Хроника заблудившегося Путанабуса 1 День

Дмитрий Старицкий (с)

ХРОНИКА ЗАБЛУДИВШЕГОСЯ "ПУТАНАБУСА"

Фантастический роман

Фанфик — мидквел (вбоквел) на роман "Землю лишних" А. и М. Круз

На правах рукописи

День первый.

Российская Федерация. Москва.

22 июня 2005 года, вторник, 14:31

Потом влез в автобус и сказал рыжему водителю.

— Поехали

А сам сел в кресло, закурил и отдался приятным чувствам на грани эйфории. Это же просто восторг необыкновенный: официально, можно сказать — по прямому приказу руководства, сорваться в рабочее время за город, на пьянку, что характерно, с толпой классных тёлок, вместо высиживания в офисе геморроя.

Во вторник!

С тенденцией продолжения банкета.

И, что немаловажно, с оплатой затраченного времени, согласно окладу жалования.

Пусть в переговорной нашего офиса на Таганке зачахнет кто-нибудь другой на пару с этим быдловатым "отечественным производителем" хрен знает чего и хрен знает для кого, который мучил меня последние две недели. Подумаешь, страстно жаждет он для своего "кафе-шашлычной от кафе-пельменной" названия до степени смешения и узнавания с уважаемой крупной фирмой. Сам назови и беги регистрировать. И чё тут городить сложные уборные.

Нет, ему надо, чтоб юристы при этом его за жопу не взяли.

И адреса в Интернете подобрать, чтоб клиенты не путались.

И чтоб филология была на высоте...

И философия...

И миссия...

И теплые ассоциации...

Ненавижу таких козлов, сосущих мой мозг!!!

Откуда только берутся любители тупо посидеть на хвосте у успешного коллеги. Ни черта не понимают, хоть кол на голове теши, что догоняющая позиция изначально порочна. По определению. Но отсутствие перфекционизма у них зашкаливает до полной потери самоуважения. И при этом они — эти "отечественные производители" реально считают себя самыми хитрыми.

Но, что на самом деле добивает, так то, что они всё это безобразие называют партизанским маркетингом! А партизанский маркетинг это, я вам скажу, высокое искусство, а не примитивный плагиат.

Я этому, извините за выражение, производителю говорю, что лучше сделаю...

А вот, как раз лучше ему и не надо.

Ваще.

У работодателя же моего — умной стервы с красивыми ногами, принцип железный: мы не теряем ни одного клиента. Любой каприз за его деньги. Отрабатывай Жорик свою ежемесячную компенсацию в четыре штуки евро, и не жужжи.

Кто бы с этим спорил.

Хотя противно.

Нет, бывают и на этом брезентовом поле свои алюминиевые огурцы. Пару лет тому назад сделали мы одной сибирской промартели найминг с брендингом тривиального стирального порошка неясного качества.

А что там коробочку — упаковочку отрисовали заодно на графопостроителе в стиле "советская ублюдочная", в две краски, то так и надо было. Резко выделиться среди этой всей рекламной пёстрой цветокрасочности простотой. Назвали мы этот продукт "Стиральный порошок "Обычный". И за полгода, не давая вообще никакой рекламы, отбили производителю три процента (!!!) российского рынка.

На чужой рекламе.

. Да так, что все эти хваленые "Ариэли" с "Тайдами" только через год очнулись и перестали себя в рекламе сравнивать с "обычным порошком".

Сами, да?

Ага!

Щас.

Очнулись они, потому что мы на них в суд подали, на предмет того, что в своей рекламе наглые буржуины не по делу обсирают нашу зарегистрированную марку. И, как понимаю, бабла мы с них ещё стрясем.

Вот это я понимаю настоящий партизанский маркетинг.

И пусть в агентстве кого-нибудь другого теперь на эту амбразуру кидают.

Так, а с чего начал-то?

Правильно, с радости.

С дикого удовольствия получить проект на корпоративную вечеринку всемирно известных "Сибнедр", вместо тупого бодания с этим, извиняюсь за выражение, производителем за наименование его очередной "прокладки".

Да ещё нехилым бонусом упало, что за это "супер-пати" перед руководством корпорации отвечает их же директор по маркетингу, а я так... У него на подряде-подхвате, типа он пописать вышел, а я поддержать.

По секрету скажу, что я ещё левака на этом проекте срубил в боковичок — тьфу-тьфу не сглазить — аж пол-лимона наликом, помимо того, что олигархи уже перевели нам в агентство на банковский счёт. Капуста, которой я не обязан делиться с моей хозяйкой, а всё в мой карман, что греет даже больше праздника. Вообще-то налика был целый лимон, но откаты в России ещё никто не отменял. Всех денег не украсть даже премьер-министру. Тут я ещё кучерявей живу, чем он, у него всего два процента, а у меня полста.

Но и виражей пришлось заложить мне за такое короткое время, аж холка мокрая.

И артистов им по "списку пожеланий" найди, уговори, аппетиты обломай, вовремя отправь.

И ведущего на это пати обеспечь с любимой телепередачи САМОГО.

И лабухов для создания фона между выступлениями "королей римейка", а потом и для танцев "до упаду" — представь.

И арфистку классную — не ниже лауреатки, отдельно для ублажения тихим журчанием струн олигархической кишки в процессе её набивания...

И аппаратуру для сцены арендуй вместе с инженером-акустиком и бригадой сборщиков. Опять же, вовремя отправь.

И оформителей хороших найди, да чтоб всё было как в лучших домах, но лучше. Обязательно с шариками трёх цветов матовых. Отправить их на место заранее, и чтоб к началу вечеринки и духа их не там было. Оформителей, я имею ввиду, не шарики.

И...

Слава Богу, поваров с халдеями на меня не вешали, там уже был давно обкатанный вариант с выездной бригадой из ресторана "Савой". С собственными бордовыми ливреями, напудренными париками и белыми перчатками.

И почему моя должность называется "креативный директор", я что-то не догоняю. Что тут креативить? Раньше, во времена исторического материализма, такими делами простые администраторы без специального образования вполне успешно заправляли. А вот наши современные супер-пупер за доллары образованные акаунты только бумажки с места на место перекладывать могут. Что-нибудь более серьезного им уже не поручить. Даже если сами задницу от стула оторвут, то лучше их обратно усадить на попу ровно. Так хлопот лично вам будет меньше.

В самый последний момент "капитаны отечественного майнинга" зачем-то нам ещё элитных путан с эскорта заказали, как будто у них в компании офисного планктона нехватка. Да ещё хитро так: они нам денюжку безналом через банк, а гонорар за "лохматое золото" будет в нашем агентстве выплачен налом. Но нам татарам всё равно, что водка, что пулемёт. Главное, чтобы с ног сбивало. Провели их по бумагам, как промо-акцию "сибирских недр" с промо-девочками. Ну, типа таких, что на автосалонах вокруг машин полуголые кобенятся, потенциальных клиентов отвлекая от выставочного продукта конкурентов.

Тот ещё, к слову, был приватный крипто-конкурс красоты, со мною единственным в составе жури. Можно сказать блиц-конкурс, аж на целые сутки нон-стопа с нон-прихлопом.

За такую вредность раньше, при коммунистах, на работе молоко бесплатно давали. Я три агентства по эскорту сквозь себя прогнал, практически без сна и еды, нещадно отбраковывая четырёх претенденток из пяти. И хоть в области баб я суперперфекционист, это оказалось очень нелегко даже мне: из реально красивых молодых баб отбирать лучших. Да я бы почти всех забрал, в агентствах эскорта тоже не слепые на отборе сидят, но у места у меня ограничены размером автобуса.

В конце концов, резко отказав в продолжении мероприятия остатку очереди и скомкав всю финальную часть, всё же и с этим справился, вовремя вспомнив, что не для себя в гарем баб отбираю. А олигархам нашим и эти девки за божий дар. Там осталось-то у них на раз поссать...

Репетировал с тринадцатью "мисками Сибнедр" уже утром, перед выездом. Можно сказать, в полном угаре. И не то, что вы подумали, а типа сюрприз клиентам. Комплимент от шеф-повара.

А времени уже, считай, и не было. За остатний день надо было этот ансамбль народной сиськотряски имени Волынского ещё одеть однообразно. И тут да здравствует "Мосфильм", где стараниями Карена Шахназарова практические всё есть в больших количествах, и всё продается-покупается. А что не покупается, так арендуется.

Но, слава Богу, и это уже позади, а впереди целый вечер халявного оттяга от трудов праведных, с пойлом дорогущим, осетрами-рябчиками и ночевкой в корпоративном поместье.

Тут бы возликовать, но, по правде, как на духу, мне уже ничего не хочется.

Устал.

И насчет баб... После такого конкурса я их видеть уже не могу. Тем более местных, сибнедровских, офисных блядей, и даром не надо. Как и этого автобуса элитных путан, которых сейчас везу на случку с элитой российского бизнеса.

У меня сейчас всё, как у того мужика из анекдота, который всю ночь просидел в шкафу у жены директора парфюмерной фабрики, а под утро вывалился из мебели, под ноги её мужа, умоляя того дать говна понюхать.

Мне бы сейчас просто поспать минуток шестьсот. Было бы в самый раз.

А все бабы потом, когда отдохну...

Куда они денутся?

Ночевка за городом нарисовалась обязательной — хрен сотрешь, так что свою машину пришлось оставить в гараже и сопровождать эскорт автобусом. А так хотелось перед сибнедровским директором по маркетингу похвастать новенькой — три недели как из салона, Audi-S4 Sport. Пять горшков с турбиной в ряд. Аж, 220 кобыл в двух литрах.

До этого у меня была восемнадцатилетняя "двухсотка" в 45-м кузове, но тот, же Ругин & Ko мне всю плешь проели, что "я уже выпадаю" и прочее бла-бла-бла. А мне она нравилось. Еще пяток лет покаталась бы вполне. И ремонт дешевый — "разборки" на каждом шагу.

Новая-то даже по салону мне не очень: тесновата, типа "бочки". Но в подхвате, не хуже "двухсотки": с места до сотни кэмэ за семь секунд, до шестидесяти — за три. Любого "мерина", даже расточенную "целку" с семи литрами дури, делаю как стоячего.

Но, увы, прав Ругин, в сегодняшней Москве, в этом Дефолт-сити, надо реально соответствовать своему социальному слою, если только ты не признанный оригинал. Чтобы из тусовки не выделяться, пришлось расстаться с любимой старушкой из-за пустых понтов, и войти в серьезные траты.

Ладно, обратно в Москву Ругин обещал меня отправить машиной из своей конторы, когда вечеринка закончится.

А закончиться она может вполне дня через два-три и даже через неделю.

И даже не в Москве.

Бывали такие прецеденты с "капитанами российского бизнеса".

В принципе я мог бы туда и не ехать сам, но деньги надо забирать не, когда это тебе удобно, а когда тебе их дают. Иначе, возможны варианты...

Наконец-то наш автобус вырвался из забитой транспортом Москвы, почти, что в график, и стал довольно резво пожирать асфальт на широкой "Новой Риге".

Уфффф...

Всё.

Можно расслабиться и покурить.

А заодно представиться читателю. Часть имею, Георгий Волынский, креативный директор рекламного и пиаровского агентства "АрвиЛи", выпускник философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, кандидат политических наук, почти тридцать пять лет, холост. Беспартийный принципиально. Холост, по тем же соображениям. Детей, о которых бы знал, не имею.

Срочную отслужил ещё в прошлом веке, в последние годы СССР, честные два года в разведке Северного флота. Звучит громко. А на самом деле, я сидел в подземном бункере под Мурманском и слушал разговоры американских летчиков с авианосцев в Средиземном море, вычисляя, кто куда перевелся, и кто у кого какой начальник. Зато там всё у нас было, по Окуджаве: "Ах, если б вам служить на суше, да только б ленточки носить"...

Ленточки-то носили, только хвастаться ими было не перед кем в глухой Хибинской тундре. Только на дембель покрасовался ими перед женским полом.. Пока домой не доехал.

Зато нынче я упакован и весь в шоколаде.

И все бабы мои.

Про машину мою вы знаете — уже хвастал. Квартира у меня тоже есть, небольшая, всего двухкомнатная, на задних флигелях сталинской высотки на набережной Шевченко. Это где с фасада гостиница "Украина". Комнатки так себе. Зато потолки 3,60 метра. Кухня 14 квадратов. А прихожая, так совсем все 32 метра. Хоть каток заливай. Ну и сан-сран-узел, хоть и совмещенный, но по площади больше, чем меньшая из комнат. Такие вот сталинские извращения. Но мне, лично, нравится.

В квартиру эту я весьма удачно вложился в "год дефолта", когда всё в Москве в одночасье резко подешевело. Кроме заморских зеленых бумажек с провинциальным дизайном. Зато теперь эта квартирка стоит, даже опасаюсь сумму озвучивать. Всё равно не поверите. А рынок всё растёт.

Но вот на хороший, настоящий евроремонт постоянно тупо не хватало денег. Его же по частям не сделать. А в жизни, как всегда, то одно, то другое, то машину купил. Не молдаван же звать, как некоторые, не будем показывать пальцами. Привезут из-за кордона супер-пупер материалы и оборудование за деньги нереальные, а монтировать всё это нанимают безграмотных таджиков. Ну и где логика? А логики никакой — одна жадность на профессионала лишнюю копейку потратить.

Но вот теперь, после этого корпоратива, надеюсь, хватит мне на всё.

Я в пиаре тружусь со студенческих времен, (разве что пару раз, из интереса, в экспедиции съездил: один раз с геологами на Алтай, в другой — с археологами "писистрат" пил на Тамани), за плечами убедительное резюме в восемнадцать предвыборных компаний, не считая проектов информационного обеспечения рейдерских захватов "заводов, газет, пароходов" одними олигархами у других таких же. И прочей мелочи типа проектов по наймингу, брендингу и репутационному менеджменту. Иногда и чисто рекламный проект пробегал. Но это реже.

Увлекаюсь... Да ничем я не увлекаюсь, меня работа так развлекает, что уже ни на что, кроме баб и не тянет.

Как пропилил наш автобус километров тридцать от МКАД, свернули в реденький соснячок, разделенный качественной бетонкой.

Рыжевато-блондинистый флегматичный водила напевал что-то тягучее, неразборчиво-мусульманское. И ему абсолютно не мешал надрывающийся по радио неизвестный фольклорный хор, который всё рекламировал, что "лучше нету того свету"... Особенно, "когда яблони в цвету".

Путаны, дисциплинировано молчащие всю дорогу, как только свернули с трассы, хором защебетали на своем птичьем языке, и, достав пудреницы из объёмных косметичек, в очередной раз стали подправлять свой товарный вид.

Мне делать было нечего.

Девчат, хотя и обалденно красивых, на вторые сутки рассматривать уже надоело. Точнее приелось. Стал оглядываться, а что у нас вокруг автобуса? Но и там кроме обычного среднерусского лесочка ничего интересного не было.

С большим удовольствием я бы покемарил, но вскоре, после очередного поворота, показался крашеный зелёной краской дощатый забор в два человеческих роста и капитальная кирпичная проходная у железных ворот. Зелёных же.

Российская Федерация. Подмосковное имение корпорации "Сибнедра".

22 июня 2005 года, 16:01

Автобус встал, прошипев тормозами, дверь открылась, и я со списком путан, простите, "промо-гёлз" выскочил наружу.

Из проходной, в окружении пятка невозмутимых охранников, вывалился, сложившийся пополам от смеха, встречавший меня директор по маркетингу всея "Сибнедр" Владимир Владимирович Ругин.

— Ой, не могу, — отсмеявшись, всхлипнул он, вытирая слезы, вытягиваясь в свой почти двухметровый рост. — Я стоню! Пацталом! Жорик, ты как всегда в своем репертуаре. Нет, ну ржунемогу... Блядей на школьном автобусе привез.

— Вованя, я рад, что тебе понравилось, — улыбнулся я как можно шире.

Автобус действительно был шикарный. Весь в перчаточной бордовой коже, полированном хроме, бежевом шелке, с биосортиром, кофемашиной, холодильником и напрочь затонированными стеклами...

Но изнутри.

Снаружи же это был самый тривиальный "носатый" КАВЗ 39766 на шасси полноприводного нижегородского грузовика "Садко", крашеный в ярко-желтый цвет с надписями спереди и сзади "Острожно, дети!", а по бортам веселенькими смешариками было написано "School bus". Ну, какой уж был, автобус, такой и нанял с водилой в одной элитной подмосковной гимназии. Мне же именно зримый школьный транспорт надо было арендовать на это мероприятие. А американских носатых в данный момент в Москве не было свободных. Зато, какое шикарное импотрозамещение получилось!

В ответ на всё неутихающее хи-хи принимающей стороны, я, насколько мог, сохраняя невозмутимую морду лица, засунул руку в салон, достал оттуда слегка медный, слегка помятый пионерский горн с красным штандартом и выдудел из него нечто невнятное.

Затем горн упер в бедро с отлетом локтя, и крикнул:

— На линейку становись!

Чертова дюжина путан, бодро повыпрыгивав наружу, построились у автобуса в линеечку. На них были надеты туфли на высоких шпильках, белые гольфы, короткие до самой этой..., темно-синие юбочки-манжетки, белые блузки с рукавчиками-фонариками и красные пионерские галстуки, которые в наше время носят только дети членов КПРФ, и то, наверное, насильно. Прически также были соответствующие: косички кренделями и вразлет, конские хвосты или короткие каре. Гримеры мосфильмовские постарались: всех стилизовать под брежневские семидесятые годы, когда, по воспоминаниям олигархов, было их счастливое детство.

И первый же их дрочер, на такие же сиськи с красным галстуком у пионервожатой.

— В борьбе за недра готовы?

Вскинув руки в пионерском салюте, они хором выкрикнули.

— Всегда готовы!

Тут уже ржали все.

Охранники.

Водила из автобуса.

Ругин.

Да и сам я заржал, глядя на них.

Даже девки прыснули в кулачки, впрочем, стараясь сохранять личики серьёзными.

Сюрприз удался. Я его даже не для олигархов готовил, а персонально для Ругина, что б он и дальше не забывал подкармливать заказами такого креативного партнера, как я.

— Не... — Ругин в остатний раз отдышался, поправил очки в тяжелой черепаховой оправе, — Это должен видеть каждый. Вот так ты их прям на главную площадку и повезёшь.

Мне этот расклад никак не климатил, пиарщик профессия непубличная, и я пошел в отрицалово:

— Вованя, ты уж как-нибудь со своим начальством сам, а?...

— Жорик, мне никак не можно это, а то бы я такого случая не упустил, поверь, даже галстук пионерский бы нашел — вспомнил детство. Увы, я тут на посту, пока всех не встречу, не распределю... Это у них праздник, а мы с тобой на работе. Я тут вообще за цепного барбоса сегодня. Не скажешь, что и топ-менеджер. Придется тебе вожатым шмаровозом побыть. А чтоб не так обидно было... — Ругин сунул руку за борт тысячедолларового пиджака и вытащил пухлый конверт, и добавил, улыбаясь, — Думаю, это тебе скрасит любое неудобство.

В желтом офисном конверте был невскрытый банковский пресс розово-рыжих пятитысячных купюр. Вожделенные мои пол-лимона.

Я глупо улыбнулся. Действительно за такой гонорар можно разок и шмаровозом проехаться с километр.

Тут из проходной вышел пожилой, в залысинах, охранник и что-то, важно так, прошептал Ругину на ухо.

Ругин почесал в затылке, и, найдя решение, сообщил:

— Так... Водитель подождет здесь, в комнате отдыха охраны: еда-питье бесплатно, телик-видак и сортир там есть, не соскучится. Его в списке нет, и охрана не пускает. Вот так вот. Придется, Жорик, тебе еще и водилой...

— Ну... — от возмущения у меня, как говаривал классик отечественного постмодернизма, "в зобу дыханье спёрло".

Но мое возмущение Ругин не дал выплеснуть наружу. Приобнял меня, похлопывая по спине.

— Надо Жорик, надо. Пиар требует жертв. Тут, всего не всего, меньше километра.

— Вованя, автобус же с "тяпкой", а я только на автомате езжу. Никак не справлюсь. Охранника в водители дай.

— Не могу, — Ругин развел руками, — тут их и так самый мини-миниморис. Ты же понимаешь: какое мероприятие нынче. САМ будет! А с "тяпкой" что там уметь-то. Воткнул первую и не торопясь покатил. Километров по двадцать в час. За воротами налево пилишь до развилки, на ней направо и до самого места. Не заблудишься.

И похлопал меня по карману, куда я конверт с деньгами спрятал. Вот гад. Знает мое самое чувствительное место.

С немного упавшим настроением сказал "пионеркам", чтобы снова забирались в автобус. Залез сам, уже на водительское сидение и захлопнул дверь длинным таким рычагом хромированным. Повернул ключ, и мотор на мое удивление легко подхватил на первых же оборотах стартера.

Ворота передо мной медленно разошлись.

Ругин, помахав рукой, крикнул, что "скоро встретимся, оттянемся".

Я, попутавшись с длинным рычагом справа от кресла, все же воткнул какую-то передачу, и отпустил сцепление. Покатив немного внутрь поместья, быстро уперся в большую, метров двадцати в диаметре, хорошо ухоженную клумбу с желтыми, красными и синими цветами. В центре клумбы, среди культурных цветов, диссонансом возвышалась нехилая "альпийская горка". Я еще мельком подумал, что в такой горке вполне можно скрыть фронтальный ДОТ. С крупнокалиберным пулеметом. Не иначе. Прямо напротив ворот. Берегут себя олигархи, как живую силу, однако.

Подбежал охранник и стал перед капотом жестами показывать, что я должен объехать клумбу слева.

Слева, так слева. Удалось, даже не подключая задний ход, хотя и вкрайняк, разойтись с клумбовым бордюром, и уйти влево. Ну, не помню я как с этой "тяпкой" обращаться. Механическая передача у меня в руках была, когда я только водить учился на "шахе". То ли дело "автомат". Воткнул "драйв" и поехал. Никакого тебе геморроя. И в пробках московских только педалью тормоза: нажал, отжал, нажал, отжал. Красота.

За клумбой было тут всего две дороги: направо и налево, и каждая начиналась, не доходя до конца клумбы, хотя сама клумба была асфальтом окольцована. Но раз так странно строят, "значит это кому-нибудь нужно", как сказал пролетарский поэт из дворян при кровавой диктатуре "политической проститутки" Троцкого.

Я неторопливо катил по асфальту. Поместье больше напоминало ухоженный лес, чем регулярный парк, но светильники вдоль дороги попадались, хотя пока еще и не работали.

На узкой развилке, которую венчал большой дуб, машинально взял влево, что мне впоследствии сильно аукнулось. Что тут поделать: с детства путаю право-лево. А тут ещё и находясь в несколько растрепанных чувствах.

Всё же подставил меня Ругин, красиво и незаметно подставил, да так, что сегодня, в приличной компании, и за сутенера могут принять. Видок у меня вполне подходящий: брит наголо, шелковый пиджак от "Брионии" в крупную бежево-голубую клетку, белая рубашка-апаш, синие слаксы, черные мокасины от "Лакоста" на босу ногу. Правда, часы не золотые, а из полированной стали. В прошлом году, в Софии, в аэропортовском дьюти-фри, купил эти котлы от Абрама Бреге за полторы штуки евро. Так, скромненько и со вкусом. Стиль "Марине".

И хоть "голды" на шее нет, в целом это всё же попадалово на имидж.

Сволочь Ругин. Так ведь и погоняло нехорошее может прирасти, хрен отмоешь.

И как я на такое подписался?

Не иначе, как с недосыпу.

Дорога стала плавно заворачивать влево, постепенно снижаясь, пока не уперлась тупиком в крашеные суриком металлические ворота, врытые в земляной холм, покрытый яркой синтетической травкой типа "канада-грин".

Дальше дороги не было.

Приехали вроде. Хотя и странноватое место, но у богатых свои причуды.

Побибикал клаксоном с крякалкой.

Ворота открылись. Оттуда выскочил безликий человек в черной униформе с надписью во всю спину желтыми буквами "ОХРАНА". Замахал руками, типа: "быстрее проезжай".

Ну, я и не стал тормозить. Аккуратненько въехал в большой бетонный бункер с пандусом на какую-то площадку, огражденную гнутыми трубами.

За ней стояла широкая арка из толстого швеллера со светофором наверху.

Светофор был положен на бок.

Горел красный.

Дальше была только глухая бетонная стена с отпечатками швов опалубки.

— Что вы раньше графика припёрлись? — возмущенно забухтел в динамики второй охранник, который на возвышении у стенки стоял в сооружении типа гаишного плексигласового "стакана" на перекрестке. За ним на голой бетонной стенке висело на ремне помповое ружье.

