Зовите меня Клах (Продолжение)

Зовите меня Клах (продолжение)

Часть 4. Долги и должочки

Глава 1

Зимняя сессия приближалась, как тайфун с ласковым змеиным именем. С великолепной небрежностью стихии игнорируя то, на каком расстоянии Минск от любого, даже самого завалящего, океана. Впрочем, и в моем прежнем мире у Минска с морями-океанами сложились особые отношения, и удаленность от них ничуть не помешала стать крупнейшим экспортером свежих креветок и лангустов в страдающую от самосанкций Россию. Но, нафик всю политику и торговлю — у меня проблемы посложнее. С понедельника зачетная неделя, потом сессия, а предыдущий хозяин моего тела не особо утруждал себя учебой, отчего мне, как его преемнику, пришлось в срочном порядке проходить программу первого курса универа, да еще прихватывать кое-что из школьной. Хотя... Вполне вероятно, что даже если бы Яцек Латовский учился, не разгибаясь, мне это мало помогло. Мое сознание или, как мне почему-то кажется, его копия была помещена в "чистый" носитель. Не получил я бонуса в виде памяти и освоенных навыков, чего не скажешь о всяких разных долгах и должочках, которые успел заиметь или наделать Яцек за свою недолгую безалаберную жизнь. От некоторых (навязанных) долгов, как, например, поработать "батарейкой" при инициации новых советников претендента на должность Великого Князя Литовского, мне удалось отделаться. Но, подозреваю, есть и другие, по которым мне еще предстоит заплатить. Рано или поздно. Еще бы знать, за что!

Я, конечно, немного пошарил по местному варианту сети насчет истории моего тела и рода, к которому оное тело принадлежало, пока его — тело — из него — рода -не изгнали. Почему "немного"? Да я отчего-то решил, что изгнание из рода Латовских никаких последствий для меня иметь не будет. Ну, кроме самого факта изгнания, разумеется. Поэтому читал о бывших родичах, как о совершенно чужих людях, которым до меня и дела нет. Ошибся, конечно...

Если вкратце, то Латовские одни из двенадцати "Родов Дорматии". Древнейших и благороднейших, как сейчас говорят. А, по сути, просто один из первых родов ставших слугами у клана Древних Предтеч во время оно. Для надлежащего исполнения возложенных на слуг обязанностей Древние Предтечи немного подправили энергетику Латовским, Весневским, Зимовским и всем остальным, да обучили некоторым приемам работы... Хм, даже, скорее, не "обучили", а вложили, как говорится, "скиллы и перки" в энергетическое ядро, сделав умения и навыки чем-то вроде инстинктов, закрепленных в "крови" и передаваемых из поколения в поколение... Как по мне, генетическая вивисекция и живодерство в чистом виде. Или "Великое Наследие", если официально. С не афишируемым, но, увы, существующим "налогом" на это самое наследство, куда можно отнести и последствия близкородственных связей, и евгенические программы, как попытки этих последствий избежать. Между прочим, Яцек Латовский и был, похоже, одной из жертв этих последствий и программ. При достаточно сильном ядре энергетические контуры внешнего и внутреннего круга у него оказались практически атрофированы — такая вот патология. Родители Яцека, достаточно известные ученые, пытались это исправить, экспериментировали... И доэкспериментировались, оставив сына сиротой к семнадцати годам.

Когда я только начинал свои "архивные" изыскания, думал, что Яцек типичный мажорик, но он, как оказалось, практически морская свинка, над которой с раннего детства любящие родители ставили опыты. Во благо самого Яцека, разумеется. Когда же родителей (и целого крыла института, где находилась родительская лаборатория) не стало, привычка играть роль подопытного хомячка подвигла Яцека связаться с одним мутным типом, получившим доступ к одному медицинскому артефакту Древних Предтеч и пообещавшим Яцеку, что уж в этот раз все его проблемы с энергетикой и овладением "Великим Наследием" будут решены. И ведь не обманул — гильотина тоже средство от головной боли, ага... О, гудение стихло! Ладно, потом продолжу ведение "внутренного дневника". Сейчас меня будут вынимать и рассказывать о результатах "контрольного обследования".

Бесшумно поднялась белая матовая крышка диагностической капсулы, и я невольно заморгал от резанувшего по глазам света. Даже слезы выступили.

— Погоди, Кирил, не дергайся. Сейчас ремни расстегну, — произнес Валерий, что-то забивая в компьютер, — И чего ты вечно сразу глаза открываешь? Ведь не в первый раз.

— Привычка, — буркнул я и, на вшелкий выпадек, подергал конечностями, проверяя путы на прочность.

— Я же сказал — не дергайся, лежи смирно. Привычка у него. Дурная у тебя привычка — врача не слушать. Избавляйся, пока не поздно, — недовольным тоном выговаривал мне Валерий, продолжая колотить по клавиатуре.

— Ты не врач, — желчно поправил я Валеру, — Ты зав диагностической лабораторией. У тебя даже халат синий, как у уборщицы.

— Ага, не врач... Я лучше врача... А халат у меня цвета морской волны, озаренной предутренним небом...

— Я и говорю — синий, как у уборщицы, — подтвердил я и уточнил, — Уборщицы на городском пляже... Загаженном таком...

С Валерой, сухощавым и небрежно бородатым "молодым научным сотрудником", меня познакомила пани Марта, моя начальница и старший лаборант кафедры, по совместительству. Очень ей не понравился мой полуобморок после посещения медитационной комнаты, а мои слова об участии в экспериментах по раскачке энергетики не понравились еще больше. Вот она и подняла свои связи и знакомства в расположенном неподалеку от универа мединституте, чтобы меня там тщательно обследовали и заодно полечили, если понадобится. Неожиданное и нежданное, но такое приятное участие.

Отказываться я и не подумал — сам чувствовал, что не все в порядке в моей новоприобретенной тушке. Зато как Валера обрадовался! После первого погружения в диагност кругами по лаборатории носился и смотрел на меня так, словно...

— Что вы смотрите на меня, как на уродца, сбежавшего из Кунсткамеры? — мы тогда еще были на "вы".

— "Кунст" что? А, это в Питерском царстве?..

Кстати, до сих пор не привык, что в этом мире не случилось "объединения Руси" и Московское княжество, Петербургское царство, Казанское ханство и другие прочие — вполне себе отдельные государства.

Итогом эйфорического забега завлаба Валерия стала серия обследований-исследований энергетики моей тушки. Неинвазивных и безмедикоментозных. То есть, меня не резали и таблетками не пичкали. Мол, само рассосется. И что вы думаете? Рассосалось! К декабрю моя энергетика практически пришла в норму. Правда, нормой она являлась только и исключительно для моей энергетики, как бы составленной из двух. Или даже из трех, учитывая, что я могу ненадолго возвращать половину своего прежнего тела. Этакий полуоборотень. От пояса и выше. Выглядит это... м-м... устрашающе. Ведь в прежнем теле я тянул далеко за двести кило при двухметровом росте, а в нынешнем — едва до шестидесяти дотягиваю. И ниже почти на двадцать сантиметров. Я себе за эту свою особенность и фамилию взял, как бы намекающую: Клах. Кирил Клах. И плевать, что тут нет комиксов и фильмов про Халка, отчего мой намек никому не понятен. Я-то знаю.

Совсем без медпомощи меня, конечно, не оставили. Была разработана целая программа специальных медитаций и физических упражнений. Студентами разработана. Ну, не мог Валерий не поделиться такой радостью с учениками. Поэтому, начиная со второго обследования, в лаборатории толпились участники факультативного курса по диагностике. И участницы, ага. Некоторым из которых я и вне стен мединститута... э-э... раскрывал свой богатый внутренний энергетический мир. Ко взаимному (надеюсь) удовольствию и с малым количеством взаимных обязательств.

Вот только сегодня что-то никого нет. Даже жалко.

С другой стороны, удачно получилось. Ведь те самые "некоторые" непременно предложили бы как-то отпраздновать окончание "первого этапа", а у меня на выходные уже есть планы. И реализовывать я их начну прямо с завтрашнего утра. Между прочим, пятничного. Ибо, как известно, пятница — это татарская суббота, следовательно, овеянный вековыми иномирными традициями выходной. Главное, чтобы Стас с Ланой вовремя проснулись, а не как обычно. Угу. Вопрос: во сколько встает по утрам Лана Мрузецкая? Ответ: Лана Мрузецкая по утрам не встает!

Нет, надо к весне личный мобильчик приобрести. Или мотоцикл, как у нашего завкафедрой пана Стражича? Не такой навороченный, конечно...

— Ну, что я могу тебе сказать, Кирил? Танцуй! — наконец-то обрадовал меня подошедший к капсуле Валера.

— Угу. Запросто. Ты только ремни отстегни, и я тебе сбацаю. Хоть вальс-бостон из подворотни, хоть овощное танго.

— Упс! Звиняйте, коллега!

Судя по довольной физиономии Валеры, он настроился на длинный обстоятельный разговор. И я бы с радостью поучаствовал, тем более, что речь-то пойдет обо мне, но...

— Елы-палы, Валера! Уже шесть! Давай после выходных переговорим — не хочу на лекцию опаздывать. Мне во вторник по этому курсу зачет сдавать...

На улице ощутимо похолодало. Весь декабрь температура колебалась около нуля, а тут явно под минус десять. Еще и снег пошел. И без дождя, что характерно. Нет, погода в Минске меня, в основном, радовала — в родном Среднекамске куда холоднее. Единственно, как почти все европейские города, Минск очень плохо выглядит во время того, что называется "непогодой". То есть, когда слякоть, дождь, снег и небо закрыто тучами. Это Среднекамск, Питер и та же Москва одинаково уныло смотрятся в любое время года, в любое время дня и ночи. А Минск или, например, Варшава великолепны в солнечные дни, но совершенно теряют свою прелесть в дождь. Особенно осенний или зимний. Не знаю, как Париж, который, по словам Волошина "в дождь... расцветает, словно серая роза", но Варшава (и в какой-то мере, Минск), скорее, похожа на серую... кошку. Ту самую, домашнюю и грациозную, с густой блестящей шерсткой. А тут ее под дождь со снегом... Как-то так.

В преддверии зачетов на лекции пришло больше половины группы. Такая вот особенность вечерней формы обучения, коию еще называют очно-заочной. То есть, хочешь, считай себя очником и "каждый вечер, в час назначенный" сиди в аудиториях и лабораториях. А хочешь — считай себя заочником и появляйся в универе только на сдачу семестровых и перед экзаменами. Главное, не забывай платить.

Отсидев положенные часы, я упаковал планшет и тетради в рюкзак и, предвкушающе урча животом, рванул домой.

Примерно в конце сентября я съехал от Стаса, оставив флигель в его полное и единоличное пользование. Чем тут же воспользовалась Лана. Ну, к тому все и шло. Однако, бомжевал я недолго. Примерно час. Ушедший на дорогу до моего нового жилья.

Честно говоря, я бы и раньше перебрался, но Стас и (что удивительно) Лана уговорили меня подождать, пока закончится ремонт. Капитально-косметический. Потребовавшийся после разных-всяких событий при попытке организовать государственный переворот в Великом Княжестве Литовском. А что в то время в доме никого не было, на масштабах разрушений не сказалось. Как-то, знаете, вояки не отрабатывают "штурм пустующих зданий", когда можно спокойно войти в аккуратно вскрытую дверь, вытерев подошвы берц о специальный коврик. Нет, им обязательно надо вынести дверь вместе с косяком, выбить все окна и накидать в комнаты свето-шумового мусора. Ладно, хоть в ростовое зеркало в коридоре второго этажа стрелять не стали, узрев свое отражение. А то бывали прецеденты.

Как легко вспомнить или догадаться, дом этот принадлежал пани Берте и она собиралась сама в нем жить, продав убыточную гостиницу у лесного озера. Но, к счастью, гостиница вдруг перестала быть убыточной, а чтобы дом не пустовал, предложила заселиться в него мне. "За коммуналку". А я и согласился. С радостью.

Для одного меня дом, конечно, велик. Три спальни и кабинет на втором этаже; холл, кухня и "малая гостиная" — на первом; мастерская, сауна и пятиметровый бассейн — в подвале. А еще гараж на две машины и "лужайка для шашлыков с беседкой" за домом. Впрочем, по сравнению с соседскими хоромами, дом пани Берты смотрелся довольно скромно, да и крыша у него была без всяких избыточных "дизайнерских" башенок и прочих украшений. Но, все равно, большая домина.

Вначале я в ней слегка терялся и чувствовал себя не очень уютно, хоть мне и нравилось. Прямо как в детстве, когда, желая ощутить себя взрослым, примеряешь папины туфли: и ходить невозможно, и расставаться не хочется.

Возможно, тут еще подкузьмила моя энергетическо-психологическая нестабильность, о которой много и умно рассказывал Валерий. Всякие там приступы лабильности и самопроизвольные энергетические выбросы, один из которых, например, превратил обычную монтировку в артефакт с разными полезными и непонятными свойствами. Я ей даже имя дал: Алохомора. Или сначала поименовал, а потом превратил? Не помню.

Кстати, мысленное ведение дневника мне тоже Валера посоветовал. Как средство борьбы с ЭПН. Вроде бы помогает. Хотя от чего-нибудь типа еще одной Алохоморы я бы не отказался. Впрочем, есть у меня надежда, что в скором времени я смогу делать подобные артефакты самостоятельно и вполне осознанно. Есть, по словам Ланы, у Латовских такой родовой талант, и смена фамилии не помешает мне его освоить. Лане в этом можно верить на все сто. Она и Мрузецкой стала только после того, как ее мать вдруг решила выйти из рода Зимовских. Прихватив с собой дочь. Мутная там случилась история, до сих пор не вполне мне понятная... Опа, а это что за гости дорогие и незваные?

Почти перегородив неширокую улочку, напротив моего (ну, временно "моего") дома стоял монструозный джипообразный мобиль, тускло бликуя под фонарем матово-черным задом. Наверное, заметив меня в зеркало (или там камеры есть?), с заднего сиденья на тротуар выбрался высокий и атлетически сложенный парень примерно моих лет в темных брюках со стрелками, остроносых туфлях, короткой кожаной куртке не по сезону и с непокрытой блондинистой головой. Скорчил недовольную гримасу косо падающим с ночного неба снежинкам и с неприятной усмешкой уставился на меня.

— Ну, здравствуй, Яцек, — растягивая слова, словно удавку, которую собираются накинуть на шею, произнес "гость", — Или как там тебя сейчас? Крил Клах?

— Кирил, — слегка напряженно поправил я, — Представиться не хочешь?

— Я? — даже слегка удивился парень, но потом, видимо что-то сообразив, одарил меня еще более неприятной ухмылкой. — Память, значит, не вернулась...

Стараясь выглядеть невозмутимым, я судорожно пытался понять, почему этот парень кажется мне знакомым. Фигура, движения, гримасы... Гримасы! Недавно же видел репортаж о какой-то пафосной стройке, курируемой родом Латовских... Стадион! В Варшаве! Там Первый Наследник Рода (и мой сколько-тоюродный дядя) вот так же кривил свою аристократичную морду! Ага, а это, похоже, сынок его... Что?

— ...В дом, говорю, не пригласишь? — раздраженно повторил "сынок".

— Нет, — после небольшой паузы ответил я, едва сдержавшись от пассажей насчет "не прибрано" и "не ждал гостей в столь поздний час".

Я давно уже решил не искать контактов с бывшими родственниками: изгнанник я или где?

"Сынок" побуравил меня взглядом и... да, опять усмехнулся. Повторяемся, молодой человек, повторяемся!

Ситуация... бесила. И своей непонятностью, и тем, что, кроме гонора, мне этому мажористому хлыщу и противопоставить нечего (а Алохомора в прихожей), и... и погода — дерьмо. Ну, все против меня!

Между тем, "сынок" не сильно, но требовательно похлопал ладонью по крыше джипа. Опять открылась задняя дверь, и к нам присоединился крепкосбитый подросток, лет четырнадцати на вид, одетый длинную черную куртку какого-то неуловимо уставного вида, форменные темно-синие брюки с лампасами и обутый в не менее форменного вида ботинки. Коротко остриженные волосы, кепи с маленьким козырьком, всплывшее в памяти слово "конфедератка", и мрачный взгляд исподлобья. Милота пубертатная военизированная, короче. Назовем его "кадет".

Из стандартного образа выбивался только серый пластиковый атташе-кейс, который "кадет"держал в левой руке.

"Сынок" с непонятным, а оттого еще более бесящим, весельем оглядел меня и "кадета'.

— Знаешь, Яцек, а ведь нас уверяли, что память к тебе вернется в полном объеме, а не только базовая. Получается, обманули, — "сынок" вздохнул и покачал головой, — Но, я надеюсь, ты не станешь спорить с тем, что долги надо отдавать. Особенно, если это долги перед Родом.

— Бывшим родом, — уточнил я.

— Да с чего бы он "бывший"?! — еще больше развеселился "сынок", — Род Латовских был, есть и будет! А вот долгов быть не должно. Если они были и есть. Согласен?

"Сынок" попытался задать вопрос суровым голосом и с угрожающими интонациями, но у него это не очень получилось. А вот не надо глумиться, куражиться и каламбурить, упиваясь собственной силой и значимостью. Угрозы и понты — две вещи несовместные. И пусть "сынок" способен не только озвучить, но и реализовать свои угрозы (хоть и чужими руками), но вместо чувства безнадежности и бессилия жертва (а в этой ситуации, похоже, именно я должник и жертва!) будет испытывать только досаду, что какой-то злобный клоун...

А мажорик, похоже, понял, что прокололся. И переключился на "кадета".

— Колек, а ты чего стоишь, как не родной? — "Кадет" Колек, оправдывая перевод своего имени — "жало", коротко зыркнул на "сынка", но промолчал. — Как нам сегодня сообщили, энергетика нашего Яцека почти стабильна и он, наконец-то, сможет вернуть Роду то, что задолжал. Ну, чего молчишь? Поздоровайся с бывшим братом по роду. Вам теперь вместе жить, как-никак.

"ЧТО?! — мысленно взвыл я, — Какого фига тут происходит?!"

"Сынок" зябко передернул плечами и, уже не играя интонациями, брезгливо процедил:

— Короче, сами разберетесь. Браслеты в кейсе. Документы там же. Копии, разумеется.

Монстроджип давно и бесшумно, словно кашалот в морскую пучину, канул в ночную тьму, а мы с Колеком продолжали стоять и мрачно пялиться друг на друга.

"Упертый пацан," — с одобрением подвел я итог многоминутному молчанию и нехотя бросил:

— Ладно, хрена ли тут мерзнуть? Пошли в дом, "братик", будем знакомиться

В гостиной я просто кивнул подростку на диван, а сам прошел на кухню: надо подумать обо всех этих грядущих проблемах и траблах, а голова что-то не соображает. Наверное, упало содержание сахара в крови. В дополнение к явной нехватке жиров, белков и углеводов. Стоп, сахар — это и есть чистые и быстрые углеводы... Короче, кушать хочу. Потом думать буду!

Обозрев недра холодильника и навесных шкафов, я решил приготовить что-то типа реплики на блюда средиземноморской кухни. Самое то, если надо чего-то сварганить по-быстрому. Там половина рецептов торопыгами придумана. Или очень голодными людьми, которые с криком: "А! Горячее сырым не бывает!" — наваливают себе в тарелки полусырые макароны "аль денте" или с аппетитом хрустят недоваренным рисом. У них даже близко нет рецептов типа гурьевской каши, которую надо готовить сутки, да и такой кулинарный прием, как МНОГОЧАСОВОЕ ТОМЛЕНИЕ в печи им не знаком от слова абсолютно.

А приготовить я решил омлет с припеком. Это как блины с припеком, только омлет. Разогрел масло в большой глубокой сковороде, похожей на вок. Нашинковал луковку, обжарил до золотисто-коричневого цвета, убрал. В ароматизированное луком масло засыпал мясную строганину... Просто достал из морозилки кусок свинины и поддон с куриными грудками и напилил миску стружки. Не размораживая. Похлебкин, кстати, тоже советует не размораживать птицу и мясо — вкус, по сравнению с парным и охлажденным, еще больше ухудшается.

Льдисто блистающие полупрозрачные мясные завитки отправились в вок и радостно зашипели, распрямляясь: "Хорош-шо!" Слегка обжарил, убрал к луку. И без счета и порядка начал резать и кидать в сковороду болгарские перцы, помидоры... Что это? Свежий огурец? Туда же его! Чеснок? А, пусть будет! Посолил, поперчил, прикрыл крышкой, уменьшил огонь — пусть подтушится. Откуда у вока крышка? Откуда, откуда? Купил!

Между прочим, в чесноке сахара больше, чем в клубнике... Хм, клубника неплоха с шампанским. Попробовать заменить чесноком?.. Чеснок с шампанским? Бр-р! Не отвлекаться!

Теперь яйца. К счастью, в холодильнике нашлись не только любимые мной перепелиные. Штук шесть? Я заглянул в гостиную. Колек юным истуканом сидел на диване и таращился в выключенный телевизор. Ладно, хоть куртку снял. Хм, какой-то он слишком пришибленно-тормознутый. При этом глазами зыркает, как бритвой машет... Э-э, восемь? Да, восемь яиц. Взбить, добавив пару столовых ложек остуженного овощного сока из сковороды. И полторы чайных ложки муки, чтобы омлет, остывая, долго не терял пышность. К овощам — лук и мясное ассорти, чуть подождать, залить яйцами, посолить, поперчить, пожалеть, что сыр кончился в понедельник, накрыть крышкой и сглотнуть голодную слюну. Скоро уже, скоро!

Вопрос, как омлет делить: поровну или по-братски? Решил, пока мосты не наведены и мои с Колеком "межличностные отношения" оставляют желать, разделить поровну. О, я же по дороге в минипекарне хлеб купил. Как раз чиабатту. Еще брел домой и ощущал себя героем. А как же?! Ночь, снег, голодный желудок уже не урчит, а подвывает, как зверь, и хнычет, как дитя, а у меня два батона чиабатты в сумке. Пусть не горячих, но свежих, с еще хрусткой коркой. И я от них НЕ ОТКУСЫВАЮ! Как есть — герой и стоик!

Что ж, а теперь настало время психологических тестов на людях. Я глубоко вздохнул и громко, нарочито безразличным голосом сказал:

— Колек, мой руки и иди кушать.

Ну-с, молодой человек с чемоданом, как вы отреагируете? Нет, мне действительно интересно. В прежней жизни я общался с подростками только пока сам принадлежал к этому племени, а позже как-то не случилось. Естественно, что за давностию лет я уже подзабыл, как реагирует на изменчивый мир молодое растущее сознание в молодом растущем организме. Угу, вот и посмотрим.

Увы, Колек не стал вывешивать свой психологический портрет на всеобщее обозрение. Он просто молча встал с дивана и прошел в туалетную комнату, которая на первом этаже... Я сначала удивился, откуда он узнал, где она, а потом вспомнил, что сам же и показал, заскочив туда перед готовкой ужина.

За столом Колек тоже не проронил ни слова. Ел быстро, но аккуратно. И сок-подливу, в отличие от меня, мякишем чиабатты с тарелки не собирал... эстет, блин!

Чай-кофе я ему предлагать не стал: захочет — сам попросит. Да я и чайник не грел...

Выдерживая сложившийся стиль общения с навязанным родичем, я, ничего не говоря, отнес свою тарелку в мойку и направился в гостиную, посмотреть, что же там за браслеты и документы в кейсе.

Простые защелки без секреток и кодов, две белых картонных коробки и белая же картонная папка с бумагами внутри. На кухне зашумела вода: Колек мыл посуду. Хм, молодец, кадет! Или он не хочет со мной на одном диване сидеть? Уф, как все сложно с этими тинэйджерами!

В коробках, подписанных цифрами один и два, оказались одинаковые комплекты из пяти нешироких и почти невесомых лент. Материал странный, какая-то плотная ткань, похожая на нетканное полотно и кевлар. Четыре, я так понимаю, на конечности. А пятая? На пояс — коротка. На шею, что ли? А зачем?

Народная мудрость гласит: если вам ничего не понятно, прочтите, наконец, инструкцию. И где у нас мануал?

После прочтения краткой инструкции я выдал в пространство еще более краткое резюме:

— Да они офигели!

М-м, слово было другое, более экспрессивное. Но по смыслу — близко.

