Имя твоего врага

Интерлюдия 1. Время разбрасывать камни

— Почему ты его не убил? — спросил мягкий женский голос, странно посвистывая на согласных.

— Время разбрасывать камни, дорогая... — ответил мужской голос, спокойный и властный. — Неужели сама не догадываешься?

— Я много о чем догадываюсь... "дорогой", — многозначительно ответила Она. — И, кстати, в твоем случае камни больше похожи на горы. Так что кончай строить из себя мистера таинственность и расскажи мне, почему я не должна немедленно перерезать ему горло.

— Ай-яй, кто-то сегодня встал не с той ноги, верно? — насмешливо спросил Он. Ответа не последовало и спустя пару мгновений голос продолжил: — Неужели ты не чувствуешь в нем эту силу? Огромную, по меркам смертных... да и бессмертных тоже. Разве не знаешь, что он только что уничтожил целый мир? Превратил его в безжизненную пустыню, даже несмотря на вмешательство божественных сущностей?

— И вот именно поэтому я спрашиваю тебя — почему он еще жив?

— Разве ты не чувствуешь в нем тот особый склад характера, что превращает обычных людей в... нечто большее? — будто не слыша собеседницу, продолжал мужчина. — Разве не видишь в нем ярость, бескомпромиссность, упорство? Силу воли, в конце концов? Светлую, яркую душу, пусть и порядком запачкавшуюся в нашем жестоком мире?

— Вижу, — настороженно подтвердила женщина. — И что?

— Разве не узнаешь в нем... себя?

На долгое время воцарилось молчание. Каждый думал о своем, кто вспоминая свою жизнь, а кто — просто рассматривая распростертое между собеседниками тело.

— Убить его было бы слишком просто, — продолжил Он. — Да в этом и нет необходимости. Дай ему шанс. Дай ему всего один шанс, я обещаю, он не подведет и...

— Мы будем не одни, — закончила Она, откидывая прядь черных как смоль волос с лица человека. — Твоя жена знает?

— Пока нет. И не рассказывай ей, прошу... Иначе ее мягкое сердце все испортит.

И вновь мужчина и женщина на долгое время замолчали.

— Хорошо, — наконец сказала Она. — Но просто так мы его отсюда не отпустим.

— Само собой, — согласился Он. — Лишим сил, на время. Отгородим от него это отродье Хаоса, что исковеркало ему жизнь, дадим вздохнуть свободно. Подберем для него подходящий мир. Он справится.

— Я надеюсь. Потому что если ты ошибся, я убью сначала его, а затем и тебя.

Угроза осталась без ответа. Странный разговор где-то на границе реальности прервался так же резко, как и начался, потому что обладатель мужского голоса уже давно забыл значение слова "страх". Как, впрочем, и слова "ошибка".

Дориан Черное Пламя, Драконья Погибель, Чума Эльфов и прочие не слишком лестные эпитеты медленно покачивался в воздухе, отказываясь приходить в сознание.

Его ждала новая жизнь. Без черной сущности, годами калечащей его личность. Без всепоглощающего желания уничтожить каждого, кто осмелится перечить и без жажды власти.

Его ждала новая жизнь, полная лишений и испытаний, страха и ярости, ненависти и надежды.

Но он со всем справится, ведь так сказал бестелесный голос на краю мироздания. Тот самый голос, чьи слова всегда оказываются истиной. Просто потому, что его воля и есть истина.

Глава 1. Меченный злом

Бывает так, что что-то или кто-то

заставляют нас творить ужасные вещи.

Годами мы, не в силах противиться обстоятельствам

или чужой воле, несем в этот мир зло.

Но вот обстоятельства пропадают,

чужой воле мы становимся не нужны...

Возникает вопрос: что же дальше?..

— Вам плохо, дяденька? — мальчишка склонился над неподвижным телом, лежащим у края дороги, потеребив его за плечо.

— Пойдем, Лесс, самим жрать нечего, — попытался унять приступ беспричинной детской доброты бородатый, одетый в обноски мужчина.

— Маая будет рада новому постояльцу, — возразил мальчишка, продолжая трясти мужчину за плечо. — Холфа неделю назад забрали жрецы, а кому-то надо готовить в ночлежке... Ну пожалуйста, Т'хар!

Пару мгновений мужчина молчал, обдумывая слова Лесса, а потом махнул рукой:

— Тогда буди, тащить я его не буду.

На то, чтобы разбудить беднягу, потребовалось еще несколько минут, пара шлепков по щекам и один полновесный пинок по ребрам. Нищий бродяга что-то неразборчиво промычал и попытался снова заснуть, но разозлившийся Т'хар вздернул его на ноги и гаркнул в лицо:

— Проснулся, пьяный идиот!

Удивительно, но крик сработал куда лучше физических "пробудителей". Мужчина открыл глаза, посмотрев в которые Т'хар рефлекторно отпустил его и сделал два шага назад. Впоследствии он и сам себе не смог внятно объяснить — что же его так напугало в очередном алкаше, коих немало на улицах Алтара? Все мысли и размышления по этому поводу рано или поздно превращались в краткое и очень емкое слово "волк", к которому так и хотелось прибавить "одиночка". Осталось непонятным и то, что именно так напомнило ему этого зверя? Черные глубокие глаза с пляшущими в глубине желтыми отблесками фонарей? Густая копна черных же волос? Резкие, словно вытесанные из камня небрежными взмахами топора черты лица? Хищно раздувшиеся крылья ноздрей, мгновенно вобравшие и проанализировавшие все запахи? Трудно сказать... скорее всего — все сразу.

Впрочем, все это было пока неважно. А сейчас... спустя мгновение хищный зверь исчез, растворился, превратив жуткого, но по своему прекрасного хищника в человека с пустым взглядом, припорошенными пеплом волосами и прожженной в нескольких местах одежде.

Т'хар, разозленный приступом непонятного ему страха, отвесил мужчине подзатыльник, а затем грубо вытолкнул его вперед, буркнув:

— Ты пойдешь с нами.

Дориан Черное Пламя, Повелитель, Император Мира и прочая, покорно поплелся вперед, не поднимая глаз от мостовой, и только в глубине черных глаз тлел тихий огонек первозданного Мрака, плененного в хрупкой человеческой оболочке...

— Я не вечно буду жить у тетушки Мааи! — доверительным шепотом поведал Лесс, чистивший котлы вместе с Дорианом. — Скоплю немного денег, пойду учиться к жрецам и больше никогда не буду никем!

Дориан улыбнулся, что и раньше было редкостью, а в последние несколько лет вообще казалось невозможным.

Восстановление шло медленно. Он ощущал себя куклой, годами двигающейся по воле десятка тонких веревочек, которые, подчиняясь умелым пальцам кукловода, вели ее по жизни. А сейчас веревочки оборвались и искусно выточенная из дерева фигурка тут же рухнула на землю, не в силах пошевелить ни одним суставом и безмолвно недоумевающей, куда делись все силы.

То, что раньше побуждало бороться, жить, добиваться своего пропало, растворилось, оставив своего носителя в одиночестве, неспособным сделать выбор даже между хлебом и молоком.

Он походил на человека, переломавшего в нескольких местах ноги и теперь, по мере сращивания переломов, заново учившегося ходить. Неловкие шаги, подворачивающиеся ноги, атрофировавшиеся мышцы... и боль, сопровождающая каждый шаг или даже его попытку.

На прошлой неделе он вспомнил, что это такое — улыбка. Сначала — просто скопировал выражение лица Лесса, когда он рассказывал какую-то историю, и только потом вспомнил, что оно означает... Радость, смех, тепло...

— А окончив школу, я сам могу стать жрецом! — заливался соловьем мальчишка, сверкая отражением открывающихся перед ним перспектив в карих глазах. — А жрецов все уважают! И боятся...

Доронтор снова молча улыбнулся, но уже скорее озадачено. Лесс настолько походил на него самого в этом возрасте, что становилось не по себе. Даже план тот же...

— А еще есть девушка, Кара... Когда я поднимусь на ноги, я заберу ее отсюда!

Бывший император, а теперь обыкновенный нищий удивленно покосился на мальчишку.

— Все маленькие мальчики, выросшие на улице, мечтают об одном и того же... — тихо сказал он, ни к кому, в принципе, не обращаясь. — Однажды вырасти, стать большими и сильными, а затем спасти маленькую девочку от цепкой хватки нищеты...

— Дядя Дор? — переспросил Лесс.

— Ничего, — улыбнулся нищий, тряхнув головой и отгоняя воспоминания. — У тебя все получится.

— Хватит болтать! — одернул собеседников скрипучий голос тетушки Мааи. — Худший работник месяца будет отдан жрецам!

В столовой ночлежки, служащей по совместительству и кухней, и всем остальным, мгновенно воцарилась тишина. Казалось, обитатели городского дна даже дышать перестали — лечь на алтарь во имя очередного жреческого праздника не хотелось никому.

Дориан же молча продолжил чистить котлы. С тех пор, как за его спиной закрылся межмировой портал, его ничего не могло взволновать. Черное Пламя ушло и жизнь незадачливого императора мгновенно потеряла всякий смысл. С глаз словно спала пелена, открывая истинную природу его бестелесного попутчика. Теперь он каждую ночь, пугая соседей, просыпался с криками от видений того, что успел натворить. Многомиллионные города, в которых теперь хозяйничал лишь ветер да невесть откуда набежавшие крысы, выжженные дотла леса, сровненные с землей горы... Миллиарды жизней. Целые народы, нации, расы...

Он, ведомый безумием Черного Пламени, уничтожил целый мир. А теперь, словно справедливость наконец решила вспомнить о своих обязанностях, моет посуду за тремя десятками вонючих нищих и, скорее всего, закончит жизнь в какой-нибудь канаве, зарезанный за пару медяков. При таком раскладе перспектива лечь на алтарь казалась наилучшим вариантом, — по крайней мере, накормят от пуза и дадут помыться.

— Я закончил, Матушка,— тихо произнес Доронтор, подходя к владелице Ночного двора. — Я должен сделать что-то еще?

— Нет, все... — пробормотала толстушка, держащая своих своенравных подопечных в ежовых рукавицах, но опасающаяся смотреть нищему в глаза. В ночлежке ходили слухи, что странный, равнодушный ко всему бездомный проклят и, если смотреть в эти бездонные черные глаза больше трех секунд, — проклятье перейдет и на тебя. Матушка в это не особо верила, но, обладая большим жизненным опытом, предпочитала не рисковать зря. — Иди, отдыхай...

И он пошел. Не задавая вопросов, не радуясь долгожданному отдыху, даже не взглянув ни в сторону азартно режущихся в кости на щелбаны, ни на пару оборванцев, приканчивающих пузатую бутылку самогона, — лишь вяло кивнув устроившемуся рядом Лессу.

— Что будет завтра — неважно. Что было сегодня — не имеет значения... — услышал он краем уха шепот одного из пьянчуг, склонившегося к уху своего событульника и вздрогнул, — возникло ощущение, что оборванец прочитал его мысли. — Утром Менорес все равно откроет свою лавку ровно в семь утра. Я спрятал кинжал здесь, в ночлежке... Завтра будем гулять!

"Что будет завтра — неважно. Что было сегодня — не имеет значения..." — повторил Дориан, уже забыв про планируемое ограбление. — "До чего же ты прав..."

Вскоре он уснул, крепко сжимая в кулаке простой бронзовый медальон и опровергая этим сам себя. За эту безделушку он вполне мог бы выручить с десяток медяков (а, если повезет, и половину серебрушки) и в кои-то веки сытно поесть. Любой из его товарищей по несчастью поступил бы так не раздумывая и плевать бы ему было, что это последнее, что осталось от его любимой, пожертвовавшей ради тебя всем, что это единственное, что не дало тебя полностью раствориться в кровавом безумии свалившейся на тебя власти.

Что стоят воспоминания, когда тебе нечего есть? Для большинства — ничего. Вот только если у тебя нет ничего кроме памяти, даже простая бронзовая игрушка подчас становится бесценной.

Сегодня, впервые за долгое время, он спал спокойно. Его не мучили образы пустых городов, не выкрикивали проклятья убитые им люди и нелюди, не рвал душу рев пламени, в котором погиб Вечный Лес. Ему не снилось ничего — и уже одно это было благословением.

Пробуждение было привычным. Кто-то, скорее всего, Т'хар, по каким-то только ему известным причинам ненавидящий Дориана, заехал ему ботинком под ребра.

