— Так расценки ж...
— Да какие расценки? У тебя раньше расценки были, потому что ты план гнал. А теперь работа у тебя будет другая. Творческая работа будет. Не одну и ту же деталь будешь гнать тысячами изо дня в день, а каждый раз разные. Это же интереснее, так? И схема оплаты труда будет, соответственно, изменяться, приспосабливаться под новые условия, — сказал Хрущёв. — Вам сейчас платят за то, что вы быстро работаете. Чем больше деталей сделал, тем больше получил, так?
— Ну, так... Ещё и за качество дрючат...
— Вот. А с этими новыми станками токарю, их обучающему, приплачивать будут, скажем, за каждую секунду, что он сумеет сэкономить, обучая станок работать. Чтобы производительность труда поднять. Без этого нам с вами коммунизм не построить.
— Тю... коммунизм... когда ещё он будет... А живём-то мы сейчас...
— Так и станки по-настоящему умные появятся не завтра, а лет через тридцать, — пояснил Хрущёв. — Там электроника нужна такой сложности, о которой мы сейчас можем только мечтать во сне... Сейчас ЭВМ занимает большой зал, а считает пока что медленно. А чтобы станком управлять, нужна ЭВМ размером с тумбочку, но считающая в миллионы раз быстрее.
— То есть, коммунизм раньше чем через тридцать лет не построить? — спросил Михалыч.
— Тут, Платон Михалыч, видишь, какая штука... — сказал Хрущёв. — Коммунизм, он из чего складывается? Первое и главное — материальная база. Надо обеспечить изобилие, чтобы люди ни в чём не нуждались. Чтобы заработал главный принцип коммунизма: «от каждого по способностям, каждому — по потребностям». Вот для этого и нужна невероятно высокая производительность труда. Чтобы продукция за счёт большого количества была дешёвая, и всем хватало.
— Тут ещё одна засада кроется. Мы русские, самый талантливый народ. Мы умеем хорошо вылизывать продукт и не любим гнать вал. Так ведь? Мы — народ-творец, делать серийную продукцию нам скучно. Отсюда второе — труд должен стать не монотонным, а творческим, приносящим радость.
— Есть такое дело... — согласился Тимофей Иванович.
— Вот потому вылизывать надо хитрую автоматику, а уже она пусть гонит для нас валовый продукт, — пояснил Никита Сергеевич. — Именно для этого эти новые станки и привезли.
— И третья составляющая коммунизма — общественное сознание. Мало только построить материальную базу коммунизма, надо ещё воспитать людей, население, таким образом, чтобы они новой экономической формации соответствовали. Чтобы думали в первую очередь не о том, как брюхо своё набить, а о том, как принести пользу обществу, — продолжил Хрущёв. — Как один мой знакомый сказал, «Иначе к коммунизму придёт стадо свиней, а не народ».
— У нас такому воспитанию после революции и дальше внимания уделялось недостаточно. Исторически так сложилось. Вначале энтузиазм народный был настолько велик, что руководители страны, видя эти демонстрации, да парады физкультурников, считали, что всегда так и будет. Оторвались, так сказать, от народных масс. Опять же, проблемы приходилось решать серьёзнейшие — сначала индустриализация, коллективизация, потом война...
— Вот я почему реформы затеял? Жилищное строительство, реформу сельского хозяйства? — Никита Сергеевич оглядел хмурые лица рабочих. — Потому что дальше так жить нельзя было. Нельзя занимать очередь за хлебом в 6 утра, нельзя жить на одной крупе без молока и овощей, как на Дальнем Востоке жили в 54-м, нельзя ютиться в бараках по 6 человек в девятиметровой комнате с удобствами во дворе!
Рабочие одобрительно зашумели.
— Это правильно!
— Всё так!
— Вот скажите, мужики, только честно. Жить лучше стало? Хоть немного? — спросил Хрущёв.
