Пылающее небо

Мелкая, еще раз отстанешь — отправлю на кухню, — зло шипит угол, конечно, не он сам, а Макс, который за него только что завернул. А я что? Я иду, поторапливаюсь, просто последняя лестница меня чуть не доконала. Ненавижу лестницы, небоскребы и подвалы. Вот кончится война, уеду из города, выберу маленький домик, обязательно одноэтажный с большой верандой и без подвала. Хватит, на всю жизнь по лестницам наползалась и в подвалах насиделась.

Смешно вспоминать, что раньше до войны меня родичи из города вытащить не могли. Любимым занятием было завалиться на целый день в торговый центр и ходить по магазинам или пить колу в кафешках. Даже странно, что тогда я считала это веселым занятием. А сейчас и не тянет. С выбитыми стеклами, темными фигурами манекенов в полумраке залов, с замершими эскалаторами и лифтами — жуткое место. По мне, так лучше через офисы ходить, чем торговые центры.

— Мелкая! — рычит Макс, — шевели ногами, задохлик!

Иду я, точнее почти ползу, но хоть не валяюсь, как раньше с перекошенным лицом и хрипами в легких. Да и к тяжести девочки за спиной почти привыкла.

На самом деле зовут меня Джейн, но это в прошлом. Наверное, уже не осталось на земле ни одного человека, который бы помнил моё настоящее имя. Нет, я не жалуюсь, Мелкая — неплохая кличка, точнее боевое имя, да и подходит оно мне. Нашим здоровякам я макушкой до плеча еле-еле достаю, а командиру лишь в прыжке.

Вдох, выдох, воздух режет легкие, ноги предательски дрожат. Вот и последняя площадка, за ней долгожданный выход на крышу. Рядом с ним, конечно же, уже никого нет. Я не обижаюсь, привыкла. На что обижаться, если сама виновата — нечего в хвосте плестись. Нет, сегодня я в ударе, дошла даже без перерывов. А ведь мне когда-то в колледже удовлетворительно по физкультуре из жалости ставили. Но до наших бойцов мне как до луны. Макс вон восходящая звезда бейсбола, правда, бывшая. Крепыш — завсегдатель тренажерных залов, Француз и Толстяк — футболисты какой-то там местной команды. Шах профессионально занимался легкой атлетикой, Индюк — велосипедист, Фюзя — летчик, а командир — бывший военный, не удивлюсь, если из рейнджеров. В его отношении нельзя быть уверенной ни в чем. Но хватит стоять, столбом и хватать ртом воздух, пора поторапливаться, а то и в самом деле отправят на кухню. Отряд ушел не далеко, но и с радостью ждать меня не будут. Здесь пока безопасно, раз ушли, значит, проверили, но кто его знает, как оно в любой момент может повернуться. На войне случайность всегда выходит на передовую.

Н-да, а вид отсюда открывается замечательный, как в прежние времена, и выбитые стекла не так сильно бросаются в глаза.

Я стою на крыше первого из семи выстроившихся зигзагом зданий, объединенных в один большой комплекс — сердце деловой и торговой жизни города, бывшее сердце ныне мертвого города, в котором люди, уподобившись крысам, уползли вниз, забились в норы, поднимаясь на поверхность, лишь чтобы куснуть врага, да побольнее.

Сегодня наша очередь совершать вылазку в город, только это необычный поход за головами. Нас ожидает встреча с группой из соседнего района для передачи какой-то там информации. Как будто нельзя было рацией воспользоваться? Но видно нечто очень важное, раз не стали доверять эфиру. Командир как обычно был немногословен и на утренней вводной обошелся без подробностей.

Вот на эту встречу мы идем, меряя высоту небоскребов собственными ногами. Как же я ненавижу лестницы!

Внезапно об мой ботинок споткнулся кто-то невидимый и чувствительно так приложился о бетонное покрытие крыши, аж взвизгнул. Руки действовали быстрее, чем среагировал мозг.

Рывок, винтовку сдергиваю с плеча — "Прости, дорогая", и со всего маха бью прикладом. Мысль одна: "Если сейчас разобью оружие, мне потом точно голову снесут", но нет, обошлось. Приклад врезается в нечто мягкое, крыша отзывается жалобным писком. Падаю на колени, выдергивая нож из-за пояса. Удар, еще удар. Визг обрывается, а на лезвии выступает ярко-оранжевая кровь.

— Стэлс, твою мать!

Около меня проявляется, наконец, скрюченная фигурка твари.

Мы зовем их стэлсами из-за способности сливаться с любой поверхностью. Хамелеоны, одним словом, только ростом с десятилетнего ребенка. Если бы стэлсы были умнее, нам бы давно каюк пришел, но они глупее собак, и потому их используют лишь на самых простых заданиях, например, прикрепить бомбу, а потом взорвать. Бомбу!!!

Я шарю по крыше, пальцы ожидаемо зацепляют тонкий провод. Аккуратно провожу по нему — провод прозрачен и почти не виден, но направление, откуда он идет, засечь можно. А хреново-то как! Прям откуда мы только что пришли!

Можно сказать, повезло. Если бы эта тварь порасторопнее была, мы бы уже летели в направлении райских кущ. Явно по наши души стэлса послали. А вот оставлять подарочек нельзя. Нам же возвращаться этим путем.

Пальцы у стэлса длинные когтистые. Пытаюсь их разжать — не выходит. Приходится опять доставать нож. Меня уже давно не тошнит при виде крови, особенно оранжевой. Немного усилий и хирургической практики, и маленькая прозрачная коробочка оказывается в моих руках. На ней даже кнопки нет. Это же стэлсы...

Их выкидывают рядом с нужным местом, они лепят бомбу на стену, какую им вздумается, обычно ближайшую и с коробочкой в руках уходят. Провод с неё просто разматывается, как до конца дойдет, так взрыватель и срабатывает. По-другому никак — стэлсы же тупые.

Про этих тварей нам союзники порасказывали. Сами бы и не додумались, что подобное в природе существует. Хотя о чем речь... они же не земные, стэлсы эти.

Вообще, союзники нам много чего полезного рассказали. Сами они давно с багами воюют. Но про багов позже. Я уже до входа на лестницу дошла. По проводу обошла бетонную коробочку и застыла. Бывает так, сердце сожмется в груди ни вздохнуть, ни выдохнуть, мысли в голове роятся, а толковой ни одной.

Передо мной на задней стене коробки пульсировало сердце, ярко-красное с темно-синими прожилками — жуткое зрелище, а как оно взрывается... Я один раз издалека видела — мрак! Пол здания, как ни бывало.

