Современная природа

Ad Marginem

Январь

1, воскресенье

Черный, как смоль, Проспект-коттедж стоит на гальке Дандженесса. Его построили на краю моря восемьдесят лет назад; однажды, во время шторма, волны добрались до самой двери, угрожая поглотить весь дом... Сейчас море отступило, оставив полосы гальки. Их ясно видно с воздуха; они расходятся от маяка на краю Несса, словно контурные линии на карте.

Окна коттеджа выходят к дороге, в сторону восхода солнца, бросающего блики на серебристый морской туман. Сквозь плоскую гальку цвета охры пробивается маленький темно-зеленый ракитник. Дальше, на краю моря, виднеются силуэты нескольких хижин и рыбацких лодок, а также давно брошенный кирпичный барак, наклонившийся под невероятным углом; много лет назад в нем кипятили в консерванте рыбацкие сети.

Здесь нет стен и заборов. Граница моего сада — горизонт. В этом пустынном пейзаже тишину нарушают лишь ветер и чайки, ссорящиеся вокруг рыбаков, которые возвращаются с дневным уловом.

Здесь больше солнечного света, чем где бы то ни было в Британии; солнце и постоянный ветер, превратившие галечный пляж в каменистую пустыню, где выживает лишь самая стойкая трава, подготовили почву для серовато-зеленого приморского катрана, синего воловика, красного мака, желтого очитка.

Галечный пляж — дом жаворонков. Весной я насчитал дюжину птиц, поющих в голубых небесах. Стайки зеленушек кружатся по спирали, пойманные стремительными порывами ветра. Во время отлива море отступает, обнажая широкий песчаный пляж, на фоне которого морские птицы, летящие близко к земле, исчезают, словно ртуть. Рядом с рыбацкими тралами кормятся чайки. Когда начинаются зимние бури, бакланы едва касаются волн, что ревут вдоль Несса и беспорядочно швыряют камни на крутые берега.

Вид из кухни, расположенной в задней части дома, выходит налево, на старый маяк Дандженесса и железную серую громаду атомной станции, перед которой темно-зеленый ракитник и утесник, покрытый ярко-желтыми цветами, образуют на гальке маленькие островки; довершает пейзаж рощица низкорослых, побитых штормами ив и тополей.

В центре рощицы растет тощая груша, которая за целый век вытянулась на десять футов; под ней — ковер из фиалок. Это тайное место охраняет кривой шиповник, а на лугу тихими летними днями собираются сотни бархатниц и голубянок, порхающих над острыми верхушками крапивы, усеянной черными черепаховыми гусеницами.

Высоко в небе парит одинокий ястреб, а вдали, на синем горизонте, в жарком мареве то появляется, то исчезает высокая средневековая башня церкви Лидда, собора болот.

Расцвел небесно-голубой огуречник, один из многих, выросших у задней двери. На утреннем морозе он вянет, но быстро приходит в себя.

5, четверг

В саду взошел первый крокус; в прошлом году я посадил несколько луковиц в маленькие куски торфа. Все утро он пытался раскрыться, притянув к себе свет, когда солнце начало исчезать за домом.

9, понедельник

Посадил розы: Rugosa double de Coubert Harrisonii, Rosa mundi — селекция старых роз из Rassell's в Эрлс-курт. Когда я закончу, в саду будет около тридцати кустов, почти не нарушающих его естественность.

В сумерки я приехал в питомник, расположенный на маленькой площадке под платанами — романтическое место. Прогуливаясь между рядами растений и разглядывая выцветшие фотографии над каждым из них, погружаешься в мечты о долгих летних днях. Rosa mundi, роза мира с ее ало-розовыми полосатыми цветками — старая мутация лекарственной Rose officionalis, розы Прованса. В 12 веке ее вывел крестоносец и обессмертил Гильом де Лоррис в своей поэме "Роман о Розе". Подойдя заплатить за цветы, я встретил за кассой своего старого приятеля Андре. Он посмеялся над моей идеей дикого сада.

16, понедельник

Ненасытный кролик сожрал второй из маленьких падубов; чтобы добраться до листьев, он прогрыз стебель. Я подстриг то малое, что осталось. В прошлом году, пересаженный из уютной материковой почвы, он потерял на холодном восточном ветру все свои листья; теперь почерневшие остатки медленно возвращались к жизни.

