв, что его раскрыли, Юкай метнулся к эльме и занёс клинок над ней.

— Шевельнёшься и она на небесах! — хрипло пригрозил он. — Шиш тебе тогда, а не монеты...

— Юкай, прекрати!— отчаянно крикнул ему Богачёнок. Видя, что его план рушиться на глазах, он всё же надеялся выпутаться из сложившейся ситуации. Рассчитывая уговорить напарника, он двинулся к нему, но оказалось, что его товарищ не шутил. Засмеявшись прямо в лицо Богачёнку, Юкай взмахнул рукой и тут же, из темноты, вылетело копьё.

Гарлин был новобранцем и, ему просто не хватило опыта. Брошенное оружие задело Юкая за плечо и, вырвав кусок плоти, улетело в траву. Тем не менее, наёмник выронил нож и, схватившись за рану, упал рядом с эльмой. Вот тут Гарлин и совершил роковую ошибку. Выхватив кинжал он, очертя голову, кинулся к пленнице и даже успел освободить ей руки, прежде чем подкравшийся Богачёнок ударил его своим страшным оружием. Эльма оказалась права: бить противника в спину было для наёмника привычным делом. Перешагнув через упавшего воина, Богачёнок занёс "лепесток" над выродком, но ему в ногу вцепились острые зубы.

— Дрянь! — забыв про осторожность, заорал южанин. Тряхнув ногой, он сбросил зверя и тут, за его спиной, раздался хриплый прерывающийся боевой клич "Грайсов".

Богачёнка буквально подбросило на месте. Ветер дул в сторону лагеря и то, что крик Гарлина был услышан, сомнению не подлежало. Наёмник заметался из стороны в сторону, кинулся к эльме, но увидев её свободные руки, остановился в нерешительности и наконец, определился. Бросив полный злобы взгляд в сторону ратобора, Богачёнок припустил за лошадью и сумел вскарабкаться на неё. Пришпорив животное, он сорвался с места и унёсся в сереющую предутреннюю муть.

Заморосил дождь. Всхлипывающая эльма дотянулась до выпавшего из руки Юкая ножа и, перерезав путы на ногах, переползла к упавшему ратобору. Гарлин лежал с открытыми глазами, капли дождя падали на его лицо, смешиваясь со струйкой крови в уголке рта. Увидев над собой лицо эльмы, он попытался улыбнуться, но улыбка потерялась в гримасе боли, исказившей его черты. "Грайс" закашлялся, но отдышавшись, медленно и тяжело попросил: — Подними меня.

Эльма знала, что он умирает, что каждое лишнее движение может стать для него последним, но отказать ему она не смогла. Сев на траву, она, осторожно приподняла голову воина, и уложила на свои колени. Гарлин вздохнул.

— Я хотел проводить...,— прошептал он -...потом потерял....Не так хорошо вижу в темноте.... Он опять попытался улыбнуться, как бы извиняясь за этот свой недостаток.

— Зачем? Зачем? — шептала эльма, не замечая, своих слёз, падающих на лицо воина. Словно успокаивая, она положила ладонь на его лоб, и Гарлин вздрогнул, ощутив это прикосновение. Собравшись с силами, он выдохнул:— Хотел сказать, что...ты для меня...

Неожиданно его глаза расширились, и эльма увидела в них такое беспощадное откровение, что, ещё не осознав всего до конца, прижалась губами к его губам, вбирая последнее мгновение этой короткой жизни, и даря ратобору частичку себя.

— Я буду с тобой! Обещаю! — её клятва растворилась в рыдании ветра. А может это рыдала она, раскачиваясь от неимоверной боли, рвущейся из груди.

Она так и сидела, гладя влажные от дождя волосы "Грайса", ушедшего на небеса. Мимо проносились всадники, спеша настигнуть убийцу, что-то кричал Вайтал, тряся её за плечи. Но эльма молчала, боясь потревожить покой самого великого воина в своей жизни. Ещё не раз её спасут от смерти, ещё не раз плечом к плечу с могучими бойцами она будет драться с врагом, но превзойти этого мальчика в её глазах не сможет никто — именно потому, что для него она никогда не была выродком.

Воевода осторожно отодвинул полог и вошёл в шатёр. Эльма сидела на бочонке, скрестив на груди руки.

"Как же она изменилась" — подумал Вайтал, глядя на её упрямо сжатые губы. Небольшая, но глубокая рана алела на уголке её лба, и хотя швы накладывал сам лекарь Властителя, шрам должен был остаться, как напоминание о событиях прошедшей ночи. Она поменяла фаниту, но ворот был распахнут и "клык", висящий на шее, горделиво поблёскивал, подчёркивая её высокий статус.

— Как ты? — спросил воевода, усаживаясь на такой же пустой бочонок и не дожидаясь ответа, тут же задал второй вопрос: — Лимей заходил?

— Да, — коротко ответила эльма.

— И что?

— Ничего, — она пожала плечами. — Поинтересовался здоровьем, похвалил за смелость...

— И всё? — продолжал допытываться Вайтал.

— И всё, — кивнула эльма.

Воевода, как показалось эльме, облегчённо вздохнул и тут же перевёл разговор на другое:

— Этот второй мерзавец, как его...

-Юкай...

— Да, Юкай, — кивнул Верхний.— Так вот, он сдох. Крови потерял много. Хорошо хоть сумел рассказать, как дело было, а то тут некоторые такую блуду распускать начали ...

— Артэй? — одними губами прошептала эльма.

Воевода опять кивнул.

— Чушь порол несусветную. "Это всё она!", — говорит. Я ему: — " С чего ты взял?" И тут он выдал: "Ты, говорит, его лицо разглядел? Я племянника и при жизни никогда таким счастливым не видел! Это выродок его обольстил и на смерть заманил!" Ну, тут даже все его подпевалы разбежались, а самого лекарю потихоньку показали.... Отошёл вроде. Он тут к тебе собирается зайти, кстати.

— Может не надо? — испуганно шевельнулась эльма.

-Почему же? — удивился Вайтал. — Если он опять свою ахинею нести начнёт, ты на него рявкни и всё. Пусть вспомнит с к е м говорит! — и Вайтал указал на знак арлая.

Немного помолчав эльма спросила:

-Богачёнка поймали?

Воевода сокрушённо мотнул головой.

— Хитрый, гад. Мы-то думали, что он к гиблым кинется, а он наоборот, назад рванул, по дороге в столицу. Проследили его до реки, а там...,-Вайтал даже скрипнул зубами от распиравшего его гнева, — лошадь на деревенской заставе бросил, взял плоскодонку у дозорных и был таков!

— Как же они так? — только и сумела сказать эльма.

— Как, спрашиваешь? Запугал он их до смерти-вот как! Сунул им под нос кое-что, они ему чуть ли не задницу расцеловали!

— Деньги?

Если бы! — поморщился Вайтал. Запыхтев, он достал из висевшего на поясе мешочка какую-то блестящую бляху. Повертев её немного перед глазами, он протянул вещицу новому телохранителю.

— Искусно сделан, — сказал он. — Сразу и не определишь, что фальшивка, вот деревенщины и попались. Хорошо хоть он так торопился, что его выронил, а то б ещё столько бед натворил...

— Что это? — с любопытством спросила эльма, вертя предмет в руках.

— Жетон, — коротко ответил Верхний, — гильдейский знак Вольных Охотников...

— Так их же нет давно...

— Охотников-то нет,— как-то неохотно, будто запнувшись, ответил воевода, — а вот память о них оказалась жива! Немного наглой уверенности и эта подделка — вот и всё, что потребовалось убивцу. Эти деревенские обалдуи... — Вайтал осёкся, осознав, что начинает повторяться.

Эльма протянула жетон воеводе, но тот отстранил её руку.

— Оставь себе.... Пусть напоминает об этом ублюдке. Как жалость к врагу почувствуешь — вынимай и гляди.

Он поднялся, поправляя ножны на поясе и немного помолчав, сказал, глядя в глаза эльмы:

— И ещё.... Ты не засиживайся тут. Лимею воины нужны, а не сопливые девки, поняла?

Увидев утвердительный кивок собеседницы, он добродушно сказал: "Смотри у меня!" и шутливо погрозил пальцем.

Оставшись одна, эльма снова безучастно уставилась в полотнище шатра, но вспомнив последние слова воеводы, нехотя поднялась на ноги. Это был тот же самый шатёр, в котором она готовилась к бою с Артэем. Она специально попросила оставить её там одну на некоторое время, после того как Падшие привезли её в лагерь. Сначала она надеялась на то, командир "Грайсов" сразу зайдёт к ней и они смогут поговорить с глазу на глаз, разделить то общее горе, которое неожиданно связало их. Но с каждым часом эти надежды таяли, а затем и совсем исчезли. И вот теперь Артэй всё же придёт к ней — придёт как враг, как обвинитель.

Он явился, когда она уже окончательно собралась покинуть своё пристанище. Молча встав у порога, он уставился на неё тяжёлым взглядом, но несколько опешил, встретив в ответ такой же, не менее тяжёлый взгляд. Отведя глаза, он швырнул на пол свёрток.

— Забирай! — прошипел Артэй. — Если бы не традиции "Грайсов", я с удовольствием вырезал твоё чёрное сердце этим кинжалом! Он принадлежал моему племяннику, а поскольку Гарлин спас тебе жизнь, что-то из его оружия переходит тебе,...как память о спасителе. Но ты, — он внезапно приблизился к эльме,— должна поклясться мне, что навсегда забудешь, что было! Я уже написал в столицу, о том, что Гарлин погиб в схватке с разведчиками гиблых и упаси тебя небеса, хоть кому-нибудь дать понять, что он оказался там потому, что потерял из-за тебя голову!

Выбравшийся из кучи тряпья грайсёнок, внезапно зарычал на него и Артэй, не помня себя, отшвырнул его ногой. — Гарлин, не сметь! — крикнула эльма, увидев, что поднявшийся кот собрался кинуться на обидчика.

Уже отодвинувший полог шатра Артэй замер, будто наткнувшись на внезапно выросшую впереди стену. Медленно повернувшись, он посмотрел на грайсёнка и, переведя взгляд на эльму возмущённо спросил: — Ты что, дала ему имя моего племянника?!

— Нет!— жёстко ответила эльма. — Я назвала его в честь юного воина, в одной капле крови которого мужества было больше, чем во всех седых волосах его командира! Грайс Гарлин всегда будет рядом со мной, слышишь?! А теперь — проваливай отсюда! Можешь писать своей родне, какие угодно небылицы, можешь трепать на всех углах моё имя, только запомни: твоё горе непомерно, но, — она повторила его слова,— упаси тебя небеса почувствовать хоть частичку той боли, что сейчас испытываю я!

Не помнящий себя от ярости Артэй выскочил за полог, но не успел сделать и пары шагов, как его догнал голос эльмы.

— Помнишь Артэй, как вчера на этой площадке ты хвалился, что никогда не показывал спину врагу? Так вот: сегодня ты её показал!

— Это кому? Тебе что ли? — язвительно крикнул в ответ командир.

— Нет, Артэй! Этот враг гораздо опаснее меня! Найди его — это под силу только тебе!

Последние слова она кричала уже вслед командиру, который зажав уши, бросился прочь от этого места.

Тени Вирнеи

— Юллин! Юллин! — кто-то тряс эльму за плечо. Она недоуменно моргнула и увидела перед глазами сосредоточенное лицо Куна. Он внимательно смотрел на неё, но увидев, что её взгляд стал осмысленным, облегчённо вздохнул и опустился на лавку.

— Отпустило, — сказал он Лохмотю.

— Вы чего?— нахмурилась Юллин.

— Да ты тут от нас решила спрятаться, — пошутил Лохмоть. — Хорошо хоть, что искать, недолго пришлось, а то лекарь наш волноваться уже начал.

