Кости

Пролог.

Кап. Кап. Кап.

Послушник Селвин уже третий час кряду упорно боролся со сном. Ритмично капающая с потолка вода бодрости ему никак не добавляла, вводя в транс и расслабляя.

Кап. Кап. Кап.

Поймав себя на пересчитывании розовых овец, послушник вскочил со стула и начал яростно махать руками. Спать было категорически нельзя. Ужасно важный пост перед невероятно ржавой железной дверью в подземелье по неведомым причинам считал своим долгом проверить несколько раз за ночь каждый начальник караула.

Что скрывалось за этой дверью? Ооо, количество историй об этом переросло все возможные и невозможные границы. Каждый послушник считал своим долгом обогатить анналы истории своей версией легенды-о-том-что-за-дверью. Кто там только не был заточен, какие только монстры там не бродили, а уж сокровищ-то там хранилось, сокровищ!

Впрочем, кое-что было известно достоверно. За дверью была лестница. Широкая каменная лестница с крутыми ступенями, ведущая вниз. Очень, очень глубоко. А уж там, в глубине... Ооо!

— Дурацкая дверь! — бурчал парень, наворачивая круги вокруг стула. На любом другом посту можно было исхитриться и поспать хотя бы несколько часов. Но только не здесь. Дверь следовало охранять неусыпно, более того, нужно было сидеть на стуле перед дверью, держа руку на рычаге, включающем тревожный сигнал. И в случае чего — незамедлительно дергать за него! А в каком случае-то? Чего бояться, за чем следить? За тем, чтобы никто не вошел за дверь — или не вышел из нее?

Лично Селвин склонялся к мысли, что уже никто и не помнит, что там внутри — даже епископы и сам первосвященник. Да и записи об этом наверняка съедены мышами — а то он не видел, что творится в архиве монастырской библиотеки — там мышей больше чем книг! Писк стоит такой, что хоть уши зажимай.

Кап. Кап. Кап.

Лучше уж писк, чем эта капель.

Послушник завертел головой, пытаясь в очередной раз обнаружить источник звука. Тут же кругом камень, откуда и куда падают капли с таким звоном?!

Нет, не понять — слишком высокие потолки, слишком большой зал, а огонек факела освещает лишь небольшой круг, в котором находятся дверь, стул и послушник. Очень, очень сонный послушник. И очень злой.

Кой черт его понес вчера на кухню? Обошелся бы без ужина, зато сегодня спал бы спокойно. Так нет, второе дежурство подряд, да еще и перед проклятой дверью — чертов отец-настоятель, и куда его понесло среди ночи?

От хождения по кругу у него закружилась голова. Развернувшись, Селвин зашагал против часовой стрелки. Судя по факелу, до рассвета оставалось еще часа два.

Кап. Кап.

Тишина.

Послушник вздрогнул, останавливаясь и судорожно вертя головой. Отчего-то ему стало не по себе. По спине маршировал целый легион мурашек. В темноте за переделами светового круга от факела мерещилось какое-то движение. В ушах зарождался негромкий звон, как всегда бывает в тишине. Паника нарастала.

Может быть, дернуть рычаг? Из-за чего, из-за внезапно исчезнувшей капели? Да ему голову оторвут за такие шутки. Что же делать?

Селвин завертелся на месте, ощущение злого взгляда в спину становилось все отчетливее. Да как такое может быть, как можно смотреть разом со всех сторон? По виску стекала капля пота, сердце колотилось как бешеное. Какой идиот догадался ставить здесь одиночный пост?! Его же сейчас...

Кап. Кап. Кап.

Фууух. Ноги постового подкосились, и он рухнул на недовольно рявкнувший стул. И померещится же такое! Ночь и подземелье, что тут скажешь. Тут и днем-то бывает не по себе. Надо же, такое отчетливое ощущение, он прямо видел эти глаза, серые, безжизненные, всматривающиеся в него из темноты. Ха! Прямо как...

Не успев додумать мысль, послушник мягко сполз со стула, распластавшись на полу дохлой медузой. С лица его так и не сошла радостная улыбка облегчения. Правая рука при падении неловко вывернулась, но это, казалось, не доставляло лежащему никаких неудобств.

Раздался громкий отчетливый щелчок. Еще один. А затем таинственная дверь медленно отворилась, роняя клочья ржавчины и оглашая подземелье громким пронзительным скрипом несмазанных петель. Серые равнодушные глаза с нечитаемым выражением смотрели на лежащее на полу тело.

За час до этого.

Шорк. Шорк. Шорк.

Негромкий скребущий звук раздавался в темноте.

Обстановка в небольшой келье была более чем аскетична — голые каменные стены, голый каменный пол. К полотку в самом центре подвешена цепь, удерживающая в геометрическом центре комнаты небольшой пыльный сверток. Судя по состоянию цепи, она скоро рассыплется от старости, уронив свою ношу на пол. Кое-кто, впрочем, не согласен был ждать.

Шорк. Шорк. Шорк.

Крохотный мышиный скелетик медленно, но с неослабевающим упорством скреб остатками зубов ржавое железное кольцо, соединяющее цепь, идущую с потолка, и четыре цепи покороче, удерживающие пыльный сверток.

Шорк. Шорк. Шорк.

Крохотные зеленые огоньки тлели в глазницах маленького борца с цепями. Он выполнял приказ — очень, очень давно отданный. Никто уже про него и не помнил, никому он не был нужен — но он грыз, не жалея себя.

Скелет мыши — какая нелепость, кому понадобилось его поднимать, и зачем? Крошечные кости не удержат нормальный управляющий контур, да и энергоемкость просто смешная.

Шорк. Шорк. Шшшух.

Безжалостное время — в большей степени, и маленький немертвый вредитель — оказавший посильную помощь — справились. Изъеденное ржавчиной и мышиными зубами металлическое кольцо лопнуло, роняя на пол бесформенный сверток. Мышь шлепнулась сверху и замерла. Приказ был исполнен, дальнейших команд не поступало. Некроконструкт перешел в режим ожидания, экономя оставшиеся в его распоряжении крохи энергии.

