|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Преступная халатность, — сказал Норман.
— Я отдал вам все запасы, которые у меня были, — сказал Норман.
— Вы, люди, — сказал заарнский Лорд, и на этом слова у него закончились.
По-моему, Норман крайне не любил людей.
По плану запасы продуктов свозили на перевалочную базу — большие склады, элеватор, одно из временных хранилищ темных. Я только и вертел головой, пока мы шли по бесконечным залам — стеллажи, темные печати, кислотно-зеленые карантинные сигилы.
Зараженный блок изолировали толстые двери. На первый взгляд овощехранилище выглядело благополучно; яркие сочные фрукты, последний урожай. Я взял оранжевый апельсин, и тот лопнул в толстой перчатке, выпуская на волю жирных белых личинок.
— Это все — надо сжечь. Шихиш может затаиться и заразить людей. Однажды шихиш заразили так Лорда, — сладко прошептал мне на ухо Матиас. — Вымерла вся колония.
А мог бы предупредить еще позже — когда Норману подберут защитный комбинезон по размеру.
Я стукнул по кнопке, блокируя дверь, и по общей связи попросил:
— Норман, вы слишком ценны для страны. И... не болейте, пожалуйста.
Следовало помнить, что о правителях Заарнея Матиас, прототип гельда, знал больше, чем Норман. В основном потому, что на встрече с другими Лордами жизненный путь Лорда Нормана и закончился бы.
— Не буду, — после длинной паузы кивнул Норман. — Спасибо.
Эмпатическое эхо показывало, что Матиас заметно обескуражен.
— Зараженная колония зубастых тварей под нашими ногами? Серьезно, Матиас?
Заарн достал ритуальный нож и принялся ковырять полку.
Эпицентр заражения был дальше. Плесень густо покрывала составленные в штабеля ящики, ветвями разбегалась по полу и прорывалась через бетон. В ее центре дрожало нечто студенистое, наполовину уходящее в искажение; сквозь призрачную поверхность просвечивал оранжевый цвет.
Я поправил респиратор, радуясь, что тот отсекает запахи гнили, и удивленно сказал:
— Тыквы.
— Даже светлые ученики знают, как правильно проводить ритуал белой гнили, — Шеннейр широким жестом отстранил меня от шихиш; я поневоле сделал два шага назад, и Эршен встал рядом. Иномирная тварь разочарованно опала.
Хуже, чем хранилище, выглядел только элеватор. Поверхность зерна покрывал тонкий слой серой пыли, и я подозревал, что даже после дезинфекции есть это можно только от отчаяния.
Хотя пример Загорья говорил, что даже от отчаяния не стоит. Кажется, из безопасной еды у нас остались только консервы. Если они не просрочены.
— Примите поправку, магистры, — Иллерни плавно провел по воздуху бархатной перчаткой. Я не помнил, чтобы он заходил в зараженный блок, и даже не помнил нашу встречу; вероятно, его способности тоже были особым даром. Окружающие не удивлялись его появлениями — или не подавали вида. — Если бы мы не выяснили, что заражение существует, люди получили бы отравленную пищу, и последствия были бы ужасающи.
Частично он был прав. Шихиш обманывало даже древних иномирных тварей — не могло быть полной уверенности, что люди более внимательны.
— А теперь скажите, что все, что ни делается — все к лучшему, наш инспектор из инфоотдела, — щедро предложил Шеннейр, но тот разумно не повелся.
— Светлый магистр говорил о голоде в катрене пятьдесят восемь, — меланхолично добавил один из спутников. То ли в поддержку, то ли просто так. — Не в силах человеческих спорить с предначертанным.
Впереди маячили голодные смерти и эпидемии — но не стоило волноваться. Основы мироздания устояли. Свое предназначение, главную задачу — приплести светлых — темные выполнили.
Виновники произошедшего дисциплинированно стояли у стенки и старались не дышать. Правда, у разных стенок — и раскаяния в их страхе не было ни капли. Гораздо проще было бы, если бы это была диверсия. Я бы хотел, чтобы это была диверсия.
— Мы можем переработать этот биомусор в питательный белок? — с надеждой спросил Норман.
