|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 26
Человек, решающий любые проблемы, жил на окраине города в панельной пятиэтажке.
— Проходите, располагайтесь, — молвила дородная дама, открывшая дверь и отступила назад. — Я сейчас позову мужа, он принимает ванну. Слово "ванну" она произнесла с французским прононсом.
В квартире царил полумрак.
— Это и есть наша Мамэлла, — еле слышно шепнула Вика, дергая Устинова за рукав. — Осторожнее, в прихожей нет света. Нам сюда, в эту дверь.
— Эдуард, — доносилось оттуда, где было светло, — Эдуард, у нас гости!
Комната, в которой они оказались, меньше всего походила на офис. Бросалось в глаза трюмо с богатым набором косметики. На самом почетном месте стояли пустые банки, очень похожие на пивные, но с дырочками на крышке и броским названием "VIM". Это был импортный порошок для чистки сортиров. Телефон на журнальном столике, два кресла, диванчик для посетителей — вот, вкратце, и вся обстановка. Все остальное пространство занимала кровать.
— Евдокия Никитична, вам помочь? — весело крикнула Лялька.
— Сидите, сидите! Я сейчас принесу кофе! — голос Мамэллы звучал довольно приветливо. — Придется вам немножечко подождать. Супруг принимает ванну, а я без него ничего не решаю.
— Кто она? — тихо шепнул Устинов, кивая подбородком на дверь.
— Бандерша, — смеясь, пояснила Вика, — наш с Лялькой администратор, между прочим, хорошая тетка.
Евдокии Никитичне давно уже стукнуло сорок, и это по самым скромным подсчетам. Все в ее облике было большое: нос, губы, глаза, даже рост и размер тапочек. Шикарный халат с золотыми драконами скрывал остальные прелести.
Кресло жалобно скрипнуло. Она, не стесняясь, закинула ногу за ногу, обеспечив дальнейший обзор. "Колотухи" были что надо, как у Славки Давыдкина — центрфорварда Саранского "Спартака".
Смазливый мальчишка от силы лет восемнадцати, занес и расставил чашки с дымящимся кофе.
— Присядь, дорогой, — мягко сказала Мамэлла, — знакомьтесь, это мой муж.
Устинов назвал имя своей легенды.
— Ну, как же, наслышаны. Говорят, вы работали у этого мафиози, я имею в виду Кобзона.
— Какой же он мафиози?! — удивленно спросил Жорка, — были б все люди такими, как Иосиф Давидович, мы бы давно коммунизм в каждой семье построили.
Мамэлла поджала губы. Она, видимо, не любила, когда ей перечат.
— Откуда ж тогда деньжищи? Вы, Игорь, конечно, меня извините, на какие такие шиши он целую сеть аптек в Краснодаре открыл?
Устинов глотал воздух. Сделал вид, что "завелся".
— Откуда деньжищи?! — да оттуда же, откуда и у меня: пахал человек, как проклятый, пашет и будет пахать! И как только сердце выдерживает? — по восемь концертов на-гора выдает. Другие от силы три, ну, иногда четыре. А какие концерты! Это вам не какая-нибудь группа "Мираж". Те выйдут, задницами покрутят, рты под "фанеру" пораскрывают, и кода. Гони, бабушка, бабки! Четыре состава кормятся от одной фонограммы. А Кобзон вживую поет, под живую, натуральную музыку.
— А что он вообще из себя представляет?
Когда человек "в запале", он всегда говорит правду — нет времени для фантазий. Мамэлла Устинову безоговорочно верила. Судя по ее взгляду, в последнем вопросе сквозило чисто женское любопытство.
— Ну, мужик он конечно запойный, когда не в работе. Забухает — не перепьешь. Но голову не теряет. Если для дела надо — бросает мгновенно. Я, например, уменьшаю дозу, постепенно выхожу из "пике". Но у меня работа такая, что позволяет. А он сразу прыгает в ванну и там "отмокает". Часами сидит: то в холодной воде — то в горячей. Выходит почти как огурчик , хоть сразу на сцену. Зато на гастролях сухой закон. Не для всех, а для него одного. Программа идет за программой: с утра и почти до полуночи. Если из зала просят — он выходит на "бис", никому не отказывает. Такие нагрузки не каждый выдерживает. Люди в оркестре разные, но каждый из них талант. Бездарей Иосиф Давидович рядом с собой не держит. А таланту по барабану: Кобзон ты или Морковкин. Запросто может послать. Имею, мол, право на отдых и обеденный перерыв. И прав будет. Так Иосиф Давидович что удумал? После последней программы заказывает банкет. Сверхурочные платит всему ресторанному персоналу: от мойщиц посуды до поваров. А потом приглашает поужинать всех, с кем работал на сцене. Подходит к каждому персонально и приглашает исключительно лично. Ешь, сколько душа пожелает! Пей, что захочешь, хоть коньяк по сто двадцать рублей. Если имеешь зазнобу, сажай ее за свой столик, пусть тоже порадуется. Кобзон заплатит за всех. А сам он, "крутой мафиози", будет тихонько сидеть в уголочке, цедить бутылку "Нарзана". И будет сидеть до конца, пока не уйдет последний трубач. Золото не мужик, жаль, что таких мало!