Дориан открыл глаза и привычно съежился, ожидая повторного удара. Однако его не последовало. Вместо этого он услышал тихий шепот:

— Вставай, идиот! Жрецы здесь!

Тихо радуясь про себя, нищий поднялся на ноги и огляделся. Ночлежка замерла, ее сломленные жизнью обитатели прижались к стенам и, казалось, даже не дышали. В центре образовавшейся пустоты стояли трое холеных мужчин с высокомерными лицами, закутанные в разноцветные мантии, а перед ними, согнувшись пополам, замерла Матушка.

— Хватит, дочь моя, — равнодушно бросил один из жрецов, отстраненно оглядывающий обитателей городского дна. Его взгляд скользнул по Дориану, скользнул и... вернулся.

Нищий не дрожал, не прятал глаза и не потел, трясясь за свою шкуру. И, будь жрец чуть более внимателен и чуть менее высокомерен, он бы заметил, как в глубине темно-карих, почти черных глаз шевельнулся комок первозданного мрака, будто зверь, готовящийся к прыжку.

— Кто этот наглец? — процедил он, подходя вплотную к Дориану и с интересом рассматривая безумца, посмевшего не боятся посланника богов.

— Он зовет себя Дориан, — хрипло ответила Матушка, вытирая выступивший на лбу пот, — для женщины ее комплекции согнуться в поклоне — сродни подвигу. — Местный юродивый. Почти не говорит, ничего не помнит и ни на что не реагирует.

— Безумцы угодны богам, — кивнул жрец. — Он пойдет со мной, — по ночлежке пронесся протяжный вздох облегчения, — жрецы нашли свою жертву, следовательно, всем остальным ничего не угрожает. — Но День Светлых Богов заслуживает большего, чем один вонючий нищий...

— Но вы всегда забирали только одного для своих ритуалов, — испуганно пролепетала Матушка. Еще бы, — если только ее заведению так повезет, о славе самого большого приюта нищих можно будет забыть. Как и о небольшом, но постоянном ручейке денег, взимаемых с "постояльцев".

— Ты будешь спорить со мной, женщина? — казалось, с удивлением спросил "сборщик налогов", не отрывая глаз от лица Дориана.

— Нет, господин... — опомнилась Матушка, вновь сгибаясь в поклоне. — Воля богов священна для смертных.

— То-то же... — жрец наконец отвернулся от Дориана и обвел взглядом вновь затаившую дыхание ночлежку. — Как тебя зовут, юноша?

— Лесс... — пролепетал мальчонка, чувствуя, как еще секунду назад бешено колотящееся сердце запнулось и рухнуло куда-то в район пяток.

— Тебе выпала великая честь, Лесс! — растянул губы в улыбке служитель богов. Казалось, он и сам верил в то, что говорил.

— Тогда почему же ты сам не ляжешь на алтарь, ничтожество? — тихо произнес за его спиной хриплый голос.

Ночлежка в очередной раз замерла, на сей раз — вся, включая Матушку и троих жрецов. Каждый, кому не повезло сегодня оказаться в этом, затерянном где-то в глубине городских трущоб месте, ощутил странное, но откровенно пугающее прикосновение к затылку. Холодное, липкое касание Смерти.

— Великая честь... — продолжал говорить Дориан, с каждым словом повышая голос. — Милосердные, всемогущие боги, трижды в год проливающие реки крови на своих алтарях. Мудрые, добрые жрецы, трижды в год набирающие в золотые чаши горячую кровь невиновных и выпивающие ее под грохот священных гимнов...

Молодой Сетрас, только два года назад получивший право надеть на себя одежды всемогущего Торака, и сегодня впервые в жизни отбирающего жертвы для Дня Светлых Богов, попытался обернуться, чтобы обрушить на открывшего рот безумца гром и молнии, но... не смог. Его заворожил этот раскатистый голос, эти сочащиеся ненавистью интонации, это... ощущение Силы. Казалось, что с ним заговорил штормовой океан.

— Как же я вас всех ненавижу. Вы считаете себя лучше, — по какому праву? Умнее — с чего бы? Обернись и посмотри мне в глаза, ничтожество.

Сетрас послушно обернулся, чувствуя предательскую дрожь в теле и постыдное желание грохнуться на колени, умоляя о пощаде. Он не понимал, почему боится этого голоса, не понимал, почему грязный нищий позволяет себе разговаривать со служителем богов в таком тоне. Не понимал, но все же ничего не мог с собой поделать. Этот грохочущий голос воздействовал на какие-то гораздо более глубокие слои его личности, нежели разум, пробуждая животный ужас кролика, смотрящего в глаза своей смерти. Он был бы рад убежать, но страх удерживал его на месте, подсказывая, что беспрекословное повиновение — единственный способ прожить еще одну секунду.

Он обернулся и... всхлипнул. Отшатнувшись, молодой жрец грохнулся на задницу и, подтянув колени к груди, съежился на полу. Неудивительно — ведь из глубины глаз странного нищего на него взглянул сам дьявол. Яркий белок глаз Дориана заполнила чернота, черты лица заострились, делая бывшего императора похожим на мертвеца, но не это было самым страшным. Молодой жрец видел многое, в том числе и черные глаза — у одержимых, души которых захватил Ориан, Черный Бог, но тот мрак был другим... мертвым, неподвижным... Ночь в глазах несостоявшейся жертвы была живой, шевелящейся. Струи мрака, закручиваясь в спираль, уходили куда-то внутрь, в, казалось, саму Бездну.

— Вы считаете себя хищниками среди жертв. Избранными в стаде тупого быдла, — медленно, растягивая удовольствие, Дориан подошел к съежившемуся жрецу и громко втянул воздух хищно раздувшимися ноздрями, вдыхая так любимый им мускусный запах страха. — Но я открою тебе секрет, — хищник здесь не ты и даже не твое божество. Хищник здесь - это я!

Тьма, ранее лениво плескавшаяся в глазах этого ходячего воплощения ужаса, встала на дыбы, выходя за пределы хрупкой человеческой оболочки, на мгновение заполнив собой весь мир Сетраса, пронзив все его существо. Когда мрак вернулся обратно в глазницы Дориана, на грязном полу самой большой в Алтаре ночлежки остался только скрючившийся, высохший труп, мумия, лишенная души.

— Сегодня вы все умрете, — тихо сказал Дориан застывшим дружкам Сетраса. Никто из них так и не смог сбросить с себя оковы ужаса, никто не смог позвать на помощь своих божеств, что и не удивительно. Кто станет посылать на такое дело, как отбор жертв для бойни, сильных жрецов? Тех, кто действительно мог бы доставить неприятности, вызвав из небытия подчас чудовищную божественную силу, способную обратить в прах весь этот проклятый город?

Закрыв глаза, Дориан запрокинул голову, выпуская на свободу Черное Пламя. Темная радость бушевала в душе, какая-то часть его наслаждалась криками сгорающих заживо людей. Но другой половине его личности было мучительно больно, горько и стыдно. В конечном итоге, без своей силы, без безумного, одержимого лишь убийствами Черного Пламени он был никем. Пустышкой, годной лишь на то, чтобы выскребать котлы за кучкой жалких оборванцев да служить грушей для выплескивания злости и разочарования.

Черное Пламя сделало его властелином мира. И что же стало с ним, когда эта сила покинула его? Он снова вернулся к тому, от чего сбежал тогда, пятнадцать лет назад, снова опустился на самое дно. А что сделал, когда, наконец, смог собрать по крупицам свое "Я"? Принялся убивать.

Все кончилось очень быстро. Много ли надо времени силе, способной уничтожить мир, для того, чтобы обратить в пыль сотню человек и разнести на атомы двухэтажную развалину? Всего пара мгновений.

— Как же я вас всех ненавижу... — давясь слезами, шептал одетый в рванье человек, стоящий на коленях посреди черного выжженного пятна. — Как же я ненавижу тебя, черный монстр, исковеркавший мою жизнь и душу, себя, за то, что поддался, всех остальных, за то, что не остановили... За что мне все это? Я ведь просто хотел, чтобы со мной считались...

...Я скажу вам, что. Мы с ужасом понимаем,

что больше не можем жить иначе.

Глава 2. Случайные встречи

...Случайные встречи бывают разными.

Это может быть попутчик по дороге домой,

с которым вы переброситесь в карты

и выпьете пару стаканов сорокоградусной

или ветеран войны, с которым

познакомитесь в очереди на прием к врачу.

Эти встречи могут ничего не значить...

Кана с тихим вздохом прислонилась спиной к стене, устало потирая рукой глаза. В сознании медленно гасли эмоции последнего "клиента", мелкого воришки, вдруг возомнившего себя крутым грабителем. Страх, отчаяние, безнадежность медленно растворялись в водах легкого медитативного транса, в который Кане пришлось себя ввести.

Все тело болезненно ныло, жалуясь на судьбу, — спасибо все тому же воришке и не в меру усердным стражникам, перестаравшимся при задержании.

Запрокинув голову, Кана некоторое время отстраненно наблюдала за затянутыми тучами небесами, вот-вот грозившими разразиться проливным дождем. Совсем рядом шумела площадь Лилий, которая, вопреки красивому названию, была не чем иным как большим грязным базаром. Страх суетливых торговцев, переживающих за сохранность своего товара в надвигающейся грозе и припозднившихся покупателей, в панике ищущих укрытие, глухое раздражение стражников, которым здесь стоять при любой погоде...

Мерзко. Сморщив тонкий носик, Кана поспешно натянула на руки длинные, до локтей, перчатки из тонкой кожи, надежно защищающие девушку от окружающего мира. Готовящийся к маленькому стихийному бедствию город сразу отдалился, напоминая о себе только невнятным шепотом на границе сознания.

"Надо бы тоже где-то спрятаться..."

С некоторым усилием отлипнув от стены и подавив ломоту в костях, молодая волшебница отправилась на поиски крыши над головой, стараясь не прикасаться к людям, что в таком столпотворении было не самой простой задачей.

Наконец она пересекла площадь и, подгоняемая первыми и пока редкими каплями дождя, забежала в узкую, но массивную дубовую дверь таверны "Синий Пегас". И вновь красивое название не оправдало себя, — заведеньице оказалось довольно грязной забегаловкой, да к тому же и заполненной практически до отказа.

Кана вновь сморщилась. Витающий в полутемном помещении запах подгорелого мяса и пота с легкостью перебивался не слишком приятными эмоциями постояльцев, колеблющихся от резкого аромата пьяной агрессии до сладко-гнилостного запаха пьяного же веселья.

Приглушив восприятие, девушка, в поисках свободного места, огляделась уже глазами. Свободных мест было мало, пустых столиков не было вовсе. Так некстати, посреди ясного осеннего дня, собравшийся дождь застал врасплох очень многих и теперь большинство гуляк или просто отправившихся за покупками горожан набились в таверны города так плотно, словно сейчас был День Светлых Богов, хотя с последнего дня лета минуло уже три месяца. Большинство столиков было уже занято, некоторые, не особо щепетильные, сидели прямо на полу, потягивая плохое пиво, не горя желанием знакомиться с новыми людьми, которые могут оказаться даже богопротивными черными волшебниками.

И только в одном месте образовалось своеобразное пустое пространство, — в темном углу таверны, там где, многозначительно положив длинный кинжал на стол, спокойно обедал жилистый черноволосый мужчина с резкими чертами лица. Вроде бы ничего особенного, — многие горожане отнюдь не спокойного Алтара имели "средства самообороны" для защиты себя и своих близких, — но от одетого в короткую черную кожаную куртку мужчины шибало во все стороны равнодушной жестокостью с такой силой, что ее чувствовали даже лишенные Дара.

Вот именно туда-то Кана и направилась. Бандитов, насильников и убийц девушка не боялась, — при желании она могла заставить глупца, посмевшего покуситься на королевского Протектора, танцевать джангу в костюме цыпленка. И, более того, даже не один раз такое проделывала. А уж ощутить намерение напасть, всегда предшествующее нападению, она могла даже находясь на предпоследней стадии алкогольного опьянения, в просторечии называемой "в зю-зю".

