|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Господь благоволит скудоумным, поэтому у номера нас не ждал конвой из казаков, а я уже как-то морально приготовилась. Ранним утром Люська напевала что-то бравурное и заплетала в французскую косу непослушные кудряшки. Сногсшибательная же она у нас получилась, не в пример мне, беременному утконосу.
— Что, токсикоз? — с сочувствием уточняла она очевидное.
Лучше бы была тошнота, а так по утрам только ощущаешь себя совершенно разбитой. И глупой, раз так влипла. Вот что меня дернуло поиграть в великую интриганку, а не посоветоваться с более мудрым опытным человеком?
— Люсь, если вдруг что со мной случится, то у Фрола все документы на управление имуществом. Ты за ним приглядывай, хорошо? И прислугу к себе забери, если Тюхтяеву не нужна будет.
Напускная беззаботность мигом слетела с веснушчатого лица.
— Эй, ты чего? — она подобралась поближе и начала уже куда вдумчивее, чем вчера императорского сына исследовать меня.
— Да мало ли. — Если вдруг не выгорит у нас с футурологической медициной, то вдруг и возвращаться некуда будет.
— Не-не-не, с таким настроением ты на курортницу не тянешь, а нам с тобой бы рекламировать удивительно полезные витаминные уколы. — Люся проверила пульс, заставила показать язык и клятвенно заверить, что и с животом тоже все в порядке.
На сей раз Цесаревич встречал нас в черкеске, и выглядел еще более хрупко. Ему остается год. Тринадцать месяцев угасания.
— А вот это все. — он почти перестал шокироваться Люськиному поведению, да и глупо было бы ожидать кротости и юношеского смущения от особы его положения и опыта, поэтому с азартом рассматривал очередное скручивание. — Это же восточное учение.
— Да, Ваше Величество, йога. Пробовали? — подал голос узелок из локтей и коленок.
— Не довелось. — а ведь загорелся же.
Конечно, любой гуру скажет, что можно вылечить все от депрессии до рака, только у нашего героя все уже настолько плохо, что дыхательные практики применять поздновато, но сестра со мной не соглашалась и свято верила в возможность продвижения всего новенького строго под прикрытием старенького. И вот уже отсчитывает частоту дыхания и как-то на пальцах пытается пояснить самые что ни есть основы.
— Сударыни, я бы хотел пригласить вас на обед... — как само собой разумеющееся произнес он минут через сорок.
— Нет-нет-нет. — отрезала наша юродивая. — Вы уж простите за дерзость, но нам бы хотелось пожить, опять же Ксения Александровна вон беременна. Ей стрессы ни к чему.
Георгий Александрович нахмурился.
— Да нас местные кумушки линчуют. — сестра вжилась в образ этакой юной Вупи Голдберг и активно пользовалась этой возможностью резать правду-матку. — Это здесь у всех присутствующих есть уникальный шанс обойтись без церемоний, а там, сами понимаете. Вы же здесь самый завидный трофей, небось все семь лет любуетесь.
Завидный жених усмехнулся.
— Ну а тут мы заявимся, откуда ни возьмись. Если прямо за столом конкурентки не притравят, то ночью в гостинице подушками придушат. Мы уж лучше так, без особых церемоний пообщаемся.
А я только по-рыбьи рот открывала, не успевая вклинится в общий разговор. Вообще эти двое как-то слишком быстро нашли общий язык, и это с одной стороны очень хорошо...
— Не думаю, что кто-то осмелится обвинить нас в неподобающем. — пафосно парировал наследник престола.
Люська пожала плечами.
— Ваше Величество, ведь так все хорошо складывается. Есть будете? — откуда-то нарисовались бутерброды и термос с чаем. Вот как она сюда термос-то приволокла?
Естественно, любознательный принц купился на такую уловку и с изумлением наблюдал за тем, как из прохладной серебристой колбы льется горячая жидкость, а рыжеволосая кудесница не стыдясь голых коленок, устраивала обзорную лекцию по устройству сосуда Дьюара. А ведь если бы целью задались, то она могла бы обойти всех местных теток на три корпуса. Нет, принц, конечно, трон к ее ногам бы не бросил, но голову бы ему вскружила. А может быть уже? Как по нотам его ведет. Не флиртует же, невинна, как все блаженненькие, но с физики плавно свела его на химию и фармацевтику.
— Ну тут у нас Ксения Александровна лучше разбирается. — видимо выдохлась уже.
Огромные серые глаза остановились на нашей скромной персоне. Зря мы так звездим с самого начала, наверное. Опрометчиво не согласовывали темы для разговоров, но на такое я точно не рассчитывала.