Шеннейр прошелся по коридору, вызывая у окружающих желание слиться с окружающей средой, и жизнерадостно подтвердил:
— Мне нравится ваша идея, Лорд!
Хотя радость Шеннейра всегда сулила беду. Я отвлекся от мыслей, что темный магистр далеко не так кровожаден, как о нем говорили — он карал без разбора только тогда, когда ему было выгодно — и в который раз попытался вникнуть в слезливую повесть "мы чинили холодильник".
Начиналось все хорошо. И ничего не предвещало.
Проклятие на волновых щитах раскрылось, внутренняя служба наконец начала шевелиться и проверять, сколько важных вещей в свое правление начинил до полной непригодности Алин. Среди прочих в списке оказались временные склады; в системе охлаждения действительно нашлись странные посторонние заклятия; и присланные эксперты весьма неплохо их убрали. Чуть позже приехали боевики Шеннейра, которые, по идее, должны были склады охранять. Но в окрестностях стояла тишина, холодильные установки потихоньку работали, союзники начали приглядываться друг к другу, а гильдия продолжала быть в расколе. Внутренняя служба и боевики Шеннейра не поделили сферы ответственности.
Каждый считал, что должен руководить, у каждого были соответствующие приказы, и пока стороны доказывали, что лучше всего за складами проследят они, за складами не уследили. Никто не собирался портить еду намеренно; один груз оказался заражен белой гнилью и, почуяв большую концентрацию магии, шихиш проснулось и начало расти.
Я подозревал — я был уверен — что продукты, которые поступали конкретно в гильдию, проверялись по десять раз. Забота о себе любимых была для темных краеугольным камнем существования. Но вот необходимость заботиться о каких-то посторонних людях, даже не магах, не укладывалась у любого нормального темного в голове. В итоге от происходящего охренел даже Норман, который в кои-то веки вылез из подземного убежища и приехал убедиться, действительно ли люди настолько плохи. Продовольствие — ключевая позиция для Аринди. Почему его не взяли под особый контроль?! Ах да, я же магистр, я и должен был взять.
— Мы вообще не должны этим заниматься. Мы что, светлые? — угрюмо буркнул боевой маг с противоположной стороны. — Наше дело — война.
— В карцер. Еды и воды не давать, — не меняя доброжелательного тона велел Шеннейр. — Посмотрим, какое настроение... воевать будет тогда.
Два боевика из его свиты аккуратно взяли жертву под руки и отвели в сторону. Оставшиеся темные старательно демонстрировали дисциплину и сообразительность. Хотя если они и выживут, то карьера в гильдии для них все равно закончена.
— У нас не хватает рабочих рук, — мягко и с положенной случаю скорбью мурлыкал Нэттэйдж по связи. Ни защищать своих, ни оправдываться он даже не пытался. Я подозревал, что виновные уже списаны по внутренним ведомостям как потери в пределах лимита. — Производственных мощностей. И транспорта тоже не хватает. Все погибло вместе с Шэн. Нам нечего продавать, не на что закупить продукты и не на чем их вывозить.
Орать на главу внутренней службы, который оставался единственной ниточкой, способной вытащить Аринди из ямы, было бессмысленно. Должен признать, у меня был не самый удачный план и не самая лучшая стратегия насчет Шэн. Первое правило диверсанта — прежде чем разрушать, думай, как потом будешь жить на развалинах.
Норман молчал, как никогда напоминая пустую оболочку — наверное, ловил сигнал от управляющего центра. Игрушечная машинка, которую ведет нечто, что прячется под землей. Он еще занимательнее, чем я думал.
— С сегодняшнего дня я ввожу продуктовые карточки. Снова, — отрывисто отчеканил Лорд. — Растянем остатки насколько сможем. Первыми начнут голодать города. У земледельцев должны быть запасы. Заставим их поделиться.
— Это вызовет большое недовольство, — обтекаемо заметил Иллерни.
— Это вызовет бунт, — подкорректировал я.
— И я даже знаю, кто будет его подавлять, — с сарказмом хохотнул Шеннейр.
А здесь нет иного варианта. Каждой стране нужен свой кровавый палач.
