|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 11.
— Ваше высочество, могу ли я обратиться к вам?
Игнис отвлеклась от пустячной беседы с Целительницей и посмотрела на говорившего. Им оказался тот самый полукровка, так сильно заинтересовавший отца. И он явно горел желанием что-то спросить, причем настолько, что мохнатые кисточки на кончиках ушах подрагивали от нетерпения.
Честно говоря, выглядел этот тип, как головорез: высокий, широкий в плечах, с двумя шрамами на лице и холодным блеском в золотистых глазах. При этом отливающая медью кожа, так непохожая на белоснежную кожу чистокровных лунксов, придавала ему некий шарм, чего нельзя было не признать.
— Конечно, — проговорила девушка и недоуменно повернулась к Ридгару, который эти ее слова сопроводил смешком.
— Готовься, Огонек, сейчас ты будешь засыпана вопросами по самую макушку.
"Кажется, парень нравится Кающемуся", — предположила Игнис, что сразу же улучшило и ее собственное отношение к телохранителю Тариваса.
— Так что вы хотели...? — она помедлила, давая возможность юноше представиться. К своему стыду Игнис совершенно не запомнила ни его имени, ни титула.
— Виконт Лариэс Венаторский, Щит его высочества Тариваса Вентиса, — представился юноша, сопроводив свои слова точно выверенным поклоном.
"Кажется, он еще больший зануда, чем Паллидий, а я-то думала, что такое невозможно по определению", — промелькнуло в голове у огнерожденной.
— Очень приятно, виконт, как меня зовут — вы уже знаете, а потому перейдем к главному: вопросу, — дружелюбно улыбнулась дочь Вороньего Короля.
— Какой породы ваш конь? Я никогда не видел ничего подобного!
Говорил он совершенно искренне и с неподдельным восхищением, и Игнис просто не сумела подавить улыбку. Даже на фоне своих сородичей — больших охотников до всего нового — юноша выделялся просто феноменальным любопытством.
— Это не конь, — пояснила она.
— А что же тогда?
— Их называют тантибусами и обитают эти существа в Темном Лесу. Они очень опасны и почти не поддаются дрессировке, однако отец сумел приручить одного такого.
— А как его зовут?
— Кошмар, — принцесса виновато улыбнулась, — у отца проблемы с именами животных.
Игнис нежно погладила роскошную гриву своего скакуна. Кажется, ей удалось произвести впечатление на телохранителя, потому как тот заворожено смотрел на Кошмара.
— Я читал где-то, моя госпожа Игнис, — к радости принцессы Таривас Вентис также решил принять участие в беседе, — что лишь самые сильные из народа оборотней осмеливались подойти к этим коням.
— Да, это так, — кивнула девушка. — Этого отец нашел в личных стойлах правителя зверей.
— Зверей? — удивился Лариэс. — Но разве оборотни — не люди?
— И да, и нет. Со слов отца, первоначально все они были простыми людьми, бежавшими от ужасов Последней Войны так далеко, как только получилось. Они остановились лишь в самом центре чащоб Темного Леса. И даже не спрашивайте, каким образом им удалось пережить встречу с его порождениями. Думаю, из ныне живущих ответ на этот вопрос может дать лишь Мелис, да и то необязательно.
— Однако, — заметил Ридгар, — факт остается фактом — там беженцы повстречали кое-что, навсегда изменившее их. То, что превосходило понимание простых смертных.
— И что же? — у Лариэса, кажется, от любопытства, напряглись даже кисточки на кончиках ушей.
Эта детская непосредственность, характерная, скорее, для гарпий, нежели для лунксов и тем более — людей, выглядела столь комично, что Игнис стоило большого труда не рассмеяться — девушка совершенно не хотела обижать телохранителя Тариваса.
— Тебе необязательно знать это, виконт, — сухо проговорил Древний. — Есть тайны, похоронив которые мы поступили правильно.
Лариэс заметно погрустнел и Игнис решила подсластить горькую пилюлю.
— Но ведь можно рассказать о том, что случилось после, правда, дядя Ридгар?
Тонкие губы Ступившего на Путь Вечности искривились в подобии улыбки, и он пожал плечами:
— Почему нет, Огонек, это не секрет.
Игнис, довольная собой, вновь обратилась к телохранителю:
— Скажите, виконт, что вы знаете об оборотнях?
— Ну, — лункс на миг задумался, — если судить по Мелису, они чудовищно сильны и быстры, долго живут...
— И не слишком хорошо воспитаны, — заметил телохранитель северянки.
Игнис с интересом посмотрела на раскосого воина, чьи кудри не слишком отличались по цвету от ее собственных. За все время, что гости провели в Волукриме, это были первые слова, произнесенные им добровольно — клятва, данная отцу, не в счет.
"Не из разговорчивых", — решила девушка, и ответила:
— Понятно. Думаю, что все здесь присутствующие слышали о невероятной живучести оборотней и их фантастической способности заращивать раны. И, конечно же, все знают, что они способны превращаться в монстров. Так?
Все, кто находился неподалеку и мог слышать девушку, дружно закивали. Исключение составили трое. Орелия с Ридгаром остались равнодушны к ее словам, и неудивительно — все, о чем рассказывала Игнис, они видели собственными глазами. Равнодушной осталась и Мислия, но совершенно по другой причине. Первая Тень была полностью поглощена звериным амулетом. Артефакт отца так сильно завладел вниманием сковывающей, что она, наверное, не заметила бы и падения с лошади. Просто встала бы и пошла вперед, не выпуская из рук драгоценный предмет.
