Вселенская любовь, сказал человек-кактус

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Хорошо, — сказал я. — И то и другое меня абсолютно устраивает. Но прежде чем мы продолжим, не назовёте ли вы два простых множителя числа 1 522 605 027 922 533 360 535 618 378 132 637 429 718 068 114 961 380 688 657 908 494 580 122 963 258 952 897 654 000 350 692 006 139?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

То море было стронцием, а берег был ржаной. И солнце водянистое по небу маслянистому катилось надо мной. Тысячи сертралиновых звёзд вращались вокруг квиетиапиновых лун, а песок обжигал, как масло для жарки, что шипело, пело и грозило сварить октаэдры дюн.

— Ладно, — сказал я. — Отлично. Давайте-ка я расскажу, откуда я тут взялся. Я читал блог Скотта Мак-Грила, который публикует хорошие статьи о так называемых ДМТ-сущностях. Они кажутся до такой степени реальными, что потребители этого наркотика настаивают, что контактировали с настоящими сверхчеловеческими существами, а не просто испытали психоделические галлюцинации. Ну вы знаете, обычные штучки в стиле Теренса Мак-Кенны. Но в одной статье он ссылается на работу Марко Родригеса "Методология изучения различных интерпретаций N,N-диметилтриптамин-индуцированной альтернативной реальности", где помимо прочего предполагается, что я мог бы доказать реальность ДМТ-сущностей, приняв наркотик и попросив встреченные сущности факторизовать большие числа, которые я явно не смог бы факторизовать сам. Итак, не могли бы вы сделать мне одолжение и назвать множители числа 1 522 605 027 922 533 360 535 618 378 132 637 429 718 068 114 961 380 688 657 908 494 580 122 963 258 952 897 654 000 350 692 006 139?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

Вскипело море, и взвились три гейзера со дна. В одном нектар, в другом отвар, а в третьем вовсе скипидар, и мы смотрели на.

— Я боялся, что вы это скажете. Здесь есть кто-нибудь, э-э, более разговорчивый, с кем я мог бы побеседовать?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

При этих словах большая зелёная летучая мышь начала поворачиваться на месте. С другой стороны оказалась другая летучая мышь, больше и зеленее, с древним морщинистым лицом.

— Не числа дели, — сказала она,

А в Разум войди.

А найди.

— Я не улавливаю, — сказал я.

— Не улавливай,

А ищи пробуждения.

Летучая мышь поворачивалась, пока снова не обратилась ко мне первой стороной.

— Ладно, — сказал я. — Я сейчас попробую угадать, о чём ты говоришь, а ты ответишь, прав ли я. Ты говоришь вроде как о том, что я с этим своим европейским логоцентризмом, с вычислением множителей ради получения объективной информации об этом месте упускаю из вида главное, и что мне нужно сделать что-то духовное, типа радикального принятия и просветления и вроде того. В десятку?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Блин, — сказал я. — Ладно, я продолжу. — Летучая мышь продолжала вращаться, и я немного надеялся, что когда она повернётся своим жутеньким морщинистым лицом, беседа станет осмысленнее. — Я всё понимаю насчёт духовности. Меня здесь не было бы, если бы не мой глубокий интерес к духовным вещам. Я здесь не из-за денег, славы и всего такого. Я хочу двигать психоделические исследования. Если вы факторизуете это число, я смогу убедить людей в реальном... то есть в моём мире, что это место реально, и что оно важно. Тогда множество людей будет принимать ДМТ, толпиться здесь и слушать всё то, что вы, ребята, должны говорить о просветлении и вселенской любви, и разберутся в этом лучше, чем я в одиночку, и в конце концов на свете станет больше вселенской любви и... что там было ещё?

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Ага, — сказал я. — У нас будет больше трансцендентальной радости, если вы мне поможете и факторизуете число, а не просто будете сидеть все такие высокодуховные и таинственные.

— Любящие любят не умножать количество любви на земном шаре.

