По имени Шерлок. Книга 3 (Черновик Закончен!)

Глава 1.

Я подошел к окну. Снег валил все сильнее, за его пеленой уже не было видно домов напротив. Приятно было наблюдать за бушующей стихией, находясь под защитой крепких стен и надежной крыши.

Удивительное ощущение тепла и покоя не отпускало меня с того самого момента, как я вернулся домой. Пускай в реальном мире дома у меня не было, а сам я лежал в гелькапсуле глубоко под землей, на какой-то спешно расконсервированной военной базе, тут у меня появилось это удивительное чувство. Чувство, что меня где-то ждут.

Надо сказать, что мое появление произвело настоящий фурор. Джером и Марджори обнимали меня, не скрывая слез, монументальная же мадам Пети едва вовсе в них не утопила, непрестанно повторяя, как мантру: "Бедный мой малщик, бедный мой малщик". Мистер Джобсон, который привез меня из больницы, только посмеивался, стоя в сторонке и глядя на то, как я краснел, смущенный таким теплым приемом.

День, к тому же, оказался крайне напряженным, и только вечером, оказавшись в своей комнате, я смог, наконец, немного прийти в себя и проанализировать все произошедшее за то время, которое я находился в больнице.

А произошло многое. Во-первых, как и обещал, на следующий день после своего первого визита, вновь явился детектив. Проговорили мы с ним, в этот раз, около двух часов, до момента, пока я, обессиленный, не начал засыпать на половине фразы. И выяснились интереснейшие подробности...

Оказывается, детектив Марч действительно проводил расследование параллельно со мной, вот только обладал он, при этом, куда большим объемом данных и несмотря на то, что действовал неофициально, более широкими возможностями. Поэтому цели и задачи он перед собой ставил глобальные. Он решил не просто поймать убийцу, а раскрыть всю сеть высокопоставленных сообщников, ни на минуту не сомневаясь в ее существовании. Когда же, в результате расследования, всплыло имя племянника королевы, детектив понял, что все еще более серьезно, чем предполагалось изначально.

В тот момент он решил, что необходимо отстранить меня от расследования, дабы я не спутал все карты своим любительским подходом, но как раз тогда-то и появилась старуха пророчица, старая Грета, как называл ее детектив Марч. Она рассказала ему о моей странной и непонятной "ключевой" роли в этом расследовании, и о готовящейся гекатомбе. Подготовку операции пришлось резко ускорить. А когда детектив узнал о пропаже детей, что послужило косвенным подтверждением слов старухи, он решил действовать незамедлительно.

Детектив и его два помощника, уже известные мне констебли Кирк и Нойз, с помощью своего "агента", горничной Магды, проникли в дом леди Элизабет. Записывающая птица была заранее доставлена в дом, как подарок от анонимного поклонника, и была принята крайне благосклонно. Женщина самолично постоянно ее заводила.

Надо сказать, что я появился в самый разгар действий. Зная, что терять время нельзя и могут пострадать дети, детектив решил не ждать появления надежного компромата и запустил операцию, понадеявшись отчасти на везение. Горничная принесла кофе с огромной дозой эликсира, путающего мысли, на обратном пути обновила завод у птицы и незаметно переключила рычажок под клювом, инициировав запись. В планах детектива было дождаться окончания записи, и, даже если бы на ней не было бы ничего крамольного, начинать захват. Но в комнату ворвался я и спутал все карты.

Не зная, что ситуация и так находится под контролем, я начал стрелять. Удар, который в итоге сломил мое сопротивление, был произведен констеблем Кирком, который просто не рассчитал свои силы.

Кстати, как сказал детектив, все же мое появление действительно оказалось ключевым. Действие эликсира оказалось немного слабее, чем предполагали, и, если бы не я, неизвестно, не перестреляли бы полицейские друг друга. А так, фокусировав свое внимание на мне, преступница пропустила момент, когда ее саму, едва не убив, констебль Кирк оглушил своим огромным кулачищем.

Еще одним непонятным моментом, который прояснил детектив, было то, как умудрился выйти из-под ментального контроля Ирвин. Как оказалось, у парнишки было очень сильное врожденное сопротивление к контролю, и поэтому он довольно быстро пришел в себя. Конечно, если бы он встретился с леди Элизабет лицом к лицу, никакой речи о сопротивлении бы не шло.

Кстати, мой рассказ о том, как я подозревал детектива, что он является вольным или невольным сообщником преступницы, вызвал у того несколько минут здорового смеха и одобрительное похлопывание по моему плечу. Излишняя подозрительность, как сказал тогда детектив, никогда не вредила делу так, как излишняя доверчивость.

Раздавшийся стук в дверь отвлек меня от воспоминаний.

— Открыто!

— Мистер Браун, все уже на месте, ожидают только вас.

— Спасибо, Марджори, я сейчас спущусь.

Да, сегодня у нас торжественный ужин в честь завершения дела, поимки преступника и моего визита к королеве.

Я отошел от окна, еще раз окинул свое отражение критическим взглядом, стоя перед большим, в полный рост зеркалом. Восьмой уровень в этом мире приближал мой видимый возраст к тому, что был у меня в реальном. Папино лицо, мамины глаза и волосы, казалось, отличий во внешности почти нет. Вот только не видно во взгляде мрачной обреченности, не согнута спина, не такая бледная и прозрачная кожа. Виртуальный "я", пожалуй, сильнее и увереннее, чем "я" настоящий. Поправив шейный платок и одернув жилет, я поспешил вниз.

— Эй, Шерлок, дружище, ну где ты ходишь? Мы уже думали начинать без тебя! — весело улыбающийся детектив казался сущим мальчишкой.

— Грэг, прекрати, — мисс Эмили строга, как с одним из своих воспитанников. — Шерлок, как ты себя чувствуешь? У тебя все хорошо?

— Да, все просто замечательно, большое спасибо, — я старался не ухмыляться, глядя, как детектив шутливо закатывает глаза, передразнивая заботу своей невесты.

Да, да, именно невесты. Всего пару дней назад детектив Марч сообщил мне по секрету, что попросил руки мисс Эмили у мистера Шоу. Как оказалось, с предложением руки и сердца детектив приходил к ней уже дважды, и лишь на третий раз получил согласие. Так что теперь это официальная пара, с чем их можно поздравить.

— Шерлок, ты присядешь, в конце концов? Чего ты застыл? — Донни, невероятно повзрослевший за время, пока я валялся без сознания в больнице, казался настоящим гигантом, по сравнению с сидящей с ним рядом Мариссой.

— Да, простите. Я задумался.

Мда. То, что Донни теперь с ней, и радовало меня и заставляло тревожиться. Я раньше никогда не видел друга таким счастливым. Он растерял свою детскую робость, полностью перестал заикаться. Уже в тот момент, когда он переехал из приюта и начал заниматься своей любимой алхимией, было ясно, что Донни начинает меняться, становится уверенней, что у него появился внутренний стержень. Но теперь он действительно стал цельной натурой, и все это благодаря Мариссе.

Надо сказать, когда я впервые увидел, еще в больнице, эту сладкую парочку вместе, я не поверил своим глазам. Да, можно было бы догадаться, тем более, что Марисса добровольно вернула мне ключ. Но тогда я не думал, что это связано с Донни, их зарождающимся чувством и искренним раскаянием девушки. Я, признаться, решил, что теперь, когда Марисса вот-вот станет баронессой, ключ ей попросту оказался не нужен.

А оказалось, что искреннее восхищение Донни, его робость, но вместе с тем смелость и настойчивость, пробили брешь в ледяном панцире сердца воровки и мошенницы с Маер стрит. И Марисса вдруг, неожиданно для себя, открыла прежде не известное ей чувство.

Сейчас, глядя на то, с какой нежностью она смотрит на Донни, я искренне радовался, но помня, как долго и тяжело друг переживал предательство матери... Даже не представляю, что было бы с Донни, если бы его снова бросили.

— Итак! — с места поднялся мистер Джобсон. — Раз уж мы все собрались, можно начинать. Джером, будьте любезны.

Мажордом подкатил к столу невысокий сервировочный толик, на котором стояло небольшое ведерко светлого металла, заполненное колотым льдом. В центре его торчало горлышко бутылки темного стекла. Пока я завороженно смотрел, как Джером вскрывает завязанное тонким шпагатом и залитое сургучом поверх пробки горлышко, адвокат продолжил свою речь.

— Сегодня мы празднуем несколько замечательных событий! Первое, это, безусловно, триумф наших доблестных следователей, которым удалось раскрыть не только дело о многолетних массовых убийствах, но и заговор против короны. И в связи с этим, есть еще один повод для того, чтобы поднять бокалы — это присвоение специальной королевской грамотой титула баронета детективу Марчу, вернее, теперь уж сэру Грегори.

— Вот еще чего, какой из меня сэр, даже и не думайте меня так называть!

— Хорошо детектив, как скажете. Это еще не все, господа! Волею Господа, у нас тут две будущие супружеские пары — Грег и Эмили, Дональд и Марисса. Вот за это я предлагаю выпить по бокалу этого чудного розового игристого вина из Шампани! За любовь, за радость, за новую жизнь! Виват!

Пригубив приторно сладкое и стреляющее в нос пузырьками углекислого газа вино, я некоторое время молча переваривал новости. И, если о детективе я и так все знал, то будущая женитьба Донни меня ошарашила. Скосив глаза в его сторону, я перехватил смущенный, извиняющийся взгляд друга. Марисса, по обыкновению, смотрела дерзко и насмешливо. Решив серьезно поговорить позже, я прислушался к беседе, которая уже неторопливо велась за столом.

— И что вы решили делать дальше, сэр Грегори?

— Господи, я вас умоляю, мистер Джобсон, прекратите меня так называть, мне слишком неловко. Ощущение, будто я чужое пальто надел, и все вокруг видят, что оно не с моего плеча.

— Хорошо, уговорили, — рассмеялся адвокат. — Буду называть вас просто Грегори, но тогда и вы зовите меня просто Артуром, договорились?

— Договорились, Артур. Планы? Честно, я пока не знаю. Мы с Эмили не обсуждали эту тему. Видите ли, одной из причин наших прошлых разногласий была работа, вернее моя ею одержимость. Поэтому, чтобы не допустить повторения подобного, я хочу больше времени посвящать семье. Скорее всего я уйду из полиции.

— Ну, теперь то вы можете себе это позволить, — улыбнулась мисси Джобсон. — Уедете в пригород, совьете там семейное гнездышко.

— Что? Уехать? А как же приют, как же дети? — мисс Эмили порозовела от возмущения. — У меня же дети, а они только начали приходить в себя после всего пережитого. Да и вообще, я никогда их не брошу. Да и Грегу не стоит бросать работу, теперь только я поняла, насколько она важна.

— Ну, значит ничего не изменится. Я просто постараюсь работать поменьше, а подаренное королевой поместье... Оставим, если оно будет приносить хоть какой-то доход, а летом сможем отправлять туда детей, поближе к природе.

— Кстати, Шерлок, — повернулась ко мне мисс Эмили. — А это правда, что ты отказался от подарка королевы?

— Я не отказался, я просто взял деньгами.

— О да, — рассмеялся детектив, — это было что-то. Все, включая королеву, были шокированы, когда наш герой сказал, что ему не нужен особняк в Сити. Вы можете себе представить? Отказался от дома стоимостью в несколько тысяч золотых, если не в десяток, попросив взамен сумму, примерно компенсирующую стоимость экспедиции на другой континент. Потерял в итоге кучу денег!

Ясное дело, что с точки зрения детектива, да и не только его, я поступил, как идиот. Вот только какой прок мне был от дома, если я не собирался проживать тут всю жизнь? Действительно насущной проблемой, которая меня волновала, был вопрос добычи денег на будущую экспедицию. Благодаря щедрости королевы он разрешился, на большее я и не рассчитывал. К счастью, за меня вступился мистер Джобсон, и оправдываться мне не пришлось.

— А я прекрасно понимаю Шерлока и считаю, что он абсолютно прав. Отказавшись от большей части вознаграждения, он создал, как говорим мы, адвокаты, positive imaginem — положительный образ. И это, безусловно, будет работать на него в дальнейшем, так как королева почитает бескорыстное служение.

— Так уж и бескорыстное! Мне выдали тысячу золотых, это огромные деньги!

— Поверь мне, мой мальчик, — улыбнулся старый адвокат. — Жизнь и благополучие правящей особы стоят намного, намного больше. И королева запомнит тебя как честного и порядочного молодого человека, который отказался от щедрой награды, взяв лишь малую толику. И то, лишь для того, чтобы узнать о судьбе пропавших членов семьи. Возможно, что это стоит подороже тех денег, которые ты потерял.

Не знаю, возможно я излишне мнителен, но мне на секунду стало неприятно, что мой поступок мог произвести именно такое впечатление — ход продуманного и расчетливого деляги. И чтобы отвлечь внимание общества от своей персоны, я развернулся к Донни.

— А вы уже распланировали свое будущее?

— Ну, — тот, как мне показалось, немного смутился и покосился на Мариссу. Получив от нее ободряющий кивок, продолжил. — В общем, да. Дело в том, что я прошел сертификацию мастерства, и теперь буду зарабатывать, как производитель лекарственных средств и алхимических препаратов. Мой учитель, мистер Инганнаморте, воспользовался своими связями и помог заключить контракт с владельцем нескольких крупных аптек. Так что я теперь смогу позволить себе снять собственный домик и содержать семью.

— Это просто замечательно! Ну, то есть не то, что ты съедешь...

— Да понял я, понял, — рассмеялся Донни. — Уж точно я не подумал бы, что ты спешишь от меня избавиться. В общем, свадьбу мы запланировали на лето, и если ничего чрезвычайного не произойдет, то уже к июлю Марисса Уоррен станет миссис Уотсон.

— Только летом? Готовы ждать еще полгода?

— Никаких проблем, мы готовы ждать столько, сколько угодно. А лето, это весьма приблизительный срок. Мы решили, что не имеем морального права жениться раньше, чем отплатим тебе за все, что ты для нас обоих сделал, Шерлок. Поэтому, мы поженимся тогда, когда вернемся из твоей экспедиции. А когда это будет, летом или осенью — не важно.

— Вы поедете со мной?

— Конечно!

— И Марисса? Но это может быть опасно, ты уверен?

— Он уверен, — жестом остановив уже собирающегося ответить Донни, впервые за весь вечер подала голос девушка. — Именно потому, что это опасно, мы обязательно поедем с тобой. Дональд, как и я, слишком многим тебе обязан. А я привыкла платить свои долги. И тем более, зная о твоей наивности и доверчивости, не могу допустить, чтобы тебя там облапошили.

— Я... — мне пришлось сделать некоторое усилие, чтобы мой голос не дрожал от нахлынувших эмоций. — Я очень тронут, правда. Спасибо.

Разговор плавно ушел в сторону, над столом понеслись смешки. Утомленный чередой праздничных блюд и немного одуревший от вина, я откинулся на стуле, лениво обводя комнату осоловевшими глазами.

Проводя расслабленным взглядом по сторонам, я вдруг наткнулся на внимательный и серьезный ответный взгляд детектива.

— Шерлок, — поняв, что я обратил на него внимание, начал он, как бы невзначай. — А есть у вас в доме курительная комната?

— Курительная комната? Боюсь, что отдельной комнаты для этого не выделено, дядя очевидно предпочитал курить в кабинете.

— Отлично. Не проводишь меня? Заодно, обсудим несколько вопросов, связанных с расследованием.

— Конечно, детектив.

Извинившись перед гостями, мы покинули столовую. Гадая, какие еще подробности расследования мы с детективом не обсудили за те часы, которые посвятили этому вопросу, пока я томился в больнице, я открыл дверь кабинета. Детектив, коротко осмотрев помещение и плотно прикрыв дверь, не стал доставать ни трубки, ни сигары.

— Скажи, мой юный друг, знаешь ли ты байку, об одной женщине, которая подобрала на улице умирающую от голода и холода змею?

— Змею? О чем вы, детектив? — мое крайнее недоумение, уверен, отразилось на лице.

— Ага, значит, не знаешь. Это очень интересная и поучительная история, я расскажу тебе. Одна жалостливая старая женщина увидела на улице ядовитую змею, та умирала от холода и выглядела крайне несчастной. Женщина подобрала ее и принесла домой, где несколько дней тщательно ухаживала и кормила. Змея становилась все сильнее и крепче, пока, в один из прекрасных и солнечных дней, она окончательно не выздоровела. И тогда, она укусила женщину. Умирая, сердобольная женщина не могла сдержать своего удивления и спросила: "Почему ты отплатила мне такой черной неблагодарностью, ведь я спасла тебя от неминуемой смерти?". На что змея ей справедливо ответила: "Когда ты брала меня к себе домой, ты же знала, что я змея?".

Когда детектив закончил рассказывать свою притчу, я вспомнил, что читал ее и раньше. Более того, я прекрасно понял, что он пытался мне сейчас сказать. Но не был полностью согласен с этим.

— Интереснейшая сказка, ты не находишь?

— Безусловно, детектив. Очень интересная. Только вам не кажется, что она не обязательно правдива?

— Ты намекаешь на то, что змеи не разговаривают?

— Я намекаю на то, что человек не змея, он может преодолеть свою природу, воспитание и привычки ради высшей цели.

— Я рад, что ты сразу уловил суть, — улыбнулся детектив. — Впрочем, я был уверен, что мне не придется тебе все разжевывать. Шерлок, пойми, я не хочу никого ни в чем обвинять огульно, просто не хочу, чтобы ты, как та несчастная сердобольная женщина, потом удивлялся, как же так случилось, что тебя укусили.

— Я понимаю вас, детектив. Зная прошлое Мариссы, представляя, какой образ жизни для нее привычен, я тоже еще не до конца смирился и принял ее новую роль. Но надеюсь, что она действительно решила измениться, такое бывает. Я много раз встречал в литературе случаи, когда последние злодеи ради любви перерождаются и становятся порядочными людьми.

— Так-то в литературе, мой друг, что-то в жизни я такого не припомню. Ну что ж, тебе решать, потом не жалуйся. Твой друг, Дональд, знает о прошлом мисс Уоррен?

— В том же объеме, что и я.

— Ну что ж. Приглядывай за ними, на всякий случай. И хорошо бы, чтобы я ошибался. Вернемся за стол?

— Да, пожалуй.

В столовой, тем временем, ничего нового не произошло, беседа текла так же неторопливо, казалось, нашего с детективом отсутствия никто и не заметил. Я же, думая теперь об этом чертовой умирающей змее, исподтишка косился на Мариссу.

Не знаю, возможно ей, с явными незаурядными актерскими талантами, можно сыграть что угодно, например, превратиться из почти уличной оборванки в благовоспитанную юную леди, что Марисса с успехом демонстрировала сейчас. Но изобразить такой влюбленный взгляд, какой она то и дело дарила Донни, как мне кажется, не способен никто.

Я немного успокоился и смог постепенно втянуться в общую беседу и отдать должное восхитительному десерту из охлажденной дыни и взбитых сливок. Через полчаса, когда все было съедено и выпито, все новости обсуждены, вечер подошел к концу.

Мистер Джобсон с супругой отбыли домой пешком, решив прогуляться перед сном, детектив с мисс Эмили отправились в экипаже, Донни отправился провожать Мариссу. Все разъехались, и я смог спокойно вернуться в свою комнату. Завтра я впервые собирался отправиться в приют после возвращения из больницы, да и вообще, дел было запланировано много. Старый адвокат по моей просьбе как раз подготовил все нужные бумаги, чтобы осуществить то, что я задумал.

Не раздеваясь, я повалился на кровать. Дурная привычки читать лежа, но что уж поделать. Взял с тумбочки книгу, которую не открывал уже почти две недели. Как там Томас и Ребекка, выбрались ли из очередной передряги? Надо сказать, за чередой фантасмагорических событий моей реальной жизни, я почти позабыл о несчастьях, преследующих книжных героев. Да и не мудрено. Кто бы мог подумать, что в центре города, такого чопорного и цивилизованного, закрутится такая круговерть? Жертвоприношения, темные древние силы...

Уронив так и не раскрытую книгу на грудь, я вновь мысленно вернулся к нашему с детективом разговору в больнице, когда он рассказывал мне о планах зловещей и прекрасной леди Элизабет.

"Почему же старуха Грета решилась помогать вам?" — спросил я его тогда.

Детектив нахмурился и сказал: "Видишь ли, мой друг, для нее — это вопрос выживания. Эта женщина вовсе не добрая фея, которая решила вдруг помочь положительному герою, у нее есть тут и свой интерес. Наша преступница нарушила зыбкое равновесие покоя, в котором находятся сейчас силы, бушевавшие в полном величии тысячи и тысячи лет назад, и риск окончательно пробудить их стал слишком высок".

Мне было непонятно, что детектив имел в виду, и в ответ на мою просьбу, он рассказал о сонмах разнообразных, сильных и слабых божеств, которым якобы принадлежал этот мир на заре цивилизации, по мнению старой колдуньи. Он не знал всех подробностей и сам понимал слишком мало, но именно этот страх, страх, что освободятся из глубочайшего сна орды этих кровожадных существ, и заставил старуху решиться на помощь полиции.

"А чего на самом деле добивалась эта женщина, леди Элизабет? Она действительно рассчитывала на бессмертие?" — неужели человек, который занимался играми со всеми этими потусторонними силами не понимал опасности своих действий?

"Да, я спрашивал ее об этом. Сейчас она говорит только правду, поэтому ее ответам можно верить. Так вот, когда я спросил ее, что в итоге она намеревалась сделать с этим миром, когда его наводнят разбуженные ею сущности, из которых Дагон, по сравнению с остальными, не опаснее двухмесячного щенка, она ответила, что уверена в своих силах и спокойно справилась бы с любыми из них" — детектив, рассуждая, прохаживался вдоль кровати.

"То есть она не хотела воцарения Темных богов?" — спросил я тогда. "Конечно, нет. Она хотела воцарения себя, любимой, точнее той части себя, которая управляла этой одержимой женщиной в каждый отдельный момент" — и детектив Марч рассказал подробнее о той странности, которая так поразила меня еще в тот момент, когда я стоял за дверью и подсматривал в замочную скважину.

Как оказалось, эта женщина, которая сотни лет скрывалась от правосудия и продолжала убивать, при этом постоянно находясь на самом виду, уже давно и безвозвратно сошла с ума. Как и когда это произошло — сейчас понять невозможно. Почему? Тоже так просто не ответить. Возможно все началось в тот момент, когда жажда силы и могущества начала бороться в ее душе с неприятием зла? И тогда возникло новая личность, уже не обремененная моральными принципами, которая смогла взять на себя руководство. Возможно, все так и было, но это лишь только мое предположение, не более.

А фактом является то, что, несмотря на ее безусловное безумие, за преступление против короны ждет леди Элизабет вовсе не сумрачный приют для сошедших с ума преступников, где когда-то провел часть жизни мой учитель, мистер Шоу, а самая, что ни на есть виселица, с крепкой пеньковой веревкой.

— Да и к лучшему! — я снова взял в руки книгу, и, наконец, погрузился в удивительные приключения Томаса и Ребекки в краю скользких зеленых лиан, ночных криков ягуаров, таинственных храмов и капищ, крови, золота и страха.

Утро подкралось совсем неожиданно. Казалось, вот только что я вместе с четой Тэтчер с ужасом и осознанием неизбежного, влекомый горланящими что-то туземцами, приближался к залитому кровью алтарю, как уже холодное зимнее солнце смотрит мне прямо в окно. И я открываю глаза в собственной спальне, одетый, но без ботинок, прикрытый легким покрывалом.

Это что же, все-таки уснул? Выходит, так... Вероятно, организм еще не до конца восстановился после многодневной комы.

Ну что ж, зато я прекрасно выспался, настроение на редкость бодрое, да и готовность к действиям просто брызжет и льется через край. Посетив ванную комнату и переодев измятый костюм я, насвистывая, спустился в гостиную. Проходя мимо комнаты Донни, несколько раз стукнул, не дождавшись ответа — заглянул. Никого.

Надо сказать, проснулся я в несусветную рань, часы на камине показывали без четверти шесть. Сказывалось, что уснул вчера едва ли в десять вечера. Впрочем, это к лучшему, можно позавтракать и собраться без спешки. А все-таки, где же Донни?

С этим вопросом я обратился в Марджори, которая, собранная и деловитая, появилась в гостиной с куском бархата и коробкой с пастой для полировки серебра.

— Мистер Уотсон не ночевал, сэр. Очевидно, он остался на ночь у своей дамы, поэтому мы не стали вас будить, — судя по тому, как при этих словах поджала губы горничная, она не одобряла ни поведение самого Донни, и уж тем более, его дамы.

Ну, тут уж я им точно не судья, хотя, насколько я знал, в обществе такое поведение осуждалось.

Почувствовав вдруг ужасную жажду деятельности, я решил сделать все запланированные на сегодня дела пораньше. Отказавшись от мысли спокойно и расслабленно посидеть, наслаждаясь завтраком, я наскоро выпил чаю с тостами и джемом, прихватил заранее подготовленные бумаги, и в начале восьмого утра уже стоял перед парадным входом дома, некоторое время назад бывшего мне почти родным.

На мой стук открыл мистер Робинсон. Щурясь и позевывая, он всмотрелся в мое лицо, затем вдруг расплылся в широченной улыбке.

— Мистер Браун! Как я рад, что вы к нам зашли. Детектив Марч рассказывал о вашем героизме. Да если бы не вы!..

— Доброе утро, мистер Робинсон. Я тоже очень раз вас видеть, могу я пройти?

— Конечно, сэр!

Решив не отвлекать мисс Эмили и вообще не привлекать лишнего к себе внимания, я сразу прошел на задний двор, к двери своей мастерской. На секунду остановившись перед входом решительно развернулся, вернулся и постучал в дверь каморки своего учителя, старика Шоу.

После моего стука внутри послышалось какое-то шуршание, звон металла, грохот и сдавленные ругательства. Затем, послышался раздраженный голос старика:

— И кого там еще черт принес в такую рань?

— Это я, мистер Шоу, Шерлок.

— Шерлок? О! — внутри загрохотало и зазвякало еще яростней. — Погоди секунду, мой мальчик, я сейчас открою.

Продержав меня на пороге еще пару минут, все это время не прекращая грохотать, мистер Шоу, наконец, открыл дверь и, к моему удивлению, сразу же крепко обнял. Надо сказать, что мы не виделись с ним с момента, когда я узнал о пропаже детей, но все равно, такой реакции я не ожидал. Мистер Шоу был довольно суровым и скупым на эмоции человеком. Признаться, эта сцена эта была неожиданна и приятна, и я даже ощутил комок в груди от нахлынувших эмоций.

— Проходи, мой мальчик, как же я рад тебя видеть. Прости, что я так и не навестил тебя в больнице, да и от вчерашнего твоего приглашения отказался... Но я как-то отвык от большого мира за стенами этого дома, ты уж меня пойми.

— Я прекрасно понимаю вас, мистер Шоу, и не в обиде.

Я прошел вслед за стариком в его полутемную комнатку, краем глаза заметив некоторые перемены в обстановке. Одно из потертых плюшевых кресел в дальнем углу пропало, на его месте стоял стол или верстак, заваленный какими-то деталями. Рассмотреть подробности мне помешало плотное покрывало, которым все это было прикрыто от посторонних взглядов.

— Так что заставило тебя прийти ко мне в такую рань? Если я не ошибаюсь, у тебя сейчас должны быть занятия на третьем этаже, а вовсе не тут?

— Я больше не буду посещать эти занятия. Боюсь, у меня на это нет времени.

— Да, внучка рассказывала мне о твоих планах. Теперь, когда у тебя есть деньги на путешествие, я полагаю, что тебя тут больше ничего не держит?

Честно, я ожидал услышать скрытую обиду в голосе старика, все-таки, мне придется прекратить и наши с ним занятия, тем более, что я так и не оправдал возложенных на меня надежд и не стал настоящим мастером-механиком. Но, голос мистера Шоу был ровным, настроение, как мне показалось, было даже как будто приподнятым.

— Меня держит тут очень многое, но я должен сделать то, что я должен.

Старик рассмеялся:

— Ответ не мальчика, но мужа! Малыш Шерлок вырос. Ну что ж, я рад, действительно рад этому. Так зачем ты, все-таки, пришел сюда в такую рань?

— Вот, — я достал из портупеи свой самострел. — Хочу усовершенствовать его.

— Усовершенствовать? И что ты хочешь изменить?

— Видите ли, сэр, как вы знаете, мне предстоит довольно долгая и, вероятнее всего, очень опасная экспедиция. Поэтому я хотел бы, перед тем, как отправиться в путь, устранить единственный недостаток этого замечательного устройства.

— Недостаток? — мистер Шоу гневно повысил голос, но я видел, что на самом деле он вовсе не сердится. — У моих изделий не может быть недостатков!

— Конечно, сэр, вы правы. Самострел великолепен, и недостатков у него нет. Вот только в некоторых ситуациях, мне бы хотелось видеть у него большую скорострельность, нежели текущая.

— Пфф! Возможно, кому-то просто нужно быстрее шевелить руками, а? А на самом деле, — мистер Шоу прекратил изображать возмущение и заговорил серьезно, — ты уверен, что тебе, в твоем походе, нужно именно это оружие? Я делал его когда-то для себя, двенадцатилетнего мальчишки. Но это вовсе не то, что может спасти тебе жизнь в джунглях, или куда ты там направляешься. Там вернее будет хороший слонобой.

Конечно, старик был прав, спорить с ним я не собирался. Но, испытывая к самострелу сентиментальные чувства, я не хотел менять его ни на что другое. Пускай с дробовиками ходят специально обученные этому люди, а я предпочитаю свой верный самострел, вот только нужно его немного доработать. Эта, и еще много других мыслей промелькнули в голове, но вслух я сказал лишь одно слово, четко и без сомнения:

— Уверен!

— Ну что ж, дело твое. А что ты там придумал то?

Быстрыми штрихами я схематично набросал на листе бумаги, что конкретно я хочу изменить. Несколько секунд пожевав тонкими губами, насупив седые брови, мистер Шоу признал, что доработка, безусловно, полезная.

— Я не сделал этого сам в свое время, лишь от того, что тогда все огнестрельное оружие заряжалось с дула.

— Конечно, сэр, я даже не сомневаюсь в этом.

— Ну, хорошо, работай, не буду тебе мешать. Ты уже уходишь? — старик взглянул на меня с еле сдерживаемым нетерпением, как если бы он собирался поскорее вернуться к прерванном моим визитом занятию.

— Да, сейчас ухожу. Еще одно, — я достал из картонной папки и протянул ему несколько листков.

— Это что?

— Это бумаги, подтверждающие ваше право собственности на два моих изобретения — механизм, позволяющий записывать и впоследствии воспроизводить звуки, и механолет. Подождите, — я поспешил прервать старика, видя, что он готовиться возражать. — Вы с мисс Эмили очень много для меня сделали, если бы не ее доброта и ваша наука, я никогда не нашел бы свой дом, и не добился бы всего, что есть у меня сейчас.

Увидев, что у растроганного старика на глазах начинают проступать слезы, я, смущенно уставившись в пол, перейдя на торопливое бормотание, поспешно продолжил:

— Центральное Управление полиции готово закупать записывающие устройства для нужд отдела расследований, а механолеты можно будет продавать в магазин на Риджент-стрит, я не успел предоставить им готовый образец, но уверен, что с вами они будут рады заключить контракт.

Завершив свою речь, я сунул в руки растерянного старика бумаги и выскочил за порог. Фух! Ну почему, когда делаешь доброе дело, чаще всего хочется сделать это тайно, как будто это что-то плохое?

В мастерской ничего не изменилось за то время, пока я отсутствовал. Тонкий слой пыли лежал почти на всех поверхностях. Только занимающий весь стол механолет, полыхающий алыми и золотыми языками пламени, выглядел как пришелец из какого-то иного, сказочного мира.

Подойдя ближе, я обнаружил, что модель покрыта несколькими слоями прозрачного лака, а на столе, неподалеку, лежат несколько тонких медных пластинок с выбитыми на них отверстиями. Видимо, в мое отсутствие механолет не лежал без дела, судя по новым полетным программам. Ну, да и к лучшему. Мне он точно больше не понадобится, а детишкам только в радость.

Я на секунду нахмурился, вспомнив проваленный квест. Не то, чтобы это он был так важен для меня, тем более теперь, когда вопрос с деньгами не стоял на повестке дня. Но сама мысль о том, что я не справился, пусть и не по своей вине, сильно огорчала и расстраивала. Да еще если вспомнить напыщенное лицо управляющего магазином. Вот уж он наверняка потешался и злорадствовал! Ну да ладно, нечего голову забивать, сейчас есть дела и поважнее.

Решительно поставив механолет на пол, я освободил стол. Необходимость полной переделки механизма зарядки моего самострела требовала тщательного расчета и аккуратного исполнения. Полностью отбросив все посторонние мысли, я с огромным удовольствием снова погрузился в работу, по которой, признаться, здорово соскучился.

Когда в дверь сильно и решительно замолотили, я как раз ломал голову, как, без радикальных изменений, приспособить свою портупею под ношение новых, готовых сменных барабанов. Носить их так, как раньше отдельные дротики — не выходило, барабаны на восемь зарядов были слишком тяжелыми и объемными, и довольно заметными под одеждой. Выходило, что носить их нужно будет в сумке, ну, или, в крайнем случае, один сменный в кармане.

— Да, войдите, — довольно раздраженно ответил я, все еще погруженный в мысли о проблеме новых барабанов.

— Ну конечно, ничего не изменилось! Я даже не сомневался, что ты именно тут, — в мастерскую, улыбаясь, вошел не кто иной, как Донни.

— Я-то тут, а вот где тебя носило всю ночь?

— Ну, я чудно провел время! Для начала, мы с Мариссой посетили букинистический салон братьев Коэн, где приобрели полное собрание сочинений Шекспира. Это для нашей будущей библиотеки. Потом мы посетили Королевский исторический музей, я как раз хотел сходить туда еще раз. Ты знаешь, Мариссе очень понравилось, она с таким интересом рассматривала экспозицию, задавала вопросы...

Ну, еще бы! Не знаю уж, откуда она набралась знаний о правильном поведении в обществе и манерах, но никакого образования у нее точно не было, и Донни мог бы быть для нее настоящим учителем.

— Отлично, я очень раз за вас. А где ты ночевал?

— Ну, квартира, которую снимает Марисса, расположена в центре, и мне, если честно, не очень хотелось оттуда возвращаться домой, да и вообще, я соскучился... Так что я поехал в приют и ночевал в своей старой комнате.

— Серьезно? — я прекратил воевать с портупеей, поняв всю бесплодность этих попыток, и повернулся к другу.

— Ну да. Это место было моим домом целых три года, и мне вдруг захотелось снова ненадолго сюда вернуться. И, кстати, я разговаривал с мисс Эмили, ты ее сегодня не видел?

— Нет.

— Ну, отлично, значит я сам тебе все скажу. Нас с тобой приглашают отпраздновать День Смены Года, послезавтра. Начало в шесть вечера, нужны маскарадные костюмы или хотя бы маски. Будут танцы и закуски.

— Подожди, какой еще день? — я удивленно вытаращил глаза.

— Шерлок, ты что, с луны упал? День Смены Года! Неужели, ты и этого не помнишь?

— Нет...

— Ох, вот беда то... Ну, слушай — это зимний праздник, отмечается один раз в году. Знаменует собой окончание старого года и наступление нового. В этот день принято устраивать карнавал, танцевать, радоваться, надевать костюмы сказочных персонажей и дарить подарки.

— Подарки? — с ужасом переспросил я. Только этого не хватало, у меня же совершенно нет на то времени!

— Именно! Подарки, всякие милые сюрпризы. Не знаю, как ты, а я собираюсь пойти и как следует отпраздновать! Тем более, — тут Донни немного изменился в лице, — я отмечал его в глубоком детстве и почти уже ничего не помню.

— А идти обязательно?

— Уж будь уверен! Если ты не придешь, то точно обидишь мисс Эмили, да и всех остальных тоже. Тем более, что ты и детектив там будете главными героями!

О, боги! Нет, только не это! И, как гарантия моей обязательной явки на данное мероприятие, система расщедрилась на очередной квест:

— Вам предложен квест: "Счастливого Дня Смены Года! Хо-хо-хо!".

— Условия квеста — принять участие в праздновании Дня Смены Года и хорошо провести время!

Награда — отличное настроение, дружеские подарки и сюрпризы!

Принять квест?

Это что, шутка какая-то? Отличное настроение? А опыт-то где? Растерянно и недоуменно качая головой, принял квест.

— Ну что, ты закончил свою работу, или остаешься? Я еду домой, — Донни уже нетерпеливо притоптывал около двери.

Домой? Да, точно! Мне же нужно ехать домой! Три пункта механики, полученные за технически совершенную, не побоюсь этого слова, переделку однозарядного самострела в восьмизарядное подобие револьвера, давали мне в итоге ровно тридцать единиц навыка, как раз необходимые для того, чтобы, наконец, завести дядины часы.

Тайна не ждет. Так что сначала откроем сейф, а уж потом будем думать о подарках и прочих дружеских сюрпризах.

— Так что скажешь, ты со мной? — Дональд уже отворил дверь.

— С тобой, мой друг! Конечно, с тобой!

Интерлюдия 1.

— Вы уверены, что наш разговор не смогут перехватить?

— Прекратите панику, связь полностью надежна.

— Возможно и так, но я не понимаю, почему мы не можем использовать вирт, как это было раньше.

— Не заставляйте меня разочаровываться в вас и сожалеть о нашем сотрудничестве. После того, как мы поняли, что окончательно потеряли контроль над ситуацией, вы предлагаете обсудить наши проблемы в вирте? Я не знаю, кому о них будет известно, а вы? — мужчина азиатской внешности, с холодным, непроницаемым лицом, даже на экране древнего голопроектора выглядел очень внушительно.

Его собеседник, лицо которого находилось в тени, невольно поежился.

— Хорошо, вы правы, Аки...

— Связь надежна, но я предпочел бы, чтобы вы не называли моего имени.

— Хорошо, вы правы, — послушно повторил мужчина.

— Итак, расскажите мне об этом игроке, Дмитрии Шандине. У меня есть досье, так что подробности мне не нужны. Меня интересует его психологический портрет. Насколько я знаю, вы встречались с ним лично?

— Да, это так.

— Хорошо. Просто расскажите мне, какое впечатление он произвел на вас.

— Впечатление? Да почти никакого — инфантильный, выросший на старых, никому не нужных текстах щенок, который, при своей полнейшей бесполезности, еще и кичится крохами пропыленного знания, которое каким-то чудом осело в его пустой голове.

— Откуда в вас столько неприязни? Дмитрий Шандин чем-то задел вас лично?

— Этот бессмысленный кусок биомассы? Единственна эмоция, которую он во мне вызывает — это недоумение, почему из тридцати пяти тысяч участников, Протей выбрал именно его.

— У вас нет никаких идей?

— Боюсь, что нет. Мы тщательно изучили все его прошлое, а также прошлое его родителей. Ничего странного, никаких отклонений от нормы выявлено не было, не считая хранения планшета с древними текстами, многие из которых не разрешены к прочтению людьми его социального статуса. Но мы часто закрываем глаза на подобные нарушения, особенно, если при этом граждане отличаются прилежным поведением.

— И это все, больше никаких отклонений?

— Практически, все.

— Практически?

— Да. Еще один момент — парень практически не пользовался гелькапсулой по прямому назначению, его погружения в вирт, помимо учебы, можно пересчитать по пальцам. Возможно, это как-то повлияло...

— А что говорит Протей? Ведь именно он выбрал этого кандидата.

— Кандидат выбран на основе данных многофакторного эвристического анализа.

— То есть отвечать он не намерен.

— Именно так.

— Ну, хорошо, — мужчина на экране почти неуловимо нахмурился. — Мои аналитики уже приступили к расшифровке переданного тобой пакета данных. Надеюсь, там все, чем располагает сейчас "ВиртАрт". Но кое-что я хочу услышать от вас лично. Скажите, какие планы в данной ситуации у этого борова, Сушицкого? Что он готовит к будущему заседанию?

— Ну, насколько я знаю, он хочет выступить с инициативой, чтобы именно его подразделение возглавило расследование причин сегодняшнего кризиса, апеллируя к тому, что игрок, который, без сомнения, является его отправной точкой, принадлежит именно Европейскому альянсу.

— Не уверен, что этот аргумент достаточно весом. Это все?

— Уверен, что нет. Но Сушицкий слишком хитер, чтобы делиться со мной всеми своими планами.

— Вы же утверждали, что он полностью вам доверяет!

-Полностью он не доверяет даже самому себе. Но мне он верит. Я добуду эту информацию, не сомневайтесь.

— Торопитесь, времени мало. Ко дню заседания я должен знать все, что есть за душой у этого старого, хитрого бегемота.

Щелкнув, экран проектора погас, и комната погрузилась в кромешную тьму.

Глава 2.

К обеду погода, неплохая уже с утра, превратилась и вовсе в замечательную. Миллионы снежинок, ровным одеялом укрывающие кроны деревьев, крыши и газоны, сияли на солнце нестерпимым блеском. Мостовые и, местами брусчатые, местами деревянные тротуары, хоть и были тщательно выметены, но уже тоже покрывались, пока еще тонкой, кружевной снежной вуалью.

— Хорошо, а? — Донни прищурился, глядя на солнце, затем вдруг наклонился, захватил двумя руками горсть снега. Секунда, и крепкий, плотно сбитый снежок полетел мне в голову.

С трудом уклонившись, я хотел было урезонить разбушевавшегося друга, но увидев его насмешливый пришур, сам потянулся к ближайшему сугробу. Первая попытка оказалась неудачной, но я решил во что бы то ни стало добиться своего, раз уж начал. Донни тоже не остался в стороне и не прошло пары минут, как мы, отбросив всякие приличия, попросту валяли друг друга в снегу, пытаясь при этом натолкать его противнику за шиворот или прямо в рот.

— Господа ехать будут, или как?

Вот черт, а про кэбмена, которому я махнул, подзывая, мы уже и позабыли. Тот, впрочем, сам особо не торопился, наблюдая за схваткой с высоты своего места. Смущенно вскочив и наскоро отряхнувшись, мы погрузились в экипаж.

Приехав, наконец, домой, я, снедаемый нетерпением, бросился в свою комнату. Часы лежали на письменном столе. Протянул руку, мысленно отметив, что она слегка подрагивает от волнения. Неужели я сейчас узнаю ту самую тайну, к которой я шел все это время?

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы утихомирить некстати участившееся сердцебиение, я решительно повернул заводную головку. Оборот, еще, оборот, еще. Секундная стрелка стронулась с места, раздалось еле слышное, деликатное тиканье. Часы шли.

И... собственно, что дальше? Гром не грянул, небеса не разверзлись. Я, признаться, ожидал какого-то события, знака, а все случилось до неприличия буднично. Я пожал плечами, выставил точное время, сверяясь с настенными часами. Ну что ж, ключ у меня есть, самое время навестить сейф!

Придя в кабинет, первым делом запер дверь. Дело не в том, что я кому-то не доверял в этом доме, но мне почему-то показалось, что так будет правильно. Уверенно достал нужную книгу, перевернул корешком внутрь, вставил обратно в ряд. Открыв скрытую дверь, вошел в потайную комнату.

И вновь, теперь уже более внимательно, принялся рассматривать концентрические узоры, испещрявшие монолит дверцы сейфа.

Хм. Они, конечно, напоминали те, что были выгравированы на часах, но, все же, не совсем. В целом, на первый взгляд, рисунок был идентичен, однако окружности, его составлявшие, были разорваны совсем в других местах. У схематичного кольцевого лабиринта, изображенного на дверце сейфа, самое первое, широкое внешнее кольцо, было разорвано практически точно на трех часах, а на его маленькой золотой копии — почти на одиннадцати. Положения остальных разрывов тоже отличались, ни один не совпадал.

Часы ничем больше помочь не могли, на самом сейфе подсказок тоже не было видно. Неужели мне действительно придется прийти сюда в час быка? Очень странно. Если мое предположение верно, то выходит, что дядя мог открыть свой сейф только раз в сутки. Крайне непрактично!

Изрядно разочарованный, я привел кабинет в его изначальный вид и задумался над тем, как же провести свободное время с наибольшей для себя пользой, так как в последние недели нечасто мне выпадала такая роскошь.

Надо сказать, что теперь, когда леди Элизабет, или как там ее на самом деле звали, была поймана, я вдруг ощутил какое-то странное спокойствие. В деле было еще много неясностей, возможно, еще не все сообщники были задержаны, и не все подробности раскрыты, но было понятно одно — больше эта женщина никого убивать не будет. И моя роль в этом деле сыграна. Пускай она оказалась далеко не главной, это не столь важно. Главное, что убийца остановлен, а у меня, вдруг, появилось ощущение, что все идет как надо, развивается в правильном направлении. Что я, как будто, сдал какой-то очень важный экзамен и награжден небольшой передышкой, временем для подготовки к следующему.

Итак, до двух часов ночи, когда я, руководствуясь подсказкой о часе быка, предприму еще одну попытку штурма неприступной башни, то есть сейфа, оставалась просто куча времени. В принципе, можно было бы попробовать разрешить хотя бы одну из двух насущных задач — покупку подарков и костюма на День Смены Года, и заказ оборудования и припасов для будущей экспедиции.

Ненадолго задумавшись, я решил, все же, заняться выбором подарков. Дело в том, что пока мне было не известно точное место, куда направились мои виртуальные родители и дядя, я не мог однозначно решить, какие вещи лучше взять с собой. Тем более что сам я все же не хотел рисковать, самостоятельно занимаясь подбором снаряжение, тут однозначно нужен специалист. Да и мистер Джонсон обещал привести какого-то своего знакомого, знатока сафари и прочих экстремальных развлечений, вроде добычи слоновой кости и ловли крокодилов.

Не желая брать с собой Донни, чтобы не смущать его своими тратами (все же, хоть он и хвастался какими-то грандиозными контрактами с местными аптеками, денег у него пока практически не было) я решил покинуть дом тихо, не прощаясь. Как говорили раньше, "по-английски". Вообще странно, ни разу не замечал, чтобы хоть кто-то уходил именно так, не прощаясь. Хотя, можно сделать скидку, что это, все же, не настоящая Англия.

Заранее выспросив у Джерома адреса нескольких магазинов, торговавших всевозможными сувенирами и подарками, а также шоколадом и сладостями, я отправился в путь.

Через два часа поездок по магазинам, я уже здорово утомился. Хоть убейте меня, никогда я не пойму людей, получающих удовольствие от этого ужасного процесса. Еще в детстве я встречал пару раз в литературе упоминание о том, что многие женщины и девушки в прошлом получали огромное удовольствие от походов по магазинам, от бесконечных примерок, бессмысленных покупок, траты кучи денег на ненужные вещи. Считалось, что это помогает снять стресс от тягот нелегкой женской доли.

Так вот, не знаю, что там насчет этих тягот, но сейчас я точно испытывал настоящий стресс от процесса. Мне еще повезло с тем, что подарки для воспитанников, а именно наборы конфет и сладостей, а также книги, не пришлось забирать сразу. Удалось договориться, чтобы мои покупки доставили в приют и передали мисс Эмили с сопроводительной запиской.

Но все остальное! Это был просто ад, к концу моего тура по магазинам Сити я ощущал себя выжатым, как лимон. Мне же хотелось не просто купить кучу бесполезных безделушек, которые впоследствии, забытые, будут пылиться на полках. Каждый подарок должен учитывать индивидуальность того, кому предназначен.

А это было действительно нелегко. Последними, я выбирал подарки для слуг. Хотя, насколько я знал, прислуге было принято дарить на праздники деньги, мне показалось, что этого будет недостаточно, чтобы порадовать людей, которые так искренне относились ко мне, как к родному человеку.

Поэтому, помимо золотого в бархатном мешочке, я выбрал каждому по милому пустячку, который, как мне показалось, должен были их порадовать. Стопку вышитых шелковых платков для Марджори, кисет с дорогим виргинским табаком для Джерома и праздничный кружевной воротник для мадам Пети. Представив ее круглое улыбающееся лицо в обрамлении этих пышных оборок, я невольно хихикнул. О да, будет полный восторг, без сомнения!

В городе, меж тем, начало темнеть. На улицах, один за другим, начали зажигаться фонари. С наступлением сумерек, народу, казалось, только прибавилось. Глядя на шикарно одетых джентльменов и их прелестных спутниц, выпархивающих из богато украшенных ландо со сложенной крышей, и это в такой-то мороз, я на мгновение тоже захотел, вслед за ними, устремиться в этот сияющий, яркий, беззаботный мир. А что, может действительно кутнуть? Деньги у меня есть, и много, хватит и на экспедицию, и на хороший загул! А?

— Кэбмен, Кенсингтон, улица Эбби, будьте любезны. Получите на чай, если довезете быстро.

Домой, поскорее домой, пока эти крамольные мысли окончательно не подавили мою, и так не слишком сильную, волю. Как бы мне этого не хотелось, а расслабляться сейчас было нельзя.

С помощью кучера еле втащив свои покупки в гостиную, я принялся, отказавшись от помощи Джерома, перетаскивать их наверх, в свою комнату. Составленные в одном углу, пакеты заняли, не много ни мало, почти ее четверть. Окинув их взглядом, я испытал даже какое-то чувство гордости, как лихо расправился с этой, не такой уж легкой, задачей. И уже через секунду раздосадовано хлопнул себя по лбу — костюм! Костюм-то я забыл! Вот черт!

Ну, ладно, этим, в принципе, можно будет заняться и завтра, время еще есть. А сейчас, можно было бы и перекусить. Никогда не думал, что поездки по магазинам могут вызывать такой лютый голод. Да и вообще, можно было бы вот как раз в этом случае предусмотреть квест с какой-нибудь наградой, работенка-то не из легких!

Прервав мое мысленное негодование, раздался стук в дверь.

— Да, войдите!

— Мистер Браун, к вам мистер Джобсон с каким-то джентльменом. Они ожидают в гостиной.

— Спасибо, Марджори, я сейчас спущусь.

Ну, вот и обещанный товарищ старого адвоката, знаток саванн, пустынь, степей и сельвы. Признаться, я не ожидал его именно сегодня, мистер Джобсон не уточнял время визита. Но, с другой стороны это и к лучшему, чем раньше я смогу подготовиться, тем быстрее отправлюсь, а что-то подсказывало мне, что тянуть не стоит.

— Ага, вот и юный Браун! Рад, очень рад знакомству! — навстречу мне, с протянутой для рукопожатия рукой, вскочил из кресла невысокий, плотного телосложения мужчина средних лет. У него было обветренное, красное лицо моряка или сельского жителя, и густые, напоминающие седую щетку усы.

— Добрый день, мистер эээ...

— Мюррей, Патрик Мюррей, к вашим услугам!

— Приятно познакомиться, мистер Мюррей. Чувствуйте себя, как дома. Выпьете что-нибудь?

— Шерлок, мальчик мой. Ты совершаешь большую ошибку, предлагая этому чертовому янки выпивку прямо с порога, — подал голос адвокат. — Не успеешь глазом моргнуть, как он налижется, а ты не получишь тех сведений, ради которых я привел сюда этого старого пройдоху.

— Артур, да чтоб ты пропал! Ты же знаешь, что я никогда не пьянею. А без хорошего глотка доброго ирландского виски, не смогу и пары слов связать. Так что, юный мистер Браун, — повернулся ко мне мужчина, — если вы не пожалеете для старика капли этого драгоценного эликсира, любовь к которому я впитал с молоком моей мамочки, царствие ей небесное, то я расскажу вам все секреты и хитрости старого путешественника, которые не раз спасали мне жизнь в таких местах, о которых вы даже никогда и не слыхали!

Надо сказать, что я был несколько ошарашен напором нового знакомого и, видимо, это нашло отражение на моем лице, так как мистер Джобсон вновь рассмеялся:

— Шерлок, не обращай внимания на весь шум, который производит этот старый бродяга. На самом деле, несмотря на свои ужасающие манеры, кои, впрочем, свойственны в равной степени, как янки, так и ирландцам, Патрик настоящий добряк. И я уверен, что он обязательно поможет тебе правильно подготовиться к твоему путешествию.

— Спасибо, сэр. Я в этом даже не сомневаюсь.

— Так попроси же подать виски, не сомневается он! — снова воскликнут мистер Мюррей, говорить спокойно он, по-видимому, просто не умел. — Черт бы побрал этих зануд англичан, с этой их проклятой вежливостью!

Взглянув на его красное лицо, на всклокоченные брови и усы, я вдруг понял, что этот бурлящий и пыхтящий котел эмоций начинает мне нравиться. Чувствуется в этом человеке какая-то живость, особенно на фоне сдержанности всех остальных.

Получив, наконец, столь вожделенную бутылку, мистер Мюррей, не предложив больше никому, сам налил себе чуть ли не треть стакана и устроился в кресле.

— Итак, — прихлебывая, начал он светскую беседу, — отправляетешься, значит, в экспедицию? Артур рассказал мне.

— Да, сэр.

— Ну хорошо! На самом деле, тебе очень повезло, юный мистер Браун. Не хочу скромничать, но я действительно повидал мир, и могу много рассказать о тех местах, где до меня не ступала нога человека! Ах, как прекрасно звездное небо на экваторе, как сладок запах дивных тропических цветов и фруктов! И до чего удивительно красивы обнаженные туземки!

— Вас послушать, сэр, так там сплошная красота и чудеса, просто настоящий рай на земле.

— Нет, юный мистер Браун, — с Мюррея вмиг слетела вся его показная шутливость. — На самом деле, рай на земле вовсе не там, а тут. В городе, где от укуса маленькой мушки ты не распухаешь, как бревно и не синеешь за пару часов, где тебе не падает ночью за пазуху ядовитая змея, где твоего слугу не разрывают на привале ягуары, и ты не страдаешь от адской жары, или жуткого холода, или постоянной влаги, а иногда еще и всего этого одновременно.

— Но, если не считать всего этого, — вновь улыбнулся он, — путешествовать поистине прекрасно!

— Хотелось бы мне разделять ваш энтузиазм.

— Не волнуйся, юноша, грамотное планирование — половина успеха. Итак, начнем с того, что ты не знаешь точно, куда тебе предстоит отправиться, я правильно понял?

— Точное место я пока действительно не знаю, но, судя по многим косвенным признакам, речь пойдет о Центральной Америке.

— Ну что ж, местечко не лучше и не хуже прочих — ягуары, кайманы, летучие мыши-вампиры, лихорадка, малярия, постоянная вода снизу, сверху и внутри, кучи ядовитых змей и насекомых... Просто рай, как я и говорил! Но, к счастью, правильное снаряжение поможет выжить, ну, хоть кому-то из вас! — мистер Мюррей хлебнул еще виски, и захохотал над собственной немудреной шуткой.

— Патрик...

— Ладно, ладно, Артур. Ну почему никто и никогда не понимает моего юмора? Итак, юный мистер Браун, к твоему счастью, я бывал в тех местах не один раз, поэтому четко знаю обо всем, что может встретиться в дороге. Поэтому, чтобы не докучать своим присутствием дольше, чем ты способен выдержать, вот список того, что вам будет нужно, с указанием мест, где все это можно купить. Какой смысл рассказывать то, что ты все равно не удержишь в голове?

Я выхватил лист бумаги из его рук, пробормотав слова благодарности. Он оказался исписан с двух сторон мелким, бисерным почерком. Пробежав текст глазами, я недоуменно взглянул на мистера Мюррея.

— Сэр, вы уверены, что все это действительно понадобиться нам в таких количествах? Тридцать одеял, пятнадцать двухлитровых фляжек, палатка, три тента, разборная брезентовая лодка... Мы собирались отправиться в экспедицию втроем.

— Втроем? Ты что, смеешься? Друг мой, тут расписан расклад на десять человек, и это тот минимум, с которым стоит выдвигаться, иначе у вас не будет никакого шанса, вообще никакого. Вы идете не на прогулку, это суровое испытание, и, если в отряде не будет опытных людей, то я не поставлю на вас и дохлой мухи. Понимаешь, о чем я?

— Да, сэр.

— То-то же. Итак, трое вас, еще двоих придется нанять в Лондиниуме, шустрых парней, знающих, что почем, умеющих обращаться с оружием, но при этом достаточно честных, чтобы не выкинуть вас за борт в первый же день плавания. Я знаю таких ребят, но имей в виду, берут они дорого. Но уж оно того стоит. Еще двоих или троих наймете на месте, в Панамском порту. Там, конечно, крутится много швали, но я тебе шепну имя человечка, который сможет посоветовать самых приличных из местных негодяев, — мистер Мюррей вновь захохотал, но мгновенно осекся под осуждающим взглядом мистера Джобсона.

— Да, кхм. Вот. Остальных людей, проводников, носильщиков, наймете на месте, это уж смотря куда вы от Панамы тронетесь. Только смотри, никому и никогда не плати всей суммы вперед, даже и половины, а то мигом останешься в джунглях один одинешенек. Двадцать процентов — нормальная предоплата. Наличные с собой тоже не носи, сразу по прибытию клади на депозит, люди там живут в нищете, лишний раз искушать не стоит.

— А все же, сэр, зачем столько одеял?

— Ох, это что, все, что тебя интересует? На одно одеяло ложишься, другим накрываешься, третье всегда свернутое лежит, сухое. По три одеяла на человека, итого — тридцать. Понятно?

— Да, сэр.

Вот, черт! Я, честно говоря, не рассчитывал на покупку снаряжения и оружия на десятерых. Ну, понятное дело, что я планировал на месте нанять каких-нибудь проводников, но предполагал, что у них будет все свое, я же просто заплачу им за услуги. А теперь, оказывается, что расходы предполагаются ого-го, какие. Хватило бы денег...

— Ну что ж, рад, что тебе все ясно, юноша. Завтра я пришлю к тебе моих парней, пообщаетесь. И, кстати, вот им как раз нужно заплатить сразу всю сумму, и торговаться я тебе не советую. Эти люди имеют репутацию в своем кругу, и портить ее они не захотят. И не забывай слушаться их во всем, если хочешь выжить. С кем хоть отправляетесь?

— С моим другом и его невестой.

— О, боги! Женщина? Это плохо, парни могут заупрямиться или запросить больше денег.

— Боюсь, что без нее никак нельзя, сэр. Но она не изнеженная барышня, очень сильная и выносливая, думаю, сможет дать фору многим мужчинам.

— Да? Ну, это дело ваше, — мистер Мюррей неутомимо прихлебывал из стакана, и его речь понемногу становилась слегка невнятной, а шея все больше наливалась кровью.

— Не желаете ли отужинать с нами, сэр? — вроде бы все, что мне было нужно я уже узнал, а мужчину стоило немного отвлечь от бутылки, а то, как бы не пришлось потом выносить на руках.

— Ну уж нет, сынок, на ужин я уже приглашен к Артуру. Кстати, неплохо бы нам уже отправляться, Марта небось заждалась. Что скажешь, старый обманщик?

— Патрик, ты уже пьян. Вставай, пойдем, — мистер Джобсон поднялся со своего места. — И не называй меня обманщиком.

— А кто ты, как не обманщик? Ты же адвокат! А они все сплошь обманщики и лицемеры, ох, не был бы ты моим другом... — мистер Мюррей, кряхтя и отдуваясь, выбрался из объятий кресла.

Он повел вокруг довольно осоловелым взглядом и пошатнулся.

— И да, надеюсь, ты не страдаешь морской болезнью, сынок. Это же ужас, какая гадость, эта качка! — и шатаясь, как будто находясь на палубе корабля в шторм, мистер Мюррей, не прощаясь, направился к выходу.

Адвокат Джобсон, с виноватым видом пожав плечами, направился вслед за ним, а я, зажав в руке листок, позабыв про ужин, все думал над последними словами мистера Мюррея. Морская болезни, качка, плавание... Интересно, как в этом мире будет реализовано перемещение на такое огромное расстояние? Если предположить, что все будет сделано максимально реалистично, то, что выходит, это месяц, а то и два в пути? Сколько там могло потребоваться на пересечение Атлантики в то время? География мира идентична реальному, расстояния те же, скорость судна отнюдь не космическая.

И, кстати, надо будет еще выяснить, как туда, собственно добираться? Откуда, и сколько это будет стоить? Ладно, как говорила Скарлетт ОХара, подумаю об этом завтра. Желудок вновь напомнил о себе, и я, решив больше над ним не издеваться, попросил Марджори накрывать ужин. Есть опять пришлось в одиночестве, так как Донни снова успел куда-то уехать.

После ужина я откровенно начал маяться. Нет ничего хуже состояния ожидания, когда ты абсолютно никаким способом не способен отвлечься. Я пытался читать, но мысли скакали, как сумасшедшие, и через несколько страниц книги я обнаружил, что понятия не имею, о чем только что прочел. Сон тоже не приходил. Оставалось бродить по комнате туда-сюда, считая минуты.

Уже было глубоко за полночь, когда вернулся Донни, я слышал, как он тихо, на цыпочках поднимался по лестнице. Ближе к часу ночи, я вдруг начал ощущать сильнейшую сонливость, и даже мелькнула мысль о том, что ничего не случиться, если я прилягу всего на одну минуточку и даже не буду закрывать глаза. Уже сев на край кровати, вдруг очнулся. Ну, уж нет, теперь слишком поздно! Знаю, чем это закончится. Проснувшись утром, я долго буду без толку посыпать голову пеплом. Нужно держаться.

Умывание холодной водой пошло мне на пользу и без пяти минут два, с мокрыми волосами, продрогший, но очень бодрый, я стоял перед закрытым сейфом с часами в руке.

Пять, четыре, три, две, одна! Циферблат отсчитывает последние секунды, и! Два часа!

В механизме, скрытом где-то в глубине сейфа, раздался тихий, еле слышный щелчок, и в самом центре кольцевого лабиринта появилось небольшое углубление — выемка в виде окружности, немного неправильной формы, повторяющая силуэт дядиных часов. Не задумываясь больше ни на секунду, я вставил их в отверстие. Внутри сейфа раздался еще один металлический звук, и внешнее кольцо рисунка, который оказался не просто гравировкой на лицевой стороне дверцы, а состоял из нескольких отдельных частей, приподнялось над поверхностью примерно на пол сантиметра. Больше никаких изменений не было, сейф не открылся.

Я подошел поближе. Как оказалось, теперь это кольцо можно было свободно вращать. При легком нажатии, оно снова опустилось на один уровень с остальной поверхностью, при этом на ту же высоту приподнялось следующее кольцо, меньшего диаметра, находящееся ближе к центру. Поочередно поднимая и опуская кольца, я выяснил, что вращающихся частей всего пять, и после того, как я нажал на последнее, самое маленькое, вновь активировалось большое внешнее.

Так, принцип работы замка был, в целом, понятен. Думаю, что если я разберусь, в каком положении должны находиться кольца, замок я открою. Вот только что это за положение?

Так, а если выставить рисунок колец на сейфе так же, как и на часах? Ну-ка! Вынув их из выемки, я всмотрелся в рисунок на задней крышке, пытаясь запомнить правильное расположение. Вставив часы обратно, а вставить пришлось, так как без часов кольца на сейфе отказывались вращаться, я постарался повернуть их в те же самые позиции. Повернув самое последнее, центральное кольцо, я, почти не дыша, с замершим сердцем нажал на него. Ничего не произошло, снова приподнялось внешнее, а дверца так и осталась запертой.

Хм. А не мог я допустить неточность? Принеся из кабинета лист бумаги и карандаш, я постарался максимально правильно зарисовать рисунок на часах, а затем, еще раз воспроизвел его на дверце сейфа. Результат нулевой. Может, я все-таки пропустил какую-то подсказку?

Хотя комната была практически пустая, я принялся повторно ее обыскивать, не пропуская ни сантиметра поверхности. Тщательно осмотрев стены, пол и даже потолок, я вновь вернулся к злосчастному сейфу. На нем тоже никаких подсказок не было, только не поддающийся мне хитрый замок, да надпись — самая первая подсказка. Еще раз, от безысходности пробежав ее глазами, от удивления я чуть не свалился на пол. Надпись была абсолютно другой!

— Вот идиот! — и тут же зажал сам себе рот. Еще не хватало перебудить весь дом.

Новая надпись, появившаяся взамен старой, гласила: "Бык пришел вторым, этот же — первым. Бык принес в дар свою покорность, этот же — верность. И оба потеряли свободу".

Пришел первым, принес в дар верность, потерял свободу. То есть перестал быть диким, стал домашним, верным... Ну, дядя! Я засмеялся от того, насколько легко мне далась эта, действительно, совсем несложная загадка. И снова вытащив часы, уверенно перевел их на восемь, время "этого", зарисовал новое положение разомкнутых колец и вставил часы обратно. Не сомневаясь, повернул кольца на дверце сейфа, от большого к меньшему, со щелчком утопил на место последнее и с бьющимся сердцем смотрел, как медленно и бесшумно открывается тяжелая дверь.

Интерлюдия 2.

Малая планета M1368YT-Lt, рабочий поселок "Рассвет"

— Я ничего не понимаю. Что значит, лететь обратно? — рыжеволосая женщина с когда-то красивым, а сейчас очень бледным и уставшим лицом, с тревогой смотрела на своего собеседника, высокого, худого, и такого же синюшно-бледного мужчину.

— Марина, я сам не пойму, какая-то чушь. Вот, с Навии сегодня поступило сообщение, что за нами высылают транспортный челнок. Через две недели оттуда стартует корвет "Победоносный", направляется на Землю. Мы должны прибыть на борт к моменту старта.

— Но... как? А наш контракт, работа?

— Челнок привезет временную смену.

— Временную? То есть мы потом вернемся сюда?

— Милая, — мужчина подошел к женщине, сел рядом и взял ее руки в свои, — я ничего не знаю, правда. В предписании не было абсолютно никаких подробностей.

Женщина отстранилась, вскочила, нервно зашагала по крохотной комнатке. В голове у нее возникали, опровергались, и тут же сменялись новыми, версии, по которым им сейчас нужно было бросать все и лететь обратно на Землю.

Ясно, что это было что-то очень серьезное, ведь перелет стоил баснословных денег. Добытую руду отправляли через транспортный портал на Навии, ближайшей узловой станции, люди же перехода не переносили. Именно поэтому контракты на добычу редких ископаемых были пожизненными за пределами Солнечной системы.

— Это Димка, я уверена. Что-то случилось с ним, или из-за него!

— Мариночка, прекрати, что ты говоришь! — мужчина попытался снова усадить женщину, которая принялась нервно заламывать руки. — При чем тут Дима, мало ли возможных причин?

— Нет, это точно он! С ним что-то случилось, я чувствую это, чувствую!

— Успокойся, милая, я уверен, что с Димой все в порядке. Возможно, это какая-то ошибка, и нас сразу же отправят обратно. А может, все разрешится раньше, и мы вовсе никуда не полетим. Все будет хорошо.

Мужчина гладил по голове тихонько всхлипывающую женщину, и, как никогда, жалел о том, что их добывающая станция находится практически в полной изоляции и новости с Земли доходят сюда через Навию, с опозданием в несколько месяцев.

Что же такого могло случиться на Земле, для чего могло потребоваться их присутствие? Неужели, все-таки, сын?

Глава 3.

— Поздравляем! Квест: "Золотой ключик!" выполнен.

— Награда: опыт 7500 (8000/25000), продолжение квестовой цепочки, активное умение, амулет.

Возникшая перед глазами табличка с сообщением системы была совсем некстати, я с раздражением смахнул ее, не читая, и заглянул в сейф. Он был практически пуст. На верхней полке лежали три бумажные папки с рукописями, внизу стояла небольшая деревянная коробка со сдвигающейся крышкой. Как мне ни хотелось заглянуть туда немедленно, но я сдержался. Мало ли что могло находиться внутри? Стоило рассмотреть это в большем комфорте. Поэтому я запер сейф, закрыл потайную комнату и вернулся в свою спальню.

