|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
На правах рукописи. Черновик, поэтому будут ошибки...
Часть I. Почнємъ жє, братиє, повѣсть сию отъ стараго Владимєра
('Слово о полку Игореве' — Начнем же, братья, эту повесть от старого Владимира...)
От князей и до Империи,
Где Малюты вышли в Берии,
Где на правый бой собрать полки —
В Белом море вымыть сапоги...
Империя!
Вперёд!
группа Иван Царевич
Сынъ Всєволожь, Владимиръ... (Слово о полку Игореве' — Сын Всеволода, Владимир)
С Богом, братия, суровую песню начнем
Как за Русь наши предки стояли.
Сл. архидиакона Романа
Владимир Всеволодович Мономах (др. — рус. Володимиръ Мономахъ; в крещении Василий; англ. Vladimir-Vasily Monomach, лат. Volodimirus-Vasileus Monomachus, 1053-19 мая 1125) — князь смоленский (1073 — 1078), ростовский и черниговский (1078 — 1094), новгородский (с 1086 г.), великий князь киевский и император (каган) Руси (1095-1125), государственный деятель, военачальник, писатель, мыслитель. Сын князя Всеволода Ярославича. Прозван Мономахом по названию рода матери, которая была дочерью византийского императора Константина IX Мономаха. [...] Как известно, в XI веке, особенно во второй его половине, развивается феодальная раздробленность Руси. Каждый князь претендует на самостоятельное управление своей отчиной... Когда Святослав Черниговский отнял Киев у Изяслава, то Всеволод сел в Чернигове, а сын его Владимир — в Смоленске (1067 — 68 гг.). Владимир служил и Святославу и опять занявшему Киев Изяславу, как старейшим князьям: по поручению первого он помогал (1075) полякам против немецкого императора Генриха IV, на которого ходил через Богемию за г. Глогау, в нынешней Силезии; по приказанию второго он дважды ходил на полоцких князей (1077). Когда отец его Всеволод сел в Киеве, Мономах занял стол в Чернигове. В следующем 1079 г. Олег Святославич, вместе с братом Романом и половцами, хотели попытаться выгнать Мономаха из Чернигова, но это им не удалось: Владимир остался в Чернигове, владея в то же время и Смоленском. Ему приходилось бороться с князьями полоцкими, с полудикими вятичами, с половцами и торками, с князьями-изгоями Ростиславичами; последних он, по приказу отца, выгнал из Владимиро-Волынской области и посадил во Владимире Изяславова сына Ярополка (1084), а когда Изяславич в чем-то провинился против Всеволода — Давида Игоревича. Вскоре, однако, Владимир сам занял стол во Владимире (1086). Другой Изяславич, Святополк, в 1088 г. добровольно оставил Новгород, и Владимир стал сам князем Новгородским, оставив за собой и прежние владения. Первоначально Владимир-Василий Всеволодович не был противником все углублявшегося деления Русской земли на отдельные княжества, но стремился при этом сохранить политическое, военное и культурное единство Руси на новой моральной основе: на основе договоров о союзах князей между собой, скрепляемых целованием креста, взаимными обещаниями и сохранением за собой отчин без посягательств на отчины соседей. Свою идею союзов Владимир Мономах постоянно высказывал на встречах князей. Однако, убедившись в нереальности подобного устройства, он в 1095 году занимает киевский стол и после непродолжительной междоусобной войны разбивает войска коалиции князей во главе со Святославом. После чего на Любечском съезде (1097), фактически объявляет всех остальных князей своими подданными, получая титулы Великого Князя Киевского и императора (кагана) Руси. [...] Взяв в 1116 г. Константинополь, он официально получает титул императора из рук Льва Диогена (ЛжеДиогена, см. ...)
