Наш мирный космос. Изгои

Наш мирный космос.

Изгои.

Пролог

Более пяти сотен лет минуло с тех пор, как человечество вышло в космос. Эйфория первых лет освоения безвоздушного пространства постепенно перешла в противостояние холодной войны, затянувшееся на полтора столетия. Естественно, нельзя было сказать, что космос стал исключительно прерогативой военных. Всевозможные научные спутники, станции и даже совместные полеты к другим планетам и звездным системам — все это имело место быть в истории человечества. Только, как и тысячи раз прежде, в конечном итоге все закончилось войной.

Триста семьдесят шесть лет космической экспансии с образованием сотен колоний и космических станций в соседних звездных системах закончились в тот момент, когда на родине человечества у очередного народного избранника не дрогнул палец. Палец, что завис в считанных миллиметрах от красной кнопки.

Сколько сотен его предшественников порой одергивали себя в последний момент и находили в себе силы договориться с оппонентами, дабы не ввергать человечество в кошмар ядерной войны. Сколько десятков международных программ принимались в целях снижения ядерных арсеналов ведущих стран мира. Сколько раз простые обыватели, обнимая своих детей и близких, сидели у экранов, ловя каждое слово тех, кому было доверено вершить судьбы мира, и с облегчением выдыхали, когда взаимное уничтожение откладывалось на неопределенный срок. Но все хорошее имеет свой конец.

Человечество, как и Землю, спасло только то, что в войну трех гегемонов, в самый ответственный момент не побоялись вмешаться те, кого называли союзниками или сателлитами. Те, чье мнение принималось во внимание, но учитывалось далеко не всегда, сумели внести свой более чем весомый вклад в дело уничтожения десятков тысяч несущих смерть всему живому боеголовок, заполонивших в один не самый прекрасный день небосвод и ближний космос. Нет, противоракетная, противовоздушная, и противокосмическая оборона Соединенных Штатов Америки, России и Китая, уничтожили куда больше бомб и ракет с ядерной начинкой, нежели аналогичные системы защиты всех прочих стран мира. Но именно вклад, сделанный теми, кто не хотел умирать из-за очередных разногласий мировых гигантов, оказался решающим. В огне ядерных взрывов погибли всего пять крупных мегаполисов и тридцать семь миллионов человек — пустяк, по сравнению с тридцатью миллиардами живущих. Также были уничтожены несколько океанских эскадр и ряд космических кораблей и станций. Однако на этом Армагеддон и закончился. А дальше в ход пошли обычные системы вооружения.

Целых четыре года сражавшиеся за доминирование над человечеством страны смогли продержаться на сделанных заранее запасах и ресурсах, что удавалось добыть в условиях жесточайшего противостояния. Погибли сотни миллионов солдат, были уничтожены тысячи морских и космических кораблей, десятки тысяч истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков. Многие заводы и научные институты оказались разрушены до основания. И вот тогда, когда, подобно хрипящим от недостатка кислорода боксерам тяжеловесам, протянувшим до 12 раунда, оставалось в последний раз напрячь все свои силы, чтобы нокаутировать своих соперников раз и навсегда, в очередной раз вступили в дело остальные сотни стран мира. Самоустранившись от безумия ядерной войны, что грозила полным уничтожением их стран, соседи большой тройки в едином порыве бросили все свои силы на добивание израненных хищников.

Еще полгода развязавшие войну страны смогли продержаться против принявшихся терзать их шакалов. Но даже лучшая в мире техника, оружие и выжившие в сотнях сражений ветераны не смогли сдержать натиск свежих, в сотни раз превосходящих их, сил. Первой пала Россия, не справившись с армиями европейских и ближневосточных стран. Подобно разлившейся реке, многочисленные войска прежних сторонних наблюдателей устремились вглубь ее территории, охватывая кольцами окружений дивизии, корпуса и целые армии, благо сил на подобное имелось в избытке. Миллионы солдат и офицеров полегло в тех боях, а потом у остатков русской армии закончились топливо и боеприпасы, немногочисленные запасы которых уже были захвачены или сожжены прорвавшимися сквозь защитников войсками. Следом за Россией прекратил боевые действия Китай. Индия, Япония и все прочие страны Азии практически один в один повторили тактику своих европейских и арабских коллег. Да к тому же, наконец, сработала давно закладываемая противниками внутриполитическая мина и древняя страна в считанные недели развалилась на отмежевавшиеся от центральной власти территории. Так появился Южный, Центральный, Западный, Восточный и Северный Китай, не считая совсем уж крошечных государственных образований вроде Тайваня и Обособленной территории Гонконг. Дольше всех продержалась Америка, да и то исключительно в силу слабости выпавших на ее долю противников. Объединенная армия Южной Америки оказалась столь удручающим военным формированием, что с трудом противостояла даже отрядам национальной гвардии. А при встрече с немногочисленными, находящимися на переформировании после боев на Аляске, в Китае или на русском Дальнем Востоке, дивизиями морпехов, пехотинцев и десантников, либо бесславно гибли, либо устраивали тем многодневный огненный ад, если позволяли ресурсы имеющейся артиллерии и авиации. И во всех случаях в дело нередко шли удары с орбиты, где единичные уцелевшие корабли и москитные силы теперь уже бывших гегемонов ничего не могли противопоставить объединенным флотам всего остального мира.

Так закончилась эпоха мировых лидеров и началась эпоха равных, когда на законодательном уровне всем странам, вошедшим в новый и единственный Союз Объединенных Наций, запрещалось далеко отрываться от своих соседей, что в экономике, что в науке и технике. Естественно, все эти события не могли не сказаться на развитии человечества. Тысячи новейших разработок и технологий оказались навсегда утрачены во время войны, погибли десятки тысяч ученых, оказались полностью уничтожены уникальные производства и лаборатории. Вслед за разделом территорий бывших мировых лидеров на отдельные образования оказались разорваны многочисленные производственные цепочки, приведшие к гибели целых отраслей. И, конечно же, искусственный застой в развитии, что оказался жизненно необходим ради достижения провозглашенной политической цели — все же очень не многие страны мира могли похвастать достижениями, достаточными, чтобы встать в один строй даже с жалкими осколками бывших великих держав.

Столь политически верная, но губительная с точки зрения здравого смысла, ситуация не замедлила сказаться на жизни колоний, большая часть которых принадлежали как раз развалившимся гигантам. Больше никто не горел желанием закупать по кусающимся ценам производимую на них продукцию, что в прежние времена компенсировалось столь же кусающимися ценами высокотехнологичной продукции направляемой в эти самые колонии. Также никто не спешил отправлять туда транспорты с необходимыми для существования, но не производящимися на месте товарами, ибо собственных средств у большей части колоний после развала метрополий не имелось, а давать в долг столь астрономические суммы, мало кто мог себе позволить. Оказались заморожены проекты по заселению новых планет. Максимум, на что хватило сил победившего человечества — достроить четыре колонизационных корабля и выпихнуть их с орбиты Земли, предварительно ссадив на них всех неугодных новому порядку. Причем на каждый корабль специально собирали колонистов из состава бывших врагов, а один так и вовсе под завязку забили бывшими военными из тех, кого принято называть "непримиримыми", не забыв разбавить их командой надзирателей от целой плеяды стран. Этот, хоть и не тюремный, но близкий к таковому, транспорт, от греха подальше, был переориентирован на самую дальнюю из запланированных к заселению систем — HD 40307, одна из планет которой была признана пригодной к проживанию людей.

А спустя еще пятьдесят лет мертворожденное политическое образование, полностью соответствуя своему сокращенному наименованию, упокоилось в вечном сне. Замучившиеся подтягивать за счет собственных ресурсов многочисленных отстающих бывшие когда-то наиболее развитыми страны провернули стрелку политического компаса ровно на 180 градусов, объявив всех, кто не успел подтянуться до требуемого уровня, деградировавшими нациями, вслед за чем последовала величайшая в истории человечества трагедия, названная просвещенными народами "Великой чисткой". Как результат, для перенаселенных территорий европейских и части азиатских стран оказались открыты высвободившиеся от коренного населения целые континенты — Африка и Южная Америка. Биологическое оружие не оставило шансов ни одному человеку, не получившему ранее прививку. Так что представителей ряда этносов отныне можно было встретить лишь в колониях. И, что немудрено, повторять судьбу своих соплеменников никто из них не пожелал. Так началась Колониальная Война, прозванная некоторыми шутниками — "Крестовый поход звездной эры".

Результатом десятилетнего противостояния стало сокращение человечества еще на десять миллиардов душ — две старейшие колонии и Земля оказались объектами для биологических атак, и окончательный развал старой политической системы. Тут и там, по всему ареалу обитания человечества, как грибы после дождя, начали возникать независимые звездные системы, планеты, а то и страны, отодвинувшие возможность объединения людей под одним флагом еще на неопределенное время. Единственным положительным результатом всего произошедшего можно было посчитать разве что всеобщее запрещение оружия массового поражения ядерного, химического и бактериологического типов, а также выделение венца творения человеческого гения, системы гиперпространсвенных врат, в частный сектор, так что ни одно из вновь образованных государств не могло самостоятельно использовать соединяющие миры пути. Ныне все, даже Земная конфедерация, объединившая в себе колыбель человечества и союз наиболее старых колоний, не могли позволить себе спокойно перебрасывать флоты и армии, куда бы то ни было, без предварительного уведомления. И штрафом за нарушение данного условия было полное отлучение от возможности переходить гиперпространственными маршрутами, что обеспечивалось полным сокрытием технологий создания, как стационарных гиперпространственных врат, так и компактных гиперпространственных двигателей.

В то время, пока шла война за колонии, кто-то очень умный смог скрыть или уничтожить все производственные мощности и документацию касающиеся этой тематики, оставив с носом абсолютно всех. Даже можно было сказать, что именно он, наконец, сделал всех равными, ибо отныне единственным препятствием для путешествий между звезд являлась лишь толщина кошелька. Разве что продаваемые по квотам корабельные гиперпространственные двигатели позволяли обойтись без врат. Но их заоблачная цена, сравнимая со стоимостью полусотни тяжелых транспортов, фиксированное ежегодное количество доступных к приобретению и ограничения по расстоянию прыжка, не оставляли никому иного выбора кроме как платить. Немногочисленные же попытки захвата станций контроля гиперпространственных врат приводили лишь к одному результату — самоуничтожению врат и выкатыванию монополистом космического масштаба не менее космического штрафа тому, кто позволил себе побряцать оружием. И правительства вынуждены были раскупоривать свои кубышки, дабы не остаться в изоляции вместе со своими амбициями и сотнями миллионов недовольных граждан. Так что вскоре имущество и сотрудники "Звездного пути" превратились в нечто неприкосновенное. А еще компания стала причиной появления единой для всех обжитых систем валюты. Нет, конечно, у многих государственных образований имелись собственные денежные знаки, но расчеты за пользование вратами производились исключительно в банальных, упоминаемых еще в фантастических произведениях далекого прошлого, кредитах. Именно они вынужденно стали наднациональной валютой всего человечества и применялись при всех внешнеторговых сделках, став со временем эталоном надежности. Ведь, что бы ни происходило в том или ином уголке обжитого пространства, цена за услугу переноса 10 тонн веса на 1 световой год оставалась неизменной.

Глава 1. Выпускной экзамен.

Истребитель типа Гардхундо дрейфовал в окружении обломков своего же правого крыла в полной, абсолютной тишине, так как звуки в космическом вакууме в принципе не могли распространяться. Зато внутри, в отгороженной от смертельной для человека среды кабине пилота, звуков было, хоть отбавляй. И, судя по тому, как с каждым новым рыком, от которого трепетали барабанные перепонки, молодой пилот съеживался все больше и больше, ничего хорошего от своих отцов-командиров и наставников ждать ему не приходилось. Некогда краса и гордость конструкторов и инженеров всех кланов планеты Эсперига, первый ховер, так сказать, национальной разработки, полностью спроектированный с нуля от носа до кончика хвоста своими силами, уже давно сдал пост в боевых порядках более совершенным машинам. Свыше полувека он стоял на страже отколовшейся от прочего человечества колонии, отстаивая права ее жителей на самоопределение в сотнях схваток. Но времена Колониальной Войны давно прошли и успели забыться, а сохранившиеся машины все продолжали служить своим создателям, подновляясь, время от времени, чтобы не отставать от возможных конкурентов. Впрочем, в ряде малых кланов до сих пор сохранились машины в заводском исполнении, сошедшие со стапелей еще в конце войны и нельзя было сказать, что между ними простиралась пропасть в плане технологий. Слишком большой застой в науке, спровоцированный событиями последних столетий, долгие десятилетия не позволял совершить эволюционный скачек, так что в полицейских подразделениях многих миров до сих пор служили подходящие к столетнему юбилею машины 2-го и даже 1-го поколения ховеров — аппаратов предназначавшихся для действий, как в атмосфере, так и в открытом космосе. Так что относящийся уже к 3-му поколению Гардхундо на их фоне смотрелся весьма серьезной силой. Лишь в последнее десятилетие тут и там начали появляться на свет машины нового, 4-го, поколения, что по совокупности всех характеристик превосходили старичков в полтора-два раза. Но лишь в космосе. Атмосферные же полеты новым ховерам были, скорее, противопоказаны, ибо там они могли разве что скользить по заранее намеченной траектории, нежели летать в свое удовольствие, как это и положено грозным небесным хищникам. Зато в безвоздушном пространстве они с легкостью рвали в клочья любую универсальную машину, к числу которых относился первенец ховеростроения Эспериги. Видимо, в том числе по этой причине, лучшие из старых машин поддерживались в боеспособном состоянии. Но перевооружение расквартированных на космических носителях полков высвободило столь значительное количество этих истребителей, что их перестали жалеть, отдав на растерзание будущим пилотам.

