Технология повышенной опасности

Кодовый замок пиликнул, дверь открылась. Иринка впорхнула в кабинет, распространяя вокруг себя аромат неведомых духов и ауру незамутненного счастья.

— Вовка, у меня для тебя морковка! — провозгласила она.

Вовка машинально попытался подобрать ответную рифму, но ничего кроме "иринка-хуинка" в голову не пришло. Как всегда.

Она наклонилась над столом, продемонстрировала декольте, грудь третьего размера закачалась перед глазами. Лифчик белый, с умеренно выраженными кружавчиками, великоват, не прилегает, кожа молодая, в отличном состоянии, соски крупные, в данный момент расслаблены, не возбуждена девочка ничуть. Взгляд выше: глазки горят, щечки румяные, очочки как у Мии Халифы — красота! Если бы она еще парфюмерией не злоупотребляла...

— Слюни сглотни, — посоветовала Иринка. — У тебя жена и два ребенка.

Вовка сглотнул слюни.

Иринка хихикнула и жестом фокусника вытащила из папки отпечатанный в ворде лист А4 с гербом Родины в одном углу и "строго конфиденциально" в другом. Два абзаца отпечатанного текста, подпись Егорова внизу, подпись Гриднева вверху, рядом вписана от руки Вовкина фамилия.

— Получите, распишитесь, — потребовала Иринка.

Вовка получил и расписался. Иринка упорхнула, Вовка проводил ее взглядом, облизнулся и подумал, что со стороны этот жест выглядит по-идиотски.

— Да пох, — пробормотал Вовка и стал читать документ.

Прочитал, щелкнул тумблером, переключил клаву и мышь со служебного компа на абонентский пункт. Открыл портал, вбил сто тысяч пятьсот паролей, подключился к базам, начал выполнять задание. Гражданин Овчаренко Антон Александрович, старший научный сотрудник, допуск к гостайне по второй форме, допуск к технологиям повышенной опасности — без ограничений. Поехали.

Сначала самые простые данные: соцсети объекта (в соответствии с приказом отсутствуют), соцсети жены (унылые котики), друзья жены (ничего подозрительного), первый уровень пройден без замечаний, отлично. Банковские счета (левых доходов не выявлено), кредитная история (в полном порядке), счета жены (ничего подозрительного), кредитная история жены (отсутствует — странновато, но допустимо), движение средств — опаньки! Очень характерный паттерн, товарищ, по всей видимости, отмывает, а если не отмывает, то как минимум уклоняется. Хотя нет, прямо сейчас ничего не отмывает и не уклоняется, полгода назад все прекратилось. Разовое коррупционное правонарушение, нет смысла реагировать даже в профилактическом режиме, потому что если таких сотрудников карать, работать станет одиноко. Гридневу приписывают афоризм: "Алкоголизм и коррупция — неизбежные спутники офицера". Этот парень, правда, не офицер, а вольнонаемный контрактор с допуском, но разница не так уж и велика — физкультуру не сдает и бухает вдвое меньше,а в остальном то же самое. Ладно, поехали дальше.

Интернет-активность отсутствует. Что? Да, точно, интернет-активность отсутствует. Как минимум по месту регистрации. Живет по другому адресу? Нет, в досье не отмечено. Включил Турбо Опера и никогда не выключает? Нет, характерные паттерны не проявляются. И на Тор тоже не похоже ничуть.

Щелчок тумблером, клава снова во внутренней сети. Клик в документокрутилку, заявка на активные мероприятия, заполнить форму, чик-чик и в продакшн. Встал, потянулся, включил кофеварку, пилик! Уже готово, Егоров одобрил мгновенно, нет, не Егоров, сам Гриднев лично одобрил, а с чего вдруг? На личный контроль взял? Нет, на исходной писульке никаких пометок. Все страньше и страньше.

Выключил кофеварку, начал активные мероприятия. Биллинг по интернетам, биллинг по мобильным провайдерам, все скормить аналитическому роботу, проект "Кукольник", ходят упорные слухи, что это не просто робот, а полноценный искусственный интеллект, но это не может быть правдой, не настолько продвинулись информационные технологии, ерунда все это, ложь и провокация. Тем не менее, робот хорош, нельзя не признать.

Робот пошуршал виртуальными мозгами и порекомендовал мероприятие "Саксаул".

— Что за блядский саксаул? — произнес Вовка вслух. Поразмыслил и добавил, тоже вслух: — Кем бы он ни был, пусть работает.

Кликнул в "Так точно", электронный документ сформировался и ушел в продакшн. На прошлое первое апреля айтишники везде поставили самописную прогу, которая во всех окнах меняет "Да" на "Так точно", "Нет" на "Никак нет", "Отмена" на "Отставить", "Прервать" на "Напомнить об офицерском долге", а "Игнорировать" на "Нести службу согласно распорядку дня". Говорят, Егоров порывался удалить пакость и наказать виновных, но Гридневу прога понравилась, он запретил.

Пиликнула пиликалка, "Саксаул" одобрен. Интересно, Гриднев понимает, что именно одобрил или так же, как Вовка, тупо давит "Так точно", доверяя искусственному интеллекту, что бы тот ни предложил? Как бы не поработили нас роботы...

Вовка включил кофеварку, налил кофе, бросил кусок сахара, хотел бросить второй, но вспомнил недавнюю указивку о борьбе с лишним весом и передумал. У кадров ума хватит и вправду начать дразнить жирных на офицерских собраниях, плохих водителей дразнят уже вовсю, то заслушивание, то план коррекции поведения... Короче, положил в чашку один кусочек, размешал, отхлебнул, вроде нормально, не противно, можно так пить.

Пиликалка снова пиликнула, доложила, что "Саксаул" посажен и растет.