Корявым казенным языком, используя обороты навроде "продолжительность предварительной синхронизации энергетики донора и рецепиента" и "процедура закрепления внесенных изменений" описывался способ копирования "родовых даров" от одного "субъекта-носителя" другому. Инструкция была далеко не полная. Скорее, выжимки-выписки. С отсылками на "порядок подбора комплементарных пар субъектов", "способы индивидуальной настройки комплекта браслетов-синхронизаторов" и, главное, "методические рекомендации по уменьшению срока реабилитации субъекта-донора после..."

Честно говоря, я сначала хотел вызвать с кухни Колека и потребовать подтверждения, что это не дурацкая шутка, но услышал характерный шум закипевшего чайника и щелчок термореле. Ладно, пусть пацан спокойно чаю попьет. Да и что он мне скажет?

Отложив листки с инструкцией к "браслетам", я взялся за оставшиеся в папке бумаги. Это оказалась копия "Присяги Роду", подписанная Яцеком в четырнадцать лет после ритуала конфирмации. Угу, бар-мицвы!

У меня, кстати, в гиле (гражданский идентификатор личности или электронный паспорт) есть официальная электронная копия этой "Присяги". Вместе с документами об отлучении от рода. И я ее даже просматривал. Мельком. Решил сдуру, что раз меня изгнали, то и "Присяга" больше не действует. Угу, наивный чукотский мальчик! Текст "Присяги" только озвучивает мои обязательства перед родом, которые я признал и принял во время ритуала. И срока давности у них нет. И отменить результаты ритуала нельзя... Вот обойти... обойти и частично изменить можно, но, увы, не прямо сейчас. И да, ритуалу глубоко фиолетово, что его проходил Яцек Латовский, а не его правопреемник Кирил Клах. Бьют, как известно, не по паспорту, а по морде.

Поэтому сынок Первого Наследника Рода особо не напрягался: доставил ко мне "субъекта-реципиента" и браслеты, напомнил о долге и спокойно свалил. Зачем тратить свое драгоценное время и дополнительно контролировать выполнение действий и без того безусловно обязательных к исполнению согласно "Присяге Роду"?

Но особенно меня взбесило, что так называемые "родовые дары" считаются собственностью рода. Неотчуждаемой собственностью. И бесконтрольно их передавать (например, с семенной жидкостью) я не имею никакого права. Даже пребывая в статусе изгнанника. Другими словами, жениться я могу на ком угодно, а вот мои дети будут принадлежать изгнавшему меня роду. И именно глава рода с советом будут решать их судьбу.

Я аккуратно положил копию "Присяги" на журнальный столик и стал медленно дышать, успокаиваясь, делая короткие вдохи носом и постепенно удлиняя выдохи ртом.

И как это я, просматривая документы, пропустил ТАКУЮ подляну?! Спокойно... Успокаиваемся... Стоп, я же что-то... Стас! Его отец изгнан из рода, однако Стаса у отца с матерью не забрали. Значит, есть выход. Разумеется, есть!

К сожалению, все мои медитационные усилия по самоуспокоению накрылись медным тазом, стоило мне увидеть наблюдающего за моими дыхательными упражнениями Колека. Это он успел напиться чаю и пошел в гостиную, а тут я бесплатный концерт даю: рожи гневно корчу и демонстративно дышу носом-ротом.

Одного мельком брошенного взгляда мне хватило, чтобы "оценить" и позу "кадета" и выражение лица. То, как он небрежно прислонился к дверному косяку, скрестив руки и ноги; то, с какой брезгливой насмешкой (и чуть ли не с ненавистью... классовой, ага) этот подрастающий мажорик смотрел на меня — уже не взбесило, а взъярило меня. "Субъект-реципиент", мля! Подсуетился кто-то из родственничков, нашел ему изгнанника-батарейку. Ну, а что? Реципиенту ведь почти ничего не грозит. При неполной и даже при неправильной синхронизации просто не произойдет расчетного усиления ядра, а вот мое может ослабнуть и даже выгореть. Но что жалеть изгоя?

Не знаю, как мне удалось сдержаться? Наверное, каким-то оставшимся спокойным клочком подсознания я понимал, что пацан, по сути, такая же жертва, заложник "Присяги", простой инструмент в чьих-то злобных руках. Да, очень неприятный и раздражающий меня инструмент, но... но познакомиться с владельцем "злобных ручек" и высказать претензии именно ему будет гораздо правильнее. Как-то так, да.

Впрочем, расшаркиваться и изображать вежливость я тоже не собирался.

— Что выставился, кадет? Поел? Иди спать. Сегодня с тобой разговоры разговаривать настроения нет, так что вали. Второй этаж, последняя дверь слева. Постельное в комоде. Свободен.

Больше не обращая на Колека внимания, я опять взялся за текст "Присяги". Наверное, надо и файлы в гиле просмотреть. Эх, придется кофе заваривать.

Я собрал бумаги со столика и, прихватив планшет для просмотра гила, пошаркал на кухню, отметив по пути, что Колек уже не подпирает притолку. "Экий послушный кадетик! — мысленно усмехнулся я, — Сказали "иди жрать" — идет. Сказали "иди спать" — опять идет..."

Долив чайник водой, включил и поерзал на стуле, умащиваясь с расчетом на долгое сидение.

Как вскоре выяснилось, "кадета" с браслетами не случайно доставили именно сегодня: завтра день зимнего солнцестояния — одна из рекомендованных дат для "начала процедуры синхронизации", завершить которую следует в день весеннего равноденствия. Ну, этого и следовало ожидать: энергетика человека зависит от многих внешних факторов. В том числе, от фаз Луны и положения Земли в пространстве. Как зависит и как эту зависимость использовать — это уже другие вопросы...

Елы-палы! Это ж придется кадета с собой к пани Берте брать: ритуал надевания синхронизаторов лучше проводить как можно ближе к времени экстремума, который в этом году примерно в шестнадцать тридцать по Гринвичу или в полседьмого вечера, по-нашему. Вот только... совсем другие планы были у меня на этот день.

Несколько лет тому назад пани Берта с тогда еще живым мужем приобрели немалый участок леса с небольшим озером, образовавшимся, согласно легенде, на месте города, чьи жители предпочли уйти за Грань, но не сдаться. И ушли, прихватив с собой большую часть осадившей город армии.

Старинной легенде супруги не поверили, даже порадовались, что это будет дополнительной приманкой для желающих отдохнуть в удобной семейной гостинице в глубине дремучего леса на берегу таинственного озера... К сожалению, отель популярностью не пользовался. Тут, скорее, уместны фразы навроде "дурная слава" и "прОклятое место". Наверное, не врала легенда и жители пропавшего города и на самом деле ушли за Грань после страшного ритуала, последствия которого за минувшие века так и не прошли, отчего в районе озера немало мест, как бы принадлежащих одновременно нескольким мирам. И умеющим разумным нетрудно пробить между ними проход.

И кто знает, как бы сложилась судьба леса и озера, если бы первыми не пришли в него девы леса и вод из Младшего Мира и не сочли этот лес и это озеро достаточно безопасными для, так скажем, выгула молодняка. Срединные Миры, по сравнению с Младшими, обладают гораздо более вязкой и неподатливой энергетикой. Если сравнить магию с океаном, то Младшие Миры мальками барахтаются на прогретом солнцем мелководье, а Срединные — подобны хищным рыбам, скользящим в темной глубине. Про страшных обитателей океанских впадин — Старшие Миры — и говорят шепотом и с оглядкой. Кто знает, что происходит там, в вечном мраке, под невообразимом давлением невообразимой толщи воды... Кхм, так вот. Феи Младших Миров — дриады, наяды, ундины и прочие нимфы — взрослеют очень медленно. Потому что признаком взросления у них является не развитие первичных половых признаков и оволосение лобка (простите за мой клатчатский), а формирование магического ядра. Которое в некоторых Срединных Мирах, на пока еще комфортной глубине Океана Магии, происходит на порядки быстрее.

Вот и зачастили гости волшебные в лес у озера, наводя страх и морок на обычных людей... Хм, что-то я отвлекся! Так и как поступить с Колеком? Брать с собой на праздник, на который нашу компанию позвали дриадки и наядки, живущие в гостинице пани Берты? Эх, мне бы, для начала, окончательно решить: соглашаюсь я поделиться особыми свойствами моего ядра или нет... Ага, а до этого понять, что это за ритуал такой и чем мне может аукнуться... Эх, грусть-печаль, однако!

Глава 2

От бумаг и электронных носителей я оторвался, когда ночь за окном начал вытеснять серый и какой-то дряблый предрассветный сумрак самого короткого дня в году. "Надо поспать хоть немного, пока Стас с Ланой не подъехали," — решил я, вставая и потягиваясь.

К своему почти великому удивлению, информации о "браслетах-синхронизаторах" я накопал изрядно. Правда, была она, по большей части, невнятно-рекламного характера. Всякие там "от производителя" и "под наблюдением опытных специалистов". Разумеется, не обошлось без заманух с обещанием продать новейшие модели браслетов "по самым дешевым ценам". Из чего следовало, что товар достаточно популярен, хоть и специфичен. Поэтому в требовании моего прежнего рода "поделиться" даром нет ничего экстраординарного. Знать бы еще, что именно в моем ядре такого ценного! К сожалению, в прошедшие месяцы я только медитировал и нарабатывал контроль — ничего другого Валерий мне не разрешал. Интересно, кто передавал сведения из его лаборатории моим "родственничкам". Или это Валерий сам докладывал? Впрочем, не важно. Я и не думал, что за мной не будет пригляда. Но вот с тем, что во мне есть такого интересного-уникального надо как-нибудь разобраться. Ну, при условии, что с передачей даров все пройдет нормально.

К сожалению, сведений о принципе действия браслетов, а тем более о побочных эффектах синхронизации ядер и возможных осложнениях практически не было. Или требовалась платная регистрация. Ну, все, как у нас, только пожиже: ссылок не сотни, а один-два десятка. Наверное, сказывается наличие родов и кланов, которые весьма неохотно делятся секретами. Даже теми, которые не очень секретные. В итоге, из инструкции, вложенной в кейс, я почерпнул больше, чем от нескольких часов поисков в сети. Надеюсь, Лана или Стас смогут ответить на кое-какие возникшие вопросы. На крайний случай, на кафедре поспрашиваю.

Пока же я состряпал для себя достаточно непротиворечивую аналогию процедуры принудительной коррекции ядра с использованием внешнего образца. В основном, для самоуспокоения: мол, мне предстоит не некий магический ритуал продолжительностью в несколько месяцев, а простое копирование души по вай-фаю. Соответственно, я придумал объяснения для большинства условий и ограничений. Например, долго — потому что скорость соединения низкая; донору с реципиентом нельзя находиться вдали друг от друга более половины суток — закачка прерывается по исчерпанию буфера, а перезапустить можно только с нуля. Ну, как-то так...

Уже падая на кровать, я подумал, что, продолжая раскручивать аналогию, можно поискать возможность "разгона" или включения "турбо-режима". И еще я подумал о том, что так и не выяснил фамилии Колека. Хотя, наверняка же он Латовский, а кто еще-то?

Разбудил меня возмущенный вопль Ланы:

— Клах, это наглость!

— А?

— Меня, значит, поднимают ни свет, ни заря. Не дают толком умыться и позавтракать. Да я бутерброд в машине дожевывала! ВСУХОМЯТКУ! Потом, потом, мы уже на час опаздываем! — передразнила она Стаса, — А ты спишь!!

— Угу, — признался я, — Сейчас встану. Пять минуток. Пока можете кофе попить, ага?

— Ну, уж нет! Никаких пяти минут! — Мрузецкая потянула с меня одеяло, в которое я тут же судорожно вцепился.

— Ты что творишь, женщина?! Я там голый!

— Ой, было б что смотреть!

Лана притворно расслабилась, а потом внезапным могучим рывком сдернула одеяло. И остолбенела, в изумлении округлив глаза.

— Что? — смущенно спросил я.

Лана шумно сглотнула:

— Кири... кхм! Кирил, это уже за гранью! Ты бы хоть носки снял, когда спать ложился. Ладно, джинсы с футболкой, но носки! Фу таким быть!

Я начал было объяснять, как так получилось, но Мрузецкая, не дослушав, швырнула в меня скомканное одеяло и пошла на кухню. Бросив с порога:

— Не забудь, когда вернешься, постельное поменять. А ЭТО — в стирку.

Мне осталось только молча кивнуть.

В нашей жизни полно мгновений, которые, по большому счету, и жизнью назвать нельзя. Потому как они проходят в автоматическом режиме. Как бы, не касаясь нашей судьбы. Например, утром, выходя из дома, мы закрываем дверь. На автомате. Это прожито? Нет. Прожито это будет только тогда, когда мы — примерно, раз в полгода — вдруг захотим вспомнить: а закрыли ли мы дверь, выходя из дома? И не сможем. А, вернувшись, обнаружим: а) да, закрыли; б) нет, не закрыли, но, все равно, никто не позарился; и т.д., и т.п.; я) мы внезапно умерли, так и не узнав, закрыли ли мы дверь, выходя из дома в последний день своей жизни.

Однако, без этих самых "на автомате" произведенных действий наша жизнь невозможна в принципе. Потому как к ним относятся все инстинктивные или рефлекторные поступки. Например, дыхание...

Закончить размышления о месте и роли, а также о процентном соотношении осознанного и автоматического мне опять помешала Мрузецкая, забрав у меня из рук давно опустевшую кофейную кружку.

— Запрос я скинула. В течение пары часов обещали ответить.

— Какой запрос? Кому? — не понял я.

— Клах, давай уже просыпайся! О родственничке твоем. Колеке Стоцком. А кому — сам догадайся.

— А-а! — сообразил я, — Погоди, он, что, не Латовский, а Стоцкий?

— Ага... Постой, ты у него даже фамилию не спросил?

— Да мы с ним как-то не особо и разговаривали. Сама видела, как он на меня реагирует.

— Мгм, словно знаком с тобой. И очень плохо к тебе относится. Ты точно с ним раньше не пересекался?

— Честно скажу: не помню, — ответил я.

Ха, и ведь не соврал ни разу! Увы, но памяти Яцека Латовского мне не досталось, потому, кстати, я не очень огорчился, узнав, что Яцека (а теперь и меня) за что-то изгнали из рода. Не все можно списать на амнезию после экспериментов с энергетикой, в результате которых мне тушка Яцека и досталась. Наверняка у прежнего хозяина тела были какие-то любимые жесты или словечки: амнезия ведь на мышечную память и образ мышления не распространяется. Я бы точно прокололся, если бы пришлось плотно общаться с родственниками и приятелями Яцека. Да взять, хотя бы, Колека: что у него с Яцеком Латовским было? А ведь было! Иначе стал бы он на меня волком смотреть и реагировать, как робот. Со Стасом и Ланой же нормально пообщался, когда я их с ним познакомил и обрадовал, что Колек едет с нами. Мрузецкой пацан вообще стесняется, как пацан: нормальная, кстати, реакция для растущего в мужском коллективе отрока. Ха, ведь угадал я с кадетством Колека, угадал: из военного училища его выдернули для ритуала коррекции ядра... Так, ладно, сейчас меня Лана убивать будет.

— Все, все, иду я уже!

В мобиле, поддерживая реноме "наглого типа", занял место рядом с водителем, вынудив Лану сесть сзади вместе с Колеком. Впрочем, Мрузецкая на это не отреагировала, продолжая о чем-то расспрашивать моего "братика". Хотя, какой он "братик", если у нас разные фамилии? Ладно, скоро вопрос прояснится, думаю.

— Стас, — негромко обратился я к приятелю.

— Чего? — откликнулся тот, не отвлекаясь от дороги.

— Скажи, а к тебе или отцу с подобными браслетами из рода Осеневских тоже подкатывали?

Стас коротко взглянул на меня и отрицательно покачал головой.

— Ста-ас, я понимаю, что лучше потом об этом поговорить, но, если в двух словах?

Стас посмотрел в зеркало, словно проверяя, что нас не подслушивают, и вздохнул:

— Ты и сам ответ знаешь... Папа на имперской службе, поэтому все обязанности перед родом не действуют. А двадцать лет выслуги их и вовсе полностью снимают.

— О, как! А...

— Ты, между прочим, как студент универа имперского подчинения тоже мог отказаться. Но правильно сделал, что не стал...

Стас замолчал. Как я заметил, он вообще неохотно разговаривал за рулем. Очень ответственный человек. На грани занудства, хе!

М-да, мог отказаться. Угу, пока студент и под защитой императора. А стоит защитить диплом, как иммунитет спадет... Или "родичи" не стали бы ждать и поспособствовали моему "вылету" из "гаудеамусов", чтобы...

— Поэтому и браслеты, — неожиданно и непонятно продолжил Стас.

— Что?

— Говорю, поэтому и браслеты тебе вручили, а не уложили в капсулу на полмесяца.

— А что и так можно, что ли?

— В основном, именно так и делают. Но такая процедура не считается добровольной.

— Почему?

— Риски для донора возрастают.

— А для реципиента — падают? — догадался я.

— Угу, — буркнул Стас и замолчал уже капитально.

Дела-а.

Дальше ехали в тишине. Относительной. Потому что на заднем сиденье Лана с Колеком о чем-то негромко беседовали. Причем Колек не ограничивался невнятными краткими репликами, а выдавал пространные речи, изредка хмыкая и фыркая. То есть с Ланой он общается вполне себе по-человечески, чего ж тогда передо мной выпендривался, изображая робота? Ох уж эти выверты пубертатной психологии! Или это мое благотворное влияние? Стас, вон, тоже недолго баловал меня "роскошью человеческого общения". Хотя, тут, скорее, виновата тема нашего разговора, напомнившего ему о чем-то нехорошем... О чем? Стас ведь не был донором — у него бронь, как у члена семьи имперского служащего... Ха, а отец? Он же из главной ветви Осеневских, кажется. И вышел из рода уже взрослым... Наверное, и в подобных ритуалах поучаствовать успел. Только не в роли отдающего, а в роли получающего.

Тут у меня случился некий перескок в мыслях — печальное наследие неумеренного и бессистемного чтения "беллетристики", как, поджав губы, называла мама все книги, кроме считающихся "классикой".

...Мне представилась белая комната без окон и с низким потолком. Неяркий свет от матовых панелей, стойки с шелестящей кулерами аппаратурой, вдоль стен совершенно непритязательно-офисного вида полки с папками и скоросшивателями, разбухшими от бумаг. В центре комнаты выгородка из толстого стекла. Не очень большая, аккурат под две футуристического вида кровати, похожие на капсулы без верхних половин. И в полукапсулах единственные живые организмы в этом царстве научно-канцелярской неорганики. Пока живые. Особенно это относится к бледной до прозрачности, но все еще очень красивой девушке. Лежащий в соседней полукапсуле, обмотанный проводами и широкими матерчатыми лентами юноша, приподняв голову, долго всматривается в буквально на глазах тающие черты лица девушки и мрачно супит брови, о чем-то напряженно размышляя.

(Голос Стаса за кадром: "Так мой папа встретил мою маму.")

Другая сцена, другая комната. Поменьше, но тоже без окон и с низким потолком. У полноценной (то есть, с крышкой) капсулы суетятся два молодых бесчеловечного вида ученых. Снимают какие-то данные, рассматривают какие-то разноцветные диаграммы. Источник данных и диаграмм — лежащий в капсуле уже знакомый парень, опять обмотанный с головы до ног проводами и лентами. Правда, уже другими.

— Потрясающая динамика! — говорит один бесчеловечного вида ученый другому, — Синхронизация, как у однояйцевых близнецов, помнишь?

— Угу, — утвердительно кивнул лохматой головой второй бесчеловечного вида ученый.

— Думаю, дальше форсировать не надо, а то получится, как с теми близнецами.

— Ага, — опять согласился второй.

— Хотя, девка и такого режима не выдержит. После завершения от силы месяц протянет. Она, кстати, откуда? Из побочной ветви?

— Не, русская, вроде. Из рейда притащили.

— А, ну тогда не жалко. Одним русским меньше — лучше, чем одним русским больше!

— Гы!

— Хотя, красивая, пся крев!.. От, блин! Гац!

— Что?

— Ты какого микрофоны капсулы не отключил? Он же нас слышать мог! — первый ткнул пальцем в сторону парня.

— Спит он. Я ему лично снотворное колол. Да вон, взгляни на ритм.

Первый посунулся к монитору, на который указывал второй.

— Точно спит. Но микрофончик мы все-та...

Первый вытянул руку к пульту управления капсулой, и парень внутри перестал слышать их голоса, но ему и так уже было достаточно информации... А имитировать сон, вплоть до альфа-ритмов мозга, он умел...

(Голос Стаса за кадром: "Клах, спишь, что ли? Ну, ладно, спи.")

...Оружием парень так и не разжился. Да и в чем бы он его держал? Руки ведь заняты девушкой. Легкой, но очень неудобной. Человеки в бессознательном состоянии вообще на порядок тяжелее и неудобнее в переноске, чем они же, но в здравом уме и твердой памяти. Можете проверить. Для этого даже труп не нужен: напоите знакомого или знакомую до полного отруба и потаскайте туда-сюда. А потом протрезвите и почувствуйте разницу...

Кстати, карманы в больничной робе тоже отсутствовали. Хорошо бы было найти скальпель (кла-ассика!), который можно зажать в зубах, как абрек — кинжал, но, увы! В этой больнице резали без ножей.

Прокравшись пустым по ночному времени коридором к лифтовому холлу, парень задумался: лифт, наверняка, вызывается по пропуску, да и камеры слежения тут должны быть обязательно. В этот момент совершенно бесшумно раздвинулись створки, и парень резко подался за угол, но в последний миг успел заметить, что в кабине лифта был всего один пассажир: пожилой сутулый мужчина в синей робе и с установленным на низкой тележке большим пластиковым баком, в котором что-то громыхнуло, когда тележка переезжала порожек...

(Мой голос за кадром: "Стас! Не дрова везешь!"

Голос Стаса за кадром: "Да тут дорога такая, словно ее бомбили!")

Разбуженный внезапно оказавшейся под колесом мобиля ямой, я долго не мог уснуть. И видимо прободрствовал изрядный кусок истории, потому что следующее, что я увидел...

...Бело-розовые дома одного очень знаменитого и не менее одиозного города. Бронзовый памятник основателю, нахмурившись, смотрит на конгениальную лестницу, на которой больше никто не сможет снять аннальных кадров, потому что, в соответствии с законом о "доступной среде", по краю, прямо поверх ступенек, настелен специальный пандус для колясок...

И по этому пандусу к зданию морвокзала осторожно спускается молодая красивая пара с коляской. Он в строгой черной форме имперского военного моряка, она в летящем ярком платье, младенец... Младенец — в коляске.

(Голос Стаса за кадром: "Клах, приехали. Вали уже из мобиля. Задрал своим храпом!")

Неловко орудуя затекшими конечностями, я выбрался из джипа и с удовольствием потянулся. Интересно, это чего только что было? Как-то мне раньше "вещих" снов ни разу не снилось. Или это больше похоже на то, что я каким-то образом "считал" воспоминания Стаса? Ага, и визуализировал в виде сценок из малобюджетного боевичка...

Но, как ни странно, именно похожесть недавнего сна на "киношку" удивительным образом убедила меня в том, что все увиденное действительно "имело место быть". Ведь "кино никогда не врет". Более того, художественные фильмы в последнее время гораздо честнее и правдивее отражают действительность, чем выпуски новостей, аналитические программы и прочие ток-шоу, которые давно раздавлены и кастрированы политкорректностью, толерантностью и другими... э-э, что-то меня спросоня не в ту степь занесло!

Я деликатно зевнул, прикрыв пасть ладошкой, и покосился на Стаса: все еще мрачно-молчаливого. Да и лица Ланы с Колеком тоже не были похожи на лица людей, приехавших на праздник. Непорядок.

— Эй, народ, давайте физиономии попроще сделаем, а то нашим мордам только в отделе кадров завода кисломолочной продукции обрадуются.

— Клах, не шути больше. Не твое, — окоротила меня Лана, но все-таки одернула куртку, поправила кососидящий капюшон с меховой опушкой и чуть-чуть поиграла губами, словно проверяя, что они не разучились улыбаться.