Еще во времена противостояния с Землей десятки тысяч этих машин поставлялись на внешний рынок. Все же не каждая колония могла похвастать, как кадрами, так и производствами, способными сотворить полноценный космический истребитель. Более того, помимо бывшей метрополии настоящие боевые ховеры на момент начала противостояния производили лишь в системах Тау Кита и Глизе 667, ранее принадлежавших России и Китаю соответственно. Да и те годились скорее для полицейских и таможенных функций, нежели для полноценного космического боя. А имевшиеся на вооружении полноценные боевые машины родом с Земли имели тенденцию погибать в боях или выходить из строя вследствие полученных повреждений или износа агрегатов. Потому Гардхундо в свое время стал одним из наиболее распространенных машин во всем пространстве освоенном человечеством. Но война закончилась и получившие независимость миры кинулись наверстывать упущенное. Тут и там, словно грибы после дождя, начали возникать частные и государственные проектные бюро, что выдавали один за другим проекты новых ховеров. Многие из них мало чем отличались от уже существующих машин, а то и уступали ветеранам отгремевших битв по всем показателям. С какой стороны ни посмотри, а развивавшуюся на Земле не одно столетие школу самолето— и ховеростроения никак нельзя было списывать со счетов. Впрочем, время, деньги и промышленный шпионаж со временем поспособствовали появлению на свет десятку вполне удачных моделей, половина которых даже имела определенный коммерческий успех, потеснив на рынке, как машины с прародины человечества, так и Гардхундо. Тем не менее, многие не отличающиеся богатством колонии до сих пор холили и лелеяли истребители созданные умами потомков сосланных на Эсперигу русских, американцев и китайцев, полагая их вполне достаточными даже в нынешнее время. Потому, произошедшее у кланов перевооружение, вслед за которым последовал выплеск на рынок тысяч высвободившихся ховеров по более чем привлекательной цене, для многих оказалось манной небесной, позволив значительно укрепить силы самообороны собственных планет.

С лихвой машин хватило и на долю курсантов военно-космических академий кланов Эспериги. По этой причине ныне именно Гардхундо был первым по-настоящему боевым ховером доверенным родным правительством шаловливым ручкам молодого пополнения соколов занебесья. И потому в сводках по флоту именно на долю этой старой, как морально, так и физически, машины приходилась львиная доля аварий и отказов. Причем, не менее чем в половине случаев дело было не в отказе техники, а в невнимательности пилота. Вот и сейчас севший всего лишь четвертый раз в кабину истребителя курсант третьего курса не успел среагировать на команду руководителя полетов и задел крылом машину своего напарника начавшего выполнять боевой разворот. Будь у него ховер следующего поколения, курсант мог бы отделаться лишь испугом и небольшим нагоняем, поскольку Джоро, пришедшие в клане Грантален на смену Гардхундо, являлись уже исключительно космическими аппаратами и вести маневренный бой в атмосфере планет не могли. Гардхундо же проектировался во времена, когда военные все еще требовали многофункциональную машину, способную вести бой во всех средах. Именно поэтому его нельзя было спутать ни с каким другим ховером впоследствии произведенном на Эспериге — раскинувшиеся в стороны крылья, как у атмосферных самолетов, делали его силуэт неповторимым. И именно эти крылья зачастую страдали от неумелых действий курсантов, привыкших за первые два года обучения к тренажерам для новых, бескрылых, машин. В принципе, все могло бы обойтись. Защитное электромагнитное поле ховера выдерживало и не такие столкновения. Сработай оно в штатном режиме, максимум, что почувствовал бы пилот — солидную встряску. Но оно не сработало вообще, не смотря на горящий жизнерадостным зеленым цветом индикатор корректной работы. А вот у второго участника столкновения оно сработало вполне штатно и потому его лишь слегка снесло в сторону от полученного удара.

— ... и будешь драить зубной щеткой гальюны всей десятой палубы станции, — закончил перечислять ожидающие невезучего курсанта "египетские казни" куратор курса. — Вот скажи мне, курсант Толстен, какого черта ты не включил защитное поле! Ты хоть представляешь себе, во сколько встанет академии ремонт ховера!? А на чем будут летать твои однокурсники!? Опять придется сдвигать все графики обучения! В общем так, парень. Либо готовься снимать крылышки пилота ховера, либо ищи себе жизнеспособное оправдание. И учти, проверим все от и до! Так что фантазировать и писать небылицы не советую!

— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! — только и смог, что гаркнуть в ответ залетевший курсант, стоило куратору 3-го курса прервать свой длительный монолог.

— Это хорошо, что слушаешься. А то я не слишком люблю брать контроль над нейронными сетями своих подопечных. — если чем нынче и была известна система Нова Хеймо, или как она числилась на старых картах HD 40307, так это своими больными на голову жителями, что по доброй воле становились киборгами. Именно такое мнение было распространенно среди человечества в силу повсеместного применения на Эспериге квазиживых нейронных сетей внедряемых всем государственным служащим без исключения. Подобная почти вторая нервная система позволяла стать на ступеньку выше обычного, чистого, человека. И, не будь у нее одного серьезного недостатка, данная технология вполне могла озолотить медицинские корпорации кланов. Но таковой имелся. Контроль. Почти полный контроль над человеком — вот что получало начальствующее лицо над своими подчиненными. И эта боязнь потери свободы действия воздвигла между жителями Нова Хеймо и остальным человечеством стену отчуждения. В наиболее отдаленных системах клановых вообще считали, либо бесправными рабами, либо бездушными роботами, что, естественно, не соответствовало реальности. — Мы уже послали запрос на отправку спасателя, так что вскоре к тебе подойдет буксир.

— Мне не нужен буксир, сэр. Машина может передвигаться самостоятельно. — тут же попытался облегчить свою участь курсант.

— Возможно, машина и может! А вот ты, вряд ли! Если судить по тем плачевным результатам, что я имею несчастье наблюдать. Так что сиди и жди помощи! Это приказ! — не поддался на скрытую мольбу о помиловании офицер.

— Есть, сэр. — совсем упавшим голосом ответил курсант. А грустить ему было от чего. Тех, кому не везло хотя бы один раз вернуться в академию не своим ходом, а на буксире, до конца обучения кроме как "прилипалами" не именовали. Прозвище это появилось еще при зарождении местной академии, когда кто-то заметил, что подвешенный под брюхом спасательного буксира ховер похож на рыбу-прилипалу, присосавшуюся к акуле. А поскольку все военные пилоты негласно отождествляли себя с акулами космического океана, становиться прилипалой — то есть тем, кто живет и передвигается исключительно благодаря сильному и опасному соседу, было очень обидно. Таких бедолаг впоследствии, уже в боевых частях, редко ставили ведущими и вообще относились к ним хоть и со скрываемым, но пренебрежением. Другими словами — прилететь на станцию на буксире означало получить клеймо неудачника на всю будущую карьеру пилота. А так как пилоты еще со стародавних времен являлись людьми суеверными, с такими заклейменными неудачниками старались не попадать в одну пару или эскадрилью. Порой случалось такое, что особо слабых курсантов, которые хоть и тянули на минимально необходимый балл, но явно не годились в боевые порядки, кураторы специально подставляли, выводя из строя материальную часть, чтобы впоследствии без лишнего бумагомарательства перевести неудачников во вспомогательный флот, где постоянно имелся некомплект кадров. Все же собирать орбитальный мусор или таскать грузовые контейнеры на небольших космических буксирах желающих не было от слова "совсем", а дело кому-то надо было поручать. Порой на эти должности уходили вышедшие на пенсию пилоты боевых ховеров, чтобы не расставаться с любимым космосом как можно дольше. Но таковые в основном закрывали позиции мастеров смен, а вот "работягами" становились "сбитые на взлете" курсанты военно-космической академии.

— Борт сто семнадцать, как у вас дела? Помощь требуется? — закончив разбираться с виновником торжества, куратор переключился на второго участника столкновения.

— Все в порядке, сэр. Техника не пострадала. Защитное поле уже полностью восстановилось. — отчеканил курсант, продолжавший оставаться вблизи своего пострадавшего сокурсника.

— В таком случае, как только придет спасательный буксир, можете идти на посадку. Площадка номер три.

— Принято, сэр. — вновь, не выказывая каких-либо эмоций, отозвался Борт 117.

— У меня от этого парня мурашки размером с кулак по спине бегают, — отключившись и откинувшись на спинку кресла, произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, старший лейтенант, после чего устало провел рукой по лицу. — Такое ощущение, что разговариваешь не с человеком, а с роботом.

— Вы что-то сказали, Генри? — заведующий кафедрой подготовки пилотов истребительной авиации настолько тихо появился за спиной, что куратор даже дернулся в своем кресле от неожиданности.

— Здравия желаю, господин майор! — попытался он подняться, но придавленный начальственной дланью, вновь опустился в кресло. — Докладываю. Во время проведения обучения боевому маневрированию произошло столкновение бортов за номерами 113 и 117. Последний не пострадал, а для борта 113 я уже вызвал спасательный буксир. Пилоты обоих ховеров не пострадали. Как только поврежденный ховер будет доставлен на станцию, начнем разбирательство. У него, по всей видимости, был отключен, либо вышел из строя генератор защитного поля.

— Понятно. — тяжело вздохнул майор, предчувствуя пятой точкой неприятности грозящие свалиться с начальственного верха на его седую голову. — И кто у нас отличился на сей раз?

— Борт 113 — виновник столкновения — курсант третьего года обучения Инго Толстен. Борт 117 — его сокурсник...

— Дайте угадаю, — прервал старлея заведующий кафедрой. — Наш "Молчун"?

— Так точно, сэр.

— То-то вы упоминали про мурашки и роботов. — усмехнулся тот. — Человек он, конечно, странный, но пилот из него выйдет превосходный.

— Это верно, сэр. Скорость реакции и нейронная связь с бортовой системой ховеров уже сейчас на уровне наших лучших пилотов. И это мы его еще толком не гоняли!

— Да. С такими характеристиками долго он в простом строевом полку не задержится. Не сомневаюсь, что уже сейчас его ведут "покупатели" из... Неважно откуда. Но ведут. Это точно. Однако мы с вами заболтались. Когда у нас следующий вылет?

— Теперь только через три часа, сэр. Последняя пара сейчас уже не успевает, а через двадцать минут полигон займут бомбардировщики на учебных Молниях.

— В таком случае, дождитесь, когда вернутся 113-й и 117-й, после чего спускайтесь на летную палубу вместе с копиями записей подготовки ховеров к полету и переговоров с пилотами. Будем разбираться. Военного прокурора я вызову сам.

ЕСЛИ НЕ СЯДЕТ ХОВЕР, СЯДЕТ ТЕХНИК — именно такая жизнеутверждающая фраза витала в головах собравшихся в кучку четырех техников, готовивших 113-ый к вылету. Сообщение о том, что произошла аварийная ситуация, застало их за тестированием очередной машины, перед выпуском ее в полет, и заставило изрядно понервничать, поскольку никакой информации о судьбе пилота и машины более не поступало. А когда они увидели забегавший экипаж спасательного буксира, то совсем спали с лица. Мелкие аварии и технические отказы происходили довольно часто — как-никак академия использовала ховеры прослужившие до этого многие десятилетия в строевых полках, и потому на всякие мелочи командование закрывало глаза. Но факт того что какому-то бедолаге понадобился буксир, свидетельствовало о более чем серьезных повреждениях и потому разбирательств было не избежать. Четверть часа все пребывали в полном неведении и коллеги "попавших" техников, не отрываясь от своих дел, то и дело бросали жалостливые взгляды на своих невезучих собратьев по цеху, пока створки шлюза не раскрылись, впуская в ангар, выкрашенный в желтый цвет Гардхундо с потертым бортовым номером 117. Именно этот ховер уходил в вылет с потребовавшей буксира машиной, так что, не дожидаясь, пока на курсанта налетит большое начальство, к замершей на месте машине подкатил на своем разъездном электрокаре глава летно-технической службы академии. Ему совершенно не хотелось отвечать за дурных пилотов, калечивших машины налево и направо, да к тому же требовалось сберечь от репрессий личный состав, который уже вовсю кидал на родного командира полные надежд взгляды.

— Как вылет, товарищ курсант? — наигранно бодро поинтересовался подполковник Ито у пилота, стоило открыться фонарю кабины.

— Аварийный, сэр. — пожал тот плечами в ответ и принялся стягивать шлем.

— А как твой товарищ? Сильно побился? — не гнушаясь помочь еще даже не совсем пилоту, забравшийся по трапу подполковник помог снять шлем и аккуратно принял его, как это всегда делали техники, приписанные к машине.

— Не сильно. Мог бы и сам долететь. — совершенно спокойно ответил курсант. — Только правое крыло наполовину снесло, а все остальное было в порядке.

— Как же это он умудрился потерять крыло? — опешил глава летно-технической службы. — А как же защитное поле?

— Скорее всего, отказал генератор поля, или он забыл его включить. — вновь пожал плечами немногословный курсант и указал рукой за спину подполковника. — А вон и они.

Повернувшись, тот увидел, как в раскрывшиеся грузовые створки ангара втягивался буксир с подвешенным под брюхом пострадавшим истребителем, у которого действительно отсутствовала половина правого крыла. И лишь обрывки каких-то магистралей и проводов, свисавших из открытой раны на теле ховера, напоминали о нем. Передав шлем одному из маячивших за спиной техников, подполковник кратко поблагодарил курсанта и, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, добрался до своего излюбленного транспортного средства. Взвизгнув покрышками, электрокар сорвался с места и, пренебрегая всеми правилами передвижения по ангарной палубе, понесся напрямик к вновь прибывшим. Чтобы не оказаться крайним, непременно надо было успеть проверить всю телеметрию ховера, пока к ним не подоспели все прочие заинтересованные лица. Вот только остальные, не желавшие превратиться в козлов отпущения, тоже оказались достаточно шустрыми товарищами и обнаружились вовсю спешившими к замершему на месте буксиру. Заведующий истребительной кафедрой, шедший в сопровождении сотрудника военной прокуратуры, показательно помахал главе летно-технической службы, давая понять, что ничего подшаманить в машине ему уже не светит. Уж они-то об этом позаботятся.

На курсанта, вылезшего из разбитой машины, упали такие многообещающие взгляды офицеров, что парень сразу понял — место пилота мусоросборочной орбитальной баржи будет для него верхом карьеры. Тем не менее, вбиваемые годами учебы рефлексы взяли свое. Вскинув руку к виску, он отрапортовал о нештатной ситуации и своей готовности составить рапорт о произошедшем.