— Х..яссе немного! Да такого снабжения жратвой, как сейчас, я за всю жизнь не помню, — ответил Тимофей Иванович. — В магазинах, считай, всё есть, даже хрукты тропические... Цены снижают каждый год, по расписанию, то на одно, то на другое. Жить лучше стало, однозначно. Грех жаловаться.
— Жильё строить начали, — добавил Платон Михайлович. — Как ни говори, квартирка хоть и маленькая, но своя. Премии эти, что друг другу выписывают — тоже прибавка к зарплате весомая получается. И друг к другу стали лучше относиться, с уважением. Брака меньше стало, потому что знают люди, что за хорошую работу больше получат.
— И в других городах получше стало, заметно, не только в Москве, — послышались голоса вокруг.
— Мать у меня в колхозе, ей хоть деньгами платить стали, наконец-то, а не картошкой мороженой!
— Вот видите! — ответил Никита Сергеевич. — Для меня, товарищи, эти ваши слова — самая важная оценка моей работы. Это значит — не зря стараюсь.
— Не зря!
— Вот такую политику партии мы точно поддержим!
— Так это... Никита Сергеич, возвращаясь к станкам. Допустим, заменят нас почти всех этими умными станками, — начал рассуждать Михалыч. — Допустим, доработаю я, или вот, эти пацаны до того дня, — он указал на столпившихся вокруг стола рабочих помоложе. — И куда их? Вот я, ладно, я слесарь, что хошь сделать могу. А Иваныч — токарь. Специалист. Старый уже. Переучивать его поздно. Ну, и куда его? Пинком под зад и на пенсию? Так он ещё не настолько старый. Мог бы ещё поработать, пользу стране принести. А на пенсии он сопьётся от безделья и помрёт.
— Вот тут ошибка! У нас в конституции что записано? Право на труд, вот что! Ни один человек в СССР без работы не останется, это лично вам всем гарантирую. Никого никуда выгонять не будем, — ответил Хрущёв. — У нас не капитализм. Не меньше рабочих. Больше заводов. И больше того, что эти заводы делают — автомобилей, телевизоров — да не таких, как сейчас, а цветных, с экраном в два метра, самолетов, домов, наконец.
— Чтобы создать в стране изобилие всяких товаров, заводов нужно в десятки, сотни раз больше, чем у нас есть сейчас. Вот, на вашем заводе уже две дополнительные площадки построены, строится третья. А надо ещё! Чтобы каждый желающий, приходя в магазин, мог машину купить пусть за полную стоимость, но хотя бы без очереди! Для этого надо выпуск автомобилей увеличить в десятки раз. Поэтому, чтобы создать изобилие, работать придётся всем, много работать, напряжённо, и станки с программным управлением в создании изобилия для нас — первые и главные помощники.
— У нас ведь, мужики, ещё вот какая проблема вырисовывается, — Никита Сергеевич внимательно оглядел собеседников. — Не хватает рабочих рук. Война по народу нашему прошлась безжалостно. С 41-го по 45-й годы не меньше 20 миллионов погибло. И что обидно — погибали-то в основном молодые, перспективные, цвет нации. Вот и прикиньте, сколько детей из-за этой войны не родилось! И сколько ещё не родится?! Проблема-то циклическая. К 41-году прибавьте 18 — сколько выходит?
— Пятьдесят девять! — ответил Михалыч.
— То-то. Это значит, в 59-м году страна влетает в первую после войны, но не последнюю «демографическую яму» — так называется период значительного снижения рождаемости, — пояснил Хрущёв. — То есть, страна, советский народ недополучат тех детей, которые должны были родиться у предыдущего поколения, у тех, кто погиб в войну, у тех, кто не родился из-за войны. Они уже не пойдут в школу, не встанут к станкам после вас, не закончат институты... Некому будет вас заменить. Понимаете?
— Дык... чего ж не понять-то... Конечно, понимаем, — рабочие помрачнели, Михалыч крякнул и стащил с лысины промасленный синий берет.
