Зверь

Глава 1. Урочище

Погода была мерзкой. Взвесь из капель, по недоразумению названная в прогнозе слабым дождиком, хоть и не могла промочить зеленый клеенчатый дождевик старого грибника, но за целое утро в лесу они успели проникнуть всюду — и под полы, и под капюшон. Даже портянки в резиновых сапогах начали хлюпать, намекая, что пора домой.

Старик палкой, срезанной на входе в лес, поворошил гниющие березовые листья и в который раз прокричал:

— Жаник, сука, а ну подь сюда!

Вдали тявкнула собака. Обычно послушный пес недавно кого-то учуял и унесся в совсем дремучие непроходимые дебри за границей соснового бора. Теперь только гавкал в ответ на зов, но возвращаться отказывался наотрез.

— Ну и хрен с тобой! — плюнул дед, пригладил седую влажную бороду, клочьями торчавшую из-под капюшона и начал искать зарубки. Этот лес он знал с детства, не раз умудрялся заблудиться и к старости приучил себя оставлять след. Двадцать лет назад он еще мог легко переночевать, укрывшись сосновыми лапами, а после выйти к речке и вдоль нее добраться до дороги. Сейчас рисковать нельзя — застудишь что-нибудь, будет болеть до самой смерти. Обернувшись на частокол голых веток сплошного кустарника, старик проорал: — Я домой, падла ты эдакая!

Поправив висящую на сгибе локтя полу-пустую корзинку с грибами, старик, прихрамывая, но тем не менее бодро, заковылял к далекой грунтовке.

Словно почуяв, что хозяин уходит, небольшая лохматая дворняжка вылезла из-под стены кустарника и стремглав кинулась за грибником. Заслышав мягкий перестук лап пса, старик остановился, обернулся. С виноватым выражением на остроносой морде пес подбежал к хозяину, бросил на прибитую к земле пожухлую траву кость с ошметками гниющей плоти и отряхнул черную влажную шерсть.

Старик подслеповато прищурился.

— Чой ты там нашел, сучара?

Вывалив язык, часто задышав, довольный собой пес сел, словно говоря: 'Это тебе, хозяин'.

Старик палкой пошевелил кость, подслеповато прищурился. Крякнув от боли в спине, согнулся, дотронулся до находки — и распрямился так резко, что запнулся и грохнулся на задницу.

— Мать честная, Пресвятая Богородица! — принялся неистово креститься старик. Опираясь о стенку корзины, ломая ее и кроша с таким трудом добытые грибы, он поднялся и, забыв про ноющее колено, поврежденное пару лет назад осколком, почти крупинкой, минометной мины, быстро зашагал прочь от страшной находки.

— Твою мать, дед, какого хера ты забрался в такую глушь? — спросил участковый Микола Пархоменко, когда очередная веточка, отогнутая идущим впереди стариком, хлестнула его по округлому отъевшемуся лицу. Выданный ему в служебное пользование дождевик оказался слишком мал, не смог сойтись на выпирающем пузе, и форма сотрудника украинской полиции спереди вся потемнела от влаги. Позади капитана с унылым видом и чемоданчиком брел врач — практикант в сельской больнице, на лицо еще подросток, выданный участковому взамен ушедшего на выходной и забухавшего судебно-медицинского эксперта.

— Здеся всегда было много грибов, — ответил старик. — Всю жизнь тут собирал. Два раза сходишь, и вот те запас на зиму. Только нынче лето выдалось неважное, одни поганки да сыроежки. Потому забрел сюда.

— Мы точно не заблудились? — спросил промокший и продрогший практикант. Никто не озаботился, чтобы выдать парню дождевик. Он взял свой, из тонкого полиэтилена, и тот давно порвался в десятке мест.

— Вона мои зарубки, — указал на насечки на соснах старик. — Верно идем.

— Ну, дед, если зря сюда перлись... — начал было участковый.

— Богом клянусь, нога это была!

— Строение задних лап хищных животных отдаленно напоминает человеческую ступню, — заметил будущий доктор.

— У каких таких животных лапа как мой сапог, а?

Парень пожал плечами, хотя никто не мог этого видеть.

— У медведей, например.

— Откуда здесь медведи? Тут село на селе! Это Украина, а не Сибирь. — Старик остановился, принялся тыкать перед собой палкой. — Все, пришли. Вон те кусты. Где-то тута Жаник ее бросил.

— Так, отец, в сторону, — приказал Пархоменко. — Дальше мы сами. Славик, вперед. У тебя зрение лучше.

Обреченно закатив глаза, парень вышел вперед их маленькой процессии. Сделав пару шагов, он вдруг замер как вкопанный, чемоданчик выпал из его руки. Встав с ним рядом, участковый присвистнул и заметил:

— В натуре, нога.

— Ступня, — увядающим голосом поправил позеленевший практикант.

— Слышь, отец, где, говоришь, пес ее отрыл? — Проследив за направлением, куда тыкал палкой грибник, капитан пробормотал: — Еб твою мать. — Кашлянув, он велел: — Так, стойте здесь.

Глядя себе под ноги, Пархоменко подошел к кустам, поискал проход, но так и не найдя, просто поднял к лицу руки и вломился массивным телом в заросли. Под треск веток и забористый мат он углубился в кустарник, полностью скрывшись из виду.

— Говорил же, не ошибся я, — пробормотал грибник. — Тут война шла. Нагляделся я на руки-ноги. Ох, лучше б помер я давно назад, как моя Лена, лишь бы не видать всего этого.

Преодолев рвотные позывы, практикант присел на корточки перед ступней, вгляделся в торчащую из гниющей черной плоти кость лодыжки. Вздрогнув, он прикрыл рот ладонью.

Из кустов донесся треск, будто через них на полном скаку ломилась лошадь. В разодранном дождевике в бор выбежал Пархоменко. Глаза его бешено вращались, челюсть ходила ходуном. Когда он начал шарить в кармане кителя, руки его заметно тряслись. Вытащив древний кнопочный телефон, убедившись, что он ловит сеть, участковый нажал клавишу горячего вызова.

— Микола, это, — сказал, поднимаясь, практикант, — сделало не животное. Срез...

— Петр! — проорал в трубку участковый. — Это Пархоменко!.. Кто-кто, Пархоменко это! Участковый!.. Да, проверили, на месте мы! — После паузы, выругавшись на отвратительную связь, он закричал: — Всех сюда!.. Кого, блять, всех? Вообще всех!.. Нет, это ты не понял! Тут дохуя трупов!.. Да, блять, не знаю сколько! Двадцать-тридцать! Может, больше!

