Мажор - прода 25/09

Глава 9.

Я не знаю, чем руководствовался господин Азиз ибн Сулейман, запихивая меня помощником механика на судно. Допускаю, что выбирать ему было не из чего, вряд ли доктор постоянно промышлял укрывательством нелегалов и знал в порту все входы-выходы. Но даже так медик оказался непрост, ох, как непрост! Количество хоть чем-то обязанных ему людей впечатляло, а главное, качество! Вальяжные портовые чиновники, начальники участков, таможенники, вообще какая-то шушера! Последний выбивался бы из ряда, если не знать, что неприметный человечек со дна общества имел полноценную "мантию", то есть однозначно не мог быть нищим попрошайкой, за которого себя выдавал.

Отъезд из Аравии чем-то напоминал годовалой давности прибытие: меня по цепочке передавали незнакомым людям, пока не оказался на борту. И только там окончательно выяснилось, что я не пассажир, а, оказывается, нанялся в рейс до Австралии! До Австралии, ёпта!!! Для парня, не выбиравшегося первые шестнадцать лет жизни никуда дальше Екатеринодара, я слишком стремительно осваивал глобус.

Экипаж круизного лайнера "Лабрадор", идущего под канадским флагом, подобрался интернациональный, говорили все в основном на английском, реже — французском. И тот и другой языки я когда-то изучал в школе и дома, потом неплохо закрепил частым использованием в Слободке, так что никаких проблем с общением не возникло. Сначала немного опасался показывать диапазон знаний — откуда арабу из глубинки знать несколько иностранных языков? — но, как оказалось, заглядывать мне в паспорт никто не собирался, а умение объясняться приписали национальной особенности:

— Завидую я вам, арабам! Языки вам легко даются! — разглагольствовал как-то за работой мой непосредственный начальник Сэм Морти, принципиально не владеющий ничем, кроме родного американского. Если бы не наловчился трындеть с его соотечественниками, составляющими немалый контингент Сити, то со своим классическим образованием понимал бы его речь через слово, — Твой предшественник — Али, он их штук восемь знал, в каждом порту на местном чирикал. И ты, такой молодой, а уже три знаешь.

— А куда он делся?

— Кто?

— Али.

— Сошел на берег в Джидде и не успел к отплытию, сукин сын!

— Не надо ругаться так! — задрюченный валькириями я знал, что почти не злое для американца ругательство, настоящему арабу будет тяжело снести, — Сукин сын — это серьезное оскорбление.

— Он тоже так часто говорил, но, парень, привыкай, здесь не твоя Арабика!

— Аравия! — поправил я.

— Я так и сказал! Потрешься среди нормальных людей, еще и возвращаться не захочешь! — не то, чтобы стало обидно за мнимую родину, скорее покоробила бесцеремонность, с которой это было произнесено, но увлеченный своими поучениями механик моих гримас не заметил, — Это Али уже взрослым был, его не перевоспитать, а ты парень молодой, можешь еще попробовать перебраться в местечко поцивилизованней. Взять хотя бы наш случай, вот смотри: у нас здесь стоянка пять дней должна была быть. Свободных от вахты в увольнение на берег отпустили, туристы на экскурсии разбрелись. А ваши власти нас взяли и развернули: траур, видите ли! Нельзя развлекаться! Вот скажи, в какой другой стране такое может случиться? — и сам же себе ответил, — Нет! Хорошо еще наши пассажиры не успели куда подальше отъехать, всех на борту собрали, а несколько матросов так на берегу и остались! Вернутся в порт, а кораблик-то "ту-ту"!

— Что за траур? — удивился я тому, что в своем горе пропустил, похоже, нечто важное.

— Джек! — имя Закир для него оказалось невыговариваемым, поэтому сразу же переименовал, а потом так и прилипло, — Это ты мне должен сказать! Местный тут ты, а не я!

— На лицо мое посмотри! — отбрехался я заготовленной сказочкой, — Не повезло с невестой — у нее слишком много дядей и братьев, а у меня слишком мало денег! Сначала у родственника отлеживался, но и там эти дети Шайтана выследили! Пришлось срочно убираться из города, мне не до глобальных событий было!

— А-а... — понимающе протянул он, — Родственники невесты — это зло! Слава богу, моя Мэри сирота! — я опять поморщился — благодарить за смерть близких жены? — У правителя вашего мать вроде бы умерла.

— Елена?! — изумленно переспросил я, — Да ей же сорока еще не было!

— Джек, что слышал, то и отвечаю! Расспроси потом команду, кто на берег сходил, может, что еще расскажут, я в этот раз так и просидел из-за Али на борту!

Не поленился, последовал совету, расспросил потом других, но ничего сверх сказанного не узнал — кто там будет делиться с чужаками сплетнями и подробностями? Да и меня смерть чужой королевы мало взволновала. Люди смертны, даже относительно нестарые — эту истину я за последний год хорошо усвоил.

Нарастающая "вуаль" порадовала меня еще тремя всплесками "сияния", за время которых я стал на корабле своим в доску, сняв первоначальную настороженность к новичку, но сам не спешил с кем-то близко сходиться — не давала горечь недавних потерь. Да и не с кем, если разобраться. Общение с Санни, Незабудкой, Христ и еще несколькими валькириями меня разбаловало — они, может, университетов и не кончали, но сами по себе были умными людьми с широким кругозором. А у палубной команды и машинистов все интересы сводились к трем китам: выпивке, жратве и бабам. Еще поругать начальство — это святое! И если в последнем я еще мог к ним присоединиться — Сэм со своими поучениями достал уже через день, — то первые три пункта отпадали. Выпивка — из-за легенды, я и так положенных молитв и постов не соблюдал, не хватало еще на таком простом вопросе спалиться! Жратва — ну не мог я всерьез и долго обсуждать достоинства макарон по-флотски или каши с тушенкой! Один-два раза еще куда ни шло, но не каждый же вечер! Женщины... не сыпьте соль на раны. А публика повыше рангом в свою очередь не спешила снисходить до общения со мной: "Эй, Джек!", "Джек, сгоняй!", "Джек, принеси!" — вот и все разговоры.

