Убить пересмешника. Глава 8

8

По причинам, непостижимым большинству самых опытных предсказателей округа Мейкомб, осень в том году обернулась зимой. У нас было две недели самой холодной погоды с 1885 года, сказал Аттикус. Мистер Эйвери заявил: на Розеттском камне написано, что когда дети не будут слушаться родителей, начнут курить сигареты и воевать друг с другом, времена года изменятся — и на нас с Джемом повис груз вины за содействие сумасбродству природы, которое означало несчастья для соседей и неудобства для нас самих.

Старая миссис Рэдли померла той зимой, но её смерть не вызвала сильных волнений — соседи редко её видели, разве что когда она поливала свои канны. Мы с Джемом решили, что Страшила наконец-то добрался до неё, но когда Аттикус вернулся из дома Рэдли, то сказал, что она умерла от естественных причин, к нашему разочарованию.

— Спроси его, — прошептал Джем.

— Сам спроси, ты же старший.

— Потому-то тебе и спрашивать.

— Аттикус, — сказала я, — а ты видел мистера Артура?

Аттикус строго посмотрел на меня из-за своей газеты:

— Нет, не видел.

Джем удержал меня от дальнейших расспросов. Он сказал, что Аттикус всё ещё помнит о наших походах к Рэдли, и что не стоит его злить. Как полагал Джем, Аттикус подозревает, что наша деятельность той ночью последним летом не ограничивалась лишь покером на раздевание. У Джема не было прочных оснований для таких мыслей — он сказал, что чует это нутром.

Следующим утром я проснулась, выглянула в окно и чуть не умерла с испуга. На мои вопли из ванной вышел полубритый Аттикус.

— Мир рушится, Аттикус! Пожалуйста, сделай что-нибудь!..

— Вовсе нет, — сказал он. — Идёт снег.

Джем спросил Аттикуса — долго ли так будет. Джем тоже никогда не видел снега раньше, но он знал, что это. Аттикус сказал, что знает о снеге ничуть не больше Джема.

— Но всё же я думаю, если он настолько мокрый, то превратится в дождь.

Во время завтрака зазвонил телефон, и Аттикус встал из-за стола, чтобы ответить.

— Это Эула Мей, — сказал он, вернувшись. — Цитирую: "Поскольку снега в округе Мейкомб не было с 1885 года, сегодня школьные занятия отменяются".

Эула Мей была главной телефонисткой Мейкомба. Ей поручили делать публичные сообщения, свадебные приглашения, бить пожарную тревогу и давать инструкции по оказанию первой помощи, когда доктор Рейнольдс был в отъезде.

Когда Аттикус наконец призвал нас к порядку, и предложил нам смотреть в наши тарелки а не пялиться в окна, Джем спросил:

— А как сделать снеговика?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал Аттикус. — Не хочу вас разочаровывать, ребята, но я сомневаюсь, что снега хватит хотя бы для снежка.

Зашла Кэлпурния: она считала, что снег скапливается. Когда мы выбежали на задний двор, он был укрыт жиденьким слоем мокрого снега.

— Не нужно шляться по нему, — сказал Джем. — Смотри, с каждым твоим шагом его всё меньше.

Я оглянулась на свои талые следы. Джем сказал: подождём, пока не выпадет ещё немного, и тогда мы наскребём достаточно снега, чтобы слепить из него снеговика. Я высунула язык и поймала большую снежинку. Она жглась.

— Джем, он горячий!

— Вовсе нет, он такой холодный, что жжётся. Да не ешь ты его, Скаут, не трать попусту. Пусть падает.

— Но я хочу походить по нему.

— Придумал, давай ходить у мисс Моди.

Джем поскакал через передний двор. Я шла по его следам. Когда мы были на троуаре у дома мисс Моди, к нам подошёл мистер Эйвери. Его лицо было розовым, а из-под ремня выпирал толстый живот.

— Посмотрите, что вы натворили, — сказал он. — В Мейкомбе не было снега с самого Аппоматокса. Это из-за плохих детей вроде вас сменяются сезоны.