Выступая за мир на основе договорных начал между князьями и принципа отчинного начала, Владимир-Василий Всеволодович стремился по возможности смягчить также и социальные противоречия. Владимир Мономах законодательным путем вводит некоторые смягчения для низов, облегчает положение должников и закупов. Так возникает Устав Владимира Мономаха, включенный затем Пространную Правду (см.: Правда Русская, т. 1 (тексты); т. II (комментарии); Тихомиров. М. И. Исследование о Русской Правде).
Большое значение придавал Владимир-Василий Мономах и развитию военного дела. При нем происходит перевооружение стрельцов на самострелы и составные луки, вводятся постоянные пешие дружины, начинается внедрение английского принципа комплектования войск, регулярное обучение дружинников и ополчения. С его подачи во Владимире-Залесском (впоследствии получившем название Владимир Великий), основанном им городе, начато строительство пушечного двора, на котором работал, в том числе и знаменитый пушечных дел мастер Уильям Кобб.
Talbooth, 'Encyclopedia Maxima mundi'. London, 1898.
(Альтернативный вариант биографии, основанный на реальном историческом материале. До 1080 года соответствует Текущей Реальности.)
В небольшой келье, освещаемой парой свечей, за стойкой стоит монах. Внимательно осмотрев только что зачищенное гусиное перо, он окунает его в массивную чернильницу. Через несколько мгновений на великолепно выделанный пергамент ложатся ровные строки полуустава:
'В лето от сотворения мира 6578, от Рождества же Господа нашего Иисуса Христа одна тысяча семидесятое приехали ко князю ростовскому варязи из Земли Ангельской, обоз с невестой князя, Гидой, дщерью короля Харалда Счастливого сопровождающе. И бысть у них самострелы чюдные, много стрелъ за разъ пускающи. И принявъ ихъ Володимиръ Мономахъ въ дружину свою, а воеводу ихъ, Алексия, Орломъ прозванного, во свои ближние бояре прияхъ'.
Переждав весеннюю распутицу в Переяславле, дружина Владимира, слегка поредевшая после битвы на Немиге, двинулась в Ростов последней из всех отрядов ростово-суздальской рати. Двинулись неторопливо, сберегая коней и сами старясь не утомляться. А в такой дороге нет ничего лучше, чем потешить свою душу разговором. Вот и сейчас Владимир беседовал с боярином Пореем, рассказывая ему свои мысли, возникшие после битвы. Порей только кивал в ответ, но ничего не успел ответить, так как заглянувший в шатер молодший дружинник сказал.
— Княже, тут два немца датских просят их приняти.
(Немцами на Руси называли всех иностранцев)
— Немцы? Откуда? — удивился воевода.
— Они в обозе гостя новагородского шли. Прознав про тебя, пришли с поминками* и как бают, разговором важным. По-русски говорят, но странно до невозможности.
(*подарки)
— С поминками? И по-нашему разумеют? — князь удивленно покрутил головой. — Зови. Да вели слуге вина греческого принести и заедок новых.
Едва слуга успел обновить стол, как в шатер вошли трое высоких, много выше большинства дружинников, гостей. Причем двигались они не как купцы, а как опытные воины. Воевода, сидевший сбоку от князя даже напрягся. Мало ли, что бывает. Бориса и Глеба, как и Аскольда с Диром, зарезанных такими вот 'гостями', на Руси все помнят. Но гости вели себя дружески. Поклонились, потом один из них, видимо старший, поздоровался по-русски со странным акцентом, совсем не похожим на датский.
— Здравствуй, князь Владимир Ярославович.
— Будьте здравы и вы, гости дорогие, — ответил князь. — Сядьте, угоститесь и поведайте мне, в чем нужда ваша.
Гости действительно присели, но старший из них неожиданно попросил разговора наедине.
— Вы, князь, потом решите, кому и что рассказать из того, что я вам передам от имени моего командира, — к удивлению князя и воеводы сказал он. И его спутники, оставив в шатре небольшой, аккуратно сбитый ящик из тесаного дерева, без лишних слов вышли, поклонившись. Вышел и Порей.
