|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
8 глава
Тень прошлого
— Ну что там? Сильно досталось? — Мохова встретила меня, робко выйдя навстречу. Виновато опустила глаза, она думала, я держу обиду, но на лице моём застыла беспечная улыбка.
— Да нет, всё нормально, ну покричал немного, но Борисыч любя, я знаю...
— Ещё раз простите Роман, Валерьевич. — Даша ломая пальцы, возвратилась на рабочее место. — Надеюсь, это никак не отразится на наших сеансах?
— Конечно, нет, что вы! — Я отмахнулся, приник к стойке. — Ну что там?
— Вот новый пропуск, не потеряйте. Сейчас я активирую его. — Мохова выложила электронную карточку. Изящно щёлкала кнопками клавиатуры. Я смотрел на нее, расплываясь в довольной улыбке и таял, как восковая фигура. Получал поистине эстетическое удовольствие от вида этой боевой девчонки.
— Кстати, Юрий Борисович распорядился выдать вам новую корпоративную кредитку. Максимальная сумма пятьдесят тысяч. Я надеюсь, вам хватит на пару дней? — Она оторвалась от монитора, надула губки.
— Конечно! Я разве похож на транжиру? — Заигрывающая улыбка поселилась на лице без моего ведома и снять её не получалось.
— Ну ладно, тогда держите, Роман Валерьевич. — Она положила её на пропуск. — Вы в больницу?
— Да. — Я быстро распихал карточки по карманам, отходил к лифтам. Если Борисыч говорил, что вызовет скорую помощь, значит можно не сомневаться — вызовет. — Надо долечиться, а то я самовыписался, да и вообще, как-то нехорошо получилось...
— Постойте. — Даша остановила меня в последний момент, вспомнив о важном. — Возьмите новый телефон, Николай Борисович не смог дозвониться до вас утром.
Я забрал свой поводок от начальника с благодарной улыбкой.
— Еще раз извините... — Даша проводила меня беспокойным взглядом.
Лифт подъезжал на этаж невероятно долго, на руках нет часов, чтобы сверить время, но я чувствовал: обеденный перерыв подходит к концу, и скоро коридор наполнится сотрудниками. Надо было уходить незамеченным. Нервно стуча по кафелю мыском ботинка, я опасливо косился на дверь аварийного выхода. С её положения коридор простреливался насквозь, а Борисыч обязательно проверит, исполнил я его указание или нет. Еще раз ударил по кнопке вызова. Когда двери элеватора открылись, просочился внутрь, но слишком рано вздохнул с облегчением. Створкам, как в фильмах ужасов, помешала закрыться ворвавшаяся в кабину человеческая рука. Только в этот раз незнакомец не растащил их с силой, не ворвался внутрь, сверкая глазами. Он тихо взвыл, оказавшись зажатым не в очень удобной позе. В щели появился глаз, в котором отобразилась вся скорбь человечества.
— Ромка, пусти...
Я не хотел попутчиков, надеялся, что, если не получилось тихо войти, получится хотя бы тихо выйти. Стиснув зубы, Хворостов терпеливо ждал, пока я открою двери. Сам лифт не захотел этого делать, хорошо хоть не поехал вниз. Димка и так страдалец, ещё травмы руки ему не хватало. Я ударил по кнопке аварийного открытия дверей. Хворостов влетел в кабину, виновато улыбнулся. И даже через десять лет и кучи пережитых ужасов он всё такой же двадцатипятилетний мальчишка по прозвищу "Прохвост". Двери закрылись за его спиной, лифт неспешно опускал нас на первый этаж.
— Что стряслось, давай рассказывай! — Димон хищно облизнулся.
— Да ничего особенного, я под колпаком ФСБ сейчас. — Устало откинул голову, стоял, облокотившись о стену и заведя за спину руки. Холод железа успокаивал разгоряченную плоть. Так не хотелось лишний раз напоминать себе, в какой ситуации оказался. Димон напрягся, переминаясь с ноги на ногу, тёр подбородок:
— Это опять из-за кольца?
— Да нет...
Я прошёлся к дверям, чувствуя, как беспокоит его сложившаяся проблема, но не хотел врать, чтобы успокоить.
— В полицейском участке, где меня держали, на допросе, умер полицейский. Сержант. Знаешь, такой классический...
Попытался выжать улыбку, но перед глазами возник труп Николаева, лежащий на патологоанатомическом столе. Здесь нечему веселиться.
— Они думают, ты убил его? — Димон приблизился, хотел изобразить удивление, но поморщился от боли.
