Богам нужны рабы

— Чем я вам могу помочь?

Дмитрий открыл портфель, достал документы и подал их приветливой полненькой женщине:

— Здравствуйте. Меня сегодня должны устроить на работу и провести показательный осмотр.

Женщина быстро просмотрела бумаги, улыбнулась.

— Хорошо. Я пока отнесу это в бухгалтерию, а вы идите на третий этаж. Сорок восьмой кабинет. Александр Анатольевич вас уже ждет. Халат вам выдадут позже.

Дмитрий поднялся наверх, нашел кабинет главврача и вошел внутрь.

— Александр Анатольевич? Здравствуйте. Я ваш новый врач, сегодня первый день.

— А! Водянов Дмитрий? Верно?

— Да.

— Входите же, мальчик мой. Входите. Я так ждал вашего приезда. Прошу, садитесь.

Главврач шестой психиатрической больницы обладал настолько внушительными черными усами, что ему могли бы позавидовать многие представители сильного пола. Низенький мужчина уверенным движением достал из-под стола два стакана и разлил чай.

— Пожалуйста, угощайтесь. Признаться, я поражен, что вы решили сменить место работы с престижной частной клиники на обычную больницу в таком городке как наш. Почему?

— Ответить честно?

— Конечно! Мальчик мой, в этом месте честность идет превыше всего остального!

— Мне бы хотелось однажды стать главврачом. А на предыдущем месте мне ясно дали понять, что я никогда этого не смогу добиться у них.

— Поэтому вы выбрали маленький городок, в котором можно хорошо устроиться с такими-то рекомендациями? Решили подсидеть меня, значит? Ха! Юноша, а вы — наглец. И мне это нравится. Не все ж мне тут сидеть в этом душном кабинете. Пенсия уже не за горами, а там уже уеду на Алтай, да и будь что будет. Но вы правы — с вашим резюме будет довольно просто стать главврачом. Годика три-четыре все-таки еще придется поработать, но к тому моменту как вы наберетесь знаний и опыта, я уже буду готов уйти. Дорогу молодым так сказать!

— Если вы так говорите, — улыбнулся Дмитрий.

— Ну хорошо! Вам ведь нужно устроить показательный обход? Экскурсию так сказать! Прошу за мной!

* * *

— Здание у нас трехэтажное. Да вы и сами должны были заметить это, мальчик мой. Первый этаж у нас отведен под нужды персонала, кабинеты, комнаты для терапии. На втором расположены больные. На третьем у нас комнаты отдыха. Для врачей, медсестер и медбратьев, для санитаров и для уборщиц. Причем для всех отдельные. Есть еще подвал, но до него мы дойдем позже. Сегодня будет простой обход.

Александр Анатольевич оказался очень даже приятным в общении человеком. И не в меру энергичным для своих-то лет. Он без проволочек брал медкарты и заходил в палаты к больным. Общался живо и вежливо. Не кричал, даже не повышал голоса, хотя одни больные пытались зацеловать его, а другие — искрасить фломастером все лицо. Были и несколько буйных, но при осмотре в их палаты предусмотрительно заходили санитары, которые оказались на голову выше Дмитрия.

— Ну вот и все на сегодня, — провозгласил Александр Анатольевич, когда они вышли из палаты десятилетней девочки с шизофренией. — Теперь вы можете...

— Врача!

Люди начали оглядываться. С лестничной площадки выбежал санитар, а его синий халат был замаран чем-то красным...

— О нет, — Александр Анатольевич бросился к мужчине, за ним следовал Дмитрий. — Что случилось?!

— Серега. Боровой. Там внизу лежит. Весь в крови. Вели Терентьева на процедуры, а тот на нас как бросился!

— Господи. Скорее вниз. Вызовите скорую!

— Уже вызвали.

— Что с Терентьевым? Где он?!

— Вернули в палату. Остальные пытаются его успокоить, но он... Он обезумел!

Дмитрий шел последним, но внимательно вслушивался в каждое слово. Терентьев? Вернули в палату? На обходе не было никакого Терентьева. Не было!

Александр Анатольевич остановился, пропустил вперед других врачей и санитаров, поманил к себе Дмитрия.

— Дима, прошу простить. Этот случай... мне нужно идти. Боюсь, что сегодня нам не удастся продолжить. Прошу прощения, мальчик мой.

— Александр Анатольевич, а что случилось? Кто такой Терентьев?

— Пациент. Один из самых тяжелых случаев. Он уже больше семи лет у нас, но мы никак не можем ему помочь. До сих пор.

— Но вы идете в подвал!

— Мальчик мой! — мужчина нервно дернул себя за усы и положил руку на плечо молодого врача. — Я же говорил вам, что сегодня будет лишь простой обход? У нас есть палаты и вне второго этажа. Да, не совсем правильно размещать людей в подвале, но у нас практически все палаты переполнены. А учитывая специфику недугов некоторых из них... Нам пришлось изолировать самых опасных. Боюсь, что на сегодня все мое внимание будет приковано к подвалу.

Дмитрий понял, что на сегодня может быть свободен, попрощался с Александром Анатольевичем. Он зашел в бухгалтерию, получил свой бейдж, пропуск, расписался на документах и вышел на улицу.

