Триумф петербургского пленника

Триумф петербургского пленника

Николай Ф. Васильев

Это третья, заключительная часть романа "Петербургский пленник"

Глава первая, в которой несчастье все-таки состоялось

Изнывая от тревоги, Дмитрий Лазарев сидел в приемном покое госпиталя Камберленд-универа и подрыгивал ногой. Время от времени он хватал рукой эту вышедшую из-под контроля конечность, утихомиривал ее, но стоило отпустить, как колено вновь начинало прыгать. По первости дежурная медсестра пыталась задавать ему вопросы (что-то о фамилии, медицинской страховке, удостоверении личности, месте жительства), он вроде бы что-то отвечал, но видимо такую несуразицу, что она прекратила вести запись в журнале и замолчала, недоуменно поджав губы. Потом она, вроде бы ушла, приходил кто-то еще, тоже пытался спрашивать, но Митя с таким страданием посмотрел на этого мужика, что тот тоже ушел.

Вдруг в приемную вошел еще один медик в ином, синем халате и шапочке на голове и, растирая левой кистью правую, подошел к Лазареву с вопросом:

— Это Вы привезли девушку с пулей в брюшной полости?

— Я-я, — нервно сказал Митя. — Вы ее спасли?

— После того как этот здоровенный свинцовый кругляш порвал ей весь кишечник, разворотил печень и застрял в позвоночнике? Мы не боги и не филлипинские хилеры, к сожалению. Она умерла еще до окончания операции....

Подбородок Митин задрожал, зубы застучали, а из глаз брызнули слезы. Врач постоял возле него, потом повернулся и пошел назад, сказав медсестре:

— Когда он придет в себя, добейтесь от него четких данных о его финансовой состоятельности и о страховке. Мы не можем терять деньги на том основании, что пациент скончался.

Смерть и Дженни настолько были далеко друг от друга в Митином сознании, что он продолжал не верить сообщению хирурга, хотя его слова стали крутиться на сетчатке невидящих глаз в виде ленты: — Мы не боги.... Она умерла.... Но вот эта круговерть прекратилась, оставив лишь транспарант "Она умерла". Митя выпрямился на диване, вытер рукавами глаза, повернулся к нудящей медсестре и сказал:

— Я понял. Она умерла. Я должен вам деньги?

— Вы же понимаете, что мы понесли большие траты на эту операцию....

— Да, я понял. Простите, где здесь туалет?

— Да, да, приведите себя в порядок. В коридоре, сразу за углом.

Лазарев встал, нашел туалет и огляделся внутри него. За кабинками виднелось высокое окно с рамой, открывающейся вовнутрь. Он легко вспрыгнул на подоконник, открыл эту раму, протиснулся в окно, спрыгнул на газон и быстрым шагом пошел к высокой изгороди, возле которой рос клен с пышной кроной. В два счета он залез на дерево, перебрался на изгородь с внешней стороны и спустился в окружающий госпиталь парк. Через десять минут он был уже далеко от этого проклятого госпиталя, который обрушил его надежды на счастливую жизнь.

В дальнем углу парка, на склоне, обращенном к реке Камберленд, Дмитрий Николаевич просидел несколько часов: сначала бездумно, оживляя в памяти те или иные эпизоды своей жизни с участием Дженни (под рефрен "Милая, как же так, что я теперь без тебя буду делать?"), потом стал вяло соображать, что, в самом деле, теперь ему делать? В пистоне на поясе он нашел пять монет: четыре серебряных номиналом в один доллар и одну золотую в десять. "Реализовать их надо у нумизмата, не в ломбард же нести....".

Потом он снял с себя серый китель с дурацкими желтыми галунами на рукавах и двумя рядами латунных пуговиц ("одной нет, другая вот-вот оторвется"), встряхнул его пару раз, побил рукой в попытке избавить от пыли и, наконец, повесил на куст, на солнце — пусть прожарится. Снял порядком запылившиеся черные короткие сапожки из мягкой кожи и носки, а потом голубоватые брюки (из хлопковой джинсы!) с не менее дурацкими желтыми лампасами, тоже побил их и повесил рядом с кителем. Снял и белую свободную рубашку, осмотрел ее критически и сморщился: воротник, конечно, далек от свежести. Ну а вместо уставных кальсон он носил свободные трусы из ситчика (в достатке сшила Дженни), в которых и стал расхаживать под лучами еще жаркого предвечернего солнца, поглядывая с неудовольствием на свое бледное тело и загорелые кисти рук и перебирая возможности легализации в современных Штатах.

— Эй, снежок! — раздался вдруг наглый голос за его спиной. Лазарев повернулся и увидел двух молодых афроамеров (тощего и одутловатого), вышедших из кустов и покручивающих в руках ножи-бабочки. — Гони баксы, козел голый!

Митя почему-то совсем не дрогнул (а в России всегда подонков опасался), подошел

к сапогам и вынул один носок, затем достал из брюк монеты, бросил их в носок и крутнул его в воздухе.

— Че ты там носком драным машешь? Нас пугать им вздумал?

Митя стремительно сблизился с грабителями (они резко раздвинулись в стороны), крутнулся на месте, намеренно подставив спину толстому и, завершая оборот, ударил сунувшегося к нему с ножом жирдяя монетами в лоб. Тот молча рухнул на землю, а Митя, продолжил движение, уходя с линии удара тощего ниггера, помог ему левой рукой проскочить мимо себя и ударил тем же кистенем в затылок. Этот улегся почти рядом с первым и тоже молча. Ну а Митя приступил к действию под названием "грабь награбленное"....

Через два часа он вышел из электропоезда в Нэшвилле, держа в руках упакованный в бумагу тюк, в котором была его конфедератская форма и кое-какие лишние шмотки с тел грабителей, оставленных в парке связанными, в одних трусах. Сдав тюк в автоматическую камеру хранения, Лазарев двинулся на поиски нумизмата, продолжая ощущать брезгливость от вынужденного ношения чужих одежек. Под вечер народу на улицах этого города, расположенного в субтропическом поясе, было много: одни шли с работы, заходя по пути в магазины, другие только окунулись в праздную вечернюю жизнь. Перед глазами Мити мелькало великое антропологическое разнообразие, но он практически никого не замечал, разглядывая на своей сетчатке милую рожицу Дженни — почему-то именно ту, с которой она появилась перед ним в том лондонском баре....

Вдруг его будто толкнул кто изнутри: он очнулся от грез, повернул голову и увидел вывеску "Нумизмат". Повернул и, как манекен, вошел внутрь стеклянной лавки. Через пятнадцать минут он вышел из нее с двумя тысячами баксов в кармане, сознавая, что вислоносый еврей "обул" его не менее чем на тысячу. Но торговаться в этот раз не было никакой охоты.

Глава вторая, в которой герой находит в Нэшвилле оазис

На улице он впервые осмотрелся более внятно и увидел на нескольких баннерах над проезжей частью портреты Маккейна, а на фасаде небоскреба — портрет Обамы. "Это что же, я в 2008 год попал?" — предположил Лазарев и не ошибся: в газете "The Tennessean" он увидел дату выпуска: 2 июня 2008 г. "Значит, там, в Красноярске, мне всего 30 лет, я сейчас плыву на теплоходе в составе геологической партии по Енисею в пос. Бор, откуда нас вертолетом забросят в исток Кутукаса — и мы пустимся на резиновых лодках вниз, описывая обнажения обрывистых берегов. Веселое было время, беззаботное.... А здесь что будет?"

В это время его желудок обиженно пробулькнул: мол, ты что, хренов хозяин тела, так и будешь над своими внутренностями издеваться? Корми давай, пои, а потом уж к химерам своим можешь вернуться.... Что ж, деньги есть, можно и поесть. Но лучше не в центре, зачем вдвое переплачивать....

Он попетлял по городу с полчаса, не решаясь выбрать пункта питания: итальянская пиццерия не привлекла, от японского суши-бара шарахнулся, "Макдональдс" — полное фуфло, какой-то КФЛ совсем не знаю.... Вдруг рядом с придорожным мотелем он увидел странную вывеску "Borsch", пару секунд вникал в нее и, наконец, просиял: так это ж "Борщ"! Украинская кухня?

Так оно и оказалось. И владела этой забегаловкой именно украинская семья, правда, видимо неполная: мать в качестве повара и дочь лет двадцати — подавальщица. Обе статные, полногрудые, кареглазые и шустрые. Все это Дмитрий Николаевич сообразил сам, через наблюдение, но получил подтверждение и от некоего громоздкого словоохотливого посетителя харчевни, который всякий раз как девушка проносила мимо кушанья, говорил: — Галю, до чього ты хороша!

Борщ оказался тем самым, настоящим: густым, ароматным, щедро заправленным сметаной и паприкой. И порции были щедрыми и хлеба подали вволю да черного! Тут и второго блюда никакого уже не надо.... Но при виде горки пельменей с той же сметаной аппетит нашел скрытые резервы и помог справиться и с ней. Натурально отдуваясь, Митя откинулся на спинку дивана и посмотрел одобрительно на проходящую мимо Галю.

— А Вы, дядьку, не из наших будете? — спросила его вдруг Галя по-русски.

— Да, Галенька, из наших, — сказал Митя тоже по-русски, вовсе не желавший до того себя раскрывать.

— У Вас в глазах такой огонек светился, когда наш борщ ели, — ответила Галя на его невысказанный вопрос. — Вы тут проездом или поживете?

— Я уже поселился в другой части города, — сказал Лазарев, не желая Гале и ее маме проблем. — Здесь оказался случайно, но теперь буду заходить иногда пообедать: очень уж вкусно вы готовите....

— Мама в Полтаве поваром была, в ресторане. Ей американца по переписке сосватали, она и приехала сюда, со мной вместе. Мне тогда десять лет было. Потом она от американца ушла, а дядька Твердохлеб, владелец мотеля, ей позволил рядом харчевню эту открыть. Вот здесь и кукуем.

— Я уже заметил, что Нэшвилл — это настоящий интернационал, — сказал вежливо Лазарев. — Ты же в него вписалась?

— Не очень-то. Они все меня пугают: и негры и мексиканцы, да и белые америкосы на наших ребят не похожи. Так что я мечтаю обратно в Украйну уехать....

— Ну, если родня там осталась, чего ж не поехать....

— В том и беда, что близких уже никого нет: кто умер, кто уехал тоже....

— Значит, дорогая панна, надо здесь вить свое гнездо. Ведь украинцев, да и русских в Америке сейчас много....

— К нам заходят иногда, но тут же уезжают. Вот как Вы: встанете сейчас, скажете до свиданья и исчезнете....

— Вот уж нет. Если я говорю до свиданья, значит, оно непременно состоится. И вовсе не из вежливости, а потому что здесь для меня теперь будут три магнита: ты, Галя, твоя мама и ваш волшебный борщ.

Лазарев завершил этот панегирик легким поклоном, улыбнулся девушке и пошел на выход.

Спустя час он отыскал, наконец, в Нэшвилле "блошиный рынок" и когда его покинул, то был уже одет вполне прилично, а в кармане его лежал мобильник — и все удовольствие меньше чем за 100 долларов. Теперь следовало найти интернет-кафе и поискать "жучков", занимающихся изготовлением поддельных документов — в частности, автомобильных прав....

Поздним вечером такие права он получил в обмен на 800 баксов (на имя Дмитри Перкинса), забрал еще пакет из камеры хранения — и пошел с полным правом устраиваться на ночлег в заранее подобранный отель на северной окраине Нэшвилла, близ парка развлечений. К чести украинок съеденный им обед был настолько калориен, что никаких голодных сцен его желудок на ночь не устраивал. Митя же перед сном открыл большую цветную "Книгу любви" Роберта Ли Кемпа, купленную по дороге в книжном магазине, и стал внимательно ее штудировать, делая выписки в толстую тетрадь.

Глава третья, в которой герой готовится стать астрологом

— Что там за Роберт Ли Кемп? — спросит все же читатель, хоть и попривыкший к кренделям Мити Лазарева. — Неужели нарисовал американский вариант Камасутры?

Отнюдь, господа, отнюдь. Его книга представляет собой ультрагороскоп. Вы люди хоть и грамотные и наверняка знаете о зодиакальном и китайском гороскопах, а также о цифровом и по имени, но изобретение Ли Кемпа превосходит их в несколько десятков раз. Потому что в тех гороскопах речь идет о родстве людей по годам рождения (китайский) или по месяцам (зодиакальный), а в этом шедевре человеческого ума сходство людей уловлено по дням рождения. При этом каждому дню соответствует определенная карта в колоде из 53 карт; соответственно, есть разные дни с одинаковыми картами, но в пределах одного месяца повторения исключены. И если сочетать этот гороскоп с зодиакальным, получится идеальная матрица для всех дней рождения! Это ли не клад для мошенника, умеющего вешать лапшу на уши доверчивым людям, очень желающим знать, кто все-таки они такие "объективно", а также кем являются их мужья, дети, друзья-приятели и врагини подколодные.... Но это и кусок хлеба для приличного человека, попавшего в затруднительную экономическую ситуацию — вот как сейчас Д.Н.Лазарев в этой проклятой Америке.

"Приличный человек никогда не пойдет на обман других приличных людей — это аксиома!" — воскликнет праведник. Можно было бы согласиться, если бы не повсеместный экономический обман, распространившийся во всех государствах, возглавляемых приличными внешне людьми. А в данном случае эта аксиома вряд ли применима: чем больше Митя вникал в трактовку характеров по той или иной карте, тем больше поражался явному их сходству! Будучи аналитиком, он понимал, что у Кемпа не было проведено достаточного количества психологических исследований групп людей по дням рождения, что Кемп чистый эмпирик и интуит, но на примере хорошо знакомых Мите людей он удивился: эта группировка работает!

Вот близкий друг А, король бубен по карте. Основные предсказанные черты: пуп земли, очаровашка, при этом финансово всегда в шоколаде — ну про него же! Или вот друг Б, шесть червей: учитель, причем сердечный — тоже про него, учит нас и учит по любому поводу, но сердечно, от души! Я сам, десятка червей: охранник особ "королевского" дома, предприимчивый, вдумчивый, в меру амбициозный, притом тоже сердечный.... А Маринка, девятка крестовая? Сибаритка до мозга костей, поставившая личные удовольствия во главу угла, притом что сама пальчиком не пошевелит для того, чтобы эти удовольствия организовать.... Что же Дженнифер, пиковая пятерка? Основная страсть — путешествия, стремление к неизведанным краям и людям. При этом интраверт, женщина-загадка. Эх, Дженни.... Знала бы ты, как мне без тебя плохо жить на свете! И какой фигней сейчас я вынужден заниматься — просто для того, чтобы обрести финансовую возможность жить достойно в государстве неограниченных возможностей....

А что же он за песни не берется? — спросит дотошный читатель. — Так пел, заливался, авось и здесь себе аудиторию найдет....

Этот вариант Митя даже не рассматривал. Остыло его сердце к песням. Совсем.

Утром Лазарев продолжил свою энергичную деятельность: после завтрака (одно название: бутерброт с маслом и сыром и кружка кофе с молоком) опять занялся выписками из книги, потом стал было делать аккуратные карточки на картоне с характеристиками для каждого персонажа.... Плюнул, сходил в ломбард и купил облупленный ноутбук (за 300 долларов), на котором набирал эти карточки до обеда. Прихватил и обеденное время, распечатывая их на принтере (в соседнем магазинчике канцелярских принадлежностей) в 10 экземплярах каждую. Отнес в двух тяжелых пакетах в отель и сказал вновь бурчащему желудку: все, все, едем к Гале....

Галя просто просияла, завидев вчерашнего русского. Вихрем слетала за первым блюдом и сказала чуть извиняясь:

— У нас с мамой недельное меню: в среду вот капустняк со свиными ребрышками, а на второе галушки по-полтавски (с мясоовощной заправкой), ну а сало есть всегда любое — хоть белое, хоть с мясными прослойками, а хотите копченое принесу....

— Будя, Галенька, будя, оставь для других посетителей, а мне много есть нельзя, мне перед людьми сегодня выступать....

— Где выступать? Кем и перед кем?

— Маг я Галочка, — сказал Митя, делая нарочно паузу. Она удалась: Галя застыла не хуже актеров в концовке "Ревизора". — Не взаправдашний, конечно. Буду в парке развлечений девушкам и простодушным парням их будущее предсказывать. Если, правда, меня оттуда не погонят....

— Вот это да.... — заулыбалась девушка и тут же проявила украинскую хватку. — А мне не погадаете?

— Обязательно. Впрочем, у меня с собой карточек нет, ты просто скажи день твоего рождения, и я тебе завтра принесу результат.

— Галя хороша! — взревел вчерашний мастодонт, появляясь со стороны туалета.

— Он что, от вас не уходит, что ли? — спросил Лазарев.

— Уходит, только сидит часа четыре. Но он безвредный и всегда на чай двойную норму оставляет.

— Ох, вот я дурень! Какая у вас норма чаевых?

— Для Вас никакая! Еще не хватало своих обирать....

— Галя, я ведь у него спросить могу, — показал на амера Митя.

— А я говорю, что обижусь смертельно, если Вы мне будете "на чай" давать!

— Понял, прости Галя, прости.

— Зато гороскоп от Вас я буду очень ждать.... А у Вас мантия со звездами есть?

— Нет, Галя, — спохватился Лазарев: "А ведь вправду нет...."

— Я могу Вам ее дать! — обрадовалась Галя. — Я на выпускном балу изображала из себя астролога и ходила с час в такой мантии и в колпаке. Его я тоже принесу! И не думайте отказываться — если только она Вам не понравится....

Но и мантия и колпак были чудо как хороши и Дмитрию Николаевичу вполне оказались в масть.

Глава четвертая, в которой герой начинает карьеру астролога

Хоть Лазарев и приготовился к дурацкому представлению (даже палатку шатровую взял на прокат, использовав впервые водительские права — сошло), но всерьез не верил, что оно состоится: выявится неучтенный фактор и можно будет бросить это с чистой совестью. Фактор действительно нарисовался и был он существенным — директор парка, к которому Митя прорвался через преграды из охранника и секретарши, весьма удивился наивности "астролога":

— А где Ваше свидетельство, мистер Перкинс, об окончании какой-нибудь астрологической школы?

— Разве такие школы есть? — растерянно спросил Лазарев, совсем выдавая свою некомпетентность.

— Представьте себе, — едко улыбнулся изрядно разъевшийся то ли араб, то ли индус.

Тут можно было повернуться и с этой самой чистой совестью уйти, но у Лазарева внутри родилось желание борьбы. Слава богу, что не агрессивной, а, скорее спортивной. Он дернул взглядом в сторону стоящей ближе к двери секретарши и замер в молчании.

— Ребекка, — сообразил директор, — сходи к карусели и передай этому разгильдяю, что я наложу на него штрафы по каждой жалобе посетителей.

Когда дверь за Ребеккой закрылась, Митя сказал:

— Возьмите меня на испытательный срок в три дня. За это время станет ясно, будет ли мой аттракцион приносить прибыль. Доход поделим в пропорции 60 к 40.

— В пользу дирекции, — уточнил арабистый индус.

— Таких условий здесь нет ни у кого, — возразил Митя и добавил. — Фифти-фифти.

— Я сказал свое слово, — гнул свое директор.

— А если учесть возможные претензии к Вам со стороны профсоюза, прессы и полиции нравов? — спросил едко Митя.

— Причем здесь полиция нравов? — удивился директор.

— Кто знает, кто знает.... Так пополам?

— Черт с тобой! Но через три дня ты отсюда уберешься....

Палатку он поставил сбоку одной из пешеходных дорожек, по которым шли от аттракциона к аттракциону жители и гости славного города Нэшвилл. Ее затенял большой платан и потому подсветка палатки от оригинального ночника (как будто змейка огненная поднимается со дна "аквариума" и опускается обратно) вызывала желание зайти внутрь. Над входом висела надпись серебристым галуном на синем фоне (вечером освещенная двумя фонариками): "Альгамбра". А под одним из фонариков висело разъяснение: "Здесь вы узнаете много нового о себе и своем окружении: муже (жене), детях, друзьях и врагинях. Маг и астролог Дмитри Перкинс. Вход по одному за 1 доллар".

Минут десять он сидел на табурете за низким столиком в полном одиночестве (напротив стояло пластиковое кресло, взятое на день у соседнего торговца), слушая неумолчный топот и цокот шагов по плитняку дорожки. Иногда рядом с палаткой кто-то останавливался (видимо, читал объявление), но потом шел дальше. "Н-да, — стал думать с досадой Митя, — Подработал, называется....". Вот опять остановились и в этот раз послышались приглушенные голоса — вроде бы, девичьи. Полог палатки, наконец, откинулся, и внутрь юркнула кудрявая мулатка лет 18 в мини и топике.