— Нет, не думают. — Я опустил взгляд на его правую ногу. — Как старые раны?
— Болят. — Он недобро усмехнулся. — Всё как обычно, не хуже и не лучше. Ты шустрый, чтоб тебя догнать, пришлось пробежать пару метров.
Держась за поручень, Димон растирал ляжку.
— Свело, блин...
— Так и бегать незачем, я скоро вернусь в строй компании, могли бы спокойно поговорить потом, когда всё уляжется. — Я присел на одно колено, положил на ногу ладонь, но вовремя вспомнил о проклятии. В этот раз целительный сеанс пришлось имитировать.
— Да уж, потом с тебя и клещами правды не вытянешь, знаю я твои потом... А как ты в том участке вообще оказался?
— Патруль принял в Филях.
— В парке что ли? Помню, ты туда всё порывался... а там что забыл?
— Воздухом дышал, и за пьяного приняли. — Я встал, устало махнул рукой. Что-что, а этих подробностей Димону знать точно не обязательно. В глазах Хворостова уже горел нездоровый азарт, теперь я не на шутку пугался этого явления. По старой дружбе он все еще пытался быть в курсе моих приключений, но я старался держать дистанцию ради его же блага.
— Тебя, пьяного!? — Димон перевёл дух, гоготнул. — Да тебя за пьяного только сослепу можно принять.
— Да неважно всё это. — Лифт сбавил ход, мы подъехали к вестибюлю. — Главное, что в участке человек умер, а я теперь что-то вроде важного свидетеля.
— Да ну... как в прошлый раз? — Димон напрягся, мы вместе вышли на первом этаже.
-Нет, не как в тот раз. Ладно, пойду я, а то меня уже ищут. — Не хотелось больше тут задерживаться. Где-то вдалеке уже мерещился звук сирены подъезжающей скорой помощи. Хворостов остановил меня, ухватив за плечо, развернул к себе.
— Извини, Ром, тут такое дело... но ты должен знать.
Он опустил голову, шепча в полголоса. Чтоб нормально поговорить, пришлось отойти к дверям технических помещений.
— Что случилось? — Я почему-то подумал, что разговор пойдёт о больной ноге, но откашлявшись и беспокойно оглядевшись по сторонам, Димон заговорил о другом персонаже из нашего общего прошлого:
— До меня дошёл слух, что ЕГО выпустили из тюрьмы...
— Кого: его? — Спросил на автомате, хотя не припомню, чтобы у нас было много общих знакомых, коротающих век за решёткой. А вернее всего, один человек. При упоминании его имени Хворостов бледнел и содрогался.
— Ну его... Аркашу... — Он нервно сглотнул, покрываясь пятнами. — Я боюсь, Ромка...
— Кого? Этого утырка? Да ладно тебе! — Криво усмехнулся, но на душе заскребли кошки. Воспоминания о тех событиях не накатывали приятной волной, обдавали холодом подвальных сквозняков и лезли в нос сырой затхлостью.
— А вдруг он решит отомстить? Ведь его тогда посадили по нашим показаниям!
— Да с чего ты решил!? Ему теперь уже за полтинник, будет он о мести мечтать! После тюремных нар остаток жизни поправляют здоровье и заботятся только об этом. А по поводу показаний... Его судили по нескольким статьям, и наши свидетельства были каплей в море...
Хлопнул друга по плечу:
— Не переживай, он к нам не сунется, а сунется, натравим на него федералов. У меня тут уже новые знакомые нарисовались из этой среды.
— Но ты все же будь осторожен. У тебя остались контакты оперативника, что вёл наше дело тогда? — Хворостов возвращался к лифту, я уходил к дверям "Империи", обернулся в последний момент.
— Догматова что ли? — Странно, что Димон вспомнил о такой подробности. Николай Федорович действительно оставлял визитку на случай непредвиденного, но прошло десять лет, он наверняка уже на пенсии.
— Да, того с усами.
— Дома где-то, не переживай!
В этот раз пришлось соврать, чтобы успокоить друга. Я честно не помнил, куда её положил, да и толку теперь-то!? Вырвавшись на улицу, прошел пост охраны и отметил на рецепции новенький пропуск. Переваривая полученную от Димона информацию, отгонял воспоминания тех дней. Уж слишком много боли принесло наше безрассудство. Знакомый голос окликнул меня со стороны парковки:
— Роман Валерьевич, куда же вы?