Жорка махнул рукой, залпом выпил остывший кофе.
— А что вы хотите приобрести: дом или квартиру? — неприветливо спросил Эдуард. — Для него прозвучало, как откровение, что где-то есть люди лучше него.
"Эх, блин, поломал тему!" — читалось в лицах девчонок. Мамэллу тоже слегка покоробило:
— Дорогой! — сухо сказала она, — если не трудно, приготовь нам еще кофе!
Это прозвучало как выговор. Мальчишка вспыхнул, сгреб опустевшие чашки в поднос и выбежал вон.
— Итак, — улыбнулась Евдокия Никитична, — вопрос прозвучал: что вас конкретно интересует?
— Я мог бы купить и то и другое, — со всей откровенностью ответил Устинов, — но нет смысла спешить. Хотелось бы осмотреться, подобрать что-нибудь действительно стоящее. А пока снять квартиру на длительный срок, где-нибудь в тихом, спокойном районе. Отдохнуть от толпы, зализать раны.
— Зна-е-те, И-игорь, — нараспев протянула Мамэлла, — вы нас всех просто очаровали. Но не это меня настораживает: для человека свободной профессии вы рассуждаете слишком уж здраво. Тем не менее, я вам постараюсь помочь. Подруга моей приятельницы уезжает в Москву — надеется все сокрушить, но сделать карьеру. Она рассуждает примерно, как вы: не желает сжигать мосты, оставляет пути к отступлению. Квартира ее свободна, как вы и хотели, на длительный срок. Честно скажу, эта жилплощадь нужна мне для дела, но вам я ее уступлю.
— Не знаю, что и сказать...
— Уступлю охотно, не без выгоды для себя, — она поднялась с кресла, слова теперь падали сверху вниз и звучали с легким нажимом. — Не знаю как вам, а мне квартира понравилась. Это именно то, что нужно... по нашей специфике. Договор арены подписан. Я теперь на правах пользователя. Все коллизии учтены и оформлены юридически. Хозяйке заплачено сразу за полгода вперед...
Евдокия Никитична медлила. Жорка тоже молчал, поскольку не хотел торговаться.
— Коммуналку я тоже беру на себя. Ключи... куда подевались ключи? Вспомнила, ключи я сейчас найду. В общем, завтра же можете посмотреть, за что я намерена получать... по двести долларов в месяц! — сказала, будто бросилась в пропасть.
— Завтра так завтра.
Жорка, в принципе, не спешил и правильно делал: после удачной сделки самый прижимистый жох испытывает благодарность к обманутому клиенту и даже способен на множество мелких уступок.
— Сами вы этот дом не найдете, — после некоторых раздумий пояснила Мамэлла, — только время зря потеряете. Это в предгорьях, на границе с соседней Республикой. Машина мне сегодня нужна, а утром Анатолий вас отвезет, все покажет. Вы ведь заночуете у девчонок? Они на сегодня попросили отгул...
* * *
Лялька и Вика опекали Жорку, как маленького: не давали сорить деньгами и все порывались накормить до отвала. На крохотной кухне они целый вечер лепили пельмени, а Жорка рассказывал и рассказывал.
В его арсенале было множество богемных историй: про скрипача Поноровского Сашу и дочку его Ирину; про Рубину Калантарян и сына ее Рубена; про Сергея Захарова, уже отмотавшего срок и его похождения в Киевской Филармонии. Ибо Контора к разработке любой легенды всегда подходила с государственной основательностью.
Устинов устал убегать и теперь отдыхал душою и телом. Спасибо за это девчонкам, таким несчастным и непутевым! Когда-нибудь и у них все сложится в этой жизни.
Вода в кастрюле уже закипала, и подружкам стало не до него. Жорка отпросился за сигаретами. Сам же нырнул в ближайший универмаг, и купил им японский цветной телевизор. Один на двоих. Девчонки были растроганы. Спать его уложили на огромной трехместной кровати, а сами ушли. Как оказалось, на лестничной клетке они занимали две соседних квартиры: в одной просто жили, другая служила местом для интимных свиданий.
...Устинов уже собирался уснуть, но услышал шаги. Вспыхнул мягкий ночной свет. У постели стояла Лялька, босиком и в ночной рубашке.
— Если хочешь, возьми меня, — тихо сказала она, — не хочешь — тогда Вику. Если нравимся обе — возьми обоих, мы не ревнивые. Вика, иди сюда, а ну-ка разденься.
Устинов отрицательно покачал головой.
— Ты не думай, — жарко шептала Лялька видя, что Жорка молчит, — у Вики фигурка что надо. Разденется — лучше чем эта... фотомодель женщины.