Игнис не раз и не два заставала отца в подобном состоянии, а потому по личному опыту знала, что лучше чародейку не трогать. Сковывающих вообще не следовало беспокоить, когда они занимались своими делами. Вмешательство в изыскания могло навредить разуму чародея, а попытка лезть к нему, когда тот творит, вообще была чревата лютой смертью, причем — с немалой долей вероятности — лезущего.
Поэтому она продолжила рассказ для тех, кто слушал.
— Так вот, про умение оборотней выпускать внутреннего зверя на свободу знают все, но мало кто в курсе, куда чудовище исчезает в остальное время.
— И куда же? — дрожащим от возбуждения голосом спросил Лариэс. — Я читал, что звериный облик — лишь инструмент и ничего больше.
— В "Монструме" Наталиса Цойского, — закончила за собеседника Игнис. — Автор, несмотря на весь свой авторитет, попросту не разбирался в том, о чем пишет, я же получала сведения из первых рук, а потому склонна считать себя более компетентной в данном вопросе. Так вот, зверь никуда не девается, он не пропадает и не засыпает. Он все время обитает внутри, ожидая своего часа для того, чтобы нести боль и смерть.
— Но ведь оборотни могут превращаться в совершенно разных животных, их короли были способны становиться драконами! — воскликнул Лариэс.
Игнис согласно кивнула.
— Да, животные различны, сущность — нет. Каждый оборотень всю свою жизнь должен сдерживать чудовище, спрятавшееся в его душе и ждущее удобного момента, чтобы вырваться наружу. Впрочем, долгие века оборотни действительно были могучими и в высшей мере достойными личностями. Но шли годы, и они возгордились, начали считать себя живыми богами, для которых закон не писан, а простые смертных — всего лишь игрушками. В итоге их гордыня и жестокость привели к Третьей Войне Гнева. И тут, — Игнис развела руками, — они внезапно выяснили, что на каждую силу найдется другая.
— Они воровали детей, — вспомнил Лариэс.
— Не обязательно, женщины и мужчины тоже отправлялись в Темный Лес в трюмах кораблей. Сперва оборотни заключали сделки на черном рынке, но с каждой партией рабов их жадность и наглость росли.
— И в один прекрасный день, — Вилнар вновь вступил в разговор, — они устроили на моей родине настоящий кошмар.
Игнис посмотрела на Лариэса и тот кивнул, давая понять, что знает, о чем речь.
— Все слышали о Кровавой Ночи Хавланда, — согласился юноша. — Она действительно стала последней каплей, переполнившей чашу терпения?
— Да, — ответила принцесса, вспоминая, что отец рассказывал о тех далеких временах. — Прощать то, что сотворили оборотни было нельзя и отец отправил гонца с ультиматумом: выдать зачинщиков бойни для суда.
— Что произошло потом?
— Гонца вернули. По частям.
— О.
— Именно. После этого отец заручился нейтралитетом Генерала и двинул полки в Темный Лес. Война была короткой, но очень кровавой, даже то, что он рассказывал — кошмарно.
— Реальность была куда хуже, — добавила Орелия. — В то лето мне иногда казалось, что мы вновь оказались на полях сражений Последней Войны.
На лице телохранителя принца появилось отстраненное выражение, которое бывает у человека, вспомнившего какой-то неприятный эпизод из прошлого, его рука непроизвольно коснулась шрама на губе, а мохнатые кисточки на кончиках заостренных ушей дернулись.
— Да, я понимаю, — произнес он, наконец, — и, кажется, догадываюсь, чем вызвана такая ненависть Мелиса.
— Никто кроме оборотней не виноват в том, что случилось, — заметил Вилнар.
— Что ни капли не уменьшает его боль от смерти родных и близких, — заметила Орелия, — всегда помни об этом, прежде чем судить.
— Прошу прощения, Целительница, — поклонился рыжеволосый воин.
И тут к разговору подключился Таривас.
— Приношу извинения за то, что перебиваю, но хотелось бы от столь тяжкой и грустной темы вернуться к обсуждению вашего замечательного животного.
Его сказочный голос зачаровывал Игнис, обволакивал и успокаивал, точно колыбельная, которую в детстве пела мама. Этот голос давал обещание, понять которое девушка не могла, но очень старалась.
— Да, ваше высочество, конечно же. Что вы хотите знать?
— Таривас, о моя принцесса, для тебя — просто Таривас.
От этих слов в груди Игнис заныло, и она потупилась, радуясь, что серебряная маска не умеет краснеть. Ее не смутило даже то, что принц перешел на неформальное общение так быстро, едва ли не на следующий после их знакомства день.
— Таривас, что ты еще хочешь знать про Кошмара? — она решил, что раз его высочество общается неформально, то и она может поступать так.
— Чем Кошмар отличается от обычных скакунов?
— Танибусы куда выносливей обычных коней и гораздо живучей. Например, выстрел из арбалета в голову не просто не убьет, но даже не ранит это существо.
— Моя принцесса! — воскликнул Таривас, — скажи мне, нет ли какой-нибудь возможности заполучить такого же скакуна? Поверь, я бы заплатил за жеребенка любые деньги.