Но, несмотря ни на что, путешествие мне нравилось. Круизный лайнер неспешно тащился от порта к порту. Сэм, несмотря на занудливость и ограниченность, был человеком беззлобным и на берег меня отпускал. Так что уже через декаду начал всерьез обдумывать: а не задержаться ли мне здесь? Теплые моря, экзотические страны...

И лишь приняв решение, полной мерой схлопотал откат — меня залихорадило, внезапно начало сбоить сердце, сон из просто не всегда спокойного, превратился в сущее мучение — кошмары следовали один за другим, снова и снова снился последний бой отца. Окружающие решили, что я подцепил какую-то экзотическую болячку, потащили в лазарет, но я-то знал, что корабельный док ничего не найдет! Словами не объяснить — просто знал и всё!

Разобраться удалось быстро, слово — в голове дающего, а мое подсознание раз за разом показывало мне момент, когда я его дал: "Вернусь и отомщу! Дайте мне только время!" Про себя я тогда подразумевал, что вернусь, как только это станет безопасным. Пока я сидел в Слободке и считал, что только с совершеннолетием смогу ее покинуть, — это было одно. Теперь же у меня были документы, и на корабле меня держал только подписанный контракт до Австралии. Это обязательство тоже являлось уважительной причиной — просто потому, что так меня приучили. Зато подписать новый наем — это уже воспринималось как уклонение, и договориться самому с собой не получалось. Пришлось начать обдумывать свои действия по возвращении на родину.

Петербург встретил дождем со снегом пополам. Позади больше половины земного шара, неохваченными остались только обе Америки. Не раз за путь вознес хвалу Аллаху — пусть чужой бог сбережет умельца из Джидды, состряпанный им паспорт не вызвал ни единого нарекания ни на одной границе. Будь безымянный суетливый старичок хоть сколько-нибудь магом, ему бы перепал с моих дум нехилый профит — на первых проверках я сильно волновался, а так, надеюсь, просто где-нибудь зачтется.

Воздух родины пьянил. То, что все вокруг говорят по-русски, поначалу вводило в недоумение: отвык, даже у самого легкий акцент в речи появился. Впрочем, полдня хватило, чтобы пропал. Паспорт? Если чему и научил меня прожитый год, так это наглой уверенности: червонец сверху, и портье вписывает в журнал учета постояльцев левые данные. Широко улыбнулся и поощрил ретивого работника гостиничного дела еще одной десяткой.

— Мы рады, что вы выбрали наш отель, господин Минихузеев!

— Минихузеев?..

— Ильяс Равильевич, — понятливо прогнулся портье в поклоне.

Пришлось добавить еще десятку, не обеднею.

Пока не стукнуло восемнадцать, обнародовать свои ФИО я не собирался: я был богат, но все же не настолько, чтобы за судьбой отцовского состояния пристально следили миллионы глаз. А насчет собственных морально-волевых качеств обольщаться не приходилось: при планомерной обработке подпишу отказ от наследства как миленький, жизнь показала, что обереги не панацея. Да и снять их при некоторых усилиях можно, разбитые суставы для пытливого ума не преграда, уж в крайнем случае — вместе с пальцами. Вот использовать кому-то другому — для этого надо моим близким кровным родственником быть, а лишить защиты — запросто. И то, что моя смерть в планы "опекуна" не входила — в этом случае деньги отошли бы на благотворительность — слабо утешало. Так что до четвертого марта вход в контору "Путятин и сыновья", занимавшейся отцовским наследством, был мне заказан. Ничего, я и у "Валькирий" заколотил немалые для обывателя деньги, на мои нужды хватит!

Добираясь до бара с прозаическим названием "Пиво и рулька", лениво раздумывал: есть ли где-то кабак "Вино и ветчина" или "Водка и холодец"? И можно ли, опираясь на фантазию держателей питейных заведений, собрать из запчастей целого кабана? По всему выходило, что нет: "Сердце борова" или "Мозги хряка" не вписывались в концепцию — недостаточно пафосно. А без сердца и мозгов животинки не выйдет, такими только люди бывают.

Кабак, где отирались наемники, порадовал почти забытой за месяцы путешествия атмосферой — обстановка другая, но если закрыть на это глаза — почти как в Слободку вернулся. Адреса заведений заставил заучить Санни еще на первых порах знакомства. Несколько названий потом подкинула Мадлен, но там были места сбора техников. Тоже из разряда "только для своих", но в них я собирался появиться, только если нужны будут деньги.

— Ути-пути! Кто это тут у нас такой сладкий нарисовался? — поднялся с места сидевший у стойки здоровяк. Первая часть проверки началась.

Охранника узнал по эксклюзивной татуировке — Санни ее подробно описал, и вряд ли найдется еще один шутник, набивший на предплечье... скажем так, мое прозвище.

— Привет тебе от Санни, Малыш! — и подкрепил пароль распальцовкой, не приведшей, однако, к нужному результату.

— Что?! — взревел вышибала, — Этот гавнюк!.. — и захлебнулся собственными зубами. А я ведь до последнего сомневался: брать или не брать кастет? Но стоило вспомнить нравы Слободки, как гнутая железка сама скользнула в карман пальто. И так-то неспортивно, а сорок четыре замаскированных руны — не чета грубо сляпанному прототипу — кого угодно надолго отправят созерцать фейерверк перед глазами.