Но главная причина, по которой волшебнице не стоило опасаться довольно жуткого, в общем-то, незнакомца, заключалась вовсе не в осознании собственной силы и власти над умами простых смертных. Посетители таверны попросту не могли заметить задумчивые переливы его темно-серой ауры и ясно ощутимый Каной миндальный аромат какой-то детской растерянности. Убийца (а в профессиональной принадлежности этого пугала сомневаться не приходилось), ушел в себя, пытаясь принять какое-то чрезвычайно важное решение и раз за разом заходя в тупик. Вряд ли он даже чувствовал вкус еды.

Девушка оказалась права (как будто она вообще могла ошибиться в подобных вопросах!), — закоренелый преступник лишь мазнул по ней рассеянным взглядом, мимолетно удивился ее глупой храбрости и выбросил из головы черноволосую тоненькую девчушку, вновь погрузившись в темный лес своих мыслей.

Теперь уже пришла пора удивляться Кане. Как бы ни был отрешен черноволосый убийца, не заметить огромный королевский герб на груди, вышитый светло-коричневыми нитками на черном фоне он не мог. А, заметив, должен был либо напасть (что глупо, учитывая количество народа вокруг, близость стражи и профессиональную принадлежность противника), либо как можно быстрее смыться в место с гораздо меньшей популяцией Протекторов.

Загадка... молодая волшебница давно отвыкла от них, уверившись в том, что всегда видит людей насквозь, может предсказать их поведение в любой ситуации и манипулировать ими так тонко, что глупые марионетки даже не поймут, что их использовали. Это что же — преступник, который не боится стражей порядка? Нет, такие, конечно же, существуют, но они совершенно определенно не одеваются в поношенную, штопанную-перештопанную одежду и не обедают в грязных забегаловках, предпочитая дорогой шелк и творчество личного повара.

Ей стало интересно. Усталость, боль и отчаяние недавнего "клиента" уже покинули ее разум, отголосок личности паренька ушел, затаился в глубинах сознания, присоединившись к тысячам других, кем когда-то была Кана. Теперь она — это снова она, молодая амбициозная Протектор на королевской службе, до сих пор умудрившаяся не растерять детское любопытство и, местами, наивность.

Даже не посмотрев в сторону запыханной, вспотевшей официантки, Кана надиктовала ей заказ и в ожидании последнего принялась разглядывать своего визави, позволив своему любопытству стать осязаемым.

Длинные, давно немытые черные волосы свободно падали на плечи, сливаясь с черным же блеском кожаной куртки. В глубине задумчивых темно карих глаз хищно плясали желтые отблески факелов и еще что-то, для чего у Канны не подобралось определения. Резкие черты лица, пара тонких шрамиков (надо понимать, издержки профессии) на правой щеке, худощавое гибкое телосложение воина. Незнакомец был даже по своему красив, хотя в нем не было ни одной красивой черты по отдельности, но в вместе они составляли цельный образ хищного зверя, сейчас лениво греющегося на солнышке, но готового в любой момент взорваться яростной атакой.

Наконец, он обратил на нее внимание. На мгновение ставший цепким взгляд впился ей в глаза, окатив обостренные чувства Каны холодным презрением, задержался на гербе и вновь устремился куда-то вдаль, словно мигом позабыв о ее существовании. И только рука, непринужденно опустившаяся на рукоять кинжала, свидетельствовала о том, что преступник вообще ее заметил.

Кане становилось все интереснее. В качестве продолжения знакомства, так сказать, светской беседы она нанесла незнакомцу легкий ментальный удар, больше похожий на добродушный тычок локотком под ребра. И вновь удивилась, — вложенная в удар сила будто ухнула в бездонную пропасть, мгновенно исчезнув, будто ее и не было.

"Видимо, какой-то амулет..." — подумала Кана, хотя не слышала ни о чем подобном. Нет, конечно, артефакты, защищавшие от ментальных атак существовали, но результат их работы выглядел иначе. Они отражали атаку, отклоняя в сторону, разрушая заклятие или просто позволяя ему бессильно стечь со своего владельца. А тут... словно она и правда вылила ведро воды в пропасть.

Зато на нее наконец-то обратили внимание. Низкий, с легкой хрипотцой и притаившийся тенью угрозы голос спросил:

— Ну что тебе?

— Интересно, — не стала скрывать Кана. — Почему ты меня не боишься?

— А должен?

Действительно... За адептами ордена Чистого Разума следили строго. Всего одно немотивированное нападение (даже если это — всего лишь способ сократить очередь в туалет, внушающий окружающим, что они свои дела уже сделали), и все, полная блокировка сил и смертная казнь, в лучшем случае — изгнание. "Чистых" всегда боялись. Не без причин, между прочим.

— Действительно... — повторила девушка вслух. — Но мне кажется, что я могу тебе помочь.

— Чем же? — вскинутые в легком изумлении брови.

"О, он умеет удивляться..." — улыбнулась про себя девушка.

— Ну, насколько я понимаю, ты сейчас принимаешь какое-то очень важное для себя решение... И у тебя ничего не выходит. А моя работа, изначально, как раз и заключается в том, чтобы помогать разобраться в себе.

Молчание. На мгновение пальцы чуть сильнее сжимают рукоять кинжала, — Кана даже приготовилась отражать нападение, — а затем расслабляются и даже ложатся обратно на поверхность стола.

— Продолжай, — разрешили ей. Видимо, Зверь (а именно так окрестила его про себя девушка) решил сначала выслушать, а потом уже бить. Кана даже восхитилась, как непринужденно и величественно у него это получилось.

— Ну что ж...

Она прищурилась, вновь внимательно оглядывая своего собеседника, будто не успела еще досконально изучить его внешность, а затем сняла левую перчатку. Медленно, тщательно взвешивая слова и "вслушиваясь" в собеседника, оценивая его реакцию, она заговорила:

— Ты явно преступник. И не надо отрицать! — она подняла руки в запрещающем жесте и только тут с удивлением осознала, что Зверь и не думал ничего отрицать. Эмоциональный фон по прежнему выражал только легкое любопытство и все тот же холодный масляный аромат равнодушной жестокости, как и пару секунд назад. — Интересно... — произнесла она. — Итак. Отсутствие клейма на тонком и физическом телах свидетельствуют, что на каторге ты не бывал, следовательно, ни разу не попадался. Либо слишком аккуратен и осторожен, либо имеешь достаточно высоких покровителей.

Оценив реакцию, она усмехнулась:

— А скорее всего, и то, и другое.

Зверь задумчиво кивнул:

— Ну, можно и так сказать.

— Далее... Твоя растерянность, неспособность принять решение, колебания и страх перед последствиями неправильного выбора означают, что решение чрезвычайно важное, скорее всего, от него зависит вся твоя дальнейшая жизнь. Окружение, друзья, родные... Нет? Хмм... Крупное дело, после которого денег тебе хватит на всю оставшуюся жизнь? — она поняла, что снова ошиблась еще до того, как договорила. — Снова мимо? Тогда...

Зверь, с ухмылкой наблюдающий за потугами волшебницы, расслабленно потягивал кислое вино. Мол, думай-думай, авось метод тыка и поможет.

Кана раздосадовано дернула краешком губ. Чем она вообще занимается? Ей следовало бы сразу взять его под контроль, вызнать все о его преступлениях и отвести в казармы стражи. Или вообще не заговаривать, — какое ей дело до моральных дилемм убийцы?

"Моральные дилеммы?"

— А может, ты хочешь остепениться? Да, вот оно! Тебе под тридцать, — возраст, когда начинается коренное переосмысление жизненных ценностей и ориентиров. То, что казалось самым главным всю предшествующую жизнь, начинает терять свою привлекательность, казаться бессмысленной тратой времени и сил, а всякие глупости, на которые раньше можно было плевать с высокой колокольни, внезапно стали казаться все более и более значимыми, — она уже поняла — вот оно! Надо же, хладнокровный убийца, желающий завязать с кровавым прошлым. Нечасто такое бывает... Если вообще бывает. — Я права?

Пару мгновений Зверь молчал, впившись внезапно похолодевшими глазами в лицо волшебницы и сжимая чуть побелевшими пальцами кружку с вином. У Каны запершило в горле от едкого, душного запаха злости.

— Предположим, ты права, — процедил он. — Что дальше?

— Вообще я могу дать тебе только один совет, — завязывай. Бросай все это и уходи.

— Куда? — Кане показалось или к выжигающему легкие гневу прибавилась струйка кислой горечи?

— Как можно дальше. В другой город, а лучше — страну.

— А потом? Много ты знаешь профессий, в которых пригодились бы мои... навыки?

Кана задумалась. Где может пригодиться навык быстро и без лишних эмоций перерезать горло, подмешать яд, бесшумно красться в тенях? В каких профессиях может пригодиться умение оценивать чужую жизнь в денежном эквиваленте? Кажется, просто желания уйти из преступного мира недостаточно...

— Ну... не может быть, что ты больше ничего не умеешь, — наконец сказала она.

Зверь промолчал и это молчание было красноречивее любых слов.

Кана новыми глазами посмотрела на своего собеседника. Человека, который умел только убивать. Когда он отнял свою первую жизнь? В пятнадцать, шестнадцать?

— Двенадцать, — ответил Зверь на невысказанный вопрос.

"Восемнадцать лет... — быстро подсчитала волшебница. — А когда отнял последнюю? Неделю назад, вчера, сегодня за завтраком, прямо перед обедом?"

Она прикрыла глаза, борясь со странной жалостью к этому искалеченному жизнью человеку.

"Он убийца. Его руки — по локоть в крови... Нет, он перемазан ею с головы до ног!.. — мысли метались в ее голове вспугнутой птичьей стаей, противоречивые и немного испуганные. — Но он ведь не добровольно таким стал... В двенадцать лет не убивают просто так... Нет! Он мог остановиться, уйти, в конце концов, позволить убить себя, но не отнять жизнь у другого! Каждый сам определяет свою судьбу!"

Она открыла глаза. Зверь все так же смотрел на нее своими бездонными черными глазами, выражающими только молчаливое ожидание.

"Ведь так?.." — робко спросила она сама у себя. Тихо, неуверенно и отчетливо желая не получать ответ на этот вопрос.

Зверь ждал. Она — молчала, не зная, что сказать. Два разных мира, живущих по совершенно не похожим друг на друга правилам — хладнокровный убийца, уставший от смерти и молодая, наивная волшебница, еще не утратившая веру в добро и не знающая что означает фраза: "убей, или убьют тебя".

— Я так и думал, — наконец сказал Зверь.

— Выход есть, — упрямо ответила Кана. — Просто я его не вижу... Ты можешь записаться в армию.

— Чтобы снова убивать?

— Чтобы защищать свою страну!

— Это не моя страна, — равнодушно ответил Зверь.

Канаре вздохнула. Больше ей нечего было сказать. Жизнь этого человека останется такой же, какой и была, как бы он не хотел ее изменить. Короли Алтара не предусматривали программ по реабилитации преступников, предпочитая отправлять их на всю жизнь на каторгу и иметь с бесплатного труда вполне приличный доход. То, что некоторые из каторжан просто оступились, по молодости, глупости или тому и другому одновременно, никого не волновало.

— Я тебе помогу, — наконец выдавила девушка, упрямо стукнув стиснутым кулачком по дереву стола. — Будешь у меня подмастерьем.

Некоторое время Зверь молчал, с интересом разглядывая волшебницу, а затем сказал:

— Не глупи. Протектор со слугой-убийцей? Это не поможет ни мне, ни тебе, а лишь навредит обоим, — пауза. — Иди куда шла или попытайся меня арестовать, девочка. Не стоит пытаться мне помочь, ведь я и сам не уверен, хочу ли этого.

— Вот только не надо пытаться меня обмануть, — покачала головой Кана. — Ты уверен, что хочешь этого, ты не уверен в том, возможно ли это вообще, в принципе, — она помолчала. — И вообще, что за бред насчет: "навредит обоим"? Я — Королевский Протектор, адепт пятой ступени Ордена Чистого Разума, если я скажу, что ты невиновен в убийстве, то значит так оно и будет, даже если тебя нашли сжимающим окровавленный нож, вонзенный в живот жертвы.

— Соврешь ради убийцы, нарушишь клятву, которую наверняка давала? — саркастично усмехнулся Зверь. — Рискнешь тем, что первой же встреченный мною твой коллега приведет приговор в исполнение прямо на месте? А затем сама отправишься за мной?

— Получишь мою личную печать, никто не будет тебя "просвечивать", — пожала плечами Кана, чисто по женски напрочь проигнорировав вопросы, на которые не хотела отвечать. — Если только тебе не взбредет в голову ломиться на аудиенцию к магистру.