Дожидаться автобуса смысла не было — шел второй час, а отправление с остановки происходит лишь в пять. Дмитрий двинулся по дороге, миновал ворота, попрощался с охранниками. Больница была расположена под высокой горой и находилась на другом берегу реки, что разделяла город. Над рекой был проложен двухсотметровый вантовый мост, имевший всего две полосы для автомобилей.

Дмитрий оглянулся на высокий забор, что окружал больницу. Да, его новая работа обещала оказаться куда интереснее, чем он полагал изначально.

* * *

— Вы точно уверены, что хотите спуститься со мной? Мальчик мой, вы на работе всего второй день, а уже рветесь в бой!

— Да. Я хочу увидеть всех пациентов, Александр Анатольевич. Простите мою настойчивость, но я не могу работать с людьми, если не знаю каждого из них.

— Прекрасно понимаю ваши стремления. Хорошо! Но место это будет не из приятных.

Александр Анатольевич совсем не преувеличивал. Это место казалось адом. Нет, внешне оно практически ничем не отличалось от помещений, что были выделены для больных на втором этаже, но звуки... Такого Дмитрию не приходилось еще слышать. Теперь он прекрасно понимал причину, по которой на входе стояла толстая металлическая дверь, обеспечивающая прекрасную звукоизоляцию.

Следом за врачами вместо медсестер спустились санитары. Они держали в руках небольшие резиновые дубинки, хотя Дмитрий сомневался, что их использование в подобном месте разрешено.

— Ну-с. Начинаем. Дима, дайте, пожалуйста, карту Симонова.

Дмитрий быстро отыскал нужную медкарту и отдал главврачу. Александр Анатольевич подошел к первой палате, открыл небольшое оконце в двери. Мужчина по ту сторону сидел в углу и, ссутулившись, перебирал в руках полотенце.

— Игорь? Игорь, вы слышите меня?

Пациент что-то невнятно пробормотал.

— Игорь! Прошу вас, ответьте мне. Пожалуйста.

— Соловей кричал кукушке. Соловей кричал вороне. Соловей жужжал подушке. А теплица — морю.

— Игорь, пожалуйста. Поговорите со мной. Можете сказать мне, где вы находитесь? Можете назвать свою фамилию?

— Синяя птица несет ветер. Красная птица несет огонь. Черная птица несет правду. А белая — ложь!

Мужчина вскочил и бросился на дверь.

— Ложь. Везде ложь! Синяя, красная, черная, белая. Ложь везде. Ложь повсюду! Не кормите меня ею. Не кормите меня ложью! Не кормите!

— Господи, — Александр Анатольевич отошел от двери. — Состояние не изменилось.

Главврач что-то записал в медкарте и отдал ее Дмитрию.

— Симонов у нас уже больше четырех лет, но лечение не дает абсолютно никаких результатов. Есть люди, мальчик мой, которым мы не можем помочь, — печально произнес главврач, забирая у молодого доктора новую медкарту. — Как бы мы ни старались, океан безумия всегда будет поглощать души людей. Мы можем лишь не дать ему выплеснуться наружу.

Следующая палата. Девушка, кутавшаяся в рваное платье. На полу вокруг нее валялись еще десятки рваных нарядов.

— Мария? Как вы чувствуете себя сегодня, девочка? Дурно ли вам?

— Все хорошо, Александр Анатольевич. Все правда хорошо. Можно мне выйти?

— Боюсь, что сейчас я не могу вам этого позволить. Сожалею.

— Пожалуйста! Я хочу выйти! Выйти! Дайте мне выйти! Уроды! Дайте мне выйти, уроды! Выпустите меня!

Главврач закрыл оконце, лишь немного приглушив завывания молодой девушки.

— Агатова Мария. Отчаянно верит в то, что одежда общается с ней. Поэтому и требует, чтобы ее окружали только платья или другие наряды. Даже санитаров близко не подпускает, если лица у них не прикрыты.

— Удивительно.

— Прошу прощения?

— Простите. Просто ее ненависть. Ее гнев. Она ведь еще минуту назад казалась самой обыкновенной девушкой. Даже встретив ее на улице, я бы не смог распознать в ней сумасшедшую.

— Пораженную недугом! Мальчик мой, даже будучи в этом ужасном месте, они продолжают оставаться людьми. Даже если нам кажется, что это не так.

Еще семь палат, еще семь больных, еще семь человек, бросающихся на дверь. Дмитрий шагал за главврачом, а сам не переставал поражаться этому месту. Он даже не мог представить, что в подвале могут находиться люди с подобными заболеваниями. И представляющие огромную опасность для окружающих...

— Александр Анатольевич, а что с Терентьевым?

— Он умер. Почти сразу после того, как за нашим санитаром приехала скорая.

— Умер? Как?

— Инфаркт миокарда. Терентьеву было уже семьдесят три года, а недуг его протекал тяжело. Такие нагрузки на организм. Поверите ли, но с ним иногда не могли управиться сразу два санитара, что годились ему во внуки!

Александр Анатольевич остановился у последней палаты.

— Авдеев. Мальчик мой, стойте подальше от двери. Это опасный человек.

— Опасный? Но он же в палате!

— И я молюсь Богу, чтобы он там и оставался.

Александр Анатольевич открыл окошко. Внутри сидел худощавый мужчина, который без интереса посмотрел на главврача. Его одежда была немного смята, но выглядела куда лучше, чем у остальных обитателей подвала.