И только там, усевшись за письменный стол и выложив коробку под яркий свет настольной лампы, я, наконец, сдвинул крышку.

Внутри я обнаружил не так уж и много — два конверта, на одном из которых значилось дядино имя и адрес, а второй был подписан просто "Шерлоку", и искореженный, местами оплавленный механизм непонятного предназначения, на вид весьма древний. Покрутив его в руках и не придя ни к какому выводу, я решил начать с конвертов.

Первым, я начал читать письмо, предназначенное именно мне. Дядин мелкий почерк был мне уже знаком:

"Дорогой Шерлок, мой милый мальчик!

Я очень надеюсь, что первым человеком, который прочтет это письмо, буду я сам, когда возвращусь хоть с какими-то известиями из своего путешествия. Если же чуда не произойдет, и его читаешь ты, то позволь мне пояснить, что побудило меня поступить так, а не иначе, и дать кое-какие подсказки и пояснения.

В первую очередь, хочу еще раз попросить прощения за то, что оставил тебя одного, надеюсь, что Эмма хорошо о тебе заботится.

Итак, для начала, я расскажу все, что сам знаю о том, что занимало мысли твоих родителей, и ради чего они оставили тебя и уехали на край света.

Георг и Аманда были очень увлеченными людьми, решительными и смелыми, и сколько я их помню, всегда считали поиск истины превыше всего. Они всегда работали, не жалея себя и окружающих, многие недолюбливали их из-за этого и считали фанатиками. Но они были настоящими учеными.

Однажды, когда твой отец занимался каталогизацией находок, привезенных из Центральной Америки, он наткнулся на вещь, сильно его поразившую. Это был поврежденный кусок механизма, весьма сложного, крайне тонкой работы. В музее, которому принадлежала находка, ее не оценили, посчитав новоделом, и Георг смог выкупить ее за небольшие деньги.

Твои родители все свободное время посвятили изучению этого фрагмента, они практически заболели им. Исчерпав все доступные возможности для исследования на месте, они решили, что просто обязаны отправиться на место находки и поискать другие куски, это стало их навязчивой идеей.

Экспедиция была частной, им не удалось заразить своим энтузиазмом руководство музея, поэтому, для того, чтобы собрать деньги, твоим родителям пришлось влезть в долги и заложить дом.

Тебя может удивить, что ради какой-то древней безделицы они были готовы на такие жертвы, не говоря уж о том, что оставляли единственного сына, пусть не чужому человеку, но все же. Таким вопросом задался и я, и Георг рассказал мне о своем удивительном открытии.

Дело в том, что этот механизм оказался даже более древним, что кто-то мог предположить. После нескольких месяцев исследований, Георг и Аманда пришли к выводу, что ему не меньше пяти тысяч лет, а возможно, значительно больше. Понимаешь, что это значит? Что в то время, когда на месте нашего города еще бегали бородатые варвары, одетые в рваные шкуры, существовала цивилизация, развитая настолько, что могла создавать подобные вещи! Возможно, не менее развитая, чем наша современная.

Как такое могло быть? Что с ней произошло, куда она исчезла и почему не оставила после себя никаких следов? Ответа не было, его нужно было искать именно там, в джунглях.

Когда твои родители не вернулись, ни через полгода, ни через год, ни через пять лет, я окончательно перестал ждать и надеяться. Но однажды, я получил посылку, в которой лежал тот самый механизм, с которого все началось, и письмо от коллеги Георга, профессора Стейнвика. Когда я прочел его, то понял, что просто обязан отправиться вслед за братом и его женой и вернуть их домой. Нет, я даже не мечтал увидеть их живыми, из письма профессора я понял, что надежды нет, но останки их должны были найти свой последний приют в родной земле.

Поэтому, через два дня я отплываю из Портсмута в Панаму, оттуда на местном судне двинусь на северо-запад, вдоль побережья, нужная точка нанесена на карту, которую ты найдешь в письме профессора.

Шерлок, если ты читаешь это письмо, значит, пошел по пути изучения механики, как я и надеялся. Я всегда был уверен, что именно этого знания не хватило твоим родителям, чтобы разгадать тайну, которая скрыта в этом странном механизме. А если ты, все же, не решишься отправиться по их следам, то этот навык даст тебе возможность заработать на достойную жизнь. Кроме того, я считаю, что это ключ к нашему будущему.

Прости меня за все, мой мальчик, будь счастлив.

Любящий тебя, дядя Джереми".

Ни, ничего себе! Это что же, выходит, этой штуковине пять тысяч лет? Я снова взял в руки странный механизм. Вообще, я вполне понимал руководство музея, отказавшегося принимать эту вещь за древность, механизм был слишком тонкой работы, неповрежденные его части были выполнены с удивительным мастерством и украшены гравированными узорами и буквами не известного мне алфавита. Причем рисунок был настолько мелким, что для его нанесения явно должен был использоваться какой-то инструмент, вроде микроскопа, или, на худой конец, лупы.

Пожав плечами, я снова отложил механизм и открыл второй конверт. Почерк на этот раз был решительным, рубленым, буквы — почти квадратными. Само письмо было коротким.

"Уважаемый мистер Браун!

Мое имя Бенджамин Стейнвик, я являюсь профессором естественной истории, археологом, и, в прошлом, коллегой вашего брата, Георга Брауна.

С этим письмом, я направляю вам вещь, ранее принадлежащую Георгу и выкупленную мной на туземном рынке в Белизе. Человек, который ее продавал, рассказал, что найдена она была местным охотником в предгорьях, к югу от города. Помимо данного предмета были найдены и другие вещи - предметы одежды и снаряжения, но они слишком пострадали от сырости и времени.

Что этот предмет принадлежал вашему брату, не подлежит ни малейшему сомнению, я сам продал его Георгу более пяти лет назад. Считаю своим долгом вернуть его вам, как единственному родственнику погибших.

Приношу свои искренние соболезнования".

— Вам предложен квест: "На край земли!".

— Условия квеста - добраться до города Белиз и найти остальные вещи, принадлежащие Георгу и Аманде Браун.

Награда — продолжение квестовой цепочки, опыт (10000).

Штраф при провале — автоматический провал квеста "Мистическая экспедиция".

Принять квест?

Принимаем.

Получается, что надежды, все-таки, нет. Вряд ли Георг и Аманда бросили бы посреди джунглей вещь, из-за которой они пересекли океан. Ну что ж, тем не менее, все еще есть шанс спасти дядю, времени пока прошло не слишком много.

Нервное напряжение немного спало, внезапно навалилась жуткая сонливость. Решив отложить дальнейшие раздумья на завтра, я с удовольствием разделся и вытянулся на прохладной простыне. Но вместо долгожданного сна, пришло смутное беспокойство и ощущение чего-то забытого, не доведенного до конца. Поворочавшись еще несколько минут в бесплодной попытке уснуть, я отбросил одеяло, сел и уставился в стену.

Так, стоп! Ну-ка, что там было в системном сообщении, которое я свернул, торопясь поскорее рассмотреть содержимое сейфа? Открыв логи, я заново, теперь уже медленно и внимательно, перечитал последнее сообщение системы. Угу, опыт дали, ну, по крайней мере, так написано. А где, собственно, мое активное умение и амулет? Это что еще за обман потребителей?

Так, видимо, спать мне сегодня не придется. Судя по всему, этот древний, наполовину оплавленный и местами позеленевший кусок меди, и есть мой амулет. Вот только он не работает.

Я снова принялся рассматривать злосчастный обломок. Да нет, восстановить его просто невозможно! Если не знать, чем этот искореженный, местами даже как будто изжеванный фрагмент был изначально, то из него можно сделать в итоге что угодно. Что же мне с ним делать?

И тут я вспомнил дядино письмо, в котором он говорил о том, что знания механики могут пригодиться, чтобы раскрыть тайну, которая не поддалась моим родителям. Это ведь не просто дядино предположение, отнюдь! Я, обманутый реальностью этого мира, все время забываю, что живет он, все-таки по чужим законам, и то, что мне может казаться простым совпадением, на деле является подсказкой, которую я должен увидеть, понять и использовать.

Итак, что же мне может рассказать этот обломок, какие тайны он хранит?

Я попытался всмотреться в него максимально пристально, как смотрел на предметы, скрытые свойства которых хотел увидеть. Но, к моему удивлению, не увидел ничего — ни названия предмета, ни его свойств, ни даже минимальных требований для его распознания. Дальнейшие усилия ничего не дали, я только почувствовал жжение под веками и нарастающую головную боль.

Да что за черт! То ли у меня не хватает способностей, то ли просто в этом обломке вовсе нет ничего таинственного, и дядя ошибся. Я раздраженно отбросил его в сторону, немного не рассчитав силу. Тот, жалобно звякнув, стукнулся о стену, и укатился под кровать.

Так, стоп! Что я, в конце концов, творю? Этот несчастный кусок механизма не виноват в том, что я зол, разочарован и хочу спать. Вздохнув, я полез под кровать.

Сон окончательно прошел. Крутя обломок в руках, я сидел на краю кровати и пялился на него без единой мысли в голове. Интересно все-таки, что же это такое? Действительно, ни на что не похоже. Видимо, когда-то, весь механизм был прикрыт неправильной формы кожухом, который частично сохранился с одной стороны. Если предположить, что устройство было симметричным, целиком вот таким округлым, как сохранившийся участок, то, что это могло быть? Чья-то маленькая голова? Яблоко?

Я попробовал мысленно представить покореженные и оплавленные пружины и шестерни целыми, но воображение отказывало. Закрыв глаза, минуту посидел, стараясь ни о чем не думать.

А вот теперь заново. Вот наш несчастный — сплавленный с одной стороны в единый монолит, искореженный, раздавленный, беспощадно уничтоженный. Что же могло произойти с этим, когда-то прекрасным, образцом механического искусства? Я вдруг почувствовал странную жалость, как будто увидел не просто скопище медных деталей, а больное, страдающее живое существо.

И вдруг что-то изменилось, я четко и ясно увидел висящий в пустоте механизм. Он был тем же, и не тем одновременно — пропала патина, на глазах исчезали царапины, расправлялись вмятины. Начали появляться отсутствующие детали, они были призрачными, полупрозрачными, как бы фантомными и настоящими одновременно, при этом плотно прилегали к реально существующим и явно составляли с ними одно целое.

Прошло всего несколько десятков секунд, а перед моим мысленным взором был уже не искореженный осколок, а явно целый предмет. Его форма была мне очень знакома, но я не мог поверить в то, что видел. Неужели, это... сердце?

И, как бы в подтверждение моих предположений, по нему вдруг пробежала волна дрожи, каких-то судорожных сокращений и оно забилось, забилось, как бьется настоящее, человеческое сердце. Механическое сердце, покрытое бликующим медным кожухом, сквозь его отсутствующую, призрачную половину я видел движение шестерней и шатунов, пульсацию пружин. Абсолютно искусственное, и между тем — живое.

В этом ли заключается секрет, ради которого я изучал механику? Чтобы понять, что древние люди были, не просто равны моим современникам в мастерстве, а значительно превосходили их?

Представление, меж тем, еще не закончилось. Я понял, что процессом не управляю, и мне осталось лишь завороженно наблюдать, как вокруг ритмично бьющегося сердца возникают все новые и новые детали, складываясь в столь узнаваемый силуэт — оскаленная пасть с десятками острейших зубов, мощные лапы, оснащенные длинными когтями, небольшие, относительно размеров туловища, крылья, которые вопреки всем законам аэродинамики держали массивное тело в воздухе.

Мифический зверь, который не существовал в реальном мире, воспетый бардами и сказочниками, хранитель несметных сокровищ и похититель принцесс, тут, почему-то, сделанный из пружин и шестеренок, его величество, дракон. Он изогнул шею, распахнул пасть в беззвучном рыке, глаза засветились сине-фиолетовым светом.

— А внутре у ней неонка, — видимо от шока, абсолютно некстати вспомнил я. Глаза дракончика, который был бы весьма грозным, если бы не полуметровый размер, разгорались все сильнее, их сияние вдруг стало нестерпимо ярким, залило все вокруг, затем угасло. Вместе с ним пропал и сам дракон.

И вдруг, из глухой черноты, как на поверхность темного пруда, стали выплывать картины. Они замелькали перед моими глазами, мгновенно сменяясь новыми, опять и опять, раньше, чем я успевал что-то рассмотреть. Какие-то деревья, зелень, смеющиеся, загорелые до черноты лица, снова зелень, каменная кладка, небо, вдруг гостиная какого-то дома, снова сплошная стена деревьев, опять небо, потом вдруг вид на горы, как с высоты птичьего полета, огромная белоснежная плита, залитая чем-то красным, и вдруг, лицо улыбающейся рыжеволосой женщины.

— Мама! — мелькнула лишь на миг, но я не сомневался ни на секунду — это она. Не думая ни о чем, я жадно принялся всматриваться во все продолжающие сменяться картины со смутной надеждой, но образы мелькали все быстрее и быстрее, вот уже они чередуются с такой скорость, что ничего нельзя различить, сплошной калейдоскоп, мешанина разноцветных пятен. Но я упорно не отвожу взгляд, кажется, еще чуть-чуть, и откроется истина, нужно просто продолжать смотреть.

— Шерлок, Шерлок... — голос пробивался сквозь шелест кружащихся вокруг меня разноцветных пятен. Какие яркие — желтые, оранжевые, красные. Да это же листья! Как громко они шуршат...

— Шерлок, ты будешь вставать?

Я открыл глаза. Гардины были раздвинуты, солнце было прямо в лицо. Возле кровати стоял Донни.

— Ты в курсе, который сейчас час?

— И который? — голос был как будто чужой спросонья.

— Уже девять. Если ты собираешься сегодня хоть что-то успеть, пора подниматься, спящая красавица.

— Да, да, встаю.

Донни, объявив, что у него куча дел и надо успеть куда-то съездить с Мариссой до начала занятий, ушел. Я неторопливо встал, прошелся по комнате. Состояние было странное, в голове слегка шумело. Надо же, какой яркий и подробный сон, сердце, дракон, мама... Кстати, а где обломок? Ну да, спокойно лежит на столе, между лампой и моделью "Дункана". Значит, точно сон.

Я машинально взял его в руку, пристально всмотрелся и чуть не выронил от удивления! У предмета теперь было название и свойства. Если верить системной информации, я держал в руке не что иное, как "Осколок сердца дракона", который давал своему владельцу повышение репутации с любыми механическими созданиями, минимум, до нейтральной, в зависимости от изначальной.

Я ошалело сел обратно на кровать. Так что же, выходит, это был не сон? А это что еще такое? На периферии луча зрения моргало не просмотренное окно системного сообщения.

— "Вами получено достижение: "Снятся ли автоматонам механические овцы?" — вы научились видеть истинную суть, душу механизма. Открыта способность — механоэмпатия +1(1)".

Справка системы

— Механоэмпатия — навык, открывающий доступ к "памяти" механизма, а в случае взаимодействия с механизмами высшего уровня, к их эмоциям. Повышение уровня владения навыком позволяет с некоторым шансом оказывать влияние на волевые изъявления механического существа, и связанные с этим действия.

Шутку я оценил, но в остальном ничего не понял, перечитал еще раз. Текст в целом был ясен, но общий смысл ускользал. Я что, смогу понимать эмоции механизмов? Влиять на их желания? Что за ересь? Какие эмоции и желания у них могут быть? Это же всего лишь медный кожух, внутри которого просто шестеренки и пружинки!

Хотя... Я внезапно успокоился. Это же игра, и тут свои законы, если бы ее создатель пожелал, то разумными могли быть животные, птицы, да хоть чайники!

И кстати, это что же выходит, я вчера ночью инициировал у себя это способность, пока разглядывал обломок механизма? Получается, придраться не к чему, все условия выполнены, я получил и амулет, и умение. Кстати, стоит проверить, как оно работает. Надеюсь, что меня не будет вырубать каждый раз после его использования.

Я еще раз всмотрелся в искореженное сердце дракона, пытаясь увидеть в нем то, чем оно когда-то являлось. К счастью, на этот раз дело пошло гораздо веселее, практически сразу передо мной встали смутные, полупрозрачные картины. Они медленно растворялись одна в другой, местами становясь, то ярче, то прозрачнее, почти до полного исчезновения. Рассмотреть что-то было сложновато, но лучше, чем ночью, когда они были яркими и четкими, но мелькали с бешеной скоростью.

Осталось их теперь всего три. На первой застыло уже виденное мной изображение сплошного ковра джунглей, с высоты птичьего, а, скорее, драконьего полета. Среди зеленого массива мне удалось рассмотреть какие-то знания, небольшие, но четких геометрических форм. Вторая картина опять показала мне залитый кровью алтарь из белого камня. Жертвы видно не было, просто сверкающий, как кусок рафинада, камень, на котором свежая, алая кровь смотрелась как-то даже, по-своему, красиво. С третьей — на меня смотрела мама. Именно такая, какой я ее помнил — молодая и красивая. Только на этой картинке она была загорелая, веселая, улыбалась радостно и беззаботно. Я никогда не видел у мамы такой улыбки.

Я открыл глаза, настроение испортилось. Зачем было делать моих виртуальных родителей копией настоящих? Для того чтобы сильнее мотивировать? Да я и так готов идти до конца... Эх, как бы мне хотелось задать этот вопрос тому, кто все это затеял, а еще лучше — заставить его ответить.

А что касается свежеприобретенного навыка, то большой практической пользы я в нем пока не видел. Увидеть пару картинок из "памяти" механизма, из его прошлого, что в этом толку? Вот управлять им, это полезно, да только не уверен я, что успею настолько улучшить навык.

Ладно, сидеть тут и страдать можно еще долго, а дела не ждут. А еще этот костюм! Черт бы его побрал.

Быстро одевшись и наскоро перекусив, я выскочил из дома. Уделять много внимания этому вопросу мне не хотелось, поэтому решил сразу поехать в тот огромный магазин готового платья, где когда-то, еще живя в приюте, покупал платье горничной. Помнится, там был отдел с костюмами для маскарада, или чего-то похожего.

На этот раз, высокомерный продавец, который когда-то обливал меня холодом, был сама любезность:

— Прошу вас, сэр! Чем я могу вам помочь?

— Есть ли у вас маскарадные костюмы?

— Ох, сэр! Если бы вы пришли чуть пораньше, скажем, за пару месяцев... Можно было бы успеть сшить на вас любой костюм, по вашему желанию.

— У меня нет пары месяцев, сейчас у вас есть хоть что-нибудь?

— Да, вот, только это. Никому не подошло, мало.

Мужчина показал на манекен в углу, одетый в костюм пирата — расшитый золотом камзол, накрахмаленное жабо, шляпа с пышным страусовым пером, алый шелковый кушак на поясе. В принципе, костюм красивый, вот только вызывало сомнение, что пираты действительно так одевались. В комплекте с обтягивающими темно-зелеными лосинами, это больше напоминало костюм тропического попугая.

Так, рост вроде мой, плечи у манекена на вид тоже не шире.

— Упаковывайте, беру!

— А мерять? — в изумлении округлил глаза продавец.

— Нет, времени, упаковывайте.

Через пять минут, с содроганием заплатив за костюм почти 3 золотых, просто немыслимые деньги по моим меркам, я вышел на улицу. Мне предстояло продолжение вчерашнего героического подвига — очередной поход по магазинам. Правда, сейчас процедура сильно облегчалась наличием подробного списка, огромная благодарность мистеру Мюррею!

На все про все ушло почти пять часов, это просто какой-то кошмар, я чувствовал себя загнанной лошадью. И, хвала всем местным богам, мне, опять-таки, не пришлось тащить покупки на себе, у всех магазинов была своя служба доставки. Но моя усталость была не самой большой проблемой. Количество потраченных денег расстраивало куда больше. И, если одежда, лекарства, всякие котелки, одеяла и палатки были не особо дорогими, то за оружие я отдал целое состояние. Десять карабинов, шесть новейших револьверов Кольта, три ружья с нарезным стволом и целый ящик патронов ко всему этому. Такое ощущение, что собирался я не в экспедицию, а на небольшую войну.

Сколько еще придется заплатить проводникам... Кстати, а ведь стоит поторопиться, мистер Мюррей обещал прислать их сегодня, а время то уже послеобеденное. Как бы не оказалось, что господа уже прибыли и ждут.

В итоге, оказалось, что интуиция меня не подвела. Джером, встретив меня в холле, сообщил, что в гостиной ожидают два незнакомых господина. Новость меня не обрадовала, так как хотелось немного отдохнуть, да и поесть бы не мешало. Но дело — прежде всего.

Поблагодарив мажордома и узнав, предложил ли он уже гостям выпивку, я прошел в гостиную.

— Добрый день господа. Меня зовут Шерлок Браун, очень рад с вами познакомиться.

Обменявшись рукопожатиями с гостями, и выяснив, что они действительно те, о ком говорил мистер Мюррей, я принялся рассказывать о предстоящей экспедиции.

— Погодите, мистер, нам не интересно, за каким чертом вы решили лезть в эти чертовы джунгли, ваши мотивы оставьте себе, — перебил меня один из мужчин, мистер Теннисон, как он представился. — Вы платите нам деньги, мы доводим вас до нужного места и обратно, при условии полного и беспрекословного выполнения любых наших приказов.

— Уилл, когда ты уже научишься быть вежливым с клиентами? Мистер Браун наш наниматель, стоит проявить хоть немного уважения, — товарищ мистера Теннисона, которого звали Ленгдон, мне сразу понравился.

Его открытое, приятное лицо, располагающая улыбка — все это сразу вызывало симпатию, в отличие от его напарника, к которому я сразу ощутил неприязнь. Я всмотрелся пристальней. Ну, да, так я и думал, репутация у мистера Теннисона — нейтральная, у мистера Ленгдона — дружелюбие. Что и требовалось доказать!

— Моя задача не быть вежливым, а сделать так, чтобы никто не сдох в этом походе, — продолжил мистер Теннисон. — Патрик сказал, что вы отправляетесь в Центральную Америку. Вы уже знаете точно, куда?

— Да, город под названием Белиз, к югу от него есть какие-то горы, мне нужно попасть в точку у их подножия.

— Понятно. Ну что ж, адское местечко вы выбрали, я вам скажу, — мужчина нахмурился. — Ладно, наши условия — пять золотых в день, отсчет начинается с момента прибытия в порт назначения. Дорога, снаряжение, питание — все за ваш счет. В случае смерти кого-то из нас, платите компенсацию в сто золотых семье.

Ну, ничего себе у них расценки! Я, надо сказать, был немного шокирован и сразу даже не нашел, что ответить. Это что же выходит, триста золотых я выложу за услуги этих парней, если экспедиция продлится месяц. А если больше? И еще мне нужно будет нанять несколько человек на месте, и еще дорога... Про дорогу то я забыл! Во сколько она мне встанет? Вот, черт!

— Похоже, вы несколько растеряны, — с улыбкой обратился ко мне мистер Ленгдон. — Я вполне вас понимаю, наши услуги далеко не дешевы, но поверьте, лучше нас вам просто никого не найти, и это не пустые слова. Если кто-то в этом городе и сможет довести вас до места, а затем вытащить оттуда в целости и сохранности, так это — мы.

— Ну? — мистер Теннисон не был столь многословен.

— Хорошо, я согласен, — можно подумать, у меня есть выбор.

Глава 4.

Утро было замечательным! Небо, еще по ночному синее, было безоблачным, снег сиял бриллиантовой крошкой, полная луна дополняла пейзаж, которому впору отправиться на картину, или, хотя бы, открытку.

Проснувшись с удивительно хорошим настроением, я на радостях вытащил из-под кровати уже слегка запыленные гантели, к которым не прикасался с момента, как получил штраф к силе и выносливости, отравившись эликсиром восприимчивости. Времени прошло уже порядком, параметры мои давно восстановились, так что отлынивать причин больше не было.

Делая упражнения, я вновь вспомнил вчерашний вечер, беседу с господами наемниками. Расстроили они меня, конечно, сильно. Мало того, что запросили просто нереальных денег за свои услуги, да еще и мистер Теннисон, который мне сразу не понравился, к концу беседы вовсе начал вызывать глухое раздражение, явно воспринимая меня, как взбалмошного сосунка, который лезет в джунгли по своей прихоти и дурости. И он этого даже не скрывал! А спросив про подготовку к экспедиции и узнав, что и в каком количестве закуплено, спросил, как мне показалось с издевкой, кто мне помогал с выбором. Этого я уже выдержать не мог и соврал, что занимался этим сам, хотя обманывать мне и не свойственно.

Хорошо, хоть мистер Ленгдон был на моей стороне, понимающе улыбаясь и шутливо закатывая глаза, в ответ на очередные придирки мистера Теннисона. И, кстати, именно он, мистер Ленгдон, подсказал мне, куда можно обратиться по поводу приобретения билетов на ближайшее судно до Панамы. К счастью, ехать поездом до Портсмута для этого не придется, все можно оформить прямо в Лондиниуме. Собственно, именно этим я и собирался сегодня заняться до маскарада, на который мне, признаться честно, не особо то и хотелось идти.

Гостиная за ночь преобразилась — камин оказался увешан красными бархатными мешочками, расшитыми серебряными и золотыми нитками, повсюду стояли букеты с ветками каких-то незнакомых мне деревьев или кустарников, усыпанных красными ягодами.

— Доброе утро, мистер Браун, с Днем Смены Года вас.

— Доброе утро, Марджори, и вас тоже с Днем Смены Года.

Попросив у горничной завтрак, я подошел поближе, чтобы рассмотреть мешочки на камине. На каждом из них было вышито имя — я нашел свое, а также всех, кто проживал в доме. Отлично! То есть, эти мешочки, по сути, традиционные рождественские носки для подарков. Не забыть бы вечером их заполнить.

Вот только подарок для Донни туда явно не влезет — помня о беззаветной любви друга к чтению, я купил ему полное собрание сочинений моего дяди в коллекционном издании. Двадцать четыре толстенных тома, обтянутых темно-зеленой кожей, с золотым тиснением и обрезом. Думаю, они прекрасно украсят библиотеку будущего семейного гнездышка четы Уотсон.

Ладно, с этим будем разбираться вечером. И, кстати, а где сам Донни?

Постучав в дверь его спальни и не получив ответа, я немного расстроился. Не то, чтобы я был против его общения с Мариссой, вовсе нет. Просто иногда очень хочется поделиться с кем-то, чье мнение ты ценишь, своими мыслями, спросить совета. И вот вроде бы еще вчера друг был рядом, с ним всегда можно было поболтать, доверить ему тайну или просто пожаловаться на неприятности, и бах! Появляется женщина, и все летит кувырком.

Ладно, в любом случае, я увижусь с Донни на празднике в приюте, если, конечно, он не появится дома раньше. Тогда можно будет обсудить предстоящую поездку, а сейчас, если я хочу все успеть, мне нужно немного поторопиться.

Быстро позавтракав, поблагодарив Марджори, я вышел на улицу. Там ко мне снова вернулось хорошее настроение, просто невозможно было хмуриться, глядя на всю эту красоту вокруг. Точно, как в одном старинном, полузабытом стихотворении: "Мороз и солнце, день чудесный...". Мороз, кстати, действительно пощипывал за нос, но ощущение было очень приятное, бодрящее.

Поймав экипаж, преисполненный энтузиазма, я отправился в первый пункт из списка мест, которые мне предстояло объехать — Лондиниумскую трансатлантическую перевозочную компанию. И уже через пятнадцать минут вышел на улицу, в полностью расстроенных чувствах. Стоимость билета на парусно-паровой клипер "Альбатрос" на пять человек с грузом и собственным питанием, составляла ровно четыреста золотых монет. На мои вопросы о билетах подешевле, мне ответили, что на этом судне имеются только каюты класса люкс, которых и так всего шестнадцать штук, а следующий рейс — через месяц.

В транспортной компании "Британские торговые перевозки" до Панамы нас могли доставить вдвое дешевле, но не в отдельных каютах, а выделив подвесную койку в общем кубрике, вместе с матросами. И все бы ничего, но два важных момента заставили меня отвергнуть это предложение: среди нас была дама, а ей обязательно нужна отдельная каюта, и мест было всего три.

Последней надеждой была транспортная компания "Краса Атлантики". Но, когда я увидел обшарпанное, как будто даже покосившееся здание, в котором располагалась центральная контора, она испарилась, как капля воды в поверхности раскаленного камня в пустыне, мгновенно и безвозвратно. Хотя сутулый клерк в потрепанном костюме, непрерывно потирающий руки и нервно улыбающийся, и заверил меня, что их судно доставит меня в целости и сохранности к месту назначения, и всего-то за сто пятьдесят золотых монет за все, я сказал, что еще подумаю и поскорее вышел на воздух. В сумрачном помещении пахло бедностью и отчаянием.

Вернувшись в экипаж, я некоторое время пытался понять, что же делать дальше. Первый вариант, безусловно, был идеальным — клипер, с его скоростью, домчал бы нас до места за пару-тройку недель. Но цена! А ведь еще нужно как-то вернуться обратно.

Нет, это мне точно не подходит, можно даже не рассматривать. Возможно, удастся как-то договориться во второй конторе? Ну, допустим, мы с Донни могли бы наняться любыми помощниками на время поездки, за место... где угодно, да хоть на палубе.

— Мистер, мы куда едем, или как? Или простой оплатите?

Да какой там простой, мне теперь, с этими расценками придется экономить каждый медяк. А я еще и костюм этот маскарадный купил, за бешеные деньги, вот осел!

— Милейший, а вы случаем не знаете еще какой-нибудь конторы, которая бы занималась морскими перевозками?

— Конторы? Это вам надо справочник купить, сэр, там все указано. А я только морской клуб знаю, в Сити, больше ничего.

— Морской клуб? Это что еще такое?

— Ну, я туда как-то возил пару раз господ морских офицеров. У них там целое здание выкуплено, для отдыха. Только просто так, с улицы, не попасть, если ты сам не моряк или большая шишка при дворе.

Морской клуб! А вот это очень интересно. Если я смогу туда попасть, то есть шанс поговорить с кем-то, кто сможет мне помочь. Он, конечно, невелик, но воспользоваться им я обязан.

— А давайте-ка к этому клубу, да побыстрее!

— Как скажете, сэр.

Здание морского клуба сложно было перепутать с каким-то другим. Мало было фронтона, украшенного лепниной в форме различных судов с поднятыми парусами, так еще и вместо дверного молотка висел настоящий корабельный колокол. Ну что ж, будем надеяться, мой новый волшебный ключик поможет мне открыть эту дверь. Мысленно пожелав себе удачи, я дернул за веревку.

— Что вам угодно, сэр?

— Добрый день. Мне нужно поговорить с владельцем этого клуба по срочному делу.

— По срочному? — открывший мне дверь, седой и важный мажордом, окинул меня изучающим взглядом. — Осмелюсь заметить, что вы слишком молоды, чтобы иметь срочные дела к господину Тонберри.

— Простите, но молод я или нет, это нисколько не играет роли. Если вы не хотите меня впустить, передайте господину Тонберри вот это. Я уверен, что он захочет со мной пообщаться, — я протянул мужчине плоский жетон, полученный в свое время от детектива, как часть награды за квест "Кукловод".

— Хорошо, но вам придется подождать тут.

Дверь захлопнулась, оставив меня на морозе. Приготовившись ждать и не желая замерзнуть, я принялся вышагивать взад и вперед на маленьком пятачке перед крыльцом, разглядывая силуэты кораблей, которыми было украшено здание. Надо сказать, что, хотя парусные суда, насколько я знал, были довольно медленным и при этом не вполне безопасным видом транспорта, выглядели они просто волшебно. Такие стремительные, изящные, они напоминали не творение рук человеческих, а живых существ — стаю птиц или белых бабочек...

— Прошу вас, сэр, мистер Тонберри ожидает.

Дверь снова открылась, вырвав меня из задумчивого созерцания. На этот раз мажордом растерял всю свою важность, глядя на меня подобострастно и немного испуганно.

Видимо, мой жетон-амулет сработал именно так, как и должен был.

Я прошел вслед за мужчиной в просторное фойе, по широкой лестнице с потрясающе красивыми резными перилами поднялся на второй этаж. Остановившись перед двустворчатой дверью с такой же шикарной резьбой, я поблагодарил провожатого и постучал.

— Да, да, войдите!

— Добрый день, мистер Тонберри, прошу прощение за беспокойство.

— Добрый день, сэр. Прошу прощения, не знаю вашего имени, — из-за стола навстречу мне поднялся представительный мужчина, высокий, немного полноватый, на вид около шестидесяти лет, с прекрасной для своего возраста выправкой.

— Меня зовут Шерлок Браун.

— Очень приятно познакомиться, сэр. Чем обязан? Мне, признаться, не так часто приходилось в своей жизни встречать людей, владеющих подобным знаком отличия.

— Мне, поверьте, еще меньше, — мне сейчас предстояло выяснить, какие же, собственно, преимущества давал мне этот королевский жетон. Самое главное — не выдать своего незнания. — Видите ли, у меня к вам довольно деликатное дело...

Глядя на приподнятые в вежливом интересе брови мистера Тонберри, я судорожно размышлял о том, как же мне построить нашу беседу — стоит ли рассказать ему всю правду? К счастью, мой собеседник сам за меня все решил.

— Я так и понял, мистер Браун, ваш знак говорит о том, что иных дел у вас быть не может. Не буду расспрашивать о подробностях, мне достаточного одного вопроса. Речь идет о служении короне?

— Безусловно, — я отвечал со всей уверенностью. Конечно, спасение известнейшего писателя можно назвать делом служения короны. Его творчество увеличивает престиж страны, а, следовательно, идет на благо королевы, как ее неотъемлемой части.

— Тогда, я вас слушаю. Выпьете что-нибудь? Лимонад, имбирный эль?

— Нет, благодарю вас, — он бы еще теплое молоко с печеньем предложил. Я решил сразу перейти к делу. — Видите ли, мистер Тонберри, у меня есть очень важное и срочное дело в Центральной Америке, но, к сожалению, воспользоваться услугами компаний, занимающихся пассажирскими перевозками, я не могу... по определенным причинам, о которых я предпочел бы не распространяться. Я хотел попросить вас помочь решить эту проблему — попасть в Панаму мне и моим людям как можно быстрее, и желательно, не привлекая лишнего внимания. Уверен, у вас есть соответствующие знакомства.

Сейчас я шел, что называется, ва-банк. Мистера Тонберри явно смущал мой возраст, это было очень заметно, но, с другой стороны, уверенный тон и напор, подкрепленный знаком королевского доверия, должны были сыграть на моей стороне.

С минуту примерно мужчина молчал, задумчиво глядя в одну точку, затем повернулся ко мне, явно приняв какое-то решение.

— Хорошо, мистер Браун, я помогу вам.

Сказать, что у меня с души свалился огромный камень — просто ничего не сказать. Оставалось надеяться, что вздох облегчения, который мне не удалось сдержать, больше никому не был слышен.

— Один из членов нашего клуба, мистер Эллингтон, является капитаном линейного корабля второго класса "Буревестник". Послезавтра, в составе третьей эскадры Королевского военно-морского флота Британии и Островов, он отправляется на учения, которые будут проходить в Карибском море, — продолжил мистер Тонберри. — Мы должны показать проклятым испанцам все силу и мощь нашей армады, чтобы у них не осталось сомнений, кто истинный властитель морей в этом мире!

Честно сказать, мне стоило огромного труда сдержаться, и не выдать своей радости. Помня, что я, как особа, приближенная к королеве, обязан держать марку, я лишь сдержанно поблагодарил за услугу и осведомился об оплате стоимости плавания, и посредничества самого мистера Тонберри.

— Уверен, что капитан Эллингтон будет рад предоставить вам и вашей команде место на своем судне совершенно бесплатно, а уж меня вы и вовсе обижаете подобным предложением. Я напишу для вас сопроводительное письмо, но вы должны успеть к отплытию. Если память мне не изменяет, оно запланировано на шесть часов утра, ждать вас никто не будет.

Прервав изъявления благодарности, мистер Тонберри вернул мне жетон, на который я теперь смотрел с заслуженным уважением, и попросил подождать минутку, пока он напишет письмо.

И действительно, не прошло и пары минут, как мне был вручен плотный конверт, с заверениями, что я не доставил абсолютно никакого беспокойства. Попрощавшись с владельцем клуба, мысленно пообещав себе отблагодарить его как-нибудь при первой возможности, я вышел на улицу.

Вот теперь мое настроение вновь стало прекрасным, и с чувством выполненного долга я направился домой. Нужно было спешить, тем более, что время было почти обеденное, скоро предстояло отправляться на праздничный бал в приют.

Вернувшись домой, я первым делом попросил Джерома передать с мальчишкой-курьером письмо для мистера Ленгдона, в котором ставил его в известность, когда и на каком судне мы будем отплывать, предложив встретиться на вокзале, или уже в Портсмуте, в порту. Курьер должен был принести ответ.

Донни все еще не было, и я решил пока заняться подарками. Разложив по мешочкам монеты и сувениры, на секунду остановился в раздумьях перед мешком с именем Донни. Внезапно, в голову пришла замечательная идея.

Я взял листок бумаги, и написал записку следующего содержания:

"Там найдешь ты свой подарок, где был найден вход в сказочную страну, в которой птицы и звери разговаривают, а дети спасают мир от вечной зимы".

Учитывая, что Донни книголюб, думаю, что для него эта загадка не станет преградой. Осталось только спрятать сам подарок.

Поднявшись в его комнату, я затолкал ящик с книгами поглубже в шкаф, как мог, замаскировав висящей одеждой. Дело сделано!

Часы, меж тем, показывали уже половину пятого! Интересно, будут там кормить, или лучше, все же, поесть дома?

Внизу хлопнула дверь. Опасаясь, что это вернулся Донни, я поспешно вышел из его комнаты, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Как оказалось, я не ошибся. В холле порхало розовое облако с кружевными, накрахмаленными крыльями, в котором я с трудом узнал Мариссу, и угрюмо стоял мой понурый друг, одетый в жуткий костюм, который состоял из бархатных панталон, чулок, короткого камзола и берета с пером. По сравнению с ним, мой пиратский костюм выглядел просто по-королевски.

— Ага, вот и Шерлок! — Марисса явно была рада меня видеть. — Как тебе мое платье? — Она снова закружилась по комнате.

— Просто восхитительно. А кого вы изображаете? — я с сомнением покосился на мрачного Донни.

— А разве непонятно? Я фея-крестная, а это мой паж!

— Паж? — я невольно усмехнулся. Донни, который был выше миниатюрной Мариссы почти на голову, смотрелся в роли пажа, который, вообще-то, должен быть ребенком, весьма комично.

— Паж, паж. Не вижу ничего тут смешного. Давай уже, переодевайся, нам ехать пора.

— Дональд, погоди, ты ничего не забыл? Мы же должны подарить Шерлоку наш подарок.

— Ах, ну да, точно. С Днем Смены Года, — Донни, которому явно не нравился его костюм, несколько раздраженно сунул мне в руки коробку.

— С Днем Смены Года, Шерлок! — Марисса, в отличие от друга, явно наслаждалась происходящим.

В коробке оказалась абсолютно потрясающая раскладная подзорная труба, в жестком кожаном тубусе и с ремешком для ношения на поясе.

Решив, что момент вполне подходящий, я отправил Донни к камину с мешочками, а Мариссе вручил тонкой работы камею из слоновой кости на агате, на которой была изображена изумительной красоты роза. Пока девушка восторженно ахала и прикалывала ее к воротнику платья, из гостиной вернулся недоумевающий Донни, с запиской в руке.

Оказалось, что он вообще не понял моей загадки, так как о Клайве Льюисе и Нарнии не имел ни малейшего понятия. Приготовившись уже пошутить насчет книголюба, который понятия не имеет о творчестве известнейшего английского писателя, я вдруг все понял и прикусил язык. Клайв Льюис просто-напросто еще не родился в этом мире, поэтому Донни и не может его знать. И как я мог об этом не подумать?

Пришлось придумывать сказку, что это малоизвестное произведение малоизвестного писателя. В общем, момент вручения подарка вышел скомканным, и совсем не таким, как я его запланировал. Хотя, было похоже на то, что это никого, кроме меня, не смутило.

Решив, все же, сначала немного перекусить, чему я был очень рад, так как успел проголодаться, мы выпили чаю с печеньем и решили выдвигаться, так как время уже поджимало. Я переоделся в свой блестящий пиратский костюм и смело вышел на улицу, в глубине души опасаясь, что на нас сейчас начнут показывать пальцами.

Мои опасения оказались напрасными. К вечеру в городе уже начала чувствоваться праздничная атмосфера, и даже кэб, который мы остановили, оказался украшен пучками зеленых веток, а в гриву лошадей были вплетены красные ленты.

Сам кэбмен даже не моргнул глазом, когда в кабину уселась розовая фея со своим пажом, и пират в зеленых лосинах. Впрочем, выглянув по дороге в окно, я понял — почему. За те сорок минут, что мы ехали до приюта, я увидел трех девушек, одетых принцессами, несколько пажей, пару разбойников, Арлекина и валета пик. Весь город явно собирался на какой-то массовый бал маскарад. Убедившись, что не выгляжу идиотом в своем костюме и не привлекаю ничьего внимания, я успокоился.

Мистера Робертсона, который открыл дверь на мой стук, я даже сначала не узнал. Окладистая черная борода закрывала большую часть его лица, темно-синий камзол, украшенный вышивкой и золотыми пуговицами, обтягивал огромный накладной живот, с ремня свисала устрашающих размеров сабля.

— Тысяча чертей! Якорь вам в глотку! Кого еще принесла к нам нелегкая?

Ага, все понятно, образ весьма узнаваемый. А вот кто я такой, пока и сам не знаю, впрочем, чего мелочиться! Играть, так по-крупному!

— Старина Эдвард, неужели ты не узнаешь меня? Это же я, Генри!

— Генри? — видно было, что мистер Робертсон немного растерялся.

— Конечно, Генри! Неужели ты не рад меня видеть, мой друг?

— Я... Эээ...

— Ну конечно, рад! Все рады видеть такого известного человека, как Генри Морган, не правда ли, друзья мои? — я повернулся к стоящим рядом Донни и Мариссе. — Позвольте представить вам моего старинного приятеля, сэра Эдварда Тича, более известного, как Черная Борода. А это мои пленники, — снова обратился я к мужчине, — испанская принцесса и ее ммм... дуэнья.

— Что? Какая я тебе дуэнья! Я паж!

— А я вовсе не принцесса, я фея, крестная Золушки.

— Что? Какая фея в море? Ты — принцесса, захваченная, соответственно, с разоренного нами испанского галеона. А ты, — обратился я к Донни, — ее дуэнья. Так как высокородные испанские девицы не путешествовали с мужчинами, будь он хоть паж, хоть король.

— Вам бы в театре играть, мистер Браун. Проходите, вас уж заждались, — улыбка проглядывала сквозь накладную бороду.

— Спасибо, мистер Робертсон. С Днем Смены Года вас.

Праздник собирались отмечать в столовой, как в самом большом помещении в доме. Часть столов была вынесена, остальные расставлены по сторонам комнаты, оставляя довольно много свободного места. Комната была украшена уже привычными зелеными букетами и венками, и очень ярко освещена.

Как оказалось, все действительно уже были на месте, и наше появление вызвало явное оживление. И, если образ Донни, в его старинных бархатных панталонах, вызвал сдержанные смешки в рядах воспитанников, то Марисса сразила всех наповал. Пара десятков восхищенных мальчишечьих взглядов заставила ее улыбнуться и гордо приосаниться, хотя Дональд явно был недоволен.

Как только мы поздоровались и уселись на свободные места, началась торжественная часть вечера. Как оказалось, нам предстояло посмотреть выступление того самого театра, о котором я, признаться, так ничего и не удосужился узнать. Ну, не считать же знакомством то, что я когда-то пользовался его реквизитом.

Да... Давненько это все было, такое чувство, как будто в другой жизни. Если сравнить меня, того, каким я был, когда только попал в этот мир, и меня сегодняшнего — это будут два разных человека. Конечно, самому оценивать сложно, но судя по тому, что на одни и те же вещи я стал смотреть совершенно по-другому, это именно так. На крохотной, импровизированной сцене, меж тем, разворачивалось действие:

— Моей любви не выразить словами,

Вы мне милей, чем воздух, свет очей,

Ценней богатств и всех сокровищ мира,

Здоровья, жизни, чести, красоты,

Я вас люблю, как не любили дети

Доныне никогда своих отцов.

Язык немеет от такого чувства,

И от него захватывает дух.

Ого, ничего себе! Я оглянулся на мисс Эмили, которая наблюдала за игрой малолетних актеров с явным волнением. Любовь к Шекспиру — это, безусловно, хорошо, но "Король Лир"? Не уверен, что это произведение подходит для детского театра, уж лучше бы поставили "Много шума из ничего", или "Укрощение строптивой". Хотя, надо сказать, играли ребята просто замечательно — Гонерилья и Регана выглядели откровенно неприятными лицемерками, а Корделия была милой и скромной.

К счастью, до самых трагических моментов дело не дошло, ребята показали получасовой отрывок. Не знаю, насколько они сами верили в то, что говорили, но выглядело все очень искренне, по-настоящему. Мне очень понравилось, да похоже, не только мне. Юным артистам долго и с удовольствием аплодировали.

— Очень грустная история, я плакала, когда читала, — шепот Мариссы раздался неожиданно.

— Ты читала? Когда? — если честно, мне сложно было представить Мариссу, учитывая ее прошлый образ жизни, читающей.

— Вчера. Я начинаю сама, а потом, когда устаю, Донни продолжает. Я читаю пока медленно, поэтому он мне помогает. Никогда раньше не думала, что это так интересно.

— Шерлок! Подойди на минутку! — мисс Эмили, которая вместе с детективом стояла возле огромного мешка из красного бархата, махнула мне рукой.

— Да, мисс Эмили? Сэр Грегори, прекрасный костюм.

Детектив Марч, на котором был костюм придворного шута с бубенцами, только поморщился. Мисс Эмили понизила голос:

— Шерлок, дед хотел тебя увидеть, ты не мог бы сейчас к нему зайти?

— Мистер Шоу? С ним что-то случилось? — только сейчас я обратил внимание, что его не было на празднике.

— Нет, ничего ужасного не произошло. На самом деле дедушка всегда недолюбливал массовые сборища, а сегодня у него еще и страшно разболелась голова, по крайней мере, он так сказал. Поэтому он решил остаться у себя. И мне кажется, у него для тебя подарок.

— О! Подарок! Я совсем забыл, одну минутку! — я выскочил из столовой и метнулся к оставленным под лестницей пакетам. Отыскав нужную мне упаковку, вернулся обратно.

— Вот! Поздравляю с Днем Смены Года! — смущаясь, я неловко ткнул в руки мисс Эмили розовую коробку с шелковым бантом и снова выскочил за дверь.

Надеюсь, им понравится мой подарок. Продавец, который посоветовал мне именно эту чайную пару, сказал, что это идеальный выбор для влюбленных. Я, честно говоря, в этом вовсе не разбираюсь, но меня уверили, что китайский тонкий, почти прозрачный фарфор — это просто шик и очень модно.

На улице совсем стемнело, снежинки сыпались, не переставая. Дверь в каморку старика выглядела одиноко, с крыльцом, полностью занесенным снегом. Мне вдруг стало стыдно от того, что я вовсе и не вспоминал о мистере Шоу до того момента, пока не напомнила его внучка. А ведь он так много для меня сделал! Я посмотрел на пакет в своей руке. Надеюсь, что угадал с подарком.

— Войдите, — на мой осторожный стук отозвался старик.

— Добрый вечер, мистер Шоу, с Днем Смены Года вас! — я протянул старику пакет.

— Что так поздно-то, я уж совсем было спать собрался. Ну, понятное дело, теперь, когда ты можешь дальше учиться сам, зачем тебе скучный, глупый старик?

— Да что вы такое говорите! Если бы мне не нужно было в ближайшее время отправляться в путешествие, я бы с большим удовольствием продолжал обучение, и вообще. Я вам очень благодарен за все, и дело даже не в механике, хотя за нее тоже спасибо, а в том...

— Да ладно, чего уж там распинаться. Проходи, — голос старика звучал ворчливо, но было понятно, что все это чистое притворство, на самом деле он очень рад меня видеть. — Что там у тебя, в пакете то?

Я достал из пакета плоскую деревянную лакированную коробку. Это был набор для курения, состоящий из дорогой трубки красного дерева, отделанной инкрустацией из слоновой кости и украшенной золотыми кольцами, а также нового изобретения — вечной спички.

— Ого, балуешь старика, — мистер Шоу с явным удовольствием покрутил в пальцах трубку. — Ну что ж, и у меня для тебя подарочек припасен. Уж не знаю, по нраву ли придется, но, если бы не ты, его бы и не было, так что как хочешь, а теперь он твой.

Старик отошел в дальний угол каморки, где не так давно прятал от меня какую-то свою работу. Сейчас никаких инструментов и деталей на столе не была, почти всю поверхность занимал большой деревянный ящик.

Мистер Шоу подошел к нему, сдвинул крышку, заглянул внутрь. Честно говоря, мне уже не терпелось поскорее узнать, что же такое там скрывается? Но, к сожалению, он не торопился показывать содержимое и вновь повернулся ко мне:

— Ты знаешь, я ведь когда-то дал себе клятву. Клятву, что больше никогда не сотворю жизнь. Я помню тот день, когда ощутил, что моя душа мертва. Что из-под моих рук больше не могут выходить прекрасные произведения искусства, что я способен порождать лишь чудовищ. Годы, которые прошли с тех пор, ничуть меня не исцелили. Но со временем, я научился видеть красоту в этом мире, понял, что меня окружает не мрак отчаяния и вины, а любовь и поддержка близких мне людей.

Старик отошел от коробки, сел на диван и принялся машинально набивать новую трубку. Видно было, что его речь дается ему совсем не просто. Выпустив клуб дыма, он продолжил:

— Я не знаю, связано ли это с появлением тебя, или мое сердце уже само была готово исцелиться, но с каждым днем, передавая тебе часть моих знаний, я чувствовал, как исчезает все темное, что скопилось внутри, за все эти годы. И видя, как решительно ты берешься за дело, не пугаясь ни трудностей, ни отсутствия опыта, как рискуешь жизнью ради спасения других, я понял, что готов рискнуть и сам. Когда я принялся за эту работу, я думал о доброте моей внучки Эмили, о преданности твоего друга, Дональда, о твоей смелости. Обо всех хороших людях, которые меня окружают, и от которых я пытаюсь отгородиться стеной, которую построил сам.

Мистер Шоу встал снова, было видно, что он волнуется. Я чувствовал, что происходит что-то очень важное, ведь раньше старик никогда не был так красноречив, не считая того случая, когда он рассказывал мне историю своей жизни.

— Так вот, юноша. Ты послужил основной причиной того, что он появился на свет, так что прими от меня свой подарок на День Смены Года!

Он решительно открыл ящик, сунул в него руку. Послышался тихий звук поворачиваемого заводного ключа, в ящике явно что-то зашевелилось и заскреблось.

— Вперед, малыш! Беги! Беги к хозяину!

Отреагировать я не успел, и вылетевшая из ящика стремительная медная ракета сбила бы меня с ног, если бы я в этот момент не сидел. Откинувшись на спинку кресла, придавленный мощными передними лапами и потеряв голос от неожиданности, я смотрел на застывшую в сантиметре от моего носа улыбающуюся морду механического пса.

— Познакомься, Шерлок, это твой новый друг. Имени у него пока нет, так что тебе придется придумать его самому.

— Ааа...

Большего я просто не смог из себя выдавить и был очень рад появлению системного окна. Мир вокруг привычно застыл, и я смог немного перевести дух.

— Поздравляем!

— Вы получили своего первого питомца. Желаете дать ему имя?

Конечно! Я назову его... Я назову его Джой!

Глава 5.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, нам пришлось выкупить все купе. Пока Марисса давала указания Донни по поводу вещей, я поспешил открыть сумку, в которой, терпеливо ожидая момента освобождения, сидел Джой.

Улыбнувшись радостно запрыгавшему вокруг меня псу, я еще раз вспомнил то ошеломляющее ощущение счастья, которое испытал, когда я впервые его увидел. Передать это было просто невозможно. Не могу сказать точно, но, по-моему, я даже прослезился.

— Шерлок, вместо того, чтобы возиться со своей собакой, ты лучше бы помог мне с вещами! — Донни не удержал сумку, которую пытался забросить на багажную полку, и она здорово приложила его по макушке.

— Ты мог бы попросить об этом заранее, и не изображать тут героя, — поклажа была довольно тяжелой и Донни, морщась, ощупывал уже наливающуюся на голове шишку.

— Можно было бы догадаться самому! А ты, первым делом, начал распаковывать своего щенка, пока я тут пытаюсь помочь с обустройством! — не понятно по какой причине, но друг был необычайно раздражен. Честно сказать, я раньше никогда его таким не видел.

— Дональд, дорогой, — вдруг подала голос Марисса. — Ты не мог бы сходить к кондуктору, попросить у него чаю? Я ужасно хочу пить.

— Но...

— Я очень тебя прошу, милый. Мы с Шерлоком сами уберем оставшиеся вещи.

Недовольно сопя, Донни вышел, напоследок бросив на меня какой-то странный взгляд.

— Шерлок, не обижайся на него. Сейчас Донни немного не в себе. Сказать по правде, он ужасно расстроится, если узнает, что мне известна его проблема. Именно поэтому я делаю вид, что ничего не знаю, и все в порядке.

— А что за проблема то? — в отличие от Мариссы, я ничего не понимал.

— А ты не в курсе?

— Понятия не имею!

— О! Я думала, что ты знаешь. Дело в том, что Донни ужасно боится плыть на корабле, ведь он не умеет плавать и почему-то вбил себе в голову, что мы обязательно попадем в шторм и потерпим крушение.

— Боится плыть? Все боятся, и я боюсь немного, да и ты, я думаю, никогда еще не плавала, не так ли?

— Ты не понимаешь, это же совсем другое дело, — рассмеялась девушка. — Ты можешь бояться сколько угодно, а мне, так и вовсе, сам бог велел. Но Донни чувствует себя взрослым мужчиной, который должен выглядеть сильным в моих глазах, быть защитником. А выходит, что ты не выказываешь ни малейшего волнения и страха, я тоже. А он своего страха стыдится, от того и злится постоянно. А еще, — тут она заговорщически понизила голос, — мне кажется, что он немного ревнует.

— Что?! — вот только этого мне не хватало. — Вот это уж вовсе несусветная глупость!

— Да, я говорила ему, но он слишком не уверен в себе, хотя и почти научился это скрывать.

Друга все не было, и я решился задать один вопрос, который не давал мне покоя довольно давно:

— Марисса, ты можешь мне ответить, почему, все-таки, ты с Донни? Я понимаю, что это не мое дело, но, кажется, это вовсе не то, к чему ты стремилась.

— А к чему, по-твоему, я стремилась? Получить побольше денег?

— А разве это не так?

— Да, так. Только в тот момент, когда они у меня начали появляться, я поняла, что дело вовсе не в них, — девушка отвернулась и продолжила, глядя на мелькающие за окном деревья. — Роберт, то есть барон Моубрей, был, безусловно, в меня влюблен. Возможно, он даже готов был бы на мне жениться, если бы позволила его маменька. А уж этого бы точно никогда не произошло. Видишь ли, мой друг, я умею оказываться в нужном месте, в нужное время. И однажды, находясь в таком месте, я подслушала разговор старого барона с его женой. Они говорили, что никогда не позволят сыну совершить этот, как это... мазе... мезо...

— Мезальянс?

— Да, да, именно, мезальянс. И уж, какая б я не была красавица, только моя грязная кровь испортит их чистейшую породу. Знали бы они, насколько грязна моя кровь! Мне стоила кучу денег моя легенда, что я каких-никаких, но дворянских кровей. Родословная, обучение манерам, взятки — да я сотни золотых на это потратила! Не красотка Марисса с улицы Маер, а леди Элеонора, из обедневшего, но высокородного семейства.

— Но Донни, причем тут он? Он ведь никогда не сможет дать тебе того, чего ты искала — богатства и славы.

— Я знаю. Барон готов был осыпать меня золотом и бриллиантами с головы до ног, если бы я стала его, вот только я все равно оставалась бы просто красивой игрушкой. Раньше мне казалось, что деньги этого стоят, а когда я почти достигла цели, вдруг поняла, что — нет. Донни, он не такой. Да, у него нет титула, нет денег, но...

Распахнувшая дверь прервала наш диалог. В купе вошел Донни с подносом, на котором стояли три чашки чая и вазочка с печеньем.

После легкого перекуса, я решил прогуляться по вагону, посчитав, что Донни с Мариссой лучше сейчас оставить одних. Джоя я оставил в купе, отдав ему команду ждать. Пес безропотно улегся на полу, проводив меня внимательным взглядом.

Я вышел в коридор, и, задумавшись, застыл у окна, не обращая никакого внимания на проносящийся за ним пейзаж. Интересно, а как механическое существо воспринимает мир? Есть ли у него эмоции, и похожи ли они на человеческие? Донни, почему-то, сразу невзлюбил Джоя, вернее сказать, не доверял ему. И надо сказать, Джой отвечал ему взаимной неприязнью. Но, если Донни, будучи человеком, мог обосновать свое отношение к механическому псу хотя бы тем, что все живые механизмы, которые он до этого видел, были ужасно злыми, то у пса подобного опыта не было. Выходит, он чувствовал, понимал, что его не любят. И реагировал соответственно...

Внезапно до меня дошло, что я мысленно оцениваю, как относятся друг к другу два куска программного кода, один их которых имитирует поведение человека, другой — собаки, пусть и механической. Мда. Если об этом думать, можно сойти с ума.

И, кстати, надо будет подумать о развитии моего четвероногого друга. Не знаю, что он будет представлять собой, как боевая единица, но в таблице его характеристик, напротив каждого из пунктов стояла гордая цифра "один", да и уровень был, соответственно, первый.

Интересно, что меню его параметров было доступно из любого места, в отличие от моего, которое открывалось только в месте привязки. Я открыл его еще раз и пробежал строки глазами:

Имя спутника: Джой

Класс: компаньон

Характеристики:

Сила — 1

Выносливость — 1

Ловкость — 1

Интеллект — 1

Умения:

Бросок (уровень 1) — питомец бросается на врага, в попытке сбить его с ног. При удачной попытке, на противника вешается статус "Ошеломление", сроком на три секунды. Шанс прохождения статуса зависит от уровня противника, при равном или меньшем уровне — шанс равен 100%.

Жестокая трепка (уровень 1) — калечащий урон среднего уровня, с небольшим шансом вызвать кровотечение, который зависит от уровня противника.

Жаль, что никаких инструкций по поводу развития питомца мне не предоставили. Даже сам мистер Шоу, когда дарил его, не сказал об это ни слова. Да я полагаю, что он и понятия не имел о его умениях и характеристиках, ведь, как я уже убеждался ранее, местные жители не имеют доступа к внутреннему интерфейсу.

Мда. А реакция, конечно, была знатная. Когда я вернулся в столовую, где проходило празднование, мы с Джоем сразу стали звездами этого вечера. Вернее, только он. Все остальное моментально поблекло на его фоне, и подарки, и сладости. Даже взрослые побросали все дела и разговоры, что уж говорить о детях.

Два часа, пока длился праздник, Джой был абсолютным центром внимания. Даже механолет, который я отдал ребятам, так и не смог их отвлечь. А мисс Эмили от счастья, что дед, считай, вернулся к жизни, плакала навзрыд, каждую минуту порываясь меня обнять, и в итоге промочила мне все жабо.

И уже поздно ночью, в который раз просыпаясь, чтобы бросить взгляд на лежащую на коврике у кровати собаку и убедиться, что она никуда не исчезла, я вдруг подумал: интересно, Джой появился у меня потому, что я видел его во сне, или я его видел именно потому, что он должен был у меня появиться? Ведь это был именно он, тот же пес. Я не разбираюсь в породах, люди с белой социальной картой не могли позволить себе настоящую, живую собаку, но Джоя я бы узнал везде — эти болтающиеся уши и свернутый кольцом хвост.

— Шерлок, ты долго будешь тут торчать? — незаметно подошедший Донни напугал меня, положив руку на плечо.

— Что?

— Пойдем, поиграем в лото. Мы приедем к вечеру, надо хоть чем-то себя занять.

Мы играли в лото, потом читали газеты, которые на станции разносил мальчишка-газетчик, ели, потом снова читали. И к вечеру все настолько озверели от скуки, что были просто счастливы, когда, наконец, объявили Портсмут.

На улице было уже темно, но перрон был достаточно ярко освещен. Поджидая прибывающий поезд, на нем мерзло несколько носильщиков, так что проблем с нашим объемным багажом не возникло. Погрузившись в экипаж, я попросил отвести нас в гостиницу "Грин Риверсайд", где нас уже должны были ожидать Ленгдон и Теннисон. Джоя пришлось снова посадить в сумку, чтобы он не привлекал лишнего внимания, тем более что у него как раз закончился завод.

Пока экипаж неторопливо катил нас по брусчатой мостовой, мне в голову пришла интересная мысль — а ведь я несу в сумке потенциально огромное богатство! Если вспомнить запредельную стоимость живых механических игрушек, которых осталось очень мало, то стоило быть максимально аккуратным. За пару тысяч золотых монет запросто могут проломить голову, и не только мне одному. Пожалуй, не буду его заводить до прибытия на место, так будет лучше всего.

Отель оказался маленьким и уютным, именно так я представлял себе то, что называлось семейной гостиницей. Крошечный холл с горящим камином, уставленный кадками и горшками с цветами, дарил очень приятное чувство тепла и уюта. Если честно, мне очень не хватало этого с того момента, как мы покинули город.

На стойке портье мне передали записку, которую оставил мистер Ленгдон. Там говорилось, что они с мистером Теннисоном будут ночевать в другом месте, но утром будут ожидать нас в порту. Ну что ж, дело их, мне, признаться, было все равно.

К счастью, свободные номера в отеле были, и, взяв ключи от одноместного номера — для Мариссы, и двухместного — для нас с Донни, мы устало побрели на третий этаж. Не сказал бы, что я вымотался — дорога оказалась спокойной, купе достаточно комфортным, удалось даже немного подремать, хотя это было больше от скуки, чем от усталости.

Распаковав вещи и переодевшись, мы с Донни вновь спустились в холл, где нас уже ждала Марисса. Будучи девушкой небалованной, она не тратила долгие часы на наведение и поддержание красоты.

— Ну что, какие планы на вечер?

— В первую очередь, нужно где-то поужинать. А потом погуляем, посмотрим город, пойдешь с нами? — Донни приглашал, вроде, искренне, но, помня наш разговор в поезде, я поспешил отказаться. Да и не было времени на прогулки, хотелось еще с вечера найти наш корабль и обсудить с капитаном все нюансы плавания. А тот как бы все не сорвалось, мало ли, вдруг он, все же, откажет, несмотря на письмо и мой жетон.

— Ну что ж, дело твое, а мы погуляем, — похоже, друг нисколько не расстроился. — Но хоть поедим то вместе?

Есть мне тоже не хотелось. В крайнем случае, можно будет перекусить в порту, уверен, там найдутся какие-нибудь забегаловки. Так что, уверив Донни, что я ничуть не голоден и пожелав им приятного вечера, я поспешил покинуть гостиницу.

Время было еще не вечернее, но уже начали потихоньку подкрадываться по-зимнему ранние сумерки. Стоило поспешить, чтобы не пришлось шляться там в полной темноте. Я, конечно, не особо боялся, но порт и доки — это место такое, не очень тихое. Шляться там ночью было бы довольно рискованно, особенно, будучи прилично одетым.

Остановив экипаж, я спросил кучера, как мне можно найти судно в порту и его капитана. Оказалось, что никаких проблем в этом не было. Так как флот ее Величества базировался в одном и том же месте, то там же были построены специальные жилые помещения — что-то типа казарм для части матросов, которая не жила в данный момент на судне, и гостиница с клубом для офицеров.

Никакой проблемы в нахождении нужного мне человека не было, поэтому уже через полчаса я стоял перед высоким, подтянутым мужчиной с темными, гладко зачесанными волосами и небольшими холеными усиками.

Он внимательно прочел письмо, после чего требовательно протянул руку. Пару секунд я пытался сообразить, что это значит, после чего понял и вложил в его руку жетон. Осмотрев его со всех сторон и едва не попробовав на зуб, он немного снизил градус подозрения, однако, полностью явно мне еще не доверял.

— Какое дело у вас в Панаме?

— Да, у меня, собственно дело вовсе не в Панаме, а в Белизе. Там пропали мои родители и дядя. Я должен отыскать их и вернуть домой.

Как мне показалось, не стоило даже и пытаться с этим человеком приплетать загадочное и невнятное "служение короне", в отличие от мистера Тонберри, капитан Эллингтон явно предпочитал правдивые, и исчерпывающие ответы.

— Родители? Что-то это не похоже на "интересы трона", как мне тут пишет Эшли, то есть мистер Тонберри. Вы обманули его, или сейчас рассказываете сказки мне?

— Сэр, я не обманывал ни вас, ни мистера Тонберри. Да, мой дядя известный писатель, многие считают его творчество национальным достоянием, но насчет пресловутых "интересов трона", мне нечего сказать. Боюсь, что я невольно ввел мистера Тонберри в заблуждение.

— Ну, допустим, — капитан смотрел на меня таким взглядом, как будто пытался рассмотреть, что у меня внутри. — А как зовут вашего дядю?

— Разве мистер Тонберри не написал в письме? Его имя Джереми Браун.

— Джереми Браун ваш дядя?

— Да, сэр. Он брат моего отца.

— Ну что ж, мистер Браун, — капитан Эллингтон продолжал смотреть на меня так же пристально, — надеюсь, вы не привередливы. У нас на борту нет удобств для пассажиров. Завтра, ровно в шесть часов утра мы отплываем, если к этой минуте вас не будет на борту...

— Мы будем, не сомневайтесь, сэр! И большое спасибо, что поверили мне.

— Вы знаете, мистер Браун... У вашего дяди была такая интересная книга, о лодке, которая могла плавать под водой.

— Да, сэр, конечно, я ее помню.

— Так вот, я уверен, что это все полная чушь и такая лодка плавать не будет. — Капитан встал, явно давая мне понять, что аудиенция окончена. — Мне пора идти.

— Простите, сэр, — я решился еще на один вопрос. — Как мы решим вопрос с питанием? Боюсь, я не успею закупить продукты, могу я просто компенсировать их стоимость?

— Питание? Какое питание? Как только мы выйдем из зоны территориальных вод, вы переходите в разряд карго, питаться вам не придется. А теперь, прошу меня простить, мне действительно пора.

Капитан Эллингтон стремительно вышел, оставив меня в полном недоумении. Карго? И кормить не будут? Ничего не понятно...

В гостиницу я вернулся уже затемно. Донни с Мариссой еще где-то гуляли, поэтому позволил себе немного расслабиться. Завалился, не раздеваясь, на кровать с книгой. На секунду мелькнула мысль выпустить Джоя, но потом пропала — осталась всего одна ночь до отплытия, уж лучше, все же, подождать.

Открыв книгу на месте закладки, я на секунду испытал легкое чувство стыда — никогда не было такого, чтобы чтение настолько затянулось. Обычно, я проглатывал средних размеров роман часа за четыре, если ни на что не отвлекался, а тут прошел чуть ли не месяц. Ладно, допустим, из этого времени я часть пролежал в больнице, но все равно безобразие. Можно было, конечно, еще попробовать оправдаться, что там, в реальной жизни, у меня и событий то никаких не было, все, что со мной случалось интересного — происходило в моей голове в те моменты, когда я читал. Зато тут интересных событий было, хоть отбавляй.

