|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 18.
Венд еще несколько мгновений постоял перед входом в храм Солнечного, потом повернулся спиной к встревоженным людям, собравшимся на площади, и поднялся по ступеням. Позади него продолжал звучать голос глашатая, именем духовных и светских властей призывающего людей к спокойствию. Он продолжал что-то объяснять, но воин уже понял: человек, написавший для глашатая речь, ничего в происходящем не смыслил. В самом деле — назвать Длани Многоликого порождением Серой Госпожи? Верх глупости.
А черные столбы между тем поднимались все выше, медленно, но неотвратимо, в три чудовищные головы нависая над городом, превосходя его самые высокие башни.
— Что там происходит? — вопросом встретил его Ресан, сидевший в маленьком внутреннем дворике храма, куда служитель провел Венда.
— Ничего хорошего, — вздохнул воин, присаживаясь на скамейку рядом с юношей. — Неизвестно кто и неизвестно зачем призвал чудовищ из Степи. Длани Владыки, как их называют кочевники. Думаю, скоро ты их и здесь увидишь.
Ресан поежился, с опаской взглянул на небо: черные столбы еще скрывались стенами храма, но шум толпы сюда доносился — словно звук морского прибоя, то накатывающий, то ненадолго стихающий.
— Я один раз их видел, совсем близко, — признался Ресан отчего-то шепотом. — Две длани. Они были небольшие и не двигались.
— В Степи видел? Как ты там оказался? — удивился Венд.
— Пришлось, — вздохнул юноша, снова ежась. — Лучше не спрашивай.
Воин пожал плечами, не настаивая.
— У меня уже почти все прошло, — после паузы проговорил Ресан, теребя рукав. — Немного еще вокруг локтей осталось — этого. А ты как? Смог выяснить насчет Тонгилова проклятия?
Венд поморщился. Выяснить... Все дни он занимался только этим. Но жрецы, к которым воин обращался, лишь недоуменно разводили руками. Венд не ограничился служителями Солнечного, он посетил все храмы Светлых богов, построенные в Радоге, — с одинаковым результатом.
— И что будешь делать? — сочувственно спросил Ресан, правильно расшифровав его гримасу.
— Не представляю, — признался воин. — Я ведь в любой момент могу стать опасным для тех, кто меня окружает. Возможно, Тонгил рассчитывал на мою встречу с конкретным человеком. И именно это разбудит проклятие.
— Так бывает? — недоверчиво уточнил юноша.
— По-всякому бывает, — Венд криво усмехнулся. — Я, в общем-то, с самого начала понимал: жрецы могут и не суметь помочь. Есть такое колдовство, которое способен снять только наложивший его маг. Или же более сильный.
— Сильнее, чем Тонгил? Разве у нас в стране такие есть?
— У нас, может, и нет, — воин повернулся, глядя на южную часть неба. — Но мир велик, в нем много сильных магов.
* * *
*
— Скоро уезжаете? — шаман не казался ни удивленным, ни обрадованным его скорому возвращению.
— Пока нет, — Мэа-таэль вздохнул. — Я по другому поводу. Ты знаешь, зачем здесь Длани?
— Откуда бы мне это знать? — старик прищурился.
— Владыка мог сказать, — Мэль без приглашения уселся на деревянный табурет и придвинул чашу со свежей черешней.
— Мог, — согласился шаман. — Но мне, а не тебе.
— Видишь ли, — полуэльф опрокинул в рот горсть сладкой ягоды, прожевал, довольно жмурясь, выплюнул косточки. — Видишь ли, мы волнуемся, не связано ли это с нашими планами. Мало ли...
— И в чем заключаются эти планы? — хмыкнул шаман.
— Этого я сказать не могу, — миролюбиво отозвался полукровка. — Не моя тайна.
— Не говори, — согласился старик. — Я и без того знаю.
— Да? — не сильно удивился внук. — Откуда?
— Вчера на хвосте крысак принес. Говорит, поселился у рыцарей Гиты новый человек, очень важный, те перед ним разве что ковриком не стелятся. Вот только нутро этого человека до самых краев наполнено страхом. Знакомо звучит?
— Допустим, — согласился Мэа-таэль.
— А еще все вокруг обращаются к нему "Ваше величество", — размеренно продолжал шаман. — Время от времени упоминают имя твоего мага, обычно в сопутствии пары проклятий. Продолжать не надо?
— Можно и остановиться, — кивнул полуэльф. — Так как насчет Дланей?
