|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"Временная Точка" или же еще многими называемая "Точкой Контроля" располагалась в глубокой древности, в то время, когда египтяне еще не поднялись над окружающими народами как империя и фараоны не поставили величественные пирамиды. Да и Сфинкса, который был намного старше одного из семи чудес света, еще не было. Да и сама территория будущего Египта еще ничем не напоминала те места, куда будут стремиться туристы со всего мира. Не было ни песков, ни суховеев, ни иссушающего, безжалостного солнца. А были тропики влажные и удушливые, да топкие болота, полные мелких кровососущих насекомых. И лишь один Нил, разрезающий северо-восток Африки все так же лениво тёк, унося в Средиземное море каждую секунду тысячи кубометров пресной воды.
Наилучшее место для базы "Временной Точки" находилось на возвышенности, там, где покоились массивные желтые валуны. И на этом месте из воздуха, над самой землей вдруг развернулось дымное кольцо и на один из таких валунов спрыгнула черная фигура. Следом за ней приземлилась еще одна, а затем и третья. И эти три фигуры, лица которых были скрыты за непроницаемым взгляду перегородкой, подняли наизготовку оружие и повели им из стороны в сторону.
— На сто двадцать наблюдаю группу из пяти аборигенов, — доложил вдруг один. — Вооружены копьями и палками.
— Ваша оценка агрессии? — спросила его невидимая собеседница.
— Близка к нулю. Они напуганы и хотят убежать.
— Хорошо. Тогда следуйте пункту шесть, первой главы инструкции, — осведомила собеседница и процитировала тот самый пункт. — Никого к периметру стройки не подпускать, на поражение без необходимости не стрелять. Разрешаются предупредительные выстрелы в воздух.
— Так точно, — принял приказ человек в броне и продолжил наблюдение.
Следом из кольца выпрыгнули еще люди в броне, затем люди в серой форме. После этого выдвинулся и опустился пандус и на землю выехала техника. Трактора, бульдозера, экскаваторы. И в древней, дремучей глуши на диво аборигенов, сдвигая в стороны массивные валуны, закипела невиданная ранее стройка.
Спустя неделю, когда был возведен глухой периметр, а все камни убраны в сторону и сброшены со склона, были поставлены серые коробки зданий и база заработала.
— Майор Вольгов, — мягко, почти ласково прозвучал женский голос в голове седовласого военного, что только что присел перед экраном больших мониторов. — Вы принимаете дежурство?
— Да, принимаю, — ответил он сухо, кивком головы отправляя своего коллегу на отдых. Тот кивнул в ответ и устало, с удовольствием потянулся. Вставая, он показал Вольгову сложенные под голову ладони.
— Вы готовы к докладу?
— Готов, — ответил он и ласковый женский голос надиктовал ему заготовленный текст. И только после этого майор, поняв, что от него не требуется срочных действий, расслабился. Откинулся на спинку кресла, окинул взглядом кадры с периметра и спросил о обладательницы ласкового голоса: — Нина, скажи, а когда техники планируют закончить настройку оборудования?
— По графику через девяносто шесть часов. Но они идут с небольшим опережением.
— На премию рассчитывают?
— Видимо, — ответила Нина и Вольгов почувствовал, как она улыбнулась.
— А что там аборигены?
— Не проявляют активности.
— И даже к зоне не подходят?
— Нет, товарищ майор. С момента нашей первой встречи, они более здесь не появлялись.
— Ладно, понятно, Нина, — сказал майор и потерял к собеседнице интерес. Впереди у него было восемь часов нудного, скучного и однообразного дежурства. Рядом с ним заступили на смену двое подчиненных. И они, пялясь в мониторы, сканировали джунгли рядом с забором.
База являлась одной из немногих точек, откуда было удобно следить за возмущениями полей, сопровождающих перемещающихся во времени. Работа являлась простой — оборудование само следило за возмущением, датчики регистрировали колебания. Персоналу оставалось лишь обслуживать технику и вовремя ремонтировать. Основная сложность была в том, что та точка во времени и пространстве, где ученые поставили базу, была очень уж удобной. Она словно узел цепляла время с обеих сторон и позволяла бегать своим "путешественникам" туда-сюда с минимальными затратами, а за чужими с легкостью наблюдать. Чужих "путешественников" не любили. И потому база, помимо своей основной задачи по слежению, несла еще одну функцию — пресечения нелегальных путешествий. Потому-то здесь, помимо полутора десятка научных работников, следящих за дорогой в оба конца, находились и военные. И военных здесь было много.
К середине смены к майору Вольгову зашел коллега. Майор Михайлин упав на кресло, что стояло рядом, он хитро подмигнул:
— Ну что, товарищ дежурный, после смены на охоту не желаешь?
Майор неопределенно пожал плечами.
— Да что-то не очень охота на эту охоту.
— Да брось, ты чего? Мы только начали здесь работать, а уже скучно так, что хоть на стену лезь. Вот что ты после смены собираешься делать?
— Спать.
— А после? Опять спать?
Майор почесал посеребрённый висок.
— А чего ты вдруг на охоту собрался? Ты же рыбак!
— О-о, а я тебе сейчас покажу, — с улыбкой ответил коллега и выудил из кармана гражданский смартфон, который здесь как средство связи был абсолютно бесполезен. И показал красочный снимок: — Ты посмотри какой красавец! Не зверюга, а царь всех зверюг. Заловить такого мечта каждого рыбака!
— Крокодила?!
— Нильского крокодила, — с придыханием поправил Михайлин. — Нинка говорит, что он достигает десяти метров и возраста семидесяти лет. У нас такие давно уже не водятся. Ты представляешь какой экземпляр! Я уже обо все договорился, Мирзоев не против чтобы мы привезли кусок свежего мяса. Если после твоей смены выехать, то через два часа будем на месте. Наживка есть, снасти тоже готовы. Закинем в воду тухлятину, он клюнет, мы его траком и вытащим. А на берегу и грохнем.
— А потом?
— А потом затащим его на борт, да на базу отвезем. Я, между прочим, крокодилятину никогда не пробовал. Говорят, она на цыпленка похожа.
И майор Вольгов согласился. Друг был абсолютно прав — на базе стояла скука смертная.
За речным монстром выехали сразу после дежурства. Побросали в борт снасти, оборудование, кинули убитую и полежавшую на жаре антилопу, уговорили еще пару человек и, набивая новую дорогу по джунглям, двинули. Нина по просьбе майора следила за их перемещением с воздуха, предупреждая о заведомо непроходимых местах. Перед самой рекой, когда трак подминал под себя не слишком раскидистый куст, она неожиданно сообщила:
— Товарищ майор, справа от вас, в двухстах метрах замечены местные жители. Они идут в вашу сторону, видимо, привлеченные шумом.