Зверь промолчал, видимо, исчерпав аргументы, и теперь задумчиво рассматривал собеседницу, словно она была занятным насекомым, которое надо поскорее нанизать на иглу и запереть под стекло. Девушка выдержала прямой взгляд переполненных вязкой чернотой глаз ровно десять секунд, а затем пристыжено отвела глаза.

— Зачем? — наконец спросил он.

Кана открыла было рот, но тут же захлопнула, осознав, насколько важен для него этот вопрос. Если она не будет полностью откровенна, он просто встанет и уйдет... в лучшем случае. В худшем же... Скажем так, Кана уже вовсе не была уверена в своей власти над Зверем.

— Я работаю Протектором уже достаточно давно, чтобы успеть насмотреться на неприглядные стороны человеческого общества и глубину его падения, — медленно заговорила она, пальцем задумчиво наворачивая круги по ободку глиняной кружки с дымящимся чаем и избегая смотреть в глаза собеседнику. — Но слишком мало, чтобы успеть разочароваться, огрубеть и стать ядовитым, язвительным циником, равнодушно выполняющим свою работу с твердой уверенностью, что она ничего не изменит. Что, отмотав срок, грабитель снова возьмется за дубину, вор — за отмычки, что этот круг замкнут и скреплен такими печатями, что ни одному волшебнику не под силу. Так вот — я не хочу становиться такой. И я готова рискнуть, доверившись тому, кто может меня подвести.

Некоторое время он молчал, не сводя с волшебницы холодный, изучающий взгляд, которого не постыдилась бы и сама Смерть. Не дождавшись ответа, девушка осторожно протянула руку к его лицу. Зверь медленно кивнул, не отводя тяжелого взгляда от ее глаз и рука волшебницы коснулась грубой, покрытой крапинками детской оспы кожи. По щеке зазмеилась черная татуировка, проступавшая прямо из пор кожи и медленно сформировалась в змейку, кусающую собственный хвост.

— Дориан Черный, — представился Зверь и Кана медленно кивнула, ничуть не удивившись. Она догадалась за мгновение до того, как Дориан открыл рот.

— Канаре Блэкфорт... напарник.

...А могут полностью изменить вашу жизнь,

намертво связав две судьбы или разорвав

казавшийся неразрушимым порочный круг.

Глава 3. Превратности судьбы

Как только у тебя на руках оказываются одни козыри...

Выйдя с черного хода "Синего Пегаса", Дориан прислонился к стене и устало прикрыл глаза, пытаясь осознать, на что он согласился. Вот так вот запросто взял и поменял сторону, просто чем-то приглянувшись до изумления наивной девчонке, еще совсем недавно возившейся с куклами? Из преследуемого преступника в мгновение ока стал стражем закона?

"Это самый опрометчивый мой поступок с тех времен, когда я сказал "да" столбу черного пламени, на который (опять же, — случайно!) набрел в катакомбах родного города. Что же будет дальше?"

"Я найду тебя" — сказала она перед его уходом.

"Что дальше? — думал он, рассматривая чистейшее синее небо, похожее на безбрежный синий океан, только что выплеснувшее на безответную землю все, что копилось долгие месяцы. — Буду бегать за грабителями, допрашивать подозреваемых, ругаться на Протекторов, лезущих не в свое дело?"

Он тихо засмеялся, поражаясь безумному чувству юмора судьбы, обожающей ставить все с ног на голову, а потом смотреть, что из этого получиться.

"Что дальше? Я отправлюсь на свой чердак, лягу спать, а потом придумаю, что делать с новой жизнью".

* * *

Выйдя из "Синего Пегаса", Кана устало прислонилась к кирпичной стене, прикрыв глаза и пытаясь осознать, во что ввязалась. Поверила незнакомцу, преступнику, убийце!

— А еще говорят, что Протекторы хорошо разбираются в людях!

Заправив за ухо непослушный локон, волшебница с некоторым усилием оттолкнулась от стены и отправилась домой, в небольшой, но уютный домик поблизости от Внутренней стены и было ей на удивление легко, — будто она и не ввязывалась в самую большую авантюру в своей жизни.

— К черту! — пробормотала она, пробираясь по вновь ожившему, посвежевшему городу и вызывая тем самым удивленные взгляды. — Если Протектор говорит, что человек может измениться, значит, так оно и есть!

* * *

Город стремительно пустел, на кривых, узких улочках не слишком законопослушной окраины города людей практически не осталось, а те, кто были, передвигались быстро, стараясь не выходить из густой тени. Оконные ставни были надежно закрыты, периодически слышался глухой стук — припозднившиеся или зазевавшиеся хозяева торопливо баррикадировались, превращая дом в маленькую крепость.

Окраина города — опасное место...

Дориан скрываться не собирался. Несмотря на развитую им бурную деятельность, стража еще не успела выйти на его след, объявив тотальный розыск с его портретом и отпечатком ауры. Магические следы надежно уничтожались остатками сил Черного Пламени, а профессиональная паранойя бывшего диктатора помогла сохранить его лицо в тайне даже от собратьев по ремеслу.

Вообще, вокруг личности самого известного убийцы Алтара сложилась забавная ситуация. Стража полагала его существование выдумкой, попыткой Гильдии заставить их гоняться за вымышленным, а потому неуловимым преступником. Сама Гильдия была уверена, что убийца, известный под псевдонимом Черный, — на самом деле группа из нескольких профессионалов, решивших заработать на стороне, не отстегивая Гильдии ее "законный" процент. Так что самого Дориана никто не искал, — искали несуществующих призраков.

Хлюпающие под ногами лужи, сырой воздух и капающие с нависающих крыш капли быстро заставили его одежду налиться тяжестью, а прикосновение к телу холодной, мокрой одежды — замерзнуть. Ежась на холодном осеннем ветру, он спешил к самой приличной гостинице в этой части города — "Молчаливой обезьяне". Происхождение столь оригинального названия оставалось тайной за семью печатями и служило темой для домыслов уже не один десяток лет. Самой правдоподобной считалась та, в которой основателя гостиницы, в прошлом известного вора, однажды спасла от поимки обезьяна, живущая в доме одного богатого самодура и не ставшая поднимать крик при виде незнакомого человека. Говорили, что помощь обезьяны оборвала полосу везения вора и тот, не мудрствуя лукаво, откупился от законников, — благо добычи тогда унес немерено, — и зажил припеваючи на почти честные деньги. Правда, злые языки утверждали, что хозяин назвал свое заведение в честь себя самого и им было сложно возражать, если ты хоть раз видел владельца.

Дориан, погрузившийся в воспоминания и натянувший капюшон на глаза, слишком поздно заметил отряд стражи, непонятно зачем припершийся сюда в позднее время суток.

Повинуясь резкому окрику и проклиная про себя все на свете, начиная от помешавшего дождя и заканчивая выбившей его из колеи девчонкой, бывший император остановился и запустил руку в кошель, нашаривая мелкую серебряную монету, — стражники не были образцами благочестия и законопослушия и откупится от них не составляло труда. Лишь бы не попался ушибленный на голову карьерист или помешанный на честности олух, — тогда придется драпать, или, еще хуже, драться.

— Стой! Кто таков? — сурово спросил бородатый мужчина лет сорока, небрежно опершись на алебарду и почесывая специальной палочкой с загнутым концом кожу под толстыми кожаными доспехами. Его коллеги привычно взяли подозрительного элемента в полукольцо.

— Прохожий я, — спокойно отвил Дориан, стараясь не шевелиться. — Домой иду, к жене, она сегодня собиралась гуся запечь, с яблоками, — будем праздновать удачную сделку!

— Ишь какой! Семьянин! — хмыкнул стражник, не поверив наспех выдуманной истории ни на грош. — Не похож!

— Дык маскируюсь! — заявил "семьянин". — У нас город опасный, сами знаете, — если не выглядишь матерым убийцей — враз прирежут! И так хожу, от каждой капельки штаны меняю...

— Юморист! — стражник не сдержал улыбки. — Личико то покаж, я всех уголовников здесь в морды их поганые знаю. Честный человек — вали на все четыре стороны, нет — по другому разговаривать будем...

Стражники поудобнее обхватили оружие и, перестав ковырять в носу, направили его на Дориана.

"Таки попал..." — с досадой подумал Дориан, нашаривая покоящийся в ножнах за спиной меч. Закрепленный рукоятью вниз и надежно спрятанный под плащом, он не бросался в глаза и рука, вроде бы потянувшаяся почесать зад, крепко ухватила холодное дерево. Страха не было — только досада на собственную глупость.

Чуть наклонившись вперед, он уже видел, как выхваченный клинок вспарывает шею главному, а алебарды остальных вспарывают воздух там, где он сейчас стоит, как вдруг вспомнил, что они теперь вроде как на одной стороне. Стражников убивать нельзя — иначе он рискует бездарно загубить подаренный ему судьбою шанс.

Главный, видимо, почуял неладное. Расслабленные мышцы лица вмиг нахмурились, пальцы на древке алебарды напряглись... все, еще пара секунд промедления — ударит, наплевав на недавно принятую презумпцию невиновности, которую протолкнули Протекторы.

— Хорошо-хорошо! — зачастил Дориан, у которого уже отпало желание доводить дело до кровопролития. Медленно подняв руки к лицу и продемонстрировав стражникам пустые ладони, он снял капюшон, подставив настороженным взглядам стражников черную татуировку, которую навела Канаре.

— Виноват! — грохнул сержант, пока его подчиненные оторопело таращились на змею. — Ваше сиятельство господин Королевский Протектор, не серчайте! Мы ж не знали, наше дело маленькое...

Мда, с титулами бедняга явно перебрал...

— Ничего, ребята... — покровительственно проронил Дориан. — Идите куда шли, будем считать это проверкой. Молодцы, справились на отлично!

— Да, ваша милость! Благодарим! — вытянувшись в струнку, он неловко козырнул и, решив загладить оплошность, предложил: — Может, вам нужно сопровождение?.. Район здесь опасный, всякого отребья хватает...

— Нет, я вполне справлюсь сам. Благодарю за службу.

И, не дожидаясь ответа, направился прямо на сержанта, будто уже позабыв об инциденте. Тот, с комичной для большого, грузного тела поспешностью отскочил в сторону, освобождая дорогу большой шишке. Некоторое время за спиной неторопливо удалявшегося Дориана царила мертвая тишина, затем до него донеслись приглушенные ругательства и рык сержанта, вымещавшего злость на подчиненных.

Завернув за угол, Дориан привалился в стене и растянул губы в улыбке. Хотелось смеяться в полный голос, но титаническим усилием воли он удержался.

— Я под защитой закона! — прошептал он равнодушным и пустынным небесам. — Я теперь не хрен с горы, пальцем деланный и на помойке рожденный, а Лорд Протектор!

Только сейчас он в полной мере осознал, насколько изменилась его жизнь. Молодая волшебница сделала то, о чем он мечтал с момента появления в этом мире — подарила шанс на нормальную жизнь. Не придется вскакивать ночью при малейшем шорохе, разряжать арбалетные болты в каждую подозрительную тень, убивать всех, кто знает тебя в лицо и знает, чем ты зарабатываешь на хлеб. Не придется бегать или откупаться от стражи и совать взятки каждому засранцу, взгромоздившему свой жирный зад на сытное место чиновника.

Решительно тряхнув волосами, Дориан продолжил свой путь, более не скрывая лицо под капюшоном и с удовольствием наблюдая, как шугаются от одинокой фигуры обитатели окраины, едва завидев черную змею на его щеке. Новая жизнь еще не успела начаться, а бывший император уже начал ей наслаждаться.

Перед "Молчаливой обезьяной" Дориан все же спрятал лицо — не стоило светить новым украшением в этом месте. Позже он подберет себе новый дом — в местах почище и поспокойнее, а пока придется продолжать прятаться.

Первый этаж (а по совместительству таверна и кухня), был практически пуст, — лишь пара молоденьких и симпатичных служанок, согнувшись в весьма интригующей позе, елозили мокрой тряпкой по лакированному паркету, да с десяток подозрительных личностей ютилось в темных уголках, отгороженных от общего зала.

"Обезьяна" никогда не была многолюдным местом, — с самого ее открытия здесь в основном собирались главари различных группировок для решения совместных дел (в том случае, если намеревались решать их миром, конечно), здесь назначали встречи богатые клиенты и здесь сходились практически все финансовые потоки преступного мира Алтара. Жить в этом месте, — символ немалого авторитета и финансового достатка. Дориану в свое время пришлось немало потрудиться, чтобы заслужить право жить в этой невзрачной на первый взгляд гостинице.