Эльма потёрла виски. Воспоминания всё ещё бродили в её голове, но постепенно бледнели, растворяясь в более важных проблемах, одна из которых и вызвала из прошлого и Гарлина и Вайтала и даже такую тварь как Богачёнок. Она решительно протянула руку и взяла со стола мешочек с камнем.

— Небесник из Берегини, — произнесла она. — Ещё цепь и подвеска — вот все три части, о которых написано здесь! Лохмоть, на озере в Заводи я обещала тебе, что как только я сама пойму, что же разыскиваю, тут же поставлю тебя в известность. Похоже, я смогу вернуть тебе часть долга! Помните, я говорила вам о моей беготне между Властителем и его Верхними? Я думаю, что перед лицом страшной угрозы для всего государства Лимей велел разъять символ своей власти...

— Он боялся, что Берегиня попадёт в руки гиблым, — задумчиво произнёс Кун, а Лохмоть понимающе кивнул головой.

— Мало того, он велел спрятать все три части в разных местах,— с нажимом продолжила говорить Юллин, — а потом, после победы, он рассчитывал вернуть их в Эслат и вновь объединить. Но он пропал и....

— ...кроме него никто не знает, где всё это теперь, — перебил её Лохмоть. — Потому-то регент до сих пор лишь регент.

— А ты? — посмотрел на Юллин знахарь. — Ты-то как догадалась где именно нужно искать? И вообще, зачем тебе это надо?

— Как догадалась? Талит, одно из имён, которое мне шепнул Вайтал, ещё там, во дворце Властителя, для того, чтобы я передала его Лимею. Затем, когда я наводила порядок в комнатах воеводы, я случайно нашла обгоревший кусочек записки со словами " Дальняя пристань". Невольно услышанная уже гораздо позже, на привале, фраза, о том, что Талит выехал из столицы в Абелин и гневное недовольство этим государя. Теперь я понимаю, почему он злился. Погибель шла на убыль, мы побеждали, и в сокрытии частей Берегини уже не было необходимости.... Когда я выжила в Стылых Туманах, когда я вышла оттуда, мне понадобилось время чтобы восстановить силы: и вот тогда-то я сопоставила эти разрозненные кусочки своих воспоминаний. Я подумала, что возможно этот уехавший в Заводь Талит, может знать что-то, что поможет мне в поисках Лимея. Так я и попала к Касаму.

— Ты выжила в Стылых Туманах? — оторопело спросил Лохмоть. — Так ты одна из четверых, которых отправили туда на поиски государя?

— Говори прямо — отправили на смерть! — жестко усмехнулась эльма. — И я уже не одна из четверых... Я — последний арлай Властителя!

Кун почувствовал, как на его голове зашевелились короткие волосы. То, как эльма произнесла последнюю фразу, заставило всю его сущность съёжиться от смеси той гордости и горечи, что прозвучали в её словах.

— И вместе с тем я — Падший воин! Теперь я вне закона, вне правил, вне спокойной и сытой жизни! Я даже вне свободы!!! — продолжала Юллин, невольно ухватившись за заклеймённое плечо. — Только мне плевать на это! Благодаря своим горе родителям, я с детства привыкла выживать! Выдержу и сейчас! Но есть ещё Падшие, и их не так уж мало. Всё, чего я хотела — это найти Лимея и заставить его сдержать своё обещание в отношении нас, но теперь...теперь я снова как будто в Стылых Туманах. Вокруг клубиться муть, и нет даже мельчайшего намёка на выход, — обречённо проговорила она.

— А зачем тебе Лимей?— спросил Лохмоть, вертя в руках кружку с вином.

Юллин аж задохнулась. Она тут распиналась, открывала душу, а этот напыщенный франт, оказывается, даже не слушал её. Всё это она собиралась высказать новоявленному Охотнику, причем, не стесняясь в выражениях. Однако Лохмоть опередил её:

— Муть, про которую ты так красиво говорила, клубиться у тебя в голове! Не понимаешь? Покажи-ка клеймо.

Юллин опешила, но увидев кивок Куна, подчинилась. Скинув камзол, она распустила завязки на вороте своей рубашки и, сдёрнув её с плеча, наклонилось к Лохмотю.

— Любуйся! — хрипло сказала она, но Лохмоть лишь мельком взглянул на надпись и сказал, обращаясь к ней:

— Ты хотя бы помнишь, что здесь написано? Если да, то произнеси, вслух, громко — так чтобы наш маг тоже услышал.

— Что — о?! — разъярённой кошкой, зашипела эльма. — Поиздеваться задумал, сволочь?!

— Мы ждём! — повысил тон Лохмоть и в его голосе зазвучали такие новые для эльмы нотки, что она, запинаясь от ярости и стыда отчётливо произнесла: "Юллин, рабыня Властителя"...

— Ну и где же здесь имя Лимея? — удовлетворённо сказал Охотник. — Или у тебя ещё клеймо есть, где-нибудь в потайном месте, которое только он и видел?

— Ты-ы! — взвизгнула эльма и, забыв о развязанном вороте, попыталась схватить охальника за волосы.

— Запахнись хоть, дура! — смешливо замахал руками Лохмоть. — Ослепну от такой красоты, будешь меня за руку на двор водить...

Раскрасневшаяся Юллин машинально схватилась за ворот, отпрянула назад и, повернувшись спиной к собеседникам, лихорадочно стала приводить себя в порядок.

— Так-то! — посерьёзнел Лохмоть. — Я тут внимательно слушал, что ты нам говорила. Только перед этим ты слушала меня. Слушала да не слышала!

Эльма справилась с завязками и стала натягивать фаниту, но на полпути замерла и медленно повернулась к Охотнику.

— Великая Рыбина! — выдохнула она. — Как же я раньше не...

На террасе послышались уверенные шаги, и в раскрытую дверь ввалилась абсолютно незнакомая личность. — Эй, туточки они! Живые! — покричал он кому-то и тут же в дом ворвались ещё несколько чужаков, потрясающих дубинками. Первому из них эльма успела заехать локтем в нос, но нападение было таким внезапным и стремительным, что больше ничего она сделать не смогла. Ей на голову накинули плетенец, после чего кто-то ловко свалил её на пол подсекающим ударом. Юллин грубо перевернули на живот и тут же начали вязать руки. Она слышала возню и хриплые возгласы возле стола, грохот упавшей лавки, но судя по возгласам, и Лохмотя и знахаря постигла та же участь. "Как глупо!" — с отчаянием подумала эльма, прежде чем её потянули за связанные руки и поставили на колени. Чьи-то руки зашарили по телу, ощупали уши, видимо в поиске украшений, затем рванули завязки рубашки и, нащупав на груди клык, попытались сорвать его. Но цепочка отчего-то не поддавалась и грабитель, немного попыхтев, оставил это занятие, решив, что подвеска никуда от него не уйдёт. Их обыскивали самым бесцеремонным образом, и в груди Юллин затеплилась надежда, что напавшие удовлетворяться найденным, после чего уберутся восвояси.

Удивлённый возглас, изданный кем-то из разбойников, заставил эльму до боли закусить губу. " Небесник нашли! — огорчённо подумала она. — Теперь главное остаться в живых, а уж потом я отыщу вас, желательно всех разом. А то разбежитесь как гнуси...".

Подобные размышления отвлекали, но ненадолго. Слишком уж по-хозяйски вели себя грабители, слишком уж отработанными были их действия во время нежданной атаки. " Это же мародёры, — неожиданно поняла Юллин. — Ждут, пока остров соберёт свою страшную жатву, а потом приезжают и подбирают оставшееся имущество.... И добивают живых", — откуда-то из закутков сознания выползла мрачная мысль.

То, что Гарлин уже был где-то рядом, не придавало уверенности. Мародёров было слишком много, да и развязать узел на руках грайс вряд ли бы смог. Оставался огр, но где он находился, было загадкой.

Юллин неожиданно подняли на ноги и довольно бесцеремонно усадили на поднятую лавку. Кто-то содрал с неё мешок, и она немного прищурилась от рассеянного света. Высокий, широкоплечий грабитель сидел напротив неё, с интересом разглядывая сваленную на столе добычу. Она была немалой с его точки зрения — можно сказать огромной. Небесник, два дорогих браслета, кучка монет, да ещё кое-что из тряпья — за всё это можно было получить неплохую выручку.

— Судя по всему, я наткнулся на коллег по ремеслу, — неожиданно улыбнулся мародёр. — Неплохой куш взяли, неплохой! Не зря на реке вчера трамтарарам подняли. И место выбрали правильное, чтоб от погони уйти — сюда ещё ни один страж не совался, даже пираты и те острова побаиваются. Одного не учли — меня!

— Хорош трепаться, Зубарь!— сказал мародёр, сидевший сбоку от него. — Давай дело делать и,...кстати, у неё на шее...

— Заткнись! — рявкнул на него Зубарь. — Тебе что, Выпя, слово давали?!

Его подручный недовольно посмотрел на главаря, но умолк, а в том, что Зубарь возглавлял эту кодлу, Юллин уже не сомневалась.

— Так-то!— самодовольно хмыкнул Зубарь и взял в руки камень. Увидев, что он отвлёкся, эльма украдкой осмотрелась. С Лохмотя и Куна плетенцы не сняли: они так и стояли на коленях по углам дома. Лохмоть к тому же был ранен: на боку зелёной рубашки отчётливо расплывалось небольшое тёмное пятно.

Юллин немного просчиталась. Главарь мародёров следил за ней и сейчас, увидев её взгляд, снова хмыкнул:

— Драчливые вы! Могли бы просто посидеть смирно, пока мои ребята вас обшаривали, может и обошлось без лишней крови.

— Всё равно же убьёте, — равнодушно пожала плечами Юллин. — А так, хоть какой-то шанс был.

— Убьём!— весело подтвердил Зубарь. — Сама понимаешь нам лишняя слава ни к чему. Вдруг вы с острова выберетесь и про нас расскажете? Сейчас-то мы стражей прикормили, а вот если про то, что тут творится, заговорят в Заречье или Заводи, они же первые с нас шкуры спустят. Так что... — он развёл руками.

— Заканчивай быстрее, мразота! — неожиданно подал голос Лохмоть. Видимо, он тоже догадался о сущности напавших и именовал мародёра так, как на жаргоне называют отбросы воровского общества.

— Он не мразота, — не согласилась эльма. — Он... — и она вставила более короткое ёмкое слово, которым мародёров прозвали в войсках.

— Прекрати,— глухо засмеялся Лохмоть. — Даже у меня уши покраснели...

Главарь мародёров ошарашенно следил за их диалогом. То, что Лохмоть назвал его мразотой, вполне укладывалось в ту картину, которую Зубарь нарисовал в своём мозгу. Вор, занимавший в преступной иерархии гораздо более высокое положение, чем он, имел право так обозвать его. Но вот слова эльмы заставили главаря занервничать. Шанс договорится с вором, есть у любой мразоты. Воины — дело другое. Для них мародёры подобны слизи на сапогах: её счищают при любом удобном случае. И без разницы, на какой стороне воевал ратобор — приговор для мародёров у них один и тот же.

— Уж лучше бы вас зверюшки опустошили,— опомнившись, сказал Зубарь. — Говорят смерть от них приятная и безболезненная.

— Кгхм,— под мешком возмущённо прочистил горло знахарь. — Позволь не согласиться с тобой. Рассказать такое тебе мог только тот, кто выжил после нападения, м-м-м, зверюшек. А таковых, насколько мне известно, ранее не было! Верить же в то, что ты имеешь некую мысленную связь с погибшими здесь, категорически отказываюсь! Подобное просто не согласуется ни с одним из известных мне учений.

Раздался стук. Один из находившихся в комнате мародёров, выронил из рук дубинку и так и остался стоять с открытым ртом, глядя на Куна. Зубарь побагровел и ударил кулаком по столу. Монеты жалобно звякнули, подпрыгнув, а небесник качнулся и покатился к краю, но вовремя был остановлен Выпей.