— Добрый день, Сергей.

— Добрый день, Александр Анатольевич. Как поживаете.

— Хорошо.

— Прекрасно. А как ваши дочки? Уже сдали последние экзамены? Уже почти лето как-никак, им скоро предстоит выйти в свет.

— Они уже все сдали. Как вы себя чувствуете, Сергей?

— А как должен себя чувствовать человек в подобном заведении? — мужчина поднялся, подошел к оконцу и заметил Дмитрия. — Так вот оно что! А я-то думал, почему это вы решили прийти ко мне? Приятно познакомиться, парень. Меня зовут Сергей Леонидович.

— Водянов Дмитрий Вадимович. Новый врач.

— Ого! Новый врач, а уже спускается в подвал! Прекрасно, прекрасно. Вы ничего не боитесь, верно? Вам кажется, будто вам понятны все эти люди, Вы считаете, что можете им помочь, но в глубине своей души понимаете, что это бесполезно. Но в чем причина? Может быть в том, что все эти люди вовсе не безумны? Как можно называть человека сумасшедшим, если он всего лишь не следует нормам, навязанным ему кем-то другим? Почему мы должны следовать моде? Почему одни люди должны подчиняться другим? Откуда у них власть? Откуда у них право? Скажите, Дмитрий, если сейчас выяснится, что все ваши убеждения окажутся ложью, и вы узрите истину, станете ли вы безумцем? Или просвещенным?

— Довольно! — Александр Анатольевич захлопнул оконце, взял Дмитрия за руку и повел на выход. — Не слушайте его, мальчик мой. Просто не слушайте.

— Александр Анатольевич, да я и не думал...

— Нет! — жестко прервал главврач, поднимаясь по лестнице. — Просто доверьтесь мне. Не слушайте этого человека. Даже не думайте над тем, что он только что вам сказал. Ни в коем случае! Я всегда забочусь о пациентах. Верю, что недуг каждого можно исцелить. Но только не в случае с Авдеевым. Этот человек опасен. Даже сидя в палате.

— Но почему? Он же обычный пациент! Я вообще не увидел в нем хоть какие-то признаки болезни.

— О, они есть, мальчик мой. Если уж кто-то из моих пациентов должен находиться в подвале, так это он. Больше никого бы я туда не поместил, кроме этого человека.

* * *

— Дима, пока! Удачного дежурства!

— До завтра, Катя. Удачно добраться до дома.

Дмитрий закрыл дверь и вернулся за стол. Перед ним лежали медкарты всех пациентов больницы. Александр Анатольевич разрешил ему просмотреть их, чтобы лучше понять больных. Шизофрения, личностные расстройства, бред величия, логорея, дистимия. От обилия болезней у него голова шла кругом. На прежнем месте работы его пациенты чаще всего жаловались на булимию, инсомнию и гиперсомнию.

Дмитрий отодвинул бумаги в сторону и подтянул новые. Медкарты пациентов из подвале. Медкарта Терентьева была помечена красной полосой. Видимо так здесь обозначали выписавшихся. Или скончавшихся...

Дмитрий вчитывался в строчки, но чувствовал, что его клонит в сон. Он даже не думал, что настолько вымотался сегодня. Нужно заварить чай!

* * *

Вода обжигала абсолютным холодом. Тьма поражала воображение. Он не парил, не плыл, не нырял. Он тонул. Беспомощный. Бессильный. Без единого шанса на всплытие. Он мотал головой, грёб руками, но не мог замедлиться даже на секунду.

Ноги коснулись дна. Твердые камни впились в кожу, пустили кровь. Она мгновенно привлекла к нему хищников. Невиданные монстры разевали огромные пасти, их клыки блестели в едва заметном лучике света, которому хватало сил достать до дна.

Он закричал. Хищные рыбы ушли. И в темноте он увидел нечто. Нечто, что было подобно горе. Нечто, что дышало мощью. Нечто, что двигалось!

И оно было отвратительно.

* * *

Дмитрий дернулся, уронил кружку на пол и вскочил на ноги. Его сердце бешено билось, лицо покрылось испариной, а бумаги прилипли к потным ладоням. Он проморгался. Заснул? Быть не может. Он уже давно привык не спать на дежурствах.

Он посмотрел на разбросанные бумаги. Медкарта Авдеева? Когда он ее достал?

Дмитрий сел, начал читать. Иму-хан? Что это такое? В папке были вложены несколько листов, на каждом из которых было написано это слово. Имя? Название?

* * *

— Вы уверены, Дима? Мальчик мой, быть может вам нужно поспать. Клянусь, выглядите так, словно всю ночь убегали от маньяка! Вам нездоровится?

— Нет, все хорошо. Устал за время дежурства. Только и всего. Вы позволите мне взять их?

— Разумеется, мальчик мой! Я все еще считаю, что это будет для вас тяжелым испытанием, но можете попытаться. Я сегодня же назначу вас лечащим врачом для всех пациентов подвала. С кого вы хотите начать?

— С Авдеева.

* * *

Дмитрий смотрел, как Авдеева вводят в его кабинет. Обитатель подвала сел на стул и заглянул в глаза врача:

— Ну надо же! Третий день на работе, а вы уже стали моим лечащим врачом? Это будет интересно.