Привычно оглядев зал на предмет намечающихся неприятностей, Дориан уселся за столик в углу и принялся дожидаться хозяина.

Тот не заставил себя долго ждать. Вразвалку, лениво и никуда не торопясь Филан выплыл из-за стойки и, доковыляв до столика, зарокотал, совершенно не собираясь приглушать голос:

— Смотрите, кто явил нам свой капюшон! — с наигранным удивлением "поздоровался" он. — Наш стеснительный Аноним собственной персоной. Тут ходят слухи, что ты вообще баба, с запада, там у них морды принято прятать. Что скажешь?

— Пожрать чего-нибудь принеси и выпить, — не поддался на провокацию Дориан.

— Любезен, как всегда! — хмыкнул трактирщик.

Его спасла только тренированная реакция профессионального воина. Открыв дверь в свой закуток и заметив смазанное движение темной фигуры, он дернулся в сторону. Арбалетный болт, посланный твердой рукой прямо в сердце, ударил в плечо, прошив руку.

Зарычав от обжигающей боли, Дориан проскользнул внутрь, молясь про себя, чтобы у загадочного убийцы не оказалось запасного. Еле слышно зашелестел извлекаемый из ножен металл и бывший император успел мимолетно порадоваться, — сегодня ему повезло трижды.

Невезучий убийца отлетел в угол комнаты, отправленный в полет мощным хуком справа. Дориану даже послышался хруст позвонков, — бывший император, разозленный острой болью в руке, позабыл про аккуратность и на мгновение позволил эмоциям взять верх над разумом.

Подскочив к неподвижному телу, недавний убийца облегченно вздохнул — грудь его загадочного недоброжелателя медленно поднималась и опускалась, доказывая, что ее обладатель задержался на этом свете еще немного.

— Под защитой закона он, в жопу тебе осьминога, — матерился Дориан, неловко связывая убийцу оставшейся невредимой правой рукой и частично сохранившей подвижность левой. — Придурок конченный, ничему тебя жизнь не учит...

Наконец, вопрос с обездвиживанием пленного был решен и Дориан наконец решился уделить время раненной руке, пульсирующей острой болью. Короткий железный болт, будто не выдержав яростного взгляда, рассыпался невесомым прахом. Покопавшись в массивном сундуке, надежно укрытым под кроватью, Дориан выудил оттуда крошечный комок чистых бинтов и принялся перевязывать руку, не прекращая бубнить себе под нос, чтобы хоть немного уменьшить боль.

— Ну почему я не нашел в тех подземельях универсальную аптечку?.. Или неуязвимость, или регенерацию? Нет, ведь надо было наткнуться именно на Зло в чистом виде!

От избытка чувств досталось даже пленнику. Дернувшись от смачного пинка по ребрам, тот застонал и пошевелился, а Дориан с удивлением осознал, что его убийца еще совсем ребенок, — не больше восемнадцати.

— Кто тебе заплатил? — холодно спросил Дориан, не дожидаясь, когда его пленник полностью придет в сознание.

Ответом ему было только недовольное сопение и яростное копошение в попытках подняться на ноги.

Дориан холодно и без всякой жалости рассматривал своего несостоявшегося убийцу, насколько позволял густой сумрак, царивший в комнате. Высокий, нескладный подросток в простых, но совсем не дешевых кожаных штанах и камзоле кое-как встал на колени и вперил в бывшего императора полный бессильной ненависти взгляд.

— Убийца! — прошипел он.

— Ну, мы с тобой одного поля ягоды, — равнодушно заметил Дориан, кивнув на арбалет, отброшенный в угол комнаты. — Кто тебе заплатил?

— Мне не нужны деньги, чтобы добраться до тебя!

— Действительно... — Дориан задумчиво склонил голову на бок, заново оценивая ситуацию. — Кому придет в голову нанимать мальчишку, чтобы добраться до меня?

"Разве что это еще не конец..." — подсказал внутренний голос и Дориан, передернув плечами, отодвинулся от окна, уходя из возможной зоны обстрела.

Переведя настороженный взгляд на мальчишку, Дориан нахмурился. В стенах самого известного постоялого двора Алтара творились странные вещи... Кто в своем уме отправляет за головой матерого головореза хлипкого мальчонку, даже арбалет не умеющего толком держать в руках?

Под тяжелым и холодным взглядом новоиспеченного Протектора паренек задрожал, ненависть в его глазах смешалась со страхом, дрожь в коленях и противное сосущее чувство под ложечкой заставило забиться в угол, — подальше от неудавшейся жертвы, внезапно превратившейся в хищника.

— Зачем ты пришел, мальчик? — уже спокойнее повторил свой вопрос Дориан. Ярость от глупо полученной раны и вновь вспыхнувшая ненависть ко всему живому уже улеглась, позволяя мыслить здраво.

Мальчишка упрямо молчал.

— Я могу получить ответы по хорошему или по плохому — решать тебе, — сделал Дориан последнее предупреждение. Юнец задрожал еще сильнее, но вновь промолчал. -Что ж... ты выбрал.

Дориан уже и не помнил, когда ему приходилось добывать сведения столь нелицеприятным способом как пытки. Но, видимо, придется вспомнить былое... Нельзя допустить, чтобы прошлое догнало его именно сейчас, — когда он только-только получил призрачный шанс начать новую жизнь. Лорд Младший Протектор аккуратно поставил на стол статуэтку обезьяны, закрывающую уши, — простой, но действенный поглотитель звуков, поочередно нажал сначала на правый ее глаз, затем на левый и шагнул к своему пленнику.

— Ничего личного, — счел нужным сообщить ему Дориан. — Просто мне нужны ответы...

Комнату огласил истошный крик, почти мгновенно сорвавшийся на позорный визг, но за пределами четырех стен этого никто не услышал, — в полной темноте медленно вспыхивали и гасли два красных огонька в глазах черной обезьянки...

Дориан завозился в кресле, устраиваясь поудобнее, чуть наклонил светильник и с интересом уставился на выцветшие от времени страницы.

"...Дошедшие до нас книги Эпохи Домов гласят, что мироздание состоит из трех частей — Вещества, Энергии и Поля. Все они неразрывно связаны друг с другом, время от времени перетекая одно в другое и меняя свою форму.

Определенным образом структурированное Вещество может влиять на Энергию, — так мельница превращает ветер в движение жерновов. Отдельные обрывки сведений из все той же Эпохи Домов позволяют судить, что Вещество может так же влиять и на Поля, хотя серьезных исследований на эту тему не проводилось ни тогда, ни сейчас. Вещество подвластно разуму и телу любого человека, оно не требует определенных врожденных талантов, а потому — считается самым низшим уровнем управления миром.

Иное дело Энергия. Влиять непосредственно на эту часть мироздания могут только маги, — особая группа людей, с рождения предрасположенных к этому. Мы точно знаем, что Дома обладали всей полнотой информации о причинах и механизмах влияния магов на мир, но, к сожалению, эти сведения сгинули вместе с ними и сейчас остается только догадываться, что это как-то связано с наследственностью, — ведь все Дома были основаны на родственных связях и никогда не рождалось мага, родители которого в той или иной степени не несли в себе кровь Основателей.

Отдельной и самой загадочной на настоящий момент группой являются Менталисты, или, как их называли Дома, псионики, — люди, чьему разуму оказались подвластны Поля.

На моем столе лежит одна единственная страница, чудом уцелевшая во время войны и найденная на развалинах Гнезда Чейзов, которая и послужила вдохновителем для моего скромного труда. Привожу короткие выдержки из нее, надеясь, что будущие поколения смогут полностью понять их смысл, ибо от моего разума он ускользает:

"Во время процесса, называемого моими безграмотными коллегами из Академии "стиранием памяти", подопытный 1 демонстрирует сильные возмущения электромагнитного поля, входящего в резонанс с естественным полем подопытного 124 и тем изменяющего его. Удивительно наблюдать, как объект безо всяких заклинаний и энергоконструктов влияет на мозг другого человека напрямую, без посредников. К сожалению, подопытные редко когда выдерживают больше четырех сеансов за неделю, так что их приходится часто менять. Именно это отрицательно сказывается на моем бюджете, а вовсе на походы в "Веселого Тернета", это все ложь и клевета!

На очереди опыты с гравитационными, магнитными и электрическими полями. Осмелюсь предположить, что подопытный 1 также способен управлять временным полем, что представляет особый интерес в свете начавшего недавно восстания. О результатах доложу позже, а пока прилагаю к отчету данные изменения биохимического баланса у "стертого" материала, метрику мозговых волн подопытного 1, а также занятные флюктуации..."

На этом текст прерывается, — огонь не щадит ничего, в том числе и бесценные рукописи, увы. Однако, из этого коротенького отрывка мы можем судить, что Древние, во первых, не стеснялись в средствах, а во-вторых, продвинулись в деле познания человеческих способностей куда дальше нас, опередив то, что мы сейчас называем наукой, на века.

Засим разрешите закончить перечень сухих фактов и перейти к моей теории Бытия, ради которой, собственно, и писался этот трактат..."

В тишине библиотеки раздался приглушенный стон, невнятное мычание и возня ошеломленного человека, медленно приходящего в сознание. Дориан недовольно вскинул глаза и уставился на седого, согбенного старика, слабо шевелящегося в кресле напротив. Дряблая кожа на ухоженных, тонких руках крепко прижата к подлокотникам веревками, ноги в дорогих мягких сапожках — к ножкам, голова — к высокой резной спинке. Полностью беззащитный пленник бешено вращал глазами, Дориан безо всякой магии видел, как паника захлестывает сознание старика, безжалостно отодвигая в сторону многолетний опыт и мудрость и освобождая место для затравленного дикого зверя. Он не раз и не два видел подобные превращение с людьми куда сильнее его визави... и уже забыл, когда это перестало приносить ему удовольствие.

— Здравствуйте, господин Неро, — вежливо поздоровался Дориан, едва заметно ухмыляясь правой стороной лица. Действительно бредовая картинка получается: время, — за полночь, место действия — заваленный трупами дом, сцена — зловещий человек в черном разводит вежливые беседы с привязанным к креслу стариком, собираясь вскоре убить последнего. Идиотизм чистой воды. Впрочем, своей цели бывший диктатор добился, — господин Неро немного пришел в себя и теперь старательно загонял животный ужас как можно глубже. — Полагаю, вы догадываетесь, с какой целью я навестил ваш гостеприимный дом?

— Если честно, не очень, — медленно произнес старик, пытаясь выиграть время. Дориан не препятствовал, — времени у него было завались. — Я полностью уверен, что я и мой господин не совершали ничего, способного привлечь внимание лордов Протекторов.

— Ах, это... — Дориан коснулся своего нового украшения на щеке. — Хм... Скажем так, — я здесь не по работе. Скорее, по личным мотивам.

— Да? — Неро повел глазами по сторонам и, чуть задержавшись на ногах, торчащих из дверного проема, сглотнул. — И чем же мы вам не угодили?

— О, сущие мелочи. Ваш господин, барон Аласе, пытался меня убить, полагая, что я — Дориан Черный. К его несчастью, он оказался прав.

Старик удивленно моргнул. Его ошеломление можно было понять, — титул Протектора и личность самого известного и одновременно самого таинственного убийцы Алтара с трудом могли состыковаться даже в уме самого Дориана, чего уж тут говорить о Неро.

— Давайте не будем останавливаться на вопросах, как я дошел до жизни такой, — предложил Дориан. — Перейдем сразу к делу, — мне нужны адреса всех, кто знал о проводимом вами расследовании и его результатах.

— Я ничего вам не скажу, — удивительно, но старик умудрился сказать это гордо и даже величественно будучи привязанным к стулу и с запекшейся кровью в седых волосах.

— Ну зачем же вы так? — с неожиданной даже для себя грустью спросил Дориан. Как оказалось, он больше не мог спокойно перенести больше одной пытки в день. — Мы оба знаем, что я получу свои ответы, так или иначе.

— Я ничего вам не скажу.

Бывший император тяжело вздохнул. Упрямый старик не оставил ему другого выбора...

