|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Штормовой Предел
На краю широченной стены, что надёжно прикрывала крепость от бушующей у подножия скалы стихии, молча, опираясь на шершавые камни парапета, стоял полностью лысый немолодой уже воин в латах с тяжёлым даже на вид двуручником в ножнах.
Первый полководец короля Ренли, глава дома Тарли, после жаркой битвы, стоившей, да упокоят Семеро его душу, Станнису Баратеону жизни, привычно сбросив с себя лихорадку боя, хладнокровно и скрупулёзно подсчитывал потери и приобретения своего сюзерена, а ещё, совсем немного, жалел о том, что сражение за Штормовой Предел всё же состоялось.
Стоило Станнису уступить брату, и Драконий Камень остался бы за ним, как и все права принца, а армия короля Ренли усилилась бы пусть не самым большим, но прекрасно подготовленным войском. Средний Баратеон воинскую науку знал туго, буквально живя в расположении собственных солдат. А ещё флот, коим он командовал при покойном короле, не требовалось бы теперь испытывать и проверять на лояльность новому властителю.
А сейчас с капитанами кораблей придётся встречаться и как бы не лично приводить к присяге новой власти. Впрочем, такие задачки старый лорд решать умел, иначе бы он не был собою.
Переключившись на положение армии в целом, Рэндилл удовлетворённо сощурил глаза, пристально вглядываясь в мрачно накатывающие на уступ под ногами волны. Королевская Гавань теперь надёжно заблокирована, все тракты перекрыты, и осталось лишь ждать момента, когда она сама падёт в руки, словно переспевший плод. Огромный город без подвоза продовольствия очень скоро начнёт испытывать дикий голод, первые признаки которого уже должны были проявиться. Даже штурм не понадобится — через несколько месяцев их встретят открытые ворота и головы Ланнистеров на пиках.
Оставался только морской путь, но и его с кораблями королевского флота можно будет вскоре перекрыть.
Родовые земли "львов" тоже ничем помочь Гавани не могли — удары объединённого войска Севера и Речных земель через перевалы не позволяли собрать серьёзный ударный кулак для снятия блокады. И пусть Ров Кайлин занят отребьем с Пайка, существенно на расклад сил это не влияет. А сие означает, что победа младшего Баратеона совсем не за горами.
От событий местных лорд перешёл на те, что происходили за многие тысячи лиг от Штормового Предела, за Стеной. Ворон, неделю назад прилетевший оттуда с сообщением о гибели большого отряда дозорных с Командующим во главе, и огромная армия одичалых, в который раз в истории Семи Королевств собравшаяся на штурм древнего укрепления, тоже требовали внимания, ведь сейчас не имелось десятка тысяч дозорных в крепостях по всей Стене, что смогли бы сдержать напор этой орды.
Торн говорил о менее чем тысяче братьев. Сейчас их должно быть и того меньше, и если с Мормонтом в поход ушли лучшие, то оставшихся умелыми воинами называть Рэндилл бы поостерёгся. Бывшим ворам и бандитам за несколько месяцев вбить воинскую науку невозможно.
В отличие от прочих, Простор никогда не забывал старых клятв, о чём старый лорд и напомнил Ренли... в который раз. Первый был, когда с просьбами о добровольцах в ставке короля появился старый товарищ. Сир Аллисер мало изменился за прошедшие годы, разве что морщины сильней прорезали лицо да нрав стал куда желчней и язвительней. Тогда удалось выбить помощь для Дозора, и Рэндилл планировал сделать это ещё раз, уже не ограничиваясь лишь добровольцами да фуражом.
Мысли о Дозоре невольно напомнили о сыне, которого он отправил на Стену, практически вычеркнув из родового древа. Его позор, его проклятье, посмешище в глазах дружины и старых, проверенных многими битвами товарищей. Он и сам когда-то был разочарованием для своего отца: щуплый, невысокий... Совсем не сын лорда. Вот только молодой Рэндилл с самого раннего возраста знал, что "Губитель сердец" будет его мечом, и не жалея сил тренировался, уповая на одну простую истину: жестокость к самому себе есть залог победы. И он победил. Победил самого себя, своё тщедушное тело, преодолел скептицизм окружающих и неверие собственного отца, став одним из сильнейших воинов, рыцарей, побеждая противников на голову, на полторы выше себя, виртуозно овладев родовым валирийским мечом. А череда выигранных битв принесла ему ещё и славу полководца, не проигравшего ни одного сражения.