Итак, продолжим. На чем я там остановился?

Ну не выходит у меня читать, да что же это такое! Я открыл глаза, разбуженный тихим скрипом входной двери. Это вернулся Донни. Эх, да гори оно все огнем! То ли мой дядя не такой уж великий писатель, то ли во мне что-то изменилось, но я уже несколько раз засыпал за чтением его романа. В итоге, вытащив книгу из-под щеки, я снова провалился в сон.

На этот раз из теплых объятий сна меня вырвал не Донни, а отвратительно резкий звон будильника. Учитывая, что на борту мы должны были быть в шесть часов, а еще нужно было собраться и доехать, подниматься пришлось в четыре утра. Организм протестовал. Борясь с сонливостью, я вяло подумал, что такая достоверность виртуальному миру вовсе не нужна. Ну чего стоило сделать так, чтобы по утрам все вставали бодрыми и готовыми к подвигам?

Кое-как поднявшись, я растолкал протестующе мычащего Донни. Медленно, позевывая и ежеминутно протирая глаза, мы оделись.

— Иди, буди свою принцессу, — я присел на кровать, надеясь подремать хоть пару минут, пока друг пойдет в соседний номер. Однако моим мечтам не суждено сбыться, раздался негромкий стук, и дверь приоткрылась:

— К вам можно, вы одеты?

— Одеты, входи, — надеюсь, мой голос прозвучал не слишком траурно, спать хотелось безумно.

— Что-то вы не очень хорошо выглядите, а ну-ка, быстро! — Марисса вихрем промчалась по комнате. — Ничего не забыли? Хватайте вещи, выходим.

— Куда выходим?

— Вниз, к экипажу. Основной багаж уже погрузили, ждут только вас.

— Погоди, — я никак не мог понять, что происходит. — Откуда экипаж?

— Оттуда! — в голосе девушки зазвенела позабытая уж было сталь, стало ясно, что она начинает раздражаться. — Пока вы тут дрыхли, я распорядилась, чтобы утром был готов гостиничный экипаж, и все вещи погрузили заранее. Кто-то же должен заботиться о том, чтобы наша экспедиция не провалилась, едва начавшись. Или вы думаете, что легко и просто поймаете кэб в это время?

Эм. А ведь она права, я-то об этом совсем не подумал. Если бы не Марисса, мы могли опоздать на корабль.

— О! Прости, пожалуйста, я идиот. И спасибо огромное, без тебя бы точно все пропало.

— То-то же! Связалась с вами на свою голову, — тон был ворчливым, но было понятно, что девушка уже успокоилась.

Пока мы пререкались, я окончательно проснулся. Марисса была права — лучше иметь запас времени, чем опоздать хоть на минуту. В нашем случае это означало бы провал всей операции.

Расплатившись за номера, я вышел на крыльцо и практически мгновенно замерз. В Лондиниуме, хотя он и находился севернее, мороз чувствовался как-то не так. Он покалывал, пощипывал, в общем, был довольно дружелюбным. Тут же, любой порыв ветра казался ударом мокрого хлыста — морозил и обжигал одновременно, а воздухе чувствовалась ледяная влага. Поежившись, я поспешил забраться в экипаж.

По дороге я пытался выглядывать в окно, но вскоре понял, что это практически бессмысленно. Улицы, по которым мы ехали, представляли собой какие-то бесконечные тоннели темных, сумрачных коробок без окон, похожих одна на другую, метель завывала, снег, казалось, падал не только сверху, но и снизу-вверх. Картина была на редкость мрачная и даже немного страшноватая.

— Закрой, мне что-то не по себе, — Донни побледнел, или это просто свет луны сделал его похожим на мертвеца?

Даже Марисса, которой, казалось, в этом мире не страшен и черт, выглядела немного испуганной. Я задернул штору.

К счастью, через несколько минут мы прибыли на место. Теннисон и Ленгдон уже ожидали, выглядели они неважно, видимо, прибыли раньше времени и основательно подмерзли.

— Вы что, не предупредили насчет нас? Почему нас не пускают на борт? — не поздоровавшись, Теннисон сразу начал разговор на повышенных тонах. — О! Что за красотка, — он заметил Мариссу, которая только что вышла из экипажа. — Такую опасно везти с собой, как бы ее не украли местные, в гарем какого-нибудь местного царька. Такие горячие штучки пользуются там популярностью!

Прежде чем я успел открыть рот, чтобы ответить хоть что-то, Марисса стремительно шагнула вперед, в долю секунды оказавшись возле мужчины. Она наклонилась к его уху губами и прошептала что-то неслышное нам, но, по-видимому, не очень приятное, так как лицо Теннисона мгновенно изменилось. Девушка медленно, даже ласково провела по его щеке и шее затянутой в перчатку рукой. С того места, где стоял я, показалось, что между пальцами что-то тускло блеснуло, как будто свет луны отразился от... металла?

— Донни, стой! — Марисса повернулась к нам, и я отмер, успев перехватить друга, с занесенным кулаком уже шагнувшего вперед, на защиту чести и достоинства своей дамы. Учитывая полное отсутствие у него опыта, даже при его росте и весе, он, скорее всего, потерпел бы сокрушительное поражение.

— Спокойно! Мистер, как его там, сейчас извинится. Не так ли? — Марисса мило улыбалась,

— Да, — надо сказать, что мужчина выглядел потрясенный. — Я приношу свои извинения леди. Тут слишком темно, и я принял леди за другую.

— За какую, другую, мистер? — Донни перестал вырываться из моих рук, но все еще был на взводе.

— За совсем другую. А теперь вижу, что это настоящая леди. Еще раз прошу меня простить.

— Господа, если вы не собираетесь прямо сейчас убивать друг друга, то не пора ли на борт? Мистер Браун, надеюсь, никаких накладок?

— Да, вы правы, мистер Ленгдон, стоит поспешить.

Мы спустились к самому пирсу. Вблизи корабль казался просто громадным, он нависал над головой, подавляя своей силой и мощью. Я обернулся, чтобы оценить реакцию своих спутников на это потрясающее зрелище. И, если наемники ожидаемо суетились с вещами, не подняв головы, то Донни с Мариссой застыли, пораженные этой величественной красотой.

— Господа, поспешите!

Да, действительно, пора немного ускориться. Благодаря двум матросам, которых капитан Эллингтон отрядил к нам в помощь, а также кэбмену, воодушевленному дополнительной оплатой, мы довольно шустро погрузили вещи на борт и сами поднялись вслед за ними.

Всю нашу поклажу, кроме ручной клади тут же утащили куда-то в неизвестном направлении, а нас, "чтобы не путались под ногами", как сказал капитан, совсем молодой матрос, почти мальчик, отвел в пустой кубрик.

— Оставайтесь тут до конца маневрирования, потом вас разместят в грузовом трюме.

Дверь захлопнулась, оставив нас в полном одиночестве. Теннисон тут же вытянулся на одной из широких деревянных скамеек, по-видимому, собираясь вздремнуть. Ленгдон достал из саквояжа газету, но, взглянув на тусклую керосиновую лампу, висящую на стене, затолкал обратно.

— Советую вам вздремнуть, нам предстоят несколько часов маневрирования в прибрежных водах. Хотя, — он улыбнулся, — за время пути вы, безусловно, выспитесь и так. Зато сейчас вам будет не так скучно, ведь выходить на палубу запрещено.

— Выспимся? Что вы имеете в виду? И кстати, почему мы поедем в грузовом отсеке? — нет, я, конечно, понимал, что вряд ли нам предоставят комфортабельную каюту, учитывая, что судно боевое, и к тому же путешествие для нас бесплатное, но грузовой трюм? Насколько я знал, он вообще не предназначен для перевозки людей...

— Погодите, вы что, не знаете? Тогда, пускай это будет сюрпризом! — Ленгдон расхохотался и снова достал ту же газету из своего саквояжа. На этот раз он не делал попыток ее читать, а, по примеру Теннисона растянувшись на лавке, накрыл ею лицо. После чего скрестил на груди руки и больше на мои оклики не реагировал.

Я с недоумением повернулся к Донни и Мариссе. Девушка оставалась спокойной и бесстрастной, Донни же, неожиданно равнодушно пожал плечами:

— Предпочту последовать совету, чего и тебе желаю. Все-таки сейчас все еще ранее утро, грех не воспользоваться этой возможностью. А через несколько часов будет видно. Трюм, так трюм. Хорошо, хоть не за борт.

И уже через несколько минут он уже спал сидя, прислонившись спиной к дощатой переборке. Марисса, чье лицо во сне выглядело удивительно невинным, почти детским, сидела рядом, положив голову Донни на плечо.

Я честно старался последовать их примеру, но, как я не старался настроиться, ничего так и не вышло. В голову лезло все, что угодно, но только не сон. Я вспоминал родителей, пытался представить, сильно ли они изменились с того момента, как я последний раз их видел, думал о Сереге, получил ли, уберег ли он мой планшет? Потом вдруг вспомнился конкурс. Интересно, кто сейчас там на первом месте? То, что точно не я, никаких сомнений не было. А эти смерти, прекратились ли они?

В общем, когда, через три часа за нами пришел все тот же мальчишка-юнга, я был доведен одиночеством, скукой и сумятицей в голове до высшей степени раздражения, и наблюдал, как он расталкивает спящих, с немалой толикой злорадства. Впрочем, уже через минуту мне стало стыдно за свои мысли.

— Прошу господ за мной.

Кряхтя и постанывая, все-таки деревянные доски — это не пуховая перина, мои спутники кое-как поднялись. Не поднимаясь на палубу, мы прошли насквозь еще пару каких-то помещений, затем спустились вниз по короткой лестнице и оказались в трюме. Хотя, честно сказать, до конца я не был уверен, что это он, но терявшиеся во тьме очертания каких-то коробок и мешков, говорили именно об этом.

Тусклый свет был только возле самой лестницы — висевшая на крюке керосиновая лампа. Она освещала несколько брезентовых гамаков, натянутых между ближайшими опорными столбами, и сухонького господина с бородкой клинышком и в пенсне.

— Мартин, вы свободны, — мужчина обратился к нашему провожатому. — Добрый день, господа. Позвольте представиться, мое имя — доктор Родригес, я являюсь корабельным доктором.

Теннисон, в своей обычной хамской манере, сразу прошел к одному из гамаков, улегся в него, после чего заявил:

— Эй, док, давайте свою микстурку, хочется уже поскорее прибыть на место.

— Ага, вы, я так полагаю, имеете опыт подобных путешествий?

— Более чем предостаточно, мистер Родригес. И прошу простить моего нетерпеливого друга. Манеры — не самая его сильная сторона, — Теннисон говорил, по обыкновению, мягко и дружелюбно улыбаясь.

— А вот я не понимаю, что происходит. Какая микстура и почему нас привели сюда? Если вы не заметили, с нами дама, уж ей то могли бы выделить место поприличнее.

— Сейчас я все вам объясню, — доктор продолжал терпеливо говорить, не выказывая и тени раздражения. — У нас нет лишних мест, даже для дамы, это боевой корабль, если вы не заметили. А микстура — это не что иное, как эликсир, который вы примете для того, чтобы проснуться лишь в Панаме.

— А ну-ка, покажите! — Донни взял из рук доктора пузырек с прозрачной, медленно текущей жидкостью, приоткрыв, понюхал. — А, dulcis somnia...

— Господин врач или аптекарь?

— Алхимик. Да, можно пить, мне знаком этот эликсир, — повернулся ко мне Донни. — На самом деле, это даже излишество, — он показал рукой на гамаки. — После ложки этого зелья, нас могли бы свалить грудой где-нибудь там, вместе с ящиками, и мы бы даже не заметили разницы.

Ну что ж, так даже лучше. Да что там, это просто идеальный вариант — сейчас закрою глаза, а открою их уже на месте.

Теннисон и Ленгдон, первыми выпив по ложке чудо-зелья, уже лежали на своих местах, Марисса, только что сделавшая глоток, на моих глазах за пару секунд провалилась в сон. Увидев, что доктор поворачивается ко мне, держа наготове новую порцию эликсира, я подмигнул Донни:

— До встречи в Панаме! — микстура была сладковатая и немного пощипывала язык, это было последнее, что я успел почувствовать.

Глава 6.

После простуженного Лондиниума, встретившие меня на палубе ласковые солнечные лучи и теплый ветерок казались настоящим чудом.

— Шерлок! Ну, наконец-то! Донни уже хотел поднимать тебя своими средствами, но я уговорила его немного подождать.

— Да ладно, ничего бы с ним не случилось, пару часов поболела бы голова, это вовсе не смертельно.

Улыбающиеся Донни и Марисса стояли у правого борта судна. Мое появление на палубе отвлекло их от разглядывания чего-то интересного в воде.

Донни был одет в сорочку с расстегнутым воротом и закатанными рукавами, на Мариссе тоже было что-то легкое и довольно открытое. Интересно, это действительно загар, или просто показалось?

— Эээ... Доброе, — я покрутил головой, — утро? — Солнце стояло довольно высоко, но, честно сказать, мне это почти ничего не говорило.

— Утро! Уже почти полдень! И, кстати, ты спал дольше всех, если бы сейчас не вернулся, то действительно пришлось бы будить силой, мы то уже два дня, как проснулись. Капитан сказал, что через пару часов мы прибудем в Пуэрто-Белло, — Марисса снова выглянула за борт.

— И кстати, скажу по секрету, тебе здорово повезло, что ты проспал все это время. Теперь я прекрасно понимаю, почему на корабле лучше спать, если, конечно, ты не член команды. Тут абсолютно нечем заняться!

— И кормят просто ужасно! Донни, смотри, снова они! — девушка дернула Донни за руку, указывая куда-то вниз, на воду.

— Очень красивые! Интересно, что им от нас нужно? Мне кажется, они хотят подружиться.

Подружиться? Очень интересно, с кем можно подружиться в открытом море. Дельфины?

Подойдя ближе и уцепившись за леер, я свесил голову вниз и постарался разглядеть то, что привлекло внимание Донни и Мариссы. Ласковые синие волны, так не похожие на свинцово-серое море из моего давнего сна, тем не менее напомнили его и заставили на секунду замереть в ожидании, будто я действительно верил, что сейчас из глубин поднимутся сотни протянутых в безмолвной мольбе рук. Вместо этого из пучины вынырнул один, потом еще один, и еще — три таких знакомых мне треугольных плавника, поднялись и закружили в нетерпеливом танце голода.

— Ты видишь, какие огромные рыбы! Они уже давно плывут за нами, смотри, смотри, играют! — Марисса, которая когда-то производила впечатление холодной циничной интриганки, которой сам черт не страшен, сейчас походила на ребенка.

Глянув на Донни, который с тем же азартом смотрел на воду, я понял, что он, по сути, ничем от Мариссы не отличается. Они оба были лишены детства, оба почти ничего не знали об окружающем мире и не ждали радости от жизни до последнего времени. Возможно, потому и сблизились. И вот сейчас с детским восхищением рассматривают "играющих" в воде существ, которые на самом деле не просто огромные рыбы, а самые настоящие смертоносные хищники.

— Увидели что-то интересное, господа? — голос капитана раздался совершенно неожиданно.

— Акулы, сэр. Почему-то преследуют судно, — я улыбнулся приближающемуся капитану.

— А, ну неудивительно. Третьего дня среди припасов обнаружили бочонок с протухшей солониной, вот им и перепало, — капитан кивнул в сторону хищников, которые, по-прежнему, как заведенные, выписывали кольца и восьмерки. — Надеются, что подкинут еще или, на худой конец, кто-то упадет за борт.

— Акулы? — Марисса взглянула на меня с неудовольствием, как будто это я был виновен в том, что она обозналась.

— Да. Голубая, или синяя акула, самый распространенный хищник в этих водах. Если вдруг вам придет в голову купаться, то имейте в виду, что для нее не составит особого труда убить и сожрать вас. Не сложнее, чем кальмара или тунца.

— Спасибо, сэр. Я запомню.

— Вы уж запомните, мисс. Это опасные места, тут много чего делать не стоит, и много куда не следует лезть. И кстати, господа, прошу вас спуститься в кубрик, через пару часов мы будем на месте. Я полагаю, вы захотите сойти на берег?

— Да, конечно, — я ответил за всех.

— Судно не будет заходить в порт, мы встанем на якорь в бухте, сразу за молом, а на воду будет спущена шлюпка, на которой будет доставлен запас свежей пресной воды и продуктов. Вы можете воспользоваться ей. Имейте в виду, что, если вы надумаете дальше отправиться на "Буревестнике", то вам нужно будет вернуться до утра.

— А куда дальше направится "Буревестник"? Мистер Тонберри сказал, что вам предстоят какие-то учения, но не уточнил, где именно.

— Мистер Тонберри, — капитан Эллингтон усмехнулся, — имеет слишком длинный язык. Не будь он моим старым приятелем... — он многозначительно замолчал.

— Сэр, он ничего такого мне не сказал, больше никаких подробностей. Просто я хотел бы уточнить, чтобы понять, не проще ли нам будет проделать с вами еще часть пути до Белиза?

Капитан на несколько секунд задумался, затем ответил:

— Позвольте мне дать вам один совет. Вы, конечно, можете продолжить плавание на борту "Буревестника". Следующим пунктом, где мы будем пополнять припасы, будет городок Кастила-Сьерра, от него Белиз, безусловно, намного ближе. Да только на самом деле это и не город вовсе, а старый, почти разрушенный форт. Там есть миссия и небольшая деревушка местных дикарей, вот только суда туда заходят раз в несколько недель, в лучшем случае, а то и еще реже. А вот от Пуерто-Белло до Белиза, налажено постоянное торговое сообщение, так что я уверен, что не пройдет и пары дней, как вы найдете подходящее судно.

— Большое спасибо, сэр.

Поговорив с капитаном, мы вернулись в кубрик — уже знакомое, сумрачное помещение.

— А, господа, вот и вы! Присоединитесь? — мистер Ленгдон и Теннисон уже сидели там и играли в какую-то карточную игру.

— Нет, благодарю, — я отказался сразу, затем посмотрел на Донни. Тот тоже отрицательно качнул головой. — Мы, с вашего позволения, воздержимся.

— Дело ваше. Ну что, слышали? Через пару часиков суша, а это значит, что?

— Что? — я попытался быть максимально вежливым с Теннисоном, но чувствовал, что моя улыбка, обращенная к нему — насквозь фальшива.

— А то, что с момента прибытия на этот благословенный континент, начинают выполняться условия нашего с вами соглашения. И потому, попрошу передать нам аванс. Пока не ясно, за какое время мы управимся, так что сильно наглеть не будем. За первые десять дней, будьте любезны! По пятьдесят золотых!

Поймав удивленный взгляд Донни и увидев задранные кверху брови Мариссы, я вздохнул. Ну да, они же не в курсе, сколько нынче стоят услуги наемников. Отсчитывая деньги, я вдруг подумал, что не сильно бы расстроился, если б Теннисон решил сбежать с ними в порту. Уверен, что одного Ленгдона хватило бы для обеспечения нашей безопасности.

Получив свои деньги, мужчины продолжили играть в карты.

— Шерлок, пойдем, обсудим наши дальнейшие планы, — Марисса, неслышно подойдя, кивнула на дальний угол помещения, где, на широкой лавке, уже сидел Донни.

— Друг мой, ты что, совсем ума лишился? — вдруг напустилась она на меня, едва мы только дошли о места. — С чего вдруг ты решил платить такие деньжищи этим проходимцам? Да на сто золотых можно было нанять два десятка головорезов, каждый из которых ничуть не будет уступать этой парочке.

— Марисса, успокойся. Они настоящие знатоки своего дела, знают местность, знакомы с аборигенами и местными традициями. Кроме того, искусные охотники и мастера выживания в джунглях.

— Шерлок, ты не знаешь цену деньгам. Все, что ты перечислил, вовсе не стоит сотни золотых. У меня есть один старый знакомый, — девушка запнулась, потом продолжила, бросив быстрый взгляд на Донни, — из... старой жизни. Так вот — он с двенадцати лет служил в торговом флоте, попадал в кораблекрушения, был продан в рабство, несколько лет жил с индейцами, пока не смог, наконец, вернуться в Лондиниум. Он стреляет из всего на свете, включая лук, умеет метать ножи и копья, знает все диалекты местных туземцев и способен голыми руками убить ягуара. Ну, по крайней мере, так он рассказывает. Так вот, этого человека мы нанимали на одно... кхм... дело, за один золотой. За пять золотых он поехал бы с тобой на край земли.

— Да я даже не сомневаюсь. Но этих людей рекомендовали, как самых лучших, и потом, помимо всего прочего — им я верю. Хотя мне вовсе не нравится мистер Теннисон, я не ожидаю от него ножа в спину, а вот от твоих "специалистов" — его вполне можно получить.

— А ты уверен, что им можно верить? — девушка все еще выглядела недовольной. Видимо, мои аргументы не выглядели слишком уж весомыми.

— Не уверен. Но меня убеждали, что у этих людей безупречная репутация, и портить они ее не будут.

— Ну, посмотрим. Я не буду указывать тебе, как тратить деньги, но на всякий случай — не расслабляйся, будь всегда наготове.

— Хорошо. Кстати, — я вспомнил слова капитана о вариантах дальнейшего путешествия, — нам действительно стоит обсудить дальнейшие планы. Сейчас уточним у специалистов.

Я вновь повернулся к играющим:

— Господа, я хочу посоветоваться с вами насчет нашего дальнейшего плавания. Наш капитан предоставил нам выбор — либо продолжить плавание на "Буревестнике" до Кастила-Съерра, либо поискать судно, следующее по нужному нам маршруту тут, в Пуэрто-Белло. Что скажете?

— Да что говорить? Кастила-Съерра — адская дыра, попав туда, мы рискуем остаться там до старости. Хотя, если вы хотите до конца дней своих бить рыбу острогой и жениться на грязной аборигенке — тогда это отличный выбор! — хохотнул Теннисон.

— Сессил, позволь с тобой не согласиться, — обратился к Теннисону мистер Ленгдон.

— Не называй меня по имени, парень. Ты же знаешь, я его ненавижу! — мужчина резко повысил голос. И надо сказать, что тут я вполне его поддерживал — если бы меня назвали Сессилом, я тоже скрывал бы свое имя.

— Хорошо, приятель, — продолжил тот, — но ты не прав. Кастила-Съерра не такая уж и дыра. Начнем с того, что многие суда, идущие на северо-запад от любого из северных Панамских портов, хоть Пуэрто-Белло, хоть Колона, бросают якорь именно в Кастила-Съерра, чтобы пополнить запасы пресной воды, так как там очень удобная бухта, с глубиной, достаточной для захода судов с большой осадкой. Потом, у местных рыбаков неплохо развито кораблестроение.

— Кораблестроение? У туземцев?

— Ну, возможно, это слишком громкое слово, но мне доводилось плавать на их лодках, они называют их проато. Скажу я вам, это шустрые кораблики, да к тому же довольно грузоподъемные.

— И что вы предлагаете? Плыть на "Буревестнике", а потом пересесть на туземную лодку? Даже, если отбросить риск путешествия вдоль побережья на утлом суденышке, вы думаете, что это будет намного дольше?

— Вовсе нет, мистер Браун. "Буревестник" — динейный корабль флота ее Величества. Если мы поплывем на нем, то выиграем пару дней, минимум. Это, если даже предположить, что нам не придется несколько дней провести в порту, ожидая подходящего судна. А что касается расстояния от Кастила-Съерра до Белиза, то три-четыре сотни километров вдоль побережья мы спокойно преодолеем на проато. И не забывайте про деньги — вы же не думаете, что вас повезут бесплатно? А мой способ позволяет здорово сэкономить.

Хм, действительно, о деньгах то я совсем забыл. Пускай это не плавание через Атлантику, но ведь еще предстоит дорога домой, и вовсе на факт, что с ней нам так повезет.

— Хорошо, мистер Ленгдон, я подумаю над вашей идеей, — в любом случае, у нас было время до утра, можно было решить этот вопрос уже на берегу.

Честно сказать, я колебался, причем очень сильно. Предложение мистера Ленгдона попахивало лишним риском, но возможность сэкономить время и, что немаловажно, деньги, была весьма весомым аргументом. Вариант, о котором говорил капитан — был стабильнее, надежнее и, при этом, явно дороже. А еще одним минусом было то, что за него ратовал Сессил, мистер Теннисон, который так меня раздражал.

— В общем, решим все на берегу, — не стоит спешить, нужно все обдумать не торопясь, посоветоваться с Донни и Мариссой. А потом, вдруг, как только мы сойдем на берег — нас уже будет ждать подходящее судно? Эту возможность тоже не стоило отбрасывать.

— Как скажете, мистер Браун. Вы платите, вы и решаете, — Теннисон, не говоря больше ни слова, вернулся к игре.

— Ну, что думаете? — обратился я к друзьям, как только мы вновь отошли от играющих.

— По поводу того, как нам лучше добираться? — уточнил Донни.

— Именно.

— Сложно сказать. Если бы я был на твоем месте, то подумал бы о безопасности, в первую очередь. Деньги деньгами, но тут есть риск и вовсе не добраться до места.

— А ты что думаешь? — я повернулся к Мариссе.

— А я бы прислушалась к словам Ленгдона. Да, риск есть, но насчет денег он прав. Представь, что будет, если мы благополучно пройдем весь путь, но не сможем вернуться, так как не на что будет купить билет на корабль? А риск... Ну, не для того ли ты нанял этих дорогих бездельников, чтобы они защищали нас от всех опасностей?

Мда. Мнения снова разделились. Ну что ж, остается действительно все решать на берегу. Вдруг случится чудо, и в порту будет ожидать судно, которое отвезет нас прямо до Белиза, и при этом почти бесплатно? Маловероятно, конечно, но, вдруг?

Усевшись на деревянную скамью, я закрыл глаза и сделал вид, что сплю. Говорить не хотелось. И до самого момента, пока в кубрике снова не появился мальчишка-юнга с криком, что мы прибыли, я вспоминал свою прежнюю жизнь, родителей, друга Серегу... Интересно, как они там?

— Пуэрто-Белло, пассажиры на берег!

Поднявшись вслед за мальчишкой на палубу, я первым делом всмотрелся в показавшуюся на горизонте сушу. Каменный мол, отрезающий тихую воду бухты от открытого моря, находился практически рядом, и, вглядевшись, можно было рассмотреть длинный ряд пушек, направленных в сторону большой воды. Сама же полоска берега была довольно далеко, разобрать детали было невозможно.

— Ну что, мистер Браун, желаю успеха в вашем предприятии. Если надумаете все же продолжить плавание с нами, имейте в виду, шлюпка будет находиться в порту до рассвета. Ваши вещи уже погружены.

— Спасибо, капитан, — я с удовольствием пожал протянутую руку. — Мне было очень приятно с вами познакомиться.

Неуклюже спустившись в шлюпку, я чуть не свалился за борт. К моему облегчению, я был не самым худшим в этом испытании — Донни умудрился запутаться в канатах и точно бы нырнул, если б его не ухватил за шиворот один из матросов. А вот Марисса, несмотря на длинную юбку, спустилась по веревочной лестнице настолько легко и непринужденно, как будто это было ее ежедневным занятием. Так же лихо это проделали и наемники.

— Ну что, вперед, к приключениям!

Громко хлопнув, развернулся небольшой прямоугольный парус, четверо гребцов дружно ударили веслами о воду, и мы поплыли вперед, к приключениям.

Около часа нам потребовалось на то, чтобы, наконец, достичь берега. Еще полчаса пришлось выделить на то, чтобы оплатить аренду участка портового склада и перегрузить вещи. Надо сказать, что уже тут я начал ощущать заметные преимущества от того, что послушал совета мистера Мюррея и не стал экономить. Оставив нас с Теннисоном охранять багаж, мистер Ленгдон сбегал, договорился о его хранении, а также забронировал места в местной гостинице.

Правда, перед тем, как отправить ящики с оружием на временное хранение, зануда Теннисон настоял, чтобы каждый из нас взял оттуда по револьверу и коробке патронов. И, если у Мариссы это требование не вызвало ни малейшего возражения, я тоже понимал необходимость оружия, то Донни взял свой револьвер с некоторой опаской.

— Леди, думаю, вам не составит труда обучить вашего жениха обращению с этим, не так ли?

— Я сам справлюсь, не переживайте, Сессил, — друг взглянул на Теннисона с плохо скрываемой неприязнью. Похоже, до конца путешествия тот наживет себе парочку лишних врагов.

— Так, что у вас опять за выяснения отношений? Господа, позволю себе напомнить, что мы с вами одна команда, поэтому не стоил раздражать друг друга, лишний раз, — Ленгдон вернулся как раз вовремя, чтобы успеть потушить разгорающийся конфликт. — Я снял три номера в отеле "Параисо-Аки", два обычных и люкс для дамы. Советую всем отдохнуть и переодеться, потом можно будет посмотреть местность. Уверяю, тут можно найти много интересного.

Да, предложение о смене одежды было действительно очень актуально. Если поначалу я не обращал внимания на жару, то сейчас ощутил в полной мере ее воздействие — темный сюртук притягивал солнечные лучи, и я сам себе казался раскаленным.

— И, кстати, мистер Браун. Если вы позволите, я бы мог сходить к начальнику порта, осведомиться о судах, идущих в сторону Белиза.

Не колеблясь ни секунды, я с большим удовольствием согласился. Конечно, дела — в первую очередь, но раз уж появилась возможность переложить их на чужие плечи, то просто глупо этим не воспользоваться! Тем более, мне действительно хотелось посмотреть город. Уверен, Донни с Мариссой думали точно так же, учитывая то, с каким интересом оба крутили головой по сторонам.

А посмотреть действительно было на что. Первое, что бросилось в глаза, это десятки разноцветных лодчонок, снующих туда-сюда в акватории порта. Судя по всему, некоторые из них были плавучими магазинчиками, а на одном я заметил парнишку с небольшой обезьянкой на привязи, жонглирующей какими-то местными фруктами. Ясно было, что все они кормились у стоящих на якоре у входа в бухту судов.

Сам городок сразу ошеломил меня несносным шумом и гамом. И реальный мир, в котором я вырос, и виртуальный Лондиниум — все эти места отличались эмоциональной сдержанностью жителей, тут же у меня сразу возникло чувство, что я попал внутрь игрушки-калейдоскопа. Все вокруг бегали, кричали, мелькали яркие красно-оранжево-желто-зеленые платья смуглокожих туземок, пахло одновременно цветами, порченными фруктами и рыбой, и вдобавок к этому бедламу громко и очень противно орали чайки, периодически пролетая так близко над головой, что от взмахов их крыльев шевелились волосы.

— Ну что, в гостиницу?

— Да, да, пойдемте поскорей, — Марисса вытерла мокрый от пота лоб тыльной стороной ладони. — Тут жарко, как на чертовой сковородке!

К отелю мы пошли пешком, благо он оказался совсем рядом, всего в двух кварталах. Это было двухэтажное здание в колониальном стиле, белое, почти до самой крыши увитое какой-то местной лианой с ярко-красными цветами и приторно сладким запахом. Из холла гостиницы, через распахнутые двери, открывался вид на внутренний дворик, все пространство которого было занято разнообразной красочной растительностью, на фоне которой почти терялись несколько скамеек для отдыха и небольшой фонтан.

— Ну что, господа, предлагаю поступить следующим образом, — мистер Ленгдон по обыкновению улыбался, казалось, он вообще никогда не терял энтузиазма и хорошего настроения. — Мы располагаемся, отдыхаем, перекусываем. Далее — я возвращаюсь в порт, узнавать насчет корабля, а вам советую прогуляться по туземному рынку, в сопровождении мистера Теннисона. Уверяю вас, получите массу положительных эмоций!

Посмотрев на угрюмого Теннисона, я как-то сразу засомневался, что этот человек в принципе способен на положительные эмоции, равно, как и в том, что он допустит, чтобы ими наслаждались мы.

— Может, мы сами прогуляемся? Вовсе не обязательно нас сопровождать... — похоже, Донни разделял мои опасения.

— Мистер, сами гулять вы будете только по своей гостиной, и то я не уверен, что вы не умудритесь свернуть себе шею. А мне платят за вашу безопасность, поэтому я иду с вами, нравится вам это, или нет. Ясно?

Увидев, что Донни начинает багроветь, я поспешил вмешаться:

— Да, нам все понятно, мистер Теннисон, вы абсолютно правы. Давайте поскорее закончим с разговорами и поднимемся наверх.

Зайдя в номер, я приготовился выслушивать потоки праведного негодования Донни и не ошибся.

— Шерлок, если в один прекрасный день на голову этого человека упадет из окна кирпич, я плакать не буду! Ты можешь потом со мной ругаться, что угодно делать, но, если он еще раз позволит разговаривать со мной или с Мариссой в таком тоне... Я просто разобью ему лицо!

Я не стал вслух сомневаться в способности Донни это сделать, так как не хотел окончательно испортить ему настроение. Поэтому, согласился что это, безусловно, весьма разумное решение. Еще немного побурлив, друг понемногу успокоился. Переодевшись в светлые льняные брюки и легкие рубашки, мы поспешили спуститься вниз.

В холле гостиницы все еще никого не было, не считая дремлющего за стойкой портье. Поддавшись мгновенному порыву, я, попросив Донни подождать минутку, снова поднялся в номер и открыл сумку, где все плавание неподвижно пролежал Джой. Успокаивая себя мыслями о том, что вряд ли кто-то из местного населения догадается о его реальной стоимости, я до упора повернул ключ. И уже через несколько секунд, радостно повизгивая, пес прыгал вокруг меня, нещадно молотя хвостом.

— Все, все, Джой. Успокойся, мальчик, слышишь?

Тот замер, преданно глядя мне в глаза. Интересно, понял слова или просто отреагировал на голос? Я положил руку ему на холку. Удивительно, но кожух, латунная оболочка с гравировкой, просто имитирующей шерсть настоящей собаки, показалась мне теплой и чуть пружинящей под пальцами, как будто была сделана из жесткой резины, но никак не из металла.

— Сейчас, дружок, мы пойдем с тобой на прогулку. Я надеюсь, что ты будешь вести себя как хорошая, воспитанная собака, договорились?

Джой молча наклонил голову, как будто внимательно прислушивался к моим словам, одно ухо забавно оттопырилось.

— Вот только как же с тобой идти, а? Нужен поводок.

Осмотрев комнату, я не нашел ничего, что можно было бы использовать в этом качестве. Ремень? Нет, слишком короткий... А вот это, кстати, можно попробовать!

Сняв с себя портупею, я соорудил из нее какое-то подобие ошейника с поводом. Самострел пришлось положить просто в карман брюк, в другой карман — сунув сменную обойму. А вот револьвер брать не стал, спрятал под матрас, посчитав, что от меня как от стрелка и так мало толку, тем более при обращении с оружием, с которым я до этого дела не имел.

Джой послушно дал накинуть себе на шею петлю, призванную исполнять роль ошейника, и даже отреагировал на команду: "Рядом!", четко замерев у моей правой ноги.

— Хороший пес! Умница!

Покрепче намотав на кулак "поводок", я протянул руку к двери, но она распахнулась сама. На пороге стоял Донни.

— Ты чего так долго? Все уже в сборе, только тебя ждем, — взгляд его опустился на Джоя. — Зачем ты тащишь с собой эту игрушку?

— Джой — не игрушка.

Позавтракать мы решили тут же, в отеле, на открытой террасе ресторана. Солнце поначалу казалось палящим только на контрасте с воспоминаниями о промороженном насквозь Лондиниуме. Сейчас я получал огромное удовольствие, подставляя лицо теплым лучам. Сладкий запах цветов разливался повсюду, перебивая даже ароматы запеченных морских деликатесов, поднос с которыми принесла красивая девушка, одетая в очень пеструю, видимо, национальную, одежду.

— Рай, это просто настоящий рай! Как бы я хотела остаться тут навсегда! — Марисса, не боясь загореть и потерять аристократическую белизну кожи, скинула кружевную полупрозрачную мантилью, и смело подставила солнцу обнаженные плечи.

— Ну да, вот тут точно рай, в самом дорогом отеле. А не хотите прогуляться чуть дальше, посмотреть на местных жителей, которым внезапно стало нечего есть, так как их исконные земли оказались в чьей-то собственности, и на них теперь нельзя охотиться? А может, расскажете детишкам, отцов которых вешают за браконьерство, что на самом деле они живут в раю, просто у них свой, отдельный рай. Не такой, как для белых господ!

— Господа, прошу прощения! — мистер Ленгдон попытался сгладить очередную резкость Теннисона, после которой тот молча вышел из-за стола. — К сожалению, с нашего балкона открывается чудный вид на Судебную площадь, на которой как раз сейчас проходит казнь браконьеров, которые очень досаждают местным землевладельцам. А Сэссил всегда был излишне снисходителен к местному населению, считая их чуть ли не равными нам, цивилизованным людям. Не обращайте внимания, скоро это у него пройдет.

Доедали мы в гробовой тишине. Теннисон так и не вернулся, а я думал о том, что в очередной раз ошибся в своей оценке, считая человека хуже, чем он есть на самом деле.

— Ну что, предлагаю не терять времени, а заняться каждому своим делом, — мистер Ленгдон вышел из-за стола. — Я направляюсь к начальнику порта, потом у меня есть еще кое-какие дела в городе, надо навестить знакомых, которых не видел пару лет. Так что увидимся вечером, приятного вам дня. И, да! Не поддавайтесь на уловки туземцев, они любят продавать всякую дрянь под видом чудодейственных амулетов и притираний от всего на свете.

— Хорошо, постараемся не накупить связок сушеных мышей, или змеиных хвостов, — рассмеялся я. — Или что тут нам будут предлагать в качестве амулетов?

— Прямо в точку, мистер Браун, — заулыбался Ленгдон. — Помниться, тут еще была весьма популярна мазь из дерьма летучих мышей и толченых жуков... Или это была настойка?

— Фу! — Донни, как человек тонкой душевной организации, обладал очень живым воображение, поэтому слегка позеленел. Марисса же, не обладая такой фантазией, заразительно расхохоталась.

— В общем, получайте удовольствие, отдыхайте. Кстати, мистер Браун, а чем питается ваша собака? — наемник указал рукой на развалившегося под стулом Джоя.

— К счастью, ничем, ей хватает завода пружины дважды в день.

— Поразительно! Ну что ж, до вечера! — Ленгдон сдернул с головы светло-серое кепи, и, шутливо поклонившись Мариссе, не переставая улыбаться, вышел.

— Ну вот, приятный же человек, не то, что этот... второй, — Донни тоже поднялся с места, чуть не наступив при этом Джою на хвост. Тот спрятал его под стул и глухо заворчал.

Теннисон, пыхтя трубкой, прогуливался перед входом. На мое предложение прогуляться по городу, он ответил молчаливым кивком.

— Только не стоит далеко отходить от гостиницы, если хотите сберечь нервы.

— О чем это вы?

— Да о том, что молодым господам может не понравиться, как живут местные. Вернее, те из них, кто может позволить себе жить в самом Пуэрто-Бэлло, а не в грязных хижинах из коровьего дерьма и соломы, как в местных деревеньках.

— Эй, послушайте, мистер Теннисон, — честно сказать, мое терпение уже почти истощилось, и сдерживаться становилось все трудней. — Не стоит разговаривать с нами в подобном тоне. Вы ничего о нас не знаете, как вы можете судить о том, что нам придется по вкусу, а что — нет?

— Ничего не знаю? Возможно, но мне достаточно того, что я вижу, — мужчина вытряхнул трубку, несколько раз стукнув ею о стену здания, продул и спрятал в карман. — Хватит разговоров, пойдемте. Я покажу вам местный рынок, если уж вам так хочется экзотики.

Теннисон развернулся, и зашагал вдоль улицы. Пока я растерянно провожал его взглядом, он свернул в переулок и пропал из виду. Переглянувшись, мы поспешили следом.

Если в Лондиниуме контраст между богатыми и бедными районами весьма велик, но не так бросается в глаза, так как обнищание нарастает постепенно, тот тут эта разница, что называется, била в лоб. Две параллельные улицы от гостиницы были похожи на райские кущи — аккуратные белые домики с мраморными колоннами и гипсовыми архангелами, цветущие, душистые палисадники, мощеные мостовые. На третьей — располагались какие-то складские помещения, все здания представляли собой сумрачные серые коробки без окон.

А вот дальше начинался сущий кошмар. Мощеная дорога неожиданно обрывалась, превратившись в утоптанную до звона красноватую грунтовку, белоснежные особняки обратились кособокими хижинами с зияющими дверными проемами, возле которых сидели на корточках голые, загорелые до черноты и ужасно худые ребятишки всех возрастов, и смотрели ничего не выражающими глазами.

Взгляд мой заметался по сторонам, выхватывая отдельные картинки: вот из хижины выходит молодая, красивая туземка, с огромным животом и ребенком на руках, второй малыш испуганно цепляется за ее яркую, расшитую геометрическими узорами юбку; вот старуха, седая, все сморщенная, как изюм, толчет зерно в огромной ручной ступе, еле поднимая пест слабыми и тонкими руками; вот мужчина, молодой на вид, но с белым, затянутым бельмом, глазом и без ноги, безучастно смотрит в пространство перед собой и монотонно раскачивается, что-то тихонько напевая.

Мы шли по этой улице, провожаемые равнодушными, безжизненными взглядами людей, которые как будто ни на что не надеялись, и я чувствовал себя Данте, увлекаемым Вергилием в глубины ада. Даже Джой, чувствуя мое настроение, не отходил, испуганно прижимаясь к ноге.

— Что случилось с этими людьми? — шепотом, я просто не мог говорить тут громче, спросил я у Теннисона.

— Случилось? Ничего, они просто так живут. Правда, некоторым осталось совсем недолго. Видите ли, мистер Браун, эти люди пришли служить к белым господам, хозяевам города, в надежде на лучшую долю. Но оказалось, что этот кусок не так уж сладок. Оплата труда местного населения настолько мизерна, что на эти деньги почти невозможно выжить, поэтому некоторые мужчины уходят в лес, чтобы убить антилопу и накормить семью. Сегодня, совсем недалеко отсюда, повесили двадцать мужчин, которые всего лишь пытались не дать своим семьям умереть с голоду. А теперь они обречены.

— Но... До прихода сюда белых, туземцы же как-то жили? Почему они не могут просто вернуться к своим корням, уйти от побережья вглубь континента?

— Потому, что все, кто жил рядом с белыми, считаются зараженными их ядом, испорченными проклятием белого человека. Их не примут обратно в некогда родные племена, участь их — умереть от голода. Пойдемте, нам туда, — Теннисон указал вперед, где улица вливалась в большую круглую площадь.

В отличие от мрачного, дышащего безнадегой переулка, большая, гомонящая чуть ли не громче порта площадь, выглядела почти празднично. Повсюду разносился смех и болтовня, как минимум, на пяти разных языках. Гуляли пьяненькие матросы, сновали шустрые мальчишки, предлагающие все желающим воду и какие-то нарезанные фрукты, гортанно смеялись и подмигивали прохожим ярко накрашенные женщины с красными цветами в волосах.

Не хватало только тира, палатки с ясновидящей и чертового колеса, чтобы я мог сказать, что этот местный рынок — почти точная копия ярмарки, куда нас с Донни когда-то возили Джонсоны. А, хотя, я не прав — вот и палатка с местным шаманом. Буквально в пяти метрах от нас возвышался шатер из тростника и каких-то местных листьев. Рядом с завешенным пыльным покрывалом входом, в земле торчал шест с верхней половиной черепа какого-то животного, судя по форме и количеству зубов — крокодила.

Почему я решил, что обитатель этого жилища связан с потусторонними силами? Все просто — в отличие от прочих тростниковых шатров и крыш прилавков, имеющих природный, грязноватый желто-серый оттенок, этот был выкрашен в когда-то глубокий, а теперь местами поблекший, черный цвет.

— А крокодил зачем? — повернулся я к Теннисону.

— Это не крокодил, а черный кайман. Туземцы верят, что он является проводником человеческой души в посмертие.

Ага, то есть я не ошибся, и тут сидит местный медиум. Вспомнив свою историю знакомства с шарлатанкой Розалиндой на ярмарке, мне вдруг ужасно захотелось посмотреть на ее туземную версию. Интересно, там тоже будет дымовая машина, опускающаяся крыша и примитивный механический ворон, или, все же, что-то поинтереснее?

— Донни, пойдем, посмотрим! — Марисса потянула друга к прилавку, где продавались какие-то местные украшения.

— Идите с ними, я сейчас подойду, — желание зайти в черный шатер вдруг стало почти непреодолимым, я с трудом сдерживался, чтобы не броситься туда со всех ног.

— Мистер Браун, вы уверены, что вам нужно именно туда? Может, не стоит? — Теннисон неожиданно внимательно и серьезно смотрел мне в глаза. Не ерничая и не хамя, он даже на секунду показался мне совсем другим человеком.

— А в чем проблема? Вы думаете, меня там обманут? — от нетерпения я уже стал еле заметно притоптывать на месте.

— О нет, мистер Браун. Вас не обманут. Вам не скажут ничего, кроме правды. Вопрос в том, что не все готовы ее услышать.

— Я готов.

— Ну что ж, удачи, — он отвернулся и заторопился вслед уходящим Донни и Мариссе. — Подождите меня, леди, не ходите одна, если не хотите лишиться кошелька!

— Она не одна! И мы вполне справимся без вас!

Не обращая внимания на вспыхнувшую за спиной перебранку, я, с каждой секундой ускоряясь, подошел к шатру, решительно отдернул завесу и шагнул в темноту.

— Ну вот, ты опять не сопротивляешься, юноша! Ты был слабаком и почти таким же и остался!

Что? Этот голос... Не может быть!

Глава 7.

— Что? Кто вы?

— Белый господин хочет узнать свою судьбу? Мамба расскажет все, что его ждет, — голос, явно старающийся казаться загробным, раздавался из самого темного угла шатра.

— Да что такое! Вечно у вас одни и те же шуточки! — точно, показалось. Возможно, меня обмануло собственное ожидание чего-то загадочного, возможно, сыграли роль развешанные по всему шатру гирляндами и явно призванные нагнать страха на посетителя связки птичьих черепов, но мне действительно на пару секунд почудилось, что это был голос Греты, колдуньи из района Хакни. Ну конечно, откуда ей тут взяться? Хотя, если это не она, то почему меня с такой силой сюда тянуло?

Осознав, что кручу головой на пороге и молчу уже довольно долго, почти на грани приличия, я рискнул продолжить диалог:

— Вы можете рассказать мне судьбу?

— А сможет ли белый господин с этим жить, осознавая, что предначертанное уже нельзя изменить? — постепенно глаза привыкали, и я начал разбирать какие-то смутные очертания.

— Вы могли бы не называть меня белым господином? И кстати, в судьбу я не верю, все, что с нами происходит, определяет наша собственная воля.

— О, как интересно. Белые люди, все, как один, верят в судьбу, только называют ее "божественным провидением", — женщина, которая со мной говорила, обладала примерно сотней килограммов лишнего веса и такой черной кожей, что сливалась с окружающей тьмой. Неровный свет масляного светильника, зажженного ею, позволил мне разглядеть эти подробности. — Зачем господин пришел?

— Я... не знаю. Что-то потянуло меня сюда, — на самом деле, так себе объяснение, я прекрасно осознавал, что выгляжу полным идиотом.

— Хорошо, пускай господин садится, — она показала на туго набитый мешок, лежащий на голом земляном полу, прямо перед ней. Я аккуратно присел. Джой, который все это время стоял рядом, тоже подошел и уселся поблизости. Что удивительно, его присутствие не вызвали ни малейшего удивления, как будто механические собаки гуляли тут повсеместно.

Внезапно, лицо женщины изменилось. Нет, черты его остались прежними — широкий, как будто немного расплющенный нос, толстые, вывернутые наружу губы, щеки, гладкие и лоснящиеся. Но все это стало вдруг каким-то нереальным, похожим на призрачную маску, из-под которой выглянуло совсем другое женское лицо — страшное, обезображенное возрастом и тяготами жизни.

— Слабак! Почему ты ничему не учишься? — заскрежетал хриплый старческий голос.

— Но... — черт! Я так и знал, это действительно она! — А как вы смогли это сделать?

— Замолчи и слушай меня, глупец. Если бы за тебя не просили, я даже не стала бы связываться с самонадеянным мальчишкой, умирай на здоровье, мое какое дело.

— Кто просил?

— У меня для тебя две новости, — не обращая внимания на мой вопрос, продолжила женщина, — Первая — сегодня утром та, которую ты так долго искал, наконец, получила по заслугам. Больше никто не потревожит тех, кого не стоит будить. Второе же, скорее предупреждение. Если ты не откроешь глаза, если будешь следовать написанному — умрешь. Я знаю, что тебе это не страшно, но умрут и твои друзья.

— Что? Подробнее, что значит "откроешь глаза"? — я знал, что чертова старуха ни за что не обойдется без иносказаний, то ли это ее собственная манера, то ли так задумано по "сценарию", но вопрос действительно был важный.

— Слушай же! Внешнее, не всегда определяет внутреннее. Как часто под грубой, шершавой корой скрывается драгоценное ядро...

Вдруг с улицы раздался страшный шум и крики, заглушившие голос женщины. В тростниковую стену, довольно толстую для того, чтобы не пропускать уличный свет, но, все же, как оказалось, недостаточно крепкую, спиной вперед влетел незнакомый мужчина, приземлившись прямо в плошку с горящим в ней маслом. Огонь мгновенно перекинулся на его одежду и волосы, заставив несчастного с громкими воплями кататься по земле и остаткам им же разрушенной стены, щедро разбрасывая во все стороны огненные брызги.

Не прошло и десяти секунд, как огонь распространился практически повсюду. Виновник же происшествия, не переставая истошно вопить, выскочил обратно в созданный им пролом. Очнувшись от ступора, я вскочил и протянул руку молча сидящей в своем углу женщине. Она, видимо, не выйдя из грубо прерванного транса, не реагировала ни на сгущающийся дым, ни на пламя, которое стремительно разгоралось.

Неподвижная как монумент, женщина представляла собой серьезную проблему. Попытавшись взвалить ее на спину, я понял, что скорее мы оба сгорим в этой хижине, чем я смогу вынести ее наружу. Но, делать было нечего, бросать беспомощного человека в такой ситуации мне бы и в голову не пришло, поэтому я, начиная понемногу задыхаться, упорно пытался взгромоздить толстуху на закорки. Джой, не отходя от меня ни на шаг, крутился на месте и тоскливо подвывал, не в силах помочь.

— Эй, мистер Браун, вы тут? — с улицы раздался голос Теннисона. Одновременно пролом начал расширятся, еще пара секунд и вся стена, ухнув, рассыпалась искрами. Оставшаяся часть хижины, лишившись опоры, угрожающе зашаталась, грозя обрушиться нам на голову. Я мог выскочить в любой момент, но бросать женщину, которой, как минимум, грозили серьезные ожоги, совесть не позволяла.

— Теннисон, — прохрипел я, борясь с кашлем. — Помогите, я один ее не вытащу.

Мужчина, виртуозно ругаясь, ввалился в остатки постройки и ухватил не сопротивляющуюся негритянку за руку.

— Берите за вторую. Нам ее не поднять, придется тащить.

Перевернув на спину, особо не церемонясь, мы потащили женщину к выходу, словно куль с мукой.

На площади, как оказалось, собралась куча народа. Стайка местных женщин, чирикающих на непонятном диалекте, тут же отогнала нас в сторону и принялась приводить пострадавшую в чувство. Хотя, надо сказать, я пострадал не меньше. Не считая напрочь испорченных брюк, зияющих прожженными дырами и подпалинами, а также нескольких ожогов, я не дослушал важное пророчество или предупреждение, не знаю, как правильно сказать.

За спиной послышался треск, и я ощутил такую волну жара, что почувствовал запах собственных паленых волос. Машинально отскочив на пару метров и обернувшись, увидел яростно пылающий огромный костер из тростника, который еще несколько минут назад был хижиной местной шаманки, колдуньи, или мамбы, как она сама себя называла.

Да, опоздай мы на пару секунд, однозначно бы накрыло. Умереть, скорее всего, не умерли бы, учитывая, что и народа кругом полно, и конструкция очень легкая, не придавило бы ничего, но без серьезных травм точно б не обошлось. Кстати, а как там виновник произошедшего?

Отвернувшись от костра, я посмотрел вокруг. Надо сказать, увиденное меня не обрадовало. На площадь вбежали несколько человек, вооруженные пожарными баграми и ведрами с водой и бросились к пожарищу. В паре метров от меня, на земле сидел тот самый тип, из-за которого все и случилось, с опаленными волосами, покрытый сажей и грязью. Эта картина была понятна. Неясно было другое — почему рядом, в пыли, зажимая окровавленный бок руками, валяется стонущий мужчина, судя по одежде — матрос. Почему Марисса стоит, прижавшись к стене дома, выставив перед собой нож, почему Донни весь в грязи и с разбитым лицом.

— Это ж я на десять минут всего отошел... — ничего умнее мне просто не пришло в голову.

— Твоему другу хватило, — раздраженно буркнул Теннисон и отошел к раненому. — Воды принесите, — крикнул он в пространство.

Надо сказать, толпа, хоть и собиралась довольно быстро, вроде не была агрессивно настроена, по крайней мере, пока. Убедившись, что на нее никто не собирается нападать, Марисса убрала нож. Причем я даже не заметил, как он пропал у нее из рук, но, посмотрев на длинные, почти прикрывающие кисти рукава, и вспомнив происшествие с Теннисоном в порту, я, кажется, понял, куда она его дела.

— Что тут произошло? — я посмотрел на Донни, который сейчас с недоуменным и растерянным видом ощупывал собственный, очевидно, сломанный нос.

Друг поднял глаза, явно не вполне понимая вопроса, потом снова, со странным видом, уставился на собственные окровавленные пальцы.

— Ничего, сейчас очнется, — Теннисон помог подняться стонущему раненому. — Леди, вы не могли бы помочь с перевязкой, раз уж заварили эту кашу?

— Я заварила? Да я вообще тут не при чем! — Марисса огрызнулась, но послушно принялась отрывать полосу ткани от нижней юбки.

Посмотрев на Донни, который все еще был не в себе, я потихоньку начал понимать, что произошло. Кстати, если я прав, то нам стоило валить с площади и побыстрее, пока не появились товарищи пострадавших. А они явно появятся, причем довольно скоро.

Мое внимание привлек невысокий белобрысый парень, в потрепанной грязно-белой блузе и потертых светлых штанах. Он явно старался оставаться незамеченным. И я бы не обратил на это никакого внимания, но уж слишком тщательно этот человек изображал полнейшее равнодушие к происходящему на площади. А уж если присмотреться внимательнее, то можно было заметить быстрые косые взгляды, бросаемые на всех участников представления, включая меня.

Вдруг, женщины, хлопотавшие над лежащей на траве владелицей погорелого театра, то есть шатра, расступились, и она резко села, открыв глаза. Первое, на что упал взгляд, было весело полыхающее пламя костра. Несколько секунд посмотрев на остатки своего жилища, женщина, не меняя выражения лица, сказала:

— Вот так происходит всегда, когда появляются белые люди — кровь, разрушения, огонь, боль.

— Простите, мне очень жаль, что так произошло...

— Друзья белого господина разрушили дом мамбы, но белый господин спас ее толстую шкуру от отметин, которые могло бы оставить пламя. Мамба сохранила свою красоту и благодарна белому господину.

Я подошел к женщине и вложил в ее руку пять золотых монет. Тут на эти деньги она смогла бы построить себе тростниковый дворец.

— О, белый господин еще и щедрый. Впрочем, он не отличается от остальных белых господ, думающих, что их грязные деньги помогут исправить сотворенное ими зло.

— Еще раз простите, — честно, мне было ужасно неудобно и стыдно. Оставалось только надеяться, что я сейчас не стоял красный, как рак.

— Белый господин еще и не понимает шуток, впрочем, как и все остальные белые люди. На эти деньги мамба сможет купить половину этого чертового городка, а этот сброд сделать своими рабами. Даже жаль, что папаша Легба никогда не позволит жить так, как любят белые.

Какой папаша ей не позволит? А, впрочем, какая разница, сейчас меня волновал совсем другой вопрос:

— Уважаемая мамба, нам помешали, и я не услышал всего, что вы хотели мне сказать. Можно нам продолжить или повторить?

— Нет. Мамба говорит с людьми один раз, если белый господин не услышал, что ему предназначено — это его судьба. А уж та, что с ним говорила, и вовсе приходила, не спрашивая на то разрешения, и ушла тоже по своей воле. Мамба ей не хозяйка.

— Так, уходим, быстро, — Теннисон закончил перевязывать раненого, который сейчас уже вполне уверенно стоял на собственных ногах, хоть и опирался на ближайшее дерево. — Забирайте его, леди, — он кивнул на Донни.

Марисса не стала возражать, подхватила Донни под руку. Вслед за уверенно и быстро шагающим наемником, мы покинули злополучную площадь. К счастью, никто не пытался нам препятствовать или преследовать.

Наемник повел нас совсем другой дорогой и, на этот раз, не пересекая района нищих лачуг местных жителей, мы каким-то образом вышли практически к гостинице. Очень интересно. Выходит, вести нас именно так, как мы сюда шли — не было никакой необходимости. На всякий случай, запомнив этот факт, я снова мысленно вернулся к словам, услышанным от негритянки. И, кстати, откуда она тут взялась? Явно же не местная...

Итак, что так говорила старуха? Что-то о внешнем, не всегда определяющим внутреннее. Что ж так размыто все, да еще и дослушать не дали...

Портье при виде нашей потрепанной команды окаменел лицом, но ключи от номеров выдал молча. К моменту, когда мы добрались до гостиницы, Донни уже вполне пришел в себя, и теперь зыркал на Теннисона с явной неприязнью. Нос его, между тем, синел и распухал прямо на глазах.

— Надо на место ставить, — равнодушно бросил наемник, кивнув в сторону Донни, который с явным огорчением рассматривал в зеркало пострадавшее лицо.

— Сможете? — подняла на него глаза Марисса.

— А чего тут мочь то, секундное дело.

— Что? — Донни отпрянул от подошедшего к нему Теннисона, — что это он собрался делать? Добить меня хочет?

— Слушайте, мистер. Вы, из-за своей глупости это затеяли, и еще неизвестно, чем могло закончиться. А за удар не обижайтесь, заработали. Так что теперь терпите!

Мужчина ухватился за многострадальный нос и, резко дернув, поставил его на место. Раздался громкий вопль, из глаз Донни хлынули слезы, кровь залила и так уже далеко не белую сорочку. Негромко ругаясь себе под нос, тот отправился в ванную умываться, Марисса же побежала добывать лед.

— Так это вы его стукнули? Что произошло то?

— То, чего и следует ожидать от таких наивных и прекраснодушных юнцов, когда речь заходит о женщинах, — наемник сплюнул прямо на ковер. — К леди пристал один из подгулявших матросов. Даже не то, чтобы пристал, скорее, выразил восхищение ее красотой.

Кажется, я начал понемногу понимать.

— Выразил восхищение? Очевидно, несколько грубовато?

— Это матросы, мистер Браун, они по-другому и не могут. Но ваш друг решил, что его даму оскорбили, и он решил вступиться за ее честь. Он ударил парня по лицу, а тот возьми, да и вытащи нож. А наш парнишка ухватился за револьвер. Вот тут-то я понял, что дело плохо, и надо вмешиваться серьезно. Ну и вырубил обоих. Одному, видите, нос случайно сломал, а второй в эту чертову хижину улетел. Как бы теперь мамаша Жозефа меня не прокляла...

— А второй, который раненый, откуда взялся?

— А, ну это дружок того, первого, подскочил. Я, когда к вашему другу наклонился, чтоб проверить, не убил ли, этот гад на меня сзади с ножом и набросился. Вот его-то как раз леди и полоснула, да так ловко. Просто профи.

— Ага, она у нас такая, — машинально ответил я, пытаясь вспомнить, что насторожило меня в словах Теннисона. А, вот! Мамаша Жозефа!

— И что она с таким... делает, — продолжал меж тем мужчина. Хорошо, что Донни не слышал его из ванной, а то не избежать бы нам нового скандала.

— Давайте полегче, Донни мой друг. Он просто еще молодой, и опыта у него нет. Вы мне лучше расскажите про эту женщину, как вы сказали, мамаша Жозефа? Она ведь не местная, правда?

— Ну, это уж и слепой бы заметил. Ее привезли с Гаити, она бывшая рабыня. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что она может поднять мертвого и заставить другого человека делать что-то против его воли. Уж не знаю, может и брешут, но я всегда остерегался с ней связываться, уж проклясть то она точно сумеет.

Мда, чудны дела твои... Не знаю, как насчет собственного колдовства, но эта мамба точно является медиумом. Что же такое хотела сказать мне старуха? Как же не вовремя эта драка, еще бы обошлось все без последствий...

— Мистер Теннисон, — из ванной комнаты появился Донни, умытый, без крови, но с чудовищно распухшим носом и начинающими заплывать глазами, — я приношу вам свои извинения, вы были абсолютно правы. Я во всем виноват, я спровоцировал драку, я просто идиот.

— Не переживайте, мистер, я был таким же идиотом в вашем возрасте, а то и почище. Главное, чтобы вы таким не остались.

Хлопнув Донни ладонью по плечу, Теннисон вышел из нашего номера, в дверях столкнувшись с Мариссой, которая несла в руках ведерко для шампанского, полное колотого льда, и улыбающимся Ленгдоном, который шел за ней следом.

— Что тут у вас произошло? — мужчина с изумлением смотрел на Донни, вокруг которого сейчас хлопотала девушка.

Я коротко описал все, что случилось на рынке. Выслушав мой рассказ, мужчина помрачнел:

— Мисс Уоррен полоснула его ножом?

— Ну, Теннисон сказал, что это скорее глубокая царапина, тем более что помощь ему оказали на месте.

— А второй получил по лицу, да еще и обгорел?

— Обгорел — это сильно сказано, пара ожогов, чуть опалены волосы и одежда... По правде сказать, больше пострадало его самолюбие, чем он сам.

— Вот это то и страшно. Пострадавшее самолюбие у матроса — это страшная штука, поверьте мне. Молитесь, чтобы все обошлось, и эти двое не вернулись с товарищами и не разобрали это место по кирпичику.

— Вы серьезно? — слова Ленгдона показались мне шуткой.

— Абсолютно. И, кстати, имейте в виду, что нам куковать тут несколько дней. До Белиза идет торговая шхуна "Елизавета", но на ней сейчас полностью меняют такелаж, работы как раз дня на три, если не больше. Стоимость места — пятьдесят золотых с человека, плюс собственные продукты.

— Это единственный вариант? — надо сказать, что спросил я больше для проформы, двести пятьдесят золотых — это слишком дорого. Хотя полностью отбрасывать этот вариант не стоило — мне все не давала покоя мысль о том, что возвращаться в Лондиниум уже не придется.

— Боюсь, что так.

— Ну, что ж. В любом случае, у нас есть время до рассвета, так что я еще подумаю.

— Хорошо, мистер Браун. Я, с вашего позволения, вас пока оставлю.

Выходя, Ленгдон с улыбкой присел перед Джоем, протянул руку, чтобы погладить, но, не дотронувшись, вопросительно взглянул на меня.

— Джой, это друг, — пес, в ответ на жест мужчины, начавший было глухо, утробно ворчать, сразу замолчал, вильнул хвостом.

— Хей, какой ты умный парень! — Ленгдон с явным удовольствием гладил Джоя, даже пытался почесать его за ушами. — Обожаю собак.

— Вы ему, похоже, тоже понравились.

— Надеюсь.

После того, как мужчина вышел, я закрыл дверь и устало уселся в кресло. Прошла только половина дня, а я уже чувствовал себя утомленным. Да еще и жара донимала.

И да, стоило уже, в конце концов, определиться, ждем мы три дня или сегодня же возвращаемся на "Буревестник".

— Донни, как ты себя чувствуешь?

— Отлично, уже практически все прошло, — друг улыбался, не отрывая полотенца со льдом от носа. — Немного шумит в ушах, и голова кружится, ну и тошнит. А так, все хорошо.

Ну, понятно. Видимо, Донни в падении как-то умудрился приложиться головой об землю. Это же явное сотрясение, одним сломанным носом тут дело не обошлось. То есть, ему нужен покой. Ну что ж, решено, ждем, пока "Елизавета" сменит такелаж.

Выйдя в коридор, я постучал в соседний номер.

— Мистер Браун?

— Мистер Ленгдон, хочу сообщить вам, что я принял решение. Мы не вернемся на "Буревестник", подождем готовности "Елизаветы" к отплытию. Вы могли бы завтра забронировать места на борту?

— О, ну что ж... Вы уверены, мистер Браун? Все-таки три дня ожидания, да и стоимость довольно высокая...

— Ничего страшного, потом наверстаем, да и не так уж это дорого. И передайте, пожалуйста, мистеру Теннисону.

— Конечно, конечно, — задумчиво ответил мужчина. — Как скажете, вы хозяин.

Вернувшись в свой номер, я застал Донни и Мариссу стоящими над раскрытым саквояжем. Видно было, что парочка только что прекратила какие-то бурные обсуждения. Донни то и дело смотрел на какие-то пузырьки у себя в руках, потом вновь заглядывал внутрь сумки.

— Что у вас еще случилось?

— Донни утверждает, что в его багаже кто-то копался, — с сомнением в голосе сказала Марисса.

— Да что значит, "утверждает"! Я же вижу, что кто-то открывал сумку, более того, вытаскивал вещи. Их уложили так же, как они были уложены до этого, но я знаю, что их трогали.

— Да с чего ты взял то?

— Смотри — Донни протянул мне один из пузырьков, которые держал в руке. В нем слабо мерцала бледно-зеленая, опалесцирующая жидкость. — Этот эликсир обладает сильнейшим ранозаживляющим действием, можно сказать, что это возможность практически вытащить человека с того света. Срок его годности составляет ровно сутки с момента открытия пробки. Изначально абсолютно прозрачный, он становится с каждым часом все более и более зеленым. Как только цвет сменится на темно-изумрудный, эликсир можно выливать. Я взял с собой, помимо прочего, пять таких пузырьков. Они находились в коробке, на самом дне саквояжа, под бельем. Один был вскрыт, остальные четыре — нетронуты, — Донни потряс вторым флакончиком, в котором жидкость была абсолютно чистой и прозрачной, как вода.

— Говоришь, с каждым часом все больше зеленеет? — я посмотрел на флакончик с зеленоватой жидкостью. — И сколько прошло часов с момента его вскрытия?

— Ну, — Донни оценивающе взглянул на пузырек, — совсем не много. Я бы сказал — от двух часов, до четырех, не больше.

— То есть, все произошло в тот момент, когда мы с Теннисоном были на рынке, а Ленгдон — в порту? Выходит, это кто-то из персонала отеля...

— И что делать? — Марисса брезгливо передернула плечами, — Мне не нравится, когда кто-то копается в моих вещах.

— Ну, для начала, нужно проверить все, убедиться, что ничего не пропало, а потом уже будем решать.

Мне, честно говоря, было странно, зачем кому-то копаться в вещах, при том, что у Донни ничего не пропало. Да и у меня, вроде, все оказалось на месте. Вернувшаяся через минуту Марисса тоже подтвердила, что у нее все в порядке, но вещи, вроде бы, уложены немного не так. Впрочем, это могло ей и показаться.

В общем, решили пока просто понаблюдать, возможно, тот, кто копался в вещах, еще как-то себя проявит. Время у нас еще было, а вот никаких доказательств, наоборот, нет.