— Увы, они не скрещиваются с обычными лошадьми.
Принц горестно вздохнул, а Игнис лукаво подмигнула ему.
— Но один способ все же есть.
— Какой же?
— Нужно попросить какого-нибудь оборотня, достаточно храброго для того, чтобы приближаться к табуну тантибусов, выкрасть жеребенка.
— Хм-м, — принц задумчиво почесал подбородок, — когда доберемся до места встречи, обязательно обсужу все с Мелисом. Интересно, согласится ли он съездить для меня в Темный лес.
— Не уверена, — высказала свою мысль Игнис, — там сейчас слишком опасно. После того, как оборотни исчезли, количество монстров, нападавших на наши восточные рубежи, наверное, утроилось.
— Но я все равно испытаю удачу, — решительно сообщил его ветророжденный, после чего обворожительно улыбнулся. — Так что теперь дело осталось за малым: разобраться с таинственными нападениями, прикончить королеву изначальных, и вернуться домой.
— О каких таинственных нападениях идет речь? — удивилась Игнис.
Девушка ничего не слышала об этом раньше.
"Судя по всему, они не решились говорить отцу ни о чем таком. Даже Ридгар с Орелием промолчали. Весьма разумно".
— Уже дважды нас атаковали, — охотно пояснил принц, — сперва Лариэса попытались пленить прямо в Сентии, затем на наш авангард напали из засады.
— И кто же оказался столь глуп, что рискнул бросить вам вызов?
— Хотел бы я это знать! — воскликнул принц. — Этот тип — сковывающий, причем очень сильный. Но и как воин он неплох, иначе ни за что не сумел бы отрезать руки моего Щита.
Игнис недоверчиво посмотрела на телохранителя, который скромно улыбнулся ей и помахал ладонями, показывая, что все на месте.
— Госпоже Орелии пришлось латать его, — охотно объяснил Вентис.
— А что произошло? — заинтересовалась Игнис.
— Это долгая история, ваше высочество, — ответил ей Лариэс.
Огнерожденная взглянула на клонящееся к горизонту солнце. До ближайшей деревни с крупным постоялым двором им предстояло ехать еще около часа. Времени для длинных историй вполне хватало.
Так она и сообщила Лариэсу, который нехотя поведал о случившемся. При этом принц то и дело перебивал вассала, добавляя к рассказу свои комментарии, в результате чего Лариэс, по словам ветророжденного, оказался этаким воителем без страха и упрека, по силе равным, наверное, самому Викингу.
Полукровке явно не слишком понравился результат, и поэтому он быстро отделился от основной группы, и перебрался в арьергард, поближе к очень красивой светловолосой воительнице. Единственной женщине в доспехах в этом отряде.
"Они любовники"? — не без удивления подумала Игнис, заметив, как юноша наклоняется к незнакомке и что-то шепчет ей на ухо.
Впрочем, уже в следующую секунду стало не до того — принц обратился к ней, и все внимание девушки переключилось на наследника Дилирисского престола.
* * *
"Проклятье, и надо было им лезть"! — со злостью думал Лариэс, перебираясь в хвост отряда.
Его сопровождал насмешливый взгляд Ридгара, понимающий — Вилнара, ехидный — Эрика и равнодушный — Марка. Блаклинт смущенно отвела взгляд, а Мислия, кажется, сейчас обитала в своем собственном мире и выходить из него не собиралась. Подчиненные же сочли за благо сделать вид, что ничего не видели и не слышали.
Только оказавшись возле Клариссы, на сей раз замыкавшей колонну, Лариэс выдохнул.
— Ну что, кошку сгубило любопытство? — одними губами прошептала графиня.
Щит принца кивнул — не соглашаться с очевидным не было смысла. Но очень уж ему хотелось узнать про загадочного скакуна принцессы, который точно сошел со страниц какой-то сказки. Да и история об оборотнях оказалась в высшей степени интересной — многое из рассказанного он не знал, а большую часть того, что слышал ранее, считал досужими сплетнями. Увы, но несмотря на то, что Третья Война Гнева окончилась сравнительно недавно — сто с небольшим лет назад — о ней было до обидного мало известно.
Вот только из-за любопытства ему пришлось рассказать о бое в лесу, который, в общем-то, и не заслуживал особого упоминания. Причем стараниями его высочества ничем непримечательная стычка с таинственным врагом превратилась в эпическое побоище времен Войны Багряного Культа.
Лариэс был очень любопытен, но никогда не поощрял любопытства, направленного на себя, он попросту не любил оказываться в центре внимания — это нервировало полукровку. К тому же, будучи Щитом принца он знал цену тишине и незаметности, и уважал их.
"Ладно, нестрашно", — решил он, наконец.
— Как тебе наша пламенная принцесса? — поинтересовалась Кларисса и нечто в голосе подруги заставило Лариэса насторожиться.
"Она что... жалеет ее"?
Недоверчиво покосившись на графиню, он наклонился к ней и прошептал на ухо:
— Очень интересная особа. Мечтает о приключениях и излишне впечатлительна. Удивляет другое: как отец отпустил ее?
Кларисса согласно кивнула.
