|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 13
— Вот и мое скромное обиталище, — Лорган спешился первым, перебросил поводья подбежавшему слуге. Арон последовал его примеру, с интересом оглядываясь. Просторный двор, каменный особняк в три этажа с ровными, тщательно отшлифованными стенами, без новомодных завитушек. Благородная простота. Впрочем, скромным его назвать можно было только по сравнению с замком Тонгила.
Арон немного сомневался в разумности своего согласия приехать сюда. То, что в этом мире они являлись союзниками, не отменяло необходимости соблюдать осторожность. Отчего-то ведь прежний Тонгил тянул с визитом, хотя, по словам Мэа-таэля, Лоргану доверял. Впрочем, желание увидеть прежнего врага в его родной среде, посмотреть, каков он на самом деле, перевесило. Высокомерный ублюдок с лицом и именем Лоргана ар-Сира, которого Арон убил в прежнем мире, вспоминался все реже, но...
На крыльцо вышла чернокосая красавица с характерным для кочевников разрезом глаз, но более мягкими чертами лица. Поклонилась и хозяину дома, и гостям, улыбнулась, на щеках появились очаровательные ямочки:
— Добро пожаловать домой, мой господин, — несколько мгновений для нее существовал только Лорган, в глазах сияло доброе лукавство и нежность. Потом девушка посмотрела на остальных. — Я распоряжусь о ваших покоях. Прошу, проходите.
Арон проводил ее взглядом, чувствуя, как болезненно кольнуло в груди. В прошлом мире так, как эта молодая женщина на Лоргана, на него смотрела Тери. В этом — никто.
Дом был стар, это чувствовалось. Ухожен и внутри, и снаружи, насколько позволяли средства Лоргана, но стар. Они прошли в обеденный зал, где слуги уже расставляли принесенные яства. Стол оказался невелик, не из тех, где усаживают сотню гостей и еще остается место. Размеры позволяли говорить, глядя в глаза собеседнику. А собеседником Лорган оказался приятным, и очень скоро Арон с удивлением осознал, что на жизнь они во многом смотрели похоже.
Трапеза еще продолжалась, когда в обеденную залу вошел один из стражников Лоргана и, наклонившись к уху господина, зашептал. Брови Темного удивленно поднялись:
— У нас гости.
— У тебя, ты хотел сказать? — уточнил Тонгил.
— Вовсе нет — у тебя, — усмехнулся Лорган. — Догадайся, кому ты понадобился?
— Кому? — повторил Арон, не настроенный играть в загадки.
— Нашей дорогой Эвите. Желаешь с ней переговорить?
Арон заколебался. С одной стороны, рыжая некромантка не вызывала у него положительных эмоций, с другой — могло случиться что-то важное, что он не имел права пропустить.
— Если не создам неудобств, — сказал, принимая решение. — То да.
Войдя в комнату, куда препроводили незваную гостью, Тонгил первым делом заметил запах. Приятный, необычный аромат, пробуждающий воображение и будоражащий желание. Самое обычное мужское желание обладать прелестной женщиной. Из чего вытекало сразу несколько проблем: во-первых, единственной представительницей женского пола поблизости являлась Эвита, во-вторых, Арону она нисколько не нравилась, в-третьих, рыжая красотка была некроманткой, а это сводило все возможные фантазии Тонгила к одной — воткнуть кол из селина ей в сердце.
— Глупо, — прокомментировал северянин, остановившись у дверей и не торопясь здороваться с Темной.
— Арон, дорогой, — Эвита, успевшая сменить и наряд, и прическу, устремилась к нему. Длинное, до пола, черное платье скрывало ноги, оставляя ощущение, будто девушка скользит над полом, роскошные волосы струились по обнаженным плечами, низкое декольте мало оставляло воображению. — Ты все еще сердишься на меня, милый? Я ведь пришла извиниться.
— Неужели? — Тонгил провел рукой, создавая воздушный щит, и с облегчением понял, что волнующий запах пропал. Внешность красотки от этого не изменилось, но держать желания в узде стало легче.
— Тогда извинись и исчезни.
Эвита словно бы не услышала его грубости. Грустно улыбнулась, подошла еще ближе, протянула к нему руку — но лишь скользнула пальцами по щиту. Вот это ей уже не понравилось, во взгляде мелькнул гнев, но тут же исчез, будто бы привиделся.