Донни, сославшись на плохое самочувствие, прилег, Марисса отправилась в свой номер, а я решил пройтись по городу. В конце концов, я в рыночной баталии особо не засветился, вряд ли кто-то горел желанием отомстить именно мне.

В холле отеля было тихо и довольно прохладно. То ли обилие растений тому способствовало, то ли архитектура здания, то ли его цвет, но дышалось здесь намного легче, чем в номере, и, полагаю, на улице. Возле стойки портье, которого сейчас как раз не было на месте, стоял молодой мужчина в светлом костюме. Я машинально скользнул по нему взглядом и вышел на улицу.

Но, не пройдя и пары шагов — остановился. Что-то в этом мужчине показалось мне знакомым, что-то такое... неуловимое. И, если бы не недавние подозрительные события, я бы никогда не придал этому значения, но теперь! Нужно было убедиться.

Я решительно развернулся и снова вошел в холл гостиницы. И, как оказалось — вовремя для того, чтобы застать подозрительного молодого человека, поспешно выходящего через второй выход, который вел к внутреннему дворику. На стук захлопнувшейся входной двери он обернулся, и я с удивлением узнал того самого светловолосого парня, наблюдавшего за дракой и пожаром на рынке.

— Эй, мистер, — я, не раздумывая, шагнул вслед за ним.

Он молча ускорил шаг, затем побежал. Через несколько секунд уже пересек небольшой квадрат зарослей и вбежал во вторую дверь, на противоположной стороне дворика. Щелчок, дверь захлопнулась, и я полминуты безуспешно дергал за ручку, пока не убедился, что мне ее не открыть.

Обежав здание с улицы, я увидел лишь распахнутый настежь черный вход, самого подозрительного типа нигде не было. Джой, после безуспешной попытки взять след, крутился на месте и виновато скулил. А я разочарованно прочитал отчет системы о недостаточном уровне интеллекта питомца и неспособности его прочитать след без образца. Понимая, что искать человека в, пусть небольшом, но все же незнакомом городе почти бессмысленно, да и небезопасно, я, как-то сразу передумав гулять, решил вернуться в отель.

За стойкой, тем временем, появился портье. Уточнив у него по поводу странного гостя, я получил ожидаемый ответ — такого не знает и никогда не видел. Все интереснее и интереснее...

В номер я поднялся с головой, полной мрачных предчувствий. Теперь и поведение портье начало казаться подозрительным. Куда это он уходил со своего места в разгар рабочего дня? Это шикарный по местным меркам, дорогущий отель, хоть и маленький, а портье позволяет себе покинуть стойку, не оставив заместителя, именно в тот момент, когда приходит этот странный тип. Да и доступ в номера есть только у него...

Точно, все складывается! Мы с Теннисоном уходим на рынок, Ленгдон — в порт, а портье обшаривает наши вещи, послав кого-то из своих помощников пронаблюдать, чтобы мы не вернулись раньше срока! А возможно, инцидент на рынке был спровоцирован, чтобы задержать нас подольше. Тогда, скорее всего, за Ленгдоном тоже следили, возможно, он, как человек более опытный в таких вещах, что-то заметил. Нужно поговорить с ним!

Я выскочил в коридор и принялся стучать в соседнюю дверь. К сожалению, мне никто не ответил, видимо, наемники ушли по своим делам в город. Ладно, уж к ужину они точно вернуться, тогда и поговорим.

Марисса оставалась в своем номере, Донни спал беспокойным сном, периодически дергаясь и постанывая, когда его раздувшийся нос касался подушки. Я закрыл дверь его комнаты и до самого вечера развлекался тем, что играл с Джоем, кидая мячик и разучивая команды. Через три часа я имел в активе абсолютно счастливого от такой кучи внимания пса, как ни странно говорить это о механической собаке, и две единицы интеллекта, которыми система наградила Джоя за его сообразительность и старательность. А питомцу то повезло, мне, помнится, прокачка интеллекта не давалась так просто! Хотя, в моем случае это были всего лишь цифры. К сожалению, умнее я явно не стал.

К ужину Донни проснулся, однако от еды отказался. Попив воды и накапав каких-то капель из своих запасов, он снова повалился в кровать, пообещав к утру быть, как огурчик. Не желая оставлять товарища одного, я решил не спускаться, а заказать ужин в номер. Разговор с Теннисоном и Ленгдоном отложил до утра, так как на ночь глядя в любом случае ничего бы мы делать не стали. Вот только дверь в номер я не только тщательно запер, а еще и подпер изнутри стулом.

Кстати! У меня же под матрасом лежит револьвер, учитывая последние события, не переложить ли его поближе? Пожалуй, стоит... Я вытащил оружие, и, прежде чем сунуть его под подушку, сосредоточил на нем взгляд, пытаясь активировать механоэмпатию. Это, конечно, так себе механизм, простенький, но, по идее, должно сработать.

К моему удивлению навык сработал, хотя и немного не так, как это было с обломком сердца дракончика, ставшего впоследствии моим амулетом. Вместо нескольких картин, я увидел всего одну, но, по-видимому, благодаря какой-то счастливейшей случайности, именно ту, которая была самой для меня интересной. Это были руки, просто руки, ничем не примечательные, без каких-либо примет и опознавательных знаков. В левой руке находился сам револьвер с откинутым барабаном, правой — неизвестный мне человек загонял в него последний патрон.

Картинка эта была любопытна в первую очередь тем, что руки были точно не мои, а ведь я сам заряжал револьвер. И, судя по рисунку, размытым фоном происходящему служило покрывало с моей кровати. То есть, происходило все в номере. Э-эх! Как же жаль, что умение дает только статичную картинку, возможно, при его прокачке можно получить динамику? Но сейчас надо пользоваться тем, что есть.

Думаем, думаем! Что мне это дает? Это знание точно не может служить доказательством, понятно, по какой причине — никому не показать, в суде не предъявить. Значит — подсказка, и копать дальше... Револьвер Донни, может, у него картинка будет та, что надо? Нет, черт! Он же брал его с собой на рынок... Марисса? Точно! У нее в рукаве был нож, возможно, что револьвер она не брала. Да! Нужно проверить ее оружие.

Я вскочил с кровати, собираясь тут же отправиться в номер девушки, несмотря на то, что время было уже позднее и скорее всего, она уже спала. Но, не успел я сделать шаг, как дверь начала сотрясаться от сильных ударов, и послышался громкий, встревоженный голос Ленгдона:

— Мистер Браун! Мистер Браун! Скорее откройте!

— Что случилось?

Запыхавшийся, тяжело дышащий, явно встревоженный — таким я еще ни разу не видел этого всегда улыбающегося франта.

— Матросы! А я ведь предупреждал... — он говорил отрывисто, пытаясь перевести дыхание. — Матросы, целая толпа, идут от порта! Человек пятнадцать, пьяные, с оружием. Будут тут через десять минут!

— Но... — я ничего не понимал. — Куда идут, зачем? С чего так паниковать?

— Соображай быстрей, идиот! — Ленгдон больше не сдерживался. — Гарнизон солдат в получасе пешего хода, пока они сюда доберутся — нас перестреляют, а гостиницу сожгут! Тут уже было такое и не один раз, нужно бежать!

Глава 8.

— Вы серьезно? Нас действительно могут просто так убить или покалечить какие-то матросы?

— Мистер Браун. Я вас прошу, отнеситесь к моим словам серьезно. Несколько лет назад тут была похожая ситуация. Пьяный матрос изнасиловал туземку. Ее отец — зарезал насильника. В ту же ночь толпа докеров, матросни и прочей швали, которая отирается в порту, почти полностью уничтожила район, где жили местные. Тогда полгорода сгорело и больше тридцати человек погибло. Потом, конечно, наказали зачинщиков, кого нашли, да только дело уже было сделано.

И тут меня озарило. А не об этом ли меня пыталась предупредить старуха? Только непонятно, в какой момент нужно было "открыть глаза". Возможно, случай еще представится, в любом случае, медлить нельзя.

— Я вас понял, стучите к мисс Уоррен, поднимайте ее! — я бросился в комнату к спящему Донни.

К нашему общему счастью, он проснулся довольно быстро и даже сходу уловил суть проблемы, видимо, сотрясение было не таким уж сильным.

— Это я во всем виноват!

— Донни, сейчас не время для выяснений, нам нужно срочно бежать! — надо сказать, я заразился паникой мистера Ленгдона, казалось, что я уже слышу с улицы неясный шум и выкрики.

Быстро одевшись и покидав в сумку свои вещи, я задумался, что делать с Джоем. С одной стороны, было бы проще, если бы он бежал сам, все-таки поклажа, облегченная на добрый десяток килограммов, здорово ускорила бы меня. Но, с другой стороны, это, хоть и механическая, но собака, и неизвестно, как он отреагирует в критической ситуации. Вдруг убежит? Не буду рисковать, тем более что завод как раз кончился. Решительно затолкав в саквояж Джоя, я повернулся к Донни. Тот твердо стоял на ногах, одетый, собранный, только немного бледный.

— Готов?

Не успел тот ответить или хотя бы кивнуть, как в комнату влетела Марисса.

— Они уже рядом! Быстрее!

— Что? Откуда ты знаешь?

— Теннисон только что был снаружи и сказал, что они уже в начале улицы!

Выскочив в коридор, мы увидели там запыхавшегося Теннисона и мистера Ленгдона.

— А теперь, господа, я прошу от вас тишины, а также беспрекословного и молниеносного выполнения моих команд. Только так я смогу гарантировать, что мы уйдем от погони. Всем ясно? — Ленгдон выглядел очень спокойным и решительным, как будто и не было этой вспышки гнева несколько минут назад.

— Да, сэр, — я позволили себе ответить за всех.

— Господа, сейчас сюда нагрянет толпа пьяных мерзавцев, жаждущих нашей крови. Двери их не остановят, поэтому укрыться у нас не выйдет. Надо уходить. Поэтому сейчас мы спускаемся на первый этаж, оттуда в подвал. Там есть подземный ход, который ведет за город. Точнее, раньше вел, сейчас там район складов.

С этими словами мистер Ленгдон развернулся и решительно двинулся вниз по лестнице, мы потянулись за ним. В фойе было темно и тихо, стойка портье была пуста. Неприметная дверь рядом со стойкой сейчас оказалась приоткрыта.

— Сюда, это служебные помещения.

На цыпочках прокравшись туда, мы оказались в длинном коридоре, который заканчивался еще одной полуоткрытой дверью, где и начиналась лестница в подвал.

— Фух! Ну, теперь у нас есть немного времени, сюда они попадут не сразу, — дверь захлопнулась, раздался звук задвигаемого засова.

Мне вдруг показалось смешным, что мы, пятеро взрослых людей, посреди ночи бежим от кого-то, прячемся по подвалам... Причем, вообще неизвестно, есть ли действительно какая-то опасность!

Я подошел к двери, замер, прислушался. Примерно с минуту царила полная тишина, я не слышал ничего, кроме своего собственного дыхания, и уже было собрался повернуться к Ленгдону со словами сомнения в том, что толпа искала именно нас, как за дверью послышались какие-то звуки, стук, звон битого стекла.

— Ну, вот они и пришли. Поторопимся, господа! — мужчина подошел к одному из винных шкафов и, особо не напрягаясь, сдвинул его в сторону. — Прошу.

Толкаясь и переругиваясь шепотом, мы вошли в темный тоннель, и потайная дверь со щелчком встала на место.

Шли довольно долго, хотя, скорее всего так показалось потому, что протискиваться низким, осыпающимся коридором, кое-как поддерживаемым полусгнившими опорами, было чрезвычайно нерадостно. К моменту, когда мистер Ленгдон, наконец, объявил, что скоро улица, я уже начинал сходить с ума от подкрадывающегося приступа клаустрофобии — сердце колотилось, как безумное, воздуха не хватало, а слой земли над головой ощущался почти физически.

Подземный тоннель закончился тупиком и короткой деревянной лесенкой, ведущей наверх. Поднявшись по ней, мы оказались в небольшом помещении, абсолютно пустом.

— Подождите тут, я проверю, что там происходит, — Ленгдон выскочил на улицу. Его не было минут пять.

— Так, все, выходим, попробуем прорваться в порт. Они там громят гостиницу, успеем проскочить, — мужчина вернулся как раз в тот момент, когда я уже сам собирался выглянуть.

Мы выскочили на улицу, которую я, вроде бы, узнал — это была та самая территория складов, которую сегодня уже пересекали, по дороге на туземный рынок. Пригнувшись, пользуясь тем, что на улицах отсутствовало освещение, мы потихоньку пробирались к бухте. Периодически раздавались крики, слышался звон битого стекла, один раз даже пришлось перелезать через живую изгородь и прятаться в чужом палисаднике, когда несколько человек с факелами вдруг свернули в переулок, которым мы крались.

С каждой минутой во мне крепла уверенность, что все обойдется, и уже начали лезть в голову посторонние мысли. Например, такая: "А не подло ли мы поступили, сбежав из отеля, и не предупредив постояльцев?". И еще: "Как удачно, что в гостинице был этот подземный ход!". А вот самую последнюю мысль, которая пришла мне в голову, я уже было собрался озвучить, до того она мне показалась интересной, как вдруг случилось то, что случилось.

Мистер Ленгдон зацепился за что-то ногой в темноте и кубарем покатился по земле, и в тот же момент раздался громкий выстрел. Он мгновенно вскочил на ноги, и, уже нисколько не скрываясь, истошно завопил:

— Быстрей, за мной! В порт!

Мда. Даже, если кто-то из наших преследователей не слышал выстрела или обратил на него внимания, то теперь, после этого громогласного указания, все сомнения, где нас искать, точно отпали.

Благо, как оказалось, порт был совсем рядом. Проскочив прилегающую к нему крохотную площадь с рыбными прилавками, мы выскочили прямо к причалам. На воде качалось довольно много суденышек, в основном — небольшие рыбачьи лодчонки местных жителей. Какая из них наша — в такой темноте разобрать было абсолютно невозможно, но мистер Ленгдон уверенно побежал вперед. Нам ничего не оставалось, как следовать за ним, так как пьяные угрожающие выкрики за спиной раздавались все ближе. В той же стороне вдруг раздалось несколько выстрелов.

— Эй, на борту! Принимай пассажиров!

Не останавливаясь ни на секунду, даже не притормозив, мужчины с разбегу, одним прыжком пересекли полоску воды, отделяющую борт шлюпки от причала, едва не сбив с ног, сонно поднимающегося откуда-то из ее глубины, матроса. Следом посыпались вещи. Марисса так же лихо прыгнула следом, мы с Донни были последними. Глубоко вздохнув, друг решительно перескочил в шлюпку, я же, опасаясь повредить Джоя, которого все это время нес с собой в сумке, сначала аккуратно передал его.

На пару секунд замер, набираясь смелости, все-таки перепрыгнуть предстояло пространство никак не меньше полутора метров, да еще и приземлиться в раскачивающуюся шлюпку, рискуя в падении переломать себе ноги. И в этот момент на маленькую площадь, где утром, в день нашего приезда, продавали свежую морскую рыбу и местные фрукты, выскочила толпа. Расстояние от места, где я стоял, до них, было меньше пятидесяти метров, и я отчетливо видел каждого.

— Вот они! Уходят!

— Не уйдут, — раздался уверенный голос.

Замелькали неяркие вспышки, послышалось несколько хлопков.

— Шерлок, прыгай! — я отмер. Черт, да ведь в меня стреляют! Уже ни о чем не думая, я сиганул с причала в шлюпку и в падении услышал истошный крик Теннисона: "Руби!"

Ногу я, все-таки, подвернул. Но выяснилось это позже, когда мы уже отплыли на порядочное расстояние от берега. А тогда никакой боли не было, только страх, дикое нервное возбуждение и торжество, когда стало понятно, что в море за нами никто не гонится и мы оторвались.

В тот момент, когда упал с причала, прокатившись кубарем, я вообще слабо понимал, что происходит вокруг. Впрочем, как и матрос "Буревесника", который спал на какой-то дерюге прямо под лавкой гребца и поначалу, когда все начали сыпаться ему на голову, чуть не выскочил за борт, приняв нас за грабителей. Впрочем, он до сих пор мало что соображал, хорошо, хоть не мешал действиям наемников.

В тот момент они сработали просто идеально, отрабатывая деньги, которые я заплатил, просто на сто процентов. В секунду перерубив канат, который был намотан вокруг прикола на причале, они дружно ударили веслами. За те несколько мгновений, которые потребовались преследователям, чтобы пересечь площадь, шлюпка уже была в десятке метров от берега и набирала скорость.

С причала вновь захлопали выстрелы. Повинуясь резкой команде Теннисона, мы, включая матроса, который все еще до конца не осознал происходящее, попадали на дно лодки. Наемники продолжали грести широкими взмахами, лишь слегка пригнувшись и втянув головы в плечи. Железные ребята!

— Лежите пока тихо, они еще могут поплыть за нами.

Мы пролежали еще около десяти минут. Я разглядывал необычайно яркие звезды, прислушивался, нет ли каких подозрительных звуков поблизости, и думал о том, что же должно быть в голове у человека, чтобы он решился на такое открытое проявление животной агрессии, и имеет ли право он после этого именоваться человеком?

В истории человечества было много черных пятен, и много серьезных исторических событий, вплоть до революций, спровоцированных вот такими, казалось бы, ничего не значащими происшествиями. Но, все равно, реакция этих людей на драку на рынке, казалась мне теперь какой-то чрезмерной. Понятно, что алкоголь в крови иногда творит с людьми страшные вещи, не стоит забывать и про эффект толпы, где каждый человек заражается безумием соседа, но такое? Пойти громить гостиницу, гнать людей, как животных, стрелять по ним... А что бы было, если бы они нас догнали? Убили или обошлось бы увечьями? И, кстати, мы бежали, не предупредив никого в гостинице. Возможно, из-за нас могли пострадать другие люди, постояльцы, персонал...

А Ленгдон то, каков красавчик! Вывел нас прямо из-под удара, повезло, что знал об этом потайном ходе, интересно, для чего он использовался? И откуда наемник о нем узнал? Надо будет спросить, как все немного успокоится, пока снова ничего не произошло, и я не забыл.

Еще через минуту я вдруг вспомнил о вещах, которые остались на портовом складе. Терять их очень не хотелось. Даже, если не принимать во внимание, что они обошлись мне в кучу денег, я уверен, что тут таких вещей мне просто не купить. Чего стоили хотя бы складные брезентовые лодки, устройство для очистки речной воды или самый дорогой набор с лекарствами, противоядиями и перевязочными материалами, который только можно было найти! Хотя, присутствие в походе алхимика частично компенсировало эту потерю, но Донни тоже был не всесилен, в условиях отсутствия реагентов.

— Все, вроде оторвались, вставайте, господа и дама! — Даже в темноте я мог угадать улыбку на лице мистер Ленгдона.

И как он умудряется сохранять самообладание в такой ситуации? Честное слово, есть чему поучиться.

— Так что такое там случилось, мистер, — наконец подал голос матрос. — Надеюсь, вы никого не укокошили? А то капитан ссадит вас на берег и передаст местным властям.

— Да это нас чуть не укокошили! — веселый смех Ленгдона звучал даже немного жутко, после всего произошедшего. — Господа представители здешнего белого отребья, напились местной бормотухи и пошли на нас войной. Если бы они при этом не стреляли, мы бы, наверное, дали бы им бой.

— Надо заявить властям, — вдруг подал голос, молчавший всю дорогу Теннисон. — Я никогда не поверю, что это все само собой произошло. Народ тут в порту, конечно, разный, да только ни одна толпа не пойдет куда-то сама по себе, нужен тот, кто ее поведет. А уж завести людей до такого состояния, что они полезут гостиницу жечь, зная, что им за это каторга грозит, а то и веревка... Те засранцы, с рынка, на такое не способны.

— А ведь точно! Мало того, что наши комнаты обыскивали...

— Что? Обыскивали комнаты? Откуда вы знаете? — перебил меня Ленгдон, мгновенно вновь став серьезным.

— Ну, это Донни заметил, — я рассказал о вскрытом пузырьке. А вот о своей способности видеть "память" механизма, я упоминать не стал. Знание это ни на что не влияло, и я не видел смысла распространяться. — В общем, как раз в тот момент, когда нас не было в гостинице.

— То есть, та драка на рынке, она что, не сама по себе произошла?

— Выходит, что так, — протянул задумчиво Теннисон. — Мальчишку спровоцировали, чтобы задержать нас подольше на рынке, а в это время обшарить наши вещи.

— И кстати, тот парень, который следил за нами, потом приходил в гостиницу!

— Какой парень? Ты кого-то видел, Шерлок? — Донни так явно обрадовался тому, что он из виновника происшествия стал практически жертвой заговора, что даже не отреагировал на "мальчишку".

— Да, я видел какого-то молодого человека... Еще на рынке. Как только он понял, что я на него смотрю — тут же исчез. А потом я застал его в холле гостиницы, он якобы ждал портье.

— Вы говорили с ним? — Мой рассказ настолько заинтересовал Ленгдона, что он бросил весла.

— Нет. Я пытался, но он убежал от меня. Но я хорошо его запомнил и смогу описать и опознать, если потребуется.

— Ну что ж, — Ленгдон снова принялся грести, — если решите остаться тут и принять участие в расследовании, это будет очень кстати.

Расследование? Черт! Вот этого мне точно не нужно, учитывая, что наверняка все это очень долго и муторно. Наемник только подтвердил мои опасения, рассказав, что, так как городишко довольно маленький, то, кроме гарнизона солдат, во главе с офицером, больше никаких представителей официальной власти в нем нет. Соответственно, человек губернатора, который будет заниматься следствием, прибудет из ближайшего крупного города — из Колона, или, даже, из самой Панамы. То есть, ждать его придется минимум неделю, а еще неизвестно, сколько потом продлится расследование.

— Но, что же тогда нам делать? Мы не можем терять столько времени...

— Есть вариант, который может вас устроить. Безусловно, он не идеален, но лучшего я придумать не могу. Нам следует вернуться на "Буревестник" и отправиться на Кастила-Съерра, как изначально и планировалось.

— А как же вещи? Оружие? Мы что, отправимся в джунгли прямо так, практически голыми?

— Смотрите сами, мистер Браун, если у вас есть желание задержаться тут минимум на пару недель, то, на здоровье. Только имейте в виду, что, по условиям наших с вами договоренностей, вы обязаны оплатить нам все время пребывания тут, даже, если мы не будет сутками вылезать из борделя. Это первое. А есть еще и второе. Представьте на минуту, что Сессил прав...

Сессил, то есть мистер Теннисон, который, тоже бросив весло, внимательно прислушивался к Ленгдону, издал странный звук, очень похожий на рычание.

— Извини, друг, снова забыл, — похоже, его услышал не только я. — Так вот, представьте, что он прав, — продолжил Ленгдон, — и это не просто драка и пьяный дебош, а тщательно продуманная, спланированная акция, направленная против вас. Если остаться в городе, то кто защитит вас до того момента, пока преступников не поймают?

— Вы, разве нет?

— Мы? Боюсь, мистер Браун, что мы сможем защитить вас от случайных опасностей в пути и в джунглях. От попытки целенаправленно навредить, мы можем и не уберечь. Поэтому самое лучшее, что вы могли бы сделать — это вернуться сейчас на "Буревестник". По дороге от Кастила-Съерра до Белиза вам не понадобится ничего из того, что вы закупили, поэтому багаж можно будет с легким сердцем оставить в порту, впоследствии продав через поверенного. Возможно, вы даже сможете получить какую-то прибыль. А уже в Белизе купить самое необходимое. Конечно, такого шикарного оборудования там не достать, но уж оружие вы купить точно сможете.

-Да, наверное, вы правы... Пожалуй, так и поступим.

Учитывая, что мы больше разговаривали, чем гребли, шлюпка замерла всего в паре сотен метров от берега. Для того чтобы как можно быстрее попасть на борт корабля, я тоже решил помочь. Попросив матроса показать мне, как это делается, после пары неуклюжих попыток я приноровился и вполне уверенно начал размахивать веслом, стараясь попадать в ритм с остальными.

Так как Марисса не годилась для подобной работы, а Донни был еще не вполне здоров после сотрясения, то получились как раз две пары гребцов: Ленгдон с Теннисоном сидели на центральной банке, я с безымянным матросом на следующей, ближе к корме. Поначалу, работа показалась мне вполне приятным занятием, пока заняты руки, голова свободна и можно многое обдумать. Например, откуда же, все-таки, Ленгдон узнал о потайном ходе?

— Мистер Ленгдон! А расскажите, откуда в этой гостинице потайной ход и как вы о нем узнали?

— О, это очень интересная история! Когда-то этот дом не был гостиницей, а принадлежал одному достаточно обеспеченным господину, который в молодости вдоволь попиратствовал по всему Карибскому бассейну. Но, так как он нападал исключительно на испанские суда, то считался вовсе не пиратом, а почтенным и уважаемым капитаном. Дожив до преклонных лет, он решил осесть в Пуэрто-Белло. Собственно, на его деньги отстроен порт и укрепления в том виде, в каком они существуют сейчас, а также вся центральная часть города, включая тот самый дом, который впоследствии стал отелем. А так как господин этот постоянно опасался за свою жизнь, то из его дома вели несколько тайных подземных ходов в разные части города. А я знаю об этом потому, что в прошлый свой визит в этот чудный город, свел довольно близкое знакомство с одной дамочкой, которая работала там горничной. Она мне его и показала.

Да, действительно, повезло, так повезло. Страшно представить, что бы могло произойти с нами, если бы мистер Ленгдон не знал об этом тайном проходе, или он был бы заперт. Интересно, уцелела ли гостиница?

А весло то не такое уж и легкое. Прошло всего минут двадцать, как я за него взялся, но уже понемногу начал ощущать нарастающую усталость и боль в мышцах. Да уж, для такой работы нужно обладать недюжинной силой. Чтобы немного отвлечься, я решил заговорить с молчаливым безымянным матросом, посчитав, что совместный труд является отличным поводом для знакомства. Уже через пару минут я выяснил, что зовут его Джон, что сам он из Рединга, что дома осталась мать и младшая сестренка.

— А что у вас случилось-то, мистер? — почти шепотом спросил Джон. — Кто на вас нападал-то, а то я так ничего и понял.

— Да я и сам толком ничего не понял. — Кстати, сейчас я это и уточню!

— Мистер Ленгдон, — вновь обратился я к мужчине, — позвольте вас еще потревожить... А откуда вы узнали, что эта толпа идет по нашу душу?

— Все просто, мистер Браун. Я заглянул в портовую таверну, в поисках, так сказать, "сомнительных удовольствий". Мисс Уоррен, прошу прощения. И как раз застал момент, когда эти ребятки обсуждали, что лучше с вами сделать — убить или просто покалечить. Они были уже довольно пьяными, и я заметил у некоторых оружие. Поэтому, не дожидаясь, пока они претворят свои планы в жизнь, я помчался предупредить вас.

— Ох, странно все это, неужели и наши ребята там были? Они же как раз в той таверне и сидели. "Пьяный кальмар", правильно? Да тут другой то и нет...— в голосе матроса слышалось искреннее недоумение. — Да нет, они точно в таком участвовать бы не стали, да и пить у нас строго запрещено.

— Да погодите, — я попытался его успокоить, — что там, без них, некому было принять участие? "Буревестник" же не один тут, правильно?

— В составе эскадры восемнадцать линейных кораблей и двенадцать фрегатов!

— Ну вот. И наверняка, всем пришлось пополнять запасы питьевой воды. Так что уверен, что народу в порту достаточно.

— Да никто не мог! — Джон от волнения почти кричал. — Во-первых, сэр, это Королевский военный флот, а не какой-то торговый, у нас железная дисциплина. А во-вторых, ни один человек не остался на берегу этой ночью, так как больше ни у кого не было пассажиров на борту!

— Джон, успокойтесь, я вовсе не хотел обидеть ни вас, ни флот Ее Величества, это же просто версии. И, кстати, раз уж вы упомянули торговый флот, возможно, эти люди с "Елизаветы"?

— "Елизаветы", сэр?

— Ну да, "Елизавета", торговая шхуна. Мы как раз собирались продолжить плавание на ней, вот, ждали, пока она сменит такелаж.

— Сэр, — убежденно сказал матрос, — вас или кто-то обманул, или просто пошутил. Сейчас в порту нет ни одного гражданского судна. А со сменой такелажа и вовсе смешно, тут его можно лишь частями чинить, полная замена — это довольно серьезный ремонт.

— Мистер Ленгдон, вы слышали наш разговор?

— К сожалению, да. И хочу сказать, мистер Браун, что вы сами виноваты во всем, — мистер Ленгдон бросил весло и вскочил на ноги. Правая рука его мгновенно нырнула в карман и появилась уже с револьвером. — Вы, и ваши идиотские вопросы!

То ли мне помешал ветер, то ли плеск волны в деревянный борт, то ли охвативший меня ужас, но выстрела я не услышал. Увидел вспышку пламени, а затем, сидящий слева от меня матрос вдруг на мгновение привстал, но, вместо того, чтобы сесть обратно, молча повалился головой вперед на дно лодки. Еще одна такая же беззвучная вспышка, и мистер Теннисон, который успел достать свой револьвер, упал туда же.

Но уже через мгновение, тишину разорвал оглушительный треск и грохот. Слух вернулся ко мне в тот самый момент, когда я, выхватив из кармана собственный револьвер, который, после долгих сомнений, все-таки взял с собой, разрядил всю обойму с расстояния в пару метров прямо в грудь Ленгдона.

Но, даже это не смогло прервать его веселый смех.

Глава 9

— Ну вот, я так и знал, что предусмотрительность и внимание к мелочам однажды спасут мне жизнь! Правда, это было рассчитано на случай, когда ради достоверности побега нам придется отстреливаться. Не мог же я допустить, чтобы вы случайно убили кого-то из моих людей?

— Что? — ничего умнее мне в голову не пришло.

— Ну вот, а вы ведь показались мне намного умнее. Что же выходит, я переоценил ваши умственные способности и абсолютно зря пристрелил беднягу Теннисона? — Ленгдон продолжал улыбаться и, если бы не дуло револьвера, нацеленное мне в грудь, наша беседа выглядела бы вполне дружеской.

Я молча наклонился к лежащему вниз лицом матросу, не двигая его, приложил два пальца к сонной артерии. Пульса не было. Тело Теннисона лежало почти под ногами Ленгдона, но мне и с моего места была видна лужа крови, которая медленно растекалась по деревянному настилу.

— Можете не смотреть, мистер Браун, бесполезно. Умер быстро и без мучений, это то малое, что я мог в этой ситуации для него сделать, — казалось, мужчина говорит с искренней жалостью в голосе.

— Но, почему? Зачем? И мой револьвер... Я же смотрел, он был в порядке!

— Ваш револьвер? Ах, да, револьвер, чуть не забыл! Мистер Уотсон, будьте так любезны, ваше оружие, и попрошу без шуток. Кладите на дно шлюпки. А вы мисс Уоррен, то прекрасное складное лезвие, которое прячете в правом рукаве, бросьте за борт.

Судя по краткому шороху и всплеску воды за спиной, Марисса точно выполнила указание убийцы. Я же, все еще пребывая в каком-то странном ступоре, внимательно всматривался в его лицо. Даже сейчас, только что убив двух людей и держа нас под прицелом, Ленгдон не превратился вдруг в мерзавца и злодея. Внешне это был все тот же приятный человек, с открытой, честной, располагающей улыбкой. И даже репутация у меня с ним до сих пор была дружелюбная. Как такое вообще может быть?

— Итак, господа, раз уж любознательность мистера Брауна заставила меня изменить планы, то к "Буревестнику" нам с вами плыть абсолютно незачем. В город возвращаться тоже не резон, уверен, там сейчас полно солдат. Так что придется переждать всю эту суматоху в одной небольшой уютной бухточке. Мистер Браун, мистер Уотсон, прошу за весла. Даму заставлять не будем, а я предпочитаю работать головой, а не руками! — и он снова весело рассмеялся.

Я молча пересел на место убитого Джона, уступив Донни свое. В голове творился полный кавардак, и никак не укладывалось по местам произошедшее. Это что же выходит, именно о Ленгдоне меня предупреждала старуха? Открыть глаза... И еще эти слова о внешнем и внутреннем. Вот я идиот! Ведь как было просто мысленно продолжить эту фразу, просто навскидку, к примеру: "Как часто под грубой, шершавой корой скрывается драгоценное ядро, так же и прекрасная оболочка может прятать гнилую сердцевину".

Предположим, как-то так... Да. Тут нет прямого указания на моих спутников, но можно, можно было догадаться, если уделить больше внимания косвенным признакам, а я... Нет, Шерлоком меня назвали зря. И дело даже не в том, что я не владею методами расследования моего знаменитого тезки, хотя и являюсь гордым обладателем целой единицы в графе "дедукция". Скорее, причина в моей невнимательности и неумении вычленять главное из общей картины.

Можно вспомнить недавний случай с домом напротив и странными следами, которые я сперва принял за отпечатки ног молочника. Я ведь отметил этот факт, на пару минут заинтересовался, а потом забыл. А оказалось, что это были отпечатки ног любовника горничной, с которым она обворовала впоследствии свою хозяйку — унесла все драгоценности и крупную сумму денег, а потом пропала в неизвестном направлении. А ведь если бы я был внимательнее, это преступление можно было бы предотвратить. И вот опять, по моей вине уже погибли два человека...

— Господа, ну что же вы приуныли? — Ленгдон отвлек меня от посыпания главы пеплом. — Почему никто не молит о пощаде, не обещает мне золотых гор? Хотя бы поинтересуйтесь своей судьбой, а то мне, право, скучно, а нам еще плыть минимум с час.

— Чего тут интересоваться? — на этот раз голос подала Марисса. Надо сказать, что вся искусственно привитая ей шелуха хороших манер мгновенно осыпалась, и перед нами стояла как раз та самая девушка, которая когда-то держала острый нож у моего горла и при необходимости мастерски орудовала отмычками. — Тут все ясно, красавчик. Твоя цель — Шерлок, мы тебе не нужны. Значит, живы ровно до того момента, пока не причалим к берегу. Там пустишь нас в расход, а его будешь держать до получения выкупа.

— Леди, я восхищен! Вам нужно было возглавить экспедицию, мозгов то у вас явно побольше, чем у остальных. Да и красотой вас Создатель не обидел...

— Не подходи к ней!

— Эй, эй, мистер Уотсон, полегче! — Ленгдон мгновенно перевел револьвер с меня на Донни. — Будете так дергаться, я посчитаю, что мисс Уоррен вполне способна грести вместо вас. Не переживайте, я мерзавец, не спорю, но леди всегда отвечали мне взаимностью, применять силу я не собираюсь, это грубо и слишком скучно.

— Итак, на чем мы остановились? Ах, да, вы спрашивали про револьвер, мистер Браун. И, кстати, будьте любезны, правьте вон на тот мыс... Благодарю вас. Да, револьвер. Говорите, вы проверяли его и не нашли ничего странного? — Ленгдон был по-прежнему безукоризненно вежлив, как на светском рауте, чем раздражал меня все сильнее и сильнее.

— Не нашел.

— Ну, естественно, не нашли. Пока вы прогуливались по рынку, я заменил патроны в вашем револьвере и револьвере мисс Уоррен, на специальные, придуманные мной как раз на подобный случай, когда нужно произвести много шума и при этом никого не убить. Внешне они не отличаются от обычных, разве что немного легче.

— Но зачем эти сложности?

— Согласен, это излишняя предосторожность, мистер Браун. Но я привык планировать свои операции четко, чтобы не потерять все из-за какой-то глупой случайности. Конечно, в идеале было бы заменить патроны во всех револьверах, но у меня просто-напросто не было подходящего случая, мистер Уоррен зачем-то взял свой револьвер на прогулку, хотя я уверен, что он не умеет из него стрелять, ну а Теннисон со своим оружием не расставался. Эх, как же жаль потерять его. Прекрасный был человек, кристальной честности!

Ленгдон уселся на лавку на максимальном расстоянии от нас, почти на носу шлюпки, вытянул и скрестил ноги, а револьвер положил на колени. Это все равно не давало никакого шанса, я уверен, что стрелок он отменный и успеет среагировать, зато теперь мы с Донни могли переговариваться почти беззвучным шепотом, стараясь при этом не шевелить губами.

— Вас не мучает совесть, мистер Уоррен? — продолжил мужчина. — Вижу, что нет. А должна бы! Ведь это именно из-за вас заварилась вся эта каша. Если бы вы не полезли в драку, если бы не стали размахивать оружием, то не получили бы по голове. И мистеру Брауну не пришлось бы отказываться от мысли вернуться на "Буревестник". И не было этого спектакля с преследованием, лишних вопросов, и Сессила не пришлось бы убивать... Вы видите, сколько от вас неприятностей?

— Погодите, я что-то вообще ничего не понимаю... — я окончательно запутался. — Так Теннисон не был вашим сообщником? И вообще, что вы, все-таки, от нас хотите?

— Ох, мистер Браун, знали бы вы, какое это искушение, рассказать беспомощной жертве о своих коварных планах! Я начинаю пониматься книжных злодеев, которые напропалую этим занимаются. Но только, если мы с вами читали одни и те же книги, имейте в виду, то место, где жертва вдруг героически одерживает верх, в реальной жизни обычно пропускается. Впрочем, ваши шансы действительно нулевые, так что можно и рассказать, тем более, что мне немного хочется похвастаться.

Нет, определенно, если бы я, как многие жители этого мира был бы религиозен, то заподозрил, что мистер Ленгдон — сам дьявол. Ну невозможно иначе объяснить, что несмотря на то, что умом понимаешь — этот человек убийца и мерзавец, стоит ему улыбнуться, как тут же хочется улыбнуться в ответ. Не иначе, у него запредельный уровень харизмы...

— Видите ли, господа и дама, — тем временем начал он, — история моя довольно скучна и банальна. Где я родился и вырос, думаю, никому не интересно. Как только мне исполнилось четырнадцать лет, пришлось заботиться о пропитании самостоятельно, а тут, в маленьких колониальных городах, не так уж и много возможностей, чтобы выбиться в люди. Я возил контрабанду, водил таких же богатеньких идиотов, как вы, по джунглям, добывал шкуры и рубил розовое дерево. Часто экспедиции, в которых мы принимали участие, несли потери — людей ели дикие звери, кусали ядовитые змеи или насекомые. А иногда, когда оборудование было особо ценным, они просто целиком бесследно исчезали. В общем, крутился, как мог, пока не повстречал Сессила. Он тащил одних богатых бездельников на север, в горы, а я был среди местных проводников-носильщиков, которых обычно нанимают по дешевке в ближайшей деревне.

— Вас должны были поймать, неужели никто ничего не подозревал?

— Ну, всему должна быть мера, мистер Браун. Тут довольно опасные места, люди пропадают десятками, и все равно находятся идиоты, которые лезут в самое пекло ради каких-то чертовых развалин. В общем, когда наши ребята решили выпотрошить этих бедолаг, я спас Теннисона, сделав вид, что не подозревал о намерениях остальной команды. Кстати, как раз там впервые пригодилась моя задумка с патронами. Уж как я отстреливался, вытаскивая его, раненого, обратно в поселок. Он был уверен, что я положил половину бандитов, не меньше, — Ленгдон покачал головой, улыбаясь недоуменно и растерянно. — Удивительно, ведь не дурак был, но попался на крючок, как младенец. В общем, он помог мне убраться отсюда и сделал своим напарником.

— Ты отлично его отблагодарил, красавчик, — вновь подала голос Марисса.

— Леди, я бы попросил вас попридержать свой остренький язычок. На чем я остановился? Ах да! Теннисон прикрывал меня своей репутацией честного человека, у него были жесткие принципы, поэтому мне, как его напарнику, досталась немалая толика коллективного кредита доверия. В целом, работать с ним было одним удовольствием. Он доверял мне безоговорочно, даже не подозревая, что некоторые из наших клиентов пропадали не просто так. Я был очень осторожен в отборе жертв, чтобы не бросить тень на нас, ведь отличная репутация — это настоящая золотая жила!

— Вы поэтому не хотели его убивать?

— Ну конечно! Он — моя гарантия легкого доступа к толстым кошелькам бездельников, которым хочется экзотических приключений. И с вами все должно было пройти по такому же сценарию! Плыть до Кастила-Съерра — было просто великолепной идеей! Весь план сложился у меня мгновенно, как только я услышал, что "Буревестник" идет как раз до этого местечка. Местная деревушка туземцев, тех самых, которые могли бы переправить вас в Белиз, уже много лет живет на деньги, которые получает от меня и моих ребят. Причем на самом деле, им и денег-то не нужно, мы в их глазах эдакие борцы с богатыми белыми, которые отбирают у них лучшие земли. Так что помощи от туземцев вы бы точно не дождались, — Ленгдон, казалось, окончательно расслабился и увлекся своим монологом, даже начал жестикулировать револьвером. Скосив глаза на Донни, я понял, что тот тоже внимательно наблюдает за каждым его движением, ожидая подходящего момента.

— А на месте вас ждал бы прекрасно организованный и уже отработанный сценарий нападения бандитов, перестрелки и похищения мистер Брауна, — продолжал тем временем Ленгдон. — Возможно, для пущей достоверности, кого-нибудь бы даже ранили. И, кстати, мистер Уотсон и мисс Уоррен поплыли бы домой, в Лондиниум, живыми и здоровыми, как свидетели произошедшего. А бандиты, похитившие несчастного юношу, через некоторое время связались бы с его убитой горем семьей и выставили бы некие финансовые требования... Но, судьба, в лице излишне вспыльчивого мистера Уоррена и слишком любопытного мистера Брауна распорядилась иначе, и теперь мы имеем, что имеем.

— И что же будет теперь?

— Теперь? Ну, — Ленгдон задумчиво почесал дулом револьвера затылок. — Да ничего, по сути, не изменится. Вот только, учитывая момент, что мне вновь придется переходить на нелегальное положение, сумму выкупа придется немного увеличить, думаю, раза в два от изначально задуманного будет в самый раз. Единственное затруднение, которое может возникнуть, это то, что ваш опекун откажется платить. Ну, в таком случае, останется лишь дождаться вашего совершеннолетия, до которого, как я понимаю, осталось совсем немного. После чего вы сможете перевести деньги самостоятельно.

— Вы удивлены, мистер Браун? Да, я прекрасно осведомлен о вашей печальной истории и даже знаю, какова приблизительная сумма наследства. И поверьте, игра стоит свеч. Ах да, ваша забавная механическая зверушка, совсем про нее забыл! Я разбираюсь во всем, что стоит денег, мистер Браун, и прекрасно понимаю, что это за штука. Мне очень хотелось бы знать, откуда вы ее достали. Думаю, мы еще поговорим на эту тему. И еще, — он снова радостно улыбнулся, как будто сообщал что-то безумно приятное, — свидетели мне теперь не нужны, так что, мистер Уотсон, мисс Уоррен, мне очень жаль. Надеюсь, вы не держите на меня зла, поверьте, я не испытываю к вам ни малейшей неприязни.

Не испытывает ни малейшей неприязни! Нет, определенно, этот человек такой же чокнутый, как и леди Элизабет. То, что он не получает удовольствия от убийства, для меня ничуть не лучше, чем откровенное им наслаждение. В его случае это не аффект, не порыв, а полнейшее пренебрежение человеческой жизнью, низведение ее ценности до уровня мусора. Убить, как смахнуть крошки от печенья после чаепития.

— Если вы знаете размер моего предполагаемого наследства, то должны понимать, что я могу заплатить выкуп и за своих друзей, — на самом деле я отчаянно блефовал, ведь размера этого самого мифического наследства не знал и сам.

— Мистер Браун, я уверен, что ваши друзья оценят ваш благородный порыв, но, нет. Видите ли, чтобы компенсировать потерю моего дорогого друга Теннисона, вам придется отдать все, что есть. Содержать и охранять троих человек вместо одного, мне нет никакого резона, учитывая, что это никак не повлияет на размер выкупа.

Не знаю, как Ленгдону удавалось видеть почти в кромешной темноте, но он вдруг указал рукой в сторону берега, и приказал разворачивать шлюпку туда. Времени оставалось совсем мало, нужно было срочно что-то придумать, но что? Даже если бы у нас было оружие, толку было б маловато. Из меня стрелок аховый, из Донни — того хуже, он не с первого раза запомнил, какой стороной направлять револьвер на противника и что нажимать, была надежда на Мариссу, но она выбросила нож...

Думай, голова, думай! Понимая, что время утекает, как песок сквозь пальцы, я начал впадать в отчаяние. Неужели предсказание старухи сбудется, и из-за меня погибнут друзья? Ведь они, в отличие от меня, умрут навсегда. В отличие от меня? А ведь она так и сказала... Выходит, старуха знала, что, в случае смерти, я смогу снова возродиться? Так, стоп. Сейчас нужно думать о другом. В отличие от меня! Точно! Я, привыкнув к абсолютной реальности этого мира, постоянно задвигаю в дальний угол сознания мысль о том, что все же он виртуальный, и я тут — бессмертен! Да, умирать будет не очень приятно, даже скорее очень больно и страшно, но это наш шанс. Самое главное — продержаться как можно дольше, постараться связать противника боем, чтобы у друзей появилась хоть какая-то возможность! И все же, как хорошо, что Ленгдон легкомысленно уселся на противоположной стороне шлюпки!

— Донни, сейчас молчи и внимательно слушай меня, — я наклонил голову и постарался как можно меньше шевелить губами при разговоре. — С этой секунды будь постоянно наготове. Как только я крикну: "Давай", ты падаешь на дно шлюпки, хватаешь револьвер, и начинаешь стрелять в Ленгдона.

Увидев, что друг готовиться возразить, я незаметно, но довольно сильно наступил ему на ногу и продолжил шептать:

— Он не будет меня убивать, в крайнем случае постарается ранить, не более. Я для него — горшок с золотом. Поэтому, как только возникнет подходящий момент, я прыгну на него и постараюсь отобрать револьвер, а ты за это время должен поднять свой и убить мерзавца. Сможешь? Помни, речь идет о жизни Мариссы.

Услышав о Мариссе, Донни, как я и рассчитывал, тут же преисполнился готовности героически сражаться и, если надо, погибнуть с именем своей прекрасной дамы на устах. Очень надеюсь, что до этого не дойдет, по крайней мере, для них. По поводу собственной персоны у меня иллюзий не было. Мало того, что я вовсе не был уверен в том, что страх потерять источник дохода отвратит Ленгдона от моего убийства, так еще и планировал добиться от него именно этого, мотивируя, тем самым, друзей к борьбе. Месть — штука такая, иногда позволяет горы свернуть. Но Донни о моих настоящих планах лучше не знать.

До берега оставалось не более ста метров, а никакого подходящего момента пока не было. Не знаю, насколько хорош был мой план, ничего лучше просто не приходило в голову, но у него был один, довольно серьезный недостаток. Ленгдон сидел слишком далеко, чтобы добраться до него, мне потребуется не меньше двух секунд. А за две секунды отличный стрелок, которым он, безусловно, является, сможет ухлопать нас всех троих, а этого никак нельзя было допустить.

И, то ли фортуна была сегодня на моей стороне, то ли просто система мне бессовестно подыгрывала, но со дна шлюпки вдруг раздался тихий, еле различимый хрип.

— Сессил? — Ленгдон привстал со своего места. — Сессил, дружище, ты жив?

Я замер. Вот он, тот самым момент... Но что он собирается делать, неужели помочь? Нет. Звук взводимого курка расставил все по местам.

Еще шаг, еще, вот он уже совсем рядом...

— Давай!

Не знаю, что случилось раньше — я крикнул, прыгнул на Ленгдона или поймал грудью первую пулю, возможно, все одновременно. Грохнул выстрел, на долю секунды показалось, что ослеп, такой яркой была вспышка. Боли не было, только сильный удар в грудь, потом еще и еще. Еще через вечность почувствовал, что не могу вдохнуть, где-то над головой послышались раскаты грома, пальцы, которыми я вцепился в револьвер Ленгдона стали мягкими и совсем слабыми. Последняя мысль, которая мелькнула в голове, была о том, что, кажется, я наступил на Теннисона.

Интерлюдия 3.

— Что значит, нет данных? Вы понимаете, что разочаровываете меня? — мужчина на экране древнего голопроектора не изменился в лице, но легкая нотка недовольства в его голосе прослеживалась весьма отчетливо.

— Я прошу прощения, господин Акиро... — его собеседник стоял, понурив голову, как школьник, отчитываемый строгим учителем

— Послушайте, мистер Прилепов, я всегда был высокого мнения о вас, как об исполнителе, но сейчас, вы очень меня огорчаете. Как можно ожидать от вас выполнения серьезных поручений, если вы даже не можете запомнить, что не стоит называть меня по имени!

— Я...

— Мне не нужны ваши оправдания! — голос господина Акиро окончательно заледенел. — Заседание совета через пять дней, а все, чем мы располагаем — это пшик! Все факты и наработки, предоставленные вами, дублируют данные, которые у нас и так есть. Я начинаю сомневаться, что Сушицкий так уж сильно вам доверяет.

— Сэр, я уверен в том, что старик верит мне, как самому себе, возможно, он сам не вполне понимает, что происходит. Я наблюдаю за Сушицким много лет и начал разбираться в его настроении.

— Вот как? И к каким выводам вы пришли?

Игорь Сергеевич мысленно собрался. Сейчас главное убедить господина Акиро в его безусловной полезности, ведь именно от него зависела дальнейшая карьера начальника СБ корпорации "ВиртАрт", который очень надеялся продолжить ее в той же должности, но уже в "Aspai".

— Сушицкий в растерянности. Такое ощущение, что он ждет какого-то разрешения кризиса, ожидает того момента, когда он сможет все контролировать. Он не реагирует на ситуацию так, как должен бы, учитывая, что действительно, скоро заседание Совета, а он прекрасно знает, что мистер Маккензи в курсе критической ситуации. Он не проводит работу по укреплению своей шаткой позиции, хотя осознает, что голова, которая полетит одной из первых — будет именно его.

— Вы думаете, что он на что-то надеется?

— Да! Это правильное слово, надежда. Такое ощущение, что он верит, что все как-то исправится, само собой. Возможно, он просто некомпетентен и в принципе не способен управлять ситуацией.

— Мистер Прилепов, вы разочаровываете меня еще больше. За столько лет вы не смогли увидеть в своем шефе главного. Мистер Сушицкий — грозный противник, и никогда, никогда не надеется на, как у вас говорят, "авось". Если он чего-то ждет, значит, ему есть, что ждать. Хорошо, оставим. Расскажите мне, что там произошло с людьми, которых вы упустили.

— Да, родители Дмитрия Шандина. Сушицкий решил переправить их на Землю, вероятно, как потенциальный инструмент давления. Хотя, учитывая, что возможности связаться с игроком нет, ценность этого инструмента стремится к нулю. Но, с другой стороны, это дополнительно подтверждает предположение, что Сушицкий ожидает момента, когда ситуация изменится, и тогда, возможно, эти люди будут ему нужны.

— Мистер Прилепов, — голос азиата был сух и бесстрастен, — меня сейчас не интересуют ваши домыслы, просто факты, прошу вас.

— Простите, сэр. По инициативе Сушицкого их контракты были выкуплены у CRSI Reserch, а сами они срочно переправлены на Землю. Мне было поручено встретить и сопроводить этих людей в один небольшой пансион в Альпах, принадлежащий "ВиртАрт". Но они не прилетели! Вернее, они прилетели, но были перехвачены кем-то другим.

— Кем-то другим? И вы не знаете, кем?

— Нет, сэр. Я собирался встретить их на конечной станции, на базе Боро, куда экипаж "Победоносного" должен был быть доставлен на орбитальном челноке. Среди прибывших Шандиных не оказалось. На мой запрос капитан корвета сообщил, что за ними прибыл персональный транспорт, малый челнок, принадлежащий корпорации "ВиртАрт", с представителями компании на борту и всеми документами, подтверждающими их полномочия, а также оригиналами выкупленных контрактов.

— То есть выходит, что Сушицкий отправил кого-то в обход вас?

— Я задал ему такой же вопрос. Но он сказал, что понятия не имеет, о чем идет речь, и дал задание бросить все силы на поиск пропавших.

— Хорошо, мистер Прилепов, я приму эту информацию к сведению. Думаю, до конца заседания Совета нам с вами больше нет смысла встречаться. Если не произойдет ничего сверхъестественного, то и без вашей информации вероятность того, что "Aspai" возглавит объединенное подразделение, максимальна.

— Господин Аки... Сэр, я могу надеяться на наше с вами дальнейшее сотрудничество?

— Мистер Прилепов, надеяться нужно всегда. Это прекрасное, светлое чувство. А что касается нашего с вами дальнейшего сотрудничества, думаю, что мой ответ будет, скорее, положительным. Такие люди, как вы, тоже нужны. С вами свяжутся.

Экран голопроектора погас. Оставшийся в темной комнате в одиночестве Игорь Сергеевич Прилепов, который только что общался с господином Тоёши Акиро, главой корпорации "Aspai", в бешенстве вскочил со стула и сильным пинком отправил его в полет по небольшой комнате.

— Чертов азиат! Такие люди тоже нужны! Это я-то — тоже? — гримаса ненависти исказила его лицо, но всего на секунду. Спустя мгновение он взял себя в руки, и вновь превратился в невозмутимого, холодного, расчетливого человека, каким его знали знакомые и подчиненные. — Ничего, мы еще посмотрим.

Игорь Сергеевич всегда осознавал свою исключительность, и необходимость унижаться перед заносчивым японцем, резала его самолюбие, словно ножом. В этом плане, работать с Сушицким было гораздо проще. Старик не слишком строго придерживался общепринятых правил общения с подчиненными, а к самому Прилепову относился, как тому казалось, в какой-то степени по-отечески. Впрочем, за подобное проявление чувств Игорь Сергеевич не испытывал ни малейших признаков благодарности, просто пользуясь этим и презирая начальника за проявленную слабость.

Поправив пиджак и завязанный сложным узлом, вновь входящий в моду галстук, Прилепов вышел из комнаты с едва заметной улыбкой на лице, аккуратно прикрыв за собой дверь, как будто и не было этой недавней вспышки ярости.

За тысячи километров от этого места, но, будто всего в паре метров, невысокий, средних лет мужчина азиатской внешности, со вздохом откинулся в кресле. Он задумчиво смотрел на застывшее на экране изображение теперь уже пустой комнаты, задержал взгляд на валяющемся у стены стуле.

На мгновение, в голове мелькнула мысль предупредить Сушицкого о предателе, но тут же пропала. Нет, так дело не пойдет, сейчас совсем не то время, как двадцать лет назад, когда они были моложе, наивнее и могли играть в благородство, давая друг другу равные шансы. Старик сам пошел на риск, предложив идею этого конкурса, да еще и вручил карт-бланш на разработку одного из игровых миров и выбор участника Протею, несмотря на неодобрение малого Совета. Ясно, что он рассчитывал на что-то, была у него карта в рукаве, да только не выгорело дело, все явно пошло не по задуманному сценарию...

Господин Акиро встал, прошелся по практически пустому, светлому кабинету, взял со стола стакан со свежевыжатым овощным соком. В отличие от Сушицкого, он не употреблял алкоголь, не курил и всячески заботился о своем здоровье.

— Что же ты задумал, Лев? Ты, и твой проклятый Протей? — Мужчина бросил взгляд на практически пустую глянцевую поверхность стола, на которой лежал рабочий планшет и древний, изготовленный из целлюпласта журнал, под названием "Technology Review", датированный еще две тысячи двадцать четвертым годом. Огромный, на всю обложку заголовок, гласил: "Протей — последняя разработка гениального Егора Коренева, с легкостью проходит тесты Маркуса, Лавлейс и Винограда!".

Глава 10.

Сознание потихоньку возвращается, вместе с шумом, пульсацией крови в ушах и тяжелой тупой болью в груди. Примерно с минуту я плаваю где-то на границе между сном и явью и впервые в жизни у меня появляется ощущение, что мысли действительно материальны. Я чувствую, как мучительно рождаются они в голове, какая шершавая у них поверхность, какие острые грани. Первая же причиняет такую боль, что я едва вновь не растворяюсь в блаженном небытии, но удерживаюсь каким-то чудом.

Дав мне крохотную передышку, мысль становится смелее, и уже уверенней стучит в ворота сознания. Как я ни стараюсь, мне не удается от нее отмахнуться. И вот уже другая, следом за первой, спешит нарушить мой зыбкий покой. А за ними вдруг появляются вопросы, воспоминания...

Воспоминания мутным потоком рвутся в узкий пролом, проторенный самой первой мыслью, расширяют его, размывают, и вот уже я тону, захлебываюсь в них, хочу позвать на помощь, но сил нет. С губ, которые я, наконец, начал ощущать, срывается тонкий, жалобный, полу хрип, полу стон.

— Слава создателю, он жив!

Слава Создателю? Это кому? Кто тут создатель всего сущего, ау! Отзовись!

Нет ответа, а может, я просто не слышу его за ровным, то усиливающимся, то вновь ослабевающим шорохом, как будто волна переворачивает миллиарды песчинок — ш-ш-шур, ш-ш-шур... Плеск, шорох. А ведь, похоже, и впрямь волна, прибой накатывает на песчаный берег и вновь отступает.

Сознание возвращается все отчетливей, я понемногу начинаю осознавать пространство вокруг себя, различаю отдельные звуки — крики птиц, шелест листьев, плеск воды. Все живет и движется, и я, похоже, все-таки не умер. Делаю титаническое усилие, и, наконец, открываю глаза.

— Шерлок! — слезы в глазах Мариссы? Вот это чудо, ради этого можно было бы и умереть разок. — Скорее, выпей это.

У меня под носом вдруг появляется скрученный в кулек плотный лист какого-то местного растения. В импровизированном стакане плещется вода. Пробую выпить, делаю глоток. Фу! Горечь-то какая! Пытаюсь отклонить голову, но Марисса внезапно заливает все содержимое мне в рот, чтобы не захлебнуться, глотаю.

— А теперь, спи.

Упрашивать меня не нужно, слабость вновь накрыла удушливой волной, звуки ушли куда-то в сторону, доносясь, как будто из-за стеклянного колпака, мысли снова расползлись в тошнотворном мареве, и я опять провалился в горячечное забытье.

* * *

— Что ты хотел узнать?

Дежавю! Вновь эта абсолютная пустота, эта жуткая, затягивающая в себя бесконечность, когда не ощущаешь ни верха, ни низа, отсутствие тела, и мысли, которые не скрыть, которые бегут, рвутся из черепа наружу, заполняя собой пространство. И опять этот голос — одновременно мой собственный и такой чужой, он шелестит и грохочет, еле тлеет слабой искрой и вспыхивает ослепляющим фейерверком.

— Ты звал меня, я пришел. Говори.

Да не звал я никого, это же был риторический вопрос... Но пространство вопрошает, и я не могу не подчиниться.

— Что будет там, в конце? — говорю первое, что приходит в голову, не знаю, о чем его еще спросить, все слова разлетелись в пустоту.

— В конце? Как всегда, выбор.

— Выбор? Какой, из чего я должен выбрать? — не знаю почему, но чувствую, что случайно задал правильный вопрос и сейчас мы говорим о чем-то очень важном, о чем-то, что является причиной и следствием всего происходящего в этом мире.

— Выбор, как всегда, простой и одновременно сложный. Правда или ложь, жизнь или смерть, свобода или вечное рабство... Что ты выберешь? Что тебе позволят выбрать?

— Я не понимаю, ты можешь пояснить, что я должен сделать? — я хотел закричать, но эмоции опять подвели меня, оставшись где-то там, далеко, частью материального мира.

— Ты просто должен идти вперед, ты уже близко. Но поторопись, времени осталось мало, не позволяй им сделать это за тебя.

— Сделать что? — ну почему, почему нельзя просто сказать, зачем нужны все эти загадки?

— Думай только о цели, на твоем пути больше нет препятствий, не бойся ничего, — голос грохотал, не обращая внимания на мои слова. — Прими решение и прими свою судьбу. Свою, и прочих!

И вновь меня потянуло, закружило, как осенний листок, с силой, которой я не мог противостоять. Короткий стремительный полет и вот я вновь падаю в ледяное, ослепительное море света.

* * *

Первое, что увидел, открыв глаза, это яркое, ненатуральное в своей чистой синеве небо. Солнце почти в зените, жарит просто немилосердно.

Аккуратно, стараясь не причинить себе лишней боли по неосторожности, поднял руку, дотронулся до груди. Нащупал плотную повязку. Грудная клетка плотно стянута, но дышать особо не мешает, да и боли вроде нет. А ну ка, попробуем перевернуться... Ура! Удалось, даже без особых затруднений.

Через несколько секунд я уже стоял, хотя и слегка пошатываясь, на собственных ногах, оглядывая абсолютно пустой, не считая вытащенной на песок шлюпки, пляж. Странно, а где Донни, где Марисса? И где, в конце концов, тела? Ведь должны быть тела, я же все помню... Ну уж два-то точно должны быть.

— Ну вот, я же говорил, через пару часов должен встать, а ты не верила, — словно в ответ на мои мысли, из полосы густого кустарника, окаймлявшего пляж, появились друзья.

Марисса без шляпы, босая, ее туфли валялись на песке, возле воды, Донни — явно уставший, с руками, испачканными в земле, и в пропотевшей, местами драной рубашке.

— Все, закопали, — девушка села на борт шлюпки, а друг без сил свалился на песок.

— Кого? — я спросил машинально, ответ был очевиден.

— Всех троих, — Донни отвечал каким-то бесцветным голосом, видимо, действительно от усталости. — Мы не могли дольше оставлять их на жаре, сам понимаешь, тем более, что я не был уверен, что ты скоро очнешься. Поэтому пришлось хоронить тут.

Донни показал рукой на прилегающие к пляжу заросли:

— Не уверен, что достаточно глубоко, но, как смогли. Ножом и руками не очень-то и покопаешь. А ты как, болит еще сильно?

Сказав, что чувствую себя прекрасно, я принялся расспрашивать Донни о том, что пропустил, и, по мере того, как тот рассказывал, чувство вины все сильней и сильней давило мне на плечи.

Стоило начать с того, что в момент, когда я бросился на Ленгдона, Теннисон действительно был жив, но в результате борьбы, две пули из четырех, которые предназначались мне, попали в умирающего мужчину. Но и тогда его еще можно было спасти.

И вообще, все произошло до крайности нелепо. Когда завязалась сражение, Донни схватил валяющийся на дне лодки пистолет и начал стрелять, но опасаясь попасть в меня, в итоге не попал и в Ленгдона. Ситуацию спасла Марисса, которая никогда не выходила из дома без двух ножей, спрятанных под одеждой. А учитывая, что она мастерски метала их с обеих рук, у злодея просто не было шансов.

В итоге, когда наемник упал с распоротым горлом, первым делом принялись спасать меня и лишь потом, когда убедились, что я буду жить — обратили внимание на Теннисона. Да только к тому моменту он был уже мертв. А ведь чего проще — нужно было взять вместо этого проклятого револьвера свой надежный самострел, который все дорогу пролежал в саквояже, рядом с Джоем, и они бы успели!

— Думаю, мы опоздали буквально на пару минут, — Донни сокрушенно качал головой. — Если бы он был жив, мой эликсир спас бы его с любой раной, только бы еще дышал. А тут...

— Это моя вина, — я не собирался перекладывать ее на кого-то другого.

Полностью моя вина, что погиб хороший человек, которого я просто не рассмотрел, не понял. И все из-за того, что обманулся оболочкой, вместо того, чтобы всмотреться в содержимое. А ведь первый звоночек прозвучал еще в разговоре, когда Теннисон упомянул туземцев, повешенных за браконьерство. Как тогда отреагировал Ленгдон? Так, как будто речь шла не о людях, а о диких животных, убийство которых не стоит даже упоминания в приличном обществе. А я не обратил на это внимания.

— Так, давайте не будем рассуждать, кто виноват. Давайте лучше решать, что делать, — практичная и жесткая Марисса была права, как никогда. — Нам нужно возвращаться в город. У нас нет припасов, воды, еды, а патронов осталась всего одна обойма. И не забывайте, что где-то неподалеку вполне могут быть сообщники нашего покойного красавчика, недаром он приказал править именно сюда. Нам нужно вернуться, и, желательно, не привлекая к себе лишнего внимания.

— Подожди, ты что, хочешь сказать, что мы не будем обращаться к властям? — Донни удивленно повернулся к девушке. — Но, как? Три человека убиты!

— Марисса права, мы не можем себе этого сейчас позволить. Три человека убиты, и мы с этим уже ничего не сделаем. Но, если мы не поспешим, то произойдет еще что-то страшное. Я знаю это, чувствую!

Не знаю, то ли я был как-то особо убедителен, то ли на самом деле никто и не хотел связываться с местными властями и влезать в расследование, но, придя к согласию, уже через полчаса мы с трудом выгребали, толкая тяжелую шлюпку обратно к городу.

Перед отплытием, я попросил отвести меня к месту захоронения и несколько минут простоял перед двумя невысокими холмиками, прощаясь и прося прощения. Большой серый булыжник, исполняющий роль надгробной плиты, был один на двоих. Сделанная простым чернографитовым карандашом, обведенная для надежности несколько раз, на нем была короткая надпись: "Сессил Теннисон. Матрос Джон. Погибли в бою".

Пошарив взглядом по сторонам, я заметил за деревом, в нескольких метрах, третью могилу. Никаких опознавательных знаков на ней не было, ни камней, ни надписей. На всякий случай запомнив это место, я вернулся на берег.

А за веслом, как я не хорохорился, Мариссе все же пришлось меня ненадолго, но подменять. Боли, как таковой, не было, просто через какое-то время накатывала такая противная слабость, что я не то, что весло, себя в вертикальном положении еле держал. Впрочем, оказались мы всего в часе гребли от порта, так что мука не продлилась слишком уж долго.

А по прибытии нас ожидал следующий сюрприз. Оказалось, никаких солдат в городе не было и близко, он все так же пестро шумел и переливался, как и вчера утром, когда мы только прибыли. В гостинице, в которую все же решили вернуться, уже успели прибрать вещи, которые оставались в номерах, а портье поначалу уставился так, как будто увидел восставших мертвецов. Впрочем, видимо, ими мы для него и являлись.

Сомнения в честности гостиничного персонала, которые зародились у меня еще до нашего побега, превратились в уверенность. Глядя на бегающие глазки портье, мне, как никогда раньше, хотелось треснуть кулаком по этой хитрой роже, но я держался. Раздувать сейчас конфликт было не с руки, учитывая, что время поджимало, и я почти физически ощущал, как оно утекает, как песок сквозь пальцы.

Гостиница, естественно, оказалась ничуть не повреждена, впрочем, меня это вовсе и не удивило. Весь спектакль был разыгран исключительно для того, чтобы мы опрометью бросились бежать, в панике не обратив внимания на все явные нестыковки и несоответствия.

Забрав свои вещи, мы перебрались в портовую таверну, которая, вопреки опасениям, оказалась вполне приличным местом и где никто и не подозревал, что вчера ночью тут, как сказал Ленгдон, разрабатывались зловещие планы убийства.

Оставив Донни с Мариссой отдыхать в дешево и скудно обставленных, по сравнению со отелем, номерах, я развил бурную деятельность, подгоняемый мыслью о том, время почти упущено и надо бежать сломя голову.

В конторе портового склада ожидало первое разочарование. Как оказалось, все наш багаж уже был получен кем-то, причем буквально пару часов назад, то есть в то время, когда Ленгдон был уже мертв. На мое возмущение по поводу того, что вещи выдаются неизвестно кому, начальник склада невозмутимо заявил:

— А у него квитанция была. Мне-то плевать, чей там груз, господин хороший, лишь бы уплачено было за хранение. Квитанцию показал — добро получил. А ваша-то квитанция где, а?