Несколько минут в каморке стояла воистину мертвая тишина. А затем из-под кучи пыльных лохмотьев показалась рука — сухая рука мумии, кости, обтянутые пергаментной сухой кожей.

Следом за ней появилась и вторая конечность. Плавно и неторопливо, будто под водой, руки заскребли по каменным плитам пола, по чуть-чуть смещая к дверям своего хозяина, который по всей видимости скрывался под тряпьем.

Доползя до двери, узник начал подниматься, все так же неторопливо, будто бы боясь рассыпаться на составляющие из-за слишком резкого движения. Встав наконец во весь рост, он зашагал вдоль стены, тщательно ощупывая каменные блоки, наваливаясь при этом на стену практически всем телом — ноги его держали не слишком-то крепко.

Дважды миновав углы, узник наконец остановился. Его костлявые руки нащупали дерево — трухлявое дерево, окованное ржавыми металлическими полосами. Слабый толчок, еще один — но дверь все еще была достаточно крепка, чтобы не рассыпаться от первого прикосновения.

Фигура в лохмотьях какое-то время стояла неподвижно, затем ее руки медленно поднялись над головой и совершили несколько гладящих движений вдоль дверных косяков. Двери эти действия явно не пошли на пользу — она неожиданно рухнула в коридор, увлекая за собой несчастного узника. Тот, впрочем, никак не выразил своего отношения к жесткому падению — все также де неторопливо скелет пополз направо по коридору, не стремясь принимать вертикального положения — видимо не питая иллюзий по поводу способности к вертикальному передвижению.

Через какое-то время сухие пальцы нащупали первую ступеньку лестницы, и горизонтальное движение сменилось движением под углом в сорок пять градусов — но все таким же неторопливым. Медленные мерные движения совершались казалось без участия сознания — голова, прикрытая рваным капюшоном, висела практически упираясь лбом в ступеньки. Переступив руками и ногами в очередной бесчисленный раз, беглец вынуждено остановился — впереди был тупик. Дверной проем был перекрыт на сей раз гораздо более серьезным препятствием — дверь на лестнице была железной и вполне еще крепкой, несмотря на многочисленные потеки ржавчины. Узник приподнял голову — и уставился на препятствие глубоко запавшими глазами. Ему на голову упала тяжелая водяная капля, затем еще одна. Костлявые руки уперлись в ржавый металл, помогая телу принять вертикальное положение. Упершись понадежнее, уже отработанными жестами скелет провел слева и справа от двери — и вдруг замер. Нечеловеческое чутье подсказывало ему — за дверью кто-то был.

Глава 1. О том, как грустно просыпаться в обществе мертвеца.

Солнечный луч изо всех сил старался пробраться под веки спящего и выжечь ему глаза к такой-то матери. Именно такое ощущение было у Селвина, боровшегося за свой сон и безнадежно проигрывающего коварному светилу. Недовольно поморщившись, послушник попытался прикрыться от раздражающего света рукой. К его удивлению, конечность подчиняться отказалась. Отлежал, что ли? А левая, в таком случае? Что, тоже? Ничего себе он разоспался... Так стоп!

Внезапно пришедшая в голову мысль была настолько ужасной, что сон с послушника слетел в мгновение ока. Он не просто спал, он спал на посту! В добавок ко всему — на том самом проклятом посту в подземелье, где спать было запрещено под страхом самых ужасных кар. Попытавшись молниеносно принять вертикальное положение, послушник обнаружил себя сидящим под здоровенным зеленым деревом, да еще е в добавок ко всему к этому дереву привязанным.

Обстановка вокруг ни в малейшей степени не напоминала родной монастырь — находился Селвин где-то в чаще леса, на небольшой круглой полянке. Рядом журчал небольшой ручеек. Светило солнышко. Все бы ничего, вот только напротив, облокотившись на похожее дерево сидел мертвец.

Самый настоящий, закутанный в пыльный бурый балахон, изорванный до невозможности, сидел и пялился на него пустыми серыми глазами.

Несколько секунд назад послушник считал, что он в ужасе. Так вот нет — СЕЙЧАС ОН В УЖАСЕ! Самый настоящий мертвяк, Пресветлый, спаси и помилуй! Да как же такое может быть?! Светлый день, а этой твари хоть бы хны! Как он вообще здесь оказался? Да... Это же... Аааа...

Мысли послушника становились все менее упорядоченными, в его фантазиях мертвец уже пожирал собственные послушнические мозги, урча и чавкая.

Пресловутый мертвец, впрочем, с завтраком не торопился. Он равнодушно наблюдал за паническими метаниями пленника, не выражая своего отношения никоим образом.

Подергавшись какое-то время, Селвин убедился в своей неспособности освободиться самостоятельно. Геройским телосложением он никогда не отличался, а веревка выглядела весьма крепкой.

Впрочем, неподвижность молчаливого спутника начинала внушать ему некоторые надежды. Чего она перепугался-то, дурак? Это же обычный труп! Мертвецы уже сто лет как не бродят по земле, с чего бы вдруг этому...

Мертвец неторопливо поднял правую руку, поднес к высохшим губам грубую глиняную кружку, отхлебнул из нее и поставил обратно на землю.

Не успевшие еще окончательно разбежаться со спины послушника ледяные мурашки вернулись с друзьями. Все-таки немертвый. В самом деле, кого еще встретить связанным в лесу, как не немертвого. Его невезение и так было слишком велико для одного человека, но это уже перебор.

— Как тебя зовут?

Тихий шипящий голос прозвучал, казалось, у него в голове. Послушник завертел головой, пытаясь найти источник звука.

— Я прямо перед тобой.

Селвин пораженно уставился на мертвеца. От разговаривает? Да нет, не может быть, как он может разговаривать, он же скелет! Померещится же...

— Как тебя зовут, дурак?

На этот раз он явственно рассмотрел, как шевелятся губы мертвеца.

— Се-се-селвин...

— Расскажи мне о себе.

Ух ты, какой любознательный труп! Он не ест тех, с кем не знаком, так что ли? Надо попробовать убедить его себя отпустить, в конце концов, он не может умереть так глупо... А еще так страшно и так больно.

