Корреспондент Доггеррарди

=Корреспондент Доггерарди.=

Начинается работа-I.

20 сентября 1933 года.

Москва.

В этот вечер директор Департамента Государственной Охраны Николай Георгиевич Шувалов против обыкновения задержался в своем рабочем кабинете дольше обычного. Он даже отложил намеченную ранее партию в гольф со шведским посланником. И все это по настоянию генерал-майора Брюханова, дворцового коменданта, человека, стоявшего ближе всех к царю, отвечавшего за охрану государя и его семьи.

Брюханов прибыл в департамент без предварительного звонка, около девяти часов вечера.

— Едем-ка Николай Георгиевич, за город, — сказал он прямо с порога, входя в кабинет Шувалова и внимательно оглядываясь.

Кабинет директора Департамента Государственной Охраны был невелик. Тяжелая старомодная мебель красного дерева делала его несколько мрачным. Книжные шкафы мутно поблескивали зеленоватыми стеклами. Почти посредине кабинета помещался массивный письменный стол с целым "поставцом", приделанном к одному продольному краю, для картонных папок, бумажных ящиков, с карнизами, со скобами, с замками, ключами, выкованными и вырезанными "для нарочности" московскими ключных дел мастерами из Измайловской слободы. Стол выглядел чуть ли не иконостасом, он был уставлен бронзой, кожаными папками, мраморным пресс-папье, карандашницами. Фотографические портреты (несколько), настольный календарь в английской стальной "оправе", сигарочница, бювар, парочка японских миниатюрных нэцкэ ручной работы, некоторые канцелярские принадлежности были размещены по столу в известном художественном порядке. Это тоже было неспроста, и даже сам Николай Георгиевич редко позволял себе переставить кое-что: его архитектор раз и навсегда расставил вещи и нарушать стиль генерал не решался. Точно также можно было сказать и о кабинетной мебели. Где, что архитектором первоначально было расставлено, там теперь и стояло. Да что говорить— архитектор выбрал и для несгораемого сейфа место, в специально устроенной стенной нише. Шувалов чуть не поссорился с ним из-за этого сейфа. Архитектор был настойчив — сейфу следует стоять тут, а не в другом месте, извольте-ка смириться и подчиниться!

Два резных шкафа с книгами в кожаных позолоченных переплетах сдавливали кабинет к концу, противоположному окнам, выходившим во внутренний двор. В одном из шкафов Шувалов хранил свою "гордость" — дорогую коллекцию книг по истории архитектуры Восточной Азии, переплеты к которым Николай Георгиевич заказывал и выписывал лично, и лично же за ними ездивший в Дрезден. Несколько изданий коллекции были уникальны — их не было ни у кого, даже и в Публичной библиотеке, в которой, по слухам, хранилось все когда-либо напечатанное на Земле. Две жанровые, "ландшафтные" картины русских "традиционных" художников в черных матовых рамах и несколько небольших японских подлинных, семнадцатого века, акварелей на "журавлиную тему", уходя в полусвет стен, довершали общее убранство и обстановку кабинета директора Департамента Государственной Охраны...

-Неплохо устроился.— одобрительно пробасил Брюханов.— С комфортом.

-Куда поедем, Петр Иванович?— спросил Шувалов, поднимаясь из-за стола навстречу генералу.

Во всем облике и в манере поведения генерала Брюханова проглядывала основательность. Высокого роста, плотный, немножко, может быть, тяжеловесный; лицо не отличалось особой красотой, но приятное, потому что в нем виделась доброта, особенно когда он смеялся. Брюханов был медлителен.

Поздоровавшись с Шуваловым крепким рукопожатием, генерал долго извлекал из кармана портсигар с папиросами, медленно закурил, держа папиросу толстыми пальцами.

-Куда поедем?— переспросил Брюханов. Говорил он тоже неспешно, очень обдуманно и подробно. Если ему задавали вопрос, отвечал не сразу, не смущаясь паузой, не торопясь обдумывал ответ. — Едем за город, а? Хочется посидеть в каком-нибудь маленьком кабачке — только там я чувствую себя самим собой.

-Так куда именно за город поедем?— снова спросил Шувалов.

-В Химки. Знаю там одно прелестное местечко. Да, и это, машину не бери. На моей поедем...

...Они спустились во двор. Брюханов окинул взглядом внушительную семиэтажную громаду здания Департамента, выстроенного в суровых аскетических формах раннего конструктивизма.

Департамент Государственной Охраны, разместившийся в Большом Черкасском переулке, был немал и объемлющ. Его основными задачами являлись защита интересов обороноспособности и экономического развития России, экономическая контрразведка и промышленная безопасность, наружное наблюдение и охрана иностранного дипломатического корпуса, охрана членов правительства, государственных объектов и специальных грузов, для чего Директору департамента подчинен был Корпус Жандармов.

Брюханов подождал, когда Николай Георгиевич устроится на заднем сиденье, сел за руль тяжелого "тэлбота" и погнал машину по тихим, пустынным московским улицам — город засыпал рано.

-Хороша машина, Николай Георгиевич?— поинтересовался Брюханов, выруливая на Рождественский бульвар.

-Автомобили франко-британской компании "Talbot" всегда отличались безупречными техническими характеристиками.— скучным голосом ответил Шувалов.— Впрочем, я предпочитаю "Делоне-бельвилль"...

-Не нравится, что планы на вечер испортил, да? — голос генерала был бесцветен и сух.

-Признаться, планы были... — осторожно ответил Шувалов, взвешивая сейчас каждое свое слово.

Брюханов хмыкнул:

-У меня тоже. Мне еще предстоит одна деловая встреча, потом я еду в клуб.

-Так разговор не займет много времени?

Брюханов пожал плечами:

-Как пойдет...

Шувалов бросил на генерала короткий выразительный взгляд.

-Сказочная у нас природа, — заметил Брюханов, когда машина, миновав Всехсвятское, вырвалась на пригородное Тверское шоссе, — Лучше нигде нет. Сосняки, дубовые рощи, холмы — прелесть какая, а? Знаешь, Николай Георгиевич, всякий раз, проезжая через химкинские низины к царской резиденции в Косьмодемьяновском, вспоминаю, как в свое время меня очаровали возделанные равнинные земли, столь непохожие на пологие холмы Дмитрова.

Шувалов мысленно рассмеялся — он решительно не мог представить себе генерал-майора сентиментальным, способным на тонкие порывы души: грубоват, лишен манер, крестьянский сын...Вспомнилось вдруг, как однажды был приглашен к Брюханову на семейный обед и услышал, как генерал, оторвавшись от застольной беседы, напомнил своей жене:— Оленька, скажи, чтобы горошку не забыли в суп положить...

...Дворцовый комендант будто почувствовал что-то, кашлянул аккуратно, затем сказал ровным, бесцветным голосом:

-Сам знаю, не мое это, банальности говорить. Впрочем, обучение в элитном университете еще не гарантия того, что у человека имеется в достаточном количестве мозгов. В конце концов у каждого от рождения есть какое-то количество серого вещества. Однако, распространенное среди нашей доморощенной элиты убеждение, что все без исключения ее представители достаточно умны, чтобы управлять государством, мне представляется ошибочным.

"Это он ничего врезал,— подумал Шувалов,— весомо врезал, от души".

...В небольшом, по-крестьянски простоватом, но уютном кафе, недалеко от Барашкинских прудов Брюханов заказал мясной салат, вареную картошку и сало. Разумеется, под такую закусь, подали и водку-покрытую инеем "сороковку"*.

-Сам прост и пищу люблю простую.— сказал Брюханов, разливая водку по стопочкам. — И тебе, ваше превосходительство, советую...

Шувалов усмехнулся:

-Петр Иванович, ты уж не смотри, что я Дерптский университет закончил. Тоже видал-повидал...Знаешь ли, например, что селедку хорошо, обернув в газету, коптить в самоварной трубе?

-Молодец.— одобрительно сказал Брюханов и опрокинул стопку.— Прямо как в книжке "Робинзон в русском лесу"— автора не помню, но лучшей детской книги не было написано, по-моему.

-Обменялись любезностями, пора и к делу переходить?— спросил Шувалов.

-Погоди с делом. Давай-ка откушаем сначала.

Брюханов набросился на немудреную снедь. Управившись с мясным салатом, он разлил по второй стопке, с аппетитом выпил, не дожидаясь Шувалова.

-Теперь пора?-с усмешкой спросил Шувалов.

-Пора.— кивнул генерал Брюханов.— Прежде чем ты, Николай Георгиевич, ознакомишься с материалами, которые я тебе передам, хочу сказать следующее: группой наших финансистов и крупных промышленников из Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы, во главе с Алексеем Дмитриевичем Покотиловым задумано очень интересное дело. Весьма перспективный проект, который может обеспечить ни много ни мало, переворот в области монополии на мировую торговлю, каковую по-прежнему пока удерживает Великобритания. И к каковой безусловно стремится Вашингтон. Пока проект в стадии подготовки и проработки, но господин Покотилов уже предпринимает некоторые шаги в области усиления позиций своих предприятий на мировых биржах. На перспективу. В первую очередь на московской и лондонской биржах. Есть некий государственный фонд, который имеет определенный доступ к конфиденциальной биржевой информации.

-А каким боком к этому фонду дворцовый комендант?

-Язвите, Николай Георгиевич?

-Немного. Фонд имеет отношение к министерству двора и уделов?

-Да.

-Напрямую?

-Не совсем. Опосредованно. Через некоторые биржевые структуры.

-Фонд заинтересован в реализации неких проектов группы финансистов и промышленников?

-Да. Фонд имеет доступ и может точнее отслеживать движение акций...

-Ну и?

-Были замечены странные движения на биржах. В отношении акций некоторых покотиловских предприятий.

-Соблаговоли объяснить суть.

-Движения, о которых я говорю, отличаются от простых колебаний. Они кажутся согласованными. И отмечается тенденция, что в дальнейшем согласованность действий будет нарастать. У меня нет сведений ни об именах, ни о количествах. О смене владельцев в крупных пакетах акций покотиловских предприятий речи пока не идет. Пока.

-Есть устойчивая тенденция к поглощению?

-Да. Этого опасаются.

-Абсурд.

-Ну, не так уж это абсурдно. Ахиллесова пята Покотилова— это распыление акционерного капитала.

-Курс растет. Позиции меняются.— пожал плечами Шувалов.— Это же биржа...

-Биржа увязана с политикой...

-Знаю.

-Биржа-это связи. Это ходы в правительственные коридоры, к министрам, к тем, кто принимает определенные решения и оказывает определенное влияние на политические решения.

-Я допускаю, что биржевой воротила с хорошими связями может в некоторой степени влиять на политику государств.— сказал Шувалов.

-Возможно, некая, другая финансовая группа захотела стать лидером в предприятиях концерна Покотилова. В некоторых предприятиях. Или другая страна. Угроза может исходить как изнутри, так и извне. Если спланированное наступление подтвердится, старика Покотилова могут подвинуть. Совсем выставить вон не получится, но последствия могут быть болезненны. Одним словом, было бы крайне нежелательно, если в момент начала реализации Покотиловым собственного проекта, ключевые пакеты его предприятий перешли в чужие руки. Или бы оказались под контролем иностранного капитала.

-Почему этим вопросом должны заниматься мы — госохрана?

-А кто же еще? Экономическая контрразведка и промышленная безопасность— ваша прерогатива, вы и должны определить, откуда исходит угроза.

-Как?

-У ведомства есть возможности...

-Что мешает обратиться напрямую в "Кредит-контору"*?

-К Клячкиным?

-Да. "Соломон Клячкин и сыновья" — это ведь не просто имя. Это — гарантия качества.

-Помилуй, Николай Георгиевич! "Кредит-контора" — есть предприятие частное.

-Но она обладает опытом подобного рода деятельности, к тому же есть у нее целая армия осведомителей и агентов.

-Привлечение каких-либо иных служб и ведомств к решению вопроса в Кремле считают нецелесообразным.— ответил Брюханов.— Конечно, с одной стороны предпочтительным было бы не класть яйца в одну корзину и поручить дело еще кому-нибудь. Так проще обеспечивать контроль и добиваться эффективных результатов. Но в данном случае...Лучше, если вопрос будет разрешен именно твоей службой. Во избежание определенных политических осложнений и под соусом борьбы с промышленным шпионажем.

-Что конкретно требуется от меня и от моей службы?

-Прежде всего, необходимо обеспечить по линии контрразведывательной части прикрытие работ, проводимых по проекту Покотилова. Часть производимых работ в интересах задуманного, закамуфлирована под некие экономические мероприятия. Кроме того, установить имена заинтересованных лиц, я имею в виду тех, кто играет на биржах акциями покотиловских предприятий. Полагаю, круг этих лиц, кто за всем этим стоит, будет невелик.

Шувалов пожал плечами.

-Это не вполне специфические задачи для моей службы.— заметил он.

-Я знаю.— кивнул дворцовый комендант.— Но ты сделай так, чтобы именно твое ведомство выполнило задачи.

-Сроки?

-Позавчера.

Шувалов недовольно засопел.

-Пока еще никто не вылез на свет божий. Хотя я предполагаю, что целью является приобретение мощного контрольного пакета акций-до тридцати-тридцати пяти процентов блокирующего меньшинства.-сказал генерал Брюханов.

-Есть наметки, кому могла быть выгодна подобная комбинация?

-Имеются некоторые предварительные материалы. Я набросал список фамилий...Несколько европейских брокеров, способных провернуть подобную операцию. Они достаточно крепкие. Но это все лишь наметки, так сказать...Голландская группа, французская группа, которой принадлежат пятнадцать процентов акций. Внешние хищники, интересующиеся Дальним Востоком и проектом Покотилова...

-Кто, например?

-Англичане, китайцы. Или те же американцы со своей технологической активностью. Может быть, другие европейцы, немцы, скандинавы. Или даже Япония. Ну и наши, доморощенные..."Зарядьевские"...

-Кто бы ни был вероятным покупателем, что-то должно было послужить толчком.-задумчиво сказал Шувалов.-Утечка?

Брюханов кивнул:

-Утечка, касающаяся...

-Вероятно касающаяся нового проекта Покотилова? Все это очень муторное дело, скажу я тебе. — снова недовольно засопел Шувалов. — По уму следует со всеми с ними встретиться, разговорить, чтобы все выглядело спонтанно...

-И вот еще что, — словно не замечая недовольства Шувалова, продолжил дворцовый комендант,— Наш отечественный финансист Покотилов не должен знать, что твое ведомство занимается выяснением имен биржевых игроков и странными движениями вокруг акций его предприятий. Он и сам к этому прикладывает усилия. Мы найдем возможность предложить господину Покотилову тесное взаимодействие с представителями госохраны. Посоветуем найти выходы на кого-нибудь из важных шишек в военной контрразведке, в том числе и на Дальнем Востоке и заинтересовать, так сказать, материально, возложив вопрос по обеспечению конфиденциальности проэкта.

Шувалов бросил на генерала короткий выразительный взгляд:

-Петр Иванович, ты имеешь понятие о проекте Покотилова?

-Имею, хотя и не в подробностях. Старик Покотилов крайне осторожен и предпочитает не рекламировать свои действия. Даже и с доверенными лицами государя. В перспективе — переход всей мировой торговли под русский контроль. Взятие привилегии на всю Азию и Америку. Париж и Амстердам по нашему знаку будут готовы войти в дело паями на несколько миллионов. Для начала. Не знаю, как пойдет дальше, а теперь нечего Бога гневить. Пайщики получат ни много ни мало — сто сорок процентов.

-Сто сорок?

-Да. Паи будут давать и двести, и больше. Когда расширится на всю Россию, Азию и Америку. Прижучим англичан, американцев, да и немцев тож.

-Хорошо бы мне встретиться с Покотиловым. — задумчиво сказал Шувалов.

-Зачем? Зачем так открыто демонстрировать интерес к проблеме? Именно сейчас, на начальном этапе? Тем паче Покотилова сейчас нет в Москве. Днями выехал, точнее вылетел, в Вильну. Лучше сделаем так: вернется Покотилов, ты что-нибудь накопаешь, и я устрою вам встречу...

===========

"Сороковка"* — она же четушка. Русская единица измерения объёма жидкости. Ранее называлась "большой четуфкой". Своё название "четушка" берёт от пары чарок (чета), которые и вмещала. "Сороковка" как стеклянная посуда появилась позднее.

в "Кредит-контору"*?— Крупнейшей универсальной конторой, специализирующейся на информационно-аналитической деятельности, с огромным штатом агентов и осведомителей, была компания Соломона Клячкина "С. Клячкин и сыновья", которая имела правление в Москве, шестнадцать отделений, в том числе четыре заграничных, три агентства, а также соглашения о сотрудничестве с пятью иностранными справочными фирмами. "Кредит-контора" занималась сбором сведений о кредитоспособности фирм и их финансовой состоятельности, подготовкой справок об организациях, готовила отчеты о финансовом балансе фирм, о случаях непогашения задолженности, о репутации фирм в торговой среде, о биржевой активности, представляла биржевые справки и рекомендации для заказчика — о согласии или отказе от сделки. Кроме того, фирма занималась и коллекторской деятельностью — принимала заявки от клиентов на возврат долгов по векселям и распискам или же перекупала долговые бумаги и сама занималась взысканием этих средств. Помимо штатных решершеров, при местных конторах, у Клячкиных имелась целая армия корреспондентов, многие из которых служили в банках, финансовых органах и учреждениях связи. "Кредит-бюро", стремясь извлечь доход из своей информационно-аналитической деятельности, использовало почти шестнадцать тысяч штатных и внештатных агентов, добывавших данные на интересовавшие их персоны или хозяйствующие коммерческие субъекты.