Собравшийся было сказать нечто поучительное и однозначно неприятное для пилота, заведующий кафедрой был нагло прерван на первом же вдохе. Сигнал боевой тревоги, отдавая эхом, разнесся по всему ангару и пошел гулять дальше по отсекам станции. Ничего не понимающие люди уставились в потолок, как будто там можно было найти ответ на вопрос — "А что собственно происходит?". Но когда вслед за ревуном из динамиков полился деловой голос дежурного не прекращающего вещать — "Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места по боевому расписанию!...", всех, как ветром, сдуло.

— Повторяю, это не учебная тревога! — тем временем продолжал стращать народ неизвестный дежурный. — С этой минуты мы находимся в состоянии войны с кланом Ферист. Согласно данным, полученным из штаба флота, по нашей станции были выпущены сверхтяжелые ракеты класса поверхность-космос. Расчетное время удара — одиннадцать минут. В связи с этим объявляю код красный один! Приказываю срочно вооружить и вывести на перехват ракет все подготовленные к вылету ховеры. Получившим вооружение ховерам по готовности идти на взлет, не дожидаясь дальнейших приказов. Служба астронавигации уже рассчитывает точки перехвата.

Вырвав из рук оцепеневшего техника шлем, курсант все еще торчавший в кабине борта 117 отточенным движением прикрепил его к скафандру, и уже застегивая ремни, бросил через плечо — Подвешивайте ракеты! Быстро! — Ему хватило секунды, чтобы оценить открытую взгляду картину. Помимо двух готовившихся к вылету и уже стоявших у ворот шлюза машин его сокурсников, коим так и не довелось сегодня попасть на отработку маневров, только его ховер мог уйти в полет сразу после подвески вооружения.

По всей видимости, кто-то из находившихся в ангаре старших офицеров академии сориентировался столь же быстро и гаркнул на командном достаточно понятливо, чтобы все техники пришли в движение практически одновременно. Побросав свои железяки, часть из них ринулась в арсенал, где складировались списываемые со складов флота ракеты старых образцов все еще годившиеся хотя бы для обучения курсантов основам применения ракетного вооружения. А остальные накинулись всем скопом на несколько машин, которые тоже еще можно было успеть выпихнуть в космос в ближайшие пять минут.

— Борт 117, чего застыл? Подводи машину к створкам шлюза! Ракеты подвесим уже там! — прорезался чей-то незнакомый голос на рабочей частоте и буквально через пару секунд, взвыв вспомогательным электродвигателем, старый ховер, нарушая все правила передвижения по ангарной палубе, за что раньше можно было потерять еще даже не полученные крылышки, покатил к ближайшему шлюзу, повинуясь указаниям световых жезлов палубного регулировщика.

Туда же, воя практически в той же тональности, уже мчался электрокар главы летно-технической службы, таща на буксире телегу с двумя продолговатыми контейнерами. А чуть в стороне по направлению к другим ховерам, кряхтя под тяжестью груза, с максимально возможной скоростью двигались группы по десять-двенадцать человек, тащащие на плечах точно такие же опечатанные контейнеры легких ракет класса космос-космос.

Стоило сказать, что вывод боевых действий в космос изрядно сказался на конструкции, как боевых машин москитного флота, так и средств поражения. Конструкторам, что первых, что вторых, требовалось вместить максимально возможное количество топлива и боевой мощи в минимально возможный объем. Во-первых, стоимость постройки крупных космических кораблей, к числу которых относились все носители ховеров, тоже являлась космической, и потому клепать их в огромных количествах было не по карману никому. Во-вторых, размеры первых космических носителей оставляли желать лучшего, так что истребители и бомбардировщики приходилось максимально ужимать, чтобы запихать их в каждый авианосец космической эры в как можно большем количестве. В-третьих, в результате изобретения генератора электромагнитного поля, способного прикрыть корабль от кинетических ударов, будь то космическая пыль, микрометеорит или противокорабельная ракета, роль корветов, эсминцев и крейсеров в космических сражениях резко пошла на убыль. Лишь вооруженные огромными и прожорливыми лазерными установками линейные корабли, да крупные носители стали играть значительную роль, будучи способны уничтожить любого противника, либо с первого выстрела, либо не заходя в зону действия его средств поражения. Но если для противостоящих линкоров это порой означало вести дуэль на равных, имея все шансы стать, как победителем, так и проигравшим, то в случае применения носителей, все решалось количеством базирующихся на его борту ховеров и размеров погребов боезапаса. Даже выучку пилотов не всегда ставили во главу угла — достаточно было иметь опытных командиров эскадрилий, чтобы вывести бомбардировщики на вектор атаки, а дальше всю грязную работу за людей делали мозги выпущенных ракет. Так, всего один бомбардировочный полк, в ста случаях из ста, гарантированно уничтожал даже самый тяжело бронированный линейный корабль при несоизмеримой стоимости. По этой причине ховеры и стали главной ударной силой космических сражений. А чтобы не терять довольно хрупкие, но тоже не дешевые машины и подготавливаемых не один год пилотов, вскоре для них тоже был создан электромагнитный щит, что повлекло за собой потребность делать "легкие" ракеты более массивными и тяжелыми, дабы гарантировать уничтожение цели с первого попадания. Все это, в конечном итоге, привело к значительному сокращению ракетного вооружения ховеров, которое к тому же пряталось внутри корпусов машин ради уменьшения их заметности и отгораживания боеприпасов от неблагоприятных воздействий космического пространства вроде сверхнизких или сверхвысоких температур, повышенного радиационного излучения и тому подобного. Да вдобавок охватывавшее корпус ховеров поле щита начинало сбоить в случае подвески ракет на внешних направляющих. Последняя проблема решалась путем увеличения радиуса действия электромагнитного поля. Но это было осуществимо только путем установки более продвинутого генератора щита, требующего более продвинутого реактора, требующего более сильного охлаждения и в конечном итоге требующего значительного увеличения размеров машины. Вот для того чтобы прервать этот порочный круг в свое время и было принято решение пожертвовать количеством носимого ракетного вооружения, при этом уделив максимальное внимание развитию пушечного, чтобы не оставаться с пустыми руками против уцелевшего противника.

Две ракеты легкого класса — это был максимум, что оказалось возможно подвесить Гардхундо. Благо космические технологии шагнули далеко вперед по сравнению с временами исключительно атмосферной авиации и потому подвеска универсального контейнера с ракетой и его распознавание бортовым компьютером боевой машины занимало менее минуты. Потому, стоило под брюхом старого истребителя раскрыться створкам внутренних отсеков, как набежавшие со всех сторон люди, дружно хэкнув, подняли первый из контейнеров и весьма споро вставили его в захваты, вслед за чем всю остальную работу взяла на себя автоматика. Со второй ракетой проблем также не возникло, и она заняла положенное место еще до того, как система закончила распознавать первую.

Примерно такая же картина наблюдалась и вокруг двух других Гардхундо, готовых к немедленному вылету, а также у ряда машин спешно к оному подготавливаемых. Вдобавок, у протараненных погрузчиком ворот арсенала, ключи к которому даже не стали искать, дабы не терять драгоценное время, уже толпились новые добровольцы в носильщики, готовые нести тяжеленные ракеты хоть куда, лишь бы побыстрее. Там вперемежку толкались сержанты, офицеры, гражданские специалисты, техники, пилоты вспомогательных бортов, курсанты — одним словом все, кто находился в ангаре в момент объявления тревоги, и кому не нашлось другого, более важного, дела.

Не прошло и трех минут после объявления тревоги, как от станции отошли два старых истребителя и на максимальном ускорении унеслись по направлению к планете. Еще через полминуты вслед за ними ушел третий ховер — три Гардхундо были единственной защитой тысяч людей от приближающихся ракет, поскольку согласно общему договору всех кланов Эспериги, на орбитальных космических объектах запрещалось монтировать какое-либо вооружение, включая оборонительное.

От навалившихся перегрузок, пережить которые мог только специально, в том числе медикаментозными методами, подготавливаемый пилот боевого ховера, истребитель трясло столь сильно, что управляй им человек, он ни за что не смог бы удерживать заданный курс. Только благодаря автопилоту и размещенным по всему корпусу небольшим маневровым двигателям удавалось сохранять рассчитанное астронавигационной службой направление. Да и самочувствие пилота в момент разгона оставляло желать лучшего. Не смотря на завершение курса медицинской подготовки тела к повышенным перегрузкам, и наличие вживленной квази-биологической нейронной системы, расплющиваемое тело ныло от собственной, увеличившейся в три десятка раз, тяжести. Перегрузки — трижды смертельной для пилотов докосмической эры. И это курсантам еще повезло, что они были родом с Эспериги, где абсолютно всем годным в пилоты ховеров еще в школьном возрасте вживляли дополнительную нейронную систему, так как именно она сейчас позволяла мозгу получать визуальную информацию напрямую с оптической системы поиска и целеуказания, минуя глаза пилота, которые при таких условиях ничего, кроме разноцветных кругов и мельтешащих точек, видеть не могли. Именно наличие этой подсаженной нейронной системы позволяло пилотам с Эспериги считаться одними из лучших во всех обитаемых мирах, ведь в то время, пока все прочие еще только пытались проморгаться после временной потери зрения, пилоты кланов уже открывали огонь на поражение. Но все же, поскольку действительно большие перегрузки курсантам потихоньку начинали давать только в последнем семестре четвертого курса, первый раз оказался, мягко говоря, тяжелым, как в прямом, так и в переносном, смысле.

Он не мог подсчитать, сколько находился в таком состоянии, но внезапно все прекратилось, тело перестало вдавливать в кресло, картинка перед глазами мгновенно прояснилась, и на самой границе тактического дисплея высветилась группа белых точек с огромной скоростью идущих прямо на него. Сомнений не оставалось — это были они, тяжелые ракеты шахтного базирования, запущенные с поверхности планеты. Они входили в стандартный набор любого колонизационного корабля, давая новой колонии хоть какую-то гарантию защиты от залетных пиратов, кои не замедлили появиться на свет уже после первой волны колонизации. Любой корабль классом от крейсера и выше с легкостью мог отбиться от целого роя подобных ракет, попросту расстреляв их из башенных орудий. А в ховер или десантный челнок они попросту не смогли бы попасть в силу достаточной вертлявости последних. Зато обычные гражданские суда или созданные на их основе пиратские рейдеры, ни отбиться, ни убежать, от таких сигал не имели даже толики шанса. Жалеть оставалось только об одном — убежать от них здесь и сейчас, у него не было права. Каждая из этих "малышек" в несколько раз превосходила своими размерами его истребитель и по мощности несомого заряда совсем чуть-чуть не дотягивала до ядерного оружия, запрещенного к применению всеми обитаемыми мирами человечества, так что в случае удара по станции, той могло бы хватить всего двух-трех попаданий, чтобы лишиться щита. Четвертое же гарантированно ставило крест на космическом сооружении, превращая его в груду обломков с замурованными в уцелевших отсеках неудачниками, коим смерть грозила не от осколков, ударной волны или декомпрессии, а от удушения.

Вот только первой волне ракет не дано было прорваться. Две зеленые точки, обозначавшие своих, были уже на расстоянии открытия огня, чем тут же и не преминули воспользоваться. Впереди, в ста пятидесяти километрах, расцвели два огненных шара, следом за которыми последовало еще два мощных взрыва. Тяжелые ракеты, несшие смерть всей станции, были уничтожены, но защитники заплатили за это высокую цену — оба ушедших первыми на перехват ховера были буквально смяты встречной взрывной волной, в которую они влетели на скорости 1000 м/с. Эти ракеты не зря имели столь колоссальные размеры. Сконструировавшие их умники прекрасно знали, что сила взрыва в безвоздушном пространстве окажется куда меньше таковой в атмосфере, и потому постарались создать изделие, способное произвести ударную волну диаметром в километр благодаря превращению в раскаленные газы не только самого взрывчатого вещества, но и конструкционных элементов ракеты. Произойди такой взрыв в атмосфере планеты, и третий ховер тоже был бы неминуемо уничтожен ударной волной по мощности не отличимой от подрыва ядерного заряда в десяток килотонн. Но в космосе за исключением газов образовавшихся при подрыве боеголовок расширяться было нечему.

— Докладывает борт 117. Две ракеты уничтожены. Наши потери — Борт 154 и Борт 187. Оба погибли от взрывной волны. — коротко отрапортовал пилот и переведя всю энергию щита на нос, стал уводить истребитель в сторону, чтобы самому не влететь в самое сердце еще не погасшей ударной волны.

— Принято, Борт 117. Приказываю продолжать полет прежним курсом. На подходе еще две волны ракет. Ваша задача — уничтожить вторую. Мы подняли еще один ховер, он разберется с третьей.

— Понял вас. Атакую группу целей помеченную, как Зулу 2. — все тем же лишенным эмоций голосом ответил курсант, прекрасно осознавая, какая судьба его ждет.

— Подтверждаю. Атакуйте Зулу 2. — отозвался со станции до боли знакомый голос заведующего кафедрой. — И удачи тебе, парень.

Проскочив сквозь уже порядком растерявшую силу ударную волну, отчего генератор защитного поля сгорел, будучи не в силе выдержать свалившуюся на него перегрузку, ховер, будто выкарабкавшаяся из киселя муха, рванул вперед, где навстречу ему уже вовсю неслась следующая порция смерти. Погибшие первыми курсанты, выполнившие свой долг до конца, даже имея защитное поле, были стерты в порошок в мгновение ока, так что у лишившегося единственной защиты, не считая легкой противоосколочной брони, истребителя не было и тени шанса уцелеть при фронтальной атаке. Единственное, что можно было сделать в подобной ситуации, за исключением варианта героической смерти, так это успеть проскочить мимо ракет до их поражения, для чего следовало включить форсаж в инерциальном режиме сразу после схода ракеты с направляющих. Вот только при попытке выпустить обе висевших под брюхом ракеты, времени на это не оставалось. Пять секунд необходимых системе самонаведения для захвата цели давали возможность сблизиться ховеру и тяжелым ракетам на двенадцать километров, что при максимальной дальности пуска этого типа ракет в 15 километров, не оставляло шансов на выживание.

— Центр, докладывает Борт 117. Прошу сообщить расстояние до следующего за мной ховера.

— Одну секунду... Двести восемьдесят километров.

— Какая скорость?

— Один километр в секунду. Ускорение нулевое.

— Хорошо. Пусть увеличит расстояние до трехсот пятидесяти километров и переведет всю энергию щита на носовую проекцию. Ударная волна будет не из легких.