Дмитрий посмотрел на санитаров, которые стояли у двери, готовые в любой момент прийти ему на выручку.

— Вы боитесь меня, верно? — Авдеев подался вперед. — Думаете, что я причиню вам вред? Напрасно. Я вовсе не безумен. И не страдаю идиотизмом.

— Может быть. Скажите мне, кто такой Иму-хан?

Авдеев улыбнулся:

— Вы читали мою медкарту? Тогда вы знаете ответ.

— Я хочу услышать это от вас.

Авдеев молчал. Дмитрий не выдержал первым:

— Иму-хан — бог морей и океанов. Повелитель жизни, властитель смерти. Порождающий власть и создающий ненависть. Вы верите в него? Почему? — снова молчание. — Почему вы считаете, что этому богу нужно поклоняться? Почему вы вырывали глаза людям, которые сомневались в его существовании? В чем причина?

— Иму-хан не любит, когда на него смотрят.

— В самом деле?

— Почему вы считаете, что я безумен, доктор? Лишь потому, что я поклоняюсь сущности, что недоступна вашему пониманию? А как же христианство? Люди поклоняются Богу, ставят свечки за упокой, но никто из них не видел этого Бога. Почему вы признаете такие религии как пастафарианство? Буддизм? Иудаизм? Майя верили в Ицамна, греки — в Зевса, египтяне — в Осириса. Почему их боги имеют право на существование? Кто это определяет? Кто решает, в кого люди должны верить, а над кем будут насмехаться.

— Значит, Иму-хан — обычный бог? Такой же, как и все те, о ком вы сейчас говорили?

Авдеев наклонился вперед:

— Иму-хан такой же бог, как и остальные? Нет, Дмитрий Вадимович. Он стоит превыше всех. Он — убийца старых богов, и повелитель новых. Люди должны преклоняться перед ним, молить его о пощаде. Отдавать ему свои сердца, души. Посвящать ему свои жизни. Служение — вот наша дань ему.

Мужчина встал и пошел на выход. На пути его встали санитары.

— Вы считаете, что способны вылечить меня, Водянов Дмитрий? Это не так. И знаете почему? Я не безумен, и мне не нужна ваша помощь. Просто не трогайте меня, доктор, пока я не сокрушил ваш мир. А я это могу, можете спросить у своего начальника.

* * *

На следующий день Дмитрий сам спустился в подвал. Охранники не хотели пропускать его без санитаров, но он смог уговорить их, прикрываясь врачебным этикетом.

— Сергей? Могу я с вами поговорить?

Авдеев открыл глаза и улыбнулся.

— Прекрасно. Теперь вы решили копаться в моей голове прямо здесь?

— Я просто хотел поговорить.

— В этом-то месте?

Авдеев скривил губы, когда пациенты вновь начали бушевать в палатах.

— Птичка-синичка дедушку убила, сыром угостила!

— Дайте мне выйти! Я хочу выйти!

— Заткнулись все! — рявкнул Авдеев.

Удивительно, но после этого крики прекратились. Больше никто не стенал, не причитал, не надрывал голос. Даже плач и тот стих до едва различимых всхлипываний.

— Вот теперь можем поговорить.

— Вы часто проделываете такое?

— Когда надоедает. — Авдеев пожал плечами.

— И они вас слушают? Всегда? Интересно. — Авдеев продолжал молчать, ни на шаг не отходя от двери. — Почему вы сказали, что Иму-хан не любит, когда на него смотрят?

— А это имеет значение?

— Все имеет. Всегда.

— Часто ли вы видели Бога? Вы ведь христианин? Сколько людей заявляли, что им явился архангел, ангел, апостол? А сколько из них были причислены к психам? Сколько из них сейчас сидят в подобных заведениях? Может ли обычный человек смотреть на божественное? Может ли человек глядеть на бога, его посланников и не испытывать при этом боли? Иму-хан не терпит наших взглядов, потому что мы — ничтожества, недостойные лицезреть его. До самого конца мы не увидим его. Иму-хан — бог, в полном понимании этого слова. Он не любит людей. Он повелевает ими.

Авдеев сел на кровать.

— Однажды и вы поймете это, Дмитрий Вадимович. И подчинитесь ему. Это наша судьба. Судьба всех людей. Иного варианта просто нет.

* * *

Остатки воздуха вырвались из легких. Его глаза следили за крошечными пузырьками, исчезающими во тьме. Вода была ледяной. Снова. Ему было больно. Снова. Его накрыло отчаяние. Снова.

Он отбросил хищников в стороны и пошел вперед. Оно снова скрывалось во тьме, но на сей раз оказалось больше. Оно было подобно небоскребу и без затруднений двигалось под водой. Оно не шло сквозь тьму. Оно было тьмой. С самого рождения.

* * *

— Мальчик мой, вам нужно отдохнуть. Вы выглядите все хуже. Вам срочно нужен отдых.

— Нет, Александр Анатольевич. Все в порядке. Видимо, просто привыкаю к новой обстановке. Ночные кошмары, только и всего.

— Вы уверены? Иногда мне кажется, что вам сложно сосредоточиться. Вот, возьмите Билобил.

— Спасибо.

— Сегодня у вас ночное дежурство?

— Верно.

— Постарайтесь отдохнуть, мальчик мой. Большинство врачей так и делают. Не стоит заваливать себя работой.