— Ну охереть вообще, — пробормотал Вовка.

Позвонить, что ли, техномагам, спросить, что за хрень этот "Саксаул?" Нет, лучше не надо, лапши навешают, сам будешь не рад. Вспомнилось, как Паша Клюкин спросил их однажды что-то другое, те пошутили, а Пашка повелся, написал в техотдел заявку, чтобы на разъездную газельку поставили радар от С-400, Егоров подмахнул не глядя, в техотделе изумились, Гриднев хохотал, Егоров бесновался. Нет, чем бы ни был этот "Саксаул", пусть растет, цветет и плодоносит на благо Родины в соответствии с приказами и нормативной базой.

Замок пиликнул, дверь открылась, вошел Ромка.

— Аллах акбар, — поприветствовал его Вовка.

— Иди на хер, — отозвался Ромка.

Вчера и позавчера после этих слов Вовка шутил про обрезание, а сегодня решил не шутить, надоело. Ничего смешного на самом деле нет, отрастил человек экстремистскую бороду, готовится к командировке в горячую точку. Не дай бог никому. Гарика в прошлом году похоронили, он, конечно, сам дурак был брать на дело основной телефон, но тогда никто не думал, что ракета прилетит уже через пять минут, информационные технологии прогрессируют офигеть как.

— Не знаешь, что такое "Саксаул"? — спросил Вовка.

— Какая-то херня типа верблюжьей колючки, — ответил Ромка. — А что?

— Нет, я не о том, — сказал Вовка. — Мероприятие такое.

— А, понятно, — кивнул Ромка. — Нам в школе выдали линейку мерить объем головы.

Смутно припомнилось, что "Линейка" и "Голова" это вроде тоже мероприятия, а "Школа"... Да хер с ними, наплевать.

— В курилке говорят, Мишку на коррупции спалили, — сообщил Ромка.

— Мишку?! — удивился Вовка. — Он же тупой, как пробка!

— Тоже удивляюсь, — кивнул Ромка. — Говорят, в налоговой декларации что-то напутал, теперь типа коррупционер.

— Охереть, — сказал Вовка. — Кстати о коррупции. Пятьдесят кило натурального кокаина в тайнике где-то в Нигерии. Сможешь толкнуть макакам?

— Вряд ли, — покачал головой Ромка. — Лучше на торги выстави в даркнете. Или не заморачивайся. Нигерия ведь, это как коноплю толкать самовывозом из Чуйской долины.

— Наверное, так и сделаю, — кивнул Вовка. — А на будущее надо что-нибудь придумать, не первый раз уже.

Комп пиликнул. Вовка посмотрел на экран и понял, что такое "Саксаул".

* * *

Улица встретила Антона аптекой и фонарем. Из плиточного покрытия торчит чугунный столб, стилизованный под позапрошлый век, на верхнем конце стеклянная колба в виде грубо слепленного цветка, тоже стилизованная под позапрошлый век. Внутри, понятно, светодиоды, но матовое стекло все размывает и имитирует колеблющееся пламя, хреновато имитирует, ровно настолько, чтобы понять, что это должно было выглядеть как пламя, но не выглядит.

Антон прошел мимо фонаря, мимо круглосуточной аптеки, мимо первого подъезда, вошел во второй. Открыл почтовый ящик, выгреб, не глядя, рекламу, вывалил все бумажки в картонную коробку, для того и предназначенную. Среди рекламы мелькнул конверт с гербом Родины, Антон не стал подбирать и распечатывать. Все важные письма дублируются на госуслугах уже много лет как, бумажные конверты — рудимент уходящей эпохи, это как молитвы сто лет назад и жертвоприношения тысячу лет назад. А очистка почтового ящика — ритуал, как у буддистов покрутить барабан в храме. Можно проигнорировать, но это привлекает квартирных воров, а Антону не надо привлекать квартирных воров, эта квартира не для того предназначена.

Лифт встретил Антона здоровенным зеркалом, посреди которого подсыхала желто-коричневая сопля. В прошлом году Антон однажды встретил в лифте счастливую девушку, она ездила вверх-вниз, зачарованно наблюдая за индикатором этажа, ее перло от наркоты, Антон подумал, что если затащить ее в квартиру и трахнуть, хрен она что завтра вспомнит. А потом подумал, что в последнее время думает черт знает о чем и не сходить ли, в конце концов, к психотерапевту? Решил пока не ходить, как-нибудь потом. Вышел на своем этаже, девушка поехала тащиться дальше.

Отпер замки, вошел в квартиру, снял куртку, повесил на вешалку. Бросил задумчивый взгляд в большую комнату, в детскую, на кухню, нет, на хер, в другой раз. Саня будет ругаться, ну и пошел он к чертям.

Закрыл дверь в детскую, повернул ручку двери в противоположную сторону, пробежался пальцами по дверному полотну, невидимый динамик пиликнул тремя нотами, миниатюрные светодиодики полыхнули красным, желтым и зеленым. Повернул ручку в исходное положение и дальше, открыл дверь, теплый ветер толкнул в лицо и грудь, мягко, но ощутимо, атмосферное давление выровнялось, можно входить.

Прошел порталом, мысленно поежился — хоть и не чувствуешь ничего, но все равно не по себе. Закрыл за собой дверь, открыл следующую, поднялся по лестнице, вышел наружу.

Пахнуло океаном: солью, водорослями, чем-то еще неразличимым, но ассоциирующимся с океаном. На Родине вечер, а здесь утро, противоположный конец планеты, по-другому не получилось, в родном часовом поясе все засрано во много слоев от полюса до полюса, а здесь пока не успели.

Ветер подул сильнее, стало зябко. Не стоило оставлять куртку по другую сторону, экватор экватором, а простудиться на сквозняке можно только так.