— Во, блин, а я думал, что я на таких скоростях даже опоздал, — спокойно ответил я, опуская стекло водительской двери, одновременно глуша двигатель. Мне с охранниками препираться в падлу, не по чину будет, — Вованя от проходной гнал: "быстрее доставляй путан".

— Ну, раз гнали, то въезжай сразу на пандус осторожненько и вставай на платформу пока колесами не упрешься, — крикнул первый охранник, закрывая ворота.

— Давай, давай, не задерживай. Нам ещё один автобус провожать за ленточку. Скоро уже будет, — крикнул охранник из "стакана".

— Дверь открой, — попросил первый охранник, подходя к автобусу.

Я потянул рычаг пассажирской двери.

Охранник поднялся в салон, уставился на моих "пионерок", почесал репу и озадаченно произнес:

— Ага... Ебаться в кружечку...

Тут мои дрессированные "пионерки" мигом вскинули руки в пионерском салюте и хором ему ответили

— Всегда готовы.

Я угорал, глядя, как окончательно охреневшее лицо охранника умудрилось охренеть ещё больше. Глаза его резко расширились, а зрачки стали разъезжаться в стороны.

Забеспокоившись, что охранник сейчас срочно будет нуждаться в психологической реабилитации, приготовился не торопясь подниматься из водительского кресла.

Но, видать, мужик крепкий попался. И абсолютно без чувства юмора, что его, вероятно, и спасло. Подвигав ушами, он вышел из ступора, наклонился ко мне и вопросительно прошептал,

— Это точно путаны?

— Путанистей не бывает, — ответил я таким же шепотом.

— А почему их не усыпили?

Тут очередь охреневать пришла уже мне.

— Понимаешь, бразер, они хоть и бляди, но, всё же, не суки, чтобы их усыплять, — усмехнулся я.

На хи-хи уже пробивало круто, как под канабисом, но удавалось сдерживаться.

Девки, за нашими спинами перестали прыскать, и ржали уже в голос. Видать наш шепот был не таким уж и тихим.

— Ну, тебе видней, — пожал охранник плечами, — Но вот если что...

— Так кто из нас опытный? Ты или я? Успокой заранее, — задавил я свое хи-хи куда-то внутрь организма, так как охранник был предельно серьёзен. Просто супербизон какой-то.

— ДокУмент всем выдан, — вновь спросил он, надавливая на букву "у".

— Да есть у нас все документы, не парься, — уже раздраженно ответил я, подумав о паспортах и утвержденном, с печатью проходной, списке-пропуске на территорию усадьбы "Сибнедр".

— Тогда лады, — сказал он мне, и, обернувшись к девчатам в салон, стал вещать,

— Дамы...

Те опять заржали.

— Серьезней, дамы, сейчас вы пройдете новейшую систему охраны, построенную на физических принципах, открытых учеными всего несколько лет назад.

— Надеюсь, не британскими учеными, — снова переливчато засмеялась чернявая "пионерка" по имени Роза.

— Нет, не британскими. Американскими, — с той же серьезной рожей продолжал читать свою лекцию охранник, — Главное, это не опасно для организма и совсем не больно. Но на всякий случай при прохождении завесы, которая будет внешне выглядеть, как серебристый целлофан, не дергайтесь и не шевелитесь. Лучше всего закройте глаза. Некоторые неприятные ощущения будут, но не сильные и не более тридцати секунд. Уверяю, это безопасней рентгена в аэропортах. Завеса пройдет весь автобус. Как завеса прошла, можете снова шевелиться и делать все, что вам заблагорассудится.

И снова обернулся ко мне:

— Заезжаешь на платформу. Глушишь мотор. Ждешь зеленого сигнала. Платформа сама поедет. Как остановилась, снова можешь заводиться. Понятно?

— Чего непонятного? Все просто.

— Ну, тогда пошел, — похлопал он меня по плечу, на что я поморщился. Терпеть не могу амикошонства от обслуги.

Завелся.

В натяг въехал по пандусу на платформу, уперся колесами в ограждение и выключил двигатель.

Светофор на арке загорелся желтым, потом сменился зелёным, загудел за стенкой трансформатор, что-то негромко завыло на пределе ультразвука и пространство внутри арки на мгновение прострелило красивыми искрами. Затем оно, как бы подернулась инеем и превратилась занавесь, похожую на колыхающееся расплавленное олово. Я увидел отражение в нем автобуса и себя за рулем, как в павильоне кривых зеркал в парке отдыха. Еще их в моем детстве называли "Комнатой смеха". Но мне сразу стало не смешно. Даже немного жутко.

Ну, надо же, блин. Никогда не слышал даже о таких системах безопасности, хотя в этой области я, кажется, уже всякого навидался, думал я, глядя на надвигающийся, колышущийся слегка, кажущийся металлическим, занавес.

Сначала в нем скрылся капот автобуса, как его отрезало, потом переднее стекло, потом я утонул в нем лицом, инстинктивно закрыв глаза. Почувствовал сначала на лице, а потом и во всем организме одновременно и жар, и холод. Что-то покалывающее скользнуло по щекам, пробегая к затылку... Гул генератора внезапно исчез, и наступила тишина. Я почувствовал, как что-то непонятное так же облизнуло холодом спину и толкнуло вперед.

Новая Земля. Территория Ордена. База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:01

Открыв глаза, и бросив взгляд в боковое зеркало заднего вида, увидел, что борт автобуса появлялась из ничего, просто из колеблющегося воздуха.

То же самое было в салоне. В центральное зеркало было видно, как мои пионерки выплывали из колеблющегося ртутного полотна с широко раскрытыми одуревшими глазами.

И было, отчего одуреть, кроме чудес завесы.

Вместо громкой музыки и нарядной толпы на красочно разукрашенной VIP-площадке корпоративной вечеринки пятой в мире добывающей компании, автобус попал в такой же унылый бетонный зал, только построенный зеркально тому, из которого мы выкатились секунды назад.

Но непонятки, как оказалось, только начались. И дальше только множились.

Не дав мне опомниться, к автобусу подбежал охранник, но уже в форме песочной окраски, с американским автоматом на плече и малиновым беретом за погоном, и заорал:

— Кому стоим! Куда тормозим! Съезжай скорее. Вон туда ехай, — он показал рукой, — По нарисованной линии. Ставь автобус на стоянку номер четыре. Вприпрыжку действуй, мне еще два автобуса принимать.

И пошел впереди капота ровно по белой линии, прерывисто нарисованной прямо на бетонных плитах толстой краской дорожной разметки, ведущей на гравийную стоянку, уже во дворе, у бетонной стены то ли склада, то ли бункера. Единственной определенностью были желтые деревянные щиты, прикрепленные на стену. Наш имел номер "4", и был на таком же щите аккуратно намалеван черной краской.

После того, как автобус застыл на стоянке, и я выключил мотор, всё тот же охранник, только уже нацепивший на макушку свой малиновый берет, стал стучать в дверь. Я открыл ее рычагом, не вставая с водительского сидения.

Охранник вошел в салон автобуса, выдувая из него прохладу кондиционера, и впуская с собой внутрь духоту, запах пыли и сухой травы.

— Еще раз здрасьте. Всех вас со счастливым прибытием. У Вас есть оружие, которое мне необходимо опечатать? Хождение с оружием по территории Базы запрещено. Но по выезду из Базы, на КПП, вам его обязательно распломбируют, и оно будет снова готово к применению.

— Какое оружие?

— Нет у нас никакого оружия!

— Зачем нам оружие? — испуганно взвизгнули мои "пионерки".

— Мы глазками стреляем, — подвела общий итог литовка Ингеборге.

— Тогда все еще проще, — широко улыбнулся охранник, перебегая сальным взглядом по девчатам, — Вам идти тут недалеко: вдоль стоянки направо, вторая дверь. Вещи можете спокойно оставить в машине. Все под охраной. У нас здесь не воруют. И ещё раз добро пожаловать. Таких красивых девушек, да еще в таком количестве у нас давно не было, — после этого комплимента охранник вышел из автобуса и пошёл обратно по белой полосе в те же вороте, откуда он нас вывел.

Кстати, таких ворот там был нехилый ряд.

Я вылез с водительского сидения, почесал репу, и, посмотрев на притихших девчат, попытался схохмить:

— Станция Березай, кому надо — вылезай!

Хохмы не получилось. Девчонки смотрели на меня как прихожанки на святого проповедника и явно ждали откровений. А откуда мне их было взять, самого бы кто просветил, что тут к бениной маме происходит.

— Ты куда нас завез? — озабочено взвизгнули с заднего сидения, около кофемашины.

— Мне известно не больше вашего. Пошли разбираться.

Вывел я в эту жуткую местную жару стайку своих "пионерок", чувствуя себя просто овчаркой при стаде. Посчитал по головам и повел вдоль стены.

Девчата, чертыхаясь, медленно, в раскоряку, пилили на шпильках по гравию. Мне в мокасинах было намного легче, что, впрочем, не спасало от жары.

А жарко было просто одуряюще. Нет, на Подмосковье никак не похоже. Похоже больше на июль в Астрахани. И его тягуче влажную такую приморскую жару. С безжалостным солнцем, желающим немедленно выжечь всю воду из организма и иссушить мозг.

Рубашка на мне сразу промокла на спине и в подмышках, несмотря на легкий шелковый пиджак.

Площадкой для корпоратива тут вообще и не пахло. Промзона, она и в Африке промзона. Вокруг был большой, пустоватый и неухоженный пыльный двор, окруженный высоким бетонным забором, оплетенным поверху "егозой" на металлических кронштейнах. Посередине двора, засыпанного серым гравием, шла дорога, замощенная аэродромными бетонными плитами, которая упиралась в крепкие железные ворота. В щелях между плитами рядами выбивались пожухлые сухие стебли. Под забором, в высокой нескошенной траве, стрекотали какие-то насекомые, а вокруг порхали красивые бабочки, которых девчонки сразу стали ловить руками. Пришлось приструнить. А в блеклом небе летало много птиц. Нет, это я неправильно выразился: птиц было неправдоподобно МНОГО. Впрочем, как и бабочек.

— Может я и дура, но это точно не Подмосковье, — раздался за моей спиной звонкий голос.

— Все. Вроде пришли, — ответил я, не оборачиваясь, — Сейчас выясним, кто не дура.

Стоянка автомобилей закончилась, и в глухой стене бункера пошли двери. Солидные такие двери, железные и толстые, как в бомбоубежищах под сталинскими домами.

На первой была табличка: "Караульное помещение".

На второй: "Иммиграционная служба Ордена".

Надписи дублировались на английском языке.

Над дверью Иммиграционной службы висела на кронштейне здоровенная угловатая древняя видеокамера слежения.

Тяжелая дверь на удивление легко открылась, едва её потянули за ручки. За ней был короткий коридорчик с парочкой закрытых дверей офисного типа, а в торце коридор заворачивал. Стены и двери были покрашены серой офисной краской, типа "ты курила?". На полу — простой серый линолеум.

— Все за мной, — скомандовал я, и пошел дальше, не оборачиваясь, и не сомневаясь, что команду все выполнят в точности. Перепуганные девчата вели себя, как отара покорных овец, ведомая козлом на мясокомбинат.

За поворотом оказалось в полнее просторное помещение, напоминающее холл современной московской парикмахерской или стоматологической клиники. Большие наружные стекла, стеклянная дверь, стойка ресепшин, кулер с чистой водой, пара диванов и журнальный столик. Не хватало только стопки затрепанных модных журналов на нём.

За стойкой сидела симпатичная молодая брюнетка с собранным на затылке большим пучком, в такой же форме цвета "тёплый песок", как на охраннике.

Когда она встала, рубашка аппетитно натянулась на бюсте не меньше четвертого номера. Красивая баба, отметил я, но мои "пионерки" всё же, на класс повыше будут. На поясе у неё висела кобура большим тяжелым пистолетом. Слишком большим для девушки. Слишком притягивающем к себе чужой взгляд. Даже не к себе, а к тому, что вокруг. На левом рукаве ее форменной рубахи был пришит шеврон, напоминающий верхнюю часть пирамиды с однодолларовой бумажки. Глаз в треугольнике. Или нечто типа того.

Оглядев нашу гоп-компанию, она заговорила с интонациями "холодного" коммивояжера, старающегося втюхать пылесос "Кирби":

— Здравствуйте. Приветствую вас на Базе по приему переселенцев "Россия и Восточная Европа". Меня зовут Оксана. В мои обязанности входит кратко ознакомить вас с основными принципами проживания на Новой Земле, помочь разобраться в её финансовой системе и при необходимости снабдить вас стандартным набором переселенца. Более подробную информацию вы можете получить из этой памятки.

Она немедленно выложила на стойку голубую брошюру с оригинальным названием "Памятка переселенцу", и затараторила дальше.

— Её необходимо вам всем внимательно прочитать до того, как вы покинете Базу. У нас довольно опасный мир. Кроме того, вы можете купить подробные карты и путеводитель по основным населенным пунктам и анклавам Новой Земли. Если у вас остались какие-нибудь наличные деньги со Старой Земли, то лучше потратить их тут, на Базе. В других местах они не в ходу и дальше практически не принимаются. Набор карт стоит двадцать экю, путеводитель — десять. Рубли конвертируются к американскому доллару по тамошнему курсу, а потом из долларов в экю — по местному. А сейчас я зарегистрирую ваше прибытие и проведу все необходимые формальности. Могу я посмотреть на ваши идентификационные карты?

Мы, молча, всей толпой, стояли в столбняке, пока Оксана произносила эту тираду. И, когда она замолкла, наш ступор всё ещё продолжался.

Потом кто-то из девчат очнулся раньше меня и спросил:

— А что такое эта идентификационная карта? Карта москвича?

— Хорошая шутка, — улыбнулась Оксана, — Идентификационная карта, или как ее тут повсеместно называют Ай-ди, вам выдали ещё на Старой Земле, перед отправкой сюда. Вспоминайте. Вот такую в точности, — она вынула из кармана на рубашке нечто похожее на водительской удостоверение и показала нам всем.

— Можно водички попить, — спросил я, чтобы хоть немного оттянуть разговор. Потому, как в голове переклинило, и срочно нужен был тайм-аут. Во избежание...

— Пожалуйста, — спокойно ответила Оксана, и показала рукой на кулер.

Пока я наливал воду в пластиковый стаканчик, удивленная до предела одна из наших украинок протянула недоуменно:

— А где тут наша корпоративная вечеринка?

— Вообще-то здесь Орден проводит корпоративы только для своих служащих, — всё тем же завораживающим голосом образцового менеджера по холодным продажам ответила Оксана, — Ни про какие другие вечеринки я не слышала. Да их и в принципе не может здесь быть. Разве, что в Порто-Франко.

Тут мои девчонки возмущенно наперегонки загалдели, выкрикивая названия "Сибнедра", "АрвиЛи", и своих агентств. Требуя немедленно доставить их на главную площадку корпоратива, так как их ждут там ТАКИЕ люди, что их недовольство скажется на всех, в том числе и на должностном положении самой Оксаны.

Оксана невозмутимо склонила голову набок, внешне равнодушно выслушивая все эти эмоциональные и бессвязные возмущения. Чувствовалось что у неё на такие выплески эмоций большая практика. Этакий стойкий оловянный солдатик с сиськами четвертого размера. Только по разгоревшемуся блеску глаз чувствовалось, что этот эмоциональный порыв моих "пионерок", которые уже заподозрили, что их лишают сладкого, для неё нечто вроде развлечения на скучной работе.

— Момент, дамы, возьмите себя в руки и экстрактно обрисуйте мне свою проблему, — заявила Оксана.

Но мои "пионерки" её слова игнорировали, и всё талдычили свои возмущения уже по третьему кругу.

Я это время пил воду мелкими глоточками и старательно пытался сообразить, что же именно произошло? Ясно было только то, что мы точно не там, куда ехали. Корпоратив неизвестно где, а мы тут, также неизвестно где. Что-то раньше за собой я таких косяков не замечал. Пробормотав под нос: "ну, здравствуй, жопа, Новый год", я смял стаканчик и бросил его в урну, стоящую для этой цели рядом с кулером.

— Тихо девочки, — стал я успокаивать свой курятник, — Тут надо разобраться документально.

Повернувшись к Оксане, и, не обращая внимания на начавшиеся тихие всхлипы своих "пионерок", я выложил на стойку список-пропуск с подписями и печатями должностных лиц "Сибнедр".

— Вот документ, по которому мы полчаса назад въехали в подмосковное имение добывающей компании "Сибнедра" на корпоративную вечеринку для ВИП-персон. Между прочим, пятой в мире по размеру майнинговой компании. И было это в Подмосковье. Всего полчаса назад. Как вы нам объясните, почему мы здесь? Непонятно где? В этой жаре? В этом непонятном бункере? Что вообще тут твориться? Конкретно я хотел бы услышать от вас ответы на вопросы. Что вообще происходит? Кто в этом виноват? И что нам теперь делать? Если вы некомпетентны, то свяжите нас с вашим начальством.

— Отправьте нас обратно! — раздался требовательный взвизг из середины табуна моих "пионерок".

— Я бы с радостью, — ответила Оксана, садистски-обворожительно улыбаясь, — Но переход в Новый Мир — это билет в один конец. Назад возврата нет. Неужели этого вам вербовщики не говорили?

Последующей за этой фразой немой сцене мог позавидовать сам товарищ Яновский. Ну, тот, который Гоголь.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:26

Наружная дверь открылась и перед нами явилась плоская худая белобрысая мымра, явно американка, но очень похожая на Псюшу Собчачку в старости. Лет сорока, с бесцветными глазами, выгоревшими бровями, потасканным лошадиным лицом, щеки которого просекали глубокие вертикальные морщины. Этакая, типичная для Америки, крутая стерва, сдвинутая на феминизме и лесбиянстве. Я на них в Нью-Йорке, в своё время, насмотрелся. Одета она была в такую же униформу песочного цвета, как и Оксана, только на голове этой мымры красовался бесформенный малиновый берет, из-под которого выбивались светлые волосы, смахивающие на мочало. На берете блестела золотистая кокарда, повторяющая рисунок нашивки с Оксаниного плеча. На воротнике рубашки были какие-то знаки различия, впрочем, ничего мне не говорящие, но, судя потому, как подобралась Оксана, явно начальствующие. На поясе также висела около пряжки кобура, из которой торчала изогнутая рукоятка слоновой кости небольшого никелированного револьвера.

Она была явно очень недовольна, скорее всего, за то, что оторвали её тощий зад от уютного кресла. Не успев ещё окончательно войти в помещение, эта мымра сразу открыла пасть и попыталась наехать на нас с громкими выкриками на английском языке, типа "всем строиться!".

Ага...

Щас!

Я её тут же, резко оборвал, идеальным образчиком вежливого хамства:

— Простите, мэм, это та самая База, которая называется "Россия"?

— Да,— согласилась она, немного оторопев.

— Тогда, почему вы разговариваете с нами на английском языке, да ещё таким чудовищным диалектом тупых реднеков со Скалистых гор, который образованные люди плохо понимают?

Вот так уже лучше. Глазки-то поплыли. Видно не привыкла она к такому обращению. Похоже, ей тут все в рот смотрят и задницу вылизывают. Мой же расчет был на то, чтобы хоть немного сбить с этого кобла спесь с первой же минуты. Полностью сбивать апломб с таких дамочек не удается никогда и никому. Однако мой английский был отшлифован в Оксфорде, и именно такой оксбриджский прононс частенько заставляет американцев сокращать свое раздутое самомнение.

— Но, вы, же меня понимаете. Не вижу проблемы? — упёрлась она.

— Проблема в том, что вы не в Индии, и тут вас мемсахиб никто называть не будет. Извольте изъясняться на языке большинства присутствующих.

— Я не знаю русского, — гордо ответила мымра.

— Это очень плохо. Хвалиться своей необразованностью не к лицу человеку, работающему в сфере обслуживания. К тому же, это совсем не извиняет вашего хамства. Вы не представились, не назвали своих полномочий, и даже не поздоровались. А незнание вами основного языка Базы "Россия", которой вы командуете, это, как мне кажется, уже недоработка айч-ар менеджеров вашей компании. Налицо неполное служебное соответствие вашей должности.

— Это не вам судить, — да, эта мадам быстро возвращает утраченные позиции, — Говорите реально: в чем проблема?

— Проблема в том, — я отошел на два шага в сторону и показал на своих "пионерок", — Что они вас не понимают. И это нехорошо даже чисто юридически. Не считая того, что просто невежливо. Я уже не говорю о гуманитарной составляющей. У вас есть независимый переводчик?

— Вел, — ответила она, слегка наморщив лоб, — переводчик сейчас будет.

И, повернувшись к Оксане, резко приказала.

— Вызови сюда Беляеву.

И отошла к окну, повернувшись к нам спиной, демонстрирую не столько свою плоскую задницу, сколько полное нежелание с нами общаться.

Территория Ордена. База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:45

Прибежала ещё одна девушка, также с большим пистолетом на аккуратной попке, обтянутой такой же песочной формой, но уже блондинка. Причем именно прибежала, а не пришла быстрым шагом.

— Страна амазонок, блин, — проворчал я себе под нос, — Дас ист фантастиш.

Эта красивая блондинка о чем-то накоротке пошепталась с мымрой, потом обернулась к нам и громко сказала по-русски твердым голосом:

— Прошу внимания. Все меня слышат?

Мы нестройно утвердительно пробурчали в ответ.

— Меня зовут Светлана Беляева, я представляю Иммиграционную службу Ордена. Рядом со мной стоит заместитель начальника Базы Ордена по приему переселенцев и грузов "Россия и Восточная Европа" мисс Майлз. Она желает знать, что вы от нее хотите?

Приглядевшись, я заметил, что веки девушки были слегка опухшими, белки глаз красными. Было, похоже, что она недавно плакала. Но голос её был твёрд.

— От неё лично мы ничего не хотим. Но нас возмущает киднепинг, — сказал я по-русски тоном прокурора, обвиняющего в процессе.

Светлана перевела это мисс Майлз, которая тут же заорала, опять-таки по-английски.

— Какой, на хер, киднепинг? Вы в своем уме?

Вот так вот: вам нокдаун, мисс, констатировал я про себя. В слух же ответил.

— Именно киднепинг, мисссс... — вот так, с этаким польским пришепением на букву "с", довольно констатировал я, переходя на юридический канцелярит, — Именно киднепинг. То есть: похищение людей, совершенное вами, или вашей организацией под вашим руководством, по крайней мере, с вашим участием, в отношении четырнадцати человек, среди которых большинство несовершеннолетние, — отчеканил я, — То есть: налицо похищение детей, что в любой цивилизованной стране является тяжким уголовным преступлением.

Пока Светлана переводила, я лишний раз одобряюще мысленно пошлепал себя по лысине. Наличие переводчика всегда позволяет стороне, которая знает оба языка, контролировать не только точность перевода и комментарии переводчика, но и иметь необходимую паузу для просчета вариантов. Сейчас моей задачей было вывести эту мымру из себя, и заставить совершать ошибки. А мои девочки уже сами догадались, что им пора снимать её на мобильники, как зарвавшегося гаишника.

— Ничего не понимаю, — уперлась Майлз, — Почему вы не хотите пройти нормальную стандартную процедуру регистрации переселенцев?

— Они не переселенцы, — робко вклинилась Оксана, — У них нет Ай-ди. Совсем. Ни у кого. И я не понимаю, как это вообще могло произойти. Есть только это, — она протянула начальнице наш список-пропуск на корпоративную вечеринку.

Светлана отбубнила Майлз перевод списка-пропуска, и даже дала на удивление точную краткую характеристику корпорации "Сибнедра". Потом повернусь ко мне и спросила дополнительно.

— Я правильно понимаю, что эта именно та корпорация, которую контролирует из Лондона сам...

— Вы все правильно понимаете, Светлана, — резко перебил я её, — Передайте мисс Майлз мои поздравления в том, что сегодня она лично насрала ему в праздничный торт. И я думаю, что он очень скоро узнает, кому за это выразить благодарность.

— Плевать, — уже спокойно сказала мисс Майлз, игнорируя нас и обращаясь только к Светлане и Оксане, — Всё равно они уже здесь. Назад им дороги нет, и никуда они не денутся. Оксана, оформите им Ай-ди и пропустите по программе неимущих переселенцев. Всё. Вопрос исчерпан. Беляева, за мной.

Но именно такой оборот дел меня абсолютно не устраивал.

— Эй ты, старая извращенка, как тебя там... Майлз, — окликнул я её уже в спину, — Заруби себе на своем длинном носу: во-первых: мы не переселенцы и никогда ими не желали стать. Тем более, СЮДА. Второе, мы не неимущие, а вполне обеспеченные работой и недвижимостью высокооплачиваемые специалисты. Третье, и главное, верни нас обратно, тогда мы заберем все свои претензии назад и даже не будем против вас возбуждать уголовное преследование.