Стас ограничился кривой ухмылкой, но хмарь из его глаз пропала. И даже Колек отреагировал на мою просьбу. Ну, в меру своего подростково-кадетского опыта. То есть, выпрямился, развернул плечи и сделал "морду кирпичом", точнее "бравым уставным кирпичом". Ну, и то хлеб. А когда научится и выражение глаз менять на нужное — вообще замечательно будет.

Я как раз намеревался окинуть нашу невеликую компанию последним придирчивым взглядом, но не успел. Откуда-то сверху сбоку на меня обрушился пылающий негодованием рыжий пушистый шарик с крыльями. Крохотная фея Люся в роскошной лисьей шубе со шмелиным гудением принялась наворачивать круги на уровне моего лица.

— Так, так, так, — ядовито приговаривала Люся, — И кто это к нам приехал? Снизойти, так сказать, соизволил...

Пока Люся готовилась высказать мне все, что она думает обо мне и о моем вынужденном отсутствии на прошлом празднике (почти в мою честь, между прочим, затеянном), я мелкими шажками сдвигался к мобилю. Ибо, судя по настрою крохи, никаких моих оправданий и извинений выслушано не будет, и вообще, в споре с разъяренной девушкой лучшая защита — бегство. Чем я и собирался заняться. Увы, ниндзя из меня не получился, а мои поползновения к мобилю были пресечены суровым "СТОЯТЬ!" от Люси.

— Ты куда это опять намылился, Клах?

— Э-э, у меня там подарки в багажнике, — проблеял я, — В сумочке.

— Сумочку возьми, — разрешила Люся, — И помни, Клах, за тобой должок!

— Конфетами возьмешь? — предложил я по старой памяти.

— Конфеты — это само собой, — не поддалась Люся, — но, кроме того, с тебя участие в качестве зрителя, рецензия и дифирамбы.

— А вдруг мне — ну, вот, чисто гипотетически — не очень понравится? Критика в рецензии допустима?

— Право на критику еще надо заслужить, Клах. Дифирамбами, — жестко обозначила рамки Люся.

Стас с Ланой, в отличие от Колека, уже оправившиеся от шока (а встреча с Люсей — шок, по умолчанию), вовсю подхихикивали в особо пафосных местах. Нет, Колека понять можно: вряд ли он в своей кадетской казарме видел что либо подобное. И, чем угодно готов поклясться, Люся давно уже заметила восторженные глаза и отвисшую челюсть подростка, поэтому свои реплики старалась подавать так, чтобы Колек оказался в фокусе воздействия. Ну, и ракурс чтобы самый выгодный, и жесты чтобы телом не перекрывались. "Хана пацанчику, — с мстительным удовлетворением подумал я, — И его на счетчик поставили. До пенсии будет осанну петь и дифирамбами фонтанировать!"

Не знаю, что там еще планировала Люся в сцене встречи, но в действие вмешалась третья сила.

— Вы чего в дом не заходите? — с демонстративно искренним недоумением спросила у нас неожиданно вышедшая на веранду пани Берта.

И — о, чудо! — Люся тут же стушевалась, замолчала и, исподтишка погрозив мне кулаком, боком-краем прошмыгнула мимо пани Берты в холл. Уф-ф! Интересно, чем это ее наша хозяйка так застращала? Даст списать рецептик?

Пани Берта проводила Люсю суровым взглядом и, переключившись на нас, вопросительно изогнула бровь. Мол, а вам особое приглашение надо?

— Клах, надо поговорить, — уголком рта прошептала Лана, проходя мимо меня.

Ну, надо, так надо. Я не против, хоть и не большой любитель "секретничать". Надо полагать, Мрузецкая сумела что-то такое вызнать у стойкого оловянного курсанта. Или ей, как и обещали, скинули на телефон некую "тайную" инфу. Хм, не сказать, чтобы мне было не интересно, но и особого любопытства я не испытывал. Сейчас меня больше волновала встреча с мелкими (как я с некоторых пор стал про себя называть десяток молодых дриад и наяд, проходящих курс ускоренного взросления). Почти месяц их не видел. Даже соскучился немного...

POV Нимфошопинг (ретроспективное)

Началось все, как в плохой книжке: с телефонного звонка, прервавшего мой сладкий субботний послеобеденный сон.

— Какая сволочь названивает в час дня? — бухтел я, нашаривая трубку.

Сволочью оказался Марик. Двухметровый громила из службы безопасности клана Зимовских, одно время вместе с братом Юзиком бывший охранителем Ланы Мрузецкой. (Старшая сестра матери Ланы и, по совместительству глава клана, плевать хотела на то, что у любимой племянницы с некоторых пор другая фамилия.)

— Здорово, Клах, чего трубу не берешь?

— Спал, — сухо проинформировал я, не ожидая извинений.

Тем большим шоком оказалось их услышать. И это меня сразу насторожило. Оказалось, не зря.

— Кирил, — О! еще один нехороший признак — Марик меня сроду по имени не зовет. — Завтра чем занят?

— М-м... а что? — осторожно спросил я.

— Дело есть на полмиллиона лайков. Надо помочь одному хорошему человеку...

— Тебе, что ли? — догадливо хмыкнул я и продолжил, — К сожалению, вынужден тебя разочаровать, но прилагательное "хороший" к тебе никак не...

— Не, братишке моему. Юзику.

Я помолчал, анализируя, после чего уточнил:

— А сам что?

Марик юлил недолго. А дело в следующем: им позвонила пани Берта и попросила вывезти в воскресенье дриадок и наядок в город, на шопинг. Мол, они уже достаточно адаптировались к "человековому" миру, а осенней одежды у них практически нет, а покупать лучше после примерки, тем более что им когда еще экскурсию обещали. Но в одиночку пани Берте за этими егозами не уследить, да и надо кому-нибудь микроавтобус вести, поэтому... и так далее.

Ломаться и выкобениваться я не стал — согласился подменить. Даже не спросил, какие такие важные и срочные дела помешали Марику лично... Стоп!

— Погоди, Марик, — прервал я велеречивые изъявления благодарности.

— Не-не-не, Клах, — в свою очередь перебил меня Марик, — ты уже мне слово дал, а пацан сказал — пацан сделал!

— Да я не об этом?

— А о чем? Вроде бы, все обговорили. Юзик за тобой с утреца заедет, а там вы с ним сами, а мне уже бежать...

— Да погоди ты! — рявкнул я, — В мобиле свободные места будут?

— Э-э, ну, сам считай: ты, Юзик, пани Берта, две старшИх и десяток... Будут.

— Парочка будет?

— А ты кого еще...

— Думаю, Лану Мрузецкую тоже надо припрячь в помощь пани Берте. Она дева ушлая, особенно в шопинге. А Стас нам с Юзиком компанию составит.

— Хм, резонно, — согласился Марик.

— Ну, тогда давай, вызванивай Лану и договаривайся. У тебя это всяко лучше получается: вон, даже меня уболтал.

— Вот любишь ты, Клах, на других свою работу спихнуть! — укорил меня Марик, — Ладно, убедю я их, цени мою доброту, но будешь должен.

Марик отключился, а я долго не мог вернуть на место отвисшую челюсть: я еще и должен остался!

Голова у меня разболелась, еще когда мы ехали в город. Мелкие нимфы непрерывно галдели. Ага, при этом не переставая разговаривать, болтать и щебетать. И спрашивать. И переспрашивать. И уточнять. И предлагать. И спорить друг с дружкой о том, чей вопрос важнее, а чье предложение лучше. И голоса звонкие, как ветровые колокольчики в ураган... мама, роди меня обратно! Как было хорошо, когда они говорили хором! Нет, они и сейчас говорили все вместе, но каждая — свое.

Особенно выделялись Эйя и Айя. Не будь одна из них наядой, а другая — дриадой, можно было подумать, что они сестры. Угу, сестры Локи. Это, наверное, о них предупреждал Пыхась, когда говорил, что нимфы "местами буйные". Я даже, на вшелкий выпадек, проверил, что окно мобиля около занятого ими сиденья не открывается. Чтобы этот самый "выпадек" не случился на полном ходу. И люк потолочный заблокировал. По той же причине.

Закупаться решили в каких-нибудь мелких магазинчиках с минимумом входов-выходов, чтобы было легче контролировать контингент. Упаси, Природа-мать — никаких торговых центров и супермаркетов!

— Давай к набережной, — посоветовала Лана Юзику, — там как раз то, что нам надо.

— Ага, и переулки узкие, — подтвердил Стас, наверняка уже не раз сопровождавший Лану в тот район, — Перекроем с двух сторон, и пусть резвятся.

— Там и бутиков разных полно, и бижутерия есть неплохая. Вам же пока драгметаллы и ювелирку нельзя? — уточнила Мрузецкая у девчат.

— Нельзя-а-а! — горестным хором вздохнули наядки и дриадки, а их наставницы молча кивнули.

Зачем мелким бижутерия? Фенечки, браслетики, бусики? Бисер, блестки, стеклярус и пластик кислотных оттенков? А как без них то? Особенно, если пока нельзя жемчуга и бриллианты. Как без них выразить восхищение жизнью, Вселенной и собой? Не-ет, нельзя без украшений. Потому знайте, если вдруг встретите юную нимфу, по какой-то неведомой причине облаченную в балахон из дерюжки и с головой покрытой сиротским платком — под дерюжкой и платочком все равно будут: фенечки, бусики и браслетики; бисер, блестки, стеклярус и пластик кислотных оттенков.

Пока наставницы, пани Берта и Лана сгребали в кучу и расставляли попарно высыпавших из мобиля девчушек, Юзик озаботился мной и Стасом.

— Держите, — протянул он нам две форменных куртки с гербами рода Зимовских в качестве шевронов.

— Зачем?

— Меньше эксцессов будет, — туманно пояснил Юзик.

— Ага, согласен, — первым догадался Стас, — Типа, мы охранители. Нормальный ход.

— Э-э, Юзик, — протяжно произнес я.

— Чего?

— А поменьше размера немае? — Я продемонстрировал разулыбавшимся парням, как на мне висит тужурка. — Сюда еще одного меня запихнуть можно. И место останется.

— Звиняй, не подумал. Это наши с Мариком куртки. Других нет.

— А мне нравится, — предательски заявил Стас, на котором куртка не висела, а сидела, как оно и положено, — Кепи только не хватает.

— Ага, чтобы на нос сползала и за уши цеплялась, — поддержал Юзик, — Ты, Клах, сейчас выглядишь, как настоящий стажер-первогодок рядом с двумя опытными профессионалами, — И Стас с Юзиком напыжили... приосанились.

— Очень достоверно выглядит, — согласился Стас, — Никто не прикопается.

— С чего бы кому-то к нам прикапываться? — не понял я довода.

— А с того, — пояснил Стас, — что ношение шеврона с родовым гербом без права на это ношение может расцениваться, как оскорбление.

— Эй, вы там долго? — прервала нашу дискуссию Лана, — Мы уже готовы идти на штурм бутиков. Ой, Клах, классно выглядишь! Прямо как настоящий салага.

— А я? — ревниво поинтересовался Стас, выпячивая грудь.

— Ну, и ты, как салага, — продублировала сомнительный комплимент Лана.

— Эй, какой-такой "салага"? "Дедушка" минимум! — возмутился Стас.

Э-э, подробностей шопинга не будет. Никаких. Ибо уже на втором магазинчике мы с Юзиком и Стасом привычно-умело погрузились в некий транс. Ага, охранно-сопровождательный. И выйти из него смогли бы только при непосредственной угрозе жизни сопровождаемых или после кодовой фразы: "Ладно, домой!"

Так наша компания и дефилировала по узким улочкам-переулочкам: три полусонных парня в форменных куртках (у некоторых, не буду тыкать в себя пальцем — не по размеру), вальяжная важная дама с неожиданно жестким взглядом, красивая черноволосая девушка в очень дорогой одежде и с выражением на лице "принцесса в зоопарке", которое отпугивало не менее надежно, чем жесткий взгляд дамы. И десять юных, стройных, очаровательных воспитанниц, одетых несколько однообразно, как и положено воспитанницам, и чинно держащихся за руки попарно. Вот только длинные распущенные волосы воспитанниц напрочь рушили шаблон, ибо у половины девушек они были разных, но ярких, оттенков зеленого цвета, а у другой половины — голубого.

Однако, по мере променада, однообразие в одежде воспитанниц постепенно исчезало. К тому же на девушках появлялось все больше... м-м... аксессуаров. Тех самых фенечек, браслетиков и бусиков. И так продолжалось до тех пор, пока на выходе из очередной лавки Лана не спросила:

— А где ЭА? — так объединенно-сокращенно называли шебутных "сестричек" Эйю и Айю. — Они выходили?

— Нет, — мгновенно напрягся Юзик, и мы со Стасом вслед за ним.

И о поисках, сбежавших черным ходом разгильдяек, рассказывать не буду. Слава труду, нашлись беглянки. Но в каком виде!

Дриада Айя перекрасила свои роскошные изумрудные волосы в радикально черный цвет, а наяда Эйя и вовсе обрилась наголо. Мало того. Милые мимимишные подростковые одежды они успели сменить на нарочито грубые берцы, черные слаксы и худи с нефорскими принтами. Угу. У древесной феи во всю спину фото горельника с изломанными обугленными останками деревьев, а у феи вод на принте растрескавшаяся от засухи глина, скелеты больших и малых рыб и безумно-белый шар Солнца, продолжающего выжигать бывшее море.

— Вот и первые нимфоготки появились, — тихонько пробормотал Стас, старательно пряча усмешку.

— Макияжа только не хватает, — добавил Юзик и, поймав косой взгляд пани Берты, показательно насупился.

Бессмысленные и беспощадные попытки вразумить девиц успеха не имели. ЭА прятали глаза и отчаянно мотали головами на все увещевания.

В попытке разрядить обстановку и отвлечь я вовсю крутил головой. И таки узрел. Нет, не кафе, не корчму и не таверну. Лучше! Галерею "Токонома" с только что открывшейся выставкой лучших работ минского клуба мастеров икебаны. Вход, что порадовало, бесплатный... Хм, "икебанистов" или "икебанщиков" — как правильнее? Икебана — это, как я помню, искусство составлять букеты. Нимфам наверняка интересно будет...

Эх-эх, нет бы вспомнить, куда выстилают дорогу благими намерениями!

Внутри галерея оказалась совсем небольшой, причем, было заметно, что это не квартиры, выведенные из жилого фонда и объединенные, а переделка какого-то небольшого магазина типа "Овощи-фрукты" или "Соки-воды". Ну, не знаю, аура остаточная сохранилась или что? Нет, скорее, "овощной" тут был. В принципе, даже символично: флористическая преемственность. Но, в общем и целом, интерьер мне понравился.

По периметру зала были устроены небольшие выгородки-ниши из панелей, задрапированных разноцветной тканью мягких пастельных тонов, и с индивидуальной подсветкой. И вазы, вазончики, миски и декоративные кастрюльки с торчащими из них икебанами. Нет, симпатично. Но как-то маловато.

Людей тоже было немного, и по тому, как они кучковались и разговаривали между собой, становилось понятно, что они давно друг с другом знакомы. И не просто "тусуются" около культурных событий, но... Ха, члены клуба этих самых литовских икебанщиков! Или икебанистов?

Естественно, на наше появление тут же среагировали. Разговоры смолкли, головы повернулись в нашу сторону. Я даже на мгновение ощутил себя ковбоем, приехавшим в чужой город и вошедшим в салун. Вот только музычка фоновая не Морриконе, а что-то восточно-этническое. Гагаку, кажется. Так себе, в сравнении с "Полетом кондора", если честно.

— Несказанно рад приветствовать столь очаровательных посетительниц на выставке нашего клуба. Разрешите представиться, пан Гадзильский. Председатель клуба мастеров икебаны и, по совместительству, скромный владелец этой галереи...

Подлетевший к нам молодящийся толстяк в светлом льняном костюме, розовой рубашке с расстегнутым воротом и шейным платком рассыпался свиньей перед бисером. Причем все внимание он уделил исключительно девчушкам. Очень какое-то липкое внимание. Дебелый, рыхлый, омерзительно приторный, будто манная каша с комками в которую перебухали клубничного варенья, Гадзильский словно растекся лужей вокруг замерших дриадок и наядок.

"Попробует хоть кого-нибудь коснуться — дам в морду, " — решил я для себя.

А Гадзильский вещал:

— ...отражение уникального менталитета. Есть такое наблюдение: если европеец увидит красивый цветок, он сорвет его, а японец — полюбуется и пойдет дальше, сохранив увиденное в своем сердце...

"Угу, только ты, дядя, не очень-то на японца похож. И икебаны твои тоже ни разу не в земле растут," — продолжил я внутренний монолог.

— ..."токонома" — это японское слово. Означает "уголок красоты". В каждом японском доме, представьте себе, в каждом...

Неожиданно рядовые члены клуба, сгрудившиеся неподалеку, подались в стороны, как бы обозначив сцену, на которой оказалась невысокая, болезненно хрупкая женщина (я бы даже сказал "изможденная и утомленная"). Поправив круглые подтемненные очки, она вяло простерла руку в сторону ближайших икебан и взвыла:

— Берет японец ветку вишни

В жемчужно-розовом цвету,

Срезает все, что видит лишним,

Что нарушает красоту...

— О, а это наша блистательная Маргарита! — Гадзильский злобно покосился на декламаторшу, — Необычайно тонко чувствующая натура, достаточно посмотреть на ее работы...

А "Блистательная Маргарита", маньячески бликуя окулярами, сладострастно смаковала:

— И острый нож терзает, мучит

Живую зелень, нежный цвет... (стих. М.Алигер)

За всеми этими перфомансами я как-то перестал следить за девчушками. И, похоже, не только я. А им, в отличие от нас, увиденное и услышанное не понравилось. Мягко говоря.

Юные дриады при виде изуродованных "за ради красоты" цветов и веточек побледнели и сжались. Бедные наяды обняли подруг, пытаясь хоть как-то приободрить.

Первой на состояние наших подопечных отреагировала пани Берта (вот когда я пожалел, что мы убедили наставниц, что сами справимся, и им не обязательно тоже бродить по магазинам)

— Что с вами? Вам плохо?

— Да, здесь плохо. Плохо. Смерть, — прошептали дриадки.

— Так, все наружу! — скомандовала пани Берта отступление.

— А где опять ЭА? Они не выходили?

Юзик, остававшийся у входа, отрицательно покачал головой. Внезапно в недрах галереи раздался грохот и чей-то болезненный вскрик, а в следующую секунду на улицу выскочили наши нимфоготки. Первой летела Айя, прижимая к груди большой корявый сверток (что-то завернутое в занавеску исчерканную иероглифами). Черные волосы развевались за ней, словно плащ. Лысая Эйя прикрывала отход подруги. Миг, и девушки завернули за угол. И только тогда из галереи выбежал пан Гадзильский. Но в каком виде! Мокрый, взъерошенный, пиджак расстегнут, потемневшая розовая рубашка выбилась из штанов, оголив дряблое белесое пузо, взгляд ошалело-бешенный.

— А? Где?! — завопил он, подскочив к нам.

— Где что? — холодно спросила пани Берта.

— Две девки! Куда они побежали? Надо полицию! Срочно! — галерейщик принялся выдирать из кармана пиджака телефон.

— Не надо никуда звонить, — веско произнес Юзик, приблизившись к Гадзильскому и зафиксировав его руку с телефоном. — Что случилось?

— Отпустите меня немедленно! — взвизгнул Гадзильский, безуспешно дрыгаясь. Тут в его глазах мелькнуло понимание. — Так они с вами? Да? С вами?

— Ну, с нами. И что? — лениво поинтересовался Юзик, — Они вас, что, ограбили?

Галерейщик задохнулся от возмущения и некоторое время беззвучно разевал рот:

— Да вы... да вы знаете, сколько стоит украденный ими бонсай?! Столетний! Столетний бонсай! Да я его лично! Из Японии!

— Понятия не имею, сколько. Я даже не знаю, что это такое... А вот звонить никуда не надо, — Юзик протянул руку, — Дайте мне ваш телефон.

— Не прикасайтесь ко мне! — Гадзильский отпрыгнул с неожиданной ловкостью, — Думаете меня запугать? Не выйдет! Вы знаете, кто я? Да у меня сам министр культуры...

— Понимаю, — кивнул Юзик, — Галерейщик и министр — это сила. Но я все-таки настаиваю, — Юзик опять протянул руку, вывернув ее так, чтобы стал виден шеврон с гербом Зимовских, — Не надо никуда звонить. Уверяю, мы в состоянии и сами разобраться с этим неприятным инцидентом. Во всем разобраться. И все разрешить к обоюдному удовлетворению. Ни к чему столь уважаемому человеку, как вы, беспокоить полицию, а тем более прессу, вы меня понимаете?

— Вы... вы меня не запугаете! — Гадзильский еще хорохорился, но герб он разглядел, поэтому тон снизил.

— И в мыслях не было. Просто знаете, эти журналисты... Для них извратить факты ничего не стоит. Вы только представьте заголовки в ленте: "Владелец художественной галереи преследует двух несовершеннолетних девушек"? А вдруг окажется, что это уже не в первый раз? Может такое быть?

Гадзильский слегка побледнел и вдруг принялся наводить порядок в гардеробе: застегивать рубашку, заправлять в штаны. Юзик терпеливо ждал. И мы все ждали. Пани Берта улыбалась так, словно хотела сказать: "Юзичек, как ты вырос!"

Заплаканные Эйя и Айя нашлись в автобусе. Они неотрывно следили за действиями наставниц, которые что-то ворожили над крохотной изуродованной японской сосной. Бонсай — искусство так изрезать дерево, чтобы оно не выросло, оставшись навсегда карликом. Искусство...

— Надо же, я никогда об этом не задумывалась, — тихо произнесла пани Берта, — И ведь читала Гюго...

— "Человек, который смеется", — пояснил я Стасу и Юзику, молча подивившись совпадению миров, — Там главный герой по имени Гуинплен из тех детей, которых специально уродовали для выступлений в цирке или попрошайничества...

А сосну переправили в Малый Мир, и даже, если не получится вылечить, наставницы обещали посадить ее на верхушке самой красивой скалы на берегу самого красивого озера. Как оно и должно быть в жизни. Не в искусстве.

END POV

В просторном холле гостиницы вовсю шло приготовление к празднику: что называется, дым коромыслом. И хотя я никогда не понимал смысла этого фразеологизма, и уж тем более не мог представить его вживе, образ убедительный, согласны?

Диваны и столики, занимавшие центр, сдвинуты к стенам; ковер скатан и убран, а на оголившемся полу начертана непонятная многоугольная фигура и множество не менее непонятных значков. Подобные же значки я заметил на стенах и на ступенях обеих лестниц, ведущих на второй этаж. Десяток нимф заполошно метались по залу, бегали по лестницам, что-то подправляли, устанавливали по углам маленькие корявые пеньки, а уже на них створки раковин. Вот одна наяда, торопясь, не стала спускаться по лестнице, а просто плеснулась волной сквозь перила, вернувшись в человеческий облик уже на полу.

Лана, Стас и я с Колеком, не решаясь пройти дальше, застыли на пороге. Не знаю, как другие, а я просто испугался, что стоит мне сделать еще хоть один шаг и меня точно так же подхватит и понесет безумная круговерть.

К моему удивлению, дирижировала или, вернее, режиссировала всем этим бедламом Люся, уже успевшая избавиться от шубы и мелькающая по свободному от нимф и мебели пространству золотисто-зеленым всполохом. Вот только в полете фея Люся рассыпала не пыльцу и звездную пыль, а директивы и инвективы. Командовала и ругалась, то есть. И дриадки с наядками ее почему-то слушались.

— Ты куда это поволокла?! — разорялась Люся, — Вон туда тащи, я кому схему рисовала?

Попавшая под раздачу наяда что-то недовольно вякнула.

— Это ты в своей луже рыбам хвосты будешь заносить как попало, а здесь — строго по схеме. Так! — Люся запулила под потолок громыхнувший шар, — Все подошли ко мне! Айка, тебе особое приглашение надо?

— Пойдемте пока на кухню, — предложил я, — а то зашибут ненароком.

— Или припашут, — дополнил Стас.

Но не успели мы отойти от дверей, как за спинами раздалось недовольное:

— Ну, чо замерли, как это самое в этом самом? Проходу дайте.