— Мне тоже непонятно, но знаешь, Лар, этот вопрос ведь можно адресовать и ее величеству Кэлисте. Я до сих пор не до конца понимаю, каким образом ее смогли убедить отправить сына с подобной компании, да еще в такую даль. Нет, понятно, если запахнет жареным, первая Тень активирует Ладью, и они переместятся в Сентий, помахав нам ручкой на прощание, но вот какой момент: а как быть, если ее, — пепельноволосая воительница указала на замершую словно в трансе Мислию, ехавшую прямо перед ними, — убьют? Что тогда?
Лариэс пожал плечами. Эта мысль несколько раз посещала и его, и ответа, увы, не было. Сильные мира сего что-то мудрили: как обе Розы — северная и южная — так и Вороний Король. В их действиях, определенно, таился скрытый смысл, недоступный для понимания простых смертных. С какого-то момента Лариэсу начало казаться, что принц во время их проникновенной беседе на балконе был не совсем искренен... Либо сам в полной мере не осознавал, что происходит.
"Нет смысл забивать голову подобными вопросами. Наша задача — отдать жизнь за его величество, остальное — вторично".
— Думаю, именно на этот случай с нами путешествуют трое Древних. Они в состоянии защитить как принца, так и обеих принцесс.
Кларисса протяжно выдохнула.
— Хочу верить, что это так. Но чем дальше мы забираемся, тем меньше я понимаю происходящее.
— Тебе и не следует его понимать, — послышался недовольный голос первой Тени.
Мислия, как к собственному удивлению понял Лариэс, уже вышла из своего странного транса и теперь, обернувшись в седле, с интересом разглядывала виконта и графиню. Она не должна была их слышать — беседа велась едва различимым шепотом — но, кажется, не упустила не единого слова.
Чуть дернув поводья, чародейка притормозила лошадь и беспардонно вклинилась между Лариэсом и Клариссой, разделяя их подобно волнолому.
— Ваша светлость слишком много думает о том, о чем ей думать не полагается, — язвительно обратилась она к Клариссе, которая ответила хмурым взглядом — девушка терпеть не могла первую Тень Дилириса. — Впрочем, господин виконт также склонен тратить время на размышления, кои не принесут ему ничего, кроме головной боли. Просто сосредоточьтесь на том, чем должны заниматься гвардейцы во главе со Щитом, и все будет хорошо.
Кларисса уже начала открывать рот, чтобы ответить, и можно было не сомневаться — ответ окажется достаточно хлестким и оскорбительным, даже если графиня пожелает завернуть его в кружева дипломатичных формулировок. Более того, первая Тень наверняка соорудила вокруг них поле, мешающее подслушиванию, а значит, обе женщины сцепятся, причем серьезно. Солнышко и раньше не раз и не два ругалась с Мислией, и в последние недели их отношения, определенно, не улучшились.
"Так, переводим разговор на более безопасную тему", — решил Лариэс.
— Мислия, эта штука что, так мощна? — спросил он, указывая на Звериный Амулет. — Ты просто не отрываешься от нее.
Первая Тень хмуро пробурчала что-то нечленораздельное, зыркнув на Клариссу, замершую с открытым ртом и немного обиженно глядевшую на Лариэса, затем — на виконта. Наконец она махнула рукой и, видимо, решив, что нет смысла выяснять отношения на ровном месте, проговорила:
— Звериный Амулет невероятен.
В ее голосе Лариэс различил почти нескрываемую зависть, что немного позабавило телохранителя, а Мислия, меж тем, продолжила развивать мысль.
— Тот, кто создал это — гений, причем такого рода, какие появляются раз в десять, а то и в сто поколений. — Она странно посмотрела на Лариэса и продолжила. — Глядя на этот артефакт я понимаю, что никогда не достигну подобных высот, сколько бы не старалась.
Кларисса издала приглушенный смешок, за что удостоилась очередного гневного взгляда сковывающей, но Лариэс едва заметно нахмурился, глазами давая подруге понять: "молчи"!
Та закатила глаза, но подчинилась, а первая Тень, будто бы и не заметив этого, продолжила:
— Я больше часа прощупываю этот амулет, и до конца не смогла охватить первичный контур, что уж говорить про погружение на четвертый уровень!
— А еще ты ошиблась с расчетом его силы, — невинным голосом обронил Лариэс.
Тень скривила губы в подобии улыбки, лишенной даже намека на веселье.
— У кого-то чересчур хороший слух.
— Кто-то просто не знает, когда следует молчать, — парировал он.
Сковывающая тяжело вздохнула, и кивнула.
— Да, ты прав.
Лариэс пораженно моргнул.
— Что, и все? А как же язвительная отповедь? Куда подевалось ехидство? И как быть с гневом?
Мислия окинула его тяжелым взглядом, посмотрела на Звериный Амулет, зажатый в руке. Снова перевела взгляд на Лариэса, как бы намекая: "ты мешаешь".
Юноша стоически перенес эти ее манипуляции, всем своим видом давая понять, что не успокоится, пока ему не будут даны хоть какие-то объяснения.
"Ну уж нет, сама встряла в нашу с Солнышком беседой, так теперь не отвертишься"!
— Я была слишком потрясена. Он за секунды превратил камень в трон, — выдавила из себя Мислия.
Лариэс недоуменно почесал кончик уха.
— И что? Он же сковывающий, как и ты.
— Сковывание так не работает.
— А как оно работает? — тут же спросил виконт.