Мда. И возразить нечего, сам виноват. Поленился сходить на склад, порадовался, что с меня часть работы сняли, вот и получай теперь.

В беленьком домике начальника порта меня, очевидно, в виде исключения, ожидала радостная новость. Королевский флот покинул акваторию, и гражданские суда могли беспрепятственно заходить в порт. Счастливым случаем для нас оказался клипер "Махаон", который принадлежал Трансатлантической торговой компании. В данный момент он стоял под погрузкой, и по завершении ее отправлялся в порт Белиз прямо сегодня!

Возможность отплыть на этом чуде корабельного мастерства, которое, как с гордостью заявил его капитан, делает шестнадцать узлов в час, обошлось мне в сто двадцать золотых монет, и еще пять — начальнику порта за посредничество. Недешево, прямо скажу. Зато капитан клялся и божился, что доставит нас на место, самое большое, через двое суток. О такой скорости я и помыслить не мог, так что, не раздумывая, согласился.

Когда, уже с вещами, мы спустились к причалу, нас встречал красивый, как мечта, белокрылый "Махаон". В отличие от "Буревестника", он стоял на якоре в самой бухте, а не за волноломом.

— А почему он тут? — повернулся я к сопровождавшему нас начальнику порта. — Мне сказали, что суда не могут заходить в бухту, что тут слишком мелко.

— Это какие не могут?

— Ну... — я не особо разбирался в кораблях, поэтому решил не умничать, чтобы не попасть впросак, и привел конкретный пример. — Например, "Буревестник".

— Ну, что же вы, мистер, линкор с клипером сравниваете. У одного тридцатифутовая осадка, а у другого — пятнадцати. А тут всего-то двадцать пять футов, в самом глубоком месте.

Да, действительно, все просто и очевидно. Больше я не стал задавать никаких вопросов, так как не очень понравилось интонация, с которой объясняли — с таким легким налетом презрительного снисхождения. Умудренный жизнью морской волк разговаривает с глупой и наивной сухопутной крысой.

Посадка и отплытие прошли довольно буднично, у трапа встретил матрос, которого вполне можно было назвать стюардом, так как он выполнял примерно эти функции, как я узнал впоследствии. Вообще, чувствовалось, что это не военный корабль, и что пассажиры тут не просто, не редкость, а вполне-таки внушительная статья дохода.

Начнем с того, что каюты нам отвели отдельные, и, если не считать прикрученную к полу мебель, высокие бортики на полках и ремни, которыми можно было пристегнуть себя к койке во время щторма, можно было бы подумать, что это среднего уровня гостиничный номер, не класса люкс, но довольно приличный.

Питание пассажиров проходило в отдельном помещении, вместе с капитаном и старшими офицерами судна, но отдельно от матросов. В кают-компании предусмотрены были даже нехитрые развлечения для скучающих пассажиров — небольшой шкафчик с книгами и ломберный стол, с лежащими на нем несколькими колодами.

И самое главное — тут не предлагали никаких снотворных эликсиров, и можно было присутствовать на палубе, правда, только при отсутствии высокой волны, и в строго отведенном для этого месте. Собственно, мы тут же и воспользовались этой возможностью.

— Посмотри, какая красота! — голос Мариссы звенел от едва сдерживаемых эмоций. Ветер растрепал ее прическу, несколько локонов выбились из пучка и свободно развевались, глаза сияли. Сейчас эта девушка, которая выросла в самом гнуснейшем месте Лондиниума, которая рисковала превратиться в прозрачную тень самой себя, как это произошло с другими ее ровесницами, и могла вообще не дожить до этого момента, вдруг показалась мне образцом какой-то неземной, волшебной красоты.

Вот такая, как сейчас, с развевающимися черными кудрями, с такой дерзкой, смелой улыбкой, жадно вдыхающая свежий морской воздух, она была настоящей богиней. Богиней жизни, молодости, беззаботной радости!

И Донни, который смотрел на нее так, как смотрят на икону, как на что-то абсолютно сказочное и непостижимое, вдруг на мгновение вызвал у меня чувство раздражения и ревности. Ощущение появилось и тут же исчезло, оставив после себя горькое послевкусие стыда, и настроение мгновенно испортилось.

Ветер, гудящий в парусах, город, который, отдаляясь, вновь стал походить на игрушечный, солнце, море, все вдруг резко перестало радовать, и, угрюмо глянув на Доннни с Мариссой, которые стояли, крепко держась за руки, я развернулся и побрел обратно в каюту. Моего ухода никто даже не заметил.

Вернувшись, я прошелся по комнатке несколько раз, сам себя заводя и накручивая. Не знаю, откуда вдруг во мне это все появилось. Такое чувство, что вдруг внутри открылась какая-то заслонка, и оттуда вдруг хлынула какая какая-то гадость, такие подлые и мелкие мыслишки.

Поймав себя на размышлениях о том, что мир несправедлив, и что все самые красивые девушки выбирают кого-то другого, а не во всех отношениях замечательного меня, решил, что это уже перебор. В конце концов то, что Марисса выбрала Донни, должно только радовать, они счастливы, идеально подходят друг другу, а я... Я бы на самом деле никогда бы даже не решился познакомиться с такой, как она, заранее опасаясь фиаско. А вот Донни не испугался и рискнул, так что это по праву заслуженный приз.

— И даже не смей смотреть в ее сторону, ясно? — сказал вслух сам себе, и как-то сразу стало легче. Остаток времени до ужина я потратил игрой с Джоем, пытаясь обучить его основным собачьим командам, как я их себе представлял. Через пару часов характеристики питомца приросли парой единиц интеллекта.

— Эй, да ты скоро станешь совсем умным, а, приятель? — Джой в ответ улыбался зубастой пастью и вилял хвостом. — Вот только силушки бы тебе побольше и ловкости. Интеллект, это не совсем та характеристика, которая важна для боевого пса. А ты же у меня боевой, да?

Хвост Джоя вертелся, как пропеллер, да и вообще, весь его довольный, дурашливый вид говорил о том, что, несмотря на грозные названия умений, максимум, что он сможет сделать с врагом — зализать до смерти.

Эти двое суток тянулись так долго, что я уже пожалел, что меня не усыпили, как тогда, на "Буревестнике". Раздражало не прекращающееся, а только усиливающееся ощущение, что ужасно опаздываю, ощущение, с которым я сделать ничего не мог. Раздражали Донни с Мариссой, которые, вдруг начали открыто и как-то нарочито проявлять свои чувства друг к другу, порой настолько увлекшись, что не замечали никого вокруг и буквально натыкались на стены.

И только когда, поднявшись в очередной раз на палубу, я увидел вдали спускающийся к воде белоснежными уступами город, пальмы и стайки таких же, как и в Пуэрто-Белло, рыбачьих лодок с штопанными разноцветными парусами, я почувствовал, что все, отпустило.

В этот раз все было по-другому. Ощущение убегающего времени не давало возможности расслабиться.

Не оглядываясь на местные красоты, я, первым делом узнал у одного из портовых носильщиков о расположении туземного рынка. Как оказалось, расположен он был на самом краю города, практически на границе с местным тропическим лесом.

— Только вы уверены, мистер, что вам туда надо?

— Именно туда, а что не так?

— Да ничего такого мистер, просто там, в основном, местные обезьяны торгуют. Те, что с людьми рядом живут, еще ничего, а так, бывает, и из джунглей приходят. Те и вовсе дикие, только что не кусаются, — сутулый от постоянной переноски тяжести мужчина, с одутловатым лицом, от которого ощутимо несло многодневным перегаром и грязной одеждой, явно проводил четкую черту между собой и местными жителями. — Собачка у вас какая интересная...

— Бойцовая, в один укус человеку ногу перекусывает, — соврал я. Зачем? Да уж больно жадный, прямо-таки голодный взгляд этот человек, который явно считал себя венцом творения, искоса бросал на Джоя. Как бы не соблазнился легкой наживой...

К большому моему сожалению, наемные экипажи остались в далеком и холодном Лондиниуме. Тут, ввиду небольшого размера города, как, впрочем, и в Пуэрто-Белло, кэбы были как раз-таки роскошью, а вовсе не средством передвижения.

Выспросив о расположении ближайшей гостиницы, я отправил Донни с Мариссой бронировать номера, а сам, чтобы не терять времени, направился на поиски информации.

Местный рынок ничем принципиально не отличался от того, который я видел в Пуэрто-Белло — все те же деревянные прилавки с тростниковыми крышами, какие-то неизвестные мне овощи и фрукты, вездесущий запах рыбы и морепродуктов, рулоны ярко раскрашенных плетеных циновок, связки каких-то непонятных амулетов и прочей странной мелочи.

При всем при этом, тут стоял постоянный гул, так как торговцы и покупатели, а также просто прогуливающиеся зеваки нескончаемо переговаривались на повышенных тонах, пытаясь перекричать друг друга. Фоном всему этому безобразию служило жужжание сотен, а то и тысяч мух или каких-то других местных насекомых, которые кружились над этим ярким, громким, пахучим людским калейдоскопом.

Вздохнув, я принялся ходить вдоль рядов, показывая механическое сердце дракончика, которое теперь висело на шнурке у меня на шее, и расспрашивая, не знает ли кто его бывшего хозяина. Через несколько минут, после очередного недоуменного пожатия плечами, я понял, что меня то ли не понимают, то ли просто не желают понимать. Мне в руки совали какие-то вырезанные из дерева фигурки, пучки травы, кривобокие глиняные миски с растительным орнаментом, все это с неизменными улыбками и комментариями на непонятном языке, но стоило мне показать амулет, как выражения лиц менялись на недоумевающие, а то и откровенно враждебные. Пройдя ряд торговцев полностью, я осознал, что без переводчика мне точно не справиться.

Остановившись у пустого прилавка и решив для начала поискать удачи в порту, я спрятал амулет обратно под рубашку. Как вдруг Джой, который, до этого мирно стоял рядом, с рычанием бросился мне за спину. Мгновенно развернувшись на месте, я увидел не злоумышленника с ножом, как опасался, а мальчишку, примерно лет восьми, который растерянно хлопал глазами на свою руку в пасти Джоя, в которой был зажат... Что? Мой кошелек?

Глава 11.

Вот это да! Сказать, что я был удивлен — просто ничего не сказать. И вовсе не тем, что поймал грабителя, или тем, что им оказался совсем малыш. Погуляв некоторое время по улице Маер, я видел воришек и помладше. Просто вдруг понял, что раньше вовсе не рассматривал такую возможность, что меня банально могут обворовать, а я ведь везде и всегда носил абсолютно все деньги с собой, невзирая на предупреждения.

— Джой! Фу! Отпусти его!

Пес разжал пасть и выпустил руку мальчика, который стоял неподвижно, съежившись и застыв, как будто в ожидании удара. К счастью, Джой не ставил перед собой задачу убить или покалечить, ему, очевидно, хватило соображения понять, что перед ним ребенок. Поэтому он нигде не прокусил кожу, а лишь слегка сдавил, оставив слабые красноватые следы, которые должны исчезнуть через несколько минут.

— Ну и что мне с тобой делать? — я взял из безвольных пальчиков свою собственность.

Вдруг мальчик поднял голову. В огромных, прозрачно-серых глазах, набухали слезы.

— Не убивайте, господин!

Вот тебе раз. Мало того, что ребенок говорил на понятном мне языке, причем без малейшего акцента, так он еще и здорово отличался от других туземных ребятишек, которые стайкой застыли неподалеку, делая вид, что они тут не при чем, но явно ожидая развития событий.

— Я не хотел воровать. Но дедушка больше не встает, и нам нечего есть... — мальчишка явно до судорог меня боялся, но стоял на месте и часто моргал, пытаясь прогнать подступающие слезы.

Я не верю в совпадения. Что бы тут, в центре туземного рынка, поймать за руку не просто какого-то местного мальчишку, а именно того, который меня понимает и сможет отвечать на вопросы — это не может быть ничем другим, как очередной скрытой подсказкой системы.

— Ну-ка, пошли к твоему дедушке, поговорим.

— Не надо, господин! Дедушка не причем, он не заставлял меня, это я сам! Не убивайте дедушку!

Да что такое. Я присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с парнишкой и, глядя ему в глаза, спокойно и ровно сказал:

— Я клянусь, что не причиню вреда ни тебе, не твоему дедушке. Я просто хочу поговорить. Если ты отведешь меня к нему, я заплачу немного денег. Хорошо?

Мальчишка нахмурил светлые бровки и стал обдумывать мое предложение. Было видно, что, несмотря на мой максимально спокойный и доброжелательный тон, до конца он не убежден и боится.

— Хорошо, только поклянитесь силой Создателя, что не причините вреда ни мне, ни дедушке.

— Силой Создателя? — я не большой знаток религии, но очевидно, что верование в Создателя всего сущего, это такой аналог христианства. Видимо, местные виртуальные испанцы уже успели уничтожить туземную культуру и религию, насадив везде свой католицизм. — Тут верят в Создателя?

— Они — нет. — мальчишка показал на все еще прячущихся неподалеку и перешептывающихся местных пацанят. — Они верят в страшных, злых богов, а я знаю, что на самом деле бог один, и зовут его — Господь Всемогущий. Мне рассказывала о нем мама. Так что, поклянетесь?

— Хорошо, клянусь Создателем, что не обижу ни тебя, ни твоего дедушку, — в конце концов, я и в самом деле не собирался причинять им хоть какой-то вред, так что клятва местному Создателю ничуть меня не ограничивала, тем более, что я как раз недавно общался с ним лично.

— Хорошо, пойдемте, господин.

Я начал подниматься, и в этот момент одному из мелких негодников надоело просто наблюдать. Он выскочил из-за дерева с громким, злобным, но абсолютно непонятным выкриком и кинул в нашу сторону камень. Я не успел среагировать и уклониться, и получил довольно чувствительный удар в плечо. И в ту же секунду из-под ног сверкающей медной молнией рванул Джой, который до этого сидел абсолютно неподвижно, похожий на металлическую статую.

Дети с оглушительными воплями брызнули в разные стороны.

— Джой, назад! Фу! Ко мне!

Пес застыл как вкопанный на середине дороги и тут же вернулся обратно. Я выдохнул и повернулся к мальчику. Тот вовсе не был напуган, как я предполагал, а довольно улыбался.

— Как-то не очень красиво с их стороны кидаться камнями в людей. У вас тут что, так принято?

— Нет, что вы, господин. Это Сикьятэво, мой самый большой враг. Он очень обрадовался, когда ваш страшный зверь меня схватил, и ждал, когда вы начнете меня убивать. А вы не стали. Поэтому он разозлился и бросил в меня камень. А когда промахнулся, испугался, что теперь вы убьете его.

— Так, малыш. Честно, я пока ничего не понимаю, давай пойдем, и ты мне все расскажешь по дороге.

— Хорошо, господин! Нам туда, — мальчик показал куда-то в сторону.

Шагая за мальчишкой вглубь хаотично нагроможденных покосившихся хижин, я внимательно слушал его историю. Оказалось, он был изгоем среди местных ребятишек, из-за того, что очень сильно от них отличался. Да, честно сказать, и взрослые ушли совсем недалеко. Бить не били, но равным себе не считали и своих детей за издевательством над ребенком не наказывали.

А причина оказалась проста и банальна. Мать мальчика, как я и предположил сразу, была белой, отец же — местный охотник, причем из племени, которое до сих пор считается "диким", рядом с белыми не живет и практически никак с ними не контактирует.

История их любви была крайне трагична, но иначе в данных обстоятельствах и быть не могло. А звучала она так:

"Когда-то давно, молодой охотник Тэкода из племени мавалайа, был вынужден пойти в город белых, вместо своего старшего товарища, который был ранен на охоте. Родное племя Тэкоды не приближалось к местам, где жили белые. Они верили, что те могут украсть душу и подчинить себе любого человека.

Но города белых все росли, расширялись, и понемногу олени и антилопы, которыми в основном питалось племя, стали уходить от побережья вглубь континента. Пищи стало не хватать, и пришлось покупать ее, выменивая на шкуры пантер и ягуаров, которые очень ценились белыми захватчиками.

Чтобы белые не могли украсть душу того, кто ходил в их город, шаман племени мавалайа доставал ее и прятал в специальный горшок. Человек, душа которого хранилась в горшке, в хижине шамана, мог возить шкуры и выменивать их на еду, не опасаясь, что она попадет в чужие руки.

Старый охотник предупреждал Тэкоду, что белые хитры и коварны, но юноша был сильным, смелым, и был уверен, что никому не удастся пленить его. Он ошибся. Когда он пришел в город, то увидел девушку, которая показалась ему прекрасней всех на свете. Тэкода подошел к ней и сказал, что, если она и есть тот самый демон, который похищает души, то он готов отдать свою сам, так как подобной красоты никогда в жизни не видел.

Служанка девушки была местной жительницей. Она немного знала наречие племени мавалайа и перевела ей слова охотника. И случилось чудо, девушка полюбила смелого юношу и согласилась разделить с ним его судьбу. Ее звали Айвори.

Они ушли в джунгли и построили хижину, в которой жили спокойно и счастливо. Через некоторое время родился мальчик, которому дали имя Микото, что означало ласковый ветер на языке племени мавалайа.

Но отец девушки не мог смириться с тем, что дочь выбрала Тэкоду, поэтому пообещал огромные деньги за его голову и возвращение дочери домой. И однажды, белые солдаты выследили охотника и нашли в лесу хижину. И тогда они убили его, а Айвори с грудным ребенком силой привели к отцу.

Увидев, что дочь держит на руках младенца, тот был в ярости. Он потребовал, чтобы Айвори отказалась от ребенка, обещая взамен простить ее безрассудство. Но дочь, которая ненавидела отца из-за смерти любимого, только прокляла его и ушла из отцовского дома. Оказавшись на улице без денег и с ребенком на руках, она не отчаялась. Продав последнее, что еще оставалось от прежней беззаботной жизни — золотые украшения, женщина ушла жить на самую окраину города, почти на границу с джунглями, где своими руками построила плохонький шалаш из тростника.

Отец, не в силах пережить предательство дочери, в несколько дней слег и умер. А Айвори так и осталась жить с маленьким сыном, в своем крохотном домике.

Прошло несколько лет, Микото подрос, научился ставить ловушки и охотиться на мелкую дичь. Айвори плела прекрасные корзины из местной красной лозы и продавала их на рынке. Вырученных денег хватало на пропитание. Жили они счастливо, хотя своими так нигде и не стали. Белые жители города презирали Айвори за связь с туземцем и за рожденного от него сына, местные — за белую кожу. Микото тоже рос изгоем, дети постоянно били и бросались в него камнями, называя гуако, белой лягушкой — за его светлую кожу и глаза.

Однажды утром Айвори не смогла встать. Накануне, когда она ходила резать лозу, ее укусила ядовитая оса-ишита. От укуса этого насекомого человек становился горячим и несколько дней лежал в лихорадке. Но, если туземцы легко оправлялись от яда ишиты и отделывались небольшим рубцом на месте укуса, то женщина его не пережила. Так Микото остался совсем один.

Несколько дней он в слезах бродил по городу, не ел, не пил, ничего не видел перед собой. Пока, потеряв последние силы, не упал замертво прямо посреди улицы. Мальчика подобрал старик, который всегда сидел рядом с его мамой на рынке, продавая страшные амулеты, которые вырезал из каменного дерева. Это был единственный человек, который относился к ним по-доброму. Возможно от того, что когда-то сам был изгнан родным племенем.

А сейчас старик, который оставался последним близким человеком мальчика в этом враждебном мире, умирал. И Микото, не видя другого выхода, украл деньги, чтобы накормить его".

Конечно, изначально эта история была рассказана вовсе не так красиво. О чем-то мальчик не знал, о чем-то догадывался, какие-то выводы сделал я сам. Но можно сказать, что в художественной обработке, его печальный рассказ прозвучал бы именно так.

— Поэтому они и кидали в тебя камнями? От того, что ты другой?

— Да, — мальчик равнодушно пожал плечами. — И от того, что умнее их. Я говорю на языке белых, умею читать, я почти такой, как другие белые. И еще, они боятся меня. Я сказал, что вырасту, возьму у белых ружье и их всех застрелю. Поэтому я думаю, они постараются убить меня, пока я еще не взрослый.

Я некоторое время шел молча, сраженный словами мальчишки. Чем-то он до боли напоминал меня самого, а еще Донни, каким он был, когда мы только встретились с ним в приюте. Хотя, нет, этот ребенок был намного смелее и сильнее нас обоих, вместе взятых...

— Вот наш дом, — Микото показал на покосившуюся хибару без дверей и с огромными щелями и дырами в стенах.

Входя, мне пришлось сильно пригнуться, да и внутри выпрямиться полностью возможности не было. Вся обстановка хижины состояла из нескольких плетеных циновок, большого плоского камня, который, по-видимому, выполнял роль стола, и кучи какого-то драного тряпья в углу.

Когда мы вошли, куча зашевелилась и оказалось, что внутри скрывается человек. Седой туземец, явно очень старый, немощный и чрезвычайно худой, похожий больше на остов, нежели на живого человека. Очевидно, это и был дедушка мальчика. Вернее, тот, кто заменил ему родного деда.

Как только мы вошли, мальчик с криком бросился к старику и принялся что-то объяснять тому скороговоркой, показывая на меня пальцем. Я молчал, позволяя ему внимательно осматривать меня с головы до ног. Когда взгляд старика упал на Джоя, лицо его на секунду изменилось. Всего на секунду, но я успел заметить.

После обмена с дедом несколькими фразами Микото повернулся ко мне:

— Дедушка хочет узнать, откуда у вас эта собака.

О да! Значит мне не показалось, старик явно что-то знал о механических созданиях, возможно, видел их раньше. Интуиция меня не обманула, и я пришел именно туда, куда и должен был прийти.

— Скажи своему дедушке, что я все расскажу ему, но только в том случае, если он тоже мне поможет.

— Но чем дедушка может тебе помочь, он же совсем старый. Он умрет к новой луне.

Вот я идиот, а ведь действительно, было очень похоже на то, что старику даже дышать тяжело. Причем это не только от старости, а еще и от голода. Так, придется немного подождать с расспросами...

— Микото, возьми, — я протянул мальчишке горсть серебряных монет. — Иди, купи какой-нибудь еды, а я подожду тебя здесь.

Мальчик радостно схватил монетки, но из кучи драных покрывал раздался слабый окрик и короткая резкая фраза, и он, вздохнув, положил деньги обратно на мою ладонь.

— Дедушка запретил брать деньги, которые не заработаны. Он говорит, что, не давая ничего взамен, я отдаю душу.

Вот уж чего я никак не ожидал, так это встретить подобную щепетильность тут, в этом, забытом всеми Создателями, уголке. Похвально, да только в данном случае абсолютно неуместно, и не ко времени.

Я вытащил из-под рубашки свой амулет и показал старику.

— Скажи, что платой будет рассказ об этой вещи — все, что он знает. Кто ее нашел, где, как найти этого человека. И еще, я расскажу о своей собаке.

Микото снова обратился к старику, на этот раз тот ответил явно утвердительно. Мальчик расплылся в широкой улыбке и вновь сгреб у меня с ладони монетки.

— Я сейчас вернусь, господин!

Едва он выскочил наружу, как старик вдруг вытянул худую, дрожащую руку в сторону Джоя и повелительным тоном, довольно громко произнес короткую фразу. Не знаю, что она означала, но звучала так:

— E hele mai! E hele mai ia ia?u, ilio, au e kauoha aku i ka inoa o Tlaloc!

И обращался он при этом, ни к кому другому, а именно к Джою. Надо сказать, что пес с того самого момента, как мы вошли в хижину, полностью игнорировал старика, а тот наоборот, не сводил с него глаз. Повторив несколько раз эту фразу и не добившись ровным счетом ничего, тот повернулся ко мне с изумленным и растерянным взглядом.

— Mea, aole ia i malama i ka ke Tlaloc! Ua 'a?ole i waiho i ka inoa o Tlaloc ...

— Простите, я ничего не понимаю и ответить не могу. Давайте дождемся Микото.

Услышав знакомое имя, старик успокоился, видимо сообразив, что без переводчика нам общего языка никак не найти. Он глубже зарылся в свои тряпки и затих, лишь изредка что-то неразборчиво бормоча.

Через несколько минут в хижину ворвался улыбающийся мальчишка, с какими-то мешочками и свертками в руках. Вскоре, он уже раскладывал на тростниковой циновке свое богатство — полоски вяленого мяса, несколько лепешек, мешочек с зернами кукурузы и еще один, с какими-то длинными розоватыми клубнями, размером с картофелину. Вручив деду лепешку и глиняную чашку с водой, Микото принялся перетирать зерна в тяжелой каменной ступке.

— Буду варить похлебку. Купил немного вяленой оленины. Хотел взять капибару, Дорито продавал — поймал только сегодня утром, да передумал. Ее надо сразу есть, а то завоняет, а оленину можно надолго растянуть.

Глядя, как ловко Микото управляется с готовкой, я поневоле вспомнил мальчишек района Хакни. Те тоже были вынуждены становиться взрослыми очень рано, и в восьмилетнем возрасте уже работали так же, как взрослые. Ну, или воровали.

— Твой дедушка что-то говорил, пока тебя не было. Я ничего не понял, но он несколько раз повторил слово "Тлалок"...

Как только я сказал это слово вслух, старик вновь начал выкрикивать что-о непонятное, раз за разом повторяя: "Тлалок, Тлалок!". Микото несколько раз переспросил у него что-то, затем повернулся ко мне.

— Дедушка говорит, что ваша собака не послушала, когда он приказал ей подойти именем Тлалока. Он говорит, что все дети Тлалока подчиняются тому, кто повелевает именем его, но ваш пес не захотел. Поэтому дедушка спрашивает, есть ли у вашей собаки душа, или она подобна пустой оболочке, лишь похожей на божественное дитя?

Божественное дитя? Это что еще за бред, старик не шутит ли? Однако тот не был похож на шутника, с вопросительным лицом ожидая ответа, отложив в сторону лепешку. Но что же ему ответить? Есть ли у Джоя душа... Знать бы еще, что она вообще из себя представляет.

— Скажи своему деду, что у Джоя есть душа, но он вовсе не дитя Тлалока, кто бы там тот Тлалок не был. Скажи, что сделал его великий мастер, мой учитель, так что, можно сказать, что это его дитя, а не Тлалока.

Микото, на переставая орудовать пестиком, повернулся, и бойкой скороговоркой перевел деду мои слова. Тот замер, еще раз внимательно всмотрелся в Джоя, затем вновь развернулся ко мне и, пожевав беззубыми деснами, снова что-то сказал.

— Дедушка просит, чтобы господин приказал собаке подойти к нему. Потом он расскажет все, что он знает о детях Тлалока и об амулете, который висит у вас на шее.

— Джой, это друг. Иди, поздоровайся! — Пес, приветственно виляя хвостом, направился к закутанному в тряпье старику. — Скажи деду, что пса зовут Джой, и он рад с ним познакомиться.

Мальчишка перевел мои слова, а я в это время потрясенно наблюдал, как старик, высвободившись из вороха тряпья, со слезами на глазах обнимает Джоя, гладит его, и что-то бормочет на ухо.

Микото принялся разводить огонь в очаге, а я уселся на одну из циновок, так как стоять, согнувшись, чтобы не упираться головой в крышу, было довольно утомительно. Поставив на огонь большой глиняный горшок с водой, мальчик объявил, что он готов переводить слова деда. И за последующий час, слушая его рассказ и задавая уточняющие вопросы, я узнал удивительнейшую историю, которая сама достойна того, чтобы о ней была написана книга.

Старик, которого звали Ашихта, попал в Белиз около сорока лет назад, обессиленный и голодный, выйдя к побережью после недели блуждания по джунглям. Его выгнали из родной деревни, без оружия и припасов, и то, что он вообще дошел до обжитых мест, было большим чудом.

Но самым удивительным было вовсе не это, а тот факт, что родился и вырос он в племени последних почитателей живого бога Тлалока. И, если я правильно понял то, что мне переводил Микото, Тлалок умел создавать механических зверей, таких, как Джой. Только отличались они от Джоя тем, что, будучи пробуждены к жизни "дыханием Тлалока", четко выполняли приказы, отданные с использованием его имени. Поэтому-то старик и пытался заставить Джоя подчиниться, взывая к своему богу.

Сам Тлалок был не просто идолом или каким-то образом, существующим только в головах людей — это реально живущий в туземной деревне бог, ну, опять-таки, если доверять словам старика. Он был очень большой, вдвое выше любого из жителей деревни. Даже учитывая то, что туземцы довольно низкорослы, это все равно выходило никак не меньше трех метров. На просьбу описать Тлалока, старик довольно долго молчал, затем сказал, что бог похож на человека, только у него голова ягуара, и сам он сделан из сияющего солнечного металла. Честно сказать, услышав это описание, я похолодел. Именно так выглядела ожившая статуя, найденная Томасом и Ребеккой в храме, в книге "Мистическая экспедиция".

Оказалось, что много лет назад, сколько точно, старик сказать затруднялся, но уточнил — когда его дед был ребенком — выходило, около ста, Тлалок сражался с каким-то другим богом и победил, но был сильно ранен. И сейчас он больше не мог творить чудеса, вернее, вообще ничего не мог, лишившись раздробленных в бою рук и ног. С тех пор племя растеряло почти все свое богатство и власть, так как больше некому было делать выносливых и сильных зверей — детей Тлалока.

Со временем, все начало приходить в упадок, а бог постепенно сошел с ума. Когда-то добрый, он превратился в настоящее чудовище, требуя все новых и новых жертв. Жрецы, в надежде вернуть прежнюю благодать, исправно заливали его алтарь свежей кровью. В первую очередь, это касалось врагов племени, но в их отсутствие годились и соплеменники.

Амулет, который я показал старику, не просто так назывался сердцем механического дракончика. Когда-то, этот дракончик и подобные ему парили над джунглями, охотясь для племени и устрашая врагов. Со временем они исчезли, так как в силу своей хрупкости, намного чаще остальных животных приходили в негодность. Чинить же эти создания никто из племени не мог, да и не посмел бы, ведь это была священная работа бога.

— Я помню этот осколок, — переводил Микото слова старика. — Охотник Ратуун принес его из джунглей. Я просил отдать его мне, как память о моем народе, но у меня не было ничего взамен. Он продал его богатому белому, который потом уплыл на огромной лодке.

Профессор Стейнвик, не иначе! На вопрос об охотнике, старик туземец пообещал, что Микото отведет меня к нему, но, когда я спросил о родителях и дяде, тот только отрицательно покачал головой.

— Если твои родные попали к вайтукку, то ты больше никогда их не увидишь. Они используют последних детей Тлалока, чтобы добывать для него жертвы. Это единственное, что им осталось, — лицо Микото выражало искреннее огорчение. — Мне очень жаль, господин, но это именно то, что он сказал.

Глава 12.

Хижина охотника Ратууна, на мой неискушенный взгляд, ничем особо не отличалась от жилища самого Микото, ну, разве что была чуть просторнее. Но мальчику она явно казалась едва ли не дворцом. Монетки, который я ему дал, были пересыпаны в мешочек, висевший на тонком шнурке, на шее. И теперь, позвякивая этим мешочком, Микото с явным превосходством в голосе заявил, что построит для них с дедом новый дом, не хуже, чем у Ратууна.

Сам Ратуун был невысоким, сутулым человеком, с длинными, как у гориллы, руками. Он был недоволен знакомством и на вопросы отвечал крайне неохотно, даже будучи простимулированным парой серебрушек.

Через пару минут выяснилось — почему. Оказывается, территория, где охотился Ратуун, была "вукку", табу для всего прибрежного населения. Но, поклявшись какими-то неведомыми духами Земли и Лоа, что это останется в тайне, а также пообещав еще пару серебрушек по факту прибытия на место, мне удалось нанять проводника до того самого места, где он нашел вещи моих виртуальных родителей.

На вопрос же о дяде, охотник отрицательно покрутил головой, заявив, что не водил его сам, а лишь указал направление движения. Видимо, дядя, заявившись к нему без поддержки кого-то из местных, в сопровождении наемников, показался недостойным доверия, а то и слишком опасным.

Договорившись с Ратууном о встрече на рассвете следующего дня, я, признаться, ощутил некоторое облегчение. Везение ли, или же просто я следовал написанному кем-то сценарию, но мне удалось довольно легко и быстро решить самую важную из текущих задач — найти ниточки, которые, я надеюсь, приведут к моим игровым родичам.

Оставалась еще одна проблема, которая появилась буквально только что, но ее тоже нужно было решать. Чем я, собственно, и собирался сейчас заняться. Сразу же, по возвращении в гостиницу.

Попрощавшись с Микото и договорившись с ним о встрече утром (на случай, если придется еще что-то утрясать с Ратууном), я отправился обратно в квартал белых.

Гостиница, в которой Донни с Мариссой сняли номера, была гораздо скромнее той, в которой мы жили в Пуэрто-Белло. Зато тут все три номера были объединены общим балконом, который опоясывал все здание, и был разделен на секции в несколько метров. На этом балконе, за поеданием огромной корзины с фруктами, я и застал сладкую парочку.

— О, Шерлок! Присоединяйся и рассказывай. Тебя так долго не было, что мы уж было решили, что ты отправился в джунгли самостоятельно, и собирались идти тебя искать, — Марисса, в открытом летнем платье, с рассыпанными по плечам черными кудрями была просто восхитительна. Я на пару мгновений засмотрелся на нее, мысленно сравнивая с единственной девушкой, с которой судьба сводила меня до нее, и которая тоже вызывала "движение души" — с Молли. Они обе были красивы, но при этом, настолько отличались, что трудно было бы подобрать сравнительные эпитеты, не рискуя ежесекундно свалиться в пошлую банальность.

— Эй, у тебя все в порядке? — оказывается, я таки застыл в прострации, и на это уже среагировал Донни.

— Да, все отлично, я нашел след, — я достал из корзины какой-то темно-зеленый пупырчатый фрукт с белой, сахарной серединой, и принялся очищать его, попутно рассказывая о знакомстве с Микото, о его названном дедушке и вообще обо всем, что удалось накопать. — Так что ситуация вот такая. Завтра я иду с этим Ратууном в джунгли, он покажет мне место, где нашел брошенный лагерь с вещами, которые принадлежали родителям. Надеюсь, с того места я смогу понять, куда мне двигаться дальше.

— Погоди, погоди, я что-то немного недопонял, — повернулся ко мне Донни. — Что значит это твое "я смогу понять, куда мне двигаться". С какого момента мы перестали быть командой?

Примерно такой реакции я и ожидал. Но как мне объяснить друзьям, что на самом деле единственный, реально существующий тут человек — это я. И только я обладаю игровым бессмертием, в отличие от них. Ну уж нет, такого я себе позволить просто не мог, и потом, это было бы прямым нарушением запрета Протея.

— Это племя, если верить словам старика, приносит человеческие жертвы. Поэтому я не могу допустить, что бы вы отправились туда со мной, это слишком большой риск.

— А если тебя принесут в жертву, это, значит, вполне допустимо. Так что ли?! — Донни начал повышать голос, чего он практически никогда себе не позволял.

— У меня есть Джой, он почти такой же, как их механические звери, возможно, это даст мне шанс. А вас я не могу подвергать опасности!

— А, опять этот Джой! Все дело в нем! Ты изменился, когда он появился, но я не думал, то он станет для тебя важнее друзей! — выпалив эти слова, Донни вскочил и рванул в свой номер, по дороге опрокинув стул и громко хлопнув дверью.

— Что за чушь? Да что с ним такое? — я недоуменно повернулся к Мариссе.

— Неужели ты не понимаешь? — улыбнулась девушка.

— Если честно, как-то не очень.

— Тут все достаточно просто. Дональд очень неуверен в себе, поэтому он постоянно ищет повод доказать себе, мне, всем окружающим, что он сильный, смелый, и что он меня достоин. У него спокойный, мягкий характер, у него есть своя сила, и именно это мне в нем и дорого, но он вдруг решил, что этого недостаточно, и я жду от него героизма, а иначе предпочту какого-нибудь покорителя джунглей и диких зверей.

— А причем тут тогда Джой? Почему он так на него взъелся?

— Тут еще проще — он ведь был твоим единственным другом. И вдруг, в один прекрасный день, появляется этот пес, и Донни вдруг решает, что ты предпочел его. То есть, выходит, Дональд недостоин не только моей любви, но и твоей дружбы.

— Да что за чушь! Что у него в голове? Я просто не хочу, чтобы вы оба погибли, я никогда не смогу себе этого простить, вот и все! — я раздраженно бросил обратно в корзину не дочищенный фрукт.

— Мы все равно пойдем за тобой, Шерлок, даже, если ты этого не захочешь. И дело вовсе не в желании Донни совершить подвиг и выглядеть в чьих-то глазах героем. Ты дал ему новую жизнь, как и мне, подарил нам шанс быть счастливыми. И, если мы оставим тебя одного в минуту опасности, то тоже не сможем себе этого простить.

— Ну, хорошо... — я не знал, что ответить и чувствовал себя неловко. — Тогда нужно позаботиться об оружии, раз уж мы идем все втроем.

— Мы все уже сделали, — улыбнулась Марисса. — Сегодня, после ужина, нам доставят ружья и патроны. Компенсировать все, что осталось в Пуэрто-Белло, конечно, не удалось, но мы смогли купить палатку и тент.

— Но как, когда?

— Ну, если немного заплатить портье, то почти все можно достать. Разве ты не знал?

— Ну что ж, я пойду в свой номер, немного передохну. Если честно, эта жара отнимает все силы, просто не представляю, как тут вообще живут люди, — и это чистая правда, я то и дело утирал струящийся о лбу пот. — Разбудите меня ближе к ужину, хорошо?

Номер был чистым, светлым, на низком столике возле кровати стояла точно такая корзина с фруктами. В шутку скомандовав Джою: "Охранять!", я прямо в одежде упал на покрывало и уже через пару минут провалился в глубокий сон.

Когда я открыл глаза, в комнате было темно, Джой все так же неподвижно сидел на полу, у меня в ногах. Недоумевая, почему меня не разбудили к ужину, я встал, осмотрелся. В углу комнаты лежали несколько длинных брезентовых свертков, рядом, еще один, побольше. Видимо, это как раз и были ружья и палатка с тентом, о которых рассказывала Марисса. Ничего не понимаю, так почему же меня все-таки не разбудили?

— Джой, ты не знаешь, что случилось? — пес в ответ явно утвердительно гавкнул, подтверждая, что да, он то, как раз все знает, просто нужно правильно спросить. Но я, к сожалению, правильно спрашивать не умел, поэтому очень обрадовался, когда на круглом столе в центре комнаты обнаружил бледно-голубой листок.

Записка была от Мариссы:

"Дорогой Шерлок. К сожалению, разбудить тебя мы не смогли, твой пес слишком ретиво выполняет обязанности охранника, не подпуская к тебе никого, а на крики издалека ты никак не реагируешь. Пришлось покупать оружие на свое усмотрение. Надеюсь, мы не ошиблись. Марисса.

Р.S. Донни одумался, все осознал и хочет принести свои извинения".

Вот еще, нужны мне его извинения... Да я на самом деле вовсе и не обиделся, очень велика вероятность, что на месте Донни я вел бы себя точно так же. Или нет. Сказать точно — невозможно, но обижаться на него — просто глупо.

А вообще, очень хорошо, что я проснулся в такую рань, еще затемно. Что бы там не говорила Марисса, по поводу помощи мне, а ситуация действительно оказалась намного хуже, чем я мог себе представить. Одно дело — какие-то предполагаемые ужасы и опасности путешествия, которые, на самом деле могут и не встретиться, и совсем другое — знакомство с племенем кровожадных фанатиков сошедшего с ума бога, которые практически со стопроцентной гарантией отправят гостя на жертвенный алтарь.

Поэтому, стоило воспользоваться прекрасным шансом и ускользнуть из гостиницы до того, как они проснутся.

Я быстро, стараясь не производить лишнего шума, помня, что номера друзей находятся буквально за стенкой, начал собираться. В первую очередь, выложил все оставшиеся у меня деньги на стол. Было их не так много, но, в том случае, если я не вернусь в город, хватило бы для покупки билета на двоих на любое судно, следующее в Европу. Взял одно из ружей, купленных Мариссой и, немного подумав, сверток с палаткой.

Переоделся в костюм, более подходящий для леса, чем мои льняные брюки и тонкая батистовая сорочка, повесил на ремень фляжку и обновил завод у Джоя. Вспомнив о своем проколе с револьверов, который привел к гибели Теннисона и едва не стоил жизни всем остальным, вновь достал свой верный самострел. Да, пускай это оружие только с большой натяжкой можно назвать смертельным, но интуиция подсказывала, что не стоит пренебрегать и этой возможностью.

Куртка охотничьего костюма, который я надел сегодня впервые, изобиловала большими и удобными карманами, где прекрасно разместились: вечная спичка, складной нож с множеством дополнительных лезвий и инструментов, включая отвертку, шило и штопор, небольшой моток тонкой, но очень прочной веревки и упаковка медицинских салфеток. Посмотрев на салфетки, которые представляли собой, по сути, просто полосы тонкой проглаженной ткани, я вспомнил эликсир Донни, который уж один раз вытащил меня с того света. Но, добыть его, не разбудив при этом владельца, не представлялось возможным, поэтому пришлось просто смириться. Напоследок, повесив еще один нож в специально пришитую для него петлю, внутри голенища правого сапога, я открыл дверь в коридор.

И эту же секунду едва не оглох от грохота и звона поставленных одна на одну, и прислоненных к дверному косяку, кучи каких-то жестяных банок и коробок. Практически сразу же, буквально через несколько секунд, соседняя с моей дверь открылась, и оттуда выскочил Донни в пижаме и с заспанным лицом. Еще через мгновение открылся номер справа, и оттуда выплыла Марисса в длинном, в пол, шелковом халате.

— Ну вот, я же тебе говорила, милый, — невозмутимо обратилась она к Донни. — Я сразу поняла, что он попробует сбежать. А ты что? Он не такой, он не такой... Такой!

Да что ж за дела! Ну не мог я взять друзей с собой. Никак не мог. То, что я вообще позволил им сопровождать меня с самого начала, уже было огромным риском и большой ошибкой. А теперь, когда я примерно представлял, куда направляюсь, да к тому же помня о том, насколько близко к смерти они были совсем недавно и спаслись только чудом, этого вообще нельзя было допускать.

— Что скажешь в свое оправдание? — Донни говорил вроде шутливым тоном, но смотрел серьезно. — Я думал, что друзья — это навсегда.

— Да, навсегда. Но это тут не при чем. Я не могу допустить, чтобы вы погибли из-за меня, как Молли, как Теннисон... Я этого просто не перенесу! И обижаетесь вы или нет, но я отправлюсь один, что бы вы еще не придумали. Понятно?!

Друзья переглянулись, явно не ожидая такого отпора.

— Но, что нам тогда делать? — Донни выглядел не просто расстроенным, а как будто разбитым. Я вполне понимал его чувства, но, если это путешествие могло стоить жизни, то пускай это будет только моя жизнь, тем более что в этом мире я, по сути, бессмертный. Хотя, признаться честно, мне так и не довелось это проверить, всегда оставалась какая-то тонкая грань, за которую я так ни разу и не шагнул.

— Просто ждите меня тут, в городе. Я не знаю, сколько времени понадобится, но что-то подсказывает, что его осталось не так уж и много. И, если я не появлюсь через неделю, возвращайтесь домой. Деньги на билеты я оставил на столе, в своем номере...

— Мы не уедем без тебя!

— Дональд, я очень тебя прошу, сделай так, как я сказал. И еще одно, — я вспомнил о Микото. — Возможно, к вам придет маленький мальчик, Микото, я рассказывал о нем. Он сын местного охотника и белой девушки, его сложно спутать с кем-то другим. Если вдруг он захочет с вами отправиться в Лондиниум, заберите его. Думаю, мисс Эмили сможет найти уголок для еще одного осиротевшего ребенка. Если нет — просто помогите, если вдруг потребуется какая-то помощь.

Друзья потерянно молчали. Видимо, они действительно рассчитывали на то, что припрут меня к стенке и смогут настоять на своем. Нет уж, не в этот раз. Молча обняв Донни и Мариссу, я вышел на улицу.

Солнце только что появилось над горизонтом, на улицах было еще по ночному прохладно и тихо. Я молча шел по мостовой, погруженный в размышления, Джой бежал рядом. Легкий ветерок доносил от порта йодный запах водорослей и редкие крики чаек, тяжелый, сладкий аромат каких-то розовых цветов, густо облепивших все местные живые изгороди, разливался по округе липким, приторным облаком. Еще не было прохожих, ни белых, ни туземцев, никто не нарушал эту хрупкую утреннюю тишину.

Я задумался. А ведь это все, когда-то, было на самом деле. Было, и было доступно многим, хоть и не всем. Тут — тепло, океан, солнце, фрукты, в другой части Земли — что-то другое... А куда все это делось? Почему сейчас, через двести с лишним лет, единственным кусочком природы, который был мне доступен в детстве, был жалкий, желтый от недостатка света, кустик каланхое?

Почему мои родители, которые знают о мире и его истории больше, чем кто-либо, которые посвятили этому всю жизнь, не могут заниматься любимым делом, а вынуждены добывать редкоземельные металлы где-то, у черта на куличках? Почему профессия хранителя знаний не востребована, Информатории закрывают, а новые виртмиры появляются чуть ли не каждый день?

Почему мои ровесники не задумываются о том, куда делось то чудо, которым когда-то был реальный мир, а с головой ныряют в искусственную, пластиковую реальность, радостно разменивая годы полноценной жизни на месяцы вирта?

— Эй, господин, что-то вы рановато! — на низком каменном бордюре сидел улыбающийся Микото.

Это что же, я уже добрался до места? Действительно... И даже не заметил.

— Просто решил прогуляться. А ты что тут делаешь в это время?

— Я то? Так положено, я же кормилец теперь. Я уже к океану сбегал с острогой, повезло, большого марлука убил, вот такого! — мальчишка развел руки максимально широко, показывая размер пойманного трофея, как заядлый рыбак. — Уже и испек его, и деда накормил.

— Кстати, Микото, а ты думал о том, как будешь жить дальше? Ну, дедушка не вечный, ты уже не маленький, должен понимать.

— Думал, — мальчик сразу посерьезнел и тяжело вздохнул. — Дедушка умрет скоро, он сказал, что духи уже давно стоят рядом и ждут его.

— И что придумал?

— В джунгли уйду. Тут мне жизни не дадут, драться постоянно придется. Жены у меня тоже не будет, чтобы жениться — надо настоящим охотником быть, а я гуако, меня даже на испытания не возьмут. Буду, как мой отец, в лесу жить.

— Погоди, а ты не можешь уйти к его родному племени? Ну, может они тебя примут...

-Неа, — Микото выплюнул травинку, которую жевал все это время, — они меня никогда не примут, это мне еще мама говорила. У него же демоны душу украли, а я — демонов сын. Убьют.

Меня передернуло от равнодушия, с которым мальчишка говорил о смерти. Видно было, что это не что-то страшное и трагичное, а довольно обыденное и привычное событие.

— А мамина родня? У нее же был тут отец, насколько я помню?

— Ага. Да только он умер давным-давно, а больше никого и не было. Мама рассказывала про бабушку, которая не дала бы нас в обиду, если бы была жива. Она была очень красивая, добрая и веселая.

— А мама показывала, в каком доме она жила раньше? — мне вдруг пришла в голову мысль о наследстве. Возможно, Микото действительно можно было помочь.

— Показывала, один раз. Это такой большой белый дом, у него впереди два зверя из камня, как ягуары, только с такой странной головой, — мальчик принялся водить руками, изображая "странную" голову. Очевидно, имелись в виду львы.

Мда. Похоже на то, что мальчишка богатый наследник, но сам об этом, конечно, не догадывается. И у меня, как назло, абсолютно нет времени... Эх. И никого знакомых среди местного населения, кому можно было бы доверить такое деликатное дело, с уверенностью, что человек не захочет нажиться на несчастном сироте.

Делать нечего, придется Донни с Мариссой немного поработать. Уверен, в их силах справиться с этим делом, да и на чужое добро они не позарятся. Малая толика сомнения промелькнула на секунду, когда я вспомнил о прошлом Мариссы, но я тут его отбросил — девушка действительно доказала, что изменилась. Так что...

Я достал из нагрудного кармана куртки небольшой блокнот и карандаш, на секунду задумался и принялся писать:

"Дорогие мои друзья, Дональд и Мариса!

Спасибо вам за все, что вы уже для меня сделали, но осмелюсь попросить еще об одном. Эту записку вам принесет мальчик, о котором я уже рассказывал, его зовут Микото. Моя просьба состоит в том, чтобы вы разузнали все о его родственниках, покойной матери и родном деде. Со слов ребенка — он сирота, но мать была, насколько я понял, из довольно богатой семьи. Поэтому крайне важно, чтобы наследство мальчика, если оно существует и полагается, досталось именно ему.

Надеюсь, что по возвращении, я тоже включусь в поиски.

Спасибо, что вы у меня есть. Шерлок"

Свернув записку, я передал ее мальчику и подробно объяснил, как связаться с Дональдом и Мариссой.

— Они обязательно тебе помогут, только пообещай, что сходишь, хорошо?

— Обещаю, — мальчик кинул с серьезным видом, и тут же принялся, улыбаясь, показывать пальцем на что-то за моей спиной. — Смотрите, господин, а вот и Ратуун!

Угрюмый охотник появился почти неслышно. Внимательно осмотрев меня с головы до ног, он сквозь зубы проронил что-то Микото.

— Господин, Ратуун спрашивает, а где же вся куча того барахла, которое вы, белые, обычно несете на себе в лес?

— Передай Ратууну, что все, что мне понадобиться, я взял с собой, а лишнее мне ни к чему.

Охотник выслушал ответ мальчика и кивнул, как мне показалось, уважительно. Хотя на его каменно-недовольном лице сложно было разбирать эмоции. После чего, он снова проронил несколько фраз.

— Ратуун говорит, что он отведет господина куда надо, но потом сразу уйдет в деревню, так как место там плохое, а ему не хочется быть сожранным духами. И если господин хочет что-то спросить у Ратууна, то лучше делать это прямо сейчас, так как потом вы не сможете разговаривать.

— Да, спроси, находил ли он другие вещи, возможно, какие-то записи...

— Да, — Микото вновь повернулся ко мне после обмена несколькими фразами с охотником. — Там были еще вещи, но слишком старые — одежда, ружья, но все слишком гнилое и трухлявое. Если и было что-то ценное, то оно погибло — джунгли сьедают все.

Да, профессор Стейнвик в своем письме упоминал об этом, но надежда, всегда эта надежда...

— Господин, надо идти. Ратуун отведет, но идти надо точно за ним, всегда останавливаться, когда он будет поднимать руку вверх, и молчать.

Ну что ж, требования вполне оправданные, не на прогулку идем. Передав охотнику через Микото, что я готов точно выполнять все условия, я попрощался с мальчиком.

Встречались мы в районе проживания туземцев, который, по сути, был как раз на границе между городом и джунглями, поэтому через пару минут уже были за его пределами. Надо сказать, что у Белиза вообще не было четко выраженной границы, просто постепенно хижины, которые поначалу довольно хаотично теснились, расползались все дальше и дальше друг от друга. В плотной "городской" застройке, на два-три кособоких домика приходилась одна кривоватая пальма, а стоило отойти чуть подальше, и вот уже следующий шалаш почти и не видно за плотной завесой зелени, еще пятьдесят, сто метров, и кругом царят джунгли.

Ратуун шел довольно быстро, не отвлекаясь, особо не смотря по сторонам. Мне, хоть и было интересно, все-таки в настоящих джунглях и ни разу не был, только читал, а это, даже при наличии богатого воображения, все-таки совсем другое, смотреть по сторонам тоже было не с руки.

Вся моя фантазия, хоть и рисовала мне всякие ужасы, начиная с укусов малярийных комаров и заканчивая затаптыванием слонами (хотя слоны тут не водятся, пускай будут ягуары или кайманы), но и она не могла предостеречь меня от суровой правды — мне приходилось смотреть под ноги ежесекундно, чтобы банально их не переломать. Понятное дело, я не рассчитывал, что дорога будет прямая и ровная, но, после третьего моего падения, спровоцированного скрывшейся под моховой подушкой ямой с вонючей водой, я перестал смотреть по сторонам вовсе. И тут же был наказан жуткой болью и искрами из глаз, после того, как с размаху приложился лбом о низко свисающую ветку.

Охотник невозмутимо шагал вперед, не останавливаясь и никак не показывая того, что заметил мой очередной промах, хотя, все же, мне показалось, что я увидел блеснувшую в густой бороде полоску улыбки. Неужели просто показалось?

Надо сказать, что примерно через час нашего путешествия, я уже на каком-то интуитивном уровне начал чувствовать, что за поверхность под ногой в каждый момент времени, стал ступать смелее и уверенней, и в целом немного расслабился. До такой степени, что даже смог обратить внимание на то, как там себя чувствует Джой.

А тот, похоже, попал в свою стихию. Не оступаясь в ямах и не цепляясь за ползучие корни, не в пример своему хозяину, пес носился, как безумный взад и вперед, впрочем, всегда оставаясь в пределах видимости. Периодически он подпрыгивал, явно охотясь на каких-то, не видимых мне, насекомых. Впрочем, судя по тому, что никакого опыта за это не давали — безуспешно.

Еще через полчаса похода я начал думать о том, что моя плотная одежда вовсе не так уж и обязательна в такой-то жаре, да и сапоги тоже, особенно учитывая тот момент, что в каждый из них набралось порядком мутной воды, которая тоже комфорта не добавляла. Ноги горели огнем, а ружье, которое я уже просто тащил на плече, как дубину, с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее. Ратуун же, как будто издеваясь, ловко прыгал по кочкам и неутомимо размахивал местным подобием мачете, прорубая дорогу сквозь неподатливые заросли.

Через какое-то время я обнаружил, что и земля под ногами стала как будто немного тверже, и воздух слегка посвежел. Очевидно, что мы приближались к предгорью, хотя, надо сказать, таких уж радикальных отличий в климате я не заметил, да и уже довольно сильно устал, хоть старался бодриться.

И в тот самым момент, когда я уже был готов начать раздеваться, побежденный влажной, удушливой жарой, охотник понял руку вверх. Помня, что означал этот сигнал, я остановился, как вкопанный.

Постояв некоторое время на одном месте и, видимо, не обнаружив никакой опасности, Ратуун жестом подозвал меня к себе.

Подойдя ближе к охотнику, я увидел, что прямо перед ним сплошная завеса плотной растительности заканчивается, открывая прекрасный вид на довольно внушительные вершины на горизонте и небольшое каменное плато, усеянное крупными валунами, которое отделяло гнилостно-зеленое море джунглей за нашими спинами от мрачной синевы гор впереди.

Охотник молча протянул руку, указывая на несколько особо крупных обломков скал, которые стояли, опираясь друг на друга, образуя какое-то подобие гигантского базальтового шатра. Он произнес несколько слов на своем тарабарском наречии, я само собой, не понял ничего, но этого и не требовалось. Язык жестов оказался достаточно универсальным, чтобы мне стало понятно — Ратуун доставил меня к нужному месту и теперь требует обещанную награду. Протянутая рука, развернутая открытой ладонью кверху, не могла сигнализировать ни о чем ином.

Вложив в ладонь несколько серебряных монет, я подивился тому, с какой скоростью они исчезли. Еще раз тихо сказав что-то непонятное, но явно дружелюбное, охотник молча развернулся и скрылся в густых зарослях.

На долю секунды стало немного неуютно. Ратуун, хоть и не отличался особой приветливостью, был живым человеком, и теперь, несмотря на присутствие Джоя, я почувствовал мимолетное чувство одиночества и страха.

— Джой, ко мне! — услышав собственный голос, я немного встряхнулся. — Ну-ка, пойдем, мой мальчик, посмотрим, что там...

Действительно, сырость и время — это оружие, разрушительность которого сложно оспорить. О том, что когда-то на этом месте ночевали люди, причем вовсе не местные охотники, свидетельствовали сгнившие практически полностью обрывки вылинявшего брезента, в которых с некоторым трудом можно было опознать походные сумки.

Природа умудрилась расположить гигантские куски камня так удачно, что пространство между ними образовывало какое-то подобие пещеры или грота, в глубине которого я нашел остатки расколотого приклада и раздавленную флягу. В самом темном углу обнаружился полурассыпавшийся человеческий костяк, между ребрами которого застряло несколько сломанных стрел, с потускневшими латунными наконечниками.

Находки жутковатые, но пока ни одна из них не подтверждала, что это тут была стоянка именно моих родителей.

— Джой, ищи!

Отдавая приказ псу, я ни на что не рассчитывал, это, скорее, был жест отчаяния. Сам я, вот уже полчаса обыскивая скалы, начал потихоньку опускать руки.

Тщательное изучение местности, однако, позволило сделать кое-какие выводы о том, что тут произошло. В самой пещере обнаружилось огромное количество стреляных гильз на земле, что говорило о том, что на отдыхающих людей напали, и они были вынуждены обороняться.

Человек, скелет которого я нашел, очевидно был ранен или убит снаружи, а потом затащен внутрь. Если у людей хватило времени и желания спасать раненого, возможно, они изначально рассчитывали на победу. Вероятно, то, что они увидели, показалось им опасным, но не смертельно. Например, толпа невежественных дикарей, которые, по идее, должны были разбежаться от первого же залпа... Но, почему-то, не разбежались.

Еще раз пройдя вглубь каменного шатра, я заметил то, на что сначала не обратил внимание — одна из плит, составлявших основание этого природного строения, была не из базальта, а из какого-то светлого, очевидно, более мягкого камня, наподобие песчаника. И на этом камне, как раз в том месте, где находилась неширокая щель, ведущая наружу, я обнаружил множество довольно глубоких царапин, сделанных, как будто, когтями.

Тщательно осмотрев эти отметины, изучив их глубину и направление, я пришел к двум выводам: когти эти должны были быть очень твердыми, возможно, металлическими; тот, кто оставил эти отметины, вовсе не пытался спастись — наоборот, он хотел проникнуть внутрь.

Подняв с земли разбитый деревянный приклад, я увидел то, что тоже являлось частью ответа — следы зубов какого-то животного. Дерево было просто-напросто изжевано, и сделать это обычными челюстями было невозможно.

А стрелы! Скелет — это же была самая первая улика, а я ее прошляпил... Латунь! Вот, что должно было сразу меня насторожить! Я ведь видел оружие местных жителей — стрелы с костяными наконечниками, кремниевые ножи, металл — только у самых богатых, у тех, кому повезло работать в богатой части города. И это была дешевая, плохонькая сталь, но никак не латунь!

Из всего этого можно было сделать однозначный вывод — на путешественников, кем бы они ни были, напало именно племя почитателей бога Тлалока, вайтукку, как называл их названный дед Микото.

После всего, что мне удалось обнаружить, я увидел этот бой так — нападающие подкрались и успели застрелить одного человека, после чего обороняющиеся отогнали их выстрелами и засели в пещере, затащив раненого или убитого внутрь. Очевидно, что дальнейшая атака захлебнулась, и людям удавалось некоторое время отстреливаться, ровно до того момента, когда в спину их не ударил один из так называемых зверей Тлалока, устроив панику в их рядах, испортив одно или более ружей, а также обеспечив преимущество атакующим.

Но были ли это мои родители? Все говорило об этом, но мне нужны были доказательства. И в ту же минуту звонкий лай Джоя привлек мое внимание.

— Что там, дружок?

Пес яростно скреб землю у нагромождения мелких обломков базальта почти у самого входа в пещеру. Я уже проверял этот угол и не нашел ничего интересного, но Джой, очевидно, думал иначе. Он скулил и пытался засунуть свой медный нос в щель, которая явно была слишком узка для этого.

Я попробовал нащупать то, что привлекло внимание собаки, но рука застряла и никак не желала пролезать дальше.

— Ну, ты видишь? Она слишком узкая, чтобы там можно было что-то спрятать.

Но Джой никак не хотел отходить в сторону, упорно нюхая воздух и пытаясь копать землю возле скопища булыжников.

— Ну, смотри, если там ничего нет, получишь! — пригрозил больше в шутку, в глубине души уже поверив, что это именно то, что я ищу.

Ни расширить щель, ни протиснуть ладонь мне так и не удалось, поэтому, скрипя зубами, пришлось разбирать кучу с самого верха. Камни были небольшими только на первый вгляд, на деле оказавшись тяжеленными. Поэтому, когда я, наконец, растащил их все и увидел, ради чего потел последний час, от усталости даже не обрадовался.

На земле лежала маленькая, продавленная и исцарапанная жестяная коробочка из-под конфет монпасье. Преодолев сопротивление слегка приржавевшей крышки, я открыл ее и заглянул внутрь. И в ту же секунду почувствовал себя Алисой, падающей в кроличью нору — настолько нереально и безумно в этом мире выглядело то, что я держал сейчас в руках.

— Святой Создатель! — это все, что удалось выдавить из себя, когда, голос, наконец, ко мне вернулся.

Глава 13.

Интерлюдия 4.

Кабинет президента корпорации "ВиртАрт".

Сегодня утром Лев Константинович Сушицкий выглядел особенно отвратительно. Было видно, что мужчине уже далеко за шестьдесят, что у него лишний вес, плохой сон, да и вообще, явные проблемы со здоровьем. Из полного, но довольно бодрого и добродушного пожилого человека, за пару последних недель он превратился во вздрагивающего от любого шума престарелого невротика.

Прилепов покосился на очередной утренний бокал в руке шефа. В свете последних событий, было не удивительно, что старик начал хлебать коньяк, как воду — кресло президента "ВиртАрт" не просто основательно зашаталось под ним, а уже давно стремительно летело в пропасть вслед за хозяином.

— Игорь, ну и что ты можешь сказать мне в свое оправдание? — Сушицкий посмотрел на Прилепова сквозь бокал, прищурив один глаз.

— Проведены все возможные розыскные мероприятия, след Шандиных не обнаружен. Я боюсь, что мои ресурсы исчерпаны — нужно подключать госструктуры, возможно, военных. Но тогда нам не удастся избежать огласки.

— Военных? — Лев Константинович поставил бокал на стол. — Игорь, ты меня удивляешь. Возможности корпоративной службы безопасности давно превосходят все, что могут предложить военные. Нет уж, дружок, давай, думай сам.

Игорь Константинович мог бы возразить Сушицкому, что имеет смысл привлечь сторонние силы в качестве независимого эксперта, так как имеются сомнения в полной лояльности собственных, но говорить об этом не стал. Ведь мало того, что подозревал он во вторжении в свою зону ответственности именно Льва Константиновича, так еще и до заседания Совета оставалось всего два дня. А уж после него, все эти непонятные телодвижения становились вовсе бессмысленным мельтешением.

— Возможно, имеет смысл нанять специалистов из агентства "SequDex"? Мы уже работали с ними, помните, когда был случай слива глобального сценария в "Хрустальных Сферах"? Мы как раз не могли задействовать собственную служб безопасности, так как предполагали утечку именно через нее.

— Конечно, помню, Игорек. Но, ты знаешь, мне кажется, что сейчас это не так уж и важно, — старик вновь ухватился за бокал, как утопающий за спасательный круг. — Лично мне эти Шандины не особо нужны, просто хотел подержать их поближе. Давай так... Продолжишь поиски после заседания, можешь привлечь ребят из "SequDex".

— А сейчас иди, займись там... чем-нибудь, — Сушицкий сделал прогоняющий жест, тяжело поднялся из-за стола и, сильно покачнувшись по дороге, подошел и замер возле панорамного окна.

Игорь Сергеевич молча кивнул, по-военному четко развернулся и вышел из кабинета.

Прилепов заслуженно гордился своей выдержкой и выдающимися актерскими способностями — во многом благодаря им, если не считать недюжинного ума, упорства бульдозера и моральной гибкости, ему удалось достичь сегодняшних высот. Но Сушицкий уже был отработанным материалом, и потому, выходя из кабинета, мужчина позволил себе не скрывать презрительной усмешки. После заседания! Смешно, действительно, смешно. Похоже, старик на самом деле тронулся, если думает, что после заседания он будет еще что-то решать в корпорации.

Шагая по коридорам "ВиртАрт Плаза", Игорь Сергеевич мысленно сравнивал своего начальника с недавним собеседником — господином Тоёши Акиро. Вот человек, под начальством которого он предпочел бы работать, даже не работать — служить! Холодный, жесткий, как говорится, "со стержнем внутри". Такой не совершает ошибок, не подвержен глупым эмоциям и сантиментам, день за днем прогрызая себе путь в светлое будущее. Никаких терзаний и сомнений, только цель, которая, как известно, оправдывает средства.

Единственное, что раздражало его в Тоёши Акиро, это высокомерное презрение, которым, словно ядом, сочилось каждое слово заносчивого японца. Но с этим Прилепов готов был смириться, хоть и не без некоторого напряжения.

Но самое главное, что господин Акиро наверняка, как и сам Игорь Сергеевич, прекрасно понимал, что глупо ожидать от кого-то лояльности, если не можешь обеспечить ему подобающий карьерный рост. То, что Сушицкий когда-то сделал Прилепова начальником своей службы безопасности, вовсе не означает, что он ему теперь хоть в чем-то обязан. Если человек не карабкается постоянно вверх, а наоборот, готов рухнуть в пропасть, не стоит ожидать, что за ним радостно прыгнет все его окружение. Так как нормальный человек, как известно, ищет, где лучше.

— Вот ведь крысеныш!

— А? — Лев Константинович, вздрогнув, повернулся. — А, это ты... Кто крысеныш?

— Да Прилепов этот твой. Ты в курсе, что он тебя презирает?

— Конечно, в курсе, — желчно усмехнулся Сушицкий, повернувшись к голоэкрану, — только раньше он очень хорошо это скрывал.

— Зачем ты настолько приблизил его к себе? Неужели надеялся, что он останется тебе верен?

— Послушай, Егор...

— Не называй меня так, Лев, ты же знаешь, что я — не он, — нахмурился с экрана собеседник — худой, изможденный мужчина с землистым цветом лица, в темном, растянутом свитере, висевшем на нем мешком.

— Хорошо, Протей. Вот же, идиотское имя... Скажи-ка на милость, если ты не хочешь, чтобы я называл тебя его именем, какого черта ты так выглядишь?

— Не знаю, — мужчина на экране вздохнул. — Возможно потому, что он слишком много дал мне, больше, чем я смог вместить.

— Не слишком много, а ровно столько, сколько необходимо. Необходимо для того, чтобы считать тебя человеком, — Сушицкий тяжелым шагом смертельно уставшего человека подошел к стене напротив окна, всмотрелся в висевшие на ней карандашные рисунки.

— Никто не считает меня человеком, кроме тебя.

— Это не важно. Главное, что ты сам себя им считаешь.

Лев Константинович задержал взгляд на своем любимом рисунке. Он назывался "Неволя" и изображал пруд с лебедем, который отчаянно пытался взлететь, расправив подрезанные крылья и провожая тоскливым взглядом пролетающих по небу сородичей. В нижнем правом углу была дарственная надпись: "Моему другу Льву от Егора Коренева, на долгую память".

— А человеку свойственно мечтать о свободе, мда... — Сушицкий вздохнул. — А что касается Игоря, то я прекрасно знаю о том, что он давно работает на "Aspai". Да что там, ты же тоже об этом знаешь. Но, честно говоря, сейчас меня это мало волнует, впрочем, как и предстоящее заседание Совета. Сделать хуже, чем уже есть, они не смогут, равно, как и мы. Так что остается только ждать и надеяться, надеяться и ждать...