Подполковник юстиции Павел Мартынов отрешенно наблюдал за троицей судмедэкспертов, копошившихся в неглубоком овраге среди частей тел в попытке выяснить, чьему торсу принадлежит эта рука, нога или голова, и найти хоть какую-нибудь улику под их грудой. Он уже знал, что здесь произошло и кто это сделал. Теперь он просто ждал. Этой троице в одноразовых хлопчатобумажных комбинезонах, замызганных грязью, нужно время, чтобы нет, не подтвердить его версию, а опровергнуть остальные, выдвинутые этим кретином, начальником полиции Донецкой области, красовавшимся перед стервятниками с камерами и микрофонами. Хорошо хоть этот хряк не додумался притащить их сюда, на место захоронения.

Вытащив из кармана длинного черного плаща пачку сигарет, Мартынов щелкнул зажигалкой и затянулся, отчего его щеки провалились. Эксперт внизу вскинул голову в капюшоне и медицинской маске, чтобы выразить негодование, но вздрогнул и отвернулся. Мартынов знал почему — он вызывал у людей оторопь. Ему было чуть за сорок, очень высокий и не просто худой — костлявый, воплощение Смерти. Правда, несуразно длинные конечности делали его больше похожим на паука. Говорят, с возрастом люди становятся красивее — Мартынов своим примером опровергал это утверждение. В молодости он был симпатичным, даже успел сделать одной девчонке дочку, которую ни разу не видел. И в молодости его взгляд был мягче и живей, не как у покойника. Даже двигался тогда он как живой — теперь больше напоминал рептилию: повернет голову и замрет, вскинет руку с сигаретой к тонким бледным губам, так и будет держать ее, размеренно затягиваясь. Или вообще забудет про сигарету, пока та не обожжет ему пальцы.

Полковник военной полиции в красном берете и походном камуфляже пробрался через вырубленный в кустарнике коридорчик и замер рядом с Мартыновым, подняв над собой и Павлом зонтик. Поморщившись, мужчина сказал:

— Этот мудак, генерал наш, все повторяет, что это сделали сепары. Это точно не они.

— Почему? — безжизненным голосом спросил Мартынов, продолжая отрешенно пялиться вниз.

— Случаев геноцида не зафиксировано.

— Еще.

— Когда казнят, стреляют и закапывают. Обычно расстреливают мужиков. Здесь пятьдесят на пятьдесят.

— Еще.

— Сепары сюда не дошли. Их остановили у речки.

Мартынов повернул голову к полковнику и, не моргая, уставился на него.

— Ты следователь военной полиции.

От взгляда Мартынова у полковника побежали мурашки. Поежившись, тот начал перечислять свои наблюдения:

— Одежды нет, сезонность убийств определить трудно, но видно, что степень разложения тел различается. Уверен, их сюда носили в течении года или около того. Лица, пальцы сожжены кислотой. Зубы выбиты. Вижу, у некоторых... частей тел срезаны кожные покровы на плече, предплечье. Там обычно набивают тату. Это все, чтобы затруднить идентификацию.

— Уже лучше, — кивнул Мартынов, отвернулся от полковника и затянулся полу-стлевшей сигаретой. — Еще.

Мужчина сглотнул.

— Способы умерщвления различаются. У одного проломлен череп, на другом ножевое в области сердца. Расчленены для удобства транспортировки. Вывод: место... места преступлений точно не здесь.

— Версии?

— Да черт его знает, — пожал плечами полковник. — Я с такой херней ни разу не сталкивался. Эксперты при первичном осмотре сказали, у двух женщин... женских торсов сожжены гениталии. Думаю, маньяк. Это они режут сиськи, члены. Раз знает, как усложнить нам работу, должен быть связан с силовиками. Может быть уже мертв или завязал, потому что последнее тело сюда притащили больше года назад.

Мартынов пальцами затушил сигарету, убрал хабарик в карман плаща.

— Такой не остановится. И он не совсем маньяк. Не такой, каким ты его представляешь.

— Поподробней, Паша.

— Ты прав, имело место сексуальное насилие, — кивнул Павел. — Потом это ему наскучило. Он получает удовольствие не от процесса убийства и не от насилия. Ему нравится сама охота. Почему? Все жертвы примерно одного возраста — от двадцати до тридцати пяти, в хорошей физической форме. Он охотится только на тех, кто может оказать сопротивление. Выслеживает, загоняет, убивает одним ударом. Он мог бы легко избавиться от тел — утопить, закопать. При том бардаке, что здесь творился, их бы списали на небоевые потери. Но вот это все — это его логово, здесь хранятся его трофеи. Он должен был видеть, что сделал. Уверен, он участвовал в войне — он ловит кайф от опасности. Но убивать по приказу стало неинтересно, тогда он начал просто убивать.

— Мразь, — процедил военный.

Мартынов медленно кивнул:

— Такова война. Она порождает не только героев, чаще всего она порождает чудовищ.

Полковник пожевал губы, задумчиво спросил:

— Как думаешь, он еще жив?

Мартынов сощурился, с кривой и жуткой ухмылкой произнес:

— Очень на это надеюсь.

— Ты чего, Паша? — вздрогнул военный. — Будут еще трупы.

— Но тогда я поймаю его, и души этих несчастных обретут покой. — Мартынов полу-прикрыл веки и сделал круговое движение головой, отчего его тощая шея захрустела. Он будто принюхивался к окутывающему его запаху гнили. — Прислушайся. Слышишь, как они кричат? Они взывают к отмщению.

Глава 2. Опер

Загорелась надпись 'пристегните ремни', и Сергей Макеев послушно накинул и защелкнул пряжки авиационного ремня 'тушки'. До посадки оставались считанные минуты, и он не был уверен, что древняя рухлядь не протаранит носом бетонную полосу ВВП или не наскочит колесом на выбоину. Это не Боинг и не Аэробус, а приземляться придется не в Стамбуле, Шарм-Эль-Шейхе или Лондоне, а в богом забытом Ростове. И он теперь даже не пассажир в бизнес-классе, а, как и подобает капитану полиции, сидит в экономе среди потных теток, крикливых детишек и нажратых работяг. Но ничего не поделать — нужно соответствовать статусу, нужно расплачиваться за тот пьяный дебош, сломанную челюсть охранника ресторана и гонки с 'дэпосами' по московским улицам. Хорошо хоть папа-генерал успел на медосвидетельствование и кое-что нашептал эксперту. С амфетамином и ТГК в крови точно отправился бы за решетку. А так удалось все замять. Хулиганское поведение? Так день рождение ведь, с кем не бывает. Гонки? Так никто не пострадал и за рулем был не он. А когда охранник пришел забирать заявление, в одном его глазу сверкал символ доллара, в другом — евро.