— Вы что мне тут устраиваете? — заорал главарь, хватаясь за рукоятку ножа.

— "Пора!"— Юллин мысленно послала сигнал грайсу. В тот же миг за стеной раздался приглушённый рык. На дворе кто-то испуганно вскрикнул, но крик тут же перешёл в сиплый хрип, вырывающийся из разодранного горла.

— Что там ещё? — нахмурился Зубарь. — Ушан, глянь-ка, — он кивнул в сторону окна.

Ушан вполне соответствовал своему прозвищу. Правда, теперь к лопоухим ушам на его голове добавился распухший до безобразия нос, но это даже придавало его физиономии определённую законченность. Он нехотя подошёл к окну и, раздвинув поросль ползунка, высунулся наружу.

Возможно своей вальяжностью, Ушан хотел показать, что он не выполняет приказ, а лишь оказывает Зубарю дружескую услугу, но это ему не удалось. Можно было только позавидовать той быстроте, с которой он вышмыгнул в оконный проём. Правда, хруст ломающихся костей тут же известил всех в доме, что сделал он это явно против своего желания. Во дворе творилось что-то непонятное, не укладывающееся в обычный набег мразоты на свои жертвы.

Зубарь вскочил на ноги и схватил лежащий рядом широкий меч. Затем он бросил быстрый взгляд на пленников.

-Не уходите никуда, — дурашливо протянул мразота и, подобравшись, уже другим, командным тоном бросил своим подручным: — За мной!

Трое оставшихся в доме мародёров бросились за ним на террасу. Эльма с отчаянием посмотрела им вслед. Как бы не был силён Олбиран, как бы не был свиреп грайс, они не успеют помочь им. Лишь только Зубарь поймёт, что драка во дворе складывается не в его пользу, он тут же вернётся за добычей и убьёт пленников. А затем ему нужно просто добраться до берега. У лодок, скорее всего, тоже кто-то есть, а на реке мародёров надёжно прикроют купленные ими стражи. И ещё Бур. Если он поблизости, то никаких шансов: даже на острове уже не скроешься.

Её суматошные мысли прервало шуршание за окном. Зажав в зубах кинжал лекаря, в дом лез Грошик. Вот он перевалился через подоконник, вот встал на пол.... Эльме казалось, что все действия мальчика были ужасно медленны и неловки, хотя на самом деле всё произошло за считанные мгновения.

— Быстрее! — она повернулась к Грошику спиной и подняла связанные руки. Но малой поступил абсолютно неразумно, с её точки зрения. Он кинулся к Куну и стал резать его путы. Закончив, он помог знахарю снять плетенец и замер, глядя на него.

Кун недолго приходил в себя. Вырвав острину из рук Грошика, он кинулся к эльме, и вскоре она была свободна. — Лохмоть! — бросила магу вскочившая Юллин и ринулась в соседнюю комнату. Кладень так и лежал под топчаном: возможно мразота его и не заметила. А может кто-то решил, что Зубарь обойдётся и без меча и решил промолчать о нём, чтобы забрать его себе. Схватив оружие, Юллин выскочила к выходу, где её уже поджидал Лохмоть с секачом в руках.

— Кун, останешься с Грошиком! — резко сказала эльма.— И следи за,...ну ты понял.

Знахарь кивнул головой и, усадив удивлённо смотревшего на него подростка, взял в руки свой посох.

— Олбиран возле источника, — обронил Лохмоть. — Я тут в окно успел глянуть.

-Хорошо, — кивнула эльма.— Ну, что, пошли? И они двумя молчаливыми тенями выскочили на террасу.

Зубарь, нахмурясь, смотрел на своих подручных, пытавшихся в углу двора свалить с ног здоровенного огра. Мародёр сразу узнал его. Бессменный капитан братьев Йорро. А это значило, что орки где-то поблизости и все надежды на благополучный исход набега мразоты на остров таяли на глазах. Главарь мародёров не ошибся когда подумал, что его пленники виртуозы преступного мира, но вот то, что они как оказалось, связаны с речными пиратами...Выход был один. Отпустить захваченных, вернуть им их добро и молить небеса, чтобы мародёрам дали возможность убраться восвояси.

— Прекратить! — хотел было заорать Зубарь во всю силу своих лёгких, но тут же увидел скрытого побегами ползунка у входа на террасу Выпю. Тот уже натягивал тетиву большого абордажного лука. Удачный выстрел из него не оставил бы огру никаких шансов.

"-А-а, будь что будет!"— неожиданно пришла шальная мысль в голову Зубаря. "Судя по всему, огр здесь пока один. Главное успеть добраться до реки, а там стражи и даже Йорро ничего не сумеют сделать. Дальше — проще. Поделим всё по-быстрому и разбежимся. Пусть попробуют найти"

Он незаметно для других кивнул Выпе и бросился к огру сбоку, пытаясь заставить того отвлечься на внезапную атаку и повернуться к террасе спиной. Остальные мародёры послушно расступились и, капитан пиратов вынужден был развернуться, чтобы отбить удар Зубаря.

-Давай!— крикнул мародёр Выпе, но выстрела не последовало. Зубарь вынужден был принять прямой бой с разъярённым гигантом. С трудом отбив мощный удар шестопёром, он отпрыгнул назад.

-Чего стоите?!— крикнул он остальным. — Бейте его!

Теперь на огра напали все остальные, но отбиваться в одиночку долго ему не пришлось. Нападение со спины было внезапным, а последствия ужасными. Двое мародёров рухнули на землю, трое оставшихся, переглянувшись, бросились бежать и Зубарь оказался лицом к лицу со своими недавними жертвами. Правда таковыми их сейчас назвать было затруднительно: вооружённые, они перемещались легко и просто, не делая ни одного лишнего движения, будто выполняя привычную для них работу.

Выродок, с которым беседовал Зубарь, неожиданно остановился и удержал своего напарника. Огр, тяжело дыша, тоже опустил своё оружие. Ничего не понимая, Зубарь попытался достать противника, но выродок изящно уклонился и тут же врезал главарю в лицо. Удар был не сильным, в своей жизни мразота получал оплеухи и познатнее, но он был таким внезапным и унижающим, что мародёр выронил меч и закрыл руками голову.

-Так— то лучше! — донёсся до него женский голос. — Учти, если тебе в голову придёт какая-нибудь глупая мысль, вытащить нож, к примеру, или попытаться сбежать, тебе врежет Олбиран! Опусти руки! Убивать тебя никто не собирается... пока, по крайней мере...

Зубарь осторожно развёл руки и осмотрелся. Двор дома напоминал небольшое поле боя. Возле угла валялось изломанное тело Ушана. У его головы виднелись сапоги ещё одного убитого мародёра. Рядом лежали трупы тех, кого свалил выродок со своим товарищем. Вода в роднике омывала разбитое всмятку лицо жертвы шестопёра, но самое страшное Зубарь увидел, когда перевёл взгляд к входу в дом. Прямо ему в глаза улыбалась валявшаяся голова Выпя, снесённая с шеи одним секущим ударом, причём само тело так и стояло, опутанное ползунком, держа в опущенной руке лук. Зубарь содрогнулся. С кем же ему пришлось столкнуться, если всего три противника вывели из строя более трети его кодлы? Оставалась надежда на тех, кто убежал в лес. Там были ещё люди и вполне возможно, что объединившись, мародёры вытащат своего главаря из этой блуды.

Будто прочитав его мысли, выродок отрицательно покачал головой.

-И не надейся, Зубарь! У тех, кто за забором, сейчас и без тебя будет столько проблем, что им станет плевать на всё. И на тебя, в том числе... Лохмоть! Давай в лес, поможешь Гарлину. Олбиран ты как?

Огр кивнул и они с Лохмотем быстрым шагом направились к воротинке.

Зубарь немного воспрянул духом. Основные противники, к коим он относил капитана и вора, уходили и у него появился шанс. Выродка он и голыми руками придушит, а в доме только взбалмошный старик. И добыча. Пока эти двое будут рыскать по лесу, пока к ним присоединяться Йорро пройдёт какое-то время. Должно хватить.

Зубарь внезапно уставился за спину стоящему перед ним выродку и изумлённо расширил глаза. Уловка была старой как мир, но мародёр рассчитывал на успех. Однако ничего не вышло. Выродок сожалеюще вздохнул и, сделав шаг в сторону, нанёс Зубарю ещё один удар в челюсть. Поскольку в руке была зажата рукоять кладня, мразота не удержался на ногах. На грудь ему тут же поставили ногу, а перед его лицом закачался кулон.

-Кто? — выродок спрашивал спокойно, даже с некоторой ленцой в голосе. Зубарь непонимающе закрутил головой.

— Кто сорвать попытался, спрашиваю? Ручонки блудливые распустил?

Зубарь даже посерел от испуга. Обыскивал выродка Выпя, о чем, запинаясь на каждом слове, он и сообщил воительнице.

-Где этот Выпя? — выродок чуть-чуть надавил сапогом, и мародёру стало трудно дышать.

Захрипев, он вытянул руку в сторону дома. Проследив за его жестом, выродок, как показалось мразоте, огорчённо кивнул.

-Легко отделался....Ну да ладно. Давай вставай и смотри у меня,...больше кулаком бить не буду.

Зубарь подождал, пока она уберёт ногу и тяжело, с кряхтением поднялся. Челюсть сильно болела, в голове пошумливало, но он выпрямился и уставился на свою мучительницу.

-Чего вылупился? Шагай в дом,....-выродок добавил то самое словечко, которым он назвал его в таком недалёком и радужном для Зубаря прошлом. Мародёр обречённо затопал к входу на террасу, но возле ступеней замялся с ужасом глядя на останки Выпя.

-Пошёл! — в спину сильно толкнули и, зажмурившись, Зубарь шагнул вперёд. Он взялся рукой за плети ползунка, пытаясь раздвинуть их, но от падения в гущу побегов тяжёлого тела, они перепутались и никак не поддавались. Открыв глаза, Зубарь с силой дёрнул их и тут отросток, в котором запуталась рука Выпя, натянулся. Безголовое тело уткнуло поднявшуюся конечность прямо в лицо мародёру. Зубарь заорал и свалился без чувств.

-Потому в дом я его и не потащила, — рассказывала Юллин огру с Лохмотем. — Он обмочиться умудрился, зачем в доме вонь разводить? О, очнулся, наконец!

Зубарь открыл глаза. Он лежал во дворе. Вокруг стояли недавние пленники и брезгливо смотрели на мразоту. Он попытался сесть и это у него получилось. Эльма сделала жест рукой, и её соратники расступились, дав возможность мародёру рассмотреть всё происходящее вокруг. А посмотреть было на что. У забора сидели пятеро его подручных со связанными за спиной руками. Ещё двое угрюмо, под присмотром седовласого, перетаскивали трупы со двора куда-то за забор, вглубь леса. За ними наблюдал, сидевший на столбе воротинки свирепого вида зверь, временами глухо рыча на проходивших мимо него мародёров. Тело Выпя тоже убрали, только голова так же страшно скалилась посредине двора. Зубаря опять замутило, и он откинулся на спину.

— Хорош разлёживаться! — голос эльмы хлестнул по ушам. — Поговорить надо!

Зубарь встал, с трудом, сначала на четвереньки, а затем и на ноги. Его штаны действительно были мокрыми и противно пахли, но ему уже было всё равно.

-Говори, — угрюмо произнёс он глядя себе под ноги.

-Сколько вас?

-Все здесь.

-Сколько? — огр зловеще надвинулся на другого пленника.

-Семнадцать, — со страхом ответил тот.

-Не многовато? — удивился Лохмоть.

-Нет, — мотнул головой Зубарь, угрожающе посмотрев в сторону своего проговорившегося спутника. — В самый раз. На острове и живые оказаться могут, вот как вы к примеру.... Тут уж и драки не миновать.