Да неужели!? Что называется: давно не виделись... Я нехотя остановился, нехотя обернулся. Хмельницкий стоял у своего джипа с противной ухмылкой на лице, глаза за солнцезащитными очками, руки в передних карманах джинсов.
— Вы решили сэкономить мне деньги на метро? — Пришлось идти к нему почти с повинной. Уж лучше бы дождаться кареты скорой помощи, поездка на ней была бы более приятной, чем с этим занудой.
— А я смотрю, вы трудоголик, едва с больничной койки слезли и сразу на работу? — Хмельницкий за словом в карман не полез, но чувствуя своё превосходство в ситуации, я позволил себе поиздеваться над ним чуть больше обычного:
— Да нет, просто вы отняли у меня все средства к существованию, а жить на что-то надо. — Достал так вовремя пригодившуюся кредитку, потряс перед носом федерала. — И я так понимаю, вы в меня вцепились крепко?
— Что вы!? Я вас не держу, на вас же нет наручников. — Скалдер довольно улыбался, похоже, он любил подобные словесные дуэли, а-ля кто кому первым вынесет мозг. Поняв, что Хмельницкого не пронять острым словом, я сдался. В любом случае мне ехать в больницу, а этот дознаватель, будь он неладен, там все равно не останется.
— Ну, хорошо, везите...
— Сочту за честь. — Скалдер заботливо открыл мне дверь, снимая очки, сел за руль. — У меня, кстати, к вам будет ещё один разговор...
Что, опять!? Ох, блин, неужели он ещё не наговорился!? И где же Спесивцев, когда он нужен? Но я понял, почему не вижу их вместе: такого зануду тяжело выносить долго...
Прошлое:
Димкино выражение о грядущем богатстве заставило меня прожить следующие несколько дней в состоянии тихого ужаса. Я понимал, что задумал прохвост, но наотрез отказался принимать его предложение. Впрочем, пока молчал и сам Хворостов, когда мы мельком встречались в общаге или в корпусе института, он лишь подмигивал мне и загадочно улыбался. Мысль барыжить родовым кольцом, тем более таким экстравагантным методом внушала мне суеверный страх. Странная способность кольца возвращаться к хозяину не могла не оставить отпечаток на моей душе. Невольно я изменил своё отношение к перстню, стал смотреть на него более почтительно. Иногда мне казалось, я слышу монотонное ворчание старого колдуна, которому он некогда принадлежал, но гнал все дурные мысли. В таком непонятном состоянии прошла неделя. Димон не подходил ко мне с вопросами и предложениями, со временем острота ситуации притупилась. Наверное, он ждал именно этого момента, выбрал один из вечеров, когда в комнате кроме нас двоих больше никого не будет.
— Попался, отлично! — Дверь комнаты приоткрылась, я вздрогнул от Димкиного смешка. Хворостов тихо закрыл её за собой, плотно прижав к косяку. Раскрасневшееся после мороза лицо светилось странным счастьем.
— Да я и не прятался. — Я насупился, готовясь к словесной обороне, встал с кровати. Не люблю ходить вокруг да около, спросил друга прямо в лоб: — Ну и что ты ходишь лыбишься неделю? Что задумал?
— Ты наивный, неужели сам не догадался? — Димон снял куртку, стряхнув с неё снег прямо на коврик у входа. — Ну, ты прям божья роса!
— Да всё я понял, но нельзя так с кольцом! Чую выйдет нам это обогащение боком. — Я старался, чтобы голос не дрожал, показательно скрестил руки на груди. Громкое заявление остановило Хворостова лишь на мгновение, он скинул шарф и снял свитер. Усмехнувшись, махнул рукой:
— От такой удачи никто не отказывается.
Димон жестом подозвал меня к столу, ещё раз покосился на дверь. Надеялся, никто не побеспокоит нас хотя бы пару минут. Он вытащил из-за пояса газетный свёрток, положил на стол.
— Короче, смотри: я всё продумал!
Кто бы мог сомневаться!? Слыша эти слова от Прохвоста, хотелось спасаться бегством. Возможно, даже через окно. Перстень на пальце нехорошо нагрелся.
— В Москве много ломбардов, но всё-таки их число ограничено. — Он продолжал несмотря ни на что. — Продавать перстень два раза в одном месте не получится. Сам понимаешь...
Я приблизился к другу, но, как и прежде взирал на его строго, без тени заинтересованности. Хворостов развернул бумагу, внутри лежал красный тюбик непонятно с чем и баночка с вазелиновым маслом. Вазелин узнал сразу, с горечью подумал, что на следующую аферу он нам точно понадобится.