Михайлин, как инициатор похода и потому возложивший на себя обязанности старшего, подобрался. Спросил мысленно:
— Сколько их, Нина?
— Семь человек. Мужчины, вооружены копьями и луками.
— Хорошо, спасибо, Нин, — ответил Михайлин и передал неслышимую новость товарищам.
Вольгов нахмурил брови:
— Не думаю, что назревает конфликт, но кто его знает. Надо бы место найти возле реки пустынное. Там есть такое?
Михайлин переспросил Нину и та, неслышно сообщила:
— Место, где обитает ваш крокодил, поросло кустарником, но чуть правее есть место с хорошим спуском к воде. И растительность там отстоит на пятьдесят метров.
Михайлин передал сообщение. Майор заметил:
— Пятьдесят метров для лука не расстояние.
— Брось. У нас броня. Да и нас четверо и при оружии. А еще Нинка за нами наблюдает. Она нам поможет.
На нужный людям спуск Нина вывела безошибочно. Безымянный лейтенант, что сидел за рулем, развернул трак, так, чтобы тот встал лебедкой к воде. И началась охота.
Антилопу разделывал сам Михайлин. Он же насаживал на крюк вонючие куски и зашвыривал в воду. И потом лебедкой тащил наживку. Вольгин в процессе участвовать не пожелал, он залез в кузов и, взяв в руки оружие, меланхолично встал в охрану. Изредка спрашивал:
— Нина, что там аборигены?
— Они рядом с вами, товарищ майор. Семь человек, наблюдают за вашими действиями.
— Не вижу их. Где они точно, Нин?
— Везде, товарищ майор.
И сколько Вольгин не приглядывался, сколько не напрягал глаза, но так и не мог увидеть местных. И лишь тепловизор показывал где они прячутся. Майор переводил туда оружие и всматривался, надеясь увидеть потенциального врага. Но все равно, даже с техникой аборигены оставались незаметны.
Прошел час. Михайлин провонял тухлятиной и илом. Раз за разом он закидывал приманку, специально производя много шума и медленно вытаскивал лебедкой, пиная по тросу, так, чтобы вибрация привлекала хищника. И хищник привлекался. Но не тот, который желался. Попадались пятиметровые жадные крокодилы на крючок и вытаскивались негодующим майором на берег. Он возмущался:
— Мелочь пузатая, чего вы лезете?! Не на вас охота! — и выстрелом в голову убивал животных и снимал с крючка. Оттаскивал тварей в сторону и снова закидывал наживку в воду, азартно вопрошая: — Нинка, ну где эта гадина? Почему он не плывет ко мне?
И Нина давала ему советы. Михайлин ее слушался, менял тактику забросов, плевал на приманку. Наконец, еще через час Нинка сжалилась над майором, сообщив:
— По данным получаемых с дронов животное услышало запах приманки и приближается.
И Михайлин азартно плюнул на ладони:
— Давай Нинка, следи за ним!
Крокодил схватил наживку рывком. Дернул за нее так, что трос, вмиг потеряв слабину, зазвенел фортепьянной струной и заходил их стороны в сторону. Животное, почувствовав сопротивление, повело себя так, как ему и было написано природой — закрутилось, пытаясь оторвать кусок и потянуло на глубину. Тварь была сильной. Лебедка держала крепко и не отпускала, но вот трак..., тот, стоя на влажном суглинке, вдруг заскользил. Михайлин, не замечая этого, победоносно взревел:
— Попался! Ах-ха-ха-ха. Попался, скотина! — и ударом ладони по кнопке запустил лебедку. Крокодил задергал еще сильнее и машину потянуло в воду. Вольгов крикнул безымянному лейтенанту:
— Заводи!
И трак, издав утробный рык, заскреб колесами, потянул собственную тушу в сторону леса. А вместе с собой и речного монстра.
Царь всех крокодилов сопротивлялся долго. Он крутился, упирался, дергался, но добычу не отпускал. И тянул и тянул и на глубину, пытался залезть в коряги. Лейтенант за рулем давил полный газ и машина скребла колесами, выбирая суглинок и медленно, но верно, зарываясь. А Михайлин как будто и не замечал этого, с азартом настоящего рыболова выводя крупную добычу.
Через полчаса крокодил обессилил и сдался на милость победителя. Лебедка вытащила его на берег и майор, воочию увидев монстра, возликовал:
— Да! Да! Вот так вот!
Крокодил слабо сопротивлялся. Упирался лапами, дергал массивной головой из стороны в сторону, клацал челюстями, желая освободиться от наживки, но не мог — крюк, зацепившись, держал прочно.
Кое-как трак сдвинулся с места и полностью вытащил гиганта из воды. И только сейчас Вольгов оценил размеры животного. Присвистнув, он спросил:
— Как же мы его на базу потащим?
А Михайлина эта проблема не интересовала. Он ответил:
— Как ни будь. Разберемся.
Подал голос один из лейтенантов:
— А может ему только хвост отрежем? В нем мяса много и оно вкусное.
— А ты-то откуда знаешь?
Лейтенант неопределенно пожал плечами:
— Пробовал.
Михайлин взялся за оружие. Стоя в кузове критически окинул крокодила и вдруг засомневался:
— У него же шкура, что мой броник. Вдруг не пробью?
Но, тем не менее, он отставил всяческие колебания и, приложив приклад к плечу, выстрелил один раз. Оценил попадания и остался доволен. Но на всякий случай сделал второй выстрел, с той целью, чтобы тварь умерла уж наверняка. И только после этого оно спрыгнул на землю.
С крокодилом поступили так, как и предложил лейтенант. После длительной фотосессии, после отдыха, Михайлин, взяв в руки большой тесак, принялся кромсать тушу, отделяя толстый жирный хвост. Помогать ему никто не хотел, да он и не просил.
Неожиданно напомнила о себе Нина. В голове у Вольгова раздалось предупреждение:
— Товарищ майор, аборигены собираются вместе.
— Где? — мысленно спросил он.
— В ста метрах от вас, на девяноста пяти.
И майор перевел наблюдение в ту сторону. Но сколько он ни приглядывался, никого не смог разглядеть. Растительность надежно скрывала жителей леса.
Михайлин меж тем, отрубил хвост и, подцепив его лебедкой, затащил в кузов. И уставший, грязный и вонючий, забрался сам.
— Товарищ майор, аборигены идут к вам, — сообщила Нина.
Вольгов ретранслировал сообщение товарищам, и они забеспокоились. Взяли в руки оружие и приготовились к возможной атаке. Но отражать нападение не потребовалось. Ближайшие кусты медленно раздвинулись и на пустое пространство осторожно ступили люди.