— Хэлло, мистер маг, — сказала она тонким голоском и сделала некое подобие книксена.

— Поздравляю Вас, мисс, — поднялся в рост Лазарев, колыхая просторной мантией и упираясь колпаком в навершие палатки. — Вы у меня сегодня первый посетитель и мой прогноз будет для Вас бесплатным. Прошу садиться. Итак, в какой месяц и день Вы родились?

— Первого февраля...

"Мама родная! — подумал Митя. — Валет пик. Карта мошенника.... И что мне говорить этой девочке? Но и врать откровенно тоже нельзя...."

— В основе моего прогноза лежат карты Таро, каждая из которых характеризует определенный тип человека. Первому февраля соответствует "валет пик". Вы мне, может быть, не поверите, но Вам должен быть присущ очень проницательный и изощренный ум. Вы явно умнее всех Ваших друзей и подруг и крутите ими, вероятно, как хотите. Все знания о мире и людях Вы осваиваете легко, в основном благодаря интуиции. Но это очень опасно для Вас, так как часто человек затягивается на путь искусных обманов, дающих ощущение власти над людьми и, конечно, легкие деньги. Хорошим выходом может стать профессия актера. Вальтом пик является, например, Мэл Гибсон. Можно также писать фантастические книги как Толкиен или Джордж Мартин....

— А любовь у этих вальтов пик бывает? — глухо спросила посетительница.

— Несомненно. Правда Вальтам присуща мечта об идеальном любовнике и в поисках такого они часто меняют своих возлюбленных. К Вам будут весьма неравнодушны мужчины червовой и трефовой масти, но когда Вам понадобится муж, то предпочтительнее тянуться к бубновым — как наиболее финансово состоятельным. И Вы этого вполне можете добиться, так как обладаете большой силой воли....

— Простите меня! — вдруг вырвалось у девушки. — Я Вас обманула! Этот валет — мой парень, про которого я хотела вызнать.... И то, что Вы про него рассказали — истинная правда! Он вор и мошенник и девочек привык менять раз в неделю! Но мы с ним уже две недели, вот я и подумала.... И еще: расскажите теперь про меня, но уже за деньги! Я даже два доллара могу заплатить, так как Вас обманула....

Глава пятая, в которой москаль обуздывает гордыню хохла, получает весомую прибыль и сексуальную рабыню

Новое утро Лазарев провел за принтером: следовало пополнить карточки, да с двойным запасом.

"Вчерашнее представление принесло за 4 часа 62 доллара, — подсчитал он. — Себе придется оставить 30. Негусто, надо повысить плату до 2 долларов. Очередь в конце была немалая, значит, спрос есть. Если же открыться сразу после обеда, можно проработать 8 часов и заиметь более 100 долларов. В месяц с выходными набежит 2500 — терпимо, но нужно срочно снимать жилье, отель дорог. А вообще-то все это похоже на работу наших врачей в поликлиниках: пять, максимум 10 минут на клиента и пожалуйте следующий. А где удовольствие от работы, где творчество?"

В харчевне Дмитрия Николаевича ждала не только Галя, но и здоровенный хохол (про таких говорят: поперек себя шире!) лет за пятьдесят. "Видимо, тот самый Твердохлеб" — решил Лазарев.

— Йиди-но сюди, чоловичок, — сказал властно хохол, стоя у стойки между Галей и Ганной, матерью Гали. Лазарев демонстративно поднял брови, но, памятуя, что от этого жлоба зависят судьбы симпатичных ему женщин, подошел к стойке.

— Скажи, що тоби треба вид моих дивчат? — спросил хохол, жестко улыбаясь, и сгреб женщин по-хозяйски под мышки, да так что правая длань его сжала грудь Ганны, а левая подсунулась вплотную под грудь Гали. Впрочем, Галя, перехватив Митин взгляд, мгновенно покраснела, плавно вывернулась из-под могучей руки и с возгласом "Ой, клиент зовет!" помчалась прочь.

"Вот значит как, — понял Митя. — Показываешь, что полностью владеешь матерью и не прочь завладеть и дочерью.... ". Вслух же сказал:

— Что мужчине нужно от женщин? Чтоб накормили да напоили и с лаской, конечно. Все это в харчевне под названием "Борщ" я нашел. А она, значит, Вам, господин Твердохлеб, принадлежит?

— Це означае, що я захищаю цих красунь вид ризних приблудних псив, — продолжил напирать хохол. — А особливо вид псив москальских....

— Actually, I came here not only for lunch (Вообще-то я шел сюда не только пообедать), — перешел Лазарев на английский язык и сразу облик его стал строже, — but to tell an important insider information....(но и сообщить важную инсайдерскую информацию....)

— What kind of information? Stock? (Что еще за информацию? Биржевую?) — переменил язык и тон Твердохлеб.

— Да, — ответил Д.Н. по-прежнему на языке америкосов. — У тебя и Ганны есть банковские вклады?

— Есть и весьма надежные, — сощурился Твердохлеб. И продолжил под немигающим взглядом "москаля": — Преимущественно в "Леман Бразерс". Знаешь такую контору?

У Мити внутри появилось чувство удовлетворения: "Попал в точку". А вот снаружи он поглядел усмешливо в глаза "хохла", покачал головой и сказал: — Моя информация касается именно этого очень надежного банка, основанного 160 лет назад....

Директор парка встретил Лазарева с кривой улыбкой, в которой был все же оттенок признания, и грубо спросил: — Каков же вчерашний доход?

— Шестьдесят два доллара, — был честен Митя. — Вот Ваши 32 доллара.

— О! Даже два доллара набросил? А так ли уж нужны тебе деньги, чувачок?

Митя промолчал, и арабо-индус продолжил: — Видел я вчера к тебе очередь. Но доллар с носа — это мало. Вывеси "2 доллара".

— Я пришел к тому же выводу, — сказал Лазарев. — Но прошу Вас оформить меня к себе на работу. Иначе любой полисмен меня заметет.

— Погожу еще пару дней, посмотрю на прибыльность, — не согласился директор. — Но обещаю, что полисмены и налоговики к тебе в палатку не зайдут — разве что судьбу свою узнать захотят....

И расхохотался.

Вечером измученный Лазарев вышел в опустевший, наконец, парк, сделал несколько сгибов-разгибов и вращений туловищем и стал было снимать палатку.

— Подождите, — сказала вынырнувшая из темноты Ребекка. — Можете оставить палатку. Мы проследим за ее сохранностью. И надо будет дооборудовать место ожидания: поставить несколько скамей, а также киоск с напитками и мороженым, биотуалет. Но это уже наша забота. Внутрь мебель Вам нужна?

— Хорошо бы заменить стол и кресло для посетителей. Впрочем, и мне кресло не помешало бы....

— Все сделаем. Прибыль у Вас сегодня чуть ли не в пятьсот долларов?

— Еще не считал, но значительно больше вчерашней. Последний час я, в основном, раздавал карточки по дням рождения — иначе всех было не обслужить....

— Что они так к Вам лезут? Неужели Ваше гадание так похоже на правду? Или Вы действуете на них гипнозом?

— Гипноз? Возможно, не проверял. Позвольте я на Вас его проверю?

— Это как?

— Примерно так: Ребекка! Посмотри мне в глаза! Твой взгляд проникает в мои очи, мой взгляд достигает глубин твоего существа! Твои руки тяжелеют, ноги тяжелеют, веки опускаются на глаза, а губы раскрываются в ожидании поцелуя....

Тут Митя осознал, что вполне сексапильная блондинка, отдаленно похожая на Скарлетт Йохансон, в самом деле, стоит перед ним, закрыв глаза и чего-то ждет. Он пожал плечами, шагнул к ней и стал легонько целовать в губы....

Эту ночь он провел в квартирке Ребекки (ухоженной в меру, без фанатизма), причем соития их чередовались с ее приставаниями по поводу своей карты — тройки треф. Когда Лазарев назвал ее основные качества (мнительность и фобии по разнообразным поводам), Ребекка вытаращилась на него, а потом восхитилась: да, она всего, всего боится! Из-за этого не вышла замуж (вдруг муж ее будет ревновать и убьет?), разогнала подруг (известно ведь, что худшие враги — подруги!), сменила множество работ (они всегда начинали издеваться надо мной....), а также квартир (с какого-то момента начинало казаться, что в спальне меня ожидает маньяк!) и т.д. Потом выяснилось, что все непосредственные начальники склоняли ее к сексу (я боялась, что иначе они меня выгонят), а теперешний Радж из них хуже всех:

— Представляешь, он помешан на этой Камасутре, каждый раз заставляет меня принять какую-нибудь замысловатую позу....

— Но я ведь тебе не начальник, — удивился вслух Лазарев. — Чего ради ты мне отдалась?

— Ты меня загипнотизировал, — убежденно сказала Ребекка. — Еще при первой встрече, когда убедил пропустить к директору....

Глава шестая, в которой герой укрощает титана, но сдает позиции сиренам

Твердохлеб сдался через неделю, когда сбылось предсказание "москаля" о том, что "Леман Бразерс" скоро объявит дополнительную эмиссию своих акций. Тотчас он позвонил своему брокеру в Нэшвилле и, хотя тот долго уговаривал его не глупить, заставил его продать все свои (и Ганны) акции в этом банке и купить на появившиеся деньги йены — как наиболее стабильную валюту мира (про золото геолог Лазарев помнил, что его цена в долларах почему то упала в конце 2008 г).

— Но смотри, москаль! — поднес хохол пудовый кулак к носу Мити. — Не будет кризиса — я тебя этими руками всего изломаю....

(Все это было говорено на русском, без любимых его хохляцких словечек)

— Будет, будет, — беспечно улыбнулся Митя. — Вот и пятна на Солнце исчезли, тоже верный признак кризиса....

— А Солнце-то тут причем? — возмутился Твердохлеб.

— Да видел я как то выкладки одного немца из Цюриха, по которым получается, что мировые экономические кризисы случаются через 5-6 лет и четко привязаны либо к максимумам солнечной активности (когда пятен на Солнце много), либо к минимумам (когда пятна почти исчезают) — в другие годы кризисов практически не бывает, идет рост экономик....

— Но причем тут Солнце?! — почти взревел хохол.

— А вот послушай. Жил был в России, еще до революции мальчик по фамилии Чижевский, которому папа подарил на день рождения небольшой телескоп....

Галя перехватила Митю на выходе из харчевни.

— Ой, Дмитрий, я все хотела Вам сказать, да Твердила этот к Вам никого не подпускал.... В общем, в той карточке Вы написали про меня все, все верно! (Была она редкой картой, тройкой червей, которая характеризовалась многими достоинствами, но ее преследовали два бича: страх нищеты и боязнь ошибиться с выбором — профессии, любимого и даже курорта для отдыха). И я поняла: мне нужен учитель, который мог бы помочь делать тот или иной выбор в моей жизни. Вот если бы Вы стали таким учителем.... Только иногда, когда я буду затрудняться....

— Я думаю, таким учителем является твоя мама, — сказал мягко Лазарев.

— Ой, она со своими проблемами разобраться не может! Я говорю ей: отвадь ты этого Твердилу, у него ведь жена есть, а она в ответ: а как мы без его помощи жить будем?

— А правда, куда смотрит его жена? Недалеко от вас живет....

— Она хворая у него, что-то с придатками.... Из дома редко выходит и то на машине.

— А дети?

— Сын в армии служит, лейтенантом, а дочь замужем, живет в Канаде....

— То есть теперь вы его семья: Ганна как бы жена, а ты как бы дочь....

— Вот еще, дочь! Он при каждом удобном случае ко мне руки тянет! Я уж говорила маме, а она: я ему скажу.... Или: то он шуткует, дочка....

— Ладно, — сказал Лазарев, скрепя сердце. — Буду тебе в затруднительных случаях помогать....

— Ура! — вскрикнула Галя, бросилась ему на шею и влепила смачный поцелуй в губы.

— Галя, Галя, — забормотал Митя. — Учитель, учитель я....

— Простите, Дмитрий, не сдержалась, — сказала Галя, озаряя его сияющими глазами.

Другая тройка-трусиха, Ребекка, убеждала Лазарева почти каждый вечер проводить ее домой после закрытия парка: то будто она видела подозрительного типа, отирающегося у ее подъезда, то уже вторую ночь не спит, так как "по квартире кто-то ходит".... И ведь не пошлешь ее подальше с этими страхами, боится она искренне....

— А что, если твой Радж нас увидит или через детектива выследит? — спросил как-то Лазарев.

— Черт с ним! — вдруг резко сказала Ребекка. — Надоел хуже пальмового масла! Найду другую работу....

— А то, что ты мой бизнес этим развалишь — то ничего?

— Ой, я об этом не подумала....

— В общем, ходить вместе мы теперь не будем. Если страхи сильно тебя достанут, то позвони — я приеду.

— Хорошо, Митри. Сегодня приедешь?

— Тебе уже страшно?

— Хочу выспаться. С тобой это гарантировано. Да еще после секса....

— А кто прошлый раз мне всю ночь с этим сексом спать не давал?

— Тогда я была в приподнятом настроении, Митри....

Глава седьмая, в которой герой подвергается новым сексуальным атакам

Лето в Теннеси шикарное, длинное, с теплыми черными звездными ночами, которыми, впрочем, сполна можно насладиться только за городом, — в городе ведь все залито электрическими огнями. Но и оно подошло в 2008 г. к концу, а когда наступил еще по-летнему теплый сентябрь — кризис разразился. Акции банка Леман Бразерс резко пошли вниз и 16 сентября он объявил себя банкротом. Его азиатские филиалы купил Накамура банк за символические 2 доллара!

Твердохлеб молча сгреб Лазарева при его появлении в "Борще", два раза встряхнул и расцеловал в обе щеки. После чего к нему подошла Ганна с блестящими от слез глазами и тоже обняла и поцеловала. Галя ограничилась на бегу взглядом, но истинно огненным и радостным.

— Что дать тебе от меня за эту услугу? — спросил Твердохлеб. — Хочешь, куплю тебе квартиру в хорошем районе? На большую не наскребу, но двушку осилю....

— Спасибо, пан хохол, я на днях уже купил себе однушку. Квадратов на пятьдесят. Ни о каких других подарках тоже не заикайся — я сделал это ради дружбы москалей с хохлами. Принимаешь такое объяснение, подходит оно тебе?

— Черт с тобой, будем просто дружить! Давай вечорку сегодня устроим здесь, поглядим, кто кого перепьет?

— А давай, всех денег не заработаешь. Только пить будем в пропорции к твоему и моему весу, то есть я рюмку, а ты чарку. Ага?

— Ишь ты какой. Хохла думаешь перехитрить? Або в тоби е домишка еврейськой крови?

— Ты сам себя не перехитри. Я, кстати, знаю анекдот вот о таком хохле. Рассказать?

— Ну, розкажи....

— Только отойдем в сторонку, при женщинах его рассказывать неудобно.... Так вот, над Африкой потерпел крушенье самолет и в живых остались еврей, хохол и американец....

— А де ж москаль?

— Не было в этот раз. Набежали тут африканцы и притащили их к вождю, который сказал: — У вас есть три шанса уйти от нас: либо вы платите мне по тысяче долларов, либо развлекаете гомосексуально всех моих воинов, либо съедаете мешок соли. Каков ваш выбор?

— Американець, звичайно, заплатив?

— Точно. А еврей?

— Погодився на секс?

— Опять в точку. Хохол же стал есть соль. Плюется, плачет, но ест. Полмешка съел и говорит: не могу больше.

— Иди в компанию к еврею, только пройдешь через всех воинов, по справедливости.

Скрипит зубами хохол, лается матерно, терпит. Но увидев, что очередь к нему только ополовинилась, говорит:

— Погодите, дайте мои трусы

Дали их ему и он достал из потайного карманчика свернутую в трубочку тысячу долларов.... Мораль понятна?

— Зрозумил.... Не виддавати ж видразу свои кровни....

Принеся Дмитрию Николаевичу все блюда сразу, Галя попросила:

— Можно я с Вами посижу. Клиентов мало, а я люблю смотреть, как Вы едите....

Молча она, однако, сидеть не умела и для начала спросила:

— Что это Вы Твердиле рассказали, что он ушел насупившись?

— Суть хохляцкую хитрованскую....

— Вы ж вечорку хотели устроить?

— К вечеру, думаю, он отмякнет и сам над этой шуткой посмеется....

Еще помолчав, Галя, внимательно рассматривавшая Митино лицо, сказала:

— Мне очень нравятся Ваши борода и усы....

— Вот как.... А я все собираюсь их сбрить....

— Ни в коем случае! Хотя Вы, наверно, и без бороды симпатичным будете....

И вдруг спросила в лоб:

— Так Вы квартиру себе купили? А можно мне прийти посмотреть?

— Ох, Галю, Галю.... Кто ж к одинокому мужику квартиру смотреть ходит? Там ведь и кровать уже стоит....

Щеки Гали моментально заалели, но она отважилась посмотреть в глаза насмешнику:

— Разве у Вас может проснуться ко мне интерес как к женщине?

— Он давно не спит. Ты что же не приметила, пробегая мимо?

— Ваш интерес я понимать не научилась. У всех вижу, а Вы, Дмитрий, как заледенелый все сидите. Вроде и улыбаетесь, и анекдоты рассказываете, только не весело Вам с нами. Или Вы везде такой?

— Везде и со всеми, Галя. Впрочем, именно на тебя мне смотреть радостно: и не надо бы, а я улыбаюсь....

— Почему это не надо? Улыбайтесь, смейтесь.... А может Вам и в самом деле напиться? Вдруг душа взлетит, наконец?

— Попробую сегодня. Ты только за Твердилой посматривай: как бы он не задушил меня в своих объятьях....

Проснулся Митя, как и ожидал, в кровати с жаркой Галей. Выпито на вечорке было много, но не чрезмерно, голова же совсем не болела: "хороша горилка у Твердилы!". Впрочем, вчера он сымитировал сильное опьянение, и Галя готовно его подхватила и потащила к себе в комнату — под укоризненным взглядом матери и ревнивым — Твердохлеба. Для чего он это сделал? Чтобы не препятствовать замыслу, родившемуся в голове отчаянной девушки. Тем более чему быть, того не миновать.

В спальне он повалился на кровать и, кажется, улыбался, чувствуя, как Галя его ворочает, освобождая от одежд. Но потом все же забылся сном и очнулся, когда она скользнула к нему под одеяло обнаженная и стала пылко целовать, обнимать и шептать давно просившиеся наружу нежности. Вскоре он вполне ожил, но продолжил изображать бесчувственного, хотя местами бодрого мужчину. Естественно, что охваченная страстью девушка вознеслась над ним и отправилась в путь по упругим волнам Эроса. Он же потом опять уснул, был разбужен, возродился, победил и уснул вроде бы окончательно. Или еще победы были? Теперь предстоял разбор полетов....

Вновь Митя проснулся от того, что его потеребила ласковая рука:

— Дмитрий, милый, уже двенадцать часов....

— Но сегодня же у вас выходной? Хотя да, залежался я....

— Подожди.... Иди освежись, выпей рассол на столе и снова сюда приходи. Только быстро....

— Слушаю и повинуюсь, госпожа. Но меня мучает вопрос: я что, затащил тебя сюда и снасильничал? Ничего толком не помню....

(Сказал он это на тот случай, если у Гали вдруг сменилась оценка произошедшего и она готова пойти на попятный).

— Как не помнишь! — искренне возмутилась Галя. — Я всю ночь тебе в любви признавалась, всю себя отдала, а ты не помнишь?

— Ну, некоторые моменты припоминаются.... Как мы с тобой боролись, и ты уложила меня на лопатки.... Какие гладкие у тебя ноги и то, что выше ног....

— Я тебя убью, Митя! Получается, все было попусту?

— Не волнуйся так, Галочка. Мы ведь теперь можем все повторить?

— Правда? Но все равно жалко, что ты эту ночь не помнишь. Для меня она всегда будет неповторимой, самой-самой!

— Я тебе какие-то ласковые слова говорил?

— Говорил. Один раз сказал "Галенька", а потом еще "милая". Но мне и они были в радость.

— Ладно, теперь буду говорить и другие, более галантные

— Но скажи мне, Дмитрий, кто тебе эти Дженни и Бекки?

"Ну, партизан! Тебе никаких пыток не надо, сам все выбалтываешь!" — озлился на себя Митя. А вслух сказал:

— Про них в двух словах не расскажешь. Давай после того, как я освежусь?