— Зачем это всё? — Горло пересохло, я играл скулами, все ещё надеялся перебодать друга и охладить его пыл.
— Вот о чём и говорю! Кольцо надо продавать каждый раз как можно дороже! А что для этого надо сделать? — Димон расплылся в самодовольной улыбке. Я не мог ему сопротивляться.
— Что? — Склонился над столом, нервно играя костяшками пальцев по его гладкой поверхности.
— Вот! — Хворостов потряс красным тюбиком перед моим лицом. — Это притирочная паста для клапанов у машин.
— Зачем она? Вот зачем вазелин, я в принципе уже понимаю, а притирать, что ты собрался? Слишком большие неприятности на наши задницы?
— Ха-ха! — Димон хлопнул меня по плечу. — Мне нравится твой настрой, Ромка! Но если сделаем всё правильно, скоро покинем это злачное место!
Он окинул комнату презрительным взглядом. Не разделял его мнения, за полтора года общага стала мне почти вторым домом, но может лишь потому, что я слишком сентиментальный человек.
— Что сделаем-то!? Объясни по человечески!
— Дай кольцо. — Он открыл тюбик с притиркой, аккуратно разложил на столе куски грубой ткани, салфетки. Доставал добро из карманов заученными и точными движениями, как будто делал это каждый день. Внутри меня всё похолодело, но я снял перстень и передал другу. С тревогой и опаской смотрел, как он выдавливает на шинку кольца немного пасты. Деловито хмыкнув, начал втирать её грубой тканью.
— В таком состоянии за перстень много не выручишь. Ему нужно придать товарный вид.
Я задумчиво смотрел на кольцо. Откровенно не понимал, в чём именно трагедия его состояния. Ну, подумаешь, он почти полностью затёрт, в рисках орнамента зеленый налёт, а обломки канта заросли грязью.
— И вот скажи: как ты его продаешь!? — Димон отвлёкся на мгновение, бросил на меня негодующий взгляд. — Улыбаться надо! Обманывать людей надо с улыбкой, понимаешь?
— Нет, не понимаю! Я не хочу барыжить кольцом! Не хочу никого обманывать.
Я вернулся к кровати, устало сел на край, демонстративно отвернулся к стене. Кольцо все ещё у Димона, но не надо прикладывать большого ума, как забрать его. Достаточно подождать до утра.
— Конечно, не будешь! — Хворостов рассмеялся, принялся оттирать перстень с удвоенной силой. — Я тебя к такому важному делу больше не подпущу. Я сам буду его продавать, не волнуйся. Всё будет выглядеть так, как будто я у тебя его украл.
-А если на нём действительно проклятие? — Я изумленно уставился на друга. Иногда его способность находить простые выходы из самых сложных психологических ситуаций меня поражали до глубины души. Ведомый разгорающимся любопытством я вернулся к столу.
— Ну, ничего страшного. Пусть проклятие перекинется на меня, если ты его боишься. Я в это всё не верю. — В голосе прозвучали нотки неуверенности, я тут же ухватился за них:
— Не веришь в магию? А как кольцо ко мне возвращается тогда? Почтой?
Хворостов отложил перстень, почесал затылок. Пораздумав недолго, ответил в свойственной ему манере:
— А это и не важно, главное, что возвращается, а уж из этого мы сможем выгадать и свою пользу. — Он уверенно кивнул своему же аргументу. Такая позиция могла устроить Димона, но не меня. Я остро предчувствовал, что от кольца не будет счастья и деньги, заработанные таким методом, кроме неприятностей, ничего не принесут. Хворостов закончил натирать перстень, теперь аккуратно убрал остатки пасты салфетками.
— Тут самое главное, не перестараться. Оттереть кольцо равномерно, без перепадов. — Он периодически осматривал результат своей работы.
— И откуда ты всё это знаешь?
— Не поверишь, дома со старшим братом занимались нумизматикой. Частенько перепродавали монетки. Покупаешь в убитом состоянии, наводишь марафет и перепродаешь дороже.
Теперь хотя бы понятно, откуда в глазах Хворостова такой алчный азарт при виде моего перстня.
— А вазелин зачем? — Я задумчиво крутил баночку в руках, пока Димон не забрал её.
— Вазелин чтобы создать патину. — Он обильно смочил им одну из салфеток, плотно завернул в неё кольцо. — Ну вот, оставить бы на солнце на пару дней, но жаль зима. Положим за батарею.
