Милашка

Анатолий Дроздов

Милашка

Роман

1.

Раз-два-три-четыре — вдох. Раз-два-три-четыре — выдох. Деревья кончились, тропинка пошла на подъем. Заброшенный сад в нашем микрорайоне — идеальное место для тренировок. Некогда его посадили, чтоб снабжать Минск, но город протянул сюда улицы и дома. Сад забросили, но сносить на стали — рядом высоковольтная линия. Высоченные металлические опоры, провода и гирлянды изоляторов видны издалека. Возводить дома здесь нельзя. Получилась зеленая зона в окружении многоэтажек. Ну, а яблони плодоносят и по сей день. Осенью ветви гнутся от плодов. Кое-кто их собирает, ну, а я бегаю.

Сад расположен на возвышенности, он большой. Люди натоптали здесь тропинок. Можно выбрать легкий маршрут, где ровно. Можно перейти на подъем, затем — к спуску, дать нагрузку ногам и легким. Воздух здесь чистый. Загазованные улицы далеко, бегать там — себя не жалеть. Хотя бегают...

Подъем завершился, я повернул направо. Пошел участок вдоль опор. Бежать здесь не вредно — узнавал. Электрическое поле до дорожки не достает, да и мы быстро.

Потемнело, тянет тучу. Но светло — макушка лета. В темноте я бы не рискнул. Можно угодить ногой в яму, сломать ее или надорвать мышцу. А вот этого нельзя, завтра мероприятие. Председатель правления встретится с журналистами, конференцию веду я. И сорвать ее нельзя.

Председатель прессу не любит, как и я, впрочем. А за что ее любить? Переврут все и перепутают, а отвечать мне. Председатель мозг вынесет. У него представление простое: ты работаешь с журналистами, значит, виноват. Должен обеспечить, и, желательно, на халяву. Жадный он, Николаевич, как и все банкиры. Персонал, впрочем, не обижает. Покричит, пошумит, а потом — глянь, премия. Есть за что. Сколько раз я вытаскивал банк из жопы! Обнесли как-то обменный пункт, да еще оператора убили. В Белоруссии это скандал. Пресса взвыла, покатила бочки на банк. Экономит на безопасности, молодую девочку зарезали. Вызывает меня Николаевич, сам смурый. Под такое дело могут лицензию ограничить. Пришлют в банк контролеров, и они чего-нибудь да найдут. Все правление в кабинете сидит, на меня мрачно смотрит.

— Созываем пресс-конференцию! — говорю я.

— По такому поводу?! — очумел председатель.

— Именно! — подтверждаю — Первым делом — соболезнование родственникам убитой. Заявление о выплате им помощи. Объявление о награде за информацию по преступнику. Сообщение о внеплановой проверке подразделений банка по вопросам соблюдения инструкций и мер безопасности. Пусть все видят, что нам не плевать. Что у нас есть сердце и желание действовать.

— Созывай! — кивнул председатель. — Выступление мне напиши. Про сердце не забудь.

Я созвал. Журналистов пришло море. Председатель выглядел молодцом — я с ним предварительно поработал. Журналисты увидели живого человека, который словно дочь потерял. Председатель так и сказал: "Они все мне, как дети!". А еще, что сделает все, чтобы такое не повторилось. Незаметно разговор свернул в нужное русло. Председатель рассказал о планах развития, сообщил о новых продуктах и решениях. Журналисты про это написали. Через месяц розничный сектор банка увеличил прибыль на треть. Неприятное ЧП обернулось пиаром. Мне повысили оклад.

Сволочь я? Как сказать... Преступление-то раскрыли. Оператора убил хахаль. Она впустила его в пункт — поболтать в обеденный перерыв. В нарушение всех инструкций, между прочим. Ну, и кто ей виноват? "Не судите да не судимы будете"...

Подул ветер, принес влагу. В отдалении громыхнуло. Надвигается гроза. Попаду под дождь и промокну. Зонтик я не брал — шутка. Побегу домой, завершу тренировку на тренажере.

Я свернул на тропинку, пересекавшую линию. Поравнялся с опорой. И тут наверху шваркнуло. Я поднял голову. Ослепительный разряд молнии ударил по гирлянде изоляторов. Оторвавшийся провод летел вниз. Дальше — как в замедленной съемке. Вот конец провода падает передо мной. Возникает сноп искр, следом — огненный вихрь. И я по инерции влетаю в него. Тело скручивает судорога, тьма...

Сообщение БелТА.

"Сегодня, в 21.03 вследствие удара молнии в опору в микрорайоне Юго-Запад Минска произошел обрыв провода высоковольтной линии. В результате были обесточены несколько районов города. Аварийная служба Минскэнерго ликвидировала последствия обрыва. Электроснабжение восстановлено. Пострадавших нет. Сообщения очевидцев, якобы видевших бегуна, на которого упал провод, подтверждения не нашли".

* * *

Я очнулся от тишины. Не было ветра и дождя, не гремел гром, не сверкали молнии. Я лежал на спине. Подо мной было нечто твердое и упругое одновременно. Затем пришла боль. Ныло тело. Меня словно прокрутили, а затем отжали в стиральной машине. Я открыл глаза. Все вокруг заполнял свет, мягкий и приятный.

"Умер", — пришла мысль. В панику я не впал, было любопытно. О загробной жизни я читал. Если верить авторам, сейчас придет ангел. Поприветствует новичка, даст свидание с предками — перед тем как сбросить в ад. Рая я не заслужил...

Ангел медлил. Поразмыслив, я пришел к выводу, что не умер. Почему тогда болит тело? У души его нет. Да и в ад мне рано. Я попробовал поднять голову — тело подчинилось. Теперь сесть. Боль кольнула и отпустила. Жив! Это что?

На ажурной конструкции надо мной истекал светом шар. Светильник, в саду? Их тут сроду не было!

Покрутил головой — охренеть! Сад исчез. Я сидел на дорожке. Фонари, убегая вдаль, освещали ее и деревья. Парк, аллея... Очень странная, между прочим. Я не знаю таких мест в Минске. Но они могут быть — строим много. Куда меня занесло?

Я потрогал дорожку — специальное покрытие. В парке?

Поднатужившись, я встал на четвереньки, затем — на ноги. Боль... Парк вокруг заплясал. Переждав приступ, я осмотрелся по сторонам. Никого. Освещенная дорожка, подступающие к ней деревья, сверху — темное небо. Поздний вечер или ночь.

Происшедшее я помнил. "Повезло" попасть под удар тока. Сколько в линии киловольт? Хватит превратиться в головешку. Только я жив, да еще в парке. Ну, и как это объяснить?

Я оставил размышления и потопал вперед. Выйду к людям — разберусь. От движения боль притихла. Закусив губу, я шагал по дорожке. Поворот. Что за ним?

Впереди послышался топот ног, навстречу выскочили люди. Рассмотреть их я не успел.

— Олие! — закричали впереди, и меня сбили с ног. Я упал на живот. Сверху рухнули тела. Зашипев, я попробовал приподняться. Ни фига! Мне ударили под колено, развели в стороны руки и ноги и прижали к дорожке.

— Хей пату! — раздалось сверху.

Меня вздернули на ноги. Заломив руки за спину, наклонили к земле. В результате я видел дорожку и носки чужой обуви.

— Хей пату ту!

Меня схватили за волосы и задрали голову. Больно, мать их!

— Мурим! — удивилась стоявшая передо мной женщина.

На вид лет было лет двадцать пять. Гармоничные черты лица, хотя рот несколько великоват. Миндалевидный разрез глаз, черные брови под высоким лбом. Короткая стрижка темных волос. Симпатичная.

По бокам женщины стояли еще две. Лица грубые, туповатые, руки мощные. На меня они смотрели с прищуром. Словно выбирая, куда врезать...

— Мари ту!

Симпатичная указала на мой живот. Я попятился, но меня удержали. Здоровенная шагнула ближе и залезла в сумку на поясе. Извлекла связку ключей в чехле, паспорт, протянула симпатичной. Там первым делом взяла ключи. Рассмотрев, сунула здоровенной. Затем стала листать паспорт.

Я беру его на пробежки. Зачем? Чтоб милиция не цеплялась. Пару раз тормозили. Вечер, тип куда-то бежит. Подозрительно, а тут поиски грабителя... В отделении меня продержали до утра — устанавливали личность. Был бы паспорт — отпустили б сразу.

— Пу ю тин? — симпатичная потрясла паспортом.

— Не понимаю.

Симпатичная подняла бровь.

— Ай дант андестенд. Ихь фэрштээ нихть. Же не ву компрене!

— Аляхель тин?

— Не понимаю! Я не знаю ваших гребаных языков. Отпустите руки! Задолбали!

Симпатичная задумалась и сказала что-то здоровенной. Та полезла в сумочку на поясе и достала нечто похожее на смартфон. Симпатичная провела над ним пальцем, засветился экран. Симпатичная вытянула руку со смртфоном в мою сторону.

— Алитей!

— Не пойму.

Симпатичная поднесла аппарат к своему рту и зашевелила губами. Нужно говорить? У нее там распознаватель? Смартфон застыл против моих губ.

— Алитей!

— Раз, два, три...

Смартфон промолчал. Симпатичная одобрительно кивнула и покрутила свободной рукой, требуя, чтоб я продолжал. Формирует базу?

— Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты...

В другой ситуации я бы рассмеялся: явление чудное. Меня держат здоровенные тетки (мою голову отпустили, и я сумел их рассмотреть), еще двое поглядывают на меня без дружелюбия во взорах (это еще мягко сказано!), а я читаю стихи Пушкина главарю этой банды. То, что симпатичная здесь верховодит, понятно было без объяснений.

Память у меня хорошая, стихи я люблю. После Пушкина пошел Лермонтов, затем — Блок и Пастернак. Я добрался до Заболоцкого. Хватку тетки ослабили и отвели руки к бокам. Я стоял ровно и читал, читал. Горло стало саднить. Наконец, симпатичная дала знак замолчать. Я затих. Она поднесла смартфон к своему рту.

— Пу ю тин?

— Кто ты есть? — отозвался смартфон механическим голосом.

— Влад, — сказал я.

— Что есть Влад?

— Имя.

— Где живешь?

— В Минске.

— Что есть Минск?

— Город.

— Я не знать такой.

— Ну, а я — кто вы. Почему меня повалили на дорожку, а сейчас держат?

— Ты проник в мой парк. Здесь нельзя чужой.

— Я не знал.

— Как ты сюда попасть?

— Не знаю.

Симпатичная подняла бровь.

— У меня была тренировка в саду. Я бежал под высоковольтной линией. Началась гроза. Молния ударила в изолятор. Передо мной упал провод. Я не смог остановиться и вбежал в огонь. Потерял сознание и очнулся здесь.

— Ты смог выжить под электричество?

— Я стою перед тобой. У меня болит тело. Прикажи отпустить руки. Или ты боишься?

Симпатичная раздула ноздри.

— Пуатай!

Здоровенные разжали клешни. Я растер запястья. Как в тисках держали! Где таких нашли?

— Сой!

Симпатичная повернулась и пошла вперед. Здоровенные подхватили меня под локотки (не сказать, чтоб нежно), повлекли следом. Шли мы долго. То ли парк оказался большим, то ли я — слабым. Под конец меня фактически несли. Наконец деревья разошлись, и мы выбрались на открытое пространство — по размеру с площадь в Минске.

Посреди ее высился дворец. Уходили ввысь серые стены, светились многочисленные окна по периметру, почему-то круглой формы, наверху красовалась прихотливой формы крыша. Несмотря на слабость, я оценил домик. Ни фига себе девочка живет! Наверное, дочь олигарха. Или жена...

Мы поднялись по ступенькам, вошли в дверь и оказались в просторном холле. Его стены покрывал светло-серый камень похожий на мрамор. Из него были сделаны колонны, подпиравшие потолок. Симпатичная двинулась вверх по лестнице перед этим сказав что-то конвоирам. Меня оттащили в коридор и отвели в комнату с белыми стенами, где усадили на кушетку. Я хотел лечь, но одна из конвоиров покрутила головой.

— Тари ту!

Она ткнула в мою майку, показав, что ее нужно снять. Мне раздеться? Для чего?

— Перу!

Сморщив нос, здоровенная потащила с меня майку. Зашвырнула ее в угол. Наклонившись, сняла кроссовки и носки. Расстегнула пояс с сумочкой и взялась за спортивные трусы.

— Э!.. — возмутился я.

На протест не обратили внимания. Трусы с плавками полетели в угол. А меня отвели к белой двери. Конвоир распахнула ее и втолкнула меня внутрь, не забыв закрыть следом дверь. Я оперся на стену. Та была гладкой и прохладной. Так... Небольшая кабина с двумя ручками на стене. В невысоком потолке — мелкие отверстия. Они есть в стенах и в полу. А в углу — треугольное отверстие с решеткой. Душевая?

Я дернул ручку. На меня обрушился водопад. Струи били с потолка, поддавали в спину и бока. Я вернул ручку на место. Водопад исчез. Потянул вторую. Повеяло теплым воздухом. Все понятно. Душ и фен в одном флаконе. Что ж... Регулируя ручкой напор и температуру воды — разобрался быстро — я смыл пот с тела. Мыла не было, но вода пахла чем-то приятным. Наверное, несла в себе что-то моющее. Под конец я сделал душ ледяным, терпеливо выждав пару минут. Получив заряд бодрости, включил фен. Когда обсох, толкнул дверь.

Конвоиров в комнате не оказалось, как и снятой одежды. И часы пропали. Их я снял сам. На кушетке лежал белый халат, а под ней нашлись тапочки — тоже белые. Шутят... Я накинул халат, всунул ноги в тапочки — подойдут. Что теперь? Слабость в теле не прошла, хотелось прилечь. Не срослось. Распахнулась дверь и впустила незнакомую женщину лет сорока в светло-зеленом комбинезоне. Подойдя ко мне, она достала из кармана смартфон.

— Ты идти со мной! — перевел гаджет.

Я кивнул. А куда денешься? Коридором мы прошли до конца крыла. Там, в большой комнате, обнаружился аппарат, походивший на компьютерный томограф. Женщина указала на него.

— Ты снять одежду и лечь.

— Зачем?

— Я обследовать.

Лечь, так лечь. Я сбросил халат и попытался забраться на стол. Сил не хватило. Женщина подтолкнула меня в задницу. Дожил! Я растянулся на столе, ощутив спиной мягкое покрытие.

— Ты не двигаться!

Женщина отошла к пульту — или что там у них? — и забегала пальцами по экрану. Аппарат зашипел, и меня потащило вперед. Голова вползла в темный туннель, окружающее исчезло...

* * *

Врач вошла в двери и склонила голову в поклоне.

— Проходи, Грея!

Женщина приблизилась к столу главы Дома и остановилась.

— Говори! — велела Сайя.

— Он не наш, госпожа.

— Из Курума?

— Исключено.

— Из какой страны?

— Не могу это сказать.

— Почему?

— У него нет чипа.

— Нет? — удивилась безопасница. Она сидела за приставным столом. — Хочешь сказать, выгорел?

— Его не было изначально. Никаких следов.

— Где ж такое может быть? — покачала головой безопасница. — В племенах Пустыни?

— Он не сын Пустыни.

— Утверждаешь?

— У него белая кожа и голубые глаза. Он высок и имеет необычно мощный костяк. Никакого сравнения.

— Северянин? — подняла бровь глава Дома.

— У тех светлые волосы.

— Не всегда.

— И у них есть чипы.

— Это — да! — согласилась Сайя. — Хотя внешне похож.

— Не совсем, госпожа. Северяне худы. Я говорила про костяк. А еще мышцы. Очень сильные.

— Сюда едва шел.

— Пережил удар током. Очень мощный. Ворг пятьсот.

— Как он смог уцелеть?

— Непонятно, госпожа. Но сканер подтверждает.

— Что еще?

— Возраст — тридцать лет. Годом больше или меньше. Патологий не имеет. Тренирован. Необычно развит мозг. Двести десять по шкале Пат.

— У мурима?

— Да.

Сайя посмотрела на безопасницу. Та пожала плечами.

— Скан не врет?

— Я проверила.

— Хорошо! — кивнула глава Дома. — Свободна.

Грея повернулась к двери.

— Где он? — поспешила безопасница.

— Спит, — обернулась Грея. — Его отнесли в комнату. Сам идти не мог. Я сделал ему укрепляющий укол.

— У меня нет вопросов.

Грея поклонилась и вышла.

— Теперь ты! — сказала Сайя безопаснице.

— На одежде — незнакомые ярлыки, — поспешила та. — Текст невозможно прочитать. Буквы неизвестные на Орхее.

— А еще покрой, — подхватила Сайя. — Верх без рукавов, а штаны — до колен. Здесь так не ходят.

— Госпожа?..

— Это вместо чипа, — Сайя взяла со стола паспорт. — Здесь его изображение и какой-то текст. Вывод?

Безопасница покрутила головой.

— Думай! На вечерней пробежке я натыкаюсь на мурима. Он как-то проник в парк, одолев охранный периметр. Сигнализация промолчала. А она в поместье самая совершенная в стране! Распознает предмет, переброшенный через забор.

— Разберусь, госпожа!

— Помолчи! — Сайя подняла руку. — Сигнализация не причем. Она охраняет периметр, но не пространство над парком.

— Госпожа?..

— Он проник через него.

— Муримы не летают.

— Мы — тоже. Потому воздух над парком не защищен. К слову, упущение.

— Я займусь этим, госпожа!

Сайя одобрительно кивнула.

— Идем дальше. Охрана вяжет незнакомца, начинается допрос. Снова неожиданность. Чужак не говорит на известных в Орхее языках. В то же время знает некие другие.

— Притворялся.

— Нет, Клея! — Сайя покрутила головой. — Невозможно придумать столь богатый язык. Клач его долго распознавал. Мурим читал мне стихи.

— Что?!

— Мелодичные и красивые. О любви, — Сайя улыбнулась. — У нас таких нет. Сообразила?

— Дальний континент?

— Их язык есть в клаче. Думай, Клея!

Безопасница покрутила головой. Сайя усмехнулась.

— Есть никому неизвестный мурим, — она подняла палец. — Чипа нет, зато есть странная книжка с его изображением и непонятным текстом. (Второй палец занял место рядом с первым.) Мурим необычно одет, говорит на неизвестном языке. (Третий палец.) Грея сообщает о необычном сложении чужака, а она многих видела. (Снова палец.) У него необычные ключи и прибор времени. Шкала не похожа на наши. Это пять. И последнее. Мурим говорил со мной дерзко.

Растопыренная ладонь закачалась перед лицом безопасницы.

— Дерзко? — изумилась Клея. — Он посмел?!.

— И при этом не сомневался в своем праве, — усмехнулась Сайя. — Обновлению несколько лет, но мурим, который дерзит главе Дома... Сомневаюсь, что в стране найдется такой. Вывод прост: он не отсюда.

— Из Курума?

Сайя покрутила головой.

— Из Эпира?

— Нет.

— Из Норгея?

— Из другого мира.

— Невозможно, госпожа!

— Невозможное возможно. Так гласит девиз Дома. Я спросила чужака про парк. Как он проник сюда? Ответил, что бегал в каком-то саду. Там шла линия токопровода. Молния ударила в опору, провод оторвался и упал чужаку под ноги. Он получил мощный разряд и пришел в себя уже здесь. Грея удар током подтвердила. Он не врет.

— Почему его забросила сюда?

— Не могу сказать, Клея. Никто не объяснит. Слишком мало знаем. Но у нас есть мурим, занесенный неведомо откуда. Потому надо решить, что с ним делать.

— Предлагаю сдать в Охрану.

— Почему?

— Он проник в запретную зону.

— У него не было оружия. На суде он заявит, что это случайно. Мнемоскопия подтвердит. Заодно выяснит, что он из другого мира. Процесс привлечет внимание прессы. Чужака немедленно оправдают, и мы потеряем его навсегда. А теперь представь: он из другого мира. Какие знания есть в его голове?

— У мурима?

— По словам Греи у него развит мозг. Он, несомненно, образован. Знать столько стихов!

— Зачем Дому поэты?

— Может, это увлечение. А образование у него иное. Мы должны это узнать.

— Понимаю, госпожа.

— Ему нужно выделить комнату и кого-то из охраны. Пусть она опекает и помогает чужаку. Язык есть в клаче Греи.

"Девочкам это не понравится!" — подумала Клея. Но вслух этого не сказала. Потому что получит в ответ: "Недовольные могут идти за ворота!"

— Сделаю, госпожа!

— Иди!

Клея встала, поклонилась и вышла из кабинета. Сайя взяла клач и включила воспроизведение. Некоторое время слушала голос чужака. Хрипловатый и грудной, он звучал мягко, будто обволакивал. Она заслушалась. В груди возникло, затем затопило тело приятное томление. Спохватившись, Сайя отключила клач. "Ему можно на сцене выступать, — подумала сердито. — Внешность подходящая. Обновленцы на руках понесут. Может, отдать?" Поразмыслив, она решила не спешить. Отдать можно всегда. Первым делом — интересы Дома.

Зевнув, Сайя положила клач. Пора спать...

2.

Разбудил меня луч света. Проскользнув в окно, он уперся в лицо, изгнав сон. А тот был хорош: Ира танцевала стриптиз. Соблазнительно изгибалась и трясла грудью. Ее молочные полушария, выделявшиеся на загорелом теле, прыгали вверх-вниз и замирали, глядя на меня розовыми сосками. Организм давно среагировал на провокацию. Я с томлением ждал завершения представления. Сейчас трусики Иры улетят в угол, она прыгнет ко мне, и мы сольемся в экстазе...

Сон исчез. Сказав: "Блядь!" (не по адресу Иры), я протянул руку. Смартфон лежит на сиденье стула, который стоит возле дивана. Я так привык. Посмотреть время, если проснусь раньше будильника, отключить сигнал. Сколько сейчас? Может, удастся досмотреть? Затащить в постель Ирочку — моя голубая мечта. А увидеть стриптиз в ее исполнении — так в квадрате.

Рука встретила пустоту — стула не было. Не поставил. Пропал сон! Я вздохнул и сел на постели. Оп-па! Это не моя спальня. Исчез любимый диван, вогнутый телевизор с колонками, стойка с дисками. Где шкафы с книгами и комод для белья? Ничего этого в комнате не наблюдалось. Зато был стол со стулом, шкаф в углу и топчан, на котором сижу. Где я?

"На другой планете", — подсказал мозг.

"Пошел на!" — сообщил я, и спустил ноги на пол. Факт нужно доказать. Происшедшее вчера помнилось, но я этому не верил. У меня сегодня пресс-конференция, не явлюсь — получу выговор. Месячной премии не видать, квартальная под вопросом. А у меня планы. Сергей "хонду" продает. В идеальном состоянии машина, я на ней не раз ездил — отвозил друга домой. Я в компаниях не пью. Этим пользуются: развожу алкоголиков по домам. Зная о моем отношении "хонде", Сергей предложил ее купить. Сам нацелился на "тойоту". Продавать машину другим — потерять в деньгах. Покупателям все равно, сколько ты в нее вложил. А вот я в курсе. "Хонда" как огурчик. Денег я скопил, не хватает чуть. Квартальная премия б помогла...

Я откинул одеяло. На мне не было ничего. Где мои трусы? Я прошлепал по полу и открыл шкаф. Там нашелся знакомый халат, внизу — тапочки. Плюнув, я пошел искать туалет. Обнаружил его за сдвижной дверью в углу. Унитаз непривычной формы — край спереди приподнят, биде (!) и душевая кабина. Явно меньше той, где я мылся вчера. Туалетной бумаги не наблюдается. Ну, так биде...

В душевой кабине нашлось мыло — не кусок, а флакон с этикеткой. На ней голая женщина растирала пену по телу. Наверху обнаружилась трубочка. Надавив на флакон, получил капельку жидкости. Из стены торчал кран. Я включил воду и растер каплю в ладонях. Она дала пену. Я пустил душ и намылил тело. Сполоснувшись, включил фен. Осмотрел кабину. В угловом шкафчике обнаружил незнакомый предмет в форме буквы "Г". Длинная сторона представляла собой ручку, на коротко нашлась круглая щеточка с дырочкой посреди. Чистить зубы, если правильно понимаю. Только как? Кнопки не было. Я сжал ручку. В центре щетки показался гель, а затем она завертелась. Я воткнул ее в рот и прошелся по зубам. Щетка чистила мягко, но вполне сильно. Я открыл кран и прополоскал рот. В нем остался вкус — незнакомый, но приятный.

Чисто вымытый, я вернулся в комнату. Облачился в халат с тапками и уселся на стул. Пожрать бы. Кормить меня не спешили. Попросить самому? Я сходил к двери. Заперто. Постучать? Могут не понять. Тетки тут на махач резкие. Я вернулся к столу и осмотрел стены. На одной обнаружился плоский экран. Телевизор или средство коммуникации? Под экраном обнаружились значки. Я потыкал в них пальцем. После третьего тыка экран ожил. Я увидел стол и каких-то типов за ним. Позади красовалась заставка. Типы вещали, обращаясь к зрителю. Телевизор... Лучше б средство для связи. Но чего нет, того нет.

Я сел и уставился на экран. Звука не было. Наверное, стоило поискать, но лень было вставать. Я разглядывал картинку. Явно студия. За столом — женщина и мужчина. Он какой-то дохляк. У нее лицо молодого Шварценеггера, крупный подбородок и широкие плечи. Смотрит орлом... Странная пара. "Шварценеггер" закончила говорить, на экране пошел видеоряд. Камера показала теток в мундирах. Они разглядывали стальные плиты. В тех красовались неровные, с оплавленными краями дырки. К теткам подскочила репортерша с микрофоном. Одна из теток заулыбалась и стала что-то вещать. Выглядела она довольной.

На экране вновь появилась студия. Ведущий что-то восторженно сказал, студия исчезла, и я увидал роботов. Здоровенные, они шли в ряд по полю. Вот они замерли, протянув руки-манипуляторы. На концах их вспыхнуло пламя, и вперед понеслись ослепительно-белые молнии...

Я умею анализировать информацию. Потому работаю в банке третий год. До меня рекорд пребывания в этой должности составлял два месяца. Большинству хватало и одного.

Это была не Земля. На земле нет таких роботов, и они не бьют молниями. Кинофильмы можно не считать. На экране шел репортаж. Отстрелявшись, "роботы" встали на краю поля. На их спинах отворились дверцы, из них выскочили женщины в мундирах. Они встали у машин, как танкисты возле танков. Появились виденные мной тетки. Улыбаясь, они хлопали "танкисток" по плечам. Подбежала репортер, и "танкистки" забухтели в микрофон. Ясно что. Мы тут — ух! Самые крутые. Врежем гадам, чтоб им мало не казалось!

Репортажи продолжались. Везде были женщины: в машинах, у каких-то приборов с неизвестными инструментами. Лишь однажды показали мужчин. Это был завод "роботов", мужики собирали их. "Роботы" плыли по конвейеру, а в конце в них залезали операторы — непременно женщины, и куда-то угоняли.

Сомневаться больше не приходилось: это другой мир. Минска мне видать. Не зайти в свою квартиру, не лечь на любимый диван. Меня будут искать. Оборвут телефон, а потом кого-то пришлют. Дверь, конечно, не откроют. Заявление в милицию, вскрытие квартиры, протокол... Розыскное дело, через год признание умершим. Был Влад и кончился...

Накатило горе. У меня отняли родителей и друзей. У меня нет дома и работы. Не видать мне Ирочки. Вместо них — здоровенные тетки и их гребаный мир с "роботами"...

Я сидел так долго. Наконец, вытер слезы. Хватить ныть! Я жив и здоров. Мог погибнуть, но уцелел. Прекращаем пускать нюни! Я мужчина или чмо? Было хуже. Срочную службу я начинал я в Печах. С "молодых" там тянули деньги. Я платить отказался — стыдно было просить у родителей. Меня пробовали "воспитать". Заставляли отжиматься в противогазе, гнобили в нарядах, потом стали бить. Я впал в отчаяние, приходили мысли о самоубийстве. Но однажды я сказал себе: "Хватит! Пойду под суд, но гадов урою!" Когда сержант в очередной раз ударил меня, то получил в ответ. Прибежал прапорщик — и огреб следом. Меня потащили к командиру части. Тот стал стращать судом.

— Открывайте дело! — согласился я. — Я о многом расскажу. Как тут вымогают деньги у солдат, как их бьют и издеваются. Кто и зачем это покрывает. Будет интересно.

— Умный, да? — разозлился командир.

— Окончил вуз с красным диплом, — подтвердил я.

— Пошел на! — рявкнул подполковник, и я сделал поворот "кругом".

Меня оставили в покое, после обучения отправили в бригаду. Там было хорошо. Я водил Т-72, даже участвовал в параде в честь Дня Независимости. Хорошо мы шли...

За спиной щелкнул замок, в дверь вплыла тетка с подносом. Она подошла к столу и сгрузила на него ношу. Достала смартфон.

— Ты! Кушать. Быстро!

— Благодарю! — сказал я и подвинул поднос.

На нем стояла тарелка с кашей и стакан с желтой жидкостью. Хлеба не было. Хорошо, ложку дали. Я пожевал кашу. Та была пресной и безвкусной. Напиток походил на яблочный сок — кисло-сладкий и приятный. Чай был бы лучше.

Тетка нависала над столом, отравляя аппетит. Зля ее, ел я медленно, даже ложку облизал. Рожу тетки перекривило.

— Еще можно?

— Нет! — сказала она и схватила поднос. — Другой раз ходить за едой сам. Там брать, сколько нужно.

Тетка скрылась, не забыв закрыть дверь. Почему меня здесь не любят? Залетел в их парк? Ну, так не нарочно. Зачем держат под замком, не сдают в местную милицию? Или ее нет? Сомневаюсь. Государств без органов принуждения не бывает.

Я вернулся к телевизору. Шел фильм. Дамы в облегающих одеждах выясняли отношения. Слова не требовались. "Дура!" "Сама дура!" Одна из дамочек заплакала. Вторая стала ее обнимать.

Я встал и выключил телевизор. Чем заняться? Я подумал и прилег. Подремать, что ли?

Не срослось. Дверь открылась, и вошла та же тетка. Она несла какой-то пакет. Положив его на стул, взяла переводчик.

— Ты! Надеть это!

Я встал и рассмотрел содержимое пакета. Штаны типа легинсов, легкий джемпер с длинными рукавами. Что-то вроде кедов. Белья и носков не было.

Уходить тетка не собиралась, и я сбросил халат. Пусть смотрит, если нравится! Она сморщилась, но не отвернулась. Вот сволочь! Ни стыда и ни совести. Первым делом я натянул легинсы. Они плотно обтянули ноги. Посмотрел вниз — "хозяйство" на виду. Ну, нах! Я не балерун.

Стащив легинсы, я положил их на стул.

— Не буду их носить. Это женская одежда. Принеси мою.

Лицо тетки побурело.

— Ты надеть это! Быстро!

— Ни за что! — сказал я и ухмыльнулся. Раскомандовалась тут! Иди мешки грузить.

— Ты не подчиняться?

Она сунула в карман смартфон и шагнула ближе. Будешь одевать силой? Ну, попробуй! Кулак врезал мне в живот. Я согнулся пополам. Вот, ведь, падла! Хорошо, у меня пресс! Не то б печень пополам...

Вздохнув, я выпрямился. На лице тетки красовалась злорадная ухмылка. Дескать, получил? Будешь слушаться? Я ударил без замаха — боковым в челюсть. Голова тетки дернулась, она отступила назад.

— Получила?

Тетка что-то прошипела и подняла кулаки. Бокс! Мы затанцевали на свободном пространстве. Драться я умею, в школе в секцию ходил. Тетка перла в ближний бой. Схватит, переломит пополам. Я держал ее на расстоянии. Она махнула ногой. Увернувшись, я провел прямой в корпус. Отскочив, она вернула удар. Он пришелся в левое плечо. Меня развернуло — сильно бьет, зараза! — зато вблизи оказался ее нос, и я этого не упустил. Она охнула и отступила назад.

Несколько секунд мы стояли. Нос ей я разбил, но ломать не стал. Бил вполсилы. Кровь струилась ей губы, заливая подбородок. Она вытерла ее ладонью, посмотрела на разводы.

— Хватит! — предложил я. — Мы в расчете. Я не хотел бить тебя, но ты начала первой.

— Асукин! — заорала она в ответ и рванулась на меня.

Я отбил удар кулака и ушел от второго. Отступил вбок и поймал боковой в глаз. На мгновение потерял контроль. Потому получил прямой в подбородок. Мир исчез...

* * *

— Госпожа?

— Что случилось, Клея?

— Лейга подралась с чужаком.

— Почему?

— Отказался одеваться.

— Отчего?

— Не понравилась одежда. Сказал, что она женская.

— Что ему принесли?

— Шуги и турейку.

— Чужак прав.

— У нас не было другой.

— А купить трудно? Ты разочаровала меня, Клея.

— Мы не ждали такого поведения от мурима.

— Я вчера тебе говорила, что он другой. Сильно избили?

— Под глазом синяк. Получил удар в подбородок. Сотрясения нет. У Лейги разбит нос.

— Он побил охранницу?

— Она не ждала от него сопротивления.

— Лейгу — за ворота!

— Если позволите, госпожа...

— Не позволю! Она позволила себя спровоцировать. Проявила непозволительную несдержанность. А еще ее побил мужчина. Мне такие не нужны. За ворота!

— Слушаюсь, госпожа!

— Назначь вместо нее кого-нибудь поумнее.

— Может не из моих?

— Почему?

— Они не любят муримов.

— Предлагай замену!

— Грея. Она врач. Ей не привыкать.

— Хорошо. Попроси Грею обращаться с чужаком бережно.

— Передам, госпожа.

— Принеси ему извинения — лично. И скажи, что я уволила Лейгу.

— Сделаю, госпожа.

— У меня трудный день, Клея. Буду поздно. Я хочу, чтобы к моему возвращению, чужак был всем доволен. Это ясно?

— Без сомнения, госпожа!

— До свидания!

Гудок...

* * *

Очнулся я на полу. Надо мной стояла тетка в зеленом комбинезоне. Она помогла мне перебраться на топчан, затем стала показывать пальцы, требуя их посчитать. Я справился. Получил вопрос: есть ли тошнота? Ее не было, и тетка довольно кивнула. Пришла другая, тоже лет сорока. У нее был важный вид и сердитое лицо. Она глянула на меня и забрала врача. Возвратились они спустя полчаса. Сердитая тетка встала передо мной и склонила голову.

— Я, Клея, глава службы безопасности Дома Сонг приносить тебе, чужак Влад, свой личный извинения за поведение мой подчиненный. Мы ее уволить. По приказу мой госпожа за тобой ухаживать Грея, — она указала на врача. — Говорить ей о том, что тебе нужно. Подходящую одежду тебе мы привозить.

— Отдайте мою!

— Она не подходить. У нас мурим не ходить с голыми руками и ногами. Тебе есть, что спросить?

— Нет, — сказал я.

— Тогда я уходить.

И она ушла. Осталась Грея. Подойдя ко мне, она достала из халата баночку с мазью. Зачерпнув ее пальцем, наложила вокруг левого глаза. Значит, там синяк. Знатно мне приложили! Ну, и я что-то смог. Мою соперницу уволили? Поделом! И не надо меня упрекать! Я не женоненавистник, но фурий не люблю.

— Можно зеркало? — попросил я Грею.

Она подошла к стене и что-то нажала. Панель отползла в сторону, открыв зеркало. Я подошел ближе. М-да. Видок еще тот. Медведь панда с пятном вокруг глаза.

— Что еще? — сухо спросила Грея. Похоже, поручение ей не нравилось.

— У меня будут просьба, — сказал я, подпустив в голос обаяния. — Здесь не мой мир. Я не знаю вашего языка. Мне б хотелось изучить. Это можно?

— Да, — ответила Грея и ушла.

Возвратилась она с планшетом. Тот имел широкий экран, дюймов эдак семнадцать, и подставку. Грея водрузила его на стол, провела сверху пальцем. Экран вспыхнул.

— Управлять так. Ты смотреть сюда, — она указала на иконку с каким-то значком. — Это алфавит. Нажимать его, он показывать. Нажимать на буква, большой клач ее говорить. Нажимать здесь — алфавит убирать. Это словарь, — она указала на вторую иконку. — Я закачать в клач твой язык. Ты нажимать и говорить слово. Клач показывать его на языке сухья. Ты его нажимать, клач говорить. Ты меня понимать?

— Да, Грея! — сказал я. — Я тебя очень благодарить.

— Если хочешь меня звать, коснись здесь, — она указала на значок на экране. — Я приходить.

Она вышла. Я придвинул планшет и открыл алфавит. Двадцать пять букв. Хорошо, что не сорок шесть. Про иероглифы умолчу. Начертание букв — кружки с хвостиками разной формы. У армян, вроде такие. Или у грузин? Ну, кириллицы я не ждал, латиницы тоже. Хорошо, что нет всяких тильд с примкнувшим к ним знаками. Я коснулся пальцем в первой буквы алфавита.

— Э-э, — выдал планшет.

— М-да! — прокомментировал я и ткнул в следующую букву.

— Цэ...

Все у них не как у людей. Я вздохнул и пошел дальше. Через час я знал алфавит назубок. Ничего сложного. Вполне привычные звуки, из которых восемь — гласные. Если знаешь два языка, не считая родных, третий учить легче. Память у меня хорошая. Я перешел к словарю. Ткнул в значок и сказал вслух:

— Я хочу есть.

— Ти амну им, — выдал планшет, показав написание фразы.

— Благодарю тебя, госпожа.

— Анауцим тим, дому...

Обучение шло своим чередом, когда пришла Грея с пакетом. В нем оказалась одежда. Светло-серый комбинезон, белье, носки и ботинки на серой подошве. Верх у них был рыжим.

— Анауцим тим, дому, — сказал я.

Ее брови пошли вверх.

— Ты хороший ученик, — покачала она головой. — Но не говорить мне "дому". Это большой госпожа, а я — маленький. Говорить мне "тофу".

— Анауцим тим, тофу, — повторил я.

— Меня не за что благодарить. Ты хотеть есть?

— Сначала оденусь, — сказал я.

— Я ждать тебя в коридоре.

Она вышла. Я скинул халат, и переоделся. С размером они угадали. Эластичные трусы и носки сели как родные. Комбинезон был широковат, но вполне удобный. Ткань тонкая, но на вид прочная. Я воткнул ноги в ботинки и вышел из комнаты.

— Ти амну им, — сказал Грее.

Она указала направление. Столовая была на том же этаже. Небольшая комната, несколько столов с легкими стульями возле них. За одним из столов сидели тетки. На меня они посмотрели без приязни. Это, мягко говоря.

— Выбирать! — показала Грея в сторону.

Взяв подносы, мы пошли к раздаче. Чем здесь кормят? Мясо с кашей. Хлеба нет. Получив свою тарелку, походившую на поднос, но размером меньше, я взял стакан с соком и столовые приборы. То есть ложку и двузубую вилку, а еще — нож к ним. Водрузив это на поднос, пошел к свободному столику. Грея выбрала другой — не хочет рядом сидеть. Ну, и ладно!

Мясо представляло собой ногу курицы, или что-то вроде того. Словом, птица. Я прижал ее вилкой и срезал мякоть. Разделив на кусочки, стал накалывать их и класть в рот. Пресновато, специй не хватает. "Не бухти!" — приказал я себе и продолжил есть. Доев мясо, придвинул кашу. Вдруг заметил, что в столовой тишина. Я поднял взгляд: все смотрели на меня. Странно. Что не так?

Я пожал плечами и взял ложку. Дожевав кашу, запил соком. Встал. Посуду уносить? За раздачей виднелось какое-то окно. Я отнес туда поднос с грязной посудой. В коридоре меня догнала Грея.

— Если ты гулять, я проводить, — сообщила, указав на холл дома.

— Я учить.

— Как хотеть, — кивнула она.

— Почему на меня в столовой смотрели? — спросил я.

— Необычно есть, — объяснила она. — У нас нога ура брать рука. Ты разделать ее сапа. Мало кто уметь. Никто не ждать этого от мурима.

— Что такое мурим?

— Человек мужского пола. Самец.

— Почему не мужчина?

— Это официально. В обиходе — мурим.

— Обидное слово?

— Не совсем, — сказала она и смутилась. Что-то тут не так...

Я вернулся в комнату и продолжил учебу. Сколько времени прошло, я не знал. Часы у меня забрали, а других нет. На экране планшета виднелись какие-то значки, между ними — черточка. Точно время. Как его узнать? Алфавит у меня есть, а вот цифр не видно. Ладно, позже. Погрузившись в изучение языка, я забыл о еде. Но пришла Грея и отвела меня в столовую. В этот раз вместо каши подавали гороховое пюре или что-то вроде него. А еще суп и хлеб — сероватые, булочки, походившие на плюшки. Я взял две. В этот раз людей было много, я с трудом отыскал свободный стол. Грея села со мной. Я отломил от булки кусочек, положил в рот. Прожевал. Хлеб был сладким. Хоть такой... Зачерпнул ложкой суп. Хорошо! Необычный вкус, но вполне съедобно.

Завершив с супом, я придвинул тарелку с пюре. Отломил кусочек от булки.

— Почему ты есть хлеб с тири? — спросила Грея.

— Привык, — объяснил я.

— Мы есть хлеб с нерг, — указала она на стакан с соком. — И никак иначе.

— Значит, многое потеряли, — улыбнулся я.

Покачав головой, она промолчала. Кстати, жесты здесь похожие на земные. Или мне кажется?

После ужина я ушел в комнату, где вернулся к обучению. А потом за мной пришли...

* * *

— Весь день учил наш язык, — сообщила Грея. — Даже отказался от прогулки. Необычно для мурима.

— Каковы успехи?

— Знает обиходные фразы. Скан не ошибся насчет мозга.

— Как вел себя?

— Уважительно, госпожа. Постоянно благодарил. Очень вежливый мурим.

— Это не помешало ему разбить Лейге нос.

— Думаю, что она сама виновата, госпожа.

— Потому и уволили. Приведи его ко мне.

— Слушаюсь, госпожа!

* * *

Кабинет внушал. Не какая-то комната, пусть даже большая, а солидный зал. Стены мраморные, пол — тоже, да еще пара колонн. Длинный стол с полированной каменной столешницей. И еще один, более короткий — поперек. Там сидела симпатичная девушка из парка. Вот, кто здесь олигарх!

— Добрый вечер, дому!

Я сказал это на местном языке.

— Подойди!

Я приблизился.

— Говоришь на нашем языке?

— Стараюсь.

Она уставилась на меня. Заценила фингал? Мазь Греи помогла, но смотрелся я как бомж с помойки, от того чувствовал себя неуютно. Она взяла переводчик.

— Кем ты быть в своем мире?

— Пресс-секретарь банка.

— Что это означать?

— Посредник в общении со средствами массовой информации. Проводил встречи руководства с журналистами, сообщал им информацию о банке.

— Это все?

Она сморщилась. Мой ответ почему-то не понравился.

— Какой твой образование?

— Университет.

— Что учить?

— Иностранные языки.

"А еще химию", — едва не сказал я, но промолчал. Сам не знаю, почему.

— Что мне делать с тобой?

Эту фразу женщина произносит по-разному. С укоризной, сочувствием или любовью. Сейчас звучал только вопрос.

— Какие есть варианты? — спросил я.

— Их немного, — сообщила она. — Могу передать Охране. Им сказать, что ты незаконно проник в мой парк. Они посадить тебя в тюрьма. Долго спрашивать, кто ты есть. У тебя нет чипа, а вместо него — это, — она показала паспорт. — Они решать, что ты чей-то шпион. Тебя посадить в лагерь, и ты таскать камни много лет.

— Я не шпион, госпожа!

— Знаю. Ты попасть сюда из другого мира. Я могу тебе помогать. Но ты должен помочь мой Дом. Изучи нашу жизнь, посмотри, что в ней не так. Что полезного есть у вас, и что из этого можно применить здесь. Согласен?

— Нельзя изучить вашу жизнь, живя в этих стенах.

— Тебя отвезут, куда нужно. Иди.

Я поклонился и вышел. Сучка! Просто помочь было нельзя? Я бы так поступил. Ладно. Надо вырваться отсюда...

* * *

Сайя проводила чужака взглядом. Не прост, очень непрост. Говорил, цедя каждое слово. Перед этим думал. Что-то скрывает. Как склонить его к сотрудничеству? Если б не дура Лейга...

Сайя прогулялась вдоль стола. Где его разместить? В социальном центре? Там заправляют обновленцы. Им понравится чужак из другого мира. Ему вставят чип, проведут по учетам как невольного мигранта. Случай попадет в прессу, чужаком заинтересуются другие Дома. Кто-нибудь да найдет ключ к его сердцу, но не Дом Сонг. Зачем тогда, спрашивается, она увольняла Лейгу?

Сайя взяла клач. Нашла в памяти нужного абонента и мазнула пальцем. Аппарат мелодично прозвенел, и на экране возникло лицо немолодой женщины.

— Здравствуй, тетя!

— И тебе, Сайя! Вспомнила о старухе?

— И о брате тоже.

— Навещает меня редко, — сообщила женщина. — Весь день на заводе. Мать ему не нужна. Да и ты звонишь редко, — она вздохнула.

— На мне Дом, тетя.

— Понимаю, — женщина кивнула. — Только мне скучно. Прихожу вечером домой, а в нем пусто.

— Я могу тебе помочь. Есть мужчина.

— Интересно, — оживилась женщина. — Завела любовника?

— Нет, тетя. Он из другого мира.

— Ты здорова, девочка?

— Не волнуйся, тетя! Я нашла его в своем парке. По его словам, он попал под удар тока. Это подтвердил скан. Получил не менее пятисот ворг, но при этом уцелел. Неизвестным образом перенесся сюда. У него нет чипа в теле, зато есть это, — Сайя показала паспорт. — Здесь его изображение и текст на неизвестном языке. Наших он не знает. Образован и умен, но при этом скрытен.

— Хм! — сказала женщина.

— Я могу отдать его в социальный центр...

— Тогда его знания пропадут для Дома, — подхватила собеседница. — Понимаю, Сайя.

— Приюти его у себя. Научи читать и писать, заодно внуши благодарность к Дому.

— А сама?

— У меня нет на это времени. Мои слуги отнеслись к нему грубо. Был конфликт с охранницей, а затем — драка. Я ее уволила, но теперь он...

— Не испытывает к вам любви, — усмехнулась женщина. — Сильно пострадал?

— Получил под глазом синяк. Лейге он разбил нос.

— Кай это оценит.

— Не хочу, чтоб брат на него влиял.

— Он меня не навещает. Присылай! Посмотрю, что с ним делать.

— Я люблю тебя, тетя!

— И я тебя, девочка!

3.

Родители мои разбежались и уехали за границу. Сын им мешал, и его оставили в Минске. У мальчика была квартира и счет в банке, куда капали деньги. Достаточно, чтоб жить одному. Тем более что сын взрослый — шестнадцать лет...

Я устоял. Не пил и курил, хотя примеры были перед глазами. Не стал пробовать наркотики и доступных девочек, которые наградили моих приятелей СПИДом. Не впал в меланхолию и не ненавидел мир. Я приспосабливался к нему. Чтоб не чувствовать одиночество, постоянно учился. Составлял план-график и выполнял его. Занимался спортом и следил за внешностью. Никаких пивных животов и обрюзгшей морды! Стройная фигура и худое лицо, а еще белозубая улыбка и приятные манеры.

После школы я прошел Централизованное тестирование и поступил в БГУ. По совету отца изучал химию, по желанию матери — иностранные языки. Было трудно. Мои сверстники жили весело. У них были бары и вечеринки, танцы и любовь. Мне не хватало времени на сон. Зато получил два диплома. Один — университета, второй — с языковых курсов.

Окончив их, я стал жить весело. Химия давалась легко, учеба не напрягала. Я обзавелся подружкой. Лиза собиралась стать журналисткой, она увлекла меня рассказами о профессии. Мы вместе прошли кастинг на телевидении. Лиза его провалила, а меня взяли. Почему? Телевизионщикам плевать, какой у тебя диплом. Главное — уметь делать новости. К тому же им не хватало репортеров-мужчин. Среди тех, кто обучается журналистике, большинство — женщины. А с ними проблемы. Выйдет замуж, родит ребенка — и в декретный отпуск. Замену найти не просто. Вернется — в командировку не пошлешь, ребенок маленький. С мужчинами проще. Мне сказали, что я телегеничный, перед камерой не теряюсь. Плюс знание языков. Английским телевизионщиков не удивить, но чтоб вдобавок немецкий... Так вот и срослось.

С Лизой мы расстались — она не простила мне удачи. А я стал работать репортером. Пять суматошных лет. Хлеб в службе новостей тяжкий. Работа без выходных, постоянные командировки. Но мне было интересно. Я специализировался на экономике. Объездил страну, побывал в других государствах, оброс связями. Меня звали на тусовки. На одной из них я свел знакомство с Николаевичем. Он пригласил меня в банк, я подумал и согласился. Хотелось покоя и денег. Зарплата у репортеров небольшая. Хорошо платят "звездам", я в их число не входил.

Что сказать о банке? Видели гон змей? Гляньте, если не вырвет. Это банк. Здесь в любой момент могут сожрать. Подсидеть, заложить, распустить слух. Там, где есть деньги, это норма. Почему я подписался на это? Захотел испытать себя.

В этом мире у меня не было ничего. Квартиры, счета в банке... Я не знал местного языка, здешнего общества. Но зато имел опыт выживания и собирался его применить.

После завтрака меня вывели из дворца. Подогнали автомобиль. Внешне он походил на земные авто пятидесятых годов. В салоне — кожа и дерево. Я сел на задний диван, Грея устроилась за рулем. Загудел двигатель, мы тронулись по проезду. У ворот Грея остановилась и сказала что-то охраннице. Та кивнула и нажала кнопку на стойке. Поползла в сторону створка на колесиках, и мы выехали из узилища.

Я прилип к стеклу. По извилистой дороге мы пересекли лес и выбрались на шоссе. Покатили по нему. Я вертел головой. Этот мир походил на земной. Мимо окон проносились возделанные поля с небольшими рощами, показалась и исчезла река. Вдоль шоссе тянулась высоковольтная линия. Встречные автомобили походили на наш. Высокий кузов, прямые стекла. Показался город. Он надвигался, и вскоре поглотил нас. Город выглядел непривычно. Неширокие улицы, невысокие дома. В основном пять этажей, редко больше. Светло-серые стены, круглые окна. Во дворах много зелени. Сквозь нее виднелись подъезды и парковки у них. Они большой частью пустовали. Будний день?

Автомобили здесь на электрической тяге — выхлопных труб нет. Электричество двигало общественный транспорт — мы обгоняли трамваи или то, что походило на них. Вагон обшит деревом, к проводу поднимается дуга. Окна круглые, как у самолета. Вдоль дорог тянулись тротуары, по ним шли прохожие. Они куда-то спешили. Среди них были женщины и мужчины — примерно пополам. На душе стало легче. Я стал подозревать, что попал в женский мир. Прохожие были одеты в комбинезоны. Женщины — в основном светлые, иногда — яркие. У мужчин преобладали темные тона. Хорошо, что не наоборот. Не то я чего бы подумал.

Мы вкатили в элитный район. Я понял это по отсутствию многоэтажек. Вокруг было много зелени и высокие заборы, над ними возвышались крыши домов, почему-то с зеленой черепицей. Чтобы с воздуха не бомбили, что ли? Мы свернули в тупик и остановились перед воротами. Грея достала из сумки клач, так здесь называют смартфон. Она что-то сказала, и тяжелая створка поползла в сторону. Автомобиль вкатил на площадку у дома и остановился перед крыльцом.

— Выходить! — повернулась ко мне Грея.

Выходить, так выходить. Я открыл дверь и выбрался наружу. Подошла Грея и встала рядом. Я посмотрел на дом. Ничего себе особнячок! Не скажу, что очень большой, но весьма приличный. Два высоких этажа и большие окна. Есть лужайка и кусты, между них — дорожки. Что-то я заговорил, как поэт немножко. Я с трудом сдержал улыбку, мне нельзя смеяться. Как бы мне тут не пришлось плакать и ругаться.

Отворилась дверь, на крыльцо вышла немолодая женщина в светлом платье до колен. Грея напряглась. Женщина спустилась по ступеням и пошла к нам. Грея поклонилась, я, помедлив, повторил.

— Приветствую тебя, госпожа! — произнесла Грея.

— Калоцим тин, дому! — повторил я.

Женщина посмотрела на меня с любопытством.

— Это и есть ваш чужак? — обратилась к Грее.

— Да, — ответила та.

— Как тебя звать? — женщина посмотрела на меня.

— Влад.

— А я — Нейя. Племянница попросила меня помочь тебе освоиться у нас. Ей самой некогда. Ты не против?

— Нет, — сказал я.

— Тогда пойдем в дом. Ты можешь уезжать, — сказал она Грее.

Та вернулась к автомобилю. Загудел электрический мотор, и машина двинулась к воротам. Мы пошли к дому. На крыльце я открыл дверь, пропустив Нейю вперед. Та в ответ царственно кивнула. Мы вошли в просторный холл. Выглядел он роскошно. Светлый камень на полу, деревянные панели на стенах, белые диваны и кресла. Напротив — огромный экран телевизора.

— Покажу твою комнату! — предложила Нейя. Она говорила на сухья, но я ее понимал. Не зря учил.

По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Посреди него шел широкий коридор, в который выходили двери. Мы зашли в ближнюю. Я узрел широкую кровать. Это гуд. Задолбал меня топчан во дворце. Узко, жестко, в любой момент можно упасть. Во сне я ворочаюсь. Большой стол у круглого окна, кресло на колесиках, в шкафах — книги. Неизменный телевизор на стене.

— Туалет и душ за той дверью, — указала Нейя. — Ты меня понимаешь?

— Да, госпожа, — сказал я. — Но знаю мало слов.

— У меня есть ваш язык, — она извлекла из кармана клач, провела пальцем над экраном. — Что хотеть получить?

— Большой клач со словарем. Цифры с буквами. Я хочу понимать ваше время. У вас есть аудиокниги?

— Это что?

— Запись голоса читающих книги людей.

— Найдем.

— И тот же текст на бумаге или на экране.

— Зачем?

— Изучать язык. Буду слушать и смотреть.

— Хорошо, — кивнула она, — хотя мы так не учим. Что еще? У тебя есть другая одежда?

— Нет.

— Я об этом позабочусь. Хочешь есть?

— Только пить. У вас есть бодрящие напитки?

— Церг, — сказала она. — Тебе его принесут.

— Тогда все.

— Жди! — сказала Нейя и вышла.

Я отправился к шкафам, где пробежался взглядом по корешкам книг. Хм, кое-что понятно. "История Орхеи и народа Сухья". Эту книгу я прочитаю первой. А вот это что-то вроде "Арифметики", вон то — "Физика". Книги выглядели потрепанными, до меня их кто-то читал. Кто здесь жил? Не успел додумать, как пришел медведь. Разумеется, не настоящий. В комнату вплыла женщина, походившая на медведя, вставшего на задние лапы. По сравнению с ней тетки в поместье выглядели котятами. В передних лапах "медведь" нес поднос. На нем исходил паром керамический кувшинчик, и стояла кружка. "Медведь" сгрузил ношу на стол и отступил в сторону. Вошла Нейя с планшетом. Водрузив его на стол, повернулась ко мне.

— Это Вильга, — она указала на "медведя". — Помогать тебе по дому. Это Влад, — она кивнула на меня. — Он жить здесь.

"Медведь" осклабился и подмигнул. В ответ я улыбнулся. Тетка, кажется, не вредная.

— Встань ровно! — приказала Нейя.

Я подчинился.

Она достала из кармана что-то вроде большой ручки и нажала кнопку. Из конца "ручки" выскочил красный луч. Она провела им по моему телу — снизу доверху. Посмотрела на шкалу, затем мазнула по груди и талии. Опять взгляд на шкалу.

— Закажу тебе одежду, — сообщила Нейя и ушла. Вслед за ней скрылся "медведь". Передвигалась Вильга на удивление мягко и бесшумно.

Я плеснул в кружку из кувшина и отпил. Травяной настой. Вкус приятный, да и запах — тоже. Я отставил кружку. А теперь — планшет...

Полетели дни учебы. Я вставал и делал зарядку. Душ, завтрак, учеба. Через час перерыв. Небольшая разминка на лужайке, вновь учеба. Обед... Мне никто не мешал. С утра Нейя уезжала в офис, и мы оставались с Вильгой. На глаза она не лезла. Сигнал звал меня в столовую, где я ел один. Посуду мыл сам, стирал — тоже. Вильга отвела меня к стиралке, показав, как ей пользоваться. Машина мыла и сушила. Гладить нужды не было, ткань не мялась. Причем, это была не синтетика. Позже я узнал, что нити производят из какого-то растения, а потом особым образом ткут.

Бытовую лексику я освоил быстро, пришел черед сложных понятий. Язык легкий. Правописание как в белорусском — пишешь, как слышишь. Есть склонения и спряжения, но они понятные. Оставалось набрать запас слов.

Произношению меня учил телевизор. Я включал его и садился слушать. Смотрел новости. Те не радовали. Этот мир отличался от Земли, причем, в худшую сторону.

Эволюция на Орхее пошла странным путем. Местное светило (на сухья — Фло) излучало странный свет. Аборигены впитывали его и могли преобразовывать в энергию. Они становились сильными и выносливыми, могли шарахнуть молнией или оглушить электрическим разрядом. Обладали этими способностями женщины, а вот мужчины — нет. На Орхее царил матриархат. По известному принципу: кто убил мамонта, тот и главный. Племенами, а впоследствии и странами руководили дамы. Они воевали и созидали, сочиняли книги и научные теории. Они придумали машины и механизмы. Мужики копошились на подхвате. В прежние века их приравнивали к вещам. То есть продавали и дарили, могли поменять на полезные предметы. Мужчины вели дом и занимались неквалифицированным трудом. Только век назад их с большим скрипом признали за людей. Произошло это не по причине человеколюбия. Развивавшейся промышленности требовались квалифицированные кадры. Женщин не хватало, вспомнили про мужчин. Для начала разрешили обучать их в профессиональных училищах. Затем — в вузах. Оказалось, что в технических дисциплинах мужчины превосходят женщин. А их возросший доход стимулирует потребление и, как следствие, развитие производства. Страны, где это поняли, обогнали соперников.

Образованные мужчины стали бороться за права. Возникали партии и движения. Их пытались запрещать, руководителей бросать в тюрьмы. В ответ мужчины объявляли забастовки. Это било по доходам промышленников. Те давили на правительства. В результате большинство стран Орхеи провозгласило равенство полов. Соблюдалось оно со скрипом.

Необычные способности женщин привели к перекосу в технологиях. Например, двигателей внутреннего сгорания здесь не было. Все исследования крутились вокруг электричества. Оно двигало транспорт, широко использовалась в быту и в военном деле. Большинство энергии давала Фло. У городов тянулись поля с установленными на них уловителями света. Имелись тепловые и гидроэлектростанции, но их было мало. Основной задачей ученых стало совершенствование батарей. Они функционировали на физических принципах, емкость получалась небольшой. Легковой автомобиль мог проехать на одной зарядке пару сотен километров — "мергов" по-местному. Да и то, если женщина за рулем. Она работала, как живая батарея, получая энергию от светила и сливая ее в бортовую сеть. У мужчин машина ехала меньше сотни мергов, потому в водители их обычно не брали. Грузовик на электрической тяге пробегал без подзарядки меньше сотни километров, поэтому применялся в населенных пунктах. Основным стал железнодорожный транспорт, получавший энергию по проводам.

Из-за этого в бок пошли военные технологии. Боевой единицей стала женщина в доспехах. Для начала — просто в стальных, а с развитием технологий — в механизированных. Вместо танков по полям шли бронеходы, то есть виденные мной "роботы". Бронеход с женщиной мог пройти сотню километров. Это без участия в бою. Молнии жрали энергию. Зато они прожигали металл — правда, с близкого расстояния. Из-за этого армии сходились в ближнем бою. У кого толще броня и сильней молнии, тот и побеждал. Военная мысль концентрировалась на совершенствовании бронеходов.

Огнестрельного оружия не имелось вовсе. Были рельсотроны — здоровенные устройства, разгонявшие болванки электрической энергией. Ее они жрали прорву. Рельсотроны требовали высоковольтной линии, потому применялись стационарно.

На Орхее воевали, и последняя война кончилась плохо для Сухья. На нее напал соседний Курум. Причиной стала конкуренция на планетарном рынке. Курум теснил Сухья. Его продукция была дешевле и лучшего качества. Правда, не всегда. Прежде доминировали сухья. Но у них случился переворот. Объективных причин для него не было. Экономика страны успешно росла, вместе с ней — и уровень жизни. Равенство полов дало эффект. Но оно раздражало военных. Армия у сухья была кастой, в ней служили женщины. Среди них процветали однополые отношения, культивировалось презрение к мужчинам. А тут гадкие муримы рвутся к власти. Одного даже избрали в Высший Совет. Не допустим!

Генеральши вывели на улицы бронеходы. Отстранив от власти Высший Совет, создали хунту. Та отменила равенство полов, объявив о превосходстве женщин. Дескать, они соль земли. А мужчины — быдло. Их изгнали с руководящих постов и, что самое печальное, в производстве. А ведь там они достигли успехов. Не имея возможности служить в армии, мужики шли в промышленность. Они совершенствовали машины и изобретали новые. Тетки объявили это ересью. Мол, не может какой-то мурим создавать технику лучше женщин. Мужиков в Сахья опустили на уровень скота, чем воспользовались курумцы. Там давно поняли выгоду равенства полов. Поощряли обучение мужчин, принимали их на предприятия. В Сахья потянулись вербовщики из Курума. Они предлагали заманчивые условия. В Курум потек поток эмигрантов. Генеральши прохлопали этот процесс. Поначалу смеялись: пусть едут! Воздух в стране станет чище. Спохватились, когда Курум, получив приток специалистов, поднял уровень производства, а в Сахья появились проблемы. Оказалось, не все женщины-инженеры лучше мужчин. Многие даже хуже. Эмиграцию запретили. Но она продолжалась тайно. Ручейки беглецов тянулись к границе. Переходили ее ночью. Большинство ловили и отправляли обратно. Затем стали сажать в тюрьмы, но процесс набрал силу. Недовольство хунтой росло. Теперь обвиняли ее в проблемах и женщины. У них уезжали братья и сыновья, возлюбленные и супруги. Власть хунты зашатались. И она не нашла ничего лучшего, как устроить победоносную войну.

На границе случился инцидент. Группа беглецов перешла ее и углубилась на территорию Курума. Им вдогон устремились бронеходы. Но навстречу вышли машины Курума. В небольшой стычке они выдали вторгшимся звездюлей. Генеральши мобилизовали армию. В ответ Курум придвинул к границе свою. Закипели стычки, а потом случилось генеральное сражение.

Генеральши надеялись на победу. У них было больше бронеходов, их вели бой лучшие из лучших. Соль земли, ее альфа и омега. Так твердила пропаганда. Бронированный строй сахья двинулся на курумцев. Генеральши шли в первых рядах. Они желали овеять себя славой. Поначалу шло как по маслу. Сахья разнесли в клочья жидкий строй врага и погнали его назад. Курумцы бежали. Сахья мчались вслед, не заметив, как вынеслись к укреплениям. Их курумцы соорудили заблаговременно. Подтянули к границе высоковольтные линии и поставили рельсотроны. А вперед выслали жидкий заслон, которому бежать после стычки.

Беглецы скрылись за укреплениями, а в сахья ударили рельсотроны. Металлические болванки, разогнанные электрическим полем, валили бронеходы на землю. Проламывали их защиту, разбивали опоры и манипуляторы. В считанные минуты армия Сухья перестала существовать. Сначала, как боевая единица, а затем — и физически. К побежденному врагу вышли бронеходы курумцев. Пленных не брали. Тех, кто сдавался, убивали молниями. Добивали тех, кто успел выбраться из машин. Проблему с Сахья Курум решал окончательно.

После бойни победители двинулись на столицу врага. Передвигались не спеша. Зачем утомлять воинов? Армии у противника нет, столицу защищать некому. Она упадет, словно спелый плод, вместе с ней — и страна. Ее можно пограбить. Вывезти ценности и специалистов, заставить их работать на благо Курума. Устранить конкурента, низвести его в нищету, превратив некогда сильную страну в сырьевой придаток — таков был план победителей.

Олигархи Курума потирали руки. Они руководили страной и определяли ее политику, они мечтали о гегемонии на Орхее. Погрести под свое влияние страны мира, диктовать им условия — таковы были их устремления. Сахья этому мешала. И вот теперь строптивой приходит конец.

Курум повторил ошибку противника. Сначала хунта недооценила врага, а теперь тот проявил беспечнось. Воины у Сахья нашлись. Недовольные политикой хунты были и в армии. Их отправляли в штрафную часть и держали под присмотром. В бой штрафников не повели. Зачем делиться славой с отбросами? Самим мало...

"Отбросы" оказались решительными. Получив весть о разгроме, они отстранили назначенных командиров и выдвинули из своих рядов новых. Объявили о переходе власти к Комитету спасения, отмене декретов хунты. Пообещали вернуть равенство полов и призвали жителей страны встать на защиту Родины.

Удивительно, но им поверили. Может, оттого, что в стране знали о штрафной части и то, за что туда попадают. Но, скорей, сработало другое. У штрафников были мужчины. Возлюбленные и мужья, братья и отцы. Они выступили в поддержку родных. Призыв нашел отклик. В считанные дни к подступам столицы протянули высоковольтные линии. Кабель клали в землю, закрывая его дерном. Возводили и маскировали доты. К рельсотронам ставили мужчин — женщин посадили в бронеходы. Большинство их были списанным старьем, но вполне рабочим. Много женщин прошли армию, так что пилоты нашлись. Теперь они возвращались на службу. За несколько дней в Сухья появилась армия — не совсем обученная и вооруженная старьем. Но ее вели в бой решительные командиры. Армия собиралась умереть, но не пустить врага в город.

Дорога, по которой двигались колонны врага, перед столицей проходит между высоких холмов. На их склонах и возвели дзоты. Оставалось заставить противника войти в дефиле. Перед ним встала цепочка бронеходов. Их задачей было изобразить сопротивление, заставив противника поверить, что перед ним — последние защитники. Было ясно, что заслон — смертники. Тем не менее, они нашлись. В цепь встали члены Комитета спасения и другие штрафники. Только двое офицеров руководили обороной в тылу, да тех принудили к этому товарищи.

Курумцы подошли к дефиле днем. Обнаружив врага, развернулись в боевые порядки. Он представлял собой плотно сбитый строй бронеходов. Развернуться не позволяла местность. Да и зачем? Сейчас они снесут горстку защитников и ворвутся в город. Ну, а там начнется грабеж. Командиры это пообещали.

Бронированный вал ударил в жидкую цепь. Штрафники дрались насмерть. Она гибли, но уничтожали врага. Устилая путь бронеходами, тот втянулся в дефиле. И когда заполнил его до конца, заработали рельсотроны. Они били в упор. Металлические болванки рвали броню и крушили опоры. Бронеходы падали на землю. Дверцы на их спинах открывались, пилоты вылезали наружу и попадали под прицельный огонь. У гарнизонов дзотов насчет этого имелся особый приказ. Бронеход можно построить новый, а вот пилота сразу не родишь. Его нужно учить. Болванки рвали врагов на куски. В короткое время курумцы потеряли половину бронеходов.

Но они были еще сильны, да и воевать умели. Первым делом они решили подавить огневые точки врага. Бронеходы ринулись к холмам. Добежали не все, зато те, которые прорвались, врага не щадили. Доты замолчали. Не успел Курум перевести дух, как в дефиле ворвались бронеходы ополченцев. И их было много, в разы больше, чем врагов...

У курумцев был шанс. Им следовало принять бой. Пусть сахья больше, но ополченец против опытного пилота — аргумент слабый. Но Курум понес тяжелые потери. Пилоты не знали, что в бронеходах — ополченцы. Как и то, что их машины — списанное старье. Курумцы видели, как дефиле затопляют бронеходы врагов, и что их очень много. Они побежали.

Ополченцы гнали их до вечера. Догоняли, били молниями в спины, прожигая броню. Перепрыгивали и бежали дальше. Только ночь прекратила избиение. Без светила не работает живая батарея, а основные разрядились. Это спасло часть курумцев. В основном тех, кто добежал до отставшего обоза. Там они бросили бронеходы и залезли в автомобили. Понеслись на них к границе. У Сахья машин не оказалось. Утром им доставили батареи, но преследовать врага было поздно.

Разгром не привел к победе над Курумом. У него еще оставались войска. Наступать силами ополчения выглядело безумием. Бронеходы Сахья вышли к границе, и закрепились на ней. Начались переговоры, которые закончились перемирием. Оно не разрешило конфликт. Стороны готовились к реваншу...

В Сахья провели выборы. На них победили уцелевшие штрафники. Они объявили политику Обновления, для начала отменив разделение по половому признаку. Его пропаганду объявили преступлением. Но мир в обществе не наступил. Слишком долго хунта промывала людям мозги. Идеология "традиционных ценностей", проповедовавшая превосходство женщин, оказалось живучей. Общество разделилось на "традиционалов" и "обновленцев". За вторых стояло государство, в рядах первых оказались многие силовики. "В войне победили женщины! — утверждали они. — Они вели бронеходы. Причем здесь муримы?" В ряды силовиков влились изгнанные с постов назначенцы хунты. Нередко, их заменяли мужчинами, а это пробуждало ненависть. Добавьте проблемы в экономике...

Хунта опустошила бюджет. Наклепала бронеходов, призвала на службу много пилотов. Все пошло прахом. Бронеходы превратились в металлолом, пилотов похоронили. Заключи Сахья полноценный мир, это пережили бы. Провели бы конверсию производства, перешли бы на мирную продукцию. Но Курум мира не хотел, и Сахья готовилась к войне. В результате упал уровень жизни. Это вызывало недовольство. Страна кипела. Вот в этот гадючник я и вляпался.

4.

Шли дни. Я уже уверенно говорил на сахья. Нейя с Вильгой перестали пользоваться переводчиками и хвалили мое произношение. А передо мной все отчетливее вставал вопрос: что дальше? Как найти себя в этом мире? Кем работать и, главное, где? Жить из милости я не хотел.

Нейя советовала не спешить, изучить местные условия и найти профессию. Мои не подходили. Пресс-секретарю нужно иметь связи, журналисту — знать страну. У меня не было не первого, ни второго. Я это прекрасно понимал, и, если быть честным, не рвался. Местные СМИ вызывали тошноту. Новостные выпуски представляли собой рапорты о достижениях народа и его мудрого руководства. Еще сообщали о проблемах в Куруме. Дескать, люди там не доедают. Мы этим возмущены и требуем: все, что они не доедают... Питались в Сахья скудно. Я жил в доме владелицы крупнейшей промышленной компании в стране. Но на стол ей подавали кашу и овощной суп, иногда — хлеб и мясо. У себя я его ел каждый день. Я спросил Вильму: почему так?

— Все по карточкам, — объяснила она. — А там норма.

— Даже для богатых?

— Для них тоже. Можно покупать на свободном рынке. Но там еда стоит дорого. Деньги у нас есть, только Нейя не желает. Мы должны жить как все.

— На меня карточки дают?

— У тебя нет чипа, — покрутила головой Вильга. — Не положено.

Я, вдобавок, их объедаю. Вот позор... Что делать?

Проблема разрешилась сама. В один из дней, возвратившись с тренировки, я застал в комнате незнакомого парня. Он сидел, развалившись, в кресле и грыз яблоко. Увидев меня, бросил огрызок в корзину и поднялся. Ничего себе паренек! Ростом выше меня, косая сажень в плечах. Лицом, правда, не вышел, некрасивое оно у него. Нос длинный, губы тонкие, подбородок острый. Зато одет хорошо. Не привычный комбинезон, а костюм-двойка из дорогой ткани. Только вместо пиджака — китель с отложным воротником.

— Меня зовут Кай, — улыбнулся парень. — Я сын Нейи. Ты Влад?

— Да, — сказал я.

— Перенесся к нам из другого мира?

Я кивнул.

— На вид не скажешь, — покрутил он головой. — Как тебе у нас?

— Плохо.

— Почему?

— Все чужое.

— Это да, — согласился он. — Но деваться некуда. Кем ты был у себя?

— Журналистом.

— На заводе не работал?

— Не пришлось.

— Плохо, — сказал он. — Не то взял бы к себе. У меня завод электродвигателей. Понимаешь в них?

— Ни бум-бум.

— Ни бум-бум? — засмеялся он. — Говоришь странно. Хотя речь правильная.

— Учу язык по книгам.

— Этим? — ткнул он в шкафы.

— Да.

— Мои учебники. Я здесь жил. Но когда вырос, съехал. Не хочу жить у матери под фартуком. Одобряешь?

— Да, — кивнул я. — Сам жил один.

— Тогда поймешь, — кивнул он. — Не желаешь съездить в город? Заскочить в ресторан?

— У меня нет денег, а еще чипа. Меня могут задержать.

— Только не со мной, — усмехнулся он.

— Я приму душ и переоденусь.

— Подожду, — сказал он и достал яблоко из кармана.

Через пять минут мы спустились во двор. У ворот стояла машина. Если та, в которой меня везла Грея, походила на советскую "Победу", то эта — на "Мустанг" 60-х годов. Двухместное купе с узким, длинным силуэтом. Окрашена в серебристый цвет.

— Собирали на заказ, — объяснил Кай и полез в машину. Я устроился рядом. По привычке захотел пристегнуться, но ремней не нашлось. Кай нажал кнопку, двигатель загудел. Поползла в сторону створка ворот, "Мустанг" выкатил наружу и рванул с места.

— Максимальная скорость — сто пятьдесят пять мергов, — похвалился Кай. — Жаль, что здесь столько нельзя. Как-нибудь прокачу по шоссе.

В поворот он вошел с креном, едва не протаранив трамвай. Разминулись мы чудом. Трамвай возмущенно загудел.

— Смотреть надо! — засмеялся Кай и обогнал попутный автомобиль. — Ползаете, как черви.

Я вцепился в ручку над оконным стеклом. Теперь мысль прокатиться не казалась мне привлекательной. "Мустанг" мчал по столице, накреняясь, входил в повороты. Птичкой взлетал на подъемы, а затем несся вниз.

— Хорошо пишешь и читаешь? — спросил Кай.

— Да, — подтвердил я.

— Тогда едем центр, — сказал он и свернул направо. "Мустанг" подкатил к трехэтажному зданию с большой вывеской на фасаде. "Социальный центр N 4 города Мея", — прочел я. Что такое Мей? Столица государства Сахья. Я об этом не говорил? Ну, так знайте.

Машин у здания стояло мало, и мы подкатили к самому крыльцу.

— Идем! — сказал Кай и отключил двигатель.

Мы поднялись на второй этаж. Кай уверенно вел меня коридорами. По всему было видно, что здесь он бывал. Навстречу попадались служащие в форме. При виде нас они кланялись.

— Прихожу сюда за работниками, — объяснил Кай, когда очередной служащий отвесил поклон. — В центры обращаются перемещенные лица, эмигранты из других стран, люди, потерявшие близких. Они ищут кров и заработок. У меня это есть. Нахожу с нужной специальностью и беру, поселяю в общежитии и даю зарплату. Дальше сами.

Он толкнул створку двери. "Директор", — прочитал я на табличке. Слово было, конечно, другим, но суть та же. В просторной приемной за столом за столом сидел какой-то невзрачный мужичок. Увидав нас, он поспешно вскочил.

— Домин Кай?!

— У себя? — небрежно спросил мой спутник.

— Дому Клейга примет вас непременно, — сообщил мужичок и скользнул в резную дверь.

"Дому" означает "большая госпожа". А "и" краткое в имени — принадлежность к аристократии. Здесь она делится на Дома, потому и обращение такое. Ну, и буква "й" в имени. У моего спутника она есть. У матери и двоюродной сестры — то же. Дома представляют собой касту. Браки заключали преимущественно между собой. Хотя новые времена принесли перемены. Благородная дама может выйти за простолюдина, тогда дети сохранят титул. Он наследуется по женской линии. Нужно объяснять, почему? А вот мужику с кратким "и" в имени брать нужно аристократку. Иначе дети теряют титул. На мой взгляд, ерунда, но здесь за этим следят.

— Дому Клейга ждет вас! — сообщил возникший в приемной мужичок.

Мы вошли в открытую дверь. Неплохой такой кабинет у директора! Метров сорок, если не больше. Деревянные панели на стенах, мрамор на полу, монументальный стол. У стены роскошный диван. Нам навстречу встала средних лет женщина. Чуть поменьше Вильги, но тоже громадная.

— Домин Кай?

— Счастлив видеть! — поклонился мой спутник. Я немедленно повторил. — Вы невероятно хороши, дому. Впрочем, как всегда.

Я едва сдержал улыбку.

— Не смущай меня, мальчик! — погрозила женщина. — Льстец!

Но лицо ее показало, что комплимент попал в цель.

— Чем обязана визиту?

— Небольшое дельце, — сообщил Кай. — Моего спутника зовут Влад, он талантливый инженер. Изобрел замки с необычными секретами. Я пришлю их на пробу. Вам понравятся.

— Присылай, — кивнула Клейга.

— Влад приехал с Дальнего континента, там его не оценили. Хочет жить у нас. Язык знает.

— Без проблем, — развела она руками.

— У него нет чипа. Я ручаюсь за него.

— Сейчас! — кивнула тетка и прошла к столу. Нажала кнопку.

— Принеси бланки прошений! — сказала в микрофон.

В кабинет скользнул знакомый мужичок с листками в руках. Положил их перед начальницей.

— Подожди, Клем! — приказала Клейга и протянула листки мне. — Заполняй!

Кай сунул мне перьевую авторучку — шариковых здесь нет. Я присел и придвинул к себе листки. Так. "Прошение. Я, имя и фамилия (отчеств здесь по понятным причинам не существует), прибывший из... по профессии... возраст... прошу разрешить мне проживание в государстве Сахья. Обязуюсь соблюдать его законы и указания должностных лиц. Дата, подпись..." Всего-то?

Я скрутил с авторучки колпачок и стал водить пером по бумаге. Влад Хома... Вообще-то Владислав Хомич, но здесь в ходу короткие имена. А Хомой меня дразнили в школе. Прибыл с Дальнего континента, инженер, 29 лет. 25-й день пятого месяца 1043 года от явления божественной Нихья. Подпись. Я протянул заполненный листок Клейге.

— Быстро! — оценила она и добавила, пробежав глазами. — Грамотно.

Она взяла у меня ручку и начертала в углу листка резолюцию.

— Отведи! — сунула листок Клему.

Тот указал мне на дверь. Мы вышли в коридор, поднялись на третий этаж, и вошли в комнату со стальной дверью. Там хмурая тетка забрала у Клема листок, положила его стол и запорхала пальцами по клавиатуре компьютера. Здесь он называется "клач". Есть клач большой, средний и малый. По нашей классификации ноутбук, планшет и смартфон.

Женщина закончила набирать текст и взяла какой-то прибор, похожий на электрическую отвертку. С компьютером его соединял провод.

— Обнажите левое плечо!

Я стянул рукав комбинезона. Тетка приставила жало "отвертки" к коже. Легкий укол и шипение.

— Одевайтесь!

Мы с Клемом вернулись в кабинет. Там Кай любезничал с хозяйкой.

— Сделали? — спросила она у Клема.

— Да, дому.

— Подойди! — велела она мне. Я приблизился. Клейга извлекла из стола небольшой прибор наподобие приемника банковских карт на платежных терминалах. Пробежала пальцами по кнопкам.

— Активировала чип, — объяснила мне. — Добро пожаловать в Сахья, Влад Хома! Государству нужны хорошие инженеры. Да еще такие молодые и красивые. Так, Кай? — повернулась она к моему спутнику. — Будь я помоложе...

— Вы и сейчас хоть куда! — заверил Кай. — Спешно забираю Влада. Не то муж ваш меня убьет. Я на его месте так бы и поступил.

— Льстец! — погрозила ему Клейга. — Забирай. Статус объяснишь сам. Когда будут замки?

— Завтра, — сообщил Кай и указал мне глазами на дверь.

— Благодарю вас, дому! — поклонился я и вышел. Кай догнал меня в коридоре.

— А? — сказал довольно. — Видел? Полчаса — и ты полноправный житель Сахья. Можешь жить и работать.

— Почему ты соврал? — не сдержался я. — Какой из меня инженер?

— Это как считать! — хмыкнул он. — Сайя передала мне ключи. Попросила посмотреть: есть ли интерес? Я собрал специалистов. Они определили, что ключи от неизвестных на Орхее замков. Секретность невероятная для Сахья. Мы воспроизвели замки по ключам. Получилось отлично. Думаю, будут брать. На замки спрос большой.

Шустрые здесь ребята. И грамотные. По ключу сделать замок...

— Я спросил Сайю: кого благодарить? Неохотно, но сказала про тебя. Вот я и отблагодарил, — улыбнулся он.

— А деньгами можно? — спросил я.

— Будут! — пообещал он. — Когда пойдет прибыль. А пока предлагаю ресторан. Есть хочется.

Мы спустились во двор и сели в машину. Через несколько минут прикатили на тихую улочку. По сторонам ее красовались вывески ресторанов и кафе. Что-то наподобие бар-стрит Зыбицкой в Минске. "Мустанг" катил по брусчатке, Кай шарил взглядом по вывескам. Внезапно затормозил.

— Пойдем!

Мы вышли из машины и приблизились к стеклянной двери. Кай указал пальцем на приклеенный к ней листок. На нем было стилизованное изображение мужчины, вроде тех, что рисуют у нас на дверях туалетов. Фигуру перечеркивала жирная полоса.

— Опять! — Клай выругался. — Вот что, Влад! Сейчас мы войдем и сядем за стол. Говорить буду я. Ты сидишь тихо. Понял?

Я кивнул. Кай толкнул дверь, и мы вошли внутрь. Посетителей в ресторане было немного. Пара женщин у стойки, еще пятеро — за столиком в отдалении. Они уставились на нас. Взгляды дам не излучали дружелюбия. Не обращая внимания, Кай прошел к столу в центре и отпустился на стул.

— Сейчас выпьем и поедим! — объявил громко. — Садись, Влад! Интересно, чем тут кормят? Официант?

К нам подошла хмурая женщина. Одета она была в платье и белый передник.

— Меню! — приказал Влад.

Официантка, ничего не сказав, удалилась. Зато подошла здоровенная тетка из тех, что сидели за столом. Нависла над Каем.

— Ты слепой, мурим?

— У меня хорошее зрения, тофу, — сообщил Кай. — С детства.

— Видел на двери листок?

— Там какой-то знак, — кивнул Кай. — Только я не разобрал.

— Означает, что муримам сюда нельзя.

— Почему, тофу? — изумился Кай. Вот, актер!

— Потому что вы грязные и вонючие. А еще волосатые и тупые.

— Это не так, тофу! — возразил Кай. — Я вчера мылся. Или позавчера? Ну, неделю назад точно. Я чистый и совсем не волосатый. Могу показать.

Он стал закатывать рукав кителя.

— Не доходит, тупица?!

Тетка замахнулась. Ее кулак пролетел над головой Кая — он ее своевременно пригнул. А затем сделал движение стопой. Тетка грохнулась на пол. Подсечка, да еще сидя. Ловко!

— Драка в ресторане "Рельсотрон" на Круговой! — Кай заговорил в вытащенный клач. — Нападение на посетителей! Прошу выслать Охрану!

Тетки за столиком вскочили и побежали к нам. Кай принял стойку. Я вскочил и встал рядом. Он глянул одобрительно.

Подбежавшая тетка попыталась ударить Кая ногой. Он подбил ее лодыжку стопой. Тетка шлепнулась на задницу. Вторая двинула меня кулаком в челюсть. Я отклонился и залепил ей основанием ладони в подбородок. Голова тетки дернулась, и она повалилась на пол. Кай тем временем пробил в солнечное сплетение третьей. Я перехватил у четвертой кулак и провел классическую "мельницу". Тетка смачно приложилась о пол спиной.

Я повел взглядом. От стойки двигались официантки. Они держали подносы, подняв их над головой.

— Стоять! — рявкнул Кай. — Нападение на члена Военного Совета страны — это пять лет каторги. Хотите дороги мостить?

Официантки остановились.

— А вы — лежать! — приказал Кай пытавшимся встать теткам. — Иначе применю парализатор. Пару дней будете отходить.

Он вытащил из кармана предмет, походивший на фонарик. Тетки замерли.

— Подожди меня в машине! — повернулся ко мне Влад. — Дальше сам справлюсь.

Я кивнул и вышел. Через несколько минут приехал фургон Охраны. На его крыше мигали красные и зеленые фонари. Из фургона выбрались тетки в форме и побежали в ресторан.

Ждать пришлось с полчаса. Наконец, из дверей показалась процессия. Тетки в форме вели напавших на нас. Запястья задержанных сковывали наручники. Следом шел Кай. Одна из Охраны сорвала с двери листок со значком. Арестованных погрузили в фургон, и он укатил. Кай сел в машину.

— Извини, что заставил ждать, — развел он руками. — Охрана не верила, что напали на нас. Пришлось смотреть запись.

— В ресторанах ведется наблюдение?

— Разумеется. Это обязательное условие. Как потом разобраться, кто напал?

— И что им будет?

— Этим, — он ткнул пальцем в сторону уезжавшего фургона, — по десять суток ареста. Мой законник проконтролирует. Ресторан закроют. Нарушение закона о половом равенстве. Будут знать!

— А с чего они?

— Традиционалы! — махнул рукой Кай. — Обнаглели совсем. Знак "Муримам вход воспрещен" повесили. Тупицы! А ты молодец! — улыбнулся он. — Умеешь драться.

— Вильга учила.

— И меня, — кивнул он. — Давай без церемоний. Говори мне "ты.

— Хорошо, Кай! — сказал я. — Хочу спросить. Эти тетки могли ударить нас молнией. Почему не стали?

— Электрический разряд приравнивается к оружию. За него отправляют на каторгу.

— Ты действительно член Военного Совета?

— Мой завод производит двигатели для бронеходов. Военные их закупают. Я вхожу в Военный Совет как представитель промышленников. Хватит о делах! — подмигнул он. — Поедем, поедим!

Клай отвез меня к ресторану, где потребовал кабинет. Нас туда отвели. Официант-мужчина уставил стол блюдами. В них было много мяса — отварного и жареного, с овощами и кашей. А еще хлеб. Свежий!

Я набросился на еду. Во-первых, проголодался, во-вторых, надоела каша с овощами. Так что жрал. Да и Кай не отставал. Наконец, мы насытились и откинулись на спинки стульев.

— Благодарю, — сказал я. — Давно так не ел.

— Только каша и овощной супчик? — засмеялся он.

Я кивнул.

— Узнаю мать! "Мы должны жить, как все!" — процитировал он и вздохнул. — Из-за этого и сбежал. Почему я не могу позволить себе поесть? У меня есть деньги, и я их заработал. Работникам плачу. Нет же... — он вздохнул.

Я кивнул. Кай прав. Надоел этот скулеж. "Почему мы бедно живем, у нас низкие зарплаты, куда смотрит начальство?.." А сами? В Минске мне завидовали коллеги. Мол, пролез в банк, гребет деньги лопатой. Почему вы не лезли? Вакансия на сайте банка висела. Нужно знать иностранные языки? Так учите! Трудно? Но я же смог? Зато не шлялся по барам и не лил в себя пиво на диване у телевизора. Меня как-то спросила коллега: как я везде успеваю? Не только снимаю репортажи, но занимаюсь спортом и много читаю? Где взять время? Я довел до нее свой график. Спать ложусь в два, встаю в семь. Посоветовал перенять.

— А когда жить? — возмутилась она. — Это ж каторга!

Я пожал плечами. Что ответить? Неглупая журналистка, но начальником ей не стать. Зато каждый вечер проводит у телевизора. Сериалы обсуждает с подругами. Ей так нравится.

— Мамой я горжусь, — вдруг сказал Кай. — Слышал про сражение у столицы?

Я кивнул.

— Она была в ополчении. Ее бронеходу перебили опору. Он упал прямо перед курумцами. Они бросились добивать. Но подоспела Вильга, отогнала их, а мать вытащила. А вот тетю не смогла... — Кай помолчал. — Сестра стала сиротой.

Я почувствовал, что хренею. Олигархи защищали столицу? Влезли в бронеходы и пошли воевать? Я представил себе Николаевича с автоматом. Как он берет каску и встает в строй... Ага, счас! Мигом убежит. Да еще деньги со счетов за границу переведет...

— А ты воевал?

— Не пустили, — вздохнул он. — Мне пятнадцать было. Отвезли к тете в поместье и велели защищать Сайю. Сестра младше на три года. Там поставили рельсотрон, подключили линию. Мы дежурили у ворот. Но курумцы не пришли...

Он помолчал.

— Об этом фильм сняли. Видел?

Я покрутил головой.

— Первая серия вышла. В сети есть.

— Посмотрю, — сказал я.

— А теперь о деле. За замки будешь получать один перг с прибыли.

Перг — это процент. Мало.

— Если б принес чертежи, было б два, — сообщил Кай. — С образцом — три. А так все сделали мои люди. Но ты не переживай. Наши посчитали спрос, получать будешь двести нулов в месяц. Это минимум.

Ага! Нул — местная валюта. Тяжелая, к слову. У дворника зарплата — сто нулов. Здесь за них можно прожить. Шиковать не будешь, но и с голоду не помрешь. Инженер на заводе получает от трехсот нулов. Так что грех жаловаться.

— Почему вы занимаетесь замками? — спросил я. — Говорил-то про двигатели.

— Спрос на них упал, — объяснил Клай. — Машин покупают мало. У людей нет денег. Все из-за этой войны, — он вздохнул. — Ищем дополнительный доход.

Я вспомнил пустые стоянки у подъездов. И движение в городе небольшое. Теперь ясно.

— А у нас на улицах пробки, — сообщил Каю. — Порой стоишь час.

— Ваши двигатели лучше?

— Электрические — нет, — покрутил я головой. — То же, что и здесь. Батареи слабые, надо часто заряжать. Стоят дорого. Электрических машин мало.

— Есть и другие?

— Море. Ездят на бензине и солярке. А еще газ.

— Расскажи! — оживился он.

— Ручку дай! — попросил я и придвинул бумажную салфетку. Начертал на ней схему двигателя внутреннего сгорания. Рассказал, как ходят в поршнях цилиндры, про впрыск топлива. Сообщил про коленвалы и шатуны. Примитивная схема из учебника. Кай внимал.

— Эти двигатели лучше? — спросил, когда я смолк.

— Электрические проще. Они не загрязняют атмосферу.

— Тогда почему эти?

— Появились раньше. Конструкция отработана. И у них есть важное достоинство: едут, сколько пожелаешь. Только заливай топливо.

— Расскажи мне про него.

Я взял чистую салфетку. Начертал ректификационную колонну. Крекинг — наше все. В Беларуси два огромных нефтеперерабатывающих комплекса. Специалистов для них учат в вузах, это популярная специальность. Нефть есть и здесь. Из нее извлекают смазочные масла, оставшийся продукт сжигают на тепловых электростанциях. Для того, собственно, их и строят. Я изобразил схему установки непрерывного крекинга нефти, рассказал, как работает термический и каталический методы.

— Но простой бензин можно получать и перегонкой, — завершил лекцию. — Выход будет меньше, октановое число — небольшим. Но простым моторам сгодится.

— Напиши мне про это! — сказал Кай. — Заплачу.

— Сколько?

— За моторы — пятьсот нулов. За бензин еще столько. Итого тысячу.

А неплохо так...

— Я мало знаю.

— Все, что вспомнишь. Когда ждать?

— Хоть сегодня.

— Тогда делай! Текст шли мне на почту. Адрес дам.

Он забрал ручку и начертал адрес на салфетке. Электронная почта здесь есть. Только я не пользовался — некому писать.

— Файл (он сказал: "Куч") обязательно зашифруй. Пароль, — он помедлил, — "бензин". Здесь не знают этого слова. Высылай, как только напишешь. Я ложусь поздно.

— По рукам! — сказал я. — Не будем терять времени.

Кай отвез меня в особняк. В своей комнате я включил планшет и придвинул клавиатуру. Ну, поехали! "Виды двигателей внутреннего сгорания"...

5.

Получив права, я купил старый "опель", на другое денег не хватало. Машина устала жить и норовила умереть. Приходилось ездить по СТО. Автослесари обожают разводить на бабки лохов. Только я не промах. Заходил на форумы, где общался с опелеводами. Получал добрые советы и рекомендации, и спустя год мог давать их сам.

Я не ремонтировал машину сам. Разве что по мелочи. Заменить свечи и колодки, воздушный фильтр. Но зато я знал, что в "опеле" неисправно. Говорил это на СТО и ни разу не ошибся. Изучить одну машину можно и дилетанту.

Я накатал десять страниц. Зашифровав файл, отправил его Каю. После ужина занялся крекингом. Кроме описания процесса, изобразил схемы установок. Планшет имел программу, позволявшую рисовать стилусом. Трудности возникли с лексикой — в языке сахья не хватало терминов. Пришлось использовать описания. Зашифрованный файл улетел по адресу, а я пошел спать.

После завтрака прилетел Кай. У него были красные глаза.

— До полуночи читал, — объяснил он и достал деньги. — Держи! Все, как обещал. И открой в счет в банке! С чипом это не проблема. Я не буду возить тебе каждый раз плату.

Выглядел он раздраженным. С чего? Денег жалко? Я поблагодарил и пообещал. Он уехал, а я пересчитал купюры — ровно тысяча. Не обманул. Глядишь, и за замки капнет.

Разговор выбил меня из колеи. Учиться не хотелось. Я полез в местный интернет. Здесь он называется Информаторий. На земной похож мало. Никакой глобальной паутины, только местная. Социальных сетей нет. Личный сайт можно открыть с разрешения надзирающего органа, а тот их неохотно дает. Но информация в сети много. Есть и электронные библиотеки. Они платные и бесплатные. Кстати, заплатить просто. Компьютер опознает личный чип, и после скачивания с твоего счета снимут деньги. Сумма делится между автором и продавцом. То же с фильмами и музыкой. Нет чипа или счета? Фиг скачаешь. Пробовал.

За фильм, который хвалил Кай, денег не просили. Прочитав текст, я догадался о причине. Государственный заказ. Фильм воспевал героизм защитников Сахья — женщин и мужчин. Недвусмысленный подтекст. Если вместе проливали кровь, то зачем делимся по полу? Надо жить дружно!

Я включил просмотр. Через два часа встал с затекшей шеей. Картину сняли нетипично хорошо. На ее фоне остальные смотрелись убого. Кинематограф здесь молодой, возник позже телевидения. Почему? На Земле первой появилась фотография. Для начала — на стеклянных пластинах. Потом изобрели пленку и, как следствие, возможность запечатлеть на нее движущиеся объекты. Здесь пленки нет. Электронные технологии идут впереди химии. Она здесь не развита. С появлением телевидения возникла проблема контента, тогда и начали снимать.

Местный фильм представлял собой театральную постановку, запечатленную на электронном носителе. Статичная камера, общий план, редко — крупный. Сюжеты никакие. "Битва за Сахья" оказался совершенно другим. Его снял новатор. По масштабу фильм походил на эпопею "Освобождение". Те же планы и размах, совещания в штабах и батальные сцены. Красной нитью — судьбы главных героев. Фильм честно показал приграничное сражение. На экране шеренгами падали бронеходы Сахья. Вдоль поверженных шли курумцы и добивали уцелевших. От такого сжимались кулаки. Разгром завершал первую серия. К съемкам второй только приступили.

Я подивился смелости режиссера. В СССР не решились снять разгром Красной Армии в пограничных сражениях. "Освобождение" начиналось с Курской Дуги. Потом были Киев, Минск и Берлин...

Режиссером фильма числилась некто Кея Дон. Поискал информацию о ней. 42 года, театральный режиссер. В составе ополчения сражалась за столицу. Сценарий к фильму написала сама, к слову, не идеально. Диалоги слишком сухие.

На сайте студии я наткнулся на объявление. "Съемочная группа фильма "Битвы за Сахья" производит отбор актеров-мужчин для второй серии фильма. Просмотр кандидатов ежедневно в рабочие часы в павильоне N 2".

Я почесал в затылке. Почему б не сходить? Все равно делать нечего. Пора влиться в местную жизнь. Не возьмут, так хоть посмотрю на людей. И себя покажу. Шутка.

Я надел лучший комбинезон и отправился за ворота. Перед этим уточнил в сети, как добраться. Оказалось просто: трамвай шел прямо к студии. Можно вызвать такси, но у меня нет клача. Кстати, стоит купить, деньги есть.

Вильге я сказал, что иду гулять. Она только кивнула. Про мой чип она знала — Кай рассказал. До остановки оказалось недалеко. Подошел трамвай, я поднялся в салон и купил билет у кондуктора-мужчины. Тот поворчал при виде крупной купюры, но сдачу отсчитал. Билет стоил 20 терри, то есть пятую часть нула. По местным меркам дорого. С проездным ездить дешевле. Большинство пассажиров их и предъявляли. Мне он без нужды.

Получив на сдачу несколько купюр и гору мелочи, я примостился у окна. Пассажиров в трамвае мало, люди на работе. Я смотрел на проплывавшие мимо дома. Во дворах гуляли папочки с детьми. Мам почти нет, зарабатывают деньги для семьи. Женщины здесь получают больше мужчин, занимают руководящие должности и лучшие места. Вот такое "равенство".

Студия размещалась в трехэтажном здании с колоннами. У вахтера я спросил павильон N 2. Он махнул рукой направо. Прошагав по коридору, я нашел нужную дверь и вошел внутрь. В павильоне было многолюдно. Мужики толпились у дверей, не решаясь зайти в глубь. Претенденты. В основном молодежь, но попадались и седые. Сколько нас? С сотню наберется.

Я протиснулся вперед — зачем толкаться у дверей? В центре павильона красовались декорации. Они изображали комнату и коридор к ней. В комнате стояли стол и стулья казенного вида.

— Уважаемые гости! — раздалось сбоку.

Я повернул голову. На небольшом подиуме стояли две женщины. Одна средних лет, вторая — помоложе. Она и говорила.

— Прошу разобраться по рядам. После чего тофу Дон пройдет и отберет кандидатов на роль.

Так это режиссер фильма? Я присмотрелся. Женщина как женщина. Не красавица, но лицо живое. Собой худощавая, и глаза умные.

— Не обижайтесь, если вас не отберут, — сказала режиссер. — Мы ищем определенный типаж. Но вы сможете сняться в массовых сценах. Пять нулов в день. Кто согласен, скажите Рее, — она кивнула на молодую. — Те, кого отберу, проходят туда, — она указала на бутафорскую комнату.

Толпа зашумела и стала разбираться по рядам. Вышло криво — мужики явно не служили. Я пристроился с краю. Режиссер сошла с подиума и пошла вдоль рядов. За ней двигалась помощница. Я наблюдал. Режиссер шла, разглядывая людей. Изредка останавливалась и задавала вопрос. Потом шла дальше или указывала на декорации. Избранный выходил и шел к ним. Это случалось редко. Присмотревшись, я догадался, что отбирают молодых и симпатичных. Шанс есть. Симпатичных здесь мало. Взять Кая. Всем парень хорош, но лицом только девок пугать. Но в его случае это не беда: Кай умен и богат. В моем банке работал Леша Головлев. Умница, светлая голова. В тридцать лет — член правления. Но лицом — лошадь лошадью. Как-то мне поручили сфотографировать руководство банка и разместить снимки на сайте. Я пригласил лучшего фотографа. Увидав Лешу, он впал в ступор. Потом долго выставлял свет, щелкал камерой. Вечером позвонил мне.

— Все вышли замечательно, — сообщил грустно. — Но один... Даже фотошоп не помог.

— Присылай, как есть! — предложил я. — Покажу членам правления. Пусть они решают.

Фотографии понравились всем, даже Леше. Насчет внешности он не комплексовал. Женился на красавице. Причем, та получила мужа в результате жестокой борьбы. За Лешу девки дрались...

Режиссер и ее помощница подошли ко мне. Я приветливо улыбнулся.

— Какой милый! — воскликнула режиссер. — Как зовут?

— Влад.

— Необычное имя.

— Я издалека.

— Приходилось сниматься в кино?

— Нет.

— Думаешь, справишься?

— Непременно.

— Почему?

— Я талантливый.

Режиссер захохотала. Ее спутница хихикнула.

— А ты наглый! — объявила режиссер. — Но мне нравится. Проходи! — она указала на декорацию.

Я прошел. Нас набралось пятеро. Большинство парней было моложе меня, лишь один старше. Этот держался уверенно, остальные смущались. Не пройдут — перед камерой теряться нельзя.

Появился оператор с помощниками, все мужчины. Принесли камеру и стали расставлять осветители. Пришла режиссер.

— Сейчас раздадут текст, — объявила претендентам. — Там всего три предложения. Заучить легко.

Подошедшая помощница принесла листки.

— Итак, сцена. Мобилизационный пункт, кабинет начальника, — стала объяснять Кея. — Вы пришли проситься на войну. Я изображаю начальника. Сижу здесь и подаю реплику. Вы мне отвечаете. Постарайтесь сделать это искренне. Пять минут на изучение текста.

Я поднес листок глазам. "Начальник пункта: "Почему вы хотите воевать?" Ответ: "На столицу движутся враги. Они хотят сделать нас рабами. Не бывать этому!"

Бле-ать! Лучшего они не придумали? Меня это "не бывать" на Земле задрало!

— Тофин Зарг! — Кея указала на ближайшего к ней парня.

Тот положил листок на стул и подошел к столу.

— Почему вы хотите воевать?

— На столицу движутся враги...

Нет, парень, не пройдешь.

— Благодарю, тофин! Вы свободны.

Парень поклонился и пошел к выходу.

— Тофин Григ!..

— На столицу движутся враги...

— Благодарю. Свободны.

Относительно хорошо произнес текст лишь тот, который держался уверенно. Наверное, актер. И одет лучше других.

— Подождите! — режиссер указала ему на стул. — У нас еще претендент. Тофин Влад!

Подхожу к столу.

— Почему вы хотите воевать?

Пауза. Брови Кеи ползут вверх. Претендент забыл текст? Нет, тофу! Я не буду говорить эту херню.

— Моя мать с сестрой погибли в сражении у границы. Я их очень любил... (Пауза). А теперь курумцы идут сюда. Хотят сделать нас рабами. (Теперь с яростью). Да я их грызть буду! На куски рвать! Не возьмете, проберусь к ним в лагерь. Подкрадусь ночью и убью! У меня нож есть. Вот... — лезу карман. — Острый. Я прошу вас: возьмите! Ну, пожалуйста!..

Опускаюсь на колени. В комнате тишина. Слышно, как потрескивает осветитель. Поднимаю взгляд. Глаза у Кеи по пятаку, у Реи — и того больше. Оператор открыл рот и забыл про камеру. Встаю. По лицу Кеи бежит тень.

— Почему изменил текст?

— Он плохой.

— Твой, значит, лучше?

— Живее.

— А тот мертвый?

— Слишком правильный. Так не говорят.

— Понимаешь в текстах?

— Работал журналистом.

— Где?

— На Дальнем континенте.

— Как попал к нам?

Кея в изумлении. Другие — тоже.

— Слишком долгая история. У меня есть разрешение на проживание и работу. Можно навести справки в социальном центре или проверить чип.

Кея машет рукой. Чип ее не интересует.

— Говорил, ранее не снимался. А играешь, как профессионал.

— Работал на телевидении.

— Хорошо, — вздохнула она. — Беру. Тофин Криг, благодарю за сотрудничество.

Актер с каменным лицом идет к выходу. Кажется, у меня появился враг.

— Съемки завтра. Начало в десять часов. Тебе дадут текст сцены.

— Я могу вносить в него исправления?

— Да, — сказала Кея после паузы. — Но сначала покажи мне.

— Благодарю, тофу!

— Вот ведь взялся на мою голову! — пробормотала она и встала. — Что про деньги не спросил?

— Сколько будете платить?

— Двадцать нулов в день.

Ничего так...

* * *

На студию я приехал пораньше — Кея попросила. Позвонила сама. Я обзавелся клачем. Продавец сняла данные с моего чипа и внесла их в базу. Привязала аппарат. Теперь лишь я могу им пользоваться. Для начала я позвонил Рее и продиктовал номер. Сообщил адрес почты, по которому следует выслать текст. После этого зашел в банк и открыл счет. Положил на него деньги — неудобно таскать пачку с собой. И нужды нет. Банкоматы здесь на каждом углу. Никаких карт не нужно, их заменяет чип. Банкомат тебя опознаёт, набираешь код — и снимай деньги.

В социальном центре мне выдали продуктовые карточки. Без них можно есть в ресторанах, но там дорого. Карточки представляли собой листок с клеточками. В каждой — название продуктов. Крупа, овощи, мясо, хлеб. Остальное продавалось свободно. Клеточка — дневная норма. Карточки можно отоварить сразу за месяц. Любопытства ради я зашел в городскую столовую. Кассир-мужчина выстриг по половинке из трех клеточек. Я получил суп, кашу и кусок хлеба. Сок шел без карточек. Заплатил 50 терри. Еда мне понравилась. Вкусно готовят и обстановка душевная. Повар стоял на раздаче и улыбался посетителям.

Дома я уведомил Вильгу о переменах. Она покачала головой, но ничего не сказала. Вечером ко мне заглянула Нейя. Выслушала и вздохнула.

— Не ожидала, что ты станешь актером.

— Неизвестно, как выйдет, — сказал я.

— Кея не ошибается в людях.

— Вы знакомы с ней? — удивился я.

— Ее все знают, — улыбнулась Нейя. — У нас маленькая страна, Влад. Да и Мей небольшой город.

В самом деле. Население Сахья — двенадцать миллионов человек. Из них в столице живет более миллиона. Страна вроде Беларуси, только территория больше.

— Станешь знаменитостью, не забывай нас! — попросила Нейя.

Это еще нужно стать... Но я пообещал.

Вечером я исправил текст. В основном — диалоги. Отослал Рее. Утром позвонила Кея и попросила придти раньше.

— Что ты знаешь о войне? — спросила в студии.

— Читал учебник.

— Тогда ясно, — вздохнула режиссер. — Наш фильм — национальный проект. Для начала объявили конкурс сценариев. Победил мой. Знаешь, почему?

Я покачал головой.

— В нем нет вымышленных героев, все реальные лица. Я сидела в архивах, изучала документы. Тысячи людей. Большинство из них погибли. Рассказать обо всех невозможно, приходилось выбирать. Под столицей в бой вступили два десятка рельсотронов. Расчет каждого — четыре человека. Командир, наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Всего восемьдесят мужчин. Кого было предпочесть? Я выбрала расчет номер пять. Знаешь почему? В нем трое были пожилыми. Четвертый — мальчик-сирота, двадцати лет от роду. Он рос в детдоме. Звали его Дин Рут. Его ты будешь играть.

Она включила планшет и стала листать пальцем картинки.

— Вот он!

На меня смотрело миловидное, юное лицо. Симпатичный парень.

— Из-за внешности его дразнили "Милашкой". Дин не обижался. Что заставило его пойти на войну? Ему не было кого защищать. Ни семьи, ни женщины. Но он очень горячо просил, и его взяли, — она помолчала. — Он погиб вместе с остальными. Теперь понимаешь, почему твои поправки не годятся?

Я покрутил головой. Кея посмотрела удивленно.

— У Дина была мать, — сказал я.

— Но он не знал ее. Я хочу тебе кое-что сказать, Влад. Ты приехал издалека, и многое знаешь. В годы диктатуры матери нередко отказывались от сыновей. Отдавали их в детские дома, а там было не сладко. Скудное питание, воспитатели из военных. Они били мальчиков. Обучали их читать и писать, и ничему более. Дин был чернорабочим. На войне стал подносчиком снарядов. Он не мог говорить о матери и сестре, его бы тут же разоблачили. Ты согласен?

— Нет.

— Почему?

— Сирота мечтает о родителях, порой, придумывает их. Мол, они служат где-то далеко, потому и сдали ребенка в детдом. Но они за ним обязательно приедут. Дин хотел в это верить. Потому говорит о матери и сестре. Ведь они у него могли быть! Остальным понятно, что он врет, но они не решаются возразить. Потому что виноваты перед пареньком. Это с их молчаливого согласия мальчиков отдавали в детские дома, где держали впроголодь и били. Теперь им стыдно. Потому что паренек, которому изуродовали судьбу, идет защищать Родину.

— Я хотела об этом сказать, — пробурчала Кея. — Потому и выбрала этот расчет. Но твои слова жгут сердце.

— Вы снимаете фильм-урок, напоминание о совместной победе?

Она кивнула.

— Пусть традиционалы задумаются. Они называют нас грязными и вонючими, не считают за людей. Пусть посмотрят на этого паренька. После всех издевательств пошел воевать за них. И погиб, чтоб они жили.

— Забери меня Темнота! — вскричала она. — Как ты все повернул! Рос в детдоме?

— Нет, тофу.

Зато жил без родителей. И мечтал, что они меня заберут.

— Принимаю, — сказала Кея.

— А еще Дину следует дать девушку.

— Что?!

— Пусть он встретит ее среди ополченцев. Она отвергнет его, потому что аристократка. У нее буква "й" в имени. Зовут ее Клейга. Для нее этот парень никто. Только Дин будет ее любить. В свой последний час, когда погибнут товарищи, он встанет к рельсотрону. Будет стрелять и кричать: "Это вам за мать и сестру! За Клейгу!" Он видел, как упал ее бронеход и решил, что она погибла. Но Клейга уцелеет. Много лет спустя она придет к мемориалу павших бойцов. Принесет к его подножию цветы. По ее щеке побежит слеза, и она тихо скажет: "Прости, Дин..."

— Замолчи! — крикнула Кея. — Я сейчас зарыдаю.

— Надо сделать так, чтоб рыдали зрители.

— Ладно, правь! — согласилась Кея. — Посмотрю, что получится.

А потом были съемки... Выжигающий глаза свет, ползущий от жары грим, недовольный голос режиссера. Дубли, дубли... К концу съемочного дня я уже не хотел денег. Мелькнула мысль отказаться от роли. Только я ее отверг. Подписался — не скрипи!

Спустя время, я втянулся, и в студию ехал с удовольствием. У меня сложились душевные отношения с партнерами. В перерывах они рассказывали о себе. В годы диктатуры актеров изгоняли из театров. Пьесы ставили без мужских ролей. Изгнанники отправились на заводы и создали там самодеятельные театры. Постановки их пользовались успехом. Зрителей приходило больше, чем в театры. Хунта попыталась самодеятельность запретить, но владельцы предприятий не подчинились. Самодеятельность сплачивала коллектив, и из-за этого он работал эффективней.

В войну актеры попросились на фронт. Кое-кто успел повоевать. Для них этот фильм не был чем-то отвлеченным — они в нем жили.

— Повезло тебе, Влад, этого не видеть, — говорили они, и я соглашался.

Ко мне они относились, как к сыну — мужикам-то под пятьдесят. Для них я пацан.

Играли они замечательно. Во взглядах, обращенных на меня, сквозила снисходительность и вина. Их герои понимали, что погибнут, и жалели, что вместе с ними умрет замечательный парень. Но спасти его не могли. Вечерами мы просматривали отснятый материал, и я замечал влажные глаза Кеи. И не только у нее.

С партнершей у меня отношения не задались. На роль Клейги режиссер пригласила местную звезду. Уличив момент, та прошипела:

— Не смей приближаться ко мне, мурим! Я вонючек не теплю.

От такого я охренел и пожаловался Кее. В ответ она улыбнулась:

— Я все знаю, Влад. Но так нужно.

Я понял, просмотрев материал. Актриса смотрела на меня с брезгливостью. Из-за этого любовь Милашки выглядела особенно безнадежной, и от этого щемило в груди.

* * *

— Здравствуй, Сайя!

— Рада слышать тебя, тетя.

— У меня новость: Влад ушел от нас. Перебрался в социальное общежитие.

— Почему?

— Говорит, что хочет жить самостоятельно. Нашел работу на киностудии, снимается в фильме.

— Он актер?

— Говорит, что нет. Но его взяли. Хорошо платят.

— Это ненадолго. Съемки завершатся, и он останется без работы.

— У него есть деньги. Кай заплатил ему за сведения.

— Знаю. Брат звонил. Очень злился.

— Почему?

— Потому что сам не догадался. У нас крупнейший в стране завод по переработке нефти. Мы извлекаем из нее смазки, остальное продаем на теплоэлектростанции. Отдаем почти даром, потому что спрос малый. Но если использовать эти отходы для сжигания в моторах, открываются невероятные перспективы. Автомобиль с таким двигателем может вести любой. Он не привязан к источнику энергии. Заправочные станции не требуют электрической линии — достаточно раскинуть уловители света, а топливо можно возить с собой. Удлинятся линии грузовых перевозок, что важно для Сахья с ее протяженными пространствами. Инженеры Кая сейчас создают двигатель. Если у них выйдет, завод придется расширять или строить новый, поскольку спрос ожидается невероятный. Возрастет производство автомобилей, в первую очередь — грузовых. Выпуск легких фракций нефти станет приносить прибыль. На внешний рынок пойдет невиданная ранее продукция: легковые автомобили и грузовики с тепловыми двигателями. Они будут стоить дешевле электрических. Кай мне много чего наговорил. Я все одобрила.

— Значит, Влад принес пользу?

— Да, тетя. Благодарю тебя.

— Это Кай.

— Он тоже. Но ты сумела расположить чужака к Дому.

— Скорее, он нас. Удивительный мальчик. Очень упорный и работящий, легко располагает к себе. Вильга от него в восторге. Даже учила его драться.

— Он и так это умеет. Разбил нос охраннице.

— Что дальше?

— Ничего. Пусть живет, как ему хочется. Он принес Дому несомненную пользу. Оправдал затраченные время и деньги.

— А если знает еще что?

— Вряд ли. Он не инженер. Я читала его записки. Общие сведения и идеи. Кай загорелся ими, поскольку пришлись к месту — ему не хватает заказов. У Влада нет инженерного образования. А что знает журналист? Только то, о чем ему рассказали. Кто станет делиться с ним тайнами? Бесполезная профессия.

— Ты сурово судишь.

— Такова жизнь, тетя.

— До свидания, девочка...

* * *

После павильонных съемок мы выехали в поле. Жили в палатках. Подходящая местность нашлась в отдалении от столицы. На месте настоящих боев снимать было нельзя — здесь располагался мемориал. Кроме нас на съемки прибыла группа бронеходов. В батальных сценах они изображали противоборствующие стороны. Свой лагерь военные разбили неподалеку. По утрам молодые женщины вставали по сигналу, совершали пробежку, а затем шли купаться к реке. Я подключился к ним. В строй, ясное дело, не вставал, но держался неподалеку. Интересно было наблюдать местных воительниц. Они тоже посматривали, и в их взглядах читалось любопытство. После завтрака женщины влезали в бронеходы и изображали бой. Посмотреть на это собиралась незадействованные в сцене актеры. Зрелище впечатляло. Бронированные волны шли навстречу друг другу, и от их поступи дрожала земля. Из манипуляторов вылетали молнии, после чего некоторые машины валились на землю. Победители перепрыгивали их и шли дальше. Мне это напоминало фантастические фильмы. Впечатление усиливали бронеходы — угловатые корпуса на шагающих опорах. "Голов" у них не имелось. По бокам бронегондол — "руки"-манипуляторы.

С батальными сценами почему-то не выходило. Кея ругалась и заставляла повторять. Они о чем-то жарко спорили с командиршей бронеходчиков. А те, пользуясь моментом, вылезали из машин и растягивались на траве.

Еду нам возили из недалекого города. Из кузова выволакивали термосы, корзины с хлебом, фляги с соком или компотом. Кормили сытно и бесплатно, карточек не просили. В съемках есть своя прелесть.

Бронеходчицы ели с нами. Мы сидели на лавках за общим столом. Как-то ко мне подошла девушка. Невысокая, крепкая, с простоватым лицом.

— Можно? — спросила, указав место рядом со мной.

— Запросто! — сказал я и подвинулся.

Она села и поставила на стол миску с кашей. Некоторое время мы сосредоточенно работали ложками. Девушка ела аккуратно, отламывая от хлеба небольшие кусочки.

— Вкусно! — сказала, опустошив тарелку. — И мяса в кашу кладут много. Тебе принести церг?

— Если не трудно, — кивнул я.

Она забрала мою миску, отнесла ее вместе со своей к раздаче и вернулась с двумя кружками. Мы сидели, блаженно потягивая горячий напиток. По вкусу церг походил на чай. Его делают из травы, которую растят на полях. На мой вкус церг слишком душист, но здесь любят такой.

— Хорошо! — сказала соседка, отставив кружку. — Нам тут нравится. Кормят, поят и не надо ходить строем. Сниматься интересно. А тебе?

Я кивнул.

— Меня зовут Сая. Ты Милашка?

— Это прозвище моего героя. Меня зовут Влад.

— Я смотрела, как ты играешь. Мне понравилось. Обязательно посмотрю фильм.

Я кивнул вновь.

— Почему ты бегаешь с нами?

— Вместе интереснее. Привык в армии.

Е брови поползли вверх.

— Ты служил?

— Я приехал с Дальнего Континента. Там мужчин берут в армию.

— Чем ты занимался?

— Водил танк. Это бронированная машина, которая едет на гусеницах — по стальным лентам, которые тянут катки. Словно поезд по рельсам.

— Никогда не слышала о таком.

— А я не видел бронеходов. Не покажешь?

— Сейчас!

Она встала и осмотрелась.

— Командир ушла в палатку, — сообщила спустя минуту. — Она любит после обеда поспать. Идем!

Я отнес кружки, и мы отправились за холм. Там стояли бронеходы. Дверцы на спинах открыты.

— Это мой, — Сая указала на черную машину. — Курумский "Архан". Захвачен после битвы за Мей. Большинство их пустили на переплавку, но несколько штук уцелело, и теперь мы изображаем врагов, — она хихикнула. — Бронеход старый, конечно, но еще ничего. У курумцев хорошие машины.

— Можно? — указал я на дверцу.

— Лезь! — разрешила она. — Все равно ничего не увидишь. Экран включится, если внутри живая батарея. Причем, сильная. Не любая женщина может водить бронеход. Что говорить о мужчинах, — он снисходительно улыбнулась.

Но я все же полез. Бронеход стоял, согнув "ноги" — по иному не взобраться. Я сунул ногу в скобу под корпусом, схватил рукой за вторую и забрался внутрь. Осмотрелся. Внизу — "педали", наподобие тех, что используют в эллиптическом тренажере, впереди — рычаги. На них сверху — кнопки. Я встал на "педали" и взялся за рычаги. Не удержавшись, нажал красную кнопку.

Загудел мотор, и задняя дверца закрылась. Показалось, или я расслышал удивленный крик? Из педалей вылезли дуги и обхватили ступни. Перед глазами вспыхнул экран. Камеры, установленные снаружи, проецировали на него изображение — каждая в свой квадрат. В одном из них я рассмотрел Саю. Она что-то кричала и махала руками.

Я двинул "педалями". Бронеход выпрямился и шагнул вперед. Я потянул на себя правый рычаг. Машина развернулась направо. Все понятно. Я задвигал "педалями". Бронеход рванулся вперед. Шел он плавно, не качался и не пытался упасть. Интересное устройство. Центр тяжести наверное низко. Я ускорил движение, потом побежал. Вау! А он быстрый! Километров тридцать в час точно будет. Прыгнуть сможет? Не получилось...

Я загнал бронеход на холм, развернулся и пошел вниз. При этом корпус отклонился назад. А когда шел вверх, было наоборот. Гироскопы стоят, точно. В вождении ничего сложного нет.

Подойдя к Сае (она продолжала махать руками), я нажал красную кнопку. Бронеход присел. Загудел мотор, открылась задняя дверца. Довольный, я выскочил на траву.

— Ты что себе позволяешь? — подбежала ко мне Сая. — Зачем включил бронеход?

Внезапно она выпучила глаза и прикрыла рот ладошкой.

— Как ты смог?!

— Извини! — сказал я. — Не удержался.

— Ты и вправду служил... — покрутила она головой. — Я не верила.

— Меня долбануло током, — объяснил я. — Высокое напряжение, едва выжил. Оттого, видимо, и способности.

— Никогда не слышала о таком. Чтобы мурим... то есть мужчина вел бронеход... Никому об этом не говори!

— Почему?

— Меня накажут. Нельзя разрешать посторонним водить бронеход.

— Так это трофей.

— Все равно, — покачала она головой. — У нас строгая командир. Не скажешь?

— Могила! — я стукнул себя кулаком в грудь.

Она улыбнулась и взяла меня под руку.

— Идем!

Обратным путем мы вернулись в лагерь. Бронеходчицы сидели за столом и чем-то болтали. Нас встретили нас насмешками.

— Сая мурима себе отхватила! За ручку ведет.

— Выделывалась перед ним, бронеход по холму гоняла, — фыркнула рослая тетка с тяжелым лицом. — Что скажешь, мурим? Понравился бронеход?

— Да, тофу, — кивнул я. — Да так, что я решил записаться в бронеходчики.

Сая сжала мой локоть. Бронеходчицы засмеялись.

— Как ты стронешь его с места? — ухмыльнулась тетка. — А, мурим?

— Сяду вам на колени.

— А-а-ах! — грохнули за столом. — На колени... Цоя, выдержишь? Он ведь совсем маленький. А-га-ха!

— А ты веселый, — сказала другая девушка, когда все отсмеялись. — Расскажи еще что-нибудь!

— Командир останавливает бронеход. Из него вываливается пилот. "Почему твой бронеход ходит кругами? Почему он виляет? — спрашивает командир. И тут она улавливает запах. — Ты что, пьяная?" "Я — нет! — отвечает пилот. — Вы же сами сказали: это бронеход..."

— А-а-ах! — отозвались за столом. — Бронеход пьяный... Га-га-га!

Простые они девочки, немудреные. Древним шуткам смеются.

— Еще! — потребовали за столом.

— Бронеходчица лезет на дерево. "Ты куда?" — спрашивает ее другая. "Яблоки есть". "Так это другое дерево! На нем не растут яблок". "А у меня с собой".

За столом грохнули так, что вздрогнули палатки. Бронеходчицы качались от смеха и показывали друг на друга пальцами. "Яблоки... С собой..."

Привлеченная шумом, из палатки выползла командир. Недовольно щурясь, она направилась к столу. Разглядели ее не сразу. Но потом увидали и смолкли.

— Что тут происходит? — спросила командир. — Почему шум?

— Мурим рассказывает смешные истории, — одна из девушек указала на меня. — Про бронеходчиц.

— Да? — зловеще улыбнулась командирша. — Что ж, послушаем. Все равно разбудили. Говори, мурим!

— Рядовая бронеходчица подходит к своему командиру. Спрашивает у нее: "Скажите, тофу. Если я пожалуюсь на вас старшему начальнику, мне за это ничего не будет?" "Ничего тебе не будет, — отвечает командир. — Вот совсем ничего. Ни бронехода, ни мундира, ни жалованья..."

У бронеходчиц за столом надулись щеки. Они терпели изо всех сил. Но тут грохнула командирша. Захохотала, открыв щербатый рот. Остальные немедленно подключились. "Ой, не могу! — доносилось до меня. — Ни бронехода, ни мундира... Жаловаться захотела..."

— Правильная история, — заключила командирша, когда все отсмеялись. — На командира жаловаться нельзя. Его нужно любить, — она подняла палец. — Еще знаешь?

— Так точно, тофу. Возвращается в часть бронеходчица. Перед этим она крепко выпила. В глазах двоится. Навстречу движется командир. Бронеходчице кажется, что их двое. "Разрешите между вами пройти?" — спрашивает заплетающимся языком. "Р-разрешаю! — так же отвечает командир. — Только по одной".

Ржач... В порыве чувств тетки колотят по столу. Меня трогают за плечо. Оборачиваюсь — Кея. Она прикладывает палец к губам и указывает в сторону. Там оператор с помощниками. Камера направлена на стол. Замечаю, как к столу подходит и усаживается с краю моя злобная партнерша "Клейга".

— Что вы делаете?

— Снимаем эпизод, — шепчет Кея. — Твой герой рассказывает истории ополченцам. Поднимает боевой дух. Давай, не останавливайся!

Отходит. Ну, Кея! Но с другой стороны... Я в гриме и военной форме, поскольку готовился к съемкам. Бронеходчицы за столом в форме тех лет. Камеры они не видят, смотрят на меня.

— Продолжай, мурим! — кивает командирша.

— Возвращается бронеходчица из командировки....

6.

Вечером Кея показала бронеходчицам отснятый материал. Они пришли в полный восторг. Ржали и тыкали в экран пальцами. Непосредственные девочки. А когда Кея сказала, что включит эпизод в фильм... Вечером ко мне подошла их командирша.

— Вот что, Влад, — сказала, слегка смущаясь. — Меня зовут Тая. Кап Тая Нур, командир орха бронеходов. Для тебя просто Тая. Я хочу сказать, что ты можешь бегать с нами. И никто не скажет тебе: "Мурим!" Пусть только попробуют! — она показала кулак.

— Благодарю, Тая! — ответил я. — Сочту за честь.

Она кивнула и отошла. Утром я встал в строй бронеходчиц. Мы пробежали вкруг холмов и пошли купаться. Я скинул спортивный костюм, разбежался и сиганул в реку. В плавках. Бронеходчицы посыпались следом голые. Нагота их не смущала. Плавали они хорошо. Меня попытались поймать и притопить, но я выскользнул на берег. Девки полезли следом. Вид у них был зловещий. Сейчас схватят и бросят в воду.

— Предлагаю выучить речевку! — сказал я.

— Это что? — удивились дамы.

— Маршевая песня. С ней легче бежать.

— Давай! — согласилась кап Нур.

Назавтра строй пыхтел под речевку:

— Бронеходчицы на марше — ух, ух, ух! У прохожего в сторонке захватило дух. Посмотри на нас, прохожий, по-смо-три. Не найдешь таких красивых — раз, два три...

Съемочная группа, вышедшая на это поглядеть, каталась от смеха. Бронеходчиц это не смутило — им речевка нравилась. Еще я продемонстрировал Тае комплекс армейской физзарядки, и она велела женщинам его разучить. Теперь по утрам мы махали руками, приседали и доставали кончиками пальцев рук носки армейских ботинок.

Удивительно, но с этого момента наладилась съемка батальных сцен. Тая больше не спорила с режиссером. Мне позволили нарисовать на задней дверце одного из бронеходов сердечко. Так мой герой помечал машину возлюбленной. А затем видел, как ее бронеход падает...

Работалось весело. Кее удалось превратить группу в единомышленников. К ней все бегали с предложениями. После бурного обсуждения идеи принимались или отвергались. Мои обычно шли на "ура". А чего вы хотели? Киноштамп из моего мира здесь смотрелся, как откровение. Кея принимала почти все. Я этому радовался. Люди вокруг были хорошие, и мне нравилось быть им полезным.

Сая не отходила от меня. За столом садилась рядом. Приносила мне еду и питье. Бронеходчицы, видя это, скалились. Улыбались и мои партнеры.

— Чего мучаешь, девочку? — спросил меня старший из них, Крег. — Волоки ее в палатку.

— А потом скажет: "Женись!" — буркнул я.

Крег захохотал.

— Сразу видно, что иностранец, — сказал, отерев слезы. — Бронеходчицам запрещают жениться. И беременеть нельзя. Поступая на службу, они подписывают соответствующий контракт.

— Почему? — удивился я.

— Потому что матери нужно строить квартиру. Открывать в части детский сад и школу. Это дорого. Проще сунуть их в казарму. У них специальные устройства в телах, которые не позволяют забеременеть.

Знаем мы эти устройства...

— Так что можешь не переживать, — ухмыльнулся Крег.

С наступлением темноты Сая пришла ко мне в палатку. Это была бурная ночь! Мы с ней просыпались, набрасывались друг на друга, разжимали объятия и засыпали вновь. Перед рассветом Сая ушла. Я провалился в сон. Разбудили меня к завтраку. Ополоснув лицо, я побрел к пустому столу. На нем стояла одинокая миска с кашей и лежала ложка. Все давно поели.

— Ты б не увлекался! — выговорила мне Кея. — У нас съемки...

В ее голосе я ощутил ревность. Или показалось?

К осени съемки завершились. Бронеходчицы погрузили вещи грузовики и разобрались по шагающим машинам. На прощание Сая обняла меня на виду у всех. Бронеходчицы скалили зубы, но в глазах некоторых я прочел зависть. Сая выглядела довольной — с актером переспала. Продолжать отношения она не собиралась, о чем мне и сказала. Гусар добавил еще одну победу в свою копилку...

Кап прорычала команду, и железный орх, помахав нам манипуляторами, двинулся к месту дислокации. Собрались и мы. Палатки и декорации увезли в грузовики, нам подали автобус. Двинулись с опозданием. Как всегда, кто-то и чего-то потерял, долго искал, пока остальные ждали. Наконец тронулись.

Наш автобус представлял собой деревянный фургон, установленный на стальной раме с колесами. Лет ему было много, и гоняли его от души. О том говорила вытертая обивка сидений, щербатые доски обшивки. На неровностях рыдван скрипел и раскачивался. Увидав его, Кея что-то прошипела, и лицо ее приняло сердитое выражение. Ох, влетит кому-то! Кея — женщина серьезная.

Попелац выбрался на шоссе, и мы покатили по асфальту. Здесь он есть. Ну, так нефть... Я сидел за спиной водителя. Интересно было посмотреть, как тут рулят. Молодая женщина с усталым лицом крутила установленную почти горизонтально баранку. Я присмотрелся к органам управления. Ничего сложного. Кнопка включения двигателя, рычаг переключения скоростей, вернее, селектор выбора режима езды, педаль тормоза и газа. Причем, тормоз нужен для окончательной остановки автомобиля. В режиме "брейк" происходит эффективное торможение двигателем. Заодно генератор за счет рекуперации пополняет заряд батареи. Разобравшись с органами управления, я стал смотреть вперед.

Шоссе проложили по холмистой местности. Оно то взбиралось на возвышенности, то устремлялось вниз. На подъемах автобус еле тянул, зато вниз катил, набирая скорость. Вот и теперь после длительного подъема помчался вниз. Разогнались мы хорошо. Впереди возник крутой поворот. Автобус мчался к нему, почему-то не снижая скорости. Я бросил взгляд на водителя. Она лежала лицом на баранке. Потеряла сознание? Твою мать! Сейчас вылетим в кювет. Амба всем...

Я вскочил и метнулся вперед. Отвалил водителя от руля и включил режим рекуперации. Попелац стал замедлять ход, но катился резво. Остановиться не успеет, а педаль тормоза мне не доступна.

Я схватил баранку и закрутил ее влево. Тяжело, будто нехотя попелац вошел в поворот, громко скрипнув сочленениями. Правая сторона автобуса приподнялась и зависла над асфальтом. За спиной завизжали. Но тут колеса с размаху опустились покрытие, чудом миновав обочину. Я взмок. Случись шинам коснуться грунта, нас бы выбросило в кювет. Был у меня случай в начале водительской карьеры. Шарахнулся вправо от встречного автомобиля — мудак пер по осевой — и зацепил обочину. "Опель" швырнуло на встречную полосу... Пришел я в себя на противоположной обочине. Как я выкрутил — до сих пор не помню. У меня дрожали руки и ноги, в путь смог тронуться спустя полчаса...

Автобус стал замедлять ход — за поворотом шоссе шло на подъем. На ровном участке я бросил руль, вытащил женщину-водителя и положил ее на дощатый пол. Сам, скользнув в водительское сиденье, нажал на педаль тормоза. Автобус замер. Я включил стояночный тормоз, встал и обернулся к салону.

На меня смотрели бледные лица.

— Надо помочь ей, — я указал на водителя.

Дверь в автобус открывалась вручную. Я потянул на себя ручку и распахнул ее. С подскочившим Крегом мы вытащили водителя наружу и уложили ее на траву. Вокруг тут же захлопотали женщины. Мы отошли в сторону.

— В последний раз так пугался на войне, — сказал он и достал из кармана плоскую фляжку. — За поворотом — глубокий кювет. Раздавило бы в лепешку, — он свинтил пробку и сделал глубокий глоток. — Будешь? — он протянул флягу мне.

Я покрутил головой.

— Главное, все вижу и понимаю, но не могу двинуться с места, — вздохнул он. — Хорошо, что ты не растерялся. Мы теперь твои должники.

Я пожал плечами.

— Пойдем! — сказал он, пряча фляжку. — Кажется, водитель очнулась.

Мы подошли. Водитель сидела на траве, лицо у нее было бледным. Крег опустился на корточки и взял ее руку. Нащупал пульс. Затем приложил ладонь тыльной стороной ко лбу женщины.

— Пульс вялый, но жара нет. Похоже на истощение. Вы голодны?

— Нет, — прошептала женщина.

— Не в порядке давление? Нарушение мозгового кровообращения?

Она покачала головой.

— Тогда почему потеряли сознание?

— Я... — водитель помедлила. — В автобусе старая батарея. Осталась треть емкости. Я вела его фактически на своей энергии.

— Забери вас Темнота! — вскричала Кея. — Вы могли нас убить. Почему отправились в рейс с неисправной батареей?

— Хозяйка велела, — женщина облизала губы. — Я говорила ей. Но она сказала, что уволит. А у меня дети, двое. Муж умер.

— Сегодня едва не умерла ты! — буркнул Крег. — Заодно с нами. Если б не Влад... — он кивнул в мою сторону. — Чтоб стало с твоими детьми?

— Простите! — женщина всхлипнула. — Не подумала. Пока муж болел, я ухаживала за ним, для чего уволилась из организаци. А когда он умер, на моем месте была другая. Стала искать работу. Взяли в эту компанию. А у них хозяева жадные, экономят на всем.

— В том числе на жизни людей! — прошипела за спиной Кея. — Я это так не оставлю. Влад, Крег, надо поговорить.

Мы отошли в сторону.

— Что будем делать? — спросила Кея. — Скоро вечер. Эта дура вести автобус не сможет. Запасной пришлют только завтра, я уже позвонила. Все в разгоне. Представляете! В миллионной столице нет свободных автобусов! Я водить их не умею, другие женщины — тоже. Про мужчин и говорить нечего. Придется ночевать здесь.

— Может, кто-нибудь подберет? — спросил я.

— В это время вряд ли, — покрутила головой Кея. — Да и скольких возьмут? Одного, двоих? Остальным нужно ждать. Жаль, палатки увезли.

— Я попробую повести автобус.

Кея изумленно посмотрела на меня.

— Ничего сложного. Две педали и один рычаг. Ну, еще рулевое колесо.

— Батарея неисправна! — нпомнил Крег.

— Надо попытаться, — сказал я. — Где тут ночевать? Ночами холодно. Для начала прокачусь.

Кея покачала головой, Крег развел руками. Я залез в автобус и закрыл дверь. Сев в водительское кресло, нажал кнопку. Загудел двигатель. Теперь снять автобус со стояночного тормоза и рычаг вперед. Попелац скрипнул и завертел колесами. За окном проплыли изумленные лица актеров. Я нажал на педаль газа, автобус пополз на подъем. Едем! Я не сомневался, что смогу. Бронеход показал, что я усваиваю энергию Фло. В автобусе стоит ее уловитель, а я сам батарея...

Наверху я развернулся и покатил вниз. За поворотом развернулся еще раз и подъехал стоящей на обочине группе.

— Экипаж подан! — сообщил, открыв дверь. — Занимаем места согласно билетам.

— Не поеду! — заголосила актриса, игравшая Клейгу. — Этот мурим нас убьет!

— Оставайся! — рявкнула Кея. — Ночуй здесь!

Она первой полезла в автобус. За ней устремились другие. Водителя-женщину ввели под руки. Последней в салон проскользнула "Клейга". Ночевать в поле ей, видимо, расхотелось.

Я закрыл дверь и тронул рыдван с места. В этот раз он шел тяжко. На меня будто навалили мешок, и я пер его вверх. Теперь ясно, почему отрубилась водитель. Я сцепил зубы — надо...

Наверху стало легче. Шоссе устремилось вниз, а затем и вовсе перешло в ровный участок. Я облегченно вздохнул.

— Как тебе удается? — спросила Кея. Она села за моей спиной. — Мужчины не впитывают свет Фло.

— Меня ударило током. Высокое напряжение, чудом выжил. От того, наверное, и могу. Я и бронеход водил.

— Обалдеть! — сказала Кея. Слово было другим, но смысл тот же. — У тебя столько талантов, Влад!

— Ага, — согласился я. — Могу водить бронеход и автобус. С голоду не умру.

— Ты и итак не умрешь! — засмеялась Кея. — После выхода фильма тебя завалят предложениями. Вот увидишь.

В ее голосе прозвучала ревность.

— Я хочу сниматься у вас.

— Договорились! — сказала она. Как мне показалось, с облегчением.

Километров через двадцать я остановил автобус.

— Надо отдохнуть, — сказал Кее. — Руки дрожат.

— Поведу я, — предложила она. — Ничего сложного: две педали и рычаг. А еще баранка.

Я кивнул, и мы поменялись местами. Автобус покатил по шоссе. Спустя час показался город, и за руль села отдохнувшая водитель. Автобус остановился у студии. Разобрав вещи, группа покинула салон, и мы наскоро попрощались. Все спешили домой. На прощание Крег обнял меня. От него попахивало спиртным. Видимо, добил фляжку.

— Буду рад видеть тебя, Влад!

— Как и я с вас!

— Жаль ее, — он кивнул на застывшую у автобуса водителя. — Выгонят. А она за больным мужем ухаживала. Это редко встретишь. Я в больнице работал, так что знаю.

— Ты врач?

— Санитар, — вздохнул он. — Хотел стать врачом, но мужчин не принимали в вузы. Не получилось. Будь здоров, Влад!

Он пошел прочь. Я глянул на водителя-женщину. Она потеряно смотрела в землю. Я подумал и подошел.

— Как вас звать?

— Лера.

— Меня Влад. Не спешите уезжать, Лера. Я кое-кому позвоню.

На лице ее отразилась обреченность. Отойдя в сторону, я достал клач. Номер Кая у меня есть. Он звонил мне, выпытывая про моторы. Я ему отвечал, так что должен. Я коснулся пальцем значка на экране и поднес клач к уху.

— Влад? — раздалось в наушнике. — Ты не вовремя. Я на совещании.

— Не задержу, — поспешил я. — Тебе водитель нужен?

— На грузовик возьму. Сам хочешь устроиться?

— Нет! — буркнул я. — Есть кандидат. Женщина, молодая.

— Почему хлопочешь за нее?

— У нее умер муж, перед этим долго болел. Она уволилась, чтоб за ним смотреть, из-за этого потеряла место. Теперь ищет другое.

— Неплохая рекомендация, — сказал он, — пусть приходит завтра. Позвонит с проходной и напомнит о разговоре. До свидания!

Отключив клач, я пошел к Лере. Она глянула на меня с тоской.

— Ты водила грузовики?

— Да, тофин.

— Знаешь, где завод двигателей Сонг?

— Его все знают.

— Завтра подходи к проходной. Позвони директору. Его зовут Кай. Скажи ему, что прислал Влад. Каю нужен водитель, и он готов тебя взять.

— Тофин!..

— Поезжай домой! Дети заждались.

Я взял сумку и пошел к себе. Замудохался я с вами...

* * *

Разбудил меня свет, попавший в глаза. Утро... Я вскочил, и вспомнил, что спешить некуда. Съемки завершились. Сев на койку, я обвел взглядом свою конуру. М-да, видок. Сумка на полу, вещи — где угодно. Вчера не хватило сил разложить.

В общежитии я поселился после утверждения меня на роль — не хотелось быть кому-то обязанным. А так заплатил двадцать нулов в месяц — и живи. Плюс до студии недалеко.

В общежитии селили одиноких мужчин. Большинство их приезжало из провинции. Одни находили работу и переселялись поближе, другие возвращались обратно. Текучка большая. Условия здесь не фонтан. Комнатушка в два с половиной на три метра, койка, стол, стул. У входа — стенной шкаф. Все удобства в конце коридор, на другом конце — кухня и стиральные машины. Посуда и моющие средства свои.

Подумав, я сбегал в душ и стал наводить порядок. Загрузил грязную одежду в стиральную машину и пошел завтракать. Внизу есть буфет. Кормят так себе, но поесть можно.

— Стакан церга и бутерброды, — попросил я, протянув буфетчику карточки.

— Вы просрочили их, — сказал он, рассмотрев листок. — Не действительны.

Вот, блин! А я думал, что сэкономил.

— Но я могу их принять, — сказал буфетчик, посмотрев мне за спину. Никого, естественно, не увидев — я был единственным посетителем. — Накормлю и дам немного продуктов.

Выбора у меня не было, и я кивнул. Мы слегка поторговались, и я получил свои бутерброды. А еще батон твердой колбасы и две банки консервов. Холодильника у меня нет, а консервы не портятся. Колбаса тоже. Настолько твердая, что можно использовать вместо дубинки. Продукты завернули в бумагу, буфетчик при этом подмигнул. Точно жулик!

После завтрака я поднялся к себе. Просмотрел почту на планшете. Сообщений было два. Одно короткое от Кая: "Леру взял". Вторым было приглашение получить деньги в кассе студии, почему-то наличными.

Я подумал и решил сходить — все равно делать нечего. Успею, пока одежда стирается. Заодно зайду в социальный центр и получу карточки. Что ж, задумано — сделано. Через десять минут я входил в холл студии.

Перед кассой стояла очередь. Поздоровавшись, я пристроился в хвост. На меня почему-то оглядывались. Я почувствовал раздражение. У меня, что, член на лбу вырос?

Очередь двигалась быстро. Скоро я подошел к окошку.

— Влад Хома, — сообщил кассиру.

— Вижу, — сказал он и придвинул ведомость. — Распишитесь.

Я черкнул в клеточке, а затем посмотрел на сумму. Полторы тысячи нулов с лишком! Почему так много?

— Это не ошибка? — указал я на цифру.

— Счетовод не ошибается, — буркнул он и придвинул деньги. Я сгреб их и сложил в поясную сумочку. Отошел.

— Влад! — окликнули меня.

Оглянулся — Крег. Партнер шел ко мне, улыбаясь.

— Давно не видались, — сказал я.

Он рассмеялся.

— Получил деньги?

— Да, — кивнул я. — Что-то много.

— Кея доплатила за идеи. Ты ими сыпал. Выпьем церга?

Мы зашли в буфет. Получив кружки, встали у высокого стола.

— Чем думаешь заняться? — спросил Керг.

Я развел руками.

— Напиши сценарий, — предложил он. — У тебя выйдет. Столько для фильма придумал!

— Никогда их не писал.

— Ничего хитрого. Для начала составь заявку. Укажи в ней краткий сюжет фильма. Одобрят — заключай договор и пиши. За сценарий платят хорошо. Полторы тысячи нулов минимум. А еще снимешься в фильме.

— Если возьмут.

— После выхода "Битвы" у тебя будет масса предложений.

— Сомневаюсь.

— Зря. Студия гудит. Слух пошел. Появился артист с Далекого Континента, который мастерки сыграл роль. В результате вышел шедевр. Кея поклялась отныне работать только с тобой, — засмеялся он. — Теперь твоей дружбы будут искать.

— Ты неплохо осведомлен.

— Не первый год здесь. Санитаром тяжело, а здесь хорошо платят, и больных таскать не нужно. Дочь меня полюбила. Прежде знать не хотела, к внучке не пускала. Денег требовала. А я дать не мог — получал мало. Зато теперь есть, — он похлопал по карману. — Вечером навещу внучку. Куплю ей игрушек и конфет.

Лицо его осветилось. Зависть уколола меня. Мне вот некому покупать.

— Придумай роль для меня, — попросил Крег. — Ну, там, скажем, пожилого отца или дедушки, — он улыбнулся. — Попроси за меня режиссера. Хорошо?

— Если выйдет.

— У тебя — непременно! — сказал он. — Я в людях не ошибаюсь — столько лет в больнице работал! — он поднялся из-за стола. — Побегу выбирать игрушки. Это так радостно, Влад! Заведешь детей, поймешь.

На крыльце мы расстались. Крег пошел в магазин, а я — в социальный центр. Получив карточки, заглянул в банк, где пополнил счет. Не хочу таскать с собой пачку наличных. Обокрасть могут или ограбить. Криминал здесь есть, это вам не Минск...

По пути я зашел в столовую и пообедал, в магазине прикупил продуктов. На халяву кормить больше не будут. В общежитии я достал из машины сухую одежду и отнес в комнату. Спрятал в шкаф и устроился за столом. Для начала зашел на сайт студии и скачал форму заявки. Ничего хитрого. Имя автора и его координаты: почта, номер клача, жанр будущего фильма и его название, краткий пересказ сюжета. Всего пара страниц.

Что мне сочинить? Историческую драму не смогу — мало знаю. Боевик? Нужно угадать с раскладами. Кто, кого и как мочит. Можно ошибиться и прихлопнуть не того. Какова местная политика? Наверху хотят установить мир в обществе, устранить разделение по полам. Потому не жалеют денег на пропаганду. Фильм, в котором я сыграл, один из ее инструментов. Значит, тема актуальна, можно развивать дальше. Драму я не потяну — сложный жанр. Детектив? Что я знаю о местной Охране? Ничего. Комедия? Но какая?

Думай, Влад, думай. Ты смотрел сотни фильмов. И в каком из них было разделение по половому признаку? "В джазе только девушки?" Хорошо, но там гангстеры. Могут не понять. Здесь не любят темные стороны жизни общества. Что еще? Так... В фильме меня звали Милашкой. По-английски — "Тутси". Был такой фильм с Дастином Хоффманом. Его герой выдавал себя за женщину, чтобы получить роль в сериале. Там в основе лежал денежный интерес, а вот здесь можно приплести политику. Идея!

Название следует поменять. Мой Милашка — трагический герой. Ладно, не проблема. Я придвинул клавиатуру и вписал в графы заявки свое имя и координаты. Пойдем дальше. Название: "Очаровашка". Жанр: комедия. А теперь — сюжет.

"Молодой актер Дас Хоф (узнать, есть ли здесь такие имена?) отстранен от работы в театре по приказу диктатуры. Вместе с ним изгнаны и другие актеры-мужчины. Но Дас любит свою работу. Он хочет сниматься. Прочитав объявление о наборе актрис для телевизионного сериала, он решает выдать себя за женщину..."

Неплохо. Теперь комедийные ситуации. Мы их напихаем. Процесс переодевания в женскую одежду... Простые люди ходят в комбинезонах, но актрисы предпочитают платья. Бритье ног — как без этого? Разговоры с женщинами о вонючих муримах. Дас будет кивать и кривить рожу. Страстные поцелуи с дамами, причем, с отъявленными традиционалистками. Если зал здесь не заржет, то я козел с бородой. Уклонение Даса от секса с лесбиянками, которых среди артисток море. Ох, и побегает он от них!

Керг просил роль для себя? Не вопрос. У партнерши Даса есть отец и дочь. Дедушка от внучки без ума. Но дочь требует от него денег за свидания с ребенком. Кергу даже играть не надо. В финале дочка раскается и примирится с отцом, осознает заблуждения в отношении мужчин. Что-нибудь для этого придумаем. Например, дед спасет внучку от верной смерти. Скажем, вытащит из бассейна. К этому подключится Дас. Мокрая одежда облепит его тело, и дочка узнает тайну партнера. Но она полюбит его. В финале Дас снимет с себя грим перед камерой. Он не хочет больше обманывать зрителей. В результате — скандаль! Популярная героиня сериала — мужчина. Дас обличает политику диктатуры. Ему надевают наручники. В финале Дас выходит из тюремных ворот. Перед ними пусто. Никому не нужен смелый мужчина в этом государстве. Дас бредет по улице. Внезапно рядом останавливается автомобиль. Из него выскакивает возлюбленная со своей дочкой и ее отец. Они бегут к Дасу. Обнимашки и поцелуи. Зрители плачут и смеются. Да, я не гений, но нечто шедевральное в этом есть.

Кто сыграет Очаровашку? Вопрос лишний. Есть замечательный актер, Владом зовут...

7.

Отослав заявку, я занялся бытом. Для начала снял себе квартиру. Общежитие меня задрало. Вечерами пьяный ор в коридоре, нередко — драки. Мужики надерутся и бузят. В коридоре — запах пота и блевотины. Вонючие муримы. Иногда я понимаю местных женщин...

За квартиру запросили сотню нулов в месяц. Но зато есть все: мебель, бытовая техника, большая кровать. Заселяйся и живи. Я собрал сумки и переехал. Одно дело сделано.

Теперь одежда. В магазинах продавались комбинезоны, костюм нужно шить на заказ. Я отправился в ателье. Заказал темно-синий китель и брюки и такой же серый комплект. Мода здесь такая. С меня сняли мерку, пообещав сшить быстро. Ну, так деньги-то какие! Двести нулов за костюм! Охренеть можно.

Я сел за сценарий. Почему-то был уверен, что заявку утвердят. Не снимали здесь таких фильмов. Я вставал, завтракал и садился за компьютер. Его тоже купил. Работа шла быстро — легко писать, когда фильм в памяти. В разгар трудов позвонила Кея.

— Монтаж фильма завершен, — сообщила мне. — Через три дня премьера. Кого-нибудь звать будешь? Сколько нужно пригласительных?

— Четыре, — сказал я. — На лучшие места.

— Для кого столько? — удивилась она. — Группа будет и так, бронеходчиц пригласили. Они придут целым орхом.

— Позову глав Дома Сонг, Сайю, Кая и Нейю. А еще Вильгу.

— Ты знаком с ними?

— Жил у них по приезду.

— Ты умеешь удивлять, Влад, — вздохнула она. — Познакомиться с богатейшими людьми страны... Чем ты их очаровал?

— Я красивый.

— Скорей, наглый! — фыркнула она. — Приезжай!

Я приехал. Кея протянула мне цветные листки.

— В ложу. Еле выпросила. И не дай богиня, если будут не они!

Я принял оскорбленный вид.

— Не играй! — засмеялась Кея. — Здесь не съемки. Я прочла твою заявку. Ее непременно утвердят. Ничего подобного здесь не снимали. Почему комедия, а не драма?

— Иногда над прошлым лучше посмеяться.

— Умен, — покачала она головой. — Кого видишь режиссером?

— Кею Дон.

Она довольно заулыбалась.

— В главной роли ты?

Я кивнул.

— Предложения по другим есть?

— На роль отца — Крег. Остальные на ваше усмотрение.

— Принимаю, — сказала она. — Как закончишь сценарий, присылай мне. Через инстанции проведу сама.

Вот и славно. Кее не откажут. Значит, будут деньги. А то потратился.

Я позвонил Нейе и попросил разрешения приехать. Договорился на вечер. Перед тем, как выезжать, надел новый костюм и начистил ботинки. Заказал такси. По дороге заскочил в коммерческий магазин. Цены в нем кусались, зато карточек не спрашивали. Я купил бутылку вина и коробку конфет. Прихватил хлеба и ветчины.

Нейя с Вильгой встретили меня у крыльца особняка. На их лицах читалось любопытство.

— Посмотри, какой красавец, Вильга! — сказала Нея. Глаза ее смеялись. — Звезда сцены. У него костюм, пошитый на заказ и еще что-то в руках.

— Это — вам, дому! — протянул я бумажный пакет. Пластиковых здесь нет. Вильга взяла пакет и заглянула.

— Он здорово потратился! — сообщила Нейе. — Вино, конфеты и ветчина. Свежий хлеб.

— Решил, что его здесь не накормят, — сообщила Нейя и шагнула ко мне. В следующий миг меня заключили в объятия. Вильга за спиной Нейи подмигнула.

— Идем, артист! — сказала Нейя, отступив. — Для начала поедим. А потом ты расскажешь старухам, как жил.

Мы прошли в дом. Стол в гостиной был накрыт. Но не так, как некогда. Никакой каши и овощных супов. Истекающая соком ветчина на блюдах, нарезанный тонкими ломтями хлеб и горячее в фарфоровых судках.

— Открывай вино! — велела Нейя Вильге. Та извлекла пробку и разлила вино. Мы выпили и набросились на еду. Тосты говорить не стали.

Ужин, видно, привезли из ресторана, Вильга так готовить не умеет. Мясной суп, жареная птица, вместо каш — вареные овощи. Все было вкусно. Некоторое время мы насыщались. Наконец, Нейя отодвинула блюдо и посмотрела на меня. Я промокнул губы салфеткой и полез в карман.

— Пригласительные на премьеру, — я положил билеты на стол. — Через три дня в театре "Бронеход". Ложа на четверых. Вам с Вильгой и Сайе с Каем.

— Угодил! — сказала Нейя, взяв билеты. — Про ваш фильм много разговоров. Мы с Вильгой собирались сходить, но попасть на премьеру не рассчитывали. На нее билетов не продают, только пригласительные. Я смогла бы достать, но не хотелось унижаться. Благодарю. А теперь рассказывай, как живешь!

Особняк Нейи я покинул к ночи. Любопытных женщин интересовало все. Как шли съемки, трудно ли было играть, как ладил с режиссером, сколько мне заплатили денег и появились ли у меня друзья. Я отвечал, как мог. Говорить лишнего не хотелось, но и молчать было нельзя. Наконец Нейя удовлетворила любопытство, и я откланялся. Договорились встретиться на премьере.

* * *

— Здравствуй, Сайя!

— Рада слышать тебя, тетя.

— Ничего, что поздно?

— Я не сплю.

— Влад пригласил нас на премьеру второй части фильма "Битва за Сахья", где сыграл одну из главных ролей. Ложа на четверых: для тебя, меня, Кая, ну, и Вильги. Черед три дня в театре "Бронеход". Придешь?

— Считаешь, нужно?

— Это национальный проект. Присутствие на премьере членов Дома Сонг укрепит его авторитет.

— Тогда буду. Как наш подопечный?

— Цветет и пахнет, как он любит говорить. Снялся в фильме, заработал денег, снял квартиру, сшил модный костюм. Рассказал, что пишет сценарий для фильма.

— Кто будет снимать?

— Кея Дон. Влад говорит: у него прекрасные отношения с режиссером.

— Быстро он освоился.

— Много работал. Мне по нраву этот парень — у него есть воля и характер. В короткий срок добился успеха. Присмотрись к нему.

— Ты о чем, тетя?

— Все о том, племянница. Пора думать о наследниках. Влад умен и очень красив.

— Возле него толпы артисток.

— Они все любят женщин. Так что поспеши, пока свободен. С выходом фильма не пробьешься.

— И не собиралась.

— Ах, Сайя! У меня есть сын, которого невозможно уговорить подарить мне внуков. Говорит, что среди родовитых нет подходящих невест. А простушку он не возьмет, потому что дети потеряют титул. Врет. Ему просто лень, закопался в своих моторах. А теперь еще и племянница. Тебе трудно сшить новое платье? Сделать прическу к премьере? А уж к Владу я тебя сама подведу.

— Хорошо, тетя!

Сайя отключила клач и положила его на тумбочку у кровати. Подложила руки под голову и уставилась в потолок. Тетя в своем репертуаре: давно хочет свести ее с мужчиной. Но у нее нет времени на эти глупости — на ее плечах Дом.

"Платье я сошью, — решила Сайя. — Прическу сделаю. На премьеру, возможно, придет кто-то из руководства страны. Я должна выглядеть, как положено. Ну, а Влад... Что мне до чужака? Да еще артиста?"

Сайя фыркнула и повернулась на бок. Сон не шел. Сайя взяла с тумбочки клач и прошлась пальцем по каталогам. Отыскала нужный и стала листать фотографии. Наконец, нашла нужную. С экрана на нее смотрел Влад. Его сняли в поместье. Влад задумчиво смотрел в объектив. Хорошо были видны голубые глаза, прямой нос, волевой подбородок и нехарактерные для мужчин слегка пухлые губы.

"Ничего он не красивый! — пришла к выводу Сайя. — Так, слегка симпатичный..."

Она положила клач и накрылась одеялом. Она долго ворочалась, пока, наконец, не уснула.

* * *

В детстве я смотрел советский мультик. Назывался он "Фильм, фильм, фильм..." Родители тогда жили дружно и заботились обо мне. Купили видеомагнитофон, приносили кассеты с записями. Они были большими и походили на книги... Так вот, о мультике. В нем смешно рассказывалось о съемках фильма. Мне нравился режиссер. В трудных ситуациях он багровел и бегал по потолку. Я смеялся и показывал на него пальцем. В финале мультика показывали премьеру. Съемочная группа сидет в фойе на скамье и трясется в ожидании реакции зрителей. Скамья под ними вибрирует...

Здесь было не так. Я сидел в кресле и смотрел фильм. Целиком я его не видел. С Кеей мы смотрели сцены с моим участием — и все. А сейчас действие захватило меня. Динамично сменялись кадры. Вот штрафники берут власть и призывают народ встать на защиту столицы. Ополченцы открывают двери складов и выводят из них бронеходы. К рубежу обороны торопливо тянут высоковольтные кабели... Люди, лица... Обреченность, но вместе с ней и решимость во взорах. И в грозовой атмосфере — неунывающий паренек. Он с охотой берется за любую работу. Помогает устанавливать рельсотрон, таскает ящики, варит старшим еду. Веселит бронеходчиц, сам постоянно улыбается.

Нет лозунгов и призывов, люди готовятся воевать. Они знают, что им не уцелеть. Великолепно сыграл Керг. Вот в доте разговаривает с партнером. Речь о Милашке.

Партнер: "У него в самом деле погибли мать и сестра?"

Керг: "Мать сдала его в детдом, не желала воспитывать мурима. Он ее никогда не знал".

Партнер: "Тогда почему он говорит о ней?"

Керг: "Ему хочется, чтоб была. У тебя ведь есть мать? Чем он хуже?"

Партнер: "Но это вранье! Ему надо сказать!"

Керг: "Говори сам! Я не буду".

Партнер: "Почему?"

Керг: "Потому что у нас с тобой есть, кого защищать. У нас дети и жены. У Милашки — никого. Он рос сиротой. На него всем было плевать — матери, власти, стране. Его морили голодом и унижали. Тем не менее, он здесь. А вот есть ли те, кто сломал ему судьбу? Те, кто звал нас вонючими муримами? Думаю, нет. Сейчас они сидят по домам и боятся высунуть нос. А он пришел за них умирать. Мне стыдно смотреть парню в глаза. А тебе?"

Партнер (смущенно): "Я ничего ему не скажу..."

Предпоследний эпизод. Смертельно раненый Керг шепчет Милашке: "Беги! Живи за нас!" Но Милашка кладет умирающего товарища на пол и встает к рельсотрону. Он видел, как упал бронеход Клейги, и теперь бьет по врагу. Один за другим валятся бронеходы врага. Милашка кричит: "Это вам за маму и сестру! За Клейгу!.." Неужели я это сыграл? Бронеход курумцев обходит дзот с тыла. Я не видел, как Кея это снимала.

— Сзади! — невольно шепчу я.

— Сзади! — внезапно начинают кричать в зале. — Оглянись!

Но Милашка посылает болванки вперед. Подобравшийся бронеход сует в дверь манипулятор. Экран заполняет ревущее пламя...

Разряд молнии выглядит иначе. Это я уговорил Кею снять огонь и придумал, как его изобразить. Набрал горючей жидкости в автомобильный насос и выдавил ее в дзот. Ассистент поджег факелом. Я знаю, как это снимали. Но сейчас меня трясет...

В дефиле врываются бронеходы Сахья. Стальная лавина несется к врагу, и тот трусливо бежит. Сахья догоняют их, бьют молниями в спины. Бронеходы курумцев падают один за другим. В зале радостно вопят зрители. Крупный план. У поверженного на землю бронехода отползает в сторону задняя дверь с нарисованным на ней сердечком. Наружу выбирается Клейга. Комбинезон ее порван, лицо ее перепачкано. Она встает и скользит взглядом по склонам холмов. Они усеяны поверженными бронеходами врага. Возле одного из дотов их особенно много. Взгляд Клейги застывает на амбразуре. Из нее сочится сизый дым. Лицо Клейги перекашивает гримаса.

— Милашка... — шепчет она.

Финальный эпизод: Клейга у мемориала. В руках у нее букетик цветов. Она кладет его монументу и выпрямляется.

— Прости нас, Милашка!

По ее щеке катится слеза. Как Кея убедила ее заплакать? Наверное, пригрозила не заплатить... Но сейчас я верю даже Клейге. Камера скользит вверх, и огромное небо заполняет экран. По нему бегут титры: "Воинам и ополченцам, женщинам и мужчинам, павшим в битве за Родину, посвящается этот фильм. Мы помним вас!". Мне знакомы эти слова. Это я их сочинил.

В зале загорается свет. Я сижу в боковой ложе. Перегнувшись через барьер, смотрю в зал. Подо мной плачет женщина. Рядом вытирает слезы мужчина. Вот он спрятал платок и ударил в ладоши. Один робкий хлопок, второй, третий... Аплодисменты перерастают в овацию, люди встают.

Я смотрю на Кею. У нее бледное лицо и закушенная губа. Перекрикивая овацию, кричу ей:

— Ты гений!

Радостно улыбнувшись, она жмет мне руку. Набегает группа и начинает нас обнимать. Почему-то нас двоих. Овация не смолкает. На сцену перед экраном выходит директор студии. Это статная и красивая женщина. Она поднимает руку. Но в ответ хлопают еще громче. Женщина смеется и машет руками, дескать, сильней! Аплодисменты начинают стихать.

— Приглашаю на сцену съемочную группу фильма! — говорит директор.

Аплодисменты вспыхивают снова. Мы спускаемся в зал и поднимаемся на сцену. Выстраиваемся у экрана. Нас десять человек. Режиссер, оператор, исполнители главных ролей. Остальных решили не выводить — нас слишком много. Директор пережидает аплодисменты и начинает представление.

— Автор сценария и режиссер фильма Кея Дон.

Кея делает шаг вперед и кланяется. Аплодисменты.

— Оператор Бран Куг!

Бран становится рядом с Кеей. Аплодисменты он заслужил. Фильм снят мастерски.

— Исполнительница роли командира ополчения актриса Мия Вар...

Хорошо Мия сыграла! Ее командир — словно Жуков в "Освобождении". Такой же решительный и беспощадный.

— Исполнительница роли...

Представление идет своим чередом. Группа потихоньку перемещается вперед. Наконец, остаюсь только я.

— Исполнитель роли Милашки, молодой и талантливый актер Влад Хома.

Делаю шаг вперед и кланяюсь. Сцену накрывает овация. Из зала что-то кричат. Слов не разобрать. Директор студии поднимает руку. Аплодисменты начинают стихать.

— На премьере присутствует глава Высшего Совета достопочтенная Лейя Дум, — объявляет директор.

Ничего себе! А нам не сказали. В зале хлопают и оборачиваются к центральной ложе. Там встает немолодая женщина в военном мундире. Она делает знак, и аплодисменты стихают.

— Я хочу поблагодарить Кею Дон и съемочную группу за великолепную работу, — говорит глава. Голос у нее басовитый и звучный. — Меня трудно растрогать, но ей это удалось. Я словно вернулась в те дни...

Лея на мгновения смолкает. В зале стоит тишина. Глава Высшего Совета — одна из двух уцелевших в сражении командиров штрафников.

— Время отдаляет нас от той битвы. Хорошо, что Кея напомнила нам о подвиге погибших за Родину. Мы воздали им почести. Так казалось мне. Оказалось, что я не права. Речь о Милашке. Его нет в писке награжденных. Я хочу исправить это упущение и завтра подпишу указ о награждении Дина Рута, известного под прозвищем Милашка, Золотым Знаком воинской доблести. Посмертно.

Зал разражается овацией. Я отдал тебе долг, Милашка! Не знаю, как ты воевал и погиб, это не знает никто. Свидетелей не осталось. Но вспомнить тебя стоило. Я понимаю Лейю. Говорят, Брежнев, просмотрев фильм "17 мгновений весны", потребовал наградить разведчика — прототипа героя Штирлица. Ему объяснили: это вымышленный герой. А вот Дин был...

— Я прошу Совет столицы назвать именем Дина одну из улиц города. Думаю, он это заслужил.

Бурные аплодисменты. Ай, да Лейя! В городах нет улиц, названных в честь мужчин. Сплошь женщины. Ученые, политики, герои войны... Теперь будет Дин. И попробуй возразить! Он герой, вон в фильме показали. Традиционалы заткнутся. Умна Лейя, ох, как умна.

Глава Высшего Совета уходит. Официоз кончился. К сцене несут венки из цветов. Здесь так принято. Мне на это диковато смотреть, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Венки ставят перед нами. На красных ленточках — текст. От кого и кому...

На сцену выбирается Тая с двумя бронеходчицами. Остальные застыли в проходе. Тая ставит венок и оборачивается к залу. Что-то хочет сказать. Публика стихает.

— Я и мои девочки счастливы. Нам повезло сняться в таком замечательном фильме. Я хочу поблагодарить за это Кею Дон, — Тая мотает головой в сторону режиссера. — А еще — Влада, сыгравшего Милашку. На съемках мы подружились. По утрам Влад бегал вместе с нами. Он научил нас разминочному комплексу, сочинил замечательную речевку. Мы ей постоянно пользуемся. Сейчас и вам покажем.

Тая делает знак бронеходчицам. Те начинают притоптывать на месте.

— Бронеходчицы на марше — ух, ух, ух! У прохожего в сторонке захватило дух...

Чувствую, что краснею. Постебался, называется. Вся страна увидит дурака. Премьеру снимает телевидение. Вон камеры в проходах стоят.

— ...раз, два, три! — заканчивают бронеходчицы и вскидывают кулаки. В зале хлопают и смеются. Тая подходит и обнимает меня. Подскочившая Сая целует в щеку. В зале хохочут.

Бронеходчиц сменяет делегация Дома Сонг: Сайя, Нейя и Кай. Вильга тащит пышный венок. Она ставит его ног режиссера. Кай жмет мне руку. Здесь это не приветствие, а выражение признательности. Нейя шепчет что-то на ухо Кее. Та кивает и благодарно улыбается.

Цветопад заканчивается. Группа кланяется и уходит за кулисы. Здесь они есть. "Бронеход" — театральный зал, самый роскошный в столице. В обычное время здесь идут спектакли, но в особых случаях монтируют электронный экран и показывают фильмы.

— Глава Дома Сонг приглашает нас в ресторан "Победа" отметить выход на экраны фильма, — говорит за кулисами Кея. — Там для нас снят отдельный зал.

— В "Победе"? — крутит головой Крег. — Самом дорогом ресторане столицы? Хорошо быть богатым!

— Так что, едем?

В ответ — дружный рев. Отчего б не погулять на халяву? После премьеры мы собирались зайти в ресторан, но заказывать заранее не стали из суеверия. Вдруг фильм провалится? А тут решили за нас.

Выходим на крыльцо. Там нас ждут. Нейя указывает на автобус. Семья Сонг рассаживается по машинам. Кай зовет меня в свой "мустанг". Я качаю головой — еду со своими.

Кортеж выруливает от театра и мчит по проспекту. Через десять минут замирает у красивого здания с колоннами. На фронтоне горят буквы "Победа". Выходим, поднимаемся по ступеням. У дверей встречает швейцар в парадном костюме. Он кланяется и распахивает створку. Входим в большой зал. М-да... Мрамор, колонны, лепнина... Архитектурный стиль столицы большей частью утилитарный. Преобладают прямые линии и углы. Красивых зданий немного. Это просто роскошное.

— Дворец диктатуры, — шепчет Крег. — До войны здесь проводили приемы, после отдали под ресторан. Я здесь в первый раз.

По актерам видно, что и они в первый. Что говорить про меня? Подскочившая женщина-метрдотель ведет нас к столу. Он накрыт в небольшом зале с колоннами. Белоснежная скатерть, серебряные приборы, блеск бокалов.

— Прошу, — говорит Нейя и указывает на стол.

Подбежавшие официанты помогают рассаживаться. Я оказываюсь между двух женщин. Слева Нейя, справа — Сайя. Давно не видел ее. На Сайе прелестное платье без рукавов, волосы уложены в прихотливую прическу. Чуть грима... Выглядит сногшибательно. Как я раньше не замечал?

— Вас не узнать, дому! — говорю, наклонившись к ее уху. — Сражен насмерть.

— От Кая набрался! — смеется она. — Это он сыплет комплиментами.

— Я лишь подтвердил очевидное.

Она фыркает, но по лицу видно: довольна. Официанты уставляют стол блюдами. Мое внимание переключается на них. Салаты, запеченные мясо и рыба... Оторвусь я сегодня! Надоело питаться по карточкам. Метрдотель приносит бутылку вина и показывает Нейе. Та смотрит на этикетку и кивает. Метр откупоривает бутылку и льет ей в бокал. Затем — Сайе. Мой наполняет подскочивший официант. Не я главный на этом празднике жизни, ну, и ладно.

Сайя встает.

— Как глава Дома Сонг благодарю Кею Дон и всех членов группы за прекрасный фильм. Мне было тринадцать, когда случилась война. Но я хорошо помню то время. Моя мать и тетя ушли в ополчение. Тетю ранили, а мать погибла... — голос ее дрогнул. — Потому для нас, Дома Сонг, это не просто хорошая картина. Она напоминание о тех трагических, но и славных временах...

Хорошо говорит девочка. Зря я считал ее холодным дельцом. Выходит, чувствовать умеет.

— Предлагаю почтить память погибших!

Все встают и склоняют головы — совсем как у нас.

— А теперь будем веселиться! — говорит Сайя. — Они погибли, чтобы мы жили.

Все опускаются на стулья. Наклоняюсь к плечу Сайи.

— Что положить вам, дому?

— Этим занимается официант, — фыркает она.

— В знак внимания и восхищения.

— Тогда вот этот салатик, — указывает она.

Ну, салатик, так салатик...

8.

Своего отца Сайя не знала: мать родила ее от любовника. В Доме это было традицией, но не потому, что здесь не любили мужчин. Среди глав Домов подобного не водилось. Брак предполагал право собственности на семейное имущество даже в таком государстве, как Сахья. Будь у Сайи отец, после смерти матери он мог получить часть предприятий. Дом бы их потерял. Из-за какой любви?

Подростком Сайя спросила мать об отце.

— Он был очень красив, — улыбнулась та. — Ты похожа на него. В остальном... — она покачала головой. — Легкомысленный и ленивый мурим. Любил роскошь, но работать не хотел. Потому я не допустила его к дочке. Не хватало, чтоб он вырастил тебя по своему подобию. Он, впрочем, не возражал, взял деньги и исчез с глаз.

С малых лет Сайю учили: интересы Дома превыше всего. Дом владеет десятками предприятий, на них трудятся рабочие и инженеры. Они тоже род, и должны получать достойное вознаграждение. Это забота главы Дома. А еще — заказы, рынки, новейшие разработки, сырье... Мать с детства вводила дочь в круг забот. К тринадцати годам Сайя знала многое.

Гибель матери потрясла ее. Почему глава Дома записалась в ополчение и пошла в бой? Она задала этот вопрос тете.

— Ради Дома, — ответила та. — Захвати враг столицу, и мы потеряли бы все. Предприятия захватили бы курумцы. Многие бы закрыли. Мы мешали им в конкурентной борьбе. Люди потеряли бы работу. Мы сказали им это, и повели в бой. По другому было нельзя. Дом превыше всего, даже жизни.

Сайя усвоила урок и с тех пор работала ради Дома. Училась, затем начала управлять — сначала с помощью тети. Затем взяла бразды в свои руки. Отдали их без проблем — тете не нравилось быть во главе Дома.

Жизнь Сайи катилась по колее. Подъем, завтрак, отъезд из поместья. Работа в офисе. Совещания, бумаги, прием посетителей. Выезд на предприятия, встречи с руководством страны... Возвращение в поместье. Обязательная пробежка в парке, душ, сон. Назавтра то же.

Развлечений у нее было мало. Сайя посещала театры (как правило, сопровождала партнеров или поставщиков), изредка смотрела кино и читала книги. Завести интрижку с мужчиной? Для чего? Родить наследника? Так еще рано. Двадцать пять лет... Ради удовольствия? Хлопотно. Мужчины требуют внимания, они капризны и не постоянны. Так говорила мать, и Сайя это усвоила.

Разумеется, она вызывала интерес у мужчин. Богатейшая женщина страны... Сайе говорили комплименты и несли подарки. Главы Домов предлагали ей сыновей. Комплименты Сайя выслушивала, а вот подарки не принимала. Предложения Домов она обсуждала с тетей. Их мнения совпадали: браки не несут выгоду. Поэтому предложения отвергали.

На премьеру Сайя шла без охоты. Она могла посмотреть фильм и позже. Но тетя оказалась права. На премьеру пришла глава Высшего Совета. Она заметила Сайю в фойе, подозвала, и они немного поговорили. В результате Дом Сонг, считай, получил заказ. Ради этого стоило ехать...

Фильм потряс Сайю. Она видела первую часть и ждала подобного. Но вторая оказалась другой. Здесь жили люди, которые страдали и умирали, но их гибель несла светлые чувства. Фильм трогал душу.

Главным в нем оказался Милашка. Это удивляло. Не командир, не человек из власти, даже не бронеходчица. Обыкновенный мурим, каких в стране миллионы. Милашка предстал наивным и смешным, чистосердечным и отзывчивым. И сыграл его Влад.

Сайя помнила его замкнутым и настороженным. Тот Влад не хотел идти на контакт. Он избил Лейгу, Сайе он не доверял. Оставалось понять, какой из этих мужчин настоящий. Тот, кого она знала раньше, или другой, который на экране. Второй ей нравился больше. Вот с ним — Сайя чувствовала это — у нее могло что-нибудь получиться. Почему они такие разные? Влад или гениальный актер — в это не верилось — или она в нем чего-то не разглядела. Эта мысль несла досаду: Сайя считала, что разбирается в людях. Выходит, не всегда?

Потому Сайя позволила посадить Влада подле себя. Ей хотелось разобраться. И он снова поразил. Вел себя с ней, как с равной. Предлагал ей еду и вино. Шутил. А потом как-то перетащил на себя общее внимание. Для начала рассказал о съемках. Да так, что все хохотали. Затем стал рассказывать смешные истории — он знал их невероятное множество. Все вновь смеялись.

— Он всегда такой? — спросила, не сдержавшись, Сайя у Кеи.

— Да, — улыбнулась та. — Это помогало на съемках. Когда в группе есть такой человек, хорошее настроение обеспечено. Работать легко. А он еще и поет. Да, Влад?

Ее сосед за столом, не обращая внимания, что речь идет о нем, в это время активно жевал. Услыхав вопрос, он вытер губы салфеткой и посмотрел на Кею.

— Что-то спеть?

— Да! — кивнула режиссер, и ее поддержали актеры.

— Здесь есть музыкальные инструменты?

— Сейчас принесут, — сказала Нейя и посмотрела на метрдотеля.

Та поклонилась и вышла. Спустя короткое время она появилась обратно. За ней шли музыканты с инструментами. "Победа" содержала оркестр, метрдотель забрала его со сцены. Влад подошел к музыкантам. На духовые инструменты он не обратил внимания, а вот струнными заинтересовался. В итоге выбрал большой рик с шестью струнами. Инструмент имел усилитель звука. В оркестре его подключали к колонкам, но он мог звучать и отдельно. Взяв рик, Влад пробежал пальцами по струнам. Хмыкнул и стал подстраивать звук. Завершив, повернулся к столу.

— В стране, где я жил, много песен о войне. Она давно кончилась, но мы ее не забыли. Одну из песен я перевел на язык сахья и кое-что изменил в тексте. Разрешите?

Сайя кивнула. Влад взял аккорд.

— Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

После первых же звуков его голоса Сайя ощутила, как у нее сжалось сердце. Видно, это почувствовали и другие, потому что в зале установилась тишина. А Влад пел и играл. И во всем этом: непривычном звучании струн, странных словах, бархатном, но одновременно сильном голосе певца было нечто завораживающее. Гости за столом, музыканты и официанты, затаив дыхание, смотрели на Влада. А тот вдруг резко ударил по струнам.

— Нас ждет огонь смертельный,

Ну что ж, дружок, прощальный вздох.

Гремя броней, уходит в бой отдельный,

Молниеносный, бронеходный орх.

Молниеносный, бронеходный орх...

У Сайи защипало глаза. Она бросила взгляд на тетю. По ее щеке бежала слеза. Кея вытирала глаза платочком.

— И вот закончен бой,

Подруги нет со мной,

Мы за Отчизну жизни не жалели.

Звучит приказ: "Вперед!"

И старый бронеход

Опять бежит навстречу новой цели.

Летят от нас курумцы как комета,

И мы сейчас им снова поддадим.

Нам всем нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы ценой не постоим...

И вновь удар по струнам.

— Нас ждет огонь смертельный,

Ну что ж, дружок, прощальный вздох.

Гремя броней, уходит в бой отдельный,

Молниеносный, бронеходный орх.

Молниеносный, бронеходный орх...

Влад закончил петь и передал рик музыканту. Улыбнулся шмыгающей носами публике:

— Как-то так.

— Влад, ты скотина! — вскочила Кея. — Почему не спел это на съемках? Мы б включили песню в фильм. Какой эпизод пропал!

Артисты загомонили.

— Это не моя музыка и слова, — сказал Влад. — Их написал замечательный поэт из моей страны. Он давно умер, а эта песня вошла в фильм. Его часто показывают в День Победы. У нас он тоже есть. Не сердись, Кея!

Режиссер кивнула, но лицо ее осталось недовольным. Сайя мысленно согласилась с ней: песня украсила бы фильм.

— Пой еще! — приказала Кея.

Сайя покосилась на нее, но смолчала. За столом главная не режиссер, но сама Сайя просить Влада не хотела. Он пожал плечами и вновь взял рик.

— Звезды поднимаются выше,

Свет уже не сводит с ума.

Если ты меня не услышишь,

Значит, наступила зима.

Небо, загрустив, наклонилось,

В сумерки, укутав дома,

Больше ничего не случилось,

Просто наступила зима.

В тот день, когда ты мне приснилась,

Я мечтал до утра.

И на город тихо опустилась

Зима, зима, зима...

Влад закончил петь и поклонился слушателям. Все зааплодировали.

— Это ты тоже не пел! — обличительно сказала Кея. — Почему?

— Потому что напротив сидит замечательная девушка, — Влад глянул на Сайю. — Мне захотелось спеть специально для нее.

Все вновь зааплодировали, даже музыканты. Нейя шутливо погрозила Владу пальцем.

— Не приставай к племяннице. Сайя у нас девушка строгая. Глава Дома.

— Для меня это не имеет значения. Я вижу перед собой красивую женщину. А чья она глава мне без разницы.

Это было дерзко. В зале все притихли. Сайя попыталась рассердиться, но почувствовала, что не может. И не хочет.

— Тогда спой еще! — предложила Владу.

Тот кивнул и пробежался пальцами по струнам.

— Облетела листва, у природы свое обновленье.

И туманы ночами стоят и стоят над рекой.

Твои волосы, руки и плечи твои преступленья,

Потому, что нельзя быть на свете красивой такой.

Потому, что нельзя, потому, что нельзя,

Потому что нельзя быть на свете красивой такой...

Сайя слушала, замерев. Красивая мелодия и необыкновенные слова заворожили ее. Певец тосковал о предстоящей разлуке с любимой и не мог решиться ее покинуть. Ее красота стала для него наваждением. Это так трогательно!

Видимо, нечто подобное ощутили и другие. Когда Влад умолк, в зале установилась тишина. Влад пожал плечами и вернул инструмент музыканту.

— А вот это ты споешь в новом фильме! — вдруг воскликнула Кея. — И не вздумай отговариваться!

Этот возглас будто снял оцепенение. Все вдруг загомонили и захлопали.

— Спою, — кивнул Влад. — Если Сайя разрешит. Песню я посвятил ей.

Глаза его смеялись. Сайя улыбнулась в ответ.

— Разрешаю, — сказала весело. — Что за фильм?

— Влад работает над сценарием, — сообщила Кея. — Комедия из времен диктатуры.

— Интересно, — согласилась Сайя. — Кто в ролях?

— В главной — Влад, — сказала Кея. — Остальные под вопросом. Я еще не видела сценарий. Найдем роль для Крега, — она указала на немолодого мужчину с густой сединой в волосах. Тот в ответ радостно улыбнулся, — Возможно, и для других. Снимать будет Бран. Не хочу терять такую группу.

— Там есть любовь? — пискнула молодая артистка.

— Море, — сообщила Кея. — Но только необычная. Ты, к примеру, будешь целовать женщину, а на самом деле это переодетый мужчина.

За столом захохотали. Ситуация всех развеселила. Влад опустился на стул рядом с Сайей.

— Вина? — спросил, склонившись к ней.

— Немного, — согласилась Сайя.

Он взял бутылку и плеснул ей в бокал. Затем — себе.

— За искусство, которое сближает! — предложив, подняв бокал.

Тост немедленно поддержали. Вокруг засновали официанты. Музыканты ушли. Но перед этим один из них, немолодой и явно старший в оркестре, подошел к Владу.

— Тофин, — сказал, поклонившись, — мне понравились ваши песни и исполнение. Предлагаю выступать с нами. Вы, ведь, актер?

— Вроде, — улыбнулся Влад.

— Он сыграл главную роль в фильме "Битва за Сахья", — сообщила Сайя. — Мы отмечаем премьеру.

— Я слышал, — кивнул оркестрант. — Как и то, что тофин будет сниматься вновь. Но мы выступаем вечерами. Почему б не подработать?

— Хорошо, — кивнул Влад. — Если съемки позволят.

— Меня зовут Берг, — сказал оркестрант. — Приходите вечером. Назовите имя привратнику, и вас отведут ко мне.

— Вот и работа подплыла, — сообщил Влад, когда оркестрант отошел. — Без куска хлеба не останусь.

— Не вздумай петь здесь последнюю песню, — погрозила ему Кея. — Она войдет в фильме.

— У меня песен много, — улыбнулся Влад. — Нужно только перевести тексты.

— Завершишь сценарий и займешься. А пока — ни-ни! — пригрозила Кея.

— Слушаю и повинуюсь! — поклонился Влад.

За столом заулыбались. Так в шутках и веселье завершился вечер. Все потянулись к выходу. Сайя шла, опираясь на руку Влада. Он ей сам предложил, а она не отказалась. Они вышли наружу и спустились по ступеням. Дорога к зданию шла через сквер, и они, пропустив остальных, шагали к стоянке. Можно было подать автомобиль к ступеням, но Сайя не спешила — ей хотелось побыть с Владом. По пути она решала проблему: пригласить его в поместье или погодить? Неизвестно, как он отнесется к предложению. Хотя по всему видно, что к ней он неравнодушен. Комплименты говорил, песни пел, и вот сейчас нежно жмет ей руку. Какой он необыкновенный!..

Темная фигура, отделившись от дерева, заступила им путь. Сайя отшатнулась и зашарила взглядом в поиске телохранителей. Но незнакомка не думала нападать. Она стояла, уперев руки в бока. Сайя присмотрелась. На незнакомке была форма бронеходчицы, лицо знакомое. Кажется, она видела ее в театре.

— Сая! — удивленно сказал Влад. — Почему ты здесь?

— Тебя искала, — сердито ответила бронеходчица. — Мне сказали, что вы в "Победе". Я приехала, а меня не пускают. Говорят: нельзя мешать отдыхать главе Дома Сонг. Это она?

Бронеходчица неприязненно посмотрела на Сайю.

— Да, — сказал Влад. — Разрешите представить. Это бронеходчица Сая, мы с ней познакомились на съемках. Это Сайя Сонг. Мы знакомы давно. С тех пор, как я здесь.

— Из-за нее ты бросил меня? Ну, конечно! Она ведь богатая. У нее заводы и машины. А у меня только бронеход, да и тот принадлежит государству.

— Никого я не бросал! — возразил Влад. — Кто-то сам не хотел продолжения отношений. А потом явился качать права...

Сайя не слушала их перепалку. Очарование исчезло. На душе стало гадко. Она думала, что Влад поет для нее, только ей говорит комплименты и жмет руку. А он и с этой...

Сайя вырвала руку.

— Разбирайтесь без меня! Я пойду.

— Погоди! — попытался удержать ее Влад, но Сайя обошла его и зашагала к стоянке.

— Ну, и топай! — крикнула вслед бронеходчица. — То же мне миллионерша. А сама украла у меня мужчину.

Сайя остановилась и обернулась.

— Никого я не крала! Да, я богата. Но я работаю с тринадцати лет. Встаю на рассвете, ложусь за полночь. У меня нет времени на развлечения. В ресторане я была в последний раз в прошлом году. Меня и сегодня пригласили. Не тебе меня упрекать. Бронеход, который ты водишь, сделан на заводе Дома. Форма сшита на моей фабрике. Тебе платят жалованье из налогов, которые вносит в казну Дом. Стоит мне захотеть, и тебя выгонят со службы. Но я не стану этого делать — не то Милашка расстроится.

Она повернулась и пошла к стоянке. Навстречу бежали телохранительницы — видно, что-то заметили. Сайя сделала жест — все в порядке, и направилась к автомобилю. Подскочившая телохранительница распахнула дверь. Сайя забралась в салон и села посреди дивана.

— В поместье! — приказала водителю.

Автомобиль тронулся. На пассажирском сиденье рядом с водителем сидела начальник службы безопасности. Она повернулась к хозяйке.

— Будут распоряжения насчет Влада?

— Что? — удивилась Сайя.

— Ну, там присмотреть, проследить. Как живет, с кем общается?

— Для чего?

Безопасница пожала плечами. Дескать, ты хозяйка, тебе виднее.

— Забудь о нем! И никогда более не вспоминай!

Безопасница кивнула и отвернулась. До поместья они ехали молча.

* * *

— Госпожа посол!

Резидент поклонилась от порога.

— Проходи, Зерг! — посол указала на кресло у стола.

Разведчица перетекла от дверей к столу и заняла указанное место.

— Слушаю.

— От моего агента поступили любопытные сведения. Для начала немного о ней. Завербована до войны. Потом была не у дел, но с возобновлением работы посольства поставляет сведения. У нее несколько необычные методы. Ходит по злачным местам, подсаживается к посетителям, пьет с ними и вытягивает информацию.

— Неплохая работа! — усмехнулась посол.

— И достаточно эффективная, — сказала Зерг. — Вы даже не представляете, сколько может выболтать пьяный. Тут, главное, верно выбрать объект. Агент это умеет. Глаз у нее опытный. В последнее время работает возле предприятий семьи Сонг. Они производят бронеходы.

— Знаю, — кивнула посол.

— На днях агент познакомилась с вахтером завода. Ее зовут Лейга. Агент обратила внимание на поведение женщины. Отбыв смену, она посещает распивочную, где набирается в хлам. Пьет в одиночку. Улучив момент, агент к ней подсела и разговорила. Пришлось угостить, конечно, — Зерг усмехнулась. — Выяснилось, что эта Лейга еще недавно работала телохранителем у главы Дома Сонг.

— Интересно! — оживилась посол.

— Ее выгнали с позором. Пришлось устроиться вахтером. Из-за чего Лейга переживает и заливает горе вином.

Посол хмыкнула.

— Агент пыталась разузнать о главе Дома. Но тут Лейга замкнулась и не захотела отвечать. Зато о причинах изгнания говорила охотно. С ее слов это произошло из-за мужчины. Он жил в поместье главы, Лейге поручили ухаживать за ним. Ей это не понравилось. Она с презрением относится к муримам. Мужчина вел себя дерзко, и Лейга побила его. За это и уволили.

— Мужчина был любовником главы Дома?

— Не. Но Лейга утверждает, что он из другого мира.

— Зерг! — укоризненно сказала посол.

— Агент тоже не поверила, — не смутилась резидент. — Но Лейга убедила ее. Вот факты. Мужчина был обнаружен вечером в парке у поместья. Это охраняемая территория, куда невозможно проникнуть постороннему. Как ему это удалось, неизвестно. Мужчина был странно одет: в короткие штаны и рубаху без рукавов. Здесь так не ходят. Показать волосатые руки и ноги — дурной тон. Мужчина говорил на неизвестном языке. Глава Дома пришлось взять клач и включить систему распознавания речи. Но и та справилась с трудом. Медицинское обследование, проведенное личным врачом главы Дома, показало нетипичное строение тела чужака. И, самое главное, у него не было чипа.

— Возможно, он из Пустынных Земель.

— Не похож на Сына Пустыни. У него светлая кожа и голубые глаза. Даже здесь это редкость. Но более всего подтверждает версию отношение главы Дома Сонг к неизвестному мужчине. Из-за него она уволила преданную охранницу. Затем чужака перевезли в особняк тети главы Дома, где он некоторое время жил под присмотром. И, самое главное. От другого агента стало известно: на заводе Дома создают новый двигатель. Подробности неизвестны — агент не имеет нужного доступа. Но он узнал, что двигатель не электрический. Начало этих работ совпало с появлением незнакомца.

— Иномирные технологии? Ты уверена?

— У меня нет другого объяснения.

— Где содержат чужака?

— Нигде. Он живет, как обычный гражданин. Из особняка тети главы Дома переехал в социальное общежитие. А недавно снял квартиру.

— Это разрушает версию.

— Наоборот. На воле птица поет охотней. Дай ей нужное место... И его нашли. Чужак снимается в кино.

— ???

— Смотрели фильм "Битва за Сахья"? Вторую часть?

— Да.

— Какие впечатления?

— Великолепная работа, к сожалению.

— Чужак сыграл в нем Милашку.

— Отличный образ.

— Обратите внимание, госпожа. Первый фильм, хоть и снят хорошо, но особых чувств не вызывал. Второй на него совершенно не похож. Яркие и живые герои, великолепные сценарий и работа режиссера. Фильм пробуждает у зрителя чувство гордости за страну, уважение к мужской части населения. То есть решает задачу, стоящую перед руководством Сахья. Фильм очень популярен. У кинотеатров стоят очереди, в обществе только и разговоров о новинке. Такого эффекта не ожидали. Мой агент на киностудии утверждает, что работа над фильмом изменилась с приходом Влада. Так зовут чужака. Он не только великолепно сыграл, но и переписал сценарий картины. Подсказал режиссеру сцены, которые украсили фильм. Сейчас она работает над новым фильмом. Сценарий написал чужак. Агенту удалось его прочитать. Совершенно необычная история. Непривычный взгляд на эпоху диктатуры. И последнее. Вечерами чужак выступает в ресторане "Победа". Поет ранее неизвестные песни. Слова и музыка принадлежат ему.

— Он так щедро одарен?

— Сомневаюсь, госпожа. Слишком много для одного человека, пусть даже талантливого. Но если предположить, что все это он принес из своего мира...

— Я поняла, Зерг. Предложения?

— Попытаться установить контакт с чужаком. Предложить ему перебраться в Курум.

— Он сдаст нас Охране. Будет скандал. Нам это не нужно.

— Тогда следует выманить его страны, для чего найти подходящую возможность. Обратно он уже не вернется, выберет свободу.

Зерг улыбнулась.

— Проработай этот вариант, — согласилась посол. — Если Влад тот, о ком говоришь, тебя не забудут. Можешь рассчитывать на пост в Департаменте безопасности.

— Благодарю, госпожа!

— Только действуй аккуратно.

Разведчица встала и вышла. А посол некоторое время сидела, размышляя. Зерг могла и ошибиться. Вероятность этого низка. Зерг опытный специалист, одна из лучших в Куруме. В Сахья работала еще до войны. Она умна и осторожна. С сообщением пришла, предварительно проверив факты. Если операция удастся, повышение ждет многих. Подумать только! Иномирные технологии...

Посол нажала кнопку на аппарате.

— Шифровальщицу ко мне! — приказала в микрофон. — Немедленно!

9.

Я умею бить молниями. Проявилось это случайно. Расставшись с Сайей, я побрел к себе. Идти было недалеко. На улицах было пустынно — ночь. Я шагал по тротуару, кроя себя матом. Зачем, спрашивается, замутил интрижку с бронеходчицей? В результате потерял девушку, которая мне нравится. Дурак.

Я махнул рукой. Темноту улицы пронизала молния. По ушам ударил треск. Я застыл. Проморгавшись, испуганно оглянулся по сторонам. Применение молнии в общественном месте равнозначно выстрелам на Земле. Посадят. К моему счастью, вокруг было пустынно. Я скользнул во двор, выбрался на другую улицу и поспешил к себе.

В квартире я немного потренировался. Молния получалась небольшой — где-то метр с небольшим. Большей сжег бы обстановку. Алгоритм ее появления был прост. Рассердился, махнул рукой — получи электрический разряд. Убить он, возможно, и не убьет, но тряхнет знатно.

Я полез в сеть. Информации было много. Когда пробуждается дар у девочек (где-то с десяти лет), как учить их осторожности обращения с молнией. Последствия несанкционированного применения... Здесь молния заменяет пистолет, ими пользуется местная полиция (Охрана) и военные. Женщины, разумеется. Мужчин в Охрану не берут, да и в армии их мало. Они служат техниками и врачами, занимают должности в тылу. Сообщалось, что длина молнии зависит от дара. Чемпионы били аж на двадцать шагов. Мой метр — ерунда. Правда молния у меня выходила шириною с ладонь. У других она едва с палец. Получалось, что у меня больше сила разряда. Могу убить. Ну, нах! Я лучше кулаком...

Удивления дар не вызвал. Если я вожу бронеход, почему б не бросать молнии, как женщина? Эта мысль меня позабавила. Злость ушла. Не срослось с Сайей, но фиг с ней. Не больно хотел. Нет, хотел, конечно, только... Все, все, забыли! У меня дел полно.

Назавтра я сходил к Бергу в ресторан. Просидел с ним день. Напевал песни и давал вольный перевод. Берг одобрял или отвергал песню. На "ура" шел репертуар времен молодости моих родителей. Я не удивился. Этот мир словно Земля середины прошлого века. Машины, дома, мода... Подолы платьев у женщин ниже колена. Мужчины носят головные уборы, женщины — платки или косынки. Если б не современная электроника и электромобили — 50-е или 60-е годы. Неудивительно, что вкусы здесь соответствующие.

Мои родители музыку любили. В шкафу лежали стопки пластинок. Их ставили на проигрыватель и опускали звукоснимающую головку. Сквозь треск в динамиках звучала мелодия. Пластинки сменили кассеты, проигрыватель — магнитофон. Лазерные диски я покупал сам. А затем перешел на флешки... Знакомые песни крутил вечерами, так что слова помнил. Берг отобрал "Мелодию" и "Ноктюрн", которые пел Магомаев, "Желаю вам" (на пластинке ее исполнял Гуляев), композиции советских ВИА и кое-что еще.

— Пока хватит, — сообщил, выключив запись. — Я разучу музыку с оркестром, а ты переводи тексты. Потом отрепетируем совместное исполнение.

Поговорили о деньгах. Певцу платили мало — десять нулов за вечер. Но Берг успокоил меня, сообщив, что это не все. Я получу отчисления за текст песен. (Музыку Берг "скромно" оставил себе.) Но главный доход не в том. Посетители ресторана заказывают песни. Такса — двадцать нулов. Из них пять получает певец, остальное делится оркестрантами. Пятьдесят нулов за вечер набежит гарантировано, скорей всего, что больше.

— Песни хорошие, — сказал Берг. — Здесь таких не слыхали. Так что будут платить.

— С рестораном нужно делиться?

— Наш оркестр собирает публику, — усмехнулся Берг. — Та платит за выпивку и еду. Делиться не нужно. Если кто потребует, сообщи мне.

Лицо его приняло зловещее выражение. Мы ударили по рукам и разбежались работать. Я корпел над текстами. По моей просьбе Берг прислал минусовки песен, я подгонял тексты под музыку. В языке Сахья слова короткие, как, к примеру, в английском. Перевод прозы в таких случаях не составляет труда — текст просто меньше. Со стихами трудней. Помогло мое увлечение поэзией. На Земле я переводил стихи классиков на английский. Выложил их на американских сайтах — хотел похвалиться. Пиндосы не оценили — стихи их не интересовали. Я озлился и стал постить лабуду. Как веселился на Рождество. Пил водку с медведями, играл с ними на балалайках. Потом были скачки. Мой медведь пришел первым. (Я на фото с Топтыгиным.) Медведи у нас служат в армии. (Мишка в форме с "калашниковым" в лапах.) Американцы сказали: "Вау!" и набросали мне лайков. Я плюнул и перестал у них тусоваться.

Затем были репетиции. Они шли днем. Кея работала над режиссерским сценарием, так что время было. Оркестранты старались, я тоже. Песни пробуждали воспоминания о Земле. Иногда я закрывал глаза и видел себя дома. И пел.

— Публика будет в восторге, — сказал Берг на репетиции.

— Уверен? — засомневался я.

— Посмотри! — кивнул он на двери.

Возле них толпились неизвестные мне люди. Их было много.

— Официанты, уборщики, повара, — перечислил Берг. — Бегут к нам при первой возможности. Если так поступают свои, чего ждать от публики? Тем более выпившей? — он ухмыльнулся.

Вечером я вышел на сцену. Люстры заливали зал светом. Меня трясло. Одно дело петь в тесной компании, другое — со сцены. Зал был полон. На наружной стене ресторана красовалась огромная афиша. Влад Хома улыбался прохожим. Текст гласил: "Милашка поет для вас!"

Фото мне не нравилось. Сладкая улыбка и томный прищур певца, петухастый костюм в блестках. Его заказал Берг за счет ресторана. Второй Киркоров! У меня не спросили. И вот стою — весь в блестках и волнении. На меня глядят сотни глаз. Выступление объявили, убегать поздно. Не запищать бы от испуга!

Оркестр проиграл вступление.

— Ты моя мелодия,

Я твой преданный Орфей...

Не Орфей, конечно. Помучился я, подбирая замену. Не было на Орхее этого легендарного певца. Если кто думает, что стихи перевести просто, рекомендую попробовать...

— Дни, что нами пройдены,

Помнят свет нежности твоей.

Все, как дым растаяло,

Голос твой теряется в дали...

Что тебя заставило

Забыть мелодию любви?..

Какие стихи сочиняли некогда в России и СССР! Душа замирает. И куда все это ушло? Взамен вылезла тупая попса с рифмой "ты — мечты" и хорошо, если с такой. А еще дебильный рэп, искать смысл в котором — не уважать себя.

К середине песни я освоился и стал смотреть в зал. Он был полон. Как сказал Берг, такого давно не было. Основная аудитория — дамы, мужчин мало. За столиком перед сценой — Кея, Нейга и Вильга. Сами пришли, Сайя, естественно, не явилась. Ну, и бог с ней!

— Что тебя заставило

Предать мелодию любви...

Слушают хорошо. Я, конечно, ни разу не Магомаев, и даже не Киркоров. Но слух у меня есть. Учился в музыкальной школе по классу фортепиано. Гитару освоил сам — хотел нравиться девочкам. Пел в компаниях, так вот и настаскался.

Последний аккорд тает в тишине. Аплодисменты. Не овация, но весьма энергичные.

— Ночная песня! — объявляет Берг.

— Между мною и тобою гул небытия,

Звездные моря, тайные моря.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,

Нежная моя, странная моя?

Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,

Долгая любовь моя!..

"Ноктюрн" слушают лучше. Даже дыхание затаили. Ну, так слова какие! Это вам не Стас Михайлов с его кабацким репертуаром. Настоящие поэты писали.

— Пусть с тобой все время будет

Свет моей любви, зов моей любви, боль моей любви.

Чтобы не случилось, ты, пожалуйста, живи,

Счастливо живи всегда...

Песня для всех и на все времена. Хоть папуасам пой, хоть ящерам. У них любовь тоже есть. Кланяюсь.

В этот раз — шквал. Некоторые дамы вскочили и отчаянно хлопают. Ага, заводит. Я почувствовал себя свободно. Волнение ушло. Добавим!

— Вновь о том, что день уходит с Земли (Орхеи, конечно.)

Ты негромко спой мне.

Этот день быть может где-то вдали

Мы не однажды вспомним.

Вспомним, как прозрачный месяц плывет (Есть здесь месяц, есть. Зовут его Сай. А имя Сайя означает "Лунная".)

...Над речной прохладой.

Лишь о том, что все пройдет,

Вспоминать не надо...

А теперь припев:

— Все пройдет: и печаль и радость.

Все пройдет, так устроен свет.

Все пройдет, только верить надо,

Что любовь не проходит, нет...

После несколько тяжеловатого "Ноктюрна" "Все пройдет" идет легко. Зрительницы начали вскакивать и пританцовывать, второй куплет мне уже подпевали.

— Все пройдет: и печаль и радость.

Все пройдет, так устроен свет.

Все пройдет, только верить надо,

Что любовь не проходит, нет...

Раскидываю в стороны руки. Дескать, обнимаю всех. Ужимки попсы я терпеть не могу. Все эти "ручки", "ножки" и прочую белиберду. К тому же здесь не поймут. А вот так можно. Шквал, переходящий в овацию. Зрительницы кричат: "Верх!", "Верх!" Здесь это заменяет "Браво!". "Верх!" означает "лучше не исполнить". Кланяюсь.

— Вот, что будешь петь на заказ! — улыбается мне Берг.

Ну, посмотрим. Я еще не закончил. На меня находит кураж. Остальные песни пою, пританцовывая. Даже спускаюсь в зал и подхожу столику Кеи. Пою ей: "Любимая моя, любимая моя..." Кея краснеет и грозит мне пальцем. Но по лицу видно, что польщена. На нас все смотрят. Завершив пение, поднимаюсь на сцену. Переждав овацию, говорю в микрофон:

— В зале присутствует режиссер фильма "Битва за Сахья", в котором мне посчастливилось сыграть роль Милашки, тофу Кея Дон! Прошу поприветствовать!

Аплодисменты. Кея встает и раскланивается. "Не жалей делиться славой! — учил меня пожилой журналист. — Тебе это ничего не стоит, а людям приятно".

— Благодаря Кее вы видите меня перед собой.

Кланяюсь. Это правда. Не будь Кеи, не стоять бы мне на сцене. Грузил бы мешки. С моим образованием другого не светило. Аплодисменты. Публике нравится, что я благодарю женщину. Перед ними вежливый и воспитанный мурим, к таким здесь благоволят.

— Программа завершена, — объявляет Берг. — Перерыв.

Уходим под аплодисменты. В небольшом зале для нас накрыт стол. Ужин за счет заведения. Разносолов нет, но кормят сытно. Спиртного нет. Берг об этом особо предупредил: на работе нельзя. Меня это не смущает — сам бы отказался. После ужина поднимаемся на сцену. Нас встречают аплодисментами. К сцене подходит немолодая женщина в роскошном платье.

— Все пройдет! — говорит Бергу и сует купюру. — Меня зовут Майя.

Берг кивает и забирает купюру. Со значением смотрит на меня. Дескать, слушай старших, юноша! Что я говорил? Он берет в руки микрофон.

— Песню "Все пройдет" для прекрасной Майи исполняет Влад Хома!

В зале хлопают и вопят. Ясно, почему. На столах — бутылки. Это мы не пили.

— Вновь о том, что день уходит с Земли...

Посетители устремляются к центру зала. Там, на площадке, окруженной столами, дансинг. Дамочки пускаются в пляс. Танцуют парами и порознь. Нейя и ее спутницы остались за столом, хлопают в такт.

Не успела песня смолкнуть, как перед сценой появляется другая заказчица.

— Желаю вам!..

Удивительно. Думал, песня не пошла. Пою. Заказчица стоит перед сценой и не сводит с меня глаз. Это напрягает. Перевожу взгляд на дансинг. Там кружатся пары. Странно. Мелодия вроде не танцевальная. Или им все равно подо что плясать?

Я еще не допел, а к сцене ломится очередная заказчица. Машет зажатой в кулак купюрой.

— Мелодию!..

Домой еду на такси. Устал, ощущение — как мешки грузил. Никогда не думал, что певцам так трудно. Но зато в кармане стопка нулов. Хорошо платят в кабаке, больше, чем на съемках. Так жить можно!

Такси замирает у подъезда. В салоне вспыхивает свет. Сую водителю купюру.

— Сдачи не нужно.

— Благодарю, тофин!

Немолодая женщина берет деньги. Внезапно взгляд ее замирает.

— Вы Милашка?

— Влад Хома. Милашкой звали моего героя в фильме.

— Я смотрела его трижды. Каждый раз плакала. Как мать могла бросить такого парня? Вот, дура!

Достаю фотографию из кармана. Мне их подогнала Кея. На снимке Милашка улыбается в объектив.

— Ваше имя?

— Цая.

"Цае от Милашке" пишу в нижнем правом углу. Подаю фотографию водителю.

— Это вам на память.

Она берет снимок.

— В таксопарке покажу, — говорит смущенно. — Ох, и позавидуют!

— Доброй ночи, Цая!

— И тебе, Милашка!

Кажется, теперь это мое имя...

* * *

Выступления в ресторане пришлось прервать — начались съемки. Совмещать их с пением не получилось. Ресторанное начальство было недовольно — концерты несли прибыль. Берг упросил меня разрешить исполнять песни другому певцу. Я не слишком упирался. На мой счет в банке капали деньги за замки — Кай держал слово — где-то двести нулов в месяц. Еще столько за слова песен... Экономить нужды нет. Я купил электросамокат. В трамвае ездить стало невозможно — меня узнавали. Неприятно, когда пялятся, хорошо еще не пристают.

Самокат представлял собой скутер с электромотором. Скорость небольшая — 50 мергов в час, но для города вполне. Прав не нужно. Можно ездить без шлема, хотя я купил. А еще кожаную куртку — на дворе осень. Самокаты были двух видов — мужской и женский. В последнем батарея послабее, зато есть уловитель, и цена ниже. Я купил женский. Сто нулов лишними не бывают. Продавец смотрела удивленно, но покупку оформила. Здесь это делают в магазинах, в ГАИ гнать не нужно. Я прикрутил к крылу номер и покатил к дому. С зарядкой проблем нет: колонки с кабелями у домов. Подкатил, подключил в гнездо, набрал код счета в банке. Плату снимут автоматически. Энергия здесь дешевая. Зарядить батарею скутера — меньше нула. Автомобильную, конечно, дороже.

Съемки шли со свистом. Кея сохранила костяк группы, все друг друга знали. Группой овладел кураж. В павильоне стоял хохот. Трюков с переодеванием здесь не знали. Ну, а я насмотрелся. Вот Очаровашка избавляется от растительности на ногах, водит эпилятором по коже. Стонет и ругается. Поскользнувшись, падает в ванну с водой. Шумный плеск, брызги... Над поверхностью воды появляется нога, затем рука с эпилятором. Процесс продолжается...

Унять смех не получалось, а микрофоны его писали. Устав с этим бороться, Кея пообещала, что заставит озвучивать эпизоды. Никого это не смутило. Члены группы наперебой предлагали мизансцены. Большинство хорошо помнили диктатуру. Их подсказки позволяли передать дух времени, сам я его, разумеется, не знал. Зато у меня сложились замечательные отношения с партнершей. У Маи имелся муж и дочь, и они все снимались в картине.

Дочку звали Тея. Рыжеволосое чудо с кудряшками и голубыми глазами вызвала умиление у группы. Но снять ее оказалось не просто. Тея не хотела понимать, почему дядю в платье следует называть тетей. Ее пытались уговорить мать с отцом, режиссер — ничего не выходило.

Дети не умеют лгать. Они видят вещи такими, как те есть. Это взрослых можно убедить, что муж в фильме не узнает жену, потому что она надела другого цвета перчатки. И что никто не видит мужчину в натянувшей платье "тете". У детей же король всегда голый. Подумав, я подошел к Тее и присел перед ней на корточки.

— Я не буду звать тебя тетей, — сообщило чудо.

— Почему?

— Потому что ты дядя. Врать не хорошо.

— Кто здесь врет? — спросил я.

— Они, — Тея указала на членов группы.

— Они притворяются, — сообщил я.

— Для чего?

— Это такая игра. Ты ведь любишь играть?

— Да! — согласилась девочка.

— Вот и мы играем в такую игру.

— Для чего?

— Чтоб было смешно. Все прекрасно видят, что я мужчина, но притворяются. А вот тот, кто сделает это лучше, получит коробку конфет.

— Большую? — уточнила Тея.

— Вот такую! — показал я руками.

— В ней будет яблочная пастила? С сахарной пудрой?

— Разумеется! — кивнул я.

— Тогда и я притворюсь, — сообщила Тея. — Лучше всех. Конфеты мои?

— Договорились! — сказал я и протянул руку ладонью вверх.

Тея хлопнула по ней лапкой. Есть здесь такой жест.

— Снимаем! — поспешила Кея.

Эпизод Тея сыграла блестяще. Ее голубые глазки смотрели на нас с озорством. Дескать, понимаю, что вы дурака валяете, но коробка пастилы с сахарной пудрой... В перерыве я съездил в магазин. Выбрал самую большую коробку. Тея оценила размер и потребовала показать содержимое. Разглядев, удовлетворенно кивнула. Коробку положили на стул и продолжили съемки. В паузах Тея подходила и проверяла, все ли конфеты на месте. При этом подозрительно смотрела на актеров и других членов группы. Те давились от смеха.

Эпизоды с девочкой отсняли за один день. Тея забрала коробку, и родители увезли ее.

— Умеешь ты обращаться с детьми, — сказал мне Крег. — У тебя они есть?

Нет. А вот у друзей в Минске были. Я часто играл с ними. А что делать в компании человеку, который не пьет?

— Ты прирожденный отец, — заключил Крег. — Повезет твоей жене!

Я только плечами пожал. Где мне до жены? Сниматься нужно.

Съемки завершили быстро. Озвучка, премьера. Она прошла в обычном кинотеатре. Высокое начальство не явилось. Не государственный заказ да еще комедия. Низкий жанр. У меня был приятель-киновед. О кино он мог говорить часами. Рассказал как-то: режиссеров, снимавших комедии в СССР, третировали коллеги. Дескать, это не искусство. А вот у них, гениев... Прошли годы, и оказалось, что "гениев" забыли. А вот фильмы Рязанова и Гайдая востребованы и сейчас. Вечный жанр.

На премьере зал ржал. Из зала публика выходила, хохоча. Многие вытирали слезы. К кинотеатрам стояли очереди. Ну, я в полной мере ощутил бремя славы.

Меня узнавали на улице и в магазинах. Очередь расступалась, пропуская меня к прилавку. "Милашка!" — шелестело за спиной. "Очаровашка" почему-то не прижился. Девушки строили глазки. Приставать, правда, не приставали, здесь это запрещено, причем, женщинам. Мужчинам можно. Если не бздишь получить молнией за нахальство...

Меня приглашали выступать на предприятиях. За это платили. Я ездил. С собой звал Кею и партнеров. Кея распустила группу — студия исчерпала бюджет. Актеры сидели без работы, поэтому охотно соглашались. Керг радовался. За выступление ему платили как за съемочный день. Мне — вдвое больше.

Выступления шли по шаблону. Мы взбирались на импровизированную сцену в каком-нибудь из цехов. Кея представляла актеров и рассказывала о съемках. Выбирала забавные моменты. Аудитория смеялась. Затем что-то говорил каждый из актеров — кратко и смешно. Их встречали аплодисментами. Особой популярностью пользовалась история с Теей и коробкой конфет. В завершение выходил я весь в белом. Шучу. Костюм с блестками я надевал в ресторане, на встречи приходил в темно-синем. Говорить не говорил, только пел. Я приобрел хорошую гитару — "рик" по-местному. Это электрический инструмент с сильным звучанием, причем, силу звука можно настроить. Для таких выступлений самое то. Я исполнял "Все пройдет", "Спасибо за день, спасибо за ночь" из репертуара Боярского. Последнюю песню Берг почему-то забраковал, но на встречах она шла на "ура". Меня постоянно просили повторить. В конце встречи на сцену взбирался директор, сердечно благодарил нас и жал руки. Приносили неизбежный венок с ленточками. Я отдавал его женщинам. Тащить это в квартиру — брр! У автобуса нам вручали конверты с оговоренным гонораром. Довольные артисты прятали их по сумочкам и карманам.

— Почему нас зовут? — спросил я Кею. — Почему платят такие деньги?

— Заводчики не дураки, — усмехнулась она. — Где рабочие могут увидеть любимых артистов? "Победа" им не по карману. Для них и билет в кино — трата, а тут привезли прямо в цех. Люди благодарны руководству, значит, будут лучше работать.

Капитализм. Хотя здесь он неправильный. Олигархи идут воевать, не заводят яхты и самолеты. Последних, к слову, нет. Батарея не тянет самолет с пассажирами. В ходу беспилотники. Применяют их в армии для разведки. Богатством здесь не кичатся. Может, от того, что оно заработано? Прихватизации в Сахья не было. Предприятиям государство дает гарантированный заказ, остальное добирай на рынке. Как покрутишься, так и полопаешь. Разоришься — предприятие перейдет к другим. Закрыть его государство не позволит — людям нужно работать. Из земных стран здешний строй походил на Японию, но не нынешнюю, а лет этак пятидесяти назад. Корпорации — Дома, где работники как семья. Трудолюбие персонала, отменное качество продукции. Неисправный клач или телевизор поменяют без вопросов, да еще извинения принесут.

Побывали мы на заводе Кая. Перед этим у меня угнали самокат. Выхожу из подъезда — нет. Ноги приделали, вернее, колеса. Позвонил в Охрану. Та приехала и отправилась смотреть запись. Видеокамеры здесь у каждого подъезда. Запись не помогла. Ночь, темная фигура походит к самокату, сует в прорезь для ключа какую-то штуковину, заводит — и поминай, как звали. Лица камера не углядела, видно, вор о ней знал.

— Популярная модель, — сказала представитель Охраны о самокате, — да еще в женском исполнении. А замок... — она презрительно глянула на лежащий перед ней ключ от скутера. — Найти будет трудно. Сделаем все, что возможно. Разошлем сведения по стране. Самокат застрахован?

Я развел руками — не догадался. Охрана попрощалась и уехала. Утром я обнаружил самокат на прежнем месте. На руле красовалась записка: "Извини, Милашка! Не знали". Мне это, конечно, польстило, но рассчитывать, что все воры любят кино...

— Продай мне хороший замок! — попросил я Кая, рассказав об угоне. — С цепью.

— Мы тебе другое поставим, — улыбнулся он. — Загоняй самокат на территорию!

После концерта мы подошли к моему скутеру. На месте прорези для ключа красовалась прозрачная кнопка.

— Приложите к ней большой палец руки! — предложил стоявший у самоката рабочий.

Я подчинился. Рабочий что-то нажал на приборе, который держал в руках. Тот коротко пискнул.

— Теперь завести самокат сможете только вы, — объяснил рабочий. — Ключ — линии вашего пальца.

Я поблагодарил.

— Хочешь кое-что посмотреть? — спросил Кай.

Отказать было неудобно. Партнеры уехали, и мы с Каем потащились в цех. У входа в него стояла охрана. Дюжие тетки заступили путь.

— Со мной! — сказал Кай, и охрана расступилась.

Мы вошли в цех. С порога я ощутил запах бензина и выхлопных газов. Догадка подтвердилась. Посреди цеха на стенде стоял мотор — рядная четверка. От него тянулась к потолку жестяная труба — вытяжка. Я предупреждал Кая, что выхлопные газы в закрытом помещении смертельно опасны. Учли. Значит, сделали. А я думал, что провозятся долго.

— У меня хорошие инженеры, — улыбнулся Кай. — Да и я соображаю. Двигатель готов, осталось установить его на автомобиль. А вот здесь проблема. Существующие типы передач не годятся. Мотор постоянно глохнет.

Он выразительно посмотрел на меня. Я мысленно вздохнул. Замок надо отрабатывать.

— Мне нужны бумага и карандаш.

Мы прошли в большую комнату с установленными в ней компьютерами. На экранах виднелись какие-то узлы. За компьютерами сидели женщины и мужчины. Конструкторское бюро. От компьютера я отказался — не знаю программ. Об "Автокаде" слышал, но сам не работал. Я взял бумагу и стал рисовать коробку передач. Мне ее меняли на "Опеле", а я стол рядом. Наслушался... Показав, как коробка агрегатируется с мотором, я рассказал о синхронизаторах и балансире. Нарисовал схему переключения передач, сообщил алгоритм перехода на повышенную. Мне внимал Кай и три конструктора, которые все записывали.

— А это что? — спросил один из них, ткнув в отходящую от коробки черту.

— Передача на ШРУС.

— Что такое шрус?

— Шарнир равных угловых скоростей.

Кай и его конструкторы уставились на меня.

— Дайте еще листов, — вздохнул я.

Нарисовал им схему обычного ШРУСа типа "Трипод", затем — спаренный кардан. ШРУСы я тоже менял. Любопытства ради посмотрел их устройство. По глазам конструкторов было видно, что мои слова для них — откровение. Листы с рисунками они бережно собрали и уложили в папку.

— Про пыльники не забудьте, — сказал я. — Если в шарнир попадет грязь, ему конец.

— Не забудем, — сказал Кай. — Благодарю.

Он проводил меня к самокату.

— Что у тебя с Сайей? — спросил на прощание.

— Ничего, — сказал я. — Совсем.

— Вы с ней поругались?

— О чем ты? Я человек я мирный. Пою, снимаюсь, никого не трогаю.

— Ага! — улыбнулся Кай. — Видел. Ладно, Влад. Покатайся пока на этой табуретке, — он указал на самокат. — С наступлением холодов приезжай за автомобилем. Подарок от Дома за помощь в разработке моторов.

— Твое решение или Сайи?

— Мое, — сказал он, — но она не возражала. Сайя — умный человек, Влад. И еще добрый. Знай это.

Так я и поверил... Однако спорить не стал. Ради машины можно и потерпеть.

10.

Интерес к фильму вскоре спал, и наши выступления завершились. Жизнь текла ровно. Вечерами я пел в ресторане, днем работал над сценарием. Вернее, пытался. Кея почему-то решила, что я могу все, и заказала мюзикл. Верней, музыкальный фильм. По ее разумению в сюжете сквозной линией должна проходить судьба певца. Для начала он поет для друзей и родных. Затем его приглашают в ресторан. Там его замечает знаменитый композитор и предлагает парню стать звездой. Учеба идет трудно. Но вот парень на сцене. В зале искушенная публика. Герой или покорит ее, или провалится. В последнем случае возвратится в ресторан или будет грузить мешки. Ставки высоки. Злобствуют завистники из числа певиц. Они мешают муриму как только могут. Но герой избегает ловушек. И вот чистый и мягкий голос певца льется со сцены. Публика в восторге. Овации, венки с цветами. К герою идет молодая аристократка. Ранее она отвергла ухаживания певца, но теперь все будет иначе...

Канву набросала Кея, мне осталась "малость". Наполнить сюжет содержанием, написать образы героев и выстроить их отношения, сочинить текст песен. Про музыку Кея не сказала, но дала понять, что ее ждет. Я им кто? Моцарт? Римский-Корсаков?

Возражений Кея слушать не пожелала, велела работать и укатила. А я мучаюсь. Как тот сценарист в мультике "Фильм, фильм, фильм". Он в отчаянии бился головой о стену. Может, попытаться?

Мучения прервал звонок Кеи.

— У меня ничего не выходит, — сказал я. — Не могу порадовать.

— Одевайся и спускайся вниз, — прервала она. — Надень лучший костюм. Ты брит?

— Да, — удивился я.

— Жду тебя в машине перед домом. Поспеши.

Она отключилась. Я пожал плечами и пошел выполнять приказ. Спустя пять минут вышел из подъезда. Автомобиль Кеи стоял у крыльца.

— Садись! — сказала она поверх опущенного стекла.

Я занял место рядом. Кея двинула рычаг, и мы выкатили на улицу.

— Нас вызвали в Совет по культуре, — сообщила она, заняв полосу. — Тебя и меня. Зачем, не знаю. Но приказали поспешать.

Интересно. Совет — это местное министерство. Советы здесь везде. Они руководят городами и отраслями, поселками и деревнями. Страной — Высший Совет. Зачем мы министерству? Хотят похвалить и отругать? Нагрузить работой? Например, снять фильм о мудром руководстве государства с Владом в главной роли? Последнее вряд ли. Пол у меня не подходящий...

Автомобиль зарулил на стоянку у небольшого здания с портиком и колоннами. Скромно живут здесь управляющие культурой. У нас, впрочем, тоже. Это вам не Газпром.

Мы с Кеей вошли в холл здания. Навстречу выскочил мужчина кителе.

— Тофу Кея Дон? Тофин Влад Хома? Председатель ждет вас.

Даже так? Однако! По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж и вошли в просторную приемную. Спутник велел нам обождать, а сам скользнул в красивую дверь кабинета. Очень скоро выскочил обратно.

— Заходите!

Мы зашли. Председатель Совета по культуре, к моему удивлению, оказалась невысокой и щуплой. Привык я к габаритным начальницам... Поприветствовав нас, председатель предложила места за столом, сама села напротив.

— У меня интересная новость. В Совет обратилось посольство Курума. Предлагает купить фильм "Очаровашка". Обещают прокат и широкую рекламу у себя, для чего приглашают режиссера и исполнителя главной роли.

Я глянул на Кею. Лицо ее выражало изумление.

— Разве мы сотрудничаем? — спросила председателя.

— До сих пор не было, — согласилась та. — Но фильм хорош, не один Курум заинтересовался. Почему б не продать? Деньги предлагают хорошие, но не в них дело. Фильм пробуждает добрые чувства к нашей стране. Говорит о том, что мы осудили прошлое. Теперь у нас равноправие полов. Это важно для взаимопонимания между народами...

Председатель еще что-то говорила, я кивал в нужных местах. Почему чиновники всех стран говорят какими-то стертыми фразами? Их так воспитывают, или они рождаются готовыми?

— Совет по культуре решил принять предложение посольства, — завершила председатель. — Направить вас в Курум. Согласны?

— Это не опасно? — поинтересовался я.

— Наши отношения нельзя назвать дружественными, — согласилась председатель. — Но условия перемирия курумцы соблюдают. Наши дипломаты и предприниматели ездят к ним, неприятностей не случалось. Мы, впрочем, попросили гарантий, нам их обещали. Есть только одна трудность, — председатель посмотрела на меня. — Влад не гражданин Сахья, иностранец, получивший право на проживание в стране. За ним никто не стоит.

— И что делать? — спросил я.

— Есть два пути, — сказала председатель. — Первый: все остается, как сейчас. В этом случае поездка в Курум для вас на свой страх и риск. Второй: принимаешь гражданство Сахья. Тогда государство вступится.

— Как можно стать гражданином?

— После трех лет проживания. Но здесь случай особенный. Ты внес большой вклад в культуру страны. Я говорила с Председателем Высшего Совета, и она уполномочила меня принять у тебя присягу. Согласен?

— Да, — сказал я. А что думать? Домой мне не вернуться, а здесь вроде прижился.

— Идем! — встала председатель. — Здесь рядом.

Меня отвели в небольшой зал. На его стене висел портрет Председателя Высшего Совета в обрамлении флага и герба страны. Мне указали место напротив. Зал наполнился людьми — как я понял, служащими Совета. То ли так положено, то ли прибежали посмотреть. В обращенных на меня взглядах я читал любопытство.

— Читай!

Председатель протянула мне красивую кожаную папку. Я раскрыл ее и пробежал глазами по тексту. Что-то это мне напоминает...

— Я, Влад Хома, принимая гражданство государства Сахья, перед лицом руководителя страны и ее священных символов клянусь соблюдать законы государства и распоряжения ее руководителей. Клянусь быть верным сыном новой Родины. Отвергать предложения других государств работать во вред Сахья. Защищать ее, если понадобится, не жалея при этом своих сил и самой жизни. Если я нарушу эту клятву, то пусть меня покарают по всей строгости закона...

Удивительно, но меня проняло. В прежней жизни мне пришлось читать откровения эмигрантов, уехавших за границу. Они писали, что врали, принимая присягу другой страны. Меня это удивляло. Как можно? Если сделал выбор, зачем врешь?

— Присяга произнесена и принята! — председатель забрала у меня папку. — Тофу Клая!

Ко мне подошла женщина с прибором в руке. Приложила его к моему плечу и нажала кнопку. Прибор коротко загудел и пискнул.

— Отныне Влад Хома полноправный гражданин Сахья, — объявила председатель. — Это записано в его чипе.

Аудитория зааплодировала. Ко мне стали подходить и поздравлять. Вполне искренне, было видно, что людям приятно. Председатель увела нас с Кеей.

— Расходы по вашему пребыванию в Куруме несет принимающая сторона, — сообщила в кабинете. — Проезд, проживание в гостиницах, деньги на карманные расходы. За выступления перед публикой будут платить. Вернетесь богатыми, — она подмигнула. — Предлагаю навестить в посольство Курума. Там вам расскажут и объяснят.

Мы съездили. Приняли нас душевно. Угостили напитками, принесли договора. Мы их внимательно изучили. Никаких подвохов в тексте не наблюдалось. Мы подписали документы. Нас отвели к послу. Та сказала несколько дежурных слов, выглядела при этом довольной. Я поймал на ее оценивающий взгляд. Это с чего?

— Странно, — сказал Кее на обратном пути. — Почему они зовут нас? Курум и Сахья на пороге войны. Им нужно готовить население. Промывать людям мозги, объясняя, что мы плохие. А они покупают наш фильм, везут в страну режиссера и актера. Понятно, что мы будем хвалить Сахья, призывать сотрудничеству и дружбе. Не пойму.

— Может, передумали воевать? — предположила Кея.

Хорошо, если так.

— Хочу верить, но не получается, — вздохнул я. — Обычно так не бывает. Подготовку к войне трудно остановить. Затрачены ресурсы, экономика переведена на военные рельсы. Общество накручено до предела. И вдруг поворот назад?

— Да ты стратег! — засмеялась Кея. — А я думала, что артист.

Что ей ответить? Что я прочел много книг? В них описывались ситуации накануне войн. Не припомню случая, чтоб большую войну удавалось остановить. Малые — случалось, но редко.

— Съездить — увидим! — предложила Кея.

Я кивнул. В самом деле! Наилучший выход из ситуации. Да и деньги не помешают. Суммы в договоре значительные. Курумский дром стоит два нула, здесь его примут в любом банке. Почему бы не заработать?

Жадность не доводит до добра...

* * *

— Поздравляю, Зерг! Твой план сработал. Они клюнули.

— Благодарю, госпожа посол.

— Хотя эти дополнительные гарантии...

— Они не понадобятся. Чужак добровольно останется в Куруме. Против этого возразить нечего.

— Ты уверена?

— Я об этом позаботилась. Им устроят волшебное турне. Будут овации и цветы. А еще деньги. Он не устоит.

— Не слишком жирно для мурима?

— Он носитель иномирных технологий. Один принцип действия новых двигателей оправдывает затраты. Не сомневаюсь, что чужак знает больше. Только нам неизвестно, что. Нужно, чтоб рассказал.

— Странно, что его отпускают.

— Власть не знает, что он из другого мира. Это тайна Дома. Иначе не отпустили бы.

— Ты умна, Зерг. Хотя фильм... Он рушит нашу пропаганду.

— Ничуть, госпожа! Фильм обличает порядки в Сахья, дискриминацию по половому признаку. То, о чем мы твердим.

— Так это в прошлом.

— Зрители этого не узнают.

— Гости скажут.

— Их услышат несколько сот человек. Может, тысяча. Кинотеатры у нас небольшие, число выступлений невелико. Большинство зрителей просто посмотрит фильм. Остальное им объяснит телевидение.

— У тебя светлая голова, Зерг!

— Благодарю, госпожа!

— Вдруг Влад не захочет остаться?

— У нас есть план на такой случай. Задержим силой.

— Это нежелательный вариант. Сахья могут разорвать торговые отношения. А они нужны.

— Такого не случится. Влад заявит о своем выборе. Мы умеем убеждать.

— Отвечаешь за это, Зерг!

— Разумеется, госпожа.

— Иди...

* * *

— Уважаемые дамы и господа! Представляю вам наших гостей. Режиссера фильма "Очаровашка" достопочтенную Кею Дон, а также — исполнителя главной роли и автора сценария картины Влада Хому!

Кланяемся. Публика хлопает. Не сказать, что бурно, но вполне доброжелательно. В устремленных на нас взглядах — любопытство. Редкое зрелище — представители страны, с которой Курум воевал. О Сахья местная пресса пишет плохо. Диктатура, ввергшая страну в нищету, голодные и забитые граждане. А вот в Куруме демократия и процветание. Врут. Неделю ездим по стране. Богатые города и толпы нищих. В Сахья их нет. Народ у нас живет бедно, но подаяния не просит. Это стыдно. Если голоден, обратись в социальный центр — там накормят. Найдут работу, поселят в общежитии, дадут талоны на питание. Дальше сам. В Куруме ты никому не нужен. Между бедными и богатыми пропасть. Города четко делятся на районы. В одних живут состоятельные люди, в других — нищие. Роскошные дома и особняки в одной части города, трущобы — в другой. Их разделяет невидимая черта. Бедняку в богатый район пройти можно, но гулять ему не позволят. Подойдет охранник, спросит: кто и зачем? Работаешь здесь? Покажи отметку в чипе. Нет? Отправляйся обратно. И скорей!

Нам показывают фасад страны. Селят в лучших гостиницах, кормят в ресторанах. Но из окон автомобиля видны трущобы. Люди в бедной одежде подбегают на стоянках и просят мелочь. Наши спутники их гонят.

— Лентяи! — объясняют нам. — Не хотят работать. В Куруме любой может стать богатым. Возможности одинаковы для всех. У нас нет дискриминации.

Формально — да. Но на деле есть и весьма жесткая. Без образования не добиться успеха, а оно платное. Вырос в бедной семье? Можешь взять кредит. Получив диплом, вернешь ссуду. Лет за двадцать. Богатому ссуда не нужна. Он будет жить и радоваться, пока ты надрываешь жилы. И не приведи бог заболеть! Медицина здесь дорогая.

В Сахья образование бесплатное. С получением диплома, ты обязан трудиться по специальности, а после трех лет можешь уходить. Но такое бывает редко. Тунеядцев в обществе не любят, это вам не на Земле. У наших либералов безделье — сакральная ценность. Работать они не хотят — пусть этим занимаются другие. Содержат школы и больницы, платят налоги и отчисления. А мы будем только потреблять, нам так нравится.

В Сахья доступная медицина. За лечение денег не берут. Есть частные клиники, они принадлежат Домам. Своих там лечат бесплатно. С других берут деньги, но, опять-таки, по желанию. Выбор есть. Государство контролирует цены на продукты и лекарства. С этим строго. Слишком жадный потеряет лицензию и уйдет с рынка.

Мы рассказываем об этом сопровождающим. Не верят. Быть не может! Пропаганда... Просят не говорить об этом в выступлениях. Кея согласилась. Я в знак протеста только пою...

Слушают хорошо. Языкового барьера не существует. Курум и Сахья некогда были единой страной. Но потом олигархам Юга захотелось больше свободы. У них были жирные земли и богатые урожаи. На Севере жили скуднее. "Почему мы их кормим?" — возмутились олигархи. Самим мало. Бриллианты, вон, совсем мелкие.

Разумеется, народу олигархи сказали другое. Не позволим угнетать мужчин! Они тоже люди. Требуем равных прав. Случился мятеж.

Север послал армию. Бронеходов тогда не было. Бились молниями и холодным оружием. Олигархи выставили вперед мужчин. С копьями и щитами против северянок с молниями. Ополченцы полегли, но смогли расстроить порядки врага. В потрепанных северян ударила стальная лавина Юга... Так возникло государство Курум.

Здесь этим гордятся. Называют ту битву сражением за свободу. Олигархи ее получили. У них деньги и власть. А мужчины... Им не запрещают учиться и работать. Нет сословных ограничений. Обращения "дому" и "тофу" упразднены. Все вокруг господа, как паны в Польше. Только один пан богатый, а другой — нищий.

Наш автомобиль водит мужчина, в Куруме это распространено. Мужчинам можно платить меньше. Он не сможет водить долго, но в городах не критично. Водителя зовут Хар. Кроме прочего, он носильщик. Мужчина немолодой, и я попытался ему помочь. Он отказался.

— Это моя работа, господин! — объяснил смущенно. — Если увидят вас сумкой, меня уволят. А мне семью кормить.

— А жена? — спросила Кея.

— Умерла три года назад. Не было денег на операцию. Она так мучилась!

Суки! Лицемеры. Непонятно, почему злюсь. Нас принимают хорошо, знакомят с местным бомондом. Тетки в бриллиантах сыплют комплиментами. Говорят о дружбе между народами. Но я вижу фальшь, фальшь, фальшь...

Банкет перед отъездом. Приглашена местная богема. Владельцы киностудий, режиссеры и актеры. Хвалят наш фильм. Кея раскраснелась от удовольствия. Я хмурюсь. Фальшь... К кинотеатрам на наш фильм стоят очереди, такого здесь давно не было. Местным киношникам это как серпом по одному месту. Теряют деньги, а здесь они все.

Банкет накрыт в ресторане гостиницы. Стол в виде буквы "П". Стульев нет, все стоят. Мы с Кеей — в центре перекладины. По сторонам — принимающие лица. Они говорят речи и поднимают бокалы. Я беру свой, но не пью. Банкет в разгаре. Публика начинает разбиваться на группки. Куда-то исчезают стоявшие рядом хозяева. Кею утащили поболтать. Скучать мне не дают. Подваливают актрисульки. Они строят глазки и просят спеть. Только им и в моем номере. Намек на продолжение знакомства. Фальшь... Вежливо отказываюсь. Они уходят недовольные. Ну, и мне пора. Двигаюсь к выходу. Не срослось. Ко мне подходит немолодая женщина.

— Меня зовут Рут Марг, — говорит, скалясь в улыбке. — Владелец киностудии "Свобода", крупнейшей в Куруме.

— Приятно познакомиться, — вру я.

— И мне, — кивает она. — Мы могли бы поговорить?

— Без проблем.

— Пройдемте в комнату. Здесь шумно.

Заходим в кабинет. Небольшой стол, кресла. Уютно. Официант следом вносит поднос. Вино, бокалы, легкие закуски. Официант кланяется и исчезает.

— Выпьем? — предлагает Рут.

Я качаю головой.

— Как хотите, — говорит она. — А я выпью.

Я наливаю ей вина. Она осушает бокал.

— У вас хороший фильм, Влад, — говорит, ставя его на стол. — Прокатчики довольны. У них давно не было таких сборов. Вы вправду написали сценарий?

— Да.

— Необычная идея. Сделать комедию из трагедии. И сыграли хорошо. Песня ваша?

Я киваю.

— Ваш талант приносит деньги. Не хотите поработать на меня?

— В смысле?

— Предлагаю вам контракт. Десять тысяч дромов за сценарий. Пятьдесят тысяч за главную роль. Итого шестьдесят за фильм. Это большие деньги, Влад.

Цена престижной квартиры в столице Курума. Автомобиль стоит пару тысяч. Большой, типа лимузин, — четыре. Рабочий здесь получает сто дромов, инженер — триста. За половину дрома можно отлично поесть. За один — снять койку в дешевой гостинице. Крепкая здесь валюта.

— Контракт на десять сценариев. Если какой-нибудь не приму, вы получите неустойку и вольны предложить его другой студии.

Итого шестьсот тысяч дромов... С такой суммой можно забыть про невзгоды. Купить поместье, как голливудские звезды в моем мире. Они, правда, миллионеры, но в долларах. Но тот против дрома не тянет. Заманчивое предложение. Слишком щедрое, чтоб быть правдой.

— Контракт у меня с собой. Его сейчас принесут.

— У меня завтра поезд.

— Вам незачем возвращаться. Сахья — нищая страна, там не ценят таланты. Сколько вам заплатили за "Очаровашку"?

— Полторы тысячи нулов за сценарий. И еще столько же за роль.

— Полторы тысячи дромов. Это мизер, Влад! У меня столько получают за эпизод. Статист — десять дромов в день.

— Я гражданин Сахья. Нужно разрешение руководства.

— Вам его не дадут. Не захотят, чтоб вы снимались у нас.

— Значит, не получится.

— Почему? Откажитесь от гражданства. Заявите, что выбрали свободу. Это так просто. Гарантирую вам гражданство Курума.

— Вы?

— Я уполномочена это сказать. Не хочу говорить, кем, но это серьезные люди. Я их давно знаю. Разумеется, от вас что-то потребуют. Мне сказали, что пустяк. Вы поделитесь знаниями о каких-то моторах. И еще кое о чем. За это заплатят отдельно.

М-да... У Кая течет, причем, сильно. Здесь знают, что я из другого мира. Потому и щедрое предложение. Не нужен им сценарист и актер. Контракт — приманка. Меня посадят под стражу и потребуют технологий. Откажусь — будут пытать. Но словах они за свободу и права человека. Но если нужно, забывают о них. Как США в моем мире. Они открыли тайные тюрьмы по всему миру, где пытали в заключенных. И что? Мир пошумел и затих. А у нас стоит посадить оппа за хулиганство, как его объявляют узником совести. Пишут ноты и угрожают санкциями. Право сильного...

— Благодарю вас, госпожа Марг, но я вынужден отказаться. Я ничего не знаю ни о каких моторах. Ваши знакомые ошиблись. Всего доброго!

Встаю и выхожу из кабинета. Нужно найти Кею. Рассказать о разговоре и попросить связаться с посольством. Пусть заберут нас к себе на территорию. Иначе мне не уехать. Не выпустят.

Брожу по залу. Веселье кипит. Публика разбилась на кучки. Стоят, болтают, смеются. Где Кея? Куда убежала? Останавливаю официанта, другого. Они пожимают плечами. Вот засада! Звонить самому? Я не знаю, кому. Номера посольства у Кеи, она старшая в поездке...

— Господин Хома? Я могу помочь?

Официантка в форменном платье. Странно. Официантами здесь работают мужчины. Хотя, что я знаю о местных порядках?

— Я старшая над официантами в ресторане, — объясняет женщина. — Смотрю, кого-то ищите, обращаетесь к подчиненным. Мой долг помогать гостям.

У нее крепкая фигура и холодные глаза. У такой не забалуешь.

— Ищу Кею Дон.

— Она в кабинете с гостями. Там! — указывает официантка на дверь. — Я провожу.

Идем. Входим в коридор и проходим дальше. Останавливаемся у какой-то двери. Официантка скользит вперед и распахивает ее.

— Прошу!

Вхожу внутрь. Это не кабинет, а какая-то подсобка. У стены стоят швабры и ведра. Напротив стеллаж с коробками.

— А где...

Судорога скручивает мое тело. Больно! Темнота...

* * *

— Госпожа директор! Докладывает агент Мург. Операция пошла по непредвиденному пути. Объект пришлось нейтрализовать.

— Как это произошло?

— Рут провалила задание. Не смогла уговорить чужака остаться. Да еще проболталась о моторах.

— Забери ее Темнота! Как повел себя чужак?

— Отказался и пошел искать спутницу. Если б он ей рассказал... Пришлось менять план. Я выдала себя за старшего официанта, отвела его в подсобное помещение и применила парализатор. Он сейчас там без сознания. Ночью вывезем.

— Вас видели?

— Думаю, нет.

— Надо забрать его вещи.

— Нет ключа от номера — в карманах не оказалось. Ключ у портье. Посторонним его не даст — нужно решение суда. Это доступ к чужой собственности, а она охраняется законом. Мы не готовились к такой ситуации.

— У вас нет отмычек?

— Это "Лизенброл", госпожа. Здесь видеокамеры и охрана. Отель рекламирует себя, как самый защищенный в стране. Скандал им не нужен.

— Все же попробуй.

— Попытаюсь, госпожа.

— Держи меня в курсе.

— Слушаюсь!

* * *

— Дому посол?

— Я.

— Говорит Кея Дон. Влад пропал! Похищен.

— Подожди, Кея! Ты меня разбудила. Голова плохо соображает. Сейчас выпью воды... Говори! Итак, Влад...

— Исчез.

— Как?

— Мы были на прощальном банкете, на него пришли курумские актеры и режиссеры. Посреди застолья меня увели поговорить о кино. Вернувшись, я не нашла Влада в зале. Поднялась к нему в номер. На стук в дверь он не отозвался. Спустилась в зал и стала расспрашивать официантов. Один из них сказал, что Влад ушел с неизвестной женщиной.

— Вот тебе и ответ. Загулял, знаменитость.

— Нет, дому! Влад не такой. Во время нашей поездки к нему цеплялись женщины. Он их отверг.

— Последний день, выпил на банкете...

— Влад не пьет. К тому же женщину он отвел бы к себе в номер. Но там его нет.

— Сбежал?

— Вещи на месте. На столе лежит чек с гонораром за выступления. Если б сбежал, то забрал.

— Логично. Как тебе удалось войти в его номер? Здесь это не просто.

— Подняла шум. Сказала, что мой спутник не отвечает на стук в дверь. Возможно, ему плохо. Коридорный вызвал администратора, и тот открыл дверь запасным ключом. Потом выяснилось, что ключ от номера у портье. Влад всегда его сдавал. Меня пытались успокоить, сказав, что он, скорее всего, вернется. Мол, пошел погулять. Но я в это не верю. После банкета мы условились поговорить об отъезде, но Влад он исчез. Я потребовала вызвать местную Охрану. Меня пытались уговорить, утверждая, что это недоразумение. Я настояла. Охрана приехала и опечатала дверь в номер. Я пошла к себе и решила позвонить вам.

— Вдруг, вправду, недоразумение? Или побег?

— Нет, дому!

— Ты уверена?

— Я знаю Влада. Он не мог сбежать. Ему не нравилось в Куруме. Его похитили.

— Зачем курумцам актер?

— Не знаю, дому. У меня есть только предположение. По прибытию в Сахья Влад жил в семье Дома Сонг. Он знаком с его владельцами. А с главой Дома у него близкие отношения.

— Это меняет дело. Так, Кея! Из номера не выходи. Запрись, и никому не открывай. Я пришлю человека. Он постучит дверь и назовет пароль. Скажем...

— Номер орха, в котором я воевала под столицей. По открытой связи пароль лучше не произносить. Номер есть в личном деле.

— Запрошу Мей. Жди!..

* * *

— Госпожа! Докладывает агент Мург. Забрать вещи объекта не удалось. Его спутница подняла шум. Заявила, что объекту плохо, и потребовала открыть дверь в номер. Администратор не отказала — "Лизенбролу" не нужен труп постояльца. Объект, естественно, не нашли. Его спутница потребовала вызвать Охрану. Утверждала, что это похищение. Охрану вызвали, и эти идиотки опечатали дверь в номер. Теперь открыть ее невозможно.

— Что с объектом?

— Нам удалось его вывезти.

— Хоть одна новость хорошая. Он жив?

— Да, госпожа.

— Жаль, что не получилось с вещами.

— Хочу предупредить, госпожа. С Охраной приезжали журналисты.

— Как они узнали?

— Они платят за информацию, а тут сенсация. Исчез актер из Сахья, сыгравший главную роль в популярном фильме. Поэтому Охрана и появилась. Так бы не пошевелилась.

— Кол им в задницу!

— Надо принять меры.

— Разберемся, Мург! Но все это плохо. Очень плохо...

11.

— Дому председатель?

— Проходи, Гайя!

Лейя Дум указала на диван. Глава Совета безопасности Сахья подошла и устроилась на краю. Лейя посмотрела на нее.

— Срочное сообщение, дому. В Куруме пропал актер Влад Хома.

— Милашка? — удивилась председатель. — С чего он там оказался? Постой, вспомнила. Мне говорила председатель Совета по культуре. Курумцы купили наш фильм и попросили приехать режиссера и исполнителя главной роли.

— Так и было. Речь о комедии "Очаровашка".

— Хороший фильм. Влад в нем бесподобен. Я решила даровать ему гражданство.

— Он его получил. А теперь пропал.

— Загулял или решил остаться в Куруме?

— Полагаю, похищен.

— Почему?

— Исчез неожиданно. Остались вещи и чек с гонораром за выступление. Произошло это три дня назад. Если б загулял или решил остаться в Куруме, давно б объявился. Но его нет. Это похищение!

— Зачем Куруму актер?

— Влад — пришелец из другого мира.

— Ты здорова, Гайя?

— Вполне, дому. Разрешите рассказать?

— Говори!

— К нам обратились из Совета по иностранным делам. Указали на интересное обстоятельство: Влад близок к Дому Сонг. Появившись в стране, проживал в поместье главы Дома, затем — у ее тети. Меня это заинтересовало. Я вызвала главу Сойю Сонг и ее тетю. Они сказали, что Влад — пришелец.

— Как он здесь оказался?

— Обнаружили в парке поместья. Попасть туда постороннему невозможно, но Влад смог. Его попытались расспросить, но он не знал языка. Ни сахья, никакого другого из существующих на планете. С вашего позволения...

Гайя достал клач и включила воспроизведение. В кабинете зазвучал мягкий баритон. Лейя узнала голос. Говорил Влад. Он читал стихи, но слова были незнакомы абсолютно.

— Это его родной язык, — сообщила Гайя, убрав клач. — Аналогов нет, это подтвердили в институте языкознания. Надо отдать должное Сайе: она сообразила, что Влад из другого мира.

— В Совет