— Решайте проблему, маги. Иначе... — Норман посмотрел на нас, совсем по-человечески вздохнул, сел в черный катафалк и укатил в подземелья.
— А когда в колонии кончаются ресурсы, Лорды пожирают лишние рты, — с наслаждением закончил Матиас.
По огромным лужам на асфальте разбегались волны от колес.
Стены элеватора сложились внутрь и рухнули, подняв вихрь искр. Над складами поднялись ослепительные дуги и повисли в воздухе переливающимися зелеными и лиловыми полотнищами. Я сощурился от яркого света и жалобно спросил у Шеннейра:
— Порой мне кажется, что ввести жесткий тоталитарный порядок, запугать людей до полного безволия, заставить ходить по струнке — единственное верное решение. Я превращаюсь в темного? Это обратимо?
У темных есть одно преимущество. Когда весь мир горит в огне, у тебя все еще остается последнее удовольствие — смотреть, как красиво все рушится.
— Кажется? — изумленно повторил Шеннейр. — Вы еще не уверены?!
* * *
Поля тянулись вдоль дороги сплошной полосой — бурая распаханная земля, изумрудная озимь. Оливковые рощи, кипарисы, зубчатым гребнем взбирающиеся на холмы. Дымящиеся груды сухой травы и ржавых стеблей. Маленькие фигурки рядом с ними бросали дела и провожали машины взглядами.
Мне не хотелось думать, что все эти разговоры, надежды дотянуть до весны — просто иллюзия. Весной не будет лучше, и нового урожая тоже не будет. Но Шеннейр оставался спокоен, и его спокойствие подкупало. Если это последний выход, то я готов положиться на темного магистра.
— Ну что вы так расстраиваетесь, светлый магистр, — темный маг сидел напротив, пристально наблюдая за мной. — Просто думайте о том, что вы теперь будете делать.
Кажется, он догадывался, что мы враги, и открыто издевался.
Матиас валялся на сиденьях, перекатывая в банке белый пушистый комочек шихиш. Заарну было скучно, и наших проблем он не понимал. На востоке дымящимися трубами, огромными решетчатыми антеннами и серебряными куполами поднималась Звезда Повилики — одно из предприятий, обеспечивающее нужды гильдии.
Дым раскрашивал небо разноцветными полосами.
Шафран был столицей приграничья и крупнейшим промышленным городом севера. Сюда же отправили жителей разрушенной Полыни; этот же город мне хватило ума объявить прилюдно как место общего совещания, и то, что он переполнен, стало заметно уже на въезде. Новое утро в стране Аринди начиналось нерадостно.
Весть о продуктовых карточках разлетелась как пожар. Это не удалось бы скрыть, скорости принятия решений Нормана и его администрации оставалось только позавидовать — просто все происходило... слишком быстро. Не давая времени подготовиться.
Среди каменного лабиринта машины темных казались крошечными. Ярость висела над городом как невидимая темная печать, и эту же печать я видел на чужих лицах. Я был склонен верить, что люди по природе своей скорее хорошие, чем нет; по крайней мере, пока окружающая среда не заставляет отринуть нормы и моральные ограничители ради выживания. И судя по лицам собравшихся, она уже начинала.
На перекрестке застрял лесовоз, и рассыпавшиеся бревна полностью перегородили дорогу. Рядом, почти ткнувшись в завал, стоял заарнский броневик, и люди окружали вокруг плотной цепью.
— Светлый магистр, вы что, никогда погромов не видели? — Шеннейр наблюдал за мной с искренним весельем. — Правда нет? Вот и увидите.
Я стиснул пальцы уже привычным жестом самоуспокоения. Люди имели право на злость. Они даже не знали, что их злость бессильна что-либо изменить.
— Вот незадача. Я ведь даже войну мог не увидеть.
— С вашим-то даром? И не надейтесь, — в привычной насмешке неожиданно мелькнуло сочувствие: — Вы же маг, Кэрэа Рейни. У вас не было ни единого шанса прожить жизнь и не увидеть ни одной войны.
Машины встали напрочь, не в состоянии продвинуться дальше. Две фигуры в балахонах и масках в тесном человеческом круге излучали неуверенность; они могли прорубиться сквозь тела, но у них не было такого приказа.