Ну, удалось замять почти все, поправил себя Макеев, когда сосед у иллюминатора, пристегиваясь, как бы случайно пихнул его локтем. Этот дядька оказался жителем сети и долго пялился на него, когда узнал, кто будет его соседом в этом рейсе. Потом он достал планшет и начал демонстративно просматривать все ролики с оскандалившимся полицейским. Затем перешел к чтению статей и, когда и это не вызвало никакой реакции, спросил, не тот ли он Сергей Макеев, которого отмазал влиятельный родитель. Да, тот самый, ответил Макеев и все три часа полета притворялся спящим. Связываться с этим мужиком он посчитал ниже своего достоинства. По опыту он знал, что, что бы он ни пытался объяснить соседу, тот останется при своем мнении. Только будет давить и провоцировать, пока не нарвется на кулак, что лишь подтвердит и укрепит его мнение, что Сергей Макеев продажный мусор, который не гнушается плевать на законы, пытает людей и делает карьеру с помощью отца. А раз общество не смогло призвать этого мусора к ответу, то это должен сделать он — святой воитель из интернета. Получить по морде и побежать писать заяву, чтобы этого мента уволили или посадили за превышение, — и день прожит не зря, можно даже засветиться в новостях. И этому мудаку невдомек, что продажный мусор никогда не брал взяток. Зачем? Семья не бедствует, всем обеспечила. Зарплата у опера уголовного розыска вполне приличная, а собственная безопасность не дремлет. Работает он ровно, без надрыва, но и без серьезных косяков. Людей никогда не пытал, только обманом, играя на невежестве, и угрозами применения насилия добывал признательные показания. Но такая работа — если каждую затрещину считать за пытки, а каждый подброшенный сверток с сахарной пудрой за подлог, то сажать надо почти всех оперативников по сфере насильственных и наркоте. Ну, а предок генерал и карьерные амбиции... Куда без этого? Ты либо наследник династии, либо лижешь жопу кому надо и нужен нужным людям, либо пашешь аки конь. Но в последнем случае твой потолок — это подполковник, заместитель или заместитель заместителя. Так везде устроено. Не только в госорганах, но и в частных конторах. И не только в России, во всем мире. Да, отец помогает, пристроил в университет, затем в хороший спокойный отдел. Но профильные экзамены сдавал сам — пусть и не на 'отлично', но никто не заставлял преподов натягивать оценки, сами выслуживались. Через звания не перепрыгивал. Единственный серьезный проступок — это тот инцидент на двадцать девятом дне рождения. Но кто не безгрешен?

Вдобавок за свою ошибку он безропотно отправился в ссылку в эту пердь принимать участие в расследовании убийства дочки знакомого местного градоначальника. 'Поедешь в Ростов в составе специальной СОГ, — сказал родитель вызванному 'на ковер' потомку, — следака я знаю, он это дело быстро размотает. Вернешься, получишь благодарность, и считай все забыто'.

Когда самолет остановился, Макеев поднялся, начал доставать из багажного отсека спортивную сумку и рюкзак — весь свой багаж, за исключением табельного оружия в кабине пилота. Сосед тоже поднялся, и оказалось, что он на пол-головы выше невысокого, но плотного полицейского.

— Дайте пройти, — потребовал мужик и попытался телом вытолкнуть Сергея в проход.

Не отрывая ступни от пола, Макеев ткнул коленкой под коленную чашечку мужика, отчего тот вскрикнул от боли и отшатнулся к своему креслу.

— До свидания, — буркнул Макеев и влился в очередь из спешащих на выход пассажиров.

Перед входом в кабинет, где должна была состояться первая встреча и знакомство членов следственно-оперативной группы, Макеев зашел в туалет для сотрудников и еще раз осмотрел себя в зеркало. Форму он не любил, но не мог не признать, что сидит она на нем отлично. Не широкоплечий высокий атлет, но просто широкий, под метр восемьдесят, с короткой толстой шеей борца, квадратным лицом и аккуратной короткой стрижкой под 'классику'. Себе он напоминал скорее рабочего колхозника-молотобойца с советского плаката, переодетого по недоразумению милиционером, чем эталонного служителя закона с мужественным лицом и въедливым проницательным взглядом. Макеев понимал, что не дурак, но и иллюзий на свой счет не питал — звездой сыска ему никогда не быть. Более опытные коллеги тоже понимали это, но уважали его за то, что не 'звездился', был готов подстраховать и прикрыть, а потому помогали ему советами. Если бы не травма спины, с горечью думал иногда Макеев, так бы и тягал сейчас штангу и, скорее всего, выступал на серьезном уровне. К этому у него точно был талант. Но травма и должность отца определили его будущее. Да и форма сидела отлично.

Одернув китель, Макеев вышел из туалета, прошел пару кабинетов и, постучав в дверь без таблички, вошел внутрь.

— Здравия желаю, — басом отрапортовал Макеев, — капитан уголовного...

— Сергей Алексеевич, ну наконец-то, — прервал его тихим интеллигентным голосом мужчина лет пятидесяти в свитере и джинсах. Он стоял у широкого основания составленных буквой Т столов и на одной из двух досок на колесиках заполнял таблицу. — Проходите, присаживайтесь.

Три из четырех стульев уже были заняты, на столе напротив каждого стула лежала тоненькая папка. Макеев присел рядом с худощавым светловолосым парнем, по виду своим ровесником. Тот был одет в серый комбинезон, а на погонах красовались четыре звездочки. Понятно, смекнул Макеев, участковый.

Напротив сидел хмурый носатый широкоплечий мужик лет сорока. В джинсах и черной футболке под распахнутой кожанкой. По угрюмому оценивающему взгляду мужика Макеев предположил, что это местный опер. Рядом с ним сидела женщина в голубой форме с погонами майора. Ей тоже было лет сорок, губы плотно сжаты, темные волосы зачесаны назад и собраны в короткий хвост. Вряд ли второй следак, скорее всего, криминалист.

Мушкин закончил заполнять таблицу и обернулся. Высокий, с едва-заметным брюшком, зачесанными на косой пробор темными, начавшими седеть волосами и интеллигентным лицом.

— Если вкратце, у нас глухарь, — сходу заявил он. — Тело найдено в лесополосе между двумя микрорайонами, свидетелей нет, по биллингу пусто. Одежда, нижнее белье на месте. Сумочка, кошелек и телефон найдены при жертве. Следов преступника на жертве нет, жертва — обычный дизайнер, убита ударом ножа в сердце. Нашел ее семидесятилетний старик-собачник. В общем, у нас ничего нет, зато есть убитые горем родители и один очень сердитый мэр, которому жертва приходилась крестницей. Поэтому я здесь и возглавляю нашу группу. Позвольте представиться, полковник юстиции Мушкин Андрей Владимирович. Старший следователь Следственного Комитета по особо-важным делам. Также с нами присутствует майор юстиции и доктор Гордеева Татьяна Викторовна. — Женщина поднялась и кивнула. — Начальник уголовного розыска батайского района подполковник Ирнадзе Шамиль Шоука... Шау...