Глава восьмая, в которой герой делает отчаянный кувырок в прошлое

"Я как заезженная пластинка, — размышлял Митя, шагая на работу на другой день после уик-энда, проведенного целиком в постели неистощимой на чувства украинской девы. — В Петербурге завел себе пару наложниц и здесь съехал в ту же канавку. Впрочем, там у меня еще Дотти была.... Только Галя вовсе не желает быть любовницей, она представляет себя моей женой. Может и правда ничего другого мне не остается, как осесть в этом Нэшвилле всерьез и завести опять семью? (Пытаться открыть портал в Красноярск при наличии в нем живого оригинала Митя не собирался). Тогда надо бы приискать себе другое занятие и более надежный источник доходов.... Но как я с липовыми документами сунусь оформлять с Галей брак? Твердохлеб имеет, вероятно, связь с украинской мафией, которая может добыть натуральную грин-карту — но он-то как раз и есть мой соперник в отношении Гали! Опять я в капкане.... Как хорошо было в Америке 19 века: приехал, зарегистрировался и живи, где хочешь!"

Разблокировав мобильник, Лазарев увидел ряд звонков от Ребекки. Хорошо хоть смс не было: по какой-то причине она избегала ими пользоваться. Было еще два звонка от Гали и два смс: "Люблю тебя, мой тигр" и "Почему ты мне не отвечаешь, Митя?". Первой позвонил ей, выслушал упреки, угомонил, рассмешил и успокоил. Настала очередь и отодвинутой на задний план Ребекки:

— Бекки, прости, у меня телефон был заблокирован.

— Я не спрашиваю пока, почему. Но Дмитри, тебе грозит серьезная опасность. Радж осыпал меня вчера упреками, сказал, что знает о моих с тобой шашнях и добавил, что напустит на этого подлого Перкинса налоговую инспекцию....

"Трындец котенку, — успокоился вдруг Митя. — Попрыгал, порезвился, пожалуйте в тюрягу. Лет на пять — за подделку документов, неуплату налогов и предпринимательскую деятельность без разрешения властей". А в телефон сказал:

— Прощай, Бекки. Прости, что не смогу дальше тебя защищать....

— Ты пустишься в бега, Митри? — возопила Ребекка. — В Мексику?

— Еще не решил, куда. Если скроюсь где-нибудь, то дам тебе весточку. По чужому телефону....

— Как жаль, Митри.... Ты единственный, кто мог меня успокоить.... Но беги, конечно. Иначе эти псы тебя укатают.... Люблю тебя!

— И я тебя, Бекки.

Чуть подумав, в парк он уже не пошел, а направился к себе домой, в новую, почти не обжитую квартиру.

— Почему это он шагает? — спросит внимательный читатель. — Денежка у попаданца появилась, права вроде есть, мог бы купить себе среднего класса машинку....

Но Лазарев не хотел рисковать, предъявляя липовые права, боялся: то ли они зафиксированы в электронной базе данных, а если нет?

Отключив вновь телефон, попил не спеша чаю, потом полежал на диване, перебирая фантастические варианты спасения и не заметил, как уснул. Проснулся уже под вечер и, ощутив просто-таки голод, сварил спагетти, засыпал их натертым твердым сыром, добавил майонеза и смолотил все содержимое кастрюльки. От нечего делать стал наводить порядок: сначала на кухне, потом в комнате и, открыв шкаф, увидел отстиранную и отглаженную (в прачечной постарались) форму капитана КША. Не отдавая себе отчета, зачем это делает, он надел стародавнюю белую рубашку, брюки с умилившими его теперь лампасами, начищенные сапоги и китель с красными капитанскими нашивками (означающими его принадлежность к артиллерийским частям), подпоясав его форменным красным ремнем. Встав перед зеркалом, Лазарев даже восхитился собой: "бравый капитан конфедератов во мне пропадает, жаль, что кепочку свою голубенькую я в это время не прихватил...."

— А не пойти ли мне прогуляться в этой форме по окрестностям, народ потешить? — спросил вслух Митя. — Глядишь, налоговые агенты меня в ней не признают....

Ошибся "капитан": два налоговика, поджидавшие в машине входа преступника в дом или выхода из него, его сфоткали, сверили с имеющимися фотографиями и поехали следом, посмеиваясь: очень уж нелепой показалась им его личина. Улучив момент, они резко остановились, выскочили из "форда" и бросились к хитровану. Митя заметил их в последний момент, но все же успел ускориться и понесся по мало оживленному тротуару, крича во весь голос по-русски:

— Портал! Откройся в Америку 19 века, к конфедератам!

Почти сразу перед ним появился знакомый квадратик света, движущийся с той же скоростью, что и он.

— Превратись в окно! — крикнул Митя.

Портал послушался. Митя рыбкой в него прыгнул и сделал, сгруппировавшись, кувырок вперед по осенней листве, обильно покрывавшей склон залесенного холма.

— Портал, закройся, — крикнул Митя, но это было лишним: портал уже наловчился сразу закрываться за ним.

Глава девятая, в которой герой попадает в Гантерсвилл

Некоторое время Митя счастливо смеялся, чуть перекатываясь по мягкой листве — ненавистная Америка 21 века осталась позади! Потом встал, отряхнулся и попытался сообразить, где он может находиться.... И пришел к выводу, что где-то в южных Аппалачах: вокруг росли платаны, буки, каштаны, причем кое-где с них свисали лианы! Дубы образовывали кое-где небольшие купы. Что ж, простирание аппалачских хребтов северо-восточное, солнце стоит в небе довольно высоко и верхняя часть склона находится уже справа от него — значит надо идти поперек склона вниз, на северо-запад, имея солнце у себя слева: постепенно забирая "на него", можно выйти к какой-нибудь речке ЮЗ течения. Вдоль речек тут везде уже нахожены тропы или даже проложены дороги — двину по одной и непременно выйду к поселку или городку. Только не нарваться бы на этой дорожке на отряд янки или обычных дезертиров....

Ночь наступила стремительно (как всегда в этих широтах), но Лазарев приготовил место ночлега еще за час до ее прихода. К тому времени он шел уже вдоль какого-то ручья по едва приметной тропке — похоже, звериной. Ночлег он обустроил в корнях платана, натаскав туда листвы, в том числе для того, чтобы укрыться ей сверху. Следовало, однако, поужинать, и он развел костерок (зажигалку сунул еще в Нэшвилле в карман кителя на всякий случай), в угли которого набросал собранные по дороге каштаны и орехи гикори. Орехи были закрыты плотно, но от жара створки их все-таки раскрылись; ну а каштаны достать было проще. В общем, голод был им утолен, он затоптал костер, зарылся в листву и проспал благополучно до утра.

Весь следующий день он все шел и шел по густому лесу, следуя ручейку, который вбирал в себя все новые притоки, но явно заворачивал на запад, а потом и северо-запад. Ночевка его была похожа на предыдущую с той разницей, что он ложился спать в раздражительном недоумении:

— "Где признаки цивилизации? От Чаттануги к Монтгомери и Атланте проложены железнодорожные пути, я надеялся к ним выйти, так где они? Но назад поворачивать мы ведь не приучены, пойду как шел".

Только в середине четвертого дня пути ручей привел страдальца к значительной реке (шириной метров триста) именно ЮЗ течения — Теннеси? Причем с высокого мыса, образованного устьем ручья и рекой, Лазарев смог увидеть какие-то строения на другом далеком мысе, значительно ниже по течению реки, но хотя бы на этой же стороне. "Ну и забрел.... — тяжело вздохнул он. — Это, и правда, глухой угол, причем уже, видимо, в штате Алабама. Что ж, пойду к поселку....". Однако до ночи так к нему и не вышел.

Наутро приблизившись, наконец, к тауну, битый неоднократно Лазарев стал вглядываться в суету на его улицах и сумел понять, что здесь разместился постоем отряд конфедератов (уже хорошо!) при нескольких пушках, позиции которых оборудованы на мысе перед поселком. Местных жителей почти не видно: то ли по домам сидят, то ли поуезжали. На берегу же лежат несколько лодок, а середина поселка соединена мостом с правым берегом очередного притока Теннеси.

Он прошел вверх по берегу этого притока до пересечения с тележной дорогой, свернул на нее, пересекая широкую залесенную долину, миновал мост и вышел к окраине поселка. Ни на мосту, ни в поселке его никто почему-то не остановил (а должен был быть пикет!) и он проследовал по улице до переулка, в котором над одним из домов вяло шевелился на шесте флаг Конфедерации. Возле дома на бревне сидела группка безоружных солдат (в серой форме из мешковины, бурых шляпах и парусиновых башмаках с деревянными подошвами), млеющих на октябрьском солнце с полузакрытыми глазами.

— Джентльмены! — с командной ноткой подал голос неслышно подошедший Лазарев.

Пара солдат резко вскочила с бревна и замерла по стойке смирно, прочие лишь выпрямились в сидячем положении, но завидев перед собой капитана, тоже поднялись на ноги.

— Что за часть? — все в том же стиле спросил Митя.

— Артиллерийская рота 3-го Бирмингемского полка, — отрапортовал один с нашивками капрала.

— Ваш командир?

— Первый лейтенант Джон Митчелл!

— Rest (Вольно) — скомандовал Митя и спросил: — Он сейчас здесь?

— Exactly (Так точно).

Лазарев поднялся по ступеням крыльца, вошел в дом и увидел отпрянувших друг от друга офицера и молодую женщину в свободной кофточке и широкой клетчатой юбке до пола.

Сорри, — сказал Митя, но с места не сдвинулся.

Женщина бегло оправила юбку и скрылась в соседней комнате. Лейтенант (усатый блондин лет тридцати, ростом под стать Лазареву) молча смотрел на незнакомого офицера, играя желваками.

— Капитан Мэтью Лазарефф, — отрекомендовался Митя.

— First lieutenant (Первый лейтенант) Джон Митчелл, — процедил офицер. — Вы к нам с инспекцией?

— Нет, лейтенант. Я попал в плен к янки, но мне удалось сбежать. Несколько дней блуждал по лесам и выбрался вот к вам.

— Где Вы были в плену? — спросил лейтенант иным тоном.

— Где-то под Чаттанугой, точно не знаю. А служил на бронепоезде "Нэшвилл", его командиром.

— "Нэшвилл"? Был такой, его янки захватили полтора года назад.... И Вы все это время провели в плену? Под Чаттанугой?

— Нет, сначала под Лебаном.

— Но форма у Вас в порядке, истощения особого нет....

— У меня были неплохие отношения с комендантом лагеря. Этим и воспользовался.

— Чем Вы питались, пока блуждали?

— Орехи и каштаны.

— Что ж, могу пока предложить хлеб и кружку кофе, а там Джоан нам и обед приготовит.

— А как называется этот поселок?

— Гантерсвилл.

Глава десятая, в которой герой пытается дать шанс батарее Митчелла

После обеда Митчелл повел новоявленного капитана артиллерии осматривать позиции. Рота имела половинный состав (около 60 бойцов) и 4 орудия, в том числе две 9-дюймовые гладкоствольные пушки Дальгрена с дальностью стрельбы до 1 мили (1,6 км) и два казнозарядных 12-фунтовых орудия Уитворта калибром 2,75 дюйма с шестигранным каналом ствола и прицельной дальностью до 1,6 миль.

— В районе Скотсборо разведка обнаружила пару канонерок и несколько барж, которые янки построили, вероятно, в захваченных мастерских Чаттануги. Нас прислали сюда чтобы воспрепятствовать им спуститься по Теннеси и зайти в тыл нашей армии в районе Хантсвилла.

— Постановку мин вы сделали?

— К сожалению, мин в нашей армии не хватает даже для прикрытия Миссисипи и низовий Теннеси....

— Плохо. На канонерках, вероятно, стоят 11-дюймовые пушки Дальгрена с весом бомб по 135 фунтов. Стоит одной из них попасть в район вашего орудия — не будет ни орудия, ни расчета. Их минус — это дальность менее мили. Но ваши снаряды хоть и будут лететь дальше, пробить 6-дюймовую броню канонерок не смогут.

— Мы будем стрелять по крутой траектории, в этом случае есть шанс проломить палубу....

— По крутой — значит, дальность вашей стрельбы уменьшится и у канонерок тоже появится шанс дострелить до вас.

— Это война, — пожал плечами Митчелл. — Победить должен кто-то один....

— В корне неправильная установка, — усмехнулся Лазарев. — Надо поискать возможности для нашей победы.

В это время они дошли до северо-восточной окраины поселка, где были оборудованы позиции батареи.

— Возможность номер раз, — сказал Лазарев. — Все ваши орудия установлены в линию и вблизи друг от друга. Командовать огнем компактной батареи, конечно, удобно, но ее уязвимость от огня противника максимальная. Одно-два удачных попадания с канонерок и вашей батареи не станет. Согласны?

— Но так прописано в уставе....

— Речь идет о вашей жизни и о вашей победе. Если устав способствует вашей скорой гибели — долой такой устав. Теперь дальше....

— Что еще?

— Ваши брустверы я разглядел на подходе к поселку за две мили. Думаю, с канонерок их тоже приметят и быстро пристреляются. Но выход есть....

— Замаскировать их?

— Эти брустверы — нет. Пусть привлекают внимание. Но раз мы решили рассредоточить орудия....

— Я еще ничего не решил!

— Так решайте, лейтенант. Вдруг канонерки вот-вот появятся из-за поворота?

— Командование должно сообщить мне по телеграфной связи разведданные о выходе канонерок и десанта....

— Вы провели сюда телеграфную линию?

— А для Вас это удивительно? Впрочем, Вы же отстали от военных новаций на полтора года....

— Хорошо, вернемся к этим брустверам. За ними желательно оборудовать ложные позиции: макеты пушек, около которых надо будет периодически взрывать пороховые заряды, создавая клубы дыма. Пусть именно туда и летят бомбы с канонерок. Настоящие позиции предлагаю устроить за крайними домами поселка, с расстоянием между пушками не менее 100 ярдов. При этом чтобы высоких клубов дыма от выстрелов не было, надо перекрыть позиции маскировочными сетями на высоте в 2-3 ярда — дым все же будет, но противник может решить, что его создают горящие дома....

— Но дома тогда, и правда, подвергнутся обстрелу и сгорят....

— Мамма мия! На кону очередное военное поражение или все же победа, а лейтенант Митчелл беспокоится о сохранности деревянного поселка! Который жители моментально отстроят, если целыми после этого боя останутся.... Но у меня есть еще одно предложение, которое может сыграть решающую роль в перестрелке с канонерками. Позвольте мне переделать один из снарядов от пушки Уитворта....

Весь день два солдата, приданные в помощь капитану Мэтью Лазарефф, потрошили и переделывали конический боеприпас от знаменитой снайперской пушки (в то время как прочие артиллеристы растаскивали пушки на новые позиции). Первым делом они вынули из гильзы стальной шестигранный снаряд со спиралевидными канавками и стали вытачивать из мореной дубовой чурки его подобие. Затем высверлили в коническом окончании снаряда продольное отверстие длиной в две трети "снаряда" с диаметром, соответствующим винтовочному стволу, и вставили обратно в гильзу. После чего надпилили по кругу посередине ствол у выданной Митчеллом для эксперимента винтовки Энфилда и, опустив ее в реку по метке, произвели выстрел — ствол оказался "обрезан" по задумке. Повернув обрезок ствола вниз суженным дулом, бросили в него круглую свинцовую пулю большего диаметра и стали ее "утрамбовывать" шомполом с применением молотка — вплоть до получения глухого свинцового донца. Поставили узкий конец ствола в банку с медным купоросом на несколько часов. Порезали ручку медной кружки на три одинаковые полоски и слегка согнули их концы. После омеднения ствола припаяли к нему снаружи эти полоски, призванные стать стабилизатором. Заполнили две трети ствола порохом и вставили в него капсюль. Из той же медной кружки вырезали лист, свернули его в узкую воронку и вставили в ствол с расчетом зависания вершины воронки над капсюлем при небольшом ее высовывании из ствола. В завершение операции аккуратно вставили ствол в дубовый муляж "стабилизатором" вниз (часть ствола осталась торчать из муляжа) — и подкалиберный снаряд с отделяющимся поддоном и кумулятивным зарядом готов к использованию. К сожалению, испытание его провести было невозможно в связи с отсутствием в распоряжении батареи броневых плит. Ну а неугомонный капитан Лазарефф начал изготовление кумулятивного заряда для пушки Дальгрена ....

Вечером лейтенант Митчелл пригласил капитана Лазарефф распить бутылку муншайна — самогона на основе кукурузы.

— Бурбон, к сожалению, сейчас практически не делают, — извинительным тоном сказал Митчелл, — всех изготовителей виски призвали в армию. Зато муншайн можно раздобыть в любом поселке....

— Мне доводилось пить эту самоделку. Личико от нее перекашивает, но полезное действие несомненно. Если у Вас в запасе нет второй бутылки....

— Есть, но ее мы выпьем после боя. Если выживем.

— Если бой состоится, — добавил Дмитрий Николаевич. — Вдруг положение на фронте изменится в нашу пользу?

— Сейчас янки теснят нас на всех фронтах. Но разговор об этом продолжим потом, а пока "Чиэз!" — поднял стакан Митчелл.

— To your health! (за Ваше здоровье) — поднял свой Лазарев. — Так принято говорить у нас, русских.

— Вот о Вас мы, прежде всего, и поговорим....

Глава одиннадцатая, в которой герой готовит батарею к бою и участвует в нем

В течение следующего дня солдаты батареи были заняты на производстве "подкалиберных" снарядов к нарезным пушкам Уитворта и кумулятивных к гладкоствольным орудиям Дальгрена — так впечатлился лейтенант застольным рассказом капитана о кумулятивных минах. Впрочем, сборку боеприпасов из "запчастей" Лазарев проводил всякий раз сам — нечего плодить всезнаек. Между делом под его руководством к одному из орудий Уитворта приделали оптический прицел Дэвидсона (трубка с линзами длиной 35 см), снятый с единственной снайперской винтовки того же Уитворта, бывшей во владении лейтенантского вестового. Этот самый вестовой и прибежал в конце дня к батарее с телеграфной лентой в руках. Митчелл выхватил ее из рук встревоженного солдата, прочел и сказал бывшему рядом Лазареву:

— Десант янки двинулся от Скотсборо в нашу сторону. От Хантсвилла к нам выйдут пароходы с двумя ротами пехоты, для прикрытия, но только утром.

— Получается, корабли могут пройти мимо нас ночью?

— Вряд ли. Теннеси изобилует здесь мелями, которые год от года меняют свое положение. Без прямой видимости и промеров дна плыть по реке вряд ли кто решится....

— А с промерами и малой скоростью?

— Могут, — пришлось признать лейтенанту. — И мы не сможем их увидеть, если только услышать....

— А вот тут я, наверно, вновь могу удивить: как вас, так и их.... У Джоан есть в доме настенное зеркало?

— У нее нет, но в доме мэра я такое зеркало видел.

— Придется его реквизировать на нужды армии. Еще понадобится стеклорез и человек, умеющий с ним управляться. А также много старых газет, крахмал и овальный горшок: будем изготавливать папье-маше и лепить из него на горшке параболоид, внутрь которого вставим много-много зеркальц — и получится у нас прожектор....

— Что получится?

— Прожектор — это устройство для создания направленного пучка света. Русский ученый-самоучка Кулибин сделал похожий почти сто лет назад и освещал им противоположную сторону реки Невы, а ведь свет исходил от простой свечки....

Ночь артиллеристы коротали на позициях: солдаты дремали возле пушек, накрывшись шинелями, а офицеры в одном из домов, за которыми были оборудованы позиции. Караульные время от времени открывали шторку установленного на поворотный круг "прожектора" и обегали вполне дальним лучом света (метров до 500) речную гладь — однообразно пустынную. Наконец небосвод на востоке стал светлеть, а через полчаса посветлела и вся местность. Повара начали приготовление завтрака, караульные погасили свечку в прожекторе за ненадобностью. Еще через час в просвете долины правого притока Теннеси появилось солнце и стремительно стало подниматься над горами. День обещался быть ясным и довольно жарким.

Солдаты еще доскребали ложками в оловянных мисках неизменную кукурузную кашу с жареным луком и шкварками, как вдруг дозорный, обозревавший верхнее течение реки в подзорную трубу, обернулся к офицерам и громко крикнул:

— Лейтенант Митчелл! Канонерки появились из-за Бак-Айленда! С баржами на буксирах.

— Рота! — скомандовал Митчелл. — Всем на позиции. Сержанты, внимательно отслеживайте знаки флажками и рупорные команды. Правофланговое орудие Уитворта переходит в командование капитана Лазарефф. Бегом!

