Архангелы Сталина

— Не удивляйтесь, Йосиока-кун, — ответил Канъин на вопросительный взгляд генерала. — Это представитель английского адмиралтейства. И, одновременно, правительства. Удачная маскировка, не находите?

— Не нахожу слов восхищения находчивостью.

— Да, это тоже моя идея, — маршал вытащил толстый портфель, на котором сидел всё время. — А вот тут результаты нашего сотрудничества с британской разведкой. Позвольте, я покажу некоторые фотографии. Ради них пожертвовал своим здоровьем майор Джордан Эшли Бадминтон, попавший в психиатрическую клинику, не перенеся ужасов, творимых большевиками на оккупированных территориях.

Генерал поглядел на бумаги, разложенные на полу, и радостно засмеялся:

— Ваше Высочество, так это такая же собачка как у Сталина и Егорова, только покрупнее будет.

Принц перекосился от ужаса, окончательно потеряв лицо, и потянулся к лежащему неподалёку кусунгобу.

— Я не желаю присутствовать при бесславной гибели Божественной Ниппон! Лучше сразу уйти к Аматерасу! Йосиока-кун, будьте моим ассистентом.

Такое предложение польстило генеральскому самолюбию. Не каждому в жизни удаётся отрубить голову члену Императорской фамилии. Но перспектива иметь в начальниках Генштаба противного и спесивого Хуяоку Сугияму, давно облизывающегося на эту должность, перевесила.

— Простите, Канъин-сама, а в чём тут дело?

Истерика и слёзы были ответом. Но, наконец, маршал взял себя в руки, судя по всему временно, и ткнул пальцем в фотографию.

— Вот оно, сбывающееся пророчество Великого Сёгуна! Ибо сказано — придёт время, и Японию погубит ужасный цуккини.

— Кицунэ? — уточнил Йосиока.

— Сам ты кицунэ! — рассвирепел принц. — Сказано же нормальным японским языком — цуккини. То есть — кабачок-оборотень.

Генерал внимательно присмотрелся к фигуре собаки на снимках:

— Действительно. Напоминает одновременно и лису, и кабачок с ножками.

— Да, это он и есть. Сверхсекретное оружие русских, от которого нет спасения. Вы слышали о событиях в Литве и Польше? Именно там и прошли испытания. Всего один оборотень, вот этот самый, — кривой дрожащий палец упёрся в собачий портрет. — И где теперь два государства? А теперь они пришли к нам. Горе мне, горе! Нет, всё же я сделаю себе сэппуку.

— Простите, а кроме харакири, нет других способов избежать гибели Божественной Ниппон? Или, в крайнем случае, отсрочить?

— Отсрочить? — маршал Канъин задумался. — Точно! Мы выведем войска из Кореи и Маньчжу-Ди-Го, вернём южную половину Сахалина и Курильские острова.

— Это поможет?

— Надеюсь. Нужно лично поговорить с генералом Егоровым. Сэр Лоренс, где Вы? Срочно принесите телефонный аппарат.

Хабаровск. Штаб Особой Дальневосточной Армии.

Надоедливое дребезжание телефонного звонка разбудило маленького рыжего Таксёнка, мирно спавшего прямо на столе среди разбросанных бумаг. Он недовольно встал, потянулся, сладко зевнул с хрустом в челюстях, и пошёл к источнику шума, стараясь не вступить по обыкновению в чернильницу. Сильным ударом лапы сбил трубку, прислушался, и тявкнул в микрофон.

В ответ донеслось шипение, изредка прерываемое жалобным и испуганным поскуливанием. В это время хлопнула входная дверь, и в кабинет вошёл генерал-лейтенант Егоров.

— Что, звонят? — он сам взял трубку в руку. — Алло…у аппарата….

Удивлённо подняв брови, выслушал ответ и повернулся к собаке:

— Ты японский язык знаешь? Хреново… и я не знаю. Погоди, браток, вот вроде бы на французском заговорили… Что?…. Повторите…. Какая у японцев связь поганая…. Что значит — просите не мешать эвакуации?…. Что?…. Слышать ничего не желаю, у меня уже составлены планы летней кампании…. Так… Ну… А что я с этого буду иметь?… Что? Да пошли вы в задницу к рыбе фугу, Сахалин и Курилы и так наши…. Как ты сказал? Ладно, врать-то, мне карту ещё в гимназии показывали. Чего?… Повтори… А остров большой? Погоди, к глобусу подойду. Да твой Хоккайдо на нём не виден!… Какое мне дело, сколько на нём сейчас народу живёт…. Чтобы через неделю там никого не было! Сам приеду проверять. Что?… Да, и собачку с собой возьму… Почему не надо? Алло…плохо слышно… Ещё раз сумму повтори… Сколько?…. А, это в фунтах. Удваиваем, и считаем что договорились… По рукам?… Нет, никаких рассрочек… Всё, время пошло.

Генерал-лейтенант повесил трубку и недоумевающее спросил у Таксёнка:

— Ты чего-нибудь понимаешь? И я нет! Ладно, потом разберёмся, пойдём обедать. Почему-то мне кажется, что на свою котлету мы сегодня заработали.