Аборигены были малы ростом и щуплы. И абсолютно наги — крошечная набедренная повязка почти не прикрывала паховой растительности. Он были совсем не похожи на тех древних египтян, которых представляла история. Наоборот, они были похожи, скорее на пигмеев. Темны лицом, кучерявы и росточком едва ли не по грудь взрослого мужчины. Они были вооружены, если можно так сказать. Те палки, что они держали в руках, едва ли можно было отнести к копьям, скорее к небольшим дротикам с каменными наконечниками. И луки выглядели слишком уж смехотворно — десятилетние пацаны во дворах себе подобные делают из веток.
Вышедшие из леса не проявляли агрессии. Встали кучкой на границе леса и со страхом поглядывая на автомат в руках Михайлина, выдвинули переговорщика. Толкнули в плечо самого крупного и тот, сделав шаг, что-то возмущенно затараторил, тыча палкой то в грязного майора, то в убитого и обесхостченного крокодила.
— Нинка, что он болтает? — громко спросил Михайлин, не в силах понять говорящего. — Что ему надо?
Волгову не требовался перевод. Он и так понял возмущение невысоких людей:
— Им не понравилось, что ты речного монстра завалил.
Михайлин удивленно поднял брови:
— И чего?
Майор пожал плечами:
— Не знаю, — и мысленно переспросил: — Нина, спроси, на Большой Земле могут дать перевод?
— Уже сделала запрос, товарищ майор, пока это невозможно. Диалект отдаленно похож на один из древних языков, но семантика пока поддается с трудом. Не хватает базы.
А перевода и не требовалось. Пигмей что-то высказывал, махал своей палкой, потрясал ею к небесам и, видимо, грозил нам смертными карами. Михайлин догадался:
— Мы их Бога убили, что ли? — и засмеялся громко и выразительно.
Пигмеи затихли. Переговорщик нахмурился и наклонил голову, проявляя неодобрение. А Михайлин, веселясь, спрыгнул с борта и со всей дури вмазал ботинком по неподвижной туше:
— Вот он ваш Бог. Смотрите! Это вы его любили? Ему поклонялись? А может вы ему еще и жертвы приносили? Девок своих ему скармливали, да?
Пигмеи молчали. Один из них не выдержал и перехватил в руках маленький лук, намереваясь пустить стрелу. Вольгов прикрикнул:
— А ну-ка, опустил. Живо!
И голос его подействовал на людей отрезвляюще. Их главный что-то резко буркнул и люди за его спиной нехотя попятились назад, а затем неслышно скрылись в зарослях. Развернулся и старший. И тут Вольгов сделал неожиданное. Свистнул ему, привлекая внимание и кинул в руки нож в чехле.
— Подарок, — сказал он и пигмей каким-то образом понял. Заграбастал вещицу, ценности которой еще не знал и молча ушел.
Михайлов не слишком довольно резюмировал:
— Зря. Ты видел рожи их недовольные? Прирежут еще тебя по старой памяти.
Майор на эти слова лишь отмахнулся.
Жизнь на базе устаканилась. Ученые запустили свою установку и приступили к наблюдениям. Регистрировали возмущение полей, встречали путешественников и переправляли в другие точки. Иногда ловили "шпиёнов", что пытались проскочить мимо. С этими не церемонились — заковывали в наручники и отправляли на Большую Землю. Там с ними уже разбирались по-своему. Кто-то оправлялся в тюрьму, а кого-то обменивали уже на наших "шпиёнов", что попадались в лапы конкурентов. В общем, жизнь на базе текла своим чередом и скука, не смотря на все старания Большой Земли, донимала всех здесь находившихся. Лишь охота и рыбалка приносили какое-то удовлетворение.
Хвост того крокодила база трескала три дня. Михайлин много хвастался своим подвигом, показывая фотки гиганта и в подробностях рассказывая про рыбалку. Много дней он надоедал людям, заставляя их оценивать трофей, восхваляться его ловкости и удаче.
Спустя неделю после рыбалки к базе подошли аборигены. Те же самые семь человек и среди них высокий, достающий лишь до подмышки любого из мужиков на базе, вожак. Они встали напротив ворот и стали чего-то ждать. Поначалу их игнорировали, но спустя какое-то время к ним вышли. Попытались переговорить, но не получилось. Вожак лишь мотал головой и что-то непонятное лепетал. Большая Земля помогла, и Нина приблизительно перевела примитивный язык. Михайлин, оказывается, действительно убил того, кого они почитали. Племя боялось монстра и изредка подкармливало его, кидая на берег шкуры и кости убитых животных, в робкой надежде на то, что крокодил не сожрет кого-нибудь из соплеменников. И монстр жил и кормился многие десятки лет. Его помнили даже деды, в песнях и вечерних рассказах перед жарким костром передавая ужас тех людей, на глазах у которых чудовище утаскивало под воду друзей и родных. И действительно, порою ему приносили жертвы. Ходили войной на соседнее племя, захватывали людей и самых бесполезных скармливали твари. И хоть народу на базе эта новость не понравилась, но ничего аборигенам объяснять не стали. Что поделать — времена такие.
Пигмеи стояли под высоким забором и просили встречи с человеком с гремящей палкой. Думать долго не пришлось, и Михайлин спустя какое-то время без особой охоты вышел за забор. Вольгов последовал за ним — так было безопаснее.
— Здорово, аборигены, — без особого пиетета кивнул победитель крокодилов. И приняв непринужденную позу, поставив ногу на ближайший валун, спросил: — Чего пришли? Случилось что или надо чего?
Вольгов встал рядом, сложив руки на автомат. Пигмеи, увидев его, одобрительно загудели.
— Чего они, Нин? — голосом поинтересовался Михайлин.
— Говорят, что помнят, как ты убивал громом.
— А то! — явно красуясь ответил он и попросил Вольгина: — Может стрельнешь в воздух?
— Сдурел что ли?
— На, а что? Мы здесь все равно без учета, а нужное количество патронов нужно за месяц отстрелять. Разочек бахнешь, пускай порадуются детишки. Нам не сложно, а им впечатление.
Собственно говоря, база эта считалась объектом на переднем краю фронта, и законы здесь царили военные. Обязательные учения, тренировки и стрельбы. Так что, выстрелить разок на потеху публики здесь, в этом времени преступлением не являлось. И Вольгин, сняв автомат с предохранителя, пальцем указал на ближайший ствол дерева:
— Во-он туда смотрите. Поняли?
Конечно же они не поняли. Но все равно кинули взгляд в том направлении. И майор почти не целясь выстрелил. Вырвавшийся гром заставил присесть аборигенов. Кто-то из них схватился за голову, запричитал. Кто-то дал деру и не оглядываясь скрылся в зарослях. Лишь вожак, следуя своему статусу, остался непоколебим — лишь прищурился на краткий миг и снова принял величественный вид.
