По морям, по волнам...

Что-то я нынче разошёлся, видать, одолевает необоримое желание присоседится к когорте людей, творящих вечное, доброе, мудрое. Понятное дело, что в ряды классиков русской литературы мне никак не затесаться, да может и слава Богу. Но хочется мне Вам рассказать, дорогие читатели, об одном моём друге детства, чей врождённый талант топить даже непотопляемое, приводил меня временами просто в священный трепет. Надо сказать, что вырос я во дворе, где росло 78 пацанов примерно одного возраста, и такое чувство, что Господь нас долго в одну кучу собирал для какой-то одной Ему ведомой цели. Ибо пацаны были — один задорней другого! Один я за относительно серьёзного смахивал. Долго ли коротко, росли мы себе, росли — ну и выросли. По принципу — что выросло, то выросло. Но, не взирая ни на что, мы продолжали держаться единым коллективом, удивляя и радуя родной город своими задорными выходками. Грянула перестройка, началось дружное кооперативное движение, бабки сыпались в карманы шалые — соответственно, дурковать стали всей стаей с возрастающим размахом. Годиков в метриках уже у нас поприбавилось, и стали мы нашего друга Володю величать "Вжиком", а то как-то стало несерьёзно для взрослого уже вроде человека отзываться на детскую кличку "Жопа с моторчиком".

Сидим мы как-то обедаем в "Сэнитэ" (один из первых кооперативных ресторанов города Риги) — вдруг влетает Вжик (он вообще редко чинно передвигался) и орёт дурным мявом: "Пацаны! Пароходство продаёт парадный буксир!" Надо к тому же заметить, что Вжик слегка шепелявил, почти незаметно. Правда, пока не выпьет. После того, как накатит, что-то у него в организме переключалось, и разговаривать он начинал сплошным свистом. Но мы за долгие годы общения к этому явлению притерпелись, некоторые даже в этом свисте что-то вразумительное разобрать умудрялись. При этом, Вжик втайне пописывал лирические стишата, чего дико стеснялся. И только после двухсот грамм коньячка норовил забраться на стол, дабы осчастливить окружающих рифмованным посвистом. А на следующий день, как ни в чём не бывало, опять начинал стыдливо прятать тетрадку со своими стихами.

Но я, собственно, про буксир. Оказывается, что пароходство в своё время океанский буксир переделало в прогулочный корабль для приёма всяких высоких комиссий и проверок: каюты красным деревом отделаны, кругом бархат и роскошества разные — с уклоном в плавучий бордель. Ну, скинулись понемногу и отправили Вжика оформлять покупку. Через неделю Вжик докладает сообществу новоявленных судовладельцев: мол, всё! Корабль — наш, конкуренты посрамлены, можно начинать обмывать покупку. Нам был бы повод! Следующие несколько дней я как-то плохо помню. Помнятся только цыгане, какой-то танцевальный женский коллектив и стойкий коньячный привкус во рту.

Дней через пять команда свежеиспечённых морских олигархов в состоянии "по-нашему мы выпили не много" прибыла для принятия корабль во владение и перегонки его уже на свою стоянку. Тем, кто никогда не был в Риге, поясняю: Рига стоит на впадении реки Даугава в море и делится этой красивой полноводно-судоходной рекой пополам. То есть протекает река прямо через центр города. А корабль стоял выше по течению, и, чтобы его перегнать на новую стоянку, нам через весь город по течению реки надо пройти.

Гордый наш пенитель морей прибыли мы принимать небольшой дружной компанией на туристическом автобусе: шесть мужиков и человек двадцать девчонок. Причём все — пьяней вина и в исключительно празднично-приподнятом настроении, как Вы понимаете. Надо отдать должное, капитан буксира пытался нам предложить свои услуги по переходу на новую стоянку, но, поскольку Вжик и Муля служили срочную службу на флоте (один — коком, второй — подай-принеси), мы решили, что двух морских волков с жопами в ракушках нам в команде — и так преизлиху!

Словом, пока старая команда собиралась на берег, мы акт приёмки подписали, на борт загрузились, ну и, как водится, ещё немножко выпили. Благо у нас с собой было... ящиков несколько.

Описывать, как мы отшвартовывались и выходили на "струну" фарватера, не возьмусь. Нет в русском языке таких приличных слов, чтобы во всей красе описать это действо. Этот большой и яркий праздник помеси пьяного борделя с обкурившимся сумасшедшим домом словами описать невозможно. Даже в принципе.

Но парни-то мы были — хоть куда! Обучаемость морскому делу на шестой день пьяного загула зашкаливала все мыслимые и немыслимые пределы: хватали всё на лету, при объяснении внятным "боцманским" языком. Опять же, наличие на капитанском мостике свистом разговаривающего, матереющего на глазах в своём капитанстве морского волка, вселяло в души гордость и тягу к дальним странствиям. К счастью, несколько девочек ещё держались на ногах и ещё были в состоянии поддерживать в вертикальном положении второго после Бога человека на корабле. Но коньяк будил воображение, а ветер дальних странствий уже настоятельно поддувал в район седалища.