— Вот! И чтобы хоть как-то возместить потери в производительности труда, у нас, получается, есть только один выход — заменять неродившихся из-за войны рабочих умными и высокопроизводительными машинами — автоматами и станками с программным управлением. Не вас заменять, мужики! — растолковал Первый секретарь. — Тех, кто должен был вас сменить у станков, но не сможет этого сделать. Потому, что нет их. И никогда уже не будет.
— Эх! — Михалыч в сердцах шмякнул беретом об стол. — Не трави душу, Никита Сергеич! Всё понятно! Партия-то, она вперёд смотрит, не на шаг, не на два...
— Именно, — кивнул Хрущёв. — По мере роста производительности труда будем сокращать продолжительность рабочего дня. Вот, раньше 6 дней в неделю по 8 часов работали, сейчас уже по 7 часов, а в субботу — шесть, — продолжал Никита Сергеевич. — Я рассчитываю с 60-го года вернуться к 8-часовому рабочему дню, но зато ввести два выходных, и в пятницу сделать рабочий день на час короче. (В реальной истории — с 1965 года)
— Поймите, это можно сделать только через автоматизацию — человек своими руками, какие бы они золотые ни были, не обгонит автоматическую линию. А вот использовать ее для помощи себе — может, да еще как!
— Капиталисты всю эту добавочную прибыль себе в карман кладут, это верно. Но у нас-то капиталистов нету! Кончились они, в 17-м году! Сами на себя работаем — и никто кроме нас самих нам не поможет. И получается, что вы себе же плохо делаете — если бы эта линия на полную мощность работала — автомобиль бы вдвое дешевле стоил, да и было бы их раза в три побольше. А если вообще все автоматизировать — то выигрыш будет раз в десять. На те же потребности — в десять раз меньше работы, товарищи. Не шесть дней рабочих в неделю, а полдня! Тут можно и отпуска делать по полгода, и не на машине ездить, а на самолете летать — не единицам, как у капиталистов, а вообще всем! Станку ведь все равно, один самолет делать, или тысячу.
Это известие было встречено радостными возгласами.
— Вот это дело!
— Это хорошо придумали! Хоть на детей при дневном свете посмотреть!
— Вот именно. У людей будет оставаться больше свободного времени, чтобы по дому что-то сделать, отдохнуть, в кино сходить, с детьми позаниматься... Поэтому, Виктор Николаич, — обратился он к сидящему рядом и внимательно вслушивающемуся в разговор Полякову, — начинать внедрение станков с программным управлением надо с разъяснения людям их преимуществ и недостатков! И сразу обдумывать изменения в организации труда, в системе оплаты, чтобы людям не мерещились снижения расценок, увольнения и прочие ужасы.
— Да, Никита Сергеич, — согласился Поляков. — Но мы же только-только начали разворачивать участок. Никто такой острой реакции не ожидал.
— Но люди уже забеспокоились, и видите, к чему это приводит? А если бы сразу рабочим все нюансы разъяснили, станки сейчас работали бы, — сказал Хрущёв. — Я бы ещё вам рекомендовал подумать о такой форме организации труда, как комплексная бригада. Но включать в такую бригаду надо не только рабочих. Пойдёмте, я вам по дороге расскажу подробнее. Спасибо вам, товарищи, за интересную беседу, — поблагодарил он рабочих.
— И вам спасибо, Никита Сергеич, что разъяснили, — Платон Михайлович выглядел несколько виноватым. — Вы уж не серчайте, что так вышло... со сверлом этим, и со станками. Мы сами поможем всё отремонтировать.
— Нет, ремонт электроники вы лучше оставьте специалистам, — ответил Хрущёв.
Пока Поляков проводил Никиту Сергеевича до машины, Хрущёв рассказал ему свою идею:
— Комплексную бригаду надо организовать так, чтобы в неё входили не только рабочие, но и ремонтники, наладчики станков, инженеры-технологи, операторы станков с программным управлением. Чтобы они были все завязаны на конечный результат, который должен зависеть именно от «умных» станков. И устроить между такими комплексными бригадами соцсоревнование. Тогда рабочие молиться будут на эти станки, а не ломать их! А как это всё устроить — придумайте сами.