Вот интересно, если я его просто со стены сниму, оно взорвется? Вытерла ставшими липкими от пота руки — еще уронить не хватало. Осторожно ухватила, потянула на себя. Сердце послушно отклеилось от стены.

Уф, похоже, повезло, баги снабдили бомбу защитой — если коробочка рядом, то взрыва не происходит. Стэлсов им жалко — вдруг те заблудятся и вернутся на то же место, откуда пришли. Это хорошо, что они их жалеют. Правильно. Мне совсем не хочется на атомы распадаться.

Куда бы эту красоту деть? Я же безрукая, точно уроню. И так руки дрожать начинают, это до мозга постепенно доходит, что я держу. Проверять защиту на стойкость от падения желания нет. Без меня.

Всё, убрала в рюкзак. Теперь ходу, пятой точкой чувствую — чистить мне сегодня картошку на кухне.

На обратном пути не выдержала, задержалась у стэлса. Брать у него в принципе нечего. Голое чешуйчатое тело серого цвета, перепонки между пальцами, морда... ух, лучше и не смотреть, спать потом крепче будешь. А вот на шее плоская серебристая табличка висит. Её-то и возьмем. Мне подобное украшение ни к чему, но со слов союзников с помощью этой фиговины баги отслеживают своих питомцев. И не мудрено — эти идиоты, где угодно заблудятся. Так что берем и вешаем себе на шею под рубашку. Побуду пока стэлсом. Нарваться на обратном пути на разозленных смертью твари багов очень не хочется. А так пусть ищут его в той помойке, куда я табличку потом выкину.

Когда я догнала своих, они стояли у края первого небоскреба, ждали только меня, чтобы пройти внутрь второго. По лицам видно — злые, как черти.

— Мелкая, — рычит командир.

— Я! — встаю по стойке "смирно" и с самым преданным видом таращусь на бинокль, висящий на широкой командирской груди.

— Ну, Мелкая, — выдыхает отец-радетель, — еще раз отстанешь, отправлю в бабское отделение.

А вот это уже серьезно. Не для того я в отряд пробивалась, чтобы обратно на кухню вернуться посуду мыть или чужих детей нянчить. И ведь не посмотрит, что я единственный снайпер в отряде, а спорить с ним дело бесполезное.

Мой обиженный взгляд утыкается в командирскую спину. Мысли о том, чтобы рассказать про стэлса и находку, лежащую в рюкзаке, разом вылетают из головы. Нет, спасибо, уже проходили. "Мелкая, ты опять самодеятельностью занимаешься? Это тебе война, а не драмкружок. Сколько можно подставлять свою шкуру под неприятности?"

Решено, расскажу на обратном пути. Сюрприз будет, да и с трупом оно эффектнее как-то. Сейчас любая задержка лишь разозлит. Итак, видно, что опаздываем.

Но думать про стэлса все равно продолжаю. Не зря он там оказался, ох, не зря. Явно выход взорвать хотел, заодно вместе с нами, но промедлил, а потому мы до сих пор живы. Если так дальше пойдет, то скоро все дыры закупорят, откуда на поверхность и крыши подняться можно. Боятся баги наших снайперов и правильно боятся. Сколько этих тварей мы вышибали... И все равно наши вылазки — капля в море. Багов гораздо больше.

И где только носит этих союзничков? Жалко им свои задницы, купол им видите-ли мешает, приземлиться не дает. А нам отдувайся в одиночестве.

Союзники появились, когда баги уже вовсю хозяйничали на планете. Примчались, чтобы отомстить за своих. У них эти насекомовидные несколько колоний вырезали и порядком народу положили. А когда союзники верх одерживать стали, баги ушли, забрав с собой пленных, то ли в качестве заложников, то ли рабов — неизвестно.

Потому на нас союзникам плевать. Им багов достать важнее, да своих освободить, если еще живы. А мы просто под ногами крутимся, в качестве мелкой помощи. Ну, и пока аборигены их единственная поддержка внутри баговской защиты. Мы-то внутри, а они — снаружи, хе-хе.

Странная вещь, эта защита. Купол, который накрывает наш город, днем даже не виден. Зато ночью он расцвечивается красными огоньками. Это падающий с орбиты мусор в нем сгорает. Красиво, словно небо пылает! Любоваться можно, если не задумываться, что горит. Полгода с пришествия прошло, а все еще падает. Много мусора скопилось после первой атаки, жаль, что только нашего.

Основательно устроились баги на нашей планете. Орбитальных станций понавешали, на города защиту поставили. Мелочь еще какая-то может проскочить, а крупные корабли никак. Вот и крутятся союзнички по солнечной системе, а к нам не пробраться. Хотя, говорят, другим городам перепало что-то из братской помощи. Так у них сопротивление несколько значительных побед одержало. Не то, что мы — лишь нервы изредка портим.

Зря баги, конечно, такой купол поставили. Дали бы уйти — давно бы город опустел. В лесу легче выжить и затеряться. А так, заперли нас здесь, словно в клетке, и еще удивляются, почему мы не дохнем, а воюем. Что же нам не воевать, если у каждого есть за кого мстить.

Последнее время у нас установилось нечто вроде перемирия. Баги в упор не замечают прежних хозяев планеты, а мы особо к ним не суемся. Прямо, как банды — поделили город на районы. Баги, естественно, себе большую часть отвели и оттуда упорно нас гонят, зато в наших почти не появляются. Не до нас им сейчас, когда рядом союзнички летают, готовые в любой момент вцепиться в баговские задницы. Так и живем, тихо, мирно, почти. Все понимают, у кого козыри в руках. Мы словно блохи на их шкуре. Захотят — избавятся раз и навсегда.

Задумавшись, я не заметила, как шедший впереди по крыше второго небоскреба Индюк резко остановился. Хорошо, что разница в высоте этих братьев небоскребов не слишком велика — этажей пять-шесть. Ерунда, одним словом. Не двадцать вверх ползти.

Данный район курируют баги, перекрыв по большей части подземные пути, и на улицах особо не погуляешь, если только мишенью для их патрулей. Встречу нам соседи назначили в ближнем к ним небоскребе самом последнем от нас. Так что топать нам еще аж через четыре здания. Хорошо, хоть можно спокойно пройти сквозь них. На крыше каждого из небоскреба есть проход в соседний либо через окна, либо через технический этаж.