Заикаясь и перебивая самого себя, незадачливый служитель монастыря поведал свою немудреную историю жизни.

Родился Селвин в небольшой рыбацкой деревушке, в семье потомственного рыбака и потомственной рыбачки. Был он четвертым сыном, и вторым дожившим до дееспособного возраста. С детства помогал родителям. Жили бедно, едва хватало на еду и дешевую одежду. На обувь уже не хватало. В двенадцать лет его отобрали для службы в монастыре, как "самое здоровое и наименее тупое, что тут есть".

Выбравший его тощий сердитый священник ругался всю дорогу, рассказывая неофиту, какая великая честь ему выпала и насколько он ее недостоин.

С тех пор, вот уже три года, он живет в монастыре. Работает в огороде, драит каменные полы, чистит овощи на кухне, таскает тяжести, стоит ночами на посту — и молится Пресветлому конечно же. В свободное от работы время. Которое может урвать от сна. Вчера вечером, отстояв на посту и пропустив ужин, пытался стащить с кухни немного еды. Был пойман отцом-настоятелем, слегка бит и отправлен в подземелья монастыря караулить таинственную дверь. И вот к чему все пришло.

Мертвец слушал, периодически отпивая из своей чашки. Когда история жизни неуклюжего толстячка с голубыми глазами закончилась, он помолчал пару минут и начал задавать вопросы. Обо всем.

Какой сейчас год? 442 от Великой победы. Кто правит? Его Святейшество Румата Четвертый. Что он знает о магии? Магии нет, есть только чудеса Пресветлого и козни его врагов. Знает ли он, что находится за той самой дверью в подвале? Не знает точно, лишь слухи. Кто служит в монастырях, есть ли паладины? Паладинов очень мало, они несут службу лишь в столице и нескольких крупных городах. Какова сейчас валюта? Золотой Святого Престола.

Вопросов было множество. Любознательный скелет интересовался буквально всем — историей, политикой, предками нынешнего правителя, ценами на овощи, сколько людей казнят в год — и за что, существует ли рабство — и чем от рабства отличаются долговые расписки с огромными процентами. Мертвец рисовал для себя картину окружающего мира — яркую, подробную, с множеством мелких деталей. Наконец он замолчал.

Селвин поерзал в путах и рискнул в свою очередь задать вопрос:

— А... а что со мной будет?

— А чего ты хочешь?

Встречный вопрос поставил послушника в тупик. И правда, а чего он хочет? Вернуться в монастырь, по здравому размышлению, не было хорошей идеей. Ничего хорошего его там не ждет. Заснул на важнейшем посту, упустил немертвого — тот наверняка выполз из подземелья за железной дверью. Выдал некросу кучу информации — ладно еще что-то общеизвестное, но вот рассказывать про паладинов и монастырские дела, пожалуй, было не лучшей идеей.

Хотя стоп, а кто вообще сказал, что он сможет делать что хочет?

— А выы... меня отпустите?..

— Отпущу, немного позже.

Фух, и уже не так страшно. Надо было сразу спросить.

Врожденная жизнерадостность послушника начинала брать верх над страхом. Мертвяк судя по всему не злой, а что связал — ну так стал бы он с ним иначе разговаривать! На языке вертелось множество вопросов, и наконец парень не удержался:

— А скажите, как оно? Ну, это... Таким?

— Не понял вопроса. — мертвец все так же потягивал водичку из чашки и никуда не торопился.

— Нууу... Немертвым, вот!

В пустых серых глазах мелькнула какая-то тень. Больше ничем своего отношения к вопросу костлявый собеседник не выразил.

— А мне откуда знать?

— Что? Ну так как же, вы же... — глаза послушника расширились от изумления. Он хочет сказать, что не мертв? В смысле, не немертв, то есть... Тьфу!

— Я прескверно выгляжу, но все еще жив. Этот факт до сих пор изумляет меня самого. — сложно было сказать, говорит он всерьез или пытается пошутить. Высохшее горло плохо передавало эмоции в голосе.

Селвин с новым интересом оглядывал своего собеседника, пытаясь найти в нем какие-то признаки жизни. Несмотря на то, что его собеседник считал себя живым, не всякий покойник выглядел настолько отвратно.

Человеческий костяк, обтянутый сухой сморщенной кожей. Как этот суповой набор до сих пор не рассыпался на запчасти — удивительно.

— Я вижу в твоих глазах недоверие. Ну уж извини, за четыреста сорок два года удалось сохранить только это.

— Четыреста... сорок... — оказывается, холодные мурашки ушли недалеко, и вот они уже вновь маршируют вдоль его позвоночника.

Это даже не толстый намек — это целый бегемот. Этот скелетик родом с той самой войны, из-за которой немногие выжившие предпочли отказаться от своего прошлого и ввели новый календарь — и все это для того, чтобы не допустить повторения тех страшных событий...

— Я смотрю, ты побледнел еще сильнее чем раньше. Ну-ка, ну-ка, расскажи-ка мне подробнее про Великую войну.

Не сразу собравшись с духом, парень заговорил.

Он сам знал все это в основном со слов своей старенькой бабушки, рассказывавшей им в детстве перед сном об этих страшных событиях, да кое-что читают из святых книг на проповедях священники.

Четыре с половиной сотни лет назад людям жилось плохо. Тогда всеми правили злые темные маги, которые заставляли людей тяжело работать всю жизнь, и отбирали у них почти все, что те зарабатывали. А когда человек умирал, злые волшебники привязывали его душу к мертвому телу, и человек был вынужден трудиться дальше, до тех пор, пока не рассыплется от ветхости в прах. Но и тогда не было ему покоя — злодеи ловили души и сажали их в черные камни. В этих камнях душа превращалась в злую магию, разрушаясь и не оставляя даже памяти о человеке.

У людей не было радости, не было надежды.

И тогда пришел Пресветлый. Он родился как обычный человек. С детства от был добрым, мудрым и сильным. Он работал так хорошо, что успевал переделать все и за себя, и другим помочь. Так он принес людям светлые чувства — дружбу, радость, любовь.