В столовой командующий отгородился от всех свежей газетой, только что доставленной почтовым самолётом, и сделал вид, что не замечает как официантки втихаря подкармливают собаку. Пусть побалуется щенок. Для растущего организма весьма полезно.

— Разрешите, господин генерал?

Егоров оторвался от чтения "Правды". Напротив стоял полковник Величко, недавно назначенный на должность командира истребительного авиаполка. Усталые глаза лётчика опять были красными от недосыпания, видимо сказываются постоянные ночные полёты. Усиленно тренируется, навёрстывая упущенное, и искореняя порочные навыки французской школы пилотажа. Настоящий сталинский сокол! А ведь всего месяц, как поднялся в небо на настоящем самолёте.

— Присаживайтесь, Андрей Феликсович. Всё никак не привыкнете к новому для Вас уставному обращению?

— Да, понимаете…

— Не оправдывайтесь, сам через это прошёл. А я вот, кстати, про ваши подвиги читаю.

— Мои? — удивился полковник. — Вроде бы ничего ещё не успел. Или это про инцидент с патрулём? Так они сами виноваты, зачем вмешиваться? Неужели бы сам не справился с каким-то там японцем? Всё равно этого шпиона потом расстреляли.

— Что Вы, Андрей Феликсович, не будем о таких пустяках. Тем более тот шпион уже отдал мне деньги. Вот полюбуйтесь лучше — "Указ Президиума Верховного Совета о награждении отличившихся при освобождении Великого Княжества Литовского от польско-литовской оккупации". Позвольте первым поздравить Вас с орденом Красного Знамени.

— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант, — слегка смутился Величко. — Но я же там был не один.

— И остальных не обделили. Всем офицерам — Знамя. А нижним чинам — Красную Звезду.

— Александр Ильич, как бы наши не отказались от советских наград.

— Да Вы что? Они лично освящены Патриархом. Дело-то богоугодное сотворили.

— Вот как? Ну, тогда другое дело!

— Одного только не пойму…. Не знаете, кто такой капитан Филиппов?

Полковник задумался, вспоминая.

— Виктор Эдуардович? Помню такого. Это ваш, простите, наш, советский пограничник. Был назначен временным военным комендантом Кракова. А что с ним?

— Вроде бы ничего. Если не считать орден Ленина с мечами и бантом. Каково?

— Ну, господин генерал, там было за что награждать. Одно только подавление революции роз чего стоит.

— Простите, революции… чего?

— Не слышали? Зря, забавная история.

Глава 27

Солнце медленно садилось

У собора вдалеке.

И торрида расходилась,

Забывая о быке.

Лишь турист, браток из Пскова,

Видно мастер мокрых дел.

Вдруг промолвил: — "Жизнь сурова.

Ну не быкуй, и будешь цел."

Тимур Шаов

Великое Княжество Литовское. Краков.

По крутой лестнице затопали сапоги, и пан Парамоцкий втянул голову в плечи. Вредная привычка выработалась сравнительно быстро, всего за месяц. Казалось бы, совсем немного времени прошло с тех пор, как русские войска без боя заняли город, а вот пожалуйста. Гордый потомок самого короля Попеля засунул свою шляхетскую гордость…. Да не так уж и важно, куда засунул. Главное, что такой вот шум заставляет испуганно вздрагивать и тайком молиться Матке Бозке.

— Что-то медленно работаете, пан Владек.

Нет, это не солдаты, или, что ещё страшнее, пограничники. Хозяин мастерской пришёл лично проверить как исполняется важный государственный заказ, в жестокой борьбе с конкурентами полученный у военного коменданта.

— Пан Владек, неужели нельзя побыстрее?

— Пшепшаем…..

— Что-о-о? Соблаговолите говорить на языке высочайше предписанном для употребления, сударь. — Марк Левнер выставил указательный палец и упёрся им прямо в нос бывшего графа Парамоцкого. — Вы что, не читали указ Светлейшего? Или Антон Иванович изволил написать его только для меня? Нет уж, разговаривайте по-русски. Запомните — тут Вам не Польша. Здесь, таки, другая страна.

— Простите, господин Левнер. Я хотел сказать, что к вечеру всё будет готово.

— Хорошо, — Марк удовлетворённо кивнул. — Тогда завтра с утра начнём делать гербы для пограничных столбов. У нас ещё осталась красная краска?

— Как завтра? Но ведь воскресенье, Пасха.

— А Вы не обманываете старого еврея? А то, в последнее время, я стал такой доверчивый.

— Да чтоб меня холера ясна забрала, если лгу. Да не увидеть больше Ченстохова…

— Ну, зачем такие страшные клятвы, пан Владек? Я Вам, конечно же, верю. Но…, — хозяин мастерской достал из бокового кармана лапсердака тонкую книжицу. Как говорит президент дружественной страны, Соломон Борухович Сагалевич, — доверяй, но проверяй.

— А чего проверять-то, Марк Исаевич? У любого на улице спросите.

— И как Вы это себе представляете? Я буду бегать по Кракову, и приставать к прохожим? Что подумают люди? Нет, лучше загляните сюда. Русским по белому написано — пасха в этом году поздняя, и будет через две недели.