Прибежав на свою позицию, Митя дождался, пока сержант Донован наведет орудие на переднюю канонерку, и в свою очередь прильнул к оптическому прицелу. Канонерка выглядела как натуральный чугунный утюг, который каким-то чудом плыл по реке. В ее скошенном (градусов до 60) бронированном баке было открыто два порта, из которых торчали хоботы орудий Дальгрена, порты видимого левого борта пока были закрыты. Над плоской палубой возвышались две длинные трубы, из которых неспешно извергался черный дым, за трубами виднелась какая-то надстройка.

"Где же у тебя уязвимое место, утюжок? — задумался Митя, продолжая разглядывать канонерку. — Напрашиваются трубы, да и надстройка вряд ли серьезно бронирована. Впрочем, порты над пушками довольно высокие, могут и снаряд внутрь пропустить. Правда, в них надо еще попасть...."

— Сарж, — сказал он. — Головная хорошо идет, прямо на нас. Дай один пристрелочный по баку и целься в порт, вдруг попадешь?

— Йес, сэр.

Донован чуть поворочал стволом пушки, отошел от нее чуть в сторону и дернул запальный шнур. Пушка громыхнула и подпрыгнула, не сумев податься назад, а снаряд ушел к канонерке с жутким воем и через несколько секунд (Митя наблюдал канонерку уже в подзорную трубу) отрикошетил от скошенной брони бака впритык с портом.

— Хорошо, — сказал он. — Давай теперь подкалиберным туда же.

Винтовой затвор орудия с большим усилием открыли, дымящую гильзу выколотили, с большими предосторожностями вставили "снаряд Лазарефф" и закрыли замок. Донован скорректировал положение пушки и дернул шнур. Пушка выстрелила, и в этот раз ее снаряд издал пронзительный свист и ударил в броню через две секунды (Митя заметил в трубу вспышку на броне). Через полминуты из труб канонерки повалили частые клубы дыма, и она резко прибавила в скорости, явно отцепив тяжелую баржу.

— Давай снова подкалиберным, — велел Лазарев. — Он им сильно чем-то не понравился.

Еще дважды Донован попадал стреловидными снарядами в переднюю часть броненосца, и вдруг Митя увидел удар в один из "хоботов" — то было удачное попадание левофлангового орудия Уитворта! Почти сразу передние орудия канонерки исчезли из поля зрения и оба баковых порта закрылись. Канонерка же еще прибавила ходу и вскоре поравнялась с серединой острова Бак-Айленд, оказавшись в миле от мыса Гантерсвилл, то есть в пределах досягаемости 9-дюймовых орудий Дальгрена. Тотчас обе эти пушки лейтенанта Митчелла рявкнули, но их точность была значительно меньше, чем у пушек Уитворта, и оба ядра взметнули только эффектные столбы воды рядом с передней канонеркой. Донован же продолжил долбить подкалиберными снарядами ее баковую часть — и вдруг эта канонерка стала разворачиваться поперек течения.

— Стрелять из боковых они, что ли, собрались? — произнес с сомнением Донован, продолжая операции перезарядки пушки. — Но до нас их пушкам еще далеко, да и порты они пока не открывают....

— Видимо, баковую броню мы им существенно повредили, — предположил Лазарев. — Теперь они подставляют броню боковую, а течение, тем временем, их к нам подгонит. К тому же пропускают вперед вторую канонерку, еще не покоцаную....

Действительно, набравшая скорость вторая канонерка (копия первой) уже мчалась к поселку, не обращая внимания на угрожающие фонтаны воды вокруг нее и рикошетирующие снаряды левофланговой пушки Уитфорта.

-Что ж, переносим огонь на этого новичка, — приказал Лазарев. — По той же баковой броне теми же кумулятивно-подкалиберными....

Спустя полчаса перестрелка батареи с канонерками достигла кульминации. Оба броненосца находились уже метрах в пятистах от мыса и изрыгали 50-килограммовые бомбы. К счастью, уловка с ложными брустверами и взрывпакетами сработала, и бомбы эти пахали и перепахивали мыс в 200 метрах перед истинными позициями южан. Огонь второй канонерки (бывшей первой) тоже велся не так часто — скорее всего, на ней не хватало пушечной прислуги. К этому времени наводчики 9-дюймовых орудий Дальгрена сумели пристреляться к головной канонерке, и их снаряды, посланные по крутой траектории, все чаще падали на бронированную палубу. Вдруг при очередном попадании из этой палубы выплеснул столб огня, затем повалил густой дым, а броненосец стал понемногу заваливаться на один борт.

Rebell yell! — вырвался у южан клич конфедератов. Из пушечных портов, а затем с палубы стали бросаться в воду люди, а корабль грузно осел на дно реки, оставив над водой трубы и надстройки. Вторая канонерка резво задымила во все трубы и стала уходить вверх по течению, прочь из боя. Ей вслед выстрелили по разу из каждой батарейной пушки и прекратили стрельбу.

Глава двенадцатая, в которой герой способствует отражению пехотной атаки на Гантерсвилл

— Эту победу обеспечили нам Вы, сэр, — торжественно сказал лейтенант Митчелл капитану Лазарефф в кругу командиров орудий. — Я поразил канонерку первым же выпущенным кумулятивным снарядом. А Вы, судя по всему, существенно уменьшили боеспособность другой. К тому же противник не попал по нам ни одной бомбой, бросив все их на ложные позиции!

— Подобные уловки описаны еще историками древности, — улыбнулся Дмитрий Николаевич. — Но не рано ли мы празднуем? Десант северян, вроде бы, высадился с барж и движется по берегу сюда. Через час его авангард может оказаться у восточной окраины поселка, а через два на нас навалится целый полк....

— Вы правы, — сдвинул брови лейтенант. — В нашем распоряжении есть еще две 3-дюймовые полевые пушки. Сарж Паркер, поставьте их напротив моста через Биг-Спринг-крик и запаситесь картечью. Мы поддержим вас шрапнелью по мере необходимости. Но без подкреплений из Хантсвилла долго не продержаться....

— Пароходы на Теннеси! — раздался крик сигнальщика. — Подходят снизу!

— Glory to god! (Слава богу) — заулыбался Митчелл.

Рано командир батареи радовался. Уже через час рассредоточенные по лесу янки начали винтовочный обстрел поселка, причем среди них были, видимо, снайперы, так как и у батарейцев, а особенно среди присланных пехотинцев появились десятки убитых и раненных. Свободное перемещение по позициям и поселку стало невозможным. Лес на той стороне ручья подвергся обстрелу шрапнельными снарядами, но его эффективность была, вероятно, небольшой — стрельба в сторону поселка продолжалась. Притом атакующих действий северяне не предпринимали. Батарейцы укрыли орудия за домами и обложили их дополнительно мешками с песком, пехотинцы поступили также, после чего офицеры собрались на совет. Первым взял слово майор Брук, командир двух пехотных рот.

— Я думаю, они тянут время до ночи. А потом навалятся скопом, в штыки. В последнее время это их излюбленный метод. При этом приговаривают "янки" или "Огайо", чтобы своих не переколоть. Мы их по этому паролю и валим. Но они часто так побеждают. Если б можно было их в начале атаки подловить и ударить картечью....

— А ведь, пожалуй, можно, — оживленно сказал Митчелл. — Если применить Ваш прожектор, капитан Лазарефф?

— Одного маловато будет, — сказал Митя. — Надо изготовить их несколько и высвечивать неожиданно, с разных точек, всю долину ручья.

— Что еще за прожектор? — удивился Брук.

После наступления ночи северяне долго тянуть с атакой не стали. Их пехотинцы стали разрозненно выходить из леса и пересекать ручей вброд и по мосту — с тем, чтобы сосредоточиться на левом берегу перед броском в штыки. Вдруг ручей на всем протяжении осветился несколькими продольными лучами света! Замершие на миг люди бросились прочь от этих лучей, но тут прогремели пушки, и завизжала картечь, выхлестывая как бегущих, так и залегших уже на левом берегу солдат. Некоторое время лежащие вжимались в землю, но слепящие лучи их находили, а картечь все хлестала — в итоге уцелевшие бросились опрометью обратно, через ручей. Через какое-то время с правой стороны ручья началась интенсивная ружейная стрельба, но пушки ударили по лесу шрапнелью раз, другой — и выстрелы прекратились. Далее в течение ночи лучи прожекторов не раз еще включались, но никого в русле ручья и на его правом берегу не высвечивали. Высланная утром разведка противника также не обнаружила.

Вечером в доме мэра состоялась пирушка офицеров в связи с одержанной победой. Пили все тот же муншайн. Закуску обеспечивали Джоан и похожая на нее подружка. Основные здравицы сыпались в сторону изобретательного капитана Лазарефф.

— Я помню ваш бронепоезд, капитан, — восторженно говорил майор Брук. — Вы здорово тогда помогали нам под Нэшвиллом. А теперь такая феерическая победа здесь! Как метались под лучами ваших прожекторов янки!

— Он и снаряды придумал такие, что любую броню прошибают.... — добавил ворчливо лейтенант Митчелл. — Если бы еще подсказал, как ими в цель каждый раз попадать....

— Это от пушки зависит, — ответил, тоже улыбаясь, Лазарев. — Из Уитворта снаряды летят очень точно. Особенно после установки на него оптического прицела.

— Да, да, — подтвердил Митчелл. — Он забрал у моего вестового прицел с винтовки, переставил на пушку, и та тоже стала снайперской. А что еще Вы нам посоветуете, разумный-преразумный капитан?

— Посоветую перегородить реку минами с кумулятивным зарядом. Тогда и перестреливаться с канонерками не придется, на подходе их перетопим. Но мне понадобится ряд специфических материалов и устройств....

— Все добудем, — решительно кивнул Брук. — Лишь бы обезопасить фронт с этого фланга. Скофилд навалился на нас очень настырно, не считаясь ни с какими потерями — в стиле генерала Гранта. Мы укладываем его солдат перед своими позициями штабелями, а он гонит их и гонит! У нас, в конце концов, иссякают боеприпасы или орудия от перегрева стрелять перестают — тогда-то он и дорывается до штыковой! В его частях солдат заведомо больше чем в наших, потому результат таких схваток всегда один: победа янки....

— Но здесь вы янки не пропустите? — встрял с вопросом мэр, мужик лет пятидесяти с простовато-хитроватым лицом.

— Только если сюда явится сам Грант со всей армией, — заявил Брук. — Но как он сюда доберется, если капитан Лазарефф перекроет минами фарватер?

Проводить поддатого Митю до выделенной ему комнаты (в соседнем пустующем доме) пошла для чего-то подруга Джоан, имя которой вылетело из его памяти. Она усадила его на стул и стала при свете керосиновой лампы взбивать и перестилать постель. После чего сноровисто сняла с него китель, сапоги и брюки (Митя тотчас вспомнил Галю), вздернула на ноги и ловко свалила на кровать. Затем задула лампу и стала шуршать своими юбками. Через пару минут она оказалась рядом с ним, под одним одеялом.

— Почему? — глупо спросил Митя.

— Моего мужа убили янки. Ты сегодня за него отомстил. Я решила тебя отблагодарить....

Глава тринадцатая, в которой любимая песенка конфедератов ввергает героя в пучину альковных страстей

Спустя месяц капитан Лазарев проснулся в отеле на берегу совсем другой американской реки, "матери вод", "Миссис Сиппи", которую здесь, в Нью-Орлеане, зовут "мадди уотерс", что означает просто "грязная вода". Он был командирован сюда с целью полного блокирования попыток адмирала Фаррагаута прорваться в Миссисипи с моря — по данным разведки его флотилия сконцентрировалась возле дельты главной реки Америки, а что может это означать, если не повторение позапрошлогодней попытки?

Ноябрь — чудесное время года на широте Нью-Орлеана. Средняя температура воздуха 18 градусов (ночью 16, днем 20-21), солнечных дней половина, дождливых всего два....

"Правда, один выпал как раз на сегодня, — отметил по пробуждении Митя. — Причем, боженька поливает город от души, словно желая очистить его улицы от мусора и сделать "мадди уотерс" еще грязнее.... Значит, службу можно отставить до завтра и подремать всласть еще часика три. Потом выпить кофе (его варят во Французском квартале Нью-Орлеана как в Париже: с пеночкой, ароматный, бодрящий....), дождаться обеда (и пищу здесь готовят по-французски, изобретательно, хоть и без излишеств вроде лягушачьих лап), а после сиесты можно отправиться в гости к мадам Эбер. Вообще-то к Полю Эбер, но что мне перед собой лукавить: поеду я к нему ради общества его жены, Жюли Эбер, урожденной Дюмонтье...."

Митя вспомнил, как подлетела к нему мадам Эбер в доме губернатора Луизианы, куда он был приглашен почти сразу по приезде в Нью-Орлеан. "Как же, рекомендация Джо Бенджамина много стоит.... Вот тоже человек, который искренне обрадовался воскрешению Мэтью Лазарева из небытия.... А Жюли буквально кинулась на шею и зацеловала лицо без разбора! А потом говорила, говорила, окидывая его всего восхищенными взглядами...."

— Мы ведь оплакали Вас, Мэтью, — радовалась она, — а Вы, оказывается, живы и здоровы! Как хорошо! Ваш союз с Дженни так нам нравился! А как Вы пели.... Я никогда не слышала подобных песен.... А что, Дженни, ей удалось выздороветь? Нет? Жаль. Но Бог наверняка взял ее в рай — иначе кого же туда брать?

При расставании Жюли взяла с мсье Лазарева обещание приезжать в ее дом всякий раз, как удастся отлучиться со службы, и пару раз Митя заезжал к Эберам. Поль всегда был с ним радушен и считал своим долгом занять беседой минут на двадцать, после чего говорил что-то вроде:

— Мой лимит времени исчерпан. Еще минута и Жюли не пустит меня сегодня к себе в спальню — так она жаждет общения с Вами. Я ревную, если Вас это интересует. Но если вызову на дуэль и убью, то придется тут же стреляться самому, иначе меня убьет Жюли. Надеюсь, Вы не воспользуетесь ее к Вам слабостью?

На что Лазарев отвечал пожатием плеч, как бы говоря: "Если вашей экспансивной жене взбредет подобное в голову, разве сумею я ей воспрепятствовать?"

С Жюли он все же держался ровно и на ее многочисленные фривольности реагировал или снисходительной улыбкой или двумя-тремя беспечными фразами: мол, Вам хочется шутить со мной, так шутите, сколько хотите.... Хоть иной раз на ее сексапильную настойчивость ему очень хотелось ответить своей....

Сегодня от подобного испытания он оказался избавлен. Слуга сказал, что мсье и мадам уехали в театр и передали для мсье Лазарев записку. Он взял ее и прочел: "Мэтью, если Вы у нас появились, обязательно приезжайте в театр. Там состоится выступление тенора из "Пари опера" и мы взяли в ложу три билета. Ваша в душе Жюли". Митя поколебался (ехать не хотелось), но все же не решился обидеть милую женщину.

К началу представления он опоздал. Билетер был, однако, предупрежден мадам Эбер насчет "мсье Лазарев" и подвел его к нужной двери. Когда трели тенора в зале сменились аплодисментами, Митя вошел в ложу, где тотчас был схвачен за руку неистовой Жюли и посажен рядом (Митя едва успел кивнуть Полю и получил ответный кивок):

— Я не предупредила Вас, но этот гастролер пожелал устроить певческое соревнование с любым желающим из зала. Один уже вызвался, сейчас будет выступать....

— Не хотите ли Вы сказать, что задумали вытолкать на сцену и меня?

— Но Мэтью! Кто если не Вы уймете гонор этого француза? Я безоговорочно верю в Ваш талант....

— Мой Бог.... Вы прекрасны, Жюли, но Ваша красота меркнет на фоне Вашего самомнения....

— А Вы чересчур робки, капитан. Как Вам удается побеждать в боях? Но тихо, он начинает....

Вышедший на сцену молодой красивый креол в приличном костюме оказался обладателем красивого же насыщенного тенора, которым вполне профессионально исполнил (в сопровождении оркестра) арию Альмавивы из "Севильского цирюльника". Ему жарко аплодировали. Впрочем, Жюли просветила Митю, что этот креол является штатным тенором местного театра.

Завязалась дуэль: заезжий ответил арией трубадура из одноименной оперы Верди, а местный — арией герцога из "Риголетто" того же автора, затем последовали две арии Альфреда из "Травиаты" (первую спел парижанин, вторую орлеанец), потом была исполнена ария Папагено из "Волшебной флейты" Моцарта, а местный взял и отчебучил арию Керубино из "Свадьбы Фигаро"! (Для несведущих в оперном искусстве: эта ария написана для сопрано, ее исполняют либо мальчики, либо девицы, переодетые "под мальчика"). Креол, конечно, арию "загрубил", но все равно спел эффектно, зал взорвался аплодисментами.

Парижанин вдруг потребовал изменить условия турнира и исполнять впредь только народные песни или непрофессиональных авторов. И спел для начала "Марсельезу", да так зажигательно, что зал встал с кресел и стал ему подпевать. В ответ креол попросил из оркестра банджо и стал на нем наигрывать, а потом запел простенькую, но чрезвычайно популярную у конфедератов песню "О, Сюзанна":

I come from Alabama wid

A banjo on my knee

I,m going to Lousiana

My true love for to see...

И зал тотчас стал ее подпевать и притоптывать в такт, входя во все больший энтузиазм. А когда выпевали горестный конец, у многих на глазах блестели слезы:

And if I do not find her

Dis darkie,ll sur,ly die

And when I,m dead and buried

Susanna, don,t you cry.

Тогда заезжий певец вдруг вышел вперед, поклонился своему сопернику, потом всему залу во все стороны и в завершении сказал:

— Я восхищен вашей упорной борьбой с агрессивными янки. Надеюсь, что наш император все-таки решится и окажет вам помощь, которую вы заслужили. И я признаю, что мой сегодняшний соперник по вокалу меня перепел!

Все зааплодировали, а Митя повернулся к Жюли и сказал:

— Не судьба Вам меня сегодня послушать, мадам....

— Ночи нынче длинные, — непонятно ответила Жюли и улыбнулась.

Военная жизнь приучила Лазарева спать чутко; оттого он враз проснулся, заслышав какой-то шорох у полуоткрытой балконной двери, тотчас перекатился на другой край кровати и сполз с него на пол, прихватив кольт из-под подушки. Легкие шаги остановились у кровати, чьи-то руки откинули одеяло, после чего послышался недоуменный голос Жюли:

— Мэтью, где Вы?

— Я на полу, целюсь в Вас из револьвера. Впрочем, уже не целюсь....

Митя в одно движение встал на ноги, а в завершении второго оказался возле искательницы приключений, скользнул ладонями ей под локти и сжал нежные титечки. Она тотчас полуобернулась и подставила ему свои губы. В полной темноте и немоте последовал еще ряд согласованных движений пары, после чего они оказались в постели полностью обнаженными и предались любовному неистовству. Наконец они откинулись на подушки в изнеможении и Жюли сказала:

— Как хорошо я придумала! Представь: я спустилась из своей спальни по веревочной лестнице, поймала фиакр, на котором добралась до твоего отеля, и взобралась на второй этаж по балконному столбу!

— Ты самая фантастичная женщина на свете! Дон Жуан в юбке! Я восхищен, покорен и удовлетворен! Впрочем, удовлетворять далее буду я тебя. Сколько часов в нашем распоряжении?

— Мне надо вернуться до зари и все по той же лестнице....

— Тогда идите ко мне на грудь, милая леди, я открою Вам некоторые секреты изощренного мужского эго....

Ближе к утру совершенно разомлевшая от ласк Жюли призналась Мите:

— Я пришла к тебе под влиянием той песни, о Сюзанне, осознав, что ты в любой момент можешь погибнуть на этой жестокой войне.... И тогда я подумала: пусть в момент смерти он вспомнит о любви со мной и хоть на миг улыбнется....

Глава четырнадцатая, в которой героя награждает президент, а он поет в ответ песнь "Отпусти народ из рабства"

Разведка САСШ все-таки была уже действенной и довела до адмирала Фаррагаута сведения о создании подвижной системы мощных мин в низовьях Миссисипи, а также об оснащении артиллерии фортов новыми снарядами, убийственными для броненосцев — и плюющий на мины флотоводец (известный изречением: "К черту мины! Полный вперед!") не решился в этот раз вести свои корабли на мины и форты. В связи с выполнением поставленной задачи капитану Лазарефф поступил приказ прибыть в распоряжение Главнокомандующего армией Конфедерации Дэвиса. "Что ж, прощай Нью-Орлеан, веселый даже в эти трудные времена, — произнес Митя мысленно сентиментальный панегирик. — Прощай и ты, пылкая и душевная Жюли! Наше единственное свиданье я теперь, волей-неволей, вспомню на смертном одре — после прощанья с моей Дженни...."