Дориан попытался подняться и обнаружил, что не может пошевелиться. Комната стремительно погружалась во тьму, даже не гасящую, — заглушающую дрожащий свет четырех свечей, оставленных младшим Протектором. Все известные ему способы освободиться: рывки, оставшиеся, увы, исключительно мысленными, крик, даже попытка призвать остатки сил Черного Пламени, — не возымели ожидаемого эффекта.

Вскоре Дориан замер посреди темноты, слыша только стук собственного сердца и настороженно вглядываясь во тьму. Логика, интуиция и опыт подсказывали ему, что все это неспроста и сейчас бывшего Императора будут убивать.

Из темноты донесся тихий женский смех, идущий, казалось, со всех сторон. Дориан заскрипел зубами:

— Может, мы уже приступим к делу? — дерзко заявил он.

— И в чем же заключается наше дело, хотелось бы мне знать? — из темноты проявилась его собеседница. Нет, не зажглось ни одного источника света, который мог бы осветить ее фигуру, — она просто появилась. Дориан даже успел мимолетно удивиться, — даже в самых бредовых кошмарах он не представлял свою смерть виде болезненно хрупкой девчушки, одетой в белоснежный балахон и обладающей подавляющим взглядом черно-золотых глаз.

Дориан выразительно закатил глаза.

— Вы хотели рассказать мне свежие сплетни? — придерживаясь все того же непочтительно-оскорбительного тона, предположил он.

— Ты почти угадал, — улыбнулась... Она. — Я пришла поговорить и даже предупредить.

— О, дайте я догадаюсь, — меня преследует жуткая безумная малолетка?

"Это ненормальная реакция на подобные обстоятельства, — подумалось ему. — Неужели я всегда так реагировал на опасность?". Он до сих пор помнил последние пятнадцать лет своей жизни исключительно фрагментарно.

— Кончай паясничать, — построжела Она. Дориан открыл было рот, чтобы опять выдать что-то безумно для себя опасное и... послушно заткнулся.

Убедившись, что так некстати проснувшееся чувство юмора Дориана более ей не помешает, незнакомка уселась в невесть откуда появившееся кресло, не имевшее, кстати, никакого отношения к обстановке библиотеки.

— Итак, господин младший Протектор, что за хрень вы творите?

— Решаю проблемы, — после непродолжительного молчания ответил Дориан, уже абсолютно серьезно. Желание глупо шутить покинуло его, как только стало понятно, что убивать его более никто не собирается.

— Ты слуга Закона, мать его дери! — в Ее голосе прорезались шипящие нотки, а из под верхней губы на мгновение сверкнули клыки. Впрочем, Она тут же хмыкнула, несколько смазав впечатление. — Коллега, можно сказать. Ты больше не можешь решать свои проблемы таким способом, — она провела ладошкой по горлу.

— Я решаю свои проблемы так, как умею и так, как считаю нужным.

Она кивнула.

— Ну, собственно, для этого я здесь, — чтобы сообщить тебе, что убивать всякого, кто доставляет тебе неудобство — больше не выход. Ты ведь не хочешь, чтобы все закончилось так же, как в прошлый раз? — она игриво склонила голову к плечу.

Дориан вздрогнул.

"Откуда Она, мать его, знает?.."

— Нет, не хочу... — враз охрипшим голосом выдавил бывший Император.

— Вот и ищи другие пути. Когда ты здесь закончишь, — неопределенный взмах рукой, долженствующий, видимо, обозначать библиотеку в которой они сейчас находились. Или должны были находиться. — Тебя вскоре найдут.

— Вы Пророк? — совершенно серьезно спросил Дориан, вкладывая в это слово то самое значение, о котором любило порассуждать Черное Пламя. Человек, который видит связи между событиями, которых более не в состоянии увидеть никто.

— В том числе, — кивнула Она. — Все еще может закончится хорошо, но тебе придется сделать так, как я скажу.

— И как же? — Дориан решил пока не озадачиваться вопросами: "А что вы попросите взамен?" и "Как я вообще могу вам доверять?" полагая, что равно или поздно Она вернется к этим ним сама.

— Во-первых, не кидаться на них с оружием или чем "почернее". Во-вторых, выслушать все, что они тебе скажут, не задавая вопросов, а затем принять то, что они тебе дадут.

Дориан медленно кивнул, не отрывая глаз от Ее лица и только тут сообразил, что странный паралич прошел и он обрел свободу. Однако желание бросаться на эту странную девочку куда-то пропало. Было в Ней что-то... трудноуловимое, но заставляющее воспринимать предельно серьезно.

— Теперь вернемся к вопросам моих резонов и твоего ко мне доверия... — она помолчала некоторое время, отстраненно наматывая белоснежный локон на палец. — По первому пункту — ты сделаешь то, что нужно мне сам, но только в том случае, если останешься в живых и не станешь бодаться с мирозданием, как делал это в прошлом. По второму... Ну, я осведомлена о твоем прошлом и о том, как именно погиб твой мир и при этом... ты все еще жив. Причинить тебе вред или убить не является моей целью, в противном случае я бы сделала это давным-давно. Разумно?

Бывший Император сглотнул. А он-то полагал, что действительно убежал от прошлого. Но оказалось, что другая планета — это все еще недостаточно далеко.

— Вот и славненько, — она вспорхнула (иначе и не скажешь) с кресла и, подойдя к Дориану, мимоходом коснулась его щеки. — И еще одно... Прости, что я не могу избавить тебя от Него.

И, прежде чем он успел открыть рот, все исчезло. Исчезла окружающая тьма, исчезла Она. Дориан открыл глаза в библиотеке, удобно устроившись в кресле, держа в руках закрытую книгу и смотря на гордо вскинувшего голову старика Неро. Казалось, что странного разговора никогда и не было, если бы не...

Если бы в его голове не раздался до боли знакомый голос, от которого Дориана мгновенно прошиб холодный пот, затряслись руки, а сердце рухнуло куда-то в холодную бездну. Голос, снившийся ему в ночных кошмарах, голос, который он истово надеялся больше никогда не услышать.

— Привет, малыш Дорри. Скучал?..

...Судьба начинает играть с тобой в шахматы.

Интерлюдия 2. Пришествие бога

Как ничтожен тот мир, где ты был человеком,

Где безжалостный царь правил всем век за веком.

Но рождение твое, как пришествие бога...

Когда люди пришли на эти земли, они обнаружили здесь развалины древнего города. Жалкие огрызки крепостной стены, в самых хорошо сохранившихся участках выступающие над землей на высоту чуть больше метра; остатки неких каменных сооружений, похожих на пятиугольные дома; остовы поистине циклопических башен и кучи камней самых разнообразных размеров и происхождения покрывали огромную по меркам молодого человечества площадь в пятьдесят квадратных километров.

Для измученных бегством от безжалостных захватчиков беженцев это стало подарком судьбы. Не считаясь с потерями, вцепившись в развалины древнего города всеми конечностями, они разобрали ряд зданий и выстроили стену, призванную спасти остатки некогда великого народа от полного истребления в этих суровых землях. Огромные холоднокровные чудовища, хищные звери, племена полуразумных каннибалов — все они словно поставили себе целью извести под корень последних выживших в страшной войне на уничтожение, затеянной нелюдью.

Но жители затерянного в южных лесах города пережили геноцид своего вида и тяготы долгого бегства не только и не столько благодаря удаче. В их венах текла не кровь, — только сталь. Слабость осталась на руинах городов, сомнения пали в кровавых битвах с захватчиками, слезы высохли в беспощадном пламени, падающем с небес, а отчаяние перевоплотилось в ярость обреченных.

Они выжили. Сначала отстояли свой клочок земли, доказав обитателям лесов, что у маленьких безволосых пришельцев имеются очень острые зубы, а затем, шаг за шагом, подняли из пепла свой народ. Сначала полностью освоили окрестности Селии (так назвали новую колыбель человечества, что в переводе с языка пришельцев означало Надежда), а затем шагнув дальше. Так в южных лесах, тянущихся до самой Большой Воды, появились новые хозяева.

Но селийцам в подарок от Древних достались не только развалины города. Достаточно было копнуть чуть глубже, сняв всего пару метров грунта, как удивленные строители обнаружили вход в подземелья, имевшие явно искусственное происхождение.

Сначала на них не обратили внимания, — жажда жизни заставляет игнорировать все вопросы, не относящиеся к выживанию. Затем, когда жизнь стала потихоньку налаживаться и появилось время на праздное любопытство, люди наконец озаботились исследованием доставшегося наследия, которое раньше использовали как банальные погреба.

Посланные экспедиции с удивлением доложили своему начальству, что разветвленная сеть тоннелей, естественных и рукотворных пещер тянется на многие километры, намного превосходя надземную часть древнего города.

Однако, дальше начались неприятности. Экспедиции, проводившие исследования в горизонтальной плоскости и игнорировавшие всякие ходы, ведшие на еще большие глубины, благополучно возвращались домой, а вот осмелившиеся заглянуть глубже и проверить глубину странных тоннелей бесследно пропадали.

Тогда про подземелья на долгие годы забыли вновь, пользуясь только полностью безопасным верхним уровнем.

Новый народ рос, отвоевывая у лесных хищников все новые и новые земли, выкорчевывая леса и пытаясь засеять очищенные земли дикими растениями или пасти на них условно прирученный скот. Катастрофа отбросила людей на века назад, заставив практически с нуля осваивать земледелие, скотоводство, металлургию и многие другие науки, бывшие столь привычными еще совсем недавно. Панически боясь севера, селийцы расселялись исключительно на юг и через несколько веков достигли Большой воды.

Селия, город загнанных беглецов и едва не сломленных страшным поражением людей превратился в столицу процветающего государства, надежно отделенную от смертоносного севера стокилометровой полосой заповедного леса, в котором под страхом смерти была запрещена охота и вырубка. Смертоносные подземелья стали приютом для нищих, воров, убийц и прочего отребья, которому не было места на улицах сверкающего Верхнего города.

Каждый житель благословенной столицы новой империи знал множество страшилок о подземельях родного города, но только живущие в них знали правду, — прямо под ними, стоит лишь свернуть не туда и спуститься вниз на пару метров, обитает Зло. Любой житель поверхности мог бы с уверенностью подтвердить их слова, — достаточно просто провести всего одну ночь в плохо освещенных, смрадных тоннелях Нижнего города, чтобы ощутить чье-то незримое присутствие за плечом, услышать тихий шепот на границе сознания или проснуться в холодном поту от ощущения надвигающейся неотвратимой смерти. Со временем к этому привыкали, а затем, незаметно, начинали меняться, впитывая просачивающиеся сквозь гранит эманации. Считалось, что давным-давно под землю сбегали преступники, звери в людском обличье, недостойные человеческого общества, и уже никто не помнил, что изначально там жили просто люди, которым не хватало денег, чтобы обеспечить себе крышу над головой и уже затем превратились в ужас обывателей под влиянием того, что обитало глубоко под землей.

Но обитателям поверхности не было никакого дела до того, что творилось у них под ногами. Они любили и ненавидели, дрались и мирились, не подозревая, что лучшее, что они могли сделать — бежать без оглядки. Бежать куда угодно, хоть на смертоносный север, под удары огненных птиц нелюди, лишь бы не оставаться на руинах заброшенного города, потому что то, что жило глубоко под землей, не собиралось оставаться там вечно.

Тысячелетия назад надежно заточенное под землей, оно терпеливо и планомерно подтачивало стены своей темницы и люди невольно поспособствовали этому процессу, безоглядно пользуясь волшебством и выбрасывая гигантские объемы бесхозной силы в пространство. Питаясь всем, до чего могло дотянуться, Зло распространило свое влияние сначала на поверхность Селии, а затем и на всю затерянную в лесах цивилизацию людей, вновь заставив многострадальное человечество умирать, на этот раз — в междоусобных войнах.

— Подброшенный камень всегда падает на землю — это закон мироздания. Солнце и луна на небосклоне перемещаются, следуя строго определенным правилам и, зная эти правила, можно определить их положение в любой момент времени с любой точностью. И это тоже закон мироздания.

За прошедшие сутки Дориан уже успел всей душой возненавидеть этот тихий многоголосый шепот, неотвязно бубнящий где-то на границе сознания. Сжавшись в комок и изо всех сил прижимая к себе тихо плачущую Элаю, он притулился к уголке огромной пещеры находящейся где-то под Нижним уровнем Селии. В панике, вызванной настигающей погоней, они свернули не туда, а потом не смогли выбраться на знакомые тропы. И вот — уже сутки они, в полной темноте, бродят вдоль стен пещеры, слушая этот проклятый, ни на секунду не умолкающий голос!