И вот его первенец, Сэмвелл, словно стал ожившим ночным кошмаром. Неумеха, не просто не способный, а даже и не пытающийся овладеть мечом и воинской наукой. Книги, книги, книги... Рэндилл готов был сжечь к демонам всю замковую библиотеку, лишь бы отвратить сына от них, вот только умом понимал, что это ничего уже не изменит. Боги, словно в насмешку, подарили ему в сыне полную его противоположность. И ведь ни ростом, ни статью его не обидело — опытный взгляд лорда даже под всей массой жира видел и широкий костяк, и крепкое сложение... Да приложить бы Сэму хоть половину усилий, что в его годы затрачивал старший Тарли, и результат был бы куда как впечатляющим..., но боги любят шутить, и махнув на первенца, Рэндилл все свои усилия сосредоточил на младшем — Диконе.
Что ждало Сэма в Дозоре? Смерть?.. Так смертны все. А так хотя бы честь дома останется незапятнанной. Думал ли он, что суровая служба на Стене сделает сына другим? Сердцем — надеялся, умом же давно не питал никаких надежд. Однако — тут лорд позволил себе лёгкую усмешку — Торн принёс удивительные вести: в беспутном отпрыске проснулась-таки родовая кровь.
Глава дома Тарли удовлетворённо кивнул сам себе. Да, он сразу понял, что поставленный на грань, почувствовавший дыхание Смерти перед своим лицом Сэмвелл, как и он, Рэндилл, смог переломить свою природу, став бойцом, воином. Плохо только, что этого не случилось раньше. Что ж, может, волею богов именно на Стене и суждено было сыну стать настоящим Тарли.
Не поверив, правда, до конца мастеру над оружием Чёрного замка, с добровольцами и обозом он отправил одного из рыцарей, знающих Сэма в лицо. Хотелось верить, но проверить не мешало. И вернувшись, тот не просто подтвердил рассказ Торна — слова вассала будто бальзам пролились на душу старого воина. Нет, не зря он вкладывался в отпрыска, вдалбливал воинскую науку, не зря учил, терпеливо, раз за разом отвлекая забитую книгами голову. Проснулась не только кровь, по всему выходило, что и отцовская наука дала о себе знать. Впервые в жизни он испытал настоящую гордость за сына. А значит, он всё сделал правильно.
Отстранившись от грохочущей, накатывающей тёмными волнами морской бездны, Рэндилл направился к угловой башне. Появление очередного славного представителя дома Тарли, достойного записи в семейной хронике, стоило отметить.
Глава 22
29.10.299 года от З.Э.
Твердыня Ночи
Нежданные гости только прибавили головной боли. Упёрлись, что им надо за Стену, и теперь ни туда и ни сюда. Брандон хоть и молод, но по местным законам он, как брат короля, принц, и препятствовать ему в желании рвануть в край вечной зимы я как бы не вправе. Да, он мне тоже не указ, ибо Дозор сам по себе, но помешать я ему не могу.
Вот только отпускать дурня, калеку причём, да ещё и с двумя другими подростками под защитой одной, пусть и боевитой одичалой было сущим самоубийством. Я на такое пойти не готов, поэтому после того как они насытились предложил им отдохнуть и выспаться, а завтра, уже на свежую голову, разговор продолжить.
Хотя бы по этому предложению возражений не имелось, и я с облегчением препоручил их обустройство своему заместителю.
Сразу после того как дозорные осторожно прочесали окрестности и следов Рамси и его банды не обнаружили, я отправил в Чёрный замок гонца с отчётом о случившемся, отдельно сделав приписку по Старку и его желанию уйти на Север.
Меня можно понять: в одиночку такое решение принимать дураков тут нема, как и ссориться с Королём Севера. К тому же мамаша его, пресветлая Кейтелин Старк, слыла дамой насколько красивой, настолько и своенравной. Гнева её опасались.
"Там есть Марш, Торн, умудрённый опытом и жизнью брат Эйемон, вот пусть они и решают судьбу мальца, а мне этот геморрой ни к чему", — так я рассуждал.
Трупы, между тем, с поля убрали, тех, кто ещё дышал, добили. Затем, от греха, запалили костры и сожгли — нечего тут Королю Ночи материал для пополнения войска оставлять. Лошадей же из числа тех, которых проще добить, чем пытаться выходить, выпотрошили, освежевали и, порубив туши на четверти, в таком виде заморозили в дальней кладовой, развесив по крюкам.