— Не тебе, Малыш, поганить это имя! — когда не особо крупный юноша называет огромного лба Малышом — это нормально, не я виноват в специфическом юморе наемников, присваивающих клички. Но то, что я проговаривал эти слова, возвышаясь над лежащим вышибалой, многих впечатлило.

— Пива? — невозмутимо спросил толстый бармен, когда я подошел к стойке, — Кумыса не держим.

— Темного чешского.

— И как там?..

— Пыльно.

Обмен короткими репликами показал, что пошел второй этап проверки. Но она не состоялась, потому что меня окрикнули из глубины зала:

— Кабан!

Обернулся на зов. В который раз убеждаюсь, что мир тесен — окликнул меня наемник, которому когда-то перенастраивал отцовский браслет.

— Рулька, это Кабан! — представил меня неспешно перешагнувший через тело все еще пребывающего в стране снов Малыша, подошедший к стойке Клещ, — Я его знаю. Рунист от бога, трофеи взламывает влет.

— Привет! — поздоровался с неожиданным поручителем.

— Привет! — удостоился сначала крепкого рукопожатия, а потом не менее крепких объятий, — Кабан! Если б не ты! И не тот браслет!

— Жарко пришлось? — понимающе спросил знакомого.

— Не жарко — адски жарко! Защита держалась, как видишь, живой, но и то досталось! — он с готовностью продемонстрировал еще красный уродливый рубец выше локтя.

Пристальное внимание, вызванное в баре моим появлением, пошло на спад. Хотя отметил, как некоторые буквально насторожили уши после слов Клеща — говорил он громко, а чистый, непривязанный ни к кому артефакт мог стоить заоблачную цену, и у кого-то в загашнике наверняка валялось что-то подобное. Меньше всех заинтересованным выглядел сам бармен. Ну-ну, верю-верю!

Очень скоро пришлось вспомнить, за что Клещу дали его прозвище. Найдя свежие уши, он вцепился в меня всеми конечностями, увлек за собственный столик и где-то час вещал о своих приключениях. И пули свистели над головой, и шрапнель, зато он, такой-сякой... по мере потребления горячительных напитков враги становились все сильнее, но он их ух! Если принимать все на веру и не делить на восемь, то только его участия не хватало королевским войскам, чтобы наконец-то разгромить повстанцев. Не отрицаю роль человека в истории, лично мне посчастливилось знать одного такого, и это даже не Санни. И уж тем более не Клещ, о чьем существовании вряд ли знал кто-то за пределами бара. И только с приходом товарищей Клеща удалось вырваться из его общества и снова подойти к барной стойке.

— Интересует работа? — спросил бармен, когда я, получив свой заказ, не стал возвращаться к столику.

— Не совсем, хотя не откажусь. Информация, а точнее человек, который может мне ее найти.

— Что-то конкретное?

— Что-то конкретное, — согласился я, обломав любопытство собеседника.

— Здесь или за границей? — сузил область бармен.

— Здесь.

— Тогда надо к Умнику. За плату он соберет все, что надо.

— Умник?..

Вместо ответа бармен подтолкнул ко мне уже набившее оскомину водное кольцо. У этого разве что кривая привязка к владельцу имелась, а так — ничего выдающегося.

Щелк, щелк! Для такой простой работы инструменты мне теперь не требовались. Четыре выпавшие руны, кольцо на палец, зарядка, активация — на стойку полилась струя чистейшей воды.

— Штамповка! — презрительно бросил, возвращая артефакт, — Две тысячи рублей, и только из уважения к материалам.

— Ты, Кабан, как будто не в Аравии работал! — возразил бармен, пряча безделушку в карман, — Три, не меньше! Сейчас в Египте дела завертелись, а там такие поделки тоже в цене!

Если этот пройдоха говорит три, значит впулит за четыре-пять, не меньше. Взял на заметку: по общей классификации водосборники едва вытягивали на первый класс в основном благодаря компактности, если бы не она, цена бы существенно снизилась.

— Так как насчет моего дела?

— Умник обычно к восьми приходит, но не каждый день. Посиди, свистну.

Умника удалось застать только через неделю ежевечернего посещения "Пива и рульки". Рулька у одноименного владельца-бармена удавалась нежнейшая, с картошечкой шла на ура, кроме них в меню присутствовали и другие блюда. Отъедался понемногу, принимал заказы. Ничего дорогого пока не просили, так что не столько ради денег, сколько чтобы освежить навыки, да и без мастерской сам бы за сложное не взялся. Параллельно немного поспрашивал людей об Умнике и его коллегах, но все, кто сталкивался с подобными задачами, рекомендовали именно Умника — да, дорого, зато полное досье и без проблем с конфиденциальностью.

За семь дней сложился какой-никакой распорядок: утром прогулка по столице с посещением первого попавшегося на глаза музея, после полудня — к Рульке, малый походный набор инструментов, тщательно отобранных еще в Слободке, как ни странно, в результате всех перипетий так и остался со мной, шлифовальная машинка отлично заменялась лезвиями, сляпанными не из песка, а из абразива, вместо резака — те же лезвия, только огненные, для работы хозяин предоставлял отдельный кабинет. Если заказов не было — читал в баре газеты, поздно вечером в гостиницу, и так по кругу. Уже в номере, скрывшись от чужих глаз, заканчивал начатые еще на "Лабрадоре" расчеты подарочка для "опекуна". Пока что выходил неподъемный, за полцентнера, а как облегчить — идей не хватало. Можно было и маленький соорудить, но тогда и мощность получалась соответствующей. Еще меньше идей было, как провернуть это на голой силе — манипуляции с потоками другой нормальный маг может заметить и выставить противодействие, а в старом княжеском роду такие маги обязательно будут. Руны тоже фонили, но на порядок слабее. Учитывая, что попытка у меня явно будет только одна, рунный конструкт выглядел предпочтительнее.