Я гадала, знает ли мистер Эйвери, с какой надеждой мы ждали прошлым летом, чтобы он повторил своё представление, и размышляла о том, что уж если снег ниспослан нам в наказание, то у меня найдётся сказать кое-что в защиту греха. Но я не задумывалась, откуда у мистера Эйвери такие метеорологические данные: наверняка прямо с Розеттского камня.

— Джем Финч — эй, Джем Финч!

— Мисс Моди зовёт тебя, Джем.

— Держитесь оба середины двора. Возле веранды засыпало снегом армерии. Не наступите на них!

— Да, мэм! — отозвался Джем. — А ведь красиво — да, мисс Моди?

— В задницу эту красоту! Если ночью заморозит, то погибнут все мои азалии!

Старая полевая шляпа мисс Моди искрилась снежинками. Она склонилась над какими-то кустиками, укутывая их в сумки из мешковины. Джем спросил, для чего она это делает.

— Согреваю их, — ответила она.

— Как цветы могут согреться? Они ж не теплокровные?

— Я не могу ответить на этот вопрос, Джем Финч. Знаю только, что если ночью заморозит, то и растения замерзнут, так что их нужно укрыть. Ясно?

— Да, мэм. Мисс Моди?

— Да, сэр?

— Можем мы со Скаутом одолжить немного вашего снега?

— Святые угодники, да заберите весь! Подле дома старая корзинка для персиков, таскайте в ней.

Глаза мисс Моди сузились.

— Джем Финч, а что ты будешь делать с моим снегом?

— Увидите, — сказал Джем, и мы перетаскали со двора мисс Моди на наш столько снега, сколько смогли — грязная работёнка.

— Что теперь будем делать, Джем? — спросила я.

— Увидишь, — сказал он. — Бери корзинку и тащи на передний двор весь снег, какой наскребёшь на заднем дворе. Но только ходи по своим же следам, — предупредил он.

— У нас будет снеговёнок, Джем?

— Нет, настоящий снеговик. Только надо потрудиться.

Джем сбегал на задворки, принёс садовую мотыгу, и стал быстро копать за поленницей, отбрасывая в сторону всех попадавшихся червей. Затем зашёл в дом, вернулся с бельевой корзиной, заполнил её землёй и отнёс на передний двор.

Когда у нас было пять корзин земли и две корзины снега, Джем сказал, что мы были готовы начинать.

— Тебе не кажется, что будет грязища? — спросила я.

— Сейчас выглядит грязно, но потом так не будет, — заверил он.

Джем черпанул пригоршню земли, шлёпнул её на бугорок, на который сверху добавил ещё, и ещё — пока не получился торс.

— Джем, я никогда не слышала о снеговике-негре, — сказала я.

— Долго он чёрным не будет, — буркнул Джем.

На задворках Джем раздобыл несколько персиковых прутьев, сплёл их и согнул в подобие скелета, чтобы затем укрыть землёй.

— Он выглядит, как Стефани Кроуфорд с руками на бёдрах, — сказала я. — Жирный посередине с хиленькими ручками.

— Сделаю их побольше.

Джем плеснул на грязевика воды и добавил ещё земли. Задумчиво посмотрел на него, а затем слепил толстый живот пониже талии. Глянув в мою сторону, Джем подмигнул мне:

— Мистер Эйвери сложен по типу снеговика, вроде как?

Джем черпнул немного снега и начал его лепить. Мне он разрешил покрыть лишь спину, приберегая наружные части для себя. Постепенно мистер Эйвери побелел.

Используя кусочки дров для глаз, носа, рта и пуговиц, Джем добился того, что мистер Эйвери стал выглядеть сердитым. Брусок печных дров завершил картину. Джем отступил назад и осмотрел своё творение.

— Он классный, Джем, — сказала я. — Выглядит, будто сейчас заговорит.

— И вправду ведь? — сказал Джем смущённо.

Мы не могли дождаться прихода Аттикуса домой на обед, так что позвонили ему и сказали, что его ждёт большой сюрприз. Он выглядел удивлённым, когда увидел большую часть задворок на переднем дворе, но сказал, что мы проделали потрясную работу.

— Я не знал, как ты собираешься это сделать, — сказал он Джему, — но впредь я могу не волноваться о твоём будущем, сын: у тебя всёгда найдётся идея.