"Хамон или не хамон, — подумал я, насчитав почти шестьдесят четвертин, чуть раскачивающихся в морозном воздухе, — а нам всё сгодится".
Ну и "автопарк" наш пополнился десятком четырёхногих друзей человека, под которых уже начали расширять и пристраивать конюшню.
На следующий день я, спустившись во двор, наблюдал за суетой братьев, раз за разом мысленно возвращаясь к Старку и его окружению. Было по-утреннему ветрено, и тёмные облака несло по небу от Стены на юг. Приземлившийся шагах в десяти от меня крупный ворон хрипло каркнул, кося в мою сторону выпуклым чёрным глазом.
- Пшёл! - грубо прикрикнул я, поднимая с земли камень и метко запуливая в наглеца. Истошно каркая, взъерошенным комком тот метнулся прочь, теряя на ходу перья, а я, выместив на ни в чём не повинную птицу своё раздражение, направился к донжону. Вскоре должны проснуться гости, и мне нужно как-то удержать их до прибытия кого-нибудь из верхушки Дозора. Если поторопятся, то денька через три здесь появятся. Осталось придумать, чем бы этаким Брана отвлечь.
Проспавшие почти две трети суток подростки приободрились и уже не выглядели недельной давности поднятыми зомби. Даже Оша, так и царапавшая меня своим колючим взглядом, заметно посвежела. Сейчас, отмытая и с небрежно расчёсанными волосами, она наконец стала похожа на женщину.
Остановив на ней задумчивый взор свой, я флегматично помыслил: хорошо, что она в свите принца, так мои поостерегутся зажимать её в коридорах крепости и мне не придётся устраивать из-за этого разборок.
Она, правда, мой изучающий взгляд интерпретировала по-своему, по крайней мере, мне так показалось, когда на лице её проступило лёгкое удивление с растерянностью, а затем приоткрывшиеся губы вдруг облизал розовый кончик языка.
Поспешно переведя взгляд с неё на Брана, я поинтересовался, когда мы вновь расселись за столом в зале, только теперь с намерением позавтракать:
- Как спалось?
Тот задумчиво поковырялся в тарелке, разглядывая, что ему там положили, затем, спохватившись этого проявления ребячества, степенно ответил:
- Спасибо, командующий, хорошо, — а затем добавил, вспомнив уроки дворянской вежливости и обозначив лёгкий поклон: - Я благодарен вам за помощь и за заботу. Дом Старков её не забудет.
- Пустое, принц. Старки дали Дозору слишком многое, чтобы так просто об этом забыть. Вы вольны оставаться в крепости сколько заходите.
- Но нам надо идти дальше, — искоса глянув на молча трапезничающего Рида, сказал Бран.
- Сначала вам надо набраться сил и хорошенько отоспаться. По ту сторону Стены путь тяжёл и полон опасностей, — тоном змея-искусителя принялся уговаривать я. - А мы пока подготовим снаряжение и подумаем о средстве передвижения для вас.
- Но конь... - попытался возразить молодой Старк.
- Далеко не везде на Севере можно передвигаться верхом. Только там, где снежный покров не слишком глубокий, а это всего на три-четыре дня пути. Дальше коней придётся оставить, — я говорил уверенно, тоном знатока, правда, не столько знал это, сколько просто додумывал. В конце концов, Мормонт с отрядом дозорных в большой поход отправлялся пешком. Думаю, если бы там можно было пройти конному, он бы не стал мудрить.
Продолжая приводить различные аргументы в пользу того, чтобы задержаться в крепости, я уже видел, что парень готов со мной согласиться. Остальным, в общем-то, тоже не горело с ходу подрываться дальше. Правда, младший, Рид, как-то насуплено молчал, ну да один против всех не попрёт.
И всё-таки они так толком и не объяснили, за каким, извиняюсь, морозоустойчивым хреном им взыграло попереться за Стену. Порой, глядя на Брана, мне казалось, что он и сам не очень хорошо это понимает.
- Да и в конце-концов, в Твердыне Ночи нет прохода на ту сторону, тоннель наглухо запечатан, — привёл я последний аргумент. - В любом случае, сначала нужно добраться до Чёрного замка.
- Проход есть, — опять своим так меня раздражающим замогильным тоном сообщил Жойен, не поднимая глаз.