Волшебникам это не понравилось — самим своим существованием Пресветлый подрывал их власть, он показал людям надежду — и люди увидели ее.

Пытаясь предотвратить свое падение, злодеи приказали своим слугам схватить мальчика. Они провели страшный кровавый ритуал, и превратили тело Пресветлого в страшного монстра, уродливого и страдающего от боли.

Они просчитались. Его дух был столь чист и светел, что даже в таком теле сиял как солнце. Он бежал из цитадели колдунов и призвал сражаться с ними. Те, кто ему поверил, стал с ним плечом к плечу — стали первыми священниками и паладинами.

Злые волшебники были повержены в сражении у Черной Цитадели, их оплота. Пресветлый лично поверг их главарей своей великой силой. Мерзкая плоть, в которую его облекли колдуны, не выдержала и рассыпалась пеплом при этом, и Пресветлый перестал быть человеком — и стал богом. С тех пор он незримо охраняет всех людей от зла, помогает им и дает надежду.

А люди живут счастливо, оставив в прошлом мерзких колдунов и стараясь вовсе про них забыть.

— Как я и думал, классическая битва добра и зла. — В безжизненном голосе скелета мелькнула тень иронии.

— Да нет, я понимаю конечно, что многое преувеличено и приукрашено, — Селвин пожал плечами, пытаясь выразить свое слегка скептическое отношение к собственным словам. — Наверняка все было не так ужасно, но сам факт использования темного колдовства, поднятия мертвецов — это, наверное, правда, ведь... Эээ... Вот я кретин, ты ведь жил в то время!

Внезапно ужасная мысль возникла в голове послушника. Кто мог пережить четырехсотлетнее заключение в подземельях? Подсказка — кто из легендарных времен, когда существовали темные маги и созданные ими ужасные монстры? К присутствию обычного немертвого парень как-то уже привык, но вот легендарный темный маг — это уже перебор.

Его лицо, видимо, исказила настолько сильная гримаса ужаса, что скелет счел это забавным.

— Я смотрю, ты заранее распрощался со своей душой? Успокойся, я не Ужасный Темный Маг. Я... скорее лекарь и агроном. Маг жизни, если тебе так понятней.

— О. Ясно. А за что тебя тогда посадили в подземелья? — чрезмерная подозрительность в голосе послушника вызвала слабую улыбку на высохшем лице.

— Я был очень хорошим врачом. К тому же я один из немногих, кого доблестным победителям удалось захватить живьем. Победа далась им дорогой ценой, и очень хотелось сорвать на ком-нибудь злость. Ничего интересного, в общем, сплошная банальщина.

Скелет допил содержимое стаканчика, сунул его куда-то в складки мантии и начал неторопливо вставать.

— Ну что, ты решил, куда направишься, жертва церковного воспитания?

Веревки неожиданно свалились на землю, повинуясь небрежному жесту костлявого мага. Ощутив себя свободным, послушник суетливо поднялся на затекших ногах, и остановился в нерешительности.

Укутанный в пыльный рваный балахон силуэт удалялся мерным неторопливым шагом, направляясь куда-то в сторону холмов.

Селвин посмотрел по сторонам и понял, что понятия не имеет где он. Поблизости от города не было леса — лишь пшеничные поля.

— Эй, постойте! А куда мне идти?

— Куда угодно. — донесся тихий ответ на грани слышимости.

Повертевшись вокруг своей оси и не увидев нигде и намека на тропинку, парень бросился вслед за уходящим собеседником — тот кажется знал куда шел, и мог вывести его хотя бы из леса.

Глава 2. Заболтать мертвеца.

— А вот вы говорите, что не мертвый, а как это? Вы же скелет! Разве бывают живые скелеты? Я конечно плохо разбираюсь в лекарском деле, нас учили совсем чуть-чуть, помогать в лечебнице при монастыре. Но человек может жить без еды всего месяц! А вы говорили...

На фоне нервных переживаний последних часов Селвина поразило словоизвержение. Он болтал не останавливаясь, засыпая своего молчаливого собеседника вопросами, собственными ответами на заданные вопросы, эмоциональными восклицаниями. Лишь изредка он замолкал, чтобы отдышаться, и тогда шагающий рядом скелет мог попытаться ответить — но отвечал крайне редко.

— В твоем вопросе содержится ответ. Ты — скверный врач, а я — хороший.

— Неет! Это в принципе невозможно, даже если воспользоваться усыпляющими снадобьями и держать человека без сознания все время, невозможно!

— Хм. — скелет повернул голову в его сторону и задумчиво осмотрел. — Ты не учитываешь магию. Вы не используете ее в лечении вообще, или ты лично ей не обучен?

— Ээ? — казалось, концепция лечащей магии была послушнику в новинку. — Но святая магия не может лечить, она может только благословлять. Ты что, имеешь в виду темную магию?

Селвин инстинктивно увеличил дистанцию до собеседника на пару шагов, будто опасаясь заразиться темной магией.

— Лекарская магия, магия жизни — и вдруг темная. Интересный подход. Я так понимаю, у священников в ходу что-то из ментала, причем в порядком урезанной версии... — скелет задумался о чем-то своем и замолчал.

Послушник решил про себя, что темная магия и в самом вряд ли была бы предназначена для того, чтобы лечить людей, и восстановил дистанцию до исходной.

Некоторое время прошло в молчании — скелет и до этого был не слишком-то разговорчив, а Селвин вспомнил пословицу про молчаливого наемника, который один дожил до старости, и решил последовать народной мудрости.

— Значит, говоришь, после победы люди зажили счастливо? — неожиданно спросил скелет.

— Нуу... Да. Их никто не мучил, не отбирал еду... — послушник, казалось, сам был не уверен в своих словах.

— Ты хочешь сказать, что крестьяне не платят налогов? — удивился скелет.

— Платят, но это же установленные законом налоги, а не...

— А ты думаешь в те времена поборы назывались как-то по-другому?

— Но отбирают же не все! Десятая часть церкви, да пятая часть — барону, остальное все твое.