Короче, представьте себе картину обкурившегося художника-мариниста: через центр города на полной дури прёт корабль! На флагштоке ветер развевает чёрные семейные трусы (другого пиратского флага у нас не нашлось). Из мощнейшего океанского матюгальника на весь город раздаётся "Яблоки на снегу". По палубе бегают голые девки. На носу корабля стоит фигура пьянющего голого мужика, раскинувшего руки вширь, аки украшение "Титаника". Волна лупит в берега набережной — брызги под два метра, а с палубы весело и задорно палят в небо из пяти стволов празднично настроенные мужчины.

На мостике красуется фигура в тельняшке и в бандане, но почему-то лишённая трусов, подпёртая для устойчивости парочкой барышень в неглиже. Представили?

В это время движение по набережной остановилось: народ любуется нашим маленьким праздником, пребывая в полном обалдении от происходящего. Люди нам с набережной что-то радостно орут и улюлюкают. Я не уверен, но мне кажется, что на ж/д мосту, под которым мы проходили, поезд тоже радостно замер. В крайнем случае, оттуда тоже чем-то махали. В принципе, народ можно было понять. В конце концов не каждый день через центр города современные пиратские корабли рассекают, оглашая окрестности шедеврами перестроечной эстрады с принародной демонстрацией обнажённых девичьих прелестей. За наши мужские оголённые прелести — скромно промолчим, ибо, как Вы понимаете, мы тоже не во фраках красовались.

А надо Вам сказать, что ещё с войны осталось наследство от когда-то разбомбленного моста — каменные быки под водой. Вот на такой "бык" мы со всей нашей дури и влетели! Подкинуло нас — не слабо, мягко говоря. Корабль сел на "бык", поперёк палубы трещина растёт на глазах. Народ на набережной залёг вповалку, чтобы они были здоровы! Хотя мне кажется, что общественности должно было быть стыдно за подобное поведение. Тут, можно сказать, катаклизмь посередь реки образовался — а им, видите ли, хаханьки. В общем, несерьёзный народ в тот день на набережной скучковался.

Крики, визги! Вжик орёт — " Паюндъя ! Все за бойт! ". Муля из воды голосит — "Спускайте флаг!". Знатоки морских традиций, мать их ети. Девки на ультразвуке заходятся. И над всей этой радостно-счастливой суетой из матюгальника плывёт над рекой -"Не сыпь мне соль на рану". Кто в воду сигает, кто свои трусы ищет, кто ящик с коньяком спасать кинулся. В общем — ПРАЗДНИК ! Вжика девки с мостика утащить норовят, тот орёт, круче пароходной сирены — "Капитан уходит последним!". Вцепился в штурвал, как царевна-лягушка в стрелу — не оторвать. Тут ещё один знаток морских правил объявился — Мося. Нет, чтобы помочь девочек на берег набережной переправить, он по уходящей под воду палубе мечется, завывая аки труба ерихонская — " Адиёты, куда судовой журнал подевали ?". Кто бы мне объяснил — за каким ему в тот момент журнал запонадобился ?

Как Вы наверно догадываетесь, друзья мои, данное происшествие долго потом обсуждалось в нашем тесном дружеском кругу, но выяснить у Моси то, зачем ему понадобился сей документ, нам так и не удалось.

Учитывая, что в городе нас знала каждая собака, народ на набережной дружно веселился, катаясь по асфальту и корчась в припадках, радостно приветствуя прибытие катера речной милиции. Оять же, должен Вам заметить, что я никогда даже и не подозревал о том, что в речную милицию на службу набирают такой несерьёзный народ. Тут посередь речного простора Даугавы, можно сказать, разыгрывается повторение трагедии "Титаника", а "ментов" от хохота с ног валит. Как есть — голимая служебная несерьёзность во всей красе.

К слову сказать, имелась и ещё одна серьёзная причина для нашего общего мужского конфуза, на который сразу как-то внимания не обратили, пока свои фото в газете не разглядели. Рига всё-таки, что ни говори, хоть и не Мурманск, но и не Сочи. Соответственно, вода в Даугаве парное молоко температурно напоминает мало. То ли на нас так факт неожиданного кораблекрушения сказался, то ли температура забортной воды, но, надо честно признаться, наши гениталии на фото в газете можно было только с лупой обнаружить. Трагедией это, конечно, не назовёшь, но как-то мы, как все мальчики, о себе были лучшего мнения.

Кончилось всё это мероприятие вполне благополучно — никто даже насморка не заработал (Бог пьяных любит). Как ни странно, больше всех пострадали мы с Дрюней, ибо так на два голоса арию "SOS" раскладывали, что осипли напрочь на месяц. Ну и нескольким девчонкам пришлось ещё и мужьям объяснять, почему с работы их на такси привозят пьяных, мокрых и не совсем одетых. Какая-то сволочь всё это ещё и сфотографировала, да и вдобавок ещё и в газете появилось наше фото — на весь разворот! Пришлось изыскивать убедительные слова для освещения трудностей служебных командировок жёнам и любимым. А в городе появилась новая традиция: все знакомые при встрече стали интересоваться, не собираемся ли мы ещё чё-нить приобрести из плавсредств.

В общем, это первый рассказ про Вжика. Через две недели Вжик опять ворвался в зал, где мы мирно сидели, ели, пили и никого не трогали, со своим коронным воплем — "Пацаны!"

Но это уже другая история.