Терпеть больше не было сил.
— Сестренки мои любимые, — сказал он с душевной мукой, — зачем вы меня так мучаете? Вас не хотеть невозможно. Только что же мне делать? — если я вас возьму как женщин, потеряю как лучших друзей.
Устинов ожидал всего, что угодно, но только не такого финала: девчонки вдруг обнялись и дружно заплакали.
Это была последняя ночь без мук и кошмаров.
* * *
Шел двенадцатый час. Дорога давно ожила, но машин на ней было сравнительно мало. Основная масса водителей нашла объездные пути, и везла свои кровные мимо широких карманов гаишников. Что поделаешь? — рынок! Как говорил Чубайс, деньги уходят туда, где им комфортней.
Максимейко прикрутил оптику и поймал на мушку свою машину. Сверился с дальномером: чуть более пяти километров, а видно все до мельчайших подробностей, даже ключ в замке зажигания. Он еще раз окинул взглядом бесконечную ленту дороги и уперся глазами в знакомые очертания. Ба! Двух таких "Мерседесов" в Ростове быть не должно, Черкес бы такого не потерпел. Ну, здорово, дедуля, твой-то здесь какой интерес?!
На посту законника знали. Никто ему не свистел, не махал жезлом. Он сам, как законопослушный водитель, тормознул у линии "стоп" и свернул на парковку. Вышел не торопясь, вежливо "ручкался" со всеми, кто подошел.
Дедушка был один, без положенной по статусу свиты. Старый, списанный полковой конь, а мнит себя Буцефалом. Вот только гардероб давненько не обновлялся: те же шорты чуть ниже колен, да тапки "на босу ногу". Только майку надел другую, из более плотной ткани.
Пост ГАИ жил привычной, размеренной жизнью. Потом подошел автобус "Ростов — Минеральные воды", и началось: двое сотрудников зачем-то прошли внутрь, остальные встали с автоматами наизготовку. Законник заблаговременно юркнул в салон своего "Мерседеса" и спрятался за тонировкой.
Пассажиров вывели из салона. Четверых отконвоировали в служебный вагончик, остальные пешком перешли через мост. Пару минут спустя, за ними проехал автобус.
Похоже, я пропустил кое-что интересное, — подумал Валерий Георгиевич, — на пост просочилась какая-то информация, или что-то поблизости произошло. Если гаишники схватились за автоматы, что-то из ряда вон. Можно было сходить на пост и все выяснить, но, как говорила бабушка, "с одной жопой на три торга не поспеешь", да и встреча с Черкесом пока не входила в планы полковника. Надо ждать именно здесь. Он прилег на сухую траву и вдохнул полной грудью забытый запах степной полыни.
Максимейко устал от жизни, поизносился. Кочевой неустроенный быт, каждодневное "надо". Он очень быстро добился всего, что хотел, и столь же быстро все потерял: детей, жену, лучшего друга...
"Не боится собаки волк, да не любит, когда она гавкает", — говорил покойный Петрович, имея в виду гаишников. Усаживаясь за руль служебной машины, он пристегивался ремнем безопасности и всегда повторял эти слова. Если верить его теории, каждый из нас по жизни какой-нибудь зверь: кто медведь, кто лиса, кто заяц. Себя он всегда относил к серым матерым хищникам и считал вожаком, лидером. Мол, не каждому в жизни светит стать инструктором подрывного дела в Академии ГРУ Генштаба. Он был слишком уверен в себе. Особенно когда выходил на последний след.
Чем закончилась та охота, отдел запомнил надолго. От Петровича хоть что-то осталось. Опознали его по безымянному пальцу с обручальным кольцом.
Было следствие. Максимейко сам взялся за это дело. Вот тогда все и всплыло: что это за Центр Стратегического Планирования, и какую стратегию там планируют. Он копал глубоко. Там где положено, отметили рвение молодого полковника и вызвали на беседу. Но не "туда, куда следует", а на ковер к своему непосредственному начальнику.
В кабинете у шефа находилась невзрачная личность. Как призрак, сидела на краешке стула. Но в присутствии этой личности даже шеф нервничал и потел. Он тоже, наверное, чувствовал себя "на ковре".
Валерию Георгиевичу вежливо попеняли, что, дескать, не стоит быть таким любопытным и въедливым, что имея жену и детей, нужно больше думать о них, что наличие Центра в недрах Системы само по себе нонсенс, а значит — государственная тайна. В общем, "вы меня понимаете..."
Вот так! Государство на ладан дышит, а все продолжает темнить.
Уголовное дело заглохло само по себе. Не по причине того разговора, просто все вокруг запахло дерьмом. И страна, и люди в этой стране учились жить заново. Например, его Танька. Из жалких процентов немецкой крови, что текла в ее ушлых жилах, она выжала невозможное. Сначала уехала в Гамбург, вроде как, по гостевой визе, потом забрала детей, да там и осталась.