— К твоему сведению, единый налог на территории империи был установлен в размере двадцатой части с доходов. Платился в казну Совета магов и шел в основном на строительство дорог, мостов и всего такого прочего. Что скажешь на это?

Селвин не поверил словам скелета, но сказать ему об этом в лицо опасался. Ишь ты, темные маги брали меньше, чем святая церковь, скажет тоже...

В ответ на вопросительный взгляд послушник неопределенно пожал плечами, то ли удивляясь, то ли выражая неопределенную долю сомнения.

Скелет криво улыбался, глядя на живописную мимику послушника.

— Я вижу, что привычка считать магов злом не дает тебе трезво воспринимать мои слова. Хорошо, дело твое. Ты недавно рассказал мне забавную историю, давай и я тебе кое-что расскажу.

Где-то в районе тысячи лет назад группа сильных магов объединилась в сообщество, которое позже назовут Великим Ковеном. Своей целью эти маги ставили не больше и не меньше, а создание условий для развития цивилизации — проекта "Путь в будущее". В то время за редким исключением дела обстояли ровно так же, как и сейчас — с трудом выживающие голодные крестьяне, горстка дворян, тоже не далеко от своих подданных ушедшие... Разве что вот церкви не было — зато были маги, которым, впрочем, не было дела до простых смертных, их интересовало лишь высокое искусство плетения магических сил.

Результатом нескольких десятилетий напряженной работы Ковена стала новая школа магии — некромантия. До этого маги использовали лишь силу жизни — могли лечить, немного влиять на окружающую среду, но с большими потерями энергии. Некромантия была во многом похожа — но и принципиально отличалась. В ней использовалась так называемая анти-жизнь, энергия жизни с измененной полярностью. С ее помощью стало возможным создание некроголемов — пресловутых "ходячих мертвецов".

Големы создавались в первую очередь как бесплатная и неутомимая рабочая сила — они должны были создать излишек ресурсов, который позволит людям перейти от выживания и угрозы ежегодного вымирания к стабильности и развитию.

Ожидания в целом оправдались. Обрабатываемые неутомимыми работниками поля приносили большой урожай, из добытых ими же древесины и камня были построены хорошие дома, в которых поселились люди, избавленные отныне от страха голодной смерти.

Вокруг замка, служащего Ковену домом и лабораторией, вырос город. Город будущего, Аргос.

Он стремительно рос и развивался. Процветали ремесла, искусство, и, конечно же, магия. Увидевшие безусловный триумф своего детища, маги Ковена продолжали с энтузиазмом совершенствовать свои разработки. Многие из них находились в преклонном возрасте, и решено было создать школу для способных людей, которые смогут перенять и продолжить исследования Ковена.

При создании школы возникли разногласия — часть магов выступала за то, чтобы на обучение принимались лишь люди с уровнем силы, достаточным для освоения самых сильных заклинаний и ритуалов. Другая часть считала, что кроме магов-исследователей должны существовать маги-ремесленники — они не смогут создавать что-то новое, но их невеликих сил будет достаточно для подзарядки и небольшого ремонта уже созданных конструктов.

В итоге победила вторая точка зрения... к сожалению.

За три с лишним сотни лет с момента создания Ковена его влияние распространилось на территорию всего континента. Сформировалось единое государство, которое, впрочем, не имело единого центра власти, и управлялось в основном местными центрами самоуправления. Ковен считался высшей властью, но не участвовал в политических процессах, будучи занят лишь наукой и экономикой.

Примерно в это время произошел настоящий бум возникновения различных организаций, целью существования которых стал захват власти. Сетевая структура без ярко выраженного центра казалась им ненадежной, неэффективной и "требующей твердой руки". Эти организации создавали много шума, но у них не было ни силы, ни поддержки населения — люди жили неплохо, могли позволить себе практически все — в пределах разумного — и не желали разрушения существующего порядка.

Но все изменилось, когда появилась Церковь.

Ее основал маг-ремесленник, выпускник академии Ковена. Еще со времен обучения он завидовал возможностям полноценных магов, в частности, их долгой жизни. Маги продлевали свою жизнь до нескольких сотен лет благодаря сложным энергозатратным ритуалам. Не в силах смириться с "несправедливостью", этот ремесленник попытался приспособить ритуал продления жизни под свои скромные возможности — но не преуспел, лишь чудовищно изуродовал свое тело потоками вышедшей из-под контроля энергии.

После этого он исчез на несколько лет — и появился вновь уже как глава Церкви Света, ведущий тысячи фанатично преданных последователей на бой с некромантами-угнетателями.

Поначалу его не восприняли всерьез — маги, в большинстве своем прагматики и материалисты, просто не поверили, что людей удастся убедить верить в то, что противоречит здравому смыслу. Никто не пытался бороться с этой организацией — до тех пор, пока не стало слишком поздно.

К церкви присоединялись сотни, тысячи людей — крестьяне, ремесленники, отряды сельской и городской милиции, маги-ремесленники, переименовавшиеся в святых братьев.

Когда армия церкви превысила несколько десятков тысяч человек, и под их контролем оказалась добрая четверть государства, к ним на переговоры выехала делегация Ковена, два десятка магов со свитой.

Вернулось лишь четверо, и принесли очень нехорошие вести. Глава Церкви, новоявленный святой, не оставил своих экспериментов. И преуспел — но не в том, чего хотел изначально. Воздействуя анти-жизненной энергией на живых людей, что категорически воспрещалось законами Ковена, он добился угнетения функций нервной системы — разумный человек превращался в болвана, которого легко было убедить в чем угодно. Например, в том, что он воин света, и идет сражаться со злом.

Фанатики растерзали послов Ковена, не дав им сказать даже пары слов. Договориться не получилось, и началась война.

В распоряжении Ковена не было солдат, и навстречу силам света двинулись некроголемы-рабочие.

Они не были приспособлены к таким задачам, как убийство живых — и закономерно проиграли. Ковен не отчаялся, и в кратчайшие сроки были разработаны новые разновидности некроголемов, предназначенные для ведения боевых действий.