Начинается работа-II.

20 сентября 1933 года.

Москва.

Шувалов расстался с генералом Брюхановым около одиннадцати часов вечера. Дворцовый комендант лично завез Николая Георгиевича домой, в Трехпрудный переулок. Перед тем как распрощаться, Брюханов передал директору Департамента Государственной Охраны несколько листков машинописного текста.

-Петр Иванович, не боишься?— спросил Шувалов.

-Чего?

-Появится кто-то, поймет, что твоя позиция продиктована своекорыстными интересами, что в дело вовлечены люди, завязанные на выгоду...

-И что? Начнет формировать правильную гражданскую позицию?

-Не исключено.

-Кто? Правдоруб-социалист? Газетчик? Кто?

Шувалов пожал плечами.

-Николай Георгиевич, ты вообще какого мнения придерживаешься?

-Я предпочитаю следовать заветам Василия Никитича Татищева: "держись лучше во всем среднего состояния, которое от многих за наипокойнейшее почитается".

-Тогда зачем ты желаешь встретиться с Покотиловым?-жахнул Брюханов и Шувалов поморщился, досадуя на самого себя: коготок-то увяз, интерес к делу все же проявил...Крестьянский сын снова приложил и приложил крепко.

-По твоему, дело попахивает дурно?

-Не скрою — попахивает.

-Большие деньги не пахнут.-рубанул Брюханов.

-Еще как пахнут.— возразил Шувалов.— А когда речь идет о нарушениях закона, то те, о ком ты говоришь, те, кто будут формировать правильную гражданскую позицию, станут копать месяцами. Годами. И все их действия будут строго санкционированы. На самом верху. Не уверен, что мы с тобою после не окажемся где-нибудь в Канске, уездными приставами в лучшем случае...

-Пугаешь?

-Предупреждаю.

-Считай, что предупредил. Начинай работу.-сказал Брюханов.

Через двадцать минут после того, как уехал генерал, Шувалов позвонил своему старому другу, специалисту по биржевым операциям, время от времени консультирующему Службу по финансовым вопросам и предложил прогуляться.

-На ночь глядя?— удивился старый друг, живший неподалеку от Шувалова, у Патриарших прудов.

-Побродим полчасика. Вечерний променад полезен. Да и ты засиделся поди, тела не чувствуешь...

Они встретились у Среднего Патриаршего пруда, на углу Большого и Малого Козихинских переулков, отправились вокруг пруда по дорожке, устланной ржавыми листьями.

-Что, время сжатых зубов возвращается?— спросил старый друг.

-Похоже на то.-ответил Николай Георгиевич.

Шувалов попросил старого друга, соблюдая абсолютную конспирацию, просчитать возможные ходы, позволяющие поставить на акции, распространяемые концерном Покотилова, и определить возможную прибыль тем, кто решит поиграть, вложив деньги в предлагаемую комбинацию.

-Сроки?— спросил старый друг.

-Позавчера.— усмехнулся Шувалов, невольно вспомнив генерала Брюханова.

-А ежели серьезно?

-Когда сможешь?

-Ты вообще имеешь представление о Покотилове? О его финансовой империи?

-Да.

-Один из крупнейших русских финансистов, банкир, промышленник. Входит в двадцатку русских богачей. Его активы по большей части скрыты от финансового мониторинга.

-Давай-ка завтра встретимся, я тебе кое-какие сведения подкину, а ты подготовишь объективную справочку и интересующий меня расклад о возможных биржевых комбинациях.

-Встретимся где?

-На нашем месте.

-Хорошо.

Начинается работа— III.

20 сентября 1933 года.

Лондон.

Днем глава шеф русского отдела "Интеллидженс сервис"* доктор Дени Гамильтон обедал в ресторане "Бирмингем" с Нэвиллом Хинкли. С человеком, который в числе немногих негласно определял внешнюю политику правительства Соединенного Королевства. Официально он значился как младший министр, финансовый секретарь Казначейства, но фактически являлся "направляющей рукой" лондонского Сити в нынешнем кабинете.

Такие обеды в аристократическом лондонском клубе давно стали традиционными, между сменой блюд происходил обмен важнейшей информацией, иногда подписывались документы, решавшие судьбу целого государства, не говоря уже об отдельных политических деятелях. Но иногда это были просто приятные совместные трапезы с ни к чему не обязывающими светскими беседами. Хинкли, не блиставший происхождением и почти лишенный джентльменских манер, был завсегдатаем "Бирмингема", что первоначально вызывало у Гамильтона крайнее удивление. Он как-то спросил Хинкли:

-Как вас пускают в клуб?

На что Хинкли лукаво прищурился и беззаботно ответил:

-Старина, из всякого правила есть исключения. Приятные или неприятные. В данном случае— приятные.

В этот раз Гамильтон и Хинкли встретились за обычным обедом. Разумеется, затрагивались и деловые вопросы, но вскользь, как бы предварительно, примеривающе. На сей раз речь зашла о готовящемся визите высокопоставленного лица из ближайшего окружения японского императора в Москву.

-Потепление в отношениях? — равнодушно осведомился Гамильтон. — Я уже слышал об этом. Готовящийся визит, лица из ближайшего окружения микадо*, протокольные нюансы...Как говорят наши русские друзья, все это вилами на воде писано. Ну да, кое-кто в Токио всерьез ожидает каких-нибудь стоящих совместных с русскими проектов и желал бы выгодно поместить часть денег...

-Я, впрочем, тоже считаю, что для вложения капиталов русские все-таки перспективны.-сказал Хинкли.

-Так значит, Уайтхолл предполагает, что японцы не единственные, кто может вкладывать деньги в русский бизнес? — осторожно поинтересовался Гамильтон.

-У русских есть еще одна прекрасная пословица: "человек предполагает, а Бог располагает". В поместье "Чекерс"* считают, что с русскими возможно стоит договариваться, а в Сити кое-кто полагает наоборот. Впрочем, не надо быть картографом с геополитическим уклоном Маккиндером или, допустим, главой Форейн-оффиса лордом Чэшэмом, — Хинкли деланно усмехнулся,— чтобы сделать банальное заключение: дальнейшая консолидация российско-японского альянса привела бы именно к той геополитической конфигурации, которую Великобритания старается во что бы то ни стало предотвратить как минимум с начала ХХ века. А именно — к появлению в Евразии единого противостоящего Западной Европе силового центра, располагающего к тому же превосходящей ресурсной, демографической, а в перспективе — и экономической базой. Нужно ли нам это? Нет, старина. Нам на руку разрыв вероятного русско-японского альянса. Недопущение германо-русского сближения. Ну, или другой возможный вариант выигрышного геополитического эндшпиля — успешная международная изоляция Москвы, последовательное вытеснение ее на обочину мировой политики и экономики, как можно более плотная промышленная и финансовая блокада, поэтапное превращение России в "страну-изгоя".

-Я не очень понимаю, как мы можем этого добиться? Но, предположим, мы все-таки добьемся этой практически недостижимой цели. И Россия в итоге окажется в положении "осажденной крепости". Но задумывались ли вы о долгосрочных последствиях такого эндшпиля для системы мировой политики?

-Повторяю, в Сити решили, что о Москве в качестве политического и делового партнера всему цивилизованному обществу лучше забыть навсегда. И сделать это необходимо не без нашей с вами помощи.

-И в чем видится наша помощь?— сухо поинтересовался Гамильтон.

-Я слышал, первую скрипку в наметившемся русско-японском сближении играет русский финансист Покотилов. Насколько это серьезно?

-С каких пор вас интересуют престарелые русские богачи?— поинтересовался Гамильтон.

-С некоторых. Мне любопытны все, кто входит в поле интересов Сити. Мне любопытно ваше мнение, как разведчика в первую очередь, ибо для разведки очевиден интерес к личности, и как дипломата, поскольку для дипломатов важны возможности и тенденции.— сказал Хинкли. Так каковы перспективы Покотилова и его предприятий? Его концерна, его банка?

-Моя служба располагает некоторой информацией, но она, как вы понимаете, секретна...

-Секреты его Величества,— подмигнул Хинкли, -У меня тоже есть кое-какие сведения, хотелось бы присовокупить к ним и ваши. Вопрос в цене?

-Не только. Если и у вас есть информация, не сочтите за труд, ответно поделитесь своим источником, откуда черпаете знания?

-Возможно. Возможно поделюсь.— серьезным тоном ответил Хинкли.— Ну, так что затеял Покотилов? Я правильно называю его имя?

-Алекс Покотилов. По нашим сведениям мистер Покотилов весьма настойчиво проталкивает в высших правящих сферах вопрос о заключении континентального политического соглашения с Японией.

Это серьезно?

-Да. Речь, как вы понимаете, идет о крупном внешнеполитическом шаге, выводящем отношения России и Японии на совершенно иной качественный уровень.

-Да, это понятно.— нетерпеливо вставил Хинкли.— Непонятно, отчего так настойчиво проталкивает идею именно Покотилофф, да?

-Заключению континентального союзного договора могут предшествовать соглашения по целому ряду взаимных экономических интересов. Тут и железнодорожные тарифы, и рыболовная конвенция, и экспорт сырья, транспортировка товаров, таможенные преференции. В каждой из этих областей мистер Покотилов имеет свой прямой хозяйственный интерес.

-У вас имеется досье на Покотилоффа?

-Оперативные данные об Алексе Покотилове довольно скудны. Скромен, до определенной меры порочен, имеет жену, двух сыновей, любовницу, с которой живет уже более двенадцати лет. Упрям в достижении цели, не азартен, увлекается коллекционированием восточных безделушек. Долго жил в Азии, в Европе. Владеет двумя европейскими языками. Может быть, но это мое предположение, чисто умозрительное-внутренне одинок.

-Почему так решили?

-Выпивает. Как истинно русский. Может пить несколько дней, после долго мучается...

-Что еще?

-Хватка, деловое чутье-присутствуют.

-Немного. Что известно о его связях с Кремлем?

-Они достаточно устойчивы. По неподтвержденным данным Покотилову благоволят русский министр финансов и статс-секретарь российского царя. Словом, он вхож в сферы.

-Но не в аристократические салоны?— уточнил Хинкли.

-У Покотилова с русской аристократией отношения холодные.— сказал Гамильтон.

-Из низов? Пробился сам?— живо спросил Хинкли.

-Нет. Покотилов из дворянской семьи, но не из старинного рода.

-Что же, в этом причина?

-Финансист...-вздохнул Гамильтон.— Делец. Русские бояре к таким относятся сдержанно.

Хинкли внимательно посмотрел на собеседника.

-Немного,— сказал он.— Составить ясное и полное впечатление о нем, как о деловом человеке, сведений явно не хватит. Еще меньше известно о его личных, человеческих качествах. Остается ждать.

-Чего?

-Того момента, когда у нас, у вас прежде всего, появится более полная информация. Умение ждать— это целая наука, если хотите, это талант. Может быть, со временем, появится зацепка...Я сведу вас с нашими финансистами, из числа тех, кто контролирует банки, подскажут что-нибудь любопытное, связанное с выводом и размещением капитала, ну и вообще с чем-нибудь в этом духе, ясно?

-Вполне.

Шеф русского отдела "Интеллидженс сервис" доктор Дени Гамильтон переключил все свое внимание на обед. Излишняя откровенность словоохотливого Хинкли его насторожила. Он понимал, что подобная откровенность финансиста нецелесообразна: как разведчик Гамильтон полагал, что информация, отдаваемая по частям, ценится куда как выше; как дипломат он не оценил избыточной открытости, это может свидетельствовать о шаткости позиции чиновника (как правило, откровенничают люди, стоящие на грани краха, или же глупцы, все остальные ведут свою партию, иначе говоря, продают и перепродают знания).

-Кстати, Гамильтон,— задумчиво спросил Хинкли, отложив в сторону столовые приборы и промокнув накрахмаленной салфеткой губы,— У вас не сложилось впечатления, что все эти попытки поменять политическую конфигурацию на Дальнем Востоке, которые исподволь предпринимает Покотилофф, есть ни что иное, как прикрытие. И не только для экономических интересов русского банкира?

-У меня есть устойчивое впечатление того, что русские сейчас заняты поиском отправной точки в формировании новой экономической системы, схожей по эффекту и последствиям с открытием Америки Колумбом...

-Вот как? Любопытно...Русское открытие Америки...Звучит неплохо...

Хинкли прищурился, подмигнул Гамильтону:

-Впечатление ваше ведь на чем-то основано, дружище?

-В той же примерно степени, что и ваше.— ответил Гамильтон.

-Вы осведомлены о том, что происходит на европейском финансовом рынке?— небрежно спросил Хинкли.

-Откуда, Нэвилл? Финансы не мой конек.

-Кажется, ваш младший брат-финансист?

-Если он мне что-то и рассказывает, так только в общих чертах.

-Я имею в виду рост учетных ставок. С одного и трех четвертей почти до трех процентов. Это огромный рост, и он произошел всего за несколько недель.

-Как я полагаю, вам известны причины.

Хинкли кивнул:

-Я ведь неспроста завел речь об Алексе Покотилоффе. Его концерн приступил к широкомасштабной реструктуризации своих финансов — он повсеместно требует немедленной выплаты ему долгов, накапливая наличные и скупая золото. Пройдет еще несколько недель, и Покотилофф соберет все, что ему должны другие финансисты, а взятые у них кредиты продлит на неопределенный срок — в то время как его собственный капитал достигнет невиданных прежде размеров.

-Он готовится к какой-то крупной игре.

-Да, и не только таким путем. Русское министерство финансов повысило налогообложение на пятнадцать миллионов рублей в сравнении с обычным уровнем, чтобы укрепить свою армию, уже ставшую самой мощной в Европе.

-Не совсем улавливаю.

-Вы все прекрасно поняли, старина. Последние русские деловые инициативы многим в Сити не нравятся. Кое-кто серьезно теряет капиталы и рассчитывает изменить существующее положение дел...

-Каковы мои финансовые выгоды от подобного предприятия?

-Гамильтон, не бегите впереди поезда. Я вас проинформировал лишь о том, что в данный момент волнует Сити. Этого вполне достаточно...

=====

"Интеллидженс сервис"* -"Секре́тная разве́дывательная слу́жба МИД Великобритании".

микадо*-устаревший титул для обозначения императора Японии.

поместье "Чекерс"*— официальная загородная резиденция британского премьер-министра в графстве Бакингхэмшир к северу от Лондона.

Рутина-I.

21 сентября 1933 года.

Великое Княжество Литовское.

Вильна.

...Все началось со статей голландского экономического еженедельника "Elsevier". Сам по себе, как и большинство подобных европейских журналов и газет, "Elsevier" особого интереса не представлял, но некоторые статьи еженедельника на экономическую тему заставляли серьезно заняться его изучением. Нельзя сказать, что голландский еженедельник представлял дутую финансовую информацию, больше основанную на слухах и предположениях малоизвестных экономистов и биржевых аналитиков. Еженедельник вел себя неторопливо, солидно, с уверенностью опытного банкомета-шулера, сдающего, вперемешку с краплеными, и настоящие карты,— правда, мелкие, не имеющие существенного значения в игре, но ценные возможностью доказать "честную игру" в мире биржевых "акул".

Вслед за короткими и откровенно куцыми публикациями еженедельника началась игра. Были замечены странные движения вокруг акций Западно-Русского общества пароходства, чье представительство располагалось в литовском Мемеле. Созданное для осуществления перевозок пассажиров и грузов между российскими, в первую очередь балтийскими, и иностранными портами Общество, одним из главных учредителей которого выступил Русско-Балтийский Торгово-промышленный банк Алексея Дмитриевича Покотилова, впоследствии ставший основным акционером компании, имело первоначального основного капитала что-то около трех миллионов рублей, поделенных на тридцать именных акций, владельцами коих могли являться исключительно российские подданные. Однако позднее основной капитал компании был увеличен втрое, что было обусловлено расширением деятельности Общества. В 1922 году компания имела одиннадцать пароходов совокупной грузоподъемностью в 45 тысяч тонн, в 1926 году Западно-Русскому обществу пароходства принадлежало двадцать семь судов, работавших на рынке международных грузоперевозок. К 1930 году Общество заслужило репутацию надежного и профессионального делового партнера и выступало как агент океанской судоходной компании "Северо-Германский Ллойд", в которой до недавнего времени влияние американского капитала было чрезвычайно сильным. Представительства Общества располагались в крупнейших портах Балтики— Данциге, Ростоке, Ревеле, Риге, Штеттине, Мемеле. Правление компании находилось в Москве.

Алексей Дмитриевич Покотилов, мысля на перспективу, планируя закрепление компании на европейском рынке, разместил на амстердамской бирже акции Западно-Русского общества пароходства и это не оказалось громом среди ясного неба, европейский финансовый рынок принял очередных русских благосклонно.

Вступление судоходной компании на биржу под присмотром Покотилова в свое время прошло хорошо. Но старику не удалось сохранить контроль над обществом в полной мере: ему, вернее его "Русско-Балтийскому Торгово-промышленному банку" принадлежало всего шестнадцать процентов акций. Голландская пароходная компания имела восемнадцать процентов акций, немецкий трансокеанский "Северо-Германский Ллойд" и датчане поделили между собой лакомый кусок пирога в двадцать восемь процентов, остальной состав вкладчиков был довольно широк и включал в себя несколько мелких шведских, голландских фирм, специализирующихся в области морской торговли и бесконечное число мелких акционеров, так называемых "плавающих" держателей.