Уши Джема покраснели от такой похвалы, но он резко поднял голову, когда увидел, что Аттикус отступил на шаг. Аттикус искоса разглядывал снеговика какое-то время. Он усмехнулся, а затем рассмеялся.

— Сын, я не знаю, кем ты станешь — инженером, юристом, или портретистом. Но ты посягнул на честь и достоинство прямо здесь, в переднем дворе. Нам придётся замаскировать этого парня.

Аттикус предложил Джему стесать немного перед своего творенья, сменить брусок дров на метлу, и повязать на него фартук.

Джем объяснил, что если он так сделает, то снеговик станет грязным и не будет уже снеговиком.

— Меня не волнует, что ты будешь делать, если ты сделаешь хоть что-нибудь, — сказал Аттикус. — Нельзя просто взять и слепить карикатуру на соседей.

— Вовсе не карикатура, — сказал Джем. — Просто точь-в-точь похож на него.

— Мистер Эйвери может с тобой не согласиться.

— Придумал! — сказал Джем.

Он бросился через улицу, скрылся на заднем дворе мисс Моди, и вернулся ликующим. Он нахлобучил её полевую шляпу на голову снеговику, а её садовые ножницы втиснул в изгиб его руки. Аттикус сказал, что так сойдёт.

Мисс Моди открыла входную дверь и вышла на крыльцо. Она посмотрела на нас через улицу. Вдруг она усмехнулась.

— Джем Финч, — окликнула она. — Ах бесёнок, верни-ка мне мою шляпу, сэр!

Джем поднял глаза на Аттикуса, а тот покачал головой.

— Она просто ворчит, — сказал он. — На деле она под впечатлением от твоих... достижений.

Аттикус прошагал до тротуара мисс Моди, где у них завязался разговор со взмахами руками, единственной услышанной мной фразой из которого было "...возвёл натурального мофродита во дворе! Аттикус, ты никак не воспитаешь их!"

После полудня снег перестал, температура воздуха упала, и к ночи сбылись худшие предсказания мистера Эйвери: Кэлпурния топила все камины в доме, но мы мёрзли. Когда тем вечером Аттикус вернулся домой, он сказал, что мы влипли, и спросил Кэлпурнию, не хочет ли она переночевать у нас. Клэпурния глянула вверх на высокие потолки и продолговатые окна, и ответила, что ей, пожалуй, будет теплее дома. Аттикус отвёз её домой на машине.

Перед моим отходом ко сну Аттикус доложил угля в камин в моей комнате. Он сказал, что термометр показал шестнадцать градусов [-9 градусов по Цельсию] — самая холодная ночь на его памяти, и что наш снеговик снаружи заледенел.

Спустя минуты, как показалось, я проснулась из-за того, что кто-то меня тряс. Пальто Аттикуса укутывало меня.

— Что, уже утро?

— Вставай, малышка.

Аттикус держал мой купальный халат и пальто.

— Надень сначала свой халат, — сказал он.

Джем стоял рядом с Аттикусом, шатающийся и взъерошенный. Он прикрывал своё пальто на шее, а его другая рука была впихнута в карман. Он выглядел необычно тучным.

— Быстрее, золотце, — сказал Аттикус. — Вот твои ботинки и носки.

Осоловело я одела их.

— Уже утро?

— Нет, чуть после часа ночи. Ну-ка, быстрее.

Наконец до меня дошло, что что-то было не так.

— Что случилось?

К тому времени он мог уже не отвечать. Как птицы знают, где укрыться от дождя, так и я знала, когда на нашей улице беда. Мягкий бархатистый шум и приглушённые звуки суеты вселили в меня бессильный ужас.

— Чей дом?

— Мисс Моди, золотце, — сказал Аттикус мягко.

С парадной двери мы увидели, как пламя полыхает из окон столовой Мисс Моди. Как бы в подтверждение увиденного, городская пожарная сирена взвыла вверх до дискантной кульминации и замерла там в пронзительном визге.

— Дом пропал, что ли? — простонал Джем.

— Полагаю, что да, — сказал Аттикус. — Теперь слушайте, вы оба. Идите вниз и встаньте перед Резиденцией Рэдли. Не мешайтесь на дороге, слышите? Видите, куда дует ветер?