— Приняли. Сейчас передадим.

— Я не успею уничтожить обе ракеты второй волны. Системе не хватит времени на захват. — продолжил скороговоркой курсант. — Пусть он будет готов атаковать Зулу 2-2. Если уцелею после подрыва Зулу 2-1, переориентируюсь на Зулу 3-1.

— Принято.

Ракеты уже светились красными точками на тактическом дисплее, когда нос старенького Гардхундо озарился огнями тормозных двигателей. Чтобы наверняка дать системе время на захват цели, он начал потихоньку притормаживать с тем, чтобы сразу же после пуска ракеты вдавить кнопку форсажа до предела.

Индикатор наведения пропищал в пятый раз, и вокруг прорисовавшейся перед глазами черной сигары появилось красное обрамление дающее понять, что ГСН ракеты захватила выбранную цель. С момента захвата не прошло и сотой доли секунды, как распахнулись створки ракетного отсека и оттуда отстрелился контейнер с ракетой тут же раскрывшийся подобно бутону. Сравнительно небольшая, по сравнению с несущейся навстречу дальней родственницей, ракета, уже имея ту же скорость полета, что и сбросивший ее ховер, едва заметно пыхнула несколькими маневровыми двигателями, ориентируясь строго на назначенную цель, после чего выстрелила ей навстречу, запустив основной двигатель.

Одновременно с этим действом заработали в максимальном форсажном режиме двигатели самого ховера, а система наведения принялась отслеживать следующую цель. Недостижимая для обычных людей перегрузка в 32 G чуть, в очередной раз за последние четверть часа, не размазала пилота по спинке сиденья тонким кроваво-красным блином. Желудок, легкие, кишечник и сердце, облепив позвоночник, пытались вырваться из спины расплющиваемого перегрузкой тела, но трещавшие ребра не давали им такой возможности, удерживая жизненно важные органы внутри. В глазах вновь стояло скопление разноцветных кругов и точек, но имплантированная курсанту нейросеть работала исправно, доставляя мозгу достаточно информации со всех оптических датчиков машины, которые тот преобразовывал в воспринимаемую картинку без посредничества глаз. Не прошло и десятой доли секунды после расхода бортами с вражеской ракетой, как где-то прямо за хвостом рвануло столь сильно, что ховер впервые за свою долгую карьеру превысил максимально возможное ускорение для этой модели. Тем не менее, пинок под зад оказался спасением. Именно часть ударной волны, пнувшей истребитель в корму, позволила ховеру избежать гибели.

Следующий за ним ховер из-за возникшей неразберихи оказался вооружен не самонаводящимися РБД-15, а ракетами с полуактивной головкой самонаведения. В них не была предусмотрена функция "выстрелил и забыл". Зато вместо мозгов и систем целеуказания конструкторы смогли запихать куда больше топлива для маршевого двигателя, что позволяло применять ракету по прущей прямо на тебя цели на самой грани действия бортовых систем обнаружения ховера. Единственным недостатком являлась необходимость подсвечивать цель вплоть до самого поражения, что подразумевало под собой огромную ограниченность в маневренности. Не имевший же опыта маневренного ракетного боя курсант и вовсе продолжил лететь прямо, вплоть до момента подрыва.

Вторая ракета настигла свою цель едва ли не в момент прохода мимо нее Борта 117, и если бы не спасительный пинок от первого взрыва, очередная взрывная волна развалила бы старый Гардхундо на мелкие части. А так она лишь придала машине еще большее ускорение, попутно слизнув щит, и заставила замолкнуть левый маршевый двигатель. Тем не менее, останавливаться было нельзя — сзади продолжала напирать ударная волна, и оставшийся в гордом одиночестве правый маршевый двигатель выдавал всю заложенную в него конструкторами тягу. И даже немного больше! Как будто тихая и однообразная молитва пилота — "Быстрее, быстрее, быстрее, быстрее.", добралась до его жаропрочного сердца и тронула его.

— Борт 117 на связи. Цель Зулу 2 поражена. Вышли из строя генератор защитного поля и левый маршевый двигатель. Иду навстречу цели Зулу 3. Расход ракет — одна штука. — что бы он себе ни думал, как бы себя не чувствовал, но вбиваемые в академию в подкорку наставления взяли верх и в эфир полился краткий доклад.

— Молодец, парень! Ты все правильно сделал. А за то, что и сам уцелел — честь тебе и хвала. Подтверждаю, что Цель Зулу 2 уничтожена полностью. Отработай в том же духе по Зулу 3 и возвращайся домой.

— Борт 113 на связи. Прошел ударную волну. Прошу уточнить расстояние до следующей цели. — прорезался его вечный напарник по тренировочным вылетам. Не смотря на потерю части крыла и недавнюю доставку на станцию под брюхом спасательного буксира, ховер нисколько не утратил своих возможностей по полету в космосе, потому и оказался выпихнут на перехват ракет вслед за первой тройкой.

— Борт 113, дистанция триста сорок километров. — тут же переключилась на последнего диспетчерская. — Время открытия огня — десять секунд.

— Борт 113. Атакуй свою цель через пятнадцать секунд. Не раньше. Иначе я не успею поразить свою. — очередной скороговоркой прорезался в эфире нелюдимый Мочун, получивший свой позывной еще в первую неделю обучения.

— Я понял, Молчун. Сделаю. Если выживем, нажрусь до поросячьего визга. — еще пол часа назад за подобную фразу в эфире его вышибли бы из академии в гражданскую учебку впереди собственного визга. Но сейчас, те, кто находился в центре полетов станции прекрасно осознавали, какого приходится желторотым новичкам в их первом настоящем бою, потому и проигнорировали дружно описание ближайших планом одного из курсантов. Тем более, что проводить ракетную атаку без дальнейшей эскалации конфликта не имело никакого смысла, а значит впереди их всех ожидало куда более тяжкие испытания, что вряд ли способствовали бы долгой и счастливой жизни.

В третий раз космос озарился небольшой серией вспышек и в центре управления полетами космической станции "Этерна пако" все разом выдохнули. И даже воздух показался каким-то более свежим что ли. Во всяком случае, легкие присутствующих перестали работать с шумом, да и сердцу стало заметно легче проталкивать кровь. Угроза ракетного удара была снята. Все выпущенные с территории клана Ферист ракеты оказались уничтожены, так что теперь можно было переключиться на следующие неприятности. А вал новых угроз накатывал с неудержимостью двигающегося под уклон парового катка. С поверхности планеты, от эскадр и отдельных кораблей клана начала сыпаться информация о нападении и боях. А порой приходили и сигналы бедствия. Вся эта информация стекалась на "Этерна пако" по той простой причине, что станция являлась воротами в космос всего клана Грантален. Сформировавшееся после насильственного переселения на планету прежних непримиримых врагов клановое общество, оказалось очередной миной от прежних "партнеров". Людям, попавшим, по сути, в концентрационный лагерь для военнопленных планетарного масштаба, было запрещено селиться по национальному, религиозному или еще какому признаку. Их и так уже успели поделить еще до посадки на колонизатор и сопровождавшие его сотни "мясовозов", как именовали громоздкие пассажирские транспорты. Снабженные пятью десятками тысяч камер глубокого сна, что погружали человеческий организм в лечебную кому, эти суда позволяли сильно экономить, как на жилом пространстве, так и на системе жизнеобеспечения с потребными припасами. Они всегда сопровождали колонизационный корабль, что садился на планету, превращаясь в центр новой колонии, после чего, сдав груз, возвращались обратно на Землю, где их вскоре опять забивали под завязку для очередного рейса. Именно благодаря наличию целого флота подобных судов удалось в весьма краткие сроки перевезти на Эсперигу большую часть ненадежного элемента населения бывших гегемонов, отделив волков от овец. Самих же волков раскидали по отдельным городам вновь образуемой колонии, выделив умных, сильных, выносливых, предприимчивых, пропащих, озлобленных, философствующих, религиозных, смерившихся в отдельные социумы. Таким образом образовалась клановая система общества Эспериги, в которую после Колониальной Войны влились и бывшие охранники, ранее присматривавшие за "жителями планеты" дабы они на новом месте не взялись за старое и не явились в конечном итоге обратно на Землю, дабы взыскать накопившиеся долги.

Грантален не был особо крупным кланом. Все его население ныне не насчитывало и 5% от общего числа жителей планеты. Но появившись, как объединение всех выселенных ученых и деятелей культуры, он стал одним их великих и ведущих в жизни колонии. Именно на его территории впоследствии оказались организованы лучшие лаборатории и наукоемкие производства планеты. По большей части все внешнеэкономические успехи предприятий системы Нова Хеймо в той или иной мере оказались связанны с разработками лучших умов клана Грантален. Они же выпустили в космос первые партии истребителей Гардхундо со своими пилотами. И теперь потомки тех, кто семьдесят лет назад первыми встал на защиту жизни и свободы обитателей системы, вновь вынуждены были браться за оружие ради сохранения своих жизней, своих семей, своего образа жизни.

Во избежание новых конфликтов при разделе сфер влияния, сразу после окончания Колониальной Войны, главы уже сформировавшихся к тому моменту кланов заключили договор, позволявший иметь каждому клану на геостационарной орбите планеты всего один космический объект постоянного базирования. Наиболее развитые и финансово обеспеченные со временем смогли позволить себе заказать постройку орбитальной станции класса "Дедал", что являлись обязательным атрибутом любой, даже проходной звездной системы освоенного человечеством космического пространства. Разве что тупиковые системы — в которых закончился колонизационный порыв человечества, оказались обделены подобным космическим сооружением, довольствуясь крохотными на их фоне станциями управления гипер ворот. На момент начала заселения Эспериги, ни одной подобной станции в системе не имелось, так что ее новым жителям пришлось воздвигать все за собственный счет, а не довольствоваться остатками достижений некогда единого человечества. Но, как уже было сказано, далеко не все смогли позволить себе обзавестись подобным космическим домом. Большинству кланов оставалось лишь примазываться к своим более удачливым соседям, заключая различные союзы и договоры, либо строить станцию вскладчину.

Грантален оказался одним из четырех достаточно сильных и обеспеченных кланов позволивших себе не связываться ни с кем для возведения и эксплуатации столь грандиозного сооружения. И вот теперь станции прослужившей верой и правдой своим создателям почти сорок шесть лет предстояло примерить на себя роль центра обороны всего клана. Поэтому было неудивительно, что именно она стала одной из основных целей. Ракетный удар являлся всего лишь первой ласточкой. Даже, можно сказать, это было всего лишь уведомление о начале боевых действий переданное почти дипломатичным путем. Старые, простоявшие в своих шахтах более столетия тяжелые ракеты класса поверхность-космос не могли представлять серьезной угрозы современным космическим кораблям, но вот против безоружных объектов, особенно лишенных возможности самостоятельного перемещения, еще вполне котировались. Потому некоторые кланы не стали перестраивать построенные на их территории ракетные шахты и бункеры в полезные для хозяйства хранилища или производства, решив приберечь ракеты на всякий пожарный случай. И вот, похоже, тот самый пожарный случай настал. Однако, винить военных в том, что древние ракеты практически прорвались к главной постройке всей инфраструктуры народного хозяйства клана, было нельзя. Судя по тому, что в трех волнах оказалось всего шесть ракет, наземные системы ПВО и ПКО успели очень хорошо поработать, до того как их стерли в порошок. А то, что их стерли в порошок, было ясно, как божий день, поскольку в ином случае ни одна из ракет не смогла бы добраться даже до низкой орбиты.

Но думать обо всех этих тонкостях командному составу станции и расквартированных на ней боевых и учебных заведений было некогда. Со всех сторон сыпался такой массив сверхсрочной информации, команд, запросов и просто всякого бреда, разбавляемый не меньшим потоком дезинформации, что мозг отказывался выдавать единственно верные решения в столь необходимые сейчас короткие сроки. Избавившись от угрозы ракетного удара, пришлось тут же выбросить из головы эту проблему, и переключился на подготовку машин военно-космической академии к вылету, поскольку так оказалось, что в данный момент на борту станции не осталось ни одного ховера из строевых полков. Участившиеся в последние полтора года нападения на суда и астероидные шахтерские поселения клана вынудили его руководство не только отослать на патрулирование половину авианесущих кораблей, но и раскидать по стационарным объектам, находящимся, в том числе, в соседних звездных системах, практически всю авиацию, ранее прикрывавшую столичный город и станцию. Каким бы зажиточным или развитым клан ни являлся, позволить себе содержать многие тысячи боевых машин, как это было во времена войны, он не мог. Да, существующая программа отбора пилотов позволяла отобрать для службы лучших из лучших. Но в этом случае речь никогда не шла даже о сотнях курсантов. Расположенная на станции Военно-космическая академия выпускала два-три десятка пилотов истребителей в год и примерно столько же пилотов остальных классов ховеров. Подобное количество позволяло покрыть разве что существующую же убыль — кто уходил на пенсию, кто на штабную должность, кто увольнялся или погибал — порой случалось и такое. И, как результат, в нужный момент все космические корабли и полки ховеров оказались разбросаны на огромные расстояния, вынужденно принимая бой с превосходящими силами противника, о чем свидетельствовали стекающиеся на станцию доклады. А потому оборона важнейшего объекта должна была лечь на плечи зеленых курсантов. Утешало только то, что в инструкторы также отбирали истинных профессионалов своего дела. Но так и не дошедшее до ВКС пополнение было жалко. Война только-только постучалась в ворота, а двое из девяноста трех обучавшихся на пилотов истребителей курсантов уже отдали свои жизни ради родины. И еще большему количеству предстояло сгинуть в ближайшее время, о чем красноречиво свидетельствовали данные пришедшие из планетарного штаба флота — по направлению к станции рвался полнокровный бомбардировочный полк Феристов — двадцать четыре легких бомбардировщиков Шеридан. Построенные на одной базе с истребителями Кастер, они не могли похвастаться тяжелой броней или большой боевой нагрузкой, но обладали заметно лучшими маневренными и скоростными характеристиками, нежели их более тяжелые собратья. К тому же, благодаря размерам ховеров и унификации с истребителями, носители содружества Ферист несли в полтора раза больше машин, нежели аналогичные корабли прочих кланов. Так что при встрече один на один, любой носитель Феристов мог выставить на поле боя шесть полков — 144 ховера. К тому же Шериданы благодаря неплохой маневренности могли постоять за себя при встрече с истребителями противника. Естественно, даже такой машине ни в коем случае не следовало кидаться на истребители противника, но при невозможности избежать столкновения, они могли успеть изрядно попортить противнику кровь до своей неминуемой гибели, для чего на часть машин специально подвешивали легкие ракеты для борьбы с ховерами. А при соотношении сил 1 к 2 или тем паче 1 к 3 и вовсе имели все шансы оставить поле боя за собой, пусть и понеся значительные потери.