Он подумал, что Мислия, как и всегда, проигнорирует его, но та неожиданно ответила.
— Не так. Медленно, плавно, постепенно. У меня на такой трюк ушел бы день, если не больше. Конечно, я не исключаю, что Вороний Король сковал каждый булыжник и каждое дерево на три дня хода от своей столицы, но думаю все же, что у правителя целой страны нет времени заниматься подобным идиотизмом. А это значит, что он подчинил себе камень за считанные секунды. Ни один артефактор не способен на такое.
Закончив свой монолог, она взвесила в руке Звериный Амулет, точно раздумывая, имеет ли смысл говорить что-нибудь еще, или же с Лариэса хватит. Щит принца решил, что раз уж Мислия до сих пор не пришла в себя настолько, что разбалтывает сведения, которые раньше из нее нельзя было вытащить даже клещами, следует нажимать, пока это получается.
— Стало быть, он не только был велик в прошлом, но остался велик в настоящем?
— Не путай меня с придворными лизоблюдами. Я никогда не утверждала, будто бы Вороний Король — растерявший силы старик, которого на том свете уже дожидается почетный эскорт. Но... — она сглотнула... — Но я и помыслить не могла, что он в действительности настолько могуч. Я всегда считала легенды о нем сильно преувеличенными.
— Причем им самим же? — предположил Лариэс.
— Естественно. Лично я, обретя бессмертие, в первую очередь постаралась бы окружить себя ореолом таинственности и страха. Это просто отлично продлевает жизнь. Вот только...
— Вот только выяснилось, что легенды могут оказаться правдивыми?
— Если не преуменьшенными.
"И все это — из-за какого-то превращения камня в трон"? — недоверчиво подумал Лариэс. — "Она, кажется, придает слишком много внимания этой ерунде. Ну, подумаешь, изменил булыжник, Солумы и не такое могут творить".
Скепсис был столь отчетливо написан на его лице, что Мислия сразу же поняла, о чем думает Щит принца.
— Мгновенное превращение — это ерунда лишь для непосвященных вроде тебя. Повторю еще раз: магия сковывания — это магия спокойных и терпеливых. Мы не швыряемся огненными шарами, не разверзаем землю, не создаем ураганы. Мы медленно, но верно, выковываем артефакты, запасая силу впрок, мы готовимся ко всем ситуациям в жизни, мы — созерцатели и мыслители... Мы не должны вытворять то, что проделал Корвус.
— А он об этом и не знал, — поддела первую Тень не выдержавшая Кларисса.
— Знал, — зашипела Мислия. — Он все прекрасно знает и понимает. Это было послание для меня и для принца. Он объяснил: если что-нибудь случится с его ненаглядной дочуркой и не менее ненаглядным ожерельем, нашей судьбе позавидуют камни. Отсюда и эта дурацкая клятва.
Скепсиса во взгляде Лариэса стало немного меньше, но все же, он плескался там, подобно морским волнам, и Мислия, тяжело вздохнув, произнесла:
— Ладно, считай, что у меня сегодня чертовски хорошее настроение. Так и быть, объясню кое-что. Вопрос: чем же именно сковывание отличается от стихийной магии?
Этот аттракцион неслыханной щедрости изрядно поразил юношу, но не стал изобретать ничего особенного, и предположил очевидное:
— Всем известно, что маги стихий отмечены Богом, отсюда проистекает их красота и сила. Об этом расскажет любой сельский священник, что христианский, что додагударианский. Все маги стихий очень красивы, но при этом почти бесплодны. Один ребенок — уже удача, причем неважно, от кого он будет. Если в крови такого дитя пробуждается стихия, то он сразу же получает титул и отправляется на воспитание во дворец.
— Это все — внешние атрибуты, — поморщилась Мислия. — Ты знаешь что-нибудь более существенное?
"Ну да, я же совсем тупой, и не читал ни единого философского трактата", — с раздражением подумал Лариэс.
С другой стороны, безусловно, про магов и магию простые смертные не знали почти ничего — чародеи цепко хранили свои цеховые секреты — причем не только сковывающие, но и маги стихий. Поэтому он терпеливым тоном заговорил:
— Дару управлять ветром, землей, льдом, огнем или водой нельзя обучиться, его можно лишь унаследовать. Магия таится в крови и душе чародея и питается его собственной силой. Любой стихийный маг способен использовать чары, не читая заклинаний, не совершая ритуалов, даже не шевеля пальцами, потому что сила — это они, а они — это сила. Все верно?
Мислия кивнула.
— Да, стихийная магия — дар, с которым нужно родиться. Сковывание же — его полная противоположность. Наша магия — сложнейшая наука, овладению которой придется посвятить всю свою жизнь, а лучше — не одну. Сковывающие узнают истинные имена вещей и подчиняют их своей воле, после чего — меняют по собственному желанию. Но наши чары — процесс небыстрый, маг должен погрузиться в предмет, познать его сущность и выудить истинное имя, что, замечу, получается далеко не у каждого. Большинство сковывающих просто немного проходятся по верхам, но и этого хватает для безбедной жизни — заговоренные доспехи и оружие ценятся на вес золота. Знаешь, почему?
Лариэс отрицательно покачал головой.