— Шаукатович, — закончил за него Ирнадзе, также поднялся и кивнул. — Просто Шамиль, без отчества.

— И, — продолжил Мушкин, — участковый оперуполномоченный района, где было обнаружено тело, капитан Афанасьев Григорий Михайлович. — Мушкин отвернулся к доске, но, щелкнув пальцами, словно вспомнив что-то, обернулся и сказал: — Да, еще с нами сегодня сын генерала Макеева капитан Макеев Сергей Алексеевич. На этом все. Материалы дела в папках на столе, прошу ознакомиться.

Вспыхнув, Макеев все же заставил себя встать и кивнуть коллегам, которые с трудом подавляли усмешки. Он прекрасно понимал, за что Мушкин так унизительно обошелся с ним. Следователь подавал заявку на своего опера, но вместо проверенного человека ему подсунули москвича, генеральского сынка и звезду интернета. Естественно, он был зол. Поэтому выписал из Батайска Ирнадзе, который формально не являлся ростовчанином, но работал в десятке километров от Ростова и был знаком с городом и криминальной обстановкой в нем.

Стараясь скрыть раздражение, Макеев раскрыл папку и начал знакомиться с материалами. Он понимал, что в этом расследование ему отводится роль статиста, но отлынивать не умел. К тому же не хотелось дать Мушкину ни единого повода поддеть себя.

Глава 3. В поле

В таблице Мушкин накидал версии случившегося и распределил обязанности. Макееву и выданному ему в помощь Афанасьеву досталось самое бесперспективное направление — он должен был стать 'горячей линией', отработать по местным маргиналам — бомжам, алкашам и нарикам — и попробовать установить камеры, которые могли запечатлеть входящих и выходящих из лесополосы, где был найден труп. Сам Мушкин и Ирнадзе занялись опросом родственников, знакомых и поклонников погибшей, а также проверкой версии, что убийство крестницы мэра связано с попыткой надавить на мэра — по сути, им нужно было успокоить истеричного мужика, чтобы тот не совался не в свое дело. Также Мушкин присвоил записи с камер микрорайона, где проживала погибшая, так как только они могли зафиксировать убийцу. Следователь прекрасно понимал, что при подобных обстоятельствах смерти — не изнасилование, не грабеж — убийцу нужно искать среди родственников и знакомых жертвы. Скорее всего, понимал Макеев, брошенный Ромео не перенес мук разлуки, не вынес жесткого отказа дамы, поигравшей им, променявшей его на другого и, в конце концов, когда он достал нытьем, обозвавшей неудачником с мелким членом. Потому он решил отомстить. Сам Макеев работал по похожим случаям дважды, и в одном эпизоде сумел лично вытащить из убийцы признание. Всего-то и потребовалось скачать из соцсети и распечатать фотки счастливой жертвы, обнимающей потенциального убийцу, предъявить их ему во время опроса, и тот разрыдался и раскаялся.

Уазик Афанасьева съехал с идеально-ровной дороги, построенной к Чемпионату Мира, углубился в район и будто перенесся назад во времени на сотню лет. Участковому даже пришлось покряхтеть коробкой передач, чтобы машина ненароком не взлетела, как на трамплине, на буграх в асфальте, призванных исполнять роль 'лежачих полицейских'. Макеев с интересом уставился в окно — стоило отъехать от проспекта, как высотки с витринами сменились хрущевками, затем двух-трехэтажными обшарпанными развалинами с печными дымоходами, а затем и вовсе пошли деревянные и кирпичные домики частного сектора с перекопанными к зиме огородами. Некоторые вполне приличные, подновленные или отстроенные заново, но тут и там Макеев замечал редкие брошенки или подпирающие изгороди или покосившиеся стены палки, свидетельствующие, что в этих домах еще кто-то живет.

— Что, в Москве такого нет? — поинтересовался Афанасьев.

— Под Москвой есть, — сказал Макеев. — Пару раз выезжал с друзьями на шашлыки, видел похожие деревни.

— Сам тут вырос. Раньше здесь был полный мрак, одна алкашня и торчки. Помню, как на улицах махались стенка на стенку, трупы по несколько часов лежали прям у дороги. Сейчас постепенно все меняется. В лучшую сторону. Но до столицы нам, конечно, еще далеко. — Он свернул на грунтовку, петляющую между дворов к высоткам нового жилого комплекса. — Кризис-шмызис, но вон, вишь, какие домики строят. Бабки и дедки вымрут, земля опустеет, а на бесхозное хозяин всегда найдется. Будут тут потом коттэджи. Мы ж таки столица, пусть и области.

Макеев пожал плечами. Перспективы развития города Ростов его не интересовали.

— Зачем жертва шла через лесополосу?

— Там дорожка к конечной маршрутки.

— Вокзал?

— Не, просто остановка. Там, где она купила квартиру, еще стройка идет, ничего почти нет — ни магазина нормального, ни ресторана, ни дороги подъездной. Там ведь техника еще ездит, все разбито. Такси туда хер какое поедет. А она ж, типа, из богемных, с важными людьми зналась. Вот и понесло ее на ночь глядя к цивилизации и приключениям.

— Гастеры? — заинтересовался Макеев.

— Чурок слили, как всю грязную работу закончили и начали заселяться первые жильцы. Какие-то остались, но они... не дикие, с документами, по-нашему понимают и отвечают понятно. — Участковый хохотнул. — Должен ж кто-то дворы мести да дерьмо собачье собирать.

— Как криминальная обстановка?

— Та все тихо здесь. Здесь же не промзона. Это там работяги набухаются да давай дуэли устраивать. Рыцари, епт, граненого стакана. Здесь обычно по естественным причинам. Еще бомжи домики скрывают, когда хозяев нет. Последний трупак с насильственными был пол-года назад — дед расколол топором бошку своему соседу, когда узнал, что его бабка аж тридцать лет назад еблась с этим соседом. Пара чурок повесилась, когда их на бабло кинули. Ну, было дело, одну малолетку выебли. Да пару бухих теток завозили в лесок и там оприходовали. В основном тут нарики шарятся, закладки ищут. Мода, блин, такая пошла. — Он кивнул на идущего вдоль дорожки прилично, по молодежному стилю, одетого парня, уткнувшегося носом в смартфон. — Вон, из этих. Фифти-фифти, что за дозой. — Участковый достал из нагрудного кармана кнопочный телефон, хотя его смартфон стоял в держателе на торпеде. Нажал клавишу быстрого вызова. — Алло, Артур, тут тебе премия топает... По Красноармейской. Серые зауженные брюки, красно-белая куртка с капюшоном... Не, еще не нашел, втыкает в телефон... Ну да, как обычно жди у остановки. Куда ему еще деться, если пешеход?.. С тебя простава... Ага, пока.