— Мое извинение тебя заинтересует, Тонгил, — голос уже не перекатывался грудным тембром, который приберегают для альковных игр, звучал по-деловому сухо. — Я нашла средство от твоего проклятия.
Вот так-так... Арон молчал, выбитый из колеи. Идя сюда, он перебирал в уме все возможные причины визита некромантки, думая о том, что она может предложить ему и что потребовать. Но средство от проклятия? Он, оказывается, проклят, но даже не подозревает об этом. И Мэа-таэль не знает, и в дневнике прежний Тонгил ничего подобного не упоминал. А вот рыжая магичка не только знает, но и нашла, чем от этого то ли существующего, то ли нет проклятия можно избавиться. Как... мило.
Эвита устала ждать его реакции:
— Так как, дорогой? Или тебе не интересно?
— Почему же, я весь внимание, — Арон расположился в одном из кресел и жестом предложил Эвите последовать своему примеру.
— Итак?
Магичка аккуратно села, расправила на платье складки:
— Все дело в смерти. В твоей смерти.
— То есть? — Арон приподнял брови.
— Проклиная тебя, та ведьма сказал: "И быть тому, пока не подохнешь". Верно?
Северянин издал неопределенный звук, который при желании можно было принять за согласие.
— Я знаю, что ты долго искал способ обойти его, но не нашел. Не мог найти, поскольку способа не существует! Ведьма закляла тебя собственной кровью, землей и водой, а ее смерть закрепила проклятие не хуже божественных печатей. Поэтому, пока ты жив, его снять невозможно. Значит, есть только один способ: ты должен умереть!
Тонгил, не выдержав абсурда предложения, тихо рассмеялся, но Эвита не улыбнулась.
— Умереть и воскреснуть, Арон, только и всего! Ты знаешь, это возможно. Даже нескольких минут в посмертии хватит, чтобы снять проклятие. — Она наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза. — Моей силы достаточно, я верну твое тело и дух невредимыми из-за Грани. Доверься мне!
— В чем твоя выгода? — уточнил Арон.
Эвита на мгновение опустила взгляд, потом вновь посмотрела на него, грустно улыбаясь:
— Темные маги не умеют любить, особенно друг друга. А ведь мы казались такой хорошей парой... — она встряхнула головой. — Я хочу править, Арон, править живыми людьми, а не скучными мертвецами! Я хочу сесть на нефритовый трон империи Таррун по левую руку от тебя. Я хочу стать императрицей, когда ты станешь императором.
— Звучит, как план государственного переворота, — заметил Тонгил.
— О да, — магичка тихо засмеялась. — Я танцевала от радости, когда узнала, что ты уничтожил сихха. Одна, в пустом подземелье, я танцевала и пела осанну Серой Госпоже. Она больше не будет помогать семье императора, Арон. Я спросила у Грисса, и он подтвердил: Матушка сердита на императора, она лишила его своей опеки. Ты ведь понимаешь значение этого? У нас развязаны руки. У нас, наконец-то, развязаны руки!
— Удивлен, что ты решила рассказать о случившемся Ковену, — Тонгил скрестил пальцы, бросил быстрый взгляд на невидимый след от кольца Тери. Само кольцо он надеть не решился, и теперь время от времени всплывала тревога за сына: все ли с ним в порядке? Пока камень цел — жив, пока не потемнел — здоров, но отсюда не увидишь...
Хотя не время думать сейчас об этом, не время.
— Светлые уже знают, значит, должны и наши, — Эвита покачала головой. — Или ты не следишь за происходящим во дворце? Напрасно. Император официально испросил у Светлых защиты в обмен на новые привилегия. В ущерб нам, конечно же. Если это не объявление войны, то я ничего не понимаю в жизни.
Арон согласно кивнул. И в прежней его жизни, и в этой, в отношении магов власть придерживалась одной и той же политики: держала нейтралитет. Если же случались перекосы, неважно, в какую сторону, то империю начинало ощутимо потряхивать.
В прошлом между магами несколько раз доходило до открытого противостояния, но разум брал верх: никому не хотелось настоящей войны. Светлые заявляли о приверженности принципам милосердия, Темные же считали свою жизнь слишком ценной, чтобы обменять ее на смерти даже нескольких Светлых, поэтому после громких деклараций все становилось как прежде. Мелкие столкновения бывали всегда, так же как дуэли, личные вендетты, но общего спокойствия это не нарушало.