— Потому что сковывание — чудовищно сложно и опасно. Нужно учесть множество факторов, держать в голове кучу переменных, а помимо этого еще и обладать отменной интуицией, потому как, проникая в суть предмета, зачастую приходится идти на ощупь, попросту угадывая верное направление. И все это занимает невероятное количество времени. Сковывающие не превращают камни в троны за секунды, просто потому что не в состоянии сделать это. — Тут на ее лице появилась жестокая улыбка. — По крайней мере, обычные сковывающие.
* * *
Этой ночью Лариэсу не спалось. События минувшего дня, близость Кастэллума, из которого вполне еще мог вернуться передумавший Корвус, предположения Клариссы, слова Мислии и рассказы Игнис — все кружилось в голове, переплетаясь в дикий клубок догадок, подозрений и противоречий.
Юноша около получаса ворочался в постели, пока, наконец, глаза его не сомкнулись, и разум не погрузился в сон, который, увы, оказался не менее странным, нежели реальность.
Лариэс убегал от Игнис, которая затем превратилась в огромную клыкастую кошку с алой шерстью, он поскользнулся и упал, но вместо земли оказалась пустота, в которую он полетел, вопя во все горло.
С криком виконт сел, и... выругался.
Вместо того, чтобы проснуться в кровати на постоялом дворе, он оказался посреди бесконечного поля, раскинувшегося под фиолетовыми небесами.
"Ну вот почему опять"? — мрачно подумал юноша.
Он поднялся и зашагал вперед.
"А было бы здорово вновь поболтать с Ридгаром", — подумал телохранитель, и буквально в следующую секунду он обнаружил, что стоит на берегу реки. — "Ух ты. А что, так можно было"?
Это открывало интересные возможности.
"Ну, в теории, раз это мой сон, то здесь я, наверное, должен делать все, что захочу, не так ли"? — подумал он, и сразу же ответил самому себе. — "А может, и не так, кто поймет эти сны... Сны! Именно так".
Так или иначе, но и берег и Кающийся оказались на расстоянии вытянутой руки. Пускай и ненастоящие, но кому какое дело, если можно скоротать время до пробуждения.
Ступивший на Путь Вечности уже ждал его, потому как не выказал ни малейшего удивления, заслышав шаги юноши.
— Садись, — указал он рядом с собой и Лариэс послушно присел справа от Древнего.
"Выдуманного моим разумом Древнего", — поправил он себя. — "Не нужно слишком глубоко погружаться в этот иллюзорный мир".
Получилось несколько вымученно, Лариэсу на миг даже показалось, что он упрямо убеждает себя в том, что все происходит не на самом деле.
"Да нет, ерунда какая-то, это всего лишь сон, выдумка, иллюзия"! — поспешил уверить он себя.
Ридгар словно угадал его мысли, потому как он дружелюбно улыбнулся и произнес:
— Ты никогда не читал книг Анонима Морфеуса?
— Нет о Ступивший на Путь Вечности, — покачал головой юноша.
— Но, наверное, слышал что-то, — уверенно произнес Кающийся, — такой любопытный человек, как ты, просто не мог пройти мимо этого автора. И кстати, кажется, мы договорились о неформальном общении.
— Все может быть... господин. И о чем же она?
— О снах. Аноним Морфеус был выдающимся сноходцем и утверждал, что сны — есть отражение пережитого за день опыта. Когда мы спим, ворота разума открываются, и то, что таится в самых глубинах, получает возможность выбраться наружу, дабы достучаться до нас.
— То есть, вы хотите сказать, господин, что где-то и когда-то я читал о месте с фиолетовым небом?
Ридгар рассмеялся.
— Ты непрошибаем. Ладно, что-то подсказывает, Лариэс, что у тебя накопилось изрядное количество вопросов ко мне.
Лариэс задумался. Да, пожалуй, был один вопрос, ответ на который ему очень хотелось бы узнать.
— Это действительно сон?
Ридгар приподнял брови.
— А ты как думаешь?
— Я... я не знаю. Иногда я оказывался в этом странном необычном месте, больше подходящем для героев легенд, изредка видел ...окна, ведущие куда-то еще... — Он говорил сбивчиво, путаясь в словах, пытаясь объяснить то, что объяснить было крайне непросто.
Но, как ни странно, Кающийся прекрасно понимал его.
— Эти окна — двери в сны других людей, а ты — сноходец.
Лариэс дернулся, как от удара и вскочил на ноги.
— Не может этого быть. Я — не маг, у меня нет никаких талантов к чародейству!
— У магии много имен и много граней, — пожал плечами Ридгар. — Магия сна — лишь одна из них, и, если честно, мне странно видеть столь бурную реакцию на весьма обыденное явление.
— Обыденное? — в голосе Лариэса послышались нотки истерики. — В этом нет ничего обыденного, и ничего нормального!
— Ну, допустим, дар этот действительно редкий, не спорю. Помимо нас с тобой я могу вспомнить не больше десяти человек из ныне живущих, кто может попасть на эту равнину. Впрочем, немногие из них по своей воле готовы подойти к реке, но ты-то оказался возле нее сам того не желая.
Щит принца зажмурился, шепча себе под нос:
— Это все сон, сон, сон. Это не взаправду.
Ридгар вздохнул.
— Я подожду.
А Лариэс, меж тем, дрожа всем телом, шептал: "Сон, сон, сон".
"Я не могу быть магом, я не могу быть кем-то выдающимся. Я — всего лишь Щит его высочества, полукровка, лишенный родового имени обеими семьями. Я — ничто, я — никто"!
