|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Прошлое
865 г.н.э.
Аслауг, сгорбившись, сидела на скамье, устало смотря в стену. Ссора и попытки достучаться до сына ничего не дали — Ивар не слушал. Не хотел слушать. Да и слышать тоже не хотел.
— Почему, сын? — сдалась несгибаемая принцесса. Ивар резко вскинул голову.
— Потому что лучше прожить один день настоящим мужчиной, чем всю жизнь корить себя за то, что ползал слабаком! — рявкнул юноша, пытаясь встать на неслушающиеся, подгибающиеся ноги. Аслауг отвернулась, пытаясь скрыть непрошеные слезы. Вся эта ситуация была просто невыносима. Ивар, ее солнышко, ее волчонок! Красивый, порывистый, сильный духом. Он был бы идеальным воином и вождем, если бы не одно 'но'.
Неслушающиеся ноги.
Проклятый Рагнар, ну что ему стоило подождать пару дней? И Ивар был бы здоров. Она видела его, идущего по полю битвы, выкашивающего врагов, пирующего, держащего на руках своих сыновей.
Ничего этого нет и не будет, и в этом вина ее супруга, поддавшегося похоти. Животное! И сказать нельзя — Ивар отца боготворит. Аслауг покачала головой, вспоминая сны. Нет, надо верить. Надо... Они сбудутся!
— У меня был плохой сон, сынок, — вздохнула женщина, делая последнюю попытку достучаться. — Поход окончится неудачей. Звезда Рагнара закатилась...
— Мать! — гневно свел брови Ивар, но мысленно плюнувшая на все принцесса оборвала возражения решительным взмахом руки.
— Ивар. Твой отец силен, он...
— Он потомок Одина! — гордо вскинул подбородок Ивар. По губам Аслауг пробежала нехорошая усмешка.
— Он потомок Одина, — согласилась принцесса, — но и ты не хуже! Даже лучше.
Ивар озадаченно уставился на мать. Немощное тело заставило его развивать ум. Там, где другие ее сыновья увидели бы только хвастовство или попытку польстить, Ивар подозревал какую-то каверзу.
— Ты... — Аслауг вздохнула, подбирая слова. — Ты должен был быть самым лучшим. И ты, — она вновь перебила начавшийся взрыв негодования, — ты и есть самый лучший. Ты ведь знаешь, у меня бывают пророческие сны.
Ивар осторожно кивнул, полностью сосредотачиваясь на разговоре, свернувшем в непонятную сторону.
— С детства, — Аслауг встала, налила в кубок легкого вина, подала сыну, потом налила себе. — Мать не знала, что делать. Отец... Отец помог. Было у него знакомство... Неважно, в общем, — оборвала себя ударившаяся в воспоминания женщина. — Мне помогли. Дали совет... Я попросила покровительство того, кто сможет укротить этот дар, и мне ответили.
— Один? — возбужденно приподнялся на руках Ивар, забывший от интереса даже о своей немощи. Аслауг лишь покачала головой, вытягивая из-за ворота цепочку с медальоном и протягивая ее сыну.
Юноша с восторгом взял в руки украшение. Необычайно искусная работа, множество крошечных колец переплетены в тонкий жгут — гибкий и прочный. Медальон напоминал золотой цветок с черной сердцевиной — маленькие и большие изгибающиеся лучики вокруг черного круга. Неожиданно вспомнилось, что в детстве он часами играл с украшением, но почему-то никогда не вспоминал о том, какое оно.
Ивар перевернул медальон, коснувшись вырезанного на обороте символа — странного, не похожего на руны. Могущественный предмет. Вполне привычный — почти все носили символы своего покровителя. Молот Тора, Копье Одина, Прялка Фригги... Звезда Локи.
— Ты попросила покровительства Отца Чудовищ? — прошептал Ивар, лаская пальцами украшение: выпустить его из рук сил никаких не было. Аслауг понимающе улыбнулась.
— Да. Локи — жестокий господин, но ко мне он всегда был благосклонен. И к тебе...
— Ко мне?! — тут же вспылил Ивар. — Посмотри на меня! Я...
— Когда я зачинала тебя, — резко заговорила женщина, — то видела сон. Ты будешь великим воином! И если сейчас ты немощен, то это не значит, что так будет всегда. Не тебе осуждать господина! Раз назначил такие испытания, то так тому и быть! Значит, так надо! — Аслауг выдохнула, потерев лицо.
— Это теперь твое, — она надела цепочку сыну на шею, заправила медальон за воротник. Поправила шнурованный ворот, пригладила волосы Ивара, всматриваясь в красивое лицо. — У тебя есть то, что сделает тебя великим: ум и характер. Это... — тонкие пальцы сжали колено, — это тоже скоро перестанет быть помехой. Я видела. Ты станешь вождем. Ты будешь участвовать в битвах. И ты умрешь в старости, увидев внуков!
Ивар потянулся к ладони матери, прикрывая глаза. Она всегда в него верила, она всегда его любила и защищала...
— Это теперь твое... — Аслауг коснулась спрятанного под рубахой медальона. — Будь сильным, сын. И помни, Локи не терпит пустых скулений... Но зато он всегда откликается на жертвы.
— Я запомню, мать, — серьезно кивнул юноша, приподнимаясь на руках, чтобы пересесть в тележку. — Я запомню.
Через несколько дней жалкие три ладьи вышли в море, направляясь в Англию, чтобы осуществить месть. Еще через два месяца Ивар возвращался на родину, скрипя зубами от ненависти: Рагнара казнили, а его самого оставили в живых только потому, что он калека.
Родина встретила неласково — насмешками и известием об убийстве матери. Осиротевший юноша, и так страдавший вспышками бешеной агрессии, едва не поубивал ни капли не горюющих братьев. Он сидел в одиночестве после поминальной тризны и сжимал до боли в ладони медальон. Пьяные насмешки какого-то вояки взбесили окончательно — неосмотрительно подошедший слишком близко мужчина не успел увернуться от точного удара ножом, распоровшего ему горло: пусть ноги у Ивара были слабыми, к рукам это не относилось.
— Локи! — прошипел Ивар, остервенело вонзающий в труп нож. — Жертвую! Жертвую! Жертвую!
В ушах рассыпался искрами сухой смешок.
— Принимаю...
Ивар очнулся, пораженно уставившись на окровавленные руки и месиво перед собой. Он пошевелился, с неожиданным страхом ощущая, что ноги... Они...
На красивом лице расползалась широкая злобная усмешка.
Через полгода Ивар Бескостный впервые в жизни встал на собственные ноги и сделал первый шаг.
Это было... Восхитительно. Он даже слов подобрать не мог, чтобы описать то, что чувствовал. Ничто не могло сравниться с этим мигом, наставшим после долгих месяцев боли и отчаянного стремления к победе.
Локи действительно был жестоким господином. Да, он принял жертвы, принесенные Иваром — все знали, что Отец Чудовищ любит вкус крови, боли и смертей, вот только дары, которыми он одаривал тех, кто осмеливался просить его покровительства, всегда были своеобразными.