Очень переживал, что в результате задержки слово потянет на подвиги, но тщательно продуманный план — это вещь, подсознанию не за что было уцепиться, каждый день так или иначе приближал меня к цели.

— Искал? — вот почему я решил, что если Умник, то значит щуплый и в очках?! Амбал, мало уступающий в габаритах все еще зло косящемуся на меня Малышу, внешностью меньше всего подходил под кличку, но судя по подтверждению от бармена, являлся долгожданным талантом по сбору информации.

— Умник? — все же для порядка переспросил я.

— Он самый. А ты Кабан — Стальные яйца, работал в Слободке сам по себе, но под Христ и Пустынным Ужасом. Можно полюбопытствовать?

Осторожно поощряющее кивнул.

— А ты на самом деле брат Санни и племянник Христ, или это только слухи?

— Побратим, — не стал отпираться, — а для Христ... если только приемный. Кстати, хорошо, что напомнил, я ей весточку задолжал.

— Шнобель с группой завтра поедет, можешь с ними передать. Вон он, — и показал на столик, где опять гудела компания Клеща. Угадать Шнобеля сложности не составляло: носастый выделялся.

— Лады, спасибо.

— Так что за дело?

— Вот, — выложил на стол короткую записку со всеми фактами, что знал о семье матери, — Нужно все, что сможешь собрать: где живут, чем живут,

— Солнцевы?.. — задумчиво протянул Умник, — А посвежее ничего нет? — все мои данные имели почти двадцатилетнюю давность.

— Чем богаты! — развел руками я.

— Пять тысяч, — огласил он цену, — Одну вперед, остальное по результату.

— Устраивает, когда ждать?

— Предварительный отчет через неделю, максимум две.

Примерно на такой срок я и рассчитывал.

— По рукам! — и отсчитал аванс.

И снова потянулись дни ожидания, отличающиеся только подкидываемыми заказами. Приносимые на мелкий ремонт или очистку от привязки простые артефакты кончились, пошел материал посложнее. Без мастерской не очень-то хотелось за них браться, но пройдохе Рульке как-то удавалось раз за разом уговаривать меня. Этот день от других не сильно отличался.

— Чего тебе? — неласково встретил сунувшегося в кабинет мужчину.

Днем в баре почти не бывало народу, и бармен часто заходил поболтать. Какое-то время я был не против, пока однажды не поймал себя, что мало-помалу этот жук почти вытянул меня на рассказ об отцовской мастерской, а оттуда уже недалеко было и до семьи. Ушлый толстяк, уловив перемену настроения, сделал вид, что все так и надо, мигом переключился на одну из своих баек, но после того случая я по-другому посмотрел на "безобидного" бывшего наемника, язык прижал и старался в разговоры не вступать, ограничиваясь скупыми отговорками. Если Рульку и задела как-то смена стиля моего общения, то виду он не показал, по-прежнему зависая иногда у стола с и развлекая анекдотами из жизни, коих знал неимоверное количество. Отказывать хозяину в этой малости было не с руки — жизнь в столице дорогая, после жарких краев пришлось еще раскошелиться на зимний гардероб, да и вообще, не слишком-то я рвался хоть в чем-то себя ограничивать. Мог, но не хотел, — хватило дней, когда считал каждый рубль. А тут один билет в оперу, которую, поддавшись желанию духовно обогатиться, решил посетить, обошелся в тысячу целковых. А к представлению еще ведь особая одежда требовалась! Без костюма в театр не пускали! Так что в итоге один единственный вечер, который потом вычеркнул из жизни и вспоминал исключительно как страшный сон, обошелся даже не в одну, а в три тысячи. С другой стороны, урок, что опера — не моё, может быть и стоил потраченного.

— Заказчик, — коротко ответил Рулька.

— Ёпта, так разберись сам! — несмотря на некоторые шероховатости, посредничество владельца бара меня вполне устраивало. Пусть я получал намного меньше, зато не приходилось убеждать каждого клиента в собственной компетентности. Уже достало всем подряд объяснять, что возраст делу не помеха. И второй момент: если говорил, что не могу (а такое случилось пока что дважды, один раз банально подходящих инструментов не было, и разоряться на целый станок без собственной мастерской было глупо, а в другом случае, сколько ни бился, так и не смог понять задумку автора — то ли он гений, а я идиот, то ли наоборот, но предложенный артефакт по моему мнению был искусно сработанной фальшивкой, не делающей ровным счетом ничего кроме видимости срабатывания), то переговоры с недовольными заказчиками тоже брал на себя бармен.

— Не могу, хотят поговорить с мастером, — общий бледный вид и бегающие глазки Рульки подсказывали, что клиент оказался непростой.

— Тогда пусть идут в ..., — уточнить конкретно куда, не успел, толстяка как пушинку отодвинули с порога, а передо мной уверенно сел очень старый полностью лысый мужчина, испещренный шрамами. Не редкость в "Пиве и рульке", но этот выделялся бы даже на фоне обычного контингента наемников, понятно было, что выжил когда-то лишь чудом и неимоверными усилиями высококвалифицированных целителей.

— Неожиданно! — вынес после короткого осмотра вердикт наглый посетитель, намекая на мой юный вид.

— А мне-то как!