— А кто б, не остался?! — "успокаивала" соседка.
Да, фрицы совсем с ума посходили. Дали этой дуре квартиру и множество льгот. Живет теперь, в ус не дует, чувствует себя стопроцентной немкой. Научилась считать деньги. Сортир у нее больше его квартиры. Государство с детей пылинки сдувает.
Через год после отъезда он получил от Таньки письмо, в котором она просила развода. Прости, мол, Валера, но я хочу жить, и очень устала бояться за тебя, за себя, за детей...
А этот невзрачный тип, что стращал его мертвым взглядом в кабинете у шефа, взял да и помер. Выбросился из окна знаменитой высотки.
Максимейко услышал, как остановился автобус и сразу открыл глаза. В древнем "Икарусе" работали только передние двери. Это облегчило задачу зафиксировать всех. Пассажиры делились по признакам пола, разбегались по придорожным кустам. Последним вышел мужчина с длинной седой бородой. Именно мужчина, а не старик, разведчика не обманешь. Был он одет в ослепительно белый комбинезон, в руке держал небольшой чемоданчик.
Стало быть, прибыли, собираемся выходить, — насторожился Максимейко. — Ничего себе, остановка по требованию. Ну что же, добро пожаловать! Он почему-то решил, что это и есть стрелок, хозяин бесхозного карабина.
Автобус скрылся из виду. Старик проводил его быстрым взглядом и двинулся в обратную сторону. Он шел, опустив голову, слегка загребая левой ногой. Поравнявшись с пригорком, на котором сидел полковник, негромко сказал:
— Там, на мосту, я видел вашу машину и сразу же понял, что вы где-то здесь. Выходите, Валерий Георгиевич, вам нечего меня опасаться. Эта работа оплачена мной, я и есть настоящий заказчик.
Максимейко решил, что молчать и таиться бессмысленно.
— Если даже и так, это ничего не меняет, — ответил он столь же спокойно и равнодушно. — Я буду иметь дело только с одним человеком, и это оговорено условиями контракта. Шагай от греха, прохожий. Самозванцев в России не любят, могут накостылять.
— У меня на руках ваша расписка и второй экземпляр контракта.
— Засунь их себе в задницу.
Прохожий заметно занервничал:
— Но послушайте, обстоятельства изменились. Тот, кто беседовал с вами в Москве, уже неделя, как мертв.
— Это ничего не меняет, — упрямо повторил Максимейко.
Переговоры все больше заходили в тупик.
— Ладно, — сплюнул старик, — здесь, в чемодане, остатки твоего гонорара. Слышь, буквоед? — хватай и п...дуй отсюда, без сопливых управимся. И оставь в покое мой карабин. Ему сегодня предстоит поработать.
Полковник решил, что такой поворот дела его тоже не очень устраивает. Стоило наживать горб, чтобы сойти с середины дистанции?
— Хрен с тобой! Поднимайся сюда, знакомиться будем. Только учти: убивать тебя мне не резон. Бить тоже не стану, так... слегка попинаю, если сильно попросишь или, вдруг, убедительно не докажешь, что ты это ты, а не кто-то другой. Да одежду попроще надень, здесь слишком пыльно.
"Прохожий" согласно кивнул, скинул белоснежный комбинезон и вывернул его наизнанку. В руках у него оказался легкий, добротный комок с раскраской под жухлый осенний лист.
М-да, — Максимейко присвистнул, — чтоб попинать такого без ущерба для собственного здоровья, нужно еще две недели не пить. А еще маскируется под дедулю. Да на нем лошадь в цирке возить! Ишь, как ногами сучит — чисто племенной жеребец!
Стрелок в три прыжка взлетел на пригорок и с виду совсем не запыхался.
— Если все упирается в доказательства, есть у меня документ надежней вашей расписки.
— С удовольствием посмотрю.
Он опять перешел на "вы", — констатировал Валерий Георгиевич, — стало быть, уважает, признает, что беседует с равным. Впрочем, куда ему без полковника Максимейко? — при этом раскладе у меня на руках все четыре туза. Закушу удила — и кранты! Не видать ему Чиги Малого, как бабушке прожиточный минимум. А Чига ему край как нужен. Знать бы еще, зачем?
Незнакомец достал из сумки старую потертую фотографию. Такие снимки хранили во внутреннем кармане полевой гимнастерки вместе с комсомольским билетом и последним письмом из дома. Сколько их, отщелканных стареньким "ФЭДом", впитали в себя историю неизученных войн? На снимке унылый афганский пейзаж, глинобитные стены пуштунского кишлака и два пацана перед спешенным с неба "МИ-8". Не "вертушка", а решето: в фюзеляже дыры, величиною с кулак, перебитая лопасть винта...
Обычный любительский снимок. Качество не ахти. Но такой не подделаешь. Все, от выцветшей надписи до вальяжных поз пацанов, и есть высшая правда. Та, что зачтется на Страшном суде.