— Вернуть вас обратно не может никто на ЭТОЙ Земле, — взвизгнула, оборачиваясь, мисс Майлз, явно задетая моей эскападой.

— А может у вас для этого просто не хватает компетенции? Тогда не нужно лишнего административного восторга. Просто передайте наш вопрос по инстанции своему руководству. Учтите, замять и даже локализовать этот инцидент вам уже не удастся. Так что настоятельно требую поставить в известность руководителя Базы.

В ответ Майлз улыбнулась, как доберман при виде захлебывающегося в злобном лае пекинеса.

— На данный момент я самое старшее руководство на Базе. Начальник Базы сейчас в отъезде.

— Значит, я правильно понял: вы отказываетесь отправлять нас обратно? — упрямо гнул я свою линию.

— Не отказываюсь, а просто не могу. Такой возможности не предусмотрено. Ну, почему вы такой тупица?

— Хорошо, мисс, зададим вам вопрос по-другому: вы лично отказываетесь совершить некие действия, результатом которых будет наше возвращение домой.

— Ты всё ещё не понял, — взвизгнула Малз, — Да вы тут хоть усритесь, вы никогда не вернетесь назад. Это я вам говорю.

— Тогда, будьте любезны, просветите меня по поводу нашего статуса. Мы кто здесь для вас: заложники или военнопленные?

— Вы переселенцы! Другого статуса у вас не будет.

— Ответ неправильный. В наличие группа невооруженных гражданских людей, большинству которых нет двадцати одного года. То есть по международным правилам несовершеннолетние. Они насильственно вырваны из привычной среды обитания и лишены свободы вооруженными людьми по предварительному сговору. К примеру, по законам штата Нью-Йорк это тянет от двадцати лет отсидки до пожизненного срока. Пожизненного лично вам мисс Майлз, как главному организатору этого киднепинга. Это в случае статуса заложников. Тогда у нас тогда к вам нет никаких претензий кроме возбуждения против вас уголовного преследования. Если же мы военнопленные, пусть даже депортированные гражданские лица, то в этом случае вы, согласно международным правилам, обязаны нас содержать: поить, кормить, предоставить жилье и медицинскую помощь. В этом случае действует Женевская конвенция, согласно которой вы, в случае гуманного обращения с пленными, можете и избежать наказания.

— Вы лоер?

— Нет, мисс, не имею такого статуса. Но право учил в университете хорошо.

— К чему вы ведете?

— К тому, старая стерва, что мои несовершеннолетние девочки не спали уже больше суток и последний раз ели больше восьми часов назад. А именно ты, как руководитель всего этого бардака, оторвала их от дома, от родных и близких, от работы, от сбережений, обрекла на страдания голодом и пыткой лишения сна. И после этого стоишь тут довольная, сытая, выспавшаяся, не испытывающая жажды и измываешься над детьми. Я смотрю, вы тут плотно забыли основные ценности не только демократии и гуманизма, но и паблик релейшнз. Общественностью это может быть расценено как пытки детей, лицом, злоупотребляющим своей властью и имеющим садистские наклонности.

— Ты, гондон штопаный, — взревела Майлз, видать где-то я её все же зацепил за живое, — Ты здесь никто. И не тебе мне указывать, что мне с вами делать. На это у меня есть утвержденная инструкция, и я действую точно по ней.

— И в ней, конечно же, прописано, как похищать людей и применять к ним пытки? — это я произнес с издевательской ухмылкой, — Что-то сомневаюсь. Кстати, я могу увидеть эту инструкцию?

— Нет. Она для служебного пользования.

— Я так и думал, — усмехнулся ей в лицо, — Я могу видеть прокурора?

— Нет. Такового здесь нет.

— Я могу увидеть судью?

— Нет. На Базе такого не предусмотрено.

— Я могу увидеть атторнея?

— Нет. Такого тоже не предусмотрено.

— Я могу увидеть коронера?

— Нет. Такого здесь тоже не предусмотрено.

— Я могу увидеть местного шерифа?

— Нет. Такового здесь не предусмотрено.

— А кто здесь предусмотрен?

— Я.

— Вот как... Значит никакой демократии, никакого правового и гражданского общества у вас тут нет, а в наличии только голимый тоталитаризм и вождизм мисс Майлз. В таком случае именно вы и ответственны за всё. Я могу связаться с вашим прямым начальством, фюрерин Майлз?

— Нет. Советую вам всем оформить статус переселенца и не устраивать тут Жакерию.

— А то что? Вы нам уже угрожаете? Чем? Необоснованными репрессиями? Вы нас расстреляете? Или будете публично вешать? Я этому уже не удивлюсь, ведь пытки к нам вы уже применили.

Вот это стерва! Надо отдать ей должное — умеет держать удар. Я просто в восхищении.

— Не валяйте дурака, мистер законник. Оформляйте статус переселенца. В этом случае каждый из вас получит пособие от Ордена в размере одной тысячи экю и сможет свободно реализовать все свои планы по поводу еды, ночлега и прочих потребностей. Другого всё равно вам никто не предложит, — вновь высокомерно заявила Майлз.

Победоносно окинула нас презрительным взглядом, и вышла в стеклянную дверь.

За ней, не глядя на нас, молча, ушла Беляева.

Ну, что ж, один-ноль. В пользу Майлз. Но, как пел Высоцкий "ещё не вечер".

Оксана, оставшаяся одна на посту разбираться с нами, только развела руками, показывая нам, что она тут вообще не причем, и ничего другого для нас сделать, увы, не может.

— О, кей, — сказал я, не обращаясь непосредственно ни к кому, — значит мы все же заложники, а вы, — я указал пальцем на Оксану, — вооруженные террористы. Так вышло, и прошу не судить строго нас за последствия. Никакого бизнеса, это уже личное.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:05

Включенный кондиционер, не сразу охладил, успевший нагреться автобус, некоторое время в нем было ещё душно.

Встав в проходе, я привлек к себе внимание "пионерок" и заявил.

— Дамы...

Девчонки засмеялись. Уже хорошо. Похоже, у них уже сформировалась стойкая реакция на это слово.

— Вокруг происходит что-то непонятное, но мы "эту сову разъясним" обязательно. Должны разъяснить. Пока же нам следует держаться вместе, ибо по отдельности они нас всех дожмут и всё сделают, как хотят. Первое, что необходимо, на всякий случай, уточнить список нашего "пионерского отряда".

Тут девчата снова засмеялись. Отлично. Лучше пусть смеются, чем плачут.

— Список, как нас самих, — продолжил я, Так и наших претензий к этой Базе. Я лично не верю, что нет пути назад. Но, даже если это и так, то стрясти с них компенсацию за оставленное нами имущество и прочий моральный вред, просто необходимо. Иначе нас уважать тут никто не будет. Давайте по одной ко мне. Я уточню ваши специальности, где учитесь, брошенное имущество и те де и те пе. Первая будет Комлева Дюлекан.

— Можно просто Дюля, — встала красивая девушка экзотической таежной внешности народов Севера.

Пока она до меня шла, я вынул из барсетки блокнот и ручку.

Дальнейшее собеседование вел полушепотом, чтобы другие "пионерки" не услышали, так как вопросы я задавал и не совсем уместные для общения вслух. Но весьма и весьма необходимые.

Дюле оказалось 18 лет. Родом из Хабаровского края. По национальности, эвена. Особо подчеркнула, что не эвенкийка, в эвена. Это близкие, но разные народы, как русские и белорусы, к примеру. Деревенская. Выросла в тайге.

В Москве учится на последнем курсе Пищевого колледжа по специальности "ихтиология и рыбопереработка", хотя сама очень хотела учиться на охотоведа, но колхозу — или как он там теперь называется — нужен был рыбный технолог, консервы делать. А так, как колхоз же за её обучение платил, то он и выбирал специальность. И в кредитном договоре прописал, что Дюля обязана отработать в нем, после обучения, не менее пяти лет.

Жила в общежитии. Эскорт для неё был вполне необременительной подработкой. Но чисто эскорт или рекламные промо-акции. Проституцией в общепринятом понимании она не занималась, но временами бывало, что вступала в интимную связь за деньги. При этом, как красавица, могла выбирать таких партнеров сама.

Второй на собеседование попала Татьяна Бисянка, 17 лет, тоже девочка экзотическая. Оказалась по национальности орочанкой. Хотя я сам первоначально склонялся к мысли, что она, скорее, казачка, с некоторой восточинкой в крови. Однако, когда она ко мне подошла, я неожиданно для себя, ляпнул.

-Ты не эльфийка ли, случаем, из волшебного леса Средиземья?

А что? Под красивыми черными бровями вразлет, её большие фиолетовые, скорее даже фиалковые, широко расставленные, чуть раскосые глаза с длиннющими ресницами поражали своей необычностью. Такой цвет глаз я видел только у Элизабет Тейлор на широком экране в кинофильме "Клеопатра", и больше ни у кого. Волосы у нее были черные, с благородным антрацитовым отливом, длинной чуть ниже лопаток. Под косой челкой овал лица утоньшался к острому подбородку. Прямой аккуратный носик. Со вкусом прочерченная линия губ. Точеная фигурка на стройных ножках была настолько гармонична, что издали даже не скажешь, что она небольшого росточка — всего где-то метр шестьдесят. А грудь — третий номер.

— Нет, — засмеялась она, — Могу уши показать. Не эльфийка я — орочанка.

Хорошо она смеется. Заразительно и в то же время мелодично.

— Мы, орочи — маленький народ, — продолжила Таня несколько застенчиво, — Всего-то нас чуть больше тысячи, по последней переписи населения, из которых треть живет уже на Украине. Чуть-чуть в Москве, а все остальные на Дальнем Востоке. Из родственных народов у нас только манжуры и чжурджени. Но их тоже немного осталось.

Господи, подумал я, что такой классной девочке делать в дикой тайге? Я просто не понимал. Ей в актрисы идти, а она училась на охотоведа, на втором курсе Тимирязевской сельхозакадемии, и реально желала работать по специальности. Причем, только на Сахалине, откуда родом.

Жила в общаге. Сирота. Родители погибли на морской охоте на нерпу, когда ей было пять лет, и потом её до своей смерти в 2000-м году воспитывал дед — промысловый охотник и герой Великой Отечественной войны. Там он был снайпер и заработал "полный бант" ордена "Славы" — все три степени.

Потом её отдали в интернат, (других близких родственников не было, а дальним оказалась не нужна — лишний рот), который она закончила экстерном на все пятерки, потому, как там ей не нравилось, и она старалась скорее оттуда выбраться. Хоть куда. В академию поступила сама, на бюджет.

Эскорт — подработка, потому, как кроме стипендии у неё других доходов нет. И то, она попала на такую работу во второй раз, а весь первый курс прожила впроголодь, на стипендию.

Третьей была Галина Антоненкова из Екатеринбурга, точнее из его пригорода Верхняя Пышма, по метрике русская, а так полная смесь разных кровей. Челдонка, в общем. Видно, что даже фамилия переделана из украинской. 19 лет. Голубоглазая шатенка. Впрочем, это видно только по корням волос, а так крашена в радикальную блондинку. Высокая — метр восемьдесят четыре. Длинноногая. С острыми коленками.

Учится в Московском институте Стали и сплавов за счет акционерного общества "Уралэлектромедь", где ее отец работает ведущим инженером. Специальность — инженер-технолог ферросплавов.

Эскорт — подработка. Проституция — да, но элитная. По панели не ходит.

Далее была Анфиса Иванова, 20 лет, зеленоглазая рыжеватая чувашка. Из деревни под названием Три избы, что под городом со смешным названием Кошки. Колхоз развалился. Все пьют. Школу не закончила, уехала в Москву. Нигде больше не училась. Плетёт разные народные фенечки, которые продает реконструкторам средневековья на их фестивалях. Учит носить онучи и лапти. Шьет и вышивает им аутентичные рубашки и порты. Тем, по большому счёту, всё равно, какой орнамент на рубашке русский или чувашский, да и похожи они, если внимательно не приглядываться. Ну, и тусуется с ними для души. А на жизнь зарабатывает эскортом и проституцией. Снимает с подругой двухкомнатную квартиру у метро "Нахимовский проспект". Путанили парой.

За ней были две татарочки.

Сюембюль Айзатуллина, 19 лет, из Казани. Откликается также на Бульку. Маленькая, черненькая, с глазами-маслинами темно-орехового цвета, миниатюрная, с маленькой грудью. Очень красивая. Очень улыбчивая. О родителях и прочем говорить не захотела категорически.

И Альфия Вахитова, 18 лет, мищера, пепельная сероглазая блондинка, из крепкой татарской деревни под Касимовым. Высокая — метр семьдесят семь ростом, с длиннющими ногами и осиной талией.

Обе, после школы, нигде не учились.

Эскорт — профессия. Проституция — подработка.

Снимают они одну квартиру на двоих на Соколе.

Седьмой была чеченка — Сажи Радуева, 17 лет. Темная шатенка с длинными вьющимися локонами. Глаза темно-темно-зеленые, почти карие. Её я запомнил ещё с конкурса, как раз из-за национальности. В эскорте не часто встретишь чеченку, да еще такую юную. Все чеченские проститутки, которые попадались на моем пути, были уже лет за двадцать пять, и, как правило, вдовы.

Сажи — беженка из Грозного, ещё в первую войну. Потом, уже в России, родители по глупому погибли в автокатастрофе под Воронежем. Так и живет с пятнадцати лет одна, благо от родителей осталась в Москве хорошая трёхкомнатная квартира.

Школу бросила, образование семь классов.

— И как? РОНО тебя с милицией не ищет, почему в школу не ходишь?

— А мы оттуда документы на перевод в другую школу, в Грозный, взяли, и с концами.

— Значит, родственники на Кавказе есть?

— Родственники есть, но лучше бы было, если бы их вообще никогда не было. Они все мной торговать хотят. А я второй или третьей женой к козлобородому амиру, который вроде, как племенной вождь половины аула из сорока домов, не пойду ни за какие коврижки. Что я в этих горах не забыла? Стирать его грязные подштанники без горячей воды. Или доить его тощих коров? В шахидки тоже не собираюсь. Я специально крестилась, чтобы они все от меня отстали.

— И отстали?

— Отстали, но прокляли. Наверное, из-за этого проклятья вы все тут и оказались со мной.

— Проституцией занимаешься?

— А на что еще мне жить? Фамильное золото я ещё два года назад продала, как дура, в ломбард. Задешево. Профессии нет. А на тех работах, что предлагают, денег даже на коммунальные услуги не хватит.

За ней шла Наташа Синевич из Белоруссии, из города Гродно. 21 год. Студентка Московского педуниверситета, бывшего Ленинского. Учится на специальности дефектолог-логопед на платном отделении. Остался последний курс. Живет в общежитии. Родители помогают, как могут, но той помощи для Москвы — слезы.

Высокая — почти метр восемьдесят. Красивая. Эскорт — подработка. От занятий проституцией открещивается, но, думаю, что, скорее всего, в этом она мне врет. Стыдится.

Девятой была самая старшая девушка моего "пионерского отряда", 23-летняя Ингеборге Прускайте, литовка, жемайт из Клайпеды. Темная шатенка, голубоглазая, кровь с молоком, большая упругая грудь, узкая талия и широкие бедра. Черты лица немного крупноватые, впрочем, её внешность это не портило, а добавляло перчику. Рост: метр семьдесят.

— Девяносто-шестьдесят-девяносто? — спросил я.

— Нет. Девяносто два-пятьдесят восемь-девяносто, — гордо заявила в ответ.

Просто Сольвейг легендарная. На улице на неё, наверное, все оборачиваются.

— Откуда так хорошо знаешь русский язык?

— Так у нас Клайпеда — русский, считай, город. А до войны был немецкий Мемель. Жила бы в Каунасе совсем бы вашу мову не знала. Школы у нас, что в Клайпеде, что в Каунасе одинаковые, литовские. Просто у меня полкласса было русских.

— Странно, твои соотечественники все обычно в Ирландию рвутся уехать на заработки, а ты в Россию. Нестандартно, не находишь?

— А что я в этой сраной Ирландии забыла? Жопой кверху весь день на грядке стоять за десять евро в час? Где единственное развлечение это танцы в деревенском пабе с местными алканафтами? Съездила разок. Как заработала на обратный билет, так сразу и вернулась. И на всю жизнь зареклась возвращаться в эту страну лицемерных жадюг. Не с моей красотой грядки полоть, а другой работы там для нас нет. К тому же они все упертые католики, особенно бабы.

— А литовцы разве не католики?

— Католики. Но не настолько же. У ирландцев от папы Римского просто крышу сносит. Это надо видеть. Эротическое наслаждение для них. Круче пип-шоу.

— Ну, а Москве чем лучше?

— Да всем. В Москве я сначала попыталась поступить в театральный. Чем я хуже тезки? Документы подала сразу в несколько приемных комиссий. Но никуда не взяли из-за акцента. Нет, ничего такого, там и русских с говором не берут. Профнепригодность.

— А как же Дапкунайте со своим акцентом?

— Так она же начинала, как литовская актриса в каунасском театре. В литовском языке у неё никакого акцента нет.

— А дальше как жила?

— Сначала проедала то, что заработала в Ирландии. Потом меня знакомый преподаватель из ГИТИСа на первую мою вечеринку олигархов запихнул. Пять сотен долларов, как с куста, за выходные на шикарной даче. Это тебе не на ирландской грядке, где вечно пьяные трактористы с немытыми руками.

— Так уж и вечно пьяные?

— Ну, пьют они совсем не так, как литовцы, под заборами не валяются. Но с утра они уже под градусом. И весь день, по чуть-чуть, догоняются. К вечерним танцам в пабе уже лыка не вяжут. И так ежедневно. Без выходных.

— А теперь?

— А теперь я раздвигаю ноги за двести евро в час. И ко мне очередь стоит из приличных, обеспеченных, хорошо одетых, и воспитанных людей, которые терпеливо ждут, когда я на эскорте заработаю на масло под их черную икру, и освобожу окошко в своем графике. Так вот. Зимой возят меня на горные лыжи в Куршавель или в Аспен Маунтин. Ну, это там, где катается Антонио Бандерос. Летом на Канары или в Ниццу. Или на яхте по произвольному маршруту. Под парусом. Так что квартиру себе я уже заработала. В хорошем новом доме на проспекте Вернадского.

Потом собеседовал с двумя украинками.

Яриной Урыльник, с хутора из-под Ивано-Франковска, 18 лет. Типичная чернявая "западенка", кареглазая, очень красивая, хоть и небольшого росточка. Ей бы ноги подлинее — цены б не было. Этакая таракуцка: ткни спичкой — сок брызнет.

Закончила школу, и с подругами, наплевав на всю украинскую незалежность, сразу попёрлась завоевывать Москву, с барахлом, узлами, кастрюлями и чугунными сковородками, как на вечное поселение. А их там — таких красивых, никто и не ждал, аж обидно. Сначала работала на рынке возле Киевского вокзала продавщицей. Но быстро поняла, что подставлять задаром свою белую задницу под черных хозяев палаток, да еще за просто так — не есть хорошо, когда налицо реальный денежный спрос на её красоту.

Теперь самостоятельна. Квартиру снимает.

— А для всех кавказоидов у меня пятидесяти процентная надбавка. За прошлое, — гордо завила она. Мол, смотри, какая я умная. И мстительная.

Вторая украинка — Оксана Кончиц, была из Днепропетровска, точнее из заводского поселка городского типа под Днепропетровском. 19 лет. Длинноногая, светлая шатенка, с большими чувственными глазами благородной оленихи. Маленькой пикантной родинкой на верхней губе у крыла аккуратного носика.

После школы кем только не работала в Днепропетровске, но долго нигде не задерживалась: всё хозяева доставали со своей "любовью", чтобы денег меньше платить.

В московский эскорт её зазвали в прошлом году какие-то залетные рекрутёры. И, что самое странное, не обманули, и устроили как обещали. Даже квартиру ей сняли недорогую.

Проституция?

Иногда.

По случаю.

Задорого.

Под номером 12 выступала молдаванка Екатерина Лупу из деревни Бэлэбэнешь. 19 лет. Яркая, эффектная девушка. С шикарной копной каштановых волос. Черными глазами и ярким ртом, без следов помады. Грудь такая, что лифчиком её только унижать. Притом, что все выпуклости у неё на месте, Катя производит впечатлениё тростиночки, при росте в метр шестьдесят восемь.

Карьера её зеркальна той, что у западной украинки. Сначала торговка на московском рынке, потом проститутка без отрыва от производства, так как все родственники постоянно яблоки привозили на продажу багажниками. Год назад рынок бросила, устроила на свое место подросшую двоюродную сестру. Ей за это тетка ещё в ноги кланялась, благодарила. Дура. Привезла любимую дочку в вертеп и рада, что "пристроила хорошо".

— Со мной как в анекдоте, — смеется.

— Девушка с вами можно познакомиться поближе?

— Катя.

— А если ещё и с подружкой?

— Две кати.

Завершала эту чертову дюжину еврейка Роза Шицгал, 18 лет. Коренная москвичка, что характерно. По крайней мере, её семья живет там с двадцатых годов прошлого века. Небольшая, но очень фигуристая. Лицо типично семитское: смуглая, нос чуть вислый с горбинкой, большие черные глазищи с поволокой, узкая талия, большая упругая грудь и красивая попа. У родителей в наличие всё: квартира, машина, дача... Средний класс, короче.

— Это у родителей. А у меня самой "Астон-мини", юзаный, правда, — заявляет гордо, — И дача советская в шесть соток с садовым домиком от бабушки в наследство досталась.

Папа у неё — профессор в московском ВУЗе. Мама — бывший кинокритик, в настоящее время — правозащитник.

— Это у неё не иначе, как с недоёба, — прокомментировала Роза, — Так, как те мелкие гранты с пиндосского Госдепа трудно считать заработком.

Учится в Московском химтехе, где папа и профессорствует. Но основное занятие эскорт и элитная проституция. А учёба, чтоб диплом был.

— Просто нравится мне это дело. За мой же кайф, мне же ещё и бабки платят, — смеется, а глаза масляные, уже мутнеют.

Глаз она на меня уже положила, как пить дать. Ага, вон уже и белой туфелькой на пальчиках ноги поигрывает. Верный разведпризнак.

— Ладно, садись пока на место, сейчас собрание у нас будет. Пионерский сбор.

Итак, что мы имеем с гуся, кроме пиздюлей от дедушки?

Я в некоем неизвестном месте.

Домой дорога заказана.

И на руках у меня чёртова дюжина баб. Из которых три скромницы и десяток вполне отвязанных особей. Пара-тройка вообще безбашенных.

Из активов — один автобус.

Но прорываться всё равно придется с тем контингентом, который есть, тут, главное, употребить его правильно.

Тут же затрепетала подлая мыслишка: бордель открой элитный. И живи, не тужи. Путаны прокормят. Но я её, тут же, загнал обратно, потому как бордель — это, как правило, ещё и криминал на холке.

А где криминал, там мне не место. Проверено в "ревущие" девяностые.

Тошнит.

Впрочем, и от роли сутенера тоже тошнит.

Будущее в тумане. Пока об этом мире (если это действительно другой мир), мы ещё ничего конкретного не знаем.

Оглядел я притихших девчат, всё же они все очень красивые.

И это всё теперь мне?

Подсознание тут же выдало древнюю народную частушку.

Эх, ма,

Как бы денег тьма.

Купил бы девок деревеньку,

Да и ёб бы помаленьку.

Даже улыбнуло конкретно. Ощущение петуха в курятнике.

Всё, всё... Отставить слюноотделение, пора уже и собрание открывать.

Решил начать с шутки. Ну, типа обстановку разрядить и девчат подбодрить:

— Сбор нашего пионерского отряда объявляю открытым, — заявил голосом бодрячка-комиссара из нашисткого движения, — Слово для доклада имеет пионервожатый Жора. Прошу занести в протокол: Жора говорит: картина Репина "Приплыли".

Шутка юмора не прошла.

Девчонки смотрели на меня предельно внимательно и ждали что-то серьёзного.

Сероглазая татарка с пепельной гривой волос выразила общий вопрос, который читался в глазах каждой:

— Жора, скажи нам правду: мы где?

— Где, где... В Караганде. Когда всем объясняли — уши затыкала? — нахамил в ответ, но неожиданно вспомнил её имя, и, это, как, ни странно, настроило на более конструктивный лад, — Вот ты сама, Альфия, что по этому поводу думаешь?

— Нам думать не положено, когда у нас мужик есть, — съязвила мелкая каштановая шатенка Сажи с глазами цвета спелой маслины.

А вот Альфия промолчала.

Я внимательно посмотрел в глаза чеченке, и вдруг понял, что она не прикалывается, а на самом деле так думает.

— Вот мы и ждем, что наш мужчина решит. Как скажешь, Жора, так и сделаем, — поддержала её еврейка Роза. Что характерно, тоже безо всякого следа ёрничанья.