— Гоша, ты уверен? — обратился он к кому-то оставшемуся за дверью, и, получив очевидно утвердительный ответ, вновь обратился ко мне, — Кабан, я так полагаю? — вопрос ответа не требовал, — Меня зовут...

— Без имен, мистер! — язык сработал вперед ума, но я на самом деле не хотел знать его имени, а обращение после нескольких месяцев на "Лабрадоре" вылетело машинально.

— Даже так? Что ж... зови меня "дед"! — и попытался придавить взглядом из-под кустистых несимметричных бровей.

Промолчал, продолжая изучать гостя.

Стар, не маг, хотя с правой рукой что-то не то, и очень, просто очень опасен. Пока я только соберусь, успеет накрошить меня десятком разных способов, ни разу не повторившись в процессе. Бывший военный... нет! — скорее поставлю на разведку и шпионаж. Спецслужбы?.. Незабудка?.. Подобрался.

Дед, пусть будет так, засучил правый рукав, дернул за что-то, и на стол легла рука, то есть, конечно же, протез.

— Что скажешь?

— Вы богаты, — от облегчения тянуло рассмеяться, чего я не мог себе позволить с этим собеседником, — Романовская работа! — пояснил на приподнятую бровь, осматривая и вертя в руках творение отца, — Лично романовская, а не поделка по его чертежам.

— Один взгляд, и сразу же вывод?..

— Мистер Дед! — специально произнес это с английским акцентом, приближая обращение к "мистеру Смерть", — Я умею читать! — и повернул протез креплением к хозяину, указывая на спрятанное отцовское клеймо.

Пустил силу по артефакту и сразу же понял, что работает изделие полноценно только до локтя, до кисти импульс почти не дошел. Сквозь имитацию мышц и кожи постарался нащупать проблемное место, но это ничего не дало, надо было смотреть. Под внимательным взглядом опасного посетителя и под судорожный вздох Рульки, который всё так же маячил у порога, рывком снял чулок псевдоплоти с металлических костей.

— Руки бы оборвать!.. — и смущенно замолк, осознавая бестактность.

Я мог не до конца понимать замысел отца, но увидеть инородные вставки, портящие его совершенный рисунок, — это все равно, что посреди выверенного печатного издания наткнуться на безграмотную рукописную вставку. Говорят, хорошим музыкантам фальшивые ноты режут слух, мне точно так же резали взгляд чужие ошибки.

Налюбовавшись, надел обратно эластичную часть на металл и отодвинул сломанный протез от себя.

— Не хочу даже предполагать, что с вами произошло, — Романов в свои изделия закладывал десятикратный, если не больше, запас прочности. Четыре попытки ремонта. Последний — явно от Серковского, узнаваемый стиль. Вы не просто богаты, вы очень богаты, мистер Дед, — но еще раз глянув на гостя, исправился, — Хотя, скорее у вас хорошие связи.

— Починить сможешь?

Очень хотелось ответить, что нет, связываться с этим опасным типом не было никакого желания. Но в том то и дело, что мог, повреждения коснулись не самых сложных участков, вот если бы стояла задача восстановить узел крепления протеза к руке — даже пытаться бы не стал, от безумной многократно пересекающейся мешанины цепочек рябило в глазах, там в каждой последовательности с микроскопом не один день пришлось бы разбираться, и не факт, что даже после сумел бы. А те места, где стояли нелепые заплатки... Ёпта, я просто не понимал, как можно вместо изящной семнадцатирунной связки из самых распространенных сплавов наворотить такое ... слов нет, что!

Плюсы, минусы... В попытке потянуть время снова подтянул к себе и вскрыл начинку протеза, проводя кончиками пальцев по чужим вставкам. В том, что собеседник поймет ложь, сомневаться не приходилось — меня ни разу от Санни так в дрожь не бросало, как от этого человека, а, казалось бы, куда уж ему до Пустынного Ужаса! И не хватает воображения представить, что насторожит его больше — знания или неумелое вранье?

— Признаюсь, мистер Дед, задачка на грани моих способностей. Если бы повреждения случились здесь, — показал на верхушку протеза, — Здесь или здесь, — ткнул в локтевой и кистевой шарниры, — То я бы развел руки. Пятьдесят тысяч, — закончил ценой свою краткую речь.

Неухоженные брови взметнулись ввысь:

— Упомянутый тобой Серковский попросил только десять!

— Помогло?

В ответ на простой вопрос Дед только крякнул.

Короткий перегляд собеседника с кем-то за спиной Рульки, и просочившийся в кабинет невзрачный мужчина в помятом костюме с четырьмя пистолетами и двумя артефактами под ним (и это только те, которые я отметил с ходу!), выложил передо мной пять ровных стопок из банкнот — цена не самой дорогой, но и не самой дешевой квартиры в столице. Не ожидал, сам посетитель не производил впечатления человека, способного разом выложить такую сумму. Опасного — да, а вот сильно богатого вопреки моим же собственным словам — нет. Так что вертелась подленькая мыслишка, что пока заказчик будет собирать запрошенные деньги, меня и след простынет. А теперь шах и мат. Слово произнесено, а сдавать назад, вроде "я пошутил", — уж точно не с этими ребятами.

Кроме "мятого" в комнату зашли еще трое мордоворотов. Тоже не бухгалтеры и вооружены примерно так же, но все на порядок проще, чем безрукий. Где-то уровень Вершинина, чьим карьерным потолком в перспективе стал бы полковник, если бы остался служить. Рульку оттерли в коридор, а четверка бравых помощников уставилась на шефа в ожидании приказов.

— Все вон! — опередил я безрукого.

— Сынок!.. — угрожающе начал Дед.