Макеев с интересом уставился на участкового, спросил:

— И не боишься при незнакомом-то человеке?

— А что я такого криминального сказал? — заулыбался участковый. -Если всех их оформлять, тюрем и на половину этой оравы не хватит. Пусть там сидят те, кто должен, за дело. Или у вас в Москве иначе?

Макеев дернул уголком рта. В столице все было так же. Только вели там пэпосы себя или скромнее, или, напротив, более нагло.

Уазик свернул на развилке в сторону города, проехался по грунтовке еще чуть и выехал к границе микрорайона новой застройки, примыкающего к городу. Дорога здесь была несравнимо лучше, движения по ней почти никакого — рабочее время. По тротуарам, отделенным от дороги полосами газона, степенно прогуливались редкие мамочки с колясками, на лавках при подъездах тусовались школьники и бабки — пока было недостаточно холодно, чтобы загнать школьников в подъезды, а старушек по квартирам.

— Вот и мой участок. Где тормозить? — спросил Афанасьев, переключаясь на первую передачу.

Макеев оглядел новенькие десятиэтажки, ощерившиеся балконами и лоджиями, видневшиеся между ними детские площадки, магазинчики на первых этажах.

— Камеры везде?

— Ага, на каждом доме, в каждом домофоне, — кивнул участковый. Указал через дорогу, где за тротуаром начинались кусты и пока еще не облагороженный лесок, которому предстояло превратиться в парк. — Они захватывают дорогу и дорожку за ней, но дальше все, лес уже не видят.

— Как качество изображения?

— У коммерсов отличное, но они следят только за своей территорией. У наших так себе. Придомовую территорию видно хорошо, лица можно разглядеть, а что через дорогу — уже хрен разберешь.

— Пошли на место обнаружения трупа, — решил Макеев.

— Окей, начальник, — кинул участковый, переключился на вторую и покатил к светофору и пешеходному переходу.

Припарковавшись за переходом, они вышли. Макеев, переодевшийся в привычные кроссовки, серые джинсы и тряпичную осеннюю куртку, захватил кожаную папку-планшет с материалами дела, перебежал через дорогу вслед за участковым на красный и пошел к дорожке, ведущей через лес к строящемуся жилому комплексу.

На ходу, обходя и перепрыгивая через лужи, он вспоминал материалы, собранные дежурной СОГ. Жертва двадцати пяти лет вышла из дома в 21.25 и направилась прямиком в лес. Камеры на подъезде и на домах не зафиксировали никого, кто следовал бы за ней, и никого, кто вышел из леса. После нее туда вошел только старичок-собачник, обнаруживший труп, — случилось это в 21.47. Кроме старика к району, где проживала жертва, возвращалось домой припозднившееся и слегка пьяное семейство из отца, матери и трехлетнего ребенка. Записи с камер на входе в лес, у дороги, подтвердили, что с 20.39 в лес не заходил больше никто, кроме этого семейства, а других дорожек в нем не было и пройти по самому лесу представлялось той еще задачкой. Все, кто входил и выходил, были подсчитаны, число и их приметы сошлись — никто не задержался, чтобы устроить засаду на жертву. Записи были проверены с самого утра дня убийства. Следовательно, преступник пробирался по канавам, лужам глубиной по колено и непроходимым кустам. Либо прятался там очень долго. Либо следак из дежурной СОГ облажался, чего-то не заметил, так как кинолог, прибывший вскоре после обнаружения тела, заявил, что собака не смогла взять ничей след в стороне от дорожки. Мушкин решил сам пересмотреть записи, собранные дежурной СОГ, а Макееву и Афанасьеву поручил поискать какую-нибудь тропинку, не замеченную осматривавшими место происшествия следователями и операми. Так как версия с убийцей, изображающим из себя разведчика-диверсанта и ползущим в темноте по грязи, представлялась маловероятной.

Также в крови жертвы было обнаружено незначительное количество алкоголя. Это могло объяснить, куда направилась девушка — за добавкой в круглосуточный алкомаркет. По словам опрошенных продавцов, она частенько забегала за вином. Ей никто не звонил с 18.10, в мессенджерах телефона также отсутствовали сообщения, датировавшиеся временем раньше 17.00. В сообщениях ни угроз, ни чересчур пылких признаний в любви. На телефон звонили только номера, значившиеся в контактах как телефоны родственников и знакомых или помеченные как клиентские. По биллингу также удалось выяснить, что с момента, как жертва вошла в лес, до момента ее обнаружения собачником, рядом с ее смартфоном не светился ни один другой телефон. Получалась, понимал Макеев, какая-то херня: либо убийца семидесятилетний собачник с артритом, либо грамотный профессионал, из-за чего так переполошился мэр, когда следователь дежурной СОГ сообщил ему эту версию. Версию с профессионалом подтверждал способ убийства — один укол в сердце, впрочем, это мог быть удачный удар. Коллега рассказывал, как один дрыщ-гопник стукнул кулаком по затылку другого, своего более упитанного приятеля, и отделил спинной мозг от продолговатого, совершив тем самым самый быстрый и безболезненный способ умерщвления любого живого существа. Это он так хотел пошутить, что подтвердила дюжина их дружков, бухавших с ними во дворике.

Макеев затряс головой. Нет, это дело точно не по его способностям, такое может распутать только Мушкин. Пусть он и обидчивый гад, но порядки в силовых структурах знает, межведомственную иерархию понимает и признает и профессионал каких мало. Потому нужно делать как обычно — придерживаться прописанных процедур, выполнять приказы следователя и не строить из себя Шерлока Холмса.

— Вот здесь она лежала. — Афанасьев остановился у сложенных сбоку от пешеходной дорожки цветов. На одном дереве неподалеку еще трепыхался на ветру обрывок желтой ленты, привязанной к нему.

Все следы подошв давно затерли полицейские, прохожие и дождь, но Макеев на всякий случай спросил:

— Она была убита прямо здесь? Пыталась убегать?

— В деле написано, что нет. Следов волочения тоже не было.

Макеев посмотрел налево-направо в чащу леса. Место здесь было низинным, земля заболоченной, и кустарники, лозы и однолетние деревца стояли сплошной стеной. Листья давно опали, и сколько бы Макеев ни всматривался, он не мог разглядеть ни единого места, где можно пролезть через эту чащу. Или застрянешь, или поднимешь такой треск, что будет слышно за километр.

— Где ходил кинолог?