Он недолго искал подходящее место рядом со своей кроватью. Спрятал салфетку между секциями чугунного калорифера.
— А если украдут? — Я в беспокойстве навис над другом.
— Ты дурак? — Он изогнул бровь. Я резонно кивнул. И действительно, вот о чем, а об этом точно можно не беспокоиться. Как только Хворостов закончил с тайником, встал, отряхивая руки от паутины, вернулся к столу.
— Помоги убраться. Нельзя, чтобы кто-то ещё узнал о наших шалостях. Если кольцо вернётся с батареи, положи обратно, ты видел куда именно. Надо дать ему настояться хоть пару дней.
— Ох, у меня плохое предчувствие, Димон! — Помогая другу, я не мог не предупредить его о своих опасениях. Над нами словно нависла тень чего-то ужасного, но я пока не мог объяснить это более доступным языком.
— Смотри, не описайся от страха! — Он подмигнул мне в весёлом задоре. — Готовься стать богатым.
Настоящее:
— Ну, давайте, выкладывайте, о чём хотели поговорить? — Мне пришлось поторопить Хмельницкого с расспросами. Он молчал от самой Москвы-Сити, загадочно улыбаясь сам себе.
— Я думал, я вам уже надоел.
— Не вы, а ваша работа. — Я смягчил удар — Ну, что там за тема? Я ещё раз повторяю, я не знаю, что произошло с сержантом, я хотел...
— Да не об этом. — Хмельницкий вальяжно раскинулся в кресле, расплылся в своей самой противной улыбке Чеширского кота, кидая многозначительные, игривые взгляды, будто знает обо мне что-то неприличное. В этот момент он напомнил мне кляксу, которую вынужденно пришлось приютить на руке.
— Я не гей. — Ответил на всякий случай и с наигранной обидой.
— Да? А так сразу и не скажешь. — Скалдер хихикнул. — А если серьёзно, то почему вы не сказали, что уже проходили свидетелем в уголовном деле?
Я замялся. Ну, рано или поздно он докопался бы и до этой особенности моей биографии. Да, ничего приятного, но и скрывать тут особо нечего. В своё время Догматов позаботился, чтобы кольцо Яра не засветилось ни в каких следственных документах. Я, как и Хворостов, проходили по ним лишь потерпевшими.
— Долго, наверное, копали? Это было десять лет назад, может, больше...
— И что сучилось тогда? — Хмельницкий опять спрашивал с подвохом. На этот раз идти на его поводу мне не хотелось:
— Знаете, давно это было, да и давал я подписку о неразглашении. Если хотите знать подробности, найдите Догматова. Это следователь, который вёл наше дело. Он вам всё расскажет.
— Догматов? Не слышал о таком. — Скалдер равнодушно пожал плечами, я со злости сжал кулаки. Не знает он! Так разыщи, кто тут сыскарь, я или ты!? Вслух ответил другое:
— По тому делу я проходил не как свидетель, мы были потерпевшими. — Я тяжело вздохнул, потеряв бдительность, взболтнул лишнего. Скалдер не заставил себя долго ждать:
— Мы? И кто еще был в вашей компании?
Да пошёл ты! Я чуть не ругнулся.
— Догматов вам всё расскажет. Догматов Николай Федорович, как найдёте его, дайте мне знать. Мне надо с ним поговорить.
— И о чём же?
— Вот это уже никого не касается, кроме меня и его!
Я насупился. Ещё один провокационный вопрос и я на ходу выйду из машины. Благо в плотном потоке наша скорость позволяла не спеша сходить за чашкой кофе и сделать пару селфи. Словно почувствовав, что моё терпение на пределе, остаток пути Хмельницкий молчал. Он даже не улыбался. Серьезный вид ФСБешника кажется, бесил ещё больше. Мы подъезжали к больнице.
— Завтра вас вызовут в центральный офис. Надо будет расписаться под протоколами показаний, под тем, что наговорили сегодня, и на этом думаю, будет всё. Из Москвы в ближайший месяц старайтесь не уезжать. Вы можете нам снова понадобиться.
Хмельницкий говорил как робот, слова отскакивали без интонации и выражения. Взгляд отстранён и не выражает ничего кроме скуки.
— Спасибо за сотрудничество, Роман Валерьевич. Насколько знаю, больница оплачена вам до конца недели. Я бы настоятельно рекомендовал вам поправить здоровье.
Он вдруг протянул руку:
— До свидания.