Глава 3

Я обернулся и, как водится, не сразу заметил раздраженно сопящего бородатого мужичка ростом чуть выше моего колена и с объемистым сидором за спиной

— Привет, Пыхась, — кивнул я приятелю, — Решил в Деда Мороза поиграть?

— Чаво?

— Чаво в мешке говорю? Подарки?

— Отдарки! Проходу дай, Клах. Не до тебя сейчас.

Я посторонился, пропуская.

— ПЫХАСЬ! — воскликнула Люся, — Наконец-то! — она спикировала к Пыхасю и закружила над ним в явном нетерпении, — Ну? Принес?! Чего молчишь?!

— Принес, принес, — проворчал Пыхась и добавил с сарказмом, — Чего ж не принести, ежели забесплатно?

В заплечном мешке Пыхася оказалось десятка полтора больших кусков вулканической пемзы, похожих на подгоревшие мафины неумехи-кулинара. Вот их-то он и принялся выкладывать, словно на блюдца, на створки раковин — те, которые на мелкие корявые пеньки недавно устанавливали.

Проделывал он это по какой-то одному ему понятной системе, иногда меняя уже установленный "кекс" на другой, периодически отмахивался, как от мухи, от жужжащей над ухом Люсей и негромко бурчал:

— Нет бы, как все нормальные, в лес пойти, найти холм нужный и омут подходяшший. Не-ет, нам обязательно в доме надо, а то, что камни заряд потеряют — это нам пополам!

— Пыхась, там же зима на улице, если вдруг не заметил, — встряла Люся.

— И шо? Потерпели бы! Бабки и прабабки иховые, небось, на погоду не смотрели: пришло время — иди на холм или к омуту. И ничего, как-то проходили испытанья, а эти... тьфу!

Пыхась с Люсей переместились к дальним от входа пенькам и голоса их потерялись в общем шуме.

— Кир, чего замер? — толкнул меня Стас, — Пошли на кухню.

— А?

— Ага! Куда потерялся? Пошли на кухню, говорю. Вдруг не прогонят. Я бы сейчас перекусить совсем не отказался.

— Стас, ты видишь? — я указал на ближайший "кексик", над которым, казалось, дрожал и струился воздух. Но это только на первый, невнимательный взгляд: не воздух то дрожал, а в радиусе полуметра плыло и изгибалось само пространство.

— Ага, вижу. Великовата утечка. Часа на четыре работы, не больше. Ну, а что ты хочешь от театральных декораций?

Я в недоумении уставился на Петрова (по отцу — Осеневского) и потребовал пояснений.

Оказалось, во многих местных театрах вместо обычных материальных декораций используют хитрым образом настроенные артефакты, создающие пространственные иллюзии. То есть, рисуют на компах трехмерную картинку, а потом "заливают" ее вот в эти самые "кексы". Хм, Стас мне это поведал еще лапидарнее, но, к сожалению, внутренний цензор не позволяет процитировать приятеля.

Э-эх, а с кухни нас все-таки прогнали. "Нас" — это Стаса, меня и Лану. Колека пани Берта и наставницы нимф усадили за стол и... Что там было дальше, я смотреть не стал, чтобы не обзавидоваться. Нет, определенно есть что-то неправильное в лозунге: "Все лучшее — детям". Да и какой из Колека ребенок, кстати?

— Клах, — Лана тронула меня за локоть, — не хочешь прогуляться?

Встрепенувшегося Стаса Мрузецкая остановила и успокоила одним коротким взглядом, едва заметным движением кисти и поцелуем.

Мы вышли на маленькую пристань и, облокотившись на перила, некоторое время смотрели на сумеречный туман над незамерзающей водой.

— Ты в курсе, что Колек Стоцкий тебя ненавидит? — вдруг спросила Лана.

— Трудно было не заметить, — хмыкнул я, — Вот только причина непонятна. Я с ним, вроде бы, раньше не пересекался. Хотя, могу просто не помнить, — Я усердно поддерживал версию о полной и окончательной потере памяти в результате незаконных опытов надо мной минувшим летом. — Так все же пересекался?

— Ты — нет, — мотнула головой Лана, — а вот твои родители, скорее всего — да...

Информации у Ланы было негусто: не того полета птицы родители Колека, чтобы на них отдельное досье в службе безопасности "сопредельного" клана заводили. Так: здесь упоминание, там в списках засветились. Впрочем, списки спискам рознь. Оказывается, биологические родители моего биологического тела были непосредственными руководителями четы Стоцких, а кое-какие документы позволяли предположить, что и сына их привлекали к кое-каким исследованиям. В качестве белой мышки или морской свинки, полагаю.

— Учти, это только одна из неподтвержденных версий, — предупредила Лана.

— Да ладно, — отмахнулся я, — вполне рабочая гипотеза.

Были у меня причины так сказать: когда я между делом пытался... как это?.. приоткрыть завесу тайны над моим туманным прошлым... ну, не лично моим прошлым... ну, понятно. Так вот, у меня на гиле ("гражданский идентификатор личности", а, заодно, и весьма защищенная флешка для хранения персональных данных какой-то невообразимой емкости) нашлась подборочка "детсадовских" и первых "школьных" фотографий, сделанных в практически идентичных интерьерах, что наводило на мысль о некоем закрытом "пансионате". Кроме того... впрочем, кого я пытаюсь убедить? Себя — не надо, себя я уже убедил, а Лане об этом рассказывать не буду, дабы не обременять девушку муками выбора между клановыми интересами и дружбой.

Одним словом, я ничуть не удивился предположению аналитиков клана Зимовских о том, что мои предки вовсю использовали служебное положение и детей подчиненных для проведения опытов. Подозреваю, что они и собственного сына не в "контрольную группу" записали, иначе, откуда у Яцека Латовского возникли проблемы с энергетикой?.. Ладно, это тема отдельного разговора. Вернемся к Колеку.

— Причины взрыва в институте, где работали ваши с Колеком родители, до сих пор не названы.

— А официальная версия?

— А официальное заявление так и не было сделано. "Происшествие" было объявлено "внутренним делом клана" и даже имперской СБ выдали нечто невнятное и напрочь неубедительное.

— Ага, взрыв скопившегося болотного газа... что?

Лана с видимым усилием вернула округлившиеся глаза к привычному виду и тут же подозрительно прищурилась:

— У тебя был доступ к переписке с имперской СБ?

— О! Что, в самом деле так и ответили?

— Не уходи от темы! — Мрузецкая почему-то разволновалась.

— Лана, ты чего? Не было у меня никакого "доступа", насколько я помню. А про болотный газ от балды ляпнул: в фильме фразочку услышал.

— В каком фильме?

Упс! "Людей в черном" тут тоже нет?

— Ну, или в книжке вычитал — не помню!

— Точно?

— Точно, точно. Хочешь, поклянусь?

— Не надо... И читай поменьше беллетристики всякой, — Лана не могла не уколоть.

Однако если она решила, что тема закрыта, то у меня еще остались вопросы:

— А теперь, шановни пани, будь ласка, поведай, чем тебя предположение о моем мифическом "доступе" так взволновало?

— И ничего оно меня...

— Не уходи от темы! — не удержался, каюсь.

Лана виновато покосилась на меня:

— Со мной время от времени проводят "беседы". И мама, и...

— Безопасники клана?

Лана молча кивнула.

— Насчет меня?

— В том числе.

Угу, понятно. Как и наиболее вероятные аргументы "против". "Они не те, за кого себя выдают..." "Их специально "подвели" к тебе, как ты этого не понимаешь?" О, Стаса еще могут "медовой ловушкой" обозвать. А что? Запросто! Словарный запас безопасников невелик и редко превышает объем уставов и инструкций... Хм, опять мы от Колека куда-то в сторону ушли. Какой верткий пацанчик попался! Ага. Казачок засланый!

Пересказывать наш дальнейший разговор особого смысла нет. Да и не долго он продолжался. Остановились на том, что Колека довольно-таки умело обработали, и теперь он считает моих родителей виновными в смерти его отца и матери. А поскольку мертвым предъявить претензии он не может, то и перенес (или помогли перенести?) свою ненависть на меня, как на ближайшего родственника. ("Предъявить претензии" — это такая канцеляритная замена слову "отомстить".) Кстати, мы с Колеком тоже, возможно, родичи, только весьма дальние. Лана не смогла выяснить это точно, но по некоторым оговоркам "кадета" предположила, что какая-то "юродность" может присутствовать. Угу, это мне "кадета" еще и "кузеном" называть?

— Эй, вы там не замерзли? — окликнул нас внезапно появившийся Стас.

— Рулетку возьми, — посоветовал ему я.

— Зачем?

— А чего на глаз расстояние между мной и Ланой измеряешь. Впрочем, я тебе и без штангенциркуля скажу: оно вполне себе "пионерское".

— Какое?

— М-м... проехали. Чего зовешь?

— Время. Сейчас начнется.

— О, тогда пошли скорее, иначе Люся меня вообще убьет!

На первый, второй и двадцать пятый взгляд в холле ничего не изменилось. Разве что юные дриадки и наядки не носились туда-сюда с воплями, а чинным рядком выстроились на балконе второго этажа. И наставницы их вместе с пани Бертой покинули кухню и теперь сидели на специально передвинутых креслах недалеко от входных дверей.

— Вставайте пока у стены, — скомандовала нам подлетевшая Люся, — Потом, как махну, сделаете два шага вперед, чтобы оказаться за этой линией. Понятно? Давайте, давайте, время уже подходит... Так, а это кто?

С улицы донесся шорох гравия под колесами резко затормозившего мобиля, следом -хлопанье дверей, и в гостиницу вломились...

— Мы не опоздали? — первым делом спросил Марик непонятно у кого.

Следом за ним вбежали Юзик и Лена. Похоже, Олеся, вторая сестра Юзика с Мариком и единственная сестра Лены, опять не смогла (или не захотела?) вырваться с работы...

— А где Олеся? — спросила пани Берта.

— Ей пани Алисия отгул не подписала, — ответил Юзик.

— Вернулась сегодня из Варшавы не вовремя. Еще и Якушеву влетело: он ведь уже согласился Олеську с обеда...

— Давайте, вы потом это обсудите, — невежливо перебила Люся, — Больше, надеюсь, никто не вломится?

— Не, мы крайние, — сказал Марик.

— Тогда кыш, кыш! — Люся замахала руками, — Туда, к стене. Начинаем, — фейка подлетела к наставницам нимф и склонилась в уважительном поклоне.

Пожилая морщинистая дриада строго взглянула на Люсю:

— Уверена?

— Да, — с неожиданно серьезным выражением лица ответила фейка, — Трижды пересчитывали.

— Ну, смотри, Келюсиваминаюэль...

— Ой, да ладно тебе! — вмешалась вторая наставница, — Люся девочка ответственная: если сказала, что все будет в порядке...

Полная и улыбчивая наяда еще пару минут наговаривала что-то успокоительно-оптимистичное, но при этом пристально смотрела на отчего-то застеснявшуюся Люсю. Наконец, замолчала, обменялась нечитаемыми взглядами с дриадой и решительно встала с кресла...

А давайте поговорим о магических ритуалах! Сразу предупреждаю: я не силен в эзотерической терминологии, поэтому буду излагать своими/привычными словами...

Как известно, магические ритуалы по видам оформления различаются на ритуалы, выполняемые по наряду-допуску, по распоряжению и в порядке текущей эксплуатации... Кто-то не согласен? Не согласен с тем, что перед проведением любого магического ритуала (неважно, "светлого" или "темного") необходимо четко определить цель, содержание, место, время, меры безопасности (если они требуются), а также качественный и количественный состав адептов, которым поручено его проведение?

И никаких организационных и технических мероприятий, обеспечивающих безопасность проведения ритуала, тоже не требуется? Народ, читайте правильные гримуары! Например, "Правила по охране труда при эксплуатации электроустановок". Там все подробно расписано, причем, достаточно современным и понятным языком. Не надо мучится, разбирая корявую латынь или кельтские крякозябры. А что терминология чуть отличается, так, если вы истинный эзотерик, сакрального знания алчущий, то к иносказаниям и эзопову языку должны быть привычны.

Предвижу еще возражение: мол, настоящие гримуары пишутся кровью! Ага, а инструкции и правила по охране труда чем? Причем, порой еще бОльшей кровью, чем какой-нибудь средневековый талмуд.

Отличия, правда, имеются, скрывать не буду. В том же средневековье за чтение гримуара вполне могли бросить в пыточные застенки, а то и на костер определить. С инструкциями и правилами по охране труда картина иная: жрецы... то есть, инспектора вынут у тебя душу и в клочья истреплют нервы, если ты НЕ БУДЕШЬ читать гримуары по охране труда... промбезопасности... электробезопасности... пожарной безопасности... и пр., и т.д., и т.п.

Тем временем наставницы юных дриад и наяд вместе с Люсей продолжали подготовку "рабочего места". Под напевные речитативы на непонятном языке на полу и на стенах медленно разгорались линии и знаки. Слабосветящийся туман заструился от кусков пемзы, принесенных Пыхасем, растекаясь по холлу гостиницы. Словно заработал десяток самодельных "дымогенераторов". Вот Люся повелительно махнула нам рукой, и мы шагнули от стены внутрь обозначившегося контура. На втором шаге у меня на мгновение закружилась голова, и я едва не потерял равновесие, но как-то смог нащупать ступней пол... А вот и не пол! Нога опустилась на покрытую мягкой и невысокой зеленой травой небольшую террасу на склоне холма. Закатное солнце последними слабыми лучами освещало пока скрытый туманом естественный амфитеатр, образованный расположенными полукругом несколькими холмами метров десяти в высоту и с террасами, на одной из которых оказалась наша слегка очумевшая компания, а на соседних я заметил дриад (слева), наяд (справа), родичей Пыхася и соплеменников Люси (на других террасах, подальше). Что-то в увиденном мне показалось странным, но мучился я не долго: просто "картинка" оказалась "без звука". Даже когда один из феёнышей-обожателей Люси, узнав меня, принялся казать свой крохотный кулачок, корчить злобные гримасы и что-то адресно вопить — до меня не донеслось ни звука. Чего не скажешь о соседях феёныша, от коих он тут же получил подзатыльник и замолк. Ну, это я так догадался, что замолк — слышать-то я его не мог.

И все же ревнивец мне напакостил. Пока я с ним переглядывался, туман, скрывавший арену амфитеатра и холмы за ней, рассеялся, а я все пропустил! Или я бы все равно не заметил, как пропала белесая муть? Например, моргнул не вовремя?

И опять что-то странное почудилось мне в увиденном. Слишком четко обозначенные границы примерно тридцатиметровой поляны, выполняющей роль арены амфитеатра и чуть не по линейке вычерченные холмы за ней. Вершины холмов соединял ажурный прямой мостик, на котором, как ранее на балконе, в ряд стояли "претендентки на взрослость", а на склонах вместо террас оказались небольшая роща каких-то деревьев с гладкими серыми стволами и густыми кронами, усыпанными цветами и озеро-пруд. Непонятно откуда поступающая в пруд вода переливалась через скальный борт, образуя небольшой, но на удивление плотный водопад. Причем, отдельно и пруд, и роща, и холмы, и поляна выглядели совершенно естественными и живыми, но вот так, собранные вместе, казались м-м... отфотошопленной компьютерной картинкой, декорацией. Упс! Как говорится, на этом месте должен быть ваш фэйспалм. Это ведь и есть декорации! Специально рассчитанные и выстроенные с помощью театральных артефактов иллюзий. Хо! Интересно, тут во всех театрах так? Надо бы сходить.

В прежнем мире я был не то чтобы завзятым театралом, но выбирался на спектакли и концерты довольно часто. Было время, когда и сам...

Точно, надо сходить. Узнать, что тут и как, и... И не тянуть, как с намерением записаться в качалку. Хотя, вряд ли Юзик с Мариком силой поволокут меня в театр, как это случилось со спортклубом. Разве только Лана со Стасом? Нет уж, лучше я их!

Что ж, вот и планы появились на новогодние праздники, а пока побудем зрителями-свидетелями.

Когда, почти месяц назад, Люся потребовала, чтобы я прибыл на сие действо, я попробовал отказаться. Почему? Да просто не нравятся мне все эти пляски вокруг "значительных дат". Я даже от своих дней рождения старался откосить. Не всегда, конечно, получалось, но...

— Ничего не знаю. Чтобы был! — отрезала Люся.

— Да зачем? — я развел руками, — Нет, не мне "зачем" — девчушкам это зачем?

— Ты совсем, что ли, дурак, Клах? — Люся округлила глаза, — Я тебя не пироги кушать приглашаю, а быть свидетелем.

— Свидетелем чего?

Люся зарычала, и я тяжело вздохнул: все, фейка потеряла терпение и утратила членораздельность, теперь не только объяснений, слова доброго от нее не услышу.

К счастью, "случайно проходившая мимо" пани Берта...

— Кирил, если вы не против, я попробую ответить на ваш вопрос, — и, проводив глазами уносящуюся Люсю, продолжила, — Скажите, когда вы в первый раз почувствовали себя взрослым?

— В смысле?

— В прямом, — улыбнулась пани Берта, — Вот когда вы, что-то подумав или совершив, почувствовали, что это мысли и поступки "не мальчика, но мужа"?

Я слегка завис, мучительно перебирая воспоминания.

— Не вспомнили?

— М-м... да как-то...

— Ничего удивительного. Мы можем чувствовать себя юными и старыми, полными энергии и уставшими, но "взрослым" почувствовать себя нельзя. Нет, вы можете об этом заявлять громогласно и утверждать в полной уверенности, но...

— Но? — послушно повторил я.

— Вас не признают взрослым, если ваш собеседник по какой-то причине вас таковым не считает. Причина может быть самой формальной, например, то, что восемнадцать лет вам исполняется только завтра.

— Мне уже больше, — вякнул я, лишь бы что-то вякнуть.

Ну, а что тут возразить? Мы и в самом деле не можем "назначить себя взрослыми": "взрослыми" нас могут только признать. Да еще и с оговорками, как в прошлом моем мире, когда восемнадцатилетних пацанов государство полагало "достаточно взрослыми" для призыва в армию и обучению эффективным способам убийства себе подобных и не подобных, но "недостаточно взрослыми" для покупки алкоголя. Я уже молчу про "феномен мам", до старости считающих своих сыновей и дочерей почти неразумными детьми.

Границы разделяющие "детство" и "взрослую жизнь" петляют, как реки в степи, (порой свиваясь в кольца) и почти незаметна разница в пейзажах на разных берегах.

А ведь раньше мне казалось, что "стать взрослым" — это мгновенное действие, как удар молнии, как выстрел, как... как предательство. Что-то: "ах!" — и вы уже преданы; что-то: "ап!" — и вы уже предатель. Но оказалось, что все происходит постепенно, незаметно, тихой сапой в час по чайной ложке дегтя в бочку меда. Однако, наступает момент прозрения, момент истины, когда правда предстает перед тобой во всей своей неумолимой неприглядности — отражением в витрине, в автобусном стекле вечером изнутри, в зеркале над умывальником, в лужах, в глазах проходящих мимо; и вдруг понимаешь: ты повзрослел.

Я вынырнул из размышлений-воспоминаний и кривовато улыбнулся в ответ на задумчиво-изучающий взгляд пани Берты.

— Ну, как-то так, — сказал я.

Пани Берта молча кивнула.

Что же касается ритуала в день зимнего солнцестояния, то суть его проста: юным дриадам и наядам надо войти в родовую рощу или окунуться в родовой омут, чтобы магия этих мест подтвердила-завершила формирование энергетического ядра. Сколько претенденткам потребуется времени на прохождение рощи или омута зависит от того, насколько хорошо развито ядро к моменту ритуала, но, обычно, не дольше того срока, на который можно задержать дыхание.

Разумеется, ни о каком вручении "диплома о признании данной наяды/дриады/нужноеподчеркнуть взрослой" и речи нет. Это больше похоже на объединенный выпускно-вступительный экзамен, и девчушки просто пересядут со школьных парт на институтские скамейки.

Зачем в таком разе нужны зрители-свидетели, признаться, я так и не понял, поэтому принял на веру, что без них ничего не получится. Уф! Мутное это дело — древние ритуалы. Мутное!

Самое забавное, что с точки зрения шоу, начавшийся ритуал воображения не поражал. Все происходило совершенно обыденно, как в каком-нибудь "едином центре" с электронной очередью. Наставницы дриад и наяд по очереди проговаривали непонятные стихи (судя по интонациям, высказывали уважительную просьбу), в ответ на что, стоящие на мосту девчушки, так же по очереди и молча спускались к пруду-омуту или роще. Осторожно касались руками ветвей и пальцами ног — воды, словно проверяли, что вода и ветви их пропустят, а после, с видимым радостным облегчением в глазах вступали под кроны или ныряли с головой. Минута — не больше — напряженного ожидания, и вот они, раздвигая ветви дерев с края рощи, обращенного к арене, проходя под струями водопада (каким-то чудом просочившись сквозь сплошную — я видел! — скалу), плавно вступают на поляну. Мордашки сияют от гордости и счастья, движения преувеличенно плавные и осторожные, словно несут в себе не окончательно сформировавшееся энергетическое ядро, а... ну, понятно...

Та-ак! И почему я не удивлен?

На ажурном мостике между холмами остались две последние претендентки. Первые нимфоготки Малых и Средних Миров — Эйя и Айя. Напомню: налысо бритая фея вод Эйя и выкрасившая свои изумрудные волосы в радикально черный цвет древесная фея Айя. Причем не просто стояли послушными тушканчиками в ожидании своей очереди, а тихо болтали друг с дружкой, махали каким-то своим знакомым на террасах и радостно хлопали и кричали поздравления прошедшим испытание подругам. Никак не реагируя на суровые взгляды наставниц. Ладно, хоть стандартные ритуальные балахончики натянули, а то бы и вовсе дико смотрелись.

Понятно, почему этих раздолбаек оставили напоследок: ожидание непростого (и опасного, если честно) ритуала их хоть как-то сдерживает, пусть и не похоже, что они чего-то боятся или переживают... Угу, они нет, а я — да. Словно незримая холодная рука сжала сердце, и оно испуганно зачастило. Блин, блин, блин гадский! Сейчас что-то будет...

Дурные предчувствия от хороших отличить просто. Дурные — сбываются.

Не успела наставница наяд допеть свой катрен, как Эйя, подобрав подол, разбежалась и с веселым воплем "бомбочкой" сиганула в омут. И канула в нем без брызг, без плеска, без волн. Словно иглу уронили в веретенное масло.

Наставница сбилась, но справилась с собой и допела обращение. Вот только прошла минута, другая, а Эйя все не появлялась.

Все замерли, не отводя взгляда от водопада. Только стоящая на плече Пыхася Люся тихонько вертела головой, словно... "Она выражения наших лиц изучает, что ли?" — неприятно удивился я, уже бывший свидетелем подобного поведения знакомых актеров в разных радостных и плохих ситуациях.

Не знаю, сколько мы так простояли в ожидании, как вдруг сухим надтреснутым голосом запела наставница дриад. Ведь Айя еще осталась на мостике, и ей тоже надо пройти рощу. А Эйя... с ней пока ничего не ясно. Ну, задержал ее омут. Бывает. Вон, Пыхась, что-то говорил о таких случаях. Нормально все будет. Нормально... Если... Да нет, нормально все будет!

Айя с трудом оторвалась от перил, через которые перевесилась, пытаясь высмотреть подругу в омуте, и деревянной... и это не каламбур!.. ломкой, неживой походкой начала спускаться к роще. Беззвучно расступились склонившиеся до земли гибкие ветви, усыпанные фиолетовыми цветами...

Наставница дриад дочитала свое обращение.

Минута канула в прошлое.

Другая.

Ничего.

И вдруг...

"ПА-БААМ!"

Радостно улыбающаяся Эйя пробила головой завесу водопада, и капли воды, отскакивая от лысины, вспыхивали крохотными радугами.

И мгновением спустя...

"ТА-ДААМ!"

Словно театральный занавес, дико довольная Айя раздвинула руками ветви деревьев ритуальной рощи и выпрыгнула на поляну, а запутавшиеся в ее черных волосах фиолетовые цветочки казались диковинными ночными бабочками.

Наставница дриад покачнулась, и старшАя наяда поспешила поддержать подругу.

— Вы что творите, мокрошшелки? — ожгла она взглядом нимфоготок.

Эйя и Айя, видимо, что-то почувствовав, отвечать не торопились.