— Ох, — сказал Джем. — Аттикус, по-твоему, нам пора вытаскивать мебель?

— Пока нет, сын. Делай, как я сказал. Теперь бегите. Присматривай за Скаутом, слышишь? Не упускай её из виду.

Толчком Аттикус направил нас в сторону парадных ворот Рэдли. Мы стояли и смотрели, как улица наводняется людьми и машинами, пока огонь молча пожирал дом мисс Моди. "Почему они медлят, почему они медлят..." — бормотал Джем.

Мы увидели, почему. Старую пожарную машину, убитую холодом, толкала из города группа мужчин. Когда они присоединили её пожарный шланг к гидранту, шланг лопнул и вода выстрелила вверх, со звоном падая на мостовую.

— О Господи, Джем...

Джем обнял меня.

— Тише, Скаут, — сказал он. — Ещё не время волноваться. Я скажу тебе, когда будет пора.

Мужчины Мейкомба, разной степени одетости и раздетости, тащили мебель из дома мисс Моди на другую сторону улицы. Я увидела, как Аттикус нёс тяжёлое дубовое кресло-качалку мисс Моди, и подумала, что разумно было с его стороны спасти самоё для неё дорогое.

Время от времени мы слышали крики. Затем лицо мистера Эйвери появилось в окне верхнего этажа. Он выпихнул из окна на улицу матрас, и бросал на него мебель пока люди не закричали: "Спускайся оттуда, Дик! Лестница рушится! Убирайтесь оттуда, мистер Эйвери!"

Мистер Эйвери начал лезть через окно.

— Скаут, он застрял... — прошептал Джем. — О, Боже...

Мистера Эйвери плотно зажало. Я спрятала голову под рукой Джема и не смотрела, пока Джем не крикнул: "Он освободился, Скаут! Он в порядке!"

Я взглянула вверх и увидела, как мистер Эйвери пересёк балкон. Он перекинул ноги через перила и стал съезжать вниз по столбу, но соскользнул. Он полетел, вскрикнул, и упал в кустарник мисс Моди.

Вдруг я заметила, что люди стали отходить от дома мисс Моди, двигаясь по улице в нашу сторону. Они больше не тащили мебель. Огонь захватил уже второй этаж, и прожёг себе путь на крышу: оконные рамы чернели рядом с ярко-оранжевой сердцевиной.

— Джем, это похоже на тыкву...

— Скаут, гляди!

Дым поднимался от нашего дома и от дома мисс Рейчел как туман с реки, и мужчины потянули к ним шланги. Позади нас пожарная машина из Эбботсвилля взвизгнула на повороте и остановилась перед нашим домом.

— Та книга... — сказала я.

— Что? — спросил Джем.

— Та книга о Томе Свифте, она же не моя, а Дила...

— Не волнуйся, Скаут, ещё не время волноваться, — сказал Джем.

Он указал пальцем:

— Глянь-ка туда.

В группе соседей Аттикус стоял с руками в карманах пальто. С таким видом он мог бы смотреть футбольный матч. Рядом с ним была мисс Моди.

— Вот видишь, он ещё не волнуется, — сказал Джем.

— А почему он не на крыше одного из домов?

— Он слишком стар, он сломает себе шею.

— Может сказать ему, чтоб наши вещи вытаскивал?

— Давай не будем его донимать, он сам знает, когда настанет время, — сказал Джем.

Пожарная машина из Эбботсвилля стала поливать водой наш дом; мужчина на крыше указывал места, где это было нужнее всего. Я смотрела, как наш Натуральный Мофродит почернел и развалился; полевая шляпа мисс Моди устроилась на вершине горы. Я не видела её садовые ножницы. В жаре между тремя домами — нашим, мисс Рейчел и мисс Моди — люди давно скинули куртки и купальные халаты. Они работали в пижамах и ночных рубашках, заправленных в штаны, но до меня дошло, что я медленно замерзаю, стоя на месте. Джем старался согреть меня, но его руки было недостаточно. Я освободилась от неё и обхватила свои плечи. Пританцовывая, я смогла ощутить свои ноги.