— Я узнал его, — сухо сказал Максимейко, — хоть это и мудрено. И тебя я тоже узнал. Скажи мне, а кто из вас будет Мансур?
— Я.
Полковник кивнул:
— Сосед, стало быть. Ну, спасибо за прошлое. Я слышал твой позывной в горах Торо-Боро. Так что ж ты, вроде и большенький, а ружьишко так плохо припрятал?
— Так уж и плохо! Наш человек сразу отыщет, и дальше копаться не станет, а чужой... чужой сюда не полезет.
Максимейко снова кивнул:
— Я мог бы тебе помочь. Наш контракт останется в силе, если скажешь, зачем тебе Чига.
— Честно? — Мансур почесал в бороде.
— Как на духу.
— Тогда я и сам не знаю. Его используют в темную, сразу по нескольким направлениям. Сразу и не поймешь, которое из них главное. Одно лишь могу сказать, как его ведущий куратор, этот парнишка мне нравится. Ему бы в другое время родиться, да при другом дяде. Жизнь топчет его и трамбует, а он поднимается, чтобы снова карабкаться в гору. Скоро с ним многим придется считаться.
— Здесь я с тобой согласен. Широко шагает, паскудник, как бы штаны не порвал. Где он, там сплошной серпентарий... ты работаешь на Россию?
— Хотелось бы верить. Во всяком случае, на Москву. Но больно она припахивает просроченной кока-колой.
— Слышал по радио, Шеварнадзе уходит в отставку. Говорят, собирается в Грузию.
— Это пока слухи, но они похожи на правду. Моим руководством уже принимаются превентивные меры. В горах Ингушетии и Чечни открываются медресе, готовятся люди, умеющие стрелять по первому слову муллы.
— Что-то типа народного ополчения?
— Да, но с изрядной дозой религиозного фанатизма. Это работа на перспективу. Крыша наша. Значит, можно предположить, что для подобных случаев.
— Чига здесь при делах?
— Чига — уроженец Абхазии.
— Я помню. Его кто-то хочет убить?
— Не то слово хочет. Спит и видит бедного парня клиентом гробовщика. Три неудавшихся покушения за последние две недели. И это в тюрьме, практически, на глазах у ментов! Представляешь, какие деньжищи вбуханы в осуществление этой мечты?!
— Сейчас, как я понял, будет четвертое. За что же такой почет? — спросил Максимейко, почти не надеясь на честный ответ.
— Хочешь верь, хочешь нет, — ногтем большого пальца Мансур черканул по зубам, — но это обычная уголовщина. Случай конечно не ординарный. Некий питерский апельсин (в узких кругах он известен как Фармацевт) хочет поймать удачу за сиськи. Одной рукой ухватить сразу за две: подмять под себя Гогу Сухумского и войти в нефтяную элиту.
— И я бы хотел. Да харя, боюсь, треснет.
— Он считает, что у него нет. Похищение дочери полковника Векшина это тоже заказ Фармацевта.
— Да ты что?! — Максимейко присвистнул, — вот это наглость! И главное, все у него идет, как по писаному... в русской народной сказке. Чига — Кощей Бессмертный, притеснитель прекрасной царевны. Но тут прилетает лихой Фармацевт, берет его за яйцо и спасает Забаву Путятичну. В чистом осадке — пир на весь мир, скорая свадьба, полцарства в придачу и очень высокая крыша. Остается всего ничего — уничтожить Кощея, дабы никто не узнал, что герой на белом коне — это и есть Змей Горынович.
— Ловко у тебя получается, — Мансур невесело усмехнулся, — только сказочка вышла какая-то куцая. Нет в ней ни слова о Гоге Сухумском.
— Что о нем вспоминать? Георгий Саитович далеко, в тридевятом царстве. Сидит на высоком дубу, в золотом сундуке. По большому счету, он и есть то яйцо, в котором вся сила Кощея. Уничтожат его, и что от Малого останется? В лучшем случае — вечный стрелочник, на которого можно списать все дядюшкины грехи. Чем Фармацевт, и воспользуется, если...
— Если успеет! — Мансур изящно закончил фразу и в упор взглянул на полковника. — Видел дедушку на мосту?
— Черкеса? — знаю такого, недавно познакомился лично. Он тоже из этой сказки?
— О самолете что-нибудь слышал?
— О каком самолете? — Валерий Георгиевич почему-то почувствовал себя дураком, — ты, брат, прости, — сказал он и тяжко вздохнул, — я с пятницы не в кондиции. Отрабатывал наш контракт, усиленно спаивал кума. Уж просвети, хотя бы в общих чертах.
— Честно сказать, я и сам не богат информацией, — Мансур осторожно погладил приклад БСК. — Суть дела в том, что несколько отморозков угнали автобус с детьми. Кое-какое оружие у них, естественно, было, на ОМОН с рогаткой не прыгнешь. В обмен на заложников они получили несколько АКМов, наркоту и, как я уже говорил, самолет "ИЛ-76" Мурманских авиалиний. А теперь самое интересное.