— Ее батюшка трагически погиб при пожаре в имении. — ты уж сразу скажи, что твой отчим тоже, зараза такая в семье. — Поэтому ей довелось некоторое время поработать в аптеке. Тогда и фармацевтикой увлеклась. И так, знаете ли, у нее все хорошо стало получаться... — вещала сестрица.
— Признаться, я навел о Вас, госпожа Тюхтяева, справки, но светская молва куда скромнее. — озадаченно произнес он. — Редко встретишь аптекаршу в невестках у московского губернатора.
Что петербургские сплетники скромнее — это Вы, Георгий Александрович, изрядно пригладили картину. Ну или у всех источников разом память отшибло, ведь информационный вакуум, который я своим отшельничеством вокруг себя создал, заполняли люди в меру своей фантазии. Но и на том спасибо. Золушка, твой выход.
— О, на захватывающие мемуары моя история не тянет. Мне тогда всего двадцать... — ой, сколько же по бумагам-то? — один год исполнился. Я осиротела и перспективы вырисовывались скажем так, не очень благостные. Но сначала повезло найти место, потом встретить будущего мужа, но, он к сожалению, так трагически быстро покинул нас. А потом уже было все, о чем Вам рассказали.
— И Вы в самом деле ездили с госпиталем в Грецию? — да, сейчас не я выгляжу самой боевитой, но если рассуждать, то именно этот финт был самым заметным для наблюдателей.
— Да. — вот так многозначительно и чопорно.
— Мне писали об этой экспедиции. — с удивлением он осматривал неведомое существо.
— Не самая радостная история. Это для генералитета остаются награды, маневры, фланги да парады. — всего год прошел, а словно старый ночной морок вспоминается все это. — Из госпитальной палатки все несколько иначе.
Твои сестры и племянницы убедятся в этом уже через полтора десятилетия.
Он замолчал, покрутил в руках ветку, которую незадолго до этого щедро пожертвовала хвойная махина, и переломил ее. Дышал тяжелее обыкновенного, пусть мы и старались не придавать этому внимания.
— Ну раз на ужин вас не заманить, то есть у меня мысль, которая точно понравится. Вечером мы заедем за вами. — и откланялся.
Мы? Заедем?
Так и пришлось ближе к закату расфуфырится и устроиться с книжками на веранде гостиницы.
— По-моему, вся конспирация пошла прахом. — с мрачным удовлетворением в голосе процедила Люся, наблюдая за небольшой группой всадников, сопровождающих повозку с гербом.
Десятки любопытных глаз оккупировали окна, когда мы чинно грузились в нее и отбывали в ночь. Недалеко, но несколько высоковато на мой вкус, зато местечко и впрямь неординарное.
— Сергей Павлович отбыл с семьей на лето в имение, поэтому сейчас это в большей степени мое царство. — Великий Князь едва справлялся с кашлем, покуда мы взбирались на верхушку деревянной башни, и устраивал нас возле огромного телескопа.
Судя по всему, приступ не собирался прекращаться, вот уже и платок Цесаревича окрасился жутким алым. Да, все шло совсем-совсем не так, как мне бы хотелось.
Заразиться я не боялась в силу неистребимой веры в научно-технический прогресс, ибо не далее чем три года назад, ну или сто семнадцать в другую сторону, перед отбытием провела незабываемый круиз по иммунологическим отделениям саратовских клиник и обзавелась прививками от всего, с чем могу столкнуться в эти благословенные времена. То есть риск-то, конечно, есть, но и шансы мои куда выше, чем у местных чаровниц, каждая вторая из которых уже несет в себе смертельную заразу. Люське вакцинация полагалась по роду деятельности, и она не преминула этим воспользоваться, так что впереди у нас лет пятнадцать уверенности в будущем.
Но то мы, неубиваемые заразы. А вот нашему спутнику и законный год уже вряд ли светил.
Из совершенно неизящного ридикюля пришлось извлечь неприметный мешочек, в котором я хранила чуточку просроченные лекарства с предусмотрительно затертыми названиями и сроками годности. Аэрозоль как раз подойдет, но выглядит еще более чуждым здесь, чем достопамятный термос.
— Да, Ваше Высочество, попробуйте. — Люська выхватила флакон из рук, бегло пробежалась по составу и практически насильно поместила мундштук в окровавленный рот. Тому явно было не до нюансов этикета, потому новоявленного медика не отгонял, а вот несколько минут спустя, когда приступ резко завершился, начал коситься на нас с совершенно ошеломленным лицом.
— Что это? — он только было потянулся за серебристо-белым баллончиком, но Люська уронила тот в собственную сумочку, а уж в ней все разведки мира не сыскали бы ничего.