Сам Ивар просто понял, что ему надо делать, чтобы встать на ноги. Знание вложили в голову, как сокровище в сундук, и только от него зависело — принесет ли это сокровище пользу или так и останется валяться бесполезным хламом.
Ивар помнил слова матери о том, что Локи не любит пустых скулений, хотя жертвы принимает, поэтому, проснувшись, долго лежал в кровати, вспоминая мельчайшие подробности снова и снова, пока не запомнил все в точности.
Все последующее время Ивар посвятил работе над собой. Он не обращал внимания на сборы в поход, на насмешки братьев... Ивар ел, спал и тренировался до кровавых слез — вся его жизнь теперь подчинялась строго определенному расписанию. Он ловил ускользающую энергию, так, как ему снилось, гонял ее по телу, вбивал в ноги, раз за разом. Первые недели ничего не получалось, но он отбрасывал отчаяние и вновь и вновь делал и делал странные колдовские упражнения, в дополнение к которым приходилось еще и разрабатывать вялые мышцы ног.
Слабые, не используемые как положено, они отказывались подчиняться, а кости гнулись, словно ветви дерева. Ивар грыз подушки, орал в пустоте своей комнаты, но характер у него был твердый, и юноша не отступал.
Пока однажды не почувствовал, как в левой икре слабо царапнуло.
Потом прострелило болью правое колено, на фоне постоянных мучений, испытываемых с рождения, почти незаметно, но Ивар нутром чуял разницу. Он заставлял себя приседать, вставать, пытаться идти или ползти, он представлял, как его кости становятся крепче с каждой минутой, с каждым днем. Дошло до того, что даже ночью, во сне, он продолжал тренироваться, пока однажды не встал, покачиваясь, и не сделал первый самостоятельный шаг.
Это была победа. Слаще которой ничего не было.
Окрыленный успехом, Ивар удвоил усилия. Мышцы на ногах окрепли, икры и бедра перестали быть тощими тростинками, представляя собой жуткий контраст с сильными руками и торсом. Юноша тренировался до изнеможения, осваивая свое тело, меч и секиру.
Насмешники резко заткнулись — теперь, когда Ивар запросто мог дойти до обидчика и оторвать ему голову, все, кто раньше ни в грош не ставил калеку, неожиданно вспомнили о том, что держать язык за зубами полезно для здоровья. Да, пока что Бескостный не мог так быстро и долго ходить и бегать, как остальные, но ничто не мешало ему элементарно запомнить обидчика, выждать — и устроить гадость, зачастую со смертельным исходом: жизнь на коленях хорошо научила калеку сначала думать, а потом действовать, хотя вспышки бешеной ярости никуда не исчезли.
Но если раньше они просто бессильно выплескивались в пространство, то теперь без труда находили жертв. Уже через два года Ивар ни в чем не уступал своим братьям, а зачастую и превосходил — его таланты развивались семимильными шагами. Невзирая на свое почти берсеркерство, он все больше развивался как военачальник. Удачливый, коварный и крайне непредсказуемый.
Ивар завел себе колесницу, с легкостью управлял начавшими стекаться под его начало воинами и стал потихоньку воплощать в жизнь все те планы, о которых мечтал бессонными ночами. Обидчики мерли как мухи, один за другим.
Первой была Лагерта, убившая Аслауг. Ивар мать боготворил и ее смерть не простил. Он вызвал бывшую супругу своего отца на поединок и показательно убил, практически разрубив на несколько частей. А после, копируя поведение Лагерты, устроил покойнице пышные похороны: в конце-концов, она была ярлом. Заслужила.
Следующим на очереди стал Элла. Самонадеянно решивший остановить вторжение северян король просчитался. Ивар протянул его по полю, привязав веревкой к колеснице, а затем еле живого мужчину показательно казнили. Ивар лично вырезал 'Кровавого орла' — подрубил ребра, выворачивая их наизнанку, вытянул легкие, перебил руки и ноги пленнику.
Элла умирал в жутких мучениях, а Ивар смеялся, вздымая к небу окровавленные руки, и в голос благодарил Локи. Не за победу или неудачу врага, нет. За то, что ему дали возможность осуществить месть самостоятельно. Братья только мрачно переглядывались, нервно щупая амулеты, слава Ивара, как удачливого вождя, росла, а сам он продолжал тренироваться, не собираясь терять ни единой капли своей силы, чуя одобрение своего покровителя.
Вскоре он уже захватил Йорк, злясь, что Эгберту удалось покончить с собой до того, как город был завоеван. Попытки сына Эгберта Этельвульфа отбить свои владения были безуспешны: Ивар действительно очень умный и коварный военачальник. Он держал город в кулаке, пока не надоело, а потом уплыл с братом Хвитсерком в Вестфольд, где его торжественно провозгласили ярлом, передавая официально власть над владениями покойной Лагерты. Еще год назад Ивар бы отказался от этого, считая, что трон ему не нужен — наследников-то не предвиделось. Но теперь он вошел во вкус: если получилось стать воином, то кто сказал, что не получится стать мужчиной во всех смыслах?
Каттегат перешел под руку молодого ярла, который уже прикинул, как станет конунгом. А что? Лагерта смогла, и он сможет. И плевать с горки он хотел на планы Прекрасноволосого: мало ли что там Харальд планирует, мало ли чего ему хочется. Ивар и сам отлично сможет объединить разрозненные земли под своей рукой.
Впрочем, после размышлений Ивару пришлось признать, что это не совсем то, чего он желает. Поэтому он передал власть Хвитсерку, бросив клич всем тем, кто хочет славы, подвигов и богатства, и возвратился в Англию — завоевывать свое собственное королевство.
Йорк вновь склонился перед его воинскими умениями, и Ивар лично принес в жертву Локи сына и внуков покойного Эгберта, провозглашая себя конунгом, а затем и королем.
Пришла пора собирать наследство для своих будущих сыновей.
Следующие годы Ивар пахал, как проклятый, приращивая владения и обороняя нажитое от слишком наглых врагов. Он быстро стал силой, с которой всем приходилось считаться, оставаясь таким же бешеным, как и в юности — даже годы не смогли укротить его неистовый характер.
Звезда Локи сияла на его груди, и Ивар регулярно приносил покровителю жертвы: на поле боя, в темницах... Везде, где была возможность. Но никогда и ни о чем не просил. Все свои богатства, славу и умения он заработал сам, тяжким трудом, не получил в подарок, и Сигругг с Сигфритом обоснованно гордились своим отцом.
* * *
882 г.н.э.
Ивар с трудом повернул голову, рассматривая нежданного ночного гостя. Высокий, стройный как ясень. Волосы цвета выбеленных солнцем костей. Глаза — как осколки ясного неба. Черная броня под длинным плащом.
— Здравствуй, Ивар, — посетитель сел на край кровати, протестующе скрипнувшей под его весом. — Вот мы и встретились.
— Здравствуй, Звездноглазый, — прохрипел Ивар, с трудом ворочая языком: болезнь его доконала.
— Готов к Вальхалле? — небрежно осведомился Локи, закинув ногу на ногу, внимательно разглядывая лицо умирающего. Ивар фыркнул.