— Животные, птицы, насекомые и люди тоже подчиняются своим законам. Тысячам и миллионам законов. Но, зная их все, можно определить положение любого из живых в любой момент времени с любой точностью. Можно узнать каждое их движение, слово или мысль. Таким образом, существование всего мироздания в целом и каждого его составляющего в отдельности было предопределено в момент формирования Вселенной и ее законов. Разумные называют этот факт Судьбой, а тех, кто пользуется законами, чтобы узнать ее — Пророками.

Несколько часов назад Дориан понял, что слышал этот голос всегда. Просто там, на поверхности или верхних уровнях подземелий, он был настолько тих и неразличим, что практически не фиксировался сознанием, прорываясь лишь в тревожных и бесформенных снах, липкими щупальцами обвивающих тебя, стоит только закрыть глаза. Изо всех сил сжав зубы так, что на зубах захрустела эмаль, он перевел взгляд на столб черного света, бьющий из земли в центре пещеры. Этот свет странным образом выделялся на фоне окружающего мрака и одновременно освещал его, позволяя рассмотреть самый маленький камешек на противоположном конце пещеры.

А еще голос сводил с ума. Не столько тем, о чем он говорил, хотя и это звучало странно, сколько тем КАК он это говорил. Шипящий шепот, негромкий, но заглушающий все остальные звуки, включая и твои собственные мысли. Липкие и холодные касания где-то в глубине черепа, будто мозг ласково поглаживает чья-то склизкая рука.

— И вы, дорогие детишки, только что прибыли в место, выбраться из которого может только один из вас. Выбраться, унося с собой меня. Это предопределено и вы ничего не можете с этим поделать. Один из вас разобьет сдерживающие меня оковы, второй — унесет меня с собой на поверхность.

Тишина навалилась на Дориана плотным пыльным мешком. И, странное дело, он ощутил почти физическую боль потери, как будто у него отняли что-то, уже успевшее стать его частью.

— Что для этого нужно сделать? — тихо прошептал он, на мгновение сжимая Элаю крепче и надеясь, что девочка слишком поглощена своим отчаянием, чтобы расслышать его.

— Подойди поближе, — сказал черный свет.

— Пойду попробую найти выход, — сказал Дориан названной сестре и сделал попытку подняться, но девочка изо всех сил вцепилась в него худенькими ручками, отказываясь отпускать то единственное, что позволяло ей не сломаться.

Замерев на мгновение, мальчик тяжело вздохнул и с силой развел ее руки в сторону, стараясь не обращать внимание на жалобный голос, умоляющий не уходить или хотя бы взять ее с собой. Оторвав от себя сестру, Дориан повернулся к столбу черного света и зашагал навстречу своей судьбе.

— Что дальше? — смотреть в упор на колонну черного пламени было физически больно, как будто он пытался не щурясь смотреть на полуденное солнце.

— Просто коснись меня.

Подавив желание оглянуться на сестру, Дориан, сглотнув, протянул руку, пытаясь заглушить в себе инстинкт самосохранения, истошно вопящий где-то глубоко внутри о недопустимости таких действий. Один из самых сильных человеческих инстинктов был абсолютно уверен в том, что подохнуть в этой пещере без воды и пищи — лучше, чем всего один раз коснуться черного пламени.

Он промедлил всего одно мгновение, прежде чем решился на это. Всего одно мгновение, но, как часто впоследствии думал, оно решило судьбу мироздания. Дориан всегда считал, что уж Элая бы никогда не сделала ничего из того, что натворил он, находясь под влиянием Черного Пламени — она бы смогла... она бы ни за что и никогда...

Но увы — всего одно мгновение промедления лишило Дориана возможности проверить — так ли хороша на самом деле его названная сестра, как он привык думать.

Потому что в тот самый момент, когда он, стиснув зубы, подался вперед всем телом, что-то отшвырнуло его в сторону с казавшейся невозможной для детского тела силой.

— Нет! Дура, ты чего творишь?!

Она ничего не ответила. Улыбнувшись ему на прощание грязной зареванной мордашкой, она шагнула назад, без сопротивления погружаясь в ослепительный черный свет.

Дориан пришел в сознание на следующее утро. С трудом поднявшись на ноги, он оглядел равнодушным взглядом то, что осталось от его родного города — лишь жалкие огрызки зданий и пепел, падающий с небес.

...Предвещает итог, гибель царства земного. (с)

Глава 4. Новое дело

— Я выгляжу полной дурой... — вздохнула Кана, пытаясь расправить традиционную хламиду Протектора, и покосилась на Дориана, черной неподвижной фигурой застывшим за ее спиной.

— Ты выглядишь так, как должна, — с ноткой нетерпения произнес он.

Кана вздохнула. Ну и как на такое реагировать?..

— Реморализую, — наконец озвучила она и, глубоко вздохнув, кивнула слуге, с невозмутимым видом ожидающего пока высокородная госпожа наведет марафет.

— В тюрьму сядешь, — ее якобы подчиненный произнес это так тихо, что Кана и сама не была уверена, что ей не послышалось.

Слуга, несмотря на невозмутимый вид, с ясно осязаемым Каной облегчением распахнул высокие узорчатые двери и провозгласил:

— Их милость Королевский Протектор Канаре Блэкфорт в сопровождении Господина Младшего Протектора Дориана прибыли, Ваше Величество, вице-магистр.

И, дождавшись, когда гости зайдут в зал, с глубоким поклоном закрыл двери. Канаре расслышала успокаивающий шелест разворачивающихся защитных заклинаний, — Пятый Зал Малых Приемов славился как одно из самых защищенных мест во дворце. Уже только тот факт, что их с Дорианом принимали именно здесь говорил о многом. Например, о том, что ее спокойная жизнь в качестве стажирующегося Протектора подошла к концу. Жаль — она уже успела привыкнуть к непыльной, в общем-то, работенке, тем более в последние два года, когда появилась возможность свалить большую часть рутинных обязанностей на бывшего убийцу.

— Ваше Величество, — Кана присела в несколько неуклюжем реверансе, мгновенно забыв о том, как это выглядит в мешковато сидящем на ней облачении Протектора. Вообще-то, правила этикета позволяли Протекторам приветствовать своего короля даже обычным кивком, особенно если дело происходило наедине, но девушка впервые встречалась со своим сюзереном и потому предпочитала прятать волнение за ритуалами.

Дориан же не заморачивался. Только поклонился в пояс, а затем, скрестив руки на груди, привычно пристроился за спиной своей начальницы, безразличным взглядом оглядывая помещение.

"Убила бы нахала!"

Кажется, ее мысли все-таки отразились на лице, поскольку король, молодой парень лишь на пару лет старше самой Каны, тихонько хмыкнул себе под нос.

— Присаживайся, это неофициальная встреча.

Канаре мельком глянула на магистра, но тот только кивнул, явно предпочитая пока не вмешиваться в разговор. Девушка послушно присела на краешек кресла и приготовилась слушать.

— Для начала, Мы хотели бы поблагодарить тебя за верную службу, — начал король издалека. — Корона никогда не оставляет своих верных слуг без вознаграждения.

И пододвинул к Кане один из лежащих перед ним документов.

— Ознакомься.

Девушка послушно взяла в руки тонко выделанный пергамент, исписанных красивым, полном завитушек и прочих излишеств почерком и украшенный многоцветной гербовой печатью. Помимо воли губы растянулись в довольной усмешке, — она держала в руках документ, ради которого, собственно, и выбрала для себя стезю Протектора, несмотря на то, что перед Менталистом ее уровня было открыты все пути, обещающие не меньшую власть и куда большие деньги.

Наследное дворянство! Теперь не надо переживать, что мать с братом вышвырнут из заработанного отцом поместья, заселив в какую-нибудь лачугу в городе и положив не слишком большую ветеранскую пенсию.

Собственно, теперь можно было с милой улыбкой сделать ручкой королю и подыскать себе более мирную профессию. Канаре едва удержалась от смеха, осознав, что всерьез обдумывает такую возможность. Как же, так ее и отпустили!

— Благодарю, Ваше Величество, — поднявшись с кресла и склонившись в поклоне, совершенно искренне поблагодарила она короля. — Я не подведу вас.

— Таким образом, Мы более не видим смысла в продолжении твоей стажировки. — Если предыдущие реплики король озвучивал со скучающе-отсутствующими интонациями, то сейчас мигом посерьезнел, давая понять, что и без того короткая вступительная часть подошла к концу. — И поручаем разобраться в одном достаточно щекотливом, опасном и неоднозначном деле.

— Как вам будет угодно, Ваше Величество.

— В чем оно будет заключаться? — вмешался Дориан, в очередной раз нарушая все правила этикета.

Но замечания никто не сделал, что немало удивило Кану — ладно она, успела уже привыкнуть к прямолинейности и непочтительности своего заместителя, но остальные!.. Вместо грома и молний король лишь поморщился и жестом пригласил говорить магистра.

— Имеющиеся у нас сведения, — тут же заговорил седой как лунь, но все еще крепкий старик, так же проигнорировавший поведения Дориана. — Позволяют утверждать, что на территории Алтара действует один из Темных Орденов.

"Плохо дело..." — напряглась Канаре. Темными Орденами называли те объединения магов, которые отказались следовать законам магического сообщества. Как, например, запреты на опыты над людьми, на принудительную реморализацию, рабские печати и прочее не слишком доброе наследие Смутного времени, последовавшего за падением Домов.

— Это еще не все, — "обнадежил" Кану ее наставник, по совместительству — вице-магистр Ордена Чистого Разума. — Эта информация вскоре будет доведена до сведения всех более-менее значимых людей королевства и уже сейчас не является государственной тайной.

Выдержав внушительную паузу, магистр продолжил, строго глядя на свою воспитанницу:

— То, что я сейчас сообщу тебе, имеет статус самого охраняемого на данный момент секрета Короны, — он усмехнулся. — Безопасники называют такие тайны "перед прочтением — перерезать горло". Ты поняла, что я хочу сказать?

— Да, учитель, — чуть помедлив, подтвердила Канаре. — Я приму Печать.

Магистр кивнул.

— Эти данные попали к нам совершенно случайно. Один из наших осведомителей случайно услышал разговор, который ему не предназначался. К счастью для нас, осведомитель оказался умным парнем, а потому отважился действовать через голову своего начальства, выйдя напрямую на меня. То, что он рассказал... — магистр споткнулся, будто сам не верил в то, что собирался сказать. — Орден, уже более года действующий на территории нашего королевства, обладает некоторыми сведениями о магических школах Домов, считавшиеся утерянными.

У Каны пересохло горло.

"Во что я вляпалась?".

Магические школы Домов, чьи маги абсолютно заслуженно считались в свое время сильнейшими, на порядки превосходили те, что успели наработать Ордена за пятьсот лет. Что уж говорить, если в свое время война с ними стоила победителям такой крови, что те впоследствии и сами жалели, что начали ее. Ну, те, кто смог дожить до конца.

— Проверку этих сведений мы тебе и поручаем. Если все это слухи и преувеличения, то слава богу. Если нет...боюсь, это будет трудно удержать в секрете. А если это станет известно... Даже не берусь предположить, чем именно это может закончиться. Знания Домов захочет получить каждый Орден и каждый маг, и не думаю, что существует черта, которую они не перейдут в борьбе за обладание этими знаниями.

В зале повисло молчание. Магистр молчал, желая дать своей воспитаннице время подумать, король с затаенным интересом рассматривал невозмутимого Дориана, а Кана пыталась придумать повод отказаться. Служба службой, верность верностью, но ввязываться в дело, в котором замешаны техники Домов, ей совершенно не хотелось. Слишком легко потерять голову даже в случае успеха.

— Почему мы? — наконец нарушил тишину Дориан. Кана моментально навострила уши — вдруг все таки удастся спихнуть это дело на кого-нибудь другого?

— Слишком соблазнительное дело, — король ответил первым. — В подобных вопросах главным достоинством является верность, отодвигая на вторые роли вопросы опыта и компетентности. Магистр уверен, что ты, Кана, являешься лучшим кандидатом для этой работы. Твоему помощнику мы верим меньше, — король пожал плечами, будто извиняясь за откровенность. — Но ты, в конце концов, Менталист, в случае чего сумеешь удержать его под контролем.