- Ну да, — хмыкнул я. Крепость мы обыскали всю, и кроме прохода под Стену никакого другого тайного входа не нашли. - И кто тебе о нём рассказал?
- Мои "зелёные сны", — безэмоционально ответил Рид.
Сны — это серьёзно. Иной вон тоже, как оказалось, любит во снах показывать всякое этакое. Вот только "зелёные"... Как-то не особо я понимаю, каким боком со снами может ассоциироваться прилагательное "зелёные".
Продолжая скептически улыбаться, я, однако, вполне серьёзно спросил:
- И ты им веришь?
- Верю, — коротко бросил парень, снова, по обыкновению, замолкая.
Веский довод, что ни говори. Однако совсем отметать такую возможность я не стал.
- И где же он?
- Он начинается в старом колодце у кухни во дворе.
- Во дворе нет кухни, — заметил я спокойно.
- Раньше была.
- Вполне возможно, — улыбнулся я одними губами. - Сможешь показать где?
Парень на мгновение задумался, затем утвердительно качнул головой:
- Думаю, да.
- Вот и отлично! - закруглил я беседу. - Тогда сейчас доедим и пойдём искать этот колодец.
Полчаса на то, чтобы насытиться, хватило всем, и взяв нескольких дозорных, мы пошли на пустырь. Намёки на бывшие здания там, конечно, оставались, вот только понять их назначение по остаткам каменных фундаментов в траве определённо невозможно. Покрытые мхом и оплетённые травой камни словно выбеленные ветром кости проглядывали то здесь, то там. Жойен, крутя головой, осторожно перешагивал через них, что-то бормоча себе под нос. Немного в стороне, наблюдая за ним, застыли его сестра и Бран на руках одичалой.
- Здесь! - остановившись подле одной из каменных куч, Рид коснулся их ладонью. - Колодец здесь, под этим завалом.
- Парни, — я кивнул пятёрке дозорных со мной, — приступайте.
Молодняк — среди них не было ни одного из моих ветеранов — споро принялся откидывать камни в сторону, а меня меж тем нашёл посыльный со стены.
- Сир, на опушке показался неизвестный. Идёт к крепости, лошади нет, оружия, похоже, тоже.
- Точно один? - уточнил я.
- Других не видели, и не похоже, чтобы он от кого-то убегал.
- Хорошо, тогда впустите и расспросите, откуда он и зачем сюда идёт. Мне доложите.
- Сделаем, сир, — посыльный умчался обратно, а я снова обратил взор на постепенно расчищающуюся площадку.
- Тут большой, заклинило, — с натугой, пытаясь вытащить один из валунов, проговорил один из братьев. Стало видно старое, выщербленное обрамление устья колодца, внутрь которого провалился и расклинился большой кусок каменной кладки.
- Погоди.
Засучив рукава, я отодвинул парней в сторону. Попытался подцепить валун и так, и эдак, но пальцы без нормального зацепа лишь соскальзывали, а ухватить глубже просто не хватало длины рук. Покружив так вокруг неуступчивой каменюки и порядком разозлившись, под взглядами остальных я со злобным хеканьем и со всей дури засадил по ней кулаком.
Результат был... впечатляющим. Даже для меня. С громовым треском и брызнувшей во все стороны крошкой валун раскололся на несколько частей и с шумом и грохотом провалился вниз с остальной частью кладки, открывая неширокий проход вниз.
- Ого! - вырвалось у кого-то.
Потерев костяшки и демонстративно не замечая увеличившихся глаз гостей, я присел и, оперевшись на край колодца, вгляделся в глубину. Наконец заметил начинающиеся метрах в пяти от поверхности ржавые металлические скобы, уходящие во тьму. Отряхнув руки, бросил своим:
- Нужна лестница.
Кивнув, сразу парочка дозорных бегом направилась к донжону, а я сказал Риду с Браном, зацепившись большими пальцами за поясной ремень:
- Похоже, сны подтвердились, какой-то ход есть. Принесут лестницу — сможем спуститься и проверить.
В этот момент вернулся давешний дозорный и с ходу доложил:
- Сир, неизвестного взяли, но допросить не получилось. Он только повторяет одно слово: "Ходор". Больше ничего.
- Ходор?! - встрепенулся слышавший нас Бран, а когда дозорный подтвердил, он весь просиял от радости и тут же выпалил: — Это же Ходор, мой слуга! Его лошадь понесла, когда мы уходили от погони, а он хоть и сильный, но слаб на голову и наездник совсем никакой. Это здорово, что он нашёл нас.