— Война разрушит империю, — сказал Арон мрачно. — Какой смысл жить среди руин?
— Очевидно, наш монарх оценил свою жизнь выше мира в стране, — Эвита изящно пожала плечами. — Я слышала, он постоянно слал к тебе гонцов...
— Больше не будет, — Арон выпрямился в кресле, готовясь встать. — Ты все мне сказала?
Магичка тихо вздохнула:
— Нет, но перенесем это на время, когда ты будешь расположен к разговору. Не забудь: я единственный некромант, кому ты можешь довериться. Только мне ты нужен живым и свободным от проклятия.
Когда Арон вернулся в обеденную залу, там обнаружился Мэа-таэль с незнакомым северянину человеком, который о чем-то торопливо рассказывал. Лорган сидел рядом, упершись подбородком в скрещенные ладони, и внимательно слушал.
— Эвита ушла? — спросил он, заметив Тонгила.
— Да.
— Хорошо. У нас тут новости.
— Еще какие! — Мэа-таэль повернулся к незнакомцу. — Тебе придется повторить для господина.
Тот посмотрел на Тонгила, сделал легкое движение головой, долженствующее обозначать поклон, Арон кивнул в ответ. Не требовалось спрашивать, кто этот незнакомец: только у Серых Братьев вспыхивали вот так, без источника света, желтые огоньки в глазах, только они умудрялись сочетать действительно верную службу с полным отсутствием низкопоклонства. Они признали его главным, дали клятву и были уверены — этого достаточно.
— Император исчез, весь двор в панике, — оборотень позволил себе усмехнуться. — Но нам удалось узнать, куда он открыл Врата. Это Радога, господин.
— Император попросил защиты у Светлых, но те, подумав, отказались! — вмешался Мэа-таэль, бросил извиняющийся взгляд на оборотня. — Прости, Ирвин, что перебиваю.
— Светлым не нужна война, — сказал Арон, подумав, как разочаруется Эвита. Сам он почувствовал облегчение.
— Именно. Императору пришлось искать других желающих, и рыцари Гиты любезно согласились предоставить свой главный форпост для его беглого величества.
— Ему действительно угрожали во дворце? — заинтересовался Лорган.
— Пять покушений только за последнюю неделю, — полуэльф ухмыльнулся. — Причем в последних двух случаях участвовала его личная охрана. Не знаю даже, каким чудом бедняга остался жив.
— Кто заказчик?
— О, это самое забавное. Желающих занять трон несколько, и между собой они пока не договорились.
— Мне интересно, что император пообещал рыцарям Гиты, — задумчиво проговорил Арон. Помимо князя эльфов, с младшим сыном которого он-прежний поступил не очень хорошо, рыцари Гиты являлись главной колючкой в боку Темного мага. Получив императора, они сумеют досадить Тонгилу сильнее, чем прежде. Например, по их наущению император запросто лишит его титула Наместника Севера. О последствиях можно только гадать, но прежнее положение придется в любом случае восстанавливать магией и кровью. Магией — своей, кровью — чужой. И вариантов для Арона других нет: здесь, в этом мире, он навсегда останется Темным магом, для большинства — заклятым врагом, для немногих — опасным союзником. Да и не хотелось ему, если честно, отказываться ни от замка Тонгила, ни от владений его, ни от магии...
— Лорган, могу я попросить тебя об услуге? — Арон повернулся к Темному. — Открой для нас Врата в Радогу.
Тот потер переносицу:
— Тебе это действительно нужно?
— Да. И я бы предпочел, чтобы ты отправился с нами.
Темный хмыкнул:
— Не доверяешь, что открою путь куда нужно?
— Ты же меня знаешь, — согласился Арон, подумав: Лорган и в самом деле знал Тонгила-Темного лучше, чем сам Арон.
Лорган покачал головой, но обиженным не выглядел, скорее задумчивым:
— А взамен?
— Что ты хочешь? — северянину и впрямь было интересно услышать требование его, по утверждению Мэа-таэля, "друга".
— Пожалуй, — проговорил Лорган медленно. — Пожалуй, я бы хотел в обмен жизнь человека.
— А точнее?
— А точнее так: по моей просьбе ты помилуешь и освободишь любого человека, неважно, обычный то смертный, маг или оборотень, неважно, виновен он во вменяемом преступлении или нет.
— Одного человека?
— Да.
— Ты имеешь в виду кого-то конкретного? Того, кто сейчас у меня в замке?