Эти падубы были первыми посаженными мной растениями и стоят в больших кадках, закопанных в камни. Меня ободряло то, что они растут на другой стороне Несса в Холмстоуне.

Изуродованные ветрами и приобретая пугающие формы, эти древние деревья впервые упоминаются Леландом в его "Дневниках": "Они бьют дичь и погубили множество птиц".

18, среда

Продолжаю сажать розы: Rosa Foetida bicolor, еще один старый цветок, с двенадцатого столетия растущая на Ближнем Востоке, с простыми ярко-желтыми и красными цветами; и Cantabrigiensis, бледно-желтая, найденная в 1930-е годы в ботанических садах Кембриджа.

Прекрасный солнечный день; из-за усиливающегося парникового эффекта зима исчезает.

В полдень из местной конюшни привезли удобрения. Разбрасывая их, я осознал, насколько же физически не готов к этому: мне было невероятно сложно поспевать за приветливым фермером из Глазго, которому было явно за шестьдесят. Без тележки мне пришлось целый день таскать тяжелые мешки, чтобы разбросать по саду всего лишь треть груза. Удобрения встали в 24 фунта, а все предприятие — и удобрения, и розы, — обошлось в 200 фунтов, наполнив меня счастьем. К обеду у меня так все болело, что я решил остановиться. В 16.30 солнце скрылось за атомной станцией.

По обе стороны от входной двери — две аккуратные цветочные клумбы, каждая двенадцати футов в длину и два фута шесть дюймов в ширину: раньше в них лежали старые куски бетона и кирпичи, которые я аккуратно вынул и укрепил ими подъездную дорожку. Машины постоянно проваливаются в гальку, и их приходится вытягивать на буксире.

Во время отлива я собираю большие продолговатые камни, обнажающиеся после сильного шторма, и окружаю ими клумбы, вкапывая вертикально, словно зубы дракона. Перед ними выложены два маленьких круга по двенадцать камней каждый; они образуют примитивные солнечные часы. Несмотря на засушливое лето, цветы в этих клумбах отлично прижились. Помогает небольшое мульчирование.

В них растут молодило, очиток, армерия, гвоздика, камнеломка, смолевка, желтофиоль, пурпурный ирис, календула, бессмертник, рута, ромашка, аквилегия, садовый мак, сантолина, настурции и левкой, вечерами наполняющий воздух тяжелым запахом и влекущий к своему нектару бабочек.

19, четверг

В сумерки, под бледной луной, выкопал крепкий побег одного из кустов бузины у Лонг Питс и посадил перед окном кухни рядом с шиповником.

Прошлым мартом я сделал то же самое, посадив растение у кухонной стены; оно принялось и за лето выросло на два фута.

В Нессе бузина образует компактные пирамидальные кусты около девяти футов высотой; вокруг моего дома таких кустов четыре — пять; их обжигают соленые морские брызги, но в остальном они чувствуют себя неплохо — в этом году они подросли, их почки набухают.

Бузина отгоняет ведьм и если растет рядом с домом, выкорчевывать ее нельзя.

31, вторник

Мне 47.

Морской туман рассеялся, день солнечный и ясный. Бродя по саду, я слышал пение жаворонка. Перед домом цветут крокусы, у нарциссов уже бутоны. Розы покрылись листвой. Один из кустов розмарина уже в цветах; проросли круглые семена катрана.

После обеда я целый час просидел на солнце в одном свитере — никогда не делал ничего подобного в свой день рождения, который всегда был холодным, серым днем.

Разбросал по саду горсть семян катрана; они быстро прорастают, ежегодно превращаясь в роскошные растения: большие серо-зеленые листья ловят летнюю, похожую на жемчуг росу; их совершенство не исчезает под челюстями хищных гусениц. Здесь, на краю моря, эти изысканные листья танцуют канкан среди выброшенного на берег мусора. Зимой их практически не видно, но если присмотреться, можно заметить распускающиеся крепкие фиолетовые листья. В апреле они станут серовато-зелеными, а в июне покроются пеной из белых цветов.