Кана снова поникла, осознав, что отвертеться не выйдет. Магистр сочувствующе посмотрел на нее, но ничего не сказал. Вместо этого он выудил откуда-то тощую папку и протянул ее ученице:

— Ознакомься с добытыми данными там, — он кивнул на неприметную дверь. Обычно там располагалась гвардия, но происходящий здесь и сейчас разговор вынудил систему безопасности удалить всех посторонних, оставив короля под защитой одного лишь вице-магистра. — После прочтения уничтожь.

Кана покорно взяла протянутую папку, некоторое время мрачно ее разглядывала, будто надеялась, что та устыдится и исчезнет. Осознав, что этим мечтам не суждено сбыться, девушка встала с кресла, глубоко поклонилась начальству и, бурча себе под нос что-то крайне неодобрительное, направилась к двери. Дернувшийся было за ней Дориан был остановлен запрещающим жестом короля.

— А к тебе у Нас тоже есть разговор, Дориан. Останься.

Кана удивленно обернулась, но, наткнувшись на суровый взгляд магистра, развернулась и отправилась в указанном направлении. Когда за Протектором закрылась дверь, слово вновь взял вице-магистр:

— Еще не забыл нашу прошлую встречу, Черный?

Дориан кивнул и, подняв руку, продемонстрировал массивный золотой перстень с небольшим рубином, — если так можно выразиться, подарок.

Вспомнив тот странный разговор, Дориан хмыкнул. Та еще была ночка...

Он тогда еще только осваивался в новой для себя роли блюстителя порядка, всюду следуя за Канаре, слушая, наблюдая и запоминая. Съехал из негостеприимной "Молчаливой Обезьяны", предварительно оставив его хозяину назидательный шрам на пол лица, — полученные от старика Неро сведения явно указывали на основной источник сведений о некоем Черном убийце, обосновавшемся в городе. Надо было, конечно, убить, но после разговора со странной девчонкой у бывшего императора мгновенно пропало желание совершать опрометчивые поступки.

Снял комнату в одном из доходных домов в двух кварталах от домика Канаре и старательно учился не наводить ужас на соседей. Получалось из рук вон плохо, но Дориан верил, что это ненадолго. В конце концов он же вроде как на стороне закона, с чего бы добропорядочным гражданам бояться его? Впоследствии Дориан понял, как сильно ошибался, но до момента просветления было еще далеко. Поэтому он как можно мягче улыбнулся мгновенно побледневшему управляющему и, проскользнув мимо его застывшей фигуры, потянулся к дверной ручке.

— К-к в-вам г-гости, господин... — раздался за его спиной дрожащий голос.

— Кто? — Дориан, поддавшись мгновенно вспыхнувшей паранойе, сместился в сторону от двери, не желая находиться на линии возможного огня и, стоя вполоборота к испуганному управляющему, кинул на него требовательный взгляд.

— Ма-ма... — снова принялся заикаться тот.

— Мама? — усмехнулся Дориан, проверяя, как выходит из ножен клинок.

Это стало последней каплей. Полузадушено пискнув, управляющий ринулся бежать, врезаясь во что только можно, а затем с грохотом скатившись по лестнице.

Дориан тихо выругался. Когда-то, давным-давно, в другом мире он наслаждался своей способностью вызывать ужас у каждого встречного. Оказавшись в Алтаре, эта способность неожиданно стала тяготить его но, с грехом пополам, он научился ею пользоваться в своих интересах. Даже Кана не знала в чем дело, беспомощно разводя руками и выдавая неизменное "Есть что-то..."

— Ты ведь знаешь что, малыш Дорри?

Бывший император попытался проигнорировать этот вопрос, хотя что-то внутри предательски дрогнуло. Да, он знал... За его спиной уходила в бесконечность очередь из призраков тех, кого он убил, нависала стая несбывшихся предсмертных проклятий и океан чужой ненависти. У людей были все причины сторониться младшего Протектора.

Вообще Дориан достаточно быстро сообразил, что Черное Пламя уже не имеет над ним прежней власти, кроме, разве что, чисто психологической. Мерный гул сотен голосов больше не разносился в сознании, мешая собственным мыслям собраться вместе и дать отпор захватчикам, он больше не путал желания Темного Попутчика со своими. Он был как бы свободен, но... Но этот шелестящий шепот время от времени выплывал из глубин подсознания, чтобы сказать несколько слов, от которых у Дориана в лучшем случае капитально портилось настроение, а в худшем — твердое еще секунду назад намерение жить нормальной человеческой жизнью рушилось, как карточный домик от легкого дуновения ветерка. Проклятый черный засранец всегда знал, куда бить, знал, что сказать и когда.

Дориан мрачно уставился на дверь. Он знал всего несколько способов общения с незваными гостями и все они мало вязались с его новой, старательно выстраиваемой жизнью. Наконец, положив руку на рукоять, он открыл дверь и вошел в комнату, рассудив, что нет особой угрозы от человека, заявившегося пусть и без приглашения, но не скрываясь.

В кресле, прямо напротив двери, сидел представительный старик в серебристой мантии, — форме магов Ордена Чистого Разума. Дориан еще не слишком хорошо разбирался в их знаках отличия, поэтому навскидку не смог определить его ранг. Длинные седые волосы свободно падали на плечи, а взгляд глубоких ярко-голубых глаз ощутимо морозил кожу.

— Господин Черный? — спокойно спросил этот странный волшебник.

Дориан медленно кивнул и твердо встретил этот арктический взгляд. Внутри словно что-то оборвалось, — именно под псевдонимом "Черный" он ранее был известен в преступном мире. Это обращение в сочетании с татуировкой, украшающей ныне его лицо, могло означать только одно, — его вычислили. И от немедленной атаки его удержало только спокойствие этого странного посетителя, не выказывающего ни капли агрессии, да предупреждение той странной девчонки.

Некоторое время они играли в гляделки, — холодная глубина арктического холода против спокойной уверенности и даже презрительного равнодушия двух черных провалов, в которые мгновенно превратились глаза Дориана. Наконец они оба ответили взгляд, осознав, что могут играть в эти игрушки бесконечно. Первый раунд был сыгран вничью.

— Присаживайся, есть разговор, — пригласил старик.

Дориан криво усмехнулся, отдав дань наглости гостя, но ничего не сказал. Прислонившись к двери, он выжидательно уставился на своего собеседника.

Тот невозмутимо кивнул, будто и не ожидал другой реакции на свои слова.

— Наверно, для начала надо представиться, — заговорил волшебник, чуть склонив голову в чуть издевательском поклоне. — Раулат Сингов, вице-магистр.

Это было серьезно. Первое магическое лицо королевства, наместник магистра одного из самых могущественных Орденов континента, а по совместительству еще и наставник Канаре.

"Вот принесла нелегкая..."

— Дориан, Младший Королевский Протектор волей Канаре Блэкфорт, адепта пятой ступени Ордена Чистого Разума, — не мудрствуя лукаво, Дориан решил спрятаться за титулом своей начальницы, а так же полным официозом.

Беда в том, что перед ним сидел единственный человек во всем королевстве, который был в состоянии совершенно спокойно наплевать на статус Протектора без всяких для себя последствий.

"А жаль... я уже успел ко всему этому привыкнуть..."

Раулат вновь изобразил кивок-поклон:

— Приятно познакомится. Хотя, должен признаться, я пришел сюда не только ради простого знакомства с помощником моей ученицы.

И вновь пауза. Этот странный разговор вообще был богат ими. Вице-магистр делал их после каждого предложения, умело выдерживая их и сгущая неопределенность и напряжение до прямо таки физически ощутимых кондиций.

— Вы знаете, пару месяцев назад произошло загадочное множественное убийство в одном из домов в центре города, — наконец заговорил Руалат, когда ему надоело молчать, с таким видом, будто сетует на плохую погоду, задумчиво и как-то отстраненно разглядывая невозмутимого Дориана.

— Правда? Какая ужасная трагедия... — протянул тот, пока не очень понимая, к чему именно идет разговор.

— Рад, что вы меня понимаете. Не пощадили никого, ни слуг, ни охранников, ни престарелого опекуна... Это была настоящая бойня.

— Надеюсь, преступника нашли? — холодно спросил Дориан, которому уже начала надоедать эта игра.

— Да, на месте преступления мы нашли несколько смазанных отпечатков ауры Тоннара Смурого, довольно известного наемника, — кивнул вице-магистр, старательно не замечая тона собеседника. — Удивительная небрежность с его стороны и большая удача для нас, так как по этим следам мы нашли убийцу. Разумеется, он отрицал свою причастность, заявляя, что невиновен.

— Разумеется, — холодок в голосе сменился отчетливым похрустыванием льдинок.

И вновь пауза. Вице-магистр рассматривал Дориана в ожидании реакции на свои слова, Дориан рассматривал волшебника, размышляя о методах незаметного и быстрого убийства столь могущественного персонажа, а так же способах бегства из страны. В принципе, ничего невозможного, но... жалко. Здесь и сейчас зарождалась та жизнь, которую он для себя желал и портить ее без крайней необходимости не хотелось.

На сей раз молчание затянулось надолго. Вновь начался поединок взглядов, а Дориан все никак не мог понять, к чему весь этот спектакль? Та странная девчонка просила выслушать то, что ему скажут и принять подарок. Что бы это все значило?

Помимо воли Дориан начал злиться. Неизвестно, на что рассчитывал вице-магистр, но своим представлением он только разозлил бывшего убийцу. И это было очень плохо, как для него, так и для самого Дориана. Бывший император уже чувствовал, как начинает стучать в висках тяжелая темная сила, как медленно блекнут краски, а постепенно набирающий силу многоголосый шепот требует крови.

— Так чем обязан такой чести? — решился Дориан.

Раулат ответил не сразу. Несмотря на невозмутимый вид, вице-магистру все таки понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и приструнить предательские мурашки, побежавшие по спине, когда этот странный убийца вдруг пропал из всех спектров восприятия, кроме оптического. В магическом зрении вместо высокого гибкого воина к двери прислонился расплывчатый черный силуэт.

Глубоко вздохнув, вице-магистр еще немного потянул время, давая себе возможность окончательно привести себя в порядок, погладил бороду, подлокотники кресла и пожалел, что не может поручить этот разговор кому-либо из подчиненных.

— Собственно, я здесь не для того, чтобы оправдывать невиновных и наказывать виноватых, — наконец сказал он. — Я с предложением.

Странное давящее чувство надвигающейся опасности исчезло, черный силуэт вновь стал высоким черноволосым мужчиной, а Раулат уловил жгучий аромат тщательно контролируемой ярости. Вице-магистр никогда бы не подумал, что будет так радоваться подобным эмоциям будущего партнера.

— Я вас слушаю.

— Оно предельно простое. Вот это, — пошарив за пазухой, он протянул Дориану золотой перстень-печатку. — Подарок. Когда вы узнаете имя своего врага, переверните перстень и назовите его вслух.

Несколько озадаченный Дориан принял перстень, пару секунд рассматривал его, но, не найдя ничего необычного кроме простенького заклинания связи, спросил:

— И что это значит? — хотя ему и советовали не задавать вопросов, бывший убийца все же предпочитал знать, что и почему.

— Увы, не могу сказать, — вице-магистр изобразил виноватое пожатие плечами. — Оставленные мне инструкции запрещают мне рассказывать вам подробности, обосновывая это тем, что "когда будет надо, он сам поймет что и почему".

"Это кто ж такой большой и шишковатый, что оставляет инструкции вице-магистру "чистых"?.. Впрочем, понятно, — магистр".

Дориан медленно кивнул и, надев перстень на палец, спросил:

— Это все?

— Да. Вам не будет выдвинуто никаких обвинений и вы сохраняете свое положение младшего Протектора.

Дориан снова молча кивнул. А что тут скажешь? Вся его жизнь с тринадцати лет — сплошные странности, успел уже привыкнуть. А жаловаться на то, что в этом мире эти странности происходят со знаком "плюс", — как минимум глупо.

— Так что я пойду, — продолжил вице-магистр, но, тем не менее, остался сидеть в кресле. — Но прежде хотел бы сказать кое-что от себя.

Бывший император заинтересованно приподнял бровь, хотя в принципе догадывался, что ему собираются сказать.

— Если с Каной что-то случится, тебе придется называть в этот перстень мое имя. Надеюсь, это понятно?

Дориан невозмутимо кивнул. Что уж тут непонятного.