— Время подхода противника? — старший инструктор академии, натягивая на ходу перчатки скафандра, ворвался в первый ангар академии, где готовили к вылету его машину.

— Если не будут сбрасывать скорость, то через шестнадцать минут. Если начнут притормаживать в штатном режиме, через двадцать. — тут же отозвались из центра управления полетами.

— Принято. Рассчитывайте курс перехвата и сбрасывайте на бортовой компьютер моей машины. Борт 101. — начало войны застало его на лекции для учащихся 2-го курса, потому к перехвату ракет майор опоздал. Однако теперь, благодаря выигранному курсантами времени, все пилоты истребителей, что имелись в данный момент на станции, уже либо добрались до ангара академии, либо находились на подходе. Поймав за локоть первого пробегавшего мимо техника, и кивнув на машины, Герхард Ротман задал самый животрепещущий в настоящий момент вопрос, — Сколько ховеров готово к вылету?

— Все, что стоят напротив шлюзов, сэр! — тут же указал пойманный на машины скученные напротив створок. — Пока всего восемь.

— Не густо. — дернул щекой майор. — А моя машина?

— Первая у третьего шлюза, сэр. — техник слегка сместил вытянутую руку в сторону двухместной командирской машины.

— Когда будут готовы остальные?

— Еще четыре подготовим минут за пять-семь. На остальные потребуется от получаса до двух-трех часов. Часть мы готовили к техническому обслуживанию вот и разобрали на днях.

— Понял. Спасибо. — Отпустив техника, майор отыскал глазами своих пилотов и лишь тяжело вздохнул, наткнувшись взглядом на зеленые шевроны курсантов нашитых на скафандры. Не менее трех десятков курсантов толпились рядом с информационным экраном, куда из центра сбрасывали свежие данные.

— Равняйся! — гаркнул майор, приблизившись к своим подопечным. — Смирно! — Дождавшись, когда хаотичная масса превратится в ровные ряды и шеренги, он окинул взглядом свое грозное воинство и, подавив тяжелый вздох, принялся зачитывать фамилии тех, кому предстояло отправиться в бой. — Курсанты, чьи фамилии я озвучу, занимают места в подготовленных к вылету ховерах. Первое звено поведу я. Командование вторым звеном примет капитан Лоури. Третье звено — он, не глядя, махнул рукой в сторону еще только подготавливаемых к вылету машин, — поведет старший лейтенант Смирнов. Итак. Первое звено: Телль, Иволгин, Смит. Второе звено: Мукебюн, Ли, Кёлер. Третье звено: Книга, Миронов, Сантос. — Помимо того, что в качестве ведущих он отобрал инструкторов показавших лучшие результаты в управлении действием звена, в качестве ведомых он назначил им лучших курсантов третьего года обучения, поскольку курсанты четвертого курса, как более опытные, должны были отправиться в бой под командованием майора Каруса — заведующего кафедрой подготовки пилотов истребительной авиации, который так же сейчас выбирал среди своих орлов самых лучших.

— Миронов на вылете, сэр. — тут же отозвался старший лейтенант.

— На каком вылете? Кто разрешил? — нахмурился майор.

— Так это он сбил несколько ракет. Его ховер был одной из машин готовых к немедленному вылету, когда поступил сигнал тревоги. — как бы оправдываясь, будто это он оказался виновным в отсутствии курсанта, вымолвил молодой пилот, что сам закончил обучение всего четыре года назад.

— Понятно. Кто еще ушел? — мысленно покорив себя за столь глупое упущение, уточнил лучший пилот академии.

— Жером, Васкес и Толстен. Выжили только Миронов и Толстен. — не замедлил последовать краткий и четкий ответ.

— Они выполнили свой долг. И спасли всех нас. Честь им и слава. — майор обвел тяжелым взглядом своих курсантов, — Я жду того же самого от вас. И не только я. Ваши семьи, ваши родные и близкие. Все члены клана Грантален ждут и верят в то, что вы выполните свой долг до конца. И вы его выполните! И вернетесь домой! И скажете, что нет пилота истребителя лучше, чем выпускник Гранталенской военно-космической академии!

— Так точно, сэр! — дружно гаркнул строй, стоило командиру закончить свою речь.

— Поскольку Миронов на вылете, четвертым к старшему лейтенанту Смирнову пойдет Ченг. Всем внимательно слушать инструкторов. Строй не разрывать. Вперед не рваться. В лоб не атаковать! Если случится так, что вы останетесь одни, приказываю возвращаться на станцию. Вы слышите!? ПРИКАЗЫВАЮ! Вы и сами понимаете, что в одиночку никто из вас пока не сможет вести боевые действия. Скажу больше. Даже мы, инструкторы, не способны вести боевые действия без ведомого. Поэтому внимательно следите за приказами своего ведущего и не увлекайтесь. Всё! По машинам!

Полк Шериданов, двадцать четыре машины, шел ровным строем, как на параде. Их всю сознательную жизнь готовили именно к этому моменту, и вот громада космической станции Гранталенов уже виднелась пока еще небольшой черной точкой выделенной умным бортовым компьютером на экране лобовой проекции. По первоначальному плану атаку на орбитальную станцию должны были осуществлять два полка бомбардировщиков под прикрытием такого же количества истребителей и при поддержке крейсера-корректировщика. Но с самого начала все пошло не так. Их носитель и крейсер союзников оказались перехвачены линейным крейсером противника и были вынуждены отступить, дабы не погибнуть под огнем его главного калибра. В принципе, являвшийся базой для бомбардировщиков носитель "Руше" мог дать достойный отпор старому линейному крейсеру Гранталенов, поскольку конструкторы все же умудрились втиснуть в него лазерное орудие. Конечно, оно не было столь же мощным, как у противника, и не могло нанести критический урон толстокожему линкору, но вот с линейным крейсером, имеющим намного более тонкую броню, можно было попробовать потягаться. Особенно при поддержке крейсера-корректировщика и двух полков бомбардировщиков. Но командир "Руше" не захотел рисковать своим столь ценным кораблем и предпочел отступить, выпустив в полет все свои москитные силы. А поскольку первому, второму и третьему полкам еще по первоначальному плану ставилось в задачу уничтожение именно вышедшего на них линейного крейсера "Витязь", четвертый полк вынужден был остаться в гордом одиночестве. Выделенный же им в прикрытие истребительный полк уже спустя десять минут полета оказался вынужден в полном составе уйти на перехват рвущихся к бомбардировщикам визави числом в два десятка машин. В результате в качестве прикрытия им досталась всего лишь пара Кастеров из орбитального патруля, случайно оказавшихся в том же квадранте на момент объявления войны. Вот только особо рассчитывать на их помощь не приходилось. Оба истребителя были оборудованы дополнительными топливными баками и потому несли всего по две ракеты. Однако, такая защита была все же лучше, нежели ее полное отсутствие, и потому, помолившись, майор Слиззи повел свой полк к назначенной цели. Естественно, если бы в этот момент на станции базировался хотя бы один истребительный полк Гранталенов, он ни за что не потащил бы своих людей на убой. Все же даже у отъявленного карьериста имелось четкое понимание, в каких ситуациях потери являлись допустимыми, а в каких — наоборот, впустую гробящими не только людей и технику, но и репутацию их командира. Вот только разведка клялась и божилась, что никого кроме курсантов академии на станции быть не могло, а потому шансы на успешное выполнение задания были довольно высоки, вслед за чем можно было ожидать, как наград, так и продвижения по службе.

По всей видимости, обеспечение атаки на станцию ложилось на плечи не только крейсера-корректировщика, но и орбитальные спутники, поскольку, не смотря на отход крейсера, информация по интересующему его квадранту космоса текла в полном объеме. Он видел, как были сбиты немногочисленные прорвавшиеся с поверхности планеты ракеты ПКО, как при этом исчезли обозначения двух ховеров Гранталенов, однозначно означавших их гибель, видел и то, как на черепашьей скорости отползали к станции два других ховера, явно получивших повреждения при уничтожении ракет. Он уже давно удивлялся, для чего в шахтах продолжали хранить эти древние сигары, и считал их ни на что не годным металлоломом. И если судить по результату, то в целом он оказался прав. Но даже уничтожение двух ховеров и выведение из игры еще одной пары здесь и сейчас были достаточным основанием, чтобы если не изменить свое мнение полностью, то хотя бы держать его в будущем при себе. Как-никак они сократили количество машин противника, с которым ему вскоре предстояло столкнуться, на четыре единицы. Конечно, четыре ховера, по сравнению с цифрой 114, означавшей количество числившихся за академией Гранталенов старых истребителей Гардхундо, были не столь серьезной величиной. Но они были из разряда действующих машин! А помня, сколько тех же технически исправных Гардхундо, по сравнению со списочной численностью, было в их военно-космической академии, майор предполагал встретить на своем пути не более полка курсантов. Естественно, вести свою молодежь в бой должны были опытнейшие пилоты-инструкторы. Но таких не могло быть слишком много — от силы восемь человек, и потому у его парней оставался неплохой шанс не только с честью выполнить задание, но и вернуться на носитель в относительной целости и сохранности.

Атака на проходе — именно этот прием являлся наиболее безопасным для бомбардировщиков при работе по крупным стационарным объектам. Благодаря наводке от крейсеров или спутников слежения, бомбардировщики издалека выходили по прямой на объект атаки и, разогнавшись до скоростей свыше 6 км/с, вываливали свой смертоносный груз на дистанциях в 150-200 километров, после чего, используя маневровые двигатели, уходили с траектории, проскакивая на очень солидной скорости мимо объекта атаки. Столь простой прием позволял очень многое. Во-первых, не требовал от рядовых пилотов особого мастерства — хватало и того, чтобы командир полка или эскадрильи был в ладах с астронавигацией, да не сбоил бортовой компьютер его машины. Так что любой откровенно средненький пилот, попадая в состав бомбардировочного полка, превращался в столь же эффективное орудие, как и его товарищи по оружию. Во-вторых, лишал перехватчики противника шансов ликвидировать угрозу охраняемому объекту, поскольку к моменту их подлета все ракеты, теоретически, бомбардировщиками уже должны быть выпущены по цели. В-третьих, отвлекал эти самые перехватчики непосредственно от бомбардировщиков, заставляя их перенацелиться на куда более трудные и многочисленные мишени, как противокорабельные ракеты. В-четвертых, занимал оборонительные орудия цели той же работой, что и перехватчики — уничтожением ракет, вынужденно игнорируя при этом сами бомбардировщики. В-пятых, позволял промчаться мимо вражеских объектов и ховеров на столь высокой скорости, что о возможной погоне можно было не беспокоиться. Было еще и в-шестых, и в-седьмых, и в-восьмых и так далее. Одним словом, относительно простой маневр позволял как выполнить задачу, так и выжить.

Однако, данный прием не являлся таким простым, как это могло показаться на первый взгляд. Без должного наведения и расчета курса бомбардировщики имели очень большой шанс промахнуться, поэтому подобные атаки в основном проводились при информационной поддержке разведывательных спутников или крейсера-корректировщика. Именно они позволяли командиру группы определить верные вектор сближения, скорость и рубеж атаки, чтобы машины не влетали в выбранную цель вслед за выпущенными ракетами и не страдали от воздействия своего же оружия. Вот только крейсер-корректировщик остался далеко позади, и потому приходилось рассчитывать только на спутники. До рубежа открытия огня оставалось чуть больше тринадцати минут, когда вблизи станции началось движение — Гранталены готовились встретить бомбардировочный полк с распростертыми объятиями.

— У бомбардировщиков противника точно нет прикрытия? — командир станции, нервно теребя правый ус, в третий раз за минуту задал один и тот же вопрос.

— Если и есть, то летят настолько близко, что будь они людьми, беременностей было бы не избежать. — вконец забыв про субординацию, огрызнулся не менее взвинченный командир центра управления полетами. Но все же вовремя вспомнил, что разговаривает со старшим по званию в военное время и добавил — Сэр.

— Допустим. — сделал вид, что не заметил излишнюю резкость в ответе подчиненного, полковник Моро и принялся теребить левый ус. — Значит, они хотят ударить на проходе. Так? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил полковник.

— Так, сэр. — тут же ответил старший помощник. — Вот только крейсера-корректировщика у них нет. Принимать их за самоубийц нам тоже не следует. А это значит...

— Спутники. — прервал размышления своего зама командир станции. — У них поблизости есть разведывательные спутники. Мы можем обнаружить их и направить кого-нибудь на их уничтожение?

— Мы и так отслеживаем все находящиеся поблизости спутники, сэр, — тут же откликнулся глава ЦУП-а, — но выделить среди них именно разведывательные... — не закончив фразы, он пожал плечами, давая понять, что не имеет представления как это сделать.

— Значит, надо сбить их все! — не стал тянуть с решением полковник, на котором висела ответственность за самое дорогое имущество клана, и вновь обратился к своему помощнику — Мы можем выделить кого-нибудь для этого?

— Все боеготовые Гардхундо выстраиваются для встречи бомбардировщиков. Пока мы набрали всего двадцать восемь машин. Это на четыре больше чем имеется у противника, так что одно звено можно отправить на уничтожение спутников.

— Нет. Нельзя ослаблять наши основные силы. Пусть у нас и появился небольшой перевес в количестве ховеров, но у них за штурвалами сидят опытные пилоты, а у нас три четверти — это зеленые курсанты. К тому же мы не успеем уничтожить все спутники в столь короткое время. Их надо уничтожить не для того, чтобы сорвать эту атаку, а для того, чтобы противник лишился возможности наблюдать за нами в будущем.