Лорд Норман — нелюдь, а значит, он виноват во всем, вплоть до слишком холодной зимы. Но рядовые заарны ничего не решали. В отместку за продуктовые карточки этих двоих можно было только сожрать.
— Матиас, сиди здесь, — я взялся за ручку двери, на ходу прихватив венец.
Под колесами заарнского броневика виднелась перекореженная магическая печать — такую мог бы начертить я по темным прописям для самых недалеких.
— Нейтралы, — Шеннейр спрыгнул с той стороны.
— Вас волнует, что заарнов убивают? — удивился я.
— Меня волнует, что на улицах моей страны кого-то убивают, — темный магистр чуть повел ладонью, и над домами повисла большая шестигранная печать.
На улице сразу стало тихо-тихо. Люди сделали шажок назад; и еще шаг. Шеннейр вряд ли злился; обычные люди были слишком ничтожны, чтобы вызывать его злость. Он был готов тратить ровно столько времени, сколько потребуется смести с дороги мелкую помеху.
Я встал рядом, захватывая страх и ожесточение, жажду справедливости и жажду насилия, и растворяя в пламени собственной искры, и попросил:
— Уберите заграждение. Вы мешаете проехать.
Они смотрели на меня так, будто сам Светлый источник явился перед ними — и изрек совершенную мудрость, открывающую тайны мироздания.
— Извините, — сказал кто-то.
Завал исчез в считаные минуты. Нейтральную печать как бы между делом тщательно затерли; независимые маги, в отличие от обычных граждан, не могли даже рассчитывать на снисхождение темных. Во времена правления темной гильдии хорошо работать только в темной гильдии. Чем я и занимался.
— А сколько живут маги? — нерешительно протянул Матиас. — Очень долго, да?
— Высшие — лет до двухсот, — отвлеченно отозвался я, не слишком вслушиваясь.
На практике никто не дотягивал. Шансы погибнуть для высших тоже резко повышаются.
Матиас долго молчал, а потом осторожно прикоснулся к моей руке и опасливо сжался.
— Вы, люди, почти как Лорды, — он нервно сглотнул, рассматривая пальцы. — Такие древние.
И затих, придавленный пылью веков. Машины проехали дальше, теперь по совершенно свободной дороге, и я с сомнительным удовольствием наблюдал, как на темных накатывает осознание, нет, ОСОЗНАНИЕ, что светлый магистр — невероятно полезная штука.
Под штаб Шеннейр занял ни много ни мало городскую управу; сама администрация переехала в боковые крылья, променяв гордость на соседство с темными и защиту темных щитов.
Толпа росла. Магические печати по углам площади напоминали, что гильдия на страже, и пока заставляли сборище держаться в рамках — но люди забирались на крыши, окрестные улицы были забиты битком, и народ все прибывал. Еще немного — и начнется давка.
— Что им всем нужно? Чтобы мы свергли Нормана?
Темные, может, и не отказались бы — но не под таким давлением и насилием над личностью.
— Они хотят видеть светлого магистра. Они пришли сюда ради вас, — Иллерни с полупоклоном протянул мне резную шкатулку. На черной бархатной подушечке лежал инъектор со стимулятором. — Они в вас верят. Вы — символ, Тсо Кэрэа Рейни, успокойте их. Выиграйте время, пока мы ищем способ все исправить.
— А не слишком ли много они хотят? — ревниво осведомился Матиас; Иллерни пожал плечами:
— Возможно.
Я взял инъектор.
Светлый магистр должен оставаться чист. Нельзя, чтобы мое появление — мое первое официальное появление как светлого магистра — запомнилось кровью и жертвами. Мне все равно придется вмешаться.
— Я стану символом, который будет рассказывать людям красивые сказки, пока вы творите что хотите?
Свет знает, зачем я спрашивал то, что было ясно задолго до. В глазах Иллерни не отразилось ничего живого:
— Мы все делаем то, что должны.
Матиаса я отправил наверх, мониторить эмоциональное состояние толпы, понадеявшись, что Эршенгаль не подпустит его к оружейным установкам. Они ничем не способны мне помочь.