— Так, — произнесла наставница дриад, — Айя, иди-ка сюда.

И неизвестно откуда достала очень неприятно выглядящую упругую ветку.

— Эйюшка, не отставай от подружки, — ласково поддержала старшАя наяда, вооружаясь пучком водорослей. Тоже весьма неприятных на вид. — Ну, чего стоим? Кого ждем?

Эйя и Айя затравлено оглянулись, ища и не находя пути отхода.

— Ну, долго мы вас ждать будем?

— Э-э... нас нельзя бить! Мы уже взрослые!

— Так мы вас бить не будем. Мы вас высечем. По-взрослому.

От созерцания ласкающей чувство справедливости сцены меня отвлекло возмущенное пыхтение феи Люси, которая безуспешно пыталась пробить невидимую "четвертую стену" и ринуться на поляну на выручку ЭА. Увы, театральные декораторные артефакты еще не выдохлись и Люсю не пропускали.

— Слушай, солнышко, — окликнул я фейку, чтобы проверить догадку, — Ты, что, эту хрень с ЭА специально срежиссировала?

Люся отвлеклась от таранных ударов и возмущенно выдохнула:

— Это не хрень, это саспенс! Специальный художественный эффект, погружающий зрителя в особое продолжительное тревожное состояние. Самый тренд сейчас!

— Увы, дорогая, но это не саспенс, это хрень! — вмешалась в наш диалог пани Берта и почти незаметным ловким движением схватила фейку, — Давай-ка пройдемся, дорогуша... Ты знаешь куда, — добавив в голос зловещих обертонов закончила пани Берта.

— Не надо, — в широко распахнутых глазах Люси показались слезы, — Меня нельзя.

— Если нельзя, но очень хочется... тем более, когда надо. Чтобы раз и навсегда запомнила разницу... И да! — пани Берта нежно улыбнулась, — Мы пойдем о-очень медленно. Чтобы ты тоже успела вдосталь насладиться сас-спенсом...

* * *

Примечание или припадая к первоисточнику

Много лет назад, когда Максим Мошков еще почитывал и комментировал Молодых Талантливых Авторов Самиздата...

Максим Мошков: Это не эротика, а танцы с гвоздями. Хрень полная.

МТАС: Это не хрень — это эротика!

Максим Мошков: Это не эротика — это хрень.

Так оно было...

* * *

Глава 4

Признаться, я не сразу понял, почему наставницы и пани Берта так жестко отреагировали на, в общем-то, просто глупую шалость ЭА и Люси. Сначала думал, что это было воспринято как "святотатство", глумление над символами, в роли коих выступали проекции родовой рощи и омута... Нет, я не против символов, как таковых, но... Скажите, это нормально, когда, например, военную часть расформировывают из-за "утраты знамени"? Вот, скажем, был бой с превосходящими силами, вынужденное отступление, но справились, отошли на заранее подготовленные, потери смогли свести к минимуму. Однако знамя не вынесли, врагу оно досталось... Не пленные (в том числе раненые), не уцелевшая техника и вооружение — знамя... Плохой пример? Опять "святотатство"? Хорошо, возьмем тогда деньги, которые когда-то обеспечивались золотом, а теперь это просто резаная бумага... Впрочем, золото тоже символ, как и деньги... Ладно, отставим пока. Тем более, что я заново пригляделся к роще и омуту. Ну, да, живописно смотрятся, симпатичненько так, однако, мне вдруг вспомнился белый песок Междумирья, который тоже выглядел совсем не страшно и даже наоборот. Ступаешь на него и, в первый момент, кажется, будто оказался на роскошном океанском пляже. А потом узнаешь, что и имя у океана очень красивое: Изначальный Хаос, Бездна, Великое Ничто... И как-то уже не хочется нежиться на песочке пузом кверху и лепить из этого песочка куличики.

А потом было праздничное застолье, которое для некоторых особо креативных личностей превратилось в фуршет, потому что сидеть они еще долго не смогут.

— Ну, а теперь давайте с вами разбираться, — обратилась пани Берта ко мне и Колеку.

Выяснение причин появления в нашей компании подростка с "пубертатным взглядом" много времени не отняло. Куда дольше пани Берта изучала мои и кадета медицинские файлы. И тут же озвучила результаты своих исследований.

— Теперь понятно, почему Латовские так засуетились. У тебя, Кирил, примерно через полгода, если не изменится динамика, пройдет вторая стабилизация ядра. Рановато, конечно, но, учитывая твои издевательства над собой, вполне ожидаемо...

А после второй стабилизации энергодонором я быть уже не смогу. Точнее, смогу, но вся отданная мною добровольно (или принудительно) странная субстанция, называемая в этом мире энергетическим ядром, разрушится в течении нескольких недель/месяцев, заодно поражая и ядро реципиента. Особенно плохие последствия будут у реципиентов тоже прошедших этап второй стабилизации (что бы сей термин не означал... надо в библиотеке универа порыться, ага). Хм, думается мне, что подобные операции все же проводят. Иногда. Во время войны, например. Ведь реципиент, пусть ненадолго, но становится гораздо сильнее... Угу, и опять — в библиотеку...

Однако куда больше меня поразил другой вывод пани Берты. Колек действительно оказался моим родственником. И не очень дальним, что и подтвердили совпадающие пики на энергограммах.

К сожалению, пани Берта не смогла сказать, какими именно "родовыми талантами" мне придется делиться с "кузеном". Опыт расшифровки энергограмм у нее оказался довольно специфическим: совместимость, коэффициент усиления ядра реципиента, устойчивость изменений... Ну, это как знать иностранный язык в совершенстве, но в объеме военного разговорника. Однако, и этого было достаточно для подтверждения условной безопасности синхронизации наших с Колекем энергетических ядер. Остался не решенным единственный вопрос: время. Где мне, блин гадский, надыбать дополнительное время для "копирования" моих даров? Тут еще сессия на носу! Да и потом как? Это только в бесплатных инструкциях говорится, что при проведении "мобильной" синхронизации донор и реципиент должны находиться на расстоянии не превышающем пятьдесят метров не менее двенадцати часов в сутки. А вот пани Берта уточнила, что эти обязательные двенадцать часов случайным образом размазаны по всем суткам: там минут десять, тут пара часиков. Двенадцать в сумме! В противном случае, если от браслетов реципиента поступил запрос, а донор недоступен, повторно загружается весь текущий блок. В идеале "мобильная" синхронизация должна проходить за три-четыре недели (и это против двух, если используются капсулы), но фактически все растягивается на месяцы! У меня нет лишних месяцев! Да даже если были, я бы их на что другое потратил!

— Кир, тебя чего перекосило? — ткнул меня в бок кулаком Марик.

— Да так, задумался о всяком нехорошем.

— Понятно говоришь. На, съешь лимончик, — Марик заботливо протянул мне блюдце с нарезкой.

— Зачем лимон? — не понял я.

— Клин клином вышибают — слышал такую народную мудрость?

Остатки нашей компании к этому времени переместились из обеденной залы в холл, уже вернувшийся к своему обычному виду. Только кое-где на стенах, полу и ступеньках лестниц еще проглядывались потускневшие руны и прочие колдовские крякозябры, но к утру и они должны выветриться. Почему остатки компании? Так дриадок и наядок после застолья и фуршета прогнали спать, а немного погодя за ними и Колек отправился. Поэтому пани Берта организовала меня с братцами на разжигание камина и расстановку диванчиков с креслами, в коих мы и расположились группами по интересам: пани Берта разбиралась с документами, наставницы чинно попивали чай с пирогами-пирожными, Лена бегала по холлу, изучая руны и периодически приставала с вопросами к задремавшему от обжорства Пыхасю, который, как выяснилось, ни много, ни мало, а целый зав постановочной частью в театре, где примой фейка Люся, отсутстующая по уважительной причине. Братцы тоже попивали. Правда, не чай, но без фанатизма. Я же пристроился между ними и пани Бертой, периодически отвечая на вопросы с одной стороны и подначки с другой, и тосковал.

Изучившая текст моей Присяги Роду, пани Берта развела руками: от процедуры синхронизации мне не отвертеться.

— Увы, Кирил, санкции тут прописаны железно.

— Какие санкции? — что-то я ничего про них не помню, — Ядро выгорит, если откажусь?

— С чего ты это взял? — удивилась пани Берта, — На тебя в суд подадут.

— В суд?

— Ну да. И шансов выиграть разбирательство у тебя нет. Да я и не припомню, когда в подобных случаях рода проигрывали. Есть, конечно, вариант попроситься под крыло императорского рода, но это нужны хоть какие-то подвязки и знакомства, а у меня, к сожалению, таковых не осталось.

Ха, а у меня имеется. Правда, как выйти на эту самую "подвязку" в лице императорского сына Влодека Весневского я пока не представляю, да и случай не крайний. Вот только...

— Я, собственно, не против помочь Колеку, побыть для него донором. Тем более что он, как вы говорите, действительно мой кузен. Но время... Время где на все это взять? У меня ведь еще и сессия на носу...

Угу, а потом и предсказанная пани Бертой "вторая стабилизация". А если она раньше начнется? Не через полгода, а в самый разгар процедуры синхронизации?

— Ой, Клах, шо ты нервы над столом трясешь? — неожиданно присоединился к нашей беседе Пыхась, которого Лена издергала вопросами до полной утраты состояния нирваны. — Хозяйка, да загоните вы Клаха с этим его в складку. Вон, старшИе даже дорогу покажут. Они ж ранше мелких своих тож в какую-то складку тягали, но что-то тама у них нехорошего случилось, потому и сюда тропку протоптали.

Я, разумеется, совершенно не понял о какой-такой "складке" толковал Пыхась, но вот пани Берту его слова заставили удивленно вскинуть брови в иероглифе "авсамомделе".

— Складка? Мир в складке? Ты знаешь проход? — подскочившая Лена сверкала глазами и сыпала вопросами.

— Уйди, заполошная! — замахал на нее руками Пыхась.

Не сразу наставницы согласились пояснить, что имел в виду Пыхась. Так называемые "миры в складках" отличаются тем, что по какой-то причине частично утратили связь с Междумирьем, почти замкнулись сами на себя, поэтому проходы в них из-за искажений пространства-времени полны сюрпризов и чаще всего — неприятных. Так проход в однажды найденный наставницами Средний (или Срединный) мир, как и положено, ведет в одно и то же место, но не закреплен по времени. Разброс достигает сотен лет. (Успокаивает только то, что пересечься с самим собой невозможно.)

А вот возвращение из этого мира в складке, наоборот, происходит в то же самое время, но по случайным координатам. (И опять радует, что есть защита: точек возврата много, но не бесконечно много, и ни одной в жерле действующего вулкана или, скажем, на высоте в полтора километра.)

К сожалению, в лотерею нельзя выигрывать вечно. Наставницы уже не первое десятилетие водили в складку юниц. Тяжелая и неподатливая энергетика того мира ускоряла формирование ядра у наядок и дриадок в сотни раз. Порой было достаточно одного месяца, правда, это был очень скучный месяц.

Проход открывался в глубокой пещере, а выбираться подопечным на поверхность наставницы запрещали. Без объяснений. Они и сейчас отговорились общими словами. Мол, там слишком опасно.

Впрочем, в пещере было не так плохо: колонии светящегося мха давали какой-никакой свет, кое-где росли съедобные грибы, а в большом озере водилась слепая рыба.

Однако беда случилась не там. Просто однажды обратный проход в родной мир открылся в логове нечисти. И пока дриады с наядами отбились, четыре девчушки погибли, а еще две так до конца и не оправились от ран. И наставницы решили больше не рисковать жизнями воспитанниц.

Вопреки моим ожиданиям, никакого обсуждения не случилось. По причине пани Берты и позднего времени. И даже Лена не смогла выпросить у суровой отельерши право на "один самый-самый последний вопросик".

Хм, я думал, что после получения такой информации к размышлению до утра уснуть не смогу, но оказалось, говоря словами Ланы, думать — это не мое.

Наутро я проснулся с уже принятым решением: путешествию в складку быть. Что уж там наворотило мое подсознание, какие аргументы приводило — могу только догадываться. Поэтому на требования "обосновать" отмахивался универсальным "нутром чую, что надо так". Самое забавное, что на эти мои слова наставницы молча, но одобрительно кивали. Даже мрачный (не выспался, что ли?) Колек поддержал меня. Только тут я сообразил, что "кадет" тоже, вроде как, должен учиться в своем каконотамназывается училище. Получается, ему что-то типа академического отпуска оформили? Надо будет у Ланы потом поинтересоваться: задавала она Колеку об этом вопросы или нет?

Потом вдруг выяснилось, что пройти в складку смогут только два человека: я (само собой) и "кадет".

Лена возмутилась: она уже чуть ли не составила план работ по изучению энергетики "мира в складке", а ее туда не берут?!

Братцы нахмурились: отпускать меня и пацана в потенциально опасную неизвестность без людей, способных эту потенциальную опасность устранить?

Лана со Стасом... В общем, у всех было что сказать.

Я на эти возмущения/возражения скромно отмалчивался: о моей способности самостоятельно торить тропу между мирами знала только Лена (да и то, похоже, не особо обратила на это внимание), а о том, что в полуйотунской ипостаси я могу прихватить еще одного человека — и вовсе никто. Кроме одной девушки из Швеции. И наставниц. Которые и приняли на себя главный удар, отговорившись тем, что переданный мне артефакт, открывающий проход в складку, имеет ограниченную пропускную способность, а провести группу — это только вместе с наставницами. Убедили как то.

Потом началась суета с определением того, что нам с Колеком потребуется для автономного проживания в подземелье. Тут в хоре солировал Марик, кроме альпинизма, увлекавшийся и спелеологией. Я опять молчал и опять скромно. В последние годы (в прошлом мире) турист я был тот еще. Как меня в конце пятого курса подкосило нарушение обмена веществ и расперло, словно дрожжевое тесто в тепле, так я о вылазках на природу и забыл. Уже не говорю про пещеры с их... как там? слово такое классное... а! "шкуродерами"!

Из состояния пассивного созерцания меня вырвал неожиданный вопрос пани Берты:

— Кирил, а вы стрелять умеете?

— Да, — с готовностью ответил я, — Из полкового миномета. Стадвадцатимиллиметрового.

А что? Военная кафедра у меня в институте была. И сборы после четвертого курса... Странные сборы. Нам даже из калаша дали выстрелить только три патрона. И пять — из "макарова". Ага. При том, что мин наш расчет штук двадцать выпустил. Я тогда успел поработать и подносчиком, и заряжающим, и наводчиком, и данные для стрельбы готовил в качестве старшего офицера батареи. Как там? "Основная точка наводки — хвост быка, что слева сзади." Артиллеристы поймут, а остальных не жалко... А вот после того, как заболел... Для пострелушек ведь надо на природу выбираться, а у меня с этим... Поэтому "улыбаемся и машем".

Оценив мою лихую и придурковатую улыбку, пани Берта вздохнула:

— Какие странные у вас умения, Кирил, но...

(Опа! Я весь замер в предвкушении!)

...миномета я вам не дам...

(Йес! Она это сказала! И пофиг, что фильмы "Белое солнце пустыни" в этом мире не снимали. Есть такие фразы, которым плевать на несовпадение миров, ибо они прописаны в самой Ткани Мироздания и будут произнесены рано или поздно, так или иначе. Это как с филологической теорией о "блуждающих сюжетах" из моего прежнего мира. Которая придумана в объяснение того, почему разные народы Земли независимо друг от друга примерно в одно и то же время сочинили очень похожие сказки/былины/притчи/тосты...)

...но дробовик, мне кажется, подобрать стоит. А Марик, я думаю, не откажется провести инструктаж. Там ничего особо сложного нет, — закончила пани Берта.

Марик радостно закивал. Маньяк оружейный.

— Угу, как сказала продавщица военторга: "Таблиц стрельбы для гаубиц нет. Возьмите Брадиса", — пробормотал я.

— Что говоришь? — поинтересовался Марик.

— Так, шутить пытаюсь, — отмахнулся я.

— А-а, понятно. Только помни, Клах, в этом деле, чем меньше тренировок, тем лучше. Для окружающих.

И заржал. Гад.

Дробовик, принесенный "из закромов" пани Бертой, оказался классным: ухватистый, гладкий, тяжелый... Железный. Зачотная ружбайка. Даже без патронов.

— А где? — разочарованно спросил я, повертев в руках девайс.

— Где что?

— Планки Пикатинни.

— Что это и зачем?

— Ну, как же? — поразился я дилетантскому вопросу, — Марик, ты падаешь в моих глазах! А куда цеплять тепловизор, коллиматор, ночную оптику, фонарик, в конце концов?

— Клах, милый! У хорошего дроба — а это очень хороший — всего четыре точки прицеливания: север, запад, юг, восток. Ему даже мушка не нужна.

— Да? — с сомнением спросил я.

— Отвечаю, — подтвердил Марик.

— А калибр не крупноват? — я засунул палец в ствол и задумчиво поболтал в оном, — Меня же снесет отдачей.

— Дай сюда! — Марик отнял дробовик, — И запомни: оружие считается заряженным, даже если оно не заряжено. Поэтому не надо ни заглядывать в ствол, ни совать туда пальцы, ни, тем более, направлять на кого-нибудь без намерения убить!

Ну, это мы проходили: "Электроустановка считается действующей, если на нее в любой момент может быть подано напряжение." Ключевое слово — "любой". Все-таки мир поразительно одинаков во всем многообразии своих проявлений.

— Так что там с отдачей? — напомнил я.

Но Марик меня проигнорировал.

— Эй, Колек, — позвал он кадета, который с независимым и абсолютно незаинтересованным видом отирался неподалеку, — Хватит уши греть, подгребай ближе. Знаешь, что это такое? — Марик, не давая в руки, показал ему дробовик.

— Так точно, — Колек, не удержавшись, высокомерно покосился на меня, — Дробовик пехотный штурмовой самозарядный модернизированный. Снаряжается дробовыми, картечными, пулевыми и спецбоеприпасами. Емкость магазина десять, в случае спецбоеприпасов — пять патронов. Оснащен встроенным накопительным артефакторным гравикомпенсатором и съемным накопительным артефакторным глушителем. Дальность действительной стрельбы...

Парень сыпал прилагательными, как из пулемета. Между прочим, весьма характерно для военного стиля речи, который, при всей своей лапидарности, просто перенасыщен украшательствами. Впрочем, не забудем про аксельбанты, лампасы и чуть не до затылка вывернутые тульи фуражек.

— Достаточно, кадет, — прервал словесный поток Марик, — Теорию знаешь. Стрелял?

Колек погрустнел:

— Никак нет.

— Почто так?.. Эй, Клах, ты куда опять свои шаловливые ручонки тянешь?!

Ну, вот! Думал, не заметит.

Просто меня очень заинтересовал чемоданчик, который пани Берта принесла "из закромов" вместе с ружьем. Поэтому, дождавшись, когда Марик отвлечется...

— Не можешь потерпеть? — продолжал разоряться новоявленный инструктор, — И до него дело дойдет. Тетя Берта, — опять переключился Марик, — у вас тут где-нибудь пострелять можно?

Похоже, Марик знал, о чем спрашивать, потому что у пани Берты таки нашлось место для пострелять. В подвале под подвалом. Проход в который скрывался за сдвигающимся стеллажом. Думаю, где-то там и пресловутые "закрома" прячутся. Странные увлечения у нашей отельерши — не мог не вернуть я шпильку, пусть и мысленно.

Ну, что сказать? "Встроенный накопительный артефакторный гравикомпенсатор" — это вещь! Сравниться с ним может только "съемный накопительный артефакторный глушитель".

— И на сколько выстрелов рассчитано?

— Гравиком работает до сотни, а глушак — до пятидесяти. Это обычных, не спецпатронов.

— А потом?

— А потом — не работает.

Хм! Логично.

— И что тогда делать?

— Менять накопители или ждать, пока сами разрядятся. Их специально делают с большим коэффициентом утечки. За сутки-двое обнулятся.

Колек отчетливо хмыкнул.

— А еще, — невозмутимо продолжил Марик, — как мне тут подсказывают некоторые отличники теоретической подготовки, можно к заполненным накопителям прицепить активатор и использовать, как светошумовую или гравигранату... Нет, Клах, это мы проверять не будем! Показать — покажу, мало ли, но взрывать обойдешься.

Да-а! Я о главном не сказал! Для пробных пострелушек пани Берта выдала пачку самых гламурных дробовых патронов из всех, какие я видел. (Пусть я и видел не так, чтобы много, но не суть.) И я не про розовый цвет гильз. Я про одорированный порох. Нам попался с запахом лимона. А есть с корицей, ванилью, сандалом, шоколадом, перечной мятой...

— Запах сгоревшего пороха в замкнутом пространстве не особенно приятен, даже хорошая вытяжка не спасает, — посетовала пани Берта, — А тут случайно увидела в продаже пробные партии этой прелести! И как вам?

— Непривычно, — признался Марик, — А где...

— Магазинчик на Осенней знаешь? — догадливо перебила пани Берта.

— Конечно. М-м, тетя Берта, а у вас для пистолетов такие тоже есть?.. А ты, Клах, не отвлекайся, заканчивай чистку. Колек, что стоишь? Гильзы пока собери.

В этот момент в подподвал спустился Юзик и удивленно принюхался:

— А что это вы тут делали?

— О-о! — Марик начал закатывать глаза.

— Пыхась вернулся? — не дала ему развить тему пани Берта, — Всё привез? По списку?

— Говорит — всё. А чем тут...

Кузов лично-персонального мотороллера Пыхася модели "Муравей" был набит одеждой, обувью, палатками, спальными мешками, продуктами и рюкзаками. Однако, вспоминая гигантский Магазин Под Холмом, принадлежащий тете Пыхася, я понимал, что это даже одна миллионная ее запасов. Но нам хватит. Это бы унести. Особенно, учитывая, что сначала мне придется все вещи переть в одиночку, да еще и тушку "кадета" впридачу. Ох-хо-хонюшки, поясница моя! И выя грузопассажирская!

Хорошо, хоть с местом начала перехода определились. Нашли мы его с наставницами очень недалеко от гостиницы. Даже в Малый Мир перебираться не пришлось. Повезло нам, что возле лесного озера, на берегу которого стоял отель пани Берты, энергетика двух миров перемешалась самым причудливым образом — вот и нащупали тропинку.

— Время, время, — поторопила нас пани Берта, напоминая, что до окончания дня зимнего солнцестояния осталось всего ничего.

А нам с Колеком надо еще в другой мир перейти и, надев браслеты, запустить процедуру настройки.

Почему "на берегу" не надели? Так при первичной настройке определяется скорость соединения, а будет ли она корректироваться при изменении внешних условий никто из нас не знал. Лучше не рисковать, иначе лишимся одного из главных преимуществ, ведь в мирах с более плотной и неподатливой энергетикой и скорость обмена между браслетами возрастает. А значит, мы проведем в пещере меньше времени.

Я, конечно, поинтересовался, зачем спешить, ведь в другом мире другой календарь и вряд ли нам повезет попасть тоже в день зимнего солнцестояния, на что получил краткую лекцию от Лены.

Дело в том, что наши организмы непонятным образом (для меня "непонятным" и даже после объяснений) с самого рождения привязаны/синхронизированы с местом этого самого рождения. И речь идет не о районе города или о стране — о планете. Эту связь невозможно ни порвать, ни изменить, ни заменить. И даже если тропа заведет нас в другую Галактику, день зимнего солнцестояния для наших организмов закончится тогда, когда он закончится на этой версии планеты Земля.

— Клах, ну ты собрался? — теперь меня поторопил Юзик.

— А ты куда-то спешишь? Тебе так не терпится меня спровадить в опасную неизвестность?

— Да ему пострелять ароматизированными патронами охота, — сдал брата Марик.

— Ха, Юзик, должен тебя расстроить — ты не успеешь.

— С чего бы? Вы сейчас уйдете и мы...

— Даже в подвал спуститься не успеете... Возвращение происходит в ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ! Забыл?

— А? — Юзик ненадолго завис, но потом просиял, — Но место! Место возвращения будет другое! Забыл, Клахище? — передразнил он меня, — Вот, пока вы оттуда — неизвестно откуда — будете сюда добираться, мы не только до подвала дойдем, но и... Вы, главное, отзвонитесь сразу, как вернетесь. Запасные маячки взяли? Мы по ним к вам тут же навстречу двинем, а то мало ли что...