-Что, и такое бывало? — усомнился Охотник.

-Бывало всякое, но редко...нас ведь не ждал никто.

-И давно вы тут хозяйничаете? — полюбопытствовала эльма.

-Кто как. Я сам уже восьмой год. Мне, можно сказать, по наследству остров перешёл, от тех, кто раньше тут дела делал.

Не дожидаясь следующего вопроса, мародёр продолжил: — Мы вас вчера вечером заприметили, когда вы от стражей удирали. Как увидели, что вы к острову поплыли, поняли — будет добыча. А оно вон как вышло....

Он ещё раз тяжело вздохнул, но разжалобить этим бывших пленников не получилось.

Олбиран тронул эльму за плечо.

— Не получается, — хмуро произнёс он, смотря на мародёра.

-Что? — быстро спросила Юллин.

-Этих швалей меньше, чем он сказал. Шестеро во дворе, двое в лесу-это мёртвые. И восемь живых, вместе с этим.

-Где ещё один?! — эльма ткнула кулаком Зубаря в бок

-Откуда ж мне знать,— скривился мразота. — В лесу где-то прячется...

— Врёт он!— неожиданно подал голос один из связанных. — Возле лодок его...

Никто не ожидал от Зубаря такой прыти. Безвольно стоящий мгновение назад, он пружинисто прыгнул на говорившего и, одним движением, сломал ему шею. Остальные засучили по земле ногами, стараясь как можно дальше отодвинуться от места расправы. Делали они это не зря, потому что, расправившись с первым подельником, главарь нацелился на следующего, но мощный удар ногой откинул его к забору.

-Вот пакость! — Олбиран навис над Зубарем и поднял ногу для второго удара.

-Хватит, Олбиран! — властно крикнула эльма и огр, оглянувшись на неё, подчинился, но Юллин уже не обращала на него внимания, будто была полностью уверена в послушании своего могучего союзника.

-Где ваши лодки?— она спрашивала остальных мародёров, но те лишь мотали головами, с ужасом глядя на своего главаря.

-Смотри-ка, — жёстко усмехнулся Лохмоть. — Они, похоже, его бояться больше, чем нас вместе взятых. А потому, я думаю, пора их разъединить. — Кун, ты закончил?

Увидев утвердительный кивок знахаря, Лохмоть жестом подозвал к себе двоих невольных "погребальщиков" и, связав им руки, велел присоединиться к остальным.

-Так, этих можно оставить здесь, а этого мразоту,... куда б его деть?

-Я знаю куда! — неожиданно сказал Кун.— Есть тут местечко одно...недалеко...

-Хорошо. Олбиран, посидишь с пленными? А мы с Юллин знахаря проводим. Да, а кот где? — Лохмоть недоуменно осмотрелся.

-Ищет, — успокоила его эльма. — Если лодки найдёт — они наши. А если мы опоздали, значит надо думать, как гостей принимать в виде стражей с наёмниками. Хороши же мы, — неожиданно рассмеялась она, хотя никакого повода для веселья вроде бы не было. Юллин посмотрела на лица друзей и продолжила: — Как мы с лодками прогадали...в такой-то компании....— она опять заливисто засмеялась.

Вскоре комичность ситуации дошла до всех. Посмеиваясь, они разделились: огр повёл мародёров в дом, а остальные, подталкивая в спину охающего на каждом шагу Зубаря, вышли за воротинку. Знахарь повёл их по тропинке возле забора, но на том месте, где она поворачивала назад, к месту их вчерашней высадки, внезапно остановился и, подождав всех, пошёл в другую сторону, вглубь леса. Дойдя до двух могучих деревьев, он прошёл между ними и раздвинул густо растущие кусты. Перед эльмой с Лохмотем предстал длинный зелёный коридор, образованный переплетёнными в вышине ветвями. Внизу было просторно, между выступающими из земли корнями, в прохладной полутьме угадывалась узкая тропа. Увидев её, Зубарь остановился и отрицательно замотал головой.

-Дальше не пойду, хоть на кусочки режьте! И про лодки ничего не скажу. Да и если скажу, что для вас толку? Нас стражи всегда с острова ждут, дежурят на реке. Мы ж им платим долю ихнюю. Так, что сидеть вам тут долго, пока им интересно станет, куда их денежки уплыли. А интересно станет: это по приказу они сюда не сунутся, а вот из-за прибытка своего, обязательно! Натура у всех одинакова....Хотя вас Йорро раньше заберут, — неожиданно грустно произнёс он. — Везёт дуракам!

-А с чего ты взял....-начал было Кун, но увидев, как Лохмоть постучал себя по голове, запнулся, однако тут же нашёлся,... — с чего ты взял, что мы дураки?

-А кто ж ещё? — искренне удивился Зубарь. — Где-то богатый куш хватанули, по всему выходит, ищут вас — это раз. Кодлу мою извели, решили что всю, а один остался, и уже до стражей добрался, поди — это два. Вам думать надо куда бежать и где схорониться, а вы хохочите, да ещё на весь остров, где тоже опаска нужна — это три.... Ну и кто вы, по-вашему?

— Сказать ему, что ли? — ухмыльнулся Лохмоть. — Одного боюсь: он уже обмочился, как бы не обделался в этом случае...

-Ну ты! — неожиданно выпрямился Зубарь. — Говори, да не заговаривайся! Подумаешь вор, возможно и знаменитый даже. А остальные? Полоумный старик, да солдатская шлюха, которой её украшение дороже ваших жизней в сто раз! Чем она лучше меня-то?

-Спокойно, Юллин! — сквозь зубы сказал Лохмоть. — Это он сейчас про тебя высказался? А полоумным он, похоже, знахаря нашего нарёк? На кусочки говоришь, тебя резать надо? Да нет, ты пойдёшь дальше и пойдёшь сам! Тогда быть может, я и отпущу того, кто у лодок остался. Или его Йорро отдать?

Охотник был готов к броску Зубаря и встретил его ударом в больной бок. Мародёр согнулся, захрипел и с ненавистью глядя снизу вверх на Лохмотя сделал корявый шаг по тропе.

-А знает, похоже, куда идём!— резюмировал Лохмоть. — И не очень-то ему это нравится! Кун, может, и нас посвятишь в сию тайну страшенную?

Знахарь промолчал, лишь зашагал вперёд. Шли действительно недолго, вскоре деревья расступились, и все они оказались на поляне. Увидев её, Юллин ойкнула и невольно прижалась к Охотнику.

Это место действительно было страшным. Поваленные деревья, с тёмными шрамами от ударов тяжёлыми топорами, кучи сучьев, наваленные в разных местах, торчащие из земли почерневшие, словно обугленные пни. От всего этого веяло смертью. Её запах свисал с голых обломанных веток в кучах, поднимался от кусков коры под ногами и тёмных дыр в земле. Казалось с каждым вздохом, смерть проникала внутрь, заставляя лёгкие болезненно сжиматься, выталкивая из себя чуждый, пропитанный угасанием воздух. Ни малейшего ветерка, ни единого звука: само время умирало здесь, медленно, равнодушно высасывая мгновения жизни.

-Что это?— почти беззвучно спросила Юллин.

— Это — память Вирнеи. Её незаживающая рана. Отсюда она берёт свою ненависть. Ну а, кроме того, здесь и её охрана...вон их норы.

Знахарь показал на тёмные дыры в земле. Юллин содрогнулась. Запах смерти стал ещё более ощутим, приблизился и задышал в лицо.

— Давайте уйдём,— просительно произнесла она.

-Ну уж нет! — вмешался Лохмоть. — Не зря же мы эту мразоту сюда притащили. Значит, ты говоришь, что эльма за украшение своё нас продаст? А что? Может и продаст! Потому что клык этот ей лично Властитель Обители вручил! Как своему арлаю! И из кого он их набирал, ты, я думаю, знаешь! А я значит вор, так, по-твоему? Он пошевелил руками и достал откуда-то свой жетон.— Что, Зубарь, знакомая штучка? Вижу же, как ты в лице изменился, гадёныш! Кто такой Олбиран, тебе объяснять не надо! А теперь, насчёт полоумного старика...Кун! Покажи что-нибудь!

Юллин удивило, что обычно болезненно реагирующий на приказной тон знахарь только кивнул. Он закрыл глаза и уткнул свой посох в землю. Тот же отвратительный ночной запах поплыл над поляной и заклубился над одной из нор. Оттуда послышался испуганный визг, и с края ямы внутрь посыпалась земля. Казалось, нора задышала, зажила своей жизнью, мучаясь вместе с тварью, что скрывалась в ней. Юллин невольно отступила назад, но Кун уже выдернул своё оружие и морок прекратился.

-Что ж ты замолчал, мразота? Где твоя гнилая гордость, с которой ты стоял в начале тропы и глумился? — Лохмоть сплюнул в сторону мародёра.

На Зубаря было страшно смотреть. С каждой фразой Охотника его лицо вытягивалось и бледнело, взгляд метался из стороны в сторону. Неожиданно он упал на колени и его плечи затряслись.

-И что с ним делать? — шепнула эльма Охотнику.

-Я думаю, Кун знает, — успокоил её Лохмоть. — Не зря же он нас сюда притащил.

-Не зря, — произнёс знахарь, расслышавший его последние слова. — Вы мне как судьи нужны.

-Как кто?! — изумилась Юллин, а Лохмоть непонимающе посмотрел на мага, подумав, что ослышался.

-Как судьи! — невозмутимо повторил Кун.— И не как Юллин и Лохмоть, а как Падший воин-арлай и Вольный Охотник! Как мне рассказали дружки этого, — он ткнул пальцем в сторону мародёра,— около года тому назад, он собственноручно убил женщину с двумя маленькими детьми, выживших после ночных кошмаров. Девочки видимо болели, и их мать всю ночь не спала, ухаживая за ними. А они были ещё слишком малы, чтобы выйти навстречу кровососам. Измученная женщина приняла его за спасителя, но мерзавцу приглянулись нити с камешками росы, что были вплетены в волосики детей. Обычный оберег, камешки эти можно купить на любом торговище за половину малой толики! И за это он убил их, а нити отвёз своей дочери!

Эльма не верила своим ушам. Роса попадалась на любом морском побережье. Её там можно было собирать горстями. Прозрачные камешки лучистого лазурного цвета, легко протыкались разогретой уколкой. Затем их нанизывали на нити и плели разные поделки. Чередуя росу разной формы и оттенка можно было создать удивительные вещи.... Но польститься на нити-обереги, да ещё и убить из-за этого детей?!! Она сделала шаг вперёд и положила руку на рукоять кладня. Краем глаза она увидела, как напрягся Лохмоть, готовый в любой момент броситься на Зубаря.

Знахарь поднял руку и продолжил: — И вот я спрашиваю тебя, арлай! Разве не так поступали гиблые в поселениях Обители?! И разве вы не уничтожали их за это?! А также спрошу тебя, ратник! Разве не отсекали Охотники головы и за меньшие проступки?!

-Зачем ты нам это говоришь? — раздражённо спросил Лохмоть. — Этой твари мало одной смерти!

-Поддерживаю!— кивнула Юллин.

-Значит, так тому и быть! — мрачно произнёс маг. — У него не будет одной смерти! Сначала исчезнет его грязное тело, а потом и его поганая сущность! Знай Зубарь: твоя дочь никогда не соберёт пепел твоего костра!

Юллин начало колотить. Кун произнёс самое жуткое проклятье для любого смертного. Даже убитые в бою враги могли рассчитывать на последнюю милость. Их тела сжигали на кострах погребальщики, а собранный прах потом рассеивали над полем боя. Так, по поверьям, возрождалась новая жизнь и уже небеса решали, какой она будет. Слова же знахаря означали, что Зубаря больше не станет. И его как бы и не было. Он уйдёт в беспамятство, в безвременье, будет вычеркнут из этой жизни, как досадная ошибка в небесной книге.