— Очень полезно, что вы настояли на ношении иной формы, чем у темных. Люди замечают такие вещи, — Иллерни крутился рядом, оглядывая меня с головы до ног и что-то высчитывая. Потом потянулся к моему воротнику; я перехватил его руку, отталкивая, но темного это ничуть не смутило. — Хорошо, что вы сильно отличаетесь, хм, внешне. Светлый магистр должен выделяться. Если у нас еще не было островного магистра, ему стоило появиться... Жаль, что у вас нет светлого посоха. Может быть... может быть... возьмем наш и выкрасим в белый? Обычные люди не отличат.
— Давайте совсем уж с ума не сходить, — посоветовал я.
— Воля ваша, — не стал настаивать он и вышел вслед за остальными. Хотелось бы верить, что темные в придачу осознавали, что своим присутствием нарушают концентрацию для светлого-эмпата — но ничего они не осознавали, а просто выполняли приказы.
От инъекции чуть кружилась голова. Против стимулятора Шеннейр не возразил; оттого, что было не время и не место, или оттого, что стимулятор активировал способности, а не гасил, или оттого, что на самом деле совсем не важно, что со мной будет в итоге.
Узорчатая поверхность венца Та-Рэнэри царапала пальцы. Артефакт, который усиливал эмпатию. Такая старая и запрещенная вещь.
— Когда я рассказывал про личную армию зомби, Шеннейр, я не то имел в виду.
— Вам не угодишь, — возмутился темный, и жестко добавил: — Не хотите — не выходите. В Аринди два магистра. Я наведу порядок.
На этот счет у меня не было сомнений. Образу темного магистра кровь и жертвы только добавят яркости.
— Я знаю. Вы ведь делали это раньше.
— Делал, — без капли сожаления подтвердил он.
— Вы довольны, Шеннейр? — я бы хотел проявить хоть какие-то эмоции. Я бы хотел спросить нечто иное, я бы хотел наконец спросить.... — Скажите, вы никогда... не сожалели?
— Нет, — он смотрел так, словно его это забавляло. — Бросьте, Кэрэа, это было давно — вы теперь всю жизнь слезы лить будете? Они должны были умереть, чтобы вы стали магистром.
Я представил, как его голову окружает пылающий обруч.
Шеннейр вытер кровь, текущую из носа, и изумленно уставился на испачканную ладонь. Ответный удар последовал сразу — пожалуй, даже не удар. От меня просто отмахнулись.
Темная печать врезалась в грудь. Это было даже не больно; или я не запомнил. Просто в следующий момент уже лежал на полу и рассматривал ковер. Да, признаю, это было глупо. Я просто не ожидал, что сработает.
— Ну-ну-ну. Наконец-то вы проявили хоть какие-то признаки характера. Но, Кэрэа, если нападаете — бейте насмерть, — Шеннейр неспешно подошел ближе, встав рядом, и жестко потребовал: — Вставайте и прекращайте ныть.
В груди разливалась тяжелая горячая боль.
— Хорошо, — я сел на полу, потом встал, цепляясь за стол, нащупал венец, поправил форму, стремясь сделать все идеально. И вышел на балкон под прицел сотен жадных глаз.
Шеннейр, как и всегда, прав.
Мраморный парапет холодил ладони.
Венец железным кольцом сжимал голову. Искра в груди пульсировала как маленькое солнце.
Море человеческих эмоций кипело внизу; свет проходил сквозь меня, и я сам был чистейшим светом. Светлый магистр должен оставаться символом. У эмпатов не так много запретов, но я давно нарушил их все.
"Мир — это арфа, на которой играют..."
Я подошел к парапету; положил на него ладони, сделал глубокий вдох, посмотрел вниз; и заговорил, не слыша собственных слов.
О том, что нам всем нужно сплотиться против угрозы.
И о том, что я, светлый магистр, сумею их спасти — как и положено светлому магистру.
О том, что все будет хорошо — и люди слушали.
Люди верили, и это оказалось страшнее всего.
Меня хватило до пункта прямой связи — я захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, так, словно внешний мир мог ворваться следом, и с ужасом признался:
— В жизни столько не лгал.