Из-за недостатка времени и сырья, армия Ковена получилась не слишком многочисленной, но по всем расчетам элитные некробойцы с поддержкой самих магов Ковена должны были разметать необученный сброд, в большинстве своем составлявший громадную армию сил света.

В очередной раз маги просчитались, их новым творениям лидеры Церкви противопоставили свои — паладинов. Обладавших хотя бы минимальным боевым опытом людей накачивали сверх меры энергией жизни, наделяя сверхсилой, сверхскоростью и потрясающей регенерацией. Регенерации, правда, едва хватало, чтобы поддерживать в этих "сверхвоинах" жизнь — неупорядоченные силовые потоки корежили и разрывали их тела. Жить им оставалось недолго, но на один бой ресурса хватило.

В кровопролитной бойне у стен столицы полегли почти все полноправные маги Ковена, а также ученики академии, ввязавшаяся в бой столичная милиция и городское ополчение. За поддержку некромантов город был сожжен вместе со всем населением. Несколько магов, по разным причинам оказавшиеся вдалеке от города в тот момент, были выловлены отрядами охотников и заточены в подземельях нескольких провинциальных монастырей. Силы добра и света победили. "А пресветлый стал богом..." и что-то там охраняет. Наверное.

Что, как тебе моя сказка? Мрачновато, да?

Старый некромант саркастически рассмеялся и замолчал.

Селвин собирался было возмутиться — рассказанная спутником версия напоминала банальный повтор оригинальной легенды с рокировкой плохих и хороших героев, но слова застряли у него в горле, оттуда вырвался лишь придушенный сип.

Навстречу путникам по тропе двигались большие неприятности.

Неприятности эти шествовали в виде стандартного церковного патруля — рыцаря церкви и четырех пехотинцев из числа мобилизованных небогатых горожан.

Одной из обязанностей таких патрулей как раз и являлась ловля беглых послушников.

Селвин попытался было крикнуть, чтобы предупредить своего спутника, но передавленное страхом горло по-прежнему отказывалось выдавать хоть сколько-нибудь членораздельные звуки.

Погрузившийся в раздумья некромант обнаружил присутствие патрульных, когда меч рыцаря уперся ему в грудь. Тогда он остановился и поднял голову, показав солдатам свое обезображенное лицо, до этого момента скрытое глубоким капюшоном ветхой накидки. Зрелище обтянутого кожей черепа, глядящего на них огромными пронзительными глазами, произвело на патрульных неизгладимое впечатление. Рыцарь отшатнулся, едва не уронив меч, и разразился проклятьями.

Солдаты наставили свои копья на некроманта, дрожащие наконечники намекали на то, что те скорее пытаются защититься от страшного мертвеца, нежели ему угрожают.

— О. — Спокойно произнес некромант. — Церковники, я полагаю. И вряд ли вы согласитесь пропустить меня добровольно. Ну что ж, ничего не поделать.

Подняв правую руку, пальцы на которой были сложены в сложном знаке, некромант повел ей из стороны в сторону и резко опустил.

Рыцарь покачнулся и опустил меч. Копья ополченцев задрожали сильнее.

— Убей своих спутников. Собери кровь. Спрячь тела и догоняй. — Хриплый, каркающий голос некроманта спокойно и невозмутимо вынес смертный приговор патрулю. В следующее мгновение приговор был приведен в исполнение. Замерший неподвижно рыцарь развернулся на месте и снес головы двум своим ближайшим соратникам быстрыми взмахами меча. Их тела еще не успели упасть, когда рыцарь шагнул вперед и повторил процедуру усекновения головы с третьим копейщиком.

Дальнейшие события Селвин пропустил — его желудок оказался не готов к зрелищу фонтанирующих кровью из обрубков шей человеческих трупов, и несколько весьма неприятных минут послушник провел под ближайшим кустом, усмиряя разбушевавшиеся внутренности.

Когда Селвин пришел в себя настолько, чтобы воспринимать окружающую действительность, на тропе было пусто. Лишь пятна крови напоминали о произошедшем.

Поколебавшись, Селвин все же направился по тропе вслед за некромантом, обойдя кустами залитый кровью участок.

Некроманта он нагнал быстро, однако подойти решился не сразу — старик повторял "игру в вопросы", только на этот раз ему отвечал такой же безжизненный, безэмоциональный голос — голос рыцаря-церковника.

— Ты уверен, что дезертирство будет единственной версией?

— Безусловно.

— Дезертиры бывают даже среди командного состава?

— Именно командиры среднего звена составляют основную часть. Крестьяне-призывники слишком запуганы, и слишком плохо сражаются.

— Какую часть бежавших удается перехватить?

— Три четверти, в среднем.

Некромант замолчал. Две рослые фигуры шагали в ногу, высокий тощий некромант в драном балахоне и крепкий широкоплечий церковник в начищенных до блеска доспехах. Более неподходящих друг другу спутников сложно было представить.

Селвин с полчаса плелся за некромантом и рыцарем, не решаясь заговорить. Наконец, некроманту это надоело.

— Что ты там волочешься, как загнанная лошадь?

Послушник облегченно выдохнул и поравнялся со спутниками. Осторожно повернув голову, он взглянул в лицо рыцаря. То было совершенно невозмутимым, даже безмятежным — будто бы не он только что перебил своих спутников и перешел на сторону некроманта.

— Выы... — неуверенно протянул послушник. — Вы его... Загипнотизировали, да?

— Что? — с нотками удивления в голосе спросил некромант. — Что я сделал?

— Взяли под контроль, или как это называется...

— Ах, ты об этом. Контроль живых — это прерогатива недомагов. Я его обратил.

— Обратили?..

— Поменял полярность его энергии — с жизни на смерть. И установил примитивный блок управления. Проще говоря, превратил в зомби, если тебе так понятней.

— Зооомби?! — глаза Селвина полезли на лоб. Рыцарь вовсе не напоминал живого мертвеца, он выглядел вполне... по-человечески. Впрочем, кому как не некроманту разбираться в этом вопросе... да и кто на самом деле помнит, как выглядят зомби? Их же не видел никто уже целую прорву времени.