3. Напечатайте мне... дом.
К оглавлению
После войны, на фоне массовых разрушений жилого фонда и необходимости восстановления пострадавшей промышленности начался быстрый рост городского населения. Если по переписи 1939 года городское население СССР составляло 56 миллионов человек, то к апрелю 1956 года оно достигло 87 миллионов человек, что составляло более 48 процентов населения страны. Подавляющая часть этого населения в городах жила в коммунальных квартирах, в бараках на окраинах городов, ютилась по подвалам.
Хрущёв начал решение жилищной проблемы, ещё будучи 1-м секретарём Московского горкома партии. Первые панельные дома в Москве были построены ещё в 1948 году на Соколиной горе и Хорошёвском шоссе по проектам, разработанным Госстройпроектом, при участии Академии архитектуры СССР, и Мосгорпроектом. Автором проекта был архитектор Михаил Васильевич Посохин. Бетонные панели конструировал инженер-строитель Виталий Павлович Лагутенко.
Вначале эти дома высотой в четыре этажа сооружались со стальным каркасом, но из-за большого расхода металла (более 16 кг на 1 куб.м. здания) вскоре перешли на сборный железобетонный каркас, что позволило уменьшить расход стали. (до 3,75 кг на 1 куб.м.).
С 1950 года, кроме каркасно-панельных домов со связанными стыками, в Москве, Ленинграде, Киеве, Магнитогорске и других крупных городах началось сооружение бескаркасных панельных домов.
В 1951-м было организовано Специальное архитектурное конструкторское бюро (САКБ). Впоследствии оно выросло в Московский научно-исследовательский и проектный институт типологии экспериментального проектирования (МНИИТЭП). Именно здесь впервые разработали типовые секции многоэтажных домов, которые потом широко использовали при строительстве жилых районов. Уже в 1956 году САКБ разработало серии домов К-7, I-515, II-32 — всего 16 новых типов зданий.
До 1955 года строительство жилья по новым технологиям велось в экспериментальном порядке. Для развёртывания массового строительства необходимо было создать строительную индустрию, которая позволила бы строить дома поточным методом, как на конвейере.
Для этого Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 августа 1954 года «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и деталей для строительства» предусматривалась постройка 402 заводов сборных железобетонных конструкций и организация изготовления деталей на 200 площадках полигонного типа. К 1957-58 годам эти заводы железобетонных изделий были построены, велись опытные работы по освоению перспективных строительных технологий виброкирпичных и виброкерамических панелей, изучали стендовую, кассетную, вибропрокатную технологии индустриального домостроения. (Источник http://www.prime-realty.ru/cmi/c2/2.201..htm)
Очень интересный эксперимент был осуществлён в Ленинграде. Мастерской N 5 «Ленпроекта» под руководством Евгения Левинсона принадлежала честь стать родоначальниками прогрессивного метода строительства. Ими были разработаны кварталы под N 122 и 123 вдоль улицы Седова: от бульвара Красных Зорь до Ивановской ул., и от Ивановской до Фарфоровской ул.
В мае 1955 года, в Невском районе Ленинграда, на улице Полярников, N 10 появился свой бескаркасный 30-квартирный панельный дом. (Вот он http://karta-spb.livejournal.com/83404.html)
Сборка здания заняла 79 дней, ещё 23 дня заняли отделочные работы, итого вышло 102 дня. Квартиры в нём получили рабочие Стройтреста N 3, который и возводил экспериментальную «протохрущёвку». Некоторые из этих рабочих живут в ней до сих пор. Его фасад изначально был облицован тёмно-коричневой и светло-бежевой декоративной плиткой. (В конце 90-х плитка начала сыпаться, тогда прямо поверх плитки дом покрасили бледно-зеленой краской.)