— Дочка ничего не знает! — вдруг закричал Зубарь, глядя обезумевшими глазами на всех троих. — Да, это она там, на берегу, у лодок! Она ждёт меня и считает, что мы с товарищами плаваем на остров сражаться с жуткими тварями. Поэтому лодка для добычи стоит отдельно от остальных. Чтобы она не догадалась.... Не говорите ей правду, не говорите!!!— Зубарь рыдал в голос.

— Кун! Заканчивай!— вдруг тоже закричала Юллин. Она обращалась к знахарю, потому что уже понимала, что не зря им с Охотником маг отвёл роль судей. Он сам устранился от этого, так как собирался стать палачом. И ещё она поняла, почему он так поступил. В этой убитой женщине, он увидел свою Айрин, а в девочках — их так и не рождённых детей. — Он имеет на это право! — неожиданно произнесла она вслух и тут же почувствовала, как рука Охотника крепко сжала её ладонь. Умница Лохмоть тоже обо всём догадался и этим пожатием давал эльме понять, что согласен с ней.

-Встань, Зубарь! — произнёс знахарь. Мародёр безропотно поднялся и его тут же зашатало. Кун удержал его и подтолкнул к браннику, растущему по краям поляны. — Сломай мне веточку,— прошептал маг на ухо мразоте и отступил на шаг. Зубарь послушно сунул руку в колючие заросли и с треском отодрал один из отростков. Сжав его в кулаке, он повернулся к Куну и протянул ему, но знахарь отрицательно покачал головой, глядя на струйки крови, сбегающие с расцарапанных пальцев.

— Ты сам выбрал свою смерть, Зубарь!— тихо сказал Кун. — Вот она, в твоей ладони. Держи её крепче, и тогда она будет приятной и безболезненной, как ты говоришь.

Он протянул руку ко лбу мародёра, но Зубарь вдруг повернул голову к Лохмотю и неожиданно спокойно произнёс: — Ты обещал, Охотник. Сдержи своё слово и, если сможешь, спаси её.

Подумав немного, Лохмоть кивнул и Зубарь, с еле слышным вздохом облегчения, повернулся навстречу своей участи. — Спи!— негромко сказал Кун, слегка коснувшись его лба. Мародёр тут же закрыл глаза, его ноги подломились и он рухнул, где стоял, ровно дыша в глубоком, пока ещё безоблачном сне.

— А теперь бегом!— крикнул знахарь. — Может, кровососы и днём выбираются, когда добыча совсем рядом.

Они побежали. Вскоре живой полутемный тоннель остался за спиной. Выскочив на тропинку, ведущую к дому, они остановились. Отдышавшись, Юллин посмотрела на деревья, служащие входом на поляну смерти и жёстко усмехнулась.

-Кун, дай-ка мне склянку с горючкой,— произнесла она, протянув руку к сумке знахаря.

-Зачем она тебе?— удивился маг. — Светло же ещё.

— Не люблю, когда мне врут! Твоя Вирнея ничего не сказала о Зубаре, и мы едва не лишились голов!

-Что ты задумала? — подошёл к ним Лохмоть.— Всё же обошлось, да и некогда нам разборками заниматься. Ещё и с кучей деревьев!

Однако переубедить Юллин ему не удалось. Посмотрев на Куна, Охотник пожал плечами и произнёс:— Отдай ты ей, чего просит! А то отнимать ведь полезет, дура настырная!

Эльма развернулась и влепила Лохмотю пощёчину.

-Это не за "дуру". Это за то, что ты сказал, будто я вас продать смогу. За клык. Сам ты дурак, Охотник! Я, скорее его продам,... ради вас...

Лохмоть потёр щёку и криво улыбнулся. Тем временем Кун, достал из сумки требуемое эльмой и отдал ей. Юллин вытащила пробку, и плеснула из склянки на каждый из стволов.

-А теперь говори ей, маг! Если я сейчас чиркну огневицей, здесь полыхнёт и ещё как полыхнёт! Спасти себя она может и успеет, но многое потеряет! Пусть помнит об этом! Пусть запомнит всех мародёров, и если я узнаю, что хоть кто-то из них, или кто другой будет приплывать сюда для того, чтобы убивать и отбирать последнее, я вернусь! И разведу огонь!

Сложив руки на посохе, Кун что-то бормотал, затем замолчал и стал слушать. Наконец, он повернулся к эльме и растерянно произнёс:— Вирнея гневается. Она говорит, что нельзя наказывать её за проступки других. Она не может приказывать никому, кроме своих слуг. И ещё...ещё ей смешно. Дождь погасит огонь в глубине, река затопит пламя на окраине. Но ты, Юллин, понравилась ей своей смелостью. Она подумает, что можно сделать. И ещё она говорит, что нам пора. Скоро опуститься ночь и её слуги выйдут на охоту и это будут не только кровососы. Мы сами оставили им приманку...

-Всё? — так же растерянно спросила эльма.

Знахарь кивнул головой и, взяв у неё горючку, аккуратно закрыл склянку.

-Пошли,— потянул Лохмоть эльму за рукав.— Больше мы ничего не добьёмся.

Юллин растроенно взглянула на верхушки деревьев и побрела в сторону их временного пристанища. Остальные молча пошли за ней. Оставалось найти лодки и выбраться с острова. Но думая об этом, Юллин невольно чувствовала в себе подобие какого-то уважения к оставленному на жуткую смерть мародёру. Она, как и Лохмоть, тоже поняла его последнюю просьбу. Зубарь хотел спасти свою дочь не от смерти. Он просил спасти её от той ублюдочной жизни, которую вёл сам.

Лишь только они вошли во двор, как навстречу им устремился Олбиран.

— Грошик пропал! Я шваль в дом завёл, чтоб глаза никому не мозолить, а там пусто.

— Вот негодник! — в сердцах выпалила эльма. — Погоди, доберусь до твоих ушей, надеру не хуже Детинушки! Куда он мог податься?

— Думаю, побежал на розыски лодок,— иронично сказал Лохмоть. — Он же сегодня наполовину герой, решил полным героем стать.

-Собираемся! — решительно тряхнула головой эльма. — Скоро темнеть начнёт, а нам надо в сумерках в Заречье попасть.

— А с этими, что делать? — спросил огр, имея в виду захваченных мародёров.

— С собой. Есть у меня задумка одна.

Недалеко от берега они остановились. Юллин стала развязывать руки оставшимся мародёрам и вскоре они стали свободны. Правда, присутствие рядом огра, недвусмысленно покачивающего шестопёром, не дало им возможности воспользоваться этим в полной мере: проще говоря — сбежать.

-Слушайте меня! — эльма подняла руку. — Вы вправе отказаться от того, что я вам предложу. Вы можете послать нас к Великой Рыбине и остаться здесь, на Зовущем. Но скоро опуститься ночь и знакомые вам зверушки выйдут на охоту. Решайте: или вы поможете нам, или вслед за вашим главарём отправитесь навстречу смерти.

К её немалому удивлению, известие об участи Зубаря, сыграло им на руку. Мародёры как-то оживились, задвигались, зашушукались между собой.

-Это точно? — наконец спросил один из них, белобрысый парень среднего роста. — Ну, насчёт Зубаря? Его больше нет?

-Абсолютно точно, Шича!— ответил Кун.

-Тогда мы с вами, — за всех ответил Шича. — Что делать-то нужно?

— Лохмоть, дай вина, — протянула руку эльма.

— Ты чего? — удивился тот, — отпраздновать решила спасение нескольких заблудших душ? Не рано ли? Нам ещё как-то через Бель перебраться надо.

— Это не мне. Это им.

-Тем более не дам! Ещё не хватало, на мразоту такой нектар переводить! Вон пусть водички из реки похлебают, а Кун им внушит, что они пьяные вдрызг. И ты к ним присоединяйся, если желание есть! И вообще, два кувшина всего осталось!

— А будет — ни одного! Дай, говорю!

Лохмоть пожал плечами и со скорбным видом достал из походного плетенца, заботливо обёрнутый тряпкой и обмотанный верёвочкой кувшин. "Арая старалась", — подумала Юллин и на неё нахлынула щемящее чувство тепла, такое же, как и во дворе, когда она упомянула имя Детинушки. И хотя к этому теплу примешивалась немалая доля горечи, Заводь окончательно поселилась в её сердце, как то место, которое обычно называют домом.

-Пейте! — она протянула вино мародёрам.— Так, что бы всем досталось.

Шича взял у неё кувшин, посмотрел ей в глаза и послушно отхлебнул из горлышка. Остальные смотрели на него, ожидая чего угодно: страшных мук и конвульсий, мгновенной смерти или ещё какой напасти, уготовленной для них. Но с Шичей ничего не происходило. Мало того, распробовав Касамово рукоделие, он изумлённо поднял брови и приложился к кувшину ещё раз.

-Эй, хорош! — сказал стоящий рядом мразота и протянул руку.— Выродок сказал, чтоб всем хватило.

Лохмоть нахмурился, и шагнул было к нему, но увидев, что Юллин никак не отреагировала на оскорбление, поколебавшись, остался на месте.

Когда кувшин опустел, Юллин опять уложила его в плетенец, а затем повернулась к мародёрам.

-Сейчас мы выйдем к лодкам. Ваша задача убедить дочь Зубаря отправиться с нами в Заречье, не дожидаясь отца. Олбиран, одень-ка,— она протянула огру свёрток, который тащила от самого дома. Это оказалась накидка Зубаря, которую он оставил на лавке, перед тем, как выбежать во двор. — Так, тебе Кун вот это одеяние, ну а ты, Лохмоть примерь это...

Кун только удивлялся. Оказывается, пока они с Лохмотем второпях собирали вещи, эльма успела приготовить всё необходимое для её задумки. Накинув плащи и надвинув на головы капюшоны, в угасающих лучах светила, они действительно стали похожи на мразоту, возвращавшуюся домой после набега.

-Ну как? — спросила эльма Шичу. — Сойдёт наш огр за Зубаря, если не присматриваться, конечно?

-Вполне, — согласился тот.— Только пусть он лучше спящим притвориться, мол, перепил дармового винца. Ты ж за этим нас поила, чтоб запах был, когда мы со стражами разговаривать будем?

-Догадлив, — усмехнулась эльма. — На берегу ещё кое-что получишь, чтоб стражам отдать. Я с тобой в одной лодке буду, так что постарайся без глупостей, хорошо?

Шича кивнул и, отойдя к своим товарищам, объяснил им задумку эльмы.

-Можно!— подумав, сказал один из них.— Только пусть слово дадут, что отпустят нас на том берегу. Живыми.

-Слово арлая!— невольно вырвалось у Юллин. Мародёры притихли, смотря на неё во все глаза.

-Чтоб тебе, — раздражённо крякнул тот самый мародёр, который выпрашивал жизнь.— Нам же головы оторвут, если узнают, кого мы с острова перевезли...

-А кто расскажет?— толкнул его плечом Шича. — Если ты только сам по пьяному делу похвалиться вздумаешь.

-Я не дурак,— засопел мразота и, обращаясь к остальным сказал: — Что ж, братцы, думаю её слову верить можно. Да и выхода у нас нет. Пошли, что ли?

Лодки были наполовину вытащены из воды. Возле них, на песке сидела плачущая девчонка, возле которой раскаянно бродил Грошик и пытался её успокоить. Увидев вышедших из леса, она подхватилась, и, оттолкнув мальчугана, бросилась навстречу.

-Шича, так нечестно!— она схватила мародёра за руку. — Я почти победила его, но тут появился зверь. Я не испугалась! — она гордо выпрямилась, но тут же стрельнула глазами вверх, услышав негромкое рычание. Грайс лежал в развилке дерева и смотрел на неё. — Ой!— девчонка стремительно спряталась за спину Шичи и лишь только любопытные и ещё не просохшие от слёз, глазёнки выдавали её месторасположение.