— Конечно. Я все понимаю, Александр Анатольевич.

— Как продвигаются дела с Авдеевым?

— Хорошо. Думаю, у нас наметился некоторый прогресс. Он все охотнее идет на контакт.

— Мальчик мой, будьте осторожны. Авдеев — страшный человек. Не позвольте его словам повлиять на ваш рассудок. Поверьте, я говорю это не просто так.

— Хорошо. Я пришел к вам за разрешением на одну очень нестандартную... процедуру.

— Говорите.

— На моем прежнем месте работы мы использовали небольшой трюк. Несовместимая пара — так мы его назвали. Мы брали двух пациентов, у которых были прямо противоположные заболевания, помещали в одну палату. Часто это было бессмысленно, но иногда нам удавалось улучшить их самочувствие. Например, людей с инсомнией и гиперсомнией. Булимией и анорексией.

— Вот как? Что ж, это довольно интересный подход. И с кем же вы хотите это проделать? Я понимаю, что с Авдеевым, но кто будет вторым?

— Опалев.

— Интересный выбор. Хорошо, можете занять пятую палату на втором этаже. В подвале нет возможности разместить сразу двоих пациентов. Но у дверей постоянно будет стоять охрана!

Дмитрий вышел из кабинета. Голова раскалывалась. И дело было вовсе не в недосыпе, как он убеждал себя раньше. Его кошмары с каждой ночью становились все отвратительнее и ужаснее. И реалистичнее. Он боялся, но не мог найти объяснения своему страху. Пока что.

* * *

Опалев Денис. Молчаливый, высокий, массивный. Он был физически силен настолько, что санитары часто просили его помочь им при работе. Проблема его была лишь в одном — Опалев был атеистом. Причем настолько яростным, что вообще не мог жить в мире, где есть церкви, каждый второй молится Богу, а каждый первый поминает черта. Болезнь незначительная, но она полностью погубила его жизнь, лишив сперва работы, а затем и семьи. Как же поведет себя такой человек, когда останется в комнате с тем, кто верует в бога, пусть даже и вымышленного?

* * *

Дмитрий вошел в палату. Авдеев лежал на кровати, безо всякого интереса рассматривая потолок. Опалев же сидел в углу, спиной к дверям и тихонько покачивался на месте.

— Зачем вы пришли сегодня, доктор?

— Посмотреть, как вы ладите друг с другом.

— О, у нас тут все прекрасно. Верно?

Опалев всхлипнул и закачался еще сильнее.

— Денис, с вами все в порядке? — мужчина не ответил. — Денис!

Охранники достали резиновые дубинки и нервно переглянулись.

— Подождите минутку. — Дмитрий осторожно подошел ближе. — Денис, поговорите со мной. Он навредил вам? Что-то случилось?

Плечи мужчины задрожали, завывания стали громче.

— Денис? — Дмитрий положил руку на плечо больного, а затем увидел алые дорожки на стене. — Что...

Опалев резко развернулся, схватил Дмитрия за горло и поднял в воздух. У мужчины не было глаз! Лишь два огромных кровавых провала говорили о том, что он когда-то был зрячим.

— Иму-хан не любит, когда на него смотрят! Иму-хан не любит глаз!

— Господи!

Опалев повалил Дмитрия на пол и принялся душить. Охранники бросились на больного, в палату вбегали медбратья и санитары. Они осыпали мужчину ударами, но тот ничего не замечал.

— Иму-хан не любит глаз! Иму-хан не любит глаз! Иму-хан не любит глаз! — верещал Опалев.

Лицо Дмитрия заливали кровь и слюна, а мир постепенно погружался во тьму. Он не мог двигаться, дышать, говорить. Его глаза видели лишь два кровавых провала перед собой, а уши слышали истеричный смех.

Авдеев смеялся.

* * *

Жирные щупальца тьмы вырвались наверх. Они разбили водную гладь, уничтожили все препятствия на своем пути. Устремились к суше. Земля трескалась, горы крошились, ледники исчезали.

Щупальца уничтожали, убивали. Сокрушали. Люди ничего не могли им сделать, а их крики и мольбы оставались без ответа. А затем щупальца устремились ввысь, сокрушили небеса.

И пожрали солнце.

* * *

— Повезло тебе, парень. Еще бы немного, и тебя бы уже не откачали.

Дмитрий кивнул, поднимаясь с кровати. Медбрат помог ему встать и подал халат.

— Опалева увезли в первую городскую. Сказали, что будет разбирательство, но Александр Анатольевич прикрыл тебя.

— А Авдеев?

— Санитары его чутка помяли и бросили обратно в подвал. А эта гнида даже и не думала замолкать. Ржал как полный псих. Главврач сказал, что эта падаль теперь засядет там надолго.

— Ясно.

Через двадцать минут вернулся Александр Анатольевич.

— Мальчик мой, вы в порядке?

— Да. Простите меня, Александр Анатольевич. Я не знал, что может случиться подобное.

— Мальчик мой, какие же тут извинения! Это я должен просить прощения у вас. Нельзя было оставлять вас одного с Авдеевым. Этот человек — монстр. А я бросил вас прямо к нему в клетку.

— Что теперь будет с больницей?

— Ничего. Мы — единственное подобное учреждение в городе. Опалева конечно уже не вернут нам, но больницу не закроют. Будет разбирательство, но мы справимся с этим.