Лорган покачал головой:
— Нет. Просто задел на будущее. Возможно, никогда не потребуется.
— Не лучше ли просить то, что точно пригодится? — с любопытством спросил Мэа-таэль.
Лорган слегка приподнял брови, но ничего не сказал.
— Хорошо, — Арон кивнул. — Я согласен.
— Твое слово?
— Мое слово. Нужна формальная клятва?
Лорган покачал головой.
— Слова достаточно.
Глава 14.
Дорога затягивает быстро, очень скоро начинает казаться, будто и не было никакой другой жизни — только ранний, почти на самой заре, подъем, быстрый завтрак остатками вчерашней дичи — и вновь по коням, в путь.
Они ехали уже шестой день, дремучий лес сменился рощицами на пригорках, где деревья сиротливо жались друг к другу, стараясь захватить побольше плодородной почвы для корней и не оказаться в воде. А вода бликами солнца отражалась повсюду: в крупных озерах и покрытых тиной болотцах, мелких ручьях и речушках. И на этой самой воде вольготно расположились тучи птичьих стай; так много, что казалось — просто брось камень, и обязательно зацепишь пару птиц. Добыча из них получалась неказистая и костлявая — то ли дело осенью — но мясо есть мясо. В седельных же сумках Венда из съестного обнаружились только лепешки тумасс — вещь замечательная и действию времени почти неподверженная, но быстро, к сожалению, надоевшая и самому ар-Сину, и Ресану.
Под действием амулета личины Росана даже мысленно воспринимала себя как парня, поэтому и имя Ресан, и внешность черноволосого паренька с каждым днем казались все естественнее и роднее. Дед-шаман предупреждал: чем дольше она будет носить амулет, тем глубже искусственная личность проникнет в ее собственную. И чем дольше продлится маскарад, тем сложнее и болезненнее окажется возвращение в себя.
— Ресан! — юноша обернулся на голос и сквозь редкие ветки увидел фигуру Венда, отошедшего к ближайшему роднику набрать во фляги воды и теперь что-то внимательно рассматривающего в траве. — Подойди сюда!
Сперва Ресану показалось, будто воин нашел отпечаток босой человеческой ноги: вот на сырой земле отчетливо пропечатался внешний край стопы, а вот... Или нет?
— Видел когда-нибудь подобное? — поинтересовался Венд.
— Нет, — пробормотал юноша, не отрывая взгляда от следов слишком широко расставленных пальцев, и от тонких полосок между ними. — Это ведь следы перепонок? Как у жаб?
— Похоже на то. — Венд наполнил фляги и выпрямился, — Туши костер и поехали. Позавтракаем в седле.
— Эти следы...
— Не здесь, — перебил его воин. — Не сейчас. Чем раньше отсюда уберемся, тем лучше.
Собрались быстро. Венд вел себя обычно, не озирался по сторонам, но казалось, будто он следит за всем окружающим при помощи иных чувств. Ресан так не умел.
Спросить о причине их торопливости юноша решился лишь через добрых десять миль.
— Слышал когда-нибудь о тууршах? — вместо ответа поинтересовался Венд, и на недоумение юноши пояснил. — Их еще называют трясинниками или болотными гулями.
— Трясинники? Но ведь это — деревенские сказки! Их же, — под насмешливым взглядом воина Ресан покраснел, но упрямо закончил, — их не существует.
— Ну да. След такого несуществующего трясинника мы сегодня утром и видели, — подтвердил ар-Син.
Ресан поежился: скорее всего, Венд говорил правду. Вернее, то, что считал правдой: несмотря на слова спутника и найденный на берегу ручья отпечаток, Ресан с трудом мог заставить себя поверить в реальность существования болотных гулей. Причина этого заключалась в словах человека, в чьей мудрости юноша не сомневался. Данный человек утверждал, что эти существа, когда-то действительно жившие в их мире, уже много веков как вымерли. Приезжая к графу ар-Корму, Аларик Неркас немало времени проводил с его детьми, и средняя дочь благородного тара относилась к Светлому магу с восторженным благоговением и ловила каждое его слово...
— В старых легендах говорится, будто из воды трясинники выходят только ночью, — после долгой паузы подал голос Ресан. — А днем спят.
— Думаю, скоро мы это узнаем, — ар-Син окинул мрачным взглядом ровную гладь воды по обе стороны от насыпи дороги.