-Не испугалась она, как же! Врушка мелкая!— Грошик, стараясь казаться очень значимым, вразвалочку подошёл к прибывшим. — Чуть в реку не сиганула...

Юллин подошла к племяннику Араи и за подбородок подняла его голову вверх. Под глазом Грошика отчётливо прослеживался намечающийся синяк.

-Это она тебя так? — только и спросила эльма. Грошик сокрушённо вздохнул и опустил глаза. — Но я ей тоже показал! — тут же спохватился он.— Вон ухо-то...

Действительно, одно ухо у девчонки явно выглядело больше другого.

-Горд? — к ним подошёл Кун.

-Ещё как, — усмехнулась эльма. — Наверное, удивляется, как мы ему в пояс не поклонились, когда на берег вышли. Ладно, после поговорим.

Тон, которым это было сказано, не предвещал Грошику ничего хорошего. Он ещё раз вздохнул и отошёл под дерево, на котором сидел Гарлин. Девчонка хихикнула и неожиданно показала ему язык. Она уже несколько освоилась и теперь с интересом разглядывала новые для себя лица.

-Это те, кого вы спасли? — тихонько спросила она Шичу.— Мне этот их сказал, что они тут чуть не погибли,...а потом Зубарь победил всех чудовищ, так?

-Вот как? — произнёс услышавший её Лохмоть и поверх головы девочки показал Грошику большой палец. Малец прибодрился и, поискав глазами эльму, тихонько направился поближе.

Как тебя зовут?— спросил Лохмоть, присаживаясь перед дочкой Зубаря на корточки.

-Минга, — спокойно ответила девочка. — А тебя?

-Лохмоть,— улыбнулся Охотник.— Мальчика зовут Грошик, зверя-Гарлин.

-Он Грошиков? — с жадным любопытством и плохо скрытой завистью спросила Минга.

-Нет, но он его друг.

-А я тоже смогу с ним подружиться?— Минга готова была тут же выпрыгнуть из штанов от нетерпения и понестись заводить дружбу с грайсом.

-Поживём-увидим,-сказала проходящая мимо Юллин. -Гарлин, слазь давай, не наигрался что ли?

Гарлин послушно спрыгнул и, подбежав, потёрся о руку эльмы. — Так-то, — она потрепала его по загривку и посмотрела в сторону девочки. Она не понимала что происходит. Казалось, что если сейчас, сей же миг, рассказать Минге, что её отец погиб, она ничуточки не расстроится. Что это? Отношение к ней Зубаря или Минга просто тупа и бесчувственна? "Глупости!" — одёрнула себя Юллин. — "Ты просто завидуешь. Завидуешь тому, как эта малявка, легко и непринуждённо общается со всеми. Вот только сейчас они дрались с Грошиком, а теперь....Гладят Гарлина с двух сторон и о чём-то разговаривают".

-Эй, эй! — крикнула она, увидев как уши грайса оказались в плену двух пар маленьких рук, причём каждая тянула захваченное ухо в свою сторону, пытаясь заставить кота повернуться к нему.

Освободив грайса, она отправила его следить за мразотой, занятой подготовкой к переправе. Ребятишки как привязанные пошли за котом. Дождавшись, когда они отойдут подальше, эльма тихонько спросила Лохмотя: — Тебе не кажется это странным? Поведение Минги? Она отца и упомянула-то только раз....

-Мне кажется, что кое-кто, нам не всё рассказал,— так же тихонько ответил Лохмоть и иронично посмотрел в сторону Грошика.

-Шкуру спущу с паршивца, если так! — пригрозила эльма.

Лодки уже были готовы отчалить. Когда пригнали третью, Минга не удивилась, посчитав, что это плоскодонка спасённых. В ней поместили всю поклажу, туда же улёгся Олбиран, закутанный в накидку Зубаря.

-Залезай, — эльма кивнула Грошику на кормовой ящик. — Тебе ведь не впервой так путешествовать. Только на этот раз тесновато будет-Гарлин рядом разместится.

-Я тоже сюда!— непререкаемо сообщила Минга.— Буду ухаживать за больным.

-За каким больным?— не поняла эльма.

-Как за каким? — удивилась неугомонная девчонка. — За этим, — она показала на лежащего огра.— Не зря же ему Зубарь отдал свой плащ. Он всегда меня им накрывал, когда я болела. Знобит, да?— она старательно наморщила лоб и с видом знатока натужно забасила, явно подражая кому-то: — Пить мараку, два раза в день. И теплее укрываться. Эх, толлей у нас нет, а без них разве горного мёду достанешь?

Эльма не выдержала и рассмеялась. Ей вторил подошедший сзади Кун. Всё ещё улыбаясь, он посмотрел на Мингу и произнёс: — Всё верно! Это если лечить от...

-...трясучки! — подхватила Минга.

-А если ранка какая? — заинтересовался Кун.

-Если небольшая, то прилипой, а глубокие, там уже к знахарю надо...

-Умница! — расцвёл Кун. — Из тебя выйдет толк. Надо поговорить с тобой ещё раз...потом.

-Наговоритесь ещё, — недовольно произнёс Грошик, обиженный таким вниманием лекаря к приблудке и, пробираясь в своё укрытие, незаметно пихнул девочку ногой. Минга удивлённо посмотрела ему вслед и её губы подозрительно задрожали. Не выдержав, Юллин обхватила руками её голову и прижала к груди.

-Всё хорошо, Минга, всё хорошо. Это он случайно задел.

Всхлипнув пару раз, дочь Зубаря выглянула из кольца её рук. И неожиданно спросила: — А кто убил чудовище, которое слопало Зубаря? Ты? Вон у тебя какой меч...

-Нет, не я, — сдерживаясь из последних сил, ответила Юллин. — Это тебе Грошик рассказал? Она с трудом перевела дыхание и, дождавшись утвердительного кивка головой, продолжила:— Это сделал Кун, тот, что подходил к нам. И это было самое страшное чудовище — особенно для тебя! Но вместе мы победили его, и перед смертью Зубарь попросил Лохмотя заботиться о тебе.

-Лохмотя? Хорошо. Лохмоть сильный и добрый. Только ещё Шичу надо с собой взять! — поставила своё условие Минга и как маленький грайсёнок потёрлась о руки эльмы. В последний момент под руку Юллин, что-то попало. Она отстранила девочку от себя и увидела свисающую по её виску нить камешков росы. Похолодев, она повернула голову Минги и увидела с другой стороны ещё одну. Боясь за себя, Юллин резко вскочила на ноги и быстро пошла прочь, к той лодке, в которой ей предстояло пройти опасный путь.

— Ну вы и долго сегодня! — пожилой страж разговаривал с Шичей, пока другие удерживали за борт судёнышко мародёров. — Мы уж плохое стали думать. Так что, выжил кто там?

-Откуда! — рассмеялся Шича.— Всё как всегда, одни вещички, даже трупов нет.

-Ты скажи... — покачал головой страж.— И что ж это остров с ними творит такое?! Даже тел не сыскать...

-Это мне не ведомо!— опять рассмеялся Шича. — Да и какая нам разница — есть тела, нет тел. Главное добычу урвать.

-И что нашли? — не сдержался страж. — Нам сказали, преступники на остров удрали. Убили в Заводи одного из старших, да абелинских стражей положили и на берегу и на реке....Поди, прихватили у старшего чего-нибудь...

Он алчно прищурился и в упор посмотрел на Шичу.

-Врут! Вино они украли на торговище! — смело ответил мародёр.

-Вот и я говорю, врут! — неожиданно поддержал Шичу другой страж.— Старшего ихнего Йорро убили, а потом и сами полегли. Хотели на фелюгу свою прорваться, да абелинские стражи её затопить успели...

Шича протянул стражу кувшин.

-Помянем погибших?

-То-то я чую, от тебя винцом славным разит. Много нашли?

-Не очень. Но и этого хватило. Зубарь так набрался, что еле до лодки дотащили.

Страж отхлебнул, довольно причмокнул и протянул кувшин соседу.

-Недурно. Я такое раз только пробовал, когда у родни в Заводи гостил. Врешь ведь, что только один кувшин остался...

-Небесами клянусь! — Шича уверенно поклялся, так как говорил чистейшую правду: вина больше не было.

-Ну да, ну да, — пробормотал страж.— Остальное говоришь, Зубарь вылакал? У него самого спросить что ли?

Сидевшая недалеко от Шичи эльма сжала рукоять меча. Если стражи подойдут к лодке с огром — быть бою. У них полный баркас, да и как поведут себя оставшиеся в живых мародёры, тоже вопрос. " Ну же Шича", — мысленно умоляла она.— "Сделай же что-нибудь, сам ведь понимаешь, чем всё может кончиться".

Словно услышав её, Шича достал из— за пазухи кошель, переданный ему эльмой ещё на острове.

-Пьяный-то, Зубарь, пьяный, а уговор помнит. Сразу вашу долю отложил. Хотел её Выпя забрать, да я не позволил.

-" Вот это ты зря, это ни к чему. Сейчас они захотят намылить Выпе шею. А где его взять? Назад на остров за ним плыть? Так у него сейчас и шеи-то нет как таковой",— думала Юллин, лихорадочно соображая, что делать. Однако стражи не обратили на слова Шичи никакого внимания. Они жадными взглядами ощупывали кошель, который их командир взвесил на ладони и спрятал вглубь своих доспехов.

-Недурно, — ещё раз повторил страж.— Улов неплохой, я вижу. Может всё-таки перекинуться с Зубарем парой слов? Пьяные, они уступчивые, глядишь, и ещё чего отвалит....Эй, на лодке, а ну греби сюда! — крикнул он в сторону плоскодонки, на которой, по его соображениям, находился главарь.

Шича отчаянно оглянулся на эльму, но в этот момент с той лодки раздался звонкий голос Минги.

-Хорошего вечера, барн страж!

-Здравствуй, дочка, здравствуй!— крикнул в ответ командир.— Как там твой отец себя чувствует? Нам бы перекинуться с ним парой слов....

-Ой, не будите его. Мне ж потом всю ночь не спать, он злющий становиться, если потревожить!

-Это верно, — опять вмешался напарник стража. — Видел я его пару раз во хмелю. Он задирать всех начинает, а если никого не найдёт, дочь гоняет, почём зря. Может правда, пусть плывут?

Командир с сомнением поглядел на него, но тут светило окончательно скрылось за горизонтом. На реку постепенно стала надвигаться тьма и страж забеспокоился. Скоро должна была приплыть смена, а там люд, не посвящённый в их дела, и кто знает, как всё обернётся.

-Всегда так у этих обителевских! Украдут у них толику, а шуму, как будто воз с золотом спёрли! — он сплюнул в воду, махнул рукой и лодки с мародёрами отправились к уже не далёкому зареченскому берегу.

Высадка не заняла много времени. Пристаней на этой стороне Бели не было, лодки просто воткнулись в пологий берег. Первым выскочил грайс и, встряхнувшись, бросился к деревьям, растущим неподалёку.

-Что ж он вас бросил?— усмехнулся Шича, косясь на эльму.

-Тебя припрёт, маму родную забудешь!— огрызнулась Юллин. Она довольно сильно устала, но были неотложные дела, которые срочно нужно было решать. Во-первых, убраться в укромное место, во-вторых, решить вопрос с мародёрами, в-третьих, Минга, в-четвёртых... Юллин чуть не застонала, поняв, что делам не видно конца и края.

Однако всё пошло решаться само собой. Очутившись на родном берегу, мародёры опять собрались вместе и почти сразу же, тот, кто ставил эльме условия на острове, подошёл к ней.

— Слышь, арлай, мы своё слово сдержали. Держи и ты своё. Пойдём мы, пожалуй...

Юллин махнула рукой, но вспомнив кое-что, удержала мразоту.