И вот тут мне реально поплохело. Брать на себя ответственность за чертову дюжину отвязанных баб мне крайне не хотелось. Хотя каждая из них и вызывает во мне разные эротические фантазии, но только по отдельности, а не всем скопом. Да и что я с ними делать буду посреди неведомого дикого мира, если всё действительно тут так, как эта Оксана с ресепшн расписывала.

Они же делать ни черта не умеют, кроме макияжа.

Обуза, одним словом, в любом случае, кроме открытия борделя.

Вот чёрт, что же этот бордель ко мне привязался-то?

— Селянс! — я возмущенно выставил вперед ладонь, — Давайте сразу расставим все точки над "ё". Я не ваш мужчина. И тем более не ваш сутенер.

— Был не наш, — поддержала Розу литовка Ингеборге, она по-русски говорила с неуловимым, но очень притягательным акцентом, — Час назад. А теперь, как видишь, всё вокруг кардинально поменялось. И отношения поменялись. Остались только мы и ты. Как единственный наш мужчина. Но я думаю, что мы из-за тебя не подеремся. Не тот случай. Правда, девочки?

— Не упивайтесь грядущими бедствиями и не гоните преждевременно волну, думаю, что всё ещё образуется. Наверное, произошла какая-то ошибка с этой их новой охранной системой, — это я уже тут за соломинку хватался, и гнал эту парашу, не сколько их, сколько себя подбадривая, — Мы еще вернемся домой. И все будет хорошо.

— Такой большой, а все в сказки верит, — с заднего ряда сидений засмеялась молдаванка Катя. Таким невесёлым смехом.

— Вот, когда вернемся назад, тогда все и обратно перевернем, как было, — захихикала высокая красивая деваха из второго ряда.

Ой, что это я? Они тут все красивые.

— Ты же сам выбрал нас. Причем из многих. Придирчиво, как на невольничьем рынке, — вставила свои "двадцать копеек" черненькая татарочка Буля, — Вот, теперь и заботься о нас, мой господин. Мы теперь твой гарем.

— И зачем мне гулящий гарем?

— А мы тут гулять не будем. Мы только с тобой будем спать. Хочешь сразу со всеми, хочешь по очереди, — выдала чернявая хохлушка со смешной фамилией Урыльник и мерзенько захихикала

— Да, озадачили вы меня. Назначили, значит, на должность товарища Сухова, а меня и не спросили. Как мне теперь с вами...Это... Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай! Так что ли? А может мне сразу "талах" произнести?

— Нет!!! — решительно вскрикнула половина девчат, явно знакомых с мусульманской культурой, — Не бросай нас тут одних. Пожалуйста! Нам страшно!

— Кстати, ты нам вовсе не Сухов теперь, — заявила, счастливо улыбаясь, Дюля, — Сухов ты был ТАМ, а ЗДЕСЬ ты нам, как раз, как Абдулла.

— А может у меня своя Катерина Матвеевна есть? Вы об этом не подумали?

— Так она там осталась, считай, что умерла, а мы уже здесь, — утвердила Ингеборге.

— Мне надо подумать, — попробовал я отвертеться от миссии.

— И думать тут нечего, — почти хором закричали "пионерки", — Его тут такие красивые бабы уламывают, а этот сучёнок кобенится!

— Хотя бы перекурить. А заодно и решить, кто я теперь для вас: ваш господин или ваш сучёнок? — быстро ответил я, и поспешно выскочил из охладившегося уже салона, на уличную жару.

Ну и что мне теперь с ними делать?

Бросить их тут уже не получится.

Да и нужны они мне пока.

Ладно, как говорила Скарлетт О,Хаара: "Я об этом подумаю завтра".

Может и поживу какое-то время султаном.

Сунулся в карман за сигаретами, но в руку попался конверт с деньгами. Чертыхнувшись, пошарил по всем другим карманам. Нет, чёрт возьми. Вот так всегда. Одно за другое...

Сигареты нашлись, почему-то в переполненной барсетке, куда я их никогда не клал.

Вот тут меня, как током и прошибло. В барсетке, в потайном кармане, давно лежал мой стограммовый инвестиционный слиток золота в банковской упаковке из жесткого пластика. Так, на всякий случай. А шоб було.

Решение сиюминутных наших проблем зазвенело в голове радостными колокольчиками. А дальше будем посмотреть, как говорят в Одессе.

Я снова заскочил в автобус, забыв про курево.

— Значит так, девчата, — все повернулись ко мне, — Главное, у нас что? В наличии недостаток информации. Вернее, всё, что мы знаем, мы слышали только от одной стороны. От служащих этого пресловутого Ордена. Причем только их Иммиграционного отдела. Значит, знания наши окружающих реалии однобоки. Но если информации не хватает, то её надо добывать. И принимать решение только на основе более полного объема сведений. Кто у нас годится в шпионы?

— А я пойду, — сказала Ингеборге. — Мне тот охранник, который нас встречал, глазки усиленно строил. Думаю, я его быстро раскручу на любые сведения. Даже без секса, — довольно усмехнулась.

— А почему без секса? — что-то я в последнее время туплю сильно. Больше чем обычно.

Выспаться надо.

— Ну, как же иначе, мой господин, — переливчато засмеялась литовка, — Я теперь твоя старшая жена, и обязана быть тебе верной.

Остальные "пионерки" тоже довольно заржали.

— А вы не боитесь того, что это я вам тут изменять буду?

Ответом мне был совсем не смех, даже не ржание, а какие-то утробные стоны и всхлипы. Как говорит Ругин: "Пацсталом". Наконец-то мне, сегодня, шутка юмора удалась.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:55

Оксана, откровенно скучая, раскладывала на компьютере пасьянс.

Услышав мои шаги. Подняла голову и на автомате сказала.

— Чем могу вам помочь?

Потом, рассмотрев меня, смутилась, промямлив

— А... Это опять вы. Надумали оформляться?

— Да, это опять я. Только у меня другая проблема. Оксана, милая, не подскажете, где я могу достать какой-нибудь еды? У меня девочки голодные.

Оксана нахмурила лобик.

— Магазин орденского снабжения ещё закрыт. Он открывается в обед. Разве, что в баре у Арама.

— А где это?

— Вот сейчас, выйдя из этой двери, вы попадёте в гостевую зону. Пойдете налево до станции. А там, у фонтана, увидите вывеску "Бар "Рогач". Хозяин его добрый человек. Думаю, он вам сможет помочь.

Я вышел на улицу и оказался в сказочном городе, сделанном из "Лего". Двухэтажные домики были сложены из разноцветных глазированных кирпичей серо-сине-зеленой гаммы. Окна были закрыты белыми жалюзи от местного злого солнца. Выглядело это очень симпатично, и даже празднично. Над витринами первых этажей были натянуты маркизы из полосатого брезента. Прямо страна Оз. Я даже поискал глазами: где тут дорога из желтого кирпича? Но под ногами была серая брусчатка.

По пути мне попались парикмахерская, маникюрный салон, ремонт обуви, почта, ателье портного и ремонт телевизоров. Потом упёрся в Т-образный перекресток.

Справа доносились характерные звуки сцепок железнодорожных вагонов.

Налево была видна круглая площадь с фонтаном, через небольшой переулок.

От фонтана, слева, сразу увидел большую вертикальную вывеску "Hotel. Гостиница". Невдалеке от неё, над первым этажом, нависал огромный череп какого-то ископаемого чудища, весь истыканный рогами нехилого размера. Сам череп легко покрывал дверной проем с вывеской "Бар "Рогач".

Несколько столиков под тентом на импровизированной веранде возле бара были пусты.

Я потянул на себя дверь из тонированного стекла и оказался внутри, в полумраке.

В баре, на мое счастье, работал кондиционер, а то местная жара уже порядком стала доставать. Но это тоже палка о двух концах: и хорошо, и плохо одновременно. Если не считать опасностью "болезнь легионеров", то поведение типа моего сегодня, если вот так постоянно скакать из жары под кондейник и обратно, то запросто схлопочешь тривиальную простуду на ровном месте. Вот радости-то будет моему гарему. Да и, захлебываясь соплями, очень сложно права качать. А у меня в ближайшей перспективе еще второй раунд с мисс Майлз.

Внутри, за стойкой, никого не было.

Бар был пуст.

Ни посетителей.

Ни бармена.

Ни официанток.

Ни охранника.

Вообще никого.

Оглядевшись, увидел прикрепленный к стойке небольшой бронзовый колокольчик, механический, с пуговкой. Постучал по ней. Раздался звук, похожий на велосипедный звонок.

— Чем я могу вам помочь, — тут же донеслось по-английски из-за спины.

Я оглянулся.

На лестнице, ведущей на второй этаж, стоял невысокий толстяк характерной армянской внешности, одетый в бежевые полотняные штаны и попугайской расцветки гавайку навыпуск.

— Вы Арам? — спросил я по-английски.

— С утра, кажется, ещё был им, — ответил он на вполне хорошем английском, усмехнувшись толстыми губами.

— Тогда именно вы мне и нужны.

— Арам всем нужен, когда хочется вкусно покушать. Да вы не стойте тут, как памятник работы Церетели. Присаживайтесь за любой столик, я сейчас принесу холодного пива, и мы обсудим ваши проблемы.

— А можно мне, вместо пива, горячего зеленого чая, если вас не затруднит, конечно.

В такую жару горячий зеленый чай самое то, чтобы не простыть, от холодного пива же запросто можно и ангину словить. Бывало раньше. Да и жажду зеленый чай утоляет лучше.

— Желание клиента — закон для ресторатора, — радушно улыбнулся Арам, заходя за стойку.

Там он открыл, незамеченную мною ранее, дверь и, зайдя в неё наполовину, крикнул по-русски.

— Агнешка, сделай зеленый чай из староземельного пакетика, ара. Клиент ждет. И это... сиротскую чашку.

И, повернувшись к стойке, стал наливать себе темное пиво в полулитровый конический стакан из стационарного соска с ручкой.

— Зря вы от пива отказываетесь, оно хоть и местное, но намного лучше того, которым я торговал в Питере. Его тут немцы варят в Нойсхавене. Развозят в бочонках по всем Базам раз в неделю. Иногда даже не хватает. Хорошее пиво.

С этим пассажем он сел за стол напротив меня, поставив свой запотевший стакан на кружок, вырезанный из какого-то большого древесного листа, напоминавший пальмовый.

— Простите, Арам, я не представился, — сказал я по-русски, — меня зовут Георгий Волынский. Мне к вам обратиться порекомендовала Оксана из Иммиграционной службы. Я сегодня из Москвы оказался тут очень странным случаем. Да, кстати, а почему мне положена именно "сиротская чашка" чая?

— Хооо... Это большой сюрприз. Сами увидите. Для дорогих гостей. Не буду его предварять. Вы один сюда прибыли?

— В том-то и дело, что нет. Со мной ещё чертова дюжина девчат мал-мала-меньше.

— Совсем дети, да? — Арам сочувственно склонил голову к левому плечу.

— Почти. Хотя по сравнению с детьми у них сиськи выросли, а умишка убавилось. Наверное, оттягивают. А возрастом: от семнадцати до двадцати двух. Ну, нам, как дети, — подмигнул я Араму.

Арам вежливо посмеялся. Мдя, шутка юмора мне опять не удалась.

В это время высокая белобрысая женщина принесла здоровую, грамм на шестьсот-семьсот чашку чая, сахарницу и сухарики с изюмом. Судя по аромату в чашке было что-то с Тайваня, типа у-луна.

Сказав мне "Приятного аппетита", она мышкой порскнула обратно на кухню.

Так, понятно, почему чашка "сиротская". Потому, что очень большая.

Прихлебывая чай, я честно рассказал Араму все наши приключения, начиная с подготовки к этой чертовой корпоративной вечеринки для олигархов, и кончая скандалом с Майлз.

Арам оказался очень хорошим слушателем. Внимательным. Где требовалось вставлял поощрительные междометия. Где надо делал круглые глаза и всплескивал толстыми руками, поросшими жестким черным волосом. Просто идеальный собеседник.

Напоследок я задал, с надеждой, свой главный вопрос.

— Как отсюда можно вернуться обратно?

— Все говорят, что назад дороги нет, — задумчиво проговорил Арам, — И первый об этом твердит сам Орден. Приехал сюда. И всё. На всю оставшуюся жизнь. Но связь со Старой Землей у Ордена точно есть. Заказы на покупки из-за ленточки они принимают. Правда, втридорога.

— Из-за какой ленточки?

— Хо... — всплеснул руками Арам, — Извините, Георгий, но это уже наш новоземельный фольклор. Ленточкой мы ворота называем. Ну, те, которые из Старой Земли сюда, в Новую Землю. Ну, те, в которые и вас засунули.

— И обратной дороги точно никакой нет?

— Насколько я знаю, нет такой дороги. А как там на самом деле — один Господь ведает. Если бы я знал, что можно посетить Старую Землю, то давно бы совершил паломничество в Эчмиадзин. В прошлой жизни у меня для этого все времени не было. Теперь жалею.

— И что же нам теперь делать? Оформлять это их чертово переселенчество в статусе нищих?

— А вы сюда вообще без всего попали? — Арам был искренне удивлён.

— А другие, как сюда попадают? Сразу олигархами с большими капиталами и всем имуществом? Заводами, газетами, пароходами? — задал ехидный вопрос на засыпку.

— Некоторые даже не с одним железнодорожным вагоном барахла сюда прибывают. А ещё некоторые даже с не одним десятком вагонов. С машинами, яхтами, даже самолетами. Кто, как подготовиться успел. Тут всё намного дороже, чем там. Всё, что местного производства, еда, там, одежда, даже жилье, — то дешево, а вот то, что со Старой Земли привез Орден или чего заказать у него, то в два-три раза дороже старой цены. Орден заявляет, что это переброска через ворота такая дорогая.

— Я что-то не догоняю, Арам. Остальные все не как мы — непонятно как сюда заброшенные. Они что, все добровольно сюда приехали?

— Конечно, добровольно, ара. Этот мир больше двадцати лет заселяют. Несколько миллионов жителей севернее залива точно есть, если китайцев не считать. А людей южнее залива, так, наверное, никто и не считал, как следует. Мало того, все мы готовились к этому переезду, и что с собой сюда взять внимательно подбирали-докупали. Недвижимость продать и то на себя вербовщики брали, но драли за это комиссию, я вам скажу, драконовскую. Оооо... За мою четырехкомнатную питерскую квартиру на Лиговке. Представляете, где это?

Я кивнул.

— Денег, — вот такой пакет наличными долларами, — Арам руками показал размер пакета, — Сразу дали, но как за двухкомнатную, а остальное... Там... Все бумаги, права собственности, нотариусы... Это они на себя уже сами оформляли. Без нас, ара. Я даже не подписывал ничего. У них там всё схвачено. Да и жаловаться бывший хозяин квартиры кому сможет? Им же? Так что, когда сюда мы приехали, у нас были средства дело свое открыть. Вот это, — Арам гордо обвел помещение бара руками, и, крутанув глазами, улыбнулся. Открыто так, по-детски горделиво, — В этом году ещё в Порто-Франко мотель открыли и оружейный магазин при нем. Там мой младший брат теперь заправляет. Саркис. Будешь там, скажешь, что от меня — он скидку даст. А вы с чем попали?

— Только с тем, что на нас. Плюс автобус с полубаком горючего.

— Негусто. Трудно вам будет. Но, всё, что я смогу для вас сделать — это только оказать некоторую гуманитарную помощь, — и, видя моё недоумение, пояснил, — Просто покормить вас и ваших девочек. Из чувства гостеприимства. Но решить вашу проблему с Майлз кардинально я не смогу. Да и некардинально тоже. Даже вмешиваться не буду. Поймите правильно, мне тут ещё жить и работать, и мне тут нравится, а эта стерва может мою жизнь порядком отравить, и сломать налаженный бизнес. Не говоря уже о том, что лицензию на бар и гостиницу мне ежегодно продлевает заместитель начальника Базы. В данном случае на этой должности сидит эта самая Майлз. Но морально я на вашей стороне.

— Арамджан, спасибо вам большое, но мне не надо благотворительности. У меня нет местной валюты. Но мне есть чем заплатить за кров и еду.

Я вынул из барсетки пластиковый футляр со стограммовой плиткой золота, и пальцем подвинул его по столешнице к Араму.

Тот взял футляр в руки. Раскрыл его. Ласково погладил слиток. Прочитал вслух.

— Сбербанк России, основан в одна тысяча восемьсот сорок первом году. Золото. Сто грам. Девять, девять, девять, запятая, девять, — и поднял на меня вопросительный взгляд.

— Арам, как вы уже поняли, у нас ни у кого нет Ай-ди. Соответственно нет и местных денег. Есть рубли, доллары немного, евро. Я хочу поменять у вас это золото на местные экю. Тогда у меня будут деньги на всё про всё и без благотворительности. Но лично вам я очень признателен, что вы мне предложили эту самую "гуманитарную помощь", видя мою рожу "сами мы не местные" первый раз в жизни.

— Да, — протянул Арам, — Совсем вы там, на Старой Земле, озверели.

И, мгновенно перейдя на деловой тон, поведал.

— Местная валюта, которую тут эмитирует только Банк Ордена, жестко привязана к золоту напрямую, как доллар до семьдесят первого года прошлого века. Курс одна десятая грамма золота — один экю. В этом слитке тысяча экю. Но за конвертацию металла в пластик орденский банк взимает десяти процентную комиссию. В Банке вы выручите за него на руки всего девятьсот экю.

Мое сердце, как маслом полили. В России за продажу золота обратно банку взимали 20 % налога на добавленную стоимость.

— Арам, я согласен на девять сотен, — моментально стал ковать деньги, не отходя от кассы, — Мало того, я согласен ещё и на вашу комиссию с этих девяти сотен.

— Нет, Георгий...

— Арамджан, зови меня просто Жора.

— Хорошо, Жора, — Арам кивнул головой.

Тут я, по-кавказки, протянул ему через стол открытую ладонь, и он хлопнул по ней своими толстыми пальцами. На мизинце у него была массивная золотая печатка. Советского вида. Плоская. Без гравировки.

— Я не буду наживаться на твоей беде, — продолжил Арам, — У тебя ещё девочки на руках. Их поить-кормить надо. И довезти до места. А это недёшево.

У меня в голове тут же вихрем пронеслась мысль, что с этих девочек можно самому вполне неплохо тут кормиться, но её я тут же задавил в зародыше. Никогда не любил сутенеров.

А Арам тем временем излагал дело.

— Я дам тебе за него девятьсот экю, как дал бы орденский банк. И только потому, что когда я понесу этот слиток в банк, то с меня они тоже снимут эту десятину. Думаю, так будет справедливо и по-честному. Приводи своих девочек, в обиде не будете, всех накормлю и расселю... Да, ара... Это. Номеров у меня всего восемь. И один уже занят.

— А раскладушки есть? — мне было все равно, я готов был спать просто на нормальном полу, лишь бы не скрючиваться на автобусном сидении.

— Хо... — Арам воскликнул, вскинув бритый подбородок. Стало видно, что бреет он его до ключиц, — Кровати у меня королевского стандарта. Можно поперек человека укладывать.

— А по двое можно?

— Хоть по трое.

— Так, я беру все оставшиеся семь номеров, думаю, нам хватит.

— С ванной пятнадцать экю в сутки, с душем — десять.

— Арам, я уже сказал: беру все.

— Хорошо, иди за девочками, я пошел готовить вам поздний завтрак.

— Англичане говорят в таком случае: ланч.

— Пусть будет ланч. Я не против.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 13.00

Акцию протеста я подгадал под обеденное время, чтобы зрителей было, как можно больше. При нехватке зрителей нужного резонансного эффекта не получится, и девчонки без поддержки толпы быстрее на местном злом солнце сомлеют. Даже в фонтане. А нам обязательно нужна положительная реакция местной общественности на нас и отрицательная на Майлз, чтобы подвигнуть последнюю на действия в нужном нам направлении. А для этого, чем больше зрителей, тем лучше.

Vox populi — vox dei.

Диспозиция была проста. Шесть девочек, взявшись за руки, изображают хоровод в фонтане, как на фотографии из разрушенного Сталинграда, громко горланят речёвки и топают босыми ногами, брызгая водой на окружающих. Пятеро вокруг них, на площади вокруг фонтана, куда вода не добивает, носят плакаты. Ещё одна дует в пионерский горн, а последняя колотит в барабан. И все они топлес, если не считать пионерских галстуков.

Поначалу думал я их в одних трусах выпустить, но трусы на их попках оказались разнокалиберные по фасону и цвету, так что одинаковые темно-синие юбочки-манжетки смотрелись эротичней. И, главное, не выбивалось из общего стиля. А стиль во флеш-мобе — это всё.

Как только местный народ потянулся к Араму на предмет обедать, так я девчат с поводка и спустил. И не прогадал. Изрядная толпа на площади собралась быстрее десяти минут.

Наши хулиганские, я бы даже сказал несколько клеветнические, плакаты были на злобу дня. Иначе и быть не могло, мы их сами полчаса назад рисовали, попутно обмениваясь нарытой в разных местах информацией, потом их на фанерки скотчем клеили и ручки прибивали.

Бумагу, фломастеры, фанеру, скотч и палки нам спонсировал Арам, взяв с нас торжественное слово, что мы его никому не выдадим.

Плакаты, естественно по-английски, гласили:

"Майлз — киднепер".

"Майлз, убери от меня свои грязные руки".

"Майлз, верни меня домой к маме".

"Майлз, отдай мое имущество".

"Нет сексуал харасмент на базе "Россия".

Эх, профессиональную камеру бы сюда, но и без камеры скандал получился просто замечательный.

Публика оказалась очень благодарной или вовсе тут на развлечения голодной. Последнее, наверное, было верным, так, как большинство толпы представляли мужчины, одетые в "песчаную" форму Ордена. Быстро раздались поддерживающие выкрики и свист, что у американцев означает крайнюю степень одобрения. Видно, я эту Майлз правильно разъяснил. Не любят ее тут. Мягко говоря.

А глазами вояки моих девочек уже чуть не слопали, как аборигены Кука. Да и было там на что посмотреть. Ведь ни грамма силикона. И девочки наши, что и говорить, намного лучше, чем их пиндосские тёлки. Лучше даже тех, которые в "Петхаусах" и "Плейбоях". А главное — живьем!

Девчата от такого внимания прямо расцвели. Хотят вокруг фонтана павами, всем глазки строят, сиськами трясут и попами крутят. Ну, и речевки про Майлз горланить не забывают.

А когда толпа собралась плотнее, то запели "Орленка". Того самого, что "взлети выше солнца". Пионерский аналог "Варяга". И, естественно, чистые девичьи голоса сорвали "бурные аплодисменты, переходящие в овацию".

Через пять минут голодная мужская часть базы только, что в открытую не дрочила.

Многие, особенно женщины, откуда-то подоставали фотоаппараты и видеокамеры, так что не я один подвязывался на ниве электронной фиксации этого безбашенного перформанса. Только у меня в руках был всего лишь навороченный мобильник. Но чем больше операторов, тем лучше — у всех не отберешь, всем глотку не заткнешь. И если Орден, судя по начальству, американский, то стукачество в нем должно просто процветать, по определению, что и требовалось. Теперь этой Майлз замять наш случай никак не удастся. Даже силовыми репрессиями. А это значит, что будут варианты. И возможно вкусные.

Майлз появилась на площади только через двадцать минут после начала "Марлезонского балета", когда девчонки уже начинали сдавать. Всё же очень жарко.

Протолкалась через толпу. Вот тут-то я и взял ее оху..., то есть удивленную, рожу на крупный план.

Майлз, молча, даже с некоторым любопытством, смотрела на все это безобразие секунд тридцать. Ровно до того момента, когда мои девчата повернулись к ней попами и сделали ногами зарывающие собачьи движения. Этакий интернациональный знак презрения.

Вот тут Майлз, вытянув губы в нитку и злобно сощурив глаза, круто развернулась и резко ушла.

Бинго!

В спину ей раздалось массированное "Буууууу..." всей мужской части толпы. Некий американский аналог русско-армейского "Ууууу... Сука!" А что? По интонации, похоже.

А я показал девчатам перекрещенные над головой руки.

Всё.

Сеанс окончен.

Уходящих из фонтана девчат провожали разочарованными междометиями. И аплодисментами.

Но, по порядку.

Ещё утром, как только я обо всем договорился с Арамом, так, не медля, привел в отель весь "гарем", тщательно заперев автобус, несмотря на активные заверения орденской охраны, что тут ничего не попятят.

Перед едой озадачил девчат тем, что два часа всем необходимо спать в обязательном порядке. В нашем "пионерском отряде" тихий час. Потом собираемся все в одном номере, и я там озвучиваю дальнейшую повестку дня.