— Если дело обстоит так, то могу предложить использовать Молнии. — тут же выдал очередной вариант подполковник Тьюри. — Против ховеров эти учебно-тренировочные машины пускать нельзя — это и обезьяне понятно. Но вот в борьбе со спутниками они могут оказаться вполне эффективными. Насколько я знаю, у нас не менее пятнадцати готовых к немедленному вылету машин этого класса. Вооружение на них установлено. Пусть это и древние, произведенные еще до Колониальной Войны, легкие пушки, но ведь и спутники это всего лишь дорогостоящие консервные банки, не имеющие, ни защиты, ни брони, ни маневренности. С таким заданием справятся даже курсанты второго года обучения!

— Эка вы размахнулись! Второкурсники! Единственное, что успели освоить эти молокососы, так это взлет-посадку. Поэтому трогать их запрещаю. Они наш стратегический резерв! На будущее, естественно. А вот третьекурсникам это задание будет как раз по силам. Отберите лучших из оставшихся на станции. Пушечную стрельбу по стационарным объектам они уже освоили. И освоили вполне неплохо, насколько я помню. — хмыкнул полковник, напомнив своему заместителю об инциденте месячной давности, когда по ошибке в качестве стационарных мишеней оказались размещены контейнеры со съестными припасами. Тогда курсанты отстрелялись на отлично, и все население станции в течение недели вынуждено было питаться чересчур однообразно. — А лучше истребителей вообще не трогать. Все же они будут вынуждены заменить своих сокурсников, когда те вернутся из боя. Пусть по спутникам отработают наши будущие пилоты бомбардировщиков.

— Я понял, господин полковник. Сейчас все организуем.

— Отлично. А теперь может мне кто-нибудь скажет, какой груз находится в висящих перед станцией грузовиках?

Моро столь быстро перепрыгнул на новую тему, что точный ответ не могли дать почти целую минуту. Столь драгоценную минуту. Наконец, один из операторов вывел на свой экран требуемую информацию и принялся орать на весь зал управления — В двух — неисправные и разукомплектованные Гардхундо. Еще в двух — провиант. Двое стоят пустыми. Последняя пара загружена какой-то гражданской электроникой.

— Отлично! Рассчитайте, какое местоположение они должны занять, чтобы прикрыть своими корпусами станцию. Разместим их прямо на пути бомбардировщиков. Так что даже если кто-нибудь из них прорвется мимо наших истребителей, ударить по станции они не смогут. Подполковник Тьюри, проследите за капитанами судов. Если они откажутся подчиняться, возьмите их под контроль. По всему клану объявлен красный код, так что мы, военные, автоматически получили право влиять на поведение гражданских и подчиненных. Помните об этом! Но также помните и о том, какое наказание ждет любого уличенного в противоправных действиях по отношению к контролируемому! А теперь давайте скрестим пальцы за наших мальчиков и девочек, которым самой судьбой оказалось предначертано получить крылышки, сдав самый страшный экзамен — экзамен поля боя.

До точки сброса ракет оставалось всего семь минут. Бомбардировщики первой эскадрильи его полка принялись потихоньку расходиться, чтобы шедшие за ними машины второй и третьей эскадрилий смогли выпустить свои подарки вместе с командиром. Впереди в качестве последней надежды обитателей станции выстраивались стеной ховеры противника. Двадцать восемь старых Гардхундо были всем, что смогли наскрести Гранталены для защиты своей неимоверно ценной станции. Причем, располагая данными о том, что базировавшиеся на станции боевые полки были выведены с нее, майор примерно представлял себе, с кем ему и его пилотам придется столкнуться. Курсанты старших курсов, разбавленные инструкторами — вот кто должен был стать первыми противниками его полка в этой войне. И майор Слиззи был этому искренне рад, ведь всем остальным его коллегам, пилотам ховеров клана Ферист, в качестве первых экзаменаторов на право называться "боевым пилотом" попались подготовленные ничуть ни хуже пилоты строевых полков Гранталенов. К тому же, они управляли не старыми, практически повсеместно списанными Гардхундо, а новенькими Джоро, истребителями, обладающими очень впечатляющими характеристиками и, чего уж греха таить, превосходивших по всем показателям Кастеры. Незначительно. Но тем не менее. Зато, как и в случае с Шериданами, Кастеров было много. Намного больше, чем Джоро, Гардхундо, Биглоу и Харсачей вместе взятых. А, учитывая то, что бомбардировщики Харсач и старые перехватчики Биглоу составляли до шестидесяти процентов в парке ховеров Гранталенов, перевес в истребителях оказывался подавляющим. Как минимум, три к одному. Вот только здесь и сейчас из числа этих самых многочисленных Кастеров наличествовало всего две штуки. Двое против двадцати восьми. Ведь если придется вступать в маневренный бой, то именно двум этим Кастерам предстояло выиграть его полку достаточно времени, чтобы выполнить поставленную командованием задачу и, по возможности, удрать. А то, что выполнить обстрел станции с прохода не выйдет, уже было ясно. Дрейфовавшие у станции транспорты класса "Карго" один за другим пришли в движение и за каких-то пять минут полностью перекрыли своими прямоугольными тушами линию атаки. В результате у командира бомбардировочного полка осталось всего два варианта действия: отступить или начать торможение. Отдав приказ на отступление, он гарантированно сохранял жизни своих пилотов и так же гарантированно ставил жирный крест на своей карьере, которая, в связи с началом боевых действий, просто была обязана скакнуть вверх. При приказе на торможение, он впоследствии гарантированно выводил свой полк в атаку на цель, обойдя выставленные на заклание транспортные суда. Вот только в этом случае на сбросившие скорость бомбардировщики неминуемо набрасывались почти три десятка Гардхундо, каждый из которых мог нести по две легкие ракеты. А при условии, что помешать им атаковать его Шериданы было практически некому, потери в полку обещали быть тяжелыми. А потеря в самом начале победоносной войны большого количества ховеров и пилотов тоже могло серьезно подпортить будущую карьеру. И теперь майору Слиззи предстояло решить, какое из двух зол будет наименьшим именно для него.

В отличие от клана Грантален, где распределение населения по местам работы или службы шло практически в приказном порядке, на основании результатов многочисленных тестов, выявлявших предрасположенность конкретного человека к тому или иному виду деятельности, у Феристов каждый сам определял свой путь в жизни. Или порой за своих детей этот путь определяли заботливые родители. У майора Слиззи был очень заботливый отец. Именно поэтому в свои двадцать семь он уже имел звание майора и должность командира полка. Это не добавляло ему любви завистливых коллег или уважения рядовых пилотов, но данный факт его совершенно не волновал. Единственное что его волновало — так это личная карьера. И именно атака на станцию, право на которую выбил для сына заботливый отец, являвшийся по совместительству заместителем начальника штаба флота, должна была открыть майору Слиззи путь в старшие офицеры, ведь подполковника, а за уничтожение станции Гранталенов ему были обязаны присвоить новое звание, долго держать всего лишь в командирах полка не стали бы. Такому званию намного больше соответствовала должность заместителя командира авиакрыла на одном из носителей. А там уже и до должности командира авиакрыла было недалеко. Именно такие мысли роились в голове командира полка, вместо того чтобы выработать новый план атаки в резко изменившейся обстановке. В конечном итоге он решился на атаку станции, но не придумал ничего лучше, как одновременная атака всех трех эскадрилий с трех разных ракурсов.

Торможение, разделение, разлет и заход по новой траектории — все эти совершенно безграмотные в сложившейся ситуации действия вражеского бомбардировочного полка дали защитникам станции столь необходимое время. Талантливые инструкторы не зря вдалбливали в головы своих подопечных необходимость держаться командира звена. Дай они волю своим недоучкам, и малейшее перестроение грозило закончиться аварийной ситуацией, столь близко по космическим меркам находились друг от друга ховеры. Где добрым словом, а где и скоротечным перехватом контроля нейросети, они сбивали отдельных курсантов в единый организм, в единую боевую единицу. А не менее талантливые инструкторы операторов систем обзора и наведения, пришедшие на помощь рядовым операторам станции, успели распределить цели по пилотам, так что каждый из них видел один единственный ховер противника выделенный на тактическом экране жирной красной рамкой и являвшийся для него приоритетной целью. Также они смогли обнаружить два дополнительных ховера противника и даже определить, что это были не бомбардировщики, а истребители. В результате чего именно эти два борта стали приоритетными целями для наиболее опытных пилотов.

Пока Шериданы перестраивались для атаки, а Гардхундо готовились парировать их удар, все на станции, увлеченные подготовкой к трагической развязке, совершенно забыли о двух ковыляющих на честном слове и на одном крыле ховерах. Борт 117 и Борт 113 на последних каплях горючего подползали к будущему полю боя, даже не подозревая о наличии вблизи такого количества противников. В зону действия устаревших бортовых систем обнаружения ни свои, ни чужие еще не попали и потому оба курсанта уделяли внимание исключительно удержанию траектории кратчайшего пути к их космическому дому. Но, похоже, обоим сегодня выпал тот самый единственный в жизни счастливый билет. Пролетая в каких-то трехстах километрах от первой эскадрильи четвертого бомбардировочного полка с феристовского носителя "Руше", они были полностью проигнорированы затесавшейся в эскадрилью парой Кастеров, которым для уничтожения двух безоружных и побитых Гардхундо даже не пришлось бы напрягаться. Вот только пилоты Кастеров, как случайно привлеченные к операции, не были включены в число ховеров получавших данные с разведывательных спутников, а пилоты бомбардировщиков были слишком заняты подготовкой к атаке, чтобы подсказать своим коллегам-истребителям о наличие поблизости такой заманчивой мишени. Да и не отпустил бы майор Слиззи от себя единственные в радиусе многих тысяч километров союзные истребители. Награды наградами, а жить-то хотелось! Потому оба Кастера и оказались в прикрытии его группы.

Три эскадрильи Шериданов, по восемь машин в каждой, наконец, закончили со своими эволюциями и одновременно устремились в новую атаку на станцию. Не смотря на то, что каждый бомбардировщик обзавелся личным палачом, о чем догадывались все пилоты бомбардировщиков — уж слишком много времени они дали защитникам станции, они не стали противиться приказу командира полка и, не спуская глаз с растянувшихся подобием завесы звеньев Гардхундо, шли навстречу смерти и славе. Никто из них не хотел погибать в самом начале войны, но выбор их командира, не оставил пилотам и тени шанса, ведь все они оказались частично взяты под контроль командирами звеньев. Естественно, находясь под контролем, они не могли вести бой столь же эффективно, но никто этого от них и не требовал. Контроль осуществлялся вплоть до приближения к цели на дистанцию, с которой свернуть в сторону было уже невозможно. Командиры просто-напросто не оставили своим подчиненным иного выбора, кроме как драться до последнего вздоха или снаряда — кому как повезет.

До станции оставалось каких-то пятьдесят километров, а до звена вставших на пути Гардхундо не более двадцати, когда все восемь бомбардировщиков первого звена синхронно включили тормозные двигатели, пропуская на сцену прятавшихся среди них Кастеров. Естественно, никто не рассчитывал, что они справятся с эскадрильей Гардхундо, но как минимум отвлечь на себя по одной паре вражеских истребителей вполне могли. А уж если остальные пилоты Гранталенов оказались бы достаточно глупы, чтобы выпустить по Кастерам хотя бы по одной ракете, то, как минимум, половине первой эскадрильи четвертого полка выпадал счастливый билетик с надписью "ЖИЗНЬ".

Оба отслеживаемых с особой тщательностью вражеских истребителя вырвались вперед бомбардировщиков и двое нагруженных по самые макушки советами и указаниями курсантов ринулись им на перехват. Все то время, что враг подарил защитникам станции, старший инструктор академии разжевывал, клал в рот и помогал проглотить выбранным им курсантам каждый маневр их будущего боя. Эти двое не были самыми лучшими. Наоборот. Их показатели были ниже, чем у других. Именно поэтому майор Ротман выбрал их для подставы под первый удар вражеских пилотов. Конечно, он даже не думал отдавать двух зеленых сопляков на растерзание противнику. Их выбрали именно для того, чтоб противнику в последующем оказалось не до них. Этим двум курсантам предстояла опасная, но сравнительно легкая задача — заставить вражеских пилотов выпустить по ним ракеты, после чего перейти в инерциальный режим полета и, не обращая внимания на разыгрывающийся у станции бой, спокойно водить ракеты за собой, пока у тех полностью не выработается топливо. Это являлось стандартным приемом отрабатываемым курсантами всех военных учебных заведений человечества. Конечно, на значительное время две машины оказывались вычеркнуты из рисунка боя, но зато они гарантированно оставались невредимы и уменьшали запасы ракет противника. Заодно они вполне успевали выпустить по своим визави по одной ракете, и тем самым упростить наставникам задачу по уничтожению Кастеров. А то, что с Кастерами будут воевать именно инструкторы, даже не обсуждалось.

Две пары истребителей отстрелялись практически одновременно. Гардхундо все же немного запоздали, но самонаводящимся ракетам было все равно, когда их выпустили — секундой раньше или секундой позже. Спущенные с цепи, они более не нуждались в помощи систем наведения ховера и преследовали намеченную цель до самого конца. А уж чей конец наступал раньше — намеченной жертвы или самой ракеты, полностью зависело от навыков и опыта пилота атакованного ховера. Сделав свое грязное дело, оба курсанта перешли в инерциальный режим полета, когда с систем снимались блокировки по ускорению и расходу топлива, и на максимальном форсаже поспешили покинуть ставший столь опасным квадрант космоса, одновременно увлекая за собой выпущенные по ним ракеты. То, что обоих в момент резкого ускорения буквально размазывало по креслу, их инструктора и командира совершенно не интересовало — в отличие от попадания ракеты в ховер, перегрузки они могли пережить. С трудом, но пережить.