— Кроме вас, мистер Дед, — уточнил я. Пока вертел артефакт, на ум пришло еще три варианта связки, и все равно надо было выяснять, какой из них лучше подойдет владельцу протеза, — Вы мне будете нужны, настраивайтесь на долгое ожидание. Рекомендую заказать здесь фирменную рульку, она повару обычно удается. Пиво тоже ничего, а вот вино здесь дрянное.

— Присутствие моих людей не обсуждается!

— Отсутствие ваших людей не обсуждается! — когда речь шла о работе, я становился смелым, — Их пыхтение будет меня раздражать, а это отразится на результате.

— А я, значит, не буду? — развеселился старик.

— Будете, но это необходимое зло. Раз работали с Петром Исаевичем, то должны помнить, что такие изделия подгоняются к человеку.

— Ты был с ним знаком?

— Я знаю имена около двух сотен руноведов, что здесь, что за рубежом, может, даже больше. Отличу их почерк, характерные приемы. Естественно, Романов возглавляет этот список. Но это не значит, что я их всех лично знаю, всего лишь обширная практика, — не очень умело увильнул от ответа, но вроде бы успокоил собеседника.

Откинулся на спинку стула и скрестил руки перед собой, всем видом давая понять, что не притронусь к протезу, пока не будут исполнены требования. Со стариком, очевидно, нечасто так разговаривали, потому что какое-то время все пятеро пытались поиграть со мной в гляделки, кто кого переглядит. Не повелся, а просто прикрыл глаза, выходя из навязываемого противостояния. Если согласились на цену, то на это пустяковое условие тем более согласятся.

— Гоша, ждите в коридоре, — в конце концов сдался безрукий.

— Лучше пусть займут соседний кабинет, мы здесь часов на восемь, — тихонько посоветовал я, но уже не настаивал.

— Слышал? — кивнул охране старик.

Команда поддержки заказчика нехотя скрылась за дверью, а я приступил к работе.

— Раздевайтесь до пояса! — и в ответ на явное нежелание, — Мне нет дела до ваших телес, но освободите хотя бы правую часть, придется постоянно примерять! А мне надо будет видеть руку целиком.

Не восемь — себя я переоценил, — а целых двенадцать часов с короткими перерывами, почти до самого утра продолжалась возня с протезом. Даже так — отличный результат, учитывая, что творил я не в оборудованной мастерской, а на кабацком столе подручными инструментами. Но в отличие от отца у меня было великое подспорье в виде магического зрения. Там, где отцу требовались точные приборы или хотя бы применение навыков тестера, мне достаточно было просто посмотреть.

К середине ночи старик устал, хоть и старался скрывать свое состояние. Я понял это по тому, что он почти перестал сыпать вопросами с подковырками. Помня о проколе с Рулькой, старался не отвечать или отвечать односложно, но опасный заказчик явно вычислял из моих ответов гораздо больше, чем я хотел сказать.

Зато впервые сжав кулак самостоятельно, он попытался не отдать протез. Отобрал с трудом. А уж когда я безжалостно выпилил удачный по его мнению результат, и вовсе негодующе заорал, переполошив охрану.

— Вон!!! — рявкнул я, потрясая на ворвавшихся охранников распотрошенным протезом, — Марш отсюда! — и уже старику, — Орать у себя на службе будешь!

— Но ведь работало же! — возмущенно указал он на вынутый участок.

— Я тебя не учу шпионов ловить, а ты меня не учишь рунам! — все еще заведенный отрезал я, перейдя в запале на "ты", — Это всего лишь времянка, через день бы рассыпалась! Сейчас буду уже нормальный ремонт делать, терпи!

Шокированные охранники смотрели то на полуголого шефа, то на меня, не зная, что предпринять. И с такими же удивленными рожами вышли, повинуясь его властному взгляду.

— Извините, — буркнул я, немного остыв, — Но впредь под руку не суйтесь.

— Ты похож на Петра Исаевича. Не столько внешне, сколько манерами, точнее их полным отсутствием! — выдал старик, опускаясь обратно на диванчик.

— Были у Петра Исаевича манеры! — и тут же прикусил язык, останавливая следующую фразу. Чтобы хоть как-то вывернуться, продолжил другим, — Если он десять лет придворным артефактором оттрубил, с императорской семьей за стол садился, то не мог неотесанным мужланом быть! И я уже извинился!

Получив через еще четыре часа доведенный до ума протез, в противовес мне старик взбодрился. Я же обессилено растекся на неудобном рабочем стуле. Сейчас меня можно было брать тепленьким — никаких сил на сопротивление не осталось. Из-под прикрытых век наблюдал, как заказчик с видимым удовольствием застегнул закрепленной на месте рукой накинутую ранее на плечи рубашку, надел пиджак.

Все той же полноценно работающей рукой старик вернул на стол убранные в процессе ремонта пачки денег. Как мастера меня порадовала и общая слаженность движений, и сам жест, приятно, когда твой труд оценен по достоинству.

— Уважаю твое желание не знать имен, но все же возьми, — он вынул из кармана и протянул мне прямоугольник визитки, — Многие молодые мастера на первых порах не гнушаются покровительством, тебе тоже может пригодиться.

Я равнодушно проследил за скольжением визитки по столу. Скромненько и со вкусом: Соколов Анатолий Иванович. И телефон. Ни титула, ни звания, ни места службы. Точно из разведки!

Проводив глазами посетителя за дверь, порадовался тишине внизу — заведение уже закрылось. Нашарил в кармане кастет, со вздохом собрался и снял себя со стула. Оставлять Рульку безнаказанным за такую подставу я не собирался.

— Мин херц?.. Мин херц! Петька!!! — посреди Пассажа на меня налетел вихрь, — Петька, сукин сын! Живой!