— Ну!!! — Максимейко внезапно услышал хруст прошлогодней листвы под собственным задом.
— Было у них и еще одно требование. Доставить на борт самолета трех постояльцев ростовской тюрьмы. В том числе, и нашего Чигу!
— Ты прав! — без раздумий согласился полковник, это Георгий Саитович, да больше и некому.
* * *
Конопатый сержант властно махнул жезлом: к ноге, мол, почему нарушаем?! Пришлось выходить из попутки, брать под защиту водителя:
— Свои, Тарасюк.
Тот просиял:
— Товарищ полковник! — и рукой шоферу: линяй, мол!
К "Волге", оставленной на другой стороне моста, они шли чуть ли ни под руку.
Гаишник коротко доложил последние слухи и новости:
— В Минводах угнали "ИЛ-76". Говорят, за границу. Шмонаем теперь всех подряд, на предмет оружия и наркотиков, а тех, кто без документов, в вагон — и до выяснения.
— Еще что-нибудь слышно по этой же теме?
— Пока ничего... а ну, — сержант проглотил слюну и запнулся на полуслове, — ну ни фига себе! Простите, Валерий Георгиевич...
Как охотничий пес, почуявший след, он продвинулся к знаку "стоп", на ходу снимая с пояса жезл. Максимейко тоже заметил причину его беспокойства — неопрятный, поношенный джип с ростовскими номерами. Скорость его была, мягко говоря, вызывающей. Пост ГАИ далеко не то место, где принято хвастать финансовой независимостью.
Попали ребята, — хмыкнул полковник, — и поделом! Сейчас Тарасюк с них шкуру сдерет, чтоб впредь неповадно.
Он проследил за джипом до полной его остановки — мало ли? Как только спина сержанта затмила окошко водителя, вернулся к своим баранам:
Ничего. И здесь ничего! Ну что же, придется играть в темную, без козырей, — куча разрозненных фактов никак не хотела слагаться в единое целое. Над зыбкой и зябкой конструкцией, как вульгарная дуля, торчал угловатый вопросительный знак.
В общих чертах, он уже слышал о самолете и о том кто может стоять за его угоном. Все вроде правильно, если бы ни одна нестыковка: люди Гоги Сухумского улетели без Ичигаева, почему?
Происки Фармацевта в отношении Чиги тоже выглядят странно и больше похожи на имитацию, — продолжал рассуждать Максимейко, — уж где-где, а на зоне проще всего завалить человека, будь то козырный фраер, законник, или сам кум. Расценки известны, все зависит от предложенной суммы, а тут? Три неудавшихся покушения за последние несколько дней! И, опять же, этот Черкес! Неспроста он здесь. Ох, неспроста!
Криминальный авторитет крутился на полусогнутых возле его машины и, цокая языком, щупал подкрылки. Замечено, что люди, давно и серьезно топтавшие зону, чувствуют взгляд спиной. Нахальный дедок оглянулся, по-молодецки выпрямился и шагнул навстречу полковнику. Где-то на полпути, протянул для приветствия широкую, как лопата, ладонь, предварительно вытерев ее о штаны.
— Здорово, блокадник, а я тебя жду, пожду!
— И вам доброго дня, Терентий Варламович, — слащаво "отплюнулся" Максимейко.
— Надо же, а на мента не похож, — "смотрящий" делано поскучнел, но продолжил его просвечивать цепким, изучающим взглядом. Вот жох! Все ходит вокруг да около, а ведь справки навел...
— Да имечко ваше, — Валерий Георгиевич полез пятерней в "потолыцю", — как бы помягче сказать... больно уж редкое, что ли? Услышишь — вовек не забудешь. В святцах сейчас сплошные Альфреды, Арнольды, да Эдуарды.
— Эт точно! — с азартом подхватил старикан, — старинные имена давно на крестах распяты.
Вот сволочь! Как образно излагает. Если честно, вся эта дипломатия полковника тяготила. Одна только встреча с Мансуром заплела все извилины. Хотелось забраться в машину, достать из аптечки ампулу и дать организму пинка.
— Тачка-то ваша, — Черкес решительно поломал тему и перешел на "вы", — в хороших руках, видать, побывала. Не "Волга", а танк! И стекла бронированные и "ходовая" в порядке. Ручная сборка! Не оценил я ее попервах... мож, продадите, или махнем не глядя?
— Время такое, что самому пригодится! — Максимейко посмотрел на часы, сделал вид, что настолько торопится, что пора садиться в машину.