— Ты их — тууршей — когда-нибудь вживую видел? — уточнил юноша.
— Вживую, — Венд скривился. — К моему счастью — нет. Зато видел такие следы, как сегодня, а также остатки невезучих воинов, которыми эти твари закусили. Последние дни прошли слишком спокойно, ведь вокруг замка Тонгила не только леса пропитаны Темной магией, но вообще все: и поля, и реки, и озера. И так дней на десять пути, не меньше. Странно, что нас прежде никто не потревожил. Хотя, если магу я нужен живым... — и ар-Син резко замолчал, отвернувшись от Ресана.
Закат расцветил болотце небесными огнями, золотом и багрянцем — императорскими цветами, цветами одежд Солнечного. Божественная красота казалась невероятно близкой, однако Ресан, протянув к отражению руку, коснулся лишь холодной воды.
— Ты там молиться собрался? — донесся с поляны недовольный голос ар-Сина, и юноша с запозданием вспомнил, для чего его послали.
— Есть здесь следы? — Венд подошел ближе, оглядывая берег, почти полностью свободный от привычных камышовых зарослей.
— Я ничего не увидел, — Ресан почти закончил обходить болотце, когда картина заката заворожила его.
— Не увидел, значит. — Венд нахмурился, но больше ничего не сказал, только кивнул в сторону полянки, небольшого сухого пригорка, где стояли их расседланные кони и варился в котелке ужин. После катастрофических по результатам попыток Ресана создать нечто съедобное Венд к приготовлению пищи его больше не допускал, доверив вместо того сбор хвороста и присмотр за лошадьми.
Закат уже погас, но западная полуокружность неба еще отличалась по цвету от востока, где начали высыпать бледные северные звезды.
— Думаешь, здесь трясинников нет? — стараясь не выдать страха, спросил Ресан.
— Неважно, что я думаю, — без особого энтузиазма отозвался воин. — Есть или нет — к утру узнаем. Если сумеешь, попробуй заснуть, но оружие держи наготове.
— А ты? — юноша в который раз оглядел поляну и окружающие ее болота, укрытые сумраком.
— А я — так, — хмыкнул Венд.
Ресан был уверен, что не заснет, но стоило закрыть глаза, как перед глазами проявились образы.
Маленький островок находился едва в ста шагах от берега, деревенская малышня издавна облюбовала его для своих игр. Но сегодня все казалось немного иначе, немного не так. Однако Ресан, устроившийся на согретой за день скале, никак не мог понять, в чем заключалась разница. Как обычно, визг, смех и крики смешивались в воздухе, как обычно, недовольные крабы спешили спрятаться от неугомонной детворы за камнями, и, как обычно, кто-то возмущенно вопил, ужаленный медузой.
Ресан встряхнулся, потом вскочил на ноги, осознав, наконец, эту не дающую покоя странность: большинство детей не плескалось в воде у берега, они играли под водой. Именно под: бегали по песчаному дну, не обращая внимания на волны, закрывающие их с головой, не отплевывались горько-соленой водой внутреннего моря, не замечали напора волн, не нуждались в воздухе.
Почти под самой скалой на дне сидели две девочки, наряжающие самодельных деревянных кукол в роскошные платья из водорослей, не замечая, что расстояние от их голов до поверхности моря — два человеческих роста. Вокруг лиц детей роскошным нимбом колыхались их длинные волосы.
Вот рядом с ними по дну пробежал мальчишка, выхватил игрушку у одной из девочек, та вскочила и кинулась следом, изо рта ее столбом пузырей вырвался возмущенный вопль.
Ресан заворожено сделал шаг вперед, к месту, где скала обрывалась прямо в море. Неужели люди научились дышать в воде, а он — последний, кто узнает об этом? Должно быть, это совсем просто, если это освоили даже несмышленые дети. Один шаг — и у него тоже получиться!
Плеск волн стал громче, заглушая крики и смех, пока они не пропали вовсе. Плеск воды, шелест, забавные булькающие звуки, словно бы кто-то пытался научить рыб говорить по-человечески.
Ресан засмеялся, потом зажмурился и прыгнул вперед, в лазурную теплую воду, где так легко дышать и ходить по дну...
А когда открыл глаза, то увидел лишь белесое ночное небо, и на фоне его — наклоняющуюся к нему жуткую чешуйчатую морду, оскалившую частокол зубов. Вскрикнув, Ресан бросился в сторону. Где его жала, его кинжал, что угодно, только бы удержать чудовище на расстоянии?!