Ричмонд по контрасту встретил его нудным мелким дождем. На его мощеные металлургическим шлаком или кирпичом дороги многочисленные колонны солдат и колеса повозок нанесли много пыли, которая теперь превратилась в слякоть. Настроение у Мити стало минорным, и физиономия в тон ему скукожилась. С ней он вошел в Капитолий и, соответственно, в кабинет мистера Бенджамина.

— Шалом алейхем, мистер Бенджамин, — сказал Митя.

— Алейхем шалом, Мэтью, — ответил удивленно Джуда. — Откуда у тебя на лице эта мировая скорбь? Неужели Нью-Орлеан все-таки пал?

— Слава Яхве, он стоит как столпы Баальбека. Но так ли незыблем город Ричмонд, наша столица, в которую мне пришлось ехать кружным путем?

— Враг дважды шатал его устои и сейчас стоит на подступах к южной окраине, около Питерсберга. Но славный Роберт Ли уперся вроде бы крепко и не уступает генералу Гранту ни пяди земли....

— Питерсберг находится ведь совсем рядом....

— В 22 милях....

— Джо, Вам не кажется, что критический момент в истории Конфедерации уже наступил? И что самое время вновь навалиться на Дэвиса с предложением об условном освобождении рабов?

— Я не решаюсь с ним об этом говорить, хотя мою позицию он давно знает. Но вот Вы, один из героев нашей войны, пожалуй, можете вновь озвучить предложение русского царя....

— Мне велено явиться в его распоряжение. Это значит, я должен обратиться именно к нему?

— Нет, всеми новыми назначениями занимается его секретарь по военным делам Джеймс Седдон. Впрочем, я знаю, что за подвиги большой группе офицеров президентом лично будут вручены награды, а также присвоены внеочередные звания, в том числе и Вам, капитан Лазарефф. После чего состоятся концерт и бал. Вот там я подведу Вас к президентской чете, а дальше используйте свою былую ловкость....

— Именно что былую, Джо.... Мой энтузиазм, увы, притух, а он-то и являлся основой той самой ловкости....

— В корне неверная установка, как Вы когда-то говорили, Мэтью. Встрепенитесь, Вам чуть больше сорока лет!

И награждение и последующие празднования были организованы в центральном, зале Капитолия — весьма просторном, с каменным полированным полом. Вдоль стен зала расположилась элитная публика с изобилием дам, а несколько десятков награждаемых офицеров (в их числе были и генералы, среди которых выделялся гордым профилем и благородной осанкой седовласый, но энергичный Роберт Ли) выстроились в колонну по центру зала во главе именно с Ли. Ему Джефферсон Дэвис жал руку с особым пристрастием, а в награду генерал получил "Южный крест чести" (The southern cross of honor). Капитан Лазарефф (в новопошитой версии капитанского мундира) подошел к президенту одним из последних, но Дэвис тотчас его узнал, заулыбался и тоже долго тряс руку, а в награду дал медаль "Национальной обороны" (National defense) и погоны майора с одной звездочкой.

Через небольшую паузу в зал внесли уже заставленные угощеньями столы, а также стулья, на которых расположились в первую очередь дамы, затем награжденные офицеры, потом члены правительства и Конгресса — ну а прочие устраивались, кто как смог. К угощенью принесли и спиртное: шампанское для дам и бурбон для мужчин. После непродолжительного застолья в центр зала вышел распорядитель и объявил о начале концерта. Тотчас в зале появились музыканты со струнными и духовыми инструментами, прикатили рояль. Дирижер оркестра поднял руки, и объем зала наполнился бодрящими звуками знаменитой увертюры Россини к опере "Сорока-воровка". Тот, кто хоть однажды слышал эту увертюру, знает, в какой резонанс входит человеческий организм в ее бравурном финале. Но вот громы музыки обрушились и затихли, сменившись рьяными аплодисментами. А к дирижеру уже приближался оперный тенор, в котором Дмитрий узнал того самого француза, что гастролировал недавно в Нью-Орлеане....

Сюрпризом для публики стало включение в программу нескольких номеров в исполнении непрофессиональных исполнителей: хора учеников воскресной школы, проникновенно исполнивших "Аве, Мария" Шуберта, двух певцов в стиле кантри, подыгравших себе на гитаре и банджо, а также Мэтью Лазарева и Джо Бенджамина с зонгом Луи Армстронга о Моисее. Джо, оказывается, весьма неплохо играл на фортепьяно и Митя в два часа научил его знаменитой композиции. И вот Лазарев с подвешенной на ленте гитарой вышел вперед и спросил в зал:

— Помните ли вы библейскую историю выхода еврейского народа из рабства египетского под руководством Моисея? О том, как все начиналось и будет наша песня....

Он кивнул Бенджамину, тот начал проигрыш и Митя затянул обращение бога:

Go down, Moses Иди, Мосей

Wa-аy down in Egypt land Путь твой в Египтленд

Tell old Pharaoh to Фараону накажи

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

Далее он начал саму историю, отбивая ритм на гитаре на фоне фортепьянной музыки, и после каждой фразы Джо басовито повторял "Лет май пипл го!"

When Israel was in Egypt land Были юден в Египтленд

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

Oppressed so hard they could not stand Угнетали сильно их

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

So the God said: Go down, Moses Бог сказал: иди, Моcей

Wa-ay down in Egypt land Путь твой в Египтленд

Tell old Pharaoh to Фараону накажи

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

So Moses went to Egypt land Мосей прибыл в Египтленд

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

He made old Pharaoh understand Фараону толковал

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет

Yes The Lord said: Go down, Moses Мол, Бог сказал: иди, Мосей

Wa-ay down in Egypt land Путь твой в Египтленд

Tell old Pha-araoh to Фараону накажи

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет

Thus spoke the Lord, bold Moses said: Рек так Бог, Мосей сказал

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет

If not I,ll smite, your firstborn,s dead Поразит он первенца

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет

God-The Lord said: Go down, Moses Господь Бог сказал: Мосей

Wa-ay down in Egypt land Путь твой в Египтленд

Tell old Pharaoh to Фараону накажи

Let My People Go! Пусть мой народ уйдет!

Глава пятнадцатая, в которой герой поражает воображение жены президента Дэвиса

После концерта явились служители и унесли столы и стулья из зала, готовя его к балу. Дмитрий Николаевич стал оглядывать присутствующих, особенно кучкующихся вблизи президента. Ему сразу бросилась в глаза статная дама лет под сорок в пышном белом платье, смугловатое лицо которой обрамляли черные гладкие волосы, разделенные симметричным пробором и собранные в пучок на затылке. За ее руки цеплялось трое ребятишек: девочка лет девяти, мальчик лет семи и мулатик лет пяти. В это время к ней подошла скромнее одетая молодая женщина (гувернантка?) и увела детей с собой. Тогда смуглая леди подошла к Дэвису и, взяв его за рукав, что-то сказала.

Джо, — обратился Митя к Бенджамину. — Это ведь жена президента? Напомни мне ее имя....

— Варина Энн Бэнкс Хауэлл, ныне Дэвис. Заядлая северянка, но на виду этого не показывает. Хочешь "подъехать" к президенту через нее? Зря, она никому еще протекцию не составила: избегает, да и Джефферсон ее к политике не допускает.

— И, тем не менее, "ночная кукушка" всех перекукует. Хочу пригласить ее на вальс. Это возможно?

— Тогда подойди сейчас, перед началом танцев: она запишет тебя в карне, если там еще есть место....

Лазарев тотчас подошел к супруге президента и, улучив момент, сказал:

— Я прошу у Вас великой милости: станцевать один вальс со свежеиспеченным майором, то есть со мной. Мое имя — Мэтью Лазарефф.

— Я Вас уже хорошо запомнила, майор Лазарефф. Ваш зонг совместно с Джо Бенджамином поразил меня. И я согласна станцевать с Вами, но когда дам попросят приглашать кавалеров. Поэтому прошу Вас другим претенденткам отказывать....

— Я буду стоять у той колонны.

— Почему же стоять? Приглашайте пока других дам....

— Увы, ни кадрили, ни мазурки я танцевать не умею, освоил только вальс. Но его танцую с упоением.

— Вы меня заинтриговали. Теперь я буду ждать с нетерпением сигнала о приглашении кавалеров....

Бал начался традиционно, с полонеза, под музыку Шопена. В первой паре шли президент и его супруга, чуть покачиваясь из стороны в сторону и улыбаясь, за ними прочие пары. После ряда перестроений и обменов партнерами президент вновь обрел свою жену и вывел к началу начал. Затем состоялась кадриль с еще более прихотливыми обменами и фигурами. Президентская пара в ней тоже танцевала, причем наблюдательный Митя уловил, что Джефферсон слишком умильно улыбается своей контрвизави, а Варина исподтишка сверлит эффектную соперницу глазами. На смену кадрили пришел галоп (пары помчались по-кавалерийски одна за другой, огибая зал по периметру), в котором ВИП-персоны уже не участвовали. Далее явился вальс, но его Варина пошла танцевать с Робертом Ли.

Наконец распорядитель призвал дам сделать свой выбор для нового вальса. Как ни смешно, к Лазареву тотчас подошла одна из близстоящих дам и изобразила, улыбаясь, реверанс.

— Мадам, — стремительно краснея, сказал Дмитрий Николаевич, — я обещал этот танец жене президента. Простите меня, если сможете....

Дама покраснела не менее стремительно, резко повернулась и отошла к своей подруге. К Мите же приблизилась неспешно Варина и, благосклонно улыбаясь, спросила:

— Вы сумели продержаться до моего прихода? Тогда прошу принять мое приглашение на вальс.

Митя дернул книзу головой, щелкнул каблуками, взял руки Варины (упакованные в перчатки) в свои (без перчаток, как диктовали демократические американские правила) и сделал первый широкий вальсовый пируэт. Потом второй, третий — все убыстряя и убыстряя темп. Вскоре он плотно завладел ее талией, заставляя женщину ложиться на его руку во избежание аута из стремительного, но такого упоительного полета по известному лишь этому мужчине треку. Они даже не заметили, что музыканты отыграли вальс и лишь по тому, что вдруг остались одни на танцполе, осознали — полету конец. Митя поклонился даме и сказал с сожалением:

— А я ведь собирался с Вами во время этого танца переговорить....

— Проводите меня в буфет и дайте содовой, — сказала Варина. — После такого вальса мне очень захотелось пить. Хотя удовольствие я получила необыкновенное.... Я буду пить, а Вы говорить. Кстати о чем?

— Ваш муж, вероятно, не говорил Вам, что меня прислал в Ричмонд русский император — для того, чтобы уговорить конфедератов дать неграм свободу....

— Так Вы посол? Не ожидала такого поворота нашего знакомства.

— Я тайный посол, без верительных грамот. К тому же не добившийся успеха — Ваш муж очень настроен против негров....

— И Вы решили спеть ему замечательную песню "Лет май пипл го".... Кто ее автор? Вы?

— Нет. Один достойный негр, мечтающий о свободе. Но я скажу еще о другом: одно время мне приходилось составлять гороскопы (на основе карт Таро и по зодиакальным созвездиям) и вдруг я обрел способность предвидеть судьбу некоторых людей, для которых составлял гороскоп. Причем сейчас я уже заранее знаю, чью судьбу сумею предсказать, а чью нет. Так вот, Варина, Вы входите в число этих людей....

— Как это может быть? — растерянно спросила ВИП-дама.

— Я не знаю. Но вот смотрю Вам в глаза и понимаю, что многие детали Вашей судьбы узнать смогу. Стоит Вам лишь заказать мне гороскоп....

— За деньги? — спросила Варина и тотчас спохватилась: — Вот я глупая, на это денег не жалко!

— Никаких денег! — отрезал Митя. — Я майор армии Конфедерации и буду рад услужить прекрасной жене моего президента. Скажите только день Вашего рождения....

Глава шестнадцатая, в которой герой предстает перед супругой президента натуральным магом

— Вот рояль, так рояль! — всторжествует записной критик писателей Самиздата и будет неправ. В бытность свою в США 2008 года Лазарев нередко заныривал в Интернет и интересовался в деталях историей американской гражданской войны. В том числе биографией Джефферсона Дэвиса и его жены, а также многих других персонажей 60-х годов 19 века. Что-то уже забыл, но многое запомнил. Так что предсказать судьбу Варины, ее детей и зашоренного мужа мог вполне.

Куй железо пока горячо — этого правила Лазарев придерживался давно. В итоге на другой день после обеда одетый в элегантный штатский костюм он появился в холле президентского дома с готовым гороскопом и основными предсказаниями. Дворецкий-негр проводил его в малую гостиную, где устраивала приемы жена президента. Варина поднялась с кресла при появлении загадочного русского и приветствовала его с некоторой робостью:

— Гуд дэй, мистер Лазарефф.

— Здравствуйте, миссис Дэвис, — сказал по-русски Митя и продолжил по-английски: — Ваш гороскоп готов. Основные предсказания судьбы я сообщу Вам устно. При этом имейте в виду, что теперь эти пророчества потеряют статус неизбежности, Вы вполне можете их предотвратить.

— Что, они так нехороши? — натужно улыбнулась дама.

— Далеко не все, — ободряюще улыбнулся "маг". — Например, жизнь Ваша будет долгой — как и жизнь Вашего мужа, хотя умрет он, конечно, раньше.

— Долгая, это сколько, по-Вашему?

— За 80 лет, точнее не знаю.

— А мои дети? Они долго проживут?

— Опасность грозит Джефферсону. В возрасте около 20 лет он будет жить в вашем миссисипском поместье и там может заразиться лихорадкой. До смерти. Так что лучше бы ему туда не ездить.

— Боже мой! Он повторит судьбу младшенького! Я так несчастна!

— Ваши дочери проживут достаточно долго, точно не скажу. Старшая будет замужем, а младшей Вы запретите выйти за любимого человека и она останется старой девой. Правда, окажется известной писательницей. Впрочем, и Вы напишите книгу — мемуары вот об этом времени, которые станут очень популярны.

— А что будет с Джимом, моим приемным сыном?

— Его у Вас отберут янки, когда поймают всю семью вместе с президентом где-то в лесах Джорджии. Решат, что он ваш раб.

— Когда это произойдет?

— Меньше чем через год. Если не принять кардинальных мер....

— Каких?

— Объявить негров свободными гражданами — что уже собирается сделать Линкольн. Когда это произойдет, очень многие из ваших темнокожих солдат перейдут на сторону янки, что сделает поражение Конфедерации неизбежным.

— Да провались эта Конфедерация в тартарары! Мы так хорошо жили до ее независимости....

— Северные штаты быстро меняются, миссис Дэвис, за счет прибытия многочисленных малограмотных имммигрантов — из Ирландии, Германии, Италии. Южные штаты могут стать островком прежней Америки: богатой, радушной, патриархальной. Негры хоть и станут формально свободны, но будут по-прежнему работать на хлопковых плантациях, только за небольшие деньги. Поэтому очень желательно сохранить независимость Конфедерации — в противовес промышленному Северу, который превратит Юг в жалкий сельскохозяйственный придаток.

— Значит, мой муж попадет в плен? А где будет генерал Ли со своей армией?

— Тоже сдастся, генералу Гранту. Впрочем, я собираюсь этому помешать....

— Вы? Каким образом?

— У нас, русских недавно появилась поговорка: — Нет человека, нет и связанной с ним проблемы. Грант сильно мешает Конфедерации, больше чем другие генералы северян — значит, надо его устранить. Например, взять в плен....

— И Вы способны это сделать?

— Думаю, что да. Ваш муж мог убедиться в том, что я свои обещания всегда исполняю....

— Вы жуткий человек, мистер Лазарефф! Такого страха на меня нагнали! — нервически заключила Варина и вдруг быстро спросила: — А соперницы у меня есть? Муж будет мне изменять?

— Есть одна дама, к которой Ваш муж неравнодушен. Но ничего непоправимого не произойдет, — строго сказал Митя.

— Кто она?

— Я думаю, Вы догадываетесь....

— Нет, назовите имя. Иначе я решу, что все эти Ваши россказни — обман!

— Вирджиния Клей, — бесстрастно сказал Митя.

Варина сникла, постояла молча, а потом сказала:

— Я очень Вам благодарна. Вы сделали невозможное возможным. Постараюсь теперь и я. Хоть не в моих правилах вмешиваться в политику, но тут идет речь о нашем будущем. Надо, в самом деле, его предотвратить....

Глава семнадцатая, в которой герой создает спецгруппу "Альфа"

Утром следующего ноябрьского дня майор Мэтью Лазарефф явился в канцелярию к Джеймсу Седдону, за новым назначением.

— Рад видеть Вас лично, майор Лазарефф, — сказал плотный энергичный блондинистый англосакс, поднимаясь из своего кресла. — Ваши успехи в Нью-Орлеане оказались поразительны. Теперь настала очередь Питерсберга. Что Вы нам можете предложить по его защите?

— У Вас есть под рукой группа ловких индейцев из этих мест? Хорошо умеющих стрелять из луков и винтовок? — ответил вопросом на вопрос Митя.

— Найдем, — уверенно заявил Седдон. — А для чего они Вам?

— Хотите увидеть перед собой генерала Гранта? Живого, но связанного? С этими ребятами я его доставлю. Хотя проще его втихаря застрелить....

— Вокруг него всегда прорва народа, вы к нему не подберетесь....

— Тогда точно застрелим. Вы не против?

— Вас схватят и расстреляют!

— Пусть это Вас не беспокоит. Просто санкционируйте мне его отстрел.

— Не могу. Это против законов войны.

— Я обставлю дело так, будто он застрелен его же солдатами, которых он много раз слал на убой.

— Ну, не знаю. Это не по-джентльменски.

— Насколько я знаю, в генерала Ли стрелял снайпер? И пуля пролетела рядом с виском....

— Да. Но это было во время боя....

— Хорошо. Гранту выстрелят в спину во время боя.

— Не желаю ничего об этом слышать....

— Но спецгруппу мне позволите создать?

— Обратитесь к полковнику Стрейджу. В его части, предназначенной для охраны Ричмонда, есть индейцы-крики....

И вот Митя, после ряда мытарств, добрался до восточной окраины города, где располагался лагерь второй пехотной роты "Ричмондских стрелков". Командир роты, узнав, что ему нужны индейцы из племени криков, нахмурился:

— Они и мне нужны. Лучшие бойцы в роте: все умеют, ничего не боятся и охранение роты на маршах обеспечивают....

— Сколько их у Вас, капитан?

— Два отделения.

— Мне достаточно будет пятерых. Но отобрать их я должен сам.

Через пять минут около двух десятков индейцев в конфедератской серой форме выстроилось на плацу с винтовками на плече. "Ребята на вид что надо....— отметил Лазарев. — Но посмотрю на них после тестирования". Пока же он сделал шаг к строю и веско сказал:

— Я майор Лазарефф, командир единственной в нашей армии группы "Альфа", предназначенной для выполнения особо важных заданий правительства. Все бойцы группы умелы, незаметны, быстры и непобедимы. Кто-то из вас встанет сегодня в наши ряды, но кто это будет, покажет испытание. Бойцы, оружие на зем-лю! Вокруг полигона бегом... марш! У последнего шансы стремятся к нулю! — крикнул он вдогон уже побежавшим парням. И достал из кармана блокнот с карандашом, куда стал вписывать имена бойцов с подачи того самого капитана.

Потом он провел с ними стрельбы по мишеням из винтовки и привезенного с собой лука, метание гранат, затем устроил парную борьбу, ползание по земле, лазание по деревьям и даже плавание в холодной реке.... И ставил, ставил крыжики против имен. В итоге в группе оказались пара статных индейцев и пара щуплых, а также самый взрослый мужичок по имени Томас (в возрасте за 30), который все умел делать средне, но именно все, а к тому же понравился Мите смышленой физиономией. Когда все прочие бойцы разошлись в несколько увядшем настроении, Митя обратился к оставшимся:

— Поздравляю с зачислением в "Альфу". Но теперь вы будете упражняться вдвое-втрое больше и освоите такие приемы, которые не умеет делать никто. Например, знаете, что это такое?

И он достал из принесенной с собой сумки связку сыромятных ремней со свинцовыми шариками на концах. В ответ на недоуменные взгляды и возгласы сказал:

— Это боло. Человеку, умеющему с ним управляться, не страшен самый грозный враг и даже всадник. Вот ты, Стивен. Возьми винтовку, отойди на двадцать метров и беги на меня с целью заколоть штыком.