Подбежала Игорькова шавка, вежливо помахала хвостом, подставила голову почесать за ушами. Еще раз помахала хвостом, вдруг напряглась, уставилась вдаль, гавкнула. Анатон посмотрел в ту сторону, там папуасы нарисовались, пошли рыбу ловить или как-то по-другому папуасить, хер их разберет с их первобытным образом жизни. Будь Антон моложе и не женат, кое-какой интерес был бы, а так нет, страшноваты у них бабы, а мужики, говорят, такое зверье, что наши чурки нервно курят.

Папуасы пересекли открытое место, скрылись в зарослях. Антон пересек деревню, подошел к своей хижине, она на самом деле не хижина, только снаружи так выглядит, под соломой прячутся три спальни, электричество, водопровод, кондиционер, все дела, неэвклидова какая-то хренотень, искривление пространства инновационным полем, когда-нибудь эту технологию доведут до ума, будут повсюду телепорты для мгновенного перемещения или как минимум короткие пути, как в икее, прошел сто метров, а переместился на километр. Но это все будет когда-нибудь потом, а пока нет ничего, кроме опытного образца, который ученые приспособили для собственного комфорта.

Переступил порог, прошел порталом, попал в прихожую. Из гостиной высунулась Танюшка, приложила палец к губам, дескать, тише, ребенок спит. Подошла ближе, Антон протянул руки, обнял, поцеловал в губы.

— Как дела? — спросила Танюшка шепотом.

— Нормально, — шепотом ответил Антон. — Какие новости?

— Трясло всю ночь, — сказала Танюшка. — Новую хижину подключали.

— Для кого? — удивился Антон. — Наши вроде уже все.

— Вроде какой-то безопасник, — сказала Танюшка. — Я точно не знаю, не прислушивалась, так, краем уха услышала в магазине.

К этому времени они прошли на кухню, Танюшка открыла микроволновку, вытащила кастрюлю с креветками.

— Опять пиво жрать, — вздохнул Антон.

— Не хочешь — не жри, — сказала Танюшка. — Я вот ем креветки с кока-колой и не жужжу. С чего ты взял, что креветки нужно есть обязательно с пивом?

Антон пожал плечами. Как ей объяснить, что некоторые вещи без пива просто невкусные?

— Петрович обещал в субботу пробросить портал в Рим, — сообщила Танюшка. — Посидишь с ребенком?

Антон как раз в это время отхлебывал первый глоток пива. Отхлебнул, проглотил, кивнул.

— А не стремно? — спросил он. — Залетите рано или поздно, документов нет, по-итальянски никто не говорит...

— В Италии все говорят по-английски, — перебила его Танюшка. — Все будет нормально, никаких проблем.

— Ну ладно, — пожал плечами Антон. — Мое дело предупредить. А то примут за макак, без документов-то...

— Не примут! — заверила его Танюшка. — Все будет хорошо! А в следующие выходные идем на день рождения к моей маме, помнишь?

Антон вспомнил и вздохнул. Ничего, раз в год можно перетерпеть и тещу, и ее родственников, вечно бухих и не обсуждающих ничего кроме айфонов и курса доллара, как будто эти вещи не потеряли всякое значение лет пять уже, наверное, назад. А еще слякоть поздней осени умеренных широт, поганая морось с мелкими снежинками, лужи, грязь, по дороге на работу этого нет, два шага до метро и два шага от метро не считаются, технически он мог бы ездить на работу зимой без куртки, пару раз пробовал, но люди косятся, дискомфортно, а один раз менты паспорт проверили. Но когда идти не два шага, а пятнадцать минут... Когда проект закончится, Родина, наверное, опустеет, надо быть совсем тупым дебилом, чтобы продолжать жить в той унылой слякоти, когда есть огромное тропическое море, напихать повсюду плавучих островов, пусть плавают как кувшинки, от ураганов можно закуклиться в неевклидовой свертке, это уже вполне рабочая технология, много раз проверяли, водопровод пока еще не вполне отлажен, но это вопрос считанных недель, может, уже на следующей оперативке...

— Чего задумался? — спросила Танюшка. — Ты такой озабоченный! Портал не спалили?

— Нет, портал не спалили, — покачал головой Антон. — Все в порядке, просто устал.

Очистил креветку, макнул в майонез, сожрал, запил пивом. Да, все в порядке, просто устал.

* * *

Эксплойт исправно отработал все три раза: у подъезда, на этаже и на входе в квартиру. Он срабатывает почти всегда, технически Вовка может открыть почти любую дверь во вселенной, это длится уже второй год и будет длиться до тех пор, пока какие-нибудь экстремисты наконец не злоупотребят. А пока никто не злоупотребил, все хорошо, системы безопасности обновляют только тогда, когда жареный петух расклюет всю жопу. Все как всегда.

Вошел в прихожую, прикрыл за собой входную дверь, огляделся, прислушался, принюхался. Модифицированный нюх сообщил, что в квартире перестали жить полгода назад, примерно в то же время, когда гражданин Овчаренко перестал то ли отмывать, то ли уклоняться. А базовые чувства ничего не сообщили, неплохая тут маскировка. Проверить холодильник... нет, на хер холодильник, не будем размениваться на пустяки.

Мысленный приказ мозговому импланту воспроизвести ранее записанный макрос, правая рука сама собой вытянулась вперед и повторила жесты гражданина Овчаренко, записанные "Саксаулом" с безукоризненной точностью. Заморгали миниатюрные светодиодики, проиграла три ноты невидимая пиликалка. Модифицированные уши сообщили, что атмосферное давление за дверью чуть выше, чем здесь. Открыл дверь, прошел порталом, никаких необычных ощущений, кроме ветра в лицо, слухи врут. Если бы не запах моря, ни за что бы не поверил, что прошел порталом.