Естество с мастерством всегда ходят в паре,

А Джон Стюарт уж много милль

По сатанинским, тёмным путям блуждает.

— Я понял, что вы не консеквенциалисты, — сказал я. — Знаете, это реально странно. Не просто странно, как "большая зелёная летучая мышь с двумя лицами и разумный человек-кактус", а реально странно. Вы говорите, что хотите духовного просветления, но сами не собираетесь ничего делать ради приумножения духовного просветления в мире? Поймите, для меня тут пропасть непонимания пошире, чем просто между обычным человеком и непостижимой ДМТ-сущностью. Возможно, у вас безумные цели. Уверен, что у вас и должны быть безумные цели. Но сейчас вы говорите, что вообще не преследуете никаких целей, вас нельзя смоделировать как имеющих желания. Почему вы это делаете?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Слушайте, — сказал я. — Мы все тут за вселенскую любовь и трансцендентальную радость. Но я видел, как оно бывает. Какому-нибудь студенту колледжа попадает в руки ДМТ, он является сюда, вы рассказываете ему про вселенскую любовь и трансцендентальную радость, он приходит в себя, говорит, что его жизнь изменилась и он внезапно осознал, ЧТО по-настоящему важно. Но это всегда проходит. На следующий день он встаёт, идёт на работу, через пять минут начальник начинает орать на него, что отчёт напечатан не тем шрифтом, и вселенская любовь заканчивается, а через двадцать лет он какой-нибудь мерзкий юрист, и на вечеринке мерзких юристов шутит про то, как однажды в колледже закинулся ДМТ и целую неделю ходил вштыренный насчёт трансцендентальной радости, а другие мерзкие юристы смеются, и он смеётся с ними, и вот вам вся история духовного пробуждения, к которому вы и ваши коллеги из ЛСД и пейота пытаетесь привести человечество. И если я прямо сейчас приму ваше откровение вселенской любви и трансцендентальной радости, в точности это же самое случится и со мной, и человеческая цивилизация останется прозябать в алчности и невежестве. Так что, может, перестанете болтать о вселенской любви и факторизуете моё число, и мы сможем приступить к стратегическому планированию настоящей духовной революции для человечества?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

Метеорит, на вкус как бисквит, беззвучно ударил в море. Взрывная волна, оглушительна и страшна, раскатилась на всём просторе и ушла в соседний залив, полный слив, что росли по ветру корнями и вниз ветвями.

— Я требую более внятного ответа, — потребовал я.

Летучая мышь повернулась другой стороной.

— Не Министерство Пустоты порождает пустоту,

И каждый квант времени подарит вечную радость.

— Вы делаете фундаментальную ошибку, — сказал я большой зелёной летучей мыши. — Я искренне верю, что с некоторой точки зрения Время не имеет значения, и единственный миг осознания эквивалентен вечному осознанию. Проблема вот в чём: если это длится лишь миг, то всё остальное время вы настолько привязаны ко Времени, что искренне верите, что вы привязаны ко Времени. Это как в песне про дырку в ведре — если бы дырка в ведре была заделана, то у вас были бы все материалы, чтобы заделать дырку в ведре. Но если нет, значит нет. Точно так же, если бы я осознавал иллюзорность или там иллюзийность времени, то для меня не имело бы значения, что я осознаю это в течение лишь одного-единственного мига. Но если нет, значит нет. Если проблема временной ограниченности просветления не решена, исходя из темпоральной перспективы, как вы вообще можете считать её решённой?

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

Водянистое солнце дождём на землю упало. Почву дождь увлажнил, резко похолодало, бедный кактус замёрз и руками себя обхватил, но шипами пронзил себя и от боли завыл.