— Можешь утешить своего мага, это не про ваши души, — шаман махнул рукой. — Разборки внутреннего круга Владыки.
— Что стряслось?
— А вот это тебя не касается, — отрезал старик. — Я и так сказал больше, чем следовало. Можете заниматься своими делами, Многоликий вмешиваться не будет.
— Спасибо, дед, — Мэа-таэль немного помялся, потом все же спросил. — Ты знаешь, что моя сестра жива?
Взгляд шамана на мгновение стал неприятно пронзительным, потом он кивнул:
— Темира сказала?
— Значит, знаешь. Почему ты не взял девочку к себе, почему оставил с чужими людьми?
— Дочь Темиры должна расти в Великой Степи, а не в каменной ловушке, которую имперцы называют городом, — резко ответил шаман. — Ты знаешь, почему мне пришлось поселиться здесь. А Наи хорошо там, где она сейчас.
— Неужели? — усомнился внук. — Наи-таэль, не то взятая из жалости обуза, не то служанка в безродной туургской семье! И у тебя поворачивается язык сказать, будто это хорошо?
— Я сказал: там хорошо ей, — спокойной ответил старик. — Не придумывай ужасов, ее любят и балуют, как не всякий будет свою родную кровь. Но я не говорил, что для одной из семьи Таэль достойно жить среди чужаков. Так сложилось. Исправь это. Вернись в Степь, возглавь племя, возьми в шатер достойную хозяйку и забери сестру у чужаков.
— Я не могу, — Мэль отвернулся. — Ты же знаешь, я не могу!
— Тогда молчи и прими то, что есть.
* * *
*
На слова старого шамана о Дланях, переданные Мэа-таэлем, Арон лишь молча кивнул, а потом стал с интересом рассматривать разложенные на столе якоря.
— Завтра? — уточнил Мэль.
— Завтра, — согласился маг. — Как я понимаю, облики на готовую заготовку накладывал ты сам?
— Пришлось тряхнуть стариной, — сказал полукровка.
— А отсутствие Дара этому не мешает?
— Здесь работает призванная сила духов, — отозвался тот. — Дар не нужен. Более того, он даже мог бы повредить. Наши духи не любят магов.
— Уникальные вещи, эти ваши маски, — задумчиво проговорил Тонгил.
— Твоя магия намного сильнее, — пожал плечами Мэль. — Сильнее и удобнее. На подготовку якорей-болванок уходит от четырех до шести месяцев, новичок провозится даже год, а тебе достаточно произнести пару заклятий, махнуть рукой — и готово.
— Ну да, до тех пор, пока эта самая магия не отшибет напрочь память, — согласился Арон.
— Увы, — не стал спорить полукровка.
Мэль ушел, оставив северянина разглядывать и примерять якоря. Облик, выбранный для него полуэльфом, Тонгилу нравился: из зеркала на него смотрел парень лет двадцати пяти, на вид простоватый, но с крестьянской хитринкой во взгляде; один из тех невидимок, облик которых забывается через полчаса после встречи. Идеал маски.
Глава 19
Арон обладал прекрасной памятью на все места, где доводилось бывать хоть единожды, будь то дом ведьмы в лесной чаще, старая хижина среди рыбацких трущоб, роскошный особняк или пещера в заснеженных горах с почти невидимым входом. Вот и сейчас он шагал уверенно, точно зная, куда нужно свернуть, через какой переулок сократить дорогу, хотя проходил здесь лишь однажды три года назад. Не совсем здесь, правда, хотя до сих пор Радога его мира ничем не отличалась от нынешней. Те же дома на тех же улицах, тот же особый говор людей, та же их привычка к ярко-синему в одежде.
Только Длани, нависшие над городом, оказались отличием — уже почти привычным. Люди приспосабливаются ко всему, особенно к вещам, не представляющим явной угрозы. Даже селятся порой на склонах вулкана и радуются жизни. Так и Длани, застывшие вокруг города, походили на такой вулкан, спящий, совсем не опасный. Может, не проснется еще пару веков или тысячелетий.
Северянин поймал себя на том, что замедлил шаг, разглядывая далекие дымные столбы, и встряхнулся. Уверения старого шамана, переданные через полукровку, успокаивали слабо. Бог, пославший Длани, имел к прежнему Тонгилу слишком личный интерес; слишком странным и не без последствий оказался для Арона невольный визит в царство Многоликого. Повторять не хотелось. Вообще сталкиваться с какими-либо богами и богинями не хотелось.