"О, а кто только что собирался идти в тир, жечь порох с ароматом грейпфрута?" — мысленно съехидничал я, чтобы не выдать, как потеплело у меня на душе от его слов. Хорошо, когда за тебя, о тебе кто-то беспокоится, кто-то переживает. Нет, это конечно плохо, что ты заставляешь этих кого-то беспокоиться и переживать, но хорошо, что они... эти кто-то... есть...

Проводы были недолгими. С наставницами и мелкими я попрощался еще до обеда, когда они отправлялись в родной мир, а с остальными чего прощаться, если в течение минуты после ухода я им позвоню. По их времени, конечно.

Итак, рюкзаки на плечах, дробовик на трехточечном ремне висит там, где ему и положено...

— Клах, а монтировку ты зачем с собой тащишь? — не удержал критическое замечание Марик, заметив, как я аккуратно вешаю Алохомору на пояс.

Опа, а я ведь никому про нее не рассказывал. Как-то замотался и забыл про свой первый спонтанный артефакт. Про свою прелесть...

— Ее зовут Алохомора, — представил я монтировку провожающим и сопровождающему, — Она сделана из самого лучшего железа, которое крепче стали! — процитировал я неизвестного (здесь) Феллини.

— Э-э, Клах, может останешься?

— Нет, надо идти, — вздохнул я и обратился к кузену, — В первый раз между мирами пойдешь? — и, дождавшись судорожного кивка, продолжил, — Вот, проглоти капсулу. Поможет.

Колек смерил меня подозрительным взглядом, но, видимо, решил, что травить при таком количестве свидетелей я его не буду, таблетку взял, проглотил и через полминуты уснул.

— Кирил?! — воскликнула Лена.

— Так надо, сестренка, — придержал ее Юзик.

— Он сам не пройдет, мне его нести придется, — пояснил я, снимая рюкзаки с себя и Колека и на полную выпуская лямки.

Концентрация, слово-якорь, выдох...

— Кирил?! — опять воскликнула Лена, в первый раз увидевшая мою полуйотунскую форму.

Ха! Если "нутром" действительно можно "чуять", то сейчас, когда мое "нутро" выросло на порядок, и чувствительность кратно увеличилась. Собственно, именно в этой форме я с наставницами начало тропы и искал. И формулу пути в этом виде учил. Потому что эта формула не цифры и слова, а, скорее, ощущения и настроения... Ой, не приведи, леший, Лена этим заинтересуется — мне ведь жизни не будет. Она и сейчас вон как зловеще зыркает, явно вопросы оттачивает...

Что ж, "итак" номер два. Рюкзаки на плечах (теперь только моих), Колек... тоже на плечах (храпит прямо в ухо, поганец), дробовик на трехточечном ремне висит там... где-то там, в тени пуза, мне не видно. Зато Алохомора в зоне мгновенной доступности. Погладил холодный изгиб моей прелести, рефлекторно почесал брюхо. Эх, хорошую одежду выдала тетя Пыхасю, это ж на сколько куртка растянулась, чтобы моя разбухшая полутушка поместилась? Надо будет потом уточнить, сколько я за снарягу должен. И, наверное, еще пару комплектов прикупить... Ладно, идти пора...

Глава 5

...Накопившая заряд Алохомора с хрустом проломила хитин очередного кработаракана, почти отделив головогрудь от головозадницы. И это "скушные безопасные пещеры"?!

Из Междумирья я вывалился на берегу подземного озера. Нечастые нашлепки голубоватосветящегося мха на подступающих к воде стенах пещеры едва рассеивали мрак, в котором все же терялся дальний край озера, отчего оно показалось бесконечно огромным. В общем, все, как ожидалось: нежарко, каменно, темно. Ага, все, кроме звуков, которые тут почему-то были. Какое-то отдаленное шкрябанье, постукивание, негромкий, но отчетливый плеск, еще что-то непонятное. А ведь приятель рассказывал, что в пещерах посторонних, то есть, не тобой произведенных звуков настолько мало, что это может вызвать сенсорное голодание... или сенситивное? Впрочем, любое голодание — это плохо. Я вдруг вспомнил те три громадных бутерброда, которые едва запихнул в себя перед выходом. В тощую форму себя запихнул. Но сейчас-то я полужирдяй с необъятным чревом, в котором те три несчастных бутера, даже отрасти они себе ножки, могли бы часами блуждать во мраке, грустно шлепая по лужицам невостребованного желудочного сока и... ШЛЕПАЯ?!

Пока я вспоминал бутерброды, на берег выбрались четыре отвратительно белесых таракана, зачем-то отрастивших себе настоящие крабьи клешни, и теперь стояли, покачиваясь на длинных и тонких многосуставчатых лапах и угрожающе двигая клешнями. Здоровенные тварюги — полметра в холке и длиной под метр. А из озера выползали их товарищи, числом поболе, знакомо шлепая клешнями по воде.

"Вашу ж за ногу!" — ругнулся я, отступая к стене. Там я, не особо аккуратно, свалил дрыхнущего Колека, кое-как забаррикадировал скинутыми рюкзаками и сделал пару шагов навстречу монстрам, подтягивая за ремень дробовик.

Кработараканы почему-то медлили нападать, продолжая впустую размахивать клешнями. Ну, мне же проще. Я чуть сместился вдоль берега, чтобы сноп разлетающейся картечи зацепил как можно больше белесых туш. Ну, огонь, что ли?

Хлопки, не громче, чем лопнуть надутый воздухом пакет; слабый толчок приклада в жировую подушку плеча; еле заметные вспышки на дульном срезе — десять картечных патронов ушли влет, подранив и изничтожив почти полтора десятка этих подземных мутантов. Неплохо для начала боя, да?

Оставшиеся целыми монстры и те, что еще могли передвигаться, наконец-то прекратили свои ритуальные танцульки и двинули в атаку. Ха, пока вы доберетесь, я магазин поменяю и... и меня прошиб холодный пот: сумку с запасными магазинами к дробу я скинул вместе с рюкзаками и добраться до нее... Нет, без вариантов.

Вот тут-то и пришел черед Алохоморы.

Первого набежавшего таракана я попробовал пробить с размаху, но монтировка отскочила от хитиновой пластины, едва не вырвавшись из рук. К счастью, удар сверху таки вбил мутанта в пол, заодно переломав ему часть лап, изрядно снизив прыткость.

Быстро скорректировав тактику, отставших я встречал, перехватив Алохомору наподобие клюшки для гольфа, благо тараканы оказались хоть и прочными, но легкими.

И настырными. К сожалению.

Раз за разом возвращаясь, чтобы вновь отправиться в полет.

Перелом в битве наступил на десятом примерно ударе. В момент соприкосновения с мутантом Алохомора выдала яркую вспышку и... и в первый момент мне показалось, что я промахнулся. Я даже равновесие потерял, посунувшись за монтировкой. Ан, нет, не промахнулся. Это Алохомора разрядилась, буквально взорвав таракана. То-то мне показалось, что она нагрелась. Дальше было просто: десять тараканов отбиваем, одиннадцатого — взрываем. А еще какое-то время спустя: шестерых отбиваем, на седьмом принудительно включаем убер-режим Алохоморы и раскалываем/разламываем монстра. Получалось и чище, и быстрее. Правда, мне почему-то казалось, что я это уже один раз проделал... Или видел, как проделал? Вроде бы, думая при этом, что определение "скушный и безопасный" к этому миру ну никак не подходит.

Наконец, мутанты кончились. Запаленно дыша, я засунул монтировку за пояс... Опа! а где дробовик? И когда он с плеча слетел? Я и не заметил. Ох, если его тараканы покорежили... К моей огромной радости, дроб нашелся целый и почти невредимый. Одна-две царапины не в счет, зато теперь сразу видно, что это суровое боевое оружие, побывавшее в переделках...

Краем глаза следя за озером, я вернулся к Колеку и вещам. Здесь и вовсе все было в ажуре. Где тут боекомплект — перезарядиться надо и пару магазинов в карманы запихнуть, чтобы...

Как-то раньше я не думал, что смогу прыгать в своей полуйотунской форме, но стоило зашевелиться притороченному к рюкзаку чехлу со спальным мешком, как я тут же сиганул спиной вперед метра на два. На лету роняя многострадальный дроб и выхватывая Алохомору.

Но это оказался не очередной подземноозерный монстр. Из чехла со спальником на тусклый моховый свет выбралась, зевая, зело помятая фея Люся. Не глядя по сторонам, с трудом расправила крылья и попыталась взлететь. Увы, все четыре крылышка замолотили в своем ритме, и фею, мотанув туда-сюда, швырнуло обратно на спальник. Благо, он мягкий.

— Ну, и больно надо! — обиженно заявила Люся непонятно кому, — Пешком пойду!

И принялась, цепляясь за что попало, спускаться на пол пещеры.

Моего терпения хватило только дождаться, когда фейка со скатки спальника переберется на верхний клапан рюкзака.

— Люся!

— А? — фейка в страхе обернулась, но смогла опознать меня, — Тьфу на тебя, Клах! Напугал!

— Люся, ты откуда тут взялась?

— Откуда надо, оттуда и... И вообще, Клах, я приличная девушка, а приличные девушки ниоткуда не взялут... не берутся! Мы появляемся! Вот!

— Люська, ты что, пьяная?

— Я не пьяная, я в депрессии! — Фейка рухнула на попу, уронив руки, — Я для них... а они..., — Люся всхлипнула и шмургнула носиком. — Клах, у тебя есть залитый слезами носовой платок?

— Нет.

— Будет. Давай.

Я, пожав плечами, пошарил по карманам.

— Извини, только салфетки.

Люся с сомнением поразглядывала салфетку, потом вдруг завернулась в нее, как в плед, и прилегла на клапан рюкзака.

— Я пока посплю, а ты... унеси меня в даль светлую, Клах, пожалуйста, — пробормотала фейка, засыпая.

POV В это время, не в этом мире

(Лена)

Когда внезапно слабо закололо подушечки пальцев, Лена сначала подумала, что это очередные флуктуации энергетических полей, очень нестабильных в районе озера. Собственно, именно этот дар видеть "магию" (если честно, довольно слабый и тоже неустойчивый, и, к сожалению, срабатывающий только в момент ее — "магии" или креат-энергии — изменения, отчего Лена в трудные минуты сравнивала себя с лягушкой, которая из-за особенностей зрения замечает лишь движущиеся объекты) и стал заветной песчинкой, склонившей чашу весов, определившей выбор пана Пшемислава. Хотя, в глубине души, Лена просто не понимала, как можно сравнивать умницу ее с красавицей (в глубине души можно иногда побыть честной) Златой. Особенно, если речь идет о выборе аспиранта-помощника, а не...

В следующее мгновение Лене захотелось потереть глаза. Кулачками, как в детстве, когда еще верилось в волшебство и чудеса. Ее дар впервые среагировал на человека. На внезапную и радикальную перестройку энергетического каркаса, точнее даже замену части энергокаркаса совершенно другой и по рисунку, и по наполненности. Словно принадлежащей иной, куда более могучей сущности. При этом ядро осталось прежним, но выдавать начало на порядок большую мощность, как будто перешло на форсированный режим работы. То, что при этом изменилась верхняя половина тела, Лена только отметила краем сознания: что-то подобное и должно было случиться при такой перестройке энергетики. И это не оборотничество, с оборотнями Лена работала, у них все иначе устроено... Да с кем она только с паном Пшемиславом не работала за почти два года... а в Варшаву он ее с собой не позвал... Лена привычно подавила чувство все еще не прошедшей обиды — не время. Ух, как хочется разобраться, разгадать новую и поразительную загадку! Как, как, как такое возможно? И ведь словом не обмолвился! Ну, Кирил!

Лена хотела прямо здесь и сейчас насесть на скрытного лаборанта, но старший брат придержал ее за локоть, а потом... А потом случилось страшное! Лена невольно отвлеклась на окружающих и была потрясена их реакцией. ОТСУТСТВУЮЩЕЙ реакцией! Выходит... выходит, они все это давным-давно знали?! И не сказали! Даже братья промолчали! Лена почувствовала, что вот прямо здесь и сейчас готова первый раз в жизни закатить истерику... или скандал... или что там положено закатывать приличным девушкам, если это не варенье?

(Стас и Лана)

Провожая взглядом обратившегося в полувеликана Кирила (или полужирдяя, хе-хе!), Лана испытывала нечто вроде дежа вю. Ведь таким Кирил впервые предстал перед ней в ту страшную ночь, когда ее Стас... Не хочется вспоминать! Нет, если отрешиться от подробностей, то все закончилось исключительно замечательно: и Стас, наконец-то, выздоровел, и миновал кризис в их все никак не начинающихся отношениях... Которые, таки, начались... Ой, начались!

И все хорошее, не смотря ни на что и вопреки всему, случившееся в ту ночь, у Ланы накрепко сассоциировалось с полувеликанской формой Кирила...

Лана прижалась боком к Стасу и прошептала на ухо:

— Как говорит Клах, Хьюстон, у нас проблемы!

— Какие? — мгновенно подобрался Стас.

— Ты же не думаешь, что Латовские так просто отстанут от Кирила, если у него все получится с передачей дара. Особенно, если у него получится.

— А когда узнают, что он способен находить дорогу в Междумирье... Ты же знаешь, что не существует "артефактов перехода"?

Лана молча кивнула, замаскировав это коротким поцелуем в щеку.

— С отцом свяжешься?

— Да, вдруг чего подскажет?

— А я тетю потереблю, тем более что она правящую ветвь Латовских терпеть не может. Впрочем, сейчас главное, чтобы Клах с этим его странным колючим кузеном вернулись...

— Вернется! — слишком уверенным тоном произнес Стас.

Лана ответила странно:

— Он улетел! Но он обещал вернуться!

— Ты еще добавь "ми-илый"! — буркнул Стас, — И вообще-то, Клах ничего не обещал.

— А настоящие мужчины не обещают, настоящие мужчины — делают! — томно проворковала Лана.

— Эй, я и приревновать могу! — пригрозил Стас.

— Ой, вы только обещаете...

(Юзик и Марик)

Братья напряженно смотрели вослед Кирилу.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил Юзик.

— Ага. Шатает болезного. Сколько там в рюкзаках? Килограмм шестьдесят?

— Меньше.

— Плюс пацанчик с бараньим весом. А его уже мотыляет.

— Где ты видел пятидесятикилограммовых баранов?

— Я образно. Этот Колек порой упертый, как баран, поэтому и вес его — бараний.

— Себя вспомни в его годы.

— Я... я в его годы был горный баран. Архар!

— А сейчас?

— А сейчас я орел!

— Горный баран с крыльями еще не горный орел... Нет, ну как его шатает! И ведь у него в этой форме ноги тоже крепче становятся.

— Недостаточно становятся.

— Надо бы ему нагрузки в качалке увеличить.

— Ага, и еще пару занятий в неделю добавить. А то расслабился!

Братцы предвкушающе и зубасто улыбнулись. Ей-ей, обернись сейчас Клах, он бы еще сто раз подумал: а надо ли возвращаться. Тем более что он этого и не обещал никому...

(пани Берта)

Пани Берта сама себе удивлялась. Раньше... раньше она бы мертвой хваткой вцепилась во все нестыковки, во все странности, во все необычные фразочки, которые постоянно выдавал Кирил. И раскрутила, разъяснила, выяснила все. Чтобы никаких вопросов и загадок, чтобы все по полочкам и с ярлыком. Но это раньше. До смерти мужа... До гибели. До гибели мужа... Нет, пока только "до смерти". О том, что это была именно "гибель", а не "смерть", вспоминать еще рано. Вот когда придет время... а оно придет. И каждый вопрос получит свой ответ. Окончательный и неотвратимый. А пока... а пока она с почти спокойной душой просто наблюдала за... да, пожалуй, за жизнью. Которая продолжается, не смотря ни на что. И продолжает удивлять и радовать. Не смотря ни на что. Словно прошлого нет. И будущее — не важно. А важно только то, что здесь и сейчас. Это были странные ощущения, непривычные. Которые невозможно проанализировать и разобрать на составляющие — только принять или не принять. Целиком. И каким образом к этому изменению внутреннего состояния причастен некий Кирил Клах, пани Берта тоже не понимала. Просто чувствовала, что без него не обошлось. Более того, без него ничего бы этого не случилось.

Пани Берта смотрела, как в серебристом мареве перехода, пошатываясь, растворяется увешанный рюкзаками Кирил Клах в своей необычной ипостаси, смотрела, как раскачивается на слишком длинном ремне дробовик... Неправильно длинном, неудобно, так придется потратить лишние мгновения, чтобы изготовиться к стрельбе, при том, что "лишних" мгновений в эти моменты нет по определению... У пани Берты вдруг защемило сердце. "Клах совсем не умеет ходить на лыжах," — подумала она.

Стоп! Какие лыжи? При чем тут вообще лыжи? Она же хотела подумать, что Клах совсем не умеет обращаться с оружием. Да. И она об этом подумала. Об оружии. Не о лыжах. Какие лыжи? Вы о чем?

(Пыхась)

Пыхась вослед Клаху не пялился. Его вообще среди провожающих не было, потому как давно усвистал проверять ходовую своего любимого мотороллера. Ведь Клах сейчас объявится. Где-то. И в эту "где-то" придется ехать. Не ждать же, пока сам дошкандыбает.

Или — не объявится. Тогда придется ехать за старшИми, чтобы помогли с поисками двух пропавших балбесов... И одной балбески, ага. Или Люська думала, что он, Пыхась, ее не заметит? Ха! Вопрос, заметит ли Клах? Агась. И обнаружит ли еще кое-какие подарки... хе-хе!

END POV

...Я смотрел в бездонную черную дыру дульного среза и думал, что не случайно этот дробовик пехотный штурмовой самозарядный модернизированный в армии ласково прозвали "дупа" (жопа, польск. и украинск.). Дупа и есть. Причем, полная!

После того, как я уничтожил выбравшихся на берег кработараканов, остальные затаились, и в пещере, наконец-то, воцарилась положенная тишина, которую только подчеркивало негромкое похрапывание Колека и едва уловимое ухом посапывание Люси.

Все-таки хорошо, что она к нам присоединилась: не представляю, как бы я тут жил с кадетом один на один. И речь даже не о том, что у Колека ко мне какие-то надуманные претензии и заочная ненависть. Главное, он подросток, прежнему мне почти годящийся в сыновья, а я как-то ни с подростками, ни с сыновьями дел не имел. Практически неизлечимое нарушение обмена веществ заставило меня радикально пересмотреть планы на жизнь. Недолгую, судя по прогнозам врачей. С мамой мы об этом не говорили, но, подозреваю, что она бы не отказалась от внука или внуков, даже не обращая внимания на то, что внуку или внукам, скорее всего, придется расти без отца. Я не мама, я испугался. Да, это точное слово. Испугался заводить детей, зная, что вырастить мне их не суждено. Не надо мне такой посмертной ответственности. Да и никакой не надо. Я поэтому и женщин... не то, чтобы сторонился, но держал на дистанции. Кроме мамы, конечно. Которая плевать хотела на мои заморочки и постоянно капала мне на... э-э, требовала от меня... ну, в общем, пыталась меня сподвигнуть на, что я, по ее мнению, должен делать. Например, внука или внуков. И лечиться...

Хм, занесло... Есть у меня дурная привычка разводить, как говорила бабушка, "турусы на колесах", перед выполнением однообразной и неприятной работы. Например, перед мытьем посуды. К сожалению, это "перед" ни разу не превращалось во "вместо" и приходилось притворяться, что я так "морально готовлюсь". Вот как сейчас, перед сгребанием/собиранием отвратительно пахнущих сырой рыбой ошметков/останков кработараканов и выбрасыванием оных в воду. Нам ведь, наверное, придется не раз посещать этот берег: порыбачить, вещи постирать. А от ошметков/останков тут такое амбре стоять будет! Если, конечно, затаившиеся соплеменники убиенных мутантов все тут не подчистят. Кстати, о простирнуть одежду! Я же с ног до головы в какой-то слизи и ошметках/останках, фу!

Кроме того, отозвав трансформу в полуйотуна, я был неприятно удивлен тем, что растянувшиеся на обильных телесах футболка и куртка не спешат сжиматься обратно. А ведь Пыхась что-то там говорил об этом... А-а, точно! "Одежка садится после стирки"! Надеюсь, садится до исходного размера. Ладно, все равно, если не постирать, то прополоскать камуфляж надо. В ледянущей, наверняка, воде. Заранее бр-р!

Я начал разоблачаться, мучительно размышляя о том, что я что-то забыл. Что-то важное! Но запутался в рукавах и отвлекся. (А вы сами попробуйте снять, скажем, рубашку, сжимая в кулаке монтировку!)

Когда же я, все-таки, вырвался из одежды, то первое, что увидел — это бездонная черная дыра дульного среза того самого дробовика пехотного штурмового самозарядного модернизированного, который в армии ласково называют "дупа". Дупа и есть. Причем, полная!.. К тому же — дежавюшная. Ведь я совсем недавно...

— Брось лом! — хриплым спросоня голосом скомандовал Колек.

— Хорошо, хорошо, как скажешь, — мягким, успокаивающим тоном произнес я, наклоняясь и кладя Алохомору на груду уже смердящей одежды. Тем самым демонстрируя свои мирные намерения и готовность к конструктивному диалогу.

— Руки в гору! Три шага назад! — каркнул Колек.

— Хорошо, хорошо, — повторил я, послушно отступая, — Только кричи потише, Люсю разбудишь.

Колек вытаращился в удивлении.

— Вон она. Спит, — пояснил я, кивая на фейку в салфетке.

Колек попытался скосить один глаз, вторым продолжая буровить меня, сглотнул и прошипел:

— Еще два шага назад!

— Может быть, мне сразу в воду зайти? Не боишься, что меня там сожрут приятели этих, — теперь я кивнул на ошметки/останки кработараканов.

Колек...

В общем, дурдом непонимания закончился довольно скоро, хотя кадет усердно тупил, допытываясь: что за тварей я покрошил, куда его заволок, что за мир вокруг и, самое неожиданное, для чего я разделся... Он, что, решил, будто я его изнасиловать собрался? Что-то никаких других причин для подобного вопроса я не вижу... Или я тоже мысленный извращенец?

Однако вишенку я приберег напоследок. Эдакая неожиданная мстя.

Когда Колек поуспокоился и даже престал тыкать в меня "дупой", я, сгребая в охапку шмотки, небрежно уронил:

— Слушай, Колек, просьба к тебе. Пока я вещи в озере полоскать буду, последи, чтобы ко мне никто из этих тараканов-мутантов не подкрался... Только дробовик перезаряди, там магазин пустой...

Хе-хе, покраснеть щеками так, чтобы это стало заметно в слабом голубоватом свете, источаемом колониями мха, сложно, но можно. Доказано Колеком и подтверждено мной.

Я еще раз внимательно посмотрел на кузена. Ведь ситуация, как ни крути, сложилась довольно странная, ибо, по словам Ланы, Колек считает моих родителей виновными в смерти его отца и матери, а я получаюсь, как бы, кровник семьи Стоцких. И по всем законам вендетты Колек должен... Кстати, я, помнится, удивился, узнав, что "кровная месть" в этом мире до сих пор присутствует и даже как-то регулируется законодательно, но подробно этот вопрос не изучал. Зря, похоже. Однако что-то мне подсказывает — не выстрелит Колек. По крайней мере, не сейчас. Тут, конечно, можно, используя нужную терминологию, разложить поведенческую и мотивационную матрицу Колека по Фрейду-Юнгу-Грофу. Принять во внимание нереализованный, по причине сиротства, эдипов комплекс; учесть влияние перинатальных матриц всех трех видов и, несомненно, подмену с "патриархального" на "корпоративный" архитипического смыслового наполнения таких понятий, как род и семья. И на основании произведенного анализа согласиться: да, Колек не выстрелит. По крайней мере, не сейчас... Ну, и хорошо!

Только приступив к сбору ошметков/останков, я сообразил, что рано разоблачился. Все равно одежда грязная, а в пещере отнюдь не жарко. Правда, и не холодно — градусов двадцать. Не знаю, нормальная температура для пещер или нет. Марик, кажется, об этом не говорил. В любом случае, надо поторопиться. Нам еще до того отнорка, где нимфы жилье оборудовали, добираться. И опять лотерея: нас могло выбросить в то время, когда наяды с дриадами этот мир еще не посещали или наоборот...