— Ну, иди смотри, — усмехнулся Вольгин и махнул рукой на мишень.
Абориген не понял. Тогда он подошел сам, взял мужика за руку и словно неразумного подвел к цели. Сунул его палец в ровное отверстие:
— Видишь?
Он догадался. Одобрительно ухнул и крикнул что-то своим. Те подошли и оценили попадание. Загалдели дружно. А вождь распрямился и опять что-то затараторил.
— Он говорит вам спасибо, — приблизительно перевела Нина. — Они боялись того крокодила. Дух воды жил в нем, а вы его убили. Теперь они поняли, что дух воды слаб.
— Что, прямо так и говорит? — переспросил Вольгин.
— Точность перевода шестьдесят процентов, — сообщила Нина. — Он говорит еще, что теперь дух воды будет искать другого крокодила и они надеются, что он найдет такого где-нибудь подальше от их жилищ.
— Нинка, а подобных гигантов в округе больше нет?
— Нет, товарищ майор. В разведанной области ста квадратных километров подобных экземпляров не замечено.
— Отлично. Как им это сказать?
Нина подсказала короткую фразу. Михайлин постарался ее как можно более точнее воспроизвести. И аборигены его поняли, радостно загудели и заулыбались. Вожак воскликнул и вдруг полез куда-то под набедренную повязку. И поковырявшись там, вытащил на свет божий какой-то шарик, свернутый из древесных листьев. И расплывшись в широкой улыбке, протянул его Михайлину.
— Он говорит, что это благодарность.
Он хмыкнул:
— Надо же. А в прошлый раз ругался на нас. Что это?
— Не знаю, товарищ майор. Земля не имеет перевода этому. Он называет это "фории".
— А что с этим делать?
— Говорит, что надо жевать, а потом выплевывать.
— Наркотик? — догадался Михайлин.
— С очень высокой вероятностью, — подтвердила догадку Нина. — Я должна предупредить, что употребление наркотических средство на базе категорически запрещено.
— Да знаю я, — легкомысленно отмахнулся он. — Но и отказывать нельзя. Они же от чистого сердца.
— Товарищ майор!
— Да успокойся Нина. Я только возьму, а уж употреблять не буду. Нам эту штуку на анализы.
И он взял подарок. Сунул в карман брюк и улыбнулся. И аборигены посчитали свою работу выполненной. Развернулись и цепочкой скрылись в лесу.
Средство, что передали пигмеи, действительно представляло собою легкий наркотик. Лаборатория провела тщательные анализы и выделили действующее вещество. Результаты отправили на Большую Землю и оттуда пришел ответ, что подобное растение в наше время уже не произрастает и им очень бы хотелось получить живой экземпляр. Хотелось настолько, что пришел прямой приказ — любыми способами установить с местными добрососедские отношения и выведать об этом растении все. А выведав, получить живой образец и переправить его на Землю.
Выяснить где находится поселение никакого труда не составило. Полковник Мирзоев с легкостью решил, что отправиться на встречу должны будут оба майора, полагая, что их ранние встречи сыграют только на руку. И вот, спустя какое-то время, И Вольгин и Михайлин, трясясь в кабине тяжелого автомобиля, продирались по джунглям. Не доезжая метров триста до места, они отключили питание и, перекинув через шею ремни автоматов, пошли.
Их услышали задолго. Едва пройдя по джунглям метров сто, как к ним вышло два человека. Появились словно из-под земли и встали, выставив наконечники смешных копий. Этих личностей оба майора видели впервые.
— Здорово, чумазые, зовите вашего старшего, — прикрикнул Михайлин. — Разговор к нему есть!
В голову вкрался нежный голос Нины:
— Товарищ майор, вы же понимаете, что они вас не понимают?
— Я, конечно, понимаю, — безмолвно ответил он, — а ты сможешь перевести?
— С большой долей вероятности. Повторяйте за мной.
Михайлин слово в слово сказал сообщил аборигенам свое требование. Они поняли и, коротко посовещавшись, скрылись в чаще. А вскоре снова появились в сопровождении вождя.
— О-о, какие люди! — воскликнул Михайлин, широко улыбнувшись. Он подошел к самому высокому пигмею, и сграбастав щуплую ладонь, затряс. — Как ваше ничего? Как здоровье, как детишки?
Вождь недоуменно болтал ладонью, даже не пытаясь вырваться. Лишь криво улыбался, показывая свою неловкость.
— Нинка, как будет по-ихнему "мы пришли в гости"? — Нина ответила, Михайлин озвучил. — А как будет "у нас есть еще один подарок"?
На слове "подарок" у вождя пропала вся неловкость. Он сверкнул глазами, залепетал что-то радостно и ткнув пальцем в Вольгина, показал притороченный к набедренной повязке нож.
— Он говорит, что ему очень понравился прошлый подарок, — перевела Нина.
— Что ж, тогда вот ему еще один, — ответил Михайлин и протянул вождю еще одно лезвие. Тот его благоговейно взял, осторожно вынул из чехла и воздев клинок над головой, засмеявшись, закрутился. А вместе с ним возликовали и его люди. И вмиг исчезла вся неловкость.
— Честное слово, прямо как дети, — покачав головой сказал Вольгин.
Дорогих гостей встретили со всем радушием. Провели в лагерь, разожгли большой костер и усадили на самые почетные места — на камни по обе руки гордого вождя. Тут же подтащилась вся еда, что имелась в запасах, плеснулась в рога антилопы какое-то вонючее пойло, отдающее запахом дешевой браги. Выбежали бабы с отвисшими грудями, пузатые дети. Их не боялись, считали друзьями. Гостей кормили, поили, устраивали перед ними дикие танцы, выпрыгивая перед жарким костром. Затянули односложные, заунывные песни. Брага ударила по голове и офицеры расслабились. Запели вместе с людьми нечто однообразное и совсем примитивное. Закачались под простой ритм, отбиваемому по выжженному стволу и с удовольствием влились во всеобщую вакханалию. Но, как и полагается настоящим офицерам, напиваясь, они не теряли бдительности и оружие из рук не выпускали.
Утро их встретило жестким похмельем. Коварная брага, принеся веселье, сильно отравила организм и Вольгин и Михайлин выползали из убогих домишек на карачках, держась руками за головы.
— А-а, боже, как же плохо... — жаловался Михайлин, прищуриваясь, ища что бы попить. Все что было с собою во фляге, он уже и так выпил. — Никогда мне так плохо не было, даже после выпуска.
Рядом с ним, сев прямо на влажную землю, стонал Вольгин:
— Что у них за бодяга? Ею пытать можно....
— У тебя ничего от похмелья нет? — попытал счастья Михайлин.