Самый здоровенный индеец поднял свою винтовку, отошел и побежал назад, сделав страшную рожу. Митя успел к тому времени раскрутить над головой шарики и бросил боло навстречу атакующему. Тот попытался увернуться, но ремни все же закрутились вокруг его туловища, и он, хоть не упал, но подбежал связанным под дружный хохот товарищей. Митя тоже улыбнулся, размотал ремни и подал боло Стивену со словами:

— Ты понял, как я это сделал? На, покрути его над головой, а потом потренируйся на самом смешливом из своих друзей. Ну а далее пробуйте по очереди все. Через час, другой боло вы освоите, и тогда мы выпустим на вас всадника....

В последующие дня Митя переодел элитную пятерку (и себя, конечно) в пятнистый камуфляж под цвет упавшей листвы, травы и земли (его сшили по меркам и окрасили в луковой шелухе и какой-то зелени дамы из окружения Варины), изготовил из рыболовных сетей маскировочные накидки и стал учить бойцов "растворяться" на местности, подкрадываться к учебной траншее и брать "языка" — радуясь, что выбрал в спецназ именно индейцев, и так уже многое умеющих. Много времени они проводили и на стрельбище, где Митя добивался от них именно снайперской стрельбы — благо, что достал через Седдона пять винтовок Уитворта и оптические прицелы Дэвидсона к ним. Тренировались также стрелять из лука — в итоге классным лучником стал Томас, стабильно поражавшим центр мишени даже при вечернем освещении. Еще учились метать специально изготовленные по заказу ножи (без деревянных накладок на ручки) и освоили это искусство довольно быстро.

Лазарев вновь порылся в своих интернетовских исканиях и решил попробовать изготовить глушители к винтовкам и своему револьверу, а также бездымный порох. В итоге глушители ему изготовили по чертежам в слесарной мастерской (полая длинная толстая трубка с более тонкой перфорированной трубкой внутри, в которую вмонтированы три конусовидных расширителя газов), а резьбу на стволы винтовок накрутили лерками сами бойцы. Звонкий винтовочный выстрел превратился в хлопок, а револьверный вообще в обычный "чпок".

В химической лаборатории Ричмондского универа Мите удалось изготовить и небольшое количество нитроцеллюлозного пороха: вату он опустил в смесь из концентрированных азотной и серной кислоты (в пропорции 1:2), затем подогрел смесь на водяной бане до 70 градусов, вынул вату и тщательно промыл ее спиртом. Высушил, измельчил и вставил в патрон вместо пороха. Стрельнул из винтовки мощнее обычного и совершенно без дыма! После чего потратил день и снарядил этим порохом 300 патронов: по 50 к винтовкам и 50 для револьвера. Никому нового пороха не показывал и о нем не рассказывал.

Глава восемнадцатая, в которой герой держит палец на курке, но не жмет его

Через две недели, в начале декабря, Лазарев решил выйти с группой в поиск в направлении городка Сити Пойнт, в котором, судя по североамериканской прессе, располагалась ставка генерала Гранта. Нашим читателям стоит рассказать, что декабрь в Вирджинии в окрестностях Ричмонда хоть и является "холодным" месяцем, но его среднесуточная температура колеблется около 5 градусов с плюсом по шкале Цельсия, а ночная — около нуля. Так что группа "Альфа" выпросила у Седдона пароходик и пустилась вниз по реке Джеймс. Шибко далеко они не уплыли (километров 20 с учетом петель реки), так как у поселка Бермуда Хандред (чуть выше устья р. Аппоматокс, на правом берегу которого разместился Сити Пойнт) реку Джеймс перегородили войска генерала Батлера. Ну да ладно: пароходик поставили на прикол в устье небольшого притока, а сами пошли с винтовками и рюкзаками за спиной к линии соприкосновения войск — по частично залесенному левобережью, но срезая петли реки.

Линию южан они опознали по дымкам костров (плюс 10 все же не плюс 20, грелись солдатики) и, внимательно осмотревшись, нашли в ней "дыры", в одну из которых и стали просачиваться: сначала перебежками, а потом ползком, накрывшись маскировочными сетями. В 500 м далее были аванпосты северян, но тоже "островного" типа — проползли и сквозь них. Далее местность оказалась существенно лесистой: по ней камуфляжники скользили от дерева к дереву, придерживаясь направления (по карте и компасу) на остров Эппес, отшнурованный узким ручьем от залиманенной реки Джеймс. Впереди двигался ушлый Томас, а Лазарев за ним, корректируя ему общее направление. Им практически никто не встречался — лишь однажды при пересечении тележной дороги они увидели далеко в ее просвете удаляющуюся повозку.

Перебраться через упомянутый ручей шириной метров в пять помогло то же боло: к его центру привязали веревку и, раскрутив шары, пустили к стволу оголенного дуба, выше одной из веток — в итоге, укрепив второй конец веревки на дубе же, но с этой стороны ручья, все диверсанты достаточно ловко перебрались на противоположный берег: ноги вперехлест на веревке, сам висишь спиной вниз, а руками тянешь себя вперед. Веревку сняли (сдернули, так как вязали хитрым бантиком) — вдруг ее патруль какой увидит?

Незадолго до вечера вышли к широкой глади реки Джеймс (разумеется, не высовываясь из леса) и увидели широкое же устье р. Аппоматокс и левее — небольшой одноэтажный таун на ее правом мысу, в километре от их позиции. Через оптические прицелы было видно, что большая часть домов занята военными — как солдатами, так и офицерами. У одного из обычных домиков движение было оживленнее: в него то входили, то выходили офицеры. "Это и есть домик генерала Гранта?" — подумал Митя, но четкого ответа не получил: сам генерал, которого он помнил по Интернету в лицо, из дома не выходил.

— Надо устраиваться на ночлег, — приказал он вскоре. — Но подальше от берега, в лесу и в низинке. Ветерок дует от поселка, так что можно развести костер, по вашему способу. Томас, займись. Все прочие устраиваем постель из листьев и накрываем ее брезентом, что тащил Стивен.

Томас вырыл в суглинистой земле две ямки глубиной в один фут (под костер конусовидную с расширением книзу, а сбоку наклонную с выходом под землей в первую — поддувало), заготовил палочек из засохших веток и развел почти бездымный костер, на котором стал разогревать сковороду с бобами и тушенкой. Юркий Джон принес чайник воды из бегущего по овражку ручейка и вскоре ужин с кружкой чая был у каждого. Митя назначил часовых (каждому по два часа и себе под утро), и в полной темноте бойцы улеглись спать, накрывшись шинелями и прижавшись плотно друг к другу.

Заря чуть брезжила, когда Лазарева осторожно разбудил очередной часовой ("Не вздумайте меня жалеть!" — приказал он с вечера). Митя встал и тотчас надел еще теплую шинель — под утро случился заморозок. Он отошел от места ночлега, отдал дань природе и стал заготовлять сухие веточки для утреннего костра. Потом определил направление ветерка и подосадовал: ветер сменился на противоположный, придется с чаем погодить. Ну, а чтобы не замерзнуть, стал "бороться" с молодым дубком, поглядывая все же по сторонам. Но до общего подъема лагерь никто не потревожил.

С появлением солнца Митя поднял всех бойцов и заставил бороться друг с другом. Когда они вполне пришли в норму, Томас выдал всем холодных бобов, что не повлияло на аппетит молодых людей. Ну, а потом майор Лазарефф повел своих людей на береговую позицию — ожидать появления генерала.

Печи в домах поселка уже вовсю дымили, вскоре и солдаты показались на улицах, но к заветному домику никто не подходил и из него жилец тоже не шел. Вдруг дверь домика открылась, из нее выскочил мальчик лет двенадцати и побежал куда-то за дом (в туалет?). Обратно он тоже бежал, но медленнее.

"Сын, что ли Гранта? Или тут живет кто-то другой?", — озадачился Митя, ощущая, как в нем растет какое-то неприятное чувство.

Через полчаса дверь вновь открылась и выпустила женщину лет сорока с пустой корзинкой в руках. Она пошла по улице вглубь поселка и исчезла. Неприятное чувство в груди Мити усилилось, и он понял, наконец, его природу: ему не хотелось убивать Гранта в присутствии семьи. В это время дверь открылась в третий раз, и из дома вышел невысокий мужчина в форменных брюках и сапогах, но без кителя ("Грант, натурально он!") и, поеживаясь, тоже быстро проследовал за дом. Митя посмотрел налево, вдоль позиции: все бойцы смотрели на него. Он выдвинул в сторону бойцов руку с открытой ладонью, обозначая команду "Стоп". Грант вышел из-за дома и пошел прямо на них: один выстрел и нет проблемы. Но сигнал "Стоп" Митя не убрал, пока мишень не вошла в дом. Через полчаса они ликвидировали следы своего пребывания на острове и пустились в обратный путь.

На подходе к расположению Батлера Митя скомандовал:

— Внимание! Проводим разведку позиций противника. Томас и Джон, вы двигаетесь в сторону левого фланга на четверть мили, Стивен и Френк, на вас правый фланг, а я с Чарли обследую центр. Все зарисовать и посчитать. Тщательно маскироваться, страховать друг друга, в контакт с противником не вступать. Даже если он будет на вас писать! Вперед.

— А если они будут нас убивать? — спросил тщедушный Френк.

— Тогда убейте их, только без звука и всех. И сразу назад.

Убивать, слава богу, никого не пришлось и проход через двойные позиции провели умело. Но за позициями южан Лазарев приказал остановиться и привести к нему какого-нибудь солдатика. Через пять минут Стивен и Френк притащили упакованного солдата с кляпом во рту.

— Мы — разведочная группа из Ричмонда, — пояснил солдату Митя. — Развяжите его. А теперь скажи, командир вашей роты здесь, на позиции?

— Да, — хрипловато сказал солдат.

— Отведи меня к нему. Томас, Стивен, Френк, остаетесь здесь и наблюдаете.

Через десять минут Митя и Чарли беседовали со вторым лейтенантом, который в итоге сопроводил их к командиру полка "Виргинские ястребы".

— Майор Лазарефф, — бросил руку к виску Митя. — Командир отряда специального назначения.

— Полковник Ричардсон, — откозырял усатый и бородатый крепышок. — Что это у вас за форма? И что за такой-сякой отряд?

— Форма самая практичная для разведки в здешних лесах. Мы только что прошлись по тылам Батлера, вернее, того полка, что стоит перед вами, и срисовали его позиции. Предлагаю на них совместно напасть под вечер. Гарантирую, что их артиллерию мой отряд захватит и даже ударит из орудий по траншеям пехоты. Вам нужно будет только атаковать по нашему сигналу.

— Так-то заманчиво.... А сколько бойцов в вашем отряде?

— Это секретная информация. Но мы вас не подведем. В любом случае без сигнала не атакуйте.

Глава девятнадцатая, в которой герой способствует победе при Бермуда Хандред и, как оказалось, не только этому

Вскоре бойцы группы стронулись с места, вышли по карте к ручью и занялись странным делом: вынув из рюкзаков по носку, стали заполнять их песком из косы, намытой ручьем. Завязав горло носков, они сунули их во внутренние карманы комбинезонов и отправились к линии фронта, по проторенному пути. "Своих" они в этот раз не сторожились, и южане с большим недоумением наблюдали за продвижением маленькой группы пятнистых солдат к позициям северян. Впрочем, вскоре они их из виду потеряли.

В тылу артиллерийской батареи из шести орудий (рассредоточенных метров через пятьдесят по фронту и обвалованных брустверами с трех сторон) Лазарев дал вводную:

— Расчеты каждого орудия атакуем по очереди — благо, что они отгородились от соседей брустверами. Используем песочные кистени и пережим сонных артерий, ножи и винты в крайнем случае. Поясняю: эти спецы нашей малочисленной армии еще пригодятся, рассуют их по батареям и будут воевать за нас как миленькие. Пройдем всю батарею, дадим сигнал к атаке, и можно будет еще выстрелить разок вдоль траншеи из флангового орудия. После этого наше дело сторона, пусть пехота воюет. Все ясно? Тогда к первой цели марш! Я, как всегда, вас страхую....

Возле правофлангового орудия сидели четыре артиллериста и резались в карты. Их нейтрализация была детской задачей. Прочие (еще четверо?) находились, вероятно, в блиндаже, вырытом в 10 метрах сзади и в стороне от линии огня. А может быть, они пошли в гости к соседям, откуда доносились звуки губной гармоники? Четыре тени скользнули по очереди в блиндаж и вскоре вернулись, показав командиру два пальца. Потом связали оглушенных картежников и засунули им в рот кляпы. После чего двинулись к расчету второго орудия — и Митя за ними.

В полукапонире второго орудия скопилось больше десятка артиллеристов, слушая бесплатный концерт. Митя тихо гукнул, его ползущие бойцы обернулись. Лазарев махнул в сторону третьего орудия, и бойцы послушно двинулись к нему. Так они обездвижили расчеты еще четырех орудий, вернулись снова ко второму и посмотрели в сторону командира. Митя, внутренне сожалея, показал пальцами "стрелять", и бойцы достали со спин винтовки. Прозвучали пять хлопков и пятеро стоявших в круге свалились под ноги музыканту, заливая кровью землю. Тотчас с земли к оставшимся рванулось пять фигур, взметнулись кистени и оставшиеся артиллеристы упали на первых несчастных.

— А-а! — закричал музыкант и бросился бежать вдоль батареи. Его тотчас догнали и свалили тем же кистенем.

— Что там у вас происходит? — вышел рядом с Митей из подземного замаскированного блиндажа артиллерийский капитан. Лазарев метнулся к нему, ударил по голове своим кистенем и подхватил падающее тело.

Через час страшно довольный полковник Ричардсон говорил Лазареву:

— Мы опрокинули и рассеяли весь Дейтонский полк! Теперь левобережье реки Джеймс напротив Аппоматокса наше! Мы даже сможем обстреливать Сити Пойнт, ставку Гранта!

— Сильно не обольщайтесь, — охладил его восторги Лазарев. — Грант бросит сюда все свободные силы, чтобы восстановить статус-кво. Он ведь снабжает свою армию через тот наплавной мост, по которому перебрался к Питерсбергу. Радуйтесь еще, что через него не могут перелететь канонерки. А впрочем, разведет три-четыре понтона, пропустит броненосцы и снова понтоны сведет....

— Эх, Вы мне сразу всю радость омрачили. Против канонерок мы долго не выстоим....

— Не бойтесь. Я умею пускать эти консервные банки на дно и ваших бойцов научу. Верите?

— Вам верю. Вы вшестером захватили батарею, во что я совершенно не верил. А теперь если Вы скажете, что умеете летать, я и то поверю.

— Это, кстати, не сложно, — сказал, ухмыляясь, Митя. — Берете парашют, цепляете его к корме парохода....

Когда пароходик причалил к пристани Ричмонда, и группа "Альфа" сошла на берег, Лазарев обратил внимание, что горожане как-то более обычного возбуждены.

"Это что, они так на нашу небольшую победу отреагировали?" — озадачился он. Но тут ему на глаза попался мальчишка-газетчик, который кричал на бегу "Лонг лейв, президент Ли!".— Стой! — крикнул ему Митя. — Дай газету.

На первой странице "Ричмонд Сентинел" жирными крупными буквами было напечатано: Роберт Ли — наш президент! И помельче: Пока врио. Тут же была фотография генерала Ли, на которой он выглядел уверенным в себе и мудрым. На развороте газеты Дмитрий Николаевич увидел статью "Почему ушел Джефферсон Дэвис?", из которой он узнал, что прежний президент еще позавчера объявил о своей отставке, а на вопрос, вынесенный в заголовок статьи, ответил "По личным обстоятельствам". Тогда же он рекомендовал на свой пост генерала Ли, хотя по конституции исполнять обязанности президента должен был вице-президент Александр Стивенс.

"Уж не Варина ли настояла на отставке мужа с поста президента? — пришло вдруг в голову Лазареву. — Она ведь мне что-то такое обещала.... Поеду к Джуде, он мне все разъяснит"

Бенджамин, к облегчению Мити, был в своем кабинете.

— Вообще-то меня ждут на заседании совета министров, — заявил он. — Но тебе пять-десять минут уделю. Тем более, что к этой смене ты наверняка руку приложил. А может и не только руку? А, блудодей?

— Джо.... — укоризненно произнес Митя. — Варина — образец целомудренной женщины.

— Видел я, как эта целомудренная женщина у тебя на руках висла во время вальса. Еще один такой танец и ты мог унести ее куда угодно....

— Мог, — неожиданно согласился Лазарев. — В тот час в ней играло оскорбленное самолюбие: муж на ее глазах заигрывал с другой. Вероятно, потом она его на этом и прищучила. Или нет? Ты-то многое должен знать о причинах отставки....

— Как ни странно, не знаю ничего. Твоя версия, пожалуй, самая правдоподобная. Но она его, вероятно, обвинила еще в неспособности управлять государством. А также настояла на отмене рабства: поэтому он отринул кандидатуру Стивенса, ярого апологета рабства и предложил Ли, который освободил своих рабов. Ну, побегу, а ты ни на какие военные действия не отвлекайся, побудь пока в городе — можешь мне понадобиться.

Глава двадцатая, в которой друзья встречаются вновь

Двадцать пятого декабря 1864 года, в рождество Христа, Сенат Конфедеративных штатов Америки объявил об освобождении рабов на своей территории. Эту новость напечатали газеты всего мира, и отклики на нее не умолкали всю неделю. Почти сразу Англия и Франция объявили о признании КША суверенным государством и направили в Ричмонд полномочных послов, а вслед за послами — по мощной эскадре военных кораблей. САСШ заявили резкий протест, хотели было отозвать своих послов из указанных держав, но передумали. Прибывшие корабли стали барражировать около основных портов КША (Уилмингтона, Чарлстона, Саванны, Джексонвилла, Мобила, Нью-Орлеана) и способствовали восстановлению их сообщения с портами Европы, из которых сразу вышли транспорты с оружием, продовольствием, обувью, одеждой и тканями — в расчете заполнить их на обратном плече залежавшимся на складах КША хлопком. Россия, как водится, слегка запоздала с признанием КША, но в ее транспортах, следующих за военной эскадрой, плыли в Америку не только товары (пшеничка, сало, солонина....), но и солдатики, весьма немалые числом.

В начале февраля 1865 г Лазарев вернулся в Ричмонд из очередной командировки: вел с "Альфой" рельсовую войну на дороге Ричмонд-Норфолк и на месяц блокировал подвоз по ней боеприпасов и живой силы к армии Гранта. Сойдя со своей дрезины близ желдорвокзала, где шла выгрузка из вагонов какой-то пехотной части в серых шинелях и кепи, он вдруг услышал русскую речь!

— Робяты, куды четверта рота подалася, кто знат?

— О, тюха-матюха! А где ты шлялся-то? Твоя четверта уж за вокзал ушла....

"Прибыли, значит! — разлилось по груди теплое чувство. — Ну, повоюем, ребятушки!"

— О, глянь, каки чудны солдаты в пятнистой форме! А личности у их, страх берет....

— Отставить разговорчики! Р-рота! Шаго-ом....марш!

И рота русских солдат, посверкивая трехгранными штыками, забухала сапогами по каменным плитам привокзальной площади, уходя через мост на южную окраину города. Лазарев же скомандовал Томасу вести группу в расположение "Ричмондских стрелков", а сам направился по неизменному адресу — в кабинет Бенджамина.

— Всякий раз я зарекаюсь тебя отпускать в эти рейды, — ворчливо сказал Джо, обнимая Митю, — но ты умудряешься меня уговорить. Не докладывай, результаты этого я уже знаю: Седдон очень тебя хвалил и даже президент сказал пару одобрительных фраз про "рельсовую" войну. Кстати, ты видел на вокзале выгрузку русских войск?

— Видел. Сколько их прибыло?

— Целая дивизия при 30 полевых пушках. Командир генерал Ганецки. Знаешь такого?

— Нет. А графа Адлерберга при нем нет?

— Есть такой! Я с ним уже познакомился, очень колоритный человек. Это ведь тот, с которым ты к нам заявился в 1861 г.?

— Да. А где он остановился, ты знаешь?

— Рядом, в железнодорожной гостинице, где и ты соизволишь номер держать.

— Тогда я побегу?

— Беги, беги. Только в лоск не напивайся, тебя завтра может президент захотеть увидеть....

Дмитрий Николаевич все же зашел сначала в свой номер ("Дорого его содержать, но как удобно!"), принял душ, взъерошил критически волосы и вызвал колокольцем сначала дежурного по этажу, а через него парикмахера. Спустя полчаса, одев мундир, он выглядел почти как свитский офицер ("Только аксельбантов не хватает! Ну, и бакенбардов, конечно"). После чего прошел на другой этаж, к номеру Адлерберга и постучал.