Я не успела среагировать и ткнулась носом в спину Индюку. Спина недовольно хрюкнула. Индюк всегда так изъясняется, словно свинья из свинарника. Его потому Индюком и зовут — близко к сельскому хозяйству и не так обидно. За все время, что я в отряде, слышала от него лишь пару слов. Зато как он умеет хрюкать! От гневного хрык "а не пошли бы вы", до радостного хряк "кушать зовут!". Сейчас Индюк выдал нечто вроде хре, мол, смотри куда идешь, курица слепая!

А я что? Я смотрю. Лучше бы в прицел, но он может блеснуть. Вечная беда всех снайперов — солнце и оптика.

А наши аккуратно так вниз свесились и что-то там рассматривают. Я отставать не стала и тоже пристроилась на бардюре. Ой, мамочки, жуть какая! Руки сразу за винтовкой потянулись. Это ж сколько их там? Вся площадь битком забита. Парад у них, что ли или собрание?

— Рой новый выпускают, — шепотом пояснил командир.

Баги, они насекомые не только с виду, у них и общество такое же, как у муравьев. Есть рабочие — чуть умнее стэлсов. Воины — с этими всегда много мороки, фиг завалишь с первого выстрела, ну и верхушка, женская. Матриархат у них, то бишь.

Вон они, эти матки. Пришли новенькую поддержать. Они на пару голов выше своих мужиков и в белых костюмах. Подстрелить такую — большая удача. Смерть одной валит весь рой. Те после гибели матки неминуемо чахнут и гибнут. Потому грымз тщательно охраняют, и на улицах их не встретишь.

— Эх, бомбочку бы сюда, — мечтательно вздыхает Макс, остальные согласно кивают.

— Что зависли? — рявкает командир тихим голосом, — ползком вперед, марш!

Народ разом скучнеет и мечтать перестает, но возражать никто не решается. Ясно ведь, что из-за этого долбанного роя весь район под повышенным контролем. Хм, может стэлс случайно там оказался и не все так плохо? Не могли баги пронюхать про наш выход или могли?

Вот что я ненавижу больше лестниц — это ползать. У меня же не короткий узи, а полуавтоматическая винтовка SASS. Попробуйте с такой поизображать червяка. И мысли сразу в голове, одна кардинальнее другой.

Ничего удивительно, что я отстала. Села, подумала, еще раз подумала, даже голова с непривычки разболелась. Нет, ну что я, ослик что-ли, лишнюю тяжесть на спине таскать. Может я и тупой ослик, но очень мстительный. Потому достаю из рюкзака пульсирующее сердце. Если оно взорвётся, кому-то точно придет конец, если же не сработает... ну и ладно, вытащу обратно. Я же не прощу себе, если не попробую сейчас этих гадов на тот свет отправить. Да за своих я их просто раскатаю. Так... это уже лишняя мысль. Выкинуть из головы. Солдат должен думать не о мести, а о смерти, причем врага.

Выглянула. Точка сброса удобная. Не центр, конечно, но тоже неплохо. Заодно проверим, какой длины провод и мощная ли малютка мне досталась. О том, что нельзя подобные решения принимать в одну харю, не посоветовавшись, я, конечно, подумала. Но тут же пришло в голову, что командир начнет, как обычно, орать. Вспомнит про первоочередность задач, про скрытность передвижения, а закончит моей безголовостью. Пока обо всем этом думала, рука сама зашвырнула сердце вниз.

В кое-то веки удалось метнуть далеко, на отлично. Жаль, никто не оценит, разве что баги, когда над их головами рванет их же подарочек.

День-то, какой сегодня солнечный, не смотря на то, что сентябрь на дворе. Внизу баги торжественно трещат. Разговаривают они так, ну чисто приемник, когда он волну ловит. Нам такие в музее один раз показывали.

Сижу, треск слушаю, на солнышке греюсь, в одной руке коробочка вибрирует, провод из неё разматывается. Я второй аккуратно придерживаю, не дай Господи, при рывке из рук выпустить.

Резкий рывок, я уже и устала его ждать, пальцы вцепляются в пластик, но тут тааак грохнуло, если бы рот заранее не открыла, точно бы оглохла. Крыша подо мной подпрыгнула и затряслась.

Как я бежала оттуда! Плевать, что в голове шумит, а во рту привкус крови, главное своих догнать. В одиночку и помирать не страшно.

— Ишь, несется, — сплюнул на землю Шах, — ведь может, когда захочет.

Мужики стояли у стены третьего небоскреба — немного присыпанные остатками стекла, злые и встревоженные.

— Мелкая, ты видела, что там грохнуло?

Отрицательно мотаю головой, говорить не могу, дыхание как у больного паровоза. Как ни странно, даже не соврала. Я ведь действительно не видела, как та штуковина взорвалась.

— Потом обсудим, ходу. Не хватало только, чтобы этот кусок дерьма рухнул под нами.

Слова командира оказались пророческими. Он рухнул, правда, не наш, а соседний.

Мы в это время по двадцатому этажу бежали. Огромные во всю стену окна холла выходили на площадь. Эта часть здания пострадала меньше остальных и красовалась почти целыми стеклами.

До лестницы, ведущей на крышу, осталось совсем немного, когда раздался чудовищный хруст, словно великан разом раздавил колонну автомашин, затем кто-то громко вздохнул, видно сожалея о собственной неловкости. Стены мелко затряслись, стекла противно задребезжали, послышался низкий нарастающий гул.

Первой мыслью было — землетрясение! Но она мгновенно упорхнула, когда мимо нас вначале медленно, а затем ускоряясь с каждым этажом начала свое грандиозное падение черная громадина. В народе этот небоскреб прозвали "Негритянкой" за матово черную поверхность окон. Он стоял, да, теперь уж точно стоял, в начале площади, перпендикулярно к "Большой семерки" небоскребов.

Я даже дышать забыла, когда мимо меня проплывали стены "Негритянки". Кое-где стёкол не хватало, и можно было разглядеть катающуюся по полу мебель, рассыпанные листы бумаг, мягкие диваны — остатки чьих-то жизней и деловых тайн, ставших абсолютно ненужными с началом захвата.

Грохнуло так, что я с трудом удержалась на ногах.

— Шевелись, — дернул меня за рукав Крепыш, — а то наш решит сверху улечься за компанию.