Терентий Варламович призадумался. Звериным чутьем он понял, что где-то попал не в тему, что этот неправильный мент возможно совсем не мент и, как бы то ни было, на бабки его не возьмешь. А жаль! С человеком в такой машине стоило пообщаться плотней. Возможно, он многое знает и что-нибудь прояснит. Время действительно подлое. В его воровском огороде кто-то ведет себя слишком уж по-хозяйски. В тюрьме тоже полные непонятки — какие-то наемные киллеры. На воле еще хуже. Кто-то мочит ментов. Хороших ментов, прикормленных. И никто их братвы не в курсах. Даже о том, что творится в Минводах, он узнал после звонка по межгороду. А Жуля ни сном ни духом. Тоже мне, блин, смотрящий! Пока не пнешь — со стакана не слезет...
— Погоди, командир! — неожиданно для себя, Черкес ухватил Максимейко за руку, — Скажи мне, зачем им покойник? Скажи мне, с кого спросить за тот беспредел, что творится вокруг самолета? Скажи мне, зачем ты здесь? А я тебе свой "Мерседес" подарю. Вот те крест подарю! Сегодня же "генеральную" сгоношу!
Старик угадал. В скрытой словесной дуэли он выбрал единственно верный тон. Полковник был крепко обескуражен: во-первых, криминальные авторитеты никогда ни о чем не просят, а во-вторых...
Покойник... о каком покойнике он говорил?! — лихорадочно соображал Валерий Георгиевич, — ну и денек, мать его за ногу, только успевай поворачиваться! Чертов кум! И дернула же нелегкая так накануне нажраться... и вдруг! (нет, не зря он так мучил свой разум) в голове что-то скрипнуло, провернулось и оформилось в ясную, четкую мысль. Вот оно! Вот оно самое главное!
Теперь им руководили инстинкты старого кагэбэшника. Он рванул законника за грудки и зло прошипел, глядя прямо в змеиные глазки:
— Ты хоть сам понимаешь, куда влез?! Говори! Что еще? Что еще ты знаешь об этом деле?
Черкес был застигнут врасплох. Он не то чтобы раскололся (тоже мне, секреты Полишинеля!) Он просто выложил все, что знал: о звонке другана Кота, о почившем мурманском жулике, о братках, прилетевших в Ростов, чтоб предать его тело земле, об угнанном самолете, который он просто обязан срочно найти, чтобы выдержать марку Хозяина. А время упущено. Информации никакой. Только нынешним утром ему сообщили главное: самолет захватили по приказу Гоги Сухумского. Вполне вероятно, он уже где-то в горах Чечни или Афганистана. А где конкретно? — тут вся надежда на Чигу Малого. Сегодня его выкупают и скоро должны сюда привезти...
Ну вот, еще один конкурент! — ухмыльнулся Валерий Георгиевич, — Как же, держи карман! По этой мишени мы уже отстрелялись...
Взрыв, а затем автоматная очередь, в пух и прах разнесли тишину. Максимейко инстинктивно присел, увлекая за собой старика. Мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтоб вобрать в себя всю картину: вагончик, опрокинутый выстрелом из "подствольника", столб огня над патрульной машиной, и сержант Тарасюк, распластавшийся на бетонке. Отплевываясь одиночными выстрелами, джип уходил в сторону леса.
Вцепившись в него глазами, полковник запрыгнул в машину и "дал по газам". Непрогретый движок мало-помалу набирал обороты — машина из кремлевского гаража не слишком-то приспособлена для спринтерских гонок. Протаранив горящий УАЗ, бронированный "членовоз" с трудом протиснулся в щель у самых перил моста. Объезжая вагончик, Максимейко успел насчитать три трупа из числа пассажиров автобуса. Четвертый держался за руку. Она была вся в крови. Возле тела Тарасюка хлопотали двое с аптечкой. Кажется, он еще жив. Наверное, родился в бронежилете. Да, стрелять в сером джипе умели, но в целом, сработали очень топорно. Прут ребята без руля и ветрил, уверенные в своей безнаказанности. Что это, бессмысленная жестокость, или тонко просчитанный ход?
— Да нет, командир, "Волге" его не достать!
Валерий Георгиевич оглянулся. Криминальный авторитет восседал на заднем сидении в позе отставного министра. Мало того, что зайцем забрался в салон, он еще и поимел наглость комментировать происходящее.
— Спросить, говоришь, не с кого? — Полковник недобро оскалился, — запомни, старик, жизнь это сценарий спецслужб, а люди — большая массовка. И есть тысячи способов заставить ее играть вопреки собственной совести.
То, что Чига давно под крылом ФСБ, его нисколько не удивило. Госбезопасность всегда играла на перспективу. Он и сам, в свое время, вербовал в агентуру такое отребье, что хоть завтра в тюрьму. И, надо сказать, информация от таких вот, осведомителей отличалась конкретикой и не требовала перепроверок. Были, впрочем, среди внештатных сотрудников и очень достойные люди. Но они в "стукачах" не задерживались и, как правило, лихо шагали вверх по служебной лестнице. Достойных людей вычисляли в самом начале карьеры. На то и первый отдел, чтобы кадровик не дремал. Люди не знали, что за вечно закрытой железной дверью вершатся их судьбы. Так было в СССР. Теперь другие реалии. В России число спецслужб плавно переросло в число мафиозных кланов. У каждого свой интерес, своя игра, свои источники финансирования. В условиях воровской экономики, такие как Чига очень востребованы. Для одних он еще один козырь, для других -разменная карта. И в этом нерешенном пасьянсе и сила и слабость центральной власти.