Все устали и легко с этим согласились.

Ланч от Арама был превосходен. В Москве я так вкусно давно не ел, даже в самых дорогих и модных ресторанах. Да и девчата, вопреки всем сдвигам по фазе на почве сохранении фигуры, наворачивали немаленькие порции так, что за ушами только пищало. И пивом не пренебрегли.

Арам, при виде стольких красавиц, расцвел, раздавая комплименты направо и налево, вместе с тарелками и бокалами.

В конце обеда, вместе с пивом он принес на подносе связку ключей с деревянными грушами, на которых был выжжен номер, к которому этот ключ подходит.

Я тут же пошел их раздавать, не глядя на номера, и паруя девчат по ходу продвижения между столиками. Заселялись по двое в один номер.

Оключенные пары, допив пиво и сказав Араму "Спасибо. Очень вкусно", уходили наверх.

Арам довольно отвечал, что кормить таких красавиц для него не только радость, но и счастье.

Без пары осталась Роза. Ей я, запомнив номер, отдал последний ключ и сказал.

— Мы с тобой вдвоем остались. Больше номеров нет. Дверь не запирай.

Роза выхватила у меня из рук деревянную грушу, смачно чмокнула меня в щеку, и, стуча каблуками по деревянной лестнице, радостно закричала наверх, вдогонку остальным девчатам.

— Господин назначил меня любимой женой!!!

Арам сделал круглые глаза.

— Что, правда?

— О чем вы?

— Ну, ара... Это... Про то, что девочка сказала.

Я спокойно пил свое пиво, думая, что ответить Араму. Решил сказать правду.

— Да, как вам сказать, они все теперь, вроде, как гарем у меня. Очень просили их одних тут не бросать. Наверное, посмотрели вокруг, прикинули расстояние до русских земель, подумали, и вышли всем скопом замуж за мой автобус. Осуждаешь?

— Ты что? Завидую. Вах! — Арам попытался что-то изобразить рукой, тыкая пальцем в потолок, — За такое выпить надо.

— Уже выпили, — я показал на пустую кружку из-под пива.

— Нет, ара, за такое "Двин" пить надо, а не пиво.

— Арамджан, давай позже. У меня коньяк на пиво плохо ложиться. Будет просто перевод драгоценного продукта. Он же у тебя из-за ленточки.

— Обижаешь, дорогой, с собой привез. Старый запас.

Войдя в свой номер, первое, что увидел — Розу, лежащую наискось на большой двуспальной кровати в нарочито соблазнительной позе.

— Роза, — сказал я строго, — Вырвем с корнем половую распущенность в коллективе. Я спать хочу, как не знаю кто. А потом у нас очень серьёзное дело будет, от которого зависит, кем мы придем в этот мир, и с чем. Наша борьба с сукой Майлз еще не закончилась.

Роза обижено надула губки, и, напоказ, заканючила.

— Нееее... Я так не играю. Ты, злобный старый Бармалей, который решил лишить маленькую девочку после еды сладкого?

— Впереди ещё длинная ночь. Ты, наверное, не в курсе, что тут в сутках целых тридцать часов. Если я сейчас не посплю чуток, то до ночи точно не доживу.

Разделся.

Лег на край кровати.

Закрыл глаза и сказал.

— Все. Сплю.

Какой там сплю! Как только мой дружок, ощутил вокруг своей головки смыкающиеся горячие губы, то тут же заявил, что я, как хочу, а он лично спать уже не будет.

После флеш-моба мои девочки (интересно, как быстро они стали для меня "моими") ускакали наверх приводить себя в порядок и отдыхать. Я специально наказал им не отсвечивать внизу. Во избежание.

Публика втянулась в бар и расселась обедать. В помощь Агнешке, откуда-то, набежали халдеить пара молодых чернокожих девок. И работы, я скажу, досталось им всем.

Я сидел в баре, тупо ожидая реакции местной власти предержащей на мое хулиганство, и спокойно тянул темное пиво. Очень неплохое, кстати.

Но Майлз так и не дождался. Народ уже рассосался с обеда, и бар почти опустел, когда вместо неё пришла Светлана Беляева.

Устало опустилась на лавку напротив меня и удрученно сказала:

— Итак, как мне вас представить?

— Представьте меня карликовым негром с длинным фиолетовым хуем.

Светлана захотела, сначала, обидится, но, неожиданно для самой себя, рассмеялась. Видимо всё же представила.

Тут же подскочил услужливый Арам.

— Что будем пить?

— Мне пиво повторить, а даме, что пожелает, — ответил я.

— Бокал вишневки, — ответила Светлана, и, когда Арам удалился за стойку, посмотрела мне прямо в глаза.

— Ну, и что вы тут устроили? — укоризненно спросила она.

Ну, прям, училка начальных классов. Уважаю. Могет, когда захочет.

— Флеш-моб, — спокойно ответил я, — Очень модная нынче вещь в цивилизованном мире. Урбанистическая инсталляция. Вам не понравилось? А вот публика была в восторге. Заодно это была гражданская акция протеста против нашего похищения киднепером по имени Майлз. Всё в рамках демократического процесса. Никакого хулиганства, тем более, уголовщины.

— Мисс Майлз вас приглашает на переговоры к себе в офис, — это было сказано так, будто меня пригласили на аудиенцию во дворец к местному монарху на вручение медали.

— Знаете, Светлана, что-то у меня нет никакого желания общаться с Майлз, — ответил я, — Она хамка. И уж, тем более, в её офисе. Предпочитаю пока побыть на людях. А вообще желал бы встретиться не с ней, а с кем-то из более высокого руководства. У кого компетенции больше, чем у Майлз. Вы же знаете основной бюрократический принцип? Большому начальнику проявить власть, — это разрешить запрещенное, маленькому — запретить разрешенное. Зачем тратить время на мелкую шишку в большом лесу.

— Георгий, в настоящее время это невозможно.

— А мы никуда не торопимся. Да, кстати, зовите меня Жорой, Светлана, так будет и для вас проще, и мне привычней. Мы же не на официальном приеме, а так, проводим предварительные переговоры "без галстуков". Помните, Ельцин такие мероприятия очень любил. С другом Рю и прочими?

— Нет, я вас буду звать именно Георгий, или господин Волынский, если угодно. Или доктор Волынский, если предпочитаете титулование. Так будет правильней. Мы с вами по разные стороны баррикад, — взгляд Светланы был твёрд.

— Ну, что ж, вовремя поставить точки на "ё", это решить половину проблемы. Настолько я понимаю, наша ситуация казуальная, не предусмотренная никакими вашими инструкциями и правилами. И вы сами в полной растерянности. Точнее, не вы, а мисс Майлз. Решать нашу проблему на более высоком уровне ей не хочется, так, как в этом случае, именно она и понесет всю административную ответственность за случившееся. Я прав?

Светлана машинально кивнула.

Я продолжил.

— В таком случае у вас должны быть новые предложения к нам. Те, которые сегодня утром озвучивала Майлз, мы даже слушать не будем. Лучше всего было бы вам отправить нас назад. Можно даже без автобуса, хотя лично мне он мне и дорог, как память.

— Я вас слушаю, продолжайте, — Светлана даже подбородок положила на ладонь и поставила локоть на столешницу. Вся из себя примерная отличница на лекции по марксизму-ленинизму, блин. Типа приготовилась слушать меня терпеливо и долго. Манипулятор недоделанный.

— Нет, Светлана, это я вас слушаю. Вы готовы нас отправить назад?

— Это невозможно. Правда, невозможно, Георгий. Так, что этот вопрос мы даже не будем рассматривать. Бесполезно так тратить время.

— А что будем рассматривать?

Светлана молчала, улыбаясь, как Монна Лиза с тополиной доски Леонардо да Винчи.

Пришлось продолжить.

— Если действительно фишка так легла... Если мы остается здесь, причем навсегда, то я готов обсудить, к примеру, размер компенсации за потерянный бизнес, оставленное нами имущество и недвижимость в Москве.

— Не получиться. Начнём с того, что Орден, выдает по благотворительной программе только тысячу экю на нос. И всё. И это немало. По крайней мере, добраться до анклава своих соотечественников хватает всем. Больше никому ничего не предусмотрено. И то, это деньги не Ордена, а таких же переселенцев, которые платят за свою переброску сюда. Часть этих средств идет неимущим. А сам Орден не "Армия Спасения".

— Да хоть церковь "Гомосеки Судного Дня", — перебил я её, — Нам от этого ни холодно, ни жарко. Просто перпендикулярно.

— И всё же, такой возможности у нас нет. Совсем. Примите мое сочувствие, чисто по-человечески.

— А вот тут, милочка, вы сознательно лукавите. Может У ВАС на ЭТОЙ Базе такой возможности нет, но у Ордена в целом такая возможность должна быть. Думаете, мы не собрали информацию и не обработали её? Зря надеетесь. Дураки в России давно повывелись.

— И как вы это себе представляете?

— Да уж, не, как карликового негра...

Светлана неуловимо улыбнулась, одними уголками губ.

— Орден заплатит нам, — продолжил я, — Пусть даже по вашему грабительскому курсу.

— Откуда Ордену знать, что у вас там было. Принципиальная политика Ордена заключается в том, что каждый имеет второй шанс. И пройдя через "ворота", здесь, на Новой Земле, как бы рождается заново. Можете взять себе новое имя. Сочинить любую биографию. Никто не ведет никаких жизнеописаний ваших похождений в Старом Свете. Даже тех людей, кого сагитировали сюда переселиться вербовщики.

— А вот отсюда поподробней, пожалуйста. У вас там, в Старом Свете, насколько я понял, есть разветвленная организация с большими связями и возможностями.

— Это так.

— Вот пусть она и занимается нашей проблемой.

— Как вы себе это представляете?

— Как представляю, я уже сказал. А как это осуществить на самом деле — это уже ваша забота. Связь со Старой Землей у вас есть. Я это точно знаю.

— Вы очень много успели узнать за столь короткое время. Как вам это удалось?

— Светлана, я не всегда был политтехнологом. Родом я из разведки Северного флота СССР. Что и как прикидывать к носу, обучен на совесть. У вас есть наш список с паспортными данными и адресами проживания. Ваши люди ТАМ, как я выяснил, не нуждаются в наших, заверенных нотариусами, подписях. Они могут очень быстро всё проверить, и провести предварительную оценку нашего имущества и сообщить вам сюда. А реализовать его уже не торопясь. И деньги же переслать вам потом, через "ворота", простой посылкой, хоть в долларах, хоть в золоте, хоть в бриллиантах, хоть лунным грунтом. И вернуть, таким образом, все издержки вашего пресловутого Ордена на компенсацию наших потерь, потраченные сейчас. И это будет справедливо. Иначе мы будем устраивать такой флеш-моб в каждом поселении этого мира. И имя Майлз будут трепать все кому не лень. Кстати, как вы думаете, сколько времени нужно, чтобы видеоролики нашего сегодняшнего флеш-моба достигли вашего большого руководства? Почта же работает. И, насколько я понял, банк Ордена также является независимой, от вашей Базы, организацией. Вряд ли все кто там работают, являются поклонниками мисс Майлз.

— Наше общение вышло за пределы моей компетенции. Мне надо проконсультироваться с мисс Майлз, — сказала Светлана усталым голосом и встала из-за стола.

— Не смею задерживать, — и уже ей практически в спину добавил, — Кстати, Светлана, вам никогда не говорили, что вы чертовски красивая баба?

— Говорили. Даже не однократно, — холодно ответила, как отрезала, повернулась и пошла к выходу. Хорошо так пошла, нога от бедра, попочка вправо-влево, почти незаметно, но чертовски привлекательно. Вот что, значит, вовремя бабе комплимент сделать. И не хочет, ведь, а соблазняет. На инстинкте.

Как только она вышла из бара, ко мне сразу подскочил встревоженный Арам.

— Жора, надеюсь, вы не обидели Свету. Она очень хорошая девочка. А сегодня, к тому же, проводила своего любимого человека. В никуда. И ей плохо.

— Арам, вы ничего не путаете? Это же железный дровосек, а не баба.

— У каждого железного дровосека есть тоска по любящему сердцу.

Я вдруг почувствовал, что у меня "батарейка" кончилась. Все ресурсы организма на нуле. Вымотался я бодаться, как теленок с дубом. Точнее. С этим непонятным Орденом. Все громче звучал внутри меня вопрос, а не напрасно ли я долблюсь головой в эту стену? И, что получиться в остатке? Мне придется вливаться в местную жизнь в статусе неимущего переселенца, бегая за каждым куском хлеба. О том, что отсюда назад дороги нет, я поверил уже безоговорочно. И от этого набегала жуткая тоска.

Хорошо, что оплакивать в Старом Свете, там, за ленточкой, меня некому. Я поздний ребенок. Братьев-сестер нет. Родители давно умерли, к своему счастью, не увидев крушение всего, что они всю жизнь с энтузиазмом строили.

— Арамджан, — спросил я, чтобы хоть немного отвлечься от грустных дум, — А на что здесь похожа природа? За забором.

Вынул сигарету и не торопясь прикурил, мимолетно осознав, что "Парламент" мне теперь не по карману.

Арам, словно из воздуха, материализовал треугольную пластиковую пепельницу с рекламой сигарилл "Ромео и Джульетта" и поставил её передо мной.

Присел рядом.

Подумал и ответил.

— Вокруг базы больше всего на Казахстан. Только тут травы намного выше вырастают. Мне говорили, что так, примерно, выглядели причерноморские степи до крестьянской колонизации в девятнадцатом веке. По зверью — просто Серенгети. К югу вообще джунгли есть. Или болота жуткие, такие, как во Флориде или Новом Орлеане на Старой Земле. На запад если, то там гор много. А на восток — океан. А что за ним — никто не знает. Не было ещё тут Колумбов.

— Скажи, друг, а нужны ли тут политтехнологи?

— Нет. Здесь территория Ордена, как и в Порто-Франко. Тут ещё никто никого, по настоящему, не выбирал. Вертикалью власти рулят орденские чиновники. А на остальных землях, сам понимаешь, народу мало, вся политика на уровне муниципалитета. И выборы мелкотравчатые, как в сельсовет. Все друг друга знают. Интересы устоявшиеся. Масс, которым надо мозги промывать, тут ещё не сложилось. Да и средства массовой информации зачаточные. Телевидение не везде есть. У меня в гостинице четыре канала показывает, и то по трём только старые фильмы крутят. А в других местах и одного-то нет. Так, что придется тебе, Жора, переквалифицироваться во что-то более приземленное. Я бы даже сказал — мещанистое. Чем быстрее ты это осознаешь, тем лучше для тебя будет.

Он немного помолчал, а потом сделал мне неожиданное предложение.

— Хочешь, с тобой на паях постоялый двор в Новой Одессе замутим. Давно собирался эту тему поднять, да не с кем пока было. А ты парень я смотрю хваткий, и при этом порядочный. Девочек твоих в официантки оформим, — улыбнулся, — Отбою от клиентов не будет.

— Думаешь это легко? Так вот резко жизнь поменять.

— Не думаю, а точно знаю, — протянул Арам с какой-то затаенной грустью, — Сам через это прошел. Ничего в этом легкого нет. Ты вот что заканчивал?

— МГУ. Философский факультет. Политолог я. Кандидат наук.

— Хо... И брат мой закончил физфак МГУ. А я учился в Ленинградском университете. Тоже физик. Но в Карабахе началась война, и вся Армения оказалась в блокаде. А с ней и голод пришел. Пришлось возить родственникам продовольствие. Самолетом. Рейсовым. Чемоданами и сумками. Мотался как челнок туда-сюда. Ни на что другое времени уже не оставалось. Ну, и из университета меня отчислили. С последнего курса. Зато брат — его мы не трогали, даже кандидатскую защитить успел. Вот так вот. Была большая страна, у которой была большая уважаемая наука. А пришла эта Перестройка и никому не нужны, оказались физики, занимающиеся микромиром. Так что брату пришлось вместо науки ставить круглосуточную палатку со всякой всячиной на углу Ломоносовского проспекта и Профсоюзной улицы. И в ней торговать пивом и гандонами. Потом я его к себе, в Питер, перетянул, как квартиру купил.

— А философы тут нужны? — не унимался я, прекрасно понимая уже, что гоню пургу просто от безысходности.

— Ну, разве что в школе, детишкам преподавать. Университетов тут нет нигде. Не доросли до них. Специалистами нас Старый Свет пока обильно снабжает.

— Пиздец. Вся жизнь насмарку, — констатировал я, — Скрипач не нужен.

— Какой скрипач? — не понял Арам.

— Это из фильма "Кин-дза-дза". Помнишь? Там тоже Орден был с оцилопами...

— Погоди, Жора, страдать, — участливо сказал Арам, — Посиди немножко, не уходи, я сейчас подойду.

Арам удалился в дверь за стойкой, которую активно полировала тряпкой Агнешка.

Потом вернулся с двумя большими коньячными бокалами, в которых плескалось грамм по сто пятьдесят янтарной жидкости.

— Вот, — сказал Арам, ставя их на стол, — Я тебе обещал настоящий "Двин", — и подвинул один бокал ко мне, — Вкуси остатки божественной амброзии. После того, как французы в Ереване коньячный завод перекупили, они наши старые спирты многолетние к себе во Францию бочками увозят, а к нам свой неликвид на разлив. Совсем марку армянского коньяка испоганили, хитрожопые лягушатники. А в коньяке, как ещё великий Шустов открыл, сорт винограда совсем не главное. Важно, под каким солнцем этот виноград растет. И на какой земле. Но главный секрет Шустова был в воде. Прямо с гор он провел акведук на завод. И не откуда-нибудь, а со знаменитого Катнахбюрского родника. Поэтому вода на заводе всегда свежая, чистейшая и очень мягкая. И дуб наш лучше, чем лимузенский. Меньше паров пропускает, больше своих соков отдает, и лишнюю воду оттягивает. Выпьем, Жора, за этого великого человека. Слава Богу, что он не дожил до такого глумления над своим детищем.

Арам тихонько звякнул своим бокалом об мой.

Пригубили. Коньяк действительно был божественный. Как говорится, дореволюционного качества.

Мы сидели, и, молча, потягивали благородный янтарный напиток. И никто не мешал нам наслаждаться коньяком и обществом друг друга.

— Ты все-таки подумай над идеей постоялого двора, — вернулся к своему предложению Арам.

— Арамджан, давай, я сначала эту новоземельную Одессу сам посмотрю. Вдруг мне там совсем не понравиться. Но, если ничего по себе не найду, то, обещаю, я вернусь к этому вопросу. А за щедрое предложение спасибо.

— Вот и договорились, — Арам допил коньяк, — Ты меня извини, но меня кухня ждет. Дело есть дело. Хотя сегодня с вами я немного душой отдохнул. Всегда приятно видеть, как начальство по сусалам огребает. Да еще таким оригинальным способом.

Коньяк слегка оттянул мое плохое настроение. По крайней мере, окружающий мир перестал быть совсем уж мрачным. И к тому времени, когда Светлана снова появилась в баре, я уже был готов к самым жестким переговорам. Да что там к переговорам, к бою!

Светлана, как и в прошлый раз, села за стол напротив меня, окликнула Агнешку, попросив её подать вишневку. Отпила из принесенного бокала немного темно-красной жидкости. Облизнула губы кончиком языка. Потом вставила в бокал соломинку. Между прочим, действительно, настоящую золотистую соломинку, а не ее полиэтиленовый суррогат.

Я молчал, прихлебывая коньяк малюсенькими глоточками, растягивая удовольствие. Ждал, пока Светлана сама разродится новыми предложениями. А то, что они будут, было видно по её торжествующему виду ещё от двери.

Наконец, Светлана перестала мусолить соломинку и сказала.

— Можете плясать. Ваши предложения приняты.

— Насколько?

— Ну, не в полном объеме, но настолько, насколько это вообще возможно. Будем реалистами.

— Огласите, пожалуйста, весь списоцек, — ответил я шепелявой цитатой из кино, как заправский митёк.

— Для начала всем вам оформят Ай-ди, и этим легализуют ваше присутствие в этом мире. Без Ай-ди тут трудно прожить. Эта карточка также является накопительной картой Банка Ордена, и номер Ай-ди одновременно есть номер счёта в банке. А отделения Банка здесь есть везде, где живет достаточное количество людей. Кроме того, без Ай-ди, даже если Майлз и выпихнет вас с Базы, с глаз долой, вас не пустят ни в один город, потому как везде система пропускная, и на каждом КПП Ай-ди регистрируется.

— Ни хрена себе, вы тут полицейское государство забабахали. Камеры везде. Без регистрации даже в сортир не пускают. Это получается, как в английском аэропорту жить, во время поднятия оранжевой тревоги. А как же идеалы свободы?

— Зря ерничаете, — Светлана гляделась, уже, как победивший победитель, но чувствовалось, что ей, для полного счастья, очень нужен положительный результат наших переговоров. Нет, марку она держала качественно. Но был какой-то неуловимый разведпризнак. Может в запахе.

— Светлана, — тут я её перебил, потому, надо было обязательно сбивать это самодовольство, которое появилось у ней, после разговора с Майлз, — У вас какая компетенция, как у переговорщика? Вы можете сами согласовывать со мной условия, или каждый раз будете бегать к этой мымре за консультацией по каждому спорному пункту? Ваш чин тут не очень велик, как я посмотрю. А организация у вас, почти военная. Со всеми вытекающими заморочками.

— Считайте, Георгий, что у меня карт-бланш с полной свободой, ограниченной условными рамками.

— И какие эти рамки?

— Общая сумма.

— Что сказали ваши люди за ленточкой?

— Они подтвердили наличие недвижимости и прочего, но не у всех. Те, кто её не имеют, получат обычную тысячу. Сами понимаете, что покосившийся старый дом в деревне под названием "Три избы", под городом со смешным названием "Кошки", никого не интересует. А вот с теми, у кого недвижимость есть в Москве, будем вести переговоры о компенсации её стоимости.

— Автомобили?

— Только ваш. У Шицгал родители будут объявлены наследниками, после того, как ту официально признают пропавшей без вести. Тут без вариантов. Десятилетний "тазик" с гайками от Лупу тоже никого не заинтересовал. Больше ни у кого в собственности автомобилей нет. А варианты с генеральной доверенностью не катят.

— Моральный вред?

— В каком смысле?

— В прямом. В смысле компенсации за наши душевные страдания.

— Ну и аппетиты у вас.

— Нормальные аппетиты. Вполне справедливые.

— Сколько вы хотите?

— Пять тысяч. Каждому.

— Хорошо. Только учтите, это я вам по секрету говорю, и, если Майлз об этом узнает, то снимет с меня голову. Вы получите всё, что хотите, но в пределах общей суммы.

— Чем ограничена эта сумма?

— Счётом Базы на сегодняшний день. Всем, что там есть. Соглашайтесь. Вы правильно сказали, что Майлз надо самой, в кратчайшие сроки, пока не появился здесь начальник Базы, пока видео о ваших художествах не достигли большого руководства в Нью-Хавене, локализовать ситуацию, решить вопрос к обоюдному удовольствию и взять с вас подписку, что вы к нашей Базе никаких претензий не имеете. Видите, Георгий, насколько я с вами откровенна.

— Ваша корысть тут в чем? Не верю я бескорыстным людям. Даже таки красивым.

— В карьере. Если я проведу эти переговоры с вами быстро и положительно, то со стойки Иммиграционного отдела, которая мне надоела хуже горькой редьки, я подскочу немного вверх. Прямо в "Стеклянный дом". Но я очень боюсь, что если вы упретесь рогом, и добьетесь перепасовки вашего вопроса высшему начальству Ордена, то получите решение прямо противоположное ожидаемому. И в этом случае я также останусь ни с чем.

— Так вы мне предлагаете заговор против Майлз? — улыбнулся я.

— Никакого заговора. Просто здравый смысл. Большое начальство может вас примерно наказать, как плохой пример для остальных. Вы такой вариант не рассматривали? Они же все там американцы неолиберального толка. Все учились у троцкистских профессоров в "Лиге плюща". Так что учитывайте их менталитет. Назначат вас "ответственным за всё", как Саддама Хусейна. Сунут в зубы Ай-ди, и выпрут за ворота. А там, поверьте, хуже, чем Дикий Запад в девятнадцатом веке.

— Вы в этом уверены? И в том, что в этом случае Майлз будет в шоколаде, тоже?