— Сашка?!!

Прохожие шарахались от нашей парочки, а мы, обнявшись, танцевали среди торгового зала, пороняв шапки.

— Какого черта ты ко мне не зашел?! — возмущался Сашка, устроившись за столиком кафе, — Ладно я, но есть же родители, дед, они бы помогли!

— Слишком быстро все завертелось.

— Тебя потом долго искали, по всем нашим прошлись. А что мы могли сказать? Праздновали, уехал... Жалко Петра Исаевича, — нелогично закончил он, положив руку мне на плечо.

Признательно кивнул, сжав кисть.

— До сих пор не привык, — ответил на его соболезнования, — Расскажи лучше, что потом творилось?

— Искали тебя, искали тех, кто это сделал. Ты уж прости, но мы все на пепелище посмотреть сбегали, там, по-моему, весь Николаевск побывал, — дернул плечом, чужое досужее любопытство было неприятно, — Хоронили Петра Исаевича в закрытом гробу, положили рядом с женой, мамой твоей. Ты не думай! — поспешил он меня заверить, — Вершинин все по высшему разряду организовал! Даже от императора представитель был! Речи, венки, прощальный салют... Всем городом провожали, а уж школа наша, наверное, всем составом присутствовала. За тебя очень переживали...

— Нашли?

— Кого?.. А, понял. Не знаю. Я ведь вскоре уехал сюда — университет, экзамены, учеба. Отца тоже той осенью перевели, родители теперь в Нарве, с Николаевском связей не осталось. Кстати, Санчос же здесь! Он нынче на первый курс поступил, ему, оказывается, от фонда твоего отца грант на учебу пришел! Молодец парень! Не профукал шанс!

— Санчос?!

— Он самый! Надо будет с ним пересечься, он, может, больше знает!

В кафе просидели полдня, никак не могли наговориться, но внезапно понял, что рассказывать о себе отвык. Врать другу не хотелось, впутывать в свои дела тоже, на вопросы отделывался корабельными байками, создавая впечатление, что все полтора года пропутешествовал. Сам не знаю почему. Даже близким знакомством с Пустынным Ужасом не похвастался, а ведь Санька был из тех немногих людей, что оценил бы его.

Из всей нашей компании в столицу переехали кроме Меньщикова и Панина еще двое, остальные остались в Николаевске. С Сашкой договорились на новую встречу в выходные, друг обещал подтянуть остальных приятелей. Увидеть их и хотелось и нет, пока сидел, слушая вываливаемые старым знакомым новости, пришло осознание: мы больше не друзья, а именно знакомые. Пути разошлись, переживания Сашки казались страшно детскими. По-настоящему из всех хотелось повидать только Санчоса, вот он бы смог оценить мои приключения, а не перебивать на каждом слове.

Умнику потребовалось одиннадцать дней.

— Интересную задачку ты мне подкинул. Итак, Солнцевы. Историческая справка здесь, — он протянул мне несколько страниц, расписанных убористым почерком, — Но тебя, как я понимаю, интересуют настоящее.

— Так точно, — подтвердил я.

— Нынешний глава семьи Георгий Михайлович Солнцев. Пятьдесят два года, родился под Калугой в родовом имении. Была еще сестра, намного его младше, в свое время с громким скандалом вышла замуж за известного артефактора — Петра Исаевича Романова. Погибла в автомобильной аварии семь лет назад, остался сын Петр Петрович Романов. Пропал без вести примерно полтора года назад, тогда же погиб Романов-старший. Предположительно, было нападение на их жилище в Николаевске, это под Екатеринодаром, виновники до сих пор не найдены. В эту сторону я сильно не копал, следствие засекречено, если интересует — подниму связи, но это уже другая сумма будет... — Умник вопросительно посмотрел на меня.

— Интересует, ознакомиться не откажусь, детали обговорим потом. Что по самим Солнцевым?

— Георгий Михайлович осиротел рано, отец скоропостижно скончался, едва наследнику исполнилось восемнадцать. Мать умерла еще раньше родами младшей сестры. С матерью все прозрачно — возраст, неправильное предлежание плода, преждевременные роды застали в дороге, ожидали несколько позже, ни одного грамотного медика вокруг, истекла кровью. А вот с отцом князя темная история, ходили слухи, что тайного советника упокоили по заказу неких сил. Интересует?

— Не очень! — отмел я. Углубляться в темные дела рода Солнцевых я не собирался.

— Отлично. Едем дальше. Малолетнюю сестру забрала на воспитание императорская семья, про дальнейшую судьбу я уже сказал, а юный Георгий поступил в Михайловское артиллерийское училище, где показал недюжинные способности к анализу. Ни дня не прослужил по специальности, сразу по окончанию училища был переведен на службу во внешнюю разведку, где служил примерно двадцать лет. Подробности опять засекречены, но судя по тому, что в сорок с небольшим дослужился до генерал-майора и заместителя начальника департамента, служил на совесть. Карьерные вехи и награды в папке отмечены, но как и с чем связаны, увы! — развел руками Умник, — Что касается семьи: женился в двадцать три на восемнадцатилетней дочери соседей по имению — Капитолине Павловне Исецкой, брак предположительно был сговорен еще родителями будущего генерала. В браке родились Василий Георгиевич Солнцев, ныне двадцать семь лет, и двойняшки-сестры Наталья и Нина, сейчас им по двадцать. Обе недавно мелькнули в светской хронике, есть объявления о помолвках, готовятся свадьбы. Вырезки и краткие справки на женихов в папке.

— Услышал, посмотрю, — сестрички меня тоже не сильно волновали, в отличие от главы семейства и его сына.