— Вдоль всей дорожки по обоим сторонам, — ответил Афанасьев. — Он надел сапоги, попытался забраться поглубже, но там воды по колено. Пес там точно ничего не учует. А мы ж, типа, на насыпи.

Макеев прошел на сотню метров вперед и назад от места убийства. Но там то же самое — непроходимые дебри. Он собирался было плюнуть на обувь и попробовать спуститься с насыпи к кустарникам, когда зазвонил телефон. Макеев взглянул на экран смартфона: вызов шел на вторую симку, выданную ему в качестве номера 'горячей линии', куда могли позвонить возможные очевидцы убийства, о котором сообщили даже по местному каналу. Вот только судя по префиксу номера, звонил кто-то не местный. Похоже, даже не из России.

— Капитан Макеев, слушаю вас.

— Здравствуйте, — прошелестел в динамике сухой безжизненный голос с едва-заметным акцентом, — насколько вы уполномочены?

— Простите, что?

— Вы просто контакт.

Макеев так и не понял, был это вопрос или утверждение, но все-таки ответил:

— Я член следственно-оперативной группы, оперативный работник уголовного розыска. Чем могу служить?

— Убийство совершенно одним ударом точно в жизненно-важный орган. Следы преступника отсутствуют на местности и на теле жертвы. Найти путь его отхода, на первый взгляд, не представляется возможным. Мотив не установлен.

Макеев нахмурился. Подробности в прессе не раскрывались, но такую информацию можно было бы выяснить самому, если просто подумать. Выяснить все, кроме отсутствия мотива.

— Представьтесь, пожалуйста, — потребовал Макеев.

— Павел Мартынов. Он изменил почерк, захотел больше адреналина. Повадки остались прежними.

— Мужик, что ты несешь? — начал злиться Макеев.

— Рекомендую провести осмотр места обнаружения трупа концентрическим методом. С периферии к центру. Вы найдете тропинку, проход. Также он мог форсировать ручей или неширокую речку. Такие препятствия его не остановят. Рекомендую поднять дела о без вести пропавших. Ищите здоровых мужчин и женщин от двадцати до тридцати пяти лет не маргинального поведения, без психических расстройств. Проведите статистический анализ количества пропавших за этот год против прошлых двух лет. Вы должны обнаружить рост. Сейчас я пришлю вам ссылку на статью в прессе о его предыдущей работе. Полагаю, вы мне не поверите, но, когда найдете следующий труп, перезвоните по этому номеру. Пока все.

Макеев открыл было рот, но в динамике раздались короткие гудки.

— Кто звонил? Свидетель? — поинтересовался Афанасьев.

— Псих какой-то, — проворчал Макеев. Еще раз посмотрел на частокол кустарников и, сплюнув, отказался от идеи лезть туда. — Пошли собирать записи с камер и общаться с твоими алкашами.

Телефон пискнул, сигнализируя, что пришла эсэмэска. Но Макеев решил отложить чтение сенсационных новостей из желтой прессы до окончания рабочего дня.

Глава 4. След

— Макеев, что ты несешь? — начал злиться Мушкин. — Какой, нафиг, украинский маньяк? Какая статья в прессе? Ты еще цыганку притащи, пусть погадает.

Ирнадзе и Афанасьев прикрыли рты ладонями и захрюкали, Гордеева скривила губы в попытке скрыть улыбку, отчего ее строгое лицо приобрело презрительное выражение.

Стоя, вытянувшись в струнку перед столом, Макеев заметил:

— Я обязан сообщать любую информацию, поступившую по 'горячей линии'.

— Про соседа тоже будешь рассказывать?

— Простите?

— Если бы тебе сказали, что убийца — сосед той бабки по лестничной площадке. Сообщил бы?

— Некоторые детали сходятся, — сказал Макеев. — Способ умерщвления.

Мушкин поморщился.

— Читал я статью. Ей уже год. Ничего не сходится. Маньяки ленивые, тупые и предсказуемые. Могут оттащить труп в кусты, и все. Там была серьезная спланированная работа. Знаешь, что я думаю? Какой-нибудь добровольческий батальон хохлов начал зачищать активистов. Чтобы трупы не опознали, они их изуродовали и оттарабанили в глушь. Чтобы остаться чистенькими, украинские власти свалили все на повстанцев. Все, конец истории.

— Но...

— Все, хватит. — Мушкин хлопнул ладонью по столу. — У тебя есть статья в прессе, у меня есть бывший парень жертвы, который работал в органах. Будем разрабатывать его.

Почувствовав себя идиотом за то, что высказал версию с маньяком, Макеев спросил:

— Мое задание?

— Сиди и смотри записи с камер. Все, собрание закончено.

После четырех часов, проведенных за просмотром записей, голова разболелась до того сильно, что даже не помогло распахнутое настежь окно кабинета. Ускорив очередную запись, Макеев всмотрелся в темную фигуру человека, шагающего вдоль дороги со стороны леса. Вот он остановился, повертел головой и направился в лес, выйдя из кадра. Через минуту он вошел в кадр, поправляя куртку и брюки — еще один сыкун. Взяв ручку, Макеев на исписанном листе чиркнул время появления фигуры. Пробежался глазами по своим заметкам: ага, через десять секунд этот мужик войдет в поле зрения другой камеры, перебежит дорогу и направится во дворы.

Кинув ручку, Макеев схватился за разболевшуюся голову. Были проанализированы записи с камер за четыре часа до и за два часа после убийства. Никого подозрительного. Похоже, это тупик. Но оставалось еще тридцать шесть часов видео — полтора дня работы, если не халтурить.

Застонав, Сергей стукнул лбом по столу. С ума сойти. Тупая, монотонная, бесперспективная работа. Нет, надо срочно проветриться, как-нибудь отвлечься. А еще тот звонок... Возможно, звонивший просто тролль или шизик, начитавшийся пособий по криминалистике. Но выработанное за шесть лет службы чутье подсказывало, что это не так, уж слишком уверенно тот себя вел.

Оторвав ноющий зад от жесткого стула, Макеев закрыл окно, накинул куртку и вышел из кабинета.

До Информационного центра его подвезли патрульные. Предъявив на входе удостоверение, Макеев спросил, как пройти в операторскую.

Прижимая к боку коробочку с тортом, он постучал в дверь и вошел в кабинет. Столов было два, но занят был лишь один. Полная дама средних лет сидела за компьютером, накинув на плечи шаль, попивала чай и раскладывала пасьянс.

— Обед, — известила его женщина.

— Я с подарком, — улыбнулся Макеев и продемонстрировал коробочку.

— Тогда проходи. — Женщина свернула пасьянс. — Бланк запроса на столе. Садись, заполняй.

— Мне бы это... неофициально проверить свою версию. — Макеев раскрыл удостоверение.