— Сожрал уже — не помогает.
— И мне не помогло.... Господи, что за пытка?! Нинка, спасай! Что нам делать?
На их голоса подошли аборигены. Вожак склонился и участливо спросил:
— Плохо?
— Да, плохо. Умираю, чумазенький ты мой, спасай нас, — застонал Михайлин, дыша на "злодея" драконовским дыханием, способным свалить с ног любого человека. Но вожак не упал, покивал понятливо и полез себе под набедренную повязку. Вытащил уже знакомый растительный шарик и сунул его страдальцу:
— Бери.
— Ты издеваешься?
— Бери, — настаивал вожак, а затем, видя, что майор, не соглашается, улучил вдруг момент, когда тот разинул рот и сунул в него шарик, едва не поплатившись пальцами.
Михайлин захлопнул пасть, раскусил случайно фории, а потом с брезгливостью выплюнул. И заругался:
— Ты что, скотина чумазая, делаешь? В мудях у себя эту хрень держал, а теперь мне рот суешь?
А вожак улыбался. Неодобрительно качал головой и улыбался.
А майор вдруг замолчал. Раскушенный шарик, прежде чем был выплюнут, дал сок и какие-то крохи его успели впитаться через подъязычные вены. И этого хватило, чтобы наркотик чуть-чуть смягчил похмельный синдром. Смягчил настолько, что Михайлин заметил. Он встал и с удивлением расправил плечи.
— Действует! — вскинув брови, сообщил он другу. — А ведь действительно легче стало! А ну-ка, вон и ему тоже дай.
Вожак его понял. Достал еще один шарик и сунул в руки Вольгину. Но тот и не подумал отправлять его в рот, брезгуя.
— Пошел ты.... Сам жри.
— Да ты попробуй, — стал уговаривать Михайлин. — Действительно же помогает.
— Да что бы я его вшей жрал?
— А-а, ладно, — махнул рукой майор. — Мне давай.
И, заграбастав лекарство, смахнул с него подозрительный мусор, сморщившись от брезгливости, отправил в рот. И замолотил челюстями. И сразу же, буквально в ту же секунду, стал преображаться. Вытянулся во весь рост, развернул "крылья" и стрельнул блестящими глазами в ближайшую красотку. Подмигнул ей залихвацки:
— Ну что, красивая, поехали кататься?
Конечно, она его не поняла. Но все равно звонко засмеялась.
Вождь выудил еще один шарик фории и протянул офицеру. Пальцем показал на Вольгина и сказал:
— Дай.
Язык аборигенов был примитивен. Односложен, с малым количеством слов и безо всяких склонений. Но с трудным произношением. Михайлин за проведенный вечер успел выучить кое-какие фразы, сумел немного изучить понятия. И потому понял вождя даже без перевода Нинки. Взял у него лекарство и, подсев к другу, принялся его уговаривать.
Это было непросто. Вольгин ни в какую не желал кидать в рот то, что когда-то находилось возле чьих-то причиндал. Он предпочитал честно выстрадать свое похмелье. И тогда Михайлин пошел на хитрость. Ушел в сторону, прихватил кривую деревянную чашу, плеснул в нее воду и уже в саму воду, кинул шарик. Дал время настояться, а затем сунул в руки другу:
— Пей. Сушняк же мучает.
И Вольгин поддался на хитрость. Выпил все до капли и утер рот рукавом. И только спустя минуту, когда почувствовал, как из головы исчезает звенящая боль, а из конечностей уходит тремор, понял, что произошло. Но ни капли не обиделся — ему уже было хорошо и до крайней степени изумительно. И он вскоре поднялся на ноги и сверкнул задорными глазами:
— Благодать-то какая. Матерь Божия!!!
— Царица Небесная! — поддакнул Михайлин и приобнял друга. — Ну вот, а ты морду свою кривил.
Действие наркотика длилось недолго. Уже через полчаса обоих отпустило, и они вернулись в свое обычное состояние. Голова звенеть перестала, а похмелье полностью ушло, оставив после себя лишь неутолимую жажду и вонь изо рта. Впрочем, аборигенов запах перегара не пугал.
Ну а после пошел тот разговор, ради которого оба майора сюда и выбрались. Вождь и не скрывал ничего. Рассказал, что мог и показал. Сводил на место где росло это растение и позволил его выкопать. Легкая работа. За это Вольгин сделал еще один подарок — вручил вождю целый топор. Тот, конечно, обрадовался изделию из бесценного материала, но не особо разобрался как надо было им пользоваться. Вольгин показал и ценность предмета взлетела до небес. И тут же сам вождь побежал валить ближайшее дерево, с восхитительным восторгом ударами выбивая крупную щепу.
База приняла груз и первым же сеансом перехода отправила его на Большую Землю, то есть вперед на несколько тысяч лет. Там растение изучат, клонируют и возможно используют в своих целях. Найдут выделенному наркотику медицинское или не очень применение. И если он покажет свою ценность, то сможет принести немалую прибыль и государству, что их сюда послало, и институту, что на условии подряда взялось за его изучение.
Вольгин и Михайлин зажили своей обычной жизнью — дежурство-отдых, отдых— дежурство и редкие вылазки за периметр. Несколько раз сходили они на охоту, пару раз побывали в гостях у аборигенов, где их встретили со всем прилежанием. Опять напоили брагой и вылечили на следующее утро травяными шариками из-под мудей вождя. Хотя чуть позже выяснилось, что хранились шарики не там, где казалось, а в специальном кармашке, отделенном от мохнатых причиндал, что на чуть-чуть снижало брезгливость при применении. И хранились шарики там не спроста — там они проходили ферментацию. То есть дозревали до нужной кондиции.
В общем, все шло как обычно — постоянная рутина, с редкими развлечениями. Контингент на базе постоянно менялся. Прибывала новая смена, старая уходила, ученые сменялись, солдаты проходили постоянную ротацию. Полковник Мирзоев успел сходить на Большую Землю и вернуться. И лишь Вольгин и Михайлин, воспользовавшись пунктом в контракте, отказались перемещаться во времени и проходить необходимые реабилитации. Из-за чего, собственно, спустя какое-то время и стали самыми главными спецами на базе. Настолько важными, что постоянно меняющиеся подполковники, да полковники, встававшие во главу управления, прислушивались к их мнению.
Спустя какое-то время пришли новости, что растение изучили и нашли его полезным. Выделили из него действующее вещество и успешно синтезировали. А синтезировав, провели клинические испытания и через пять лет, что пролетели на Большой Земле, выпустили в продажу. И под него, изменили закон, разрешив свободное применение. У наркотика не оказалось побочных эффектов — организм не привыкал, и ломка не происходила. Происходило лишь небольшое психологическое привыкание, но оно было настолько малым, что государство решило закрыть на это глаза. Обычный табак вызывал зависимость куда как сильнее.