* * *

— Что вы с ним сделали?

— Ничего.

— Он обезумел. Три дня вы находились вместе, а теперь он стал безумцем.

— А разве для вас мы не все такие? — Авдеев подошел к двери. — Безумен сейчас, или безумен с самого начала? В чем разница, если это дом для сумасшедших? Дмитрий, я вовсе не вредил Опалеву. Лишь показал ему суть вещей.

— Вы — монстр.

— Именно. Наконец-то вы признали это, Дмитрий Вадимович. Я — монстр. Но лишь потому что это моя судьба. Боги создают не ангелов и демонов. Им нужны лишь рабы и монстры, что будут смотреть за рабами.

— Вы будете управлять людьми? Люди не скот!

— Тогда почему они всегда покорно идут за сильнейшим?

* * *

Тьма. Холод. Вода. Он уже привык к этому.

Ноги обхватили водоросли, тысячи подводных хищников бросились вперед. Их клыки впивались в плоть, разрывали ее. Вода почернела от крови.

Отвратная тьма шагала. Она шла вперед, а за ней тянулась смерть.

Она была уже близко.

Она была готова явить ему свой лик.

* * *

— Позвольте мне выйти.

— Что? Вы издеваетесь?

— С чего бы? Вы боитесь меня? Почему? Ведь вы хотите помочь. Каким образом маленькая прогулка может навредить мне? Или вы боитесь за себя?

— Я боюсь, что вы снова пытаетесь манипулировать мною.

— Манипулировать? Разве это я просил вас подселить ко мне Опалева? Разве это я заставляю вас спускаться ко мне на каждом ночном дежурстве? Разве это я заставил вас стать моим лечащим врачом?

Дмитрий закрыл глаза, помассировал виски. Голова просто раскалывалась.

— Зачем вам нужно выйти?

— Когда человека удерживают несколько лет в подвале без окон, настает момент, когда ему хочется оказаться на свежем воздухе.

— Но для чего мне соглашаться? Где гарантии, что вы не причините никому вреда?

— Можете вывести меня, пока остальные пациенты будут в больнице. Даже можете взять с собой санитаров и охранников. Мне все равно.

Дмитрий кивнул и пошел на выход. Охранников? Он сильно сомневался, что от них будет хоть какой-то толк.

* * *

Авдеев остановился и поднял голову.

— Будет дождь.

— Не любите дождей?

— Почему же?

Авдеев пошел дальше, охранники двинулись следом. Двор был пуст. Всех увели, чтобы он больше не смог никому причинить вреда.

— Почему вы так рвались выйти на улицу?

— Не все ли равно?

— Вы многие месяцы сидели в подвале, но подобную просьбу от вас услышали впервые. Вы даже не представляете, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы главврач позволил вам совершить даже эту недолгую прогулку.

— И мы вам благодарны за это.

Мы? Кто это мы?

Начался дождь. Он налетел внезапно. Прошло несколько секунд, а мужчины уже промокли до нитки. Охранники прикрывали глаза, но не решались уходить. Им не хотелось оставлять Дмитрия наедине с этим человеком.

— Все хорошо. Сходите за плащами и зонтами. А я останусь с ним.

— Мы не можем оставить тебя с ним. Приказ главврача.

— Да ладно вам! Если бы он хотел навредить мне, мог бы придушить во время осмотра.

Охранник хотел возразить, но ветер и усиливающийся дождь помешали этому.

— Вернемся через минуту! Держи, — охранник протянул Дмитрию дубинку. — Рыпнется — бей по башке. Или по шарам. Без раздумий.

— Хорошо.

Охранники убежали, а Авдеев обернулся к Дмитрию.

— Почему вы возитесь со мною?

— Вы — мой пациент.

— Почему? Вы были в подвале, видели творившийся там ад. Этим людям невозможно помочь. Вы не верите в это. Поэтому вы их и не замечаете. Но вы общаетесь со мною. Вы считаете, что сможете изменить меня?

Авдеев поднял лицо к небу, прикрыл глаза.

— Нет. Есть еще что-то. Кто-то еще. Разве вы не чувствуете этого? Власть. Кто-то дергает за ниточки. Управляет вами. Толкает вас на путь. Вперед. Постоянно вперед. Почему? Потому что вы не хотите оставаться на месте! Вы не противитесь этому, но постоянно убеждаете себя в обратном.

— О чем вы?

— Кто для нас боги? Родители? Возможно. Наставники? Вероятно. Но почему никто не понимает, что мы лишь игрушки в их руках? Мы — продолжение их воли. Мы — их посланники. Мы управляем людьми, а они управляют нами.

— Мы? Кто это мы?

— Я. Вы. Есть и другие. Иму-хан умеет выбирать сторонников. Иму-хан. Вы повторяете это имя снова и снова. Катаете его на языке. Ваш рот наполняет привкус крови, а желудок пытается опустошить себя. Голова раскалывается. Иму-хан. Это зов. Это крик из-под толщи воды. Это истина, что подминает под себя мир. Это власть, могущество и отчаяние! Отчаяние и гнев! Мы не можем бороться с этим! Ни вы, ни я. Остальные — рабы в наших руках, а мы — их повелители. Но даже мы продолжаем преклоняться перед сильнейшим! Иму-хан! Это крик, что рвется из наших глоток. Это вера, что разрывает наши сердца. Иму-хан!