Его била крупная дрожь, перед глазами все плыло, хотелось исчезнуть отсюда и никогда больше не появляться под фиолетовыми небесами, однако время шло, а окружающий пейзаж не менялся: все то же необъятное поле за спиной, все та же широкая черная река перед глазами, все тот же лишенный цветов и красок туманный берег на другой стороне. Не исчезал и Ридгар со своей вереницей покойников, напротив, он сидел, терпеливо наблюдая за поведением собеседника.
— Ну как, пришел в себя? Говорить можешь?
— Да, о Ступив... Да, господин, — хрипло выдохнул Лариэс.
— Тогда присядь, пообщаемся немного.
Виконт вновь уселся рядом с Кающимся, настороженно глядя на Древнего. Паника потихоньку отступала, и он сумел взять себя в руки.
"Стыдно-то как, так опозориться перед Ступившим на Путь Вечности"!
— Давай начнем издалека, — точно уловив его настроение, сказал Ридгар. — Для начала, объясни, почему тебя так трясет при упоминании сноходчества. Этому должно быть какое-то рациональное объяснение.
Статный и красивый лункс смотрит на милого пухлого карапуза пяти лет от роду.
— Сынок, что бы ни случилось, никогда, никогда и никому не рассказывай о том, как гулял с прозрачными дядями по пшеничному полю. Поклянись папе.
Мальчик улыбается и радостно кивает отцу.
— Да, папа, клянусь, — серьезно, стараясь казаться взрослее, говорит он...
...Женщина с безумным взглядом пьяна. Она горько плачет на плече у тощего десятилетнего подростка.
— Это ты виноват, все ты, ты! Если бы ты не проболтался, он был бы жи-ив!
Вопли смешиваются со всхлипами, чередуются пьяным бредом...
...Одиннадцатилетний мальчик стоит в пустой комнате. Из мебели — лишь стул, опрокинутый на бок. Над стулом — ноги. Еще выше — синее, неестественно распухшее лицо, выпученные глаза и язык, вывалившийся изо рта.
Эти кошмарные образы один за другим промелькнули в мозгу Лариэса, и он с трудом вырывая каждое слово, ответил:
— Родители... просили... не... говорить...
Полукровка почувствовал, как глаза сами-собой увлажнились и резко отвернулся.
— Они были мудры, — со вздохом проговорил Ридгар. — Ваш народ всегда ненавидели из-за выдающихся способностей к сноходчеству... и кое-чего еще...
Он резко осекся, покачав головой.
— Впрочем, об этом самом "кое-чем" поговорим с тобой в другой раз, равно как и о том, что это за место — он обвел рукой окружающее пространство. — Пока можешь считать, что мы находимся как бы во сне, из которого можно добраться до снов других людей. Такое объяснение тебе будет проще понять... и принять.
Эти слова разожгли неистребимое любопытство Лариэса, чувство, которое из него не могли вытравить даже самые страшные душевные муки и физические лишения. И его заинтересованный взгляд не ускользнул от Ридгара. Кающийся хмыкнул.
— Скажи, ты ведь пытался исследовать это место раньше?
— Да, когда был маленьким.
— И сколько тебе было лет во время первого сна?
— Чуть больше четырех.
Лариэс не врал. Он помнил все, точно это было вчера. И свой восторг от нового неизведанного мира, и друзей, с которыми играл здесь, и то, как подходил к большому красивому зеркалу, в котором забавный дядя летал в небесах.
Счастливые, невинные дни. Радость продлилась недолго — однажды, спустя примерно год, он рассказал родителям о месте, в котором иногда оказывался, засыпая. Реакция их была быстрой и пугающей. Но то, что случилось позже, наложило на телохранителя неизгладимый отпечаток, а потому каждый раз, когда Лариэс оказывался в странном мире, единственное, о чем он думал, так это о том, как бы поскорее проснуться.
— Что ж, прогуляемся? — Ридгар поднялся, а его удочка растаяла в воздухе. — Это место крайне опасно, но не для таких, как мы, так что можем смело пройтись и поболтать немного, как товарищи. Ты ведь считаешь меня своим товарищем?
"С чего бы мне это вдруг"? — не слишком красиво подумал полукровка, но вслух он свои мысли высказывать не стал. Определенно, сердить Древнего, не самая лучшая мысль на свете, да и к тому же... — "Я бы действительно не отказался от столь мудрого и знающего товарища... Или наставника".
Лариэс постарался отогнать предательскую мыслишку как можно дальше, и она нехотя ушла, угнездившись где-то в темных углах мозга, но обещая вернуться, когда придет время.
— Пожалуй, мы сходим в Великую Рощу, — улыбнулся Древний. — Повторяй за мной, я уверен, ты справишься.
Лариэс не совсем понял, что произошло дальше, но Ступивший на Путь Вечности внезапно растворился в воздухе, а вслед за ним исчезла и бесконечная вереница призраков. Мгновение юноша стоял, удивленно моргая, затем — вдруг осознал, как именно следует поступить. Он зажмурился, сконцентрировался, после чего приказал самому себе: "В Великую Рощу".
Несколько секунд виконт не смел открывать глаза. Наконец, довольный голос привел его в чувства:
— Просто отлично. Из тебя выйдет хороший сноходец.