К моему почти великому и определенно неприятному удивлению поверженных монстров оказалось до обидного мало. Меньше тридцати... ладно, штук двадцать. Как-то слабо для моей эпической победы в эпической битве, но вполне объяснимо с экологической точки зрения: тысячам кработараканов просто не прокормиться в озере (а я, по ощущениям, как раз тыщу и покрошил).

Вот вода удивила уже приятно. Теплотой. Или теплостью? Похоже, где-то тут есть горячие источники. "И вулканическая деятельность, ага," — не преминуло подгадить подсознание.

Кстати, этим, возможно, и объясняется наличие среди флоры и фауны озера кработараканов, так похожих на ракоскорпионов палеозойской эры. Интересно, их кушать можно? Крабов-то едят, а тараканов? Хм, жареную саранчу видел, жареных личинок — тоже. Жареных тараканов не помню. Специально жареных, а не как у московского булошника Филиппова. (Я когда этот анекдот у Гиляровского прочитал, долго не мог булочки с изюмом кушать.)

По закону полосатости, опять возникла проблема: учучканый камуфляж я прополоскал, сам, заодно, умылся — теперь бы надо в сухую и чистую сменку обрядиться, а доступ к рюкзаку заблокирован спящей на верхнем клапане Люсей. И что делать? Не будить же девушку по такому ничтожному поводу, как угроза заболеть воспалением легких. Причем, совсем другому человеку.

Как-то в тему вспомнился китайский мандарин, отрезавший рукав бесценного халата, на котором уснул котенок.

То, что произошло дальше, я бы назвал частным случаем закона полосатости — это когда темная полоса сменяется не светлой, а еще более темной.

Вот зачем мне понадобилось изображать из себя мандарина и, достав ножик, подбираться к рюкзаку? В труселях и берцах. Какой рукав я собирался там отрезать?

Люся, разумеется, проснулась...

Глава 6

До обжитых пещер добрались легко: и наставницы хорошо обсказали мне приметы, и Люся, как выяснилось часто общалась с нимфами, ударными темпами взрослевшими в этом мире. В общем, блуждали совсем чуть-чуть. Между делом, кое-что прояснилось с озерными монстрами.

— Ты зачем таракрабиков убил?! — возмутилась Люся на мой рассказ о великой битве.

— В смысле? Они первые напали!

— Они?! Не верю!

"Ох, я думал она эту фразу никогда не произнесет."

— Зачем мне врать?

— Я не знаю, Клах. Сам скажи, — Люся залетела немного вперед и заглянула мне в глаза. — Таракрабики НИКОГДА не нападают первыми.

— А чего они мне клешнями грозили?

— Они думали, что ты им грибочки принес. Девчонки им всегда грибочки приносили. Таракрабики от них такие смешные делаются. Я вот тоже хотела посмотреть, а ты все испортил!

Грибочки, говоришь? Знаем мы эти грибочки! Вот только крабов-наркоманов мне для счастья не хватало! А ведь у них, судя по всему, какие-то зачатки сознания имеются, если смогли запомнить, что двуногие без перьев им приносят вкусные грибочки, от которых это самое сознание на раз сносит. Или они роевые, как муравьи/пчелы? Интересно, как дурь на роевое сознание действует? Как вирус в сети? И еще вопрос: какого размера "сервер" в этой сети, если рядовые "ноутбуки" больше метра? Те же ракоскорпионы двух с половиной достигали при размере обычных особей всего двадцать сантиметров. Пожалуй, не буду я в озере дайвингом заниматься.

Как я и говорил, пещеры, подготовленные для проживания, мы нашли, но их состояние удручало. Не знаю, сколько времени прошло после последнего появления в них наяд и дриад, но тлен и запустение чувствовались буквально во всем. Тускло светились редкие нашлепки мха на стенах и потолке; посохли и облысели затянутые уже другим видом мха лежанки; о грибной ферме в отдельной анфиладе напоминали только длинные грядки, наполненные трухой. И главное, тут не было воды! Зато мы обнаружили обрушившийся проход и уходящее под завал сухое русло арычка, выдолбленного в каменном полу.

— Какие будут предложения? — спросил я у феи и кадета.

— Надо завал разобрать. Вода там, — горячечно сверкая глазами, сказала Люся и облизала сухие губы.

Пришлось срочно доставать флягу и спасать девушку от похмельной жажды.

— Колек?

Кадет, не удостоив меня взглядом и не проронив ни слова, скинул рюкзак и двинулся разбирать завал. Я вздохнул и... не присоединился.

— Колек, — окликнул я подростка, — Давай сначала браслеты наденем и запустим диагностику. Мадам, — обратился я Люсе, опять расположившейся на верхнем клапане моего рюкзака, — позвольте вас потревожить.

— Между прочим, мадмуазель! — гордо ответила Люся и перелетела на рюкзак Колека.

Обмотав запястья, лодыжки, пояс и шею серыми мягкими лентами, я их активировал. Ничего сложного, все равно, что запустить работу медицинского пластыря. Нужен только начальный посыл, а дальше все встает на самоподхват. Ну, а с медпластырями я уже познакомился: спасибо братцам и их программе интенсивных тренировок в качалке. Колек тоже не оплошал. Ленты ненадолго дополнительно обжались и вдруг сделались почти неощутимыми и... цельными. Угу, точно по инструкции. Теперь их можно будет безопасно (то есть, без вредных для себя последствий) снять только по завершении процедуры синхронизации. Сейчас еще цвет поменять должны... Готово. Мои серые ленты потемнели, а колековы, наоборот, посветлели. По мере перекачки информации цвет будет меняться и, чем ближе к исходному серому, тем ближе к финишу. А вот теперь можно и завал разбирать. Ваше слово, Алохомора!

Расшатывая и вытаскивая плотно слежавшиеся обломки я, наконец-то, понял и прочувствовал изменения в работе артефакта. Это вам не в пылу битвы анализировать.

Алохомора на порядок быстрее накапливала гравитационный импульс и гораздо дольше его сохраняла. Последнее — неточно, перерыв был не очень большой. Тут я больше положился на ощущения, а не наблюдения. Знаю, что ненаучно, но я никогда не претендовал на "высокое звание ученого" и уж тем более не увлекался теорией. И не был в ней силен, если честно. В принципе, а не потому что "не увлекался". Как инженеру мне всегда хватало уже проверенных практикой формул и постулатов. Я и при исследовании Алохоморы, неведомым мне самому образом мною же и сотворенной из обычной железной монтировки, в дебри не лез — просто определил ТТХ. Тактико-технические характеристики.

Поскольку делал я это тайком и в рабочее время, да еще на оборудовании, которое толком еще не освоил, многое мне, наверняка, осталось неизвестным. (А из известного многое непонятным.)

Если вкратце, в структуру металла монтировки я умудрился вплести дополнительные цепи, которые могли активизировать люди, умеющие управлять энергией внешнего круга. Одаренные, другими словами. Эти дополнительные цепи безо всяких рун и прочих крякозябр и превратили монтировку в артефакт, способный накапливать энергию. Практически любую, как я понял. Гравитационный импульс, пьезоэффект от сжатия/изгибания/скручивания, тепловая энергия, кинетическая (полученная получасовым размахиванием железякой), акустическая (опять полчаса около колонок и с выкрученным на максимум усилком). Облучение лазером и нахождение в электромагнитном поле тоже подзаряжали мою прелесть. На редкость всеядная и неприхотливая "скотинка" получилась. Кстати, повезло, что монтировка оказалась из простенькой горячекатанной стали, типа нашей Ст.3. С высоколегированным сплавом, навроде Р6М5 и 8ХФ, или хром-ванадиевым (а такие "фомки" бывают?) это бы не прошло. Там кристаллическая структура гораздо жестче и почти не поддается изменениям. Да, забыл! Все эти, похожие на призрачные нити, дополнительные цепи сориентированы вдоль оси монтировки, как у электрических скатов и угрей. Поэтому разряжается моя прелесть исключительно со стороны клювика. Хоть полностью, хоть порциями — как хозяин (то есть я) пожелает. Единственное, что огорчало — отсутствие блока идентификации, банального "свой-чужой", но состряпать оригинальный или присобачить готовый у меня пока не хватает знаний-умений-навыков. Обидно будет, если потеряю или уведут. На всякий случай в специальный кармашек на чехле для Алохоморы я положил официально выглядящую инструкцию с таким пунктом: "Для получения доступа к полному функционалу изделия необходимо пройти процедуру идентификации пользователя. Для этого поместите изделие не менее чем на три часа в морозильную камеру, после чего лизните изделие чистым языком. В случае успешной идентификации изделие будет готово к работе незамедлительно." Хоть так подстраховался, хоть так.

...Профессор задумчиво покрутил в пальцах карандаш и, привычно оскалившись, отстучал на зубах затейливый ритм. Свежепоставленная металлокерамика звучала чисто и звонко, но вот мажорная тональность с веселого и воинственного "до" поднялась до сварливого и раздражительного "ми". И было отчего.

— Что мы делаем не так? — спросил профессор у ассистента.

Вопрос получился вынужденно риторическим, потому что нельзя ожидать ответа от человека способного только невразумительно мычать.

— Возможно, существуют какие-то дополнительные, неуказанные требования к пользователю... Хм, в обычном случае это было бы поводом подать в суд на изготовителя... Нет, нет, не двигайся! — скомандовал профессор своему слушателю, — Я хочу дождаться естественного отпадания.

Замершему от грозного оклика юному ассистенту осталось жалобно пучить бледно-голубые глазки и ждать. Его не по возрасту одутловатое лицо было словно перечеркнуто наискосок зловеще-чорной монтировкой, удерживаемой в двух точках: руками за прямой конец и примерзшим языком — примерно посередине.

— Отрывать бесполезно, экстренно отогревать теплой водой — тоже. Это ничего не дает, — продолжал вслух размышлять профессор, — Что же мы делаем не так? — повторил он свой вынужденно риторический вопрос, теперь обратив его к двум другим своим ассистентам.

Они сидели на стульях у стены, старательно высунув опухшие покрасневшие языки, смазанные целебной мазью, и были похожи то ли на просто больных собак, то ли на больных собак, страдающих от жары.

Профессор в который раз перечитал краткую инструкцию к артефакту, опять задержавшись на пункте, описывающим порядок получения доступа к "полному функционалу изделия". Уже обнаруженные и изученные возможности артефакта поражали, а ведь это еще не "полный функционал"... Взгляд профессора запнулся об одно странное прилагательное:

— Хм, "чистый"... "Чистый язык"... Может быть в этом дело? — профессор посмотрел на ассистентов, — Вы чем языки мыли перед экспериме... а-а! — осознав, что некоторое время все его вопросы так и останутся риторическими, профессор с досадой махнул рукой, — Бездари! Абсолютно бесполезные бездарности!

Пришлось чисто гипотетически предположить, что помощники использовали банальное мыло, если не ограничились вульгарным полосканием. Так, а если применить специальное моющее средство, например... Внезапно профессор вспомнил, как в далеком детстве учился использовать обсценную лексику в обыденной речи, и бабушка пригрозила ему "вымыть рот с мылом, а язык — хлоркой".

— Хлорка! — с архимедовыми интонациями воскликнул профессор, — Ну, конечно! Традиционное, универсальное чистящее средство, а старые методы, как известно, самые лучшие! Так, где тут телефон нашей клининговой компании? Интересно, у них есть хлорка? — и профессор, оскалившись, отстучал на зубах ритм в радостном и очень воинственном "ре-мажоре". (описание мажорных тональностей взято у М.А.Шарпантье)

Трое безмолвных ассистентов с ужасом в глазах следили за необычайно воодушевившимся шефом. Уж они-то знали, насколько холоден и жосток алтарь науки, на который им вскоре опять придется возлечь по приказу профессора....

Я покачнулся и, чтобы не упасть, оперся о стену. Опять видение. Четвертое, кажется, за последние сутки. Про родителей Стаса, про битву с кработараканами, про дробовик. Теперь вот про Алохомору... Что происходит, а? Главное, если бы все видения случились в этом мире — это еще можно было бы списать на временнУю неопределенность перехода, которая каким-то образом воздействовала и не сразу рассосалась, но самое первое... Или я, как всякий порядочный попадун, потихоньку становлюсь пророком? А что, самая попадунская фишка! Если верить Самиздату, все попадуны — пророки. Правда, большинство — с отрицательным градиентом дара. То есть, сначала они знают все, что случится (вне зависимости от времени попадания), а потом, "по мере накопления изменений", внесенных иховыми попадунскими действиями... У останних ориджиналов градиент дара благовещенья положительный. То есть, на пророческую стезю они встают уже опосля попадания... "Опосля"! А че, хорошее слово, предками юзанное. А предки плохого юзать не будут: старые методы — самые лучшие, как говорил (или скажет?) проф.

— Клах, ты уснул? — вырвал меня из размышлений далеко не риторический вопрос Люси.

— Уже передохнуть нельзя рабочему человеку, — проворчал я, отлипая от стены.

А неплохо мы завал раскурочили. Чтобы не толкаться, мы распределили обязанности: я курочу, Колек — оттаскивает, Люся — вдохновляет. Издалека. И подгоняет, как без этого?

Очередной гравиимпульс моей прелести вызвал сотрясение всей оставшейся кучи обломков, и...

— Кажется, свежестью потянуло, — я наклонился, вглядываясь в небольшую сквозную дыру.

— Ну-ка, пусти! — потребовала Люся, — Отлично, я на разведку!

И наша безбашенная фейка решительно полезла в щель.

— Стой! — воскликнул я в страхе, — Там же неустойчивые камни!

Я попытался срочно воткнуть Алохомору в дыру вместо подпорки и чуть не ослеп от близкой голубоватой вспышки. И едва успел отскочить от внезапно обрушившихся камней.

— ЛЮСЯ! — закричал Колек.

Кадет рванулся к завалу, но я перехватил его за пояс, рявкнув:

— Тихо!

Некоторое время я напряженно слушал, сдерживая дыхание. Надеясь уловить хотя бы стон, уже не говоря о приглушенном камнями голосе фейки. Напрасно. Небольшие клубы взметнувшейся пыли, голубоватые в рассеянном сиянии мха, медленно оседали в полной тишине. Недолгой. Колек вывернулся из моего захвата, подскочил завалу и принялся с неожиданной силой ворочать камни, не глядя откидывая их за спину.

В первый момент я хотел повторно попытаться его остановить, но заметил, что парень работает очень аккуратно. То есть, убирает камни аккуратно, а вот отбрасывает — не очень. При этом выказывает какую-то совершенно запредельную силу, чуть ли не кроша обломки скалы пальцами. В общем, я решил пока не вмешиваться и не мешаться. И отойти.

Прошла минута. Другая. Колек вгрызался в завал, как горнопроходческий робот.

В краткие паузы тишины я продолжал вслушиваться в пространство под и за завалом, в надежде все-таки уловить хотя бы стон. А услышал вполне членораздельную речь. И из-за спины.

— Кла-ах. Клах, скажи ему, что не надо. Я в порядке.

Я резко обернулся.

Фейка с виноватым выражении на чумазой мордашке зависла на уровне моих глаз.

— Ты?! Ты откуда здесь? Тебя же завалило!

Люся вздохнула.

— Клах, ты только не сердись. Я... я отпрыгнула... Ты когда на меня со своей железякой побежал, я испугалась и отпрыгнула. Назад. А потом... вот, — Люся скосила глаза на Колека, — Скажи ему, что не надо, что я здесь.

— Сама скажи. Он же тебя спасает.

Я посмотрел на кадета. Его уже ощутимо шатало, но темп работы он не снизил. Вот ухватил сверху какой-то особо крупный камень, осторожно приподнял его, чтобы не потревожить нижние, повернулся. И заметил нас с Люсей.

Люся попыталась улыбнуться, но получилось жалко и кривовато.

— А я вот... Здесь, — невнятно пояснила фейка и развела руками.

— Ага, — подтвердил я, тоже выдав корявую улыбку, — Ты бы это, отдохнул пока...

Колек перевел взгляд потемневших, запавших глаз с Люси на меня. Потом — обратно. Затем парень бережно, словно хрустальный, опустил камень на пол пещеры, выпрямился и, все так же молча, пошел прочь.

Провожая его глазами, Люся прошептала:

— Мы с тобой просто мастера художественного слова, Клах.

— И слово это — идиоты, — согласился я.

Причина срыва кадета или спонтанного перехода на форс-режим мне была отчасти понятна: его родители погибли под обрушившимся зданием института. Причем, не сразу. Спасатели не успели к ним пробиться, а синдром сдавливания в плюс к переломам...

Неожиданно Колек вместо очередного шага плавно осел на пол. Так плавно, как это происходит с пьяными или потерявшими сознание людьми. Или с куклами. Тряпичными.

Завал я все же разобрал и проделал для подземного ручья новое русло, в обход пролома, в который уходила вода, так что мечта Люси накормить грибочками таракрабиков вскоре может осуществиться. Тщательно порывшись в грядках с трухой, фейка отыскала какие-то выжившие споры или ошметки мицелия, из которого эта полурастительная-полуживотная гадость под названием грибы и произрастает. Вот, как раз к исходу второй недели нашего пребывания в этом мире и будет урожай. Я не пресекал — самому интересна реакция подводных мутантов: грибочки-то, как выяснилось, обычные шампиньоны из нашего мира. Или вешенки? В общем, что-то абсолютно безвредное (а по мне еще безвкусное и бесполезное), но очень странно воздействующее на местных реликтовых монстров.

Еще мы читали. Я готовился к сессии и грыз общую теорию, Люся выцыганила у меня запасной планшет, нарыла там какие-то книжки театральные (пьесы, статьи, мемуары) и зависала над ними. Реально (физически) зависала. Над планшетом. Листая страницы своей на удивление многофункциональной пыльцой. Правда, сейчас переключилась на многотомную "Живопись белого человека" какого-то знаменитого поляка. С картинками.

Колек, проспав почти сутки, по пробуждении разговаривать с нами так и не начал. Обиделся, похоже. Ладно, хоть жить не перебрался в другую пещеру. И питались мы все вместе. И от работ по благоустройству не отлынивал. Но все это — молча и полуотвернувшись или набычившись.

Люся все порывалась с ним "поговорить", но я не дал. Мне казалось, что своих кработараканов Колек должен убить сам. И еще я боялся, что в "разговоре" Колек может ляпнуть что-нибудь гадкое. В запале. Точнее, я был уверен, что непременно "ляпнет", а Люся его психи воспримет всерьез и тут уже детским "я с вами не играю" не обойдется. Нет, не надо нам в пещерах филиал "дома два" открывать. И так нормально. Тем более что мои тряпичные оковы бледнеют со страшной скоростью и совсем скоро эта не очень приятная и, особенно в последнюю неделю, очень скушная глава моей жизни закончится... Угу. Угадал. Закончилась. Только немного раньше и совсем не так, как я ожидал.

* * *

Опять к первоисточникам

Осторожно: скрытая реклама! Или история фразы "Стой! Там же неустойчивые камни!"

Из допобязонностей у меня было управлять видеотабло во время хоккейных матчей. И, кроме прочего, пускать рекламу в коммерческие паузы и перерывы. А рекламы было негусто: ВХЛ — не КХЛ. Плюс требования: не менее 10 раз за игру. Реально задалбывает. Хуже, чем в телевизоре. Если помните, была у одного интернет-провайдера реклама очень хорошей иховой работы и тарифов "без подводных камней". Там еще парень, разбежавшись, прыгает со скалы, а девушка такая: "Стой! Там же подводные камни!" И так 10 (прописью ДЕСЯТЬ!) раз за игру. ЗА КАЖДУЮ ИГРУ!

На третьей, примерно, игре сначала фаны, а потом и ползала начали скандировать в унисон девице. Это хор под полторы тысячи человек! Круто было. Но рекламу обновили. И новый сезон ВХЛ начался с новой рекламой. А у меня архив сохранился...

Запустил как-то для пробы, типа ошибся. Народ радостно взвыл: "Стой! Там же подводные камни!" Барабанщик фанов благодарную дробь выдал... А мне потом устный выговор за нарушение...

И еще. "Живопись белого человека", Лысяк Вальдемар

* * *

Глава 7

По моему предложению, принятым двумя голосами и одним молчанием "за"... Ха, был бы Колек японцем, молчание было бы "против", ведь у них считается, что "молчание — знак несогласия"... В общем, я предложил, а народ одобрил совершение небольших вылазок в разные стороны с целью изучения окрестностей и обнаружения возможных опасностей. Такой себе поиск для исключения приключений. Сначала, припомнив слова наставниц, что из пещер на белый свет они не выбирались, пристал к Люсе: почему? Фейка, увы, не знала. И подружки ее, взрослевшие в этом мире, тоже не знали, послушно просидев под землей весь положенный срок. Поэтому, на вшелкий случай, я решил, для начала, ограничиться горизонтальными прогулками, благо, прихваченный с собой минигенератор для экстремалов сумел настроиться на более плотную и тяжелую энергетику мира — в некоторых, прочитанных мною книгах, называемую "эфиром" — и исправно булькал местной водицей с нашими присадками, заряжая аккумуляторы планшетов и светильников.

Между прочим, в наших спальниках тоже были аккумуляторы для вшитой системы климат-контроля. И электрическую микроплитку "дырчик" вытягивал без проблем — замечательная вещь! А всего-то размером с парочку нетолстых книг. Надо, по возвращении, и себе такой прикупить. Пусть будет.

Далеко от места нашего обитания старались не уходить, чтобы успеть вернуться к условной ночи. Все равно получалось изрядно, потому что под землей дни длиннее. Признаться, когда Марик сказал, что нам лучше перейти на увеличенные в полтора раза сутки, мол, так нам будет комфортнее — не поверил. Но проверил. Оказалось, так действительно лучше. Удобнее. И ладно, мы с Колеком человеки, но и Люсе тоже понравилось. Марик мне вообще кучу методичек-инструкций на планшет закачал. Очень полезных. Мечта попаданца-выживальщика, а не методички. (Я их, разумеется, зачитывать не буду — большинство материалов имеется в свободном доступе за деньги и просто в свободном.)

К счастью или к удивлению, но в этих походах нам не встретилось никакой фауны. Только флора и та довольно жалкая. И хотя, как говорил один мой приятель, заядлый садоогородник, "растительности не нужна животность, достаточно насекомости", но и насекомых мы тоже не видели. Специально, конечно, не искали, но хоть что-то должно было попасться на глаза. К тому же, меня никак не оставляло чувство какой-то неправильности. Или, наоборот, избыточной, ненормальной правильности. Словно не по диким подземельям бродим, а по парку. Но не французскому, который разбивают с помощью циркуля и линейки, а английскому, имитирующему "нетронутой природы уголок". Увы, как по другому поводу говорил персонаж Кортасара: "Тронутой и неоднократно."

Как оно водится, стоило понять, куда нужно смотреть, как я тут же начал видеть. Вон там стесали заподлицо сталагмиты, чтобы организовать проход, тут сталактиты проредили. Я даже сначала подумал, что это нимфы от нечего делать постарались, но сообразил, что девы леса и вод подобную работу ни за что не провернут. Это должны быть нимфы камня. Петрады какие-нибудь, но таких не бывает. А разные гномы и дфарвы сносом сталагмитов нипочем бы не ограничились. Они бы еще и дорогу замостили. Разве что тут дроу руки приложили? Ох, вот кого нам не надо, так это темных эльфов.

Впрочем, все обойденные нами пещеры выглядели так, будто там веками не ступала нога. Ни человеческая, ни нечеловеческая.

Однообразие подземных красот приелось уже на третьем походе. И только несвойственное мне ответственное отношение к придуманному делу сподвигло на организацию четвертого. Хм, вот не зря, не зря китайцы с японцами опасаются цифры "четыре", а хитрые русские придумали, что для чего угодно достаточно трех раз. Именно в четвертой разведвылазке мы наткнулись на почти не заваленный проход, ведущий вверх. Довольно широкий, удобный...

— Клах, давай поднимемся, — заныла Люся, — Я по солнышку соскучилась!

— Еще не факт, что оно в этом мире есть, — ответил я.

— То есть как? — удивилась Люся.

— Я имею в виду, что его может быть не видно с поверхности. Облака там густые постоянно или еще чего. И температура может оказаться или очень высокой или очень низкой.

— И что? Я же не жить там собираюсь.