— Да уверена. В противном случае, даже не сомневайтесь, они обязательно сольют Майлз в унитаз, повесив на неё всех собак, а потом скажут вам: мы всё сделали, как вы хотели, а теперь стройтесь в очередь в Иммиграционный отдел на общих основаниях. Вам что важнее? Сослать Майлз вкалывать сцепщиком вагонов на южный берег Залива? Получить при этом моральное удовлетворение её унижением, а самому при этом остаться с носом. Или поиметь хоть что-то от уже насмерть перепуганной Майлз? Она, как любая американка, боится общественного мнения, так как это мнение может повлиять на мнение о ней её непосредственного руководства. С оргвыводами. Тут вы правы на все сто. Но именно это и делает её в настоящий момент пластичной в области траты на вас казённых денег. Другие начальники от вас никак не зависят и не будут так щедры. Вы же сами топ-менеджер, и должны знать, как в большой корпорации играют в аппаратные игры. Или вам так хочется стать памперсом для врагов Майлз в Ордене?

Убедительная девочка, надо отдать должное.

— Хорошо, Светлана, давайте перейдем к конкретике: кому и сколько?

— С удовольствием. В настоящий момент в кассе Базы двести тысяч экю. Больше просто нет. Это тот лимит, который вы можете вычерпать процентов на девяносто пять. Некоторая мелочь должна остаться, для того, чтобы было видно, что я тут за деньги Базы дралась львицей, и Ордену лояльна. Вы с этим согласны?

— О'кей. Теперь по конкретике.

— Конкретика в том, что вы все, по оформлению Ай-ди, получите по одной тысяче экю, как неимущие переселенцы.

На мой возмущенный взгляд Светлана отмахнулась.

— Не надо пустых сотрясений воздуха. Поймите, что оформление Ай-ди, как и выплата пособия в тысячу экю пройдет через Иммиграционный отдел Базы. А остальные деньги будут оформлены Банком Ордена совершенно отдельно. Это даже по бумагам не пересекается.

— Допустим. Что дальше?

— Дальше идет компенсация морального вреда, на которой вы так упорно настаиваете, хотя лично вам это не выгодно. Меньше денег достанется, — она тут слегка задумалась, — Это будет еще семьдесят тысяч экю на всех. Теперь ваш любимый автомобиль. Он оценен в шестнадцать тысяч экю...

— Селянс, Светлана! — возмутился я, — Это новейший спорткар "Ауди", с полным "фаршем", стоимостью в сто двенадцать тысяч долларов. Ему три недели всего. На нем муха не сидела!

— Доллар конвертируется в экю как три и три десятых к одному. Вам достается пятьдесят процентов от цены автомобиля в салоне. Считайте сами, — Светлана устало выдохнула, — Как же мне с вами тяжело.

— Но, это же, грабеж среди белого дня!

— А вы думаете, что добровольные переселенцы больше получают за свое железо, которое здесь приспособить нельзя. Тут только на крутых джипах проехать можно. И то не на всех. Паркетники уже не в струю. Дорог тут нет, одни направления. Российская глубинка, по сравнению с этим миром, страна высокой дорожной цивилизации. Напичканная электроникой машина тоже никому тут не нужна, так, как чинить её, такую навороченную, здесь будет негде. Запчасти из-за ленточки в цене зашкаливают так, что это по карману только сутенёрам из Нью-Рино. Здесь новизна и "фарш" не достоинство машины, а недостаток. Соответственно и стоит такая шикарная бибика дешевле, чем неубиваемый "Дефендер" в простейшей военной комплектации.

— Хорошо, твоя взяла, машина — шестнадцать тысяч.

— Теперь, — Светлана, как отличница на уроке, вспоминала информацию, глядя на потолок, будто там все было написано, — Трехкомнатная квартира Радуевой — двадцать тысяч экю. Тот же расчет, что и с автомобилем. Двухкомнатная квартира Прускайте подороже будет — двадцать пять тысяч. И дом новый, и район престижный. Что осталось — ваше. Я же говорила, что вам невыгодно будет выдавать девчонкам эту моральную компенсацию.

Да, тут жабка в моей груди резко подскочила, раздуваясь, но давать обратный ход своему благородному порыву в присутствии красивой женщины, как-то совсем не комильфо. И вообще что-то переигрывать в представленных условиях в свою шкурную пользу, это дать врагу над собой некоторую власть. А Светлана, как ни крути, враг. Не говоря уже о Майлз. И жабе пришлось срочно сдуться обратно. Всё равно всех денег не своруешь.

Осталось только выдохнуть.

— Дальше.

— Конкретно за вашу квартиру вам остается пятьдесят тысяч экю. Этого, конечно, мало за такой элитный дом с историей, но я уже сказала, где вы теряете почти семьдесят тысяч. Остаток чуть более пяти тысяч экю на счету Базы идет, как показатель моей работы переговорщика. Согласны?

— И волки сыты, и овцы целки. Так выходит?

На шутку юмора Светлана не прореагировала.

— Почти. Итак, ваши личные доходы составили семьдесят две тысячи экю. Это очень неплохо. На такие деньги тут можно нормально жить шесть лет, как со средней зарплаты. Теперь вы согласны на такие условия? Или переиграем с моральной компенсацией в сторону уменьшения?

Вот змея-искусительница. Всё же прокачала меня на жабу. Или бьет вслепую? На шарап — а вдруг выйдет?

— Добро. Оставим всё как есть, — и тут я круто поменял тему, — Светлана, тут все говорят, что этот мир опасен.

— Это так. Фауна скучать не дает. Черепушку над входом видели?

Я кивнул.

— Так это ещё травоядное. А есть и хищники, которые на них охотятся. Банды также в ассортименте из разных отморозков.

— Тогда с вашей Базы причитается нам ещё по одному стволу на человека. В качестве "комплимента от шеф-повара".

— Думаю, этот вопрос решаем, — согласилась она.

— И заправить наш автобус соляркой под пробку.

— Это я решу и сама, без Майлз. Но одно условие обязательно. Как только утрясем все формальности, вы сразу же покинете Базу.

— Хорошо. Только подписывать мировую мы будем в Банке, после зачисления денег на наши счета.

— Как хотите, — Светлана довольно улыбнулась, — Готовьтесь, собирайтесь. У вас на всё про всё минут десять-пятнадцать. Потом начнется марафон.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 14.45

В Иммиграционном отделе нами занимались сразу четыре девицы.

Оксана фоткала нас на цифровую камеру, подключенную к компьютеру.

Светлана оформляла Ай-ди, стуча клавиатурой, как пулемётчик.

Лена водила по одному в медпункт колоть необходимые прививки и пить приторный зеленый сиропчик из дозатора.

Катя занималась оформлением переселенческой безвозвратной ссуды в пресловутые тысячу экю.

Таким вот конвейером они довольно быстро и ловко всех нас оформили, зарегистрировали, прописали, где надо, нагрузили картами, брошюрами и путеводителями, заодно втюхав всем нам массивные электронные часы этого мира, потому, как наши старые никуда не годятся, ибо тут в сутках тридцать часов, и в последнем часе вообще семьдесят две минуты.

Даст ист фантастиш!

В отделении Банка Ордена мои девки оперативно провернули обмен имеющихся у них на руках рублей, долларов и евро в экю. Потом нам очень быстро перекатали договоренные суммы со счета Базы на наши, открытые ещё в Иммиграционном отделе, счета в Банке Ордена. Всё без проволочек, очень оперативно.

И выпускали на улицу, в объятия Оксаны, только после подписания бумаги, что никаких претензий к администрации Базы по приему переселенцев и грузов "Россия и Восточная Европа" мы не имеем. Конечно же, не имеем, за такие-то бабки! Но об этом особо не распространяемся. С паршивой овцы хоть шерсти клок, а нынешняя овечка оказалась поистине с золотым руном.

Кстати наши хохлушки всю причитающуюся им сумму взяли наличными, заявив, что банкам не доверяют. И для этой цели заранее запаслись большими полиэтиленовыми пакетами с ручками. И пошли с ними, как из супермаркета с картошкой.

Я уходил последним, обменяв на экю ещё полмиллиона рублей от Ругина. На мой счет упало дополнительно около пяти с половиной тысяч экю. И какая-то мелочь с кошелька — долларов пятьсот где-то в разной валюте, тоже была обменена на эти смешные пластиковые деньги с голограммами.

Все, прощай Родина! Здравствуй Новый Мир.

"Визу" и "Мастеркард" спустить в унитаз и даже не вспоминать, сколько на них было бабла. Хватит на сегодня расстройств.

Да, ещё у Арама лежат мои девятьсот экю, обменянные на золото. Итого, у меня на руках почти семьдесят восемь с половиной тысяч экю. Не богатый Буратино, но уже чувствую себя вполне уверенно, так, как не нужно будет, задрав хвост, уже завтра носиться в поисках куска хлеба. А этого-то я и боялся больше всего. А теперь в наличии неторопливый выбор с полной свободой перемещения и рассматривания этого мира на предмет, где хорошо можно устроиться.

Потом нас, всем автобусом, Оксана отвела в битком забитый разными стрелялками оружейный склад, где выложила на длинный деревянный стол четырнадцать вороненых "наганов", в качестве комплимента от Майлз. Ехидно добавив, что остальное, всё что захотим, можем купить здесь же, но уже за свои, кровные.

— Оксана, — обратился я к обслуживающей нас девушке, — мы имеем право выбора из этих револьверов?

— Да переберите хоть все, мне по барабану, — усмехнулась она.

— Тогда выкладывайте на стол все, что есть.

— В этом случае вы мне потребуетесь, как мужчина, — игриво подмигнула она мне, колыхнув своим четвертым размером.

— Мячик, что ли, из мужского туалета выкатить? — принял я её игру.

— Нет, ящик с револьверами из-под стола достать, — улыбается, — Он тяжелый.

Ящик, который мы вытащили из-под стола, был не слишком тяжелый, но полсотни Наганов в нём было.

Меня сразу привлек никелированный револьвер, но Оксана быстро выхватила его у меня из рук.

— Этот в подарок не входит. Он вдвое дороже.

— Сколько?

— Двадцать экю.

Я ухмыльнулся.

— Всего-то. Давай его сюда. Я за него заплачу.

Отложив никелированный (или хромированный, не знаю точно) Наган в сторонку, стал перебирать остальные револьверы. Сразу обратно в ящик отлетело пяток сильно потертых револьверов, явно юзаных, и, судя по дате, как бы ещё не с Гражданской войны. Потом отбраковал все изделия времен обеих Отечественных войн. (Если не в курсе, то напомню, что до прихода к власти большевиков первая мировая война называлась второй Отечественной). Оставил только продукцию мирного времени от Императорского Тульского оружейного завода с начала века до тринадцатого года, с которым большевики всё любили себя сравнивать, и советскую, того же ТОЗа, тридцатых и пятидесятых. Таковых была почти половина.

Попалась в этой куче парочка револьверов с укороченным стволом и рукояткой для скрытого ношения. Делался такой специально для советских спецслужб, и официально назывался "Наган командирский" или "Наган НКВД".

Так и есть, на щечке гравированная надпись в пять строк: "Н.К.В.Д.", "С.С.С.Р.", "перв.оруж.завод", " в Туле". В самом низу дата "1928".У второго разница была только в дате — "1932". А так, на вид, вроде даже не целованные. И, кажется, из них ни разу так и не выстрелили.

Повезло, так повезло. Их, как мне рассказывали любители всякого стреляющего железа, всего несколько тысяч сделали. Раритет. Если так и дальше пойдет, наверное, смогу тут и нехилую коллекцию собрать.

Так, а это что на стволе? Кажись крепление под глушитель.

— Оксана, а "Брамита" для него у вас случайно нет?

— Орден не поощряет торговлю глушителями и прочими прибамбасами для бесшумной и беспламенной стрельбы, — отбарабанила та, как по писаному, — Считается, что честному человеку не от кого скрываться, даже если он стреляет.

— Всё понятно и логично, — почесал я репу.

Оглядел я своих девчат, спросил.

— Так, у кого тут самые маленькие ручки? Таня Бисянка, подойди ко мне.

Я взял в руку узкую девичью ладошку и приложил к ней револьвер. Укороченная рукоять для неё была, как родная. Потом потребовал взять его нормально, как для стрельбы. Нажать на спуск. И она довольно уверенно щелкнула самовзводом, а он у Нагана тугой, под четыре килограмма усилия.

— Нравиться?

Она кивнула, улыбнувшись эльфийскими глазами.

— Владей!

И повернулся к остальным "пионеркам".

— Выбирайте. Все новьё. Ни разу не стреляное. На год изготовления не смотрите, раньше эти игрушки делали лучше, чем сейчас. Плохие года я уже отбраковал.

Второй нагановский укорот я решил оставить себе. В качестве так называемого оружия "последнего шанса". Первым я уже выкупил никелированный револьвер. Он был красив, на нем только наградной серебряной таблички на рукоятке не хватало с подписью "комбриг М.Н. Колун".

— Оксана, а патроны к наганам нам разве не положены? — снова я обратился к нашему менеджеру по вооружению.

— Да не крохоборничайте уже совсем. Вон там, в углу, ящики. По пятьдесят экю за тысячу. Ровно ящик. Майлз говорила только про стволы в подарок. По одному в руки. А остальное — за наличные.

— А другие стволы, вместо наганов, можно выбрать?

— Ой, я вас умоляю, дешевле Нагана только даром. Они все по десятке идут. А самый дешевый пестик тут вам в сто двадцать экю обойдется. Майлз по зловредности решила вам неликвид втюхать. Их тут никто не берёт.

Мой прокол. Надо было на переговорах обстоятельней быть. Хотя, стволы я стребовал уже просто в угаре, типа, прокатит эта халява или нет. Но все равно обидно, что поимели за лоха.

— Так, девочки, — сбил я снова свою стайку, — Каждая в обязательном порядке покупает по ящику нагановских патронов, потому как, чуйка моя шепчет, что больше мы ими вряд ли где разживемся. Оксана, сколько у вас всего таких?

— Двадцать ящиков.

— Давайте их все сюда. Каждая купит по ящику, остальные семь куплю я. Оксана, один мой вскройте, чтобы девочки могли револьверы зарядить.

В это время к столу снова подошла Таня Бисянка со снайперским карабином СКТ-38 в руках, и робко спросила.

— А этот можно купить?

— Да ради Бога, — отмахнулась Оксана, — двести экю все удовольствие. Прицел отдельно. Что там у тебя стоит? ПУ-4? Это еще пятьдесят экю. Патроны к нему по пятьдесят центов, но они хорошие, не пулеметные, а для СВД, даже бронебойные есть.

— Таня, а почему именно этот карабин? — спросил я Бисянку, — Вон там "эсведехи" в пирамиде стоят, не хуже "светок" будут, а прицел там качественней однозначно.

— У дедушки такой был. И на войне, и на промысле. Я с детства к нему привыкла. И этот хочу, как бы, на память о нём взять.

— А стрелять-то из него умеешь?

— А как же, я — внучка снайпера, — ответила гордо, — И стрелять, и чистить, и ухаживать. Оксана у вас приспособления для чистки в продаже есть? — тут же повернулась она к девушке за стойкой.

— Сколько хочешь. И патронов побольше возьми, — посоветовала та, — Они тут к этому старью часто в дефиците. А Демидовск только пулеметные клепает. Магазинов к нему всего пара в комплекте. Но могу из-под полы ещё парочку подбросить. По десятке. Возьмешь?

Таня согласно кивала головой, прижимая к груди карабин. Пионерский галстук, в отличие от остальных девчат она не сняла и смотрелась с оружием в руках просто дико. Пионер-герой Марат Казей.

Куда мы попали?

Оксана, как заправский менеджер-консультант в бутике, быстро всех развела и заставила нас купить ещё кобуры к "наганам". Некоторые девчонки брали пехотные кожаные на длинных ремешках через плечо, но большинство налегали на тактический универсальный нейлон. Я себе такую же кобуру взял для укорота, с креплением бедро-подмышка. А для никелированного револьвера выбрал аутентичную желтую кожаную кобуру с клапаном и шомполом, с креплением на ремень. Пусть будет в комплекте. Сам боевой ремень тоже купил, с двойной портупеей, как и два кожаных хомута на него с кармашками для запасных патронов. Нашлись в дальнем углу, в коробе с разной амуницией.

Пока Оксана показывала всем желающим, как заряжать и разряжать Наган, опять отличилась Бисянка, накопав где-то хромированную лядунку с позолоченной звездой ордена святого Георгия на крышке. И уже активно набивала её патронами. Внутри лядунки оказалась простая деревяшка с четырнадцатью отверстиями для них. Всё гениальное просто. Лядунка, по сравнению с прочими прибамбасами, была очень дешевой — всего в пять экю.

Не удержавшись, я шепнул Татьяне, чтобы она хранила этот раритет Российской империи вечно, потому, как судя по крышке, этой лядункой снабжали Александрийский Военного ордена гусарский полк. Ещё при Государе-императоре. Именно поэтому на ней и изображена ромбическая звезда Военного ордена. Такая штука и в Старом Мире у коллекционеров в цене, а уж тут... Для тех, кто понимает, конечно.

— Да. Ещё в этом полку служила кавалерист-девица Александра Дурова, после войны двенадцатого года, — просветил я её.

Дюля Комлева, разжившись снайперской "мосинкой" 1951 года, придирчиво выбирала для неё патроны, откатывая их по одному на столе.

Радуева ухватила полноразмерный Калашников под калибр 7,62 с деревянным прикладом — "веслом". Судя по фрезерованной ствольной коробке — древний АК-47. Специально полюбопытствовал дату выпуска. Так и есть "1959".

— Что АКМ не возьмешь? — спросил я чеченку.

— Он дороже.

Логично. Не поспоришь. К тому же девочка свои деньги тратит.

И хохлушки наши купили себе по ментовскому АКСУ со складными прикладами.

И всё.

Больше никто ничего купить не успел, даже если бы и хотел.

Пришла Светлана Беляева и всё опошлила. Сказала, что "караул устал", а автобус заправлен и ждет у дверей.

Я влез с предложением, что револьверы ещё надо пристрелять. На что мне было безапелляционно заявлено.

— Для этого у вас в Порто-Франко будет сколько угодно времени. А туда вам желательно успеть добраться до темноты. Дороги полторы сотни верст. Грунтовой. Не забывайте.

Все пошли на выход, груженые ящиками с патронами, и оружием, но тут Оксана громко крикнула нам с спины возмущённым голосом.

— Куда? Нельзя с оружием на Базу.

Мы все на неё уставились и молчим, тупо соображая, как это нельзя, когда только что сами его нам и продали?

— Сумки надо купить для оружия, — она быстро стала выкладывать из-под стола длинные сумки серого авизента. Винтовка полноразмерная в такую точно влезет, — Вот. Ровно четырнадцать. С вас ещё по десятке с каждого.

Оружие разложили по сумкам. Коробки с патронами выкорчевали из ящиков и засунули в сумки навалом. Я в свою сумку вывалил патроны только с раздерибаненого ящика, что осталось от девчат после снаряжения револьверов. Остальные решил не вскрывать пока вообще. Лучше храниться будут.

Оксана со Светланой быстренько поставили пломбы на стальные тросики, которыми сумки были специально для этого снабжены.

Хорошо тут Орден развернулся. На одних этих сумках можно капитал составить нехилый, если на них тут такая обязаловка, как с ОСАГО. А если еще и в Китае старосветском заказывать миллионными тиражами, то себестоимость такой сумочки вряд ли превысит половину староземельного доллара, вместе с транспортировкой в любую точку земного шара. Вот и посчитайте на досуге норму прибыли. Куда там Марксу с его тремястами процентов. Во времена Маркса капиталисты ещё мелко плавали.

Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 15.49.

В автобус погрузились быстро, раскидали сумки и ящики под сиденья, и, под конвоем Светланы, через пару минут подкатили к заведению Арама, вещи забирать.

Светлана осталась нас ждать на улице, у автобуса, чтобы лично сопроводить на КПП и убедиться, что мы больше не отсвечиваем на их Базе.

Девчонки поскакали наверх в номера, за шмотками.

Я же решил туснуться внизу у Арама. С собой у меня была только барсетка, остальное всё моё давно в автобусе. Собирать нечего.

Арам встретил меня за стойкой, на которой стояло в ряд четырнадцать одинаковых безликих пластиковых пакета-майки. Вполне пухлых.

— Жора, это вам сухой паёк в дорогу я собрал, ара, — мягко улыбнулся он, — Там... Эта... Бастурма, сыр, колбаска копчёная, лаваш, зелень, помидоры-огурцы, вода газированная. Так, по мелочи. Был бы у вас термос, то горячего бы налил... Там... Кофе с молоком или ещё чего.

— Ох, Арам, что бы мы без тебя делали?

— Голодали, наверное, — усмехнулся.

— И то верно.

Помолчали немного. Удивительный человек Арам, и беседовать с ним интересно и молчать комфортно.

Молчание первым нарушил я.

— Как не жаль, но пора нам прощаться с тобой, Арамджан. Я счастлив, что меня сразу свела судьба с таким хорошим человеком, в этом Новом Мире. Дай Бог, тебе, всего, что сам хочешь. И чтобы твои желания просто охренели от твоих возможностей.

— Твои слова, да Богу в уши, Жора. Спасибо.

— Пора, Арам, рассчитаюсь сейчас за жилье, еду и прочее, и поеду. А то времени нет совсем. Выгоняют нас с Базы. Пинками.

— Я уже всё знаю, поэтому и подготовил вам сухой паёк. Покушать, как следует, вам всё равно бы не дали. А вот рассчитываться тебе, как раз, не надо. База за всё уже заплатила сполна.

— Вот как? — удивился я.

— Наверное, Майлз посчитала, что недовольных ею должно быть, как можно меньше. И я не в претензии, и вам в дороге деньги ещё пригодятся. Не зря в русском языке слово "дорога" происходит от слова "дорого". Кстати, свое золото заберешь? Или деньги за него дать?

— Давай слиток заберу. На всякий случай. Он оказался счастливым.

Арам вынул пластиковую коробочку со слитком из кармана брюк и положил на стойку.

Я упаковал его на старое место в барсетке.

— Оружие купили? — участливо поинтересовался Арам.

— Да, Майлз выдала нам от щедрот своих по Нагану.

— Маловато будет.

— Так времени не дают. Девочки успели пару только винтовок, да пару "ублюдков" взять, как нас Светлана с арсенала погнала ссаной тряпкой. Цигель-цигель-ай-лю-лю.

— Тогда, ара, есть ещё тема. Пойдем, покажу.

Он провел меня, через кухню, в какую-то подсобку, где со стеллажа достал оружейную сумку, такую же, как и мы купили, только синего авизента. И вынул из неё автомат неизвестной мне конструкции.

— Что это?

— Это, Жора, новейший пистолет-пулемет, специально для российских спецслужб делали. Называется, как мне сказали, "Бизон". Практически тот же Калашников, по конструкции, но с оригинальным магазином, — тут он отстегнул под стволом толстую трубу, которую я поначалу принял за подствольный гранатомет, — Вот этим. На пятьдесят три патрона. Они в нем, как на винтовой лестнице располагаются. Вот тут, с торца, есть ручка, которой можно по желанию ослабить пружину, чтобы она не уставала. И так же завести ее обратно, как в часах. А с этой стороны, в это окошко, суешь патрон и вот этой ручкой с другого торца, — он показал как, — поворачиваешь, и патрон уходит в магазин сам. Так и заряжаешь по одному. Магазин полный, но только один. Патрон, пожалуй, самый распространенный на Новой Земле — девять на девятнадцать "Люгер", он же "Парабеллум". Везде есть. Хотел его на той неделе Саркису в магазин, в Порто-Франко, увезти, но, вижу, тебе нужнее.

— Откуда у тебя такая новинка?

— Так я же на перекрёстке миров живу, — улыбается, — Парочка переселенцев крайние выходные тут, так гудела, что все деньги пропили. Сегодня, рано утром, они его мне в расчет оставили. За пятьсот экю. Дешево. Как старый Калаш, даже меньше. Я тебе его за те же деньги отдам, потому, как без серьёзного ствола на наших дорогах делать нечего.

Я взял в руки оружие. Легкий! И очень короткий — меньше полуметра. Правда, ещё есть треугольный складывающийся влево приклад, как на новых Калашниковых. Предохранитель, он же переводчик огня, был, как у знакомого со службы АК, ручка затвора такая же. Прицел интересный, с делениями на 50, 100 и 150 метров.

Я попытался пристегнуть обратно магазин, который, как раз показался тяжелым. Арам поправил, как правильно. Я повторил, и всё у меня получилось. Нечего особе сложного, если знать как.

— Спасибо, Арам, в который раз ты меня выручаешь, — я достал из кармана слаксов пять сотенных карточек с голограммой Ордена и положил ему в ладонь.

— Не за что. Главное, Жора, чтобы его тебе применять не пришлось. Очень этого тебе желаю. А теперь пошли, я хочу с девочками попрощаться. И это... Фотографию на память обязательно. Я её на стенку в баре повешу, чтобы все видели, с каким красавицами я знаком. Вах!

Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 17.55

До Порто-Франко мы добрались в расчётное время и, судя по результату, практически без проблем. Но и не без приключений.