— Человек, — выговор туурша звучал почти чисто, но нечто в звуках голоса отдавало болотным бульканьем. И запах — затхлой воды, тины, ржавеющего железа. Он окутал всю поляну.
— Успокойся, человек.
Ресан вскочил на ноги, продолжая отступать от фигуры, покрытой чешуей, судорожно оглядываясь. Венд. Где же Венд? Он ведь должен сторожить их?
Ни самого воина, ни тела, ни следов борьбы...
— Мы хотим говорить с тобой, человек, — терпеливо продолжил туурш. — Ты понимаешь мою речь?
Ресан замер. Говорить... Да, это существо, эта тварь пытается ему что-то сказать. Что? Зачем? Хотя, раз тварь разумна...
— Где второй человек? Мой спутник? — потребовал Ресан, безуспешно шаря по одежде. Куда же делось его оружие?
— Второй спит, — туурш махнул когтистой лапой ему за спину, и Ресан, оглянувшись, действительно увидел Венда, привалившегося боком к каменистому пригорку. Голова свесилась вниз, грудь поднимается в такт дыханию. Жив. Но ведь Ресан уже смотрел в ту сторону, и не видел ничего, кроме травы да камней...
— Мы хотим говорить, — повторил туурш. — Ты готов говорить с нами, человек?
— Что вам нужно? — Ресан прекратил попытки найти оружие. Вдруг все же, туурш на самом деле желает "только говорить", а людоедские наклонности трясинников — неподтвержденные легенды. Туурш вытянул вперед голову, жуткую помесь между человеческим лицом и рылом ящера:
— Ты несешь на себе вещь Мастера, — сказал он. Голос звучал невыразительно, но в круглых желтых глазах жила тоска. Тоска нечеловеческая, тоска дикого зверя, запертого в клетку.
— Которая вещь? — Ресан готов был сейчас все отдать чудищу, лишь бы оно, это чудище, исчезло.
— Браслет на руке, — туурш не сдвинулся с места, вместо того потянулся вперед верхней частью туловища, нос алчно шевельнулся, принюхиваясь:
— Это браслет Мастера.
Ресан закатал длинный рукав. Им требовалась поделка его деда? Указатель пути?
— Вы хотите забрать его? — спросил он, почти успокоившись. В крайнем случае, всегда можно попросить деда сделать еще один...
— Нет, — туурш даже отодвинулся, но тоска во взгляде усилилась. — Не забрать. Нам не нужна эта вещь, нам нужен сам Мастер.
Ресан вздрогнул, но не успел ничего сказать.
— Расскажи Ему о нас, человек, только и всего, — туурш сейчас смотрел ему прямо в глаза. — И передай вот это, — когтистая лапа протянула Ресану нечто непонятное, напоминающее зеленую корягу. Великая реликвия болотных гулей?
Ресан взял вещь с опаской, брезгливо ожидая прикосновения к склизкой поверхности. Но вещь оказалась сухой и теплой. Нет, не коряга.
— А это чтобы ты не потерялся по дороге, — добавил туурш, и ткнул острым когтем Ресану над ключицей...
— Рассвет уже, вставай! — сказал знакомый голос, в то время как знакомая рука трясла его за плечо. Да-да, конечно, вот только странный сон снился ему ночью... А еще тупой болью тычет в шею справа, а какой-то предмет упирается в ребра...
Ресан с трудом сел и растерянно уставился на деревянные, с прозеленью от старости, ножны и торчащую из них рукоять клинка...
— Что ты собираешься с этим добром делать? — мрачно полюбопытствовал Венд, когда Ресан закончил рассказ.
— Не знаю, — юноша, вытянув клинок, разглядывал "подарок": обычное лезвие, кое-где со следами плохо отчищенной ржавчины, да странная деревянная рукоять, похожая на ножны.
— Может, закопать его или бросить в болото?
Венд скептически хмыкнул:
— Полагаешь, туурши об этом не узнают? И не нанесут нам еще один визит? Если они сумели меня усыпить однажды, спокойно повторят это еще раз.
— Тогда придется сделать, как они хотят? — вести деду непонятный подарочек из болот Ресан не желал. А вдруг на нем проклятие или другое темно-магическое колдовство?