Однако время шло и вот кто-то, после публикаций в "Elsevier", начал снижать цену за единицу товара, начал игру. Признаки игры были видны только опытному глазу. Но этот опытный глаз мог сделать вывод.

А вывод мог быть такой: организованная группа давления, часто именуемая заинтересованной группой, ставила по всей видимости своей целью оказать влияние на различные политические и финансово-промышленные институты с тем, чтобы обеспечить принятие благоприятных для себя решений.

Алексей Дмитриевич Покотилов, один из крупнейших русских финансистов, богатейших промышленников, соучредитель Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы*, справедливо полагал, что за давлением, оказываемым на один из активов его империи, может скрываться серьезная политическая, а не только финансово-промышленная, комбинация. К этому выводу его приводил анализ действий заинтересованной группы давления: ей не была присуща ограниченная сфера политики, проглядывало явно не только желание, но и стремление оказывать влияние.

Западно-Русское общество пароходства Покотилов рассматривал в качестве пробного шага на пути реализации грандиозного проекта, способного в корне изменить ситуацию в мировой торговле, поставить ее, ни много ни мало, под русский контроль. О проекте знали в Кремле, проект поддерживали, хотя и завуалированно, очень серьезные политические и деловые круги, готовые вложиться в него по-крупному. И любая возня вокруг "детища" Алексею Дмитриевичу совершенно не нравилась. Поглощение, запущенное конкурентной группой, у которой сильные позиции? Или хитрованы, прознавшие о покотиловском проекте и решившие воспользоваться полученной секретной информацией? Ежели второе, то следует ожидать новых ударов. По всему его делу. По всей его империи.

Покотилов решил съездить в Литву — именно в Мемеле велись работы в рамках осуществляемого проекта. Именно Литве отводилась важная роль в реализации задуманного. И возможно, именно из Литвы шла утечка сведений, нервировавшая Покотилова. Следовало также обсудить и ряд деталей запущенного проекта на месте, "почувствовать нюансы". Поездку, однако, стоило хорошенько замотивировать. Алексей Дмитриевич не стал скупердяйничать — он заблаговременно прикупил часть акций германо-литовского судостроительного завода "Балтия", расположенного в незамерзающем порту города Мемель. Завод являлся одним из крупных промышленных предприятий в Литве, а также одной из немногих верфей на Балтике, способной строить суда под ключ. Повод посетить Литву, таким образом, имелся. Алексей Дмитриевич Покотилов вылетел в Ковну с Центрального аэродрома* вечером 19 сентября...

..."Русский Гранд"* снизился над Ковной. Сверкнули дюралюминиевые крылья над аэродромом, и двенадцатиместный пассажирский самолёт вынырнул из-за снежных облаков навстречу выцветшему рыжевато-зелёному полю, обильно смоченному осенним дождём.

Самолет прокатился и стал. Двенадцать пассажиров, сидя в поскрипывающих плетёных креслах, прильнув к окнам, улыбались несколько принуждёнными улыбками людей, умеющих владеть собой.

Алексей Дмитриевич не любил летать. Несмотря на комфортабельную пассажирскую кабину, журналы и каталоги, разбросанные на откидных столиках, на видимость безопасного уюта, — ему всё же, через силу, приходилось уверять себя, что в конце концов воздушное сообщение гораздо безопаснее, чем, например, пешком переходить дорогу.

Для всех "заинтересованных сторон" Покотилов прилетел в Ковну один. На аэродроме его встречал представитель Западно-Русского Общества пароходства Крейн, курировавший работу по "проэкту". У него было бледноватое, с тонкой кожей, лицо, умный нахмуренный изящный профиль и русая бородка. Только он один знал, что Покотилов прибыл в Ковну с помощником, но по каким-то своим, одному ему известным причинам, решил не афишировать этот момент. Или любопытный нюанс: помощником являлась женщина, и просто женщина, а личный секретарь-референт. Крейн бросил на нее мимолетный взгляд, когда она, вместе с другими пассажирами, выходила из самолета. Ее вид говорил о спокойных решительных манерах. Улыбка мелькнула — и погасла. Она была намного ниже Покотилова, ее каштановые, безукоризненно причесанные волосы, собранные в узел на затылке, подчеркивали скулы. Сшитое по моде темно-синее платье свидетельствовало не столько о чрезмерных затратах, сколько о хорошем вкусе. Синие кожаные туфли с Т-образным ремешком и кожаной пуговицей сбоку выглядели скромно, но стильно. Крейну был хорошо знаком подобный американизированный тип референтов-секретарш, мода на которых держалась последние лет семь: насмерть стоит на страже интересов своих хозяев, предана им как собака; такая, хоть пытай ее, не выдаст даже обеденного меню. Впрочем, ежели поднажать как следует, аккуратно, с чувством, то...

-Как долетели?

-Терпимо.

-Как Москва?

-Москва?! Стоит Москва!

-Автомобиль ждет, Алексей Дмитриевич.— сказал Крейн.

Покотилов кивнул.

-Отдохнете с дороги? Для вас забронирован номер-люкс в "Национале".

-Да. Дела чуть позже. Возьмите на вечер два билета до Мемеля. Поеду поездом. Приготовьте все необходимые отчеты, я просмотрю их в дороге...

-А ваш референт?— негромко спросил Крейн.

Покотилов отрицательно покачал головой...

=====

соучредитель Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы*-один из крупнейших концернов России. В состав группы входят: Общество "Балтийские верфи" (Мюльграбенские верфи в Риге, рижская судоверфь Ланге), Русско-Балтийский Торгово-Промышленный банк, Общество Виндавско-Московской железной дороги, Общество Северо-Западных лесопильных заводов, Восточно-Сибирское горнозаводческое общество, Общество Восточно-Сибирской розничной торговли, Западно-Русское общество пароходства и ряд других предприятий.

Центральный аэродром*, расположенный на месте прежде существовавшей деревеньки Райево, к западу от Ярославского шоссе, считался одним из крупнейших аэропортов в Европе.

Датой основания аэродрома стало 17 июня 1911 года, когда на средства Русско-Германского общества воздушных сообщений "Дерулюфт" недалеко от железнодорожной станции Лосиноостровская, начали строить ангары и причальные мачты для новейшего транспортного средства того времени — дирижаблей. В 1914 году начались полеты цеппелинов из Москвы в Кенигсберг, а затем и в Берлин. В 1919 году старый терминал и ангары были снесены и на их месте началось сооружение аэрокомплекса. В начале 1920 года летную площадку выровняли и построили новые ангары и здание, получившее статус центрального аэровокзала, и ставшее портом приписки авиакомпании "Добролет". В проектировании и постройке центрального аэровокзала принимали участие германские специалисты. Международный аэропорт был введен в эксплуатацию уже в 1921 году.

11 мая 1921 года с Центрального аэродрома начали выполняться международные авиаперелёты по маршруту Москва — Варшава. В июне с Ходынского поля на Центральный аэродром были перенесены международные авиалинии: Москва— Кенигсберг— Берлин, Москва— Гельсингфорс и др. Первыми из европейских гражданских авиаперевозчиков (помимо отечественных— "Добролета", "Рус авиа", "РосВоздухофлота", "Айр унион") стали германские компании: "Дерулюфт", "Дойче Люфтредерай" (учрежденная крупнейшим немецким электротехническим концерном AEG в 1919 году первая в мире авиакомпания линейных пассажирских и грузовых перевозок), "Ллойд Дойчер Петролеум" (организованная крупнейшими немецкими судовладельцами, при поддержке нефтяного концерна "Дойчер Петролеум") и фирма авиаконструктора и промышленника профессора Гуго Юнкерса. С 1925 года, когда начались регулярные авиарейсы "Грандов" по маршруту Москва-Пекин, обострился интерес большинства зарубежных авиакомпаний к России. Поездки из Европы на Дальний Восток морем или по железной дороге длились неделями. И вдруг появлялась возможность добраться до Пекина или Токио в считанные дни. В Москве немедленно были организованы постоянные представительства сразу нескольких иностранных авиакомпаний: германских— "Аэро Унион", а потом "Люфтганзы", британских-Daimler Airways, Imperial Airways и British Air Marine Navigation, голландской— "Королевской авиационной компании", шведской "Svensk Interkontinental Lufttrafik" и прочих других, помельче.

К концу 1920-х годов по объему перевозок Центральный аэродром лишь незначительно уступал аэропортам Парижа (Ле Бурже), Амстердама (Слипхол), Берлина (Темпельхоф) и Лондона. В 1927 году было начато сооружение более современного аэрокомплекса. К работам по конструированию и постройке вновь были привлечены ведущие германские специалисты, в том числе имевшие опыт строительства берлинского аэропорта Темпельхоф.

Построенное к 1929 году, в форме двух гигантских серпов, наложенных один поверх другого, на молот, здание аэропорта стало на тот момент крупнейшим в мире. Аэрокомплекс являл собой фантастическую композицию организации пространства сложных по форме и сочетанию элементов сооружения. Это была выразительная концентрация составляющих и показательная демонстрация своеобразных сочетаний масс сооружения. С сильно выраженной динамичностью.

Верхний уровень здания был предназначен для прибывающих и отправляющихся пассажиров, нижний уровень — для грузов и почты. Вдоль и внутри здания была проложена железная дорога. В здании аэропорта также размещались ангары для воздушных судов. Кроме собственно аэропортовых, терминал аэропорта был рассчитан на множество вторичных функций: в нем размещалась гостиница, конгресс-центр, рестораны и центральные офисы представительств ведущих авиакомпаний. В башне-"молоте" разместился контрольно-диспетчерский пункт. Летное поле представляло собой овальный газон диаметром почти в три с половиной версты, что позволяло достаточно легким самолетам того времени свободно садиться и взлетать против ветра.

..."Русский Гранд"*-пассажирский самолет.

Рутина-II.

21 сентября 1933 года.

Москва.

С самого утра Шувалов работал в кабинете, никого не принимал; занимался лишь тем, что просматривал архивные дела и знакомился с сообщениями из "Китай-города" и "Зарядья" — так, в пику Уолл-стриту, именовали себя центры московских заводчиков и фабрикантов: "китай-городские" — сплошь выходцы из старинных русских купеческих фамилий, московские миллионщики, "зарядьевские" — представители еврейской финансовой и торговой верхушки. Китай-городом называлась в Москве ее торговая, центральная часть, состоящая из трех главных улиц — Никольской (центр книжной торговли, здесь был самый известный и крупный книжный магазин Сытина), Ильинки (МИД и иностранные посольства) и Варварки (банки, биржа, торговые конторы), и еще так называемого Зарядья. В Зарядье находилось Глебовское подворье — единственное место в Москве, где предпочитали останавливаться в Москве еврейские купцы. Все это соединялось переулками и различными проездами. Поехать в "город", пойти в "город", значит отправиться в эту часть города. Вся территория от Никольской до Варварки представляла собой некий московский Сити, а дальше — на отрезке между Солянкой и набережной — был уникальный квартал еврейской застройки. О нем не писали в путеводителях, но упоминали во многих мемуарах: возник почти что московский Житомир, настоящая новая торговая слобода. Здесь скапливалась вся торговая сила, здесь сосредоточены были огромные капиталы, здесь, так сказать, была самая сердцевина всероссийского торгового мира. Район сделался уже настоящим деловым центром Москвы.

Зарядье не было еврейским гетто в его европейском понимании. Вообще-то, со времен Средневековья, это был довольно престижный район. Зарядье — это один из древнейших посадов города, возникший возле главной Речной пристани на Москва-реке. В XVI — XVII веке этот район был довольно плотно застроен богатыми двух— и трёхэтажными каменными зданиями, владельцами которых были известные богачи. В нижних этажах находились лавки и склады, а верхние были жилыми.

"Китай-городские" "мерковали"* против "зарядьевских" — половчее старались прижать иудейских конкурентов, равно как и польских, и армяно-татарских, и включить их в себя, подчинить своим интересам. "Зарядьевские", за которыми стояли интересы заграничного капитала, упорно сопротивлялись. Торгово-финансовые войны сотрясали московский Сити. Сталкивались интересы доморощенной московской заводско-банковской группы и европейски ориентированных фабрично-банкирских еврейских кругов. И в мутной водице битв миллионщиков, среди выражаемого недоумения экономической практикой нынешнего кабинета, промеж конструирования отечественными "ста семействами" гарантий прочности порядка и безопасности капитала, Шувалов, опираясь на наиболее доверенную агентуру высшего ранга, рассчитывал хоть немного прояснить ситуацию с тем, кто мог бы интриговать против московского промышленника Покотилова и его проекта.

Ближе к вечеру Шувалову позвонил его старый друг и договорился о встрече.

-Удалось что-то прояснить?— спросил Шувалов.

-Кое-что.

-Давай, на нашем месте, как условились. В семь часов...

Рутина-III.

21 сентября 1933 года.

Москва.

...Старый друг Николая Георгиевича Шувалова, специалист по биржевым операциям, Мануил Сергеевич Маргулиес, происходивший из еврейской семьи, и при этом имевшей потомственное дворянство, что встречалось весьма редко, как и любой биржевой делец был непременно связан с банками. Родившийся в Одессе, окончивший юридический факультет Новороссийского университета, он продолжил образование во Франции, на медицинском факультете университета Сорбонны. Затем вернулся в Россию, поселился в Москве, где занялся юридической практикой. Получив статус присяжного поверенного Московской судебной палаты, Маргулиес стал активным участником общественно-политической жизни столицы. Выступал защитником на ряде политических процессов. Организовывал бесплатные юридические консультации для рабочих и бедных, и даже пытался организовать собственную партию радикально-демократического толка, однако успеха в политике не добился. Возможно, в силу этого решил заняться коммерцией. Благодаря своему авторитету специалиста в области права Маргулиес получил приглашение в юрисконсультские службы нескольких компаний, а в дальнейшем, приобретя необходимый опыт в предпринимательской области, и сам превратился в активного участника акционерного дела и биржевых операций.

Получив просьбу Шувалова, Маргулиес с утра взялся за телефон. Прежде всего он попросил секретаря соединить его с представителем Северо-Германского Ллойда в Москве Георгом Нолманом.

-Георг, вы заметили, как растут акции Западно-Русского общества пароходства?-Маргулиес начал безо всяких предисловий и традиционного обмена любезностями.

-Мне это совершенно непонятно.— ответил Георг Нолман по-русски (говорил он прекрасно, безо всякого акцента, в России жил с рождения, по паспорту только был германским подданным).

-И это все, что вы можете мне сказать?

-Мой дорогой друг, компания российская.

-Но она также является агентом и вашей компании. Кто может скупать?

-Не могу представить, кому понадобилась игра на повышение.

-Просматривается тенденция на поглощение.

-Не думаю. Ваше пароходство спит крепко. Не представляю, кому могла понадобиться коллекция разнотипного хлама, болтающегося в пределах Балтийского моря.

-Очень обнадеживающие слова.— сказал Маргулиес.

-По крайней мере честные.— в тон ему ответил представитель третьей в мире по тоннажу компании.

Маргулиес повесил трубку, закурил.

-Соедините меня с Тиммансом.

Тимманс был одним из европейских воротил Московской биржи, с голландскими корнями. Он был настроен не так негативно, как немец. Идея спланированной атаки не казалось ему совсем уж абсурдной.

-Акционерный капитал компании слишком распылен. Нет единого лидера. Группа ослаблена.

-Кто скупает?

-У меня нет такой информации.

-Попробуете навести справки?

-Попробую.

После этого Маргулиес внимательно просмотрел данные, полученные с бирж Москвы, Амстердама и Лондона, позвонил двум доверенным "зарядьевским" маклерам, встретился в конференц-зале Московской биржи кое-с кем из аналитиков "Китай-города" и к вечеру имел кое-какую информацию, способную заинтересовать Шувалова.

Рутина-IV.

21 сентября 1933 года.

Москва. Нескучный сад.

...Было одно чудесное местечко, где Николая Георгиевича Шувалова всегда ожидал покой: он опять и опять возвращался в Нескучный сад-там, рядом с маленьким круглым прудиком, под березками, стояла деревянная скамейка. Он и его старый друг Маргулиес открыли это место очень давно, в один теплый сентябрьский вечер. Ощущение покоя здесь, в центре города, было настолько глубоким, что казалось им порожденным каким-то важным событием минувших лет.

-...В середине июля было куплено около полутора тысяч акций. В начале августа— уже четыре тысячи, в конце того же месяца-шесть. В сентябре — семь тысяч. На минувшей неделе-двенадцать тысяч акций.

-Немного? — Шувалов закурил и с любопытством посмотрел на Маргулиеса.

-Да. Немного. Всего около двадцати девяти тысяч акций. Но мы не знаем ни в чьи именно руки перешли эти акции, ни почему они перешли.

-Почему, объяснить как раз не сложно, так?

-Не знаю. Это было бы здорово знать, но у меня складывается ощущение того, что некие игроки, обладая кое-какой информацией, хотят заполучить в обозримом будущем блокирующее меньшинство. Чтобы потом делать погоду в предприятии. Возможно, это делается с целью извлечения прибыли, будущей, перспективной. Тогда это один коленкор, как говорят среди извозчиков-таксеров. Возможно, это делается с целью серьезно осложнить дела Покотилова, помешать ему. Тогда уже другой коленкор.