— Что я там делать буду? Пить, жрать и за валькириями таскаться? Скучно! Нет, я останусь здесь.
— Хм... — улыбнулся Локи, наливая в кубок воды и помогая Ивару утолить жажду. — Хорошее решение.
Он встал, оценивающе разглядывая наблюдающего за ним Ивара.
— Ты был правильным и хорошим подопечным... — Локи слегка наклонил голову. Голубые глаза медленно наливались золотым сиянием. — Приносил вкусные жертвы... Никогда не клянчил. Всегда шел вперед... Я сделаю тебе подарок. Даже два.
— Какие? — настороженно сощурился Ивар, закашлявшись.
— Первый будет для тебя и твоих потомков... Второй, — губы божества растянулись в ехидной усмешке, — снова для тебя. Посмотрим, что из этого выйдет?
— Посмотрим! — азартно сжал медальон Ивар. — Эй, слуги! Сюда!
Локи отступил на шаг, растворяясь в густой тени, а умирающий Бескостный принялся отдавать распоряжения вбежавшим слугам.
Сыновья исполнили волю отца, похоронив Ивара в самом слабом и уязвимом месте королевства. Над его могилой насыпали огромный курган, а скальды пели, что конунг остался охранять покой своего королевства, и пока он лежит здесь, враги не завоюют Англию.
Годы шли, королевство пробовали на прочность, но захватчики ломали зубы об этот крепкий орешек, пока в 1066 году не пришел Вильхьяльм Бастард. Нормандец отнесся к легендам крайне серьезно, учел судьбу предшественников, в частности, конунга Харальда, сломавшего шею в завоевательном походе, и первым делом приказал разрыть курган.
А потом долго глядел на нетленное тело, лежащее в рассыпающемся в труху гробу. Ивар все так же был одет в богатые одежды и тяжелые украшения, на груди покоился меч, стиснутый костлявыми руками. Его со всеми почестями переложили на огромный погребальный костер, сложенный из мощных бревен, притащенных со всей округи и щедро политых маслом.
Пламя поднялось до небес, и стоящим вокруг людям мерещился полный ярости недобрый взгляд. Оставшийся пепел вывезли в море, рассыпав с прославляющими покойного песнями, и никто не видел высокого блондина с жестокой, предвкушающей ухмылкой на лице, наблюдающего за церемонией, стоя на поверхности воды. И лишь после этого Бастард начал завоевательный поход, увенчавшийся успехом.
А Локи поднял бокал за здоровье своего любимца, готовясь ждать, чем закончится его шутка. Что-то подсказывало, что пройдут годы и годы, пока не наступит развязка.
Так и произошло.
* * *
Прошлое
Что понадобилось Одину в Муспельхейме, Люк, если честно, так и не понял. Огненный мир, похожий на милый сердцу Люка Мустафар, вызывающий в памяти столько воспоминаний!
Лава, вулканы, пепел и скалы, огненные реки, текущие ручьями металлы. При этом раскаленный шарик был населен, правда, живность там обитала своеобразная. Огненные великаны и демоны, возглавляемые Суртом, или, как его еще называли, Суртуром.
Этот ад входил в Девять Миров, вот только Одину хватало мозгов не считать его своим владением. Даже если и хотелось так заявить. Жить там асам и ванам, а также всем остальным, было невозможно, включая и самых сильных и откровенно тупых йотунов и турсов с троллями. Обитателям мира-вулкана такое положение дел было только на руку: к ним не лезли, но и сами они никак не могли куда-то лезть, к своему огромному огорчению.
Впрочем, зачатки дипломатических отношений Асгарда с Муспельхеймом все-таки были, изредка Один наведывался в гости, не заморачиваясь ожиданием ответного визита. В этот раз он даже взял с собой Тора и Локи: одного — чтобы представить как Наследника, второго... за компанию. Чтобы набирался опыта в дипломатии и вообще.
Люк разжижением мозга не страдал никогда и в будущем тоже не собирался, в благие намерения Всеотца выучить найденыша полезному он просто не верил. Вернее, не так. Верил, что Один решил, что путь дипломата для приемного сына, который потихоньку начал впадать в немилость, предпочтительнее. Чем... Не важно.
Охлаждение со стороны аса было незаметным, но Люк слишком долго варился в политическом котле и слишком рано стал ситхом, чтобы не искать во всем двойное, а то и тройное дно. Один начал сравнивать. Что и с чем или кого с кем — непонятно, но эксперимент с Фенриром стронул какие-то воспоминания, и теперь Люк чувствовал медленное нарастание недоверия всем своим естеством.
Пока что это было только зернышко... Но любое зерно, если его поливать, рано или поздно прорастет. А потом и заколосится.
Тор ничего не замечал, но Люк и не рассчитывал, что его молочный брат хоть что-то заметит. И в принципе, ситх его понимал. Асы жили долго. Крайне и крайне долго. И результатом такой длинной жизни была... инфантильность, если это можно было так назвать. Они быстро вырастали физически, но вот психика... Здесь все было гораздо медленнее. Если у тебя впереди тысячелетия, мир вокруг не меняется, то зачем спешить? И куда?
Здесь не было такого бешеного стимула к развитию, как в покинутой реальности, где прогресс не стоял на месте, хотя и там были свои оговорки. Да и Одаренные вносили свою лепту. Или ты прогрессируешь каждый божий день, или ты тупо сдыхаешь, и не факт, что твои бренные останки хоть кто-то закопает. Скорее, их втопчут в грязь дышащие тебе в затылок.
Если честно, такое положение дел не пугало, потому что было абсолютно привычным. Что с того, что Одину что-то не нравится? Люк переживет. Он ему не сын и вообще не считает Всеотца хоть каким-то родственником. Да, Фриггу Люк воспринимал матерью, любил — насколько умел и мог — и считал своей семьей. Как и Тора. Как ни странно, но шумный и веселый ас действительно стал братом.
Не кровным, только молочным — такие нюансы Люк всегда отмечал крайне точно, но братом.
А вот к Бальдру отношение уже было несколько иным. Пока что на уровне 'свой', но что будет дальше — неизвестно. И Фригга вновь в положении — в последнее время Один нечасто отлучался из дворца в неведомые дали и все свое внимание уделял супруге, как и положено, что ту только радовало.
Вот и на этот раз поездка во враждебный мир должна была быть короткой, туда и обратно. Цели... Два врага, придерживающиеся вооруженного нейтралитета, показывали друг другу, что живы, здоровы, бдят и готовы ко всему. И растят молодую смену... Оказывается, у Сурта тоже появился то ли преемник, то ли потомок... Люк так и не понял, просто отметил факт во время представления, во все глаза разглядывая новую для себя форму жизни.
Муспелл, или Огненный великан, был действительно огненным и действительно великаном. Здоровенный — выше двух с половиной метров. Тяжелый — пол из каменных плит аж потрескивал. Он был гуманоидным и похож на ожившую каменную статую, обгорелую и почерневшую, с прорывающимся сквозь трещины в коже огнем. Черные рога казались выкованными из металла, как и мощные когти на руках, на поясе висел прямой меч, глаза этого чудовища Люку сразу не понравились: слишком острые, проницательные и наполненные ненавистью ко всему живому.