— Почему-то так и думал, — прокомментировал мое отношение Умник, — Где-то восемь лет назад Георгий Михайлович подал в отставку по состоянию здоровья. С тех пор живет затворником в собственном имении. Адрес в папке. На этом с официальной частью отчета закончено, это все, что удалось добыть из открытых источников информации.

— Негусто.

— Неудивительно, если принимать во внимание, где он служил.

— Но я так понимаю, что есть что-то еще? — представленная информация на пять тысяч не тянула.

Умник хлебнул пива и продолжил немного другим тоном:

— Все остальное не под запись. Я пообщался немного, руководителем он был толковым. Плохой-хороший, судить не мне, но отзываются о нем без плевков. По тем же слухам тянул лямку не только за себя, но и за своего начальника, делая карьеру им обоим, начальник вскоре после его отставки слился, так что может и не врут. Убрали его свои же, но тут версии расходятся: или накопал что-то не на того, — Умник выразительно приподнял полупустой стакан к потолку, — Или же крупно напортачил. Косвенные улики есть в пользу обеих версий. Но то, что свои — в этом никто не сомневается. Там все сошлось: и служебный защитный артефакт был оставлен в сейфе. Чтоб ты знал, такие вещи обычно делают в виде колец и никогда не снимают. И водитель у него был новый, и маршрут, каким он поехал, не совпадал с листом. Слишком много совпадений. Машина взорвалась. От водителя остались одни ошметки, но Солнцеву как-то удалось выжить. Очень красноречиво, что доставили его потом в ближайшую больницу, даже не в ведомственную! Еще штрих: обычная практика в таких случаях — это предоставить услуги императорского целителя, все же он был не простой фигурой, но этого сделано не было. Если говорить без приукрас, то, оказав первую помощь, его попросту вышвырнули умирать в собственное имение. Но Солнцев оказался живучим и тянет с этим мероприятием вот уже восемь лет.

Умник прикончил стакан и заказал новую бутылку.

— Поездка на место дала следующие факты: Георгий Михайлович определенно жив: идет поток корреспонденции на его имя, изредка в гости заезжают разные личности, хотя ни на станции, ни в соседней деревеньке все эти годы самого хозяина никто не видел, кроме давнего прибытия, разумеется. В имение так просто не проникнуть — местные всех посторонних отслеживают. Не из каких-то соображений, места просто там не особо заселенные, так что любой приезжий как на ладони. Зато все про всех знают, достаточно попить чаю на станции, как на тебя вывалят ворох новостей за последние сто лет. Дохода земли Солнцевых им не приносят, раньше медный рудник был, но он истощился еще при жизни деда Георгия Михайловича, а новой жилы не нашли. Для сельского хозяйства там сплошь неудобица, но я в этом не сильно разбираюсь, так что сказать, что это так, или что дело в неумении вести дела, не возьмусь. Просто прими за факт, что три последних поколения Солнцевых живут на жалованье. Какую-то помощь мог бы организовать зять генерала, имя Романов тебе как руноведу, наверное, что-то говорит, но там вражда, не хуже чем у Монтекки с Капулетти, зятя Солнцев на дух не выносил. Так что все доходы семьи умещаются в одну графу — генеральская пенсия. Ее никто у него не отбирал, выплачивается она исправно. Что, кстати, тоже является доказательством, что Солнцев-старший все еще коптит небо.

— Так немаленькая, поди?

— На аристократическую семью в пять человек, пусть даже без челяди, но с постоянно требующим присмотра домом? У меня у родителей дому пятьдесят лет, так денег жрет прорву, а тут княжеская усадьба двухвековой давности постройки! Самому генералу наверняка и уход, и лекарства требуются. Не думаю, что они жировали. Но некоторое время назад дела семьи стали выправляться — наняли обратно кухарку, профессиональную сиделку, остальных работников.

— Интересно-интересно!

— Сейчас еще интереснее станет! Обратно вместе со мной в поезде ехал господин Агрышев, — на мое непонимание Умник пояснил, — Довольно известный целитель, специализируется на травмах позвоночника, самых безнадежных на ноги ставит. Стоят его услуги — никакой генеральской пенсии не хватит. Удалось немного разговорить его помощника в вагоне-ресторане, так это уже их четвертый визит в "Грачи" — так называется усадьба Солнцевых, а до полного излечения — еще предстоит два. Так что за последний год у генерала точно появился новый источник дохода. Возможно связанный с деятельностью его сына Василия, но тут нам почти ничего не удалось собрать. Генерал весь засекреченный, а сынок — вообще человек-невидимка. Пока отец служил, учился здесь в столице в закрытом лицее, туда мне не добраться, потом исчез. Фотографий в доступе нет, описание невнятное — рыжий-конопатый, — я грустно усмехнулся: знавал я парня, подходящего под это описание, — Есть версия, что пошел по стопам отца и служит в ДВР, но никаких подтверждений добыть не удалось, опровержений тоже. Недавно объявился, потом снова исчез. Вот так-то.

— Это все?

— Большего мне не выжать, не мой профиль. Извини, но я обычно досье на уголовников собираю, а здесь аристократическая семейка, да еще сплошь разведчики! Одних архивов перелопатил тонну. Больше, чем здесь, — он постучал по папке, — тебе никто не соберет.

— Будем считать, что гонорар ты отработал, — протянул Умнику конверт с оставшейся частью платы, — Ты заикнулся о Романовых?..

— Следствие не закрыто. Под контролем ИСБ, но кое-какие выходы у меня там есть. Единственное, деньги, сука, любят! — он с намеком посмотрел на меня.

— Сколько?

— Десять, за меньшее не возьмусь. И много не жди, было бы что-то, дело бы давно в архиве пылилось.