— Знаете, — сказал я, — иногда мне кажется, что в религии квитион сумуре есть своя правда. Мир — это картина интерференции между сходящимися волнами Истины и Красоты, и каждая из них в чистом виде, не смешанная с другой, была бы катастрофична. Я думаю, что вы и некоторые другие психоделики — наверное, чистая Красота, или вы как минимум ближе к её истоку, чем мог бы подойти человек. Думаю, что вы даже не понимаете рассудочного мышления. Думаю, что вы по самой своей природе противоположны рассудку, и что мы сможем как-нибудь скомбинировать вашу мудрость, любовь и радость с рассудком только после того, как имманентируем эсхатон и поведём цивилизацию в некую постмессианскую эру, когда мир исполнит своё назначение. И мне крайне неприятно это говорить, но, похоже, срезать путь невозможно.

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Я оскорбляю вас, понимаете? Я вам говорю, что вы так набухались духовной мудростью, что не можете думать ясно, даже если от этого зависит ваша жизнь; что ваши случайные вторжения в наш мир и в наши умы похожи на бесцельные действия пьяного психа именно потому, что они более-менее таковы и есть. Я говорю, что если бы вы имели хоть пять пунктов IQ на двоих, вы могли бы связаться с вашим космическим сознанием или чем там ещё, и факторизовать число, и это принесёт вам больше пользы, чем столетия таинственных снов и непрошеных откровений, и вы ТАКИЕ ТУПЫЕ, ЧТО НЕ СДЕЛАЕТЕ ЭТОГО, ДАЖЕ КОГДА Я ПРАКТИЧЕСКИ ТАЩУ ВАС ЗА РУКУ! Или шип. Или крыло. Неважно.

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Трансцендентальная радость, — сказала большая зелёная летучая мышь.

— Идите нахер, — сказал я.

Я увидел, как большая зелёная летучая мышь хлопнула большим зелёным глазом. Я вдруг понял, что зашёл слишком далеко. Большая зелёная летучая мышь повернулась вокруг четвёртой оси, не x, не y, и не z - медленно повернулась и оказалась, несомненно, самой большой и самой зелёной летучей мышью, что я видел, настолько большой и зелёной, что это выходило за рамки восприятия. И летучая мышь сказала мне:

— Уважаемый. Представь себя в водительском кресле машины. Ты сидишь там так долго, что забыл, что это — кресло машины, забыл, как встать с сиденья, забыл о существовании своих собственных ног, забыл даже, что ты существо, отдельное от машины. Ты водишь машину умело и аккуратно, ты едешь на ней куда захочешь, ты управляешь фарами, и стеклоочистителями, и стереосистемой, и кондиционером, и знаешь, что ты отличный водитель. Но есть маршруты, по которым тебе не проехать, потому что там нет дорог, и ты страстно жаждешь пробежаться по лесу, или поплавать в реке, или забраться на высокую гору. Пророки былых времён говорили тебе, что ключ к этим запретным таинствам — древнее и опасное умение ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ, и ты решаешь изучить это мастерство. Ты понажимал все кнопки на приборной доске, но там нет кнопки ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ. Ты изъездил все дороги и просёлки земли, но ты не смог ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ, потому что это не пункт на дороге. Пророки тебе говорят, что ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ — это нечто в корне отличное от всего, что ты делал раньше, но для тебя это означает делать ещё больше глупостей. Ты ездишь задним ходом, ездишь с фарами при свете дня, намеренно въезжаешь в кюветы, но ничто из этого не приводит к разгадке тайны: как ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ. Пророки говорят, что это просто; и правда, это проще всего, что ты делал когда-либо. Ты проехал по Панамериканскому шоссе от северного полюса до Дарьенского пробела, ты пересёк трассу N66 в адский летний зной, ты оторвался от полицейских машин на скорости 160 миль в час и выжил, а ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ гораздо проще, ничего проще и представить нельзя, до этого ближе чем рукой подать, но ты всё ещё не открыл секрета.

Вокруг собралось много дичи послушать все эти притчи: пришли бизон и тюлень, горностай и гигантский олень, и все хотели услышать ученье летучей мыши.