Я живо представила себя в падающем небоскребе и домчалась до лестницы раньше Крепыша. Мы поднялись еще на пять этажей, и вышли на крышу третьего здания. Внизу закручивалось пылевое облако, и ничего не было видно, кроме широкой прорехи на месте падения "Негритянки". Жаль, что не разглядеть насколько сильно досталось багам. По идее тех, кто выжил после взрыва, знатно впечатало в асфальт рухнувшей сверху "Негритянкой". Багам сейчас точно не до нас. Они маток своих из-под завалов откапывать будут. На мой взгляд, бесполезное занятие, но пусть пытаются. На обратном пути спокойнее возвращаться будет.

Командир, однако, считал, что лишний раз маячить на крыше не стоит и скомандовал перейти на бег.

— Мелкая, это не бег, а ходьба, — рычал он сбоку, пытаясь меня стимулировать.

Я честно ускорялась, но хватало ненадолго, и через десяток метров сбавляла темп.

Командир понятное дело переживает, времени до встречи впритык, но у меня силы не бесконечные и впереди еще три небоскреба. Не могли в центре встретиться. В итоге, несемся, как ошпаренные.

На встречу мы таки опоздали. Когда вышли на нужный этаж, нас уже ждали. Из пустоты раздался мужской голос.

— Мы уже решили, что вы не придёте.

Командир покраснел и бросил весьма красноречивый взгляд в мою сторону. Ну, конечно, чуть что — Мелкая виновата. Предупреждать надо было, кто нас тут ждет. Я бы, может, и поторопилась, да и мужики не выглядели бы так глупо, ощетинившись стволами в пустоту коридора. Хорошо, хоть не стрельнул никто, хоть пальцы у всех на спусковых крючках. Я, было, тоже дернулась, но мгновенно стянуть с плеча мою девочку дело трудное. Я же снайпер, а не стрелок по тарелочкам.

Из высокой узкой щели, бывшей когда-то модным окном, к полу протянулись солнечные лучи. В плавающих в их свете пылинках на наших глазах соткалась фигура в серебряных доспехах. Последние сомнение улетучились сами собой — союзники! Ну, командир... хранитель государственных секретов, твою мать.

Уловила сбоку блеск, еще и еще. Из пустоты появлялись высокие фигуры, облаченные в сплошные доспехи.

Завораживающее зрелище. Защита у них, конечно, ну очень навороченная. Стэлсы, одним словом, только размером побольше и умнее, наверное.

Солнечный зайчик скользнул по фигуре одного из союзников и яркой точкой замер на шлеме. Эх, какая экипировка! Аж слюни потекли, вот бы нам такую.

Союзники были облачены в серебристые комбинезоны, на головах шлемы с зеркальными забралами. Эти костюмчики и дарили им невидимость, как-то по-особому преломляя солнечные лучи.

— Мы, конечно, договаривались об отвлекающем маневре, но, честно сказать, не ожидали, что вы выполните за нас всю работу, а главное до передачи вам оговоренных технологий, — союзник говорил слишком правильно для землянина, хотя и без акцента, а вот насмешку почувствовали все. Только я не поняла, о чем это он сейчас?

— Я про взрыв, — снисходительно пояснил мужчина, видя наши недоуменные лица, — Исполнено качественно, ничего не скажешь. Верховные самки редко собираются вместе. Такой шанс нельзя упускать. Но, объясните, зачем было применять ГР-5? Это же какие надо иметь мозги, чтобы, кхм, сработать так опасно и непредсказуемо?

ГР-5!!! Твою мать! Мне ощутимо поплохело. Запоздало накатил страх. Эта штуковина — аналог противобункерного боеприпаса, только без зажигательного состава. Она импульсом с крыши пробивает перекрытия до самого подвала, и здание аккуратно складывается, словно карточный домик. Зачастую даже внешние стены остаются нетронутыми, зато внутри ничего целого. Эти бомбочки — наши самая большая головная боль. После такой обработки здание полностью непригодно — ничего полезного в нем не остается, и огонь оттуда вести уже нельзя — этажей тоже нет.

— Мелкая! — голос командира вкрадчив до нервной дрожи, — ты ничего не хочешь нам рассказать?

Опять! Чуть что касается непредсказуемых поступков, вызванных полным отсутствием мозгов, так сразу Мелкая! Где справедливость?

В печенку проницательность командира. Усиленно соплю и ковыряю носком ботинка ковролин. Зря, он пыльный, сразу в носу засвербело.

Союзник не выдерживает, вмешивается.

— Девочка, конечно, не мой боец, но разве подобная операция ей под силу?

— Операция нет, а вот массовые разрушения, вполне, — страдальчески морщится босс, продолжая взглядом взывать к моей совести. Зря, нет у меня совести, у меня винтовка... снайперская, — Ты чем думала, Мелкая? А если бы импульс в нашу сторону завернуло, а? Что бы тогда было?

— Летающее здание вместе с нами, — еле слышно проговорила, оставив несчастный ковролин в покое. Не хватало расчихаться перед всеми, — но, командир..., — заныла, выдавливая из глаз слезу.

— Отставить бабское нытье! — прорычал, — разбор по возвращении, как и наказание, — и добавил чуть мягче, — Эх, Мелкая, сколько раз тебе можно говорить, что в одиночку не воюют. У всех нас есть причины ненавидеть багов и желать их смерти. Чем дольше ты проживешь, тем больше тварей на тот свет отправишь.

— Кхм, — кашлянул союзник, похоже, здесь он главный, — время дорого. Перейдет к делу. Здесь вы найдете все, что мы обещали, — серебристый чемоданчик перекочевал к нашему командиру. Надо же, расщедрились. Интересно, что там внутри? Жаль, не узнаю. Не моего уровня тайны.

— Раз уж ваш боец так удачно выполнил первую часть нашей миссии, мы можем перейти ко второй, — он активировал трехмерную карту города, — покажете кратчайший путь к телебашне?

— Щит, — догадался командир, — затея хорошая, но лучше мы вас проводим. Карта — дохлый номер. Там патрули каждый угол проверяют. Без боя не дойдете. Обнаружите себе — до башни точно не доберетесь. Лучше мы вас по подвалам, да чердакам проведем. Я тот район хорошо знаю.

— Согласен, — кивнул союзник, — пойдете проводником, а ваши люди подождут здесь.

— Нет, своих я не оставлю. Тем более что скоро тут станет жарковато. Баги очухаются и начнут прочесывать здания в поисках подрывника.

— Дело ваше, — не стал спорить, — вы идете, мы прикрываем. Единственное условие — нарвемся на патруль, стреляем только мы.

— Всем ясно!? — командир обвел наши ряды суровым взглядом, в котором легко читались множественные кары для непонятливых, — кто выстрелит, лично багам скормлю. При стычке на пол и лежать, не дергаясь. Мелкая, поняла?