Подданные были правителю под стать: гуманоидные фигуры со звериными мордами, все поголовно — сильнейшие пирокинетики. Они словно состояли из огня, камня и злобы, на их фоне даже демоны как-то терялись... Или старались не попадаться на глаза.
При виде наполненных тьмой и тенями силуэтов Люк даже повеселел, вспоминая бдения в Храмах Коррибана, их обитателей и своих любимых собачек, которые так славно рвали на части всех, на кого он указывал пальцем.
Демоны походили на ожившие тени. Плотные, практически материальные, они были вполне привычным явлением для воспитанного в духе старых ситхов Люка. Призраки Силы, опять-таки... В общем, ничего нового — очередная энергетическая форма жизни. С которой ужасно хотелось поэкспериментировать.
Мысленно составив примерный список подходящих ритуалов, Люк отвел горящий хищным интересом взгляд от маячащих на заднем плане демонов и вновь сосредоточился на Сурте. Владыка Муспельхейма порыкивал, нависая над Одином, но запугать Всеотца всегда было трудной задачей. Ас совершенно не тушевался, уперев одну руку в бок, сжимая второй Гунгнир, и явно гнул свою линию.
Тор беспокойно дергался, нервно нащупывая меч. Люк ему уже все ноги оттоптал, отвлекая от желания броситься в драку, но помогало ненадолго.
А Люк смотрел на рога Сурта, вызывающе торчащие в стороны — черные, острые — и мысленно расчленял его на части. Сейчас перед собой он видел не огненного великана, правителя и вообще оживший кошмар, а источник полезных ископаемых.
Черное железо.
Он смотрел и чувствовал, как от предвкушения начинают трястись руки.
Быстрый взгляд вокруг дал понять, что остальные таким богатством похвастать не могут, и пришлось щуриться, пряча полыхающие алчностью глаза. Сурт с Одином до чего-то договорились, толпа великанов поредела, все прошли сквозь огромные каменные двери в совершенно гигантский зал. Мощные стены, сложенные из оплавленных, неотесанных камней. Пол, гладкий как стекло — расплавленный и вновь застывший базальт. Каменные чаши с огнем. Длинный стол и грубые табуреты — тоже из камня. Учитывая особенности великанов, понятно, почему нигде не было ни крошки дерева. Только камень и металл.
Еду, впрочем, подали обыденную — кабан, под которым стол едва не хрустнул. Тор впился зубами в истекающую соком ляжку, Люк грыз вырезку, прикидывая, под каким предлогом можно отпилить Сурту рога. И нужен ли предлог вообще.
Один с Суртом негромко переговаривались, все остальные ели, смотрели и просто скучали. Люк вздохнул, отвлекаясь от кровожадных мыслей, начиная внимательнее рассматривать зал. Чудовищная красота, если можно так выразиться. Сразу видно — не люди здесь обитают.
Взгляд сам собой скользнул по середине зала, где багровым пятном растекалось небольшое лавовое озерцо, булькающее, испускающее жуткий жар. Ситх даже ностальгически прикрыл глаза, вспоминая Мустафар, один из дворцов Вейдера... Тор, сидящий рядом, уставился на лаву, потрясенно округлив глаза.
— Зачем? — просипел ас.
— Веселимся! — неожиданно гаркнул Сурт, резко вставая. Один нахмурил брови, крепче сжав копье. — Продемонстрируем нашу доблесть друг другу!
— В схватке? — пророкотал Всеотец, Гунгнир мягко засветился. Сурт расхохотался, подходя к лаве.
— В танце!
Повинуясь хлопку, появились музыканты, загремели барабаны, завыли дудки. Великан топнул ногой, разбрызгивая раскаленные капли.
— Вызываю на состязание в танце! — издевательски проскрипел Сурт. — Кто примет мой вызов?
Один гневно раздул ноздри, но даже не шевельнулся. Тор открыл было рот, но тут же его захлопнул. Люк встал, неспешно вышел из-за стола.
— Какова ставка?
— Позволю взять, что сможешь унести, но не оружие и не сокровище! — расхохотался Сурт, уверенный, что не найдется идиотов, рискнувших полезть в жерло вулкана. Люк подошел ближе, сосредотачиваясь и вспоминая, как сжигал Андедду и топил вредного призрака в лаве. Как горел сам.
Сила послушно окутала тело невидимым доспехом. Люк постучал пальцами по губам.
— Не оружие... Идет.
— Локи! — рявкнул Один, но его пальцы лишь ухватили пустоту — Люк сделал шаг вперед.
— Танцуем?
Жар опалил на миг, но тут же превратился в мягкое тепло, пронизавшее тело и смешавшееся с тем огнем, что всегда горел внутри. С тем, что грел в холод, утешал в ночи, кипел в крови, ревел в ушах, сжигая врагов заживо.
Стоило трудов вновь разжечь этот огонь, практически погребенный льдом нового перерождения, но Люк всегда был упорным и справился с нелегкой задачей. Адреналин хлынул в кровь, словно река, прорвавшая плотину. Люк шагнул, вдыхая горячий воздух раздувающимися ноздрями.
Музыканты переглянулись, кивнули друг другу, ладони слаженно ударили по каменным барабанам. Взревели рожки, взвыли дудки, затрещали подобия кастаньет.
Сурт притопнул, вскинув рогатую голову к потолку, из его рта вырвалось облачко огня. Когтистые ладони с грохотом хлопнули над головой, лава взлетела вверх и в стороны смертоносной шрапнелью.
Люк оскалился не хуже Сурта, отбивая подошвами сапог четкий ритм, слыша за спиной потрясенные вздохи Тора и приглушенный выдох Одина, не сумевшего сдержать эмоций. Он шагал по лаве, расплескивающейся тягучими оранжево-малиновыми от жара каплями, вслушиваясь в отбиваемый лапищами великанов ритм. Боевые барабаны грохотали горным обвалом, заставляя быстрее сокращаться сердце.
Скайуокер тихо рассмеялся, чувствуя, что его начинает нести. Грохот все нарастал, в руках провернулась рогатина, которую он выбрал в оружейной в расчете на возможные неприятности — оружие никто так и не отобрал. Хорошая рогатина, вышедшая из-под молота одного из придворных кузнецов. Ничего, скоро он сделает собственный клинок, гораздо лучше!
— Огненную! — проревел Сурт, взмахом клинка рассыпая в воздухе лавовые капли. Рассыпалась барабанная дробь, и грянула музыка. Люк счастливо расхохотался, проворачивая вокруг шеи рогатину, а затем подкидывая ее в воздух. Сила взревела крайт-драконом, распахивая тысячи глаз и взметая во все стороны сотни рук-щупалец, и ноги сами пустились в пляс.
Люк был счастлив. Музыка ревела, пронизывая до костей, жар опалял кожу, пахло расплавленным камнем, и от всего происходящего сорвало крышу, заставив вспомнить далекую молодость.
И его первого ученика.