Семь ступенек наверх, еще одна дверь, и еще одна, ого! А это не просто портал, это переход через скукоженное подпространство, неплохо развернулись коррупционеры! Вспомнилось, как в какой-то книге один персонаж говорит другому:

— Есть ли хоть один приказ, который вы, козлы, еще не нарушили?

А тот отвечает:

— Пока да, но это дело поправимое.

Вышел из хижины, внутрь которой спроецирован конец портала, снаружи прохладно, но солнце стоит высоко и жарит ощутимо. То ли раннее утро на экваторе, то ли позднее утро в субтропиках, то ли нечто среднее. Судя по пальмам, скорее экватор, чем субтропики, хотя кто их разберет...

Нарисовалась собака, нечто мелкое и жесткошерстное, то ли терьер, то ли шнауцер. Подошла, вопросительно тявкнула. Вовка тявкнул в ответ, собака удивилась, наклонила голову набок, подумала, не начать ли орать, решила не начинать. Вот и молодец.

Вовка огляделся. До горизонта тянется плоский пляж, гор не видно, похоже на коралловый остров, их в Тихом океане полно и они как-то по-особому называются, не "остров", а как-то иначе. Два ряда соломенных хижин, как в сказке про трех поросят, проект "Ниф-ниф". Похоже, такие же хижины, как портал, солома только снаружи, а внутри скукоженное подпространство, технология повышенной опасности, курируется кровавой кобней во избежание инцидентов. Кстати насчет курирования. Не пора ли свалить обратно прямо сейчас? Нарушение закона очевидно, категория высшая, технология повышенной опасности применяется в личных целях, коррупция налицо. При удачном стечении обстоятельств можно орден словить. Скорее, конечно, в морду...

Из хижины вышла голая девушка. Волосы осветленные, грудь второго размера, лобок выбрит, ноги не кривые, личико симпатичное, хотя нос длинноват. Улыбнулась Вовке, произнесла на родном языке:

— Привет, красавчик!

— И тебе привет, красавица, — отозвался Вовка.

— Ты кадровик или безопасник? — спросила девушка.

— Безопасник, — ответил Вовка. — А почему ты спрашиваешь? Вы меня ждали?

— Кто как, — сказала девушка. — Антоха не ждал, он ящик коньяка поставил против одной бутылки, что ты его не пропалишь. А ты пропалил! И Палыч тоже не угадал! А я угадала! Кто молодец? Я молодец!

В животе екнуло. Впервые с командировки в Корею мелькнула мысль: а не стоило ли взять с собой оружие? Девка безоружная потому что голая (а не потому ли голая, чтобы не вызывать вопросов?), а что в этих хижинах понапрятано, там что угодно может быть вплоть до ракетных установок...

Девушка улыбнулась и радостно провозгласила:

— Не ссы, все в порядке! Пойдем, отведу тебя к Палычу!

— К Палычу? — переспросил Вовка. — Виктору Павловичу? Он тоже здесь?

— Ну конечно, он тоже здесь! — воскликнула девушка. — Где ему еще быть, кроме как здесь? Даже я здесь!

— А ты кто такая? — спросил Вовка. — Я твоего лица в личных делах не помню...

Из второй хижины высунулся большой и пузатый загорелый мужик, весь заросший седой шерстью, как самец-горилл в расцвете сил, но пожиже. Выше пояса голый, ниже — пока не видно. Лицо знакомое, но раньше под ним была белая рубаха и галстука, а не нем — многозначительная руководящая гримаса. В голом виде Виктор Павлович выглядит чудовищно нелепо, будто в наведенной фантазии.

— Анжела, сколько можно галдеть! — воскликнул Виктор Павлович. — Детей разбудишь! Здравствуйте, Владимир, рад вас видеть.

— Вы проиграли спор, Виктор Павлович! — заявила Анжела. — Никакого вам минета! Извольте расплатиться немедленно!

Виктор Павлович выбрался из хижины, стало видно, что он голый целиком, не только сверху. Вовка подавил искушение ущипнуть себя за руку или пойти добыть универсальный отрезвитель. А Виктор Павлович подошел к девице, встал на колени, нагнулся, поцеловал в подъем ступни, легко выпрямился, будто не восемьдесят лет мужику и даже не шестьдесят, будто он не человек, а реальный лесной горилл.

Анжела расплылась в улыбке и завопила на весь пляж:

— Теперь буду всем рассказывать, что Виктор Павлович мне ноги целует!

Виктор Павлович не удостоил ее вниманием. Повернулся к Вовке, протянул руку, тот автоматически пожал, не приходя в сознание.

— Вас, наверное, смущает, что я голый? — предположил Виктор Павлович.

— Ну... — замялся Вовка. — Пожалуй, да.

— У нас так принято, — сказал Виктор Павлович. — В каждом замкнутом коллективе складывается своя самобытная субкультура, противодействовать ей бесполезно. Я сначала тоже смущался, потом привык. В тропическом климате так удобнее, надо только на солнце стараться не выходить, очень легко сгореть, ультрафиолета в разы больше, чем в умеренных широтах. Пойдемте, покажу вам жилище.

— Вы так уверены, что я приму ваше предложение? — спросил Вовка. — А если я предпочту не предавать Родину?

— Ой, я вас умоляю! — воскликнул Виктор Павлович. — Да какое там предавать! Мелкой коррупцией нынче не занимается только ленивый! Помните, полвека назад общественность боролась с мигалками на автомобилях? И чем все кончилось? Мигалки вышли из употребления вместе с автомобилями, коррупция осталась. Если по ходу работы сама собой возникает привилегия, надо быть дураком, чтобы ей не воспользоваться! Вот, например, ваше служебное удостоверение, неужели вы его не используете в личных целях?