— Не хочешь везти сам, давай мне. Положу в седельную сумку, — предложил Венд. — Пока болота не закончатся, выбрасывать нельзя.
Ресан отдал клинок Венду, тот небрежно сунул памятку от тууршей в седельную сумку и, кажется, напрочь забыл как о нем, так и о ночном происшествии. По крайней мере, вслух не упоминал и вообще говорил очень мало и только по делу. Ресан тоже в основном молчал, погруженный в раздумья.
Какого Мастера имел в виду болотный житель? В его речи это слово прозвучало как имя, причем человека, внушающего страх и почтение. Туурш говорил о приемном деде Ресана, степном шамане? Или о ком-то другом, более могущественном? Сейчас, вспоминая, Ресан усомнился, что указатель пути сделан именно дедом. Да, старый шаман настроил амулет на юношу, но из шкатулки он вытащил его готовым. Там всего-то потребовалось проговорить несколько ритуальных фраз, капнуть крови Ресана на стрелку, и готово...
На привале юноша попросил Венда достать клинок, и ахнул: ножны были теперь из красного дерева, украшенные узорами, чистые, гладкие, сияющие в лучах заходящего солнца.
— Надо посмотреть на сам клинок, — Ресан осторожно потянул за рукоять и вскрикнул от восторга: на лезвии не осталось и следа ржавчины, зато отчетливо виднелся вьющийся узор, похожий на переплетение ветвей.
— Хороший подарочек, — пробормотал Венд, скептически наблюдая за восторгом юноши. — Ты хоть не забыл, от кого он достался?
Ресан растерянно посмотрел на воина, не понимая, что именно тому не нравится:
— Нет, не забыл. Я просто... я люблю красоту, — попытался объяснить. Тот хмыкнул:
— Ну да, только вот эта красота, готов поклясться, магического происхождения; а от магии никогда не знаешь, какой пакости ждать.
Ресан вздохнул и вернул Венду оружие. Честно признаться, толку Ресану с клинка никакого, кроме как любоваться: обращаться ни с мечом, ни с парными кинжалами юноша не умел. Так, знал пару приемов да базовые движения, только любой опытный воин его в два счета обезоружит, даже возьми он самый волшебный клинок.
— Какое место странное, — проговорил Ресан, оглядывая пригорок, выбранный Вендом для ночевки, а особенно северную его часть. — Камни стоят ровным рядом.
— Наблюдательности ты не лишен, — похвалил его Венд не то в шутку, не то всерьез. Заинтересовавшись, юноша отчистил один из верхних камней от плюща и мха и теперь растерянно водил рукой по гладкому срезу:
— Это остатки стены, до сих пор шлифовка сохранилась!
— Верно, — Венд подошел ближе. — я здесь уже ночевал однажды. Напарник рассказывал: в давние времена на этом месте стояла внешняя молельня одного из Светлых богов. Потом появились туурши, люди ушли, святое место забросили, и оно то ли само разрушилось от времени, то ли помог кто.
— Светлых?
— Да, это благое место.
Ресан неуверенно кивнул: ничего особенного он не ощущал, но Венд наверняка знал, что говорил.
— Здесь безопасно ночевать?
— Как и в любом другом месте. От нежданных гостей развалины нас не охранят. Будем караулить по очереди. И если услышишь странные звуки, не стесняйся меня будить. Места тут глухие, кто знает, что, кроме тууршей, может водиться.
Венд разбудил его почти сразу, осторожно потряс за плечо:
— Похоже, у нас неприятности.
Объяснять не потребовалось: на противоположной от костра стороне двигались крупные тени, посверкивали в свете огня голодные глаза. Лошади косились на хищников, изредка недовольно фыркали, но в целом вели себя флегматично.
— Это волки? — отчего-то шепотом спросил Ресан. — Так много...
— Хуже, — Венд положил рядом меч, внимательно наблюдая за движением стаи. — Это кхарги.
Звук, вырвавшийся у Ресана при этих словах, больше всего напоминал жалобный писк. Кхарги! Монстры, напоминающие помесь волка и дикобраза, всеядные, покрытые плотной чешуей, почти непробиваемой стрелами и обычным оружием, с ядовитым щипом на конце длинного хвоста. Единственное достоинство кхаргов, с точки зрения людей, заключалось в неспособности к быстрому размножению. Два-три приплода за всю жизнь самки, и то при очень благоприятных условиях. К счастью, редкие твари, почти вымершие.