Когда же князь и гость, которого Владимир уже признал совсем не похожим на датчанина и гадал только откуда он, остались вдвоем, молодой князь услышал невероятную историю о пришедших из будущего потомков его потомков, перенесенных неведомой силой из-под осаждаемой имперскими немцами крепости в Англию. Не меньшее удивление вызвали у князя и подарки, привезенные лично ему — небольшой непонятный предмет, который силой заключенной в его внутренностях алхимии мог метать пули, похожие на пращные. Но больше всего поразили князя не подарки и даже не книга, неведомым способом написанная так, что одна буква не отличалась от другой, и не список истории, которая должна была произойти. В самое сердце поразило молодого, богобоязненного, но уже вполне сформировавшегося будущего повелителя земли Русской, что мечта его о союзе князей не осуществима. Что только пришедшие через много веков и много горя от завоевателей его потомки вернули Руси единство и силу. Но для этого они установили власть одного, по примеру Древнего Рима или Византии. И только тогда Русь стала великой. И не просто великой, а Империей.
— Благодарен я тебе, Сергий, сын Олега, за столь мудрый рассказ. А отряд ваш жду, можешь так и сообщить своему... командиру, — закончил разговор князь. — Но тебя попрошу остаться и помочь мне в осознании дел предстоящих. А что касаемо тайны... сие я понимаю. Знание твое — тоже оружие, причем сильнее мечей, копий и стрел, сильнее дружин многотысячных. И отдавать его в руки толпы корыстных и недалеких людей, словно разведчиков израильских в руки жителей Содома и Гоморры, глупо будет. Но и зарывать его, как талант, в землю, еще большим грехом полагаю. Посему, раз уж Бог мне явный знак подает, с вашей помощью возвеличивать Русь будем. Чтобы никакие безбожные мунгалы над ней две сотни лет владеть не могли. Да и англов в союзниках иметь согласен. А с женитьбой сначала с батюшкой обговорить надо, но посольство англицкое примем с честью..
Так закончился еще один судьбоносный разговор, перевернувший историю мира.
'Изменилась и организация войск. Дошедший до нас список с именного указа короля Английского, называемый 'Assisa de Armis, habendis in Anglia', позволяет установить, что эта организация появилась именно в правление короля Гарольда[...]
Наименьшей единицей войска стал взвод — воинский контингент, который выставлял средний манор [...] Командовал взводом воин, владевший усадьбой с разрешения короля, и обязанный за это королю службой. Считалось, разрешение на владение землёй это форма займа короля своему подчиненному за обязательную воинскую службу, поэтому командир взвода и назывался 'лен-тэн' ([...] Последнее слово, со временем превратившееся в 'лейтенанта' и стало званием командира взвода. Взводы соседей объединялись в роты (или отряды), которыми командовали главы местных танов [...]Постепенно прозвище 'тан в шапке' или сокращенно — 'cappa — than' стало синонимом воинского звания. Отсюда и произошло звание командира роты — капитан.
Но основной тактической единицей 'Новой Армии' стал батальон — (или полк) — 'колонна' из нескольких рот (более крупные контингенты оказались не слишком удобны для пересеченной, лесистой территории Северной Европы). Командовал полком ('колонной'), естественно, полковник ('колонель' — colonel). У него был главный ('майор' — от лат. major — 'главный') помощник, ответственный, в первую очередь, за поддержание порядка в лагере батальона и снабжение.
Название 'легион', однако, продолжало использоваться англосаксами, но теперь оно обозначало крупнейшее оперативное соединение (отдельную 'армию'). Общее (генеральное) руководство такой армией осуществлял, естественно, генерал-легат (от латинского legatus generalis) которого, для краткости, стали называть впоследствии просто 'генерал'. Несколько легионов, действующих на одном направлении, сводились в одно соединение, получившее название старого ополчения — 'фирд'. Командовал фирдом старший из генералов, называемый на французский манер маршалом войска — 'фирд-маршал'.[...]