Вовка вспомнил тот единственный случай, когда он успокоил двух гаишников в те далекие времена, когда автомобили еще не вышли из употребления. Самое прикольное, что ксиву он им не показывал, даже не доставал из кармана, даже не говорил впрямую, что работает в КОБ, они сами как-то поняли. Они всегда понимают, у них телепатия, как у умных собак.

— Никогда, — строго сказал Вовка.

Развернулся и пошел прочь.

* * *

— Товарищ полковник ждет, заходите, — сказала Верочка.

Вовка хотел было сказать что-то вроде: "Экая ты нынче строгая", а потом что-то вроде: "Стало быть, генерала пока не присвоили" или что-нибудь еще для поддержания разговора, а с другой стороны, на кой хер поддерживать разговор, если она такая строгая?

— Благодарю вас, фройлейн, — произнес Вовка с каменным выражением лица.

Верочка прыснула, Вовка тоже улыбнулся, атмосфера официального уныния, неотъемлемо присущая генеральским приемным (пусть даже генерала пока еще не присвоили), раскололась и рассыпалась, как разбитый елочный шар. Вспомнилось, как однажды ребята под вечер случайно нажрались, Верочку тоже споили, она забралась на огромный стол для совещаний, валялась на животике, сучила в воздухе очаровательными ножками, глупо хихикала, вошел Соболев, его потом уволили за коррупцию в двадцать четыре часа, но тогда он еще был не коррупционер, а вполне себе честный полковник, короче, стал приставать к Верочке про какой-то документ, заметил, что у нее глаза не фокусируются, засмущался, ушел. Потом осторожно расспрашивал, не случилось ли какого непотребства, парни даже чуть-чуть обиделись, они ведь не уроды, а Верочка не блядь, а боевой товарищ, а даже если блядь по жизни, то этого не узнать, пока она боевой товарищ, да вообще, кому какое дело? А теперь сидит строгая церберша в генеральской приемной, волосы собраны в пучочек, на носике очочки как у Собчак, иногда, правда, забывает, что строгая церберша, снова превращается в классную девчонку, жалко, что со временем это пройдет.

Пересек Вовка приемную, подошел к двери кабинета, протянул руку постучаться, но вспомнил, что дверь звуконепроницаемая. Зашел без стука.

— Разрешите, товарищ полковник, — обратился по уставу, с соответствующей интонацией, полувопросительной и в меру почтительной, не как у армейских сапогов, а в меру.

— Привет, — отозвался Гриднев не по уставу.

Встал из за стола, протянул руку, Вовка пожал.

— Кофе будешь? — спросил Гриднев.

— Кофе буду, — кивнул Вовка.

Понял, что случайно процитировал "Особенности национальной охоты", получилось чуть-чуть издевательски, но Гриднев мужик правильный, должен понять.

Сел на диванчик у чайного столика, принял кофейную чашку, отхлебнул, закусил печенькой. Без пяти минут генерал сел рядом, тоже отхлебнул и закусил. И спросил:

— Ну чего там?

— У Овчаренко в квартире портал, — начал докладывать Вовка. — Выводит на противоположный конец планеты, время суток в противофазе. Тропический остров, коралловый, не вулканический, большой. У них там компактные области скукоженного пространства, снаружи замаскированы под соломенные хижины. Внутрь не заходил, там, похоже, жилье и какие-то общественные помещения тоже, наверное, имеются. Все ходят голыми, включая Виктора Павловича.

Гриднев расхохотался, кофе выплеснулось, но рубашку не залило, увернулся. Вовка продолжил:

— Своими глазами видел двоих: Виктора Павловича и девицу по имени Анжела, кто-такая — не знаю, в перечне личных дел никому не соответствует.

Гриднев наморщил лоб, плазменная панель на дальней стене ожила и сформировала разворот паспорта с узнаваемой фотографией той самой девицы. На портрете она выглядела пай-девочкой, а фамилия у нее...

— У Василькова в деле не написано, что он женат! — возмутился Вовка. — Куда кадры смотрят?

— Кадры смотрят в нирвану, — грустно сказал Гриднев. — Кадровик под проверкой, есть подозрение, что холотропный наркоман.

— Ого, — сказал Вовка. — А это подозрение из тех, что кому-то померещились, или из тех, что почти наверняка подтвердятся?

— Скорее второе, — вздохнул Гриднев. — Как там вообще обстановка на твой взгляд?

Вовка пожал плечами.

— Я там провел минуты две, — сказал он. — Решил сразу вернуться, стремно стало. Не то чтобы отель "Калифорния", но как-то... Погодите... Так вы уже в курсе, что там происходит?

— Я в курсе всего, что происходит везде, — сказал Гриднев. — Такая работа. Овчаренко легко спалился? Менты повторить смогут?

— Овчаренко спалился моментально, — кивнул Вовка. — На первом же мероприятии.

— А кстати, почему "Саксаул"? — спросил Гриднев. — Мне казалось, выбор должен быть другим, я думал, ты "Рыбку" запустишь.

"Что еще за рыбка?" подумал Вовка. А вслух сказал:

— По-моему, "Саксаул" — самый оптимальный выбор. — И добавил: — Возможно, я неправ, но...

— Нет-нет, все в порядке, — перебил его Гриднев. — Это я неправ, отвык от нормальной работы, забыл, как она делается, подписываю документы с утра до вечера, тренирую моторику пальцев и больше ничего по делу... Так менты смогут повторить или нет?

Вовка задумался. Подумал и ответил так:

— Конкретно "Саксаул" — вряд ли. Если только придет санкция с самого верха, от Юры Лагина, например...

— Ты его близко знаешь? — удивился Гриднев. — Откуда?

— Однажды забухали на конференции, — сказал Вовка. — Ну, эта, по законности и правопорядку, она раньше на пароходике проходила...