-Как ты полагаешь, какого рода информация о делах Покотилова могла просочиться к "другим заинтересованным лицам"? Кстати, я надеюсь, служебное рвение во славу Родины не выглядело навязчивым для заинтересованных сторон?

-Нет-нет, задействована цепь контактов, шуток, телефонных звонков, беззаботных бесед на светских и дипломатических раутах.

-Так что ты думаешь про "других заинтересованных лиц"?

-Я могу предполагать, но лишь отчасти.

-Ну и?

-Возможно, это как-то связано с немцами.

-То есть?

-Ну, пароходная компания Покотилова, о которой мы говорим, является агентом германского Ллойда. Там слишком велико влияние американского капитала. Подозреваю, что выгодоприобретателей от предполагаемой комбинации с акциями может быть несколько. И они между собой соперничают. Идет борьба капиталов. Иными словами, немцы спорят с американцами, кто из них на стенку выше писает.

-Забавно...

-Что именно?

-Забавно, что ни немцы, ни американцы не принимают всерьез силу струи Алексея Дмитриевича Покотилова.

-Ты всерьез думаешь, что сила струи Покотилова имеет какое-то значение?

-Не знаю, Мануил...Пока не знаю...

-Ты сейчас подумал про промышленный шпионаж?— быстро спросил Маргулиес.

-Про него тоже.— задумчиво ответил Шувалов.— Считается, и вполне справедливо, что американская разведка является средоточием дилетантов, скопищем людей, неспособными служить на других участках. Офицеры американской регулярной армии например, уверены, что разведка не то место, где можно сделать карьеру и предпочитают отказываться от назначений на эту службу, именуя подобную возможность "поцелуем смерти". Как следствие этого — отсутствие достаточного количества квалифицированных людей в области военной разведки, что препятствует быстрому увеличению персонала. Да, горстка американских высших государственных и военных чинов, имея доступ к разведывательной информации, не имеет ни опыта, ни теоретических знаний для работы в области стратегической разведки; американские генералы попросту не могут адекватно оценить значимость информации, а правительственные чиновники не умеют анализировать. Они также не могут соотнести ее с другой доступной информацией. Но ведь сие касается сведений по большей части военного характера. А в области сбора информации для достижения коммерческой выгоды дело обстоит совершенно иначе. Тут американцы могут фору дать.

-Почему ты так думаешь?— поинтересовался Маргулиес.

-Я в этом не совсем уверен, но я опираюсь на сведения, поступающие по линии агентуры из разных источников. В том числе и из "Китай-города" и "Зарядья". А как только станет известно о том, кто скупает акции, в этом будешь уверены и ты.

Рутина-V.

21 сентября 1933 года.

Великое Княжество Литовское.

Вильна.

-Давайте-ка еще раз, дорогой мой...— сказала личный секретарь-референт Алексея Дмитриевича Покотилова, соучредителя Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы, Даурия Лаврова.

Отхлебывая ароматный густой черный чай из массивного стакана с подстаканником, она обращалась к своему собеседнику, журналисту литовского "Летуво́с у́кининкас"* Лазарю Ханину, сидевшему у письменного стола:

-Пройдемся по теории ведения промышленного шпионажа...Итак, сбор информации включает в себя получение необработанного, сырого материала, который затем, в результате анализа будет превращен в полезные аналитические материалы. Этот материал может быть использован как правительством заинтересованной державы, так и частными компаниями или лицами, заинтересованными в процессе принятия стратегических решений. Поиск нужной информации может осуществляться путем использования традиционных источников, как-то: журнальные и газетные публикации, проводимые выставки и конференции, добыча секретных сведений политического военного характера, опросы, наблюдения, интервью...Пассивные методы— получение сведений из печатных источников и документов, активные — опросы, интервью, визуальные наблюдения, то есть те, в которых в качестве источника информации выступает человек. Основной формой сбора информации является наблюдение: постоянное, систематизированное. За состоянием объекта, за определенными показателями. Наблюдение позволяет отслеживать изменения интересующих показателей, своевременно предупреждать о возможном развитии событий. Можно выделить четыре основные составляющие наблюдения: непрямое наблюдение, условный обзор, информационный поиск и формальный поиск.

-Эт-то мне понятно, — сказал задумчиво, с легкой скукой в голосе, Ханин.

-Да? Поделитесь мой друг, своим пониманием, — тотчас вскинулась Даурия.

-Непрямое наблюдение— сие есть общий обзор сведений, при котором не следует достижение специфических целей. Тут можно сказать еще — просматривающий сведения человек зачастую и не предполагает того, что ему может встретиться. Условный обзор предполагает, что изучение производится в заранее определенном направлении, но при этом может предусматривать средства активного сбора сведений, когда более или менее определена область информации...

-Неплохо, продолжайте...

-Изучающий путем условного обзора может быть чувствителен к определенного рода сведениям и может оценивать их значимость. Информационный поиск относительно ограничен, но он также и не структурирован на получение особой информации. Ну и, наконец, формальный поиск характеризуется обдуманными действиями просмотра особой информации.

-Очень хорошо, очень, — одобрительно кивая, сказала Даурия Лаврова. — Теперь мы подходим к главному. Подлинная информация для фабриканта или промышленника существует лишь в том случае, ежели предварительно имеется намерение, или замысел, или, если хотите, то назовите это проэктом, целью. Есть намерение — есть предопределение отношения к анализу окружающей действительности. А это в свою очередь, выражается в пробуждении внимания, которое и позволяет выделять нужные сведения из общего фона. Иначе говоря, истинная информация является результатом взаимодействия двух сущностей: намерения и внимания. Только в этом случае становится возможным создание действенной методы для сбора и обработки сведений без ненужных потерь времени, путаницы и риска утонуть в безбрежном море информации.

-И в чем же состоит наша первостепенная задача? — с ухмылкой спросил Ханин, — В свете описываемого вами?

-В сущем пустяке. — Даурия закурила "бриннеровскую сигару"*, глубоко затянулась и пустила к потолку густой клуб ароматного дыма, — Мы должны создать малопреодолимые, а лучше и вовсе — непреодолимые, условия для неполучения заинтересованным лицом, или заинтересованными лицами, истинных сведений. Надо напустить сигарного тумана, ароматного и приятного на первый взгляд, — она снова затянулась, выдохнула в потолок очередной клубок дыма, неопределенным жестом руки, поднятой кверху как бы предлагая Ханину насладиться ароматом сигары, — но совершенно не отвечающего преследуемым заинтересованными лицами целям и задачам. Известно, что девяносто пять процентов всех сведений составляет несекретная информация. И только пять процентов — секретная. Нам надо напустить такого тумана, чтобы кое-кто кое-где выцеживал крупицы "нужных сведений" из несекретных и секретных источников, которые на поверку окажутся совершеннейшей "пустышкой". Нам надо сделать информационное блюдо столь удобоваримым, чтобы кое-кто и кое-где его с удовольствием слопал. Ну и попутно надо решить еще несколько задач — выявить к чему, или к кому, интерес у "той стороны", выявить "интересующихся" разными секретами в нашей "посудной лавке" и пресечь их деятельность. Можно — громко, можно не очень. Это уж как пойдет.

-А я один из тех, кто примет участие в приготовлении "блюда"? -спросил Ханин.

-И в приготовлении, и в его сервировке. — сказала Даурия.

-Насколько я могу понять, мои недавние поездки в Мемель и мои статьи с кратким историческим экскурсом в историю Ганзейского союза — есть начало приготовления удобоваримого кушанья?

-Началом приготовления удобоваримого, как вы изволили заметить, кушанья, явилось включение вас в правительственный пул Казиса Гринюса*. Так сказать, заготовка ингредиентов к приготовляемому блюду. Само кушанье начнет готовиться после того, как вы станете размещать кое-какие материалы на экономическую тему, когда появятся информационные поводы.

-Кто-то проявит интерес к источникам моей осведомленности?

-Именно. Этот кто-то станет выстраивать с вами доверительные отношения. Заранее выстроенные взаимоотношения создают возможность для активных действий. Когда назревает информационный повод, заинтересованное лицо может сразу сделать звонок лояльному и хорошо знакомому журналисту, даже в вечерний час, назначить приватную встречу, а не отправлять письмо по адресу в надежде, что оно будет прочитано или звонить незнакомому человеку с длинными пояснениями, кто и откуда. У заинтересованной стороны должно сложиться отчетливое понимание, что вы можете помочь в работе, что вы являетесь наиболее эффективным источником на пути получения определенной информации или договоренности.

Лазарь Ханин пожал плечами, делая вид, что все еще сомневается.

-Ханин! Условия предлагаются просто-таки шикарные. Как говаривали в среде военных — "паек, слюной не сожрать". Гонорар — выше обычного, причем значительно выше.

-Выше? Запредельно выше?

-Ну, так и дело не копеечное, Ханин.

-Я в деле, Дарья Сергеевна,— серьезным тоном сказал Ханин и потянулся к сигарнице на столе.

-Я в этом не сомневалась. — просто сказала Лаврова.

===================

"Летуво́с у́кининкас"*— ("Lietuvos ūkininkas", "Литовский хозяин") — либеральная еженедельная литовская газета.

закурила "бриннеровскую сигару"*— сигары из второсортного табака островов Ява и Борнео, изготовлявшиеся табачными предприятиями владивостокского купца Бриннера. Имели чрезвычайно широкое распространение среди населения Дальнего Востока.

правительственный пул Казиса Гринюса*-неофициальное название группы журналистов, на постоянной основе освещающих деятельность премьер-министра и правительства Великого Княжества Литовского.

==================================================

Рутина-VI.

21 сентября 1933 года.

Лондон.

На Флит-стрит, газетной улице Лондона, по праву заслужившей звание центра британской журналистики, вечернее оживление шло на спад. Лондонские туристы, насмотревшись не только на фасады известных изданий, но и на великолепные по своей архитектуре церкви и судебные палаты, отправлялись через Стрэнд к Букингемскому парку или в сувенирную лавку возле собора Святого Павла. Напоследок, покидая Флит-стрит, они бросали любопытные взгляды на здание газеты "Дейли экспресс", поражающее огромными застекленными окнами, чередующимися с полированным черным стеклом, которым были облицованы стены, и на парадный въезд в Сити, где у высокого постамента с крылатым грифоном, по освященному традицией обычаю, лорд-мэр встречает монарха, когда тому вздумается побывать в Сити, и, вручив ключ от города, пропускает его через "границу", и спешили заглянуть в "Йе олд чешир чиз" ( "У старого чеширского сыра") — один из старейших пабов британской столицы, основанный в 1667 году: здесь перед входом висела табличка "Тут обслуживают только джентльменов", а рядом с дверью — доска, где были написаны имена монархов, во время правления которых существовал паб. Кто только не перебывал в этом пабе! Принцы крови, премьер-министры, епископы, знаменитейшие писатели! А сколько в старинной таверне остроумных эпиграмм было прочитано и веселых застольных песен спето-не счесть!

Постепенно становилась безлюдной и редакция газеты "Вест Ньюс кроникл", располагавшаяся в двухэтажном особняке построенном в викторианском стиле, прямо за зданием королевского суда, в месте слияния Стренд-стрит и Олдвич-стрит. Сотрудники газеты разъезжались домой после трудного рабочего дня или спешили опрокинуть в небольших "кантинах"-закусочных, какими изобилует Флит-стрит, по кружке эля.

В этом же викторианском особняке, под прикрытием редакции "Вест Ньюс кроникл", помещался так называемый "русский" отдел английской разведки "Интеллидженс сервис". Он занимал цокольный этаж, "отданный" под контору с незамысловатым названием "Бюро технического перевода".

...Уайтхолл, Вестминстер, Даунинг-стрит, Сити, Флит-стрит, Скотленд-Ярд давно уже стали синонимами размещающихся в них государственных институтов и ведомств Великобритании, своеобразными символами английской жизни: королевский дворец, олицетворяющий британскую монархию, парламент, старейший в Европе и мире; могущественное и лукавое ведомство внешней политики — министерство иностранных дел; финансово-деловой район города — один из бастионов мировой финансовой системы; газетно-журнальная империя; центральное управление полиции — гроза криминального мира.

У Интеллидженс сервис, чья штаб-квартира располагалась в Бродвей-Билдингсе, что у станции лондонского метро "Сент-Джеймс-парк", здания были разбросаны по всему Лондону и даже в его пригородах. И чуть ли не в каждом из них разрабатываются планы и сценарии хитроумных разведывательных операций, подбираются люди, которые будут воплощать их в жизнь, и необходимый для этого реквизит. Из штаб-квартиры исходят приказы и инструкции, стекается для анализа и реализации в различных правительственных инстанциях информация, добываемая резидентурами. А "черновая работа" ведется в особняках и зданиях под незамысловатыми вывесками: "Служба эксплуатации Лондонского Регионального Транспорта", "Отдел снабжения Объединенной компании электрического освещения Свана", "Бюро городских перевозок", "Чертежная мастерская Брюса-Партингтона" на фасадах.

В просторном кабинете редактора газеты расположились пятеро джентльменов. Четверо из них были одеты в черные, хорошо сшитые костюмы и походили на сотрудников Форейн Оффиса*, прибывших не в "Бюро технического перевода", а на дипломатический прием — глава "Интеллидженс Сервис" Дэвид Росс, шеф русского отдела "Интеллидженс сервис" доктор Дени Гамильтон, его помощник Уильям Кларенс, Гарри Маллет, отвечавший за составление аналитических обзоров "русского отдела". Пятым джентльменом, одетым в очень толстый свитер с высоким горлом, поддетым под пиджак, и единственным из присутствующих действительно являвшимся сотрудником Форейн-оффиса, был парламентский секретарь главы внешнеполитического ведомства Стивен Герберт Кинг.

Дэвид Росс неторопливо раскурил сигару и еле заметным кивком предложил начать совещание.

-Джентльмены! Я рад приветствовать в стенах нашей конторы мистера Стивена Герберта Кинга, известного ученого и политика, любезно согласившегося выступить с небольшой, э-э, лекцией, посвященной отдельным аспектам геополитической концепции Великобритании и коснуться вопроса о том, что в американских трудах именуется "большой стратегией"...— с этими словами Гарри Маллет поправил шейный платок — поднял его повыше и затянул чуть потуже, милостивым взглядом окинул помещение.

Кинг негромко откашлялся:

-Джентльмены! Я конечно же не могу претендовать на то, что тема хартленда, цитадели сухопутной мощи на великом мировом материке, будет исчерпана в моем выступлении. Но я заранее благодарю вас за внимание. Меня попросили развить некоторые темы, которыми занимался в своих работах Хэлфорд Маккиндер, географ, преподававший в Оксфорде и в лондонской школе экономики политическую и историческую географию. В частности, поразмыслить над вопросом, не умалилась ли в какой-то степени значимость стратегического понятия "хартленд" в нынешних политических условиях. Но чтобы представить это понятие в надлежащем контексте, я вынужден начать с краткого рассказа о том, как этому понятию, я говорю о понятии "хартленд", изначально случилось сформироваться.

Так получилось, что слово "хартленд" было введено в научный обиход Хэлфордом Маккиндером. "Хартленд"— "серцевинная земля" или лучше, "средоточие", впервые появилось в его работе "Географическая ось истории", которую он имел честь представить весной 1904 года в Королевском Географическом обществе. Слово появилось, было введено в научный оборот, но лишь мимоходом и на правах описательного выражения, а не в качестве термина. Вместо него там использовались обороты "осевое пространство" и "осевое государство". Например: "Опрокидывание силового баланса в пользу осевого государства, ведущее к экспансии последнего в окраинные земли Евро-Азии, позволило бы использовать обширные континентальные ресурсы для строительства флота — и затем глазам нашим могла бы предстать мировая империя. Так могло бы случиться, если бы Германия в качестве союзницы присоединилась к России...".

-Стивен, продолжайте пожалуйста про хартленд.— мягко вставил реплику Дэвид Росс.-К вопросу о Германии мы еще вернемся.

-Итак, хартленд. Хартленд — это северная и внутренняя часть Евро-Азии. Он простирается на юг от арктического побережья до срединных пустынь, и широкий перешеек между Балтийским и Черным морями образует его западные пределы. Но это понятие не допускает скрупулезно-дотошного определения на карте, потому что основывается на трех разных физико-географических аспектах, которые, хотя и подкрепляют друг друга, совпадают не до конца. Прежде всего, мы имеем в этом регионе широчайшую из низменных равнин на поверхности земли. Во-вторых, через эту равнину протекают несколько больших судоходных рек: одни из них впадают на севере в Арктическое море и недоступны с океана, поскольку оно загромождено льдами, тогда как другие впадают в закрытые водоемы, вроде Каспия, из которых нет выхода в океан. В-третьих, здесь налицо зона пастбищ, которая лишь в последние полтора столетия прекратила предоставлять кочевникам-скотоводам на верблюдах и лошадях идеальные условия для развития высокой мобильности. Из трех указанных особенностей речные бассейны легче всего представить картографически: водораздел, выделяющий всю группу арктических и "континентальных" рек в единое целое, четко обособляет на карте тот обширный и неразрывный ареал, каковой и является хартлендом сообразно с этим частным критерием. Однако же простое исключение морской мобильности и морской мощи — это сугубо негативная, хотя и важная отличительная черта; а равнина и пояс пастбищ образовали позитивные условия, соответствующие другому типу мобильности, именно — свойственному степям. Что же касается пастбища, то оно пересекает равнину во всю ширь, но не вполне покрывает ее поверхности. И все же, несмотря на эти явные несовпадения, хартленд, как понятие и представление, обеспечивает достаточный физико-географический базис для стратегической мысли. Идти дальше и искусственно упрощать географию — значило бы вступать на ложный путь.