— Какие ваши годы, — мгновенно отозвался Миль. Шеннейр сидел за столом, сжав пальцами переносицу; высшие маячили перед ним на больших экранах, и первым, в нарушение всех регламентов, недовольно вещал заклинатель. Хотя наверняка была причина, что никто не спорил — например в том, что если попытаться Миля заткнуть, на этом совет и застопорится. — Шеннейр, да делайте, что хотите! Только чтобы этот сброд не слонялся под стенами Нэтара и не мешал работать. И как вы — вы, темный магистр, — позволили этому сброду обнаглеть?
Забавно. Мы все заложники своей роли. Темному магистру не дозволено милосердие.
— Этот "сброд", Миль — граждане нашей страны. Имейте уважение, — холодно одернула собрата Гвен.
— То, что мы живем в одной стране, должно меня как-то радовать?
— Хватит об убийствах. Мы же не звери! — рассеянно перебил Миля Нэттэйдж, перелистывая какую-то папку. — Давайте будем эффективно использовать ресурсы. Учредим трудовые лагеря и будем ссылать туда недовольных. Будут радоваться, что мы вообще их кормим. Ньен давно так делает.
Вялая стычка пресеклась сразу. Такое однозначное осуждение от темных я видел впервые; хотя глава внутренней службы уже сам сообразил, что тайные мечты не терпят яркого света. Личная свобода — единственная ценность, что в Аринди еще осталась.
— Ньенский выкормыш, — с удовольствием припечатал Олвиш.
Переговорные печати погасли, оставив пустые черные окошки. Вернулись почти сразу; Олвиш и Нэттэйдж угрюмо молчали, бросая друг на друга недружелюбные взгляды.
— Прошу прощения за помехи в ходе заседания, — сухо проинформировала Гвендолин. — Продолжаем.
— У меня есть некоторые запасы. На моих подчиненных землях, — Вильям сонно моргал красноватыми глазами. Вместо формы он носил мятую рубашку и, как обычно, выглядел слегка растерянным. Владелец благополучных земель и всех горных заводов; конечно же, я не сомневался в его образе. — Я могу поделиться, знаете, но всех мне не прокормить...
— Мы нападем на Ньен.
В эмоция Шеннейра впервые за совещание мелькнул интерес. Олвиш смотрел прямо и открыто и считал свое предложение абсолютно нормальным. И в самом деле. Напасть на соседей. Что может быть лучше?
Лучше. Хм.
— Ну что вы, Олвиш, хорошие страны первыми войны не начинают, — я щелкнул пальцами, ловя мелькнувшую идею. Формат мозгового штурма уже начинал нравиться. — А вот спровоцировать Ньен на нападение, а потом потребовать репарации...
— Это бы сработало, светлый магистр, — медленно и печально подтвердила Гвендолин. — Но еще никто не смог заставить Ньен заплатить. Они удавятся, но добровольно даже камней с берега не отдадут. Они бедные.
— Тьма, почему мы живем в такой ж... — Миль со стоном лег на стол, закрыв лицо руками, — жестоконеблагополучной местности?
Дайте-ка я угадаю. Потому что Аринди было невыгодно иметь сильных благополучных соседей?
— Тогда не подходит, — отказался я. — "Шок, сенсация, темные из этой ужасной Аринди оголодали и бросаются на людей" немного повредит нашему образу хорошей страны.
Аринди — хорошая страна. Мы об этом конвенцию подписывали.
— Вы крайне скучны, — Шеннейр поморщился так, словно я его разочаровал.
— Кому как, Шеннейр, — Нэттэйдж аккуратно прикрыл папку. — Кому как. Есть способ сделать все без крови и человеческих жертв. Наши союзники готовы помочь в долг и даже доставить товары к нашим границам на кораблях. Взамен на небольшую услугу.
Я дослушал заманчивое предложение до паузы и любопытно дополнил:
— А что взамен хочет... темная гильдия Нэртэс?
— Рейни, — умилился Миль. — Говорите полностью, раз начали. Наш глава службы безопасности действительно предлагает продавать обиженкам с севера запрещенные мировым сообществом заклятия?