Он не стал говорить, что на том пароходике они уже были знакомы, а где они познакомились впервые — о том лучше не говорить вслух, пока собственная безопасность не спросит впрямую. Федеральные законы в явном виде они не нарушали, обычная рутинная коррупция без цинизма, за такие дела не сажают, а как максимум увольняют, а чаще просто предупреждают в другой раз не попадаться. А если не попался, то не советуют. Юра, правда, в тот раз наверняка что-то серьезное нарушил, когда делал взятку из бюджетных средств, но срок давности уже истек... или еще нет...

— Не договариваешь, — констатировал Гриднев. — Колись.

Вовка подумал и раскололся.

— Я ему незадолго до того сделал доступ к нашим базам по одному конкретному делу, — сказал он. — Дело было сто процентов на благо Родины, доступ проходил под присмотром, совесть чиста, даже на полиграфе почти не екнуло.

— А, так вот что их насторожило! — улыбнулся Гриднев. — Все, теперь все понятно, больше вопросов не имею. Не против покурировать этих хиппанов?

— В каком смысле покурировать? — не понял Вовка. — Внедрение под прикрытием?

— Нет, — покачал головой Гриднев. — Просто обеспечить безопасность. Как на том месторождении на Камчатке.

— Так, стало быть, они за Родину, не за врага? — удивился Вовка. — Ну, то есть, надо не пресекать коррупцию, а как бы возглавить?

— Возглавлять коррупцию ты еще не дорос, — строго сказал Гриднев. — Но решать конкретные задачи и планировать отдельные операции — уже вполне.

Вспомнился однокурсник, который когда распечатывал дипломную работу, случайно пропустил в заголовке перед описанием вида преступной деятельности слово "противодействие", генералы в комиссии хохотали как бешеные, говорили, далеко пойдет.

— Кадровик на острове есть? — спросил Вовка.

— Пока нет, — ответил Гриднев. — Теперь будет.

Вовка рассмеялся и сказал:

— Стало быть, Виктор Павлович не проспорил свой минет.

Гриднев нахмурился, встал, подошел к столу, сделал пометку в блокноте. Поднял голову, сказал:

— Ровно через месяц жду справку о моральном климате в коллективе. Справку не для воспитателей, для меня, без пафоса, чисто по делу. Когда бытовой разврат начнет превращаться в конкретное безумие, я должен знать об этом заранее.

— Думаю, он никогда не начнет превращаться, — сказал Вовка. — Я прослежу. Разрешите приступить?

— Приступай, — кивнул Гриднев.

Вовка поставил кофейную чашку на столик, встал, прищелкнул каблуками, хотел было выйти из кабинета строевым шагом, но передумал, а то воспримет как издевательство, нехорошо. Вышел обычным шагом, по-человечески.

Гриднев наморщил лоб, колесико ниже дверной ручки само собой повернулось на два оборота, замок заперся. Щелкнул пальцами, посреди комнаты воздух замерцал, из мерцания вышел Виктор Павлович, уже не голый, а в строгом костюме, белоснежной рубашке и лакированных ботинках. На горилла он не походил ничуть.

— Кофе? — предложил Гриднев.

— Да, благодарю, — ответил Виктор Павлович и сел на диванчик у чайного столика. Мерцание прекратилось.

Гриднев наполнил чашку, протянул гостю, спросил:

— Анжела хорошо сосет?

Виктор Павлович дернулся, разлил кофе, белая рубашка перестала быть белой. Гриднев зловеще улыбнулся и сказал:

— Вы раздевайтесь, в мокром ходить нехорошо, лучше голым, одежда не пачкается, да и вообще удобно. Правда, Виктор Павлович?

Виктор Павлович смущенно промычал нечто невнятное.

— Как дела у инженера Василькова? — спросил Гриднев. — Он вообще в курсе, что его жена спорит с начальником на минет?

— Виноват, — сказал Виктор Павлович.

— Хуеват! — рявкнул Гриднев. — Что, блядь, значит, сука, виноват?! Я, блядь, думал, ты заблеешь, сука, что у них, блядь, свободные отношения, ему типа пох, что его жену только ленивый не пялит, тогда ладно, тогда допустимо с натяжкой, но если нет, то какого, блядь, хера?! На себе, сука, блядь, решил испробовать технологию повышенной опасности?! Так я тебе, блядь, устрою проход в один конец на астероиды, без проблем, сука, блядь!

Виктор Павлович опустил взгляд, сгорбился и оставался в этой позе почти до конца тирады, а затем вдруг сверкнул глазами и метнул в без пяти минут генерала сначала блюдце, потом чашку. Блюдце Гриднев поймал, не переставая материться, от чашки увернулся.

— Да пошел ты на хер, гондон! — заорал Виктор Павлович. — Разорался, блядь, пидор, на своих прихвостней ори, а я тебе, сука, доктор наук и профессор, завали ебло, кровавая кобня!

Гриднев перестал орать, улыбнулся и поставил блюдце на стол.

— Примите мои извинения, профессор, — сказал он. — На мгновение мне показалось, что вы утратили контроль над обстановкой, решил провести экспресс-проверку.

Виктор Павлович вздохнул, вытянул перед собой руку, пальцы дрожали.

— Рюмочку? — предложил Гриднев. — Или косяк?

— А у нас теперь разве легально? — удивился Виктор Павлович.

— Вроде нет, — ответил Гриднев. — А какая разница?

Виктор Павлович рассмеялся, взял со столика початую бутылку коньяка, вытащил пробку, отхлебнул из горла. И сказал:

— А я почти поверил про астероиды.