Все эти сведения по родной природе, накрепко вбитые когда-то наставником, промелькнули в голове Ресана, завершившись единственным вопросом: если кхарги такие редкие, почему их здесь так много?!!
— Что... что нам делать? — спросил юноша слегка дрожащим голосом.
— Ждать, — Венд казался совершенно спокойным. Возможно, это жуткое соседство его и впрямь не сильно тревожило.
— Чего ждать?
— Я не знаю, почему они не нападают, — объяснил воин, — это не в привычках кхаргов. Огня они не боятся, нашего оружия тем более. Что бы их ни сдерживало, пока оно действует, мы в безопасности.
— Но если они не могут на нас напасть, почему не уходят?
Воин пожал плечами:
— Очень голодные, наверное.
Ресан тихо всхлипнул. Идея стать ужином для очень голодных кхаргов вдохновляла не больше, чем для кхаргов, слегка проголодавшихся.
— Забавно, — проговорил между тем Венд, глядя куда-то в сторону, — кажется, твоя сумка светится изнутри.
Ресан не успел ничего сказать, а воин уже расстегнул ее ремни. Изнутри действительно шел свет, в чем-то похожий на сияние гнилушек на болоте, такой же мертвенно бледный. Кто-то из кхаргов зло взвыл, но звук тут же оборвался в кашляющий рык.
— Что это такое? — холодно спросил воин, поднимая за цепочку подвеску в форме волчьей головы.
— Э-эм, — неуверенно проговорил Ресан, — наверное, амулет.
— Наверное, амулет? — с нехорошей интонацией повторил Венд.
— Ты его в мою сторону кинул на поляне, — пояснил юноша, — когда я от мага прятался и думал, как бы с тобой напроситься. Я тогда решил его на всякий случай прибрать ...
— На всякий случай?! Ты, придурок малолетний! Это вещь Тонгила, понимаешь? Да она просто истекает Темной магией!
— Я слышал, как он тебе говорил, — возразил Ресан, — что без этой защиты выйти из леса трудно.
— Почему ты мне потом не сказал про амулет? — потребовал Венд.
Ресан вздохнул:
— Да я бросил его в сумку и забыл. Это ведь он нас от кхаргов защищает?
Венд не ответил. Сияющий амулет покачивался в его вытянутой руке, огненные блики отражались на металле, и казалось, будто волчья морда все время меняет выражение.
Ресан перевел взгляд на воина: на лице того попеременно отражались тоска, боль, ненависть. Потом, медленно, очень медленно, он опустил руку, протянул амулет юноше:
— Убери, иначе я не удержусь и выброшу, а без защиты нас действительно сожрут.
Ресан забрал магическую вещь и осторожно уложил в сумку. Посмотрел на мельтешащие тени хищников: всё там же, ни один кхарг не посмел подойти ближе, чем на десять шагов. Злые голодные глаза, зловещее рычание, но и только. Не прыгнут, не загрызут, не напьются человеческой крови...
— Венд, — впервые за все время пути осмелился спросить юноша, — Тонгил ведь тебе не просто враг. Что вас связывает?
Тот устало вздохнул:
— Много лет назад мы были лучшими друзьями. Тонгил скрывал тогда свой Темный Дар. Поверишь ли, сумел убедить всех, будто он — подмастерье Светлого мага, лекаря и травника. Даже спас у меня на глазах несколько раненых... Только много позднее я узнал, что Темные умеют не только убивать, но и лечить.
Ресан вздрогнул: Темные, способные лечить... Даже звучало это кощунственно. Но Венд не убеждал его ни в чем, просто рассказывал свою историю, и оттого приходилось верить.
— Наши жизненные пути разошлись, — продолжил воин глухо. — Мне приходилось слышать о Тонгиле Темном маге, подминающим под себя одну провинцию за другой, убившем Великого Неркаса. Но Тонгил — не такое уж редкое родовое имя. Только когда я увидел его, то понял, с 668433мкем в юности водил дружбу. А еще некоторое время спустя он уничтожил деревню, где жила моя семья. Понятно теперь, что нас связывает?
Ресан кивнул, да и кто бы ни понял:
— Долг крови.
— На самом деле, — тихо сказал Венд, — за тот прежний обман я ненавижу его так же сильно, как за смерть родителей. Мы ведь смешали кровь, как побратимы, но под маской друга, человека, за которого я готов был умереть, скрывалось чудовище.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