-Давайте скажем несколько слов о России.-снова подал реплику Дэвид Росс.

-Для наших нынешних целей будет достаточно корректным сказать, что территория Российской империи эквивалентна хартленду во всех направлениях, кроме одного. И чтобы отграничить это исключение — исключение поистине великое! — прочертим прямую линию, примерно в пять тысяч пятьсот миль длиной, с востока на запад — от Берингова пролива до Румынии. В трех тысячах миль от Берингова пролива эта линия пересечет реку Енисей, текущую от границ Монголии на север — в Арктический океан. На восток от этой великой реки в основном лежит глубоко изрезанная страна гор, плоскогорий и межгорных долин, почти сплошь из конца в конец покрытая хвойными лесами; вслед за Маккиндером я буду называть ее "землей Лены", по главной ее примете, великой реке Лене. Эта земля не входит в Россию-хартленд, "Россию-Средоточие". Россия "земли Лены" объемлет пространство в три и три четверти миллиона квадратных миль, но с населением лишь около шести миллионов человек, из коих почти пять миллионов обосновались вдоль трансконтинентальной железной дороги, от Иркутска до Владивостока. На оставшейся части этой территории имеем в среднем свыше трех квадратных миль на каждого обитателя. Богатые природные запасы — лес, водная энергия и полезные ископаемые — все еще практически не тронуты. К западу от Енисея лежит то, что Маккиндер описал как "Россию-хартленд", — равнина, простершаяся на две с половиной тысячи миль с севера на юг и на две с половиной тысячи миль с востока на запад. Она включает четыре с четвертью миллиона квадратных миль и население более чем в двести миллионов. Это население прирастает со скоростью четыре миллиона в год.

-Неплохо было бы привести сравнения. Для наглядности.— пробормотал Кларенс.

-Сравнения? Пожалуйста!— тотчас откликнулся Кинг.— Простейший и, пожалуй, самый эффективный способ представить стратегически значимые параметры российского хартленда — это сравнить их с такими же параметрами Франции. Подобно России, Франция — компактная страна, одинаково протяженная в длину и в ширину, но не столь удачно округленная как хартленд и потому имеющая, пожалуй, меньшую территорию в пропорции к длине той границы, которую надо защищать. Ее всю, за исключением северо-востока, обрамляют море и горы. Россия воспроизводит в основных чертах паттерн Франции, но в укрупненном масштабе и с границей, открытой на запад, а не на северо-восток.

-В вероятной, будущей, войне российская армия развернется, перекрыв открытую часть границы.-заметил Кларенс.— На политическом уровне это фактически означает признание ведущей роли России в стратегическом смысле.

-Да.— подтвердил Кинг.— В тылу у русских будет огромная равнина хартленда, подходящая и для глубокой обороны и для стратегического отступления. А еще дальше позади армии, эту равнину замыкает на востоке природный крепостной вал, образуемый "недоступным" арктическим побережьем, усиленный Русским Грумантом*, пустошами земли Лены за Енисеем и горной цепью от Алтая до Гиндукуша, за которой и Гоби, и тибетские, и иранские пустыни. Эти три заграждения — широкие и весьма вещественные, далеко превосходящие в своем оборонном значении те побережья и горы, которыми окаймлена Франция.

-Но, справедливости ради, надо сказать, что арктическое взморье уже более не является недоступным в том абсолютном смысле, в каком это выражение было в силе до самых последних лет.— сказал доктор Гамильтон и выразительно посмотрел на Кинга.— Караваны кораблей, подкрепленные могучими ледоколами и самолетами, разведывающими водные проходы между массами плавучего льда, уже проложили торговые маршруты рек Оби и Енисея и даже самой реки Лены.

-О доступности или недоступности русского севера лучше спросить наших военных специалистов.-ответил советник главы Форейн оффиса.— Но что-то мне подсказывает — вражеское вторжение через огромное пространство приполярных льдов, через мшистые тундры и таежные леса Северной Сибири представляется почти невозможным ввиду русской воздушной обороны наземного базирования.

-Стивен, мы спросим мнение военных. Продолжайте пока.-сказал Росс.

-Благодарю вас, Дэвид.— с легкой усмешкой ответил Кинг.— Завершая сопоставление Франции и России, скажу только о сопоставлении относительных величин некоторых параллельных данных. Россия хартленда шестикратно превосходит Францию по населению и четырехкратно — шириной открытого сектора границы, но двадцатикратно — площадью. Мистер Кларенс, вы кажется впечатлены цифрами?

-Не скрою, впечатлен.

-Однако громадные возможности, предоставляемые хартлендом, не говоря уже о природных запасах земли Лены, со стратегической точки зрения удачно распределены в пространстве. Промышленность стремительно растет в таких краях, как Южный Урал, — в самой что ни есть осевой точке осевого пространства! — и в богатом Кузнецком угольном бассейне, под защитой великих естественных заграждений, поднявшихся к востоку от верховий Енисея. Поправьте меня, господа, если я где-то назову неверные цифры, но в 1930 году Россия превосходила любую другую страну мира в производстве следующих продуктов питания: пшеницы, ячменя, овса, ржи и сахарной свеклы!

Росс и Гамильтон почти одновременно устремили свои взоры на Кларенса. Тот порылся в бумагах на столе, что-то нашел, бегло просмотрел и торжествующе произнес:

-Вот скорбная для России статистика...За последние тридцать лет у них девять раз случался недород, и ...

-Кларенс, вы хороший разведчик, и прекрасно знаете, что в периоды между войнами разведку интересует глубокий тыл противника, его экономические ресурсы, все, из чего складывается военный потенциал. — сказал Росс.— Сейчас меня интересуют в первую очередь такие подробности, когда стоит вопрос о том, что правительства могут вмешаться в международную торговлю. Тем или иным образом. Есть у вас такая информация?

Кларенс растерянно пожал плечами.

-Простите, что прервали вас, Стивен. Продолжайте.

-В России добывалось марганца больше, чем в какой бы то ни было другой стране. Она стоит вровень с Соединенными Штатами на первом месте по железу и идет второй по добыче нефти. Относительно угля русский экономист Михайлов утверждает, что оценочных запасов, будь то Кузнецкого или Красноярского угольного бассейнов, хватило бы для удовлетворения потребностей всего мира в течение трехсот лет. И я, ознакомившись с его выкладками и работами других, общепризнанных мировых экспертов в области экономики, готов согласиться. Да-да, господа, готов согласиться...

-В конце концов, русские уже пятьдесят лет как не закупают наш кардифф...-вставил Гамильтон.

-Рассмотрев все эти данные, с неизбежностью заключаю, что если Россия и далее продолжит развитие подобным образом и в подобных же масштабах, которые ныне видим мы, она должна будет считаться величайшей сухопутной державой на планете. Более того, она будет державой в стратегически наисильнейшей оборонительной позиции. Хартленд — огромнейшая естественная крепость на земле. Впервые в истории она обеспечена гарнизоном, адекватным ей и численно, и качественно. Я уже очертил понятие хартленда, о котором Маккиндер, не колеблясь, говорит как о более действенном и полезном сегодня, чем оно было хоть двадцать, хоть сорок лет назад. Теперь позвольте, я коснусь темы геополитики...Как вам известно, базовые принципы геополитики были сформулированы немецким географом Ратцелем, который называл новую науку "политической географией", шведом Рудольфом Челленом, американцами Мэхэном и Николасом Спайкмэном, немцем Карлом Хаусхофером, русским ученым Петром Савицким и Маккиндером. Все эти авторы, несмотря на существование глубоких расхождений в идеологических и политических симпатиях, были согласны относительно базовой, основополагающей картины мира, вытекающей из данных этой уникальной науки. В основе ее лежит противостояние двух типов цивилизаций, предопределенных географическими категориями. С одной стороны, речь идет о "талассократических", морских цивилизациях, связанных с островным или береговым типом существования, мореходством и торговым строем. Примерами этого типа можно назвать Карфаген, Афины, Испанию, Португалию, Британскую империю. Вторым полюсом является теллурократическая цивилизация — континентальная, авторитарная, сухопутная. Ее древнейшими примерами могут служить Рим, Спарта, позже Россия. Англосаксонские геополитики, применяя научные данные к конкретной политической действительности, делали на этом основании вывод о принципиальной и структурной противоположности собственных интересов интересам континентальных держав — в первую очередь, России и Германии. Германские геополитики внимательно рассматривали выводы англосаксов и приходили к аналогичным выводам, только с обратным знаком. Так, Карл Хаусхофер, глава немецкой геополитической школы, выступал, и выступает ныне, за создание "континентального блока" по оси Берлин — Москва — Токио. Это представляется ему адекватным ответом на наш, англосаксонский вызов.

Кинг сделал небольшую паузу, оглядел присутствующих и продолжил...

-А вот русский...Савицкий...Савицкий является фигурой, ничуть не уступающей по масштабу Хаусхоферу или Спайкмэну. Или Маккиндеру.

-Мы обязательно поговорим о русской геополитической концепции.— сказал Росс.— Я полагаю, чтобы, так сказать, уравновесить данную тему, надо будет несколько слов посвятить также и той личности, я говорю о Савицком, которая достаточно адекватно и последовательно, на мой взгляд, дала в какой-то мере осмысленный и полноценный ответ на проблему, поставленную геополитикой как наукой. Но несколько позже, Стивен, вы не возражаете?

-Я перехожу к рассказу о некоем подобии пояса, как бы обвитого вокруг тяготеющих к Северному полюсу регионов. Он начинается с пустыни Сахара, затем, если двигаться на восток, обретает свое продолжение в арабских, иранских, тибетских и монгольских пустынях и через пустоши "земли Лены", Аляски и Лаврентийской возвышенности в Канаде дотягивается до засушливой зоны на западе Соединенных Штатов. Этот пояс пустынь и пустошей — черта первостепенной важности во всемирной географии. Внутри него обретаются два взаимно соотнесенных явления почти равной значимости: хартленд и бассейн Средиземного океана, то есть Северной Атлантики, с его четырьмя придатками-Средиземным, Балтийским, Арктическим и Карибским морями. За пределами этого пояса — Великий океан. Под этим термином подразумевается и Тихий, и Индийский и Южно-Атлантический океаны, и земли, отдающие им свою речную влагу. Это— азиатские муссонные края, Австралия, Южная Америка и Африка к югу от Сахары. Еще Архимед говорил, что мог бы поднять мир, если бы нашел опору для своего рычага. Нельзя поднять весь мир за раз, вернув его к процветанию, но регион между Миссури и Енисеем, с его будущими великими воздушными магистралями коммерческого флота Чикаго-Нью-Йорк и Лондон-Москва и со всем, что будет ознаменовано их развитием, должен быть первостепенным предметом заботы, ибо призван стать той самой Архимедовой опорой. Мудро было бы несколько повременить с покорением Японии. В свое время Китай получит капитал щедрой мерой как наш долг чести, чтобы помочь ему в его романтическом предприятии созидания новой цивилизации для четверти человечества — цивилизации не вполне восточной и не вполне западной. Кстати, в этом месте можно снова вернуться к идеям Савицкого.

-Да, китайская идея и идея русского евразийства в какой-то мере перекликаются между собой...-согласился Росс. — Но это так, небольшая ремарка.

-После этого упорядочение Внешнего Мира будет относительно нетрудным, с Китаем, Соединенными Штатами и Соединенным Королевством как путеводителями на этом пути, по которому за каждой из последних двух держав последует целое сообщество свободных наций, ибо хотя их, Америки и Великобритании, история была различна, результаты окажутся сходными.-подхватил Гамильтон.

-Хартленд, господа, встраивается в свой широкий пояс естественных оборонительных сооружений — из одетого льдом Полярного моря, лесистой и изрезанной горными складками земли Лены и центрально-азиатских гор и засушливых плоскогорий. Тем не менее этот пояс незамкнут из-за открытых "ворот" в тысячу миль шириной, ведущих с полуостровной Европы на внутреннюю равнину через обширный перешеек между Балтийским и Черным морями. На протяжении достаточно длинного исторического периода внутри этой громадной естественной крепости мы видим гарнизон достаточный, чтобы не позволить войти захватчику. Если учесть этот факт, а также описанные Маккиндером оборонительные укрепления на флангах и в тылу, то сама ширина открытых "ворот" оказывается преимуществом, поскольку создает возможность победить врага, принуждая его растягивать вширь свой человеческий потенциал. А на поверхности хартленда и в глубинах его — богатый запас почвы для возделывания, руд и топлива для добычи, равный — или примерно равный всему, что залегло на поверхности и в глубинах Соединенных Штатов и Канадского Доминиона. Теперь о наших интересах. Макиндер отождествлял свои интересы с интересами англосаксонского островного мира, то есть с позицией "внешнего полумесяца". В такой ситуации основа геополитической ориентации "островного мира" ему видится в максимальном ослаблении хартленда и в предельно возможном расширении влияния "внешнего полумесяца" на "полумесяц внутренний". Макиндер подчеркивает стратегический приоритет "географической оси истории" во всей мировой политике и так формулирует важнейший геополитический закон: "Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлендом; тот, кто доминирует над хартлендом, доминирует над Мировым Островом; тот, кто доминирует над Мировым Островом, доминирует над миром".

-Стивен, что вы скажете о необходимости приручения России, Германии, Японии?— спросил Росс.

-Это укладывается в теорию, представленную Маккиндером.— пожал плечами Кинг.— Дело в том, что контроль над территориями должен идти по следующей схеме: Восточная Европа — "сердцевинная земля" — "мировой остров" -земной шар. Исходя из этого, Маккиндер считает, что главной задачей англосаксонской геополитики является недопущение образования стратегического континентального союза вокруг "географической оси истории" — России. Следовательно, стратегия сил "внешнего полумесяца", то есть наших сил, должна состоять в том, чтобы оторвать максимальное количество береговых пространств от хартленда и поставить их под влияние "островной цивилизации". Нетрудно понять, что именно Маккиндер вкладывает в англосаксонскую геополитику, о какой основной тенденции он говорит: любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского, континентального блока, созданию стратегического союза России, Германии и Японии, геополитическому усилению хартленда и его экспансии. Ибо в таком случае Западной Европе будет противостоять германо-русско-японская комбинация, оформленная на высшем геополитическом уровне как континентальный блок. С возможным подключением азиатского гиганта-Китая, как европейско-евразийская антибританская конструкция мироустройства, самая впечатляющая из всех, с которыми англо-саксонскому Западу когда-либо доводилось сталкиваться...

-Следовательно, есть смысл и способы бороться со злом, олицетворением которого в данном, конкретном случае, выступает Россия?

-Безусловно.— ответил Кинг.— Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегически позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера. Полное развитие ее железнодорожных возможностей дело времени. Отсюда вывод— любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского блока, созданию стратегического союза России и Германии, геополитическому усилению хартленда и его экспансии. И полагаю, необходимо, в качестве противодействия России создать, скажем так, братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке.

-С Америкой?

-Да. Такого рода ассоциация, в рамках выстраивания системы особой, англосаксонской геополитики, предполагает совершенно особые отношения между Соединенными Штатами и Британской империей. Такая ассоциация потребует не только растущей дружбы между родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между военными ведомствами, правительствами, обмена военно-политическими сведениями, совместного использования всех военно-морских и воздушных баз, что удвоит мощь Соединенных Штатов и увеличит мощь имперских вооруженных сил...

-А не получится ли так, что создание англоязычного военного блока, противостоящего России, окажется предостережением не только Москве, но и жестким предупреждением некоторым европейским странам, например, Испании, Германии, Франции и Италии?

-И не только им,— улыбнулся Кинг, — но и азиатским державам: Японии и Китаю. Они будут поставлены перед фактом создания качественно нового блока. Это должно подействовать отрезвляюще...

-А вот теперь давайте поговорим о способах.— сказал Росс. — Вчера утром лорд Чешэм предостерег английский кабинет от опасности германо-русского сближения. Форейн оффис считает вероятным, что Германия и Россия окажутся в одной упряжке, поскольку они имеют общие экономические интересы. А если это так, от нашей службы правительство потребует установить размеры общих русско-германских экономических интересов. Чтобы переговоры сорвать, чтобы создать условия, при которых Берлину окажется невыгодным иметь с Россией общие экономические интересы. Это, так сказать первый момент. Теперь момент второй. Ознакомительные поездки представителей нескольких крупных японских концернов по балтийским портам определенно демонстрируют возросший интерес Токио к торговым возможностям Балтики. Можно предположить, что Москва и Токио могут договориться об увеличении японского транзита в Европу и наоборот, через русскую железнодорожную сеть. Не случайно русские заказали в Германии несколько морских железнодорожных паромов и ведут работы по расширению своей железнодорожной сети в Прибалтике и в литовском Мемеле. И момент третий, пожалуй, в свете всего сказанного уважаемым Стивеном, самый тревожный. По некоторым сведениям из Москвы, в окружении русского царя зреет идея о "русском развороте на Восток". В печать уже просочилась информация о том, что предстоят переговоры на высшем уровне между Москвой и Токио. Будто бы называются лица из ближайшего окружения японского императора, которые уполномочены вести переговоры. Стивен, как вы оцениваете перспективы сближения двух держав?