Михайлина и Вольгина вскоре повысили в звании, вручили подполковничьи погоны и значительную премию, которую, впрочем, здесь не на что было тратить. Но можно было заказывать товары с Большой Земли. За тройную цену. И они тратили, покупая все то, что "контора" по контракту не поставляла. Открывали каталоги и проходили по списку. И вот один раз они в таком каталоге обнаружили новый товар — некие таблетки предназначенные для улучшения настроения под названием "Фориин". И стоили они не сильно дороже сигарет.
А затем на базу стали приходить смена, которая уже вовсю, не стесняясь гоняла во рту эти таблетки. Сосали без устали, кайфовали. Эффект эйфории накрывал людей в ту же секунду, как наркотик отправлялся в рот, и достигал пика уже через минуту. Люди улыбались, становились счастливыми. Минут через пять пик наслаждения проходил, но хорошее настроение не исчезало, а оставалось на долгие часы, что позволяло людям работать и работать. И восьмичасовые дежурства уже не воспринимались как каторга. Напротив, закидываясь таблетками, люди вкалывали со всей отдачей и получали от этого удовольствие. И даже самая нудная рутина, самая бесящая работа переносилась гораздо легче. И потому неудивительно, что совсем скоро "Фориин" стал входить в стандартный набор несессера служащего.
Минул год в этом времени. На Большой Земле пролетело почти тринадцать. Подполковники Вольгин и Михайлин все так же проходили службу, получая все положенные за это выплаты. Выплаты копились на банковском счете, на них капали проценты. Уходить домой они не торопились — прижились как-то в эту эпоху, да и родственников ни у кого Там не осталось, и жен с детьми не имелось. Потому и тянули службу, копили деньги на раннюю пенсию.
Аборигены навещали базу. Выменивали какую-то ерунду на полезные для себя вещицы. Причем ни с кем дела, кроме как знакомых им подполковников, они вести не хотели. Подходили к воротам и просили встречи. И приходилось либо Михайлину, либо Вольгину выходить и заниматься редкой торговлей. Совсем необременительной, но весьма полезной для жизни базы. Вождь, да и люди его являлись ценными носителями знаний о растительной природе этих мест. Вот и выспрашивали офицеры у них всякую полезную информацию, а взамен одаривали их мелочевкой. Так аборигены обзавелись "вечной" спичкой, небольшими рыболовными сетями, железными наконечниками, выкованных на Большой Земле специально для них. Боялись ли ученые пресловутого "эффекта бабочки"? Нет, совсем не боялись. Тщательный мониторинг показал, что все знания, все вещицы, что попали к аборигенам, никак не сказались на ходе истории. Спустя какую-то сотню-другую лет климат здесь сильно изменится, исчезнут тропические леса, постепенно превратившись сначала в саванну, а затем в пустыню, а вместе с лесами исчезнут и пигмеи. Так что культурно-материальный обмен происходил здесь без особых сложностей. Надо было что-то местным, так они и приходили за помощью и ее получали. Так с помощью Вольгина удалось поставить на ноги молодого члена племени, который настолько сильно поломал ногу, что не окажи ему врачи помощь, так и скончался бы бедняга мучительной и долгой смертью. Потому и не удивительно, что офицеры в племени были на особом счету — кем-то вроде посланников добрых духов, оберегающих малочисленное племя. Или богов, если угодно. Друзья, узнав об этом, славно посмеялись.
В какой-то момент, как-то вдруг и совсем неожиданно на базе прекратилась ротация. Перестала происходить обновление служащих. Большая Земля отказалась присылать новых людей и даже более того, отчего-то сократила количество присутствующих, отозвав сначала четверть от общего состава, а затем еще четверть, ополовинив Базу. Люди недоумевали.
Начальник Базы полковник Мирзоев, который, как и многие другие пропустил свою очередь возврата, ходил злой и раздраженный. Ругался на своих подчиненных, придирался по мелочам. И Вольгину с Михайлиным от него доставалось особо. Отчего-то он не взлюбил старожилов. Запретил им выходить за территорию, запретил общаться с аборигенами. Кричал, наливаясь кровью: "Это все из-за ваших папуасов! Они во всем виноваты! И из-за вас тоже. Вы оба притащили эту дрянь, я же знаю. Я внимательно прочитал ваши отчеты! У-у, поубивал бы, уродов!"
Это было удивительно. Полковник брызгал слюной, угрожал, но не переходил ту черту, за которой могла последовать докладная и последующее разбирательство. Действительно, спустя десяток лет, после того как "Фориин" поступил в свободную продажу на Большой Земле ситуация там изменилась. Скорее даже, изменилась политика. Наркотик накрыл всю планету, и большая часть людей стала пребывать в постоянной эйфории, ежедневно испытывая приливы хоть и суррогатного, но все же весьма качественного счастья. И вот это счастье, заставляло людей любить друг друга, относиться терпимее. И снизилась преступность и сократились войны. И два вечно противоборствующих доминантных государства попытались как-то договориться и у них это неожиданно получилось. А договорившись, поняли, что нет более нужды держать столь многочисленные вооруженные силы, да и по времени шастать вразнобой, выполняя по сути дублирующие функции, тоже бессмысленно. Вот и стало сокращаться финансирование, а Базы двух сторон стали частью закрываться, а частью объединяться. И эта "Временная Точка" попала под закрытие. Потому и прекратилась ротация, потому и сокращалась численность служащих, потому и злился полковник, чувствуя, как утекают заработки, и ощущая приближение скорого увольнения на пенсию. И легальный "Фориин" полковнику не помогал. Злость от потери хороших денег заглушала чувство приходящей радости.
Совсем скоро на базе осталось едва ли с десяток человек. Сам полковник Мирзоев, его непосредственные подчиненные Вольгин с Михайлиным, несколько офицеров рангом поменьше и с пяток ученых, которые по инерции тянули наблюдение. Ненужное оборудование неспешно собирали и упаковывали, готовили к отправке на Большую Землю. Закрытие ожидалось через несколько дней.
Неожиданно полковник сдался. Перестал злиться и ругаться, смирился со своей участью. Впал в какую-то апатию, и, загнав под язык таблетку, заперся в своей комнате. Но прежде сообщил своим замам, что они, пока есть время, могут катиться в джунгли к своим пигмеям и сделать там с ними, все что пожелают. И Вольгин с Михайлиным, давно не выбиравшись за пределы периметра, взяли трак и немедленно поехали в гости.