Авдеев упал на колени, без малейших колебаний окунувшись в грязь. Его лицо все еще было обращено к небесам, которые отвечали на пронзительные крики мужчины не менее слабым завыванием ветра.

— Иму-хан! Бог среди богов! Повелитель среди рабов! Властитель, окруженный ничтожествами!

— Авдеев! Хватит! — Дмитрий обхватил мужчину за плечи, начисто забыв о дубинке. — Остановитесь! Нет никакого Иму-хана. Нет никакого Иму-хана!

Авдеев наконец-то посмотрел на молодого доктора, а в глазах его плескалась неугасимая вера в собственную правоту.

— Тогда почему вы уже стали его глашатаем?

* * *

— Да что ж это такое с погодой?

Дмитрий кивнул, зачерпнул ложкой теплый суп.

— Третий день льет, и хоть бы подумал прекратиться!

— Да уж.

— Димка! О чем ты думаешь-то?

— Авдеев.

— Ах, это.

Катя подхватила пирожок с подноса.

— Да забей ты. Александр Анатольевич уже давно понял, что Авдеев — псих. Если уж кто и должен сидеть в подвале, так это он.

— Я так не думаю.

— Чего?!

— Нет, не пойми меня неправильно. Авдеев — безумец. Это факт. Но его убежденность в собственной правоте. Его вера в своего бога! Я не видел ни одного человека в церкви, который был бы так упорен! Это ужасает.

— А что ему еще остается? Его бред — истина для него. Он больной. Я не понимаю тебя, Димка.

— Я сам себя уже не понимаю, — пробормотал он, когда Катя пошла за еще одной кружкой чая.

Иму-хан. Проклятый Иму-хан! Это слово засело в его голове так прочно, что он втайне ужасался. Иму-хан. Бог морей и океанов. Иму-хан.

Прогулка по улице изменила Авдеева. Он стал тихим, замкнутым. Он больше не говорил о своем боге, не общался с Дмитрием, даже не кричал на постоянно вопивших обитателей подвала. Быть может, осознание свободы сломило его? Мужчина впервые за многие месяцы покинул стены больницы, вдохнул свежий воздух, почувствовал себя живым.

Дмитрий моргнул, когда ему в лицо прилетели капли. Он вышел на улицу? Когда? На плечах небрежно накинут белый халат. Одежда мгновенно промокла, едва он ступил за границу козырька над входом. Дмитрий стоял прямо под холодящими кожу каплями, а ветер бил его в лицо.

— Дима? Что вы делаете, мальчик мой?

Александр Анатольевич подхватил его под локоть и потянул назад.

— Вы же простынете! Скорее идемте в больницу.

В больницу? Зачем? Зачем туда возвращаться? Это дом безумия, боли и разочарования.

— Я... Я схожу до охраны.

— Зачем?

Дмитрий пошел. Побежал. Он бежал по лужам и не мог остановиться. Бежал от страха.

Раздался грохот. Не гром. Что-то другое. Что-то куда более страшное. Он услышал крик Александра Анатольевича. Главврач боялся. Чего мог испугаться этот человек? Дмитрий оглянулся. Оползень! Неужели дожди размыли гору настолько, что она больше не могла противостоять неукротимой стихии?!

Дмитрий побежал. Он слышал грохот и крики, но не останавливался. Вокруг мелькали люди. Кто-то даже обогнал его! Толпа неудержимым потоком хлынула мимо поста охраны. Мужчины даже не пытались сдержать охваченных паникой людей, а через мгновение и сами к ним присоединились. Толпа бежала на мост. Спасительный мост, что вел на другой берег!

Дмитрий остановился. Бежать по мосту? Безумие! Дождь и ветер делали и без того отчаянный забег совсем безнадежным. Люди даже не видели дороги перед собой, как они хотят передвигаться по нему?! А если по нему будет ехать машина? Она же собьет людей, ведь совершенно ничего не видно!

Александр Анатольевич потянул его за собой, к нему присоединилась Катя.

— Димка! Не тормози!

Он пошатнулся, но все-таки побежал дальше. Грохот за спиной нарастал. Дмитрий оглянулся. Оползень уже достиг забора вокруг больницы и теперь сминал его, словно это была бумага. Пациенты! Десятки людей все еще оставались внутри, запертые наедине со своими болезнями.

Дмитрий сбился с шага, пошатнулся. Упал. Никто не остановился помочь ему. Никто. Все хотели просто выжить. Молодой врач встал, но упал вновь. Его голова раскалывалась. Боль была просто нестерпимой. Его вырвало, но он заставил себя двигаться вперед. Толпа уже была далеко впереди, а он так и стоял посреди моста. А оползень все приближался.

Бежать дальше? А смысл? Он не успеет. В любом случае не успеет. А есть ли шанс выжить? Дмитрий подошел к краю моста. Река внизу и раньше имела ужасающее течение, но теперь нырнуть в нее было подобно самоубийству. А был ли иной выход? Дмитрий уперся в перила. Он не хотел делать этого. Боялся. Чего? Высоты или воды? Это могло быть хуже смерти? Он прыгнул.

Дмитрий закрыл лицо руками. Удар оказался болезненным, воздух выбило из легких. Дмитрий попытался всплыть. На секунду ему удалось вырваться из бурного потока, но он почти сразу вновь оказался под водой, а затем его что-то начало тащить вниз. Он тонул.