— Ох какие мы! Прям из столицы! И чем же мы, сирые и убогие, можем помочь такой важной птице? Сразу предупреждаю, личные данные выдам по запросу, и никак иначе.

— Нужна статистическая подборка.

— Ну это мы запросто. По какой системе?

— Оповещение, — сказал Макеев. — Местный учет.

Женщина вызвала форму запроса 'ФР-оповещение'. Сказала:

— Говори параметры.

— От двадцати до тридцати пяти лет. Мужчины, женщины. Без болезней, психических расстройств. За период три года, включая этот.

Женщина вскинула подрисованные брови.

— Что, прям всех нужно искать?

— Пожалуйста, — протянул Макеев.

— Ну, ладно. — Она вбила данные в форму, нажала поиск. — Вот, смотри.

Встав рядом, взяв мышку, Макеев прокрутил разбитый по годам список имен из примерно полутора сотен человек. За два прошлых года пропавших значилось по тридцать-сорок человек, за два месяца до конца текущего их набралось уже за пятьдесят.

— Мда... — протянул Макеев.

— Распечатывать? — осведомилась дама.

— Нет, не надо, — ответил, задумавшись, Макеев и направился к выходу. — Спасибо.

— Эй, красавчик! — окликнула оператор. — Ты ничего не забыл?

Сообразив, что все еще держит торт в руке, Макеев с виноватой улыбкой вернулся и поставил коробку на стол.

— Так-то лучше. А то попользовался и делать ноги. Как все мужики.

Купив в охотничьем магазине сапоги-болотоходы, Макеев на маршрутке вернулся на место преступления. После изучения записей он уже знал, где не нужно искать, но все равно территория поиска была огромна. Ощущая себя идиотом, за то, что повелся на совет незнакомца, он начал прогуливаться вдоль лесополосы, отделенную от дороги и тротуара глубокой канавой. Попадавшиеся изредка мамочки с колясками с опаской глядели на здорового мужика с сапогами на плече и, разминувшись, тут же переходили дорогу.

Прошагав туда-обратно больше часа и решив уже попробовать перепрыгнуть через канаву и вломиться в заросли наугад, Макеев вдруг заметил, как из лесополосы вдалеке выскочил паренек. Уверенно пройдя, казалось, прямо по воздуху над канавой, он перебежал дорогу и направился во дворы.

— О-па-па, — пробормотал Макеев и трусцой побежал к этому месту.

Мостик представлял собой две доски, перекинутые через канаву, почти в полукилометре от дорожки, на которой был найден труп. А за ним в зарослях маячила узкая просека. Перебравшись под трещащими под его весом доскам, Макеев направился по тропинке в лес, которая метров через двести вывела его к небольшой поляне. Вокруг были следы кострищ, валялись бутылки, пустые пачки, упаковки из-под продуктов и бульбуляторы. Пара поваленных деревьев служила скамейками — местные облюбовали это место для пикников, нарки для закладок. Правда, отметил Макеев, выхода с поляны не было.

Возвращаясь по тропинке, он начал внимательно всматриваться в сторону пешеходной дорожки и вскоре среди кустов нашел брешь, за которой из болотной жижи торчали кочки, напоминавшие дорожку. Скинув кроссовки, Макеев натянул сапоги, спрятал обувь под корягой, проверил, чтобы из карманов ничего не выпало и, повернувшись боком, пробрался через кусты.

— Ну и где ты был? — спросил, не поднимая головы от бумаг на столе, Мушкин, когда в кабинет вошел промокший и продрогший Макеев, чья одежда была измазана тиной и грязью. — Почему покинул рабочее место без предупреждения? — Он наконец поднял взгляд, оглядел капитана, державшего в одной руке сапоги, и брови его поползли вверх. — Родной, что это с тобой?

— Вот так он вошел и вышел. — Макеев кинул на стол флэшку. — За час до убийства на входе в лесополосу его зафиксировала эта камера. Через десять минут после она же зафиксировала, как он вышел, сел в маршрутку и уехал.

— Почему думаешь, что это убийца?

— При нем была большая спортивная сумка.

— Еще что?

— Мужчина, роста выше среднего. Походка уверенная, спортивная. На месте во мху нашел отпечатки следов. Размер сорок шесть-сорок семь. Во время его появления по данным биллинга в этом месте не светился ни один сотовый.

Мушкин склонил голову набок.

— Что ж, неплохо. Очень неплохо. Поздравляю, капитан, отличная работа.

Глава 5. Зверь

В награду за его находку Мушкин снял с Сергея задачу досмотреть записи с камер, первоначально добытых им, заменив его парой стажеров, и определил ему работу по вычислению маршрута неизвестного. Это значило, что теперь придется достать и просмотреть еще больше видео. Установить маршрутку оказалось легко — через ту остановку проходил всего один коммерческий маршрут, — удалось побеседовать с водителем, однако пожилой мужчина не смог вспомнить высокого мужчину с сумкой и где он вышел. Потому Макееву с Афанасьевым пришлось проехаться вдоль всего маршрута и собрать записи с каждой камеры, в чей радиус обзора попадала остановка. При этом почти половина остановок были вне поля зрения камер, и, хоть водитель клялся, что не высаживает пассажиров 'по требованию', Макеев понимал, что это ложь. При том объеме подготовительной работы, что провел злоумышленник, капитан понимал, что отследить его маршрут, скорее всего, не получится. Но нужно было пытаться, такая работа.

Тем временем Мушкин и криминалисты проверили дорожку, которой воспользовался преступник, но, так как с момента убийства прошло уже около недели, никаких улик они не обнаружили. Хотя перерыли там все, заглянули под каждую кочку и даже прошлись с граблями вдоль тропинки в надежде найти утопленное орудие убийства.

Потому все, что оставалось, это просматривать видео и писать запросы сотовым операторам — вдруг преступник включил свой телефон в маршрутке, чье положение было известно в любой момент времени с точностью до десяти метров. Куча нудной, монотонной работы, и сотни исписанных бумажек. На третий день такой работы Макеев понял, что двухнедельная командировка, обещанная отцом, грозит затянуться на месяц, если не больше.

Когда была просмотрена последняя запись, а рабочий день близился к концу, Макеев раньше времени покинул кабинет и направился к себе домой. Как командированному ему полагалось место в полицейской общаге, но он решил снять на окраине города квартиру, оплачивая аренду понедельно. Распаковав так и не разобранные вещи, он переоделся в спортивный костюм и пошел на заброшенный стадион неподалеку от дома. Трибуны давно снесли, сам стадион обнесли бетонным забором, но чья-то добрая душа выкашивала газон на поле, где местные мальчишки и взрослые играли в футбол. Вдобавок вокруг поля была протоптана беговая дорожка. Хоть уже стемнело, Макеев добросовестно отбегал три километра. Хотел было продолжить, но к нему на пробежке присоединилась молодая пара. Чтобы не мешать им и не отвлекаться самому, Макеев перешел на турник, сделал пару подходов и со стадиона направился прямиком в паб, отзывы о котором были весьма лестные. Форму поправил, взял взаймы у жизни пару дней — теперь можно отдать.