— Не может быть!

— Ай, за кого Вы меня держите? Обратите внимание на подпись — Его Святейшество Патриарх Московский, Нижегородский и всея Руси с новыя земли Алексий.

— Это же православные…

— Пан Парамоцкий, не бейте мне в голову ерундой. Я, таки, грамотный. На первой странице сказано, что государственной религией Великого Княжества Литовского является христианство. Или Вы…? Нет? Ну вот видите. И потом, разве деньги за сверхурочную работу будут лишними?

Пан Владек опустил голову. Крыть было нечем. Финансовые дела обстояли настолько плачевно, что впору было ещё и подрабатывать, разгружая по ночам вагоны на товарной станции. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не давняя фамильная вражда с Потоцкими. А сейчас один из этого зловредного семейства и командовал грузчиками. Не возьмёт на работу, пся крев.

Вот и приходится теперь делать эмалированные таблички с названиями улиц. И чего не нравятся новой власти старые названия? Разве плохо звучало — "Улица старых монахинь, которых любил круль Сигизмунд на мосту через Вислу"?

А деньги…, деньги нужны очень. Больше половины того, что удаётся заработать в мастерской у пана Левнера уходит на оплату вида на жительство, с недавних пор обязательного для бывших поляков. Парамоцкий уже не раз задумывался об эмиграции, но куда податься? В Германию, где уже не первый месяц делят власть с применением танков и тяжёлой артиллерии? Опасно, затопчет поток встречных беженцев. В Чехословакию? Бесполезно. Они, на своей границе, поставили по два пулемёта на каждый метр, и расстреливают всех нарушителей. Исключение было сделано только для президента Мосцицкого, попросившего политического убежища. Его личный автомобиль подорвался на мине, а оставшихся в живых пассажиров забросали гранатами.

И куда теперь пойти? А ещё ходят слухи, что князь Деникин собирается взимать арендную плату с бывших крупных землевладельцев. Говорят, бухгалтеры уже высчитывают пеню за четыреста лет. Только не определились, принимать в расчёт период нахождения Польши в составе Российской империи или нет. Но даже если так….

Может евреем себя объявить? Нет, не получится. Они же доказательство своей национальности в любой момент предъявить могут. А если тоже…? Интересно, сколько сейчас стоит операция? Попробовать? Пан Левнер говорит, что им обещана автономия со столицей во Львове. Ещё Ровно и Луцк — приличная, по европейским меркам, территория.

Ну а не получится, всегда можно завербоваться добровольцем в армию. Нет, не в польскую, которая почти вся погибла при полуторачасовой обороне Варшавы, героически пытаясь рубить фамильными саблями деникинские танки. И от четырёх дивизий остался только взвод двоюродного брата жены, Закревского. Да и то случайно — накануне они отравились плохо перегнанной, и ещё хуже очищенной бимберой.

Потом сам Томашек неоднократно утверждал, что наматывали доблестных жолнежей на гусеницы не деникинцы, а самые настоящие большевики. Люди добрые — плюйте на этого пьяницу! Как такое можно утверждать, если Владек сам слышал разговор двух танкистов. Один другого звал к телефону и кричал: — "Господин дивизионный комиссар, Вас господин нарком к аппарату просит" Разве могут коммунисты так обращаться? Понятно, что настоящие белогвардейцы. Вот бы к ним попасть. Только вряд ли удастся. А вот в Красную Армию — пожалуйста!

По всему городу расклеены листовки, приглашающие всех желающих на службу в Закавказском военном округе. И там же, мелким шрифтом, шло напоминание о неисчислимых обидах, нанесённых коварными османами Речи Посполитой. В том числе и об ответе на письмо запорожцев, которой, в результате ошибки средневековой почты, был доставлен польскому королю. И вообще — если верить тем плакатам, то шляхетские корни восходят к фараонам. И потому столица обновлённой Польши должна быть в Каире.

— Пан Владек, Вы меня слышите? — голос Марка Левнера настойчиво вмешивался в геополитические размышления.

— Что?

— Опять в мечтаниях? От можа до можа? Бросьте. Лучше скажите, я могу обещать коменданту, что завтра утром заказ можно будет забирать?

— Да, конечно.

— Хорошо. Если буду нужен — меня таки не ищите. И не забудьте про красную краску.

Хозяин мастерской сунул за пазуху пару табличек, видимо для отчётности в комендатуре, и покинул полуподвал по отчаянно скрипящей лестнице. Парамоцкий проводил его грустным взглядом, в котором читалась вековая польская печаль, и принялся копаться в углу, передвигая полупустые банки. Где же она? Матка Бозка, ведь неделю назад сам убирал, вот сюда. Постойте, панове, а не на верхней ли ступеньке лестницы позабыл? Ну да, ещё вчера Марк Исаевич ругался, спотыкаясь об это ведро.

В подтверждение догадки сверху раздался металлический лязг, крик, богохульственное упоминание о Езус-Марии, звонкий стук головы об ступеньки, и, на финальной стадии — влажный шлепок по деревянному полу.