-Знай сам и передай своим. На остров больше не суйтесь, а кто всё же решиться, пусть потом на себя пеняет. Если будет чем пенять, конечно, — устало усмехнулась она.

-Угрожаешь? — тоже усмехнулся мародёр.

-Нет. Правду говорю.

Мразота немного потоптался, с сомнением глядя на неё, потом кивнул головой и отправился к своим. Проходя мимо них, он махнул рукой и те, вереницей, временами оглядываясь на оставшихся на берегу, пошли за ним. Здешние места они знали великолепно, и вскоре их уже не было видно. Последним уходил Шича, ведя за руку Мингу, которая ничего не понимала, но не решилась ослушаться парня.

— Уходим. Как можно быстрее, — Олбиран подошёл к эльме. — Хотя я бы отплыл ещё немного вниз по реке. Вдруг швали в голову придёт вернуться. С подмогой.

-В реку не полезем, — решительно возразила Юллин. — Как я понимаю, Кун кое-что натворил. Не зря же один из стражей твердил то, что было нам на руку. Так ведь, маг?

Знахарь кивнул.

-А теперь, когда он опомнится, может рассказать другим, что у него помутнение наступило какое-то, и говорил он не то, что думал. Если начнут нас искать, то на реке в первую голову. Так что, у нас одна дорога — подальше от Бели. Найдём место для привала, переночуем, а утром будем думать, что дальше делать. Все согласны? Тогда пошли.

Они посмотрела в сторону далёкого леса, стремительно исчезающего в наступающих сумерках и, забросив свой мешок на плечо, направилась в том направлении. Остальные пошли за ней. Все были готовы к нелёгкому пути, но усталость, накопившаяся в них за последние дни, начала сказываться уже через пару вёрст. Ко всему, пологая дорога, шедшая от берега, стала ощутимо забирать вверх, поднимаясь на верхушку холма. Первым стал сдавать Грошик. Он всё чаще стал спотыкаться, и, в конце концов, эльма была вынуждена подозвать Гарлина, разведывавшего дорогу впереди. Вцепившись в его шкуру, Грошик зашагал увереннее, но они лишились своего авангарда, который мог предупредить их о грозящей опасности. Мало того, вскоре сзади послышался скрип тележных колёс и отдалённое пофыркивание анопы.

-Носит же их! — в сердцах выругался Лохмоть и стал сворачивать с еле видной песчаной колеи. Юллин огляделась. Подходящего укрытия поблизости не было. Всё что они могли сделать, это отойти от дорожки как можно дальше и просто залечь между редкими кустиками, надеясь, что их не заметят.

-Успеем, — успокоил её огр.— мы уже на холме, а им ещё подняться на него надо.

Растянувшись на ещё не остывшем песке, они замерли. Повозка приближалась, но едва взобравшись на холм, остановилась. Наступила тишина, только анопа иногда всхрапывала, видимо чуя грайса, но относясь к этому без опаски.

-Чего они встали? — шёпотом спросил Лохмоть Куна. — Может, создашь страшилу какого, чтоб они убрались отсюда?

Лохмоть скорее угадал, чем увидел отрицательное движение головы мага.

-Не понял, — удивился Охотник.

-Потом объясню, — шепнул Кун.

— Лохмоть, Грошик... — послышался негромкий окрик. — Это Минга. Здесь только мы с Шичей.

Эльма с сомнением посмотрела на спутников и стала приподниматься. — Лежи, — тяжёлая рука Олбирана надавила ей на плечо. — Лук, — шепнул он. — Я пойду. Прикрывай.

Юллин понимающе кивнула. Огр неспешно поднялся и зашагал в сторону телеги. Его силуэт отчётливо вырисовывался на фоне ночного светляка, который уже карабкался на небо.

"-Так они нас и заметили", — с запозданием подумала Юллин. — "На холме нас как на ладони видно было".

Захрустел песок под тяжёлыми шагами. Даже не дойдя до них, огр призывно махнул рукой. Тёмные фигуры поднялись из своих укрытий и вскоре все стояли на дороге. Эльма, всё ещё сомневаясь, обратилась к Шиче.

-Вы чего вернулись?

-А что ж вас здесь, как котят слепых бросать? — ответил тот.— Кто из вас бывал в этих местах?

Все, кроме эльмы подняли руки.

-Вот как! — удивился Шича. — А я думаю, что никто. В том смысле, что вам спрятаться надо, правильно я понял? Кроме того, богатства ваши, не только я видел. Доберутся сейчас остальные до слободки, и неизвестно, что они там решат. Могут и погоню организовать.

-Я ж говорила, что он умён,— сказала эльма спутникам. — Что ж веди,...но смотри, если что не так....

Шича ничего не ответил, а просто протянув руку, взялся за плетенец, висевший на плече Куна. Тот безропотно отдал свою ношу и Шича уложил её в телегу. Туда же он отправил остальные мешки, кроме того, что был у Юллин. Он и его хотел кинуть к остальным, но эльма резко отвела плечо в сторону.

-Детишки пусть тоже садятся, — добродушно произнёс Шича, будто не замечая того недоверия, с которым эльма посматривала на него. Грошик и Минга уселись, и Шича дёрнул вожжами. Мотнув головой, анопа довольно резво потащила телегу. Однако, через некоторое время Юллин обратила внимание, что они забирают в сторону от леса. Довольно ровная с пологими неглубокими выбоинами дорога вскоре тоже стала меняться: на ней появились камешки, хотя и редкие поначалу. Когда телега проехала мимо невысокого, торчащего из земли валуна, Юллин не выдержала и негромко спросила Мингу, которая вольготно расположилась в углу телеги, положив руки на бортовые жерди:— Почему мы от леса уходим? Чем та дорога хуже?

-Песчанник к торговым путям ведёт, — охотно ответила девчонка.— Там люд мотается постоянно, и стражи попадаются. И в лес мы с него не попадём. А со Скальника можно, только трудно. Да и следов на Скальнике меньше остаётся. Хотя, если харайшин за нами пустят....

Юллин содрогнулась. Харайшины-четвероногий ужас. Прирученные каррорскими караванщиками, они буквально выгрызали путь, охраняя своих хозяев. Лютости харайшин не было предела: порой доходили слухи об их нападении на своих владельцев. Причём поводом для атаки могло быть что угодно: плохая кормёжка, удар плетью или даже чрезмерная забота. Поэтому харайшины не смогли прижиться в войсках, хотя попытки приучить их к бою, на памяти эльмы случались. Но опьянение кровью в схватке окончательно выводило зверей из себя. Они начинали бросаться на всех, кого могли достать, не разбирая, друг или враг стоит перед ними. Оттого, харайшины так и остались сторожами, но порой их использовали и для загона дичи. Главное было успеть оттащить зверюгу, до того, как от добычи оставалось кровавое месиво из разорванных жил и полупережёванных кусков. И даже свойство Гарлина не помогло бы: харайшин атаковал любого, на кого травил его хозяин.

-А харайшины в нашей слободке есть, — добавил, замедливший шаг Шича. — Правда, два всего, но и этого может для нас хватить.

Юллин отметила это словечко " нас", но решила пока ничего не говорить, а просто ускорила шаги, заставив Мингу сожалеюще посмотреть ей вслед. Девчушке явно хотелось поболтать, но подходящих собеседников не находилось. Можно было, конечно, якобы нечаянно разбудить Грошика, крепко спящего на дне повозки. Но Минга решила набраться терпения. Когда-никогда они остановиться — тогда уж от неё никто не сбежит: ни важный Кун, ни добрый Лохмоть, ни великан-огр, а самое главное, эта эльма, к которой её так тянуло и которая так пугала её порой.

Так, в молчании, они проехали несколько вёрст. Дорога становилась всё более каменистой. Вскоре Шича придержал анопу.

-Всё. Дальше ножками.

Они осмотрелись. По левую руку громоздилась россыпь разновеликих камней, торчащих группами и поодиночке из редкой травы. Справа тоже были камни, но за ними слышалось журчание воды.

-Нам сюда, — сказал Шича и, взяв из телеги один из плетенцов, шагнул в сторону. Разобрав вещи и растолкав Грошика, остальные направились к торчащим осколкам породы. Грайс тоже примкнул к своим: к воде он относился настороженно, а уж к постоянно убегающей от него куда-то, с наибольшим подозрением. Послышался голос Шичи, а затем поскрипывание тележных колёс, постепенно удаляющееся от них.

-Домой отправил, — Шича присоединился к остальным.— Не впервой ей, дорогу знает.

Он пошёл, пробираясь между камнями, поманив остальных за собой. Пройдя за камни, они вышли на берег небольшой речушки — притока Вечной Бели.

-Сейчас по воде пойдём, предупредил всех Шича.— Кот-то полезет в реку?

По вздыбившейся на загривке Гарлина шерсти, стало ясно, что нет, не полезет.

-Он меня понял, что-ли?— удивился Шича.

-Поменьше руками маши, — усмехнулась Юллин. — Все на берегу топчутся, а ты на реку показываешь — тут даже дурак бы догадался.

-И что делать?— растерялся парень. — Нам по притоке идти обязательно надо. Так и харайшин собьем,... да и нет другого пути!

-Гарлин, к Олбирану! — вдруг гаркнула эльма.— И не вздумай капризничать!

Грайс с сомнением посмотрел на молчащего огра и, медленно подошёл к нему. Наклонившись, Олбиран с видимой лёгкостью взвалил кота себе на плечи, ухватив его за свисающие лапы. Свой мешок он отдал Лохмотю, весьма недовольному таким раскладом. Шича уже стоял в реке, нетерпеливо глядя на остальных. Эльма смело шагнула за ним. Было неглубоко, вода еле доставала до колен, а высоченному огру и того ниже. Она осторожно сделала второй шаг. Дно было каменистым, идти было трудно, но можно. Тяжелее всего было Минге с Грошиком, но девчонка крепко уцепила руку последнего и так, помогая друг другу, они продвигались вперёд. Они шли между эльмой и Олбираном, что только усложняло Юллин задачу. Ей приходилось то успокаивать грайса, который выгибал голову, боясь потерять её из вида, то хватать за шиворот вот-вот готовых нырнуть ребятишек.

-Хорошо хоть течение не сильное,— бурчал сзади Лохмоть.— И вообще, я не понимаю, чего мы по реке-то ползём? Кун, дружище, ну неужели тебе сложно было нас на тот берег переправить? Не замочив, так скажем, ног?

-Отстань! — донеслось до эльмы. Кун шёл последним. Юллин намеренно определила ему эту позицию, опасаясь магических штучек, которые могли быть в запасе у мародёров. В виде какого-нибудь поселкового колдуна, которого они наверняка прихватили бы с собой, устремляясь в погоню. Но теперь, после слов Охотника, она вдруг засомневалась. Действительно, знахарь мог что-то придумать, но он почему-то этого не сделал. "А ведь наверняка мог!" — неожиданно подумала она, машинально в очередной раз, успокаивая Гарлина.— " Чего-то мы все не понимаем, не знаем, вернее. Эх, зря я в войсках магов сторонилась. Одной ведьмачке даже в глаз засветила, когда та просто Гарлина пыталась погладить. Шуму было...." Эльма невольно засмеялась, вспомнив ту суматоху, которую вызвал её поступок. Все эти колдунишки так и помчались к Лимею с криками, что его арлаи их, несчастных, обижают. Властитель тогда успокоил чародеев, сказав, что грайс — живой оберег Юллин и трогать его посторонним без согласия хозяйки нельзя. Маги тут же успокоились — они ж сами всякие разные обереги среди ратоборов распихивали, а пострадавшая ведьмачка даже прощения просить у неё прибегала. Вся в слезах, соплях и здоровенным синяком, который ей впрочем, тут же свели эти же знахари. " — А ведь могло всё и иначе повернуться!"— пришла откуда-то внезапная мысль. "— Вспомни того колдуна, которого Кун уложил в Троедомье. А если бы та ведьмачка т а к сделала?!"