-Скажу так. Сближение вероятно. Не совсем ясно пока, на какой основе. Возможно, вопрос лежит в сфере взаимных торговых интересов сторон.

-В этом случае британские экономические интересы на Дальнем Востоке могут быть уязвлены?

-Да. Могут пошатнуться. Причем, весьма болезненно для нашей островной империи. Да и для европейской экономики тоже. Для германской, например. Если, конечно, Берлин не реализует собственную стратегию в азиатском вопросе.

-Если Германия не присоединится к русско-японскому переговорному процессу?

-Да. Я не исключаю подобного развития событий. Поэтому надо предупредить немцев. Возможно — с целью удержать Германию от подобного шага.

-Вы полагаете, что можно объяснить немецкой стороне пагубность мысли о сближении с русским колоссом?

-В Германии есть люди, убежденные в нежелательности сближения с Москвой.— сказал Кинг.— В конце концов есть исторические примеры. Есть факты социального, культурологического, экономического различия...

-Исторические примеры...Исторические примеры...-негромко проговорил Кларенс.— Есть старая истина: "Бойтесь своих желаний — они могут исполниться". Как показывают многочисленные исторические примеры, эта истина применима не только к отдельным людям, но и к целым государствам.

-Кларенс, прошу вас, -поморщился Дэвид Росс,-поменьше этой всей лирики и сантиментов.

=======

Форейн-офис (или Фо́рин О́ффис) — внешнеполитическое ведомство Великобритании, один из департаментов британского правительства.

Русским Грумантом*— Шпицберген, вплоть до установления над ним, в соответствии с Лондонским договором 1872 года, суверенитета Российской империи, считался никому не принадлежащей ничейной землей. Однако ни у кого, в том числе и на Западе, никогда не возникало сомнений в наличии особых прав и интересов России в отношении этого полярного архипелага.В 1871 году шведские власти приняли решение основать на островах поселок и переселить туда на постоянное жительство несколько сот выходцев из Северной Норвегии ( в ту пору Норвегия находилась в унии со Швецией), взять поселок под государственную защиту, а затем, воспользовавшись этим обстоятельством, аннексировать архипелаг Шпицберген и присоединить его к своим владениям. Западноевропейские правительства принципиальных возражений против шведских планов не выдвинули, однако русское правительство и особенно общественное мнение России заняло по этому вопросу резко отрицательную позицию. Россия направила к берегам Шпицбергена клипер "Опричник". Командир клипера поднял на берегу бухты Нур-фьорд, в районе старинного поморского становища, российский коммерческий флаг и установил столб с надписью на английском и французском языках: "Принадлежит России. Капитан Абаза. Клипер "Опричник"". Демарш России возымел свое действие: шведский посол в Москве официально заявил, что его правительство не имело намерения занять архипелаг. В 1872 году, Россия, используя благоприятную международную обстановку, на II-й Лондонской арктической конференции подняла вопрос о пересмотре в свою пользу международно-правового статуса Шпицбергена. После острых дискуссий, 9 февраля 1872 года, представители Великобритании, Франции, Дании, Италии, Нидерландов, Швеции, САСШ, Испании и России подписали договор о признании российского суверенитета над архипелагом Шпицберген и примыкающим к нему рядом арктических островов: Надежды, Медвежий, Земля Короля Карла, Белый.

Рутина-VII.

21 сентября 1933 года.

Лондон. Флит-стрит.

-...Русские, русские. Русские...Я слышу это каждый день. На протяжении многих лет.— ворчливо сказал Дэвид Росс.— Мы первыми пришли в Афганистан-русские бесцеремонно вытолкали нас взашей. Мы попытались утвердиться в Персии— русские выкинули нас и оттуда. Мы взяли Суэцкий канал-снова пришли русские и просто поставили нас перед фактом: "Так не пойдет, мы будем контролировать канал. Вместе с вами, а еще вместе с французами, турками и египтянами". Мы дважды в девятнадцатом веке вынуждены были воевать с Россией, решая пресловутый Восточный вопрос и добились только того, что не остановили, нет, а лишь притормозили продвижение русских к жемчужине Британской короны-Индии. Да и то, они сказали: "О кэй, мы слегка отдохнем, переварим уже съеденное и двинемся дальше. Когда захотим".

-Мы все еще остаемся лидерами мировой торговли...— осторожно заметил Кларенс.

-Вот именно-все еще!— фыркнул Росс.-Надолго ли?! Уже сейчас русские фактически подмяли под себя Европу. Они вертят ею как хотят. По своему усмотрению. От русских можно ожидать всего, чего угодно. В том числе и того, что в одно прекрасное утро нам сообщат — лидер мировой торговли теперь не Англия, а Россия. Гамильтон, скажите мне, ваша разведка в Москве вымерла, или она занимается исключительно игрой в теннис?

Гамильтон — доктор философии, изучавший марксизм, полиглот, в совершенстве знающий восемнадцать языков, но не обладающий даром красноречия, усмехнулся.

-Дэвид, мне кажется, у нас есть такая информация.

-Что за информация?

-Кларенс, прошу вас...-Гамильтон кивнул своему помощнику.

-Похоже русские готовы продемонстрировать усовершенствования в области организации морской торговли.-сказал Кларенс.— Используя опыт американцев они предпринимают попытку сконструировать грузовое судно, в которое бы закатывались грузовые вагоны.

-Железнодорожные паромы? Экая невидаль...

-Несколько лет назад внедрение этой технологии попытались осуществить американские бизнесмены Браш и Ходжсон, владельцы транспортной фирмы но, к сожалению, они не смогли выдержать противостояния с крупными железнодорожными компаниями.

-А русские, с их Транссибирским рельсовым путем, значит могут выдержать подобное противостояние? Не кажется ли вам это странным?

-Инициативу промышленников поддерживает русское правительство. И царь. Русские приступили к прокладке дополнительных подъездных путей в портовой зоне литовского Мемеля. Выравниваются дополнительные площадки в портах, по-видимому это делается для приема каких-то грузов.

-Каких? Не надо пожимать плечами, Кларенс. Что говорят по этому поводу эксперты?

-Есть основания полагать, что площадки предназначены для открытой выгрузки и размещения россыпью каких-либо грузов. Или техники. Россыпью.

-То есть точных сведений у вас нет? Хорошо, дальше давайте.

-Русские разместили дополнительные заказы, к уже имеющимся, на постройку шести грузо-пассажирских судов. На судостроительных верфях в Александрополе*. Рубка вынесена в носовую часть, трюмы расширены. Верхняя палуба без надстроек.

-Транспорты?

-Вне всякого сомнения.

-Десантные транспорты?

-Да. С возможностью размещения грузов и техники на верхней палубе.

-Техники? Очень интересно. Продолжайте, Кларенс.

-На рынок ценных бумаг русские выбросили акции будущего предприятия. Следовательно, они полагают извлечение серьезных прибылей

-Это еще ничего не значит само по себе. Мало ли что русские выбрасывают на рынок ценных бумаг.— фыркнул Росс.— Наши специалисты в состоянии оценить перспективы от закатывания товарного состава в пароходное чрево? Да, и еще, насколько помнится, у русских железнодорожный стандарт составляет пять английских футов?

-Да, кажется...-промямлил Кларенс.

-Не кажется, а так и есть.— раздраженно заметил Росс.— Кларенс, кто из нас работает в русском отделе, вы или я? В силу целого ряда причин ширина колеи на разных железных дорогах в разных странах мира может отличаться. Это создаёт определённые препятствия для транспортировки грузов и перевозки пассажиров по железным дорогам, имеющим разную ширину колеи.

-Русские могут угрожать нашему коммерческому фрахту...

-А равно и коммерческому фрахту Голландии, Франции, Испании.— махнул рукой Росс.

-Русские могут использовать подобные грузовые суда в военных целях.-сказал Кларенс.

-Вероятно. За отсутствием достаточного количества трансатлантических лайнеров русские будут грузить свои дивизии прямо в товарные вагоны и высаживать их на необорудованный берег...

-Русские могут при помощи железнодорожных грузовых судов значительно сократить транзит из Европы, через свои сибирские владения в Восточную Азию.

-Да? Это уже интересно. Сколько времени занимает путь парохода из Саутгемптона в Шанхай?

-Около тридцати пяти дней.

-А при использовании транзита через русскую территорию?

-Семнадцать — восемнадцать.

-Это может ударить по нашей морской торговле.-согласился Росс.— Что ж, Гамильтон, поработайте в этом направлении. Оставьте нашим морским лордам хоть какие-то перспективы...

-Известный русский промышленник и финансист Покотилофф серьезно снизил цены на фрахт судов своей компании, практически демпингует. И ему нужен дополнительный тоннаж.

-Только ли во фрахте причина? Уточните.

-Да, сэр.

-Господа, вы все прекрасно понимаете — Лондон пребывает в растерянности.— сказал Росс.— С одной стороны давят монополии, давит Сити, мол, угроза потери рынков и все такое...С другой стороны-общественное мнение, политики, газетчики, парламентская оппозиция, профсоюзы...Решиться на открытую драку? Сложно это...Поэтому, хотя наша служебная деятельность мало кого занимает и ее знает довольно узкий круг лиц, я не исключаю вероятия того, что результаты работы разного рода секретных комитетов, комиссий и служб могут быть оглашены в палате общин, когда Форейн-оффису придется приподнять завесу над своей зарубежной деятельностью, о которой джентльмены с Даунинг-стрит предпочитают молчать. Поэтому, действуйте аккуратно, желательно чужими руками.

Начинается работа— IV.

21 сентября 1932 года.

Великое Княжество Литовское.

Вильна.

Часа за полтора до отъезда, в гостиничном номере Покотилов обсудил с Крейном детали своей предстоящей поездки в Мемель: на чем лучше поехать на вокзал (взять такси), что взять из багажа, когда удобнее выезжать...Затем, когда Крейн ушел, он принял мадемуазель Лаврову. Покотилов только теперь заметил — а может быть, это его прекрасное настроение открыло ему на нее глаза, — что она чертовски хороша собой. Даурия Лаврова подобрала под себя ноги, по-домашнему устроившись в кресле. Ее, казалось, ничуть не заботило то, что он мог видеть верх ее чулок, подвязки и часть гладких белых бедер.

-Неплохо выглядите.— сказал Покотилов,

-Ничего не поделаешь.— ответила она, покусывая ноготок.

Она все же одернула платье, прикрыв заголившиеся ноги и озорно хихикнула. Над правой бровью, у самой переносицы, у нее появилась нежная ямочка.

-Материалы подготовлены?

Она кивнула:

-Завтра перевод будет напечатан и прочитана корректура.

-Как прошла встреча?

-Прекрасно.

С любопытством Покотилов ознакомился с заготовками статей, которые должны были выйти в скором времени из-под пера репортера Ханина. Материалы были достаточно интересными. Помимо краткого исторического экскурса в историю Ганзейского союза, к торговой системе которого относились и русские города северо-запада Руси, в том числе Великий Новгород и Псков, где имелись фактории ганзейцев, помимо значения Балтийского моря пассажей о региональной экономической специализации и "важных направлений международного разделения труда", Ханин "приводил" цифры и крайне любопытные факты...

..."Балтийский регион — один из самых динамично развивающихся регионов Европы. Около 40% российского экспорта и третья часть всей русской внешней торговли осуществляется через Балтику, включая, помимо российских, морские порты Литвы и Финляндии"...

..."Даже осуществив все долгосрочные планы по строительству новых собственных морских портов, Россия не сможет обойтись без морских портов своих соседей"...

..."Рост экспортных поставок грузов из России ожидается и впредь. Согласно последним прогнозам экономических специалистов добыча нефти в России возрастет на 44%. При этом российская промышленность будет способна переработать не более 35-40% этого объема"...

..."Объем перевозок по транспортным коридорам Восток — Запад ежегодно возрастает на 3-4%. Грузооборот в русских портах Балтийского моря уже сегодня способен увеличиваться ежегодно на 3-5%"...

..."Предложение портовых и транспортных инфраструктур превышает спрос на эти мощности в 2-2,5 раза"...

..."Объем перевозок через порты Балтики возрастет в 4-5 раз"...

..."Стратегия развития железнодорожного транспорта России и Литвы в ближайшие десять лет предусматривает строительство 900 километров новых линий, а также модернизацию существующей инфраструктуры"...

Покотилов долго расхаживал по мягкому ковру, потом поглядел на свои золотые часы-луковицу-время почти девять часов вечера.

-Материал интересный. Но...

-Что вас беспокоит, Алексей Дмитриевич?

-Не рановато ли начинаем?— ровным голосом спросил Покотилов.

-Не думаю. Материалы начнем выкладывать после вашей поездки в Мемель. Мы обсуждали ситуацию, Алексей Дмитриевич. Позиции на ближайшее будущее выстроены.

-При нынешнем моменте опасно ставить только на один вариант с Ханиным.

-Алексей Дмитриевич, задействована цепь контактов, телефонных звонков, шуток, беззаботных бесед, которые, как и было спланировано — не могут не прийти к заинтересованной стороне...

Начинается работа-V.

24 сентября 1932 года.

Польша. Пружанское воеводство.

Пограничная станция Береза-Картузская.

Несмотря на учебу в Голландии, никогда не прерывалась прочная нить, связывавшая молодого польского аристократа, князя Евстафия Северина Сапеги с родовым домом, и благодаря этому обстоятельству он мог проводить там регулярно каникулы, в особенности зимние. В середине сентября Евстафий Северин решил отправиться в Ружаны — родовое имение князей Ружанско — Черейской ветви Сапег, чтобы традиционно проведать отца и поохотиться. Что бы было не скучно в дороге, князь пытался пригласить в Ружаны своих приятелей и однокашников по колониальной школе в Антверпене, но желающих не нашлось. И только в последний момент, дня за два до отъезда, с Сапегой вызвался поехать англичанин Нильс Болей. Что называется, напросился. Болей, помимо того, что занимался историческими и этнографическими исследованиями, вел свою колонку в "Daily Herald", пописывал статейки в светских хрониках, собирал всевозможные байки и сплетни о жизни аристократов. Молодой князь счел, что поездка в белорусскую глубинку будет несомненно полезной для приятеля — светского хроникера и этнографа. Платить за билет, Болей однако не стал — платил Сапега.

Князь и Нильс Болей прибыли на станцию Береза-Картузская варшавским курьерским поездом ранним утром. Местечко при одноименной железнодорожной станции, необычайно разбросанное вокруг станционных построек и подъездных путей, поражало своей однообразностью. Небольшие деревянные домики здесь тянулись длинными рядами, придавая всему местечку однородный, серый фон провинциального захолустья. Некоторую живость ландшафту местечка придавали живописный комплекс руин бывшего монастыря картузов, расположенный на расстоянии несколько сотен метров от Березы, да гостевой сапежинский дворец, когда-то предназначенный для приезда основателя, а ныне частично переделанный под гостиницу.

В Березе-Картузской царила полусонная, тихая жизнь, несмотря на близость станции, с железнодорожными мастерскими, депо, с десятками паровозов и вагонами: товарными, международными пассажирскими, местными "подкидышами", цистернами, с пассажирами и с отстроенной поляками пограничной заставой с таможней.

Международные составы, наполненные дипломатами с семьями, торговцами и репортерами, направлявшимися в варварскую, коварную, непонятную, азиатскую Россию, или возвращавшимися обратно, в лощеные европейские столицы, делали на станции двухчасовую остановку: пока в мастерских меняли европейские колесные пары на русские, и обратно, с русской колеи переставляли вагоны на европейскую, пассажиры проходили рутинный таможенный досмотр и пограничный контроль. В городок они предпочитали не заходить — при вокзале имелся просто-таки шикарный ресторан, с великолепным оркестром и пальмами в кадках, с огромными, по-русски щедрыми бутербродами с красной и черной икрой и настоящей "федоровской"* колбасой, с водкой, с армянским коньяком, с крымскими винами (европейские дипломатические дураки, а особенно европейские репортеры, ехавшие в Россию впервые, бешено скупали в ресторане всю снедь, полагая, что больше ничего подобного приграничному изобилию они не увидят. И сильно удивлялись: в Барановичах, в Минске, Смоленске тоже царила березовская вокзально— ресторанная сытость...).

Варшавский курьерский остановился у станционного здания, напротив международного экспресса. Нильс Болей с любопытством рассматривал пассажиров из международного поезда возвращавшими туда, где, как им казалось, в президентских дворцах, министерских кабинетах, на официальных приемах и светских раутах, в тиши закрытых привилегированных клубов, в гостиных со свечами, за карточными столами, покрытыми зеленым сукном, решались вопросы европейской и мировой политики. Глупцы, глупцы, любой житель Березы-Картузской, даже самый неграмотный мастеровой из еврейской механической артели Губельмана и Сноровского, что на улице Костюшковской, при большом брестском шоссе, мог объяснить европейским дипломатическим дурням перипетии мирового политического закулисья, ибо прекрасно знал — вся европейская и частично — мировая политика, вершится ныне в небольшом, аскетически скромно обставленном кремлевском кабинете русского царя, по-домашнему спокойно попыхивающему папиросой не то сербской, не то болгарской марки).

Пассажиры международного поезда с удивлением, испугом, изумлением, некоторые со злорадством, плохо скрываемом на безупречно выбритых (до пугающей своей мертвенностью синевы) смотрели на сонный городок и на Нильса. Он усмехнулся.