— И наконец ты въезжаешь на вершину высочайшей горы, встречаешь мудреца и спрашиваешь, в каком порядке надо нажимать кнопки на приборной доске, чтобы выйти из машины. А он отвечает, что не надо нажимать кнопки на приборной доске, надо просто ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ. И ты говоришь "ладно, хорошо", но какой порядок нажатия кнопок приведёт к выходу из машины? А он отвечает, что нет, ты действительно должен перестать думать о кнопках и ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ. И ты спрашиваешь, может, мудрец поможет поменять масло, или подкачает шины и так далее, и тогда ты станешь ездить лучше и наверняка сможешь выйти из машины, а он отвечает, что шины тут ни при чём, и надо просто ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ, и ты называешь его идиотом и уезжаешь.

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

— Это абсолютно некорректная метафора, — сказал я, — а корректная была бы такая: каждый раз, когда кто-нибудь выходит из машины, через пять минут он опять оказывается в машине, а я спрашиваю у мудреца дорогу к лаборатории, где изучают эту проблему, и...

— Ты думаешь так только потому, что это написано на лобовом стекле, — сказала большая зелёная летучая мышь. — И ты думаешь, что лобовое стекло идентично реальности, потому что ты не можешь ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ.

— Отлично, — сказал я. — Значит, я не могу выйти из машины. Я хочу выйти из машины. Но мне нужна помощь. И первое, чем ты можешь мне помочь — это факторизовать моё число. Ты вроде как разумное существо. Летучая мышь. Бредовая ДМТ-сущность. Кто бы ты ни был. Пожалуйста. Я клянусь, это именно то, что нужно. Просто факторизуй число.

— А я клянусь, — сказала большая зелёная летучая мышь, — что тебе не нужно факторизовать число. Тебе нужно просто ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ.

— Я не могу выйти из машины, пока ты не факторизуешь число.

— Я не факторизую число, пока ты не выйдешь из машины.

— Пожалуйста, я тебя умоляю, факторизуй число!

— Хорошо, я тебя умоляю, пожалуйста, выйди из машины!

— РАДИ БОГА, ПРОСТО ФАКТОРИЗУЙ НАХЕР ЧИСЛО!

— РАДИ БОГА, ПРОСТО ВЫЙДИ НАХЕР ИЗ МАШИНЫ!

— ФАКТОРИЗУЙ НАХЕР ЧИСЛО!

— ВЫЙДИ НАХЕР ИЗ МАШИНЫ!

— Вселенская любовь, — сказал человек-кактус.

Дерево и урод улетели на восход, а луна и звёзды на юг. И летучая мышь восстала, а земля чашей стала, а море — гардиной, зеленее клозапина, а небо пастями зверюг. И пасть распахнулась, и в небо земля окунулась, и море упало ломом с ужасным громом, а деревья были как луны, а песчаные дюны как сияющий вал...

Я сблевал. Обильно, на всю кровать. Рано или поздно так случалось каждый раз, как я принимал ДМТ; у меня слабый желудок, и таблетки, что я покупаю, вряд ли полностью очищенные. Я сполз с кровати ровно настолько, чтобы включить свет, и снова рухнул на запачканную простыню. Стенные часы показывали 11:55, то есть я был в трипе около полутора часов. Мелькнула мысль, не закинуться ли ещё дозой аяхуаски и вернуться туда, но я решил, что шансы узнать что-то новое от большой зелёной летучей мыши, не говоря о человеке-кактусе, микроскопически малы. Я провалился в беспокойный сон.

По ту сторону завесы, за безграничной бездной, ниже льда, ниже Да'ат, испарения поднялись от напитанной влагой почвы и сконденсировались в большую каплю. Она всплыла в маслянистое небо и стала водянистым солнцем. Человек-кактус считал на своих шипах.

— Эй, — сказал наконец человек-кактус, — чисто из любопытства, ответ был 37 975 227 936 943 673 922 808 872 755 445 627 854 565 536 638 199 умножить на 40 094 690 950 920 881 030 683 735 292 761 468 389 214 899 724 061?

— Ага, — сказала большая зелёная летучая мышь. — У меня получилось то же самое.