— Я же говорила, Ксения Александровна увлекается фармацевтикой. Они с доктором Сутягиным в Петербурге лабораторию открыли по исследованию всяческих новых веществ. — да, и как же ты выкрутишься по поводу пластика или отсутствия товарных количеств чудо-медикамента?
— На мне тут уже множество лекарств перепробовали. — усмехнулся наш спутник. — До недавних пор что-то особенно эффективное из Египта привозили.
Мы переглянулись — и в двадцать первом столетии Каир не стал лидером медицины, а об эту пору и вовсе был призрачным грязноватым осколком былого величия.
— Но это... — он умоляюще протянул руку, и сестра дрогнула. Да. Моя упырица-сестра, которая не жалела ни близких, ни дальних, сурово строила Тюхтяева, тут вдруг преисполнилась добросердечия.
— Георгий Александрович, учтите, это не используется в современной медицине, эксперимент своего рода. — подала голос я. — Вы же не лабораторный хомячок, случись что...
— Я не хомячок, а, пожалуй, целая крыса. — он нырнул в какую-то нишу, откуда послышался плеск воды, и вот Цесаревич вернулся вновь элегантный, величественный. — А все дурное уже случилось.
Мы с сообщницей синхронно вздохнули.
— Но если Вы согласитесь неофициально попробовать — осторожно начала Люся. — Есть методика... Только пока всех докторов, которые женщину за медика еще сто лет принимать не хотят, убедим, то...
— Это станет актуальным для кого-то другого, но не меня. — спокойно, как о погоде, закончил Цесаревич.
Ему всего лишь двадцать семь, но стоит на закате жизни, осознает это, но не впадает в ажиотацию, стремясь все успеть, и не ноет, отравляя существование всем, кто останется после него... Все же выдержка неимоверная. Одной ногой в могиле, но на академическом уровне изучает историю, право, эту же астрономию. Вот из кого бы хороший царь вышел на трудные времена. Этот ролью мученика не удовлетворится.
— А давайте-ка о прекрасном, что все обо мне и обо мне... — он довольно легко управлялся с махиной телескопа. — Вокруг нас же целый мир.
И дальше нас ждала довольно-таки живенькая вводная лекция о теории звезд и планет.
— И только представьте, сударыни, сколько во Вселенной есть еще непознанного, неизведанного. — он уставился в черные глубины и замолчал.
Есть гипотеза, что у Маленького Принца был реальный прототип, Лулу, последний потомок Наполеона, глупо и до обидного рано погибший на чужой для него англо-зулусской войне. А вот о нашем потерянном принце как-то до обидного маловато написано, и то в основном, в жанре альтернативной истории. Жаль, я была к нему совершенно не готова, так бы сразу после коронации стоило на клиента выходить, благо запас снаряжения у меня не изменился, а Люськины навыки нам тут не в помощь, один только авторитет, ну да, термины медицинские знает и остаточные знания с учебы сохранила.
— Спасибо. — прервала молчание я, с опаской наблюдая за бегающим по стенам взглядом сестры. — Мы, наверняка, Вас утомляем.
— Отнюдь. Хотя бы не притворяетесь, что все превосходно. Или чудовищно. — он аккуратно собрал все, чем беспорядочно иллюстрировал свой рассказ, и обернулся к нашей смертной команде.
— И ладно! — Люська выдернула из моих лапок заветный мешочек, покопалась в нем, ворча себе под нос что-то явно нецензурное, наконец выбрала здоровый коробок. Сердито посмотрела на меня. — А что, ума на шприц не хватило, да?
Моя ошибка, конечно, но деваться некуда. Пара одноразовых шприцов нас однозначно не выручат, потому я и спрятала их дома, в косметичке. Ну не рассчитывала на столь скорый сеанс инновационной медицины.
— Как ни хотелось бы мне отдать Вашему Высочеству пачку таблеток и сбежать в голубую даль, — пафосно начала сестра. — придется нам еще некоторое время пообщаться.
Цесаревич напряженно всматривался в наши любимые веснушки.
— Я бы на Вашем месте, конечно, сто раз подумала, но если вдруг авантюризмом Господь не обидел, то с Вас шприц и несколько игл для внутривенных уколов, и каждое утро аудиенция на полтора часа — именно столько после инъекции лежать надо. — она еще раз пробежалась по инструкции в чахлом свете керосиновой лампы. — Да, именно так.
— С превеликим удовольствием. — легкий кивок почти царственной головы, это ж почти поясной поклон для меня.
Зря он так совершенно необдуманно заявил. Там побочных эффектов тьма, и лупят они что по внутренним органам, что по психике с неиссякаемым остервенением. Я читала инструкцию еще дома, а теперь более критически рассмотрела варианты и ужаснулась.