Посомневавшись, послушник все же решился задать еще один вопрос.

— А обязательно было... убивать всех тех людей? — голос его слегка дрожал.

— Я не мог рисковать. — голос некроманта был спокоен и невозмутим. — Я жив до тех пор, пока о моем побеге не знают. Кроме того, мне нужна была кровь.

— Ккровь? — послушник начал заикаться от неожиданности. — Ззачем?

— Чтобы восстановить свое тело. — некромант повернул свое лицо к послушнику, и тот в очередной раз вздрогнул от неожиданности.

Лицо некроманта больше не напоминало череп — на него смотрел мужчина лет тридцати пяти-сорока, немного бледный, но с обычным человеческим обликом. Грустные голубые глаза, больше не выпирающие из-за высохших век, бледные сухие губы, легкая пегая щетина и седые пряди волос — он был похож на деревенского священника. Картину портил лишь балахон — с ним ничего поделать было нельзя. Попытка почистить его могла оказаться для балахона фатальной.

Селвин замолчал. В его голове кружилось много разных мыслей — восхищение искусством некроманта, грусть и негодование от столь легкомысленного приговора пяти человеческим жизням. Кроме того, Селвин спрашивал себя — а почему некромант был готов отпустить его, если так боится огласки? И был ли он на самом деле готов его отпустить? В конце концов, встреча с патрулем была случайностью, а кровь нужна была бы в любом случае.

И в самой глубине, под слоем суматошных вопросов и ответов таилась еще одна, не до конца сформированная мысль. Мысль о том, что старый некромант невероятно крут. Ужасен, но крут.

Глава 3.

Селвин с трудом переставлял ноги, пытаясь не отстать от неутомимых спутников. Солнце клонилось к закату, послушник страшно устал и проголодался.

Казалось, они бредут целую вечность, и будут идти, и идти, пока не умрут. Ну, те из них, кто еще жив. А потом некромант их поднимет, и они пойдут дальше... Пока не сотрутся полностью об эту проклятую тропу.

Уставший парень не сразу заметил, что уже метров тридцать плетется в одиночестве. Некромант и рыцарь свернули на небольшую круглую поляну, и зомби с нечеловеческой тщательностью вычищал от травы и выравнивал круг диаметром метра два.

Селвин подошел поближе и принялся наблюдать.

Зомби закончил с приготовлениями и отошел. В круг шагнул некромант. Он вынул из ножен конфискованный у рыцаря кинжал и принялся что-то чертить. Под уверенными движениями мужчины на земле проступала семи лучевая звезда, вписанная в круг. Нарисована она была поразительно ровно и симметрично, хотя чертил некромант на глаз, не пользуясь никакими измерительными инструментами.

Закончив рисунок, некромант убрал кинжал и достал фляжку. Обходя круг со звездой по периметру, он принялся повторять все линии струйкой жидкости из фляжки. Жидкость была красная. Селвина замутило.

Полив закончился, и по команде некроманта зомби аккуратно лег в круг, стараясь не повредить линии. Послушник облегченно вздохнул — он побаивался, что звезда предназначалась для него, но сил на бегство не было от слова совсем.

Некромант извлек из-за пазухи скелет мыши, усадил ее на лоб рыцарю и накрыл обеими руками. Какое-то время ничего не происходило, все трое неподвижно замерли и, казалось, даже не дышали. А потом лицо рыцаря потемнело и стало осыпаться хлопьями пепла.

Сквозь пепел проступили кости черепа — они покрывались темными прожилками, прорастающими из глубины. Магический круг пульсировал вспышками синего цвета, во все стороны расползался мутный белесый туман, от которого трава моментально высыхала и рассыпалась в пыль. Селвин попятился, опасаясь, что его может постигнуть та же участь — но тут некромант резко взмахнул руками, круг вспыхнул в последний раз, и все закончилось.

Бывший паладин спокойно встал, подхватил с земли свой шлем и скрыл под ним свой жуткий черный череп со светящимися зелеными глазницами. Впрочем, это не слишком-то помогло — потустороннее свечение, пробивающееся сквозь смотровую щель шлема, в любом случае не позволило бы ему выдать себя за обычного человека. Ну, разве что, он закроет глаза. Селвин нервно хихикнул. Закроет. Глаза. Череп. Закроет. Вот только есть одна проблемка...

— Заткнись. От твоего дурацкого смеха у меня уши вянут. — Некромант не торопился следовать примеру своего создания. Он все еще сидел на земле, пытаясь отдышаться.

— С вами... все нормально?

— Немного пожадничал. — Самокритично признал некромант. — Не стоило в последний момент дополнять схему, уже сколько раз на этом попадался, и вот опять. Но не смертельно.

— А... эмм...

— Ну чего еще?

— А это теперь... хмм... кто?

Некромант даже обернулся, чтобы смерить послушника уничижающим взглядом.

— А сам ты не видишь?

— Нет, это-то понятно, я... Это теперь... Мышь?

Некромант несколько секунд недоуменно смотрел на Селвина, а потом хрипло расхохотался.

— Ахаха, вот это ты выдал! Шутка, конечно, специфическая, но... Хааа. Даже не знаю, как тебе объяснить-то. Ты делаешь стандартную ошибку человека, не знакомого с некромантией. Ты думаешь, что нежить остается тем, чем была при жизни, то есть ей продолжает управлять некая "душа". Так вот, это все чушь.

— То есть как?

— Хмм, как бы тебе попроще. Живой организм имеет сложную энергоструктуру, которая подпитывается энергией, вырабатываемой организмом, и эта структура им управляет. Когда же тело умирает, и уж тем более меняет полярность своей энергии, эта схема начинает стремительно распадаться. Какое-то время она еще может продержаться — к примеру, этот железный болван полчаса назад представлял из себя типичный пример низшей нежити. Тело человека, наполненное некроэнергией и управляемое остатками прижизненной схемы, личности, поставленной мной под грубый контроль.

Такая нежить тупа, недолговечна и неэффективна. К тому же со временем он становится все менее и менее резвым и сообразительным.

И вот тогда-то в ход идет истинная, высшая некромантия.