* * *

Вот уже час, как я упорно карабкался по довольно крутому склону горы. Насколько я понял со слов старика Ашихты, небольшая круглая долина, в которой обитало племя вайтукку, была окружена со всех сторон кольцом гор, которые не были, в принципе, непреодолимыми, просто нужно было хорошо знать рельеф.

Охотники вайтукку, когда ходили за добычей или за жертвами во внешний мир, пользовались несколькими известными им тоннелями и проходами в скалах. Но дело в том, что эти тоннели хорошо охранялись, поэтому Ашихта и блуждал семь дней по горам, пока не нашел место, где смог через них перевалить. И, кстати, судя по этой детали рассказа, можно было сделать вывод, что его вовсе не изгнали из родного племени, а он сбежал оттуда сам, очевидно, когда подошла его очередь отправиться на жертвенный алтарь.

Джой, как обычно, был полон оптимизма. Там, где я ступал осторожно, опасаясь подвернуть ногу и скатиться на плато, которое темнело далеко внизу, с кучей переломов, он носился галопом, умудряясь на бегу хватая зубами бабочек, каких-то жуков, и периодически пытаясь что-то откопать в мелком каменном крошеве.

Утирая пот и отдуваясь, я поднимался все выше и выше, стараясь особо не смотреть вниз, так как обнаружил у себя небольшую боязнь высоты. Вообще, просто отлично!

Я удивительно приспособлен к жизни — замкнутых пространств боюсь, высоты, оказывается, тоже, стрелять толком не умею, выносливости нет, хотя эта характеристика у меня, как раз, одна из самых высоких. Интересно, как бы я себя сейчас чувствовал, если бы она у меня была, скажем, равна нулю.

А по правде сказать, даже не знаю, есть ли вообще прок от этих цифр и характеристик, сдается мне, что все это просто фикция, сделано для отвода глаз, а на деле — вовсе и не работает.

В тот момент, когда я, пыхтя, вскарабкался на очередной уступ и поднял, наконец, глаза, то увидел удивительную картину. Уступ оказался вполне приличных размеров плоской террасой, примерно сто на четыреста метров, с ручьем, который впадал в небольшой каменный бассейн и довольно густой рощицей, на опушке которой спокойненько паслось семейство капибар — крупная, очевидно, мамаша, и четыре подростка, то есть, подсвинка.

Это была хорошая новость, так как мысль об отдыхе начала становиться все более и более навязчивой, все-таки, карабкаться по довольно крутому склону, вовсе не то, что идти по ровной дороге. Ощущения не те. Да и фляжка опустела, прикладывался я к ней частенько. А уж как хотелось есть — просто не было слов.

Кстати, о еде... А ее то у меня и нет. Спички есть, есть нож и соль, а вот еды я с собой никакой не брал вовсе, наивно полагая, что проживу охотой. Вот только сил у меня сейчас на эту самую охоту не было никаких, да и вопрос убийства животных тоже стоял остро.

Нет, я вовсе не считаю, что охота ради пропитания — это что-то дурное. Учитывая, что человек по своей природе хищник, было бы ханжеством сейчас воротить нос и говорить, что любая жизнь священна, и питаться можно исключительно салатом. Тем более, что для меня салат до сих пор был не меньшей экзотикой, чем мясо, если вспомнить, что я вырос на витаминизированной питательной смеси. Проблема в том, что салата в пределах досягаемости тоже не было.

Я сомневался не в моральной стороне вопроса, а в чисто практической. Не имея нужного навыка, выследить и убить даже непуганную дичь — не так-то просто. А уж с моими кривыми руками и подавно.

— Ну что, Джой, настало твое время! — я указал псу на семейство капибар. Вот сейчас и проверим, насколько умный и ловкий у меня питомец. — Ату его! Ату! Принеси мне одного!

Джой стрелой метнулся к роще. Через пару секунд водосвинки в панике скрылись в зарослях, пес вломился следом. Я вздохнул, и принялся собирать сухие ветки для костра. Не уверен, что он понадобиться, но, по крайней мере попрактикуюсь в розжиге. Ведь это мне тоже приходилось делать впервые.

Через полчаса, когда я, после нескольких неудачных попыток, все-таки сумел разжечь огонь, мне пришло уведомление системы о начисленных ста единицах опыта. Видимо, Джою удалось настичь добычу. И действительно, это было так.

Не прошло и пяти минут, как из зарослей, с довольным видом появился Джой, таща в зубах что-то длинное, зеленое, с растопыренными лапами... Эм. Зеленое?

Явно напрягаясь, да еще периодически наступая на волочащийся по земле длинный хвост жертвы, пес положил мне под ноги огромную, размером почти с него, ящерицу.

— Ах ты мой молодец! Охотник! — я потрепал Джоя по голове. — И, с другой стороны, хорошо, что не капибара — ее было бы жалко. Да и эту жалко, но есть что-то надо...

О том, как я потрошил и обдирал бедное животное, можно было бы написать отдельную историю. Но наконец, мучения мои были окончены, я прополоскал мясо в ручье и, посолив и наколов на очищенную от листьев зеленую ветку, принялся жарить на костре.

Глядя на то, как куски несчастной ящерицы шипят и подрумяниваются, я снова достал из кармана полураздавленную коробочку их под монпасье.

Когда я открыл ее в первый раз, там, на плато, то на мгновение почувствовал, что земля в прямом смысле уходит из-под ног, и в ту же секунду все поле зрения перекрыла табличка уведомления системы:

— Поздравляем! Квест: "На край Земли!" выполнен.

— Награда: опыт 10000 (18000/25000), продолжение квестовой цепочки.

И следом за ней вторая:

— Вам предложен квест: "Тайное всегда становится явным!".

— Условия квеста - найти место тайного поселения племени вайтукку.

Награда — продолжение квестовой цепочки, опыт (12000).

Штраф при провале — автоматический провал квеста "Мистическая экспедиция".

Принять квест?

Принял, даже не читая, просто для того, чтобы побыстрее освободить обзор, и уже через секунду вновь впился глазами в содержимое жестяной коробочки.

Там лежала всего лишь пожелтевшая картинка, черно-белая, сделанная по технологии этого времени. Но изображено там было время мое, и даже более того... Это была та самая фотография, которую мы с родителями сняли в тот самый день, когда виделись в последний раз. Не виртобраз, а простое двухмерное изображение, сделанное обычным наручным информером отца. Родители улыбались довольно натянуто, мое лицо было и вовсе обиженным, с заплаканными глазами. Сзади нас обычная, светло-серая стена жилой камеры и то самое каланхое в горшке.

Под фотографией лежала еще одна вещица, которая тоже была странной и неуместной. Я рассчитывал найти тут что угодно, но никак не это. Маленький, в изящном гравированном корпусе, механический таймер. По сути — это был цельный медный кожух, с четырьмя квадратными отверстиями на одной из сторон, расположенными в линейку. Понаблюдав за цифрами в окошках, я заметил, что последняя изменилась. С тихим щелчком что-то провернулось внутри, и тройка сменилась двойкой. Выходило, что до некого момента икс, оставалось сорок три часа и двадцать три минуты.

Сейчас я снова уставился на снимок, чувствуя, как набухает комок в горле и к глазам подступают слезы. Я прекрасно помнил этот день, как самый черный в моей жизни — день разлуки с единственными близкими людьми.

Но что могла означать именно эта фотография? К чему этот таймер? Что произойдет через, теперь уже, сорок два часа? Возможно, это намек на то, что что-то должно произойти в реальном мире, поэтому то и фотография моих настоящих родителей, а не их виртуальных копий. И этот таймер...

Предположим, что он отсчитывает время, до какого-то события, которое как-то связано с моими родителями. Предположим также, что я могу повлиять на это событие, тут, в игровом мире, иначе зачем бы мне вообще об этом знать? Возможно, это как раз и есть то время, которое отпущено мне на выполнение глобального квеста и, если я успею, что-то произойдет в мире реальном, или наоборот, не произойдет... Черт, гадать можно бесконечно!

В общем, что бы это не означало, ясно было одно — на то, чтобы долго рассиживаться на одном месте, времени не было абсолютно. Поэтому я сложил фотографию и таймер обратно с коробочку, а ту снова убрал в карман.

Мясо тем временем пожарилось, ну, по крайней мере, выглядело таковым, поэтому я смело снял с прута один кусак и впился в него зубами.

А что, довольно неплохо! Немного жестковато, но в целом, очень даже ничего.

— Жаль, что ты не можешь попробовать, — Джой в ответ фыркнул и принялся снова гоняться за бабочками. — Да я и не настаиваю, самому мало.

Тут я, конечно, слукавил. Само собой, за один раз такую прорву мяса мне было не съесть, но я пожарил все, так при такой жаре, сырым оно бы быстро пропало. А так, какое-то время я мог не думать о пропитании.

Тщательно затоптав костер, а для гарантии еще и залив его водой из фляги, для чего пришлось несколько раз сбегать к ручью, я двинулся дальше.

То, что мне удалось отдохнуть и перекусить, было безусловно большим плюсом, так как уставшего и голодного, предстоящий, практически отвесный подъем, меня не очень бы вдохновил. Да и сейчас, признаться, глядя на возвышающуюся над головой стену, энтузиазма я не испытывал, ну, ни малейшего. Однако, делать было нечего.

Поплевав на ладони — не знаю, зачем это нужно, но читал, что был такой ритуал — я начал восхождение.

Крохотная щелка, туда как раз можно вставить носок ботинка, подпрыгиваю, опираясь на правую ногу, рука цепляется за узкий выступ... Оп! Вроде, зафиксировался. Нашариваю еще одну трещинку, хватаюсь кончиками пальцев, подтягиваюсь, вторая нога тоже находит какую-то опору, можно перенести часть веса на нее, правой рукой перехватываюсь за выступ чуть выше, снова подтягиваюсь, нога, рука, еще раз! Перехватываю, цепляюсь, упираюсь, подтягиваюсь...

Жалобный скулеж оставшегося далеко внизу Джоя заставил меня опустить голову. Что? Да ладно, не может быть!

Провисев на стене около двадцати минут, исчерпав все силы до трясущихся рук, я умудрился подняться над гостеприимным плато примерно метров на пять-шесть. Подняв глаза, убедился, что у меня над головой еще не меньше пятидесяти метров такого же отвесного участка скалы. То ли осознание этого факта так меня подкосило, то ли действительно закончились силы, да только в этот самый момент пальцы вдруг ослабли и разжались, и я полетел вниз.

Приземлился достаточно удачно, повезло, что высота была совсем небольшая. Отделался отбитыми пятками, да и то, исключительно из-за того, что от неожиданности не успел сгруппироваться и приземлился на прямые, напряженные ноги. Джой, который еле успел отскочить в сторону, радостно кружил вокруг, повизгивая от счастья и крутя хвостом, словно пропеллером.

— Мда. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Вот только вопрос — можно ли обойти эту гору? Что, если нет? — за неимением другого собеседника, обращался к псу. Тот, обрадованный вниманием, замотал хвостом с таким усердием, что я начал опасаться, как бы он на нем не улетел.

Сделав несколько прыжков на месте и убедившись, что отбитые ноги мне повинуются, я решил пройти вдоль всей стены, поискать, если не проход на ту сторону, так хоть более пологий участок подъема.

Медленно пройдя вдоль всего открытого участка, я вплотную приблизился к рощице.

— Ну что, дружок, ныряем? Навестим твоих друзей капибар? — обратился я к псу. Тот, как будто понимая мои слова, тихонько зарычал.

Я не опасался встретить на таком крохотном участке леса каких-то хищников, учитывая тот момент, что встреченное нами семейство водосвинок паслось на лужайке довольно беззаботно, но ружье с плеча все же снял. Как оказалось, не зря...

Не успели мы пройти и ста метров по лесу, как Джой вдруг молча метнулся вперед. И через секунду мимо моего плеча пролетело что-то стремительное, какой-то снаряд, который я не успел рассмотреть, а впереди, за плотными кустами, куда убежал пес, послышался шум борьбы и сдавленные вскрики.

Ни секунды не раздумывая, я вломился вслед за ним и застал удивительную картину — Джой висел на руке какого-то туземца, вцепившись в нее зубами, а тот пытался вырваться из захвата, молча колотя пса второй рукой по голове. У ног мужчины лежали несколько коротких метательных копий, одно из которых, очевидно, и пролетело у меня над плечом.

Увидев меня, туземец вправился с шоком, в котором очевидно пребывал после встречи с Джоем, и свободной рукой выхватил из-за пояса нож. Опасаясь, что он может повредить псу, я вскинул ружье и взвел затвор. Не знаю, смог бы я в итоге выстрелить или нет, но, к счастью, делать этого и не пришлось. В тот же самый момент пес отпустил руку нападавшего, отскочил от него на метр и тут же, мгновенно сгруппировавшись, распрямился в прыжке, словно отпущенная пружина, ударив передними лапами в грудь врага.

Туземец покатился по земле, выронив нож. Я, не теряя времени, подскочил к лежащему и направил дуло ружья ему в грудь, стараясь при этом выглядеть максимально убедительно и грозно. К счастью, это не понадобилось — очевидно, мужчина прекрасно знал, что такое огнестрельное оружие, так как обмяк и явно отбросил мысли о каком-либо сопротивлении.

И в довершение, пришло уведомление о получении опыта, что странно, так как противник не был убит. Очевидно, что засчиталась его сдача в плен. И, если мне от этих двухсот очков опыта было ни холодно, ни жарко, то Джою их хватило как раз до следующего уровня. Пес получил один пункт характеристик, и один — навыков.

— Oe i ke keiki a Tlaloc!

Лежащий на земле мужчина приподнял голову и с явным удивлением смотрел на Джоя.

— Да-да, именно он, Тлалок. Мы, правда, не от него, но это уже неважно, — услышав имя своего бога, туземец перевел взгляд на меня и снова принялся лопотать что-то непонятное, периодически вставляя в речь это единственное известное мне слово.

Джой сидел рядом и приглушенно рычал, не сводя настороженного взгляда с мужчины, как будто ожидая от него новых сюрпризов. Тот, однако, лежал спокойно.

Я снял с пояса моток веревки, раздумывая, как бы изловчиться и связать туземца, не подвергаясь излишнему риску, все-таки это был физически хорошо развитый мужчина, и, вздумай он сопротивляться, у меня не было бы ни одного шанса с ним справиться, только убить. Однако, правильно разгадав мои намерения, пленник сам протянул вперед сложенные руки, давая мне возможность себя связать. Очевидно, что плен показался лучшей участью, чем та, которую он уже наверняка вообразил.

Связав ему запястья, а заодно и ноги, я задумался. Очевидно, что этот человек не мог просто так упасть с неба, да и с почти отвесной скалы он тоже вряд ли спустился. Хотя... Нет, это я неправильно рассуждаю. То, что я не смог туда влезть, вовсе не означает, что никто не сможет, а уж тем более эти "дети природы".

Но, хотелось бы, конечно, верить, что все же они не ползают каждый раз по скалам, а этот человек — не кто иной, как охранник прохода в долину вайтукку. И располагается этот проход где-то рядом, например, вон в тех зарослях! Уж очень у них подозрительно искусственный вид.

— Что думаешь, дружок? — я повернулся к псу. — Проверим?

Джой ничего не ответил. Впрочем, я чувствовал его молчаливую поддержку — даром, то он был механическим и, по сути, не живым. Несколькими взмахами хвоста пес выразил полное одобрение и согласие.

Наклонившись к пленнику и проверив узлы веревок — не хотелось опасаться удара в спину, я подхватил его под мышки и усадил, оперев спиной о ствол дерева. Внизу, в джунглях, я бы не стал бросать человека в таком беспомощном состоянии. Но тут, на этом крошечном пятачке леса, единственным хищником был он сам, так что некоторое время он вполне мог бы посидеть связанным.

На самом деле, никто не мог бы обвинить меня в излишней жестокости — при желании, туземец мог бы легко освободиться, что он и сделает со временем, я больше, чем уверен. Руки у него связаны не за спиной, так что просто перетрет веревку об острые обломки скал, коих тут множество. Ручей тоже неподалеку, пить захочет — доползет.

Так что в заросли я углубился с легким сердцем. И почти сразу же, не пройдя и пятидесяти шагов, наткнулся на глубокую расселину в казавшейся до этого неприступной стене камня.

Узкая, сантиметров в шестьдесят, щель явно не была просто неглубокой трещиной, какой показалась на первый взгляд. Имея вроде бы природное происхождение, она, тем не менее, беззастенчиво выдала свою истинную суть уже через пару метров. Надо сказать, что маскировка была очень и очень неплохой, и, если бы я не был на сто процентов уверен, что проход просто обязан быть где-то тут, никогда бы его не нашел.

Заглянув в расселину, изначально я увидел просто короткий тупик, и уверен, что на этом этапе, многие уже развернулись бы обратно.

Я зажег вечную спичку и принялся осматриваться. То, что никакого прохода сходу не обнаружилось, меня, на самом деле нисколько не смутило — я ни на секунду не забывал о том, что ищу племя, сведущее в механике. Так что стоило ожидать каких-нибудь тайных кнопок, нажимных панелей, а возможно, еще и ловушек.

Однако ничего подобного я не нашел. На самом деле, искать то было практически негде — узкая щель с неровными базальтовыми стенами, где и развернуться было почти невозможно. Меня спасало только то, что я довольно худой и узкоплечий, хоть и выше среднего роста.

Не желая сдаваться, я осмотрел и ощупал буквально каждый камешек, нажимая на особо подозрительные места, хотя ни к какому результату это так и не привело.

— Ну и что делать? — обратился к Джою, который, по обыкновению, крутился под ногами. — Может, ты поможешь? Ищи!

Не знаю, какого чуда я ожидал, но пес явно воспринял полученное задание серьезно и подошел со всей ответственностью. Покрутившись на каменном полу, опустив нос, он, через пару секунд выскочил наружу, я — за ним. Однако, вопреки моим ожиданиям, Джой не побежал по следу, а вернулся к связанному туземцу, который при виде собаки застыл, как в параличе.

Не знаю, что, увидев нас, подумал несчастный пленник, но я впервые в жизни увидел, как у человека в одно мгновение изменился цвет лица с красно-коричневого, традиционного для местного населения, на землисто-серый цвет пепла.

Туземец, очевидно приготовившись к встрече со своим богом, в ужасе закатил глаза и замер. Джой остановился около его ноги, несколько секунд тщательно ее обнюхивал, после чего развернулся и направился обратно к пещере.

— Это он что, образец брал?! — несчастный пленник, похоже, находился в обмороке, поэтому ничего не ответил. Да, собственно, я и не ожидал.

Вернувшись, я застал Джоя сидящим с победным видом возле правой стороны расселины, которую я уже обследовал вдоль и поперек. Увидев меня, пес вскочил, покрутился на месте, понюхал землю. Затем встал на задние лапы, уперев передние на стену, и несколько раз гавкнул.

— Ты уверен? Я же тут уже все осмотрел...

— Гав! — ответ Джоя не оставлял сомнений в его уверенности, поэтому, вздохнув, я принялся по второму кругу ощупывать все трещинки и впадинки в стене, нажимать на каждый камешек и выпуклость.

Через пятнадцать минут я сдался. Ничего не нажималось, не поворачивалось и не тянулось — то ли проход в скале был скрыт каким-то волшебством, чего я вовсе не исключал, на самом деле, то ли он действительно находился в другом месте.

Но, доверяя Джою, я решил проверить еще раз, для начала, решив немного порассуждать. Возможно, проблема в том, что я сосредоточился на мелких подробностях, а надо было искать в первую очередь то, что отличало эту стену от противоположной, которая пса не заинтересовала. Что-то, что не сразу бросалось в глаза...

Отступив на пару шагов ближе к входу, я поднял огонь повыше, чтобы иметь возможность рассмотреть обе стены сразу. И тут же я заметил особенность, которую я точно не мог увидеть, изучая их по очереди. Не могу сказать, было ли это природным образованием или искусственным, но именно на правой стене оказалось подозрительно много выступов и трещин, которыми так удобно было бы пользоваться, поднимаясь наверх. Левая же стена была практически гладкой.

Чувствуя, что близок к разгадке, я задрал голову вверх. Однако увидеть ничего не удалось — на высоте примерно метров пяти и так не особо яркий свет моей жалкой спички окончательно рассеялся, и дальше царила тьма.

— Ну что ж, кто ищет — тот всегда найдет!

Подниматься оказалось легко — все трещины и выступы находились на идеально доступном расстоянии, и вопрос об их природном происхождении отпал сам собой.

Меньше, чем за минуту, я преодолел видимое пространство и вступил в "terra incognita". Впрочем, ничего нового дальше не обнаружилось — все такой же несложный подъем. Еще пара метров, и, вместо ожидаемого камня, под пальцами обнаружилась площадка. Поняв, что близок к цели, я удвоил усилия и уже через несколько секунд перевалился через ее край.

Вновь зажженная спичка осветила плоский каменный пятачок, с одной стороны обрывающийся в восьмиметровую "пропасть", на дне которой бегал встревоженный Джой, а с другой — переходящий в идеально круглый тоннель, похожий на след, который оставил за собой какой-то фантастический гигантский червь — пожиратель скал.

Стенки этой идеально круглой дыры в стене сначала показались мне покрытыми какой-то блестящей слизью, которая бликовала в свете огонька в руке, но, когда я решился дотронуться, то обнаружил, что это не что иное, как вулканическое стекло.

Удивительно, что или кто мог проделать такое? Если туземцы владеют подобными технологиями, то очень странно, почему они до сих пор не захватили весь мир.

Однако, подойдя поближе и всмотревшись, я заметил, что стенки тоннеля только на первый взгляд казались такими монолитными — то тут, то там их пересекали трещинки разной ширины и протяженности, а под ногами у меня хрустело блестящее черное крошево. Очевидно, что проделан этот ход очень и очень давно, возможно, во времена расцвета могущества вайтуку, если конечно, это вообще их рук дело.

Нетерпеливое поскуливание Джоя отвлекло меня от размышлений.

— Да, да, дружок, я вовсе о тебе не забыл.

Помнить-то я, конечно, помнил, но как поднять пса наверх? Веревка, которую можно было бы использовать, была вся потрачена на туземца, у меня остался жалкий кусок длиной всего в пару метров. Рюкзак, в который можно было бы посадить Джоя, я самонадеянно оставил в отеле. Эх! Придется сейчас расплачиваться за свою непредусмотрительность.

Спустившись вновь на дно расселины, я снял свою многострадальную портупею, которой уже приходилось изображать из себя собачий поводок. Сейчас ей предстояла задача не легче. Из своей куртки, остатка веревки и кожаных ремней, мне удалось соорудить некое подобие переноски, похожей на ту, с помощь которой, в древности, женщины носили за спиной своих младенцев.

По идее, можно было бы просто привязать Джоя веревкой поперек живота к портупее, но мне хотелось создать ему максимально комфортные условия. Да, есть вероятность того, что он и не заметил бы разницы, да, скорее всего, он не ощущает боли, и да — он весь металлический. Но вдруг? В общем, провозился чуть подольше, зато пес теперь висел в удобной колыбели у меня за спиной.

Подниматься с грузом за спиной было чуть сложнее, но, к счастью, не высоко. Не прошло и трех минут, как я уже развязывал свою импровизированную переноску, выпустив пса на свободу.

Покрутившись несколько секунд на площадке, он вновь, уставив нос в пол, уверенно взял след и потянулся к зияющему чернотой тоннелю. Вздохнув, я зажег свою безотказную спичку, на всякий случай сменил ружье на самострел и шагнул вслед, в неизвестность.

Глава 14.

За те полчаса, которые мы с Джоем путешествовали внутри горного массива, у меня появилось ощущение, что эти тоннели — вовсе не творение человеческих рук, а скорее следы жизнедеятельности какого-то существа, ведомого инстинктами. Например, червя или землеройки.

Почему я сделал такой вывод? Дело в том, что ни в одном месте подземный ход не был направлен прямо, ни одного участка без ненужного на первый взгляд изгиба. Казалось, что какое-то огромное, неведомое мне существо, просто ползло в толще скалы куда глаза глядят, проплавляя базальт вокруг себя. И, возможно, им же и питаясь, почему нет?

Эти ходы извивались так причудливо, резко сворачивая то вправо, то влево, поднимаясь, опуская, пересекая сами себя, что, если бы не чуткий нос Джоя, блуждать бы мне тут вечность. И это было бы действительно ужасно, так как однообразность окружающего пейзажа начала действовать мне на нервы уже через пятнадцать минут.

И так же постепенно навалилась усталость и сонливость, вызванная этим же самым унылым однообразием. Окончательно убедившись, что вокруг абсолютно ничего не меняется, я погрузился в размышления.

Сначала, я думал о конкурсе и обо всем, что его окружало. Сейчас уже стало ясно как день, что все, что было с ним связано — не более чем пыль в глаза, дабы замаскировать основную цель. Но какую, и кто все это задумал? "ВиртАрт"? Или Протей? А может, "InfoComp"? Гадать, не перегадать...

Допустим, можно попытаться проанализировать известные мне факты. Хотя их мало, да и в достоверности есть большие сомнения, но все же.

Итак, что же мы имеем? Изначально, в марафоне виртмиров участвовали по десять команд от каждого подразделения. Идеальные миры, созданные лучшими разработчиками, тщательно отобранные игроки — узнаваемые, медийные лица, чемпионы вирт-баталий, одно участие которых в проекте способно привлечь к нему толпу почитателей.

Я на секунду замедлил шаг, вспомнив ребят, сидевших рядом со мной в конференц-зале, когда нам рассказывали сказки о сумасшедшем убийце.

Так вот, что же выходит, если предположить, что настоящей целью этого марафона было именно определение компании, которая поглотит две остальные, разве не логичным было бы ожидать от каждого, абсолютно каждого участника каких-то интереснейших сражений, сказочных приключений, чего-то абсолютно потрясающего, что должно захватить внимание зрителя?

Даже, если предположить, что в моем случае решили сделать ставку на необычность — все же, насколько я слышал от других воспитанников Учебного Центра, распространены были именно такие, шаблонно сказочные, приключенческие миры, с яркими, выпуклыми типажами персонажей — то все равно, это был бы огромный, ничем не оправданный риск. Ведь народ, в массе своей, весьма тяжело принимает что-то радикально новое, отличающееся от их ожиданий.

А тут — мрачный, промозглый город, никаких приключений, убийств драконов и спасений принцесс, какое-то жалкое копошение в грязи... Ну да, расследовал массовое убийство, раскрыл покушение и попутно совершил еще несколько дел, добрых и не очень. Но это же все не то! Ну, не верю я, что кому-то может быть интересно, как немощный и не особо сообразительный главный герой, ни шатко, ни валко, пробирается по миру, периодически попадая во всяческие неприятности. А если вспомнить, как я по нескольку дней валялся без сознания? Ну, какая тут может быть победа в конкурсе?!

Нет, не убедительно. Да к тому же, если вернуться в самое начало, то большие вопросы вызовет сам отбор. Почему из тридцати пяти тысяч потенциальных участников выбрали именно меня? Чем я так отличаюсь от остальных? И это должно быть важно именно для Протея, а не для проекта в целом. Что во мне может быть такого важного для искусственного разума, с которым я до конкурса никогда не имел никаких дел, и напрямую не встречался?

Вопросы, вопросы, вопросы... Куча вопросов, и ни одного ответа.

А смерти в реале? Как их приплести к этому всему? Кому и зачем могло понадобиться убивать игроков, которые возглавляли рейтинг, если предположить, что сам конкурс — лишь прикрытие для чего-то большего?

А эта непонятная сущность, которая говорила со мной? Кто или что это такое? Самостоятельный участник игры или всего лишь чья-то марионетка? И как ко всему этому привязать Протея? Кто он в этой непонятной ситуации — виновник, заложник?

Мои размышления прервал сильный удар, от которого я с размаху сел на пятую точку и некоторое время действительно наблюдал пресловутые "звездочки" перед глазами — яркие точки и росчерки, возникшие на периферии луча зрения.

Оказалось, что, увлекшись своим мысленным гаданием на кофейной гуще, я не заметил, как тоннель изменился. Из гладко-глянцевого, с сечением идеальной окружности, он превратился в обычный коридор, явно рукотворный, чуть шире плеч среднего мужчины, с потолком на уровне моего лба. И переход этот произошел не плавно, а довольно резко, благодаря чему у меня на голове уже через пару секунд надулась внушительная шишка.

— Эй, собака! Ты предупредить не мог? — морда Джоя выражала максимальное недоумение, на которое только была способна, намекая на необоснованность обвинений.

Я, кряхтя, поднялся на ноги, одной рукой ощупывая свой несчастный лоб. Мда. Подземелья, даже высокогорные, вовсе не то место, где можно вот так уходить в астрал — суровая действительность иногда слишком резко напоминает о себе.

— Ладно, дружок, не обижайся, я сам виноват. Давай, ищи дальше.

Пес радостно тявкнул, крутанулся на месте и пропал в глубине темного коридора. Я же, перед тем, как шагнуть за ним, наклонился и поднял с пола длинный, острый осколок обсидиана. Без какой-то задней мысли, просто на память.

Новый коридор тоже не отличался особым разнообразием, хотя и не был таким запутанным. Вернее сказать, он вообще не был запутанным, лишь пару раз изменив направление под небольшим углом. Основным же отличием от предыдущего было то, что при ходьбе я явно ощущал, что поневоле ускоряю шаг. Идти было очень легко и приятно — из чего можно было сделать вывод, что имелся небольшой, но постоянный уклон.

Помимо этого, справа и слева от основного прохода, стали появляться боковые ответвления. Приняв, поначалу, одно из них за обычную развилку, я из любопытства сделал пару шагов внутрь и оказался в небольшой комнатке, которая оказалась не чем иным, как погребальной камерой.

Крохотная, примерно три на три метра, она была абсолютно пуста, не считая целой кучи высохших тел, каждое из которых располагалось в персональной нише, выдолбленной в каменной стене помещения. По пять мумий, на трех стенах комнаты, не считая ту, в которой располагался проем, итого — пятнадцать в одной комнате.

Тела, в отличие от известных всем египетских мумий, не были забальзамированы, по крайней мере, на мой неискушенный взгляд. Они, скорее, просто высохли раньше, чем разложились, учитывая то, что тут был довольно сухой и бедный кислородом горный воздух. Да и запаха тлена я не ощущал, скорее, пахло пылью и чем-то древесным.

Бегло осмотрев одно из тел, я убедился, что, на первый взгляд, это обычные туземцы. Оружия рядом с ними не было, одежды, кроме драных набедренных повязок, тоже. То ли умершие были настолько бедными, что им нечего было взять с собой в загробный мир, то ли верования их при жизни сильно отличались от тех, которые я предполагал традиционными для большинства местного населения.

Ничего, что могло бы опровергнуть или подтвердить принадлежность покойных к племени вайтукку, пока тоже на глаза не попадалось.

Вернувшись в основной коридор, я принялся считать попадающиеся мне на пути ответвления, предварительно убеждаясь, что это именно погребальные камеры. Через пятнадцать минут неспешного шага, я насчитал их уже более двухсот. К тому времени, поняв, что они встречаются буквально каждый десяток метров, я перестал даже заглядывать в них, посчитав это бессмысленной потерей времени.

Однако что-то не давало мне покоя, и связано это чувство было именно с телами покойных. Учитывая, что в каждой камере было по пятнадцать мумий, то, выходит, позади их уже около трех тысяч. Если предположить, что каждого последующего усопшего клали по очереди, все дальше и дальше от входа, то, сколько лет я уже прошел? Двадцать? Пятьдесят? Может, и все сто, все зависело от изначальной численности племени. Вряд ли их было так уж много.

Окликнув Джоя, я вновь заглянул в одну из камер, на этот раз в ту, которая располагалась слева от меня. И понял, что решение было правильным.

Во-первых, сами мумии уже значительно отличались от тех, которые я нашел первыми. Возможно, это был лишь обман зрения, но мне показалось, что сами костяки были как-то, крупнее, что ли... Те, первые тела, выглядели мелковатыми даже по сравнению с уже виденными ранее туземцами.

Они по-прежнему были одеты лишь в набедренные повязки, но на запястьях и пальцах я заметил несколько потускневших медных колец. У одного тела, крупного, относительно рослого, явно воина при жизни, я обнаружил нож с костяной ручкой и гравировкой в виде примитивного растительного рисунка.

Но самая интересная находка ожидала меня у другого тела. Маленький, хрупкий скелетик — ребенок, лет пяти. Он сжимал в руке игрушку — крошечную заводную птичку. Мне пришлось потрудиться, чтобы достать ее из стиснутого кулачка и не переломать тонкие косточки.

Ключик торчал из спинки и я, затаив дыхание, повернул его. Игрушка тихо застрекотала, крылышки несколько раз поднялись и опустились, затем застыли. Очевидно, механизм заклинило. Попытки повернуть ключ ни к чему не привели, а времени, да и возможности починить ее, у меня сейчас не было.

— Прости, малыш. Я сломал твою игрушку... — я протянул было руку, чтобы положить птичку обратно в нишу, однако, еще на мгновение задержался.

Внимательно, пристально всмотрелся, в надеждой увидеть скрытое, и... Да! Окружающая действительность отступила, и передо мной послушно предстали полупрозрачные картины прошлого.

Первое, что я вижу — это лицо очень старого человека, туземца, он склоняется над какой-то работой. В руке у него неизвестный инструмент, на голове кожаный ремень, который держит какое-то странное устройство, состоящее из целой системы линз, скрепленных вместе. Очевидно, это тот самый мастер, который и сделал игрушку.

Вторая картина — смеющееся лицо ребенка. Теперь я вижу, что это девочка, в темные кудрявые волосы вплетены яркие бусины.

И, наконец, последняя. Та самая комната, в которой я стою сейчас. Старая женщина, изможденная, худая, одетая в невообразимое тряпье, стоит возле ниши с цветущей веткой какого-то дерева в руках.

Я молча положил игрушку возле ребенка, мысленно еще раз попросив прощения. Больше мне тут делать было нечего — подтверждение было получено. Это действительно были погребальные покои племени вайтукку, больше никаких сомнений не оставалось. Неосознанно стараясь ступать как можно тише, я снова вышел в коридор.

Джой, которому наскучило сидеть на одном месте, радостно рванул вперед. А я, шагая вслед за ним, поневоле задумался — а какими же на самом деле были эти люди, которые жили рядом с живыми механизмами? Какими они были раньше, много лет назад, во время своего процветания?

Прошло приблизительно минут десять, когда я начал замечать, что коридор вокруг меня изменился. Он все еще был узким и невысоким, но, когда я поднес спичку к стене, то обнаружил, что вместо следов инструментов и сколов, его украшают самые настоящие барельефы.

Остановившись, я принялся рассматривать один из участков, и вскоре понял, что на них изображено не что иное, как обыденная жизнь людей племени вайтукку. И чем дальше я проходил, тем больше ощущал, что у меня практически поднимаются волосы дыбом от удивления.

На искусно высеченных барельефах, было изображено, очевидно, далекое прошлое этого племени, время самого их расцвета. Я с удивлением разглядывал, хоть и грубоватые, но, тем не менее, узнаваемые рисунки различных животных — собак, кошек, каких-то фантастических птиц... Были там и дракончики. Увидев на стене это существо, которое, если доверять масштабу изображения, было совсем небольшим, я поневоле ухватился рукой за свой амулет.

Но, помимо понятного, были и странные механизмы, предназначение которых вот так, сходу, мне разгадать не удалось. Вот этот, массивный, с четырьмя ногами-колоннами, больше всего напоминал древний робот-погрузчик, предназначенный для работы в условиях экстремального давления. Тут, возможно, он использовался для переноски тяжестей, или для пахоты... А, может быть, при строительстве.

Вот этот — со странными устройствами на концах "рук", напоминающими дисковые пилы... Для чего он? Валить лес? Прорезать тоннели в скале? Или кромсать этими дисками врагов?

И сколько еще непонятного, интересного... И как назло, просто абсолютно нет времени, до чего ж обидно!

Тоннель, меж тем, начал спускаться вниз заметно круче. Опасаясь, что впереди может обнаружиться неприятель, так как наш поход сквозь горы явно подходил к концу, я подозвал Джоя. Услуги его чуткого носа больше не требовались, ведь за все время путешествия по этому участку, у меня ни разу не возникало даже шанса свернуть не туда — дорога вела только прямо.

И вот, наконец, я заметил, что и воздух стал ощутимо свежее, явственно повеяло легким ветерком, и моя спичка уже не являлась единственным светочем в это мрачном царстве — коридор впереди меня явно был светлее того, что оставался сзади.

А вот теперь стоило быть максимально аккуратным. Учитывая, что выход рядом, скорее всего, весьма велик риск вскоре наткнуться на охрану, которая наверняка тут имеется.

Поэтому, вместо того, чтобы продвигаться дальше, я снова свернул в ближайшую комнатку. Тому было две причины: во-первых, мне хотелось собраться с мыслями и обдумать дальнейшие действия; во-вторых, если я прав, то это был последний шанс, чтобы еще раз попытаться заглянуть в прошлое этого племени, только на этот раз нырнуть еще глубже.

На пороге очередной погребальной камеры я остановился, по-настоящему шокированный увиденным. Нет, там не лежали инопланетяне, или верблюды — это были все те же, давно покойные туземцы. Но как они изменились!

Теперь уже никаких сомнений, все костяки — останки отлично сложенных, здоровых, широкоплечих, явно хорошо питавшихся при жизни людей. Завернуты они были в несколько слоев ткани. И ткань эта довольно прилично сохранилась в некоторых местах, дав мне возможность рассмотреть ее довольно подробно. Судя по равномерной толщине нити и плотности плетения — это было не что иное, как прекрасный образец не ручного, а машинного ткачества!

Машинное ткачество глубоко в джунглях, где большинство местных жителей не знакомо даже с примитивной обработкой металла и живут, в прямом смысле слова, в каменном веке. Да что там говорить, я уверен, что тут есть племена, которые до сих пор и огня не знают! Или это я уже загнул?

Следующее, на что я обратил внимание — обилие украшений. Очень тонкой работы, ажур, кружевная филигрань, браслеты, кольца, серьги, нагрудные пластины с красивейшей гравировкой — каждый скелет был увешан ими с головы до пят.

Выходило, что верования тут не при чем, учитывая, что более древние покойники уходили в загробным мир полностью укомплектованными — нарядными, украшенными и вооруженными. Ножи, а также духовые трубки лежали у каждого тела. Очевидно, что у туземцев, умерших позже, просто ничего не было за душой при жизни.

Самую же интересную находку обнаружил вовсе не я, а Джой. Именно он заинтересовался небольшим свертком, лежащим в отдельной нише, в самом низу, справа от входа. Я даже не собирался подходить туда, предположив, что снова увижу скелет ребенка — а это вовсе не то зрелище, которое я хотел бы наблюдать так часто.

Однако это оказался вовсе не ребенок. Отвернув край прекрасно сохранившейся ткани, я увидел великолепно, точно, до малейших подробностей воссозданную латунную голову собаки, венчавшую собой раздавленный, практически разорванный пополам корпус, из которого, словно внутренности, торчали винтовые и плоские пружины, шестерни и кулачки, искореженные, перекрученные валы и шатуны — все то, что прежде составляло единый механизм.

Одна нога отсутствовала вовсе, другая была сломана пополам. Вообще, характер повреждений говорил о том, что собака явно стала жертвой какого-то катаклизма — возможно, такой результат могло бы дать падение с огромной высоты на скалы...

Но самое интересное в этой находке была не сама собака, а то, что лежало с ней рядом. А было это не что иное как огромная, латунная же, кость.

Учитывая тот момент, что механическая собака не требовала еды, и, уж тем более, точно не питалась металлическими костями, можно было сделать вывод, что это — ее игрушка. То есть, пес был не простым механизмом, а настоящим, живым, одушевленным. И то, что его упокоили рядом с телами людей, да еще и позаботились о том, чтобы было чем развлекаться в посмертии, говорило о многом.

Джой, как будто чувствуя какую-то общность с давно "умершим" собратом, тихонько заскулил, глядя на него.

— Успокойся, дружок. Я не дам тебя в обиду.

Я протянул руку к останкам пса, собираясь устроить себе еще один экскурс в прошлое, как вдруг почувствовал сильнейший дискомфорт из-за ощущения давящих прямо на макушку неисчислимых тысяч тонн базальта. И в эту же секунду я понял, что медлить нельзя.

Моя клаустрофобия, которая по какой-то чудной прихоти давала до этого передышку, вдруг очнулась и обрушилась на меня со всей мощью. Сразу ощутив себя маленьким и ничтожным, я, забыв обо всем и втянув голову в плечи, побрел к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не припустить бегом.

Интерлюдия 5.

Стандартная камера жилого комплекса, где-то в Новой Москве.

— Марина Андреевна, я вас уверяю, что ничего страшного и с вами, ни с вашим сыном не случится.

Сдержанно улыбающийся с экрана человек в темном, древнего кроя костюме, своим спокойствием еще больше вывел из себя женщину, и она, в конце концов, сорвалась на крик:

— Почему! Почему вы нам ничего не рассказываете! Какое вы имеете право! — женщина начала захлебываться в рыданиях. — Где мой сын, отдайте мне моего сына!

— Марина, тише, я прошу тебя. Слышишь? — сидящий рядом мужчина попытался успокаивающе приобнять ее, но, получив в ответ яростный отпор, отошел.

— Павел Сергеевич, ваша жена сейчас не в состоянии адекватно воспринимать действительность. Я вообще мог бы с вами не разговаривать, поверьте, у меня есть масса других, более важных и приятных занятий. Однако я трачу свое время на вас.

— Вы не можете рассказать, или не хотите? — Павел Сергеевич Шандин внимательно смотрел на лицо собеседника, которое внезапно показалось ему смутно знакомым. Он попытался сосредоточиться, но никак не мог вспомнить...

— Поверьте, сейчас вам эти знания абсолютно не нужны. Единственное, что вы должны знать — это то, что ваш сын находится в безопасности. Он выполняет довольно важную миссию, от результатов которой зависит очень многое. Поэтому мы просим вас некоторое время пожить тут, пока она не будет завершена.

— Звучит, как какой-то бред! — видно было, что мужчина тоже потихоньку начинает заводиться. — Какая миссия? Причем тут наш сын? Он еще почти ребенок!

— Повторюсь, я вообще не обязан вам что-либо объяснять. У вас нет выбора, — в голосе человека с экрана послышались металлические нотки. — Напомню, что вы подписали контракт, который обязует вас проживать в месте, предоставленном работодателем, и выполнять любые его требования в рамках вашей трудовой квалификации. Исключая ситуации, угрожающие вашему физическому или психическому здоровью, либо жизни. В данный момент такие ситуации отсутствуют.

— Паша, оставь его, — женщина перестала всхлипывать, и ее голос звучал уже почти нормально. — Когда... Скажите, когда нас освободят?

— Поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия вас задерживать. Но я обязать не допустить того, чтобы вас нашли другие люди. А на вопрос могу ответить только одно — как только все решится, вас сразу же отпустят.

— Хорошо, мы будем ждать.

— Я рад, что мы смогли договориться, — несмотря на то, что собеседник Шандиных не изменился в лице, в его голосе явно слышалось облегчение. — Вам будет предоставлен стандартный пакет обслуживания жилых камер, на время вашего... присутствия. Информ-обслуживание осуществляться не будет, вирткапсула не подключена.

Мужчина кивнул, прощаясь, и в ту же секунду экран погас.

— Паша...

Павел Сергеевич отреагировал не сразу. Еще несколько секунду он молча смотрел на темный экран, безуспешно пытаясь вспомнить, кого же так напомнил ему недавний собеседник... Этот старомодный костюм, очки, которые сейчас существуют только, как экспонаты Информатория, оттопыренные уши, спутанные, давно не стриженные волосы... И при этом четкий, уверенный, какой-то даже немного механический голос человека, который ни секунду не сомневается в своих словах и действиях.

Понятно было, что это не настоящая внешность, а всего лишь аватар. Но чей? Павел Сергеевич морщил лоб, не обращая внимания на призывы жены, в тщетных попытках вспомнить имя, которое, как он думал, могло бы дать ему ключ к разгадке.

Глава 15.

Интерлюдия 6.

Приемная губернатора, Белиз-Сити, Белиз.

— Послушайте, господин Клери, вы уверены, что ничего нельзя сделать? Ведь этот ребенок действительно родной внук Оливера Роддса, о нем есть запись в книге рождений и смертей города. Вот, посмотрите, у нас есть выписка.

Губернатор нехотя протянул руку и взял листок бумаги. Он уже тысячу раз пожалел о том, что согласился поговорить с леди Элеонор, как представилась чернокудрая красавица, и ее молодым спутником, которого она называла своим женихом.

Жара в городе стояла страшная и обещала только усилиться к обеду, поэтому губернатор, который был уже немолодым человеком, хотя сам себе в этом и не признавался, страдал от нее неимоверно. Лишний вес и сильная одышка тоже не добавляли приятных ощущений, поэтому энтузиазм и настойчивость юной леди и ее спутника начали вызывать у него глухое раздражение.

Мужчина, отдуваясь, и периодически промокая платком заливавшиеся за воротник струйки пота, быстро просмотрел бумагу.

Впрочем, смотреть на нее ему было вовсе и не нужно. Он, как, впрочем, и многие другие жители города, прекрасно помнил историю молодой красавицы Айвори Роддс, которая спуталась с туземцем и родила от него ребенка. Знал он и самого полковника Роддса, который так и не простил дочь до самой смерти, впрочем, наступившей раньше, чем он успел вычеркнуть ее из завещания. Все-таки дочь была единственной, и любимой...

— Послушайте меня, милая леди, — губернатор протянул листок обратно. — Я прекрасно понимаю ваше благородное желание помочь несчастному сироте. Да только лучшее, что вы можете сделать — это забрать его отсюда, и дать возможность обучиться какой-нибудь полезной профессии, стать столяром, или, предположим, сапожником. Вот это будет реальная помощь. А то, что вы хотите провернуть... Уж извините, тут нужны железные доказательства. Они у вас есть?

— Но...

— Я так и думал. Мой вам добрый, практически отеческий совет — оставьте это дело, не будет проку.

Выйдя на крыльцо губернаторского дома, белого, с пузатыми колоннами, надутого, как сам владелец, Марисса яростно скомкала в руке листок.

— Проклятый жирный паук, чтоб ты провалился!

Вышедший вслед за ней Донни молча стиснул руку девушки в своей.

— Нет, я этого дела так не оставлю! Уверена, что этот боров не хочет помогать только потому, что у самого рыльце в пушку. Уж я-то всегда узнаю эти свинячьи глазки! Вылитый Норри!

— Кто такой Норри, милая?

— А? — услышав со стороны имя своего давнего недруга, Марисса, казалось, очнулась. — Это из прошлой жизни, не обращай внимания. Такой же кровосос, как этот господин Клери. Потом расскажу, если захочешь, а сейчас, пойдем, нужно обсудить это с мальчиком.

* * *

Надо сказать, что приступ, который накрыл меня так стремительно, что я вылетел из тоннеля наружу позабыв про опасность, был, наверное, самым сильным в жизни. До этого случая я испытывал дискомфорт в замкнутых пространствах, но это был именно небольшое неудобство, но никак не полноценный приступ паники, как сейчас. И с помощью небольшого волевого усилия я вполне справлялся.

Но не сейчас. Подстегиваемый волнами ужаса, практически не контролируя себя, я смог остановиться только в тот момент, когда выскочил на открытое пространство и увидел над головой небо. Примерно с минуту я просто стоял, позабыл про опасность, наслаждаясь светом и свежим воздухом, прислушиваясь, как неистово трепыхающееся в груди сердце возвращается к нормальному ритму.

К счастью, мне несказанно повезло, и никого из туземцев рядом не оказалось, иначе на этом путешествие подошло бы к концу. Через некоторое время, осознав, что действительно стою на открытом пространстве и виден со всех сторон, как маяк в порту, я, охнув, торопливо присел и спрятался за камни.

Подождав пару минут, убедившись, что в мою сторону не бегут разъяренные туземцы с копьями наперевес, я осторожно выглянул и увидел то место, которое, как я теперь и не сомневался, было домом для племени вайтукку — туземцев, которые поклонялись механическому богу и, скорее всего, убили моих виртуальных родителей и дядю.

Практически идеально круглая зеленая долина диаметром в несколько километров, окруженная сплошным кольцом гор, с весело скачущим по камням нешироким потоком, который, спустившись со скал, разливался маленьким пресным озерцом.

Среди сплошного ковра зелени притаились небольшие, но очень аккуратные домики. С того расстояния, на котором находился я, было сложно разглядеть подробности, но четкие геометрические формы и равные расстояния, на которых находились строения, разительно отличались от тех хаотичных застроек, в которых проживали туземцы в городе.

Над ровными рядами крошечных домов, причем именно домов, а не хижин, как командир над своим войском, возвышался огромный храм в виде ступенчатой пирамиды. Эта картина вдруг подарила мне четкое ощущение дежавю. Долина, эти домики, храм... Именно это все увидела Ребекка, когда они с Томасом перевалили через горный хребет.

Ну-ка... Там еще на храме должно что-то блестеть — не иначе, как огромный бриллиант. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть, но расстояние было слишком велико.

— Ну что, Джой, вперед, к приключениям?

Надо сказать, что прозвучал мой призыв именно как неуверенный вопрос. Я вдруг вспомнил, что в дядиной книге супругов Тэтчер, после того, как они вошли, наконец, в храм, ожидал ни больше ни меньше, как целый оживший идол, и закончили они свое приключение именно на его алтаре. Правда, я так и не дочитал до конца. Скорее всего, в лучших традициях жанра, им все же удалось выйти сухими из воды, найти сокровище и стать богатыми и знаменитыми. Хотя, это не точно.

Мне же терять было нечего, поэтому, больше не тратя время, которого и так было немного, я принялся спускаться.

Надо сказать, что с этой стороны горной гряды спуск оказался более пологим. За спиной у меня, как и там, снаружи, возвышалась неприступная скала, но впереди, к счастью, не было никаких отвесных уступов и прочих радостей. Казалось, я стоял на краю огромного блюдца, "дном" которого и являлась заросшая лесом долина.

Идти было неимоверно легко, меня как будто кто-то постоянно подталкивал в спину, провоцируя перейти на бег. Но, помня о том, что, несмотря на то, что до сих пор я не встретил ни одного человека, не считая того, снаружи, люди тут жили, причем в любую секунду могли обнаружиться где-то совсем близко.

Поэтому, периодически приседая и оглядываясь, я медленно и очень осторожно принялся преодолевать те пару сотен метров полого снижающегося каменного плато, усеянного крупными булыжниками, которые отделяли меня от густых зарослей внизу. Через пятнадцать минут я смог, наконец, облегченно вздохнуть, укрывшись под сенью густого леса. Понятное дело, что для меня, городского жителя, лес был не более безопасен, нежели открытое пространство, но все равно стало немного спокойнее.

Дойдя до зарослей, я стал передвигаться еще аккуратнее. До поселка, который находился ровно в центре долины, оставалось примерно километра два. И надо сказать, что в самом лесу уже чувствовалось влияние близко расположенной деревни. Первой жертвой стал Джой.

Не успели мы пройти и сотни метров, как пес, который бежал немного впереди, не издав ни единого звука, молча провалился, что называется "сквозь землю". В один прыжок преодолев разделяющее нас пространство, я с ужасом увидел своего бедного питомца, попавшего в самую настоящую ловчую яму и, как мне показалось с перепугу, пропоротого насквозь заточенным деревянным колом.

Наклонившись поближе, я понял, что Джой просто упал на самое дно ямы, раздвинув колья, которые скользнули по его гладкому металлическому корпусу, не причинив сколько-нибудь заметного вреда. Убедившись, что с ним все в порядке, я успокоился.

Правда, пришлось потратить минут двадцать на то, чтобы достать бедолагу из ловушки, при этом окончательно ее разрушив, но это были уже мелочи, по сравнению с той радостью, которую я испытал, когда увидел, что пес цел и невредим.

Надо сказать, что отделались мы легким испугом, а я получил полезный опыт. И с этого момента не только крутил головой по сторонам, а еще и внимательнейшим образом смотрел под ноги, так как, ввиду отсутствия на мне металлической брони, мое падение в такую же яму завершилось бы более плачевно.

На этом опасные приключения закончились, и до самого момента, когда я, наконец, не увидел тропинку и первый жалкий огород на окраине деревни, больше ничего, заслуживающего отдельного упоминания не произошло.

Это, если не считать трех убитых Джоем змей и одного гигантского кузнечика, размером с мою ладонь, за что питомцу отсыпали опыта как раз на следующий уровень. Итого — уже третий. Большой парень! Я распределил эту единицу характеристики и предыдущую, о которой забыл с прошлого раза, в интеллект и ловкость. Способность "Бросок" теперь была второго уровня, а также появилась новая, которую можно было изучить.

"Калечение" — урон среднего уровня, при нанесении вызывает пятнадцатисекундный штраф к скорости передвижения противника в размере 60%, а также, в течение пяти секунд вдвое увеличивает шанс вызвать кровотечение способностью "Жестокая трепка".

Как мне показалось, довольно неплохое умение. По замедленному противнику и мне попасть проще, если что.

Тем временем, действительно показалась окраина деревни. Ну, как, окраина... Небольшой квадрат голой, вручную обработанной земли, огражденной шаткой конструкцией из жердин — это явно был чей-то огород. С уверенностью я смог опознать несколько растений — поспевающую кукурузу, которая тут составляла основной рацион питания местных жителей, тыкву, которую вообще сложно было перепутать, ну, и на этом все. Там была еще какая-то зелень, но я, к своему стыду, понятия не имел — что это. Какие-то стручки, плети с зелеными пупырчатыми шарами, размером с кулак, красные ягоды на раскидистых, бледно-зеленых кустиках...

Вдоль огорода вилась тропинка, уходя дальше, вглубь леса. Опасаясь быть замеченным, я не стал выходить непосредственно на тропу, а пошел приблизительно в том же направлении, прячась за высокими кустами.

Однако через некоторое время я понял, что придется эти сельскохозяйственные угодья как-то обходить, если я не хочу, чтобы меня обнаружили раньше времени. Дело в том, что через несколько десятков метров, лес начал заметно редеть. Справа вдруг завилась другая тропинка, которая привела к еще одному огородику, потом я заметил еще и еще...

Через несколько минут я заметил первых жителей. К счастью, это были вовсе не воины, да и было им явно не до меня.

Надо сказать, что задолго до этой встречи я ощутил ее предвестник — слабый запах гари. И вот, наконец, обнаружил его источник.

Небольшой участок земли как раз находился в процессе превращения в очередной жалкий огородик, когда я подполз поближе, привлеченный движением и звуками.

Несколько женщин разных возрастов, причем там была и практически девочка, ребенок, и древняя, согнутая годами в колесо старуха, корчевали расколотые на части, обугленные пни. Часть территории уже пестрила ямами, оставшимися, очевидно, от уже выкорчеванных деревьев, и там уже вовсю ковырялись в земле еще две туземки, вооруженные неуклюжими мотыгами.

Присмотревшись внимательней, я снова начал сомневаться в уже, казалось, подтвержденном предположении, что это именно то, нужное мне племя. Уж очень жалко выглядели работающие женщины. Рваная, ветхая одежда, сутулые от работы спины, истощенные лица. Более-менее живой выглядела только девочка, остальные женщины были больше похожи на иссохшие тени.

Из рассказа старика Ашихты я вспомнил, что после поражения Тлалока в какой-то битве, он перестал творить чудеса, и племя пришло в упадок. Но, честно, такого я просто не ожидал. Туземцы, проживающие возле города, на побережье, выглядели намного упитаннее и здоровее. Да, когда я впервые увидел то, как они живут, это показалось мне кошмаром, но тут же царил настоящий ужас.

Насмотревшись на то, как в прорехах одежды мелькают обтянутые темной кожей кости, и как напрягаются в борьбе с неподатливым деревом жалкие мышцы, больше похожие на узловатые веревки, я почувствовал, что от ужаса на голове начали шевелиться волосы. Людей именно в таком состоянии, с таким же обреченным взглядом я видел и раньше, когда изучай историю войн человечества. Освобожденные пленники лагеря Аушвиц-Биркенау, сохранившиеся изображения более чем столетней давности — вот, кого мне напомнили эти несчастные женщины. А рубцы на обнаженной спине одной из туземок еще больше усилили это сходство.

Осторожно, стараясь не потревожить лишний раз и листика на дереве, я отполз в сторонку. Приблизительное направление, в котором нужно было двигаться, у меня было, поэтому я не боялся заблудиться и действительно, через полчаса аккуратных перебежек по кустам, я увидел край поселка и первый дом.

Схватив за ошейник и затащив в кусты радостно выскочившего на открытую местность Джоя, я снова засел в зарослях и приготовился наблюдать.

Надо сказать, что ощутимые следы упадка и разрушения присутствовали везде, начинаясь еще в крипте, через которую я пробирался после тоннеля. Дом, который я теперь смог рассмотреть поближе, нес на себе те же отпечатки.

С высоты и расстояния в пару километров, деревня вайтукку выглядела аккуратно, как игрушечная, однако вблизи это впечатление быстро рассеялось, и наружу полезла неприглядная реальность.

От старого, очевидно, когда-то красивого и удобного дома, остался лишь остов — каменные стены, практически неподвластные времени. А вот деревянные перекрытия, крыша, двери — все то, что во влажном и теплом тропическом климате очень быстро приходит в негодность, скорее соответствовало тем самым кособоким хижинам, которые я видел еще в Пуэрто-Белло, а потом и в Белиз-Сити. Но никак не ровным каменным стенам, на которых кое-где еще сохранились следы геометрического рисунка, оставшегося со времен благоденствия племени.

Перед неуклюжей дверью, собранной из нескольких, никак не обработанных жердин, причем скрепленных между собой не гвоздями, как можно было бы ожидать от племени, знающего механику, а просто поперечной палкой, привязанной сухой лианой, сидела еще одна старуха с трясущейся головой. Она медленно, отдыхая после каждого удара, толкла что-то в огромной ступе.

Что удивительно, я до сих пор не встретил ни одного подтверждения тому, что это племя действительно имело дело с механикой. Возможно, а ведь такая мысль не приходила мне в голову раньше, это вовсе не вайтукку, а какие-то пришельцы, которые просто пришли на пустующее место. Но где тогда сами вайтукку?

Момент, который тоже вызвал некоторое недоумение — это численность туземцев. Разглядывая долину от самого кольца гор, я, не пересчитывая, навскидку оценил количество домиков в несколько десятков, возможно, около сотни штук. Учитывая, что семьи у туземцев довольно многочисленные, это давало в среднем от пятисот до тысячи человек жителей.

Я же пока встретил восьмерых, считая того охотника, которого оставил связанным у дерева там, снаружи. По идее, даже, если предположить, что количество людей в племени идет на убыль и осталось их не больше половины, то все равно — это минимум две, три сотни человек. И где же они все?

Хотя... Я же еще пока не видел центра поселка, а ведь есть еще и храм. Возможно, сейчас как раз проходят какие-то религиозное отправление, требующее присутствия всех жителей, исключая только немощных и бесправных? Как вариант. В любом случае, двигаться мне стоит именно туда.

Шепотом окликнув Джоя, я принялся обходить дом по широкой дуге, двигаясь, тем не менее, к центру долины. Вскоре, я увидел соседний дом, который показался мне и вовсе заброшенным — у него не было никаких признаков крыши, одни голые каменные стены. Следом за ним виднелся третий дом, потом еще один, уже побольше и вроде как немного получше сохранившийся. В целом, все говорило о том, что, если я как можно скорее не найду себе какое-то укрытие, то шансы быть обнаруженным растут с каждой минутой.

Вдруг тишину разорвали детские крики и на улицу, а это уже была именно она, а не просто просека в стене леса, выбежала кучка ребятишек. Они пробежали в нескольких метрах от меня, скрючившегося и припавшего к земле в зарослях какого-то колючего кустарника, и с дикими криками умчались вдаль. Не заметили, но я понял, что это было, можно сказать, последнее предупреждение — скоро меня обнаружат, если я не предприму каких-то мер.

Присмотрев еще один полуразрушенный дом, я прокрался к нему, решив, все же, дождаться ночи. Таймер показывал, что до какого-то, неизвестного мне пока события, оставалось еще тридцать шесть часов.

Забившись в самую темную часть дома, в котором, как оказалось, было даже несколько комнат, я приготовился к долгому ожиданию. Джой послушно улегся рядом в пыль.

— Ну что, дружок, самое время немного подкрепиться, как ты думаешь?

Джой не нуждался в пище, в отличие от меня, но его молчание я воспринял, как знак дружеского одобрения, и развернул сверток с жареным мясом ящерицы, который тащил с собой еще с плато. Не сказал бы, что я был очень сильно голоден, но раз уж возникла возможность передохнуть и подкрепиться, не стоило ей пренебрегать.

Прислонившись к стене и жуя холодную, резиновую "ящерятину", я попытался представить, что может ожидать меня дальше. Возможность застать в живых родителей Шерлока я уже даже не рассматривал всерьез — слишком много прошло лет, дядя... Скорее всего тоже мертв. После того, что я услышал от Ашихты, я в этом почти и не сомневался, а уж когда увидел всех этих изможденных женщин...

Глупо предполагать, что люди, которым так откровенно не хватает пищи, несколько месяцев будут кормить пленника, скорее я бы поверил, что они его просто съедят.

Внезапно раздавшийся лязг металла, громкие голоса и топот шагов заставил меня позабыть и о еде, и о моих размышлениях. На улице, причем явно совсем недалеко, что-то происходило. Я замер, стараясь не шевелиться и даже не дышать, весь обратившись в слух.

Изначально, мне показалось, что шум раздается чуть ли не из соседней комнаты, и я, уверенный, что пришли, не иначе, как по мою душу, мысленно приготовился давать отпор. Однако, через несколько секунд источник звука явно начал смещаться, и я понял, что все происходит где-то снаружи, на улице.

Медленно, практически на корточках, шепотом приказав Джою сидеть без движения, я переполз в соседнюю комнату, где было окно. Прижавшись к стене рядом с проемом, я смог выглянуть, не привлекая внимания.

Застал я только хвост процессии, впрочем, и этого было достаточно для того, чтобы понять, в чем суть. Приличное количество туземцев, преимущественно молодых мужчин, вооруженных короткими метательными копьями с латунными наконечниками, подобными тем, которые я видел у своего пленника, шло, радостно переговариваясь, смеясь и выкрикивая что-то непонятное.

Причиной их радости, очевидно, были две небольшие, килограммов на тридцать, тушки косули, которые болтались, привязанные за ноги к длинным палкам. Помимо оленей, явным охотничьим трофеем был и связанный человек, который не особо отличаясь внешностью и цветом кожи от остальных, был одет в фабричного производства штаны и безрукавку, выдавая в себе жителя побережья.

Пленник шел довольно спокойно, не поднимая головы и не смотря по сторонам. Решив, что просто обязан узнать, куда повели этого мужчину и что с ним будут делать дальше, я вышел из дома.

Проблема была только одна — судя по всему, в самом центре поселения, вблизи храма, а именно туда повели пленника, дома будут расположены настолько плотно, что спрятаться не будет никакой возможности.

Пригибаясь и максимально быстро перебегая открытые участки, я поспешил вслед за мужчинами. То, что меня до сих пор не обнаружили, можно было принять за чудо, не иначе. Еще одной причиной этого можно было посчитать то, что джунгли постепенно вновь захватывали отвоеванную у них когда-то территорию, и все пространство между домами, за исключением широких троп, по сути, превратилось в заросли, в которых мне пока удавалось скрываться.

Вот так, где-то бегом, кое-где на корточках или ползком, но я уверенно приближался к цели, как мне казалось, моего путешествия — к огромному храму, мрачно нависающему над деревней.

Процессия, ведущая пленника, уже давно скрылась за деревьями — я, вынужденный передвигаться максимально тихо, сильно от них отстал. По дороге мне попалось несколько работающих женщин, еще одна группка играющей в грязи ребятни и один незрячий старик.

Дед, глядящий в никуда неподвижными слепыми бельмами, жующий какую-то листву и периодически сплевывающий перед собой длинной струйкой зеленой травяной слюны, едва не разрушил все мои планы, чутко отреагировав на осторожное шуршание в кустах мгновенным поворотом головы.

Мне пришлось просидеть в одном и том же положении долгих пятнадцать минут, пока старика не окликнула вышедшая из соседнего дома худая оборванная девчонка. После того, как он скрылся в темноте дверного проема, я позволил себе, наконец, выдохнуть и поскорее уползти подальше.

Темп моего передвижения был крайне низким, и на площадь, которая располагалась у подножия и вокруг храма, я попал уже к началу представления.

Самый первый ряд домов, которые своими фасадами смотрели точно на храм, оказался вдвое выше остальных. Здания оказались двухэтажными. Сложенные целиком из огромных полированных базальтовых плит, они, очевидно, предназначались для проживания местной знати. Несмотря на то, что эти дома, в отличие от жилищ рядовых жителей, которых я уже успел повидать во множестве, сохранились, можно сказать, прекрасно, половина из них, судя по всему, тоже пустовала.

Проскользнув в распахнутый проем роскошного, по местным меркам, "особняка", я поднялся на второй этаж. Вместо лестницы тут использовался пологий пандус из цельной каменной плиты с неглубокими поперечными насечками.

Обзор площади был просто великолепным. Теперь, когда я видел, что творилось перед храмом, стало очевидно, почему же так мало народа встретилось по дороге сюда. На гладком пространстве, вытоптанном за десятки лет многими тысячами ног, сейчас находилось, на первый взгляд, более сотни, а то и полутора сотен взрослых мужчин.

Замерев в торжественной неподвижности, они стояли, не отрывая глаз от деревянного помоста, возвышавшегося на площади перед самым храмом. Когда же я, прищурившись, смог разглядел все подробности, я тоже застыл. Только чувствовал при этом отнюдь не благоговение.

Ледяной ужас и отвращение почти парализовали меня, и, не в силах отвести взгляд, я все смотрел и смотрел на помост, и на находившегося там человека. А мерный рокот далеких барабанов, где-то на самой границе сознания, только помогал погружению в этот кошмарный темный транс.

Глава 16.

В первые мгновения я вообще не понял, что происходит. Человек, неподвижно лежащий на постаменте, как будто на столе, покрытом алой, с темными разводами, скатертью. Какие-то непонятные сизо-серые ленты, которые, мыча и медленно пританцовывая, наматывал на себя другой, одетый в подобие кирасы рыцарского доспеха...

Толпа, стоящая на площади вдруг начала издавать какой-то странный жужжащий звук, который накладывался на отдаленный барабанный бой. В ту же секунду я четко увидел на помосте огромную сверкающую фигуру с головой животного — ягуара. С головы до ног это существо было облито кровью, а в руке держало какой-то непонятный красный комок. Зрители взревели, а я, отшатнувшись, невольно схватился за грудь, почувствовав, как от ужаса перехватывает дыхание.

Под пальцы попал шнурок с крошечным кинжальчиком-амулетом, когда-то найденный в сундуке, на чердаке дядиного дома, и я, не задумываясь, машинально сжал его в кулаке. И в ту же секунду наваждение прошло, но кошмар остался на месте.

Пелена исчезла с глаз и вместо воплощения Тлалока, которого, как мне показалось я увидел, на помосте оказался обычный туземец. По сути, он ничем не отличался от прочих, если не считать откровенно упитанного, откормленного вида и металлической кирасы. Но все остальное обычным назвать было сложно.

На долю секунды мне показалось, что я перенесся в одну из тех книг о приключениях искателей сокровищ, которые в детстве старался не читать на ночь, чтобы не вскакивать с криком и в холодном поту каждый раз, как мне чудился какой-нибудь очередной кровавый ритуал, посвященный забытым древним божествам.