Поняла, я поняла. На сегодня мне неприятностей хватит, так что тихо и скромно полежим на полу. И вообще при гневе начальства самая верная тактика, как можно меньше попадаться на глаза. Жаль, что нет такого костюмчика, как у союзников. Хоть и не сильно, но на фоне стены моя мелкая потрепанная персона все-таки выделяется.

Если я рассчитывала на легкую прогулку под защитой всесильных, ну почти всесильных союзников, то сильно заблуждалась. Честное слово, легче было бы со злыми багами в прятки поиграть, чем так надрываться.

Мы неслись, как на пожар. Похоже, командир решил не ударить в грязь лицом перед союзниками и продемонстрировать наши выдающейся способности в беге по лестницам и проползанию во всякие подвальные щели. Самое обидное, никто не возражал, а мой лимит на подачу голоса на сегодня исчерпан.

Мужики старательно пыхтели и держали темп, но оружие за спину не убрали, повесили на шею — привычка. Не одна я нервничаю при мысли, что столкнувшись нос к носу с баговским патрулем, мы не откроем огонь, а повалимся на пол и будем молиться, чтобы союзники оказались действительно так хороши, как они нам рассказывали.

Классная у них все-таки маскировка, не хуже, чем у стэлсов. Если сильно приглядываться, краем глаза ловишь смазанную тень. Я доприглядывалась, аж глаза заболели.

Командир вел нас одному ему известными кротовыми норами. Все было нашим — стройки, проходные магазины, крыши, подвалы, загаженные переулки, паркинги, тоннели — минимум открытого пространства, много мусора и темноты.

Наконец, в одном из окон я поймала стройный ажурный силуэт телебашни. Я помнила этот район. До войны здесь обитался симпатичный магазинчик с кучей побрякушек и ярких безделушек. В нем можно было найти бусы любых оттенков, подобрать браслет под цвет любимой помады или сумочки. Мы с девчонками просто обожали копаться в поисках дешевых сокровищ.

— Все, дальше такой толпой не пройдем, — с сожалением объявил командир, останавливаясь в сером длинном коридоре какого-то офисного здания.

Какое блаженство, дошли, даже не вериться! Упасть прямо тут на пол? Нет, не солидно. Вокруг же эти, стэлсы переростки бродят. А, плевать! После такой пробежки у меня ноги трясутся, как у паралитика. И вообще, на войне перерыв — святое, убью того, кто посмеет мне помешать. Прислоняюсь к стене и культурненько так сползаю вниз. Красота! Руки кладу на ствол девочки, лежащей на коленях, прикрываю глаза, погружаясь в нирвану.

— Неплохо! На самом деле мы не рассчитывали подобраться так близко, — похвалила нас пустота, оценивая пройденный маршрут. Ага, знай, наших! — я отправлю людей на разведку. Пусть попробуют найти подходы к защитному периметру.

Пусть пробуют, не возражаю. А мы здесь подождем.

Отряд остановился в обычном офисном здании — серые стены, на полу каменная плитка. Сквозь приоткрытую дверь мне была видна большая комната, заваленная бумагами, яркими проспектами и цветными каталогами. Прямо у двери красотка в бикини возлежала на белоснежном песке около изумрудной воды. Турагенство. Мы с девчонками тоже мечтали рвануть на Карибы или в Филадельфию, жаль, не успели. Даже интересно, остался ли там кто-то в живых или всех импульсом накрыло?

Случилось всё так внезапно... Наверное, никто из миллионов людей и не понял, что они разом умерли. Когда я думаю об этом, мне хочется верить, что им не было больно.

Баги ударили по крупным городам, шарахнули каким-то импульсом, который все живое уничтожает. Били поочередно, но разве имеет значение, что Нью-Йорк был уничтожен на час позже Токио.

Как нам союзники объяснили, выжили те, до кого импульс не смог дотянуться сквозь препятствия. Кто в момент удара в подземке ехал или в подвал за вином спустился. Повезло тем, кто в подземных архивах работал или в банковских хранилищах. Хотя сложно назвать везением в один момент очутиться на захваченной пришельцами территории. Но выжило немало... Понятно дело, неразбериха, паника. Кругом трупы. Власти нет, понимания нет, а.... ничего нет.

Потом уже баги высадились и своим видом доступно всё объяснили. Когда они над городом нарисовались, все словно вздохнули с облегчением. Сразу какая-то определенность появилась — вот враг, мочи его или сдохни сам.

Я в тот злополучный день у старины Пью в подвале зависала. Колледж побоку. Друзья потащили прямо с утра, мол, новую дрянь привезли прикольную, давай с нами. И, правда, прикольная оказалась. Не помню, о чем мы говорили, что делали, в воспоминаниях остался один сплошной и бессмысленный хохот — ни о чем. Мы ржали, дурачились, кривлялись, а наверху... погибал город.

Когда вывалились — ночь была. Шок, страх, дурь сразу из головы вымело. Я домой рванула. Как неслась на мотике — не помню, и все равно опоздала. Только и успела в окно глянуть, как они в гостиной лежат на диване перед телевизором.

Баги, как оказалось, порядок уважают, тарелочников сразу после импульса запустили. Это такие летающие машинки плоские и круглые, лазером стреляют. Пшик и вместо трупа горстка пепла. Быстро они город от трупов очистили, мы даже и похоронить никого не успели.

Тарелочники зачистку как раз с моего района начали. Торопились, гады под себя город вычистить. Но одного я достала. Камнем по окулярам. Он сослепу о стену дома сам убился. Но тут из-за угла второй вынырнул. Как увернулась, до сих пор не понимаю.

Этих тарелочников мы знатно потом насшибали. Они медленные и от них легко убежать. Только баги мигом нашу авантюру прикрыли и стали тарелочников с прикрытием посылать.

Это потом было, а сначала, когда корабли в небе появились, я в оружейный магазин к Филу подалась. Не я одна такая умная была. В общем, в подполье с первых часов, можно сказать.

Повезло нам с командиром и с такими, как он. Если бы не они, давно бы всех перестреляли. А сейчас даже ничего стало. Гораздо лучше, чем в первые дни и порядка больше. Гражданские в бывшем секретном хранилище живут. Его бабским отсеком кличут, ну, понятно почему. Остальные там набегами бывают, чтобы не светить, а так на рубеже живут, на передовой.

— Привет! Тебя ведь Мелкой зовут?