На привокзальной площади Сапега разъяснил Нильсу Болею местные нюансы, что называется, "на пальцах". Еще он сказал, что в Березе-Картузской им подадут автомобиль, встречать их будет личный шофер старого князя, бывшего министра иностранных дел Польши, Анджей Ласковский. Молодой князь упросит Ласковского немного повозить по окрестностям — хотелось показать Нильсу польскую глубинку, чтобы тот мог составить представление о здешней жизни.

-Прислушивайся внимательно к местным говорам. В Ружанах ты услышишь почти чистую белорусскую речь, изредка приправленную полонизмами. Это речь Понеманья, края, который раньше называли еще Черной Русью. В Пружанах, находящихся всего в полусотне километров от Ружан, речь совсем другая, более мягкая, с первого впечатления похожая на украинскую. И если ружанцы по говору без сомнений относят себя к белорусам, то коренные жители Пружан и окрестностей иногда сами затрудняются дать себе языковое определение.— с увлечением, с восторженностью в голосе и в интонациях, рассказывал Сапега своему приятелю-этнографу,— Диалектные различия существуют здесь, очевидно, с давних времен. Ты знаешь, Нильс, неожиданно простое объяснение этого явления дают сами местные жители. Между Ружанами и Пружанами проходит водораздел бассейнов Немана и Припяти. Граница водораздела была означена болотами и дремучим лесом. Лишь в конце прошлого века через эти глухие места была проложена "царская дорога" — по ней русский царь до сих пор ездит на охоту в Беловежскую пущу. В глубокой древности эти места могли стать естественной преградой при расселении славянских племен. И если археологи по своим данным затрудняются точно определить границу между дреговичами и волынянами, то языковые и географические явления эту границу подсказывают. Здешние места оставались пограничными долгие времена.

-Они и сейчас остаются таковыми. — заметил Нильс Болей.

-Да. В X— XII веках это была западная окраина Киевской Руси, с XIII по XVIII век — та же окраина, только Великого княжества Литовского, затем — снова России, только уже царской.

-Видимо, недаром в конце XVI века канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега, один из крупнейших и образованнейших магнатов, именно Ружаны выбрал местом своей резиденции?

-Говорят, что на краю всегда и земли хуже, и опасность ближе, но что обычно здесь поселяются люди стойкие, крепкие. Очевидно, такими и были ружанцы, если смогли, несмотря на близость посторонних влияний, сохранить в чистоте родной язык. Льву Сапеге, как редактору свода законов на белорусском языке, так называемого Статута Литовского, должна была льстить приверженность местных жителей к родному языку в условиях, когда после Люблинской унии 1569 года особенно усилилось польское влияние на древне-белорусскую культуру.

-Позволь возразить тебе, мой друг?— сказал Нильс Болей.— Я бы не стал идеализировать образ Льва Сапеги как рьяного защитника интересов белорусского народа. Скорее польского. Уже сам факт устройства им собственной резиденции в Ружанах свидетельствует о его стремлении быть поближе и к Польше, и к России. И о признании главенства Варшавы над Вильной. Кажется, в 1623 году, тот же Сапега, если не ошибаюсь, возглавил судебную расправу над жителями Витебска, восставшими против униатского засилия. А то, что Сапега был инициатором издания Статута на белорусском языке и еще до событий 1623 года предостерегал витебских униатских правителей от излишне усердной борьбы с православием, говорит лишь о дальновидности умного политика, который понимал, что такое для народа насильственная и внезапная утрата собственной культуры.

-А я и спорить с тобою не буду.— ответил Сапега, — Может, ты и прав.

-Скажи, Евстафий, почему твой отец живет на самой границе с Россией, а не поглубже, в Польше? -поинтересовался Нильс Болей.

-Отчего же? Отец живет по-прежнему в Варшаве. В Ружаны он выезжает по традиции, в конце сентября, в сезон охоты, и на Святого Сильвестра...На новый год то есть. Чтит родовую и частную собственность. Да и потом, что бы ему, бывшему министру иностранных дел Ржечи Посполитой не приезжать в Ружаны, если к нему регулярно наведывается русский царь? Отец сделал немало для установления относительно добрососедских отношений с Россией. Он и Дмовского запросто привечает.

-Президента Дмовского?— уточнил Болей.

-Бывшего президента. Но по-прежнему остающегося Президентом. Может быть, в следующий раз выберемся с тобой на новогодние праздники, ты и его в Ружанах увидишь. Хотя..., вряд ли...

-Твой отец и президент Дмовский — друзья?— недоверчивым тоном спросил Болей.

-Что ты?! Политические оппоненты и оголтелые спорщики! Но Святого Сильвестра стараются всегда отмечать совместным пиршеством. По традиции.

Перекусывать на вокзале, в ресторане, не стали, машина уже подошла. Нильс с сомнением посмотрел на сильно исцарапанный, но огромный "Аустро-Даймлер", ничего не сказал. Отправились в путь сразу.

-Анджей, покатай нас по местечку.— попросил Сапега.— Наш гость несомненно хочет полюбоваться здешними видами.

-На рынок?— спросил Ласковский.

-Давай на рынок.— согласился Сапега и, обернувшись к Нильсу Болею, пояснил,— Местный рынок имеет идеальную прямоугольную форму. В четырех его углах сходится восемь улиц, и некоторые прирыночные упоминаются в инвентаре местечка под 1767 годом. Рядом с рынком, на перекрестке Церковной и Пружаньской улиц возвышается еврейская синагога, которая, как сообщает традиция, существовала на этом месте с самых давних времен. Она, вероятно старше регулярной Березы.

-Интересно.

-Потом посмотрим свайные дома.

-Свайные? Что это такое?— спросил Болей.

-Дома на сваях. Они широко известны на Полесье, особенно в поселениях, систематически затапливаемых при паводках. Почти все здания на сваях, а это и жилые дома, и хозяйственные здания и административные постройки, почта, например, и сараи, находятся прежде всего в ниже расположенной части местечка. Сваи во влажных районах Березы — это необходимость при строительстве, продиктованная природными особенностями.

-Много воды?

-Да. Кругом болота. На южной окраине хватает больших непроточных углублений, заполненных водой. Они в результате высокого уровня грунтовых вод не высыхает даже во время летней жары, изменяя только границы своего охвата. Северную часть местечка прорезает река Кречет. Она берет свое начало в болотах, расположенных в окрестностях Блудня.

-Мне вполне хватает болотистых пустошей Дартмура.— ответил Болей.

-Э, да что у вас в Англии за болота?— насмешливо ответил Сапега. — Ерунда, а не болота. В Великобритании более пятидесяти процентов болот исчезло полностью. И сейчас вы рады каждому восстановленному клочку. Вот у нас болота! Почти треть территории Синеокой составляют болота! Самые древние наши болота — полесские. Их возраст — около одиннадцати тысяч лет.

-Сомнительный повод для национальной гордости. Ты не находишь?— съязвил Болей.-Кстати, чьей гордости тут больше: польской или белорусской?

-Болота — легкие Земли. Они поглощают углекислый газ и вырабатывают кислород, формируют климат и поддерживают биологическое равновесие.

-Да, это важно. — согласился Болей.— А как быть с тем, что болота в местном фольклоре предстают недобрым чуждым местом, населённом чертями, водяными и прочей нечистью? Местный болотный хозяин Багник нравом опасней, чем его родной брат Лесовик. Здешний дракон-цмок, белорусы его называют Змеем Горынычем, — тоже по народным поверьям обитает на болоте.

-Да. Сторожит "скарбы".— улыбнулся Сапега. — Ты неплохо знаком с фольклором. Впрочем, ничего удивительного. Болото всегда считалось мистическим местом, населенным нечистью. Даже современному человеку не по себе, когда в сумерках на болотах начинают плясать болотные огни, хотя объяснение этого явления известно практически каждому со школьной скамьи: болота испаряют метан, который соприкасается с кислородом, и происходят вспышки. Но именно на болоте зацветает цветок папоротника, по-белорусски называемый папараць — кветкой. По давней легенде папоротник приносит белорусу счастье.

-"Полюби эту вечность болот...". — процитировал Болей.— Так, кажется, у поэта? Русского?

-Знаком с творчеством Блока?

Болей кивнул.

-Синеокая...Звучит неплохо.— сказал Болей. -Ты больше считаешь себя белорусом, чем поляком?

-Видишь ли, Нильс...Белорусы, как правило, люди очень надежные. Эта национальная черта и она формировалась веками: на болотах человек, на которого нельзя положиться в трудной ситуации, просто не выжил бы. Болота учат терпению и спокойствию, хладнокровию и выносливости, сообразительности и целеустремленности. Национальная черта характера "людей на болоте" — доброжелательность. Когда веками живешь в замкнутом, многочисленном обществе, изолированно, на песчаном островке, а вокруг непроходимая топь, то если ты нервный, раздражительный, не можешь контролировать эмоции — недалеко до беды. Чтобы выжить в таких условиях, надо уметь находить компромиссы с соседями, принимать живущих рядом такими, какие они есть, уметь прощать обиды.

-И вы компромиссы находите? С русскими? Прощаете им обиды?

Молодой князь Сапега ничего не сказал. Немного покрутившись по городку, шофер Ласковский вывел машину на побитое Пружанское шоссе и погнал, что было духу. За полчаса "Аустро-Даймлер" проскочил через Скорцы и Пружаны. За Пружанами Ласковский повел машину не торопясь: Болею хотелось рассмотреть дорогу.

-Местные дороги называются у нас гостинцами.-сказал Сапега.

-Довольно узкие.— заметил Нильс Болей.

-Ширина дорог колеблется в пределах семи-девяти локтей. Самый широкий так называемый русский тракт, за Слонимом. Он имел едва двенадцать локтей ширины.

-Русский тракт? Русские строили дороги в этой части Польши?— удивился Болей.

-Да.

-Евстафий, когда мы подъезжали к станции, я видел из вагона чрезвычайно широкое шоссе. Что это за дорога?— поинтересовался Болей.

-Брестское шоссе.

-Его тоже русские строили?

-Да.

-Какова его ширина?

-Ширина брестского тракта в пределах городка или местечка составляет чуть больше, двадцати семи ярдов, за местечком — около сорока четырех ярдов. Это если по аглийским меркам.

-Такая ширина кажется довольно чрезмерной.

-Факт, являющийся результатом непредусмотрительного российского транжирства, неизвестного польскому дорожному хозяйству.— с ухмылкой ответил Сапега...

Наконец, "Аустро-Даймлер" оказался перед Ружанами.

-Знаешь, Нильс, -задумчиво сказал Сапега,— Проезжая через Ружаны, хочется непременно остановиться в нем хотя бы на пару часов. Он расположен на пересечении протяженных дорог, соединяющих Беловежскую пущу с Минском, Гродненщину с Полесьем, и от долгого пути хочется немного пройтись, размять онемевшие ноги. Здесь захватывает ощущение непонятной тишины с едва различимыми звуками какой-то далекой мелодии. Может, это оттого, что все пути к Ружанам ведут через глухие леса, простирающиеся до самой Беловежской пущи, и при въезде в городок еще держится в сознании сумрак лесной дороги? Или оттого, что расположены Ружаны вдали от больших городов и путника удивляет, что раньше он ничего не слыхал об этой местности с таким красивым названием? А может, все это исходит от самого городка, от его расположения в долине, окруженной холмами, от зелени садов, устилающих ее, от крыш маленьких домиков, мелькающих среди деревьев, от белизны массивных стен старинных построек, пробивающихся, как седина веков, среди свежей зелени улиц и скверов, или от той вон горы, что обращена к поселку своей темной стороной и видна со всех его уголков, от грандиозных руин какой-то древней постройки, широко раскинувшей свои надломленные крылья на вершине этой горы и упирающейся в небо обломками старых стен?

-Однако не стоит гадать.— ответил Болей.— Я читал. Большой российский топонимический словарь относит происхождение названия "Ружаны" к довольно прозаическому слову "рог", то есть угол.

-С таким определением, хотя и научным, вряд ли согласятся жители городка. — возразил молодой князь. — По их мнению, название "Ружаны" прямо восходит к белорусскому слову "ружа" — роза и как нельзя лучше соответствует облику городка. Первое, что бросается в глаза, это цветочное убранство главной улицы. Не изобилие, не пышность, а именно убранство. Вначале — центральный сквер на площади с аккуратными дорожками и цветниками, затем — улица, и опять цветники и целые композиции из цветов, камней и экзотических деревьев у административных зданий и городской гимназии. Многие старинные постройки Ружан уже покрылись растительностью и вроде тоже претендуют на незыблемость.

-Роза на болотах? Звучит несколько странно. Или двусмысленно...

Начинается работа-VI.

24 сентября 1932 года.

Польша. Пружанское воеводство.

Ружаны.

На центральной площади Ружан возвышались два древних храма, между ними низкими белыми массивами разместились старые каменицы.

Немного покружили по ружанским околицам, о которых Болей так же хотел разузнать. Ружаны были известны на всю округу рестораном, принадлежавшем многие поколения некоей раввинской семье. Въезжая в Ружаны, князь Сапега предложил посетить этот гастрономический храм.

У ресторана машина остановилась. Ласковский настороженно поглядывал по сторонам — улица была практически пустынна, если не считать двух здоровенных мужчин в явно городского покроя одежде, стоявших в несколько напряженных позах возле огромного черного "Паккарда". Руки они держали в карманах и на старую потрепанную машину посмотрели с отчетливо видимым на лицах удовольствием. Ласковский приветливо помахал им рукой, мужчины махнули в ответ

-Похоже сам князь пожаловал нынче в гости в Ружаны.— пробурчал Ласковский,— Видать, Эльжбета и впрямь заболела.

-Эльжбета — это бессменная повариха отца.— шепнул Сапега Нильсу, и обратился к Ласковскому,— Анджей, так это сам отец сидит в раввинском ресторане?

-Эльжбета заболела.— серьезным тоном сказал шофер и добавил грубо: И значит, жрать в доме нечего, а готовить некому.

-Идем же скорее, Нильс!— весело воскликнул Сапега и подтолкнул Болея в бок,— Познакомлю тебя с отцом. Эх, жаль не на Святого Сильвестра мы приехали! Ты бы увидел, как паны пируют...Правда, пиры год от года становятся все скромнее— возраст у отца не тот, не до излишеств уже. Но Святого Сильвестра старается всегда отмечать преизрядным пиршеством. По традиции.

-Традиция чревоугодия?— усмехнулся Нильс Болей.

-Особые традиции связаны у нас, поляков, с праздничным столом. В Новый год, как и в Рождество, польские хозяйки готовят двенадцать разных блюд, выказывая почтение двенадцати апостолам и двенадцати месяцам в году. Если же затронуть тему семейного праздника, то главное блюдо на новогоднем столе — карп, приготовленный по особому рецепту. Хозяин дома, он же глава семьи, съедает голову рыбы, что считается особым уважением и почётом. Еще, как правило, подается бигос — первостепенное блюдо праздника.

-Бигос? Что это такое?— спросил Болей.

-Это тушеная капуста с мясом. Еще популярен борщ с пампушками, флячки — это фаршированные коровьи желудки, холодец, рыба, вареники с капустой, картофелем, шкварками...

-Все, Евстан.— твердо сказал Болей, — Ты меня убедил. Я очень хочу есть.

...Дверь ресторана отворил и вышел уважаемый старый еврей и, узнав молодого князя заявил, что это не тот вход и указал дорогу к верному входу (первая улица налево, третий дом слева, там прошу громко постучать).

-Это тоже традиция?— поинтересовался Болей у Сапеги на английском.— Почему ресторан находится за двором с утками, курами и индюками?

-Я прошу господ пройтись по настоящему ресторану и увидеть клиентуру с которой мы живем.— неожиданно ответил старый еврей. Ответил на английском, в котором Нильс Болей с удивлением уловил оксфордские нотки.— Прежде всего это чиновники местной администрации, какие-то сапоги, я знаю, что господа назвали бы их сбродом. Напиваются и орут, проклиная нас, а о кухне знают столько же, сколько кони или ослы. Они не знают ничего ни о Мицкевиче, ни о Гражине, ни о настоящем литовском холоднике, который нужно молча быстро есть. Прошу господа, должен ли я объяснять этим людям из нижнего ресторана, что такое "un fillet mignon" или "sauce Bearnaise", о чем они ничего не знают и никогда не слышали. Они едят зразы с кашей, бульон с ушками, пироги с капустой или с мясом, и мы во всем этом специалисты, а значить мы даем им хорошую еду. Стекаются сюда со всей округи и я с того живу. Сюда, мимо уток, кур и по лестнице, они не пойдут, потому что это обижает их достоинство, и к тому же зачем? Во-первых, слишком дорого, а во-вторых, какие-то витиеватые и не известные кушанья. Я сейчас господ так накормлю, что как мне кажется, господам понравится.

-Сколькими еще языками вы владеете, сидя в этой глуши?— внезапно, резким голосом, спросил Болей

Хозяин ресторана укоризненно посмотрел на Нильса Болея:

-Я не жалуюсь. Свободно владею тремя европейскими языками. Не считая польского и русского.

-Русский язык вы относите к европейским?— спросил Болей.

-Как говорил один хороший русский поэт— "Россия-это не страна, она бесспорная часть света".— тяжело вздохнув, сказал хозяин ресторана и, не дожидаясь ответа, шагнул следом за молодым князем.