Кип Дюррон был подростком, живущим на не самой лучшей для жизни планете, выживающим, как умел. Мощный потенциал, сырая Сила, сочащаяся из каждой клетки его тела, острый ум и отвратительный характер. На него облизывались все: и джедаи, и ситхи, и дженсаарай, но Кип крутил носом, как разборчивый хатт, осматривающий пополнение своего гарема, и никому не говорил ни да, ни нет, прислушиваясь к Силе.
Люк тогда заинтересовался этаким уникумом, да и предчувствия его одолевали интересные, поэтому решил на месте посмотреть на такое чудо, полетев в компании Галена.
Дюррон ему понравился сразу тем, что не начал с ходу подлизываться или еще что, и Люк, глядя на мелкого худосочного брюнета, ясно видел, в какого ранкора может вымахать этот недокормыш при правильном воспитании. Сила настойчиво билась в виски, подталкивая их навстречу друг другу, Люк сделал предложение, от которого не смог бы отказаться ни один вменяемый обитатель галактики, а затем Дюррон одной фразой показал, что не зря Скайуокер тащился Сила знает куда, а не приказал доставить источник интереса к себе.
— Докажите, — темные глаза Кипа смотрели твердо и уверенно, — что достойны стать моим учителем.
У Старкиллера, сидящего рядом с Люком, от такого заявления отказал дар речи. Он ошарашенно застыл, а затем воздвигся практически двухметровой машиной смерти, хищно блеснув серебристыми когтями на пальцах. Люк остановил его одним движением руки.
— Как учитель может требовать от ученика невозможного, — голос молодого Императора был тихим, наполненным странной иронией, — так и ученик вправе требовать доказательств, что его наставник достоин этого звания. Хорошо. Идем.
Эта планета не была Мустафаром, но тоже изобиловала вулканами и лавовыми озерами. Они подошли к краю одного из них, Скайуокер вдохнул раскаленный воздух, мечтательно улыбаясь.
— Смотри.
Он шагнул вперед, в лаву, и подошвы сапог даже не зашипели, коснувшись оранжево-золотой поверхности. Гален только головой качнул, наблюдая за еще одной демонстрацией могущества своего друга. Кип сглотнул, растерянно переступив с ноги на ногу, нервно сжимая кулаки.
Люк шел по вяло колышущейся поверхности, и ни одна искра не коснулась тяжелого подола его одеяния. Сила гудела, окутав его невидимым коконом, подсвечивая глаза потусторонней синевой. Когда правый сапог коснулся берега, покрытого плотным слоем пепла и камней, Дюррон медленно опустился на колени.
— Учитель.
Люк только потрепал его по вихрастой голове и направился к кораблю, посмеиваясь от обуревающего Галена возмущения.
— Почему?! — когда они взлетели, не выдержал Марек. — Какому-то оборванцу?!
Скайуокер рассмеялся.
— При чем здесь он? В первую очередь я доказывал себе, что достоин. Что смогу. Ну а то, что попутно показал свои возможности ученику... — Люк пожал плечами. — Это был вызов, и я ответил на него достойно.
Кип Дюррон, прозванный Разрушителем, стал первым учеником Люцифера. Но далеко не последним.
Взмах тяжелого прямого меча едва не отрубил ухо, и Люк очнулся от азарта и неожиданно накативших воспоминаний. Сурт издевательски щелкнул зубастой пастью, заставляя оскалиться в ответ.
— Даже так? — рогатина описала замысловатую кривую, разрубая клинком падающие вокруг оранжевые капли. — Что ж. Я хочу свой приз, и я хочу его прямо сейчас!
Люк закружился вокруг Сурта, играющего с мечом, рогатина так и мелькала в его руках, то практически обвиваясь вокруг тела, то взлетая вверх, то стремительно описывая круги и кривые, сплетающиеся в изощренные узоры. Лава бурлила и кипела под ногами, выпуская из раскаленного нутра медленно лопающиеся крупные и мелкие пузыри.
Люк, окутанный коконом Силы, чуял, что до дна озерца крайне далеко, и это совсем даже не просто танцевальная площадка. Расплавленный камень, потревоженный бешеным водоворотом энергий Сурта и Скайуокера, выпускал из недр странные полупрозрачные булыжники, дрейфующие к берегам, но они ситха не заинтересовали.
Гораздо интереснее были несколько самородков, один из которых едва не проткнул ему подошву сапога. Ртутно-серебристый, ноздреватый, с вкраплениями бурой породы, он заставил на миг потрясенно замереть, что спасло правое ухо — кончик здоровенного меча Сурта едва его не задел, ограничившись тем, что срезал волосы и чирканул по щеке, разрезая и обжигая. Капля крови стекла, зашипев в лаве. На морде великана отразилась насмешка, и Люк оскалил зубы.
Музыканты отбили резкую дробь, рогатина, сейчас усиленная Силой, взлетела вверх, едва не проткнув великану глаз острой пяткой. Сурт дернул головой, уходя от удара, из-за чего правый рог оказался как раз под лезвием наконечника, понесшегося вниз.
Отрубленный наполовину рог упал в подставленную ладонь.
Ситх его взвесил, оценив — килограммов десять, не меньше — и подкинул вверх под негодующий рев взбесившегося Сурта. Обломок понесся вокруг тела Люка, словно гоночный болид по трассе, за ним погнался подхваченный самородок.
Скайуокер расхохотался, взвинчивая восприятие: Сурт взялся за него всерьез. Тяжеленный двуручник порхал в лапищах муспелля нежным перышком, Сурт был неимоверно быстрым, но сейчас Люк его превосходил. На него работало все: и скорость реакции, и опыт долгих лет боев, и гораздо меньшие габариты.
Люк танцевал, демонстративно делая вид, что откровенно не видит попыток великана его искалечить, а то и убить. Зрители сходили с ума. Музыканты играли как бешеные, грохоча ладонями по боевым барабанам, притопывая ногами, мучая рожки и дудки. Дикая, пронизывающая до самого сердца музыка заставляла кровь кипеть в венах. Великаны азартно орали, подбадривая танцоров, и уже было непонятно, кого больше: потерю рога встретили хохотом и восхищенным свистом. Тор едва не бегал вокруг, кашляя от жара и что-то крича, Один застыл мрачной статуей, отблески огня превратили его лицо в жестокую маску.
Люк танцевал. И Сила танцевала вместе с ним, радуясь свободе. Щека, развороченная мечом, горела, начало дергать мышцы — меч у Сурта оказался с сюрпризом. Скайуокеру было фиолетово. Просто так его не убьешь, если что, он сам себя откачает, с хитровывернутыми ядами он знал, что делать. Есть опыт.
И это даже хорошо, можно выработать иммунитет и усилиться. А приз этого стоит. Рог действительно был из черного железа, уж слишком специфический отклик в Силе, а еще есть самородок. Тоже с секретом. Теперь ясно, почему это озерцо прямо посреди замка: если в нем такие сокровища всплывают, то понятно желание спрятать на видном месте.
Сурт все сильнее злился, начиная допускать ошибки. Потеря рога была безболезненна, но ударила по гордости, и великан не собирался прощать воспользовавшегося его же промашкой наглеца. Особенно если это сын Одина. И пусть рог отрастет заново, это не значило, что терять зримое свидетельство своей мужской силы было приятно.