А еще Нэттэйдж на полставки глава оружейной корпорации. Он совмещает.
— Всего лишь один раз одно заклятие. Да что вы на меня так смотрите, я же не Наэтэре им предлагаю!
Напряжение в зале разом выросло в разы, и я не мог разобрать, почему темные смотрят на меня.
— Еще бы вы предложили им Наэтэре, — прошелестел Миль. — Нам с этого материка деваться некуда.
Реакция все равно осталась необъяснимой. Наэтэре не было самым ужасным или сильным запрещенным заклятием. Оно было просто сильным и крайне простым.
— Разумеется, никаких новейших разработок или того, от чего мы сами не можем защититься. Союзники гарантируют секретность и, сказать честно, переплачивают... Иного выбора у нас нет, так что я за мирный путь, — развел руками Нэттэйдж, под язвительное хмыканье:
— Откатом хоть поделитесь?
Ха. Еще чего.
Шеннейр хмурился еще сильнее, растирая складку между бровями. Происходящее не нравилось мне столь же сильно — но не сказать, чтобы нам было что выбирать.
— Гвен? — требовательно окликнул темный магистр.
Волшебница замерла, словно заледенев, и я отказался от дурацкого желания присмотреться, не мелькают ли в ее зрачках графики и цифры.
— Оптимальный вариант не определен, — механически произнесла она. — Принимайте решение, магистры. Информационный отдел осветит его так, как будет выгодно гильдии.
Почему-то мне казалось, что она сказала неправду. И это тоже было ответом.
Я должен высказаться раньше Шеннейра — потому что если наши мнения разойдутся после, несогласие станет вызовом. Но все варианты выглядели одинаково уродливыми. Мы не должны начинать войну; мы не должны начинать раздор в своем доме; сделка с запрещенными заклятиями — не выход...
Но люди, собравшиеся за стенами, слышали то, что я обещал. Светлый магистр не может потерять доверие. Светлый магистр должен защищать своих. Чужие войны не могут быть плохи — они приносят нам выгоду. Я дал обещание.
— Я поддерживаю вашу идею, Нэттэйдж.
Баланс эмоций в комнате неуловимо сместился. Казалось, высшие заносят мою реакцию в память, добавляют в уравнение новую переменную и просчитывают открывшиеся ходы.
Вильям неуверенно оглянулся; но, вопреки созданному образу, его голос прозвучал твердо:
— Я тоже.
— Нет, — печать Олвиша мигнула угольной чернотой и исчезла.
Миль отрицательно мотнул головой и сложил руки на груди:
— Я за то, чтобы вы мирно подавили волнения. Тьма нэртэсам союзник, а не мы.
Гвен молчала. Вердикт Шеннейра я ожидал со страхом. Мы не потянем голод и войну одновременно. Аринди как воздух нужна отсрочка. Нужны эти месяцы мира, и неважно, чем они будут оплачены.
— Нэртэс.
— Принято, — безжизненно подтвердила Гвендолин.
Переговорные печати погасли разом. В зале сразу стало гулко и пусто; я оставался на месте, не решаясь ни уйти, ни приблизиться. Оружие буду передавать не я, и заключать договор буду не я, а вот последствия ударят по мне, но будущее все равно ударит по мне — нет разницы. Но ведь это был самый лучший выбор? Я имею в виду — остальные были еще хуже?
Темный магистр медленно сжал кулак и с трудом расслабил пальцы, опуская ладонь на стол, и с явной мукой поделился:
— Вы не представляете, с каким удовольствием я бы придушил Нэттэйджа.
— При чем здесь... — я прикусил губу, осознавая разом высветившийся узор связей. Неконвенционные заклятия и мой отказ связываться с продажей. Внезапная беда на складах под ответственностью внутренней службы. Решение проблемы, которое Нэттэйдж так своевременно готов предложить... — Вы думаете, что Нэттэйдж замешан?
— Упрочение позиций. Люди — фишки, которыми можно играть, — эмоции темного магистра были спокойны. Пожалуй, в них проскальзывало уважение.
