Воля Крылатых. Прода

Память. Ольга, Мать Крылатых.

Анита и Ксанта врываются в Храм, которого я стараюсь не покидать без веских на то причин, вроде тренировки или очередного Похода, с такими лицами, что я с трудом сдерживаю приступ смеха. Причем, судя по тому, как эмоциональный фон отражается в зеркалах вероятного будущего, Тони, моей бессменной телохранительнице, приходится еще хуже. Сияя белыми крыльями без единой кровавой метки, они смешиваются с кучкой таких же как они сами, вчерашних послушниц, только что обретших крылья моим благословением, и волей Кровавого бога, и начинают потихоньку жаловаться подружкам на "эту тварь — Санджи, которую Мать по ведомым только ей причинам запретила убивать". Они серьезно думают, что я их не слышу? Наивные! Одним из прощальных подарков Верховного как раз и была Власть над Храмом, позволяющая мне видеть, слышать и чувствовать все, что в нем происходит... разумеется, если я хочу этого. Если же не хочу — эту обязанность принимает на себя Виктор.

Старшая, Первая среди равных, объявила о запрете Культа. Но уже тогда мы с Фейт* открыто объявили о том, что не подчинимся Новейскому эдикту. Великий Договор, позволивший Звездной Империи устоять в то время, когда владения наши Отцов рухнули в крови и усобице, позволяет нам многое. Очень многое. В том числе и открытое неподчинение, и междоусобицу... ограниченные рамками, в которых наше своеволие не влияет на способность Империи отражать угрозы извне. Так что Эдикт по большей части остался на бумаге.

/*Прим. автора: faith — "вера"*/

Для Фейт ее познания о Богах Эфира и ее вера составляет слишком большую часть ее сущности. Я же отношусь к Великой четверке более равнодушно, за исключением, может быть, временами покровительствующего мне Владыки Вечной войны. Но я жду своего Верховного и надеюсь когда-нибудь вновь увидеть Радугу Сумерек.

Да и среди тех Сестер, кто формально не отрекался от Эдикта... Волчонка закрыла все действующие храмы, но ее представление о Штормах Серых пределов временами заставляли хвататься за голову лучших философов, а ее Жрицы Шторма, несмотря на декларируемую "естественность" используемых ими Сил временами заглядывают в Искажение* как бы не глубже, чем маги Морганы. Бестия же, разрушив храмы и перебив жрецов, тем не менее регулярно проводит свои Игры, являющиеся ни чем иным, как жертвоприношением Богу Крови. Джулия рано осознала важность надежды для простых смертных. Так что, хотя она и не посещает храмов, и не рекомендовала делать этого своим Детям, но в ее Секундусе жрецы продолжают проповедовать волю Темных богов почти в открытую, пусть и лишившись доступа в Храмы.

/*Прим. автора: искажение — "warp"*/

Впрочем, Договор не сильно ограничивал права Императрикс попытаться принудить нас с Фейт к принятию Эдикта силой. И Испытание Отказа должно было вот-вот начаться на Далатраксе, мире вечной ночи... Но тут грянула кампания на гористом Истарде, где только капелланы Фейт и мои крылатые Дочери смогли остановить нашествие Тварей. Так что Старшая пожала плечами, и решила оставить все как есть, не ослабляя наших Легионов, которые мы с сестренкой всегда охотно предоставляли для защиты Империи. В отличие от той же Джулии, которая предпочитает использовать своих Детей как администраторов и строителей. Хотя, нельзя не признать: если ее удается сподвигнуть к участию в кампании — воюют ее Дети ничуть не хуже прочих. Вороненок и Близняшки всегда больше любили прятаться в тенях и вести подрывную работу среди врагов... И хотя я не могу отрицать важности их работы, как и достижений Кошмарика, благодаря которой многие мятежи удается погасить, просто объявив о том, что непокорные — встретятся с Братьями Ночи, но иногда, и чаще, чем хотелось бы Императрикс, требуется действовать грубой силой. Слишком уж большой кусок мы отхватили тогда, перед Великой Войной, погубившей Отцов. Слишком большой и слишком опасный.

Правда, хотя после Истарда Императрикс и не стала объявлять о возобновлении Испытания Отказа, но отношения между нами остались... не лучшими. Впрочем, особенно близки мы не были никогда: как и наши отцы — мы слишком разные. И только непрерывная внешняя угроза способствует сохранению Договора, и, собственно, самой Империи, не давая ей сорваться в разрушительную Великую Войну.