Введение такой системы в Английском королевстве прошло тем легче, что еще в предыдущую эпоху стал складываться на местах механизм централизованного бюрократического управления через должностных лиц административных округов, подотчетных королю и действующих на основе письменных приказов за королевской печатью. [...] Большое значение имела и привычка населения к уплате королевских налогов, так называемых 'датских денег'.[...]
Эта организация 'Новой Армии' была постепенно заимствована другими государствами Европы'.
Шарль де Бац д'Артаньян (1715-1780 г.г.), фирдмаршал королевства Наварра. 'История войн и военного искусства, в примерах и изложениях, вкупе с основными принципами ведения боя, в современных армиях принятыми', издано в Бордо, 1775 г.
Лєлєючи корабли на синє морє
Весною наш драккар взлетел на волну...
Из узких фиордов, из северных гордов
На низкие земли приносит войну!
Горящий корабль потушит волна...
И все утонули, не чувствуя дна
Алькор
Освещенная факелами комната, в которой сидят на стульях без спинок двое. Один из них одет в мундир английского офицера, а на втором — средневековые одежды. Неровное пламя освещает задумчивые лица полковника Бошампа и сидящего напротив короля Гарольда:
— Думаешь ты, сэр Хорейс, что мне обязательно надо отдать дочь за этого князя руссов?
— Ваше Величество, как я уже говорил, Англии не удержаться против католической Европы. Напоминаю, что скоро должны начаться крестовые походы. И вполне возможно, что направлены они будут не против мавров и на освобождение Гроба Господня, а на борьбу против не признающих главенства Римских Пап стран. И одной из первых в этом списке, сразу за Англией будет именно Россия. Сейчас, по нашим данным, там продолжается княжеская смута. Победит в ней именно этот князь. Он станет главой всех князей, а жена его будет наша по крови. Так что сможем мы просить его о помощи, пусть он с востока надавит на Империю и не позволит ей поддержать папу.
— Неправ ты, сэр Хорейс. Как мне доложил советник мой, Арчибальд Кентский, император и папа в раздоре большом, и эрлы имперские поддержали своего господина.
— Ваше величество, как поддержали, так могут и поменять свое мнение. Многим князьям Империи не по душе усиление власти императора. Могут они в любой момент перейти на сторону папы, чтобы ослабить свою зависимость от верховной власти. К тому же беспокойство на восточных границах империи отвлечет их от нас. Иметь же на престоле российском династию, благожелательно настроенную к нашей стране, может оказаться полезным и вашим преемникам, — после этих слов в комнате вновь воцаряется продолжительное молчание. Прерывает его Гарольд, кивнув каким-то своим мыслям:
— Мудро сказал ты, сэр Хорейс. Обдумав, решил я, что прав ты всвоих. Пошлем мы послов наших в Русскую землю, дабы просватать дочь мою, Гиту за князя Мономаха. Будем надеяться на удачу сего дела. Союзники нам нужны. Да и полковник Алексей по договору с тобой на родину вернуться должен. Пусть посылает своих людей сей час же...
Корабль Его Величества 'Владыка морей' уже второй день шел самым малым ходом, редкие и слабые порывы ветра едва наполняли паруса. Однако пассажиров, точнее пассажирок, такое положение вещей совсем не расстраивало, особенно после недавнего шторма. Небольшая килевая качка казалось незаметной. Безоблачное небо, солнце и легкий ветерок, почти неспособный сдвинуть корабль с места, зато создающий приятный комфорт для прогулок на палубе... Принцесса Гита, ее свита и присланный ее женихом для сопровождения боярин Илья устроились на шканцах, отдыхая от предыдущих дорожных невзгод.
— Поведайте нам, сэр Илия, — заинтересованно глядя на мостик, по которому, словно пойманный в клетку зверь, бродил капитан Вулфрик, спросила Гита, — , как вы думаете, о чем так переживает наш благородный капитан?