Как теперь на него посмотрят огненные девы? Сурт пользовался их благосклонностью не в последнюю очередь благодаря зримому доказательству своей исключительности: остальные его сородичи таким похвастать не могли, кроме редких счастливчиков. И тут такой позор!
Окончательно озверевший Сурт от ярости даже забыл, что происходит, и допустил фатальную ошибку, попытавшись решительно покончить с наглецом, за что и поплатился. Танцующий Локи эффектным разворотом ушел от падающего наискось меча, заведя за спину рогатину и вообще отвернувшись, а шагнувший к обидчику Сурт неожиданно запнулся, напоровшись ногой на один из всплывших осколков вулканического стекла.
Странность, которая прошла мимо заволокшегося неистовым гневом сознания: осколок воткнулся как раз между пальцев правой ступни, словно прилипшей к поверхности озера, и великан оступился, со всего маху упал на колено, одновременно воткнув меч перед собой, опираясь на него, чтобы не упасть.
Как раз прямо перед картинно развернувшимся блондином с пылающими золотом глазами, небрежно держащим в левой руке обломок рога.
Музыка резко стихла, как и гомон толпы.
— Я принимаю твою капитуляцию, Сурт, — золотые глаза были холодны и насмешливо жестоки, — и беру свой приз. Что могу унести... — Рог взлетел в воздух и вновь опустился в ладонь. — Не оружие и не сокровище.
Сурт выдохнул огненное облачко, тихо рыча, но сейчас все работало против него: и такое неожиданное падение, и наглое заявление этого сопляка, которое опровергать — себя выставлять идиотом, и жадный интерес сородичей, ждущих следующей ошибки, чтобы разорвать.
Единственное, что оставалось — проиграть с достоинством. Подождать. И отомстить. Пусть не сейчас, пусть потом... Но отомстить. Обязательно.
Он еще раз медленно выдохнул огонь, глядя в сверкающие расплавленным металлом глаза стоящего напротив сына Одина, пытаясь успокоиться. Вдохнул, раздувая ноздри — длинно, полной грудью... И замер.
Всю агрессию как ветром сдуло.
Сурт еще раз вдохнул, недоверчиво осмысливая неожиданно обнаруженное... Встал. Горячий воздух, источаемый лавой, не мог перебить сухими запахами горения и камня неожиданное откровение. Великан нагнулся, в упор рассматривая заинтересовавшего его аса. Теперь заинтересовавшего. Ноздри раздулись, втягивая аромат разгоряченного тела, металла и тканей. Парень стоял на поверхности лавы так же спокойно, как и на каменном полу, подбрасывая на ладони обрубок рога. Вокруг него кружились острые обломки обсидиана — медленно, лениво и неостановимо.
Сурт еще раз вдохнул, повернул голову к застывшему Одину, затем снова посмотрел на совершенно спокойного молодого аса, насмешливо подбрасывающего рог...
— Как тебя зовут?
— Локи, — по краю золотых радужек начали расплываться алые кольца.
— Локи... — задумчиво проскрипел Сурт, распрямляясь. — Локи... Я запомню.
— Не сомневаюсь.
Великан повернулся к подданным, молниеносным движением вставляя меч в ножны.
— Локи победил! — взревел Сурт, скаля зубастую пасть. — Восславим же сына... — глаза великана блеснули, — Одина!
— Слава! — нестройно заорали великаны. — Слава Локи!
Сурт расхохотался, хлопая себя по ляжкам когтистыми лапами, под ледяным взглядом Одина.
— Слава... сыну... Игга!*
— Слава!
Люк небрежно ступил на берег — под приветственные крики, одобрительный рев брата и ледяное внимание Одина, — сопровождаемый хороводом осколков обсидиана, среди которых прятались два имеющих невероятную ценность самородка.
* * *
Настоящее
Стив раздраженно дернул рукой. Обтягивающая форма душила, не давая вдохнуть полной грудью. На душе было противно.
Во рту стоял вкус горечи и дешевого мыла. Наташа Романофф, кокетливая красотка, обожающая смущать Стива и использующая для этой цели все свои данные и способности, та, что позиционировала себя как надежный и верный друг, что может помочь в любой момент, оказалась шкатулкой с двойным дном.
Нет, он и до этого ей не доверял до конца, но Стив привык верить в лучшее, ожидая такого же отношения в ответ. Да, может показаться немного наивным, но если видеть все в черном свете, то зачем жить?
Он привык верить и доверять... И очень не любил, когда этим цинично пользовались. Как Черная Вдова с Фьюри...
Стив не видел пока общей картины, но то, что за его спиной проворачивали дела, ощущал нутром. Разговор с Фьюри только подлил масла в огонь. Вдова в ответ на вопросы Стива кокетливо перешла на другую тему, словно он телок, готовый потерять мозги от одного взгляда в расчетливо приоткрытое декольте. Спасибо, нищая юность и изнанка улиц отлично разбивают розовые очки. Как и грязь войны.
Фьюри неприятно поразил. Фрагментация информации, допуски и прочее... Вся эта операция отчетливо воняла, а Вдова потеряла его доверие раз и навсегда. Если бы она просто попыталась хоть что-то объяснить, а не врать, глядя прямо ему в глаза!
Впрочем, беспокоила не только мисс Романофф.
Штурм 'Лемурианской звезды' открыл глаза на многое. Нет, Стив понимал, что годы идут, все меняется... Он помнил, что основатель ЩИТа Говард Старк и сам по себе был не подарок. Да, гений, сильная личность, светлая голова... При этом — циник, идущий по головам, часто жестокий, пусть и ради благих целей.
Неудивительно, что созданный им ЩИТ превратился в обычную силовую структуру, намертво впаянную в политику — и именно это дико раздражало. А еще раздражало, что его держат за идиота. Что с того, что он упускает сленговые слова и не знаком со многими понятиями и техникой? Научится. Уже учится. Уже многому научился!
То, что он пришел со Второй мировой войны, не значит, что он слеп, глух и туп. Пока они освобождали заложников, Романофф помчалась по своим делам, выполняя отдельное поручение Фьюри, а потом оказалось, что то же самое делает и Рамлоу.
Командир его группы поддержки.
Вот только, в отличие от мисс Романофф, Рамлоу объяснил, почему занимается такими странными телодвижениями. Потому что приказ. Потому что он обязан его исполнять: Рамлоу — военный на контракте, а не клоун в цирке. И не Мститель, мстящий неизвестно кому и за что, используемый как политическое средство давления.
В этот момент у Стива потемнело в глазах, но Брок смотрел с такой насмешкой, что Роджерс удержал себя в руках и смог поинтересоваться, почему это Фьюри отдает приказы Рамлоу, минуя его, Капитана.
На что получил полный иронии вопрос:
— А с чего ты взял, Кэп, что мне приказал одноглазый? У него тоже начальство есть. К примеру, Пирс.