Паб оказался крохотным, дорогим и собирались в нем в основном люди среднего класса. За одним из четырех дубовых столиков сидела компания из четырех человек в пиджаках и ослабленных галстуках, на табуретах перед стойкой восседали две девицы в коротких юбках, бросавшие на потенциальных кавалеров недвусмысленные взгляды. За стойкой хлопотала молоденькая девушка в белой сорочке. Макеев в его спортивном костюме, с плотным телосложением и короткой стрижкой был встречен неодобрительными взглядами всех присутствующих — не по тебе это место, дорогой. Однако все вопросы отпали, когда посетители разглядели бренд костюма и по покрою поняли, что он куплен не на привокзальном рынке у какого-нибудь Ашота.

— Два пива, вот этих. — Он наугад ткнул в самый дорогой сорт, предложенный на дощечке на стойке. — И что-нибудь пожевать. Мясного.

— У нас есть кухня. Шашлык? — предложила бармен.

— Давай. — Он огляделся и заметил лестницу на площадку, возвышающуюся над пабом. — Буду наверху.

Поднявшись на площадку, где находилось три столика, Макеев ленивым взглядом окинул парочку парней, занимавших один из них, и уселся так, чтобы видеть ЖК-телевизор, транслирующий футбольный матч английской премьер-лиги.

Когда бармен принесла его заказ, он залпом осушил один бокал, вытер с губ усы из пены и спросил:

— Девчонки у стойки работают?

— Возможно, — уклончиво ответила девушка.

— Тогда пригласи их сюда. Пусть возьмут себе что-нибудь, и еще одно пиво. Окей?

Телефон звонил не переставая уже полчаса. Макеев давно проснулся, но очень уж не хотелось вылезать из-под согревающих его женских тел. Он отключился всего пару часов назад, и стоило звонку прекратиться, как он тут же проваливался в сон. Но затем звонок раздавался опять, и приходилось просыпаться.

— Сука, твою мать, ублюдок сраный, — простонал Макеев, вытащил руку из-под девицы и потянулся к сотовому. Время: 04.37, звонил Мушкин.

С опущенными веками, сдерживая рвотные позывы, Макеев сел, нажал ответ.

— Ты, блядь, опер или кто?! — проорал в ухо Мушкин.

— Слушаю вас, Андрей Владимирович, — промычал Макеев.

— На Хмельницкую на заброшенный стадион! Чтоб был через пятнадцать минут!

От названия места, где он вчера бегал, Макеев мгновенно проснулся.

— Буду через десять.

Вскочив, пошатываясь, Макеев добрел до ванной, открыл холодную воду и принялся жадно пить. Когда в желудке забулькало, он перешел в туалет, сунул в рот два пальца и склонился над унитазом. Прочистив желудок, Макеев снова напился воды, прошел в комнату. Карточкой отделив от кучки белого порошка на прикроватном столике небольшую дорожку, он достал из бумажника две пятитысячные купюры, свернул одну трубочкой и втянул носом дорожку спидов. Ровно столько, чтобы снять похмелье и взбодриться. Написав на одной из купюр свой номер, он кинул обе на столик, оделся, взял оружие, все деньги и открыл шкаф, чтобы было видно висящую в нем форму. Девицы поймут, знал он, и не станут шмонать его вещи, а тихо-мирно уйдут.

То, что произошло убийство, стало понятно еще на подходе к стадиону. Столько машин и народа не пригонят на банальное ограбление. Двое сонных репортеров стояли перед операторами с камерами и надиктовывали текст, ожидая, когда вынесут тело — главное событие их репортажей. Пара патрульных отгоняла чересчур назойливого журналиста от убитых горем пожилой женщины и мужчины — родственников одной из жертвы, с которыми беседовала и утешала фельдшер скорой. В самой скорой сидел укутанный в плед бомжеватого вида мужичок с ошалевшим взглядом. Его охранял патрульный, водитель скорой наливал в кружку от термоса, ходящую ходуном в трясущихся руках мужика, чай или кофе.

Предъявив удостоверение, Макеев прошел через внешнее оцепление ко входу на стадион. Там у внутреннего периметра стояли Ирнадзе с зевающим Афанасьевым, ожидая, когда криминалисты, среди которых была Гордеева, и эксперты закончат осмотр места происшествия и впустят их. Мушкин, освещенный переносными прожекторами, был с экспертами, следил и направлял их действия. В центре круга света лежали два тела — мужское и женское.

— Сука! — в сердцах кинул Макеев и схватился за голову. Он нередко сталкивался с покойниками, но никогда прежде ему не доводилось видеть убитых, когда они еще были живы. Он помнил эту пару, помнил их улыбки и смех. Теперь они лежали мертвыми, а их тела хладнокровно изучали десятки равнодушных глаз.

— Хоть бы зубы почистил, — скривился Ирнадзе. — От тебя шмонит за километр. — Он прищурился. — Что с зрачками? Значит, писали правду?

— Сука, мразь! — повторил Макеев и, начав задыхаться, присел на корточки. Если бы задержался, провел тренировку как надо, а не побежал бухать, эти двое, возможно, были бы живы. А на их месте лежал бы он или их убийца.

— Эй, что с тобой? — нахмурился Ирнадзе. — Мушкин сильно наехал?

— На вот, глотни. — Афанасьев протянул ему бутылку колы.

— Я был здесь вчера, бегал, — признался Макеев, вставая и открывая бутылку. — Эти двое пришли, когда я был здесь. Ушел из-за них. Он, наверное, видел меня. Должен был видеть.

— Понятно, — кивнул Ирнадзе. Крикнул: — Андрей Владимирович! У нас свидетель!

Мушкин тут же трусцой подбежал к ним, пролез под лентой. Открыл было рот, чтобы высказать Макееву за его поведение и помятую, опухшую физиономию.

— Ты!..

— Сергей последним видел жертв живыми, — прервал его Ирнадзе. — Он тоже тут наследил.

— Ладно, о твоем поведении поговорим позже, — процедил Мушкин. — Вспоминай время, что видел, что слышал.

— Как они убиты? — спросил Макеев.

— Парня, судя по-всему, кулаком в висок. Девчонка задушена шнурком от ее толстовки. Все исполнено четко, без грязи. Как в первом случае. Кстати, поздравляю тебя Сергей, ты прям провидец — у нас завелся маньяк.