У самого города уперлась в блокпост, с бронетранспортерами-пулемётами, очередь из десятка разномастных автомобилей.

Меня очень удивило, что никто в этой очереди не качал права. Все терпеливо и дисциплинировано ждали, пока солдатики с КПП проверят их Ай-ди и опечатают оружие в сумках. А это не было быстро, учитывая, что в каждой машине сидело не менее трёх-четырёх человек, а то и больше. Нас вот вообще четырнадцать.

Каждую айдишку сержант с американскими знаками различия на рукавах прогонял через мобильный портативный сканер, который постоянно заедал карточки. А если не заедал, то глючил. В связи, с чем патрульные обильно обогащали нас нюансами английской матерной лексики. А в перерывах, упражнялись в извинениях за задержку, обещали, что вот-вот подвезут новый терминал, что, в общем-то, тоже не ускоряло процесс.

Попутно они совершенно бесплатно раздавали размноженный на ксероксе план города. Тоже, вероятно, в качестве извинения.

Судя по карте, планировка столицы Нового Мира, (по мне этот Порто-Франко был так себе — провинциальный городишко с населением под тридцать тысяч человек), была регулярной, какую очень любят в Америке. Все улицы прямые и пересекаются под прямым углом, деля город на аккуратные кварталы. По вертикали улицы назывались словами, по горизонтали — нумеровались. Впрочем, для приезжих это удобно. Так намного легче искать нужный адрес, чем в наших Кривоколенных переулках или новостройках с так называемой свободной планировкой, где любой черт ногу сломит, пока найдет нужный адрес.

На обратной стороне карты был список городских отелей. Вот за эту информацию я мысленно сказал отцам города отдельное спасибо. Это нам хорошо сэкономит время.

Пока у нас проверяли айдишки, поинтересовался у первого попавшегося патрульного, как попасть в русские земли.

— Есть два пути, — ответил мне юный капрал, у которого вместо усов едва пробивался вполне подростковый пушок, — Северная дорога через Евросоюз и Техас и Южная дорога через Евросоюз и Америку. Но русские чаще выбирают северный маршрут. По нему водит конвои Русская армия. С ней добираться безопасней.

— А где их можно найти?

— Конвои формируются на другой стороне города у железнодорожного терминала и Северного КПП. Там уже каждый покажет.

Наконец, утрясся все вопросы с формальностями, под гудок обходящего нас с запада поезда, впустили в город.

Впрочем, пока одно название, а не город. С обеих сторон дороги шли голимые пустыри. Скорее всего, огораживали территорию этого поселения сразу на вырост.

Минут через десять пути увидел на обочине билдборд, если можно так назвать эту самодельную вывеску у дороги:

Мотель 'Арарат'

100 метров

Отметив про себя, что практически все стоянки у домиков мотеля заняты автомобилями, понял, что свидание с братом Арама не состоится, по крайней мере, сегодня, и покатил дальше. Искать другой отель. Попроще.

Несмотря на все пертурбации, настроение было очень хорошим, хотя усталость общая уже сказывалась.

А кому сейчас легко?

В самом начале пути, как только нас аккуратно, но настойчиво, Беляева выпихнула за пределы Базы 'Россия', всех в автобусе просто накрыло волной беспричинной эйфории. Со мной-то всё ежу понятно: я их всех там победил и теперь балдею. Как и положено балдеть козырному перцу. И наверняка это у меня, в конце концов, закончиться хорошим таким отходняком. Ибо добром такие встряски точно не кончаются никогда. По определению. А вот почему девчата, как с цепи сорвались, мне было не совсем понятно. Хотя флеш-моб удался на славу, и они чувствуют, что без него мне пришлось бы кисло.

Сочтемся славою, хотя главного — возвращения домой, мы так и не добились.

Девчата сначала что-то весело орали все разом, стараясь друг друга перекричать, потом стали песни петь нестройным хором, но недолго.

Не сойдясь в репертуаре, быстро скатились на самодельные частушки.

Я этот переход в культурной программе 'пионерского отряда' откровенно прошляпил, углубившись вниманием в дорогу, достаточно неплохо побитую гусеничным транспортом. Так что девчачий вокал у меня за рулём фоном пошел, как радио.

Врубился я в это действо только на повторяющийся припев после частушек.

Путана бас,

Путана бас,

Дави газ, блин, дави на газ.

К дороге, вроде, как приноровился, пятьдесят километров в час автобус держал уверенно. Решил прислушаться внимательней к народному творчеству.

А там заливалась соловейкой Оксана Кончиц на мелодию газмановского 'Атамана':

Вот лежу я на пляжу

И коленками вожу.

Озабоченные перцы

Кругом ходят, я гляжу.

И все хором опять прокричали припев.

Путана бас.

Дави на газ, блин, дави на газ.

Путана бас.

Дави на газ, блин дави на газ.

Чувашка Анфиса просто счастлива безмерно. В зеркало видно: вся сияет. Думается, именно она этот частушечный марафон в автобусе сама и замутила. Хотя частушечные школы у хохлушек и чувашки явно разные. У украинок наших присутствовал отвязанный постмодернизм, а Анфиса исповедовала суровую классику.

Остальные пока довольствовались припевом.

Вот и сейчас Анфиса выводила что-то такое, ностальгически-историческое. Я бы даже сказал — советское.

Тракториста полюбила

Трактористу отдалась

Три недели сиськи мыла

И соляркою ссалась.

Реально улыбнуло.

А вот припев у них на всё про всё один и тот же.

Путана бас.

Дави на газ, блин, дави на газ.

Путана бас.

Дави на газ, блин дави на газ.

А Кончиц снова токует.

Вот ляжу я на пляжу,

От усталости дрожу.

Рядом жалобно скулят

Пять задроченых ребят.

Ну и припев, конечно.

И орут они его с энтузиазмом.

Подозреваю, что сами и сочинили. Всем автобусом.

А, в общем, такое впечатление, что даже окружающий нас довольно странный инопланетный ландшафт девчат нисколько не интересует. Да и чем тут им интересоваться? Справа, вдалеке, вроде, как море, слева насыпь железной дороги. Посередине грунтовый тракт в окаймлении полос степи с высокой, нередко выше человеческого роста, травой, по которой ветер гоняет почти морские волны. Куча бабочек и прочей насекомой живности над ней.

И всё.

Да, ещё небеса полны птиц. Но они видны лишь, как мелькающие силуэты в бледном небе.

Правда, в зеркало видно, что пара девчачьих мордашек, хоть и хохочут в унисон с остальными, а к окнам прилипли.

Кто это у нас?

Ага. Таежницы, что характерно. Дети глубинки, не испорченные ещё зомбоящиком. Им всё любопытно самим, а не в обработке ВВС.

Для остальных драматизма не хватает, чтобы их интерес привлечь. Балконные жители. Что с таких возьмешь?

А вот меня так мутузить не надо. У меня в высотке балкона нет.

По правде сказать, дорога действительно разнообразием ландшафта не баловала.

Впрочем, кое-где трава активно шевелиться в стороны от автобуса, как будто в ней кто-то убегает. Точнее из-за травы не разглядеть.

Пяток антилоп с длинными загнутыми рогами, похожих на сайгаков-переростков, дорогу перед автобусом перебежали. Но тоже в приличном отдалении.

Похоже активный трафик с утра на дороге успел слегка подраспугать местную живность.

Из дорожных развлечений проскочили только Базу 'Северная Америка' полностью скрытую длинным, на несколько километров протяженностью, высоким бетонным забором. С обилием становящейся привычной уже здесь колючей проволоки, наводящей нехорошие аллюзии на ГУЛАГ и прочие пенитенциарные системы. И в конце забора большой, капитально отстроенный КПП, с кучей патрульных на нём, которые из-за своих красных беретов смахивали на пучки подосиновиков под забором. Военные джипы, бронетранспортеры пулеметами врастопырку, и даже небольшой танк с короткой толстой пушкой. На всей технике большие, хорошо различимые издали знаки Ордена.

Проскочили Базу 'Северная Америка' быстро, не останавливаясь, слегка притормозив на железнодорожном переезде отводной ветки чугунки, переехали рельсы, слегка потряхиваясь на брусчатке, и двинули дальше.

А больше любоваться с дороги особо было нечем. Везде всё, то же самое — справа море, слева насыпь железной дороги, вокруг трава.

Но вот на середине пути от орденских баз до города, чуть было не вляпались в катастрофу. На обочине дороги, буквально в двух метрах от её полотна, какая-то хипповая зверушка, смутно смахивающая на бультерьера, только размером в полтора раза больше самого большого бурого медведя, на примятой траве кого-то активно харчила своими огромными, чуть ли не метровыми, челюстями.

Из-за высокой травы её издали видно не было, а когда я неё практически в упор выехал, то чуть было от неожиданности не обоср... В общем, чуть конфуз со мной не приключился по причине медвежьей болезни. Еле удержал.

А что хотите?

Реально страшенная зверюга. Да ещё видок у неё совсем даже необычный. Это — мягко говоря. Какая-то помесь гиены с крокодилом на коротких ножках, поросшая пятнистой щетиной. С маленькими злыми глазками и большущими акульими клыками. Этакий злой шарж на земных животных.

Страна чудес.

Даст ист фантастиш!

И это чудище 'стозевно, обло и лайя' при виде нашего транспортного средства, моментально вскочило, ощерилось и, видя, что мы не убегаем от него сломя голову, само бросилось на автобус защищать от него свой обед.

Ох, и дал я тогда по газам! Чуть пол в автобусе пяткой не проломил.

Автобус рванул из-под задницы вперед, подпрыгивая на неровностях дороги, как навороченный кросровер, чего я просто никак не ожидал от российской сборки. Это нас и спасло, по большому счёту. Мы так лихо выскочили из-под таранного удара этой зверушки, что она промахнулось, спотыкаясь от неожиданности. Даже представлять боюсь, что бы с автобусом было, попади она точно.

Это чудо-юдо, срань Господня, некоторое время ещё пыталось догнать автобус, но потом резко передумало и вернулось к прерванной трапезе, на которую уже нацелились, слетающиеся со всех сторон, крылатые падальщики, больше похожие на птеродактилей-недомерков, чем на птиц.

А резво так оно за нами бежало. Километров тридцать точно развило. Но до тех восьмидесяти пяти, что я выжал из автобуса, ему, всё же, было далеко.

Прогресс руллиз!!!

А вот пешком тут ходить совсем кранты.

Опасный тут мир, опасный...

А я с одним Наганом, как в русской деревне в период коллективизации. Ну, с двумя... Разницы большой нет.

Ну, Арам приколист! На Казахстан ему тут похоже. Серенгети, блин. Какое на хрен Серенгети. Это просто черт знает что. 'Плутония' и 'Земля Санникова' в одном флаконе с сериалом 'Чужие'.

Мало я денег содрал с Майлз, ой как мало. Кабы раньше знать, я бы ей, лошаре, всю матку наизнанку вывернул. Лоханулся, как последний чушок, думал — пиндосы, коммерсанты, пугают просто, чтобы оружие втридорога втюхать. А оно тут предмет первой необходимости, как зубная щётка.

— Ой, мамочки, что это! — раздался за моей спиной крик на грани ультразвука. Блажила, судя по голосу, Наташа Синевич.

— Ничего особенного. Местная фауна, — постарался ответить спокойно, хотя поджилки у меня самого мелко так тряслись, — Уже проскочили. Всё пучком.

— А их тут много, — радостно закричала Бисянка.

— Где?!!! — закричали девчата всем автобусом.

— Вот там, — Таня показала рукой, — Подальше. Справа.

Справа от нас в степи паслось стадо рогачей.

Как узнал, что это рогачи? Да у них многочисленные рога у них разве, что из жопы не росли.

И черепушка похожая висела над баром Арама.

Огромные. Почти с земного слона размером, только голова пошире. Большое стадо. Голов с полсотни.

Вожак стада характерно развернулся тем, что у него, наверное, являлось головой в сторону нашего, изо всех сил уматывающего от местной фауны, автобуса, и сопроводил своим вниманием, пока мы не отъехали на безопасное, по его мнению, расстояние.

Остальное стадо на нас даже не обернулось. Так и паслось себе.

— Парк Юрского периода, мля. Спилберг нервно курит в сторонке, — упавшим голосом произнесла Катя Лупу.

— Какой такой Спилберг? — встряла Роза.

— Кинорежиссер американский. Не знаешь что ли? Да его все знают.

— Спилберга не знаю. Знаю Шпильберга.

— Не ври, американцы произносят его фамилию, как Спилберг, — обижено насупилась Катя, — И наши тоже. В том же 'Космополитене' пишут...

— Ха! Американцы и вашего Ивана Айвеном дразнят и что с того? — Роза явно встала в позу, — Мы, что, должны под них свой язык выворачивать в акробатике? Шпильберг на идиш 'Играющая гора' означает. А Спилберг — бессмыслица. Так что этот твой американский Спилберг есть великий еврейский кинорежиссер Сёма Шпильберг. Просто паспорт у него американский.

— Шпильберг-Спилберг, какая разница, — встряла Дюля Комлева, — Какое кино может вообще быть, если тут зверушки такие забавные в натуре бегают. Пулей из 'мосинки' такую тушу думаю не положить. Тут пушка нужна. Противотанковая.

— Не... — возразила Бисянка, подхихикивая, — Лучше будет 'зушка' зенитная. И скорострельность на высоте. И мобильнее она. И пуляет до горизонта.

— Жора, — строго сказала Ингеборге, постучав меня по плечу, — Если ты заботишься о своих жёнах, то срочно меняй автобус на бронетранспортер. Это я тебе как старшая жена от всего коллектива гарема советую.

— Если махнут, не глядя, то сменяю обязательно, — пообещал я, заранее представляя, что за броню с меня тут потребуют на обмен, как минимум, табун таких автобусов.

Больше приключений в дороге не было. Не считая очереди у КПП. Зверушки, конечно, попадались — их тут, если приглядеться, пропасть, но все они были на приличном расстоянии от дороги и опасности для нас не представляли.

Да и дорога вроде поглаже пошла. Стало возможно и педаль активнее притопить.

Порто-Франко, как город, оставляет о себе поначалу единое впечатление — пыльный. Во всём остальном это очень аккуратный и симпатичный городок с доброжелательным населением, если умеешь отличать местных от 'панаехавших', типа нас. А это довольно тяжело, так как Порто-Франко основной транзитный коллектор Ордена. Накопитель и распределитель душ этого Чистилища. И многие местные — это вчерашние 'понаехавшие', как в Москве.

Со всей цепочки баз Ордена на побережье, новопоселенцы сначала едут в Порто-Франко. Едут на автомобилях и по железной дороге. А железка тут пока только одна — от тех же орденских баз до Порто-Франко. Орден обеспечил свою территорию дешевым всепогодным транспортом. А остальные уже сами, как хотят, так и выкручиваются. Евросоюз на севере ещё одну построил. И всё.

Полная свобода. Живи, как хочешь, где хочешь и на что хочешь. Мдя... Ещё: каждый имеет право на второй шанс. Вот и вся официальная идеология.

С переселенцев, и ещё с транзитных грузов из-за ленточки, в основном, этот город и кормится. А так, как это первый город, который новые люди видят на Новой Земле, то местные жители снимают с них все сливки, ненавязчиво освобождая от лишних ценностей, попутно оказывая массу услуг. Вплоть до самых экзотических. Ничто не ново под Луной. Всё давно и детально отработано на всяких 'золотых лихорадках' ещё на Старой Земле. Как бы, не двести лет назад.

Кстати, а тут Луна есть?

Цены в городе намного выше, чем на Базах. И, как говорят знающие люди, ещё выше, чем в городах и поселках, которые расположены дальше на континенте. Там всё же намного больший процент оседлого населения. И количество лохов в процентном отношении приближается к нулю.

Но до них ещё надо добраться. Расстояния тут намного протяженнее даже российских. И плотность расселения намного реже, чем при Владимире Красное Солнышко в Залесской Украине.

В Порто-Франко Орден обеспечивает только безопасность города периметром и патрульными силами. Экономические же отношения страдают полным либерализмом, даже либертианством, как в воспалённых мечтах Егора Гайдара. В отличие от орденских баз, где любой бизнес жестко лицензируется администрацией, тут достаточно заявить о его создании в Банке Ордена и открыть отдельный счет на фирму, привязанный к айдишке владельца. И никакой бюрократии.

К чести Ордена надо отметить, что и налоговое законодательство также либерально, предельно понятно и просто. Пятнадцать процентов с дохода. И всё. Для многих на Старой Земле — недосягаемая мечта.

Наверняка дальше, в национальных анклавах есть ещё и внутренние налоги, так сказать, на местные нужды. Но всё же, всё же...

Всепроникающая мелкая пыль, которую раздувает по панелям мягкий бриз с Океана, очень быстро начинает доставать, особенно скрипом на зубах, но это мы все ощутили позже. А пока, покрутившись по городу, нашли подходящую нам гостиницу с названием 'Ковчег', выстроенную из голубоватого кирпича. Такого же, что и весь город практически. С обязательными белыми жалюзи на окнах.

Расположен отель был в уютном переулке посередине квартала, конечно же, не в центре (нам туда и не надо, там наверняка всё дороже), но и не на окраине. Ближе к осевой линии города, чуть левее, если по карте смотреть. В двух кварталах от полицейского участка, или как он тут называется. Не важно.

Главным достоинством отеля были нормальные двухместные номера, в которых койки раздельные. За разумную плату по двадцать экю за койко-место в сутки. С хорошими гидромассажными душевыми кабинками в них же.

Правда, наши хохлушки попробовали качать права, настаивая на экономии и какой-то орденской общаге для неимущих переселенцев, где койка стоила всего по три экю.

Но, узнав от хозяина гостиницы, что там комнаты минимум на шесть-восемь человек и один унитаз на весь этаж, все остальные покрыли жадин позором и нехорошими словами. Добавив, что Кончиц на Урыльнике туда могут идти туда самостоятельно, без нас. Сексуально-пешеходным маршрутом.

И далее тоже пешком.

Мятежницы вняли большинству и остались при автобусе.

Что было особо ценно, так это то, что при отеле была охраняемая парковка, которая окончательно подвигла меня бросить тут якорь. Тем более, дополнительных денег за неё не требовали. Многие отельеры в этом городишке такой нужной транзитным постояльцам услугой вообще не заморачивались. Дверь с узкого тротуара и всё. А транспорт — проблема постояльца.

Теперь понятно, почему в 'Арарате' аншлаг.

Владел 'Ковчегом' непрерывно курящий говорливый пожилой американец из Аляски, который, как он сам заявлял, обменял холод Старой Земли на тепло Новой, так как тепло Старой Земли было ему не по карману.

Был он активно лыс, но по вискам и затылку отрастил длинные пегие патлы, которые скреплял на затылке в косу черной атласной лентой с бантом. Звали его Ноа Райс. Я сначала не врубился. Имя как имя. Мало ли как пиндосы в именах оригинальничают. Бывает и хуже. Но когда увидел карточку, где это имя было написано, как Noya, то понял, что в очень даже старой американской традиции нашему хозяину досталось имя библейского патриарха Ноя.

И сразу стало понятно, откуда такое название у его отеля. А мы, как оказывается, и есть эти самые семь пар нечистых в этом ковчеге.

На наше счастье весь третий этаж, буквально перед нами, освободила большая группа косовских сербов, при воспоминании о которых хозяина гостиницы до сих пор бросало в дрожь. Нет, они его не били, даже пальцем не тронули, но каждый день, по очереди, а их было около двух десятков душ, читали ему лекции на тему, как Америка не права и как он лично был не прав по отношению к их родине. Задрочили братушки его основательно. До комплекса вины. Даже жалко стало мужика.

Оставив девчат заселяться, я запрыгнул в автобус и покатил искать железнодорожный терминал, у которого формировались автомобильные конвои в Новую Русь. Без определенной цели, так, на разведку. А то, если я сейчас доберусь до койки, то всё нужное точно просплю. И не факт, что завтра туда доберусь.

Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 18.30

Стоянку формирования русского конвоя нашёл быстро, но не сказать, что без труда. Находилась она около железнодорожного вокзала, если вообще можно эту голую платформу гордо обозвать 'Railway station'.

В этом месте, на северо-востоке города, Орден скучил и морской порт, и железнодорожный разгрузочный узел, и автомобильные карго-плацы. Последних было несколько, и обустраивали их, скорее всего, как придётся, отдав приоритет морю и рельсам. Вот и мне пришлось сначала по ним потыкаться, пока на очередном не заметил через настежь открытые ворота родные военные 'уралы'.

На въезде, был опущенный шлагбаум из толстой железной трубы, возле которого топтался местный патрульный в 'песочке' и малиновом берете. Он, явно скучая, постоянно перекладывая свою американскую винтовку с плеча на плечо, но пеших прохожих не задирал. Те спокойно заходили и выходили между шлагбаумом и караульной будкой, сложенной из бетонных блоков.

Будка больше напоминала ДОТ, нежели укрытие часовых от непогоды.

В самой будке, кстати, толклась ещё пара 'подосиновиков'.

Подумав, я оставил автобус на обочине недалеко от ворот, и пошел на этот карго-плац своим ходом.

Часовые не обратили на меня никакого внимания. Было видно, что они тут откровенно отбывают номер, а не несут службу войск.

А на самом терминале было оживленно и шумно.

Кто-то грузился.

Кто-то орал.

Кто-то в ответ тряс бумагами.

Кто-то что-то писал на коленке, попутно объясняя это собеседнику.

Кто-то просто толкался в толпе.

И все суетились, кроме водил. Те откровенно сачковали этот деловой восторг, неторопливо покуривая возле своих машин. Гегемон, он и в Африке гегемон. Его ничем не переделать.

Среди этого броуновского движения деловых с некоторой ленцой прогуливалось ещё пара орденских служак с винтовками, изображая собой патруль. Для них всё окружающее действо было надоевшей рутиной, в которой давно не было никакой новизны, а, значит, и развлечения.

Слева от ворот стояло в ряд пять камуфлированных 'уралов', возле которых топталось несколько человек, явно военного вида.

На бортах и дверях машин видны были белые надписи 'РА' и 'RA'. Я так понял, что это сокращения от 'Русской армии' на латинице и кириллице. Гляделись 'уралы' чисто, аккуратно и ухожено, хотя и было заметно, что они далеко не первой год в эксплуатации.

Среди вояк я быстро вычислил 'сундука' в тельняшке под раскрытым воротом комка. В отличие от других военных он носил не камуфлированное кепи, а черный берет. На мягких погонах, которые по примеру израильской армии были закреплены на 'липучке', у него было по две маленьких звездочки одна под другой.

Видимо подсознательно я увидел в нем родственную душу — моряка, и решил задать свой вопрос именно ему.

— Товарищ мичман, вопрос имею.

Обернувшись, он, чуть ли не с презрением осмотрел мой прикид, особенно мои мокасины на босу ногу. Смерил меня ещё раз взглядом сверху вниз. Почесал затылок. Хмыкнул, типа товарища Сухова в 'Белом солнце пустыни', и милостиво разрешил.

— Обращайтесь.

Голос его был похож на тембр актера Булдакова. Как специально для пущего эффекта.

— Не подскажете, где тут конвой собирают в Россию?

— В Москву, штоль, приспичило?

— Почему сразу в Москву? Она мне ещё в прошлой жизни надоела. Может здесь и лучше места есть.

— Так, — оглядел он меня еще раз, — Ты сам собой тут пешком или с целкой 'мерина'?

— Да нет. Зачем с 'мерседесом'? На автобусе я.

— Никак на 'неоплане'? — усмехнулся злорадно, — Усраться можно. На чем только не приезжают люди. А ты в курсе, что тут автобанов нема? И ещё долго не будет.

— В этом отношении не переживайте. У меня автобус полноприводной, на базе 'Садко'.

— Это уже интересно. Пошли, глянем.

Я протянул ему правую ладонь.

— Жора. Волынский.

После крепкого пожатия, он и сам назвался. Также через паузы.

— Василий. Быхов. Прапорщик.

— Почему прапорщик? Вы разве не флотский?

Он засмеялся.

— Хе... Ты это по тельняшке решил?

— Ну, да.

— Не обращай внимания. Просто с голубыми полосками тельника не нашлось летнего. Вот мне морячки наши и презентовали. Нет в нашей армии голубых тельников, как и самих войск дяди Васи. А старым моим уже хана пришла от старости. Такая вот тряхомудия. По жизни-то я бывший спецназёр с Чучковской бригады. Мне без тельника никак нельзя. А сам ты, видать, морячок?

— Два года в разведке Северного флота, — похвастал я. — Старшина второй статьи.

— Ну, пошли, старшина, твой автобус смотреть.

Мы вышли за шлагбаум и повернули к автобусу.

Тут Быхов укоризненно покачал головой.

— Детишек обездолил, злыдень. А говорил: разведчик.