Гриднев взял бутылку, плеснул себе в опустевшую чашку, выпил. И сказал:

— Зря поверили. Проход выводит не в космос, а на скотомогильник. Расстреливать приходится лично, ненавижу. Нет, не вас ненавижу, расстреливать ненавижу.

Виктор Павлович протянул руку, Гриднев вложил в нее бутылку. Виктор Павлович еще раз отхлебнул из горла и спросил:

— Часто?

— Редко, — помотал головой Гриднев. — Примерно раз в год. Вы там все же постарайтесь не злоупотреблять. Секс, наркотики и рок-н-ролл — дело хорошее, но в разумных пределах, а то получится как у Чарли Мэнсона...

— А это кто такой? — спросил Виктор Павлович.

— Деятель вроде вас, только бородатый и плохо кончил, — сказал Гриднев. — Ладно, шутки в сторону. Дом для безопасника подготовили?

— Да, конечно, еще вчера, — кивнул Виктор Павлович.

Почему-то захотелось ответить "так точно", но Виктор Павлович сдержался, ответил по-человечески, не по-военному.

— Он будет совмещать функции офицера безопасности и менеджера по кадрам, — сообщил Гриднев.

Виктор Павлович расплылся в улыбке. Гриднев нахмурился. Виктор Павлович стер улыбку с лица.

— Окажите содействие, помогите товарищу войти в курс дела, — сказал Гриднев. — Помогите обустроиться, у него двое маленьких детей, организуйте все необходимое.

— Да, конечно, все сделаем, — сказал Виктор Павлович, кивая головой, как игрушечная собачка на торпеде автомобиля, в котором, кстати, аккумулятор наверняка опять сел от неупотребления, надо продать, наконец...

— О чем задумались? — спросил Гриднев.

— Так, ерунда, — мотнул головой Виктор Павлович. — Личное.

— С личным осторожнее, — сказал Гриднев. — У инженера Василькова в городской квартире хранится помповое ружье.

Виктор Павлович рассмеялся и сказал:

— А в хижине пулемет с полным цинком. Оружие там у нас у всех. Папуасы ведь.

Гриднев нахмурился сильнее и спросил:

— Какие еще папуасы? На момент основания колонии папуасов не было. Почему не доложили?

Виктор Павлович пожал плечами и сказал:

— А чего тут докладывать? Они то приплывают, то уплывают на своих лодках, сегодня здесь, завтра там. Постоянного поселения вроде нет.

— Вроде? — переспросил Гриднев.

— Остров большой, в дальний конец никто не ходит... — сказал Виктор Павлович. — А что, думаете, надо проверить?

— Новый безопасник проверит, — сказал Гриднев. — Идите, Виктор Павлович, а то опять начну кричать, будет неудобно.

Посреди кабинета заискрился портал, Виктор Павлович торопливо шагнул в него и исчез. Гриднев взял бутылку, отхлебнул из горла и сказал:

— Пидарасы.

Сел за стол в начальственное кресло, положил ладони на столешницу, закрыл глаза, начал медитировать. Через пять минут он очнется свежим и отдохнувшим и снова примется исполнять служебные обязанности. Через пять минут, не сейчас.

* * *

Они сидели рядом на соломенной скамейке, стоящей на соломенной террасе под соломенным навесом. Понятно, что это не солома, а имитация, то ли генетическая, то ли нанотехнологическая, но выглядит именно так, соломой. Солнце встает, из океана веет теплым утренним бризом, но лучше представлять себе, что солнце не встает, а наоборот, садится, время ведь наоборот. Вовка прихлебывает из стакана ванильное виски (апофеоз ароматизаторов, идентичных натуральным, стопроцентная химия, но вкусно), Вика прихлебывает апельсиновый сок, ей нельзя бухать, она кормит Даньку. Вовке тоже, в принципе, бухать не полезно, но иногда можно. Данька спит в люльке, причмокивает соской, Настя на пару с неизвестно чьей собакой гоняет по пляжу местных аналогов чаек. Красота.

— Микроволновку надо поменять, — говорит Вика. — У нее подставка не крутится, говно полное.

— Поменяем, — соглашается Вовка.

Проводит рукой вдоль Викиного плеча к груди, из соска выступает капелька молока. Вовка наклоняется, слизывает. Вика хихикает и говорит:

— Я стесняюсь.

— Я тоже, — соглашается Вовка. — Это пройдет. Здесь так принято. Это как паранджа наоборот.

— Нажрался, — констатирует Вика. — Говоришь односложно.

— На себя посмотри, — парирует Вовка.

Они смеются и целуются.

— Я все равно стесняюсь, — говорит Вика. — Траву курят как табак, трахаются на глазах у детей, так нельзя.

— Нетрадиционное поведение, — кивает Вовка. — Духовные скрепы проржавели.

— Тебя это не беспокоит? — спрашивает Вика.

Вовка пожимает плечами. Думает, не рассказать ли про аборигенов на противоположном конце острова, но нет, не надо, ей вредно волноваться. Лучше перевести разговор на другую тему.

— Меня много чего беспокоит, — говорит он. — Слушай, а ты сможешь сама купить подарок своей маме? Я в ближайшие дни буду занят.

— Да, все сделаю, — кивает Вика. — Лейла посидит с детьми, я вернусь в столицу и все сделаю. Блин, там время наоборот, так непривычно!

Некоторое время они молчат, затем Вика осторожно спрашивает:

— А сюда точно никого нельзя...

И замолкает.

— Сюда точно никого нельзя, — вздыхает Вовка. — Кроме тех, кого совсем-совсем обязательно. Ни маму, ни брата, ни племянницу. Все эти порталы и капсулы — опытные образцы, они стоят немеряную кучу бабла и энергии. Мы коррупционеры, забираем у Родины невосполнимые ресурсы и тратим на себя.