Может, движимый желанием отрыть истину Роджерс и унесся бы учинять скандал, вытаскивая дурно пахнущие тайны на свет божий для полного разложения, вот только взгляд Рамлоу ему не понравился. Насмешливый. Ждущий... Словно говорящий: 'Ну, вперед, правдоруб. Лезь в яму, я тебя с удовольствием закопаю'.
Поэтому он ограничился попыткой прояснить ситуацию у Наташи, получил заворот мозга от снисходительного совета исполнять свои приказы и не лезть в чужие зоны ответственности. Знай, сверчок, свой шесток.
Потом была еще одна миссия. И еще. И еще... Отчетливый запах разложения лез в ноздри изо всех щелей. Стив подумал и начал налаживать отношения с Рамлоу — недаром ведь этот змей подколодный тогда целенаправленно проговорился. Через год он почти полностью врос в это время, начал понимать в деятельности ЩИТа гораздо больше и стал опасаться командира вполне осознанно, уже не только на уровне инстинктов.
Рамлоу, словно акула, барражировал вокруг него, выжидая момент. Для чего — непонятно, но Стив морально готовился к неожиданностям. Вот только к такому его не готовили. Никто.
Разговор с Фьюри о проекте 'Озарение' оставил во рту гадостный привкус. У него что, на лбу написано: 'Сожру любой идиотизм и добавки потребую?' Отслеживание преступников по ДНК? Отстрел с орбиты? Все для блага этой страны и сохранения демократии? За что он воевал? Вот за это? За что погиб Баки? За что?
Двери лифта открылись, внутрь степенно вошел Рамлоу со своей вечной тенью за спиной — Роллинзом. Мрачный здоровяк с неподвижным лицом — последствия аварии — бдительно оглядел внутренности лифта, Роджерса, бросил взгляд на какой-то датчик на запястье и кивнул. Рамлоу понятливо прикрыл веки, окидывая Стива взглядом голодной акулы, идущей на таран.
Роджерс тут же пришел в состояние полной боевой готовности.
— Что такой взвинченный, Кэп? — хриплый голос Рамлоу наполнился иронией. — Патриотизм поимел мучительно и больно?
Стив вспыхнул, неодобрительно сцепив зубы.
— Или планы большого начальства не в масть?
— Рамлоу! — процедил Роджерс, пытаясь придавить хама взглядом: бесперспективное занятие, как ему было прекрасно известно. Пронять этого поганца авторитетом, осуждением и прочим было нереально — даже если Брок делал вид, что впечатлен, от него буквально исходили такие волны скепсиса и сомнения... В общем, не стоило и стараться.
— Сорок пять лет как, — с нескрываемым удовольствием оскалился мужчина. За его плечом неопределенно дернул уголком губ возвышающийся монолитом Роллинз. — Я вот чего не пойму, Кэп, а на что ты рассчитывал? Я тебе обрисовал расклад, ведь так? Так. Что тебе не ясно?
— Мне не ясно, почему командиру моей группы поддержки приказываю не я, а кто-то другой! — раздул ноздри Роджерс. — Почему Пирс мне сегодня два часа полоскал мозг призывами строить лучшее будущее! Почему Фьюри делал то же самое! И почему я должен все это слушать!
— Достали? — с неожиданным сочувствием вздохнул Рамлоу. — Да, это они могут. Что Фьюри... Что Пирс. Как начинают выедать мозг чайной ложкой, только держись. Особенно Пирс. Умеет по ушам ездить. Умеет. Настоящий профессионал... Ему все верят. Даже Фьюри.
Стив сощурился, улавливая в этой полной иронии речи странный подтекст.
— Но ты не думай, Кэп, — продолжил разъяснения Рамлоу. Лифт неожиданно остановился, двери заблокировало. — Это он не со зла. Знаешь, как говорят? Ничего личного. Он лично к тебе никаких претензий не имеет. Только организационные требования.
— ЩИТа? — недоуменно сдвинул брови Стив.
— ГИДРЫ.
Мир замер. Неожиданное откровение выбило воздух из легких и почву из-под ног. Стив дернул рукой, забыв, что щита нет, да и метать его в ограниченном пространстве — не самая лучшая идея.
— Джек? — деловой тон абсолютно спокойного и сконцентрированного на какой-то задаче Рамлоу вытянул зависший мозг из помрачения. Роджерс напружинился, слегка согнув колени, готовясь к атаке. Он отлично помнил слова Брока о том, что Пирс является его работодателем.
Роллинз достал из кармана какую-то коробочку с экранчиком, почти невидимую в его ладони, бросил на нее взгляд.
— Пять минут, командир.
— Нам хватит, — Брок удовлетворенно прикрыл на миг веки, из-под которых плеснуло кипящим золотом. Все инстинкты Роджерса взвыли дурными голосами, предупреждая об опасности. Стив решил рискнуть, но неожиданно понял, что не в силах сдвинуться с места.
— Остынь, Кэп, — маска веселости слетела, и сейчас перед застывшим, как мошка в янтаре, Стивом стоял неимоверно опасный хищник. — Если б я хотел тебя убить, то, поверь, ты и пикнуть бы не успел.
Роджерс прищурился. Демонстрация возможностей произвела на него впечатление. А ведь Рамлоу даже не пошевелился. Как? Суперспособность? Прибор? Как?
— Время, — напомнил Роллинз. — Две минуты.
— Ты работаешь на Пирса? На ГИДРУ? — Стив напрягся, пытаясь разорвать невидимые оковы. — Я...
Брок хмыкнул, доставая телефон. Пролистнул фотографии, выбрал одну и показал бледному от гнева Роджерсу. Стив бросил взгляд... И замер, почувствовав себя так, словно ему на голову рухнуло небо.
— Интересует? — искушающе оскалился Рамлоу.
* * *
— Я слушаю.
Люк закинул ногу на ногу, расслабленно сидя в любимом кресле. Массивные подлокотники, плотная ткань особого переплетения, на спинке — стилизованное солнце, герб Империи. Сидящий напротив Тор раскрыл толстую папку и начал отчет.
С тех пор как он совершенно неожиданно для самого себя стал учеником своего брата, жизнь аса радикально изменилась.
Тор всегда знал, что когда-нибудь станет царем. Не скоро (а спешить с этим он абсолютно не хотел), но станет. Потому что первенец. Потому что старший. Потому что лучший... Хотя, как честно признавался самому себе, не во всем.
И при этом Тор совершенно не желал вникать в государственные дела.
Отец делал постоянные и настойчивые попытки приобщить его к политике и прочему. Тор, поначалу воспринявший эти попытки с энтузиазмом, как любой юнец, считающий, что быть главой государства — плевое дело, очень быстро во всем этом процессе разочаровался. Интерес сошел на нет, разбираться в законах, интриговать и подсиживать оказалось муторно и противно.
Не его это.
Тор хотел чтобы государство управлялось само, каким-то образом: пусть советники суетятся, исполнители. А он будет ходить в походы, дабы стяжать воинскую славу, вести войско, добывая трофеи, хвастаться и не думать о государственном бюджете или о том, что пора бы натравить соседей друг на друга, чтобы без помех вторгнуться и захапать земли кого-то третьего.