Хм, похоже, задремала. Странно только, обычно сны снятся, а не слышатся. Неужели от переутомления галлюцинации начались? Добегалась, называется.

— Знаешь, у тебя красивые глаза.

Ух ты! Это же со мной кусок стены разговаривает. Все, точно с ума сошла, да так резво. Можно сказать, побежала.

— Меня Тайглером зовут. Будем знакомы.

Будем. Обязательно будем. Глюки они такие... привязчивые. А еще странные.

Наверное, мое сумасшествие заразно, командир вон какие-то знаки подает. Делаю вид, что в упор не понимаю, что он там изображает.

— Мелкая, язык проглотила? — не выдерживает Макс. Шах укоризненно кивает. Оба пристроились напротив меня, рожи хитрющие, улыбочки сладкие, аж тошнит. От удивления сон позорно капитулирует. Нет, на что подбивают, а? Я им что, контактер третьего рода? Вот только взгляд у командира становится предостерегающим. Угу, все понятно, тоже мне... дипломаты.

— Мелкая, — бурчу нехотя, — это кличка, — поясняю на всякий случай, — то есть боевое имя. Точнее позывной, — блин, сама запуталась.

Стена замолчала, переваривая полученную информацию. Полное впечатление, что сама с собой разговариваю. А эти, которые напротив, глаза удивленные такие сделали... Ну-да, ерунду сказанула. А я вообще не нанималась союзников развлекать, пусть сами отдуваются.

Стена недолго молчала.

— Тяжело быть снайпером?

И голос сочувствующий такой. Вот, гад... На войне раскисать и себя жалеть — последнее дело. Жалость, она же рядом с пулей ходит. Потому как выжить можно, если к жизни из последних сил рвешься. А у меня от его сочувствия сразу в носу защипало.

Что там говорить, тяжело... легко. Если по весу моей девочки брать — тяжеловато будет, ну а если, по сути.

Прикрыла глаза, вспоминая. Первые дни после атаки остались в памяти калейдоскопом эмоций: страх, боль, жалость, голод, ненависть. Я не понимала, за что это все мне, почему я жива, а они нет, зачем кто-то отнял у меня прошлую жизнь, и жуткое осознание, что никогда не будет, как прежде. Не будет скучных нотаций, дурацких требований, выматывающих скандалов, споров, а вместе с ними навсегда исчезнут веселые поездки к бабушке, барбекю на лужайке, возня с мелким братом и почти взрослые разговоры с отцом.

Нет, только не плакать. Не хватало еще опозориться перед своими. На союзников плевать, вижу их в первый и в последний раз, а вот свои еще долго вспоминать будут мою сырость при стратегических, ага, как же, переговорах.

Лучше про девочку. Тут есть чем гордиться.

Первое время я жалела себя, злилась на них — они там, на небесах, я тут в полной заднице. Как удержалась от самоубийства — до сих пор не понимаю. Тяжело было... вокруг все время с крыш кто-нибудь сигал или вены вскрывал. Я не смогла. Очень уж за своих отомстить хотелось.

Много нас таких мелких, да злых вокруг бродило. Пацанам повезло, их на передовой на подсобных работах держали, а девок прочь шугали. Даже ствол не давали. Боялись, что своих подстрелим. А что хорошего в бабском секторе? Тот же страх, только помноженный на количество душ.

Я долго на передовую прорывалась. Хваталась за любую работу. Хоть еду отнести, хоть патроны.

В тот день меня как раз на западный сектор отправили. Редкая удача. Разведка передала, что отряд баков вышел в нашу сторону и, судя по направлению, пройдет по краю нашего района. Их можно было перехватить, устроив засаду. По такому случаю, наши по рации запросили патронов подбросить, и я как раз под руку подвернулась.

Раздала, только винтовочные остались. Один из бойцов отправил к снайперскому гнезду, мол, недалеко, седьмой этаж, налево. Вошла, окликнула, а в ответ тишина. До сих пор помню тот холодный пот, которым покрылась. На трясущихся ногах подошла ближе. Высокий светловолосый парень лежал на мешке, свесив голову вниз.

К такому нельзя привыкнуть. Никогда. Что может быть уникального в смерти? "Мы все умрем", — едино для всех. Но каждый покидает эту бренную землю по— своему. Смерть — лучший постановщик. Так повернуть голову, изогнуть тело, обставить антураж, чтобы у зрителей захолоднуло сердце, по спине заструился пот, а в голове помутилось от страха.

Вслед за страхом пришла злость. Накатило что-то темное, выворачивающее душу наизнанку.

"Сволочи!" — билось в голове, а трясущиеся руки уже тянулись к телу. Отодвинуть в сторону, плюхнуться рядом, аккуратно вытащить винтовку из застывших пальцев.

Светловолосого парня, уходящего сейчас тропою мертвых, я немного знала. Был он из тех, кто не чуждался общаться с мелкотой, рассказывал про бои, подстрелянных гадов, всегда угощал чем-нибудь вкусненьким. И машинка у него классная — усовершенствованная полуавтоматическая М110 SASS, калибра 762. Бьет эта красавица до тысячи метров, а главное она легче и короче обычной модели.

За четыре месяца, которые я провела в полполье до вступления в отряд, мне удалось выучить не только назавания, но и характеристики всего, что стреляет. Даже удивительно, какая тяга к знаниям проснулась, и как при этом поменялась шкала ценностей. Раньше круто было иметь айфон, а теперь все завидовали обладателю мощной пушки калибра 762.

Но знала не только теорию. Мужики у нас понимающие... Давали и разобрать, и пострелять холостыми. Всех, кто выжил, в ополчении записали, разве что совсем малышей не трогали.

Командиры по очереди каждую неделю тренировку проводили. Стрельба, оборона, эвакуация. И никто не возмущался. Всем понятно, насколько относительна безопасность нашего убежища. Хотя командир и говорил, что никто его штурмовать не будет — сбросят бомбу и все. Но человек — существо упорное. До последнего бороться за выживание будет.

Я придвинула к себе винтовку, припала к прицелу. Раньше стрелять из снайперки мне не доводилось. Но куда целиться, чтобы попасть знала.

Улица резко прыгнула навстречу. Вот они, сволочи, из-за угла показались. Идут, как у себя дома. Даже по сторонам не оглядываются. Стандартный отряд багов-рабочих и с ними три воина в охранении. Наша добыча. С патрулями мы обычно не связываемся. Во-первых, всех разом завалить тяжело, а не завалишь — выжившие мигом беспилотник вызовут, и тогда нам капец настанет. Против беспилотника только гранотомет поможет, а они на вес золота. Да и попасть в эту юркую тварь почти нереально.