— Вон оно что-о-о! — Черкес, наконец, прожевал информацию и снова обрел дар речи. — То-то я и смотрю: не срастается у меня. Ни с одного конца не срастается! Такое кубло, что волосы дыбом! Может там не покойник вовсе, а что-то другое, а?
— Может и не покойник.
— Но найти надо.
— Обязательно надо, — машинально согласился полковник, — если найдешь, считай эта "Волга" твоя.
Ему было не до светских бесед. В джипе давно засекли настырную "Волгу" и, кажется, что-то замыслили. Метров за триста от леса водитель пустил машину накатом. Приоткрылась передняя дверь, и оттуда на трассу выпали двое. Первый довольно уверенно перекатился к обочине. Прикрывая бросок напарника, поднял небольшой автомат. Другой, волоча тяжелую сумку, шел почти не сгибаясь. Затем он нырнул в кювет, и что-то там колдовал над своею поклажей. А когда вынырнул на поверхность, то глянул в глаза Максимейко сквозь прицельную планку гранатомета.
Черкес беспокойно заерзал на месте:
— Слышь, командир? Походу, в нас стрелять собираются. Боюсь, что не будет у нашей тачки того товарного вида.
Он еще пытался шутить. Полковнику это понравилось. Впрочем, выстрела не последовало. Стрелок вдруг подался лицом вперед и выронил "Муху". На месте его затылка алело кровавое месиво.
Максимейко следил, по мере возможности, за знакомым пригорком, но там все было чисто. Ни шороха, ни отблеска оптики. Ай да Мансур! Он успел, как нельзя, вовремя. Расстояние было убойным. Попади снаряд в лобовое стекло, оно бы могло и не выдержать.
Напарник гранатометчика, наверное, не увидел, что случилось у него за спиной.
— Стреляй!!! — орал он и давил на курок, — стреляй же! Стреляй, мать твою так!!!
Асфальт под колесами "Волги" крошился и фонтанировал.
В какой-то момент автоматчик решил обернуться назад, и тут же поймал свою пулю. Удар был такой силы, что его отбросило в сторону.
Джип почти оторвался и снова набрал скорость, но Мансур достал и его. Тяжелая "тачка" споткнулась, хватанула обочину и заскользила по трассе, выписывая круги. Пришлось тормозить, чтобы избежать столкновения.
— Оставь мне хоть одного! — взмолился Черкес, дергая полковника за рукав, — оставь! Я с ним по-своему разберусь.
— Не мешай!!! — заорал Максимейко, высвобождая руку, и всем телом налег на руль.
Он вычислил нужную точку и ударил в нее левым крылом. Когда джип заваливался на бок, достал пистолет, выпустил несколько пуль в район бензобака и сразу же — по газам!
Грохнуло так, что у "Волги" подбросило зад и поставило почти на попа. Перевернувшись на крышу, она юзом слетела с насыпи и вновь обрела колеса далеко-далеко внизу, на кукурузном поле.
Было тихо. В траве стрекотали кузнечики. Где-то под задним сидением громко икал Терентий Варламович. Ключ от замка зажигания был крепко зажат в кулаке.
И как это я успел? — удивился Валерий Георгиевич, — вот что значит безусловный рефлекс!
Переднюю дверцу не повело. Выбравшись из машины, полковник вогнал в пистолет запасную обойму и, тяжело ступая, побрел к придорожной насыпи. Еле слышным вкрадчивым шагом его настигал криминальный авторитет.
— Живой? — спросил Максимейко, даже не обернувшись.
— А что со мной станется? Человек — скотина живучая...
...Наверху все уже было кончено. У дорожного полотна догорали два человеческих факела. Судя по положению тел, им удалось выбраться из салона. Люди срывали с себя одежду вместе с огнем, катались по пыльной обочине... но оба были убиты выстрелом в голову. Мансур не пощадил никого.
— Здесь еще четверо! — крикнул Черкес весело и азартно, как заядлый грибник, нашедший семейку моховиков, — этих я тоже не знаю!
Взрывом джип поставило на колеса. Тяжелые двери вырвало с мясом, разворотило крышу. От шикарных замшевых кресел остался обугленный остов. Мертвый водитель сидел на голых пружинах, уткнувшись лицом в баранку. В глубине большого салона лежали еще трое. Один из них был в наручниках. Полковнику показалось, что он эту морду уже где-то видел.
Простенькая задача — с рук на руки получить арестанта и вывезти в нужную точку, в несколько раз усложнилась. В запасе осталась призрачная надежда на сообразительность кума, если, конечно, и у него не изменились планы.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