Люся долго бормотала что-то в ночи, когда мы добрались до номера и потом все же разомкнула уста.
— Как считаешь, тут судебная патанатомия очень сильна? — молодец, в корень зрит.
Я вспомнила свой жизненный опыт, тотальное раздолбайство в данном вопросе в Саратове — мы могли бы тихо удавить Анфису Платоновну, и никто бы не рыпнулся...
— Для этого пациента точно найдут специалиста. — на пороге эпической авантюры стоило быть честной.
— Значит вены будем искать там, где покуда не принято колоться. — удовлетворенно заключила она и заснула.
После этой ночки утро было каким угодно, но не добрым. Мутило совсем по-новому, от страха. Но обещание надо выполнять, и с лицами бывалых каторжников мы двинулись в гору. Их Высочество уже поджидал нас у камней, с точно по инструкции собранными припасами — тремя пледами, корзинкой еды, небольшим бархатным футляром, который Люська схватила и с суеверным ужасом начала изучать. Но воспользовалась для начала все же домашними запасами.
— То есть как ногу? — это было первое возмущение августейшего пациента.
Люся все же умеет иногда сдерживать цинизм, и потому начала не с попыток уйти от правосудия.
— Полагаю, при Вашей особе вагон и маленькая тележка специалистов узкого профиля. — дождалась кивка и продолжила. — и не верю, что несанкционированные инъекции пройдут мимо чужих глаз. Прерви нас кто в самом начале — так и не узнаем, чем дело кончится.
Цесаревич несколько смущенно начал стаскивать сапог и разматывать портянку. Ну и тощий же! Понятно, что чахотка еще никого пухлячком не сделала, но тут же просто кожа да кости.
— Теперь лежать полтора часа. — строго сообщила сестра, укладывая его поудобнее.
Пока она изгибалась в очередной замудренной асане, царственный пациент прикрыл глаза.
— И на ком из вас мне нужно жениться? — медленно произнес он, и я оцепенела.
Покуда собирала мышцы лица в единый механизм, голос рядом пояснил.
— Что-то мне подсказывает, что вы обе не иностранные шпионки, так что душу иноземцам закладывать не попросите, а в сказках-то оно обычно так и случается: прекрасная фея оживляет принца, и он в благодарность женится на ней.
Вот именно этого нам и не хватало до полноты счастья: чтобы на этот раз против нас ополчилась Семья с ручным Шпренгтпортеном.
— Ни на ком. У Вас же вроде бы есть подходящая кандидатура, — в ответ только усталый взгляд. — по-моему, правильно жениться так.
Точно, обвенчайтесь тайком и прокатит — не станет же Ники выбрасывать за порог страны умирающего. Здоровых — не постеснялся, а этого мамочка в обиду не даст.
Пациент покосился на меня и усмехнулся.
— Вы любите мужа? — полуутвердительно начал он. — В случае успеха попросите что-то для него?
Разве что маленький комфортабельный бункер, беруши, каску и бронежилет. Причем на мой размер. До сей поры я отгоняла от себя фантазии о реакции Тюхтяева, которая варьировалась от Хиросимы до Тихоокеанского цунами 2004 года.
— Вряд ли. — вздохнула я. — Он, как бы это помягче сказать, не особенно в курсе нашего предприятия.
— Это статский-то советник Тюхтяев, правая рука товарища Министра внутренних дел? — хмыкнул Цесаревич.
— Он в отъезде был, когда мы...
Цесаревич чуток изменил позу, чтобы рассмотреть меня поподробнее.
— И пребывает в убеждении, что я в Кисловодске. — я прикрыла глаза.
— На Вашем месте, сударыня, столь наивную иллюзию я бы отбросил подальше прямо с этого склона. — фыркнул царственный пациент.
Его же пасут тут и всю информацию доставляют кому следует. Ежедневно. Черт, как же я раньше не подумала, что... Черт!
— Вы как? — все же лекарство сильнодействующее, а мы втроем в горах.
— Без существенных изменений. — он прислушался к себе.
— Ваше Высочество... — я отчаянно трусила. Все же лечение Тюхтяева было моей личной драмой, но опять же прикрывалось могилкой на Охте. А тут нас если и не повесят, то всяко с Сибирью познакомят.
— Вам совершенно не к лицу такое волнение, сударыня. — улыбнулся он и прикоснулся к моей руке.
Сухой, идеально светский поцелуй. Вот, дожила — царские внучатые ублюдки меня со свету сживают, а сыновья руки целуют. И некому сделать селфи исторического момента.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