При чем? Да при том, что Нэттэйдж сейчас — ключевой человек в Аринди. Не удивлюсь, если связи с Нэртэс замкнуты на одном человеке. Если он хотел добиться неприкосновенности, то достиг успеха. Всего-то и пришлось, что пойти на небольшие жертвы; но я сам проделывал нечто подобное, и меня в последнюю очередь трогали этика и мораль.
— Поэтому вы сразу сказали про диверсию?
И правда — какой был шанс, что заражение произошло случайно? Но мы все равно ничего не докажем.
Шеннейр вытянул из-за ворота латунную рыбку и в задумчивости крутанул ее на цепочке. На отполированной чешуе ярко выделялся третий крестик; смешно, если охотник отметил попытку мне навредить. Вряд ли ударить заклинанием по своему собственному ученику у темных считалось большим грехом.
— Тогда, на Побережье, и в случае с Вихрем — вы готовили меня к тому, чтобы справляться с толпой? — амулет сверкающим волчком вертелся вокруг своей оси. — Расширенное эмпатическое воздействие в критических ситуациях?
И это еще счастье, что я давно не принимал блокиратор. И ведь тот же Шеннейр постарался, чтобы я этого не делал. Логичное и выверенное устройство механизма событий становилось все более ясным, и от его беспощадной красоты болели глаза.
— Вы светлый магистр. Вы думали, вы тонущие корабли спасать будете? — с иронией ответил темный.
А ведь для Шеннейра не имело значения, чем закончится совет — для кровавого палача и убийцы подходили все варианты. Но он поддержал мое решение. Этот город, эта страна — полигон для испытания сил светлого магистра. Это было бы смешно, если бы не было так горько.
— Вы считаете, что мы сделали правильный выбор?
— Вы все еще пытаетесь поступать правильно? Бросьте, Кэрэа, вы все равно окажетесь виноваты, — он тяжело поднялся, и хлопнул меня по плечу: — Держитесь. Теперь начнется.
Я остался в одиночестве.
Татуировка мягко покалывала висок, и я прижал к ней ладонь, ожидая того, кто может ответить. Ни для чего — заглушить тишину. Я не хочу оставаться один. Теперь, когда опасность уже миновала — я не хочу оставаться один на один со своими мыслями.
Только после отклика, когда тень собеседника уже появилась передо мной, я сумел расслабиться. И бодро спросил:
— Миль, а что вы обещали при нашей первой встрече в Лонгарде? Война, голод... чума была?
В Загорье карнавал в самом разгаре, а мы как не родные.
— Нет, чумы не будет, — после коротких раздумий возразил он. — Бронна создала вакцину еще до вашего рождения. А еще Бронна и ее ученики создали вакцину против оспы и тифа. Поздравляю, Рейни, а вы ее убили.
Я вспомнил старую заклинательницу, обвинившую Шеннейра в гибели учеников, и беспомощно спросил:
— Но... как же так?
— А мне откуда знать?
Вопрос, на который ни у кого нет ответа. Бессмысленно вспоминать о мертвых.
Толпа на площади спокойно расходилась. Эмпатическое поле без нот ярости, без вымаранной агрессии звучало ровно и механически чисто.
Миль подошел к окну, отодвинув плотную штору, и зловеще сказал:
— Можно было и не гадать, что вы выберете. Бескровный путь. А ведь эти люди отворачивались, когда светлая гильдия погибала. Но вы же светленький, вы не можете бросить бедняжек на произвол судьбы. И в этом слабость светлой гильдии и весь ее порочный строй.
Миль, высший темный заклинатель, оказался не способен взять в толк, как можно взять и не носиться с обидами годами. Я никогда не собирался мстить.
— Так, Миль, притормозите. Светлые, которые прощают и ведут себя как светлые — плохо. Светлые, которые защищаются и убивают и ведут себя как темные — плохо. Это двойные стандарты, вы не находите? — исключительно ради справедливости уточнил я. — Что мы должны сделать, чтобы получить ваше одобрение?
— А с чего я должен одобрять светленьких? — поразился он.
Логично.
Миль остановился за спиной — я видел его отражение в мониторах — и утвердительно произнес:
— Вы же понимаете, Рейни, что неконвенционное оружие тоже будет кого-то убивать.
Я знаю.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