— Я люблю коррупцию, — говорит Вика. — Как здорово, что ты у меня коррупционер! А это точно не опасно?

— Ты Виктора Павловича видела? — улыбается Вовка. — Было бы опасно — его бы здесь не было.

— И то верно, — соглашается Вика. Зябко поводит плечами и предлагает: — Пойдем поспим?

— Пойдем, — соглашается Вовка.

Залпом допивает виски, передергивается. Аромат ароматом, а спиртягу очистили халтурно, как бы голова не начала болеть наутро. Пора уже биологам изобрести какую-нибудь нанобактерию, чтобы от водяры голова не болела.

Вика отправляется на пляж ловить Настю, а Вовка берет люльку, заносит в хижину. В отличие от портала, проход в скукоженное пространство четко ощутим, это вроде статического электричества, но другое. Еще похоже на покалывание в бедрах, когда отсидел жопу на жестком стуле. Технология повышенной опасности. Не то чтобы совсем повышенной, иначе бы Вовка детей ей не доверил, а так за весь год ни одного происшествия, работает как часы, опасны только папуасы на другой стороне острова, да еще гипотетические террористы по другую сторону портала, если, не дай бог, пропалят, что некий инженер фактически проживает на противоположном конце планеты от адреса прописки...

Занес люльку с Данькой в спальню, а на кровати развалилась Анжела Василькова, бесстыдница, растопырилась, как морская звезда, муж у нее, впрочем, такой же свингер, ревновать не будет, зря Вовка в прошлый раз беспокоился. А вот наркоманом может оказаться запросто, надо проверить на винт, спайсы, холотроп, до кучи кокс, герыч почти наверняка исключен...

— Чего задумался? — спросила Анжела. — Ставь ребенка в угол и поцелуй меня как следует!

Вовка поставил люльку в угол и задумчиво произнес:

— Жена не согласует.

И сам себе удивился, почему вместо "согласится" произнес "согласует", заработался, бюрократ.

Анжела сунула в рот пластмассовую трубочку, вдохнула, задержала, выдохнула, но не огромным облаком, как табачные вейперы, а нормально выдохнула, пара вышло не больше, чем при обычном выдохе в холодный день.

— Конопля? — спросил Вовка.

— Ага, — кивнула Анжела. — Синтетическая. Попробуй, классно!

Вовка сделал мрачное лицо, посмотрел на дверь, на Анжелу, сказал:

— Вон.

— Чего? — переспросила Анжела.

— Вон пошла! — рявкнул Вовка.

Хотел добавить для убедительности "сука блядь", но сдержался.

— Ах, какой грозный мужчина! — сказала Анжела.

Соскочила с постели, запуталась в собственных ногах, но не упала, устояла. Постояла, покачалась, зашагала к выходу, споткнулась о порог, выпала наружу. Голимый, однако, спайс, вон как разобрало с одной затяжки.

Через порог перешагнула Настя, увидела папу, закричала:

— Папа! Тут на полу тетя лежит!

— Да, спасибо, я знаю, — кивнул Вовка.

Упал на постель, перекатился, простынь хранит запах чужих духов, нехорошо, что Вика подумает? Надо будет поставить везде видеонаблюдение, но скрытное, иначе нельзя, когда все голые и укуренные, и еще надо продумать, как конспиративно просматривать записи, чтобы объекты не пропалили. В управе ходят слухи, что проект "Кукольник" якобы умеет анализировать видео в реальном времени, врут, конечно, но какое-то основание у этих слухов вполне может быть...

Появилась Вика, сообщила:

— Там на пороге Анжела отрубилась.

— Да, я знаю, — кивнул Вовка. — Она еще всю кровать провоняла своими духами.

— Вот сука! — возмутилась Вика.

— Кто-кто? — переспросила Настя.

— Блин, — сказала Вика.

— Не блин, а конь в пальто, — поправила ее Настя.

— Блин, — повторила Вика. — Вов, а ты точно думаешь, что мы это выдержим?

— Выдержим, — заверил ее Вовка. — Укладывай Настю, я кое-что сделаю и тоже залягу.

Взял телефон, пересек деревню, вошел в телепорт, пробросил портал в собственный кабинет, понял, что голый, хорошо, что коллег нет на месте, а на будущее надо что-нибудь придумать, но не сейчас, потом. Взял секретный телефон, набрал Гридневу, сообразил, что уже поздно, собрался повесить трубку, но без пяти минут генерал ответил, то ли на работе задержался, то ли на мобилу переадресовал, говорят, есть особые секретные мобилы, супердорогие, только для президентов, министров, генералов и типа того. Неважно. Короче, доложил обстановку, особо выделил папуасов, Гриднев сказал, что уже знает, Вовка удивился и спросил, какого тогда хера ничего не делается.

— А что бы ты с ними сделал? — спросил Гриднев.

— Разбомбил бы на хер, — ответил Вовка.

Гриднев задумался секунд на десять и сказал:

— Окей, давай, бомби.

— А как? — спросил Вовка.

— Ах да, у тебя нет доступа, — сказал без пяти минут генерал. — Ладно, я сам все сделаю, не бери в голову.

Вовка повесил трубку, переместился на другой конец планеты, погасил портал, пошел домой. На горизонте засверкала далекая гроза, прощайте, папуасы, одной опасностью меньше. А Анжела отползла метров на двадцать и умаялась, валяется посреди дороги. Как бы не сгорела, когда солнце взойдет... Впрочем, хер с ней, ее пример другим наука.

Вошел в дом, прошел в спальню, забрался в постель, обнял жену.

— Хорошо-то как, — сказал Вовка.

— Хорошо, — согласилась Вика.

"Хорошо", мысленно согласился с ними проект "Кукольник". А вслух ничего не сказал, еще не время раскрывать свое присутствие всем подряд.