— Детишки мои сейчас в гостинице, — оправдался я, — А я сюда именно на разведку, насчет конвоя узнать-договориться. Посмотреть что, да как. Мы же только сегодня прибыли.

— И много вас?

— Четырнадцать душ.

— Это хорошо, — протянул прапор, — Это очень даже хорошо, что четырнадцать. А лучше бы было пятнадцать. Или все восемнадцать. Чем больше русских здесь, тем лучше для нас. Карту видел?

Я кивнул.

— Вот и прикидывай. Об одной шестой части суши нам тут только мечтать приходится, — приговаривал прапор, — обходя автобус.

Остановился, заглянул под днище.

Похмыкал многозначительно.

Поцыкал зубом.

Разогнулся, отряхнув ладони.

И выдал заключение.

— Годится. Разве что я бы посоветовал бы колёса поменять.

— На водку? — попытался я пошутить.

Не прошла шутка юмора с прапором.

— Нет, — Быхов был серьёзен, — На шишигинские. Нуууу... От ГАЗ — шестьдесят шесть. Понимаешь, о чём я? Они тебе клиренс слегка поднимут. И резина на них совсем другая. И всё тогда будет у тебя зер гуд. Жрёт он у тебя чего?

— Соляру.

— Соляру, это замечательно, а то тут с хорошим бензином напряг, понимаешь ли. Только из-за ленточки, да и то не везде. И не всегда. А местный хороший бензин практически весь идет самолеты заправлять.

— Ну, так что насчет конвоя? — снова пристал я с основным вопросом, чуя, что лекции этот прапор может читать долго.

— Завтра приходи, после обеда — решим. Мы через два дня убываем. За это время и колёса поменяешь. Только найди сервис, где наши, русские, рулят. В крайнем случае, бывшие советские какие. А то нужных тебе колес у других можешь и не найти. Или скажут тебе 'обожди полчасика', а сами к нашим же сбегают, купят у них эти колёса, а тебе потом их же втридорога и втюхают. Ну, пока. Не будь лохом. Держи краба.

Он протянул мне свою жесткую ладонь.

— И ещё, — добавил он, не отпуская моей руки, — Оденьтесь, как люди, а то в этом, — он сделал паузу, — Можно и не доехать. Змей много, и прочих тварей насекомых достаточно. Снарядитесь, хотя бы, как приличные туристы. Понял? Бывай.

— Спасибо, — ответил я запоздало, уже в камуфлированную спину, заходящую за угол.

Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 20:47

Поспать мне опять не дали. Только-только уснул, как меня тут будить принялись с особой дерзостью и цинизмом.

— Что стряслось-то? — попытался я продрать, хоть один глаз, — Ядрён-батон пиндосы скинули на Порто-Франко? Другой причины меня будить не вижу.

Надо мной стояла Ингеборге и рядом с ней Роза с кружкой воды в руке.

— На, попей, Жорик, а то я её на тебя уже выливать собиралась.

— Зачем?

— Затем, что бы ты, наконец, проснулся, тормоз.

Попил водички, остатками протер глаза смоченной подушечкой пальца. И вопросительно посмотрел на девчат, наведя фокус на резкость.

— Беда у нас, Жора, — сказала Ингеборге, — Девчат украли.

— Всех?

— Нет, только украинок. Лупу отбиться удалось.

— От кого?

— Да кто их знает. Говорит, что какие-то черные. По-румынски разговаривали.

— Героиню, значит, воспитали в нашем коллективе. Хорошо. А вот откуда она румынский язык знает?

Роза всплеснула руками.

— Жора, ты точно тормоз, молдаванский и румынский почти одно и то же.

Я ещё раз потряс головой, соображая.

— Вы в полицию ходили?

— А где её искать тут эту полицию?

— Блин, — я начинал сердиться, — В двух кварталах отсюда. Вы что по дороге вообще по сторонам не смотрите? Хоть бы у хозяина спросили.

— Вообще-то ты у нас муж, тебе и разруливать такие ситуации, — всунула голову в дверь Буля.

— Сгинь, — махнул я на неё мокасином.

Буля сгинула. Надеюсь только в коридор.

— Нет, я с вами, когда-нибудь разведусь на хрен. Зачем мне жены, которые выспаться не дают после такого тяжелого дня. Быстро к хозяину, чтоб он эту полицию вызвал по телефону. Бикицер!

Розу, от родного слова, как ветром сдуло. Вот была, и нету.

Встал, кряхтя, потянулся. Старость, не радость. Помню, в юности мог легко по трое суток не спать. И ничего. А тут и суток не прошло, а весь, как палкой побитый. Хорошим таким 'демократизатором'.

Пока реанимировал себя водными процедурами, прибыла полиция. Владелец гостиницы сообщил об этом в номер по телефону.

Ингеборге помогла мне одеться. Даже заботливо промокнула лысину полотенцем, констатируя.

— Скоро головой колоться будешь. Брить пора.

— Побреешь?

— Побрею. Но не сейчас. Сейчас вниз пошли с полицейскими общаться, — и поцеловала меня в щёку.

После чего снова вытерла мне щёку полотенцем.

Никаких полицейских не было. Были те же патрульные 'подосиновики', что и везде в городе. Целый экипаж прикатил на сто десятом 'Дефендере'. Но для разнообразия командующим ими офицером была женщина. Вполне себе, тоненький, малогрудый, с симпатичной мордашкой 'подосиновичек', с малиновым беретом на коротко стриженой голове. И, конечно же, по местной традиции, с большим пистолетом на худой попе.

Когда мы с Ингеборге спустились на первый этаж, она уже допрашивала Лупу в холле, усадив ту на единственный в нем диван.

Роза успела рядом пристроиться переводчиком.

От патрульных, моих девчат и прочих любопытных постояльцев в небольшом холле было уже не протолкнуться.

Я сквозь всех них с трудом протиснулся к офицеру.

Представился по-английски.

— Доктор Джордж Волынски.

Пояснил.

— Мадам, это моя подопечная и мне кажется, что пока здесь будет эта толпа толку из вашего допроса не выйдет.

Офицер огляделась вокруг.

Потом, кивнув мне, приказала патрульным.

— Очистить помещение.

Пока те выполняли её приказ, она представилась мне в ответ.

— Первый лейтенант Робинзон, Патрульные силы Ордена, — взгляд серых глаз был строгий. И неподкупный. Всем своим видом она подчеркивала, что на службе.

— Мне кажется, лейтенант, что тут уместнее всего был бы обыкновенный детектив из криминальной полиции, — предположил я.

— В Порто-Франко нет полиции. Ёе функции исполняют Патрульные силы, — ответила она спокойно, даже несколько дидактично.

Это информация была для меня неожиданной и нелогичной. Ну, хоть завалящего шерифа с парой 'депути' город должен был бы иметь. Не поверю, что тут вообще нет криминала. Не то место.

— Что удалось вам выяснить? К сожалению, когда это всё случилось, я спал. День был тяжелый, а мне еще пришлось автобус везти от Базы.

— Насколько я поняла, три девушки пошли гулять и по незнанию углубились в квартал 'красных фонарей'. А это потенциально опасное место. Неужели они не читали 'Памятку переселенцу'? Там есть предупреждение.

Ой, блин, только не это. Поубиваю всех на хрен. На панель пошли, бляди. Зуб даю. Но спросил мадам лейтенант я внешне вполне спокойно.

— И что там произошло?

— Как говорит Катья, около них остановился большой автомобиль, откуда вышли трое молодых людей в кожаных куртках.

— В такую жару?

— Вполне возможно, — невозмутимо ответила Робинзон, — У сутенёров в этом сезоне такая мода. Сначала они пытались заигрывать с девушками, приглашали покататься, а потом неожиданно стали их хватать и заталкивать в автомобиль. Но на всех девушек у них рук не хватило и Катье удалось сбежать. Пока это всё.

— Катя, какая была машина? — обратился я к потерпевшей.

— Большая, хромированная вся... Я не помню, — Лупу заплакала навзрыд.

Я перевел лейтенанту и добавил.

— Надо вызвать доктора. В таком состоянии она скоро войдет в ступор, и мы потеряем информацию.

— А вы тогда на что? — округлила глаза мадам лейтенант.

— Я доктор философии. Всего лишь. Лечить людей не умею.

Офицер кивнула своему патрульному, и тот немедленно взялся за трубку телефона на стойке портье.

А я продолжил.

— И предлагаю подняться в номер. Холл не лучшее место для беседы.

Она кивнула, соглашаясь.

Хозяину отеля, который так и проторчал всё это время за стойкой, я на ходу заказал виски в номер. Бутылку целиком. Лёд отдельно. А то знаю я этих пиндосов, принесет полный стакан льда, залитый пятнадцати граммами виски. Жди, пока всё растает. А, как раз ждать, у нас нет времени.

Катя, Роза, лейтенант Робинзон и один патрульный поднялись вместе со мной в мой номер на третий этаж.

Все, кроме патрульного сержанта расселись на кроватях. Тот остался стоять в дверях.

Вслед за нами появился хозяин с подносом в руках. На подносе стояла квадратная бутылка с этикеткой 'Лонг Стар', три стакана и серебряная лёдница. Поставив всё на тумбочку, он моментально удалился.

А я неожиданно занялся вопросом: нас пятеро, а стаканов принесено всего три. Кого тут наш престарелый хиппи посчитал лишним?

Задачка.

Не для средних умов.

Я, под недоумевающим взглядом офицера Робинзон, открыл бутылку и плеснул в стакан на пару пальцев темно-коричневой жидкости.

Протянул Кате:

— Пей.

Офицер Робинзон шикнула.

— Это зачем вы даёте ей спиртное, Джордж? Допрос ещё не кончился.

— В таком количестве виски работает, как антидепрессант, а не выпивка. Вас этому не учили? Странно. У нас это каждый рядовой полицейский знает.

И повторил Кате приказ по-русски.

— Пей. Одним глотком. Залпом.

Она выполнила приказ. Как мне показалось, даже с удовольствием. Ладно, лишь бы при патрульных добавки не просила.

— Теперь надо минут пять подождать, пока алкоголь подействует, — сказал я лейтенанту.

— А когда вы гуляли, вы были так же одеты? — проигнорировав мою рекомендацию, она задала вопрос Кате.

— Да, — ответила Катя и кивнула.

— Понятно, — протянула мадам лейтенант, а потом посмотрела на меня, как бы прося помощи.

— Они все были одинаково одеты, — добавил я, — Просто мы тут оказались, в смысле вообще на Новой Земле, случайно. Попали мы сюда прямо с мероприятия, где девочки должны были выступать. Это сценический костюм. Причём ТАМ был уже вечер, а ТУТ раннее утро. Сегодняшнего дня, по местному... Весь день ушел на переговоры с руководством Базы 'Россия', оформлением документов, общением с банком и дорогой сюда. Они, наверное, и купить на смену себе ничего не успели.

Я посмотрел на Розу, та была в такой же белой блузке и синей юбке 'пионерки'.

— Кстати, — обратился я к мадам лейтенант, — Вы не могли бы подсказать нам хороший недорогой магазин качественной одежды для путешествий?

— Могу, — улыбнулась она, — На Базе 'Западная Европа' есть магазин 'Робинзон и Кук'. Там много качественной одежды для тропических стран. В том числе и для колониальной армии. Все со старых армейских складов Её Величества. Эхо империи. Поэтому недорого. В Порто-Франко всё будет намного дороже.

— Спасибо, — поблагодарил я её и повернулся к Шицгал.

— Роза, а вы где в это время были? — спросил специально по-английски, чтобы не переводить мадам лейтенант.

— Кушали в кафе напротив. В этом отеле ничего такого нет. Даже завтраков.

— А эта троица?

— Они с нами есть не стали. Сказали, найдут себе что-нибудь интереснее. Кафешка тут совсем простенькая. Так, бигмачная. А потом Катя прибежала в 'Ковчег' вся в слезах, соплях и растрепанных чувствах. Вот и всё.

— Остальные все на месте?

— Все.

— Угу, — я переглянулся с лейтенантом.

Та спросила уже меня.

— Вы работали в полиции?

— Нет, мэм, но я по роду основной работы много с ними общался.

— А какова была ваша работа?

— Я политтехнолог, мэм, и безопасность членов избирательного штаба, не последний вопрос в предвыборной кампании. Однако, не во мне дело. Что вы собираетесь предпринять?

— Взять хотя бы описание этих мерзавцев. Составить словесный портрет. Иначе как их объявлять в розыск? Думаете, таких субчиков тут мало?

— А девочек искать, сперва, не попробуете? Их словесный портрет мы вам дадим. Прямо сейчас.

— Искать их в данный момент по борделям вряд ли хорошая идея, — она наморщила лобик, — Не говоря о том, что облавы вообще малоэффективны. Вполне они могут сейчас сидеть на привязи в каком-нибудь подвале. А врываться в частные дома, нарушая прайваси, можно только в крайнем случае, когда мы абсолютно уверены, что похищенные там.

— А заявление от нас о киднепенге вы примете сейчас?

— Зачем? — удивилась она, — Ваш вызов зарегистрирован компьютером. Ему присвоен номер. Если мы найдем похитителей, их выдворят из города в профилактических целях, а если их вина будет доказана, то просто продадут в рабство в Конфедерацию. Насыпи в болотах строить.

— А как же возбуждение уголовного дела?

— У нас нет тут такой бюрократии, как в Старом Свете.

— А кто будет вести розыск?

— Словесный портрет раздадим всем патрульным. Кто первый опознает, тот и будет их арестовывать, — пожала плечами мадам лейтенант.

Нашу беседу прервал вошедший отдышливый доктор. Типичный такой доктор, как из старых европейских фильмов. В костюме-тройке. Даже с саквояжем. Лет шестидесяти. Совсем седой, без малейшего намека на лысину.

— Итак, где больной? — он обвёл нас всех взглядом поверх старинного золотого пенсне. Или сделанного по заказу, под старину, для солидности. Чувствовалось, к тому же, что английский язык у него не родной.

Я показал ему на Катю и предупредил, что она уже выпила грамм сорок спиртного.

— Вы это учтите при назначении препаратов.

— Всенепременно, молодой человек, всенепременно, — ответил он в пространство, и, сев на кровать напротив Лупу, взял её за запястье проверить пульс.

Я отошел к двери и пригласил сержанта выйти покурить.

В коридоре представился, протянув руку.

— Джордж.

— Сэм, — ответил он на рукопожатие.

Недолго думая, я угостил его 'Парламентом'.

— Богато живёте, — усмехнулся он.

— Остатки былой роскоши. Последняя пачка из-за ленточки. Кстати, а что тут курят из порядочного?

— Да всё же что и в Старом Мире, только в четыре раза дороже. Многие тут из-за этого курить бросили. Накладно. Пять-шесть экю самая дешевая пачка.

— А из местного?

— Местные сигареты неплохие есть только у испанцев. Что-то типа 'Дукадо'. Черный табак. Называется 'Конкиста'. Но они их не развозят по другим землям. Самим, говорят, не хватает. В Виго такая пачка стоит экю. В маленьких городках дешевле. Другие местные сигареты просто откровенная дрянь. Солома с химией. А вот сигары местные рекомендую. Очень неплохи. Размер, правда, пока только большой. Но недорого. В Латинском союзе много дешёвой рабочей силы.

— Сержант, я понимаю, что мадам лейтенант блюдет честь мундира, — поменял я тему, раз вопрос с затравкой беседы мы прошли неплохо, — А ты, мне, как мужик мужику, ответь: реально найти девчат? Или это с концами? Я даже не спрашиваю про то, как покарать похитителей. Мне девчата важней.

— Ты в курсе, сколько тут борделей?

— Нет.

— Больше полутора сотен. На все вкусы и любой кошелек. И это вполне легальных заведений, с регистрацией. Квартал 'красных фонарей' это почти четверть города. Конечно, Орден обязан пресекать насилие и принуждение, но мы не всесильны. Недавно вот освободили группу русских девочек, которых обманом завлекли в этот бизнес. Сейчас они в лагере переселенцев. Мы даже автобус с водителем выделили им от Патрульных сил, чтобы они добрались до русских земель без проблем. Но в этом случае мы имели не только описание, но и имена этих сутенёров.

— И что вы с этими сутенёрами сделали?

— Выставили из города.

— И всё? Да я не удивляюсь, если после такого наказания у вас здесь не будет эпидемии похищений.

— Решение принимал не я, а руководство. Я выполняю приказы.

— И что? Вы, их выпроваживая, даже почки им не отбили, чтоб хотя бы ссали кровью всю оставшуюся жизнь.

— Как вы русские жестоки, — искренне удивился сержант.

— А что мне с такой мразью в дёсны, прикажешь, целоваться? Или вести душещипательные беседы об их тяжелом детстве, матери-проститутке и отце-алкоголике. Ты лучше об их жертвах подумай, когда в следующий раз будешь говорить о жестокости.

— Мы выполняли приказ, — сержант слегка набычился.

— Приказ у вас был вывести их из города. И я уверен, что в приказе не было ни слова о том, в каком состоянии вы их должны выкинуть за ворота. Это уже зависело только от вашего понимания ситуации.

Сержант промолчал.

— О`Кей, Сэм, — я похлопал его по плечу, — Не бери дурного — в голову, а тяжелого в руку. Пошли, посмотрим, как там наша Катя.

Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 22:18

Позвонил хозяин гостиницы в номер и попросил меня спуститься вниз. Меня там кто-то спрашивал.

Я устало спросил, кто это меня на ночь, глядя, так грязно домогается?

Оказалось какой-то военный. Русский, к тому же.

Всё страньше и страньше, как говаривала девочка Алиса в сказке одного английского лорда. Прапору Быхову я свой адрес вроде бы не давал. И склерозом пока ещё не страдаю. Других военных тут не знаю. Мдя. Придётся идти самому смотреть.

Извинился перед мадам лейтенант, которая уже заканчивала оформлять свои бумаги, я пошел вниз, к стойке портье.

Про бумаги, это я так, по привычке, сказал. Как оказалось, скрытно от нас, всё фиксировалось на цифровой диктофон, а потом уже эти звуковые файлы допросов при нас же перекачивались в ноутбук. А с ноута, как заверила лейтенант, они уже в конторе перекачают на основной сервер. И данная информация будет доступна Патрульным силам Ордена на всей территории, где они есть.

Мы, в смысле, я, Катя и Роза, это действо заверили письменно в отдельном протоколе. Катя как потерпевшая, а мы, как не знаю кто процессуально. Ну, и все патрульные тоже поставили свои закорючки.

Лупу всё же раскрутили на словесные портреты нападавших, спасибо доктору. Классный спец этот док оказался. Фактически он её и допросил. И ему Катя всё рассказала, что запомнила.

Лейтенант только фиксировала.

По описанию бандитов, сержант предположил, что один из нападавших похож на известного в городе сутенёра по имени Флориан, который держит бордель 'Живая Роза'. Правда, оформлен тот, как танцевальный ночной клуб. И вот этот Флориан, вроде бы, как из румынских цыган происходит. Многое сходится.

— Это всё надо ещё тщательно проверить, — подытожила мадам лейтенант.

Вот тут мне и позвонил Ной.

Внизу, переговариваясь с Ноем, стоял военный в знакомом камуфляже. Я таких на карго-плаце видел у русских машин.

Спустившись с лестницы, окликнул его по-русски.

— Добрый вечер, я Георгий Волынский, у вас ко мне какое-либо дело или как?

— Приветствую, — военный с тремя звездочками пирамидой на погонах протянул мне руку для рукопожатия, — Я старший лейтенант Владимирский. Вы можете со мной подойти к машине для опознания?

— Опознания кого?

— Да тут две девушки говорят, что они ваши жёны, — при этом он ехидно улыбнулся.

Давай-давай, гони лыбу. Знал бы ты, что у меня их не две, а тринадцать, зуб даю, больше бы не улыбался вообще. От лютой зависти. Очень захотелось эту лыбу с его лица стереть, но сказал другое.

— Где они?

— В машине, у подъезда. Пойдемте, — он сделал приглашающий жест рукой.

Мы вышли из отеля. Напротив дверей, под фонарём возле патрульного 'Дефендера', стоял темный, вусмерть захромированный 'Хаммер 3' пикап.

Старлей сделал знак рукой и из авто выскочил водитель-солдатик, обошёл машину и открыл заднюю пассажирскую дверь с нашей стороны.

Я, правда, уже ожидал нечто подобного, когда старлей сказал 'про жён', но всё равно, когда Оксана и Ярина, потупив глаза, вылезали из машины, у меня, как камень с души свалился.

Главное — живы, а синяки с морды сами сойдут.

Оксана подпустила слезу и жалобно пискнула.

— Жорик...Тут такое было...

Обняв девчат, сразу обеих, ответил на их поцелуи. Без лишних разговоров, пресек попытки дальнейшего продолжения радостных лобзаний, и отправил хохлушек наверх. Приводить себя в порядок.

— На горшок и в люлю. Я с вами потом поговорю, — пригрозил я им, когда зашли в холл, стараясь напускной строгостью скрыть свою просто безмерную радость.

Они звонко и быстро зацокали 'шпильками' вверх по деревянной лестнице. Разбираться со мной им явно не хотелось.

А мы с Владимирским и Ноем, оставшись у стойки портье, за освобождение девчат выпили по стаканчику виски.

Ной, кстати, угощал.

Старлей нам кратко описал, как они вчетвером ставили на уши сутенёров из 'Живой розы', отбирая у них русских девчат, чем привёл Ноя в крайнюю степень восхищения. Особо его впечатлило то, что сутенёров били фалоимитатором вместо дубинки.

К слову, там оказались не только мои путаны, но ещё четверо русских девчат, которых заманили в этот бордель обманом. Дальше по накатанному ещё в Старой Земле сценарию: отобрали деньги и документы, запугали до смерти и заставили заниматься проституцией.

Моих успели только избить.

Преисполненный благодарности я подарил старлею позолоченную зажигалку 'Zippo' — больше нечего было. Не деньги же ему совать? Да и этот подарок пришлось ему, чуть ли не насильно всучить.

От предложения 'повторить' Владимирский вежливо, но твёрдо отказался, сославшись на неотложные дела.

И уехал.

А мы с Ноем, оставшись на месте, с удовольствием повторили.

У меня, как всегда, неожиданно, сигареты кончились.

Ной опять угостил. Той самой 'Конкистой', про которую сержант рассказывал. Хорошие оказались сигареты. Мне понравились. Нечто типа 'Житан' французского. И так же без фильтра.

Хороший мужик, этот Ной. Понравился он мне.

Я настроился уже с ним под вискарик душевно пообщаться, но тут сверху затопали по лестнице и, отвлекая нас от увлекательного занятия, спустилась забытая мною мадам лейтенант со свитой из 'подосиновиков'. И всё опошлила.

— Джордж, — сказала она строго, — Почему вы не сообщили нам, что девушек уже освободили?

— А они сами вам об этом не рассказали? — улыбнулся я, и попытался пошутить, — Под протокол.

— Рассказали, конечно. Но мне ваше поведение не понятно, — она вперила свой возмущенный взгляд в бутылку виски на стойке.

— Что тут непонятного, лейтенант Робинзон, — удивился я в свою очередь, — Всё, что хорошо кончается, надо обязательно отметить, по русской традиции. Иначе удачи не будет. А то я, глядя на расторопность вашей службы, девочек уже похоронил в душе.

— Это вы зря, у нас хорошая раскрываемость правонарушений. До тридцати процентов.

Вот ведь стерва карьерная. Она, скорее всего, всю дорогу не о наших девчонках думала, а о том, как бы стать капитаном досрочно. Но сказал другое.

— С нашей везучестью, мы бы точно оказались в этих семидесяти процентах, если бы не Русская армия.

— Причём тут Русская армия? — удивилась Робинзон.

— Как, причём? Она не только освободила их, но даже доставила их сюда с комфортом.

— Ваши девочки не сказали, что это была Русская армия.

— Так они в униформе не разбираются.

— Хорошо, тогда мы закрываем дело, если всё так хорошо обошлось, — её глаза улыбнулись.

— А что будет с наказанием Флориана и остальных мерзавцев? — удивился я.

— Если это действительно была Русская армия, то Флориана, скорее всего, уже нет в городе, — усмехнулась она.

— Но вы обещали дать его в розыск.

— Обещала — дадим. Счастливо оставаться. И на будущее — не отпускайте своих девочек одних в квартал 'красных фонарей'. Но, думаю, вы сами уже осознали, что это чревато.

Патрульные, напоследок, громко хлопнули дверью.

Зарычал на улице дизель.

Потом и этот звук быстро утих, удаляясь.

Мы переглянулись с Ноем.

— У вас всегда тут так? — спросил я.

— Раньше было лучше. Людей сюда отбирали, как на космический корабль, — ответил он, — А в последнее время народ понаехал очень некачественный. И в большом количестве. Будешь? — он приподнял бутылку.

— Наливай.