— На его месте я был бы столь же беспокоен, миледи, — боярин достаточно времени провел в Лондоне, чтобы освоить новые, недавно вошедшие в англосаксонский язык слова, — наших спутников мы потеряли сразу после шторма.
— А правда ли сие, что в Варяжском море (др-русское название Балтики) издавна много пиратов? — одной из девушек свиты, Хродвиг (знаменитое удовольствие), явно понравился молодой русич и она откровенно привлекала его внимание.
— Сие так и есть, — улыбнулся Илья. — Издревле, сказывают, отсюда на юг вывозили драгоценные слезы деревьев — янтарь и меха, а посему судна гостей в Варяжском море встречаются не реже, нежели волны морские. При прадедах, сказывают, здесь фризоны торговали и пиратствовали. Но им быстро дали укорот...
— Норманны? — не слишком вежливо перебила его Хродвиг. — Не только они, леди, — опять улыбнулся боярин. — Викинги давно уже не самые сильные в Варяжском море. Куроны, эсты, а также словене поморские, новагородские и руянские, сиречь варяги, большую силу на море имеют.
— И на нас напасть могут? — Хродвиг смотрела напуганной мышкой, невольно заставив Илью нарячь мышцы и воинственно оглянуться на море.
— Не волнуйтесь, леди, на борту нашего корабля хватит защитников, дабы любое нападение отбить...
Лоцман, старый морской волк, родом из датчан, стоя на мостике вместе с капитаном и парой лейтенантов, подозрительно посматривал на горизонт и кривился, глядя на мачты.
— Насколько лучше плавать на старом, добром драккаре. Сейчас бы просто перешли на весла и никаких хлопот, — перевел его ворчание ученик Томсена, молодой сакс Вулфстейн.
— Зато при ветре ни один драккар не сможет догнать наш бриг, да и не увезет он столько груза, — оскорбился за свой корабль лейтенант Осмунд, тоже из саксов. — Не пойму, как может не нравиться сей пенитель морей любому моряку. Это же настоящее чудо.
— Спокойнее, Осмунд, — отозвался на его реплику капитан Вулфрик, — кое в чем он прав.
— Прав, господин капитан, сэр? — удивленно откликнулся Осмунд.
— Конечно, лейтенант. Вон те три точки, что на горизонте — драккары, как мыслю я, викингов. И споро приближаются к нам, несмотря на отсутствие ветра, — капитан опустил подзорную трубу. — Приготовиться к бою!
— Есть, господин капитан, сэр! Баллистарии и арбалетчики — на палубу, абордажной команде — занять места по боевому расписанию, канониры — к орудиям!
— Что случилось, капитан? — мелодичный голосок, раздавшийся на мостике, мог принадлежать только самой важной пассажирке корабля, невесте русского князя, принцессе Гите. Капитан, повернувшись к поднявшейся на мостик девушке, сопровождающему ее боярину русов Илье, и ее свите, ответил:
— Миледи, боюсь, что нас преследуют пираты. К сожалению, потерявшиеся при шторме корабли и не нашлись по сей день. Поэтому прошу вернуться в каюту и не выходить оттуда до моего распоряжения.
Гита, не споря, молча кивнула и жестом предложила своим спутницам следовать за собой, в расположенные на корме каюты для пассажиров. Боярин последовал за ними, на ходу кликнув слугу и велев подавать доспех.
По дороге они поздоровались со спешащим на мостик шкипером. Увлекавшиеся в свое время яхтингом или плававшие на парусных судах, волонтеры Сэндригемской роты сразу после постройки первых шхун были переведены на флот и сейчас служили шкиперами и старшими помощниками капитана, заведующими морской частью, навигацией и управлением корабельными снастями. Так и лейтенант Бек попал на этот, самый большой и сильный корабль нарождающегося английского флота. Капитаном же корабля был назначен отличившийся в набегах на нормандское побережье тэн Вулфрик.