Сначала было удивившись при виде столь бурной реакции парня на возвращение блудного слуги, да ещё и местного дурачка, я вдруг сообразил, что тот — единственный из родного окружения молодого Старка. Риды — гости, одичалая прибилась не так давно, вот и остаётся только этот слабый на голову увалень. Я вспомнил его. Видел, когда мы с Торном ехали через Винтерфелл.
Когда его привели к нам, я лишь поцокал языком, разглядывая исполосованное лицо и истрепавшуюся за сутки брожения по лесу одежду. Такое впечатление, что дороги он не выбирал.
Словно верная собака обрадовавшийся Брану рыхлый верзила, казалось, сейчас завиляет несуществующим хвостом.
- Ты что, ломился напрямую, сшибая деревья? - спросил я у него, разглядывая торчащие то тут, то там веточки, листья и травинки, застрявшие в одежде.
- Ходор, — довольно заявил верзила.
Я невольно покачал головой. Но вскоре, потеряв интерес к "потеряшке", мы вновь вернулся к более важному — найденный ход требовал проверки, хотя бы и на предмет возможных неожиданностей, поджидающих там.
Короткое обсуждение, и порядок спуска определён. Все, включая и Брана с Ходором, изъявили прямо-таки всенепременное желание спуститься, хорошо ещё прислушались к доводам разума и не стали возражать, чтобы первыми спустились дозорные со мной во главе.
Впрочем, проблем не возникло. Вертикальный спуск закончился небольшой камерой, метром ниже которой обнаружилась тёмная гладь воды — колодец был действующим, и нешироким ходом, уходящим на север. Ход оказался не просто прорублен в скальной породе, он ещё и был укреплён каменной кладкой с арочным потолком.
В конце встретились ещё одни двери из белой древесины чародрева, после первых слов клятвы разошедшиеся в стороны и пропустившие нас наружу, где, обойдя частично перекрывшее выход дерево, мы оказались в припорошенном снегом лесу по ту сторону Стены...
Вот было что-то в этом, что-то замирало в душе при переходе за древнее укрепление. Хотя лес, вплотную подошедший к синевато-серой поверхности за нашими спинами, ничто от такого же леса перед Стеной не отличало. Впрочем, нет, кое-что отличало. Тишина. Да, тишина, что исподволь обступала, заставляя напрягаться и машинально хвататься за рукояти мечей.
Показав два пальца, я махнул влево, а затем вправо. Две пары дозорных, повинуясь молчаливому приказу, разошлись в стороны, а я сам с оставшимся братом прошёл метров на пятьдесят вперёд. Но всё было спокойно. Никто не таился, не было засад и ловушек, как и следов присутствия одичалых.
Вернувшись, я дал отмашку остальным, и через пару минут из прохода показался пригибающийся Ходор, несущий на руках принца, как я уже стал про себя именовать Брана. Не знаю почему, но он вызывал соответствующие ассоциации.
Пока мы посматривали по сторонам, так до конца и не избавившись от лёгкого чувства опаски, гости разбрелись кто куда вдоль Стены, ища нечто ведомое лишь им. Не думаю, что что-то конкретное, так, больше утолить неуёмное любопытство, особенно женское, если учесть, что и младший Рид, и Бран были в поле зрения, а двух девах как-то не наблюдалось.
Вот только кто ищет — тот всегда найдёт. И женский вскрик, эхом прокатившийся по округе, был тому самым прямым доказательством.
Ох как мы рванули туда, выхватывая мечи из ножен, аж снег взвихрился под ногами. Однако обогнув очередной древесный ствол и почти столкнувшись с задумчиво застывшей одичалой, никаких нападающих врагов я не увидел. Лишь девчонка Ридов теребила в смущении собственный лук и, дико покраснев, ковыряла носком сапога снежный наст.
- Что?! - только и смог произнести я, а Мара, ещё сильней потупившись, глухо произнесла:
- Извините, я просто не ожидала.
Было видно, что она стыдится своей реакции на... И тут я увидел, на что.