Кроме одной.
Мостовая послушно стелилась под ноги, память вела по переулкам и улочкам, пока мужчина не оказался на площади перед небольшим зданием, окруженным, как забором, высокими ясенями. То, что пряталось за широкими стволами священных деревьев, не являлось храмом в обычном смысле слова. Там не молились и не приносили жертв. Но не было это и жилищем простых смертных. Его обитатели, будучи рожденными от человеческих родителей, сами уже не считались людьми. На всех языках и наречиях империи Таррун их именование означало одно — Дочери Земли.
Арон некоторое время стоял перед резными створками ворот, потом толкнул их. Те распахнулись так же легко, как прежде, и во внутреннем дворе все отвечало его воспоминаниям. Тихо, спокойно, уютно — как в объятиях матери. Здесь не бывало иначе.
Северянин прошел по узкой тропе, усыпанной белой галькой, потом свернул направо, к длинной веранде. Сам дом — добротный трехэтажный особняк — плотным слоем покрывали зеленые вьюны, не позволяя разглядеть ни первоначальный цвет стен, ни даже материал, из которого их сложили.
Внутренний двор казался пуст — но мужчина знал, что это иллюзия. Взгляды Дочерей Арон чувствовал кожей — будто невидимки, забавляясь, водили махровыми перышками вдоль его хребта. Дочери, особенно младшие, всегда отличались любопытством.
— Зачем ты здесь, смертный? — голос за его спиной был низким, грудным, одним своим звучанием вызывавший недолжные мысли и желания. Арон обернулся, уже зная, кого увидит. Старшая Дочь — такая же, как и три года назад. Прекрасная женщина, из тех, кто с возрастом становится лишь красивее. Кошачьи зеленые глаза смотрели без тени узнавания. Мужчина знал — так будет, но все равно задохнулся от острого разочарования.
— Я... — ему потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. — Я пришел поклониться Великой Матери.
— Ты знаешь, что должно делать?
— Да.
— Тогда ступай, — жрица сошла с тропы, скупым жестом указав направление. Арон бросил короткий взгляд в ту сторону, а когда вновь взглянул на жрицу, она уже исчезла.
Пространство внутри сада свивалось причудливо и неожиданно, способное напугать и даже свести с ума непосвященного. Здесь не существовало расстояния как такового, среди этих узких тропинок могла бы блуждать до скончания веков многотысячная армия. Арон знал: здесь нельзя искать, нельзя теряться в нетерпении или страхе. Он окажется там, где нужно, когда будет готов, но не раньше. Иногда это занимало полчаса или пару часов, однажды, казалось, отняло почти три дня, хотя во внешнем мире прошло лишь несколько минут. Во внешнем мире всегда проходило лишь несколько минут.
Как и прежде, дом, где жили Дочери, первым исчез из вида, заслоненный густой кроной деревьев. Следом пропали стены, и когда Арон, следуя тропе, взобрался на высокий холм, вокруг расстилались лишь бескрайние поля. На востоке, ближе к горизонту, степь переходила в густой лес, на юге блестели зеркала озер, север и запад скрывала туманная дымка. Так было и в прошлый раз, но сейчас в тумане двигались тени огромных размеров. Некоторое время северянин разглядывал неясные силуэты, потом отвернулся.
Великая Мать всегда ждала на юге.
Когда он спустился с холма, пейзаж сменился в очередной раз, и вместо полей мужчина увидел скалистое плоскогорье. Из ближайшей расселины в направлении обрывистой скалы тек ручей, прыгая вверх по неровным каменным ступеням с грацией горной серны. Арон, остановившись, наклонился, подставил ладонь под струю. Вода неожиданно больно хлестнула по руке, заставив отдернуть, и продолжила свое противоестественное движение — вверх, выше и выше. Ни один нормальный ручей не мог вести себя так, это противоречило здравому смыслу... Хотя какое значение имел здравый смысл человека в мире богов?
Северянин шагал по тропе, которая сама ложилась под ноги, рядом весело бежал прозрачный поток, то ли охраняя, то ли следя, то ли просто составляя компанию. Все вокруг дышало Силой, и северянин не удивился бы, узнав, что ручей на самом деле нечто иное, одушевленное и осознающее себя.
А потом, как и в прошлые разы, мир развернулся вокруг оси, день сменился ночью, и перед человеком оказалась Богиня. Вернее, Ее облик, подвластный восприятию смертного.