Сапега уже неоднократно посещал сей ресторан именно таким способом, поэтому прошли оба гостя быстро. Князь постучал в большие деревянные ворота, которые открыла молодая девушка и впустив во двор, закрыла их за ними. Во дворе стоял еще один громадного роста мужчина в шляпе варшавского фасона. Он поглядел на Сапегу и Болея, но ничего не сказал. Вскоре после этого, старая, хорошо выглядевшая еврейка, вышла к прибывшим, попросила пройти через двор и подняться по ступенькам, больше напоминающим стремянку с поручнями, чем лестницу. Наверху, проходя через небольшую прихожую, Болей увидел чистенькую кухню, уставленную невероятным количеством неизвестных ему кухонных приборов. Хозяйка провела гостей в небольшой зал столовой, где было только несколько столиков. За одним из столиков сидел старый князь Сапега.

-Отец!— воскликнул молодой Сапега, распахивая руки для приветственных объятий.

-Здравствуй Евстафий, здравствуй. — ворчливо сказал старый князь, поднимаясь из-за стола навстречу сыну.

-Позволь представить моего спутника— мистер Нильс Болей, молодой повеса, историк, этнограф и репортер газеты "Daily Herald". Пишет и о всяческих светских пустяках и сплетнях и одновременно изучает вместе со мною в Антверпене коммерческое и колониальное право.

-Здравствуйте, мистер Болей,— сказал старый князь на хорошем английском.

-Здравствуйте князь.— ответил Болей.

-Что поделываешь в Ружанах?-спросил молодой Сапега.

-Ездил в Свитязи.

-Что везешь обратно? Русалку?

-Соломенный сноп вместо елки.— усмехнулся бывший министр иностранных дел Ржечи Посполитой.

-Хорошая фраза. Вы не будете возражать, если я когда-нибудь использую ее? — вежливо встрял в разговор отца и сына Болей.

-Не буду.

-Сноп— это тоже традиция?— поинтересовался Нильс Болей.

-Да.— ответил Сапега.

-Наверное еще русское наследие?

-Мы своего Святого Сильвестра празднуем со средних веков, а русские стали отмечать новый год значительно позже. — сказал назидательным тоном старый князь Сапега.— Однако замечу вам, мой английский друг: русским надо в пояс поклониться. Все эти годы Москва и никто более, вытягивал Польшу, не отказывая в праве на собственное государство.

-Странно.

-Что странно?

-Странно, как вы, при таких политических взглядах, привечаете бывшего президента Дмовского? Мне не совсем понятно, что еще, кроме совместного празднования нового года, может связывать Дмовского и вас, князь? Вы готовы поклониться в пояс России. Дмовский ратует за ополячивание национальных меньшинств, в том числе немцев, за полное выселение евреев из Польши. Это великодержавник в самом худшем смысле слова. Неуравновешенный темперамент и множество разных политических превращений сделали из него полувменяемого человека с огромной толпой почитателей, бешеной популярностью среди правых и собственной шовинистической партией.

-Популярность Дмовского объяснима.— ответил Сапега-старший.— Польша все еще полна планов на создание сильного и могущественного государства в Восточной Европе.

-Еще более странно.— усмехнулся Болей. — Странно, что в Польше многие все еще надеются на возрождение могущества в условиях, когда Россия продолжает распространять свое влияние и мало что можно против этого сделать.

-Это вопрос давнего соперничества. Польша расположена по соседству с Россией и так было всегда.

-Поляки за последние два столетия не проявили себя ни государственно-политически, ни культурно. Уж извините, князь, что я так резок и прямолинеен, но...Поляки были пассивным, инертным элементом, неспособным к политическому созиданию.

-Но что-то сделать мы все-таки можем. — сказал молодой Сапега.— В частности, мы можем следить за странами, от которых зависит прочность наших позиций в Восточной Европе.

-Однако ж, пора отобедать, господа. — сказал старый князь.

-А что ты здесь обедать решился? Почему не дома?— спросил Евстафий Сапега.

-Анджей разве не сказал?— удивился старый князь,— Эльжбета заболела вчера, пришлось ехать сюда. И завтракать и обедать. Заодно и тебя повстречать.

Хозяин ресторана говорил безошибочно на правильном польском, почти без еврейского акцента, а также по-французски. Спросил что бы гости хотели съесть, на что ему сказали, что полагаются на его выбор, но пришли сюда, не для того чтобы есть по-французски.

Начали с водки, после чего по просьбе хозяина ресторана, молодой Сапега спустился с ним в погреб, где действительно было из чего выбирать. Старый князь Сапега и Нильс Болей остались за столом одни.

-Светский репортер, историк, этнограф — неплохое прикрытие для агента секретной британской службы "Интеллидженс Сервис". Вы не находите, господин Болей?— спросил Сапега, наливая в маленький стаканчик водку.

-Может быть.— пожал плечами Нильс,— В Восточной Европе принято подозревать всякого англичанина в связях с английской разведкой?

-Не всякого. Но о Вас, разумеется, справки навели. Да не тушуйтесь так, мистер Болей. Вы еще не выехали из Антверпена вместе с моим сыном, молодым князем, а я уже знал о вас, о вашем неофициальном роде занятий в перерыве между сочинительством колонок для светской хроники и статеек на околоэтнографические темы. Сами пишете или кто-то помогает?

-Вероятно, вам, князь так же известно и о том, какого рода интересы якобы преследует, якобы пославшая меня английская разведка, в этой польской глуши?

-В белорусской глуши,— поправил собеседника старый князь,— Как ни тяжело мне это говорить, но в белорусской глуши. Полагаю, что причина вашего появления здесь уж никак не интерес к "Черному напитку" старого князя Евстафия Каетана Сапеги, в чудодейственности которого, признаться, я и сам изрядно сомневаюсь. И уж никак не светские анекдоты, и не этнографическо-исторические байки о польских панах, выживших из ума и занимающихся разведением русалок в Свитязи. Вы, кстати, слышали про Свитязи?

-Нет.

-Хм-м. И сегодня от местных жителей можно услышать, что вокруг озера устраивают танцы призрачные существа. Это русалки, выходящие из озерной глади, которых издавна называли свитязянками. Если возникнет желание, можем проехать в Свитязи, посмотреть русалок...

-То есть вы хотите сказать, что русалки так вот запросто, купаются в холодном озере, в сентябре, и их можно посмотреть, как смотрят посетители в зоопарке на экзотических животных?

-Положим, что не запросто, но вдруг да повезет?— улыбнулся старый князь,— Будет о чем поведать в очередном газетном обзоре...При условии, что вам поверят на слово...Про озеро Свитязь существует немало легенд. В одной из них говорится о том, что когда-то на его месте был замок. Его хозяин — князь, помогая соседу отбить нападение врага, оставил этот замок вместе с его жителями без защиты. Этим и воспользовался коварный враг, подойдя под самые стены крепости. И тогда красивая и гордая дочка правителя обратилась к Небу с молитвой, чтобы замок и жители не достались врагу. Не успела она промолвить последнее слово, как вокруг всё зашаталось и ушло под землю. На месте поселения возникло озеро с прибрежными цветами, которые удивительно сияли. Нападавшие чужестранцы рвали те цветы и сразу гибли...Впрочем, достопримечательностей в окрестностях озера хоть отбавляй: это церковь святой Варвары в деревне Раец, и источники "мертвой" и "живой" воды в деревне Косичи, есть также камень филаретов в деревне Корчево, который помнит собрания таких известных людей земли польской как Томаш Зан, Игнат Домейко и Адам Мицкевич. А если не поленитесь, то можно посетить и усадьбу Адама Мицкевича, расположенную в Заосье.

-Ну а если серьезно, князь. Что же, позвольте полюбопытствовать, могло привести меня сюда, будь я английским агентом?— спросил Болей.

-Да все, что угодно. Например, отчего я все еще дружу с паном Дмовским?

-Может быть, англичан интересуют обстоятельства того, по каким причинам господин бывший министр иностранных дел Польши не верит в чудодейственные свойства волшебного напитка князя Сапеги? — улыбнулся Нильс Болей.— В это вы можете поверить?

Сапега внимательно посмотрел на Болея.

-Господин Болей, я имел честь бывать в Англии. Я даже жил некоторое время в Лондоне. Я уважаю английский уклад жизни и английские традиции. В них я верю. И верю в незыблемость английского уклада жизни. И в то, что автобус номер одиннадцать довезет меня до Хаммерсмита.

-Еще одна неплохая фраза господин президент. Вы позволите воспользоваться и ею, при случае?

-Валяйте мой дорогой английский друг. Чем еще могу быть полезен британской секретной службе?

-Вот так сразу?

Старый князь Сапега хитро прищурился.

-Вы так и не ответили мне, господин Сапега, — сказал Нильс Болей.

-Да. Сразу.

-Может, мы продолжим нашу беседу после того как пообедаем? — спросил Болей.

Он с лихостью гусара хватил стаканчик водки и, поперхнувшись, закашлялся. Старый князь Сапега с благодушным видом взглянул на англичанина, аккуратно плеснул себе водки, половину стаканчика, неторопливо выцедил, крякнул от удовольствия.

-Что за странные времена!— сказал он,— В глуши Западной Белоруссии, в польско-еврейской корчме с поваром, знающим французский язык столь свободно, что с легкостью признаешь в нем истинного парижанина, нам подают английскую водку...

Сапега поднял стаканчик для водки и сделал вид, что рассеянно разглядывает его на свет:

-Может быть, вы согласитесь также поехать в Свитязи русалок смотреть?

Начинается работа— VII.

24 сентября 1932 года.

Польша. Пружанское воеводство.

Ружаны.

После обильного обеда Болей предложил немного прогуляться по Ружанам и старый князь Сапега повел англичанина на городское кладбище. Шагал он легко, не сутулился, плечи были развернуты, голова поднята. Рядом с ним шел Болей, одетый с безукоризненным иностранным шиком...

-Почему люди нашей и вашей профессии так любят выбирать для встреч такие уединенные места как кладбища?-спросил Болей.

-Мне по сердцу версия с фэншуем...

-Любопытно.

-Фэншуй пространства использовался при строительстве церкви. Церковь строилась на более возвышенном месте, поближе к богу, где сама природа помогала обрести единение с богом. Кладбища располагались недалеко от церкви, среди деревьев, чтобы подарить покой усопшим и душевное успокоение для людей, приходящих почтить память. Впрочем, эти места выбирались, не только следуя названным условиям. Для выбора места постройки дома звали людей, которые обладали даром видеть и определять пригодность таких мест. Они же указывали место для рытья колодца. Назывались они по разному "рудознатцы", "лозоходцы". Определялось три важных места — место для храма, кладбища и для жилых домов.

-А мы с вами, стало быть, рудознатцы?

-Стало быть. Во всяком случае есть что-то схожее.— сказал старый князь.

-Думаю, было бы неплохо, если бы вы согласились посодействовать нам и надавить на кое-кого в Варшаве, по старой памяти еще прислушивающихся к бывшему министру иностранных дел Ржечи Посполитой...

-В отношении чего именно надо надавить?

-Было бы желательно, если в Варшаве согласятся поделиться с нами своими агентурными возможностями, имеющимися у польской разведки в России. И в Литве.

-Экий вы нетерпеливый: только приехали, и сейчас же норовите быка за рога взять! А почему бы вам сразу не обратиться с этим к кое-кому, в Варшаве? Напрямую, а? Там предостаточно кое-кого, кто и так ходит под Лондоном. От желающих вам услужить отбою не будет. По крайней мере у меня, после визита в Пырский лес* генерала Клейтона и подполковника Шелли, представляющих интересы "Интеллидженс Сервис", складывается именно такое впечатление.

-Это само собой разумеется. Обратимся при случае. Но с вашей помощью, это бы выглядело, скажем, более доверительно и...кулуарно...— откашлявшись, сказал Болей.-Тем более, ныне вы частное лицо.

-Вы не профессионал,— покачал головой Сапега,— Я намеренно форсировал нашу беседу. Вы поддержали, не стали откладывать разговор до более удобного момента. Не очень скрываете свою заинтересованность. Вы — стопроцентный англичанин?

-Да.

-Я уже давно не видел стопроцентных англичан...Из хорошей семьи? Итон, Оксфорд и все остальное? Мне известно, что стопроцентный англичанин не любит быстрых решений, но иногда поступает самым неожиданным образом.— сказал Сапега.— Вы это только что наглядно продемонстрировали. Вдобавок молоды. Что бросило вас в объятия "Интеллидженс Сервис"?

-Ну, молодость не порок,— улыбнулся Болей,— Что касается моей принадлежности к секретной службе Его Величества...Нет, я не состою членом этого клуба. Он слишком уязвим.

Сапега пожал плечами.

-После войны многие оставшиеся не у дел агенты создали несколько частных контор, продают информацию тому, кто лучше заплатит. Время от времени я сотрудничаю с такими "фирмами".

-Например и сейчас?— полюбопытствовал старый князь.

-Да.

-А организация, значит, под крылом у британской секретной службы?

-Господь с вами! Мы коммерсанты, не более того. "Фирма" работает независимо. Нечто вроде международного эксперта.

-И никаких связей с коллегами из секретной службы? — Сапега по-стариковски прищурился.

-Видите ли... Часть кадровых сотрудников британской разведки перешла на приватную деятельность. Они считают, и замечу, вполне справедливо считают, что "Интеллидженс сервис" ныне не заслуживает высоких эпитетов и в еще большей степени, не заслуживает доверия...Отчасти это из-за слишком тесных связей с немцами и с американцами.

-Это обстоятельство, несомненно, оказало определенное влияние на вашу поездку в белорусскую глушь,— хмыкнул Сапега.

-Да. К тому же моя поездка в Западную Белоруссию, как исследователя— этнографиста и историка достаточно мотивирована.

-"Фирму", которую вы представляете в настоящее время, более интересуют военные или политические сведения?

-Главным образом ее интересуют экономические сведения.— усмехнулся Болей.— И немного-секреты политической кухни.

-Я ведь не зря спросил об интересах представляемой вами частной конторы, мой английский друг,— сказал Сапега, подняв стаканчик для водки и делая вид, что рассеянно разглядывает его на свет.— Вы, надеюсь, понимаете, что я не смогу быть полезен вам и вашей "фирме", при условии моего согласия, разумеется, если ее будут интересовать некие политические и военные...э-э...,полезные сведения?

-Понимаю.— деловито сказал Болей.— Опасаетесь русской мести?

-И да и нет,— ответил Сапега. — Как вы успели заметить, я все-таки пребываю на покое, в качестве частного лица. А русская граница всего в десяти милях от Ружан.

-Но вас хорошо охраняют.— заметил Болей.

-Скорее надзирают.— пожав плечами, сказал старый князь.

-Вы известны своим доброжелательным отношением к Москве, князь.

-Всю свою жизнь я стремился приобретать друзей или хотя бы доброжелателей и строго придерживался правила: не наживать врагов.

-Довольно уязвимая позиция. Когда-нибудь придется кого-нибудь задеть.

-Надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья — это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их — искренних, настоящих.

-Европа вам не друг? И не союзник?

-Уж какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у вас была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад Польского государства в мировую культуру. Нет, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было — вы признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность — вы снова норовили отодвинуть нас на зады европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.

-А что есть в таком случае?

-Взаимные интересы.

-Ну что же...Давайте заключим с вами джентльменское соглашение о соблюдении взаимных интересов. Будем взаимно обмениваться важной информацией.

-Как изволите понимать вас?

-Надеюсь, вам, князь, известно, какие размеры приняла в наши дни гонка за получением ценной информации? Многие новости и конфиденциальные сведения попадают с заметным опозданием.

-И все же я вас не понимаю.

-Предлагаю соглашение. Договор. Вы способствуете тому, чтобы кое-какими новостями, поступившими к вам из первых рук, делились с нами, а мы, в свою очередь, будем знакомить вас со сведениями, имеющимися в нашем распоряжении. Таким образом, обе стороны будут иметь представление о некоторых событиях, которые происходят в мире.

-И какая же мне от этого польза, мой друг?— спросил старый князь Сапега.

-А вы подумайте получше! Любому политику всегда выгодно знать больше других.

-Не в меньшей степени заинтересован в этом и разведчик. А я все же бывший политик...

-Все в мире меняется. Политика нынешнего министра иностранных дел Польши терпит фиаско. Правительство будет вынуждено пересмотреть свою внешнюю политику. Как знать, не предложат ли вам вновь возглавить внешнеполитическое ведомство?

-Может быть. Но при чем здесь ваша "фирма"?

-Так у вас нет намерения взаимодействовать с нами?-спросил Болей.

-Взаимодействовать с вами хотелось бы в качестве равноправного партнера.

-Вот как?

-Так. Я пока не вижу предпосылок к тому, что с англичанами польская сторона является равноправным партнером.

-Но я вполне откровенен с вами.

-Для ответной откровенности необходим залог. Будем считать я его уже внес, согласившись побеседовать с вами...Теперь ваша очередь.

-Залог?

-Да.

-Ну кое-что я могу сообщить вам прямо сейчас.

-Детально? Детали, думаю, мы лучше запомним, если они будут изложены в письменном виде.

-Вы думаете, я стану писать?

-Думаю, да, станете. Если вы, конкретно вы и ваши руководители, затеяли что-то, рассчитывая на наше участие, вам придется играть. А если вас привело к нам истинное намерение достигнуть сотрудничества, вы захотите убедить нас в своей искренности и начнете делать это с мелочей.

============

Пырский лес* -недалеко от Варшавы. Место расположения польского радиоразведывательного центра Второго отдела генерального штаба.

==============================================