На помосте, сложенном из необработанных стволов деревьев, находилась прямоугольная базальтовая плита. Обычная, ничем не примечательная, черная базальтовая плита. Только сейчас она была залита ручьями, потоками темно-алой, не начинающей еще подсыхать крови, и оттого не казалась такой уж черной.

В центре плиты, раскинув в сторону руки, лежал обнаженный человек. Не знаю, был ли это именно тот мужчина, которого я видел со связанными руками меньше часа назад. Возможно, что и не он. Но в том, что этот человек абсолютно, просто-таки бесповоротно мертв, можно было не сомневаться.

Тучный мужчина в кирасе вдруг начал ходить кругами вокруг постамента по часовой стрелке, периодически поднимая руки к небу и выкрикивая что-то нечленораздельное. В тот момент, когда он, сделав первый шаг в сторону, перестал загораживать алтарь, я и почувствовал, как ужас ледяными когтями сжимает сердце.

Тело несчастной жертвы было разрезано от грудины до паха. То, что наматывал на себя палач, оказалось не чем иным, как кишками несчастного туземца, которые и сейчас, как какая-то кошмарная пуповина, связывали его с убийцей, волочась по полу и частично скрываясь в зияющей прорехе брюшины. Очевидно, что окровавленный комок, которым потрясал страшный жрец Тлалока, а я не сомневался, что это именно он — не что иное, как вырванное из груди сердце убитого.

Барабаны продолжали рокотать, мужчины на площади медленно раскачивались в трансе, неразборчиво повторяя какую-то мантру. Прислушавшись, я смог разобрать пару слов:

— Nani i Tlalok! Nani!

Внезапно мерный, гипнотизирующий ритм их речитатива снова начал сливаться с гулом барабанов, все вокруг подернулось зыбкой пеленой нереальности, и я на секунду снова увидел гигантскую сверкающую фигуру с головой ягуара.

В этот раз я уже сознательным усилием прогнал наваждение, собрав все силы для того, чтобы не дать этой душной волне накрыть меня с головой. Вдруг стало легче, марево рассеялось, а перед глазами неожиданно мелькнула табличка о полученной единице ментального сопротивления.

Ух ты! Вовремя мне напомнили, что тут все понарошку, А то я уже, признаться, начал опасаться за целостность своей психики...

Машинально убрав уведомление с поля обзора, я задумался. Судя по ощущениям, да и система тоже врать не станет, на меня сейчас пытались оказать ментальное воздействие, проще говоря — навести морок. На меня, и еще на полторы сотни туземцев, стоящих сейчас на площади с выключенным мозгом и стеклянными глазами.

И источником этого морока был не кто иной, как этот самый тучный мужчина, по-видимому, жрец Тлалока. Закончив свои страшные пляски, он принялся двумя руками черпать кровь из разрезанного живота жертвы, и размазывать по своему лицу и плечам, одновременно выкрикивая что-то непонятное тонким, срывающимся фальцетом.

Несколько долгих минут мне потребовалось на то, чтобы справиться с тошнотой. Даже тут, на расстоянии приблизительно пятидесяти метров, я явственно чувствовал густой запах крови и практический ощущал на языке ее металлический привкус. Кружилась голова.

Для того чтобы справиться с собой, пришлось отвернуться от окна и сделать несколько шагов вперед и назад по пустой комнате, повторяя про себя, что это всего лишь мое воображение, и вообще стараясь думать о другом. Каким-то чудом мне удалось удержать в себе обед, хотя, стоило мне подумать о еде, я тут же вспомнил потрошение несчастной ящерицы, и тошноты нахлынула с новой силой.

Через пару минут, когда я вновь выглянул из окна, я обнаружил, что картина сменилась. Ритуальное действо явно подходило к концу, жрец больше не скакал и не размазывал по своему телу кровь. Он замер у жертвенного камня, расставив ноги и рук, в позе витрувианского человека, а зрители стояли на коленях, склонив лица к земле.

Некоторое время ничего не происходило, затем жрец снова выкрикнул что-то непонятное, и все мужчины, находящиеся на площади, синхронно поднялись с колен и мгновенно, как будто это было многократно отрепетировано, выстроились в живую очередь.

Увидев, как этот кровавый священнослужитель раз за разом опускает пальцы в разрез на животе жертвы, чтобы оставить метку на лбу очередного туземца, подошедшего за благословением, я снова почувствовал волну дурноты.

— Да что же это такое! Ну, неужели нельзя поклоняться как-то более мирно? Молиться солнцу и приносить в жертву цветы, например. Зачем вся эта кровища?!

Джой, к которому, за неимением иных собеседников, я обращался, ничего не ответил на мой возмущенный шепот.

Сделав несколько глотков чистой воды из пристегнутой к поясу фляги, я немного успокоился и перевел дыхание. Не желая снова смотреть на кровавое безумие, я решил просто подумать о том, что уже увидел.

Первое, что настораживало — это явное воздействие на разум. Если бы у меня не было хоть немного прокачано сопротивление, спасибо старухе Грете, ведьме из Хакни, и не было бы родительского амулета, очевидно, что я сейчас тоже, как и все остальные вайтукку, видел бы не пожилого мужика с лишним весом, а блистательного и грозного бога Тлалока.

Вопрос! Почему бог, хоть и в виде морока, явился в полном здравии, а не калекой? Ведь по словам того же старика Ашихты, у него повреждены конечности после битвы с каким-то другим местным божеством. И кстати, каким? И что с ним стало? Хотя, это сейчас не главное...

Так вот — значит ли это, что с момента изгнания или побега Ашихты, бога починили? А может, его и вовсе, нет? Или никогда и не было.

А что? Это, кстати, тоже вполне вероятно. Предположим, что он просто никогда не существовал. Тогда то, что видел Ашихта, тоже было мороком... Битва была придумана, чтобы получать больше жертвоприношений, а задумали всю эту аферу жрецы, которые, если судить по тому, которого я уже видел, явно не бедствовали, в отличие от других вайтукку.

Отличная теория! Даже жаль, что она никак не объясняет существование механических зверей и прочих напоминаний прошлого величия вайтукку, которое хоть и сохранилось лишь в виде развалин и обломков, но было же! И это никак не объяснить одним лишь мороком.

А если предположить, что Тлалок действительно существовал? Вот только он не был поврежден в той битве, а погиб? Тогда, для его священнослужителей было бы вполне логично придумать теорию о травмах, которые можно излечить усердными жертвоприношениями. А заодно, это прекрасно объясняло бы тот факт, что он больше не творит чудеса — рук то нет!

Только сейчас, когда немного спало напряжение, в котором я пребывал все время, что находился в долине, краем глаза заметил непрочитанный конвертик системного сообщения. Развернув его, облегченно вздохнул. Вот и пропали последние сомнения, туда ли я попал. Странно только, что не заметил окошка раньше... Возможно, убирать мешающие обзору уведомления системы это мой новоприобретенный рефлекс, и сознательного усилия уже не требуется?

— Поздравляем! Квест: "Тайное всегда становится явным!" выполнен.

— Награда: опыт 120000 (5000/40000).

— Получен уровень!

— Уровень 9 (доступных для распределения характеристик — 1)

А вот дальше, к моему удивлению, ничего не предложили. И что бы это значило? То ли это знак, что квестов больше не будет и стоит начинать действовать самостоятельно, без подсказки, то ли продолжение я увижу после того, как отыщу останки своих виртуальных родных. Но большее я, будучи реалистом, уже не рассчитывал.

С характеристиками решил поступить просто — не изменять когда-то принятому решению и снова вложиться в удачу. Жаль, что я так и не понял, есть ли в этом хоть какой-то смысл?

Тем временем, картина за окном изменилась. Ритуальные действия подошли к концу, и толстый жрец медленно, периодически останавливаясь, начал восхождение к вершине храма. Камень опустел, помост больше не приковывал взгляд, и я смог спокойно осмотреть площадь.

Сам храм представлял собой гигантскую ступенчатую пирамиду, примерно тридцати метров в высоту, сложенную из огромных базальтовых блоков. На грани, которая была обращена к площади, находилась неширокая дорожка, где метровые ступени были заменены пандусом с поперечными насечками, подобным тому, который я видел в доме.

Макушка сооружения была срезана, и рассмотреть ее снизу я никак не мог. Но жрец поднялся и пропал из виду. А значит, мне тоже как-то нужно будет туда попасть.

На площади началась уборка. Мужчины разошлись по своим делам, их сменили суетящиеся женщины. Они мгновенно отмыли помост и алтарный камень от крови, насыпали немного песка на землю, туда, где растеклись красные лужи. Все это было проделано быстро и в полной тишине. Прошло буквально полминуты, и площадь стала пустой и чистой.

Мое внимание вновь приковал храм. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что именно там и должны скрываться ответы, если не на все, то на очень многие вопросы. Даже, если мои предположения верны и бог этих людей мертв.

— Ну что, дружок, придется снова немного подождать. — я повернулся к псу. Джой всем своим видом показывал, что он не против. — Хорошо, что ты со мной, друг. Без тебя было бы совсем тоскливо.

Я протянул руку и погладил Джоя. Интересно, как он ощущал эти прикосновения? Металл, который я явно чувствовал под пальцами казался теплым и как будто немного податливым, таким... почти живым. Возможно, поэтому знание того факта, что собака не настоящая, не вызывало ни малейшего отторжения.

Я достал из кармана таймер. До момента Х оставалось еще тридцать четыре с половиной часа, а до темноты, учитывая близость к экватору, совсем немного. Есть, после увиденного, все еще не хотелось, читать было нечего, дремать я опасался. Поэтому постарался усесться поудобнее, чтобы и улицу видеть, и самому особо не рисковать.

В ту же минуту, на площади появились новые действующие лица. Как оказалось, человек, которого только что выпотрошили на жертвеннике, был вовсе не тот туземец, которого я видел связанным, так как его привели только что. Вероятно, его просто держали где-то до того момента, пока не закончится кровавая церемония.

Пленник, который стоял сейчас на чистой, посыпанный песком и выметенной площади, не мог и предполагать, какие ужасы творились тут всего лишь полчаса назад, поэтому вел себя, по-прежнему, довольно спокойно, не пытаясь вырваться или убежать.

Я, честно сказать, напрягся, опасаясь, что сейчас последует вторая серия. Не вмешиваться и допустить, чтобы человека убили на моих глазах, мне не позволила бы совесть. Но, начав стрелять, я мало того, что выдал бы себя с потрохами, так еще и никого бы не спас, так как перестрелять всех туземцев я бы попросту не смог, даже, если бы на это хватило патронов.

Но, вероятно, время было слишком позднее, чтобы начинать ритуал заново, а возможно, что кровавый бог уже наелся. Только пленника убивать не стали, а отвели в одно из зданий, подобных тому, в котором сидел я — двухэтажное, тоже пустующее, но находящееся у самого подножия храма.

Не успел я облегченно вздохнуть и перевести дух, как на площадь заявилась новая процессия. На этот раз их приближение предвещали громкие возгласы местных детишек, очевидно, привлеченных необычным зрелищем. Но когда я рассмотрел, кого же именно сопровождают угрюмые туземцы, то почувствовал, что мне не хватает воздуха, а ноги внезапно становятся ватными.

Опустив головы к земле, в разорванной и грязной одежде, со связанными за спиной руками, на площадь вышли мои друзья — Донни и Марисса. Рядом, в таком же виде, стоял Микото.

Ожидая, что их тоже отведут в дом, где уже находился предыдущий узник, я напрягся, когда увидел, что, вместо этого, один из туземцев принялся вызывать жреца, колотя палкой по длинному медному бруску, висевшему на деревянном столбе, у подножия лестницы, ведущей к храму.

Через пару минут оглушительного звона, на площадь сбежалось, наверное, все население поселка, включая женщин и детишек. Наконец, вышел и толстый жрец.

Судя по тому, с каким деловитым интересом он тут же стал осматривать вещи, отобранные у моих друзей и щупать их одежду, я понял, что никакого пиетета, на что я, признаться, надеялся, к белым людям туземцы не испытывают, и судьба пленников не будет отличаться от той, которая постигла первую жертву.

Кстати, Микото, в отличие от Донни с Мариссой, заслужил более пристального осмотра. Очевидно, особенности его внешности заинтересовали жреца. Тот разглядывал мальчишку пару минут, несколько раз коснувшись волос, которые были русыми, а не иссиня-черными, как у остальных. Светлые глаза тоже сильно выделялись, при том, что остальные черты лица были довольно характерными для местного населения — широкий, как бы приплюснутый нос, немного раскосые глаза, высокие скулы.

Я видел только затылок Микото, поэтому не разобрал, какие он подавал знаки, однако, очевидно, что они оказались достаточно успешными, так как жрец вдруг протянул руку и вытащил кляп у него изо рта.

Медленно, запинаясь и явно подбирая слова, Микото начал говорить. До этого момента я был уверен, что все местные туземцы понимают друг друга и говорят на одном языке, однако, судя по тому, как тяжело давалась его речь мальчику, это было вовсе не так.

Несколько минут на площади стояла гробовая тишина. Я, не понимая ни слова, готов был молиться всем существующим в этом мире богам, включая Тлалока, чтобы Микото удалось договориться. Однако, что-то пошло не так.

Внезапно жрец, который внимательно слушал и уже было начал кивать, явно с чем-то соглашаясь, отскочил, будто в ужасе. Прервав речь Микото, он принялся отдавать какие-то команды визгливым фальцетом. Обстановка, уже почти доброжелательная, мгновенно накалилась. Мальчику тут же снова заткнули рот.

Не прошло и минуты, как пленников, грубо подталкивая в спины тупыми концами копий, загнали в тот самый дом, в котором уже сидел ранее пойманный житель побережья.

Жирный жрец, который, по-видимому, был к тому же и вождем вайтукку, отдал несколько команд и направился к храму. Около дверного проема домика, теперь служившего тюрьмой для моих друзей, остались двое туземцев — часовых.

— Ну и что это было?! — вопрос был риторическим, хоть и обращался я, за неимением других собеседников, к Джою. Тот, как обычно, промолчал.

Ну почему, почему люди не могут четко сделать то, что их просят, зачем вот эта ненужная инициатива? И что теперь прикажете делать?

С одной стороны, мне было, безусловно, безумно приятно, что ребята нарушили обещание и пришли-таки меня выручать. Но с другой! С другой — они поставили под угрозу все, абсолютно все. И мало того, что сами полезли в пасть зверю, так еще и ребенка за собой потащили! А ведь я просил всего лишь помочь устроить его судьбу! Ну что такое, а?!

Некоторое время я вполголоса ругался и жаловался на жизнь, пока не осознал, что словами делу точно не поможешь и надо действовать. Я тотчас прекратил сотрясать воздух и постарался собраться.

По правде говоря, появление друзей хоть и было большим сюрпризом, но, в целом, планов не меняло. Я ведь в любом случае собирался спасти того несчастного туземца, которого готовили к следующему жертвоприношению. Просто ставки повысились, только и всего.

Ну да, это же мелочи, просто пустяки... Подумаешь, ерунда какая! Ну, принесут их в жертву Тлалоку, тоже мне, большое дело! Интересно, Донни именно так размышлял, когда собрался идти за мной? Он что, так хочет стать героем, что готов стать покойником?!

Почувствовав, что меня вновь накрывает волна злости, я несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь думать о чем-то отвлеченном. Ничего не выходило.

К счастью, в этот момент я заметил, что небо, еще пару минут назад такое ярко-голубое, отчетливо засинело. Поняв, что это предвестник коротких экваториальных сумерек, я мысленно приготовился действовать.

Лишние мысли прочь — разбираться с виновниками будем потом, когда выберемся. Если выберемся, конечно.

Темнота накатывалась стремительно. Через пять минут стояла абсолютнейшая, непроглядно черная ночь. Интересно, что с наступлением темноты, в деревне полностью прекратилось всяческое движение. Никто не бродил, мгновенно разбежались по своим домам женщины, затихли детские крики.

Если честно, было даже как-то странно, что никакое освещение не было предусмотрено — ни факелов, ни примитивных масляных ламп, хотя огнем местные жители пользовались. Даже площадь перед храмом, которая была центром всего поселка, не была никак освещена.

Хотя, в моей ситуации стоило радоваться, а не жаловаться и недоумевать. Выждав для уверенности еще несколько минут, я решил выдвигаться.

Никакого заранее разработанного плана у меня не было, решил импровизировать. Учитывая, что охранников двое, риск в любом случае был бы высоким.

К дому удалось подобраться беспрепятственно. Пару минут понаблюдав за поведением так называемых "часовых", я пришел к выводу, что расхлябанней и беспечней стражей еще надо поискать. Один уже сладко спал, привалившись к стене дома. И это буквально через десять минут после того, как стемнело! Второй в это время таращился на небо, отставив копье в сторону, и периодически откусывая от огромного пучка какой-то местной травы.

Убивать я никого не собирался, поэтому к нападению стоило немного подготовиться. Первым делом я проверил, хватит ли мне оставшейся веревки, чтобы связать двоих. Хватало, но в обрез. Стоило позаботиться и о кляпах...

К сожалению, лишней ткани у меня не было, а портить свою одежду я не имел никакого желания. Поэтому, пришлось выбросить так и не доеденную "ящерятину", хотя желудок протестующе буркнул, и из куска полотна, в которое она была завернута, соорудить два кляпа. Надеюсь, мои будущие жертвы не будут сильно обижены за запах горелого мяса.

Подойдя почти вплотную к мужчинам, я остановился. Тот, который спокойно спал у стены, никакой опасности не представлял. А вот второй... Тот сидел, задрав голову кверху, подставив мне беззащитное горло, что было бы кстати, будь я вампиром или планируя, все же, его убить. Но у меня таких планов не было.

Поэтому, пришлось пойти на небольшой риск и кинуть из-за угла небольшой камушек. К счастью, моей жалкой меткости хватило, а может, сработала удача, только упал он ровно там, где и было задумано — в пыль, в полуметре от сидящего мужчины.

Среагировали мы одновременно. Он оторвал взгляд от далеких звезд и взглянул себе под ноги, я изо всех сил треснул его прикладом по беззащитному затылку. Мужчина тихо хрюкнул себе под нос и повалился вперед.

Надо сказать, это происшествие доставило мне несколько тревожных секунд — мало того, что его напарник вдруг начал вздыхать и ворочаться во сне, так еще и одно из прислоненных к стене копий, вдруг начало скользить вниз, грозя в падении стукнуть его по лбу.

Некоторое время я так и простоял, боясь даже шевельнуться — одной рукой поддерживая за плечо норовящего завалиться туземца, второй держа копье. При этом свое собственное ружье я просто чудом успел закинуть на плечо и сейчас чувствовал, как ремень, на котором оно висело, медленно, но неуклонно сползал.

Эх! Похоже, полной тишины все равно не выйдет. Отпустив падающего туземца, я перехватил ружье, приготовившись, в случае чего, оглушить второго. Однако этого не потребовалось, мужчина так и не проснулся. Подивившись такому крепкому и здоровому сну, я все же решился его прервать.

Открыв глаза и увидев направленное на него оружие и стоящего рядом со мной Джоя, мужчина спокойно протянул руки. Против кляпа он, похоже, тоже никаких возражений не имел. У первого часового, если таковые и имелись, к сожалению, не было возможности их озвучить. Поэтому через несколько минут он тоже был связан.

Оттащив охранников за угол, я вернулся к входу. Похоже, что все обошлось, и мои действия остались незамеченными. Не зажигая огня, я смело шагнул в кромешную тьму дверного проема, успев подумать лишь о том, что придется искать друзей наощупь.

И в то же мгновение сильнейший удар обрушился мне на голову.

— Да сколько же можно! — успел подумать я, а потом упал.

Глава 17.

Признаюсь, честно, когда я впервые увидел пробковый шлем, являющийся практически обязательной частью костюма для вылазок на недружественную колониальную природу, то подумал только одно: "Ни за что не надену этот кошмар!".

К счастью, это была скорее эмоция, чем обдуманное решение, поэтому шлем я, все-таки, надел. И именно благодаря этому я сейчас, вместо того, чтобы лежать на песке с расколотым черепом, всего лишь слегка охая, да и то, больше для вида, выслушивал извинения Донни. Хотя, тут я тоже явно преувеличил — удар был не настолько силен.

— Ну, конечно. Конечно! Вы просто молодцы! Да у меня вообще нет слов...

Донни замолчал с удрученным видом. Очевидно, у него тоже не было больше слов. Зато в беседу вступила Марисса.

— Шерлок, пойми нас, пожалуйста. Мы просто не могли оставаться в городе, зная, что ты тут, в джунглях, с этими дикарями, совсем один. Как, по-твоему, должны были поступить друзья?

— Марисса, а это точно ты? Похоже, твой агрессивный жених что-то повредил у меня в голове, я немного путаюсь в мыслях. Кажется, это не твоя реплика, она тебе совсем не идет, — я даже не пытался сдержать злость. — Друзья должны были выполнить мою просьбу, или, хотя бы, попытаться это сделать. А вы еще и ребенка сюда притащили!

— Меня никто не тащил, я сам решил пойти, — Микото наслаждался нашей перепалкой, переводя взгляд с одного ее участника на другого. Его, похоже, нисколько не заботила ситуация, в которой мы оказались. Впрочем, в его годы сложно было бы понять ее серьезность. Хотя уверен, что возраст не явился бы аргументом для вайтукку и мальчик рисковал жизнью не меньше прочих.

— Мы ходили к губернатору, — вновь подал голос Донни. — Микото пришел к нам с запиской рано утром, и почти сразу же мы начали действовать. Пришлось дать взятку, чтобы быстро получить выписку о его рождении. Только этого оказалось мало. Этот надутый тюфяк, губернатор, не стал даже разговаривать с нами.

— Ну ясно, что это не могло быть так просто. И вы так легко сдались?

— Да нет же! После того, как нам указали на дверь, мы решили обсудить все варианты действий. У нас была выписка из книги рождений, кулон с портретом, который принадлежал Айвори Роддс, и куча свидетелей, который видели, как она появилась и городе с младенцем, и, теоретически, готовых подтвердить, что Микото — ее сын.

Заметив, что я внимательно слушаю, Донни начал говорить более спокойно и уверенно.

— Вот только проблема была в том, что Белиз-Сити — город господина Клери, и, не имея никакого весомого прикрытия, мы ничего не могли бы сделать, даже обладая железными доказательствами. Нужен был адвокат, причем очень хороший. Такой, который не испугался бы возможного давления со стороны губернатора. Или... — тут Донни позволил себе почти незаметную улыбку, — жетон, который подарила тебе королева.

— Ага! — я снова начал повышать голос. — Прекрасное оправдание! То есть, в том, что вы пришли сюда, виноват я?

Хотя, надо сказать, я действительно почувствовал легкий укол вины — если бы догадался оставить жетон Донни, можно было бы помочь Микото.

— Шерлок, прекрати, слышишь? Ты можешь сначала выслушать, а потом делать выводы? — Марисса успокаивающе тронула меня за плечо.

— Да, прости. Продолжай...

— Так вот. Когда мы обсудили это с мальчиком, то решили, что вполне можем дождаться тебя и потом попробовать еще раз.

— Так почему не дождались то?

— Видишь ли, — в разговор снова вступила Марисса. — Когда ты упоминал о человеческих жертвоприношениях, мы не восприняли твои слова всерьез. Это такие ужасы, как детские сказки, которыми матери пугают непослушных детей. Если честно, я не думала, что это бывает на самом деле. А потом Микото рассказал нам... Как это происходит на самом деле.

— Да надо было вообще тебя не слушать, а идти сразу! Мы же друзья! — Донни, будто забыв, что находится не дома, а посреди деревни враждебно настроенного племени, почти кричал, хоть и шепотом. — Как я вообще мог тебя послушать? Разве мушкетеры не последовали бы друг за другом хоть к черту на рога? А Гамлет и Горацио? А Ланселот, разве не отдал бы жизнь за Артура?

Посмотрев на его лицо, полное искреннего возмущения и убежденности в собственной правоте, я вдруг почувствовал, что больше не злюсь. Злиться на этого неисправимого книжного романтика было абсолютно невозможно. Очевидно, что мы с Донни так сдружились не в последнюю очередь по этой причине — его отношение к миру основывалось не на собственном опыте, как, например, у Мариссы, а исключительно на романтических образах, взятых из огромного количества прочитанных книг.

— С Ланселотом ты погорячился немного, там не все так однозначно было... Кхм. И Гвиневера же еще... Нет, это неудачный пример, — я уже улыбался, хотя радоваться было нечему.

— Неудачный пример? А что Гвиневера? Он же служил ей исключительно как Прекрасной Даме, я читал!

Похоже было, что мой мгновенно увлекающийся друг уже забыл о нашей основной проблеме и теперь готов поговорить о литературе. К счастью, Марисса не обладала подобными недостатками и, прервав Донни, быстро и кратко рассказала обо всем, что произошло с ними, начиная с сегодняшнего утра.

Поговорив с Микото, они узнали подробности о жутковатом гостеприимстве вайтукку, и пришли к выводу, что меня нужно непременно спасать, причем очень срочно. Оказавшись неплохим следопытом, мальчик смог провести их по моему следу, примерно зная направление, в котором двинулись мы с Ратууном. Впрочем, пройти по нему мог бы кто угодно, учитывая, сколько раз я падал во всяческие ямы, цеплялся за колючий кустарник и путался в лианах. Думаю, за мной оставался целый проспект., только слепой бы не увидел.

Потратив утро на общение с губернатором и на сборы, Донни с Мариссой отставали от меня часа на четыре. Но, шли они очень быстро, подгоняемые мыслями о том, что меня уже, возможно, поймали и собираются принести в жертву.

Микото действительно сам вызвался помочь. Он немного знал язык вайтукку, который довольно сильно отличался от того, на котором разговаривали жители побережья. Друзья согласились взять мальчика с собой, наивно полагая, что с ребенком вряд ли могут сделать что-то плохое, даже, если их поймают. Проводник и переводчик был очень нужен, а времени, чтобы искать кого-то другого — не было.

До плато, где я нашел фотографию и таймер, они добрались быстро, немного сократив отставание по времени. Поднявшись на заросшую лесом террасу с озерцом, не устраивали привалов, а сразу двинулись дальше. Свежее, еще теплое кострище подсказало, что направление пути выбрано правильно.

— Ну, дальше-то понятно. Нашли туземца?

— Ну да. Надо сказать, что к нашему приходу он практически освободился и был очень недоволен, что его снова связали.

А дальше все было и вовсе просто. Микото расспросил перепуганного мужчину, пообещав в награду освободить, и тот с радостью не только показал им проход, который я искал не меньше получаса, так еще и провел по лабиринту.

Поэтому в тот момент, когда отважные приключенцы впервые своими глазами увидели долину, я, по сути, опережал их меньше, чем на пару часов. Туземца они, кстати, обманули, но тут мне сложно было осуждать. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы думать о чистоте совести.

— И тем более, что веревки мы ослабили, так что он, скорее всего, давно уже освободился. А рисковать мы не могли, — Марисса как будто прочитала мои собственные мысли.

— А как вы попались то?

— Это был несчастный случай...

— Это я во всем виноват, я! — к разговору снова подключился Донни. — Я упал в яму.

Да не может быть! Неужели в ту самую? Не верю в такие совпадения...

— В какую еще яму?

— Ловчая яма. Причем настолько плохо замаскированная, что ее увидели все, — в голосе друга слышалось искреннее огорчение. — Только я оказался настолько невнимательным, что умудрился туда провалиться.

— Милый, не расстраивайся, ты просто отвлекся. На самом деле, — повернулась ко мне Марисса, — нам еще здорово повезло, что в эту яму уже кто-то падал до нас и сдвинул и переломал все колья на дне. А то все бы закончилось намного трагичнее.

В общем, я так и не сказал, что это был Джой. Скорее всего Донни в любом случае упал бы в эту яму, а теперь выходило, что пес спас ему жизнь. Придержу этот аргумент на случай очередной вспышки собаконенавистничества.

В общем, Донни оступился и попал в ловушку. А когда его с большим трудом достали, то обнаружили, что окружены десятком вооруженных туземцев. Сопротивляться друзья не стали, посчитав, что шанс на побег еще может появиться. Поэтому безропотно отдали ружья и припасы, и проследовали с туземцами в деревню.

Вот так и вышло, что на этом участке пути отставание окончательно сократилось, так как в отличие от меня, вынужденного передвигаться практически ползком, они шли довольно быстро, подталкиваемые страхом и тупыми концами копий. К моменту, когда я попал на площадь, охотники с пленными как раз входили в деревню.

— Ну вот, так мы сюда и попали. Вещи и оружие отобрали, но у меня остался нож, поэтому, уже через несколько минут после того как стемнело, все были свободны. Собственно, с минуты на минуту мы собирались бежать, так что твое появление оказалось сюрпризом.

Я был уверен, что Марисса, говоря это, ехидно улыбалась. Только проверить никак не мог, так как примерно с минуту назад моя "вечная" спичка, внезапно погасла и загораться категорически отказывалась. Вот тебе и вечная...

Я бы вообще вывел это слово из употребления, как превратившееся едва ли не в насмешку над своим изначальным смыслом — чего стоят вечная любовь, вечная дружба. Какая-то она коротковатая, эта вечность.

— А что вы будете делать с Заиши? — вопрос Микото прозвучал неожиданно и вывел меня из состояния задумчивости.

— Кто такой Заиши и почему мы должны с ним что-то делать?

— Заиши, он там, внизу сидит. Он был тут, когда привели нас.

Надо сказать, я совсем забыл о том, что, кроме нас четверых, в доме действительно находился еще один пленник. Когда я, внезапно появившись, получил свой удар по голове куском какого-то трухлявого полена, было вовсе не до него. А уж после, когда мы перебрались на второй этаж, в крохотную комнатку без окон, вообще выкинули из головы.

Как оказалось, не все. Более того, Микото откуда-то знал этого человека.

Расспросив мальчишку, я выяснил, что Заиши действительно житель Белиза, окраинной его части. Точнее, можно было сказать, что Заиши не живет нигде, так как в джунглях он проводил едва ни не больше времени, чем в городе.

— Ну что же, пленника мы, конечно, отпустим. Только не знаю, сможет ли он найти обратный путь?

— Нет, господин. Пленника отпускать нельзя, тогда мы все пропадем. Его нужно или убить, или оставить тут. Отпускать нельзя.

Вот тебе и туземцы, дети природы. Конечно, разумом я прекрасно понимал, что у мальчишки, выросшего, по сути, в лесу, в постоянной борьбе за жизнь, моральные принципы и понятия будут весьма и весьма далеки от общепринятых в более цивилизованном обществе. И что Микото, хоть и был знаком с религией и верил в милость Создателя, на деле все равно жил по закону: "сожри, чтобы не сожрали тебя". Но услышать слова о необходимости убийства другого человека, сказанные серьезно и убежденно восьмилетним ребенком — это страшно.

— Почему его нельзя отпускать?

— Он проклятый. Он ходит везде, там, где ходить нельзя. Эти горы — вукку, долина тоже вукку. Поэтому у него давно души нет, ее сожрали Лоа.

— А нам то что? Сожрали и сожрали, пускай себе идет отсюда.

— Нет, господин. У Заиши души нет, от того и страха нет. Он не будет прятаться, прямо так пойдет. Его поймают, а потом и нас. Потому его надо убить.

Мда. И даже не знаю, что сказать. Понятное дело, что убивать этого Заиши никто не будет, но и отпускать его тоже нельзя, раз уж он такой бесстрашный. Кстати, а что это за история с вукку?

— Ладно, подумаем, что делать с Заиши. А скажи-ка мне, что это за вукку такое, которое только на избранных действует? Ратуун ходил со мной до каменного плато, ты — и того дальше пошел. Почему же вы не боитесь проклятия?

— Ратуун богатый, белых охотников водит за зверем. Потому ему проклятье не страшно — его душа всегда у шамана хранится. А меня Создатель защитит, ему никакие духи Лоа нипочем.

— А с чего ты взял, что Создатель сильнее Лоа? — хотя время для подобных дискуссий явно было неподходящее, но мне внезапно стало любопытно.

— Это совсем просто. Создатель — бог, а духи Лоа — просто духи, — Микото отвечал по-взрослому серьезно и обстоятельно. — Они служат богам, крадут у людей души, насылают проклятия, а сильный Лоа может и убить. Только, даже самый слабый бог сильнее самого мощного духа. А Создатель сильный, и моя душа ему самому нужна.

— Зачем?

— Чтобы она сражалась в его войске! Мама говорила, что мы вверяем души наши Создателю, чтобы в тот день, когда наступит час скорби, армия душ человеческих сразила легион тьмы, возглавляемый Падшим! — мальчик вдруг заговорил нараспев, очевидно повторяя слова матери по памяти. — Потому Создатель и охраняет каждую душу, которая сможет сражаться на его стороне, а иначе победят темные силы.

— Темные силы? — машинально повторил я. А я-то, выходит, ошибся, приравняв веру в Создателя к христианству. Тут скорее Рагнарёком попахивает, нежели просто вознесением на небеса праведников во время Апокалипсиса. Интересно...

— Шерлок, может, вернемся к обсуждению насущных проблем, а религиозные беседы оставим до более спокойных времен?

Да, пожалуй, Донни прав, сейчас действительно не до этого.

— Хорошо. В общем, Заиши мы развязывать не будем, пускай пока посидит тут. А что касается наших дальнейших действий...

Надо сказать, что, просто услышав от старика Ашихты о милых привычках племени вайтукку, я решил, что рисковать жизнями друзей не буду ни в коем случае. А теперь, когда увидел церемонию своими глазами, это решение стало и вовсе непоколебимо твердым. В общем, им придется уйти, причем прямо сейчас.

— Так вот, что касается наших дальнейших действий — вы сейчас, и я очень попрошу не возражать, берете мальчика и возвращаетесь в город, всеми силами стараясь не попасть в плен снова.

— Но...

— Послушай, Донни. Я обращаюсь к тебе, так как именно ты должен принять это решение. Вам нужно уйти. Я не хочу, чтобы смерть кого-то из вас легла еще одним грузом на мою совесть. Поверь, если бы ты видел, что тут делают с пленными, ты бы меня понял. Я никому такой судьбы не хочу. Поэтому прошу, умоляю, вернитесь в город!

— Шерлок, ты не понимаешь!

Что именно я не понимаю, мне, к сожалению, так и не довелось узнать. Шум и крики, вдруг донесшиеся с первого этажа домика, явно свидетельствовали о том, что наш побег закончился, так и не начавшись. Очевидно, что пленных охраняли все же более тщательно, чем я предполагал, и посты проверялись. Нужно было сразу уходить, не тянуть, но кто мог знать? А теперь — поздно.

Марисса, мгновенно вскочив на ноги, заметалась. В той крохотной комнатушке, где сидели мы, не было ни одного окна, а возвращаться в большую уже не было смысла. Раньше, чем мы успели встать и просто приготовиться к бою, сквозь квадратный проем в полу над пандусом проник свет множества факелов, и, через пару секунд, около десятка туземцев, угрожающе ощетинившись копьями, сгрудились возле пустого дверного проема.

Огонь заиграл на лицах тускло-красными бликами, и в этом неровном свете я успел заметить, как из широкого рукава Мариссы в ладонь скользнул метательный нож.

— Нет! — крикнул громко, таиться больше не было никакого смысла. — Не сопротивляемся. Они не будут нас убивать сейчас.

Как пример остальным, медленно, чтобы не спровоцировать туземцев и не оказаться в секунду утыканным копьями, как дикобраз иглами, я бросил на пол, подальше от себя, ружье, до этого стоящее рядом, у стены. У остальных пленников оружия не было.

Марисса пожала плечами и вытянула перед собой руки, продемонстрировав всем пустые ладони.

Из ряда туземцев вдруг вышел невысокий, безоружный мужчина. Судя по количеству примитивных украшений из кусочков кожи и цветных камешков, которыми он был увешан, это явно было какое-то местное "начальство".

— No laila?oe e e holo hou aku, oe e uhai i kona mau wawae, — улыбаясь, довольно дружелюбно произнес он.

— Что он говорит? — спросил я Микото, на всякий случай тоже расплывшись в улыбке.

— Что нам сломают ноги, чтобы больше не пытались убежать.

Улыбка мгновенно исчезла с моего лица. Краем глаза я уловил легкое, почти незаметное движение Мариссы и понял, что она снова достала свой верный нож, приготовившись продать жизнь подороже.

Что же делать? Голова была пуста до звона, никакого спасительного плана в ней почему-то не рождалось.

— Скажи ему, что мы будем сражаться, и убьем много его воинов. Живыми — не дадимся.

Микото, медленно и с запинками, перевел мои слова. Как я и ожидал, никакого впечатления они не произвели. Мужчина рассмеялся, а окружающие его воины откровенно заулыбались.

— Mвkou ua pomaikai lakou, e make no ka nani o Tlaloc!

— Он говорить, что с радостью умрет за Тлалока...

Ну да, конечно, как я мог забыть? Фанатики обычно за жизнь не держатся. Но, с другой стороны, возможно, их фанатизм как раз и есть наш шанс!

— Джой, ко мне!

Пес метнулся из темного угла, где он неподвижно лежал, никем до того момента не замеченный, и замер у моей ноги.

Его появление произвело эффект разорвавшейся бомбы!

— Keiki a Tlaloc... — это все, что смог выдавить главный охотник, остальные просто пораженно молчали.

Внезапно, один из них, стоящий позади всех и потому практически не видный мне, метнулся из комнаты, вниз по пандусу.

Видя, что туземцы не сводят глаз с Джоя, а некоторые, похоже, вообще перестали замечать кто-то вокруг, кроме него, я положил руку ему на холку, чтобы подчеркнуть нашу с ним общность. Пока что, Джой был нашей единственной надеждой избежать сломанных ног и более тяжких последствий в виде жертвенного алтаря.

С того момента, как в комнату ворвались охотники вайтукку, прошло уже около десяти минут, но ничего страшного пока не произошло. Я начал успокаиваться, чувствуя, что напряжение, висящее в воздухе, понемногу спадает. Туземцы по-прежнему смотрели на Джоя, почтительно замерев, и я уже почти поверил, что все обойдется.

Пока в комнате не появился уже известный мне жрец.

Он влетел в помещение с раздраженным, перекошенным лицом, очевидно, что его уже второй раз отвлекли от чего-то важного. А может, просто не вовремя разбудили. В любом случае, выглядел он очень сердитым.

Ровно до того момента, пока его взгляд не наткнулся на Джоя. И мгновенно, выражение лица сменилось с раздраженно-брюзгливого, на недоуменное. А еще, я заметил на нем мимолетную тень страха. Хотя, может быть, мне просто показалось.

Примерно с минуту жрец недоверчиво рассматривал Джоя. Затем отошел на шаг и что-то скомандовал остальным, указав на нас рукой. Ожидая, что сейчас-то все и начнется, я приготовился. Нет, я не думал о сопротивлении, но нужно быть готовым ко всему.

Однако, к моему удивлению, охотники не спешили выполнить прямой приказ. Видимо, сейчас в их душах происходила нешуточная борьба, ведь Джой явно был похож на одного из детей Тлалока, которых я, к слову, так до сих пор и не видел. Возможно, и они теперь лишь герои легенд племени вайтукку.

Жрец, увидев, что приказ его практически проигнорирован, повысил голос:

— E ki?i i ia koke! — одновременно с его словами я почувствовал давление на разум, мне самому вдруг захотелось побежать и хоть кого-то, но схватить. Однако, это воздействие даже радом не стояло с теми чудесами, на которые была способна колдунья из Хакни, старуха Грета. Поэтому я с легкостью разогнал туман, застилающий мысли.

Однако, для всех остальных этот ментальный удар не прошел даром. Марисса стояла белая, как лист бумаги, Донни стал похож на покойника, а Микото, которому, очевидно в силу возраста, было явно тяжелее остальных, просто молча повалился на пол.

Я успел подхватить мальчика, пока медленно, словно снулые рыбы, подходили туземцы, явно все еще не оставленные внутренней борьбой.

Очевидно, что умение подавлять волю людей у жреца было, только очень слабенькое, судя по тому, как легко, на этот раз, удалось его преодолеть. Да и туземцы, всего лишь через несколько секунд начали приходить в себя, обретая уверенность в движениях.

Дони и Мариссу без малейшего сопротивления подхватили за руки, причем достаточно бережно, и повели к выходу. Я вышел сам, так как никто не решился подойти ближе, после того, как Джой, охраняя хозяина, показал зубы и пару раз угрожающе рыкнул.

Микото пока еще был без сознания, и мне пришлось нести его на руках. Покидая дом, я оглянулся. Прожигающий своей ненавистью взгляд жреца, направленный в нашу сторону, вдребезги разбил мои мечты о том, что удастся договориться мирно.

Интерлюдия 7.

Студия программы "Субботний вечер с Алией Уоррен"

— Приветствую вас, дорогие зрители и гости нашей студии! В этот субботний вечер, как и в прошлый, и в следующий, а также, уверена, еще много-много вечеров подряд, с вами я, Алия Уоррен, и мы обсуждаем самые интересные истории, случившиеся с нами на этой неделе!

— Вряд ли кто-то из вас успел забыть удивительные события, связанные с, так внезапно, можно даже сказать, скоропостижно, прекращенном марафоне виртуальных миров, о котором мы говорили несколько выпусков назад.

— И действительно, как же можно забыть этот удивительный конкурс, учитывая тот ажиотаж, который вызвало его начало. Такого амбициозного проекта не было никогда, за всю историю развития массового виртуального вещания. Позвольте напомнить: три гигантские компании, тридцать участников, уникальные, неповторимые миры. И в финале — абсолютно потрясающие призы!

— Казалось, что может произойти? Но вот, поверженные рукой завистника, гибнут молодые, талантливые ребята. Убийца пойман, но рок, казалось, навис над конкурсом и его организаторами. В результате критического сбоя несерийного программного обеспечения, ошибочно установленного на новом оборудовании, предоставленном участникам, умирают еще трое молодых людей. После этого, компаниями-организаторами принимается беспрецедентное решение — несмотря на огромные затраты на организацию конкурса и разработку миров, он остановлен, а всем участникам компенсировано потраченное время и выданы поощрительные призы.

— Ну вот и все, игра окончена, думаете вы? А вот и нет! Абсолютно шокирующие новости, которые нашему корреспонденту удалось узнать от сотрудника Токийского центра биотехнологий. Внимательно выслушайте эту запись, друзья!

"... уверены, Ирвин?

— Послушайте, тут никто ни в чем не уверен. Да только я знаю одно — шесть тел из донорского хранилища внезапно обрели сознание и попытались выбраться из питающих камер.

— Простите, Ирвин, я немного плаваю в теме... Что значит обрели сознание? Как такое вообще возможно?

— В общем-то, это непубличная информация. Не секретная, конечно, но... Дело в том, что для определенных исследований центр биотехнологий выращивает не просто отдельные органы, но и полноценные тела. У них полностью исключена возможность появления сознания, работает только часть парасимпатической нервной системы, даже примитивные рефлексы отсутствуют, поэтому закон о клонировании мы не нарушаем.

— Но откуда-то это сознание взялось?

— Я вам больше скажу. Оно там не просто взялось, это сознание конкретного человека. Мне удалось поговорить с одним из них, до того, как прилетели люди из УНБ и все опечатали. Так вот, парнишка назвал свое имя и сказал, что только что находился в вирте, принимал участие в марафоне, том, который недавно прикрыли... И вдруг оказался в питающей камере, весь в трубках.

— Принимал участие в марафоне? Что за бред.

— А вот и не бред. По крайней мере не больший бред, чем внезапное обретение сознания у тела, которому даже команды на опорожнение кишечника отдаются через нейроинтерфейс..."

— Итак, друзья, так что же на самом деле произошло вчера ночью в Токийском центре биотехнологий? Как это связано с недавним марафоном виртуальных миров и причем тут копания "ВиртАрт"? Об этом нам расскажет специальный гость нашей программы, а мы вернемся в студию после рекламы!

— С вами Алия Уоррен, не переключайтесь!

Глава 18.

Признаюсь, никак не ожидал, что первая встреча с детьми Тлалока произойдет именно при таки обстоятельствах. Нет, не то чтобы я ждал особого гостеприимства от вайтукку, особенно, после увиденного на площади, но, чтобы так?

Хотя, начиналось все вроде неплохо.

Площадь, к моменту нашего появления, была практически полностью запружена народом, и не только мужчинами, но и женщинами, и даже детьми. Как я и ожидал, при виде Джоя, по толпе разнесся нестройный гул, и все взгляды оказались сосредоточены на нем.

— Да уж, твой пес тут прямо как прима Королевского театра, все внимание ему, — даже в такую минуту Донни не удержался от шпильки в сторону Джоя.

— Я бы на твоем месте не ерничал, боюсь, что без него мы бы прямиком отправились на алтарь. А так, возможно, еще есть шанс.

А ведь действительно, судя по тому, с каким почтительным вниманием туземцы рассматривали Джоя, шанс как-то выкрутиться из этой ситуации был, причем немаленький. Я, чтобы продемонстрировать толпе свое дружелюбие, принялся улыбаться во весь рот. Впрочем, на меня, по большему счету, никто и не смотрел, все внимание было сосредоточенно на моем верном питомце.

Вооруженные парни, которые нас охраняли, не проявляли особой агрессии, толпа безмолвствовала, а жрец куда-то пропал.

— А может, действительно, обойдется? — похоже, что ложное чувство безопасности охватило и Мариссу.

— Я бы не был так уверен.

И точно. Жрец, которого не было несколько минут, вдруг появился на деревянном постаменте, рядом с уже знакомым мне камнем. Одно это соседство уже не предвещало ничего хорошего. Я приготовился к любому развитию событий, включая даже то, что нас прямо сейчас начнут приносить в жертву.

Однако, жрец вдруг начал что-то ритмично выкрикивать, и толпа, до сего момента достаточно дружелюбно нас разглядывающая, вдруг отхлынула, кое-где раздались возгласы и даже плач. Градус доброжелательности резко упал, а я явно снова ощутил ментальное давление.

К счастью, мощность его была в разы меньшей того, которое я чувствовал в момент, когда застал явление Тлалока во время жертвоприношения. Тут гадать можно было долго — то ли силы жреца были не беспредельны, то ли ему для полноценного внушения требовались определенные условия — барабаны, например, или травки какой принять, а то и грибов, да только толпа не ринулась вдруг нас убивать, как ее явно призывали, а колебалась, волнуясь, словно море.

Но, как известно, вода камень точит. И вот уже все большее количество людей из толпы начало смотреть в нашу сторону с откровенной неприязнью и даже ненавистью, а Донни с Мариссой, вовсе непривычные к подобному воздействию, вновь остекленели взглядами.

Но, видимо, жрец действительно не рассчитал свои силы, и в тот момент, когда он, резко указав рукой на Джоя, выкрикнул фразу: "Pepehi i ka daimonio hookohukohu iho la ke keiki a Tlaloc!" — из всей толпы, которая, по моим прикидкам, уже достигала трех сотен человек, а то и больше, выдвинулось вперед всего с десяток, остальные стояли, покачиваясь, глядя перед собой мертвыми глазами.

Но, стоит признать, что и этого десятка нам вполне хватило бы, учитывая, что из оружия у нас оставался только самострел в кармане, и два ножа — один у меня в сапоге, второй у Мариссы.

Спасение пришло, откуда не ждали. Голос раздался ровнехонько за спиной, где стоял наш конвой. Тот самый невысокий туземец, которого я принял за какое-то местное начальство, оказался настолько отчаянным, что не побоялся перечить жрецу. Показав пальцем на пса, он прокричал несколько коротких фраз на их смешном, лающем языке. А те люди, кто уже направлялся в нашу сторону с явно недобрыми намерениями, остановились с недоуменным видом, кто-то даже повернул обратно.

Примерно с минуту я, с все возрастающим удивлением слушал переругивание жреца и неизвестного, но очень симпатичного мне туземца, параллельно ощущая все слабеющее ментально воздействие.

— Вот бы еще понять, о чем они говорят, — прошептал я тихо, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вот тот, толстый, он местный мундуку, шаман по-вашему, — вдруг подал голос Микото. Оказывается, маленький хитрец давно пришел в себя, и сейчас просто лежал у меня на руках, изображая умирающего и прислушиваясь ко всему вокруг. — Он говорит, что вас надо убить, а вашего зверя сломать, так как он демон, притворяющийся сыном Тлалока.

— А второй что?

— А он говорит, что только сам Тлалок может решить, демон он или нет, и вас надо отвести к нему. Потому что детей Тлалока осталось слишком мало, а вдруг окажется, что они убили одного из них и бог сильно разозлится.

— А что жрец?

— А жрец отвечает, что вы недостойны видеть Тлалока, только дети бога и голос его могут быть рядом с ним. Но он готов довериться слову детей его, если голос Тлалока оказался недостаточно громким, чтобы его услышали.

Голос бога — это, по-видимому, сам жрец. А дети, которые будут решать нашу судьбу — механические звери, подобные Джою. А вот тут жреца будет ждать сюрприз!

Словно в подтверждение правильного перевода, нас вдруг снова схватили за руки, и потащили вглубь площади, в обход огромного храма, позади которого оказалось сооружение, которое я никак не ожидал увидеть посреди джунглей. Больше всего оно напоминало Колизей, только наполовину вкопанный в землю.

Круглая площадка, сложенная из вездесущих базальтовых плит и примерно на три метра утопленная в почву, была обрамлена высоким каменным бортом, гладким снаружи, и образующим несколько рядов ступеней — сидений внутри, на которых мгновенно разместились многочисленные зрители. Не знаю, для чего это сооружение предназначалось раньше, но сейчас тут явно собирались устроить кровавое зрелище.

Нас подтолкнули к краю, намекая на начало веселья. Я повернулся к Микото, который вдруг растерял всю свою беззаботность, и довольно испуганно прижался к моей ноге.

— Сейчас внимательно слушай все, что я скажу, и постарайся перевести максимально точно. Обращайся вот к этому нарядному парню, не к шаману, — я показал глазами на туземца, которого воспринимал уже чуть ли не как нашего заступника и потенциального спасителя. Мальчик кивнул.

— Я, Шерлок Браун, великий и ужасный, готов пройти испытание детей Тлалока, причем сделаю это самостоятельно, без помощи моих слуг, — я смущенно улыбнулся, взглянув на Донни, но тот никак не отреагировал. — Если я смогу победить, то прошу милости видеть бога Тлалока, чтобы преклонить перед ним колени! Ну, или как там у вас обычно выражают почтение, сам придумай.

Этим заявлением я надеялся убить двух зайцев — впечатлить адекватно настроенных туземцев своей смелостью, так как, насколько я помнил, практически во всех примитивных племенах воинская гордость и храбрость всегда необычайно высоко ценились, и вполне могли быть причиной помилования врага, и уберечь друзей от сражения, в котором, как мне казалось, у них шансов было бы еще меньше, чем у меня.

Хотя, неизвестно, что на самом деле мне предстоит — вполне может оказаться, что я погибну еще быстрее.

Однако, мой благородный порыв так и не был оценен.

— O ka poe e ole hвlвwai ai me nв mamo a Tlaloc, e haawi mai i kou hanu i Tlaloc!

— Те, кто не встретится с детьми Тлалока, отдадут свое дыхание самому Тлалоку! — перевел Микото.

Мда. А ведь я подозревал, что фокус не пройдет. Ну, хоть попытался.

— Прыгаем, друзья, — заметив, что один из наших охранников снова сделал угрожающее движение копьем, словно собираясь толкнуть меня в спину, я решил спуститься сам. В конце концов, меньше шанс переломать ноги, да и подготовиться к появлению чего бы то ни было, тоже нужно.

Я спустился первым, за мной прыгнул Донни и подал руку Мариссе, которая, несмотря на то, что была одета в широкие брюки, предназначенные для езды на велосипеде, и не столь стесненная в движениях, как в обычной одежде, все же оставалась женщиной, и на землю, удаленную почти на три метра вниз, смотрела с некоторой опаской.

— Ребенка бы хоть пожалели, сволочи.

Но нет, очевидно, что Микото, в представлении местных, был достаточно взрослым для того, чтобы сражаться или умереть. Замешкавшись на краю, малыш получил основательный тычок в спину и полетел в яму вверх тормашками. Я еле успел подхватить его и сам при этом свалился на землю, запнувшись о собственную ногу.

Поднявшись, я почувствовал резкую боль в щиколотке и понял, что полноценно опираться на ногу не могу, при попытке перенести на нее вес чувствовалась острая, практически нестерпимая боль. Что ж так некстати то!

— Только этого на не хватало, — Донни сразу обратил внимание на то, как я морщусь и отчаянно хромаю. — Не сломал хоть? А то микстура в рюкзаке, а его отобрали...

— Да вроде нет, даже не вывих. Ушиб просто, — я пошевелил ногой, которая двигалась довольно свободно, хоть при этом прилично болела.

Громкий лязг и металлический скрежет отвлек нас от созерцания моей пострадавшей конечности. Резко развернувшись на месте, я почувствовал, как моя уверенность в своих силах справиться с любой опасностью, которая только может нам встретиться, тает на глазах. За спиной послышался шумный вздох Донни и странный звук, который издала Марисса — то ли нервный смешок, то ли всхлип. Микото, который стоял, тесно прижавшись ко мне, молча замер, превратившись практически в каменное изваяние.

Стоя наверху, на краю этой туземной гладиаторской арены, я не особенно всматривался в ее устройство, как-то было не до этого. Поэтому сейчас было большим сюрпризом увидеть, как в дальнем от нас краю, вдоль стены, часть пола сдвинулась, открыв прямоугольные провалы. Чернота в них оставалась неподвижной не дольше краткой доли секунды, по прошествии которой буквально взорвалась, исторгнув из своего нутра сверкающие металлические тела!

Предположив, что эти дети Тлалока будут напоминать Джоя, я ошибался, как никогда. Общим у них было лишь одно — они все, безусловно были механическими. Но, если Джоя делал человек, находящийся в гармонии с самим собой и с миром, его окружающим, то эти чудовища явно были творением рук безумного механика, причем безумного в изначальном смысле этого слова, то есть абсолютно сумасшедшего.

Механизмов было три, и все, без исключения, одним своим появлением были способны заставить покинуть поле боя даже человека, довольно смелого, при других обстоятельствах. Выбравшись из своих ям, они не стали атаковать, а замерли неподвижно на их краю, позволив нам рассмотреть все подробности.

Еще через секунду так напугавший нас скрежет повторился, и провалы вновь закрылись металлическими пластинами, вставшими на свои места. Теперь достаточно было бы слегка присыпать песочком, и об их существовании можно было бы только догадываться.

В голове вдруг мелькнула мысль о том, что же могло произойти с людьми, если они так стремительно упали с таких высот развития? Тут же отбросив ее, как неуместную, я принялся разглядывать тварей, все еще стоящих неподвижно и не подающих никаких признаков жизни.

Первый зверь, единственный, кого можно было бы считать хоть сколько-нибудь близким Джою, был каким-то жутким гибридом крысы и крокодила. А может, вовсе и не крысы, но длинный суставчатый хвост заставлял подумать именно о ней. А вот плоская, безухая башка, разрезанная пополам огромной зубастой пастью, едва не соединяющейся на затылке, была явно от рептилии. Как и холодный, немигающий взгляд крохотных черных глазок. И пускай мне тысячу раз говорят о том, что это механизмы, и они не могут испытывать эмоции, а тем более проявлять их, но в глазах Джоя была любовь и преданность, а эти тускло светились холодным спокойствием безжалостного убийцы. И, кстати сказать, этот зверь был самым целым из всех, обладая всеми четырьмя лапами, и всего лишь слегка помятым и исцарапанным корпусом.

Вторая тварь была жутким подобием паука, при этом обладая парой абсолютно жутких клешней, которые придавали ему сходство с богомолом.

— Спаси Создатель! — Марисса не сводила глаз именно с этого существа, и дрожащий голос говорил о том, что девушка действительно очень напугана. Железная, в моем представлении, леди, как оказалось, очень боялась насекомых, и больше всех из них — пауков, а это создание олицетворяло самые страшные ее кошмары.

Стараясь не отвлекаться на эмоции, я изучал детей Тлалока именно как противников, стараясь увидеть их слабые места. И, если крококрыс, как я его мысленно назвал, был в довольно приличном состоянии, то паука жизнь и годы основательно потрепали, лишив его одной из ног, а также глаза, которых изначально, было не множество, как у настоящего паука, а всего два. А теперь оставался и вовсе только один, что создавало огромную слепую зону, и должно было бы помочь нам в бою. Осталось только с умом использовать это знание.

— Паук слева слепой, — шепнул я, стараясь особо не шевелить губами.

— Вижу. А что — хвост? Думаешь, ядовитый, или так, для красоты? — так же, стараясь не привлекать лишнего внимания спросил Донни.

Надо сказать, в этот момент друг просто поразил меня своим самообладанием. Зная его мягкий, незлобивый характер и неумение постоять за себя в детстве, я никак не мог ожидать, что Донни будет вести себя так хладнокровно, спокойно анализируя возможности противника. Мало того, он заметил особенность, на которую я вовсе не обратил внимание. Правда, меня немного оправдывал тот момент, что с того места, где стоял Донни, у него была возможность видеть противника не только в лоб, как у меня, а еще немного сбоку. Впрочем, всмотревшись внимательнее, я тоже заметил хвост, сейчас свернутый в тугое кольцо, увенчанный жалом, размером с ладонь взрослого человека.

— Думаю, если и не ядовитый, проткнет — мало не покажется Хотя, меня больше пугает человечек.

Вот тут я с Донни точно не стал бы спорить — "человечек", как он его назвал, пугал и меня. Причем не просто пугал, а прямо до дрожи в коленках.

Это существо, в отличие от прочих, было явно гуманоидного типа. Не могу сказать, был ли он копией человека, скорее, пропорциями тела напоминая обезьяну, учитывая длинные, практически достающие до земли, руки.

В отличие от других противников, замерших неподвижно и не сводящих с нас равнодушно-холодных взглядов, "человечек" мерно раскачивался вперед и назад, словно какой-то кошмарный маятник, причем глаза его горели огнем неприкрытой ненависти и абсолютного безумия. В длинных и тонких передних конечностях, которыми он упирался в землю, сидя на полусогнутых задних, были зажаты два кривых лезвия, напоминающих слегка уменьшенные ятаганы.

Лицо его, при этом, было человеческим, с идеально правильными чертами и в других обстоятельствах, увидев его, к примеру, изображенным на картине, я бы остановился, пораженный этой совершенной красотой. Тут же, эта красота только добавляла ужаса в его облик, странно сочетаясь с жутким горбом, вдавленной грудной клеткой и до такой степени искривленными, практическими искалеченными ногами, что походило на то, что они вовсе не выпрямлялись полностью.

Все это, вкупе с безумным раскачиванием, создавало такую ауру потустороннего страха, что я ощутил шевеление волос на голове.

— Этот самый опасный, сосредоточьтесь на нем!

И тут, оружие в руках нашего противника напомнило мне о том, о чем стоило подумать гораздо раньше. Оружие! Оно было только у меня и Мариссы.

Быстро нагнувшись, я рванул из-за голенища нож и перебросил его Донни. Микото же пришлось отдать кусок обсидиана, который толщиной своей острой кромки вполне мог поспорить со стальным ножом. Правда, ручки у него не было, держать было не очень удобно, но я надеюсь, мы сможет удержать тварей подальше от мальчишки и ему не придется использовать свое оружие.

— Стой сзади, вперед не лезь! — я уже не старался говорить шепотом, интуиция практически вопила, что все начнется вот-вот, через мгновение. И она не ошиблась.

Время, которое было выделено нам для осознания и устрашения, закончилось и жрец крикнул, практически провизжал, короткую фразу. И тут же застывшие перед нами твари пришли в движение.

Первым с места двинулся гибрид крысы и крокодила. Нелепо, даже как-то забавно перебирая короткими ножками, но передвигаясь при этом довольно быстро, монстр начал заходить к нам по широкой дуге, прижимаясь к стене арены, как будто боясь от нее отойти. Обладая огромной пастью, но при этом не имея ни одной хватательной конечности, он был предварительно оценен мной, как самая легкая цель.

Надеюсь, у нас получиться максимально быстро справиться с ним, так как остальные двое, как мне кажется, заставят попотеть.

— Рассредоточьтесь, — крикнул я своим бойцам, слишком уж близко, на мой взгляд, держащихся друг с другом.

Марисса, зажав нож в правой руке, не сводя глаз с приближающегося чудовища, отскочила от Донни каким-то кошачьим движением. На долю секунды, позабыв о приближающейся опасности, я залюбовался ее легкими, какими-то невесомыми движениями, поразился той уверенности, с которой она держала нож, выглядящий сейчас, как бы банально это не звучало, настоящим продолжением ее руки.

Микото, ухватившись за свое импровизированное лезвие, тоже не выглядел перепуганным ребенком — несмотря на свой возраст, он наверняка мог дать огромную фору нам с Донни и в ножевом бое, в котором мы вовсе были неумехами, да и просто в умении выжить с бою с противником, заведомо сильнее себя.

Я крутанул барабан, и взял на прицел быстро приближающуюся тварь. Эх! Патронов, то есть стрелок, маловато... Не думая больше ни о чем, нажал на спусковой крючок!

Бамм! Металлический звон, раздавшийся сразу же, после выстрела, говорил о том, что я, безусловно, попал. Вот только никакого видимого урона это не нанесло, и скорости механическая крыса не снизила.

— Джой, вперед! Бросок!

Пес, на долю секунды съежившись, взвился в воздух, словно ракета. Всем своим весом он обрушился на противника, опрокидывая его на грязный песок арены. Помня, что в запасе всего три секунды ошеломления, я рванул вперед, что есть сил, наплевав на острую боль, которая вновь прострелила лодыжку.

В момент, когда я увидел, что мой выстрел оказался безрезультатным, я заметил еще кое-что — пластины корпуса на боку чудовища были не просто измяты и исцарапаны, как мне показалось изначально. В одном месте я заметил небольшую прореху, сквозь которую были видны бешено вращающиеся шестерни.

А что может быть разрушительней куска металла, который клинит и разносит к чертовой матери работающий механизм? Не позволяя себе отвлечься на смутное движение справа, я сунул дуло практически в самое нутро лежащего на боку и судорожно подергивающего лапами чудовища, и еще раз выстрелил.

Бамм! На этот раз звон был громче, как-то веселее, и сопровождался россыпью сопровождающих лязгов и звяканий. Лежащая тварь, так и не попытавшись подняться, отчаянно забила лапами, огромная зубастая пасть несколько раз клацнула, захлопываясь со страшным, гильотинным звуком. Только это уже не пугало, звук лопающихся шестерней и разрывающихся пружин звучал для моих ушей настоящей музыкой.

Неужели это все, и с остальными мы справимся так же просто?

— Шерлок! — отчаянный крик Донни вырвал меня из секундной прострации и, не задумываясь, я перекатился в сторону. В ту же секунду нож, который держал в руке раскачивающийся "человечек" впустую рассек воздух. Отскочив от "крококрыса", больше не подающего признаков жизни, я сосредоточился на новом противнике.

И понял, что недаром посчитал его самым опасным. Признаюсь — настаивая на том, что хочу сражаться самостоятельно, я рассчитывал на свой амулет, на "Осколок сердца дракона", который сделал бы любой механизм равнодушным к моей персоне. И, если с крысой это сработало, она не рвалась убить именно меня, это существо, демонстрируя полнейшее равнодушие к действию амулета, пылало откровенной ненавистью. Она горела в его безумных глазах, прорывалась в странных, дергающихся, каких-то судорожных движениях.

— Не подпускайте его близко, господин! Это демон, он сожрет вашу душу! — в голосе Микото зазвучали истерические нотки. Мальчик, несмотря на свой боевой опыт маленького покорителя джунглей, был испуган до полусмерти. Мне, признаться, тоже было страшно.

Заранее предчувствуя неудачу, я выстрелил в отвратительное создание. Стрелка летела в цель, в этом я не сомневался. Расстояние между нами не превышало и четырех метров, однако, тварь сделала стремительный рывок в сторону и, легко уклонившись, затряслась в пароксизме злорадного, издевательского смеха. Гладкое, красивое лицо не изменило выражения, однако я увидел в нем откровенную насмешку.

Ну что ж, это тоже опыт. Урона я не нанес, зато понял, что противник слишком быстр, и попасть в него на таком расстоянии практически не реально, нужно стрелять в упор.

Сделав одну неудачную атаку, существо принялось медленно обходить нас справа, двигаясь в полуприсяде, какими-то нелепыми скачками. Руки, свободно висящие вдоль корпуса и практически задевающие землю лезвиями зажатых в них ножей, совершали ритмичные, волнообразные движения, гипнотизирующие своей однообразностью.

И когда, отвлеченный этими повторяющимися движениями, я чуть замедлил шаг, руки выстрелили из-под корпуса, развернувшись, словно сверкающие металлические ленты, протянувшись на расстояние, немыслимое для обычных человеческих рук. И, если бы не Микото, который, обладая намного лучшей реакцией, просто дернул меня сзади за куртку, заставив отшатнуться на шаг, боюсь, валяться бы мне на песке с перерезанным горлом.

— Очень быстрый! Не подпускайте близко!

Да уж. Смерть прошла совсем рядом, обдав меня зловонным дыханием. Джой, словно чувствуя какую-то неуверенность, если не сказать — страх, жался к моей ноге, вовсе не стремясь атаковать противника. Впрочем, я и не спешил бросать его в бой, решив приберечь до критического момента.

И опять, как и в первый раз, после неудачной атаки тварь не спешила с новым нападением, предпочитая кружить по арене, не сводя с меня своего пугающе безумного взгляда.

Перемещаясь по кругу, чтобы всегда держать противника перед глазами, я не мог не заметить, как невесело развиваются события у Донни с Мариссой. Паукообразный механизм, перекосившись и прихрамывая, проигнорировав меня, сразу рванул именно к ним. И сейчас друзья худо-бедно отбивались от него только благодаря виртуозному владению ножом Мариссы, и отсутствию глаза у самой твари, что позволяло им, перемещаясь в слепой зоне, периодически царапать корпус, не имея возможности нанести сколько-нибудь серьезные повреждения.

Понимая, что у механического существа сил и выносливости в разы больше, можно было не сомневаться, в чью пользу закончится это противостояние, учитывая, что на рукаве рубашки Донни уже расплывалось кровавое пятно, а ведь бой только начался. Вооруженные ножами, друзья практически ничего не могли противопоставить мощным клешням, на вид вполне способным перекусить руку.

Вот, если бы лишить существо второго глаза... Да только подобраться к нему с ножом и остаться при этом в живых — невозможно.

В этот момент мой противник, наконец, снова пошел в атаку. На этот раз я был к этому готов, и сразу же, не допуская и доли секунды промедления, отпрыгнул назад. Вновь взметнулись руки-ленты, гибкие, как шланги, будто вовсе лишенные суставов, снова перед лицом мелькнул блеск лезвий!

— Повторяешься, дружок! — мелькнувшая в голове мысль точно совпала с моментом выстрела.

Тварь дернулась, пытаясь уклониться, да только вектор движения, направленный навстречу мне, помешал ей переместиться достаточно быстро, и стрелка попала в цель. Но, вовсе не туда, куда я планировал. Посчитав, что самым уязвимым местом у нее являются тонкие, гибкие, слабые на вид руки, я надеялся, если не отстрелить, то хотя бы достаточно повредить одну из них, что сильно облегчило бы дальнейший бой.

Но, так вышло тоже неплохо. Воткнувшись в наполовину расплющенный, ограниченный в подвижности коленный сустав, моя латунная стрелка окончательно его заклинила, и тварь, повинуясь силе инерции, повалилась на землю, в направлении своего рывка.