Я не на шутку напрягся, стараясь найти подвох в каждом жесте Скалдера, думал он возьмёт меня за руку, чтобы сомкнуть на ней наручники, но мы пожали друг другу кисти, и кажется, на этом наша беседа закончилась. Хмельницкий остановил машину у шлагбаума, там, где подобрал меня сегодня утром. Я открыл дверь, судорожно соображая, о чём съязвить напоследок, но то ли слишком устал, то ли вся желчь выдохлась к концу пути.
— До свидания. — Ответил не глядя, прошёл несколько метров, услышал, как джип, взвизгнув резиной, развернулся на маленьком пятачке и помчался, набирая скорость. Неужели действительно всё? Если честно, на душе осталась пустота. И дело не в том, что мы как-то извращенно сдружились с федералом, скорее наоборот. Просто Скалдеру не требовалась моя помощь как целителя и уже за одно это хотелось пожать ему руку.
Я устало поднялся по ступенькам главного больничного корпуса. Правое предплечье свело спазмом, проклятие вовремя напомнило о себе. Я накрыл его ладонью, обновил сдерживающую печать. Вошёл в дверной проём и вздрогнул от неожиданности. Яр появился из ниоткуда, шёл на меня тараном:
— Ты где был? Всё нормально? — Он был взволнован и нервно оглядывался по сторонам.
-Да. Меня Хмельницкий довёз, всё нормально, в принципе...
Я перевёл дух, сказанные в пустоту слова привлекли внимание медсестры у регистратуры. Чтобы не давать повода назначить мне новые обследования, сразу направился к лифту.
— Я почему-то перестал тебя чувствовать, словно возникли какие-то помехи...
Я не знал, что ответить на это, молча развёл руками.
— Ладно, что он хотел? — Яр не отставал с расспросами, невольно сравнил его со Скалдером. Они могли многому друг у друга научиться...
— Да ничего. — Я нахмурился, вспоминая разговор. — Он докопался до того дела, когда мы барыжили кольцом.
— А-а-а! — Яр довольно потирал руки. — Помню-помню, хороший урок ты получил.
— Ничего смешного, мы тогда чуть не погибли! — Я стоял у лифта, ждал кабинку, отвернувшись к информационным стендам. Главное, чтобы не нарисовались попутчики.
— Ну, зато ты сумел прочувствовать на своей шкуре каково это, когда тебя продают за бесценок как дешёвую бижутерию.
— Не начинай. — Я процедил сквозь зубы. Некого винить в той ситуации и Яр прав, мы получили по заслугам. Двери лифта открылись, я протиснулся внутрь, как можно скорее нажал кнопку третьего этажа. Человек в штатском негаданно появился в закрывающемся проёме. В отличие от Хворостова он не церемонился со створками, рывком развёл их в стороны.
— Пожалуйста, не торопитесь. — Мужик заскочил внутрь кабины, грозно сопя. Пришлось отступить к стене. И что это за новая мания вламываться в лифты следом за мной!? Пожалейте слесарей, им же потом эти двери ремонтировать.
— Вообще-то можно было бы и следующего дождаться. Так-то лифт не последний. — Я осёкся на полуслове. Это был тот самый человек из охранки, что дежурил у моей палаты, помощник Хмельницкого. — А, это вы? Не узнал, богатым будете.
— И не должны узнавать. — Он задрал нос, отвернулся к дверям. — Если вы меня будете узнавать, значит, я плохо работаю.
— Ух, какой грозный молодой чемодан! — Яр брезгливо окинул попутчика с ног до головы. Да не такой уж он и молодой, хотя уже без ручки. Я тяжко вздохнул:
— Как хоть к вам можно обращаться?
Раздутое самомнение этого "топтуна" больше похоже на мыльный пузырь, не столько впечатляет, сколько боишься испачкаться, когда лопнет.
— Вы не узнаете моё настоящее имя, но можете называть меня, например, Аркадий.
О, боги... Я запрокинул к потолку голову, закатил глаза: они все сговорились что ли!?
— Тень прошлого... — Яр злорадно хихикал на ухо. Лифт остановился, распахнувшиеся двери приглашали нас продолжить этот конструктивный диалог в коридоре.