Появилась другая пожарная машина и остановилась перед домом Стефани Кроуфорд. Там не было гидранта для ещё одного шланга, и люди пытались смочить её дом ручными огнетушителями.

Жестяная крыша дома мисс Моди подавила огонь. С рёвом дом рухнул; огонь хлынул повсюду, преследуемый шквалом из одеял — люди на крышах смежных домов гасили искры и горящие головешки.

Только когда наступил рассвет, люди стали расходиться — сначала по одному, а затем группами. Они потащили пожарную машину Мейкомба обратно в город, машина из Эбботсвилля уехала, а третья осталась. На следующий день мы узнали, что она приехала из Переправы Кларка — шестьдесят миль отсюда.

Мы с Джемом проскользнули по улице. Мисс Моди уставилась на дымящуюся чёрную дыру у себя во дворе, и Аттикус покачал головой, давая понять, что она не хочет разговаривать. Он повёл нас домой, держась за наши плечи, пока мы переходили скользкую ото льда улицу. Он сказал, что мисс Моди останется у мисс Стефани на какое-то время.

— Кто-нибудь хочет горячего шоколада? — спросил он.

Я вздрогнула, когда Аттикус зажёг огонь на кухонной плите.

Пока мы пили наше какао, я заметила, что Аттикус смотрит на меня — сперва с любопытством, а потом со строгостью.

— Кажется, я сказал вам с Джемом стоять смирно, — сказал он.

— А мы так и сделали. Мы стояли...

— Тогда чьё же это одеяло?

— Одеяло?

— Да, мэм — одеяло. Оно не наше.

Я посмотрела вниз и обнаружила себя вцепившейся в коричневое шерстяное одеяло, которое укрывало мои плечи на манер индейской скво.

— Аттикус, я не знаю, сэр... я...

Я повернулась к Джему за ответом, но Джем был даже более растерян, чем я. Он сказал, что не знает, как оно туда попало, что мы сделали в точности так, как нам велел Аттикус — мы встали ниже у ворот Рэдли поодаль от всех, и не двигались ни на дюйм...

Джем остановился.

— Мистер Натан был на пожаре, — затараторил он. — Я видел его, я видел его, он ещё тащил тот матрас — Аттикус, я клянусь...

— Всё в порядке, сын, — Аттикус медленно усмехнулся. — Похоже, весь Мейкомб вышел на улицы сегодня, так или иначе. Джем, в кладовке оставалось обёрточная бумага, если не ошибаюсь. Достань её и мы...

— Нет, Аттикус, сэр!

Джем, кажется, сошёл с ума. Он начал выбалтывать все наши секреты один за другим, наплевав на мою безопасность, не говоря уже о своей, не упуская ничего — сучковое отверстие, брюки и прочее.

— Мистер Натан зацементировал то дерево, Аттикус, и он сделал это, чтоб нам больше не находить вещей... он сбрендил, пожалуй, раз так говорят, но Аттикус, перед Богом клянусь, он ни разу не тронул нас, хотя мог перерезать мне горло от уха до уха той ночью, но вместо этого он постарался зашить мои брюки... он ни разу не тронул нас, Аттикус...

Аттикус сказал: [Воу, воу, узбагойся] "Потише, сынок" — так ласково, что я сразу приободрилась. Было очевидно, что он не уловил ни слова из сказанного Джемом, потому что всё, что сказал Аттикус было:

— Ты прав. Лучше оставим всё это и одеяло при себе. Однажды, возможно, Скаут сможет поблагодарить его за свой пригрев.

— Поблагодарить кого? — спросила я.

— Страшилу Рэдли. Ты была так занята, глядя на пожар, что не заметила, как он обернул одеяло вокруг тебя.

Мой желудок перевернулся и я чуть не блеванула, когда Джем схватил одеяло и подкрался ко мне:

— Он выскользнул из дома... повернул за угол... подкрался и подошёл вот так!

Аттикус заметил сухо:

— Пусть это не подвигнет тебя на дальнейшие подвиги, Джереми.

Джем нахмурился:

— Да ничего я ему не сделаю, — но я видела, как искра свежих приключений выскочила из его глаз.

— Только прикинь, Скаут, — сказал он, — если бы ты обернулась, ты б его увидала.