Запоздалое осознание промелькнувшей тогда смертельной опасности холодком проползло по коже. " Всё! При первой же возможности расспрошу Куна! А то влипнешь с этими магами...", продолжала думать она, не заметив, как Минга, ещё после того как эльма рассмеялась, удивлённо посмотрела на неё и тут же, подтянув за собой Грошика, крепко уцепила Юллин за руку. Ночной светляк проложил свою лучистую дорожку на воде и в этом свете, идущий сзади эльмы Лохмоть увидел такое, что даже встал и потряс головой, отгоняя наваждение.

-Ты чего? — остановился рядом с ним Кун. Лохмоть только вытянул руку вперёд и знахарь увидел то, что так поразило его товарища. Молодая женщина шла навстречу свету по тёмной воде, ведя за руку двух своих детишек. И это была мать-воительница. С её пояса свисал кладень, рассекая ножнами речные струи, как бы говоря, что эта женщина сделает всё, чтобы защитить и сберечь самое дорогое в её жизни.

-Великие небеса! — хрипло проговорил Кун, и так же как Охотник, потряс головой. — Чем больше узнаю я её, тем больше удивляюсь! Сама ведь никогда первой навстречу не пойдёт: жизнь так научила, её горькая жизнь выродка. А посмотри, как к ней тянутся! Грошик для неё готов горы свернуть, Олбиран мог тут же на берегу развернуться и уйти, а он за ней.... А в Заводи? Что Касам, что Арая....Про Ивию и говорить нечего...

-Шкипера забыл, — сквозь зубы произнёс Лохмоть. — Я ж его знаю, он её где угодно отыщет и к матери приведёт. Теперь вот, дочка Зубаря.... Одно ты только из виду упускаешь, знахарь. Все мы, те, кто рядом с эльмой, такие же, как она — обездоленные, что ли. Вот и тянемся к ней, потому что силу в эльме чувствуем, душу чистую и ещё... — Лохмоть замялся, но потом очень тихо произнёс, так, что Кун, едва расслышал, — красивая она. Как думаешь, сколько ей лет? — внезапно жадно спросил Охотник.

-Старше, — тут же не раздумывая ответил Кун, будто ждал этого вопроса.— Она и тебя и меня и даже Касама старше и, причём, я думаю, намного. У неё же эльфийские корни, а у тех сам знаешь как — до наших тридцати детьми считаются. Да и подгорцы тоже подолгу живут. Из нас только Олбиран близко к ней по годам. А может и взрослее будет.

Лохмоть опустил голову, словно подсчитывая что-то, но видимо понял, что место для этого не подходящее и зашагал вперёд.

-Погоди, — догнал его голос знахаря. Лохмоть обернулся лицом к подходившему Куну. Тот взял Охотника за плечи и, смотря ему прямо в глаза спросил: — А ты? Ты почему с нами? Или тоже в обездоленные себя определил?

-Так и есть, — просто ответил Лохмоть.— И знаешь, Кун, ещё неизвестно, что лучше в этой жизни — быть выродком или стать таким как я....

-Ты о чём? — непонимающе заморгал знахарь.

-Так, — пожал плечами Лохмоть. — К слову пришлось. А за эльму я глотку перегрызу! Даже огру, если допрыгну, конечно! Чего стоим-то? Наши уж вон как далеко ушли,— и, освободившись из рук знахаря, побрёл по воде. Кун немного постоял, глядя ему вслед, но потом тоже пожал плечами и пошёл за ним, пытаясь понять слова Охотника.

Шича ждал их возле небольшого ручья, впадавшего в притоку. Увидев, как заволновался, задёргался на плечах Олбирана грайс, эльма закрыла глаза и потихоньку втянула в себя воздух. Гарлин не ошибся. Издалека, откуда-то с верховьев ручья, доносился слабый запах растущих деревьев, смешанный с пряным запахом зрелой листвы и ещё с чем-то неуловимым, с тем, чего так не хватало Юллин на Зовущем острове. Вздохнув ещё раз она, наконец, поняла. Там, впереди, был живой лес, а не застывшие и пропитанные ненавистью могучие исполины Вирнеи.

-Почти пришли, — улыбаясь, сказал парень. Улыбка получилась кривой, было видно, что Шича устал, но он бодрился, понимая какую ответственность сознательно взвалил на себя. — Теперь нам можно и на берег выйти.

-Да? — с сомнением сказала эльма, осмотревшись кругом. Ручей пробил себе дорогу в сплошной скале, отвесные стены которой возвышались над головами путников. — И как ты себе это представляешь?

Шича ещё раз улыбнулся и подозвал Мингу. Эльма только сейчас с удивлением поняла, что вела девочку за руку. Минга осторожно разжала свою ладонь и посмотрела на Юллин. Эльма неожиданно погладила её по волосам и девчушка на мгновение прижалась к ней, после чего направилась к Шиче.

-Давай! — мародёр сложил руки ковшиком и Минга, наступив ногой на эту импровизированную подставку, выпрямилась во весь рост, шаря руками по скале. Наконец она нашла, что искала и, уцепившись за еле заметную даже для глаз эльмы выемку, подтянулась. Вскоре она просто ползла по вертикальной стене, временами останавливаясь для того, чтобы отыскать другие, видимо только ей знакомые впадинки и трещинки. Приблизившись к краю, она уцепилась за что-то невидное стоящим внизу и, изящно выгнувшись, помахала всем рукой.

Юллин шумно выдохнула и проговорила: — Дай до тебя добраться! Шкуру спущу!

Лохмоть переглянулся с Куном и оба тихо рассмеялись. Незримая стена, что встала на Зовущем острове между несчастной девчушкой и Падшим воином, похоже рухнула: Минга окончательно стала для эльмы своей.

Вскоре по стене зашуршала верёвочная сеть. Спускаясь, она почти достигла воды и замерла. После этого со скалы, покачиваясь из стороны в сторону, опустилась верёвка, с привязанной к ней большой корзиной.— Можно! Голос Минги раздался с вышины и Шича первым подошёл к сети.

-Кота в плетёнке поднимем, а сами вот, по "паутинке" этой. — Не беспокойся, — рассмеялся он, увидев с каким сомнением разглядывал сеть Олбиран.— Мы с Зубарем одновременно по ней поднимались, когда проверяли и ничего как видишь. Оба жи....-Шича запнулся и, виновато посмотрев наверх, поправился,— выдержала нас "паутинка".

-Кун, Лохмоть, давайте наверх. Поможете Минге Гарлина затащить. Грошик, сам полезешь или тоже в корзине поднять? Сам? Ну, хорошо! Я пока тут останусь, а то грайс Олбирану всю шею раздерёт, вырываться будет,— эльма раздавала указания привычно, делая это, видимо, не в первый и даже не в сотый раз. — Шича, дай лук! Останешься со мной.

Лохмоть, заткнув секач сзади за пояс, уже карабкался по "паутинке". Лез он довольно уверенно, лишь временами останавливаясь, чтобы проверить на прочность подозрительный узел. Вскоре он исчез на вершине и тут же над краем скалы показались две головы — большая и маленькая. Настала очередь Куна, с которым Юллин отправила Грошика. Эти двое взбирались гораздо медленнее Охотника, но эльма, настороженно оглядывающая окрестности с луком наготове, не подгоняла их, понимая, что излишняя торопливость может лишь навредить. Наконец и они исчезли за гребнем скалы. Гарлину пришлось подождать, пока поднимут мешки, а также кое-что из оружия, после чего корзина вернулась за ним. Грайс лизнул руку эльме и безропотно улёгся в плетёнку. Его потянули наверх, Юллин, закрепившая кладень за спиной, лезла рядом, тихо разговаривая с котом, и тут уже настала очередь Олбирана, отступившего в тень стены, охранять место подъёма. Грайса втянули раньше и, поднявшись к остальным, эльма лишь улыбнулась, увидев перевёрнутую корзину. Обретя свободу, Гарлин тут же удрал, видимо боясь, что его мучения продолжаться. Она осторожно наклонилась над краем и махнула рукой. Шича подошёл к " паутинке" и, взявшись за неё рукой, шепнул Олбирану:— Да не трусь ты, если что, я ряд... Договорить он не успел, увидев как тяжеловесная, как ему казалось, фигура огра, с невероятной быстротой взмыла наверх и присоединилась к остальным. Изумлённо покачав головой, Шича полез к вершине и добрался до неё безо всяких приключений. Пока Лохмоть и Кун помогали Минге затаскивать сеть, он снова оглядел Олбирана и только развёл руками.

-Крылья ищешь?— выпрямившись, рассмеялся Лохмоть. — Нет их у огра, и не было никогда! Просто полазь с его по корабельным снастям, причём в любую погоду... Ещё не так взлетишь!

Убрав все следы своего пребывания на скале, путники вновь разобрали вещи и уставились на Шичу. Тот, ни слова не говоря, зашагал по гребню, который почти тут же разделился. Между этими выступами скалы была вырублена тропа, по ней они и стали спускаться, пока под их ногами не зашуршала трава и над головами закачались редкие ветви.

-Ещё немного, — успокаивающе сказал Шича. — Лес — вот он. Обогнём только эту каменюку,— он показал на высокую вытянутую скалу, очертания которой, еле угадывались в темноте.

Они вновь зашагали. Юллин сначала считала шаги, но быстро сбилась, и с отчаяньем поняла, что скоро сдастся. Опустится прямо на дорогу, подзовёт Гарлина и, положив голову ему на тёплый меховой бок, уснёт. Эта мысль была такой заманчивой, что она чуть ли тут же не приступила к её исполнению, но в последний момент, увидела молчаливую Мингу, буквально тащившую за собой Грошика.

-"Взбодрись, арлай!" — стиснув зубы, сказала она себе. "Бери пример с этой малявки. Неужели она сильнее тебя?! Вспомни Стылые туманы, дрянь!" Подавив в себе готовый вырваться наружу стон, она ускорила шаги, и неожиданно уткнулась в стоящего Шичу. Повернув голову, он посмотрел на неё и устало улыбнулся. " — Пришли!"— поняла Юллин и, собрав последние силы огляделась.

Тёмные стволы прижали к скале небольшую уютную полянку. Под ногами запружинил древесник, сползший вниз с близстоящих деревьев. Он покрывал почти всю поляну, обволакивая торчащие кое-где камни.

-Выбирай любой, — опять улыбнулся Шича, указывая на них.

-Что? — не поняла эльма.

-Осколок. За ним, как за стеной. Вроде и со всеми и, вместе с тем, как в отдельной комнате.

-Этот, — кивнула Юллин на камень, стоящий таким образом, что с тропы в скале невозможно было увидеть находящегося за ним. — Охрану бы надо, — бросила она на ходу остальным.

-Ты ложись, — тут же отозвался Лохмоть. — Мы тут сами решим.

-Как на Зовущем? — съязвила эльма и тут же пожалела о сказанном. В том, что случилось на острове, вины её спутников не было.

-Всё учтём, — серьёзно пообещал Охотник.

Юллин хотела ещё что-то сказать, но только махнула рукой. Расстёгивая на ходу нагрудную пряжку заспинной перевязи и сняв с плеча мешок Ивии, она завернула за выбранный камень и тут же опустилась на древесник. Хорошо знакомая с его свойствами, она осторожно отделила шелковистое "покрывало" от поверхности осколка и увидела то, что и ожидала. Длинные белёсые корешки, покрытые крохотными присосками, отходили от большого спутанного клубка. Такие корневища древесник создавал перед каждой преградой на своём пути. Аккуратно держа клубок пальцами одной руки, другой она уложила мешок в довольно большое углубление, после чего поместила корневище поверх него. Окинув взглядом получившийся небольшой бугорок, она довольно вздохнула и легла на спину. Закинув руки за голову, Юллин бездумно смотрела в ночное небо, пока её не сморил крепкий сон.

Конец первой части

215