— Тварь этот Карно...

— Сволочь!

— Он оскорбил нас всех!

— Почему Мать...

Голоса молодежи выдергивают меня из раздумий и воспоминаний. Что ж. Пора преподать девочкам урок. Урок истории.

— Тони. — Поворачиваюсь через левое плечо к одной из первых, и знаменитейших своих Дочерей. — Кажется, девочки нас не понимают. Расскажешь малышкам? Или сразу — методами... Верховного? — Телохранительница прыскает.

— Пожалуй, расскажу. Надеюсь, они все-таки немного умнее той дурочки, которая некогда взобралась по всем ступеням Великой пирамиды, и была страшно этим горда...

Кровавые ступени. Тони Хранительница Матери.

Кровь рекой льется по великим ступеням. И алая кровь бескрылых смертных перемешивается с темной, густой кровью Крылатых. Здесь нет места гордости, чести, презрению. Только Сила. Сила и Ярость. Только сильнейшие дойдут до верхних ступеней и получат несравненное право предстать перед Матерью. При этом бескрылые девушки получат шанс причаститься крови Матери и обрести крылья, а парни — отправятся в другие Легионы, потому что обрести крылья им не дано.

Нас, Крылатых, вела за собой иная звезда. Поднявшаяся хотя бы до верхнего пояса — могла рассчитывать на повышение, а то и рисковала обратиться с просьбой к самой Матери. Это была бы великая честь, и я упорно тренировалась для того, чтобы попытаться ее заслужить. Ведь те из нас, кто рискует встать на ступени из священного алого камня — оказываются связаны многочисленными ограничениями. Мы деремся без брони, хотя смертные могут напялить даже тяжелую броню... разумеется, если считают, что им это сколько-нибудь поможет. Мы не может оторваться от алых ступеней на срок больше, чем два удара крыльями. Мы оставили внизу клинки, зачарованные детьми Морганы, и сражаемся простой сталью, хотя бескрылые могут хоть увешаться артефактами. Но все равно, до третьего яруса, гарантирующего получение крыльев, доходят очень немногие, а о том, чтобы кто-то из них встал на вершине, и обратился к Матери... О таких героях я даже не слышала.

— Кровь богу крови! — Кричит фанатик, чье лицо изуродовано татуировкой в виде символа Трона черепов. Интересно, он в самом деле думает, что Владыку вечной войны интересуют такие мелочи?

— Ему сойдет и твоя. — Сообщаю я обезглавленному телу, улетающему вниз по Пирамиде. И броня, И светящийся меч с заточенной в него Нерожденной тварью — помогли идиоту ничуть не больше, чем татуировка. А ведь он уже дошел до третьего яруса, и мог спокойно остановиться, прижав ладони к священному камню, и его никто не стал бы трогать.

По залитой кровью лестнице я поднимаюсь на следующий ярус. Тут уже бескрылой сыти нет. Только равные. Поют, сталкиваясь, клинки. И вот уже я, найдя малейшую брешь в обороне, пронзаю горло Диане, с которой мы много лет делили комнату в Доме Послушниц. А задержись я на миг — и пролитая кровь, освятившая камни Пирамиды могла бы оказаться моей. Впрочем, может быть, ее еще и спасут. Все-таки живучесть Дочерей превосходит все, доступное для смертных. Так что если дотянет до окончания Подъема, когда медики пойдут по ступеням, чтобы собрать выживших раненных, чтобы дать им новый шанс обагрить Пирамиду — будет жить.

Шаг. Я — на вершине. Дошла. Выдержала. Смогла! Стряхиваю с лица заливающую его свою и чужую кровь... и вижу нечто немыслимое. Невозможное. Кощунственное!

С другой стороны на крошечную площадку недосягаемой Вершины поднимается мужчина в потрепанной серой хламиде и с тросточкой рапиры в руках. Ни брони, ни серьезного оружия. Более того, ни на клинке рапиры, ни на хламиде нет даже алого пятнышка, и только босые ноги залиты красным, выдавая, что он все-таки шел по окровавленным ступеням. Впрочем, по-другому быть и не может: никакое колдовство не поможет добраться до вершины пирамиды, освященной во славу Владыки Вечной войны. Но все равно, само его присутствие здесь — святотатство и оскорбление!

С криком я бросаюсь вперед, занося клинок, бросаюсь вперед, рассчитывая на последних метрах разогнаться за счет удара крыльями. Того самого — разрешенного! Вот сейчас... еще чуть-чуть... Удар!