Прошлое:
На время нашей вынужденной разлуки и вопреки опасениям Димона, кольцо не возвращалось ко мне. Наверное оно не слишком далеко или эффект срабатывал, когда перстень оказывался в чужих руках. Возможно, именно поэтому не замечал за кольцом сверхспособностей раньше, живя с родителями. Оно всегда лежало дома в тайнике из старой обувной коробки. День "икс" наступил в условленное Хворостовым время. Он бесшумно вошёл в комнату, навис надо мной тенью, как любил выражаться, грядущего обогащения. Кивнул, призывая одеваться, уже не обращая внимания на соседей. Я не понимал, для чего ему нужно моё присутствие. Не спуская с Димона испуганного взгляда, облачался в теплую одежду. Арташьев смотрел на наш театр пантомимы с легкой усмешкой:
— Куда собрались на ночь глядя? Там холодно!
За окном действительно начиналась пурга. Мне стало неуютно покидать общежитие в такую погоду.
— Может, отложим до завтра? — Прошептал Димону на ухо. Он не ответил, почти силком вытащил меня в коридор.
— Сначала на завтра, потом на послезавтра... Решили заняться, значит занимаемся!
— Я ничего не решал! — попытка к бунту провалилась.
— Ну да, а кто кольцо мне отдал на добровольной основе!? Кстати, где оно?
— Как где? Ты же его на батарею положил!
Мы сбегали по крутым ступенькам.
— Я вчера вечером забрал перстень, носил с собой, а сейчас он пропал. Хорошо, кстати, получилось. Вид товарный, полторашку за него выручим влёгкую.
— Я не знаю... у меня нет кольца! — Я невольно сбавил шаг. — И куда мы идём с пустыми руками?
— Глянь по карманам. — Хворостов ответил наотмашь, натянуто улыбнувшись коменданту: — Мы скоро, тетя Оля.
Он стоял, открыв дверь на улицу, ежился от холода и терял терпение. Я, не торопясь проверял карманы, поднял на друга по-детски озадаченный взгляд.
— Слушай... а кольца и нет. Может, заряд возврата закончился?
Наивно полагать, что Димона это могло остановить. Он закатил глаза:
— Ну что с тобой будешь делать, а!? — Проверил карманы моей куртки, шустро похлопав по ним, не церемонясь, засунул пальцы во внутренний карман. Достав перстень, с иронической торжественностью вложил мне в ладонь:
— На! Смотри не потеряй!
Я растерянно крутил его в руках.
— Блин... как он это делает!?
— Не знаю, да нам и не обязательно знать!
Выходя в метель, Хворостов натянул шапку поглубже:
— Начнём трясти ломбарды на окраине. Я бы и один справился, но сам понимаешь, нужна поддержка.
Да уж, какая из меня поддержка!? Практика показала, что в драке я идеально подхожу только в качестве боксерской груши. При всем при этом хулиганы нападают, как правило, по трое, навряд ли сможем даже убежать. План Димона это чистое самоубийство!
Добравшись до метро, Хворостов ткнул пальцем в нарисованную карту в вестибюле станции.
— Наша цель: юго-восток!
Довольно потирая руки, он купил билеты. На это пошли деньги, вырученные за кольцо ранее. Хоть один плюс от всей этой затеи: у нас есть средства, чтобы выкупить перстень обратно, если он даст сбой.
— Кончился заряд, говоришь? Надеюсь, батарейки хватит, чтобы покружится по Москве хотя бы год. — Прохвост смеялся, но я не разделял его оптимизма. Эскалатор увозил нас под землю. Ад бывает инфернальным, бывает Дантовским. Мой ад — это хруст легких денег под аккомпанемент Димкиного смеха. И он ещё долго мучил меня в кошмарах после той истории.
У входа в ломбард мы разделились. Место сбыта не пришлось искать долго, в начале двухтысячных основу криминального бизнеса в России поддерживали три кита востребованных услуг нетрадиционного типа: игровые автоматы, ломбарды и салонная магия.
— Будь начеку. — Хворостов вошёл в здание на углу улицы. Снял шапку, поправил прическу и с фирменной улыбкой подошёл к заветной прорези в стене. Весь ломбард это маленькая каморка, похожая на ту, в которой меня основательно нагрели в первый раз. Я смотрел на происходящее через окно. Тут же рядом находилось помещение с игровыми автоматами. Нетрезвые люди совали туда-сюда, чем откровенно нервировали Димона. Неудобно договариваться о сделке, когда в спину постоянно толкали. На улице разыгралась метель. Кто говорил, что когда идёт снег, всегда тепло? Нос сводило от холода, а ноги сами пускались в пляс. В ожидании друга я дошёл до угла здания. С интересом заглянул в проулок. Освещения здесь мало, улица узкая и ветвистая, с обеих сторон возвышались жилые дома. На первых этажах разместились частные лавочки, их фасады горели и переливались всеми цветами радуги под гнётом рекламных вывесок. На улочке нет прохожих, ветер качал лампы столбов освещения, стараясь их сорвать. Мне показалось, что дверь магазинчика в конце улицы открылась, но резкий хлопок по спине заставил вздрогнуть и забыть обо всём. Димон сунул руку мне в карман, зашептал на ухо:
— Твоя доля. Уходим по отдельности, по любому будет хвост! Беги!