— Подготовиться надо. Вещи с собой взять, продукты, воду...

— То есть, мы пойдем смотреть на солнышко?!

— Ну, если Колек не против...

— Да он не против, не против! Молчит же!

— Тогда давайте завтра, как проснемся...

— Ура! Клахочка, ты лапочка! Мы пойдем смотреть на солнышко! — фейка в каком-то детском восторге сыпанула искрами, изображая салют.

Тут случилось чудо: Колек фыркнул. Обалдеть. Оно почти заговорило!

(03.12)

Когда мы готовились к переходу в этот мир, у меня пару раз мелькала мысль, что несколько недель под землей — это неплохой шанс нам с Колеком узнать друг друга получше и, может быть, стать братьями не формально, а реально. Девиртуализировать наше родство. Обоффлайнить кузенство. Я, разумеется, буду главным. Мудрым, но справедливым; немного дидактичным и тираничным, но простым и душевным Старшим Братом. Не в оруэлловском, конечно, смысле, но некоторое влияние прочитанных книг и просмотренных фильмов на моих мечтаниях определенно сказалось, потому что в прошлой жизни (ха! как звучит!) я был единственным ребенком в семье, и близкоживущих родственников с детьми подходящего возраста тоже не имелось. Поэтому у меня просто не было не заемного опыта быть братом или "братом два".

И тут не срослось.

Правда, еще есть время все поправить. По крайней мере, Колек уже не отмалчивался, а что-то буркал в ответ. Пока не очень членораздельно, но, думаю, Люся его скоро дожмет. Возможно, прямо в предстоящем походе "к солнышку".

— Нет, Колек, палатку складывать не надо. Мы же вернемся, — остановил я разошедшегося парня, почему-то решившего полностью свернуть наш лагерь. Словно мы насовсем отсюда уходим... Хм! Но мы ведь не насовсем? Это же просто очередная разведвылазка. Так ведь? Ведь так?

Тем не менее, я, стараясь не привлекать внимания, вытащил из мешка с боеприпасами еще одну коробку пулевых патронов к дробу и спрятал ее в нагрудный карман комбеза. Пусть будет...

До обнаруженного прохода наверх от нашего лагеря было всего с полкилометра по прямой. Или около двух, если ты не умеешь просачиваться сквозь базальт. Шли мы не торопясь, дорога почти знакомая и, поскольку собеседник из кадета был еще никакой, я разговорился с Люсей. В частности, задал ей давно интересующий меня вопрос. Хм, не вопрос "интересующий", а ответ на него "интересующий".

— Люся, почему театр?

Фейка, для экономии лени давно сидящая у меня на плече, наклонилась, заглядывая в глаза:

— В смысле?

— Ну, почему ты так... э-э... рьяно увлекаешься театром?

— "Рьяно"... "рьяно", — фейка покатала на языке непривычное слово и, все-таки, соизволила ответить, — Скажи, Клах, а что ты вообще знаешь о жизни фей?

— Э-э.., — я подзавис.

— Наверное, думаешь, что мы спим в цветах, умываемся росой, едим исключительно нектар, пьем амброзию, а в полнолуния кружимся в дивных танцах над потаенными полянками? Что нас не тяготит прошлое, не страшит грядущее и даже бесконечным мигом, который называется "здесь и сейчас" мы не дорожим, поскольку мысли наши легки, как и мы сами, и порхают в наших головах, как мы сами порхаем от цветка к цветку?..

— Ну-у, где-то как-то так, — протянул я.

— И ты абсолютно прав, — горько вздохнула фейка, — Мы именно такие и есть... Эх, знал бы ты, как я мечтала в детстве, чтобы у меня обнаружилась аллергия на пыльцу! — воскликнула Люся и замолчала.

— Кхм, — кашлянул я через некоторое время, — Это поэтому театр?

Люся вынырнула из пучины тоски и удивленно изогнула бровь (мерзавка мелкая!):

— Клах, ты меня вообще слушаешь? Я, вроде, прямо около твоего уха сижу. Или надо на другое плечо перелететь? Естественно поэтому. Понимаешь, Клах, иногда хочется, чтобы в жизни было немножко драмы.

— Зачем?

— За надом! — сказала, как отрезала, Люся, — Все, я на разведку! — фейка сорвалась в полет, бурча, — Я перед ним, понимаешь, душу нараспашку, а он глазами блымает. "Зачеем?" За шкафом!

Проводив Люсю обескураженным взглядом — на что она сейчас обиделась? — я заметил, как Колек недовольно поморщился.

— Что? — окрысился я на кадета, — Ты-то чем недоволен?

— Так нравится издеваться над маленькими?

— Чего-о?

— Того!

— Да я никогда...

— Ты постоянно! Ты постоянно ее подкалывешь. Разговариваешь, как с умственно отсталой... Эта книжка без картинок — тебе будет неинтересно, — передразнил меня Колек, — Зачем тогда тащил ее с собой в этот мир? Это я про Люсю, если ты опять не понял.

— Да я... кгхм! — я от неожиданности и возмущения даже поперхнулся слюной, а когда, наконец, прокашлялся, Колек уже опять включил игнор.

Блин-оладушек, неужели со стороны моя манера разговаривать выглядит настолько гадко? Я же, практически, любя подшучивал! Ну, может быть, иногда в чем-то перегибал берега, но не постоянно же! Согласен, про картинки зря ляпнул, но я перед этим почти час перелопачивал архивы в поисках нужной Люсе книжки. Это уже не считается?

"Не-а! Ибо сказано: "Запоминается последняя фраза!" — вылезло с цитатой подсознание.

Вот только его тут не хватало! И вообще, не Колеку мне претензии высказывать. Пусть сначала со своими тараканами разберется, а то как две недели обиженного изображать и заставлять Люсю чувствовать себя виноватой, так это нормально, а как другие, совершенно по-дружески...

Прыгающие пятна света от налобных фонарей выхватывали из темноты каменное крошево и обломки под ногами, известковые наплывы и подтеки на стенах. Воздух стал ощутимо более влажным, и сквозь шорох наших шагов иногда прорывался звук падающих капель. Наверное, мы близко от подземной реки или где-то над нами озеро или море.

Неожиданно серебристо-зеленый всполох пронзил толщу мрака.

— Клах! Клах! — в крайнем возбуждении закричала вернувшаяся из разведки Люся, — Вы чего телепаетесь? Там такое! ТАКОЕ!.. Уф-ф, устала! — Люся облетела мою голову и рухнула на любимый верхний клапан рюкзака.

— Такое "что"? — спросил я, пытаясь вывернуть голову на сто восемьдесят градусов, забыв, что я не филин, — Люся, объясни толком!

— Сам увидишь, — интригующим тоном ответила Люся.

— М-м... это что-то опасное?

— Кто знает, кто знает? Да ты не стой, шагай. Тут уже близко... Да нет там никакой опасности, все давным-давно забро... упс!

— Люся! — металлическим голосом воззвал я к тому, что фейкам заменяет совесть и чувство ответственности, — Мы с места не двинемся, пока ты...

— Ох-х, да дверь там! Простая дверь в стене поперек прохода. Ржавая дверь, сто лет не открывавшаяся. Успокоился?

— Что за дверь? — насторожился я, — Откуда здесь дверь?

Люся со вздохом взлетела и зависла перед моим лицом.

— Ты иногда бываешь таким занудой, Клах, что я просто поражаюсь! Ну откуда мне знать, откуда здесь дверь?

— Там какие-нибудь надписи или знаки...

— Вот сейчас дойдем, и сам посмотришь. Ой, да не стой ты, как пень! Мне же интересно!

— Что тебе интересно? — спросил я, неохотно начиная движение.

— Что за этой дверью, разумеется! Вдруг там клад или СОКРОВИЩЕ!

— За ржавыми дверями сокровищ не бывает, — наставительно произнес я, — Там бывает только мусор. Иногда вонючий.

— Я тебя сейчас стукну, Клах! Вот обязательно надо все испортить?

Я проглотил готовую сорваться с языка фразочку. Получается, Колек прав, и я постоянно "подкалываю" фейку?

— Дверь какого цвета была? — внезапно поинтересовался Колек.

Люся в удивлении округлила глаза, но, в отличие от меня, ехидничать не стала.

— Вроде как зеленая. Ну, такая, грязно-зеленая. И там еще колесо, такое, железное прямо в центре. Тоже зеленое, где не ржавое. А что? А она какая должна быть?

— Если дверь грязно-зеленая и со штурвалом, то, скорее всего, она ведет на какой-нибудь военный объект... И там может быть опасно, — неохотно добавил Колек.

— Ай, да ничего там опасного нет! — отмахнулась Люся, — Один мусор внутри. И совсем не вонючий, кстати...

— Люся! Ты что, внутрь залезала? — Фейка смутилась и, на всякий случай, отлетела от меня на пару метров. — Люся?!

— Ой, да я только чуть-чуть и залезла. Там дверь почти выпала, и щель... Вверху щель, — уточнила фейка, — Меня бы не придавило... Клах, родненький, ну давай уже пойдем уже. Ну вот чего мы тут опять стоим?.. Колек, Колек, скажи, а на ВОЕННЫХ ОБЪЕКТАХ сокровища бывают? Какие-нибудь секретные и не очень опасные сокровища?

С дверью пришлось повозиться. Хоть кремальеры и петли почти проржавели, но военная приемка — она во всех мирах одинакова и запас прочности в принимаемых изделиях требует десятикратный. Минимум. Да еще Алохомора с чего-то принялась капризничать и очень медленно накапливать заряд. Люся даже уснуть успела, пока мы с Колеком в четыре руки и два голоса курочили дверь, грохот от падения которой фейку и разбудил.

Перебравшись за стену, мы оказались в коротком коридоре. Скорее даже, тамбуре. По счастью, незапертом. А вот уже за ним нашим фонарям и взглядам открылось нечто трудновообразимое: целая сеть пещер, превращенных в арсенал. Склады стратегического резерва, на которые когда-то было заложено на хранение оружие и техника для целой армии. Или группы армий.

Однако поход на поиски "секретных военных сокровищ" не задался с самого начала. Некогда просторные центральные тоннели были основательно завалены, а в большинство ответвлений (особенно в те, что поуже) не пробралась бы даже Люся. Мы проходили анфиладой громадных залов, в которых под грудами камней угадывались проржавелые останки танков и грузовозов, разнообразнораздавленные разнокалиберные контейнеры с непонятным содержимым. Где-то из куч высовывались погнутые дула монструозных артсистем, а рядом, словно в насмешку стоял невредимый пластиковый столик, около которого валялось опрокинутое офисное кресло с целыми на вид колесиками.

Я все больше склонялся к мысли, что мы попали в мир победившего апокалипсиса, а землетрясение, похоронившее этот гигантский военный склад, могло быть вызвано бомбардировками. Возможно, орбитальными.

Представляю, как бы отреагировали на нашу находку Юзик с Мариком. Жаль, мне их не протащить по тропе Междумирья, хотя, если придумать какую-нибудь волокушу...

Есть, правда, вероятность, что в следующий раз нас забросит намного позже и все возможные "ништяки" успеют превратиться в труху, но может и повезти. Хотелось бы, конечно, что наш первый переход в этот мир, как бы задающий точку отсчета, ранее которой уже не попасть, был пораньше, но тут уже ничего не изменить...

Поскольку мы сразу договорились, что в этот раз только смотрим и ничего не трогаем, первоначальный энтузиазм Люси быстро угас, и она опять прикорнула на верхнем клапане рюкзака. Мне там пришлось приделать специальные страховочные ремешки и скобы, к которым фейка могла бы привязываться, чтобы не свалиться во сне. Даже когда мы остановились для перекуса, фейка не пожелала просыпаться. Небрежно махнула рукой — мол, отстаньте от девушки — и продолжила храпеть... А вы думаете, что феи не храпят? Хм, а что вы вообще знаете о жизни фей?

— Я думаю, для первого раза достаточно, что скажешь, Колек? Возвращаемся? — спросил я прикончив очередной, изрядно уже поднадоевший ИРП (индивидуальный рацион питания).

Судя по тоскливым взглядам, которые кадет кидал на мятые контнейнеры, он бы не отказался в них порыться на предмет трофеев, но попросить об этом то ли постеснялся, то ли счел такую просьбу для себя унизительной, поэтому просто молча кивнул, соглашаясь. И первым направился к оставленным рюкзакам и спящей на одном из них...

— Клах! — сдавлено воскликнул Колек, — Подойди!

Выронив фляжку, я вскочил и в два прыжка оказался рядом с кадетом.

— Что это? Что с ней? — прошептал Колек.

На верхнем клапане моего рюкзака в хитрой конструкции из страхующих ремешков, почти с головой завернувшись в крылья, спала Люся. Вот только крылья ее больше не были прозрачными, и закутавшаяся в них фейка была похожа...

— Она похожа на куколку, — тихо произнес Колек, — Ну, из которых потом бабочки.

— Люся, — позвал я фейку и осторожно коснулся пальцем кокона. Твердого кокона. Словно он не из гибких и мягких крыльев, а из хитина.

— М-м, — недовольно промычала Люся, — Свет мешает, — и, не открывая глаз, попыталась спрятать лицо.

— Люся, погоди, Люся! Скажи, что с тобой?

— Все в порядке, Клах. Я просто устала. Очень. Вот посплю...

Люся что-то еще неразборчиво пробормотала и накрыла свою голову пока еще гибким кончиком крыла. Слабая волна серебристого света скользнула по крыльям и вот уже на верхнем клапане моего рюкзака лежит не фея Люся, а дымчато-серый кокон.

Наверное, через минуту я заставил себя отвести от него взгляд и спросил:

— Колек, ты расслышал, что она сказала в конце?

Колек, все это время простоявший на коленях у рюкзака, поднялся:

— Плохо. Что-то про магию какого-то Мала... Ей стало плохо от магии этого Мала! Кто это? Ты его знаешь? — будь Колек японцем, я бы сказал, что от него полыхнуло "яки" или "жаждой убийства".

— Может быть, просто "мало магии"?

— М-м... может быть, и так... Да, скорее всего, именно "магии мало"...

Мы немного помолчали, стоя плечом к плечу и смотря на спрятавшуюся в защитный кокон фею. Не знаю, как Колек, но я уже понял, что Люсе, в общем-то, ничего не угрожает. Надо только не затягивать с возвращением ее в родной мир.

— Надо возвращаться, — озвучил я свое решение.

— В лагерь, — нет, Колек не догадался.

— Вообще возвращаться. Домой.

— А-а.

В принципе, наши планы побыстрее пройти синхронизацию почти не нарушены. Ну, вернемся ненадолго, передадим Люсю наставницам (уж они-то знают, как надо действовать в подобных ситуациях) и обратно в этот мир. По времени всего ничего получится.

Мы медленно (а под землей, как и в горах, торопливость вредна) шагали к лагерю, а точнее, к озеру, на берегу которого располагается вход на нужную нам тропу Междумирья. Может быть, те же наставницы наяд и дриад и смогли бы открыть правильный проход прямо из пещер арсенала, но мне до них далеко, поэтому рисковать не буду. Хм, а, может быть, и у старшИх бы не получилось. Все-таки, в этом мире, чем ближе к поверхности, тем тяжелее "дышать". Не случайно же Люся, и до того частенько жаловавшаяся на усталость, на складах впала в некий аналог "зимней спячки"...

Все это и кое-что другое я, на ходу и по собственной инициативе, объяснял Колеку, зная, что прямых вопросов от него не дождешься. Опять будет только сопеть и зыркать исподлобья — тяжелый характер у парня, чего уж там.

— ...Ты, главное, запомни, — я незаметно перешел на менторский тон, невольно копируя свою начальницу, пани Марту, которая мне все это разъясняла, — Магия — это не гравитация. Ни в прямом, ни в обратном смысле. Читал же, наверняка, фантастические книжки про крутых перцев, выросших на планетах с двойной-тройной гравитацией, и как они потом "нормалов" одной левой и одним махом побивахом? С магией все иначе. Как говорила моя начальница, пани Марта: представь, что ты аквалангист-ныряльщик. Вода вокруг тебя — это эфир, а дышать ты можешь только воздухом или маной. Представил?

Младшие Миры — это миры мелководья. Там пловцам, чтобы дышать, достаточно трубки, но если они захотят опуститься поглубже, например, в Средние Миры, им понадобится акваланг. Потому что даже самый натренированный атлет не сможет дышать через трубку длиной больше метра. Или полутора? Не помню. Ладно, не суть, а суть ты уловил, да? И кстати, отсюда следует и другой (печальный) вывод: маг из Среднего Мира, попадая в Младший, не становится автоматически круче вареных гор, потому что что? Потому что магия — это не гравитация... Хм, а вот почему этот мир так отличается от нашего, при том, что и наш, и этот — Срединные Миры, я тебе не скажу. Не знаю просто.

И тут Колек меня удивил, задумчиво произнеся похожую на афоризм фразу. Причем, я не сразу и понял, что он меня удивил, поэтому переспросил.

— Что значит: "Меньше нефти — меньше магии"?

Колек странно покосился на меня и, наверное, убедившись в том, что я серьезен, пояснил:

— Теория такая есть. Зависимости давления эфира.

— От чего зависимости? И чем плохо "давление эфира"?

— Сам же говорил: "дышать" труднее.

— Тогда при чем тут нефть? Слушай, не хочешь говорить — не говори, а вот так — в час по чайной ложке — не надо.

Колек смутился:

— Да, я как бы... Ну, теория такая есть. Неподтвержденная. Что давление эфира, мешающее магичить, ослабевает не только на пересечении силовых линий планеты, но и в тех районах, где имеются разные полезные ископаемые. Руды, там, всякие, уголь, но, главное, нефть...

Колек продолжал говорить, но я слегка отвлекся, слушая его краем уха. Неподтвержденная теория, говорите? Хм, да даже взять мой прежний мир и приравнять магию к, скажем, волшебным сказкам. Что сразу приходит на ум? "Тысяча и одна ночь"! А эти сказки откуда? Из стран Ближнего Востока. А на Ближнем Востоке у нас что? А на Ближнем Востоке у нас нефть?.. Которую сейчас добывают, только шум стоит. И почему-то в последние десятилетия про новые великие сказки с Ближнего Востока не слышно.

А Латинская Америка с Борхесом и Маркесом, прогремевшими ДО массовой добычи нефти? Или та же Англия, где стоило закрыть угледобывающие шахты и, пожалуйста: Пратчетт с Роулинг... Стоп! А Япония? Страна изумительных мифоф и волшебных сказок и наибеднейшая в плане полезных ископаемых...

— ...Еще очень сказывается вулканическая и сейсмическая активность...

Ага, вот и обоснуй для Японии.

— Погоди, Колек, я все еще не понимаю, какое отношение эта теория имеет к тому, что мы имеем? Ну, как эта теория объясняет то, что творится с этим миром?

— Хм, а ты обратил внимание, что на складах нет ни электромобилей, ни паровых движителей? На танках и грузовозах только нефтяные моторы.

— Бензиновые и дизели, — поправил я, — И что? В нашей армии, насколько я знаю, та же картина.

— Но не столько же! — воскликнул Колек, — И это на складах! Сотни танков! Сотни! Если не тысячи!

— И что?

Колек остановился и удивленно посмотрел на меня:

— Сколько танков в армии Польской империи?

— Э-э... тысяча? Две?

— Сорок два!

— Сколько?!

— И это много! Да даже в Московском Княжестве всего двести двенадцать танков. Почти столько же, сколько во всей Европе!

Хо! Миры меняются, а военные доктрины — нет! СССР тоже был славен тупым накручиванием танковой мощи. Помню, как во время поездки в Алма-Ату на поезде меня поразила степь до горизонта заставленная танками!

Так, а чего это Колек посмурнел?

— Танков здесь очень много. Очень!

— Ну, наверное, в этом мире и народу много?

Кстати, вот еще одно отличие: людей в моем новом мире мало. Меньше полутора миллиардов. Это против семи — в старом! Здесь, наверное, не меньше. Было. Если мои предположения насчет "апокалипсиса" верны...

— Есть еще одна теория, — буквально выдавил из себя Колек, пряча взгляд.

И пояснил, поразив меня еще раз. Впрочем, не так уж и поразил, если вдуматься. В моем прежнем мире подобных "теорий" тоже хватало. Только не в приложении к эфиру и мане. А так — да. Начиная с бытовых поговорок: "Меньше народу — больше кислороду". И заканчивая мальтузианством и "золотым миллиардом". Помнится, еще почти великий русский писатель Сологуб, автор недотыкомки, на эту тему "прозорливо" высказался в начале двадцатого века: "Слишком много людей на Земле. Давно пора уничтожить лишнюю сволочь." Гуманист, мля, Серебряного Века.

Оказывается, и здесь нашлись счетоводы-математики, предложившие ограничить народонаселение оптимальными шестьюста-семьюста миллионами.

— Интересно, а какие-то практические шаги к приведению численности людей к золотым шестисот шестидесяти шести миллионам предпринимали?

— Да, — глухо ответил Колек.

— Ты, что, их знаешь что ли? Теоретиков этих?

— И ты знаешь, Клах. Это твои родители... И мои.

POV Юзик, Марик и другие

— Есть сигнал возврата! Оба! Оба сигнала! — крикнул Юзик, практически в то же мгновение, как погасло серебристое облако перехода.

Ну да, сказано же: туда — в то же место, обратно — в то же время.

— Где они? Куда их выбросило? — подскочил к брату Марик.

И все остальные подтянулись. Пани Берта, Стас с Ланой, Лена. Громко топоча, подбежал Пыхась.

— Сейчас, карту подключу, — сказал Юзик, чуть не протыкая пальцем планшет.

— НУ! — поторопил Марик и посунулся головой к экрану. Карта загрузилась и на ней зажглись две яркие точки. — Твою же за ногу! — выругался Марик и получил крепкий подзатыльник от не терпящей грубых высказываний пани Берты.

Не терпящей до той поры, пока сама не увидела, где выбросило Колека с Кирилом. Тут она высказалась куда жестче.

END POV

Нагруженный набитым рюкзаком и с дрыхнущим Колеком на плече, я вышел на склоне какой-то невысокой пологой горы, негусто поросшей деревьями, и почти по пояс провалился в снег. У подножия, сквозь нечастые стволы и голые кроны, сиял ночными огнями какой-то большой город

На этот раз я Колека усыпил только после того, как показался ему в форме полуйотуна. Усыпил, потому что не знал, как скажется его бодрствование на поисках нужной тропы в Междумирье. Вдруг повлияет? Лучше не рисковать. Колек согласился. Даже с расспросами о моей "боевой" форме не приставал, за что ему отдельное спасибо. Ладно, пока кадет не проснулся, надо определиться, где мы.

С трудом выбравшись из сугробов на более-менее расчищенную дорожку... Расчищенную? Ну, а что я хотел? Город рядом. Наверняка, эта гора — одно из "излюбленным мест отдыха горожан". Хорошо, что мы ночью вышли. Кстати! Дроб надо припрятать, все же в цивилизации выпали, а не в диких евенях. И "боевую" форму отозвать, а то на нее моя зимняя куртка не расчитана — так и простыть недолго.

Я перекинул храпящую тушку Колека с плеча на шею и, сложив приклад, спрятал ружье в боковой карман рюкзака. Все это я проделывал на ходу, выглядывая какую-нибудь халупу, типа киоска или пункта проката, которую можно было использовать в качестве временного пристанища. Проникнуть в нее, не потревожив возможную сигнализацию, я смогу, спасибо Марику за хитрый артефактик. Начиная поеживаться от проникающего сквозь все защитные жировые отложения холода, я бодро ковылял вниз, вертя головой, и неожиданно вышел на полянку со скамейками по периметру. Или смотровую площадку. И неизвестный город открылся во всей своей красе и необъятности. Однако глаз мой зацепился за неширокую реку, одетую в гранит, и неожиданно знакомую чашу стадиона на противоположном берегу. Ага, а вон и характерные силуэты обильно подсвеченных высоток... Ну, здравствуйте, Москва и московиты! Твою же за ногу!

Часть 5

Побег из Москвы

PS Пятую часть, скорее всего, начну выкладывать после НГ. До того, возможно, выложу несколько рассказов под общим заголовком "Между третьей и четвертой" о событиях, которые имели место во время между третьей и четвертой частями. Еще я медленно колупаю, доводя до ума первую часть. На этом пока все.