Задумчиво замерев, ровно как и Оша, я обвёл взглядом теряющийся за деревьями ряд вмороженных глубоко в лёд дозорных — чёрные одежды на них говорили сами за себя, не оставляя сомнений в их принадлежности к братству. Несколько сантиметров ледяного панциря, удерживающего их, не скрывали тела, и те пугающим барельефом выступали из Стены. Застывшие, словно пытающиеся вырваться, с искажёнными лицами... Подойдя ближе, я вдруг понял, что вмораживали их ещё живыми. Страшная смерть. И только глаза у всех — по крайней мере, тех, кого я видел — были закрыты.
- Семьдесят девять дозорных, — вдруг прозвучал отрывистый из-за тщательно сдерживаемого волнения голос Брана. - Старая Нен рассказывала сказку о них.
- Похоже, сказка стала былью...
Ко мне подошли остальные дозорные, с непроницаемыми лицами разглядывая отголосок далёкого прошлого Дозора, история которого была сурова, временами жестка, а иногда и жестока.
- И что там говорилось, в этой сказке? - спросил я, оглядываясь на Брандона.
Тот, нахмурившись, произнёс:
- Это были дезертиры, которых командующий приказал вморозить в лёд живыми, чтобы они даже после смерти несли свой дозор. Так он наказал их за нарушение клятвы.
- У нас тоже есть о них сказка, — неожиданно хрипло сообщила одичалая, прерывая Старка. Напряжённая, словно струна, она начала медленно подходить к заледенелым фигурам, негромко и отрывисто продолжая: — Страшная сказка про мёртвых в Стене, что оживают и убивают всех, кто имел неосторожность к ним приблизиться. Ею пугают детей в наших деревнях.
Она вытянула вперёд руку, одновременно страшась и желая прикоснуться к легенде. Не знаю, для чего ей это — перебороть ли детский страх или развенчать миф. В мысли и желания молодой, в сущности, девушки мне влезть не дано. Но на её месте я, может, поступил бы так же. Хотя бы из желания что-то доказать самому себе.
Вот только не всегда свои желания стоит претворять в жизнь. В этом мы убедились очень скоро. Стоило Оше коснуться ледяной корки, как та вдруг захрустела и стала трескаться.
- Что за... - выдохнул кто-то.
Казалось, невидимая волна пробежала по мёртвому ряду. Волна, заставившая древние тела оживать. И глаза... Глаза их стали медленно приоткрываться, а из-под промороженных век выбивалось такое знакомое голубое сияние. Вот только у братьев-клятвопреступников оно было куда как ярче, чем у виденного мною вихта.
Рука ближайшего к Оше мертвеца, сломив ледяной панцирь, вырвалась на свободу, с хрустом потянув к мертвенно бледной одичалой скрюченные, растопыренные словно когти чёрные пальцы. Та попятилась назад, я буквально слышал, как она тяжело и прерывисто задышала. А сияние в глазах начало словно по цепочке пробиваться у одного за другим, пробуждая от вечного сна всё новых дозорных.
Перспектива схватиться с почти сотней оживших мертвецов не прельщала никого. И тогда, сцепив зубы, я шагнул вперёд и, положив руку на грудь уже почти освободившегося вихта, властно произнёс:
- Я приказываю: спи! Как командующий Твердыней Ночи!
Сосредоточившись, я воззвал к внутреннему источнику ледяной магии, подкрепляя приказ лёгкой эманацией своей силы. И вихт послушался! Глаза стали медленно закрываться, а тело — снова умещаться в нише Стены.
Я окинул взглядом разбуженный ряд. Сказал вновь, неожиданно почувствовав жалость к беднягам, за столько веков не получившим покоя, тихо и торжественно:
- Спите, братья. Ваше время ещё не пришло. Но Враг на севере уже копит силы, и когда-нибудь я подниму вас на борьбу с ним. И после, я обещаю, ваш дозор будет окончен.
Постепенно хруст льда прекратился, а тела вновь приняли прежние позы, застыв, словно каменные изваяния, и только ледяное крошево, обнажившее тела то здесь, то там, напоминало о произошедшем.
Обернувшись, я сурово взглянул на притихших людей. Бран, Мара, буравящий не по-детски серьёзным взглядом Жойен. Оша, закусившая губу, с бисеринками пота на лице, широко раскрытыми глазами смотрящая на меня. Только пришедшие со мной дозорные были относительно спокойны. Лишь стукнули себя кулаком правой руки в грудь. Увиденное для них не показалось чем-то из ряда вон. Если говорить о моих действиях, я просто в который раз подтвердил, что являюсь настоящим командующим, раз уж даже мёртвые послушались моего приказа. Им этого знания вполне хватало. Шила в мешке не утаишь, и что я — не совсем обычный человек, они, даже из числа молодых, присланных с последним обозом, очень быстро поняли.