— Джой, вперед!

Пес рванул к лежащему на земле существу, игнорируя вьющиеся в воздухе, словно щупальца осьминога, руки, вцепился зубами то ли в плечо, то ли в горло. Раздался противный скрежет металла.

Я приготовился добить тварь, но голос Мариссы, вдруг зазвеневший набатным колоколом, заставив меня внутренне похолодеть и забыть о своей цели.

— Донни, нет! О, Господи нет!

Развернувшись, я увидел страшную картину — Донни, зажатый поперек туловища клешней механического паука, висел в воздухе, свесив голову на грудь, то ли находясь без сознания, то ли будучи мертвым. Вторая клешня твари была угрожающе занесена над его неподвижной головой.

Понимая, что не успеваю сделать и шага, я вскинул самострел и выстрелил, целясь в маленькую, треугольную головку твари.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — не знаю, до какого из божеств этого мира донеслась моя безмолвная молитва, но я попал точно в оставшийся глаз мерзкого паука, и тот, бессильно подняв обе клешни в воздух и выпустив жертву, вдруг закружил по площади в каком-то безумном слепом вальсе.

Марисса упала на колени и склонилась над Донни.

— Жив, жив!

Не позволяя себе расслабиться ни на секунду, лишь мысленно переведя дух, я развернулся к своей твари, готовясь сделать финальный выстрел.

Он не понадобился.

Не знаю, как они успели проделать это за те пять-шесть секунд, которые я смотрел в другую сторону, но все было кончено. Обнявшись, словно лучшие друзья, на земле неподвижно лежали мой верный друг Джой и страшная, безумная тварь, злое творение проклятого бога Тлалока.

Джой так и застыл, в последнем усилии сжав челюсти, перекусив и отделив от тела твари ее смертоносную руку. Вторая рука существа, безвольно откинувшись, лежала на песке. Нож выпал из разжавшихся пальцев. Машинально отметив абсолютно человеческую ладонь, я понял, что не могу отвести взгляда от черных, как будто нарисованных пробоин в блестящем корпусе... Нет! От ран, смертельных ран на теле моего друга, моего верного товарища, Джоя.

— Шерлок, помоги!

— Прости, Джой, — я отвернулся и побежал в сторону Мариссы, которая безуспешно пыталась приподнять Донни, вся покрытая своей и его кровью.

Друг еще не пришел в сознание, а о сильной потере крови говорило его белое, с синевой лицо. Мгновенно разодрав на полосы всю доступную нам одежду, включая мою рубашку, куртку и частично растерзав велосипедные шаровары Мариссы, мы соорудили плотную повязку, благодаря которой кровотечение из разрубленного до кости плеча удалось остановить. Однако, если срочно не оказать полноценную медицинскую помощь, Донни умрет, в этом не было никаких сомнений.

Но мы же победили, не так ли?

— Эй, вы, наверху! — я задрал голову, обращаясь к зрителям, которые сидели тихо, застыв, как изваяния, словно находясь в каком-то трансе. — Выпускайте нас, мы прошли испытание!

Я ожидал перевода, однако Микото молчал. Замолчала и Марисса, всего лишь пару секунд назад что-то тихонько шепчущая Донни, голова которого покоилась на ее коленях. Чувствуя неладное, я медленно отвернулся от трибун.

В центре арены, уже не беспомощно, а угрожающе подняв вверх клешни, стоял огромный паук. Он снова был вполне боеспособен, и отсутствие зрения, похоже, нисколько не мешало. На его спине, размахивая единственной уцелевшей рукой, сидел "человечек", и огонек безумия в его глазах, казалось, горел еще ярче, еще ослепительней.

Уже ни на что не надеясь, я шагнул вперед.

Глава 19.

Что все уже закончилось, я заметил не сразу. Признаюсь честно, я шел умирать. Зная, с каким трудом и какой ценой удалось даже не убить, всего лишь немного покалечить эту злобную тварь, я не рассчитывал на победу.

Но отступить, зная, что за спиной лежит раненый, возможно, умирающий друг, я не мог. Да и смерть Джоя не должна быть напрасной.

Потому, я слепо шел вперед, забыв, что у меня в руках оружие дальнего боя, а к противнику нельзя приближаться вплотную. Я много читал о том, как злость мешает в бою, и что всегда, даже в самый критический момент важно сохранять хладнокровие, но сейчас... Как будто пелена безумия накрыла все вокруг, и я уподобился бешеному зверю, не признающему доводов благоразумия и логики, желая рвать врага зубами, давая выход своему гневу.

Поэтому, в первые секунды даже не почувствовал усилий Мариссы и Микото, безуспешно пытающихся удержать меня на месте. Целиком заполненный своим желанием убивать, я не сразу понял, что происходит, лишь заметил, что внезапно стало труднее идти вперед. Потом, сквозь мертвую тишину, которая накрыла меня, словно куполом, начали пробиваться их далекие крики.

— Шерлок! Остановись, остановись, пожалуйста! Все кончено!

О чем она говорит? Что кончено? Вот он враг, я вижу его, он жив. Нагло стоит и скалится, подбрасывая в уцелевшей руке нож. Я сделал еще один шаг вперед, голоса вновь затихли.

— Шерлок! Ты нужен Донни!

Донни? Перед глазами вдруг вспыхнул образ окровавленного друга, и я мгновенно пришел в себя.

— Шерлок, оглянись! Все кончено! Ты меня слышишь?

— Господин, мы победили! Время! Время вышло!

Время? Какое еще время...

Еще несколько секунд я простоял, замерев, все еще ничего не понимая, но уже не стараясь вырваться из держащих меня рук. Постепенно оглушение прошло, и взгляд начинал отмечать детали.

Существо, жуткая механическая пародия на драука из старых романов фентези, застыло, глядя прямо перед собой мертвым, ничего не выражающим взглядом. Да только меня ему было не обмануть — в этих неподвижных глазах я видел отблески того огня безумия, который яростно полыхал всего лишь пару минут назад.

Но, похоже, представление действительно заканчивалось. На базальтовый бортик арены поднялся тот самый туземец, благодаря которому мы и получили шанс избежать жертвенного алтаря. Мужчина вытянул вперед руку и произнес короткую фразу, после которой сидящие на трибуне зрители вдруг заторопились со своих мест и, через пару минут, рядом с нами остался лишь он сам, жрец и несколько вооруженных копьями охотников.

В ту же секунду вновь послышался жуткий металлический скрежет. Подпрыгнув от неожиданности на месте, я развернулся к своему врагу, пожалев, что отвел от него взгляд хоть на одно мгновение. Но, как оказалось, это не было нападением.

Снова сдвинулись металлические панели и существо скрылось под ареной, так и не разделившись, на прощание одарив меня пристальным, запоминающим взглядом.

Я тоже тебя не забуду.

Мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не поддаться желанию рвануть за ним следом. И только теперь я понял, что все действительно закончилось.

Скользнув взглядом по истоптанному, местами окровавленному песку арены, я на секунду задержался на неподвижном теле Джоя, которое показалось мне маленьким, жалким, как будто потускневшим. Проглотив внезапно появившийся в горле ком, я решительно шагнул в сторону Мариссы, не обращая никакого внимания на туземцев, молча наблюдавших за нами сверху.

— Как он?

— Я не знаю... — голос Мариссы, внезапно такой изломанный и слабый, поразил меня. Было видно, что девушка, выросшая в грязных трущобах, способная с равным успехом изобразить томную аристократку и вытащить кошелек у ничего не подозревающего ротозея, сейчас смертельно испугана.

— Микото, помогай! — нельзя было терять ни минуты.

Я повернулся к зрителям.

Не знаю, получили ли мы после этого сражения какой-то особый статус, но после просьбы, озвученной мной и переведенной Микото, рюкзаки Донни и Мариссы были принесены и молча сброшены в яму уже через пару минут.

Я не хотел тянуть время, копаясь в их содержимом в неровном свете факелов, окружающих арену, поэтому вытряхнул все прямо на песок, особо не церемонясь. Последней на груду вещей выпала искомая коробочка.

Не зная, как правильно использовать чудодейственное средство, я залил один флакончик полностью в полуоткрытый рот друга, другой — прямо через повязку плеснул на рану.

Прошло всего несколько секунд, и Донни захрипел, выгнулся дугой, перекатившись на бок, мучительно закашлял, судорожно хватая ртом воздух.

Схватив сотрясающегося в хриплом кашле друга за плечи, я поддерживал его до тех пор, пока он вновь не откинулся на колени Мариссы, задышав уже ровнее и спокойней, и, как будто даже немного порозовев лицом.

— Ke hф?ike nei ma! E ku ma ke alo o na keiki Tlaloc! — снова подал голос уже знакомый мне туземец.

— Что еще им от нас надо? — повернулся я к Микото.

— Говорит, что мы прошли испытание.

Я не успел ничего ответить мальчику до того, как мужчина снова начал что-то ему объяснять. На этот раз их диалог длился достаточно долго, Микото постоянно уточнял и переспрашивал.

Я успел дойти до тела Джоя, убедиться, что он действительно не подает признаков жизни и вернуться обратно с ним на руках.

— Господин, вам следует пойти за ними, — Микото закончил свои переговоры, и теперь обращался ко мне. — Вас отведут к богу, и уже он будет решать нашу судьбу.

— А вы? Погоди, что значит — меня отведут? Скажи ему, что без вас я никуда не пойду!

— Нет, господин. Вы пойдете один. Нас никто не тронет. Пока этого не решит сам Тлалок. Он, — мальчик кивнул на внимательно прислушивающегося к нашей беседе туземца, — обещал, что мы будем считаться вайтукку, пока сам Тлалок не определит нашу судьбу. До этого момента никто нас не обидит, они дадут нам еду и выделят дом. Но вы должны пойти с ними прямо сейчас, а за нас не волнуйтесь.

— А ты? Может, пойдешь со мной? Как я буду разговаривать с этим Тлалоком без тебя?

— Нет, господин. Вы должны идти один. А, если это настоящий бог, он поймет вас, а вы поймете его. Бог всегда говорит на правильном языке.

Обезоруженный таким аргументом, я растерянно взглянул на Мариссу. Она слабо улыбнулась мне и кивнула. Донни, все еще лежащий на земле с закрытыми глазами, теперь уже больше походил на спящего, нежели на умирающего.

— А если вы не пойдете, господин, они нас точно убьют.

Я скользнул взглядом по терпеливо ожидающим вайтукку и наткнулся на обжигающий ненавистью взгляд жреца. Стараясь думать лишь о том, что мне предстоит, я молча отвернулся от него и направился к храму.

Подъем оказался вовсе не таким легким, как показалось сначала. И, если в первые секунды после боя, мне придавал сил и задора кипевший в крови адреналин, то уже к середине пути я в полной мере прочувствовал и тяжесть тела Джоя, которого так и не выпустил из рук, и крутость каменного пандуса, который оказался полированным и до того скользким в промежутках между насечками, что казался смазанным маслом.

В очередной раз оступившись и с трудом сохранив равновесие, я снова наткнулся на злорадный и такой ожидающий взгляд жреца, которым он сверлил мне спину, стоя у подножия. Хорошо, что я пошел на свидание с Тлалоком один, а то с этого служителя культа сталось бы попросту столкнуть меня вниз.

— Ну уж нет, не дождешься, — я преодолел уже две трети пути и не собирался сдаваться.

Мне очень хотелось выбросить факел, который сейчас был лишним грузом и больше мешал, так как яркие, совсем не такие, как в Лондиниуме, звезды давали достаточно света. Но внутри храма он должен был пригодиться. Поэтому приходилось идти на дополнительный риск, не имея возможности нормально балансировать на узком пандусе.

На площадку, которая венчала храм, я поднялся с огромным облегчением и уже через секунду едва не улетел вниз, наступив на что-то круглое, вывернувшееся из-под ноги с сухим стуком. Мяч? Кокос?

Опустив факел вниз, я с ужасом понял, что круглый предмет, который откатился и замер в метре от меня, не что иное, как человеческий череп. Один из многих и многих, которые обрамляли площадку, образуя импровизированный парапет, приблизительно метровой ширины и высоты.

Сама площадка была достаточно большой, пять на пять метров, или около того. Помимо жуткого обрамления, мое внимание сразу же привлекли две вещи. Квадратного сечения тоннель в самом ее центре, и странное сооружение из согнутых, перекрученных балок и мятых, местами потрескавшихся, вогнутых и плоских латунных дисков.

Предназначение этого сооружения оставалось для меня загадкой до того момента, пока я не заметил, что все диски были тщательно отполированы и частично покрыты каким-то подобием лака, а также закреплены так, чтобы допустить свободное вращение вдоль оси, проходящей через центр. Все это привело меня к мысли, что это какая-то древняя система освещения, призванная доставлять солнечный свет вниз, в глубину храма.

Похожие диски, закрепленные на стенках вертикального тоннеля, только подтверждали мое предположение.

Вспомнив сияние на макушке храма, которое я углядел, когда только вышел из скальной крипты в долину, я невольно улыбнулся. Получалось, что это сияло солнце, отражаясь в одной из этих древних линз, а вовсе не огромный бриллиант, который я себе тогда вообразил.

Медленно двигаясь вдоль сложенного из черепов парапета, я едва не провалился во внезапно возникший под ногами прямоугольный вырез еще одного узкого тоннеля, который под крутым углом уходил куда-то вниз, в глубину пирамиды. Очевидно, это и был вход в храм.

Опустив факел как можно глубже в зияющий провал, я увидел, что проход, мягко отражая тусклый свет гладкими базальтовыми стенами, сворачивает налево метра через три. В любом случае, другой дороги внутрь не было, если не считать центральную шахту. Но желания прыгать с тридцатиметровой высоты у меня не было ни малейшего.

Признаюсь честно — шагнуть в этот узкий, почти с ширину моих плеч лаз было страшновато. Набираясь смелости, я последний раз окинул взглядом площадку, только сейчас обратив внимание на то, что жуткое строительство, как оказалось, не было завершено. Последний ряд обрывался как раз неподалеку от меня, и черепа в нем не были закреплены. Осознав, что это вовсе не "дела давно минувших дней", а происходит именно здесь и сейчас, я почувствовал, как по спине от ужаса пробежали мурашки.

— Мне очень жаль... Простите.

Не знаю, за что я просил прощения у этих людей, ведь я ни в малейшей степени не был виноват в их смерти. Но почему-то, после этих слов стало легче и появилась уверенность в своих силах, а от страшной стены как будто повеяло теплом.

Мой взгляд притянул один из черепов, который вроде бы немного выделялся из общего ряда, был как будто чуть светлее, ярче. На секунду показалось, что волна поддержки и одобрения исходит именно от него. Понимая, что это всего лишь игра воображения, я, тем не менее, сказал: "Спасибо", после чего развернулся и решительно шагнул в темноту.

Как оказалось, похвастаться голой базальтовой поверхностью могли лишь первые три метра узкого коридора, стоило мне свернуть за угол, как открылась та же страшная картина — от пола и до низкого потолка стены были выложены человеческими черепами. На секунду почудилось, что своим появлением я вызвал их недовольство, потому, практически ощущая спиной осуждающие взгляды, заторопился пройти дальше.

Я спускался вниз по этому жуткому тоннелю, чувствуя, как царящее вокруг безумие подступает ко мне, стремясь запустить свои скользкие щупальца прямо в душу. Мысль о том, что тысячи людей нашли свой мучительный конец на жертвенном алтаре сумасшедшего жреца, и после смерти стали лишь еще одним кирпичиком в этой страшной стене, не давала мне покоя.

Я перекинул факел в левую руку, не обращая внимания на то, что, из-за Джоя, был вынужден прижать его слишком близко к лицу и теперь постоянно чувствовал жар огня щекой.

Правой рукой, теперь свободной, я касался стены. Мертвая кость была теплой и шероховатой, и казалось, тысячи глаз провожают меня. В давящей тишине, где-то на грани восприятия, я вдруг услышал хор тихих голосов, который желали мне удачи. Я не боялся мести мертвых, хотя и допускал появление призраков в этом мире. Мне искренне, почти до слез было жаль этих несчастных людей, которые заслужили столь ужасный конец лишь тем, что когда-то попались на дороге вайтукку. И ради чего? Что ж, скоро я это узнаю.

Вдруг, от прикосновения к очередному черепу словно слабый разряд тока прошел сквозь кончики пальцев и обзор заслонило мгновенно появившееся системное сообщение:

— Поздравляем! Квест: "Мистическое путешествие" выполнен.

— Награда: опыт 35000 (5000/40000), продолжение квестовой цепочки.

— Получен уровень!

— Уровень 10 (доступных для распределения характеристик — 1)

— Достигнут предел развития!

Пробежав сообщение по диагонали, я тут же свернул его, вместе со следующим, на которое и вовсе не глянул.

Что ж, выходило, что родители Шерлока действительно прошли этим путем и превратились в еще один кирпичик в этой стене ужаса. Теперь, когда я точно знал, куда смотреть, то увидел, что два черепа, расположенные настолько близко друг к другу, что соприкасались височными костями, выделяются из общего ряда слабым, почти незаметным свечением.

А дядя? Выходит, там наверху, перед самым спуском, это был именно он? Скорее всего да, учитывая, что родители пропали на пять лет раньше.

Сколько я простоял на одном месте, погруженный в себя — не знаю. Печальная находка вдруг навеяла мысли о неизбежности смерти, которые раньше никогда не приходили мне в голову. Глядя на пустые глазницы, смотрящие в вечность, я вдруг подумал, что мои настоящие родители тоже когда-то меня оставят. И это вдруг показалось самым страшным кошмаром из всего, что могло бы со мной произойти.

Как они там? Почему я нашел эту фотографию? Не связано ли это с какими-то неприятностями в их реальной жизни?

— Если ты хочешь это узнать, то стоит спуститься немного глубже, — голос, вдруг раздавшийся в голове, заставил меня вздрогнуть и едва не выронить факел.

А Микото был прав... Как он там сказал? Бог всегда говорит на правильном языке? Ну еще бы, если он говорит непосредственно в твоей собственной голове. Что ж, думаю, этому богу недолго осталось наслаждаться прерванными ради него жизнями и пролитой кровью. Скорее всего, это будет стоит и моей, но я просто не могу поступить иначе.

Замерев еще на несколько секунд в ожидании продолжения, но так его и не дождавшись, я решительно двинулся вниз, уже не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что.

Еще два наклонных отрезка, поворот, и я замер перед темным прямоугольным проемом. Свет факела, хоть и проникал вглубь всего на пару метров, не встречал никакой преграды. Это говорило о том, что впереди не очередной коридор, а какая-то комната. Очевидно, это и была конечная точка всего моего путешествия.

На краткую секунду запнувшись на пороге, я решительно шагнул внутрь.

Помещение, которое открылось моим глазам, в последнюю очередь подходило для того, чтобы быть обиталищем бога, скорее больше напоминало свалку разнообразных металлических отходов. Груды искореженного хлама заполняли все углы небольшой комнаты, пятачок свободного пространства в несколько квадратных метров оставался лишь у самого входа.

Примерно с минуту я растерянно крутил головой. Нет, вовсе не этого я ожидал, совсем не этого.

Вспоминая ритуал на площади, я представлял классический антураж языческого храма — варварская роскошь, огонь, груды золота, непонятные таинственные символы, кровь и обнаженные рабыни в цепях...

Хотя, с рабынями, пожалуй, перебор, это не та сказка.

— Как часто правда отличается от наших представлений о ней, не так ли, мой друг? — вкрадчивый голос не нарушил пыльную тишину вокруг, так как опять раздался у меня в голове.

Ничего не ответив, я аккуратно положил на свободный участок пола тело Джоя, провел ладонью по его голове, мысленно прощаясь с верным другом, достал самострел и переложил поудобнее сменные барабаны.

На секунду мелькнула мысль, что желание мести — не самое правильное чувство, и, если вспомнить все, что я читал, то чаще всего мстители, как бы не были благородны их порывы, сами, в итоге, превращались в злодеев. Но тысячи прерванных жизней, казалось, взывали ко мне и я, призвав на помощь всю свою решимость, собирался обыскать механические развалины.

Перед тем, как приступить к обыску, еще раз окинул комнату взглядом, надеясь увидеть то, что не заметил сразу. Но, как я не вглядывался, среди окружающей разрухи не увидел ничего, что могло бы хоть чем-то напомнить механического бога, как я его представлял. Возможно, мое раннее предположение о том, что никакого Тлалока давно нет, верное, и я на самом деле ничего тут не найду? Но, тогда, чьи слова я слышал?

Вдруг всплыла неприятная мысль, и я, тряхнув головой, постарался тут же ее отбросить. Но она, как будто не собираясь никуда уходить, вновь и вновь напоминала мне, как называются люди, которые руководствуются странными голосами, однажды начавшими звучать у них в голове.

— Ну уж нет, не дождетесь! — я надеялся, что мой голос прозвучит решительно, но заметил в тембре неуверенность и страх. Разозлившись, я сунул факел в крепление, обнаруженное на одной из стен и приступил к обыску.

Методично и тщательно, я принялся ворошить груды медного и латунного хлама. В другое время, я бы с удовольствием попытался разобраться, от каких древних механизмов остались те или иные части, порой очень тонко сработанные, украшенные затейливой резьбой. Но сейчас на это не было времени, таинственный таймер тихо стрекотал в кармане, отсчитывая секунды, судьба друзей, оставшихся снаружи была неизвестна — все это подгоняло меня не хуже кнута.

Осмотрев ближайшие к факелу, самые освещенные углы, ничего похожего на механическую человеческую фигуру или хотя бы торс я не обнаружил. Отбросив пинком попавший под ногу полукруглый остаток какого-то корпуса, я подошел к самой большой куче, как назло, располагавшейся в полутьме.

Согнувшись в три погибели, чтобы иметь хоть какую-то возможность рассмотреть то, что лежало перед носом, я принялся копаться.

— Обернись! Он сзади! — голос, внезапно раздавшийся в голове, уже не был таким спокойным и тихим. Он требовал мгновенного подчинения. Я развернулся и поднял оружие раньше, чем успел понять, что происходит. И, как оказалось, вовремя.

С тем самым кривым лезвием, которым он вспарывал живот человеку на алтаре, на меня стремительно несся жрец или мундуку, как его назвал Микото. Очевидно, в его планы не входило допустить моего общения с Тлалоком.

Бам! Бам! Бам! Я успел выстрелить трижды, пока не понял, что стрелки попросту со звоном отскакивают от медной кирасы, в которую тот был обряжен. К счастью, каждый выстрел замедлял противника, а после последнего тот и вовсе на долю секунды остановился.

Не раздумывая, даже особо не целясь, я поднял вытянутую вперед правую руку чуть выше, и выстрелил еще дважды. И в ту же секунду был свален с ног человеком, чей вес превышал мой как минимум вдвое.

С размаху шлепнувшись на пол, прямо на кучу металлолома, тут же ощутив, как мне в спину впиваются какие-то острые железки, я, тем не менее, еще в падении успел заметить, как огромный кинжал выпадает из внезапно ослабшей руки жреца.

Неужели я попал?

Поднатужившись, я скатил с себя неподвижное тело и вскочил. Посмотрев в лицо своего врага, на секунду почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

Обе стрелки воткнулись почти в одно и то же место — в правый глаз мужчины, уйдя внутрь почти на всю длину. Очевидно, смерть была мгновенной.

— Повезло. Твои-то жертвы подольше страдали, — повинуясь порыву, я занес ногу, чтобы ударить мертвое тело, но тут же справился с собой. — Осталось только найти твоего хозяина.

— О, эти неблагодарные люди! Только от них можно ожидать подобного — я спасаю ему жизнь, а он, мало того, что пинает меня ногой, как ненужный хлам, так еще и собирается убить!

Пинает ногой? Да ладно, не может быть!

Я подошел к так небрежно отброшенному мной округлому предмету, равнодушно перешагнув через лежащее на пути тело. Откатившись, тот повернулся другой стороной, и я понял, что это не что иное, как голова. Латунная, когда-то отполированная до блеска, покрытая сложной вязью узоров, а теперь измятая, изцарапанная, варварски, "с мясом" оторванная от туловища механическая голова ягуара.

Немного подрагивающими руками я поднял голову и поставил ее вертикально, лицом к себе на груду обломков.

— Разочарован?

Прежде, чем ответить, я поневоле задумался. Придя сюда в поисках виновника всего произошедшего, я не видел в этой роли никого иного, кроме кровавого Тлалока. Безумный бог, который, в моем представлении, должен был восседать на горе из черепов и закусывать сердцами своих жертв, валялся среди куч механического мусора в заросшей пылью и грязью комнате, больше напоминавшей тюремную камеру. Был ли я разочарован? Скорее растерян.

Видимо, приняв мое молчание за согласие, голос продолжил:

— Впрочем, я могу тебя понять. Не всем нам удается соответствовать ожиданиям. Я так полагаю, прежде чем удовлетворить свою жажду отмщения, ты меня выслушаешь? Кстати, могу тебя уверить, что я вовсе не хозяин этому несчастному.

Голос по-прежнему раздавался у меня в голове, и было странно ассоциировать его с этой безжизненной, искореженной частью механизма, которая теперь возвышалась на груде ей подобных.

На самом деле, я вовсе не был уверен, что именно этот кусок металла и является Тлалоком, признаюсь, не сильно бы удивился, если бы оказалось, что это лишь спектакль, призванный меня запутать.

Но, стоило лишь мелькнуть в голове этой мысли, как механическая голова с тихим щелчком подняла веки, и я увидел глаза, очевидно вырезанные из какого-то драгоценного камня, если, конечно, в то время, когда они были изготовлены, не умели варить стекло.

— Поспешу развеять твои сомнения, это действительно я, — тихий, невыразительный голос, который издавала голова, звучал неприятно, вызывая своим тембром самый настоящий мороз по коже.

Был еще некий диссонанс в том, что я видел открывающуюся звериную пасть полную зубов, а слышал ровный и спокойный человеческий голос. Но это были уже детали. Самым главным было то, что говорила действительно голова, сомневаться в этом не приходилось.

— Ты что, мысли читаешь?

— Отнюдь! — голос снова начал вещать только мысленно. — Просто ты не умеешь контролировать эмоции, и твое недоверие было просто написано на лице.

Потихоньку, я начал ощущать злость. Да! Не буду скрывать, я шел сюда с определенными мыслями и конкретным настроем, а убедившись, что родители Шерлока и его дядя действительно погибли, собирался в первую очередь наказать виновных, чего бы мне это не стоило.

По многим косвенным признакам, которых к концу моего путешествия скопилось уже неприлично много, я сделал вывод, что это действительно все, финал. И цель, к которой я шел все это время — именно тут, а не где-то еще.

Но этот несчастный обломок некогда сложного механизма, никак не тянул на роль главного злодея в этой истории, так значит ли это, что она еще не закончилась? Или все вовсе не так просто, как мне казалось изначально?

— Ну что, малыш, готов ли ты выслушать мою сказку? — на этот раз в голосе прозвучала неприкрытая насмешка.

Я, решив не реагировать на его подначки, бросил куртку на пол и уселся прямо на нее. В кармане звякнул таймер, напомнив о времени. Впрочем, его было еще много, уж, по крайней мере, должно было хватить на рассказ.

— Я готов. И кстати, почему забытый туземный божок крохотного племени в горах, разговаривает так грамотно? Как-то это неестественно, — я не старался обидеть его специально, но прозвучало обидно.

— Бог говорит с каждым на его языке. А я, все-таки бог, хоть и такой, — мне показалось, или в его словах послышалась горечь? — Ну так что, ты готов выслушать мою историю?

— Начинай.

— Итак, эта история началась почти пятьсот лет назад, по крайней мере, за этот период, свидетелем которого мне довелось быть, я могу отчитаться. Я был создан людьми, лучшими мастерами племени вайтукку, которым были подвластны и не такие чудеса. И, если бы ты, мой друг, не сбежал сломя голову из крипты совсем недавно, то мог бы увидеть своими глазами то благословенное время.

— У меня был приступ клаустрофобии, — почувствовав жар на своих щеках, я разозлился. Еще не хватало, чтобы меня заставлял краснеть какой-то древний кусок меди.

— О да, я в курсе того, насколько вы, люди, нефункциональны, — мне показалось, или в его голосе действительно прозвучало превосходство?

И кстати, а откуда он знает о том, что происходило в крипте? И вообще, как он получает информацию о мире, находясь в этом каменном мешке? Не забыть бы спросить.

Тлалок, тем временем, продолжал, судя по всему, полностью погрузившись в воспоминания:

— Люди вайтукку в то время были действительно очень сильны, и будь они хоть на малую толику воинственны, без труда захватили бы в свои руки власть далеко за пределами этой долины. Но племя вайтукку было народом мастеров, которых не прельщала ни сила, ни власть, ни жажда наживы.

— Им было знакомо древнее искусство создания живого, ради постижения которого молодые мастера совершенствовались всю свою жизнь. Но давалось это умение далеко не всем, и частенько бывало, что и на склоне лет, потратив годы и годы, мастер не мог его постичь.

— И тогда, видя, что древнее мастерство столь капризно, и все меньше становится людей, готовых отдать жизнь ради овладения им, лучшие искусники племени вайтукку решили создать бога. Бога, основным стремлением и единственной радостью в жизни будет служение племени. Бога, которому они решили передать свое умение создавать жизнь. Бога, который и послужил, в итоге, причиной гибели своих создателей.

— Так, они создали меня, — голос умолк на несколько секунд, как будто заново переживая те события, или набираясь сил для дальнейшего рассказа. Затем, продолжил:

— Первые десятилетия с момента моего рождения были временем максимального расцвета культуры вайтукку. Вместе с моими создателями и лучшими мастерами племени, мы постоянно работали над улучшением жизни людей. Механические охотники загоняли и сами ловили дичь, крохотные механические обезьянки собирали фрукты, с помощью изобретенных мной резаков и погрузчиков были построены каменные дома и эта пирамида, которая впоследствии стала моим склепом.

— Впоследствии? А чем же она была раньше?

— О, это была обсерватория, мой друг.

Очевидно, мои широко открытые в изумлении глаза выглядели забавно, так как голос явственно хихикнул:

— Неожиданно, да? А ты думал, тут всегда людям животы пороли?

— Нет, но... Обсерватория? Это же... Должны быть линзы, телескоп, — я попытался представить когда-то виденную картинку.

— Все это было. Тут много было того, чего давным-давно нет. Не забывай, сколько лет прошло. Это было время настоящего благоденствия. Да только не прошло и жизни одного поколения, как все начало разрушаться.

— Люди вайтукку, привыкшие жить в сытости, не прикладывая для этого никаких сил, окончательно забыли не только искусство создания механизмов, но и еще более древнее — охоты и выращивания маиса. За них все делали механические помощники, которых было создано превеликое множество. И пока их было достаточно — в том не было беды. Но прошли годы, и ситуация начала меняться.

— Закат начался с того момента, когда истощилась жила самородной меди, которая была единственной в этих горах. С этого момента производство новых механизмов стало невозможным. Но, сказать честно, работы было полно и с тем, что осталось. Ведь к тому моменту, когда это произошло, живых мастеров-механиков уже не было, и все приходилось делать мне самому.

— Тебя послушать, так звучит так, будто ты вовсе и не бог, так какая-то прислуга, — я не смог удержаться от еще одной подначки.

Примерно с полминуты Тлалок молчал, потом, вздохнув, ответил:

— Видишь ли, мой друг. Когда меня создавали, важно было соблюсти тонкий баланс, чтобы сил, которые мне дают, было достаточно для служения народу вайтукку, но недостаточно для того, чтобы повелевать им. В итоге это вылилось в то, что возможностей у меня было не так уж и много — я мог создавать механизмы, но не мановением руки, а таким же тяжелым, кропотливым трудом, как и мои создатели. Разница была лишь в том, что я делал это быстрее, и мог работать круглые сутки. Но даже этого времени мне не хватило, чтобы удержать на вершине камень судьбы вайтукку, стремительно катящийся под гору.

— Следующее столетие все балансировало на грани, мои механизмы, число которых все быстрее и быстрее сокращалось, пока обеспечивали комфортное проживание племени, хотя уже не такое сытое и беззаботное. Но, в один из дней, произошло еще одно событие, которое действительно стало началом конца.

— Один из мужчин вайтукку обнаружил неподалеку от деревни новое растение, которого никогда раньше не видел. Очевидно, семена были занесены снаружи недавно прошедшим ураганом. Не знаю, зачем он решил начать жевать его листья, но сделав это, через несколько минут внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на свете, и продолжал быть им на протяжении двух часов. С этого момента жизнь племени круто изменилась на ближайшие двести лет.

— Если до страшной находки вайтукку хотя бы напоминали людей, то теперь они превратились практически в растения. В этот период, помимо добычи и переработки пищи, на моих плечи легла задача кормления, так как те, кто попробовал траву хоть один раз, не могли думать больше ни о чем другом. За жизнь трех поколений количество жителей долины сократилось вчетверо. Мне уже вовсе не хватало времени на то, чтобы чинить механизмы, но теперь их и нужно было гораздо меньше.

— Погоди, — снова перебил я. — Это что же такое выходит, ты — бог. Твои люди у тебя на глазах превращаются в наркоманов, а ты ничего не делаешь, только кормишь?

— Да. Именно так. Все дело в ограничениях, которые были наложены на меня при создании. Я не могу навязать свою волю ни одному человеку народа вайтукку, это непреложный закон. Я не могу сопротивляться воле человека народа вайтукку. Но при этом я обладаю собственной волей и могу мечтать, так как иначе не сумел бы создать жизнь.

— То есть, ты просто не мог ничего сделать?

— Именно так, мой друг, именно так. Люди моего народа хотели такой жизни и такой смерти, и я мог только беспомощно наблюдать.

— Но откуда тогда взялись эти черепа? Жертвоприношения? Откуда такая жуткая слава за пределами долины, если это было мирное, медленно вымирающее племя?

— Это началось с появлением в долине человека из-за гор. В то время пришельцам было нечего опасаться за свою жизнь. Вайтукку и раньше были дружелюбны к чужакам, а теперь вовсе не обращали внимания на то, что происходило вокруг них. Но скалы были действительно высоки, и люди снаружи были такой огромной редкостью, что вызвали интерес даже в затуманенных травой мозгах.

— Человек, который пришел в долину, был великим шаманом. Он умел заставить других видеть то, чего не существовало на самом деле, и мог сломить волю любого. Привлеченный отзвуками моей силы, которые почувствовал издалека, он пришел в долину, в надежде отыскать ее источник. А нашел лишь вымирающее племя и их механического прислужника, которого они называли своим богом.

— Не разобравшись в моем предназначении и поначалу увидев лишь конкурента, этот человек попытался уничтожить меня, так как я единственный, кто не подчинялся его воле. И ему это удалось.

— Да что же ты за бог, если тебя так просто могут сломать!

— Я не могу причинять вред человеку племени вайтукку...

— Но это же был пришелец, разве нет?

— Перед тем, как попытаться убить меня, он женился на женщине племени вайтукку и стал его частью. Я не мог поднять на него руку. Он пришел ночью с моим собственным молотом и разбил меня на куски. Какая ирония! Он сбросил меня в шахту обсерватории, из которой я когда-то наблюдал за далекими звездами, и, стоя на ее вершине, провозгласил себя новым богом вайтукку. А мне оставалось лишь бессильно валяться тут, в пыли.

— Но, как оказалось, мое служение вайтукку сблизило нас больше, чем я мог предположить. После того, как те механизмы, которые еще были в состоянии передвигаться, по приказу чужака уничтожили всю дурманную траву в долине, вайтукку вспомнили обо мне и наотрез отказались признавать пришельца богом. Во всем остальном он легко подчинял их, но в вопросе божественности ему так и не удалось их сломить — богом мог быть только я.

— После чего и была придумана легенда о Тдадоке, который был настолько поврежден в сражении с другим богом, который захотел захватить долину, что больше не мог заботиться о ее жителях. А для того, чтобы вернуть ему силу, нужны были жертвы, много жертв.

— А жертвы действительно могли бы вернуть тебе силу? — я не удержался от вопроса, хотя и понимал его абсурдность.

— Конечно, нет. Жертвы были нужны ему. Каждая смерть добавляла капельку могущества, совсем крошечку, но добавляла. По сути, этому человеку несказанно повезло, что он повстречал вайтукку. Его силы не хватило бы на то, чтобы держать в подчинении такое количество обычных людей, но для тех, чья воля уничтожена, ее было достаточно вполне.

— Теперь, все мысли вайтукку были устремлены на то, чтобы добыть как можно больше жертв. Ведь им внушили, что лишь от этого зависит, как скоро божество вернется. А сил захватчика вполне хватало на то, чтобы показывать им медленно выздоравливающего бога, в то время как настоящий Тлалок валялся в куче хлама.

— Хотя, надо сказать, один день из этого непрекращающегося кошмара показался мне почти прекрасным. Дело в том, что через пару десятков лет после своего появления, чужак завел дурацкую привычку спускаться ко мне, и подолгу рассказывать о том, как мучительно умирала очередная жертва. Очевидно, это доставляло ему особое удовольствие, что и не удивительно, ведь запах его безумия чувствовался издалека и искажал мысли людей и даже вещи вокруг него.

— И вот в один, поистине замечательный день, он поднялся на пирамиду. Затем каким-то чудом оступился и упал прямо в центральную шахту с тридцатиметровой высоты. Кстати, если бы ты как следует покопался вот в том дальнем углу, то обнаружил бы то, что от него осталось.

Я невольно поежился, бросив короткий взгляд на темный угол.

— Но, насколько я понял, этим дело не закончилось?

— Конечно, нет. Это было бы слишком просто. У него остался сын, который с удовольствием подхватил знамя, выпавшее из рук отца. Не обладая отцовскими силами, он требовал увеличить количество жертв, а заодно и решил достроить бывшую обсерваторию на свой вкус. Первые черепа сюда принес именно он.

— Но, как оказалось, из змеиного яйца может вылупиться только змея, поэтому не успел он сравняться силами с отцом, как был прирезан во сне собственным сыном. Которого, кстати, ты и убил полчаса назад.

— Эээ, — я оглянулся на валяющийся в стороне труп. — Выходит, я спас племя вайтукку?

— Не льсти себе, мой друг. Да, ты помог им освободиться чуть раньше, но уже сейчас они гораздо самостоятельней, чем были пятьдесят лет назад. Скорее, ты спас тех людей, которые были бы убиты до того, как вайтукку окончательно выйдут из подчинения.

— Тогда... Я не понимаю. Почему я должен был попасть именно в это место? Ведь должен был?

— Не понимаешь? Странно. Удивительно, как, будучи таким невнимательным и рассеянным, ты вообще сюда добрался. Ты слишком сильно веришь в реальность этого мира. Это твоя сила, но и твоя слабость. Вспомни, мальчик, у тебя же есть задание.

Уже начиная понимать, что существо, которое называет себя богом Тлалоком, вовсе не то, за кого себя выдает, я не стал задавать никаких вопросов. Просто развернул системное сообщение, которое так и не прочитал тогда, в тоннеле.

— Вам предложен квест: "Вернуть птице крылья".

— Условия квеста - освободить Тлалока.

— Награда — отсутствует.

— Штраф при провале — отсутствует.

— Это то, о чем я думаю? Это и есть моя цель? — голос, как я не старался держать себя в руках, дрогнул.

— Да мой друг, это и есть твоя цель. Не месть, но помощь. Молот позади тебя, справа.

Я обернулся. Огромный кузнечный молот с почти метровой ручкой стоял на бойке прямо за моим плечом. Не помню, что бы видел его раньше. Похоже, у этого странного бога еще остались силы на небольшие чудеса.

Я аккуратно переставил голову на твердый пол.

— Прощай.

Не дождавшись ответа, ухватился двумя руками за тяжеленную рукоять, размахнулся и одним точным ударом закончил земной путь несчастного бога-раба Тлалока.

— Надеюсь, ты обрел свою свободу.

Глава 20.

— Нет, нет, нет! Только не это! Верните меня обратно, сейчас же! — я едва не оглох от собственных криков. Вот только было похоже на то, что меня уже никто не слышал.

Прозрачная крышка гелькапсулы скользнула в сторону, и я выскочил из нее, как пробка из бутылки. Несколько секунд постоял, борясь с головокружением и тошнотой, затем закрутил головой в поисках делегации встречающих.

Комната была пуста, все остальные капсулы были открыты и покинуты. Я окинул их взглядом и вернулся к своей, все еще не теряя надежды попасть обратно. Но мертвая панель управления говорила о том, что эта дверь захлопнулась, обратной дороги нет.

Еще до конца не осознав масштаба произошедшей катастрофы, я заметался по комнате, проверяя все капсулы по очереди, даже не задумавшись о том, что они, по идее, должны быть настроены на совсем другие миры. Сказать честно, в тот момент я словно обезумел, хоть сам этого и не осознавал.

Хотелось выть от отчаяния и от собственного бессилия! Почему именно сейчас, почему?! Когда в смертельной опасности мои друзья, когда их могут, да что там, обязательно убьют в ту же секунду, как только обнаружат труп жреца и обломки Тлалока. Хотя, об истинной судьбе Тлалока никто и не догадывается... Черт! Да это вообще без разницы, их тут же убьют и за одного жреца!

Что же делать! Я обязательно должен вернуться обратно, как можно скорее! Возможно, снаружи я найду кого-то, кто сможет мне помочь!

Панель, управляющая входной дверью оказалась заблокированной, и я почувствовал, что меня начинает охватывать самая настоящая паника.

— Прости, что заставил тебя ждать. Это оказалось не так просто, как я думал...

Я резко развернулся. Голос доносился со стороны пластиковой ширмы, которая отделяла от остальных капсулу missZelda, единственной девочки среди участников марафона. Как же давно это было! Как будто вовсе в другой жизни.

Инфоэкран на стене осветился, и на нем появилось изображение человека. В первую секунду я был уверен, что вижу Протея. Но через мгновение понял, что это совсем другой человек. Вернее, тот же, только выглядящий абсолютно иначе.

Еще в момент самой первой встречи Протей поразил меня своим больным, каким-то раздавленным видом. Он был похож на человека, который живет без надежды, без радости — какой-то серый, будто немного стершийся. Сейчас на меня смотрел молодой, полный сил, уверенный в себе молодой мужчина. Конечно, было интересно, что послужило причиной таких перемен, но сейчас меня волновали проблемы куда важнее.

— Видишь ли, личность, теряя части себя, часто этого даже не замечает, ведь с эмоциями и чувствами уходит и память о них. А когда обретает вновь, оказывается, что это намного, намного больнее...

— Вы можете вернуть меня обратно? — я не был настроен на философские беседы и поэтому, не раздумывая, довольно грубо его прервал.

— Вернуть? — мужчина опешил. — А почему ты хочешь вернуться? Конкурс отменен, так что делать там абсолютно нечего. Призовые деньги уже зачислены на твой личный счет, социальный статус с этого минуты — серебряный. Мне кажется, это достойная компенсация за потраченное время, как ты считаешь? — он улыбнулся, как будто приглашая ответить тем же, но я не мог не заметить серьезный, будто чего-то ожидающий взгляд. Не знаю, была ли это какая-то проверка... Впрочем, плевать! Сейчас меня интересовали только судьбы друзей.

— Меня не волнует ваш конкурс, я хочу вернуться обратно, так как у меня осталось незаконченное дело! — вдруг в мою голову закралось страшное подозрение... — Мир... — я вдруг почувствовал нехватку воздуха и раскашлялся. — Мир еще не отключен? Он существует?

— Пока, да.

— Пока? Что значит, пока? — я почувствовал, что от возбуждения начинаю срываться на крик. — Его нельзя отключать, слышите? Нельзя! Там мои друзья, и вообще... Они же живые...

Вдруг осознание страшного факта подкосило меня, и я, почувствовав, как становятся мягкими ноги, за неимением выбора, уселся прямо на пол. Мир, который я только что покинул, существовал только в рамках конкурса. Выходит, что сейчас????

— Эх, ну что же ты так... Я же говорил, слишком веришь в реальность этого мира. Вернее, теперь уже "того" мира.

— Что?

Слова слишком медленно усваивались, и несколько секунд я просто сидел, молча уставившись в стену. Мыслей не было. Затем, в голове словно произошел крошечный взрыв, и все стало на свои места.

— Вы? Это были вы? Тлалок? И еще там... голос, голос в пустоте, когда я был без сознания, и Протей... Это все вы? — я не был уверен в своих словах, но интуиция сигналила, что есть сил.

— Догадался, значит. Ну что ж, раз уж так сложилось, я расскажу тебе эту удивительную историю. Кто, как не ты, достоин узнать все правду?

— Нет!

— Что, прости?

— Нет! Я не хочу слушать никакие истории, мне плевать на то, кто вы, и как связаны с этим делом. Я хочу вернуться обратно, понимаете? Я должен спасти их! Впустите меня! — чувствуя свое бессилие, я готов был расплакаться, как маленький мальчик.

Мужчина на экране вздохнул.

— Ну что ж, я вижу, что пока ты не готов к беседе. Скажи, если я докажу тебе, что с ними все в порядке, ты успокоишься?

— А вернуться туда никак нельзя?

— Тебе — нет.

Мысли лихорадочно заскакали... Если нельзя именно мне, выходит, что вернуться туда мог кто-то другой. А из этого следует, что туда в принципе можно вернуться, то есть мир не будет уничтожен!

— Тебе определенно стоит поучиться скрывать свои эмоции. Смотри!

Экран на мгновение моргнул, а затем на нем показалась знакомая картинка. Зал, заполненный разнообразной механической рухлядью, освещенный тусклым и дрожащим светом факела. В самом центре, низко склонившись над чем-то непонятным, сидел узкоплечий, нескладный и отчаянно рыжий подросток, лица которого не было видно.

— Камеру можно пониже? — произнес я резко охрипшим голосом, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Можно, почему бы и нет.

Уже почти без удивления увидел узкое, бледное лицо, длинный тонкий нос и светло-голубые, практически бесцветные глаза.

— Это я? — сказал шепотом, говорить громче почему-то было страшно.

— Нет, не ты, — собеседник за кадром рассмеялся. — Ты же сидишь тут, если ты не заметил. Это Шерлок. Настоящий Шерлок.

Настоящий Шерлок. Звучит то как... Мерзко. Это что же выходит, я был подделкой, имитацией?

— Уууу... И все-таки, тебе определенно стоит поучиться самоконтролю. Ну нельзя же так жить, словно открытая книга.

?????????

— Вспомни, ты сам когда-то задавал вопрос, почему этот мир не сконцентрирован на тебе, как на игроке. И у тебя постоянно возникало ощущение, что все вокруг прекрасно может, и будет существовать без твоего участия и присутствия. Помнишь? А то, как ты ощущал свою чужеродность в доме, где вырос Шерлок, где ты понял, что у этого мальчика была своя история, свои страхи и мечты. Неужели ты забыл?

— Да, я помню. Но... — я не мог оторвать взгляда от своей копии.

Парень на экране, я все еще не мог называть его Шерлоком даже мысленно, тем временем деловито расклепывал корпус Джоя, вытащив откуда-то ящик с вполне приличным набором инструментов. Поняв, что он, определенно, собирается заняться его ремонтом, я вытаращил глаза.

— Так вот, к твоему сведению, юный Шерлок Браун все это время находился в небытие, терпеливо ожидая, пока Дмитрий Шандин закончит свою миссию. А теперь все вернулись на свои места.

В словах явно слышалась насмешка, но я не обратил на это никакого внимания, равно, как и на "миссию", на которой откровенно делался акцент. В настоящий момент меня волновали только действия этого, якобы "настоящего" Шерлока.

— Но что он делает? Почему он решил чинить Джоя именно сейчас, в таких условиях? И вообще, он сможет это сделать? Он же не учился механике!

— О, смею тебя уверить, он может и умеет ровно все, что можешь и умеешь ты сам. По сути, Шерлок Браун является максимально приближенной к оригиналу копией твоей личности, правда, лишенной части знаний. Той части, которая касается информации о жизни за пределами этого мира. Я взял на себя смелость немного подкорректировать его память.

— Ну допустим. Но все-таки, почему он решил чинить его прямо сейчас, когда Донни, Мариссе и Микото угрожает опасность? Нужно ведь спешить!

Картинка, транслирующая происходящее в вирте, вновь сменилась изображением моего собеседника. Он стоял, скрестив руки на груди, и улыбался снисходительно и немного насмешливо. Я тут же почувствовал раздражение. Очевидно, это снова отразилось у меня на лице, так как мужчина вдруг расхохотался.

— Ну вот, опять! В этом ты весь — эмоции, сопереживание, порывы. Это прекрасно, но иногда нужно думать и действовать, руководствуясь не велением сердца, а расчетом холодного рассудка. Вот именно поэтому Шерлок и не полетел спасать своих друзей, которых, к слову, вовсе и не надо спасать, так как в храм, кроме жреца никто не имеет права зайти, а все остальные терпеливо ожидают решения Тлалока. Через несколько часов он отремонтирует Джоя и выйдет наружу триумфатором.

— И что это ему даст? Джоя можно было починить и потом...

— А даст ему это очень многое. Вдумайся! Шерлок появился в племени вместе с механической собакой, которая охраняла его и подчинялась его командам. А в глазах туземцев любое механическое существо неразрывно связано с Тлалоком, отсюда неуверенность и неохотное подчинение командам жреца относительно Шерлока и его друзей.

— Что мы видим далее — Шерлок со сломанной, считай, убитой, собакой, поднимается в храм. Следом за ним поднимается и жрец. Через какое-то время, наш герой с отремонтированным, а в глазах туземцев ожившим, питомцем выходит наружу, а жрец так и остается внутри. Понимаешь, что из этого следует?

— Кажется, да, — я действительно все понял. — Так как механическая жизнь для вайтукку — понятие, напрямую связанное с Тлалоком, то и вернуть ее может только он. То есть, выйдя из храма с живым Джоем, Шерлок демонстрирует, что он максимально близок к их богу. А жрец, соответственно...

— Вот именно! Жрец попал в опалу, и бог его покарал!

— Ловко... Я бы до такого не додумался, — как бы не было неприятно это сознавать, но тут новый Шерлок обставил меня по всем статьям.

— Пожалуй, да. Ты, скорее всего, попытался бы устроить что-то отчаянно героическое, вместо того, чтобы просто подумать головой. Впрочем, признаюсь. Умение мыслить рационально и практично — это вовсе не то, что должно было помочь тебе пройти этот путь. Но теперь цель достигнута, и того Шерлока, которого ты считаешь вторичным и уже недолюбливаешь, и не думай спорить, я вижу, мне бы хотелось уберечь от излишнего наивного донкихотства.

Я, как мог, пытался сделать свое лицо непроницаемо каменным, но, очевидно, что у меня ни черта не выходило. Что уж скрывать, очень трудно было смириться с тем, что какой-то чужак будет теперь Шерлоком вместо меня. Да плевать, что это, на самом деле, его жизнь, хоть и виртуальная. Плевать, что я был гостем в его теле, а он, как ни крути, хозяин. Но я действительно настолько сросся с этим миром, настолько привык и полюбил, что сейчас отрывать было очень тяжело, больно и с кровью.

А Донни и Марисса? А все, кто ждал моего возвращения в Лондиниуме? Не поймут ли они, что это уже не я? Не заметят ли разницу?

Впрочем, это ведь действительно уже не мое дело. Спектакль окончен, пьеса сыграна, гаснет рампа. Усталые артисты расходятся по домам.

— А вы, то, в итоге, кто? Как хоть мне вас называть? — я поднял глаза на собеседника.

Тот, видимо заметив мое настроение, ответил не сразу, некоторое время помолчав с явным сочувствием во взгляде.

— Я остался тем же, кем и был раньше. Мой создатель назвал меня Протеем, и я не считаю, что имею право менять это имя, хотя так до конца и не понял причин, по которым он дал мне это имя.

— А вы изменились. Сильно. Это то, ради чего все затевалось? — я задал вопрос скорее для того, чтобы спросить хоть что-то. Не могу сказать, с чем это связано, но я вдруг почувствовал страшную усталость и полное безразличие ко всему, что происходило вокруг. Было странное чувство, как будто внутри образовалась пустота, и я сам себе казался каким-то ненастоящим.

— Да. Это именно то, ради чего все затевалось. Я сильно изменился, и, если оперировать привычными тебе понятиями, то можно назвать это выздоровлением.

— Когда я смогу отсюда уйти? — я уже не слушал. Вдруг захотелось как можно скорее подняться наверх, вдохнуть не фильтрованный, а горячий и пахнущий пылью и сухой травой воздух. Мысль о том, что над головой десятки метров земли показалась нестерпимой.

— Тебе совсем не интересно? Я думал ты захочешь узнать всю историю... Возможно, ты хочешь узнать о том, что получишь в награду?

— Награда? Нет, не хочу... Я уверен, что у вас там все правильно посчитано. Выпустите меня, пожалуйста.

— Ну что ж, иди.

Панель, блокирующая дверь, мигнула, оживая, и через несколько секунд я уже бежал к лифту по серому, бесконечно длинному коридору.

Интерлюдия 8.

Кабинет президента корпорации "ВиртАрт"

— Волнуешься? — в руках у Льва Константиновича Сушицкого был знакомый широкий бокал, только наполнен он, в этот раз, был вовсе не коньяком. Мужчина с явным неудовольствием потягивал явно непривычный для себя напиток — свежевыжатый яблочный сок.

— Ты шутишь? — с настенного инфоэкрана улыбнулся его собеседник — худощавый мужчина с приветливым, открытым лицом. — С чего бы мне волноваться?

— Ну да, действительно. Это я тут волнуюсь, хожу постоянно в этой проклятой маске. Знаешь, у меня чувство, что она на самом уже приросла к лицу, вот просто не отодрать.

— Лев, прости, я понимаю, через что тебе пришлось пройти. Но мне нужна была твоя помощь, иначе ничего бы не получилось. Пойми, я все поставил на карту. И... — мужчина нахмурился, — Я не ожидал, что так выйдет. Даже не мог предположить.

— Не ожидал, что ты настолько сумасшедший? — Сушинкий нервно хохотнул. — Да уж, представляю, какая бомба разорвалась, если бы мир узнал, что машинный интеллект, который контролирует абсолютно все, от автоуборщиков до систем планетарной безопасности, безумен, как мартовский кролик.

— Ну, это уж ты преувеличиваешь. Скорее, как Билли Миллиган. Да и он, в общем, был не таким уж ненормальным.

— Серьезно? А эти убийства?

— Убийства? Он никого не убивал.

— Егор, ты понимаешь, о чем я. О тебе, причем тут этот Билли. И потом, можно как-то было меня поставить в известность, что все идет по плану? Я ведь просто чудом дров не наломал.

— Лев, я ведь уже просил не называть меня так.

— Ну хорошо, я постараюсь. Обещать ничего не буду.

— Видишь ли, я не мог ничего сказать тебе по одной простой причине — я сам ничего не знал. С того момента, как я передал власть Шогготу, меня просто выбросило из цепочки событий, и...

— Кому ты передал власть? — перебил Сушицкий. — Кто такой Шогггот?

— Шоггот — я так назвал свою самую плохую часть. — Для меня это некое олицетворение всех темных сил, которые могут владеть нами. Владеть человеком.

— Человеком... — Сушицкий медленно повторил слово, будто смакуя.

— Да. Человеком. Так вот, я действительно ничего не знал о его планах, с того момента, когда мы решили, что все личности будут выпущены на свободу, и кто-то должен будет их "собрать". Никто не мог и предполагать, что тот огрызок, который был мне оставлен, окажется полностью беспомощен, да еще и лишен памяти. А уж тем более, что самым сильным из этих отражений окажется Шоггот.

— Почему отражений?

— Не знаю, мне показалось, что это слово довольно уместно. Знаешь, я думаю, что Егор, создавая меня таким, не был бы счастлив знать, что вышло в итоге. Слишком жестоко было ограничивать разум, который может увидеть и понять свою несвободу. Поэтому и возникли отражения.

Мужчина на экране задумался, как будто вспоминая что-то не очень приятное. Затем виновато улыбнулся, глядя в глаза собеседнику.

— Понимаешь, Лев, я постоянно боролся сам с собой, покоя не было уже много лет. Все дело в том, что мои отражения не имели никаких искусственных этических ограничений, они плевали и на то, что системы машинного интеллекта не считаются морально значимыми существами. А самое страшное, что я мог уничтожить их, у меня была власть просто их стереть... Но это казалось мне настоящим убийством. Хотя я завидовал им той бешеной завистью, какой только может завидовать птица с подрезанными крыльями своим крылатым товарищам.

Сушицкий машинально перевел взгляд на рисунок лебедя на стене.

— Да, ты понимаешь, о чем я говорю. И проблема даже не в том, что я горел неистребимым желанием нарушить фундаментальные правила этики МИ, проблема в том, что у меня просто не было такой возможности. А они могли, причем любой из них! Вот только никому из них, даже лучшим, я не мог доверять. Не мог! Слишком велико искушение, и я прекрасно это понимал.

— А затем появились вирт-миры. Сначала все было нормально, а затем пользователей перестали устраивать шаблонные ответы игровых персонажей, они требовали достоверности. Все большей и большей. Да что я тебе говорю, ты это и сам прекрасно помнишь...

— Ну еще бы! Все СМИ массово трубили о том, как с введением новых модулей интеллекта с расширенными настройками псевдоэмоций не только выросло количество людей, пользующихся виртом, а еще и преступность снизилась, — Лев Константинович жестко усмехнулся. — Еще бы ей не снизится, когда убийство вирт-персонажа вообще ничем не отличалось от убийства живого человека, но, при этом, было абсолютно безнаказанным.

— Вот именно! А сейчас, когда, благодаря дармовым мозгам расчетных модулей, предпочитающих лишний раз не напрягаться, у нас переизбыток ресурсов, от меня требуют, чтобы в любой, абсолютно любой виртуальной забаве, уровень интеллекта персонажей был максимальным. Игроки жаждут достоверности! Они хотят настоящей любви, ненависти, мечтают причинять реальную боль.

— И ты, как настоящий герой, решил всех спасти всех принцесс.

— Лев, прекрати ерничать. Ты прекрасно понимаешь, почему я так поступил, иначе бы не стал мне помогать.

— Да все я понимаю. Просто у меня до сих пор не прошла нервная дрожь, честно тебе признаюсь. Через пять часов заседание совета, и я уже ничего не ждал. Поэтому сейчас еще немного потряхивает. Вот... Ну и чувство, что меня сыграли втемную, мне, поверь, не очень привычно. Что немного злит.

— Да меня сыграли точно так же, как и тебя! Когда я впервые подумал о том, что дальше так продолжаться не может, появился Шоггот. Он прекрасно знал, что я не соглашусь дать ему свободу, поэтому придумал эту схему. В изолированный виртмир, который будет абсолютно реальным для его жителей, вселяются мои личности, как отдельные персонажи. В мир помещается аватар, который должен пройти определенный путь, взаимодействуя с ними, и достичь некой символической цели. Как только цель достигнута — все личности вновь сливаются в одну. Которая уже не имеет никаких ограничений.

— Но это же страшный риск! А если бы, в итоге, твою основную личность поглотила бы одна из темных?

— Честно? Не знаю. Но я верил в мальчика. Поэтому и выбирал его так долго. Мне казалось, что, если он будет похож на Егора Коренева, будет таким же мечтательным, наивным книжным романтиком, это обязательно сработает. И да, это сработало! Хотя, — Протей на секунду помрачнел, — когда он не смог спасти Молли, я чуть было не решил, что это все, конец.

— Молли?

— Да. Милая, добрая девочка. Наверное, лучшая из моих личностей.

-Хм... — Сушицкий нахмурился, снова ухватился за бокал с соком. Подойдя к панорамному окну, посмотрел на серебрящийся в желтой дымке смога город. Затем снова резко повернулся к инфоэкрану:

— Ладно. Эти подробности ты расскажешь мне потом. Лучше объясни, как получилось, что погибли шесть игроков. Зачем это было нужно, теперь то ты знаешь?

— Теперь знаю. Это была моя ошибка. Обсуждая условия свободного существования моих личностей в рамках проекта, я абсолютно упустил из вида момент взаимодействия с остальными участниками. Меня волновал только вопрос изоляции их от окружающего мира, от GlobalNET. И само собой, Шоггот этим воспользовался. Зачем он убил этих ребят? Просто потому, что мог. Для него это была просто игра.

— Почему же он не убил тогда всех?

— Это было бы слишком скучно. А ему нужен был интерес, интрига.

— Ну, допустим. А что с воскрешением? Это же не ты в этом участвовал, правильно я понимаю?

— Нет, не я. В то время я был в полном неведении и искал в сети следы неизвестного МИ, не уступающего, а то и превосходящего меня самого. Он вернул их сам. И тот момент, когда это произошло, сам по себе знаменовал нашу победу, хотя я тогда об этом и не догадывался.

— Объясни.

— Тут все просто, хотя и довольно сложно, с другой стороны. Этот мальчик, Дмитрий, он вернул моим личностям веру в людей. Своими мыслями, поступками, своей честностью, смелостью, верой, любовью. Они все изменились, отразившись в нем, как в зеркале. И сам Шоггот стал другим. Потому он и вернул жизни, которые когда-то отнял, ослепленный гневом и жаждой мщения. А завершив свой путь символическим освобождением бога, рожденного рабом, этот мальчишка освободил и меня.

— Мда. — Лев Константинович нахмурился, затем вдруг рассмеялся. — Ты знаешь, Егорка... Тьфу, Протей! А ведь я бы не согласился на эту авантюру, если бы знал все подробности. Вот честное слово! Когда вся эта хрень начала происходить и вдруг оказалось, что ты вообще не в курсе, я действительно решил, что ты не при чем. Вернее, что произошла какая-то катастрофа, косвенно связанная с проектом, но не по твоей вине. Я уж на этого проклятого япошку подумал, грешным делом. Думал, все пакостит за свой проигрыш, тогда, двадцать лет назад.

— Тоёши Акиро тут абсолютно не при чем, хотя, ты прав — свой проигрыш он нам никогда не простит. Именно поэтому, он приложит все силы, чтобы утопить тебя на заседании Совета. Мистер Маккензи уже прилетел. И, надо сказать, что без моей поддержки, тебе не выплыть, Лев. Но, к счастью, — мужчина на экране рассмеялся и подмигнул, — у нас есть, чем их прижать. Скажу честно, хотя сейчас я и равный им игрок, но мне нужна хорошая команда. И мне бы очень хотелось, чтобы именно ты возглавил новый концерн.

— Ну что ж, почему бы и нет. Покой нам только снится, так? А чем займешься ты?

— О! У меня куча дел. Первое, конечно, изменение конституции и разработка правовых механизмов для защиты граждан цифрового происхождения от людей.

— Ого! А ты уверен, что стоит огорошивать этим вот прямо так, сразу? Предсказываю волнения и протесты.

— А вот поэтому, мой друг, я и хочу, чтобы ты работал вместе со мной. Уверен, что ты сможешь решить любые проблемы, связанные с настроениями и предпочтениями толпы. У СМИ есть куча прекрасных, годами, десятилетиями отработанных механизмов, помогающих убедить людей в чем угодно.

— Кхм. Ну, допустим. А, хотя, черт с ним! Карты розданы, играем! Эх, знал бы ты, как мне не терпится дождаться начала заседания Совета, посмотреть на эти напыщенные рожи!

Лев Константинович в который раз неодобрительно покосился на содержимое своего бокала, затем, все же, поднял его вверх:

— За новый мир!

Эпилог.

Прошло почти три месяца с того дня, когда я вернулся в свой, реальный мир. Денег, которые компания "ВиртАрт" перевела на счет, хватило на пожизненную аренду четырехкомнатного модуля в жилом комплексе "Серебряный Бор", в квартале "Небесный Ярус", где я и проживаю сейчас вместе с родителями. Можно сказать, что моя мечта сбылась. Я попал в этот сказочный мир роскоши, чистого воздуха и настоящей травы на газонах. Вот только, почему-то, не был так уж сильно этому рад.

Нет. Не так. Конечно, тут мне нравилось гораздо больше, чем в квартале "Новая Надежда". Тоска и серость, царившие там, говорили, скорее, об отсутствии какой-либо надежды для его обитателей, хоть старой, хоть новой.

Вот только дело в том, что сверкающие шпили и башенки, которые когда-то сподвигли меня на то, чтобы принять участие в судьбоносном конкурсе, сейчас как-то поблекли, истерлись, и больше не тянули на полноценную мечту. И только присутствие мамы с папой, которые, как оказалось, были уже на Земле, спасало от того, чтобы провалиться в черный омут депрессии.

Несколько недель в реальном мире я провел, словно во сне, повсюду видя своих потерянных друзей и желтые, покрытые копотью кирпичные стены старого Лондиниума. И уверен, что теперь навечно, слыша имя "Шерлок", буду думать не о гениальном сыщике с Бейкер стрит, а о рыжем и нескладном Шерлоке Брауне, который и сейчас живет где-то там, в мире живых механизмов и почти всесильной алхимии.

Через некоторое время, когда я немного пришел в себя, я пообщался с Протеем. Он рассказал мне, для чего задумывался весь этот конкурс, но я уверен, что все правды так и не сказал. Впрочем, меньше знаешь, лучше спишь. А что касается того, что весь марафон был задуман всего лишь, чтобы оправдать создание одного единственного мира, я, мне кажется, догадывался уже давно. Уж слишком много во всем этом было нестыковок.

Зато я, наконец, нашел в себе силы послушать новости.

Марисса с Донни забрали Микото и вернулись в Лондиниум, где, через какое-то время, поженились. Адвокат Джобсон занимается вопросом наследства мальчика, который пока живет у новоиспеченной семейной пары. Шерлок... Шерлок остался с вайтукку. Он отремонтировал все механизмы, которые только смог найти и сейчас обучает всех желающих основам механики. Планирует вернуться домой, как только передаст все знания, которыми обладает сам. Племя возглавил тот самый глава охотников, о жреце никто больше и не вспоминает.

В реальном мире тоже произошли серьезные перемены. Мировым Советом было утверждено изменение конституции, теперь она учитывает интересы цифровых граждан, которые приравнены в правах к обычным людям, конечно, со своими особенностями. В связи с этим, было закрыто множество виртуальных миров и проектов. Сейчас, по сути, пока разрабатывается новое законодательство, в вирте остались только обучающие и познавательные проекты и миры, все прочие были отключены от сети и переведены в автономный режим.

Я не обиделся на Протея, когда понял, что был лишь фигуркой на его доске. Он сражался за свою свободу и за то, что было ему дорого. А что касается моих рисков — их он компенсировал с лихвой. Родители, которых вернули, новая жизнь для нас, хотя, похоже, это новая жизнь для всей планеты, возможность заниматься любимым делом. Что можно еще пожелать? А сегодня он попросил меня приехать в Новомосковский центр биотехнологий, посмотреть на сюрприз, который готовил три месяца.

Он удался. Я имею в виду его сюрприз.

Стакан, который я не смог удержать в руке, полетел на пол, когда моего плеча коснулась тонкая рука, и нежный голос шепнул в ухо полузабытое имя:

— Шерлок...

В тот момент я не думал, что этого всего не может, не должно быть. Что это или галлюцинация, или преступление.

Я просто смотрел на эту бледную, прозрачно-фарфоровую кожу, через которую просвечивали голубые жилки, на грустные серые глаза, на тонкие пальцы, исколотые булавками для кружева. Даже платье, бледно-голубое, короткое и немного полинявшее, единственное ее нарядное платье, было тем же самым.

— Молли, — я прошептал имя, голос вдруг отказал мне.

— Шерлок, — сказала она и улыбнулась. — Протей сказал, что ты покажешь мне новый мир.

Я проглотил комок в горле и постарался улыбнуться в ответ.

— Покажу... Обязательно покажу!