Один, невзирая на весь свой изощренный ум, так и не нашел способ зацепить Тора, превратить его в настоящего Наследника: того, кто действительно будет управлять государством, а не просто зад на Золотом Троне отсиживать.
Локи данная задача оказалась по зубам.
Тор не успел как следует осознать, что же такое он ляпнул, находясь в прострации от обретения Мьёльнира, как брат, странно поглядывая зазолотившимися глазами, просветил о том, в какую кабалу он попал с помощью своего длинного дурного языка.
Тор знал, что такое настоящее ученичество у мастера своего дела. Тяжкий рабский труд, за который не платят, изучение дела, послушание и покорность воле мастера. К ученику будут долго приглядываться, давить всеми силами, испытывая на прочность, проверять готовность впитывать науку, думать, ведь каждый мастер показывает только основы и некоторые мелочи, без которых никак, а секреты, те самые, которые и делают ремесленника творцом, каждый ученик находит и опробывает сам.
До тех пор, пока не получится. Пока ученик не станет мастером. Пока не превзойдет своего учителя.
Он все это знал и воспринимал обыденно — привычная реальность, вот только к тому, что в его случае все будет еще хуже, Тор был немного не готов.
Локи, его брат, пусть и только молочный, поставил аса перед собой и, приятно улыбаясь, рассказал, чему будет учить своего глупого и самоуверенного старшего родственника. И как будет наказывать в случае отсутствия прилежности в деле изучения необходимых наследнику престола наук.
Тор, прослушавший длинный перечень предметов, которые ему просто необходимо будет знать, пришел в ужас, молниеносно затосковав по свободе. Он даже было попробовал по старой памяти поканючить, но тут же заткнулся, получив молнией почти в лоб. Локи задумчиво хмыкнул, осмотрел его, как лошадь на базаре, а затем Тор оказался обездвижен и брошен на колени прямо перед братом.
— Тор, — Локи смотрел абсолютно серьезно и крайне проникновенно, — я с тобой играть не буду. Ты сам меня попросил. Сам дал согласие. Так почему же сейчас скулишь, как глупый щенок?
— Ну... — замялся Тор, не зная, как выразить внезапно накатившее отрицание.
— Хорошо, — явно решил помочь ему Локи. — Начнем с основ. Но учти: это было первое и последнее предупреждение. Ты меня знаешь.
Тор знал, поэтому молча покивал, смиряясь с судьбой.
Они действительно начали с основ. Локи был терпеливым учителем, умеющим донести нужное, Тор учился, изумленно открывая для себя целую прорву неизведанного, что, впрочем, не мешало ему иногда пытаться взбрыкивать по старой памяти, что Люк лечил профилактическими молниями.
Однако эти всплески оказались кратковременным явлением, а потом Тор и вовсе перестал поступать так по-идиотски, потому что Локи очень быстро нашел к своему ученику правильный подход.
— Я хочу получить сравнительный анализ форм правления. Примеры возьмешь из этого мира и из Девяти миров. Развернуто, с особенностями и отличительными чертами. Срок тебе два дня. Через два дня я выслушаю твой отчет в этом кабинете, — голос Локи был тихим и спокойным. — Если же ты, ученик, — тонкие губы изогнулись в полной нежности улыбке, — по каким-то причинам не представишь его в срок, я отрежу тебе пальцы на левой руке. По одному. Начиная с мизинца.
Голубые глаза были абсолютно серьезными, и Тор сразу поверил в то, что эти слова — не пустая угроза. Локи отрежет ему пальцы. По одному. Начиная с мизинца.
— Потом... — размеренно продолжил брат, — я тебе их отращу заново. Или верну старые на место — прирастить не проблема. Но это будет потом. Тебе ясно?
— Да, Локи, — выдохнул Тор пересохшим ртом.
— Иди.
Тор вылетел из кабинета, помчавшись туда, куда раньше его было не затащить даже под страхом смертной казни — в библиотеку. Отчет он представил в срок. Объемный. Полный подробностей. С примерами из жизни, сносками и ссылками на различные авторитетные учебники, с его собственными выводами по этому поводу.
Больше Локи не угрожал: нужды не было, но Тор каждый миг учебы помнил, что сомневаться в том, выполнит ли брат свои угрозы — глупо и опасно для здоровья, жизни и рассудка.
С этого момента он отбросил глупые мысли, принявшись вгрызаться в изучаемое с тем же энтузиазмом, с которым бросался в битву, а через некоторое время обнаружил, что, оказывается, это интересно.
Локи терпеливо разъяснял и учил, показывая на примерах, чем важна экономика, что такое логистика, почему война иногда попросту невыгодна, а иногда — необходима как воздух. Чем важна репутация и для чего нужны слухи. Как правильно составлять договоры, и что это вообще такое. И для чего необходимо.
Тактика и стратегия. Для одиночки, для малых и больших групп, армий и диверсионных отрядов. Логистика, культ личности и пропаганда. Как поднять боевой дух с помощью речи, и как морально втоптать в грязь. Риторика и политология. Социальные связи и интриги.
Однако, словно этого было мало, изучение наук разбавлялось применением их на практике, а также спаррингами — Локи абсолютно не устраивал уровень боевой подготовки Тора.
Ас знал, что по меркам Асгарда является хорошим воином. Отличным даже! Также он знал, что Локи превосходит его... Он только не знал, насколько.
Рукопашный бой. На мечах. Копье или рогатина. Ножевой бой. Любые подручные средства. В здании и на открытом пространстве. Открытый и из засады. Диверсии и прямое нападение. Тактика выжженной земли и жестокая в своем милосердии демонстрация превосходства без жертв.
Локи требовал учиться каждую секунду существования, впитывать навыки и превращать их в выстраданный кровью и потом опыт, проводя спарринги, ужасающие своей жестокостью.
Тор заходил в огромный светлый зал для тренировок, как в пыточную, и при виде каменных стен, покрытых вырезанными символами неизвестного ему языка его начинало трясти. Но самым страшным были не переломы, ушибы, вывихи и сотрясения...
Лечение.
Каждый раз, как Тор получал травму — а это происходило постоянно, его брат расплывался в такой радостной улыбке, что ас готов был прокопаться сквозь каменный пол, лишь бы его не достали.
Локи демонстративно разминал кисти рук, подходил к готовому скулить от ужаса брату, и задавал сам себе риторический вопрос:
— Сделаем Тору хорошо?
После чего сам себе отвечал:
— Обязательно!
Зал молниеносно затягивался темной дымкой, в углах ползали тени, густеющие на глазах, а изливающийся с рук Локи темный свет пронизывал тело насквозь, латая повреждения и восстанавливая здоровье. Тор хрипел и выл, корчась на полу от боли, клятвенно обещая самому себе, что в следующий раз будет быстрее и внимательнее, не попадет под тяжелую братскую руку, ногу или палку.
Но эти благие намерения так и оставались намерениями, хотя прогрессировал Тор невиданными темпами, пока в один из кошмарных дней Локи не указал на крепкого желтоглазого мужчину с волчьей ухмылкой, представив его, как своего ученика.
* Игг — одно из имен Одина.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