На основе имеющегося материала создается новая, искусственно созданная управляющая структура. Новая личность. Естественно, некромант не бог и созданная им нежить заметно уступает живым по многим параметрам. Но! Хороший мастер добавляет в структуру возможность к самосовершенствованию. Такая нежить развивается со временем, усложняясь и становясь сильнее и разумнее.

И вот тут мы возвращаемся к твоему вопросу. Мышь или человек — для некроманта разница минимальна. Ядро управляющей системы остается неизменным, корректировке подвергаются лишь периферийные отделы, отвечающие за управление отдельными частями тела. Это не мышь — это нежить с ядром, которое развивалось десятки лет... пусть и при достаточно специфических обстоятельствах.

Селвин завороженно вглядывался в светящуюся смотровую щель, словно пытаясь увидеть там то самое пресловутое ядро.

— Дыру проглядишь. — равнодушный гулкий голос, донесшийся из-под шлема, заставил парня испуганно отшатнуться.

— Он, он... — заикающийся послушник тыкал трясущейся рукой в сторону мрачной фигуры скелета, не в силах сформулировать свое изумление в связной форме.

— Ну да, он умеет разговаривать. Не понимаю, что тебя настолько изумило. — устало произнес некромант.

— Нно он же скелет... и... мышь?

— О боги. — некромант хлопнул себя ладонью по лицу. — Даже для человека, совершенно не знакомого с некромантией, ты задаешь удивительно тупые вопросы. Подумай головой. И возьми себя в руки. Что за истерические заикания при малейшей неожиданности, ты будто юная барышня или ребенок десяти лет.

— Мне четырнадцать. — немного обиженно заявил послушник.

— Серьезно? — настала очередь удивляться некроманту. — Такой здоровый лоб? Я думал, тебе все двадцать.

— Я в отца. Он был очень... большим.

Некромант махнул на парня рукой и принялся подниматься на ноги. Это далось ему не слишком легко — на ритуал ушло слишком много сил, которых и так-то было с гулькин нос.

— Нужно уходить. При всей расхлябанности нынешних церковников они вряд ли растеряли все следящие артефакты. Скоро тут будет как минимум отряд разведки.

Некромант скептически оглядел выжженный круг, в котором очень слабо угадывались остатки ритуальной фигуры, затем несколькими небрежными пасами окончательно заровнял поверхность земли, уничтожая улики.

— Пожалуй, хватит и этого. Чтобы разобраться в сути ритуала по энергетическим отпечаткам, им понадобится полноценный некромант. Идем, железка. Надо бы как-нибудь тебя назвать. Мышиный рыцарь? Сэр Маус?

Несмотря на усталость, качающийся от слабости некромант пребывал в отличном настроении. Его голос звучал гораздо живее, чем обычно.

— Это наименование настолько необходимо? — в бесстрастном голосе нежити проскользнула легкая тень удивления.

— Это по меньшей мере удобно и избавит меня от необходимости каждый раз придумывать новое обращение. — некромант ответил серьезным тоном, но Селвину показалось, что это была попытка пошутить. Так себе попытка, на его взгляд, но, может быть, это особый некромантский юмор?

— Тогда я предпочел бы что-нибудь нейтральное. Например, Макс.

— Почему именно это?

— Так звали моего донора.

— О. В самом деле? — некромант уже потерял интерес к именам и задумался о чем-то своем. Тем временем путники удалялись от места проведения ритуала неспешным шагом — что безмерно радовало Селвина, который хоть и передохнул немного, но все еще чувствовал себя загнанной лошадью.

Некоторое время они шли в тишине, нарушаемой лишь громким дыханием послушника и хрустом веток под его ногами. Некромант и его творение передвигались абсолютно бесшумно — будто скользили над поверхностью земли.

— Да, кстати. — неожиданно произнес некромант, прерывая свои размышления. — Почему, собственно, ты до сих пор следуешь за мной?

— Ээ... — вопрос поставил послушника в тупик. Как-то он не особо задумывался, куда ему идти и что делать. — Я... я...

— Уж не решил ли ты проситься ко мне в ученики?

От неожиданности Селвин остановился и изумленно вытаращил глаза. Что? Ему послышалось? Учиться некромантии? Ему? Это, это...

— А можно? — неожиданно выпалил он.

Некромант насмешливо улыбнулся и хотел было что-то ответить, но замер, пораженный пришедшей ему в голову мыслью. Некоторое время они таращились друг на друга, пытаясь разобраться в мельтешении мыслей. Селвин в основном размышлял, не пора ли на всякий случай обратиться в бегство, но сомневался в своей способности пробежать хотя бы метров тридцать.

Некромант же... Некромант негромко хмыкнул продолжил идти, жестом призывав послушника следовать за ним.

— Знаешь, своим очередным глупым вопросом ты поставил меня в тупик. С одной стороны, ты слишком взрослый, чтобы начинать тебя учить. С другой... В изменившихся обстоятельствах это правило уже не настолько критично, да и...

Постой, а ты действительно этого хочешь? Зачем тебе это?

— Чтобы... ээ... потому что это интересно? — Селвин вопросительно взглянул на мага, пытаясь понять, достаточно ли убедительный довод он привел. Убедительный для них обоих. Сам он вовсе не был уверен в высказанной поспешной просьбе.

— Интересно? В самом деле? С твоим отношением к убийству людей?

— Но ведь убийство необязательно. Можно ведь поднимать уже умерших, да и есть еще животные, ну и... Всякое бывает... — парень пытался убедить скорее самого себя, нежели потенциального учителя.

— Пф. — маг презрительно махнул рукой. — Из второсортного материала получаются такие же второсортные поделки. Да и как ты собираешься... Ах да. Тьфу ты. Вот что называется инерцией мышления. Послушай-ка еще кое-что.

Видишь ли, когда создавался ковен, маги ставили перед собой не совсем те задачи, которые таковыми назывались позже. Изначально цель была одна, и цель эта — добиться бессмертия. Да не таращи ты глаза, этот ритуал был составлен давным-давно, и никакого секрета не представляет. Уверяю тебя, его растащили по всем монасты