Лариэс распахнул глаза и ахнул от удивления — они находились посреди колоннады упирающихся в небеса древесных стволов, чьи ветви торчали так высоко, что было не различить форму листьев.
— Что это?
— Великая Роща, — терпеливо повторил Ридгар. — Хорошое место, хотя я бы не позавидовал тем, кто окажется тут во плоти.
— Как это — во плоти, господин?
— Потом, — уклончиво ответил Древний. — Лариэс, хочу сделать тебе интересное предложение.
— Слушаю вас, — сразу же напрягся виконт.
— Пока мы едем на восток, я буду обучать тебя искусству сноходчества, если хочешь.
В этот момент юноша испытал несколько противоречивых чувств. С одной стороны, его любопытство вопило благим матом, призывая соглашаться на любых условиях. С другой же стороны, голос отца и матери, непрестанно звучал в ушах, говоря лишь одно: "нет, ты не должен, не смей, не смей, не смей" ... К этому добавлялась также и обычная осторожность: с чего бы великому Древнему так заботиться о простом телохранителе, даже если последний действительно владеет редким даром?
"Если" ...
Лариэс ничего не сказал вслух, но Ридгар и без слов отлично понял, о чем думает молодой воин.
— В бескорыстие ты не веришь, и это, в целом, правильно. Тогда давай поступим так: я возьму с тебя слово оказать мне посильную помощь в будущем, если она понадобится, а за это — объясню, как контролировать свои сны и даже — извлекать из них пользу.
"Ага. Вот и оно. Посильная помощь".
Ну что ж, теперь все стало на свои места: и хорошее отношение и словоохотливость и многое другое. И все-таки, от некоторых предложений тяжело отказаться, Древний определенно понимал это. Но он не мог не осознавать того, что Лариэс никогда не изменит Вентисам.
— Господин мой, — осторожно заговорил юноша, непроизвольно делая шаг назад, — моя верность принадлежит исключительно ее величеству и его высочеству и никакие посулы не изменят этого.
"Надеюсь, он не попытается теперь избавиться от меня. Это было бы логично".
Ступивший на Путь Вечности вместо этого повернулся к юноше спиной и пошел меж деревьев. Вереница полупрозрачных теней двинулась следом и Лариэс, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с ожившими мертвецами, поравнялся с Кающимся. А тот шел, заложив руки за спину, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на дерево.
— Знаешь, как появилась эта роща? — неожиданно спросил он.
— Нет, о Ступивший... — под резким неприятным взглядом Древнего юноша осекся и тотчас же исправился: — господин.
— Во времена столь древние, что о них почти не осталось записей — где-то спустя сотню-две лет после Первого Переселения — один правитель, умирая, решил, что верные воины должны последовать за ним. И нашлись люди, готовые исполнить волю горячо любимого господина. Они сделали так, как тот хотел, и оказались в этом месте. Увы, но живым нечего здесь делать. И воины умирали один за другим, а из их крови поднялись всходы. Тысячи лет они росли, превращаясь в эти могучие, — тут Древний остановился и коснулся гладкого ствола — деревья. А знаешь, какова мораль этой истории?
— Нет, — честно признался Лариэс.
— Некоторые правители — идиоты, не заслуживающие верности.
Юноша счел за благо промолчать, и Древний, поняв, что ответа от него не добиться, продолжил.
— Виконт, я не прошу тебя предать своего господина или страну, не стану сковывать клятвами, и даже оставлю право выбора: согласиться на мою просьбу, или отказать.
— Но почему, господин?
— Сноходцев слишком мало. Лишь безумец или дурак будет растрачивать столь полезный дар, на ерунду вроде командования гвардией.
— А вас не смущает, что в случае конфликта Дилириса с Волукримом мои, как вы выразились, таланты, обратятся против вас же?
Улыбкой Ридгара, казалось, можно резать камни.
— Не смущает. Если это произойдет, я просто убью тебя до того, как эти самые таланты начнут угрожать Корвусу.
"Возможность получить новые знания, понять, отчего родители так страшились моего дара, научиться чему-нибудь полезному, разобраться, как выходить из этих проклятых сновидений, на худой конец. А взамен — лишь просьба, необязательная для исполнения, да встреча со смертью, которую я давно уже воспринимаю, как верную подругу. Действительно, заманчиво".
Но юноша прекрасно понимал, что некоторые сделки, даже самые безобидные на вид, могут таить в себе изрядных размеров подводные камни. У Ридгара, определенно, имелись на него какие-то далеко идущие планы. Так стоит ли идти на поводу у чародея, живущего на этом свете не одну сотню лет? А если не принять это предложение, не лишится ли он шанса, что выпадает раз в жизни? И не умрет ли прямо здесь и сейчас, кстати говоря?
"В конце концов, если я действительно сноходец, то это можно будет использовать на благо Дилириса! Все, решено! Рискну"!
— Если все так, как вы говорите, господин, то я с радостью приму вашу мудрость и вверю себя вашим заботам.
На бледном лице Ступившего на Путь Вечности не дрогнул ни единый мускул, хотя, казалось бы, сейчас самое время радостно рассмеяться или хотя бы улыбнуться. Нет, вместо этого он проговорил:
— Так тому и быть. В следующий раз, когда ты появишься тут, мы начнем обучение, а пока — просыпайся. Уже светает.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