Он толкнул меня в проулок, а сам рванул через дорогу в сторону метро. Чёрт его дери! Выбрал самую простую дорогу, а мне теперь придётся делать крюк. Я услышал, как открылись двери злачного заведения, из него вышло двое верзил.
— Эй, пацан, стой! — Эти слова теперь для меня как однозначный сигнал к бегству. Сорвавшись с места резвой ланью, и это не смотря на сугробы по колено, я кинулся в темноту, надеясь, что преследователи хотя бы разделятся. Оторваться от одного хулигана будет не проблема. В этот раз я даже не успел проклянуть Димона за авантюру, все происходило слишком быстро.
Настоящее:
Новоиспеченный Аркадий оказался настолько любезным, что проводил меня до палаты и открыл дверь. Помогая себе рукой, втолкнул меня внутрь больничной камеры. Хотелось сообщить ему, что я не обвиняемый в следственных действиях, но не думаю, что ему хватит ума послушать. Хмельницкий дал не двусмысленный приказ, который надо исполнить. А, как известно долг превыше всего, особенно здравого смысла.
— М-да... — Я стоял посередине комнаты, уперев руки в бока. — Ума не приложу, что делать дальше...
— Надо вернуть осколок, надо вернуть осколок. — Яр навязчиво подсказывал, куда копать дальше. Расхаживая вдоль комнаты и заведя руки за спину, и словно считая шаги, он напомнил мне известного кукольного попугая. Вдруг остановился у кровати:
— Смотри, здесь какая-то бумажка.
На постели действительно лежало письмо:
"Роман Валерьевич, вы оказали следствию неоценимую услугу, спасибо. На этом наша служба больше Вас не побеспокоит. Дело закрыто, тело сержанта будет кремировано следующим утром. Еще раз, спасибо, за содействие. Спесивцев".
Почерк аккуратен и выведен от руки. Спесивцев заботлив, но на дворе двадцать первый век, можно было и позвонить, на худой конец, послать смс. Я вздрогнул от входящего сигнала сотового. Закопался в кармане. Корпоративные телефоны одинаковы и однообразны, как и их функционал: позвонить, послать сообщение и повесится с тоски. Даша заботливо указала основные важные номера. На этот раз меня хотел директор:
— Да, Юрий Борисович. — Ответил на выдохе.
— Ну, ты где там? Только не говори, что ещё не в больнице!
— Я уже в палате, меня упаковали и довезли, все нормально.
— Ромыч, смотри у меня! — Зарычал, как голодный лев, но тут же рассмеялся. — Ладно, всё, мне некогда. Береги себя!
Он повесил трубку, я пересекся взглядом с Яром, тут же осунулся.
— Они сожгут тело утром. — Его голос звучал, как набат.
— Да, и это лучше, чем кормить червей в земле. — Медленно опустился на край кровати, не сводя с предка умоляющего взгляда. Я не хотел брать морг штурмом.
— Мы должны прийти туда первыми. Сегодня ночью.
Яр, как скала. И как тут можно себя сберечь, когда мой призрачный тиран
будь он неладен, так и норовит кинуть своего бедного потомка в самое пекло!? С досады подумал: зря не приковал себя к креслу в офисе, целее бы был.
— Но как!? — Я обреченно обхватил голову руками. — Отсюда нет выхода. На стрёме за дверью соглядатай. Он меня дальше туалета не выпустит. Я же не могу сквозь стену пройти, как ты! Или ты предлагаешь выпрыгнуть из окна?
— Нет. — Яр склонился над моим больничным костюмом, расплылся в хитрой улыбке. — Есть другой метод, но только тебе надо будет переодеться в этот костюм.
— Выйти в люди без пиджака и галстука!? — Эта мысль показалась мне ещё ужаснее, чем штурм морга. Мало того что надо идти на преступление, так еще и буду выглядеть при этом, как бомж!
— Не переживай, покойникам все равно во что ты одет. Сейчас лучше поспи, нас ожидает трудная ночь...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