— Русского офицера нет, — выглянула из номера горничная. — Он сказал мне, что пойдет в ресторан.

— Кто бы сомневался.... — буркнул Митя и сказал: — Если мы с ним разминемся, то скажете, что к нему заходил майор Лазарефф.

Однако не разминулись. Поднявшись на второй этаж все того же ресторана, Лазарев сразу увидел графа, сидящего вполоборота к нему, за отдельным столиком, плотно уставленном кушаньями и напитками. Темно-синий мундир с золочеными эполетами к нему очень шел, баки, усы и черноволосая шевелюра были на месте, но, подойдя ближе, Митя заметил седые волосы в бороде и морщинки на прежде ясном лбу. В это время граф обратил, наконец, внимание на шедшего к нему офицера, на мгновенье вздернул в недоуменье брови, вдруг просиял, вскочил со стула и раскрыл объятья:

— Митя! Ты жив! Как я рад!

Лазарев с ходу его обнял, похлопал по спине, отодвинулся и сказал:

— Спасибо, что сам приехал. Я помню твое отношение к Америке. И кем же ты являешься при Ганецком?

Адлерберг пожал плечами, все еще улыбаясь: — Оком государевым, конечно. Но ты что, пошел служить в армию к конфедератам? Дослужился до одной звезды на погонах.... Это у вас тоже означает майора?

— Да уж не генерал-майора, как у тебя....

— Какой из меня генерал.... Саша дал мне звание для авторитета, сам понимаешь. Ну что ты стоишь, садись! Хотя нет.... Мэтр!

И сказал подошедшему быстро метрдотелю:

— Пересадите нас за другой стол, побольше. И несите моему другу все то, что я заказал: я его вкусы знаю....

И начался у них обильный словами и улыбками разговор, который не могли унять многочисленные рюмки с бурбоном ("Какая дрянь редкостная, этот бурбон!" — кривился граф, но пил) и бокалы с шампанским ("Черта мы их мешаем!" — кривился уже Митя, но пил)....

Глава двадцать первая, в которой на стороне солдат Ганецкого воюют бронепоезд и посланец Смерти.

На другой день Роберт Ли устроил совещание командиров частей Восточного фронта с участием генерала Ганецкого, а также Джуды Бенджамина, который прихватил с собой Лазарева. Ли возражать не стал, уже зная, как щедр на выдумки этот русский майор. (Что касается Адлерберга, то он, страдая похмельем, от совещания предпочел уклониться). В итоге в кабинете военного министра (все того же Седдона) собралось двенадцать спецов, в том числе пехотные генералы Гордон, Эвелл, Андерсон, Хилл и кавалерийские Хэмптон и Фитцхью Ли (племянник президента), а также интендант Горгас. Ли попросил обрисовать сложившуюся обстановку Седдона, который констатировал, что ситуация сложилась патовая: Грант обложил с востока Питерсберг, но сил взять город штурмом у него не хватает, зато он сковал около этого города почти все наличные силы Восточного фронта Конфедерации. А Шерман на Западном фронте уже взял Атланту и идет к Саванне....

— Не так уж все драматично на Западном фронте, джентльмены, — подал реплику Роберт Ли. — Генерал Борегар доложил мне, что его части значительно пополнились за счет негритянских добровольцев, а пушки, винтовки и боеприпасы поступают к нему постоянно из той же Саванны, а также Мобила и Чарлстона — прямо с британских и французских транспортов. Так что 60-тысячную армию Шермана поджидает на пути к Саванне почти 100-тысячная армия Борегара. А теперь и к нам прибыло пополнение в виде 15-тысячной дивизии генерала Ганецки. Вот и подумаем, как нам использовать ее наиболее эффективно....

— Хотелось бы услышать о том, каков военный опыт имеют генерал Ганецки и его дивизия, — сказал Гордон.

— Я служу в армии более 35 лет, всегда в пехоте, — начал свою речь на английском языке (хоть с запинками) Ганецкий (лет пятидесяти пяти, высокий, худощавый, седоватый, с пышными усами и залысенным лбом). — Воевал несколько лет на Кавказе против горцев и около года в Виленском крае против восставших поляков. Командовал как раз вот этой дивизией, которой удалось полностью подавить сопротивление шляхты. В крупномасштабных сражениях участвовать не приходилось, хотя в войсковых учениях моя дивизия всегда была в числе лучших.

— Значит, надо попробовать вас в каком-нибудь локальном сражении, прежде чем выпускать на генерала Гранта, — резюмировал тот же Гордон.

— Я не против, — согласился Ганецкий. — Театр военных действий незнакомый, противник новый, надо притереться.

-Так, может, бросим его на генерала Батлера? — предложил Седдон. — Давно он нам глаза мозолит у Бермуда Хандред....

— А чтобы действия новичков были эффективнее, предлагаю придать им на время этой операции группу "Альфа" майора Лазарева, — добавил Бенджамин.

— Согласен, — сказал Седдон. — Прошлый раз они сильно Ричардсону против Батлера помогли....

— Мы в тылах Батлера много полазали и выяснили, что окопался он крепко, — делился час спустя с Ганецким Лазарев. — Но у его позиции есть, на мой взгляд, два уязвимых места: это ее тылы, выходящие к сильно петляющей реке Джеймс (а ее левый берег мы отвоевали) и отвилок железной дороги, рассекающий эту позицию надвое и выходящий к тем самым тылам. При этом на отрезке, где река является узкой, оборона берега весьма плотная и эшелонированная, а вот со стороны широкого, залиманенного участка они противника не ждут. Если удастся доставить туда плавсредства, то можно переправиться в одну из ближайших ночей, которые будут, скорее всего, дождливыми при сильно убывающей луне, а значит очень темными. Но с фронта понадобится операция отвлечения и я ее в общих чертах придумал....

Было около двух часов ночи, когда к основной линии траншей Батлера на западной окраине поселка Бермуда Хандред по сохранившемуся участку железнодорожного пути тихо стал подходить бронепоезд "Ричмонд", отчасти переоборудованный Лазаревым. Основным новоделом стали две бронестенки длиной в железнодорожный рельс, подвешенные на рельсах же, глухо закрепленных с одного конца на крыше головного броневагона — для прикрытия рабочих, монтирующих разрушенный путь перед поездом. На этом же головном вагоне были установлены два прожектора (которые пока не были зажжены), а на передних концах рельсов подвешена высокая рамка (до 5 м), затянутая белым полотном, в ночной темноте невидимым. Этот экран вдруг осветился изнутри (посредством диапроектора), и немногочисленная охрана траншеи увидела перед собой грандиозный черный скелет с косой в руках, который заговорил низким зловещим голосом (через рупор, конечно):

— Вот где вы спрятались, нечестивцы! Напрасно, пришел ваш смертный час. Каждый, кого я увижу, будет сражен моей косой....

И скелет начал поворачиваться влево и вправо. Вдруг его глаза будто вспыхнули (то зажглись прожекторы, лучи которых осветитель направил именно через "глаза", прорезанные в полотне), потом скелет присел, вглядываясь из-под руки, и повел своей косой. Лучи успели тоже снизиться (к двум другим отверстиям) и выхватили две фигурки постовых, которые тотчас упали на бруствер траншеи (сраженные пулями снайперов из бронепоезда, применивших глушители).

— Почин сделан! — сообщил скелет выскакивающим из блиндажей полусонным солдатам. — Сейчас пришла ваша очередь....

И снова повел косой вслед за лучами прожектора. Упало еще несколько человек. В ответ раздалось несколько винтовочных выстрелов, но само собой безрезультатных (полотно, впрочем, было пробито, но видно этого не было).

— Ха-ха-ха! — загремел голос посланца Смерти. — Вы думаете поразить меня своими пукалками? Бегите, пока можете! Кого-то я заберу в царство мертвых, но кто-то продлит еще на день-два свою преступную жизнь....

И вновь зашарили прожектора по траншее, выхватывая фигурки, уже, в основном, бегущие. Те же, кто оставался на месте, падали, сраженные беззвучными выстрелами.

— Орудия, огонь! — раздался панический возглас офицера, но орудия, установленные напротив железнодорожного пути, молчали: возле них еще в начале ночи побывала группа "Альфа" и стрелять стало некому.

Бегство из траншеи стало повальным. Лучи гнали солдат вглубь укрепрайона и гнали, но снайперы уже не стреляли: зачем? А из бронепоезда вышла ремонтная бригада с рельсами и шпалами и стала налаживать железнодорожное полотно, пересеченное траншеей.

Тем временем 1-й стрелковый полк из дивизии Ганецкого, вышедший к вечеру с легкими пирогами к лиману р. Джеймс напротив Сити Пойнт, ждал условленного сигнала от побережья Бермуда Хандред. Сначала они услышали беспорядочную винтовочную стрельбу в той стороне, а затем мигнул несколько раз ратьер. Полковник приказал ответить своим ратьером (удивляясь, какая это удобная штука для скрытых сигналов), получил подтверждение, что его увидели, и велел отправляться первой роте на тот берег. К утру весь полк развернулся на восточной окраине поселка, зная, что на его западной и северной окраинах к атаке приготовились еще два полка. Едва небосвод на востоке посветлел, командир 1-го полка увидел невдалеке громоздкие вагоны, ощетинившиеся пушками, и довольно улыбнулся: все идет по плану майора Лазарева.

И вот на западе вспыхнула плотная ружейная и пулеметная (?) стрельба, потом загрохотали пушки и вдруг заговорили орудия бронепоезда. Его наводчик знал позиции вражеской артиллерии достаточно хорошо и накрывал их одну за другой, к тому же с незащищенного тыла. Но вот из его трубы вырвалось два коротких рева, означавшие: пора в атаку 1-му полку. Роты поднялись с земли и побежали молчком (как было условлено) и лишь за десяток-другой метров до окопов янки закричали привычное "Ура-а!", выстрелили по разу и ударили в штыки. Америкосы умирать не согласились и, моментально обернувшись, бросились со штыками навстречу. Но вскоре на их позиции набежал с фронта 2-й полк и глупые янки стали быстро умирать, а умные — бросать винтовки на землю. Предоставив специальной команде заняться пленными, солдаты обоих полков побежали на северную окраину, где ее рыхлили из-за реки тридцать русских пушек. 3-му полку был дан сигнал о прекращении артиллерийской стрельбы, после чего солдаты 1-го и 2-го полков ворвались на береговые позиции Батлера и заставили их деморализованных защитников тоже сдаться.

Глава двадцать вторая, в которой герой продолжает удивлять русского генерала и беречь его людей

— Сколько Вы потеряли людей? — недоверчиво переспросил Седдон Ганецкого вечером того же дня.

— Тридцать два убитых и восемьдесят семь раненых, — сам удивляясь своим словам, повторил русский генерал. — Соотношение к потерям противника 1:8, не считая больше 4 тысяч, взятых в плен. Взяты и богатые трофеи, в том числе 42 орудия различных калибров и 12 пулеметов Гатлинга.

— Пулеметы системы Гатлинга? Может быть, Аджера?

— Нет, майор Лазарев утверждает, что именно Гатлинга. И очень радуется появлению пулеметов в моей части. Сказал, что поставит их на брички и будет у меня пулеметный эскадрон для стремительных ударов в тыл противнику.

— Разве Лазарев числится уже в вашей дивизии?

— Я очень хотел бы иметь его у себя. Ведь это он организовал мне такую быструю и почти бескровную победу.

— Это исключено. Он выполняет специальные задания правительства и подчиняется непосредственно военному министерству. То есть мне.

— Но если мою дивизию бросят теперь на направление главного удара, пусть следующим заданием этого майора будет опекунство надо мной. На первых порах.

— Вы настолько в себе не уверены?

— Я понял, что в здешней войне хитрость предпочтительнее храбрости. И мне вспомнился пример из истории древнего мира. Полководец Пирр всегда побеждал своих противников, но терял при этом так много своих воинов, что остался практически без них и был вынужден бросить все свои завоевания. Нас в России научили воевать храбро, но мы редко воюем умело. Наш Кутузов мог, а его за это все осуждали.

-Мы вернемся к этому разговору, когда задача вашей дивизии будет конкретизирована....

В это же время Лазарев и Адлерберг отмечали победу в излюбленном ресторане.

— Спасибо, Митя, что доверил мне озвучить скелет, — бархатисто рокотал Александр Владимирович. — Вот уж посмеялся я над этими легковерными американцами....

— Тебя бы в эту траншею, чтоб увидел спросонок тот скелет, — возразил Дмитрий Николаевич. — И чтоб слева и справа товарищи ни с того, ни с сего попадали мертвыми. Глядишь, волосы на голове приобрели бы серебристый оттенок. Или клочок седины на затылке появился....

— Ладно, признаю, что твоя затея удалась: бронепоезд без препятствий проехал в тылы и там затихарился. Иван же Степанович тебя сильно зауважал и хочет к себе в дивизию заполучить.

— Да я не против. За одно удовольствие говорить на русском языке и пребывать в русской ментальности....

— Ты иногда употребляешь такие слова, о которых я понятия не имею, — признался граф.

— Ну, в своем кругу, неужели не понятно?

— Так и говори. А то развел неметчину в стиле Канта....

— Ты прав Саша. Но говорить простым языком о сложном умеют немногие люди. Я вот пока не умею.

— Какие твои годы! — засмеялся Адлерберг. — Твое излюбленное выражение, узнаешь?

— Уел. Так выпьем за наше будущее: чтоб оно было и длилось долго. И, чур, без меня не умирать....

— Заметано....

Наутро военный триумвират в лице Роберта Ли, Седдона и Бенджамина принял решение бросить дивизию Ганецкого, подкрепленную бронепоездом "Ричмонд", на Провиденс Фордж — станцию на железной дороге Ричмонд-Ньюпорт, от которой на юг, к переправе через реку Джеймс, шли все поставки армии Гранта. Сама переправа была мощно защищена канонерками и пехотным корпусом генерала Бэнкса, но Провиденс прикрывали только три рассредоточенные по его периметру бригады и несколько батарей полевых орудий (не более 10 тысяч бойцов). В окрестностях городка рыскал еще туда-сюда кавалерийский полк. Задача Ганецкого выглядела, таким образом, вполне посильной, тем более что все разведданные по дислокации обороняющихся майор Лазарев (который именно в этом районе вел "рельсовую войну") ему предоставил, да и его группе "Альфа" позволили поучаствовать в этой операции.

Штаб русской дивизии (в лице Ганецкого, его начштаба Шпенглера и Лазарева), рассмотрев особенности местности в районе Провиденса, призадумался: с запада городок прикрывала цепь озер шириной от 100 до 1000 м, протянувшаяся на 5-6 км, с юга — широкая и весьма топкая долина р. Чикахомини, а на севере простирался большой лесной массив, выходящий к железной дороге сразу за городком. В сторону Ричмонда железная дорога проходила по дефиле между озерами шириной около 500 метров и именно его обороняла бригада северян, засевшая в системе траншей с вписанными в них орудийными бастионами и с ходами сообщения между ними. Вторая бригада прикрывала город и железную дорогу с севера, расположившись вдоль ручьев Минитри Бранч и Биг Суомп (сходящихся вершинами) на протяжении 6 км. Третья же располагалась южнее р. Чикахомини, обороняя дорогу на Чарлз Сити (к переправе).

— Лучшее — враг хорошего, — сказал Ганецкий. — Что хорошо удалось с Бермуда Хандред, может удаться и с Провиденс....

— Здесь новости разносятся весьма быстро, — возразил Лазарев. — За два дня защитники Провиденса многое будут знать про ту атаку. А предупрежден — значит вооружен. К тому же моим индейцам в этих кишащих солдатами траншеях проблематично снять без шума батарейцев. Но артиллеристам можно перекрыть обзор дымовыми снарядами, и я знаю, вроде бы, чем их зарядить. Вещество для дыма должно найтись на Ричмондской спичечной фабрике.....

К ночи необходимые приготовления к бою были сделаны, основные части дивизии Ганецкого погрузились при свете прожекторов в десяток железнодорожных составов и малой скоростью отправились вслед за бронепоездом в сторону Провиденса. В миле от тауна они остановились и стали ждать начала рассвета.

Первым вступил в дело бронепоезд, чуть выглянувший из-за придорожного леска. Снаряды его двух пушек Уитворта, посланные по когда-то разведанным "Альфой" ориентирам и после корректировки посредством перископного наблюдения, легли как всегда со снайперской точностью — перед брустверами двух орудий передовой траншеи. Разрывы привели к образованию больших клубов желтого дыма, который не желал рассеиваться как обычно, а висел перед и над брустверами. Пушки же продолжали быстро стрелять и обволокли дымом все остальные орудия северян, которые так и не успели выстрелить в ответ. Тогда бронепоезд перенес обстрел на вторую траншею, расположенную в 200 метрах от первой и добился (в перископ было видно) похожего результата. Оттуда была пара ответных выстрелов, но снаряды миновали бронепоезд.

— Двигай помалу, — отдал Лазарев приказ машинисту. Бронепоезд пошел в одиночку к первой траншее и встал над ней (янки даже не стали разрушать полотно в надежде скоро двинуться на Ричмонд), несмотря на ожесточенный обстрел из винтовок. После чего стал стрелять в обе стороны прямолинейной траншеи из бортовых пушек картечью и шрапнелью. Солдаты кинулись в ходы сообщения со второй траншеей и вскоре в первой их не осталось. Митя дал сигнал, и первый железнодорожный состав быстро преодолел милю. Из него резво посыпались русские пехотинцы и стали занимать покинутую траншею. А бронепоезд двинулся к траншее второй....

Через несколько дней Грант стал отводить свои бригады и дивизии от Питерсберга, грузить их на подошедшие под охраной канонерок пароходы и баржи и сплавлять к Норфолку и Ньюпорту, куда по железной дороге неотвратимо приближалась не знающая поражений русская дивизия Ганецкого.

Глава двадцать третья, в которой герой получает высшую награду Конфедерации и вострит лыжи на родину

В апреле Линкольн, Роберт Ли и сопровождающие их лица встретились на британском линкоре "Ланкашир" возле Уилмингтона и к концу дня договорились по всем пунктам долгожданного перемирия. Впрочем, повсеместное прекращение боевых действий было названо перемирием лишь по протоколу: всем было ясно, что теперь между северянами и южанами установится мир, и он будет означать сосуществование бок о бок двух суверенных государств — САСШ и КША.

— А ведь добился ты своего, Дмитрий Николаевич, — хохотнул удивленно граф Адлерберг, узнав о встрече двух президентов из газет. — Я, признаться, в твои бредни не верил. Думал стандартно: что пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник. То есть если ты артист, то пой и пляши, а о политике пусть думают император и его министры. Но ты взял и всех нас на горох поставил....

— Я случайно стал артистом, Саша, — вяло урезонил друга Митя. — До того я был геологом. А это люди, которым присущ научный склад ума. А также упорство в достижении цели. Как бы там ни было, но твоя извечная мечта — свалить отсюда поскорее — вот-вот осуществится....

— Ты так говоришь, будто не собираешься ехать в Россию....

— А знаешь, и правда, сомневаюсь. Здесь я признанный герой, лично известен президенту и его присным, мне они все пути откроют: хочешь, занимайся любимой геологией, а хочешь, становись главой корпорации "Перкинс энд компани" взамен погибшей леди Перкинс. Можно и просто балду пинать, проживая дивиденды от доходов этой компании....

— Но ты и в Петербурге личность весьма известная, в том числе императору и уже его присным. Не выдумывай Митя, поедем со мной! Не ты ли говорил мне недавно об удовольствии пребывания в русской ментальности....

— Говорить-то говорил, но здешние перспективы не чета российским. Дворянином мне не стать, в геологи наши буквоеды меня не возьмут из-за отсутствия диплома, останется опять одна эстрада....

— Кто сказал, что тебе заказан путь в дворяне? Да за то, что ты сотворил и приподнял тем самым статус Российской империи, я гарантирую, что император пожалует тебя дворянством и не личным, а потомственным — через орден Владимира или специальным указом. Не забудет и деньгами наградить, да щедро, о чем уже я позабочусь....

— Благодарю, друг, за доброе слово. Но от слова до дела дистанция в России бывает велика. Я, впрочем, не шибко за дворянством гонюсь, — лишь потому, что без него вход в некоторые дома заказан, а также путь к сердцам и ручкам благородных дам....

— О дамах, наконец, заговорил.... А то я стал думать, что ты в скопцы себя готовишь. Может, снимем сегодня в ресторане пару милашек? Я знаком с некоторыми....