— В чем дело, сэр? Пираты? — уточнил, оказавшись на мостике лейтенант.
— Да, благородный тэн, они, сие несомненно, — передавая ему трубу и показывая рукой направление, ответил капитан. — Норманны.
— Нам, сэр, по моему мнению, без разницы, кто они — норманны, даны или славяне. Последние, насколько мне удалось узнать перед отплытием, даже опаснее, так как ходят на разбой целыми флотилиями, — проворчал лейтенант. — А ветра все нет, черт меня возьми...
Торговца на борту драккара 'Змей' заметили уже давно. Заметил Снорри, сын Грольфа, отличавшийся великолепным зрением. Но ему сначала не поверили.
— Чтобы 'купец', пусть даже на столь большом корабле, плыл через Восточное море (скандинавское название Балтики) в одиночку? — удивился Эстольд, кормчий. Он лично стоял на правилЕ вместе с Гармом, могучим викингом, прозванным в честь божественного пса.
— Клянусь священными браслетами Вотана, я вижу одинокий корабль странного вида. — набычившись, заявил Снорри. От немедленного вызова на хольмганг (поединок на холме) Эстольда спасло даже не столько то, что он кормчий, сколько то, что драккары шли в вик (пиратский набег). Спор прекратился сам собой, когда стоящий у носового украшения ярл Оттар крикнул, что Снорри прав и впереди действительно стоит странный кнорр или когг, без весел и с опавшими парусами. От восторга Эстольд, передавший правилО напарнику, взвыл, подражая волку. Его выходку поддержали одобрительным смехом остальные викинги, снаряжавшиеся для боя. Оружие и снаряжение, развешанное внутри драккара в определенном, раз и навсегда заведенном от предков порядке, мгновенно, словно заклинанием кого-то из Асов, оказалось на свободных от гребли пиратах. Сразу же, едва последний из них нацепил крайний кинжал, произошла смена гребцов. Отдохнувшие и вооруженные сели на скамейки — румы, а освободившиеся гребцы в свою очередь начали снаряжаться для боя. И, хотя время, когда восемьсот викингов брали 'на меч' Париж, осталось в прошлом, но и сейчас 'пенители морей', как мог убедиться любой сторонний наблюдатель, еще оставались грозной силой. Способной справится своей эскадрой из трех драккаров с небольшим купеческим караваном, а не то, что с одиноким судном, как велико оно не было.
Парусник, сдвинуть который с места слабые порывы ветра, не успевавшие наполнить паруса,не могли, казался им легкой добычей. Отчего многие заранее веселились, несмотря на укоризненные взгляды кормчего. Уступив свое место у правила помощнику, Эстольд тоже надел доспехи и снова взялся за рукоять, так как никто, кроме него не мог искусно, одним движением руки, поставить корабль в нужное для безопасного подхода к противнику положение. На носу и корме уже выстраивались лучники, готовясь залить палубу 'купца' потоком стрел. Передний ряд, выстрелив, должен упасть на колени, одновременно накладывая на тетивы новые стрелы и открывая цель второму ряду. Так и обеспечивается практически непрерывный поток стрел, наносящий потери и вносящий панику в ряды обороняющихся.
— Сегодня будет трудно попасть в этих нидингов, — ругнулся Снорри, вдобавок к отличному зрению имевший и хорошие навыки стрелка. — Они выше нас и борта из дерева прикрывают.
Стоящий во втором ряду ярл, несмотря на царящий вокруг для непривычного слуха шум, услышал Снорри и сразу скомандовал:
— Лучники бьют навесом по палубе, лучшие стрелки — по наблюдаемым головам врагов!
— Клянусь выстрелом слепого Хёда, проще убить Бальдра, чем подстрелить кого-то из еле видимых за высоким бортом купцов, — негромко проворчал Снорри.
Для луков расстояние было еще велико, когда корабль купцов 'показал клыки'. Что-то мелькнуло за боротом и три больших, больше головы человека камня, вылетели в сторону 'Змея'. Два слегка отклонились в сторону, а третий попал бы точно в нос, не успей Эстольд скомандовать.