Самая лакомая добыча у беспилотников — снайперы. Может случайно, а может, и нет, но выбивают они парней, имитируя снайперский выстрел — точно в голову. И охотятся за ними, потому как снайперы больше всего урон жукам наносят.

Вблизи сквозь прицел эти твари еще отвратительнее. Огромная голова с двумя полушариями глаз, четыре руки, четыре ноги, продолговатая тушка тела выпирает сзади. По росту легко можно сказать, кто перед тобой. Рабочие — метра полтора в высоту не больше, воины под два будут и полностью в броне, а матки ихние целых два с половиной, но их и не встретишь на улицах.

В защите только воины разгуливают, на рабочих им плевать — расходный материал. Этим только фильтры для дыхания выдали. А когда первые баганята на нашей планете родятся, у них легкие будут приспособлены для земной атмосферы. Генетика, блин, чтоб у них заодно еще что-нибудь эдакое сгенетилось.

Первым выступает снайпер — валит охрану, остальные потом добивают рабочих. Главное, не облажаться. Выстрел должен попасть строго между двух голубоватых полушарий защитного доспеха, за которыми скрываются глаза. Первая пуля снимает слой защиты, и вторую приходится ложить рядом, сантиметров пять, не дальше. Тогда она пробивает броню и входит багам в мозг.

Можно, конечно, и чем помощнее бабахнуть, но близко к багам не подберешься — засекут, вызовут беспилотник и мявкнуть не успеешь.

Странно, но рабочие никогда не сбегают после начала стрельбы, так и стоят, словно, не могут без приказа сдвинуться. Иной раз, даже неудобно их расстреливать. Но они — враги. Пусть не убивают людей, зато рушат город, перестраивая его для своих.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Ощутив под пальцами холодный приклад винтовки, я сразу успокоилась. Руки перестали трястись, а сердце замедлило свой сумасшедший бег. Мозг уже просчитывал варианты, кого валить первым, и не было ни одной мысли остаться в стороне, только затаенная радость "Наконец-то!".

Вдох, выдох, успокоиться, поймать в прицел уродливую фигуру пришельца, пара секунд промедления. На мое счастье, расстояние не больше двухсот метров, и я тупо выставила барабанчики на ноль. С одной стороны хорошо, с другой — плохо, они подошли близко и времени на отступление почти нет.

Я прекрасно понимала, что шансов попасть у меня будет немного. Поэтому просто взмолилась, пусть хоть один выстрел попадет в цель. Хорошо бы два, чтобы отправить гада на тот свет, но это уже слишком для новичка...

Враги шли четко на меня, словно были в паре метров от окна. Хороший прицел у снайперки. Выбрала того, кто прикрывал отряд сзади, чтобы передним не был виден мой промах.

Выдохнула, задержав дыхание, нажимаю на спуск. Блин, я же не вижу, попала или нет. Торопливо делаю второй выстрел. Нутром чувствую, что промахнулась. Эх... Была ни была, третий делаю уже осознанно, взяв себя в руки и послав накатившую панику далеко и надолго. Сейчас либо попаду, либо придется делать ноги, так как до появления беспилотника останется лишь пара минут. А стоит ли бежать? Умереть на поле боя — быстро и красиво, да и почетно. Можно сказать, мечта. Так стоит ли её упускать?

Баг зашатался и опустился на землю. В первое мгновенье, я даже глазам не поверила — попала! Теперь не до раздумий. Пошел отсчет времени. Отсутствие замыкающего баги заметят очень скоро.

Я словно слилась с винтовкой, перестав замечать холодный пол под животом, грязный и вонючий мешок под носом, затекающую шею. Точка прицеливания закрыла собой весь окружающий мир.

Со вторым мне круто повезло — два выстрела слились в один, и баг послушно исчез из прицела. Накатившую радость я послала по известному адресу. Любая эмоция — мой враг.

А вот и третий голубчик — еще мгновенье и он поднимет тревогу. Нет, не уйдешь. Прицел послушно демонстрирует огромную голову. Спуск, выстрел отдает в плечо. Второй — мимо! Зараза! Шанс еще есть. После первого выстрела баг оглушен и не сразу приходит в себя.

Осознание, что я так близка к цели и одновременно в шаге от провала, вызывает дикую панику. Прикусываю губу. Соленый вкус крови возвращает в реальность. Боль помогает сосредоточиться.

Вдох, выдох. Под пальцем изогнутый метал спускового крючка, я нежно его касаюсь, а затем плавно нажимаю — есть. Баг, как подкошенный, валится на землю.

И тут же начинают работать стволы отряда.

— Молоток, Кукушка, классно завалил, — ворвавшийся на этаж парень в растерянности замер на месте, — Кукушка?

Быстро окинул взглядом комнату. Рядом с лежащим на полу снайпером сидела взъерошенная девчонка в обнимку с винтовкой и, поскуливая, раскачивалась из стороны в сторону.

— Нет, его, — всхлипнула.

— Э-э-э, — протянул парень, присаживаясь рядом. Мельком взглянул на убитого, огорченно поцокал языком.

— Поднимайся, — протянул руку за винтовкой, но девчонка бросила на него волчий взгляд и лишь крепче вцепилась в ствол.

Макс задумчиво покрутил головой, затем на его лице появилось удивленное выражение.

— Ну, а кто стрелял? Ты что ли?

Еще бы не спросил. Если Кукушку завалили после боя, хана пришла бы всем. Они же больше не скрывались. Вывод напрашивается один — снайпера грохнули, когда они еще сидели в засаде. Тогда... нет, полный бред. Такого не бывает.

Девчонка опустила голову, еле слышно ответила.

— Ну, я. А что? — с вызовом подняла глаза.

— Вот и молодец, — парень широко улыбнулся, — хочешь, шоколадку, снайпер?

Уже после командир красочно объяснил, какая я была дура и как мне повезло. Шанс, что я окажусь прирожденным снайпером, был ноль целых... в общем, минимален.

Так легко ли быть снайпером? Не сложно убивать, зная, что мстишь. И каждый удачный выстрел сокращает число твоих врагов. Гораздо сложнее стоять в стороне от битвы, лишь наблюдая, не в силах принять в ней участие. Лучше уж снайпером, чем прачкой или нянькой.

— А тебе? Легко воевать? — отвечаю союзнику вопросом на вопрос. Пусть невежливо, как говорится, сорри, дипломатии не обучена. И нечего так хмуриться, один лишний день на кухне, какая разница.