Их встретили еще на подъезде. Услышали натужный посвист двигателя, треск ломаемых веток и высыпали дружной толпой прямо под колеса. Вольгин едва успел затормозить, чудом сумев не задавить особо шустрого бесёнка. Михайлин прикрикнул:
— Легче, давайте, чумазые. Последний раз встречаемся!
Их были рады видеть. Подняли счастливый гвалт, растянули губы до ушей, демонстрируя ровные ряды зубов. Вождь, выйдя вперед, на ломаном русском произнес:
— Тафарис маё!
— Бери выше, я уже целый подпол! — так же на русском ответил Михайлин и довольно сграбастал мужика, крепко сдавив. Тот охнул, хрустнул костями, но даже и не попытался как-то освободиться. Понимал, что это бесполезно. Вырваться из лап гиганта было невозможно.
— Идем, идем, — пролепетал он на своем и помахал рукой, призывая следовать за собой. — Идем, тафарис маё.
Он привел их в поселение. Усадил за "стол", навалил богатого угощения и нацедил свежайшей, только что созревшей браги. Гости без опасения выпили все что им предложили и обильно закусили. Вождь был откровенно рад. Их приход был чем-то сродни празднику. Когда стало темнеть, запалили высокий костер и зрелые бабы, затянув песню, закружили хоровод. Запрыгали вокруг, вовлекая в танец сначала женщин помоложе, а затем и юных, едва достигших половой зрелости, девочек. И водили хоровод, крутили бедрами и стреляли блестящими глазами в мужиков, соблазняя. Впрочем, те, цедя брагу и искоса поглядывая на женщин, не особо-то и соблазнялись. Лишь двое или трое из них, поддались на провокации и исчезли в темноте жилищ.
Офицеры давно были привыкшие к подобным зрелищам. И их тоже соблазняли, пытаясь обновить кровь племени, подсовывая самых красивых и юных девочек, но они не искушались, брезгуя. С интимной гигиеной в племени дела обстояли совсем плохо.
Проснулись офицеры с утра, как и полагается, с сильным похмельем и неутолимым чувством жажды. Но в этот раз все оказалось не так плохо — таблетки, сунутые под язык, поправили дело и оба они, выйдя на свет божий, почувствовали себя более или менее нормально.
— Хорошо? — по-русски попробовал спросить вождь.
— Хорошо, — кивнул Вольгин, ладонью смахивая с лица какую-то паутинку. — А ты как?
— Хорошо, хорошо, — закивал тот и показав кривым пальцем куда-то в сторону, произнес: — Не хорошо.
Вольгин повернул голову. Сначала не понял, на что показывал вождь, а затем разглядел. Там, из-за могучего ствола дерева, где отдыхал трак, доносилась отборная крепкая брань. Михайлин в голос матерился и долбил по железу кулаком. Вольгин подошел к нему и обеспокоенно спросил:
— Что случилось?
— Зараза! — эмоционально ответил друг и саданул ботинком по стальному бамперу. — За ночь разрядили нам аккумуляторы в хлам. Понажимали чумазые кнопочки, блин. Всё, приехали! Пешком будем возвращаться.
Трак действительно стоял мертвый. Мертвый до такой степени, что даже индикация разряда не работала.
— А почему бы не вызвать сюда другой транспорт?
— Нинка не отвечает, — дернулся друг. — Как будто связи с ней нет.
— Как это возможно? Такое может быть?
— Оказывается может. Я думал, что и у меня передатчик сдох, но нет, он работает. А Нинка на прием не выходит. Черт знает, что там произошло.
— Так может ее отключили уже? К транспортировке подготовили?
— Нет, Нинку должны отключать в самую последнюю очередь. Тут что-то другое.
Вольгин нахмурился.
— Пешком идти надо.
— Понадобится десять часов, не меньше.
— Ну и что? Есть другие варианты?
Других вариантов не было. И офицеры, наругавшись, наскоро собрались в поход. Благо карманная электроника работала должным образом и заблудиться было просто невозможно. Но тут помог вождь. Узнав об их желании идти, он сам решил их проводить. И обещал доставить до базы вдвое быстрее.
Уже под забором периметра стало понятно, что что-то произошло. Их должны были заметить и как-то отреагировать. Запросить по связи, открыть ворота, показать, в конце концов, любую из дежуривших морд. Но ничего этого не случилось. База казалась мертвой.
Подойдя к воротам, Вольгин толкнул створку, и та легко открылась, приглашая войти внутрь. Офицеры вошли. Следом за ними попробовал зайти и вождь, но его грубо толкнули, сказав:
— Тебе сюда нельзя.
И тот послушно остался снаружи, ожидая.
База оказалась покинута. Ни одна живая душа их не встречала, ни один голос не приветствовал их. По пустым зданиям гуляло эхо и темные коридоры пугали пустотой. Дорогостоящее оборудование, что когда-то было подготовлено к переправке и временно хранилось на складе, исчезло. Охранная система выключена, демонтирована и переправлена по переходу на Большую Землю. Энергостанция заглушена. На Базе осталось лишь то, что не представляло особой ценности и не окупало собою стоимость переброски.
НиНА — интеллектуальная система, дорогостоящий компьютер стоял на своем месте. Обесточенный, он бликовал черными мониторами и не мог выдать ни строчки информации.
— Нас оставили? — не сразу смог поверить Вольгин, вхолостую шлепая по кнопкам клавиатуры.
— Нас кинули, — зло ответил Михайлин. — Полкан, скотина....
— Думаешь он специально?
— Да, думаю. Помнишь, как он ядом на нас капал все время? Не понравилось, что нас закрывают. Во-от, гадина, отомстил нам.
— Да нет, бред какой-то, — мотнул головой Вольгин. — Его же за это там взгреют.
— А может и нет..., — мрачно проворчал Михайлин и кивнул. — Пойдем, посмотрим, как пустить электричество. Если сделаем, то у Нинки и спросим, как это получилось.
Запустить заново генератор не составило никакого труда и уже совсем скоро, НиНА, заморгав индикацией, запустилась.
— Добрый вечер, офицеры, — вежливо поздоровалась она, просмотрев всю территорию базы.
— Добрый..., — приветствовал Вольгин. — Нина, скажи, почему база закрылась раньше времени? Почему мы остались здесь одни?
Система думала недолго. Ответила вежливо:
— Не могу знать, товарищ подполковник. Нет информации.
— Когда поступил приказ о начале перехода? Когда открылся портал?
— Не могу знать, товарищ подполковник, — снова повторила она. — Нет информации.
— Почему нет информации. Что случилось?
— Полковник Мирзоев приказал отключить меня.
— Когда поступил этот приказ? Когда мы уехали?
— Через час после этого, — ответила Нина и почти по-человечески посочувствовала: — Мне очень жаль.
Офицеры выругались. Михайлин со злости пнул по корпусу какого шкафчика.