— Табань!
Упавший перед носом драккара камень поднял огромный столб воды, обрушившийся на лучников. Некоторые успели прикрыть луки, но большинство принялось, ругаясь, снимать намоченную тетиву.
Из-за этого происшествия 'Змей' слегка задержался, а идущий по другому борту 'Кабан' и следующий за 'Змеем' 'Дракон' вырвались вперед. Драккары приблизились к бортам 'купца' почти вплотную. И тут... из неожиданно открывшегося в фальшборте окна выглянула какая-то блестящая труба. Несколько лет состоявший в византийской 'варяжской гвардии' Эйрих успел крикнуть: — Осторожно, 'греческий огонь'! Ближе не подходите! — когда труба вдруг разразилась огнем и дымом. Что-то попало прямо в центр корпуса 'Дракона', проломив борт и днище драккара, словно они были сделаны не из доброго дерева, а из тонкой бересты. Вода ворвалась в проломы, корабль резко осел и в считанные мгновения погрузился в воду. С его борта в воду посыпались викинги, тщетно пытаясь удержаться на воде в тяжелых доспехах.
— Уходим! — успел скомандовать ярл, когда из-за борта 'купца' опять вылетели три камня. Один упал в воду рядом с бортом, второй просвистел над головой, а третий врезался в лучников на корме, прорубив кровавую просеку и снеся заодно напарника Эстольда за борт. Кормчий не удержал правило, 'Змей' резко вильнул в сторону. Несколько человек упало за борт, прямо под опускающиеся весла. Снова грохнуло и купеческий корабль вновь окутался дымом. Тяжелое ядро стукнуло в борт выше ватерлинии, снеся его, разбив несколько румов и убив сидящих на них гребцов. Драккар беспомощно закачался на воде...
— Избиение младенцев, — фыркнул Вулфстейн. — И серой пахнет, — сморщился он, вдохнув пороховой дым.
— Лейтенант, не стоит столь опрометчиво судить о промысле Божием, — усмехнулся Вулфрик, вспомнив свой давний разговор со встреченным неожиданно потомком его потомков, тэном Б. И тут же бросил взгляд на начавшие надуваться паруса. — Вот и ветер...
— Паруса на горизонте! — раздался крик наблюдателя с грот-мачты. — Наши!
Ветер понемногу усиливался и 'Владыка морей' начал набирать скорость. Но
— Убрать грот! Зарифить бизань! Право руля! Так держать!— команды лейтенанта Бека и капитана Вулфрика практически слились в одну. Забегали матросы, подгоняемые лейтенантом Осмундом. Корабль, подгоняемый набирающим силу ветром, сбавил ход, позволяя себя нагнать приближающимся судам. Которые и нагнали их к вечеру. В начинающем темнеть воздухе замелькали флажки, передавая, пока ночной мрак окончательно не упал на море, сведения о произошедшем и состоянии кораблей.
Ночью ветер, как назло, сменился на встречный и пришлось лечь в дрейф. Зато ближе к полудню ветер устойчиво задул в нужном направлении и все три корабля бодро рассекая волны устремились к устью Невы. При попутном ветре, распустив все паруса, они шли столь быстро, что ни одно пиратское судно не имело ни малейшего шанса их догнать. И пошла по берегам Балтики байка о 'белых призраках', топящих пиратские корабли одним 'огненным плевком'.
Караван же англов тем временем добрался до устья Невы, где и остановился. Сильное встречное течение и переменчивый ветер не позволяли двинуться по реке, как по морю. Предложения тянуть суда лодками сразу забраковал шкипер лейтенант Бек.
— Не вытянем против течения. Нужны бурлаки.
С бурлаками вопрос решился просто. Недалеко от устья реки располагался большой, хорошо укрепленный погост.
Продолжение следует
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