Кэлпурния разбудила нас в полдень. Аттикус сказал, что сегодня нам не нужно идти в школу — мы ничего не выучим после бессонной ночи. А Кэлпурния велела нам постараться и вычистить передний двор.

Полевая шляпа мисс Моди застыла в тонком слое льда, как муха в янтаре, а ради её садовых ножниц нам пришлось раскапывать землю. Мы нашли её у неё на задворках, уставившейся на свои замёрзшие и обугленные азалии.

— Мы возвращаем ваши вещи, мисс Моди, — сказал Джем. — Нам очень жаль.

Мисс Моди оглянулась, и тень её прежней улыбки скользнула по её лицу.

— Всегда хотела дом поменьше, Джем Финч. Ведь двор станет больше. Только представь, теперь у меня будет больше места для моих азалий!

— Так вы не горюете, мисс Моди? — спросила я удивлённо. Аттикус говорил, что её дом — это почти всё, что у неё было.

— Горюю, дитя? Что ты, я ненавидела этот старый коровник. Подумывала сама поджечь его уж сотню раз, да только меня б за это повязали.

— Но...

— Не беспокойся обо мне, Джин Луиза Финч. Есть способы делать вещи, о которых ты не знаешь. А что, вот отстрою небольшой домик и возьму к себе пару жильцов и — с божьей помощью, будет у меня лучший двор в Алабаме. Эти Беллинграты просто померкнут, как только я начну!

Мы с Джемом переглянулись.

— Как всё занялось, мисс Моди? — спросил он.

— Я не знаю, Джем. Наверное, с дымохода на кухне. Я поддерживала там огонь вчера вечером для своих комнатных растений. Говорят, у тебя была непредвиденная компания той ночью, мисс Джин Луиза Финч.

— Откуда вы знаете?

— Аттикус сказал мне по дороге в город сегодня утром. По правде говоря, я бы хотела тогда быть с вами. И уж у меня-то хватило б ума обернуться.

Мисс Моди озадачила меня. Хотя почти все её пожитки пропали, а её любимый сад был разрушен, она всё равно живо и сердечно интересовалась нашими с Джемом делами.

Она, должно быть, заметила моё недоумение. Она сказала:

— Единственно, о чём я беспокоилась прошлой ночью, это та угроза и волнения, которые я вызвала. Весь этот квартал мог сгореть. Мистер Эйвери пробудет в постели неделю — он изрядно угорел. Он слишком стар для таких вещей, о чём я ему и сказала. Как только я начисто отмою свои руки, а Стефани Кроуфорд не будет смотреть, я сделаю ему Призовой кекс. Эта Стефани гоняется за моим рецептом тридцать лет, и если она думает, что я его выдам ей только за то, что остановилась у неё, ей стоит подумать ещё разок.

Я подумала, что даже если бы мисс Моди сдалась и выдала его ей, мисс Стефани всё равно не смогла бы ему последовать. Мисс Моди однажды позволила мне взглянуть на него: среди прочих ингредиентов, рецепт включал один большой стакан сахара.

День был тихий. Воздух был настолько холодным и ясным, что мы слышали, как часы на здании суда лязгали, дребезжали и напруживались перед тем, как пробить. Нос у мисс Моди был такого цвета, какого я никогда не видела раньше, о чём я и спросила.

— Я здесь с шести часов утра, — сказала она. — Должна была уже отморозить.

Она подняла руки. Сеть крошечных линий рассекала её ладони, коричневые от грязи и засохшей крови.

— Вы загубили их, — сказал Джем. — Почему бы вам не нанять цветного?

Не было и намёка на жертвенность в его голосе, когда он добавил:

— Или мы со Скаутом, мы можем помочь вам.

Мисс Моди сказала:

— Спасибо, сэр, но у вас есть своя работа вон там.

Она указала на наш двор.

— Вы о Мофродите? — спросила я. — Блин, да мы его вмиг раскидаем.

Мисс Моди уставилась вниз на меня, пока её губы беззвучно шевелились. Вдруг она схватилась за голову и заухала. Когда мы уходили от неё, она всё ещё посмеивалась.

Джем сказал, что не знает, что с ней такое — это просто мисс Моди.