— Ты можешь связаться с Землей?
— Нет, не могу. Канал связи закрыт.
— Как закрыт? Почему?
— База ликвидирована, офицеры. Поддерживать более канал связи нецелесообразно.
— Когда по графику ближайшее открытие прохода?
— Через тринадцать часов и семь минут. Но он не откроется.
— Ты откуда знаешь?
— База закрыта, офицеры, — еще раз напомнила Нина. — Открывать проход сюда более нецелесообразно.
— Но мы-то здесь! — зло выкрикнул Михайлин. — Должны же они заметить, что мы не вернулись!
— Нет, офицеры, за вами не придут. Я обнаружила в резервной базе данных записи, о том, что вы прошли на ту сторону. Вас никто здесь искать не будет.
— Что?!
Это был удар ниже пояса. Офицеры пришли в ярость. Они кричали, требовали, ругались, но Нинка не могли ничем помочь. Да они и сами это понимали. Мирзоев всегда относился к ним неприязненно, и особенно в последнее время, когда стало понятно, что слежка за перемещениями начала сокращаться. Для него бабки были важнее каких-то людей.
Через тринадцать часов, как и предсказывала Нинка, портал не открылся, и никто не спрыгнул на бетонную площадку в поисках пропавших. И в час следующего открытия проход не открылся и в следующий. Их бросили.
Офицеры запили. На складах нашлось огромное количество алкоголя, съестного и многого прочего. Хватило бы на годы. И потому они себя не ограничивали. Вламывались в склады, вскрывали бутылки и хлестали из горла, заедая мясными консервами. Жаловались друг другу на несправедливую судьбу, кляли ненавистного Мирзоева и ругали Большую Землю за ее тупость. Ну и Нинке перепадало за компанию. Попаданцы материли ее так, что будь она настоящей девушкой, то давно бы умерла от стыда.
В пьяном угаре прошло несколько дней, которые плавно перешли в неделю. Алкоголь полностью заместил кровь, и офицеры творили на базе такое, отчего трезвый человек потом сгорает от стыда. Таблетки "Фориина" помогали им держаться на ногах, и еще больше и больше заливать в глотку. Но даже так, продолжаться это долго не могло. Наступил предел.
Первым из запоя вышел Михайлин. Проснулся с мерзким настроением, посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Мятое лицо, опухшие глаза, жесткая с проседью щетина и нечто бесформенное на голове вместо строгой прически. Опустившийся алкаш — вот кто смотрел на офицера через зеркало. И от этого вида его передернуло. Никогда он не опускался до такой степени, чтобы смотреть на самого себя с отвращением. И потому он взял себя в руки. И зажевав таблетку легального "форри", он не потянулся как в прошлые дни за бутылкой и не опрокинул ее в глотку, а совсем наоборот — швырнул ее полную в угол, да так, что та разлетелась мириадами мелких брызг.
Приняв душ и приведя себя в порядок, он нашел своего друга. Вольгин спал в своей комнате, источая ароматы перегара. Рядом с ним под кроватью валялись пустые бутылки, на столе рядом стояла початая.
Он растолкал друга. Когда тот открыл пьяные глаза, то заставил его прийти в себя и вырвал из рук бутылку:
— Хватит, Антоха. Мы кто с тобой? Офицеры или Машкины ляжки?
Аргумент для Вольгина был весомый. И потому он, сев, поежился. Повел зябко плечами:
— Офицеры, — буркнул он.
— Ну а раз так, то надо прекращать пить.
Друг согласно кивнул.
— А что тогда делать будем? Нас кинули и обратно мы уже не вернемся.
— Жить, просто жить.
— Здесь? Вдвоем? А смысл?
— Здесь, — согласно ответил Михайлин. — И не обязательно вдвоем.
— А как тогда? — удивленно спросил друг.
— А с аборигенами жить будем, — последовал ответ. — К цивилизации их будем приобщать. Да и росточком бы их потомство повыше сделать, а то совсем мелкие.
Это была идея ради которой стоило жить. Не прозябать вдвоем на территории огромной и безлюдной базы, медленно деградируя, а жить! Дышать полной грудью, творить и изобретать. И эта жизнь обещала быть намного ярче и насыщеннее той прошлой жизни, жизни под погонами и под присягой. И Вольгин воспрянул.
С помощью Нинки офицеры провели полную ревизию складов и с удивлением обнаружили массу полезных мелочей, способных значительно облегчить жизнь не одного племени — лопаты, ножи, топоры, пилы, семена, клубни и удобрения. Пять дизельных генераторов и сотня тонн топлива, которого должно хватить не на один год. А также знания. Огромная база знаний, сохраненных в памяти Нины.
Тяжелый трак прибыл в поселение. Сломав тяжелым бампером несколько деревьев, выехал на самый центр и замер. Вокруг собрались жители. Вышел счастливый вождь:
— Тафарис маё!
Его поддержали соплеменники, радостно заголосив:
— Тафарис маё! Тафарис маё!
Михайлин взобрался на капот и поднял руку. Люди затихли. Он смотрел на пять десятков кучерявых голов и казался для них могущественным, творящего чудеса, богом. Они ждали его слова. И тогда он с помощью Нинки громко пробасил:
— Мы с вами давно знакомы. Уже больше года вы нас встречаете со всем радушием, оказываете любую помощь. И мы вам тоже помогали, дарили ценные подарки и совершали хорошие обмены. Нам с вами хорошо. И потому мы решили не уходить от вас, а остаться с вами. Мы решили поддерживать вас и помогать во всем. Защищать и оберегать.
Толпа одобрительно загудела. Им понравились слова. Михайлин улыбнулся и продолжил:
— И потому сейчас настало время открыть вам наши настоящие имена!
Он сурово окинул их взглядом. Толпа замерла и затрепетала в ожидании. И даже вождь, самый сильный и здоровый мужчина в племени словно ребенок воздел глаза и замер, боясь пропустить откровение:
— Меня, — Михайлин ткнул в грудь пальцем, — зовут Егор!
По толпе пролетел искаженный шепоток:
— Гор..., Гор....
— Его зовут Антон!
И снова по толпе пронеслось:
— Атон..., Атон....
Они оценили доверие. В племени настоящее имя человека скрывали, боясь, что через него можно украсть душу. А эти двое не испугались, назвались именами данными от рождения. А это означало то, что они были сильны духом и ничего не боялись. Они были настоящими и добрыми Богами.
Михайлин упер руки в бока. Сверху он глядел на шепчущуюся толпу, с улыбкой разглядывал их потрясение. А потом, когда шепот стих, по-русски громко спросил:
— Ну что, чумазые, будем приобщаться к настоящей цивилизации? — и кинул в людей горсть шоколадных конфет.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