* * *

Он открыл глаза. Было холодно и больно. И темно. Он пытался подняться, но не мог. Его глаза видели лишь тьму. Но в ней было что-то еще. Еще более абсолютная, страшная и могущественная тьма. Она двигалась в воде. Шагала вперед, без труда сопротивляясь безумному течению, а очертания ее по мере приближения становились лишь более расплывчатыми. Дмитрий вскричал. Тьма надвигалась на него, и ничто не могло ее остановить.

Отвратительные щупальца жирной тьмы обвили его конечности и голову. Мышцы свело судорогой. Нечто склонилось над ним. Он ничего не видел, но понимал суть этого ужаса.

Он только сейчас осознал, что скорее предпочел бы погибнуть там наверху.

Он кричал.

* * *

— Как он?

— Сильное сотрясение, ушибы рук и ног. Жить будет, но я бы хотел сделать рентген.

— Спасибо вам.

Дмитрий поднял голову. Александр Анатольевич разговаривал с прибывшим на место катастрофы врачом. На берегу реки столпились уже десятки людей и машин, но они все продолжали прибывать. Люди кричали, плакали. Страха не было, лишь мрачное осознание того, насколько близко к ним была смерть.

Катя помогла Дмитрию подняться. Он не помнил, как оказался на берегу. Тьма, боль. Он тонул. Его ударило о дно. Он точно помнил это. Как он оказался на суше?

Дмитрий отстранил девушку, двинулся через толпу, расталкивая людей. Доктора и полицейские не обращали на него внимания: здесь были десятки пострадавших, и многим требовалась срочная медицинская помощь.

Он шел. Постоянно вперед. Дорога до дома заняла несколько часов, но он не помнил ни одного из них. Дмитрий открыл дверь, повалился в кресло. И зарыдал. Почему он не мог ничего вспомнить? Ужас, отчаяние, боль. Тьма. Он помнил все это, но как же ему удалось всплыть? Как он оказался на берегу?!

Голова раскалывалась. Он не мог с этим бороться. Эта боль была сильнее его.

— Я же говорил, что вы — его глашатай.

Дмитрий вскочил, оглянулся. Он так и не включил свет, но смог различить фигуру в углу комнаты.

— Мы с вами избраны. Всегда были. Но я осознал это раньше, а вам понадобилось время.

— Авдеев? Как вы выбрались?!

— Рабам нужен поводырь. Рабам нужен кнут. Вы и я. И остальные. Не думайте, что я единственный такой. Иму-хан везде.

Иму-хан. Дмитрий рухнул на колени. Он кричал, но боль лишь усиливалась. Иму-хан. Бог среди богов. Повелитель среди рабов. Властитель среди ничтожеств. Иму-хан. Иму-хан! Он старался, но не мог выкинуть эти слова из своей головы. Иму-хан!

Авдеев склонился над Дмитрием.

— Мы с вами избраны. Когда же вы это поймете, Дмитрий Вадимович? Вы и я. Время пришло.

Дмитрий поднял глаза. Авдеев не улыбался, не злорадствовал. Он ждал его ответа. Его решения. Но что Дмитрий мог ответить безумцу, у которого не было глаз?!

* * *

Той ночью были обнаружены обезображенные тела сорока семи человек. Тридцать один мужчина, шестнадцать женщин. Все были работниками шестой психиатрической больницы, уничтоженной несколькими часами ранее. Всех убитых доставили в морг первой городской больницы. Вскрытия проводились весь день и всю ночь. Ни в одной из квартир не были обнаружены следы нападавших. Ничего не было украдено. Полиция так и не смогла установить причины этого ужасающего происшествия. Но в одном люди уверены: совершивший эти убийства — маньяк. Как иначе можно было объяснить отсутствие у всех погибших глаз?

Водянов Дмитрий Вадимович — единственный из выживших сотрудников больницы, чье тело не было найдено. Его квартира оказалась разгромлена, повсюду виднелись следы воды и крови. Считается, что он стал последней жертвой маньяка, который по какой-то причине решил забрать его тело с собой.

Авдеев Сергей Леонидович считался погибшим при оползне, но его тело было выловлено моряками посреди Каспийского моря спустя три года после уничтожения больницы. Каким образом оно попало туда остается загадкой.

* * *

— И почему его привезли к нам?

— Говорят, что он вел себя странно. Нападал на людей, кричал. А еще нам дали вот это, — медсестра протянула главврачу бумаги.

— Это уже интересно.

Главврач вошел в палату. Внутри была лишь одна койка, на которой расслаблялся новый пациент.

— Здравствуйте. Меня зовут Игорь Иванович, являюсь главврачом этой больницы.

— Водянов Дмитрий Вадимович. Очень приятно.

— Дмитрий, вас доставили к нам после того, как вы устроили драку в баре. Вы покалечили довольно много людей.

— Не сомневаюсь.

— Многим вы вырвали глаза.

— Естественно.

— И вы постоянно кричали одно и то же слово. Иммухаан.

— Иму-хан, доктор.

— Вот как? Это чье-то имя? Что вы можете рассказать о нем?

Дмитрий улыбнулся. И то была улыбка палача.

— Иму-хан не любит глаз.