Стоило курсантам убраться с линии атаки, как на Кастеров принявшихся закладывать противоракетные маневры и рассыпать многочисленные тепловые и электромагнитные ловушки, набросились оба имевшихся в эскадрилье инструктора. На используемые флотами всех человеческих миров противоракетные ловушки с удовольствием клевали не только старенькие РБД-15МС, но и более современные РБД-20 и РСД-40, что уж тогда было говорить о старье, списанном со складов ВКС и переданных академии. Огромное количество этих ракет сохранилось на Эспериге еще до развала человеческих миров на независимые государства, и пролежали на складах многие десятки лет, не подвергаясь какой-либо модернизации, так что об их эффективности в борьбе с современными ховерами можно было только мечтать. Оба инструктора прекрасно знали об этом прискорбном факте, потому и ринулись сразу же на сближение, чтобы подойти к вражеским машинам на дальность эффективного огня бортовых пушек, которые, как и все остальное оснащение академии, не блистали новизной и эффективностью. Еще по пути оба выпустили по ракете, поскольку их товарки, ранее выпущенные курсантами, с удовольствием клюнули на приманки и сейчас улетали в глубокий космос, окончательно потеряв объекты атаки. Однако потраченные боеприпасы дали гранталенам те самые необходимые секунды и к тому моменту, как вторая пара ракет, так же как и первая, ушла мимо целей, Гардхундо инструкторов оказались достаточно близко к истребителям противника, чтобы не позволить тем воспользоваться собственными сигарами. Они ведь не могли знать, что эти два конкретных Кастера несли вдвое урезанный боезапас, иначе могли и рискнуть, специально подставившись под захват их систем наведения, чтобы поскорее лишить противника преимущества в ракетном вооружении. Это в собачьей свалке, когда практически невозможно было уследить, кто и откуда по тебе ведет огонь, ракеты оказывались весьма опасны даже для лучших пилотов. Но вот в дуэли один на один, или, как в данном случае — двое на двое, профессионализм значительно нивелировал опасность ракетного вооружения. Все же космос давал пилотам куда больше возможностей в маневре, нежели их атмосферным коллегам.

Тем временем, пока две пары истребителей играли в кошки-мышки, три эскадрильи бомбардировщиков приближались к рубежу открытия огня. Так же как и при первом заходе, на их пути попытались разместить несколько Карго, чтобы прикрыть их неповоротливыми, но такими громоздкими тушами станцию, но на сей раз этот фокус не мог похвастать той же эффективностью. Во-первых, Карго стало меньше, так как их по аналогии с разделившимся на эскадрильи бомбардировочным полком, разбили на три отряда, а во-вторых, теперь Шериданы могли спокойно маневрировать, и потому обойти суда было довольно легко. Вот только на сей раз основная роль защиты перешла от гражданских транспортов боевым ховерам. Именно двадцати четырем оставшимся не у дел старым Гардхундо предстояло сорвать атаку такого же числа новеньких Шериданов. Будь на подвесках у Гардхундо ракеты, хранившиеся в арсенале строевых полков, у бомбардировщиков не осталось бы шанса не то, что на атаку, а даже на паническое бегство. Несомненно, все они были бы уничтожены. Но курсантам приходилось довольствоваться только тем, что успели извлечь из арсеналов их родной академии и потому у Шериданов имелись неплохие шансы не только пережить эту атаку, но и выполнить свою задачу.

Как и втолковывали инструкторы, каждый из курсантов выбрал себе ранее намеченную персонально для него цель и с трудом удерживающие построение звенья кинулись навстречу прущим в атаку бомбардировщикам. Шериданы шли довольно плотными группами. Впереди формой ромба находилось звено призванное очистить дорогу — эти машины несли по одной легкой ракете, так что и сами могли довольно смертельно укусить любой вражеский ховер. А вслед за ними в построении колонной шло второе звено, которое и должно было прорваться к цели, даже ценой гибели всего обеспечивающего их прорыв отряда. На сей раз, либо курсанты оказались лучше подготовлены, либо пилоты бомбардировщиков замешкались, но ракеты с обеих сторон ушли одновременно. Причем, поскольку атака бомбардировщиков оказалось неплохо скоординирована, эфир одновременно разразился кучей приказов, выкриков, брани и предсмертных воплей.

— Борт 153, отворачивай! Куда ты прешь, дурак!

— Борт 119, держись моего хвоста! Это приказ, черт тебя дери!

— "Букварь", маневрируй, маневрируй!

— Заходи сверху! Сверху говорю!

— Ракета, ракета!

— Мы в космосе! Где здесь верх!?

— Борт 164, резко вправо! Вправо!

— Борт 143 сбит! 143-й сбит!

— Сейчас я его!

— Меня подбили! Подбили! Двигатель горит!

— Борт 132 и 134, прикрывайте Борт 176. Это приказ.

— Есть, сэр!

— Меня бы кто прикрыл!

— Я попал! Попал!

— Горит мерзавец!

— Как ты его сделал! Я аж засмотрелся!

— Два Шеридана прорвались! Повторяю! Двое прорвались!

— Резерв, вы там спите что ли!?

— Никак нет, сэр! Мы уже в бою!

— Огонь из пушек! Огонь! Отсекайте! Не позволяйте им сохранять курс!

— Кто-нибудь, прикройте! У меня щит на нуле! Кто-н... А-а-а-а-а. Я горю! Горю! Мама!

— "Мелкого" сбили!

— Отставить панику! Беру контроль на себя! Станция, срочно примите Борт 122 и Борт 178. Нам нужны медики.

— Отсекайте его, отсекайте!

Все это, сохраняя абсолютно невозмутимое лицо, слушал полковник Моро, наблюдая за происходящей у самого порога его станции битвой. Дешифраторы пока не смогли нащупать канал связи противника и потому в эфире голосили только свои. Но даже этого было более чем достаточно. Порой одновременно столько пилотов говорили или орали по связи, что разобрать не то что предложения, а даже отдельные слова было довольно проблематично. То и дело приходилось обращаться к программе по обработке сообщений, чтобы разложить царившую в эфире какофонию на отдельные и потому понятные фразы. Это требовало некоторого времени, так что лившиеся из динамиков в ЦУП-е переговоры пилотов, запаздывали от реальности секунд на пять. Реальность же проецировалась на главный тактический голоэкран разделенный на несколько секторов — по одному на каждый квадрант, благо оптических, гравитационных, инфракрасных и множества прочих датчиков на станции имелось более чем достаточно. Все же она являлась базой, как военного, так и гражданского флотов, и потому требования к организации движения и стоянок кораблей и судов диктовали необходимость наличия огромного количества систем обнаружения.

С момента боевого соприкосновения прошло не более трех минут, а три Гардхундо уже были уничтожены и еще пятеро под прикрытием своих товарищей оттягивались к станции, волоча за собой морозные шлейфы вытекающих в безвоздушное пространство жидкостей и газов, а порой и каких-то железяк, непрерывно вылетающих из рваных ран в планерах. Противнику тоже изрядно досталось. Не смотря на негодные для применения в современном бою ракеты, бывшие в распоряжении курсантов, семь Шериданов прекратили свой жизненный путь вблизи станции, превратившись в груды искореженного титана и композита, что продолжили свой путь в глубины космоса, либо обрушились на защитные поля встреченных по пути объектов.

Еще девять получивших повреждения машин расползались во все стороны от станции — кто куда успел отвернуть. И только восемь относительно не пострадавших бомбардировщиков вновь собирались в одну группу на удалении полутора сотен километров. Также уцелел один из Кастеров, успевший разделать под орех Гардхундо старшего лейтенанта Смирнова. Правда, орех оказался не таким уж хрупким, да и старший инструктор не оставил коллегу в беде, так что избитый ховер Юрия потихоньку подтягивался к воротам ангара следом за побитыми курсантами.

А на самой станции наиболее впечатлительные личности уже образовали натуральные очереди в санблоки. И они имели на это полное право. Не смотря на противодействие курсантов и выставленные в качестве щитов Карго, не менее десятка ракет добрались и до самой станции. Пусть это было всего лишь десятой частью от общего числа выпущенных ракет, но для хорошей встряски хватило с лихвой.

Естественно, щит космической станции выдержал. Все же по мощности он более чем в два раза превосходил щиты, которые удавалось разместить на линкорах. Вообще, размеры станции позволяли довести количество конденсаторов и излучателей щитов до такого количества, что атака простым кинетическим оружием стала бы практически бесперспективным делом. Вот только идти на подобные растраты дураков не было, поскольку даже один единственный крейсер, вооруженный лазерной пушкой, мог легко раскромсать ее на мелкие кусочки. В этом и крылось основное преимущество линейных кораблей над всеми прочими классами звездолетов. Мощнейший лазер, вокруг которого выстраивался весь остальной корпус, позволял не обращать внимания на электромагнитные щиты, что, функционируя, являлись непреодолимым препятствием, как для кинетических снарядов, так и для плазмы. Лишь действительно огромная цена тяжелых лазерных установок и монополия всего двух производителей не позволяли заполонить космос ордам бронированных тяжеловесов. Да и крейсеров, носителей лазеров, в мире оставалось сравнительно немного — слишком хлипкими оказались бронепалубники, становясь легкой добычей, как для полков ховеров, так и своих более крупных собратьев, способных, благодаря более мощным орудиям, нанести единственный потребный удар задолго до выхода легкого крейсера на дистанцию действенного огня. Потому нынче львиная доля крейсеров выполняли роль, либо корабля разведки и наведения для москитных сил флота, либо батарей ПКО в составе эскадры. Но на вооружении многих государственных образований до сих пор оставались ветераны прошедшей войны, когда качеству предпочитали количество. Имелось с полдюжины лазерных крейсеров и у кланов Эспериги. В том числе две штуки у феристов. Но, по всей видимости, для них нашлись куда более приоритетные цели, нежели безоружная станция. Потому отделаться удалось исключительно легким испугом. Правда, если станция осталась невредима, то два Карго оказавшихся на пути ракет тем же самым похвастать никак не могли. Одному две ракеты угодили точно в корму, и теперь он беспомощно дрейфовал, лишенный возможности дать ход, а второму ракеты попали в район рубки и теперь с него запрашивали срочную эвакуацию и неотложную медицинскую помощь.

— Доложить о потерях. — стоило противнику отступить, а взрывам прекратить сотрясать станцию, полковник Моро принялся собирать жизненно необходимую информацию. Связь со штабом флота глушилась и потому, не имея представления об окружающей обстановке, он мог рассчитывать только на ресурсы своего хозяйства. Всю свою жизнь полковник тяготел к прекрасному. Он всегда мечтал посвятить свою жизнь написанию картин. Но тесты показали, что для небольшого по численности клана маленький винтик носящий фамилию Моро принесет гораздо больше пользы, будучи употребленным на военно-административной должности. Потому вместо класса художественной школы и мольберта ему предоставили койку в курсантском общежитии и полное государственное обеспечение, чтобы в тот момент, когда в дверь постучится беда, он оказался на правильном месте и принял верные решения.

— Станция не пострадала. Энергия защитного поля снижена на шесть процентов. Убитых и раненых на станции нет. Получили серьезные повреждения К145 и К147. На К147 двое погибли и еще двое ранены. Спасательный катер к ним уже выслан. С начала атак мы потеряли пять ховеров уничтоженными и восемь поврежденными. Погибли четверо курсантов. Один из сбитых выжил и сейчас за остатками его ховера отправляют тягач спасателей. В строю осталось двадцать Гардхундо. У всех израсходован запас ракет, поэтому машины срочно требуется принимать на борт и перевооружать. Пятнадцать Молний полностью готовы к вылету.

— Поврежденные ховеры отправляйте в ангар академии. Их механики намного лучше знакомы с подобными машинами, поэтому смогут быстрее вернуть их в строй. Остальных звеньями отправляйте в ангары 4 и 6. Подготовьте приказ службам снабжения флота, о выделении вооружений с их складов для этих ховеров. И отправьте туда же курсантов, которые еще не летали. Надо сменить пилотов. Как-никак, это был их первый реальный бой. А ведь они еще даже погоны на плечи не примерили.

— Есть, сэр. — раздалось со всех сторон и отвечающие за свои участки офицеры принялись одновременно с кем-то связываться, что-то говорить и вносить в базу данных многочисленные запросы. Чертова бюрократия вслед за деньгами стала полноценной рекой питающей любые войны.

— Что делать с подбитыми транспортами, сэр? — обратился к командиру майор Тьюри.

— Что было у них на борту?

— Почти две сотни Гардхундо, а также запасные части и оборудование для их обслуживания.

— Насколько я помню, мы туда спихнули все с наших складов и арсеналов, что не смогли бы восстановить собственными силами.

— Так точно, сэр. В исполнение приказа отправить весь хлам на планету, мы изрядно подчистили собственные запасники. Но теперь, учитывая новые обстоятельства, — он кивнул на голографическую сферу в центре зала, на которой четко прорисовывались точки вражеских машин, продолжавших оставаться вблизи станции, — нам могли бы пригодиться все возможные ресурсы.

— Поступим следующим образом, прикажите их капитанам включить идентификационные маяки контейнеров и сбросить их в космос. Я сильно сомневаюсь, что у нас есть время просматривать весь груз, так что найдите коносамент и определите контейнеры, в которых действительно лежит хоть что-нибудь представляющее для нас ценность. Как только спасательный буксир доставит выжившего пилота на станцию, прикажите начать таскать выбранные вами контейнеры в ангар академии. И выделите им в помощь два ремонтных катера. С их манипуляторами они будут более чем полезны в этом деле. Что-нибудь еще?

— Да, сэр. У нас имеется три ховера класса Джоро. Их пилоты, как вы можете помнить, убыли на наших Гардхундо пару дней назад. Где они сейчас и чем занимаются, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но пока их нет, хорошо бы передать эти машины инструкторам.

— А почему вы молчали об этом раньше!? — не на шутку взъярился полковник. Сам он, в силу огромного объема информации перелопачиваемой ежедневно, забыл об этих истребителях уже спустя полчаса после подписания очередного приказа о неразглашении, но прощать подобную забывчивость своим подчиненным, намерен не был. Все же это была их работа — помнить и вовремя напоминать своему командиру. — Такие машины стояли без дела, в то время как наши люди вынуждены были идти в бой на летающем антиквариате! Как это понимать, майор Тьюри?

— В то время Джоро еще не были готовы к вылету. Они и сейчас не готовы. Но механики из 6-го ангара прислали отчет, что смогут ввести их в строй в течение часа.

— Естественно пусть вводят! И вообще, передайте всем — подготовить к полетам всю возможную технику. Подумать только, у нас на балансе числятся почти две сотни ховеров, а отправить в бой мы можем всего два десятка! За такое в военное время и к стенке поставить могут. Как вы считаете, майор Тьюри?