Мужчина знал: иные спрашивающие видели иное; но ему Она всегда являлась в виде огромной волны с пенистыми краями, нависшей над головой, готовой поглотить. Точно такой, какую Арон видел много лет назад у берегов своей холодной родины. Черная убийственная волна на фоне черного звездного неба...
— Скажи, — прошептал он пересохшими губами. — Скажи то, что мне нужно знать.
Старая ритуальная фраза. Северянин надеялся услышать о своем проклятии, но с Богиней не торгуются, не выпрашивают ответы, не спорят. Если однажды Она позволила тебе считаться Ее приемным сыном, если сочла более важным, чем миллионы других человеческих муравьев... Таков был Ее дар — один ответ каждые три года. Ее речь не звучала таинственным иносказанием, умодробительной загадкой, как у оракулов других богов, казалась понятной и простой. Три года назад Она назвала единственный способ отомстить некроманту, сегодня... Как и в прошлый раз, голос возник у него в голове, гулкий и глубокий, как могла бы говорить сама вода:
— Альмар сейчас в Радоге. Забери сына первым. Если это сделает Мэа-таэль, ты никогда не увидишь своего ребенка.
А потом волна обрушилась вниз, погребла его под собой, и...
... и исчезла бесследно, оставив в саду Дочерей.
Несколько минут Арон лежал на траве, глядя в закатное небо, затем сел, сдерживая порыв ощупать себя и убедиться, что цел. Богиня поступала так с ним каждый раз, с самого первого, когда он, еще подростком, осмелился спросить ее напрямую. Пора уже привыкнуть...
— Какой Она явила себя? — прозвучал девичий голос. Северянин повернулся — рядом сидела одна из младших Дочерей, большие карие глаза горели любопытством. Не Дочь, — поправил Арон себя мысленно, — приемыш. Такая же, каким когда-то был он. Спрашивают только приемыши, Дочери просто знают.
— Волна, — отозвался северянин. — Огромная волна.
Должно быть, девчонке скоро предстояло вернуться в большой мир, и она, как и он когда-то, спрашивала всех, обращавшихся к Богине, набираясь смелости перед собственной попыткой.
— Она сказала то, что ты хотел? — а вот этот вопрос уже лишний.
— Она сказала то, что мне требовалось, — ответил Арон, поднимаясь с травы. Девушка осталась сидеть, но весь путь к воротам он чувствовал на себе ее внимательный взгляд.
Да, Великая мать, как всегда, знала лучше. Загадка проклятия потеряла важность, все мысли крутились вокруг трех фраз Богини. Альмар здесь, в Радоге, но Мэа-таэль не должен найти его первым. Почему? Что произойдет тогда? Нелепая случайность, которая приведет к гибели мальчика? Но Богиня не сказала — "не увидишь живым", просто — "никогда не увидишь".
Неужели предательство? Полуэльф продал его? Кому? По какой причине? Какая ему выгода в ребенке? Похищение и выкуп? Сомнительно — будучи управляющим, Мэа-таэль и без того имел полный доступ к финансам мага. Договор с кем-то из Темных за спиной Тонгила? С кем и почему? Кому выгодно?
Арон судорожно перебирал воспоминания, пытаясь вытащить все, когда-либо слышанное о магии через родственную кровь. Не стихии, не Тени, не Отражения. Точно не Светлые... Самое страшное, чем грозила ему пара ритуалов, общих для всех ветвей магии, — это созданием амулетов, способных отслеживать его перемещение и состояние здоровья. Но не влиять.
Или... некромантия?
Мужчина нахмурился и замедлил шаг. Тонгил-прежний ничего не записывал по теории мертвого искусства; все, известное северянину об этой ветви Темных, осталось недоказанными слухами. За исключением, впрочем, одного факта: как следует убивать некроманта правильно. Мог ли в заговоре быть замешан Волькан, давний недруг Тонгила-прежнего? Эвита? Кто-то еще, оставшийся в тени?
Неужели Мэль действительно предал его... Мысль об этом вызвала боль... Единственный, на кого Арон, казалось, мог положиться в этом перевернутом мире, кого начал считать другом. Глупость с его стороны — надеяться, что и у Темных есть друзья! Только слуги и союзники, и только до тех пор, пока им выгодно! Полагать иначе — самообман.
Рассуждения эти казались правильными, мудрыми, но легче от них не становилось.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