Правда, разговоров об этом я не слышал. Что, впрочем, никак не мешало им обсуждать данную тему в моё отсутствие.
Придавив гостей взглядом, я рявкнул:
- Все, хватит на сегодня приключений! Все в крепость.
И даже Брандон с Ридом не посмели мне возражать.
* * *
Уже вечером, когда я отдыхал в своих покоях, пытаясь осмыслить сам факт наличия вихтов в Дозоре и особенно вот такое вот их использование, в дверь неожиданно постучали. И это не был твёрдый, уверенный стук кого-то из моих подчинённых — их я давно приучил не бояться обращаться ко мне с вопросами, — но лёгкий и неуверенный стук кого-то неизвестного.
- Войдите, — чуть громче произнёс я, приподнимаясь и садясь на кровати как был, в штанах и лёгкой полотняной рубашке. Сапоги и дублет были небрежно скинуты в угол, босым ступням всё равно вполне комфортно даже на холодном каменном полу.
Дверь приоткрылась, и внутрь, заставив меня в удивлении приподнять бровь, проскользнула тоненькая фигурка одичалой.
Закутанная в плащ, она нерешительно остановилась посередине комнаты, не решаясь пройти дальше.
- Проходи, — я показал на стул у стены. Демонстрирующим дружелюбие тоном добавил: — Может, вина?
У меня как раз на столе стояла початая бутылка. И одичалая не подвела. Взглянув на лёгкую улыбку на моих губах, она дерзко произнесла:
- А давай. Мне ещё ни разу не наливал вина целый лорд, всё я им.
- Хочешь сравнить ощущения? - беззлобно поинтересовался я, щедро плеская тёмную жидкость в кружку и протягивая девушке.
- Ага, — приняв её, та незамедлительно, залпом выпила, тыльной стороной ладони утерев губы и подбородок, по которому из уголка рта пробежала тонкая струйка.
- И как?
- Да так. Вино как вино.
Я рассмеялся. После дневных событий с неё слетела маска холодности и отчуждения. И под ней я увидел обычную девчонку, может, и постарше Мары на десяток лет... но что такое для меня двадцать пять? Это в сознании местных она — уже опытная женщина, а в моём... в общем, отношение моё к ней поменялось, несмотря на все её несдержанные высказывания и попытки задираться.
- Ладно, — я поудобней устроился на кровати, заваливаясь на бок и подперев голову рукой. - Зачем пришла?
- Зачем? - Оша чуть склонила голову набок, глядя куда-то в сторону. Ответила, чуть помедлив: — Наверное, сказать спасибо. С ожившими детскими страхами трудно бороться. Когда они превращаются в кошмар наяву, колени начинают подгибаться, а руки, ослабев, уже не могут крепко держать оружие...
- Понимаю, — просто сказал я, глядя на почти исповедующуюся девушку.
- Знаешь, — продолжила она, — я ведь почему оказалась по ту сторону Стены? Я бежала, бежала прочь от подобного ужаса с синими глазами. У меня когда-то была семья. Дети, муж. А затем в один день он вернулся мертвецом с глазами из льда и убил всех. Я чудом смогла отбиться, спалила наш дом, чтобы убить его... - одичалая замолчала, зябко кутаясь в плащ, словно вновь переживая те события. Затем подняла голову, посмотрев прямо на меня. - Поэтому спасибо, что спас меня от них.
Помедлив, она встала, а затем отпустила плащ, с шелестом опавший на пол, оставаясь полностью обнажённой.
Я успел оценить её подтянутое, с рельефными мышцами ног и несколькими тонкими шрамами тело, когда она решительно подошла и уселась сверху, начиная распутывать шнуровку ворота рубахи.
- Это ты так хочешь подкрепить свою благодарность? - поинтересовался я, положив ладони на её бедра и медленно проведя вверх, огладив упругие ягодицы, скользнув по плоскому животу и наконец обхватив и чуть сжав тяжёлую, округлую грудь.
- Нет, — она наклонилась ко мне, касаясь сосками, и шепнула в самое ухо: — Я просто хочу сына от того, кто ударом кулака разбивает камень и таких синеглазых чудовищ может остановить одним лишь приказом, одним лишь словом, — после чего куснула за мочку уха, и больше я вопросов уже не задавал.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