— Извини, — примиряюще отвечает пустота, — дурацкий вопрос.

Согласно киваю, действительно дурацкий.

— Можно посмотреть оружие?

Хочется ответить что-нибудь резкое, но грубость застывает на губах. Да, пусть смотрит, не жалко.

Сама не знаю, почему я дала ему свою девочку. Никому не позволяла до нее дотронуться. Командир лишь снисходительно хмыкал, пусть чудачит. В конце концов, это пунктик многих начинающих снайперов.

Пустота повертела винтовку, бережно вернула.

— Хорошая машинка.

Я улыбаюсь. Вот честное слово, когда он про красивые глаза заливал, хотелось в рожу плюнуть, точнее на стену, а девочку похвалил — приятно.

Макс с Шахом деланно вытирают слезы от умиления. Клоуны...

— Знаешь, а вы молодцы. Другие давно бы сдались, а вы сражаетесь.

А куда нам деваться? Когда смерть ходит рядом, ты либо сразу к ней в объятия прыгаешь, либо становишься истово верующим, и тогда самоубийство не для тебя. Ты выбираешь другой путь. "Жизнь отдать за други свои". Как-то так. У нас у каждого в отряде либо крест на шее, либо еще какой-нибудь талисман. Без веры под пулями нельзя. Свихнешься. Я, например, серьезно верю, что умру тогда, когда Он решит меня призвать. Не раньше и не позже.

В коридоре оживление — вернулась разведка. Жаль, с плохими новостями. Ключ к защитному полю им подобрать не удалось. Баги сменили коды, и теперь все по новой расшифровывать. Одним словом, зря к нам мотались. Не пробиться им в центр управления.

— А может, бага выловить, да с живым попытаться пройти? — предлагает кто-то из наших.

— В своем уме? — возмущается Фюзя, — Они же связь между собой держат, сразу нас сдаст. А если вырубим, защита тут же тревогу поднимет. Помнишь, отряд Красавчика пытался такой финт провернуть? Еле ушли, половину на улице оставили.

— А стэлс?

Меня не слышат, приходится повторить громче.

— А если это будет стэлс?

— Мелкая, что ты со своим стэлсом лезешь? — отмахивается командир.

— Погодите, — это уже кто-то из союзников, — отличная идея. Стэлсы оснащены специальным прибором слежения. Он же позволяет им проходить защиту.

— Да где же его возьмешь, стэлса этого, — вздыхает Макс, — невидимые же твари.

Я задумчиво изучаю пол.

— Мелкая, — тон командира становится угрожающим, — уж не хочешь ли ты сказать, что таскаешь эту хрень с собой?

— Кого? Стэлса? — изумленно восклицает Шах.

— Да, не стэлса, — уже рычит старший, — а следилку его.

— Как-то так, — покаянно киваю. Ну, забыла я её выкинуть. Мы же неслись, как на пожар. Да и союзнички опять же, невидимые. Нельзя быть уверенной, что он за спиной у тебя не стоит.

— Ну, мелкая!!!

Остальные делают такие лица, словно я их прямо на корабль багов привела.

— Он прав? — вопрошает пустота.

Лезу в карман. На ладони плоская табличка.

— Ваш боец полон сюрпризов, — довольно смеется пустота.

— Кхм, — кряхтит командир. Он в растерянности и не знает, то ли хвалить меня, то ли ругать. Я ведь чуть было не навела багов на наш отряд.

— Надеюсь, они еще не отключили его код, — ворчит старший.

Союзники уходят. Нам тоже пора возвращаться.

— Думаешь, у них получится? — тихонько интересуюсь у Шаха. Тот пожимает плечами — гадать на войне дело тухлое.

— Твою мать, — Крепыш машет рукой, подзывая нас к окну. На улице по дороге к телебашне движется отряд багов. Быстро пересчитываю — десять воинов, штук сорок работяг.

— Попали союзнички, — вздыхают рядом, — такая подлянка в тылу...

— Поможем? — скидываю винтовку с плеча.

— Погоди, — останавливает меня командир, — надо разделиться.

И все же голова у нас старший. Быстро выбрал правильную позицию, разделил отряд на три группы — по очерёдности атаки. И плевать, что шансов избежать встречи с беспилотником, у нас почти нет. Гораздо важнее, помочь союзникам ослабить щит над планетой.

Мир привычно сузился до точки цели.

— Не отвлекайся девочка, — похлопал меня по плечу Шах, — мы прикроем.

Корабль плавно взмыл в небо, уходя в космос. Впереди пара недель пути. Чужая планета, чужой народ. И какому идиоту пришла в голову мысль включить меня в состав посольства? Узнаю, точно пристрелю.

Двигатели, сменив тональность, перешли с взлетного режима на полетный. Можно отстегивать ремни и пойти прогулять. Обзорная палуба встретила меня потрясающим видом удаляющегося голубого шарика. Пока моя родная и теперь свободная планета. Сил тебе и мудрости!

Привычно потерла плечо, зажила уже рана, а, кажется, до сих пор ноет. Мы тогда выбрались только благодаря тому, что союзники взорвали центр управления беспилотниками. А так, хана подобралась очень и очень близко. Да и после того, как беспилотники потеряли управление, баги принялись за нас всерьез. Опешили сперва от нашей наглости, а вот затем...

Ну, хватит, тормошить душу воспоминаниями. Я даже Пурпурное сердце не хочу носить. Так и лежит в коробочке в чемодане.

— Скучаешь? — подошедший сзади Тайглер положил ладонь на плечо, ободряюще сжал. За последнее время мы с ним сдружились. Инопланетянин оказался неплохим парнем, и внешне довольно симпатичным. Ну, если не обращать внимания на светло-фиолетовый оттенок кожи и ярко-оранжевые глаза. А так две руки, две ноги и одна нормальная голова.

Хм, скучаю? Наверное. Там на земле осталось слишком многое, чтобы просто так отмахнуться от прошлого.

— Знаешь, — он притянул меня к себе, — я не требую слишком многого, просто позволь мне быть рядом.

Это на что он сейчас намекает? Не поняла. Или поняла, но не хочу признаваться самой себе?

— Ты отличный снайпер, — польстил мне Тайглер, — прямое попадание в сердце. С первого взгляда.

Какой поклеп! Я вообще спала тогда. Но все равно приятно. Положила голову ему на плечо.

— Ну, раз, попала, — усмехнулась, — мне и лечить.