— Могут, господин полковник. — слегка хрипнув, тут же отозвался первый помощник, и принялся расстегивать вдруг ставший слишком тугим воротник.

— В таком случае постарайтесь донести это до всех и каждого. Только сделайте это помягче что ли. Люди сейчас и так на нервах.

— Будет исполнено, сэр.

— Вот и отлично. Как только наши ховеры пополнят боекомплект, дайте мне знать. Пора уже прогнать этих пакостников подальше от станции и заняться спутниками. — кивнул полковник на горящие красным цветом точки, расползающиеся по голографической сфере.

Первые из подбитых ховеров принялись вкатываться в ангар, и от одного вида этих истерзанных машин, механикам становилось худо. Попавший в аварию еще до начала боевых действий Борт 113, окончательно преобразился в настоящую развалину. От второго крыла тоже ничего не осталось, за исключением небольшого обломка волочившегося за машиной на каком-то кабеле. Также серьезно пострадала носовая часть ховера и правая часть планера — все было буквально усеяно небольшими пробоинами, так что создавалось впечатление, что какой-то умник расстреливал Гардхундо из дробовика. Причем расстреливал очень долго и с особым тщанием. Бронированной крышки фонаря вообще не было на месте, так что весь путь домой пилота от мгновенной смерти защищал только скафандр. А чуть позади кабины пилота из центроплана торчал кусок не принадлежащей ховеру обшивки — именно этот подарок от сдетонировавшей ракеты снес откидную часть фонаря. Следом за ним показался Борт 117 выглядевший на порядок лучше. Он даже мог бы порадовать своим видом простого обывателя если бы не одна неприятность, произошедшая на глазах у всего находящегося в ангаре технического персонала — стоило ховеру доползти до своего парковочного места, как у него подломилась стойка заднего левого шасси и перекосившаяся машина, чуть не прибив несколько человек, легла левым крылом на палубу ангара.

Глава летно-технической службы академии уже готовился выдать все, что он думает о бездарных курсантах угробивших его крошек, когда створки шлюза открылись вновь, и внутрь ангара вкатился очередной побитый истребитель, тут же вспыхнувший, как бенгальский огонь, стоило воздуху добраться до растекшегося по всему планеру топлива. Открыв было рот, он тут же захлопнул его и кинулся к своему электрокару — во-первых, там имелся дыхательный аппарат, а во-вторых, хранился небольшой огнетушитель. И то и другое в данный момент было жизненно необходимо для скорейшего подавления возгорания и спасения собственной жизни. А пока он, как и все прочие техники, бежал за средствами индивидуальной защиты, горящий ховер проделал путь до места своей стоянки, оставляя за собой огненную реку, мгновенно растекшуюся по палубе ангара. Видимо, пилот истребителя, либо не видел, что его машина полыхает похлестче олимпийского огня, либо просто рефлекторно привел машину на ее законное место, будучи не в силах соображать здраво после первого боя. Стоило Гардхундо замереть на месте, как на него со всех сторон устремились струи пены. Небольшие бортовые огнетушители, штатная пожарная машина и стационарная система пожаротушения обрушили на многострадальный истребитель такой поток, что вскоре единственным напоминанием о ховере остались лишь торчащие из огромного комка пены крылья. Не успели техники отойти от борьбы с пожаром, как одновременно открылись створки еще двух шлюзов и в ангар принялись втягиваться еще два инвалида. Первый щеголял десятком пробоин от снарядов среднего калибра в крыльях и планере, а второй всем своим видом демонстрировал факт существования ангелов хранителей — взорвавшаяся в непосредственной близости от его хвоста ракета, прихватила с собой на тот свет большую часть правого крыла и правый же маршевый двигатель, которого попросту не оказалось на месте — вместо него ховер щеголял огромной, на пол корпуса, пробоиной, демонстрируя всем желающим внутреннее устройство машины. И конечно оба вовсю травили газами и жидкостями, так что не ставшие дожидаться очередного возгорания техники тут же на всякий случай окатили обоих из пенных пушек. Следующие две машины вползали в ангар уже под прицелом орудий по борьбе с огнем.

— И это все? — тихо пробормотал себе под нос глава летно-технической службы, продолжая с надеждой смотреть на створки переходных шлюзов. Из более чем трех десятков ушедших в бой ховеров, назад вернулось лишь семь искореженных машин. Так же как и все, он прекрасно ощущал толчки от детонации тяжелых ракет на щите станции и понимал, что если противник смог прорваться и нанести удар, не смотря на противодействие истребителей, рубка у пилотов вышла знатная. Но к тому, что из почти трех десятков ховеров назад вернется всего семь годных только на списание полутрупов, он не был готов. Такого просто не могло быть, потому что быть не могло! Он отказывался верить в то, что полегло столько зеленых сопляков так и не успевших получить заветные крылышки на китель. Да, он ненавидел их всех каждой клеточкой организма, за то, что своими неумелыми действиями эти недоучки гробили с таким трудом восстанавливаемые его службой машины. Но одновременно за них он был готов удавить любого, ведь именно они были смыслом всей его жизни. Именно эти мальчишки и девчонки позволяли ему ощущать себя отцом. Отцом огромного семейства. Строгим, даже слегка деспотичным, но непременно заботливым отцом. И вот теперь перед его глазами стояли всего семь пилотов. Все они, не сговариваясь, гладили по бортам или крыльям свои машины и подполковник мог поклясться, шептали им слова благодарности, за то, что те вынесли их из боя живыми и здоровыми. Наконец, вычленив среди вернувшихся единственного офицера, подполковник Ито буквально подлетел к нему и развернув лицом к себе, принялся трясти старшего лейтенанта за плечи, крича — А где все остальные!? Где, черт побери, целый полк!

— Ушли в ангары строевых полков. — совершенно спокойно ответил старлей и передернув плечами, скинул с себя руки подполковника. — Их там заправят и вооружат нормальными ракетами, а не этим старьем, — Смирнов кивнул в сторону развороченных дверей арсенала. — Во всяком случае, так говорил командир.

— Ушли в другие ангары. — с видимым облегчением выдохнул подполковник. — А уж я то грешным делом подумал, что вы, это все кто вернулся. — Достав из кармана носовой платок, он вытер струившийся со лба пот и только сейчас обратил внимание, что старший лейтенант изменился — Юра, ты же поседел!

— Поседеешь тут. — нервно усмехнулся инструктор, что сам еще совсем недавно носил курсантскую форму. — Мне этот Кастер теперь каждую ночь сниться будет. Подловил меня на вираже и чуть не расстрелял практически в упор. Я буквально кожей почувствовал, как его пилот дает команду на огонь. Повезло, что майор прикрыл. Всадил две очереди точнехонько ему в брюхо. А то бы точно каюк.

— Да. Майор Ротман — это профессионал высшей пробы. Второго такого на всей Эспериге не сыскать. — тут же согласился подполковник и отведя взгляд в сторону, тихо спросил, — Сколько наших не вернется?

— Четверо. Двое из тех, что ушли на перехват ракет и двое из наших. Мы с майором схватились с их истребителями, а Лоури физически не смог за всеми уследить. Вот двое и поперли в лобовую. Вообще, в лобовую поперло намного больше народу, но совсем не повезло только двоим — нарвались на ракеты. Еще одну машину развалили снарядами, но пилот уцелел. Остальные отделались сбитыми щитами.

— Значит четверо. — все так же продолжая смотреть в сторону, кивнул подполковник Ито. — Честь им и слава.

— Это верно. Честь и слава, — устало повторил за главой всех техников пилот и уселся прямо на пол, облокотившись спиной на стойку шасси. — Зато завалили восьмерых. И еще девять с трудом унесли ноги. Так что за ребят мы поквитались сполна. Будут теперь знать, как связываться с курсантами Военно-космической академии клана Грантален!

— Герои, — кивнул пилоту подполковник и, понимая, что сейчас летунов лучше не трогать, удалился заниматься своими прямыми обязанностями — пинать нерадивых подчиненных с целью скорейшего ввода в строй всех аварийных машин, которые в принципе подлежали восстановлению.

Атака провалилась — и это еще было мягко сказано. Атака, которая по первоначальным планам должна была превратиться в увеселительную прогулку, оказалась разгромной для атакующей стороны. Проклятые Гранталены бросили в бой силы, которые никто из штабных умников не принял во внимание при составлении плана атаки — полнокровный полк курсантов под руководством профессиональных инструкторов на своих учебно-боевых машинах, которые оказались более боевыми, нежели учебными, превратился в непреодолимую преграду для одного-единственного бомбардировочного полка. Участвуй в налете все ранее предназначенные для него силы, и от этих курсантов не осталось бы и мокрого места. А так бомбардировщикам пришлось сойтись в бою с истребителями, и даже пара Кастеров не смогла серьезно помочь. Все это настолько бесило майора Слиззи, что он готов был лично пристрелить любого, кого назвали бы виновником его провала. Естественно, себя виновным он никак не считал. Он все сделал правильно, так, как было указано в наставлениях, и его пилоты все же добились нескольких попаданий в цель. Вот только в результате от полка осталось всего восемь целых машин, а задание так и не было выполнено, что сулило ему пережить очень тяжелый разговор не только с отцом, но и с представителями весьма неприятных служб. Служб, представители которых имели право карать без суда и следствия. И дабы после беседы с ними можно было надеяться уйти на своих двоих и продолжить службу в ВКС, сейчас требовалось выпрыгнуть из штанов, но продемонстрировать свою верность клану и собственный военный гений.

— Полк, слушай мой приказ. Как только противник отправит часть своих сил на пополнение топливом и боеприпасами, мы вновь пойдем в атаку. Оставшиеся в космосе машины уже растратили все ракеты, так что мы окажемся с ними на равных. Пусть нас осталось не слишком много, но мы еще можем пустить кровь Гранталенам. Даже будь у нас на пилонах полный боекомплект, мы не смогли бы сбить щит станции. Поэтому приказываю атаковать их транспортные суда. Два мы уже подбили, осталось еще четыре. Я сейчас распределю по одному судну на пару. Атакуйте только назначенную вам цель и не отвлекайтесь ни на что другое. О прочих позаботятся ваши сослуживцы. Атаковать будем на проходе, чтобы не дать их истребителям и тени шанса прикрыть от нас транспорты, — майор говорил так проникновенно, что и сам чуть было не поверил в свою приверженность воинскому долгу. О скачке в карьере можно было ненадолго забыть, но вот сохранить имя, звание и должность все еще было вполне реально, и потому, стоило части ховеров противника втянуться в ангары станции, он повел остатки своего полка в новую атаку.

Расчет оказался верным — все ховеры противника успели расстрелять ракеты еще во время первого столкновения и потому их встретили лишь заградительным пушечным огнем. Не смотря на то, что ответным огнем намного более тяжелых орудий он мог спокойно разогнать, а то и уничтожить вставшие на пути старые Гардхундо, майор приказал не отвлекаться на мелюзгу и сохранять курс во что бы то ни стало.

Где-то за спиной взрывались и горели подбитые транспорты. Три Карго были уничтожены, и еще один получил тяжелые повреждения — это был очень неплохой результат, учитывая то, что им наперехват вышло вдвое больше вражеских машин, чем осталось от полка. Да, один из Шериданов, на котором оказался сосредоточен огонь целой четверки истребителей, взорвался, так и не успев выпустить последнюю ракету. Еще двое получили повреждения и имели все шансы не дотянуть до своих. Но намеченная им самим новая цель была достигнута. Достигнута с минимальными потерями при активном противодействии численно превосходящего противника, что на фоне отступления их носителя и крейсера смотрелось вполне неплохо и даже возможно тянуло на какую-нибудь медальку. А, получив награду, он автоматически отгораживался от тех неудачников, на кого высокое начальство свалит всю вину за провал утвержденной операции. А то, что таких козлов отпущения начнут искать, он ни секунды не сомневался. Уж слишком многое в планах командования зависело от выведения из игры станции Гранталенов. Вот только он и остатки его полка уже более ничего поделать не могли — боеприпасы были растрачены, да и топлива оставалось от силы половина, так что с чувством пусть не до конца, но выполненного долга, он ввел в автопилот координаты встречи с носителем и предоставил машину самой себе.

После второй атаки бомбардировщиков, наделавшей намного больше бед, чем первая, противник ушел восвояси, и теперь в полет можно было выпускать Молнии, не опасаясь за жизни их пилотов. А для подстраховки на каждую из трех пятерок этих учебных ховеров, не способных нести ни одной ракеты, выделялась пара Гардхундо, ведущим в которой непременно был один из инструкторов. Наметив каждому из отрядов квадрант который требовалось очистить от всех искусственных объектов, полковник Моро дал добро на вылет и, проводив взглядом удаляющиеся ховеры, вернулся к следующим насущным проблемам, валившимся на его седую голову все нарастающим снежным валом. Из девяти висевших под боком у станции Карго, три судна были уничтожены, и еще три получили настолько серьезные повреждения, что о вводе их в строй в скором времени не могло быть и речи. Но что было хуже всего — вместе с судами погибла большая часть их грузов. В случае двух Карго это было не сильно смертельно, так как один доставлял на станцию запасы провианта и воды, а второй вообще шел транзитом с грузом бытовой техники и задержался на станции для прохождения таможенных процедур. А вот третий транспорт, который с его дозволения и приказа использовали как щит для станции, оказался совсем непрост. Этот третий уничтоженный Карго проходил по ведомству научных исследований военно-космических сил, так что его груз мог иметь невероятную ценность, причем не только в денежном выражении. Именно поэтому все силы не занятые в оказании помощи экипажам подбитых судов и ховеров оказались брошены на спасение груза этого транспорта.

Наблюдая за мельтешением небольших ремонтных и транспортных ботов, полковник мысленно возблагодарил капитана уничтоженного Карго, за то, что тот успел аварийно сбросить груз до гибели судна, и потому сейчас предстояло всего лишь собрать разлетевшиеся под воздействием ударных волн контейнеры. Конечно, не весь груз уцелел. Но каждый спасенный контейнер, все дальше уводил от полковника карающую длань руководства. А ведь порой руководство было чересчур быстрым на расправы. Особенно если дело касалось научных секретов клана. Но, случилось то, чему было суждено, и теперь можно было только спасать то, что еще можно было спасти и готовиться к следующим нападениям. А в том, что они вскоре последуют, можно было не сомневаться.