— Извини, Саша. Все путаны напоминают мне о Дженни, погибшей вместо меня. С дамами приличными я еще могу флиртовать, но этих несчастных предпочитаю избегать.

— Тем более надо ехать в Россию. Здесь никогда нельзя быть уверенным, с кем имеешь дело: с дамой приличной или бывшей путаной. У нас же, слава богу, все дворяне в родословные книги вписаны, а большинство проституток имеет желтый билет.

— Разночинки только картину малость портят, угу? То в путаны их тянет, то в дворянки.... Ладно, уговорил, поеду в нашу сказочную страну, только давай через Средиземноморье? Не был я еще ни в Испании, ни в Провансе, ни в Италии, ни в Элладе....

— Хм.... Я тоже не был и ничуть об этом не жалею. Впрочем, времени у нас полно, пойду навстречу, потешу твои очи видами на мраморных мужиков и бабенок, да картинами мучений разнообразных святых....

Джуда Бенджамин долго смотрел на Лазарева, пришедшего к нему с прощальным визитом, и потом сказал:

— Я очень к Вам привык, Мэтью и теперь недоумеваю, почему Вы должны от нас уезжать. Вы отдаете себе отчет в том, что здесь Вы свободный человек среди свободных людей, а там будете всего лишь одним из слуг царя?

— Там моя отчизна, Джо, и мой народ, которому я, мне кажется, могу принести какую-то пользу. А что до царей, то они ведь тоже вынуждены служить — своей стране и своему народу. Иному и хочется пожить в свое удовольствие, ан нет, приближенные ему указывают: Вы не вправе государь. Да, балерина Имярек хороша до исступления ума, но Вам нужно выбрать жену из этих вот трех европейских принцесс, подходящих Вам по возрасту. Вам хочется совершить кругосветное путешествие и насладиться всеми красотами мира? Не получится, интересы Родины требуют Вашего присутствия большую часть года в столице. И так далее....

— Что ж, был рад с Вами сотрудничать. И помните: если Вам будет в России плохо, возвращайтесь в нашу Конфедерацию, где у Вас осталось много друзей. Да, и зайдите попрощаться к президенту, я организую Вам прием на завтра.

Роберт Ли вышел из-за стола навстречу Лазареву и крепко пожал ему руку со словами:

— Благодарю Вас, сэр, за ту огромную помощь, что Вы оказали нашей борьбе за свободу. Ваши военные изобретения и хитрости стали решающими в некоторых сражениях, а сегодня я узнал от Бенджамина, что и уход Дэвиса со своего поста был срежиссирован Вами? Именно для этой цели русский император прислал Вас в Ричмонд?

— Он просто высказал при мне сожаление, что не может помочь симпатичным людям в южных штатах Америки, пока они не ликвидируют институт рабства. А когда я сказал, что хочу помочь с решением этой проблемы, он послал меня сюда, доверив поиск решения самому.

— И Вы по рецепту Александра Дюма стали искать в союзники женщину? И обратились к Варине?

— Я просто подсказал ей, что в качестве жены президента она будет несчастлива, а в статусе обычной дамы вновь приручит мужа и сбережет детей.

— Метод иезуитский, но сработал надежно. И слава богу: с этими упрямцами, Джефферсоном и Стивенсом, мы не получили бы настоящей помощи от Европы. А теперь можем вздохнуть свободно и строить новое американское государство, основанное на прежних ценностях: благополучие, достоинство и великодушие. При этом зачехлять винтовки мы погодим: на западе Америки станут возникать новые штаты и нам не все равно, к кому они будут присоединяться: к конфедератам или безбожным янки. В этой перспективе нам очень интересны Ваши изобретения новых типов снарядов и мин....

— Я поделился с вами этими секретами в условиях очень тяжелого военного положения Конфедерации. Но теперь увезу их обратно в Россию. Впрочем, те умельцы, что помогали мне их изготовить, несомненно, их переизобретут.

— Будем надеяться. Я задержу Вас еще ненадолго для проведения одной церемонии....

После чего президент открыл дверь в соседний зал и пригласил Митю следовать за ним. В зале находилось несколько сенаторов, пара министров (в том числе Бенджамин), а также журналист и фотокорреспондент из "Ричмонд Сентинел". В сторонке стояли Ганецкий и Адлерберг.

— Джентльмены, — провозгласил президент. — Сегодня решением нашего сената по моему представлению мы проводим награждение наших друзей из далекой России, которые пришли к нам на помощь, и она оказалась очень весомой. Первым награждается майор армии Конфедерации Дмитри Лазарефф.

И Роберт Ли выразительно посмотрел в Митину сторону. Тот сделал несколько шагов в церемониальном стиле и предстал перед президентом.

— За совокупность подвигов в течение всей войны Дмитри Лазарефф награждается высшей воинской наградой, Южным крестом чести, — торжественно произнес президент и приколол крест к серому мундиру, надетому Митей по настоянию Бенджамина. Митя отсалютовал и отошел к землякам. Вторым наградили генерала и тоже крестом, а графу досталась медаль "Национальной обороны". После чего все трое покинули своды Капитолия.

Глава двадцать четвертая, в которой герой машет рукой на 21 век и делает предложение деве 19 века

В начале мая 1865 г. Дмитрий Николаевич и Александр Владимирович прибыли на дилижансе во Флоренцию, попав на перевале по дороге из Болоньи в сильный ливень — но крыша не подвела, оставив путешественников сухими. Зато влага проникла в их чемоданы, бывшие закрепленными снаружи, и потому после вселения в совершенно новую гостиницу "Резиденция д, Эпока" (в центре города, рядом с дворцом Строцци и мостом Понта Веккио) пришлось озадачить горничных просушкой одежд. Вечер русские "бояре" провели в ресторане, откуда граф ушел с "дамой полусвета", а наш герой — с легкой изжогой от неумеренной дегустации разных итальянских вин.

Впрочем, утром воспоминание об изжоге уже выветрилось и после душа и чашки кофе со сливками и круассанами настроение Лазарева стало боевое: его ждала галерея Уффици со знаменитыми полотнами Тициана и Ботичелли (не считая многих прочих художников, а также скульпторов). Граф, как и ожидалось, был все еще в компании дамы, потому послал его zum Teufel и Митя пошел к галерее. Тем, кто не был во Флоренции, стоит сообщить, что эта 2-этажная галерея выходит П-образным фасадом к реке Арно и тянется поперек долины на 300 м, до площади Синьоры. "Как так? — спросит дотошный читатель. — На фото видно, что у галереи есть третий этаж!". Верно, есть, только он не имеет к музею отношения и представляет собой часть длинного (более 1 км) "коридора Вазари", проложенного по крышам между палаццо Питти и Веккио (находящимися по разные стороны реки) для того, чтобы герцоги Флоренции могли без проблем переходить между этими дворцами.

После вчерашнего дождя душа радовалась яркому майскому солнцу, голубому небу, теплу и многочисленным растениям, свесившим благоухающие цветами ветки по стенам каждого домика и дворика. Особенно много было роз, встречались ирисы, а также крупные белые цветы лимона. Недаром город так и называется — Цветущий! Митя вспомнил свои предыдущие впечатления: Севилья встретила его цветением фиалковых деревьев (жакаранда на местном наречии), пробравшихся и в испано-арабский дворец Алькасар, Мадрид — медовым ароматом деревьев земляничных, окруживших двухэтажный музей Прадо и даже суровый комплекс королевского дворца Эскориал, Марсель — лиловыми глициниями и алыми маками, а также смешанными запахами кофе, перца и табака, доносящимися из района порта, Милан — зеленым плющом, увившим стены очень многих домов, но пощадившим шедевральный готический собор....

И вот теперь он вступил внутрь галереи Уффици, похожей на улицу, в стены которой врезаны многочисленные входы. Что ж, войдем, пожалуй.... Пройдя целиком первый этаж первой "стены", Митя осознал, что он уставлен лишь копиями древнеримских скульптур, в простенках между которыми висят обычные портреты неизвестных ему властителей Флоренции. Тогда он поднялся по парадной лестнице на этаж второй, который был отдан во власть художникам. Огромные полотна с мифологическими и христианскими сюжетами он проглядывал бегло, поскольку они навевали на него (еще со времен осмотра Эрмитажа) только скуку. Более интересны были портреты, а также пейзажи и жанровые сценки. Ну и, конечно, он ожидал, что вскоре наткнется на Венер Ботичелли и Тициана....

Посетителей в галерее было немного. Перед некоторыми картинами сидели с мольбертами художники и старательно их копировали. Вдали, напротив одной картины было даже два копииста, причем одним была молодая дама. Подойдя ближе, Дмитрий Николаевич опознал "Рождение Венеры" Ботичелли, а, бросив взгляд на даму, ощутил толчок крови в сердце и дрожь в пальцах и губах: "Саша? Не может быть!". Но тут дама повернула к нему голову, вскочила на ноги с палитрой в руках и тихонько вскрикнула:

— Дмитрий Николаевич! Это Вы?

Лицо ее при этом озарилось неподдельной радостью пополам с изумлением, она вглядывалась в его лицо и все шире, шире улыбалась.

— Я, Сашенька, я, — забормотал Митя. — Какое счастье видеть Вас снова....

Спустя полчаса они сидели в небольшой траттории и быстро-быстро говорили, как будто у них очень немного времени, чтобы все сказать друг другу. Оказалось, что Александра Павловна с детства неплохо рисовала и когда по воле отца была вынуждена жить безвыездно в Москве, то отринула попытки ее сосватать и стала посещать рисовальную школу для приходящих, открытую при Московском училище живописи и ваяния. И вот учителя обнаружили в ней существенный талант: очень точно копировать чужие картины. И она стала изредка выполнять копии по просьбам этих учителей, в числе которых был, между прочим, Саврасов. Год назад в семье Тучковых случилось несчастье: умер Павел Алексеевич. Одним из следствий его смерти стало практическое прекращение финансирования семьи за счет государства — пенсия по смерти губернатора оказалась невелика. Тут уже сама Александра стала просить учителей об организации ей выгодных заказов. Так вот и случилось, что ее командировали сюда для копирования "Венеры" Ботичелли....

Митя пытался рассказать о своей американской Одиссее коротко, но Саша жарко запротестовала: ее интересовали все, все подробности его жизни. Он, конечно, ловчил и недоговаривал, но все же рассказал значительно больше того, чем намеревался.

— Как жаль, что меня рядом с Вами там не было! — заключила рдеющая румянцем Саша. — Какая жизнь, какие события! А в Москве за это время только прошла студенческая демонстрация, ввели суды присяжных, открыли женскую гимназию и Зоологический сад. Но скажите, разве Вам не хотелось остаться в Америке? Там ведь люди живут значительно свободнее?

— Там преобладают англо-саксы, славян совсем мало. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Да и повидать в России кое-кого хотелось....

— Своих артистов? Или госпожу Панаеву?

— Вас, Александра Павловна, вас.... Это я отчетливо понял, когда сегодня Вас встретил. Вы верите в судьбу?

— Не знаю....

— А я верю. Такие встречи случайно не происходят. Математически выражаясь, ихвероятность в многомиллионном мире близка к нулю. Но я сижу сейчас напротив Вас и постараюсь больше не упускать из виду. Пусть мы не станем мужем и женой, как мне бы хотелось, но не видеть Вас хоть раз в неделю отныне для меня немыслимо.

— Вы хотели бы, чтобы я вышла за Вас замуж? — спросила совсем пунцовая Тучкова. И произнесла: — Я согласна. Вы можете меня поцеловать....

Глава двадцать пятая, в которой

Когда влюбленные, нацеловавшись в Митином номере вволю, зашли в гостиничный ресторан на обед, то встретили там, естественно, Адлерберга, про существование которого совсем забыли.

— Что за явление девы Марии народу? — вытаращил глаза граф. — Александра Павловна собственной персоной.... Вы упали в Митины руки из облаков?

— Это он появился возле меня как Христос в пустыне, — улыбнулась Саша.

— Я встретил свою Венеру в галерее, возле Венеры Ботичелли, которую она прилежно рисовала, — с нежностью сказал Лазарев.

— Уже и свою? Это из-за нее ты отвергал по пути в Россию всех прелестных незнакомок?

— Да и еще раз да, — торжественно произнес Митя. И добавил: — Дашь ты нам, наконец, поесть?

Ну, а в процессе обеда путешественники решили Средиземноморский вояж завершить и двигаться дилижансами через Больцано в Иннсбрук, а далее по железным дорогам в Вену, Варшаву и Петербург. Александру Павловну уговорили исполнение заказа бросить и ехать вместе с ними — гарантируя, что теперь в ее жизни все будет хорошо. Или замечательно.

В Петербурге, куда все прибыли во второй половине мая, Адлерберг уговорил Лазарева пожить пока у него, ну а Саша вновь оказалась под кровом "той самой" Тучковой. Граф полетел во дворец на встречу с наипервейшим другом, Александром Романовым, а Дмитрий Николаевич решил проведать редакцию "Современника". Постояв как встарь перед ее дверью и уняв-таки волнение, он вошел, поднялся по ничуть не изменившейся лестнице, застланной ковром, и позвонил. Ему открыла незнакомая прислуга и на вопрос, здесь ли Некрасов и Панаева, ответила утвердительно, но добавила:

— Только Авдотье Яковлевне уже не Панаева, а Головачева фамилия....

— И Головачев этот дома?

— Нет, Аполлон Федорович у себя в типографии, наверно....

— Тогда скажите Авдотье Яковлевне, что ее ожидает в гостиной Дмитрий Лазарев.

Панаева влетела в гостиную как на крыльях и тотчас всплеснула руками:

— Боже мой, Дмитрий Николаевич, как Вы изменились! Был такой милый молодой человек, а ныне передо мной зрелый муж! Где Вас носило столько лет?

— Я был в Америке, Дотти. Вы позволите мне так Вас называть? Ибо Вы внешне ничуть не изменились....

(Митя лукавил, конечно; Панаева тоже изменилась, но перемена, в целом, была ей на пользу: из ее взгляда исчезло некое ищущее выражение)

— Конечно, Митенька. Какие могут быть условности между старыми друзьями.... Да, я замужем, но мой муж придерживается самых передовых взглядов на женский вопрос. А вот про Америку Вы должны нам с Николаем Алексеичем все подробно рассказать....

— Что ты так раскричалась, Авдотья? — вошел в гостиную Некрасов (как ни странно, бодрый, энергичный и уж точно мало изменившийся) и, завидев гостя, улыбнулся: — А, так это Вы, господин Лазарев к нам решили, наконец, заявиться? Почему носа не казали?

— Он в Америке был, Николай, — пояснила Авдотья Яковлевна. — Пойдемте в редакцию, думаю, что послушать рассказы Дмитрия Николаевича всем будет интересно.

В редакционной комнате сидели четыре незнакомых Мите господина (все с бородками, лет тридцати-сорока), фамилии которых тоже не вызвали у него никаких воспоминаний.

— Где же Николай Гаврилович? — спросил он.

— Увы, император выслал его на место рождения, в Саратов, После 2-х месячной отсидки в Петропавловской крепости, — сказал Некрасов. — Теперь сообщаемся с ним только письменно.

— А какова причина ссылки?

— Ему приписали организацию кружка польских революционеров у себя на квартире. Там, правда, бывали Сераковский и братья Серно-Соловьевичи, которые потом активно участвовали в польском восстании. Бывал и Савицкий, хоть по другому поводу, но и его приписали до кучи. Доказать следствию ничего не удалось, но у нас ведь как заведено? Дыма без огня, мол, не бывает — и вот явилась ссылка, от греха подальше.

— Жаль. Я очень любил разговаривать с Николаем Гавриловичем. Да и с Николаем Александровичем, так рано погибшим.

— Чахотка не разбирает, кто стар, кто мал. Ну, а Чернышевкий и там не унывает, без дела не сидит. Он стал теперь ярым проповедником коммунистических идей и ведет активную переписку с Энгельсом и Марксом, а также пишет роман, где речь идет вроде бы о женском вопросе. Ну, напишет, мы его с удовольствием издадим — если цензура не вмешается. Но хватит вести речь о наших делах, поговорим о Ваших, Дмитрий Николаевич. Что Вы там поделывали? Неужели участвовали в гражданской войне?

На следующий день Адлерберг организовал другу Мите аудиенцию у императора. Сам, впрочем, тоже на ней присутствовал.

— Рад видеть Вас живым и здоровым, Дмитрий Николаевич, — приветствовал его Александр. — И от души поздравляю с удачным выполнением возложенной на Вас миссии. При этом я в большом недоумении, как Вам это удалось. Очень прошу, поделитесь подробностями....

По ходу рассказа император все более и более улыбался, а эпизод со скелетом вызвал у него взрыв смеха. Эпизод же с супругой Джефферсона породил язвительную улыбку и фразу:

— Пожалуй, и мне надо своей Марии Александровны, урожденной Максимилианы, опасаться....

"Еще бы, — подумал Митя. — Ведь ты уже к Кате Долгоруковой клеишься. И если императрица об этом узнает...."

По завершении рассказа Александр сказал, милостиво улыбаясь:

— Я очень доволен Вами, господин Лазарев. В ближайшие дни последует указ о награждении Вас орденом Владимира 4-ой степени с мечами, после чего Вы можете начать процедуру возведения себя в потомственное дворянство. После чего я разрешу вам жениться на дочери моего верного Тучкова. Ведь Вы этого хотите?

— Всем сердцем, Ваше величество.

— Что ж, Ваши сердечные устремления будут, таким образом, улажены. На очереди источник доходов.... Или Вы планируете возобновить концертную деятельность?

— Не хотелось бы, Ваше величество.

— Тогда у меня есть к Вам интересное предложение. С новым государством под названием Конфедерация Штатов Америки Россия намерена установить отношения на уровне послов. И я подумал, что раз Вы уже хорошо знакомы и с этой страной и с ее политиками, а с моей стороны пользуетесь доверием, то лучшей кандидатуры для посла Российской империи в КША не сыскать. Подходит Вам такой вариант?

— Вариант замечательный, Ваше величество. Но мне кажется, что я могу послужить Вам с большей пользой здесь, в России. Помните о моей геологической деятельности на Аляске, в Британской Колумбии и в штате Теннеси? Так вот у меня появилось убеждение, что я владею даром к обнаружению месторождений полезных ископаемых, причем самых разных. Для этого мне нужно лишь провести анализ имеющихся геологических сведений по той или иной территории, потом совершить экспедицию в выбранный район и по ряду признаков, зачастую мало кому понятных, месторождение будет обнаружено. Причем даже тех минералов, которые в России пока неизвестны.

— Каких, например?

— Например, алмазов....

— Алмазов? И где же это?

— Точно я еще не знаю, нужно провести сбор информации. Но есть подозрение на Архангельскую губернию, которая по геологическому строению, как ни странно, имеет сходство с Индией, алмазами богатой....

— Удивительно! Вы открылись мне совершенно с другой стороны. Что ж, попробую Вам еще раз поверить. ведь потребуются помощники?

— Я предпочел бы набрать их сам из числа выпускников Института горных инженеров. Трех будет достаточно на первое время.

— Решено. Можете начать свою деятельность уже этим летом. Зимой ведь алмазы искать затруднительно?

— Искать да, разведывать нет. Добывать же можно будет круглый год.

— Тогда я даю Вам карт-бланш на проведение этих работ. Адлерберг поможет оформить предписание, с которым Вы сможете набирать людей и закупать необходимое оборудование. Жду Вас осенью обратно с хорошими известиями. Или рано?

— Я тоже на это очень надеюсь.

— Что касается вашего дворянства, то Саша и здесь Вам, надеюсь, поможет и все оформит сам в кратчайший срок. До отъезда Вы и жениться успеете....

Дмитрий Николаевич вышел от императора, слегка себя матеря:

"Черта мне вздумалось его алмазами поманить? Вполне и новых золотых месторождений хватило бы, на хорошо известном мне Енисейском кряже. А теперь прись в это Двинско-Мезенское междуречье и ищи там помора, который знает, как попасть с побережья Белого моря на озеро Золотицкое и одноименную речку.... А впрочем, новые места, новые знания — что может быть желаннее для нормального геолога?"

В середине июня 1865 г геологическая экспедиция Лазарева в составе 10 человек (помимо самого в ней были три коллектора из начинающих геологов, четыре рабочих, повар, а также рисовальщик-фотограф в лице Александры Тучковой, законной жены) двинулась на почтовых по Архангельскому тракту. Удалось ли им найти алмазное месторождение имени Ломоносова или случился конфуз — об этом моя история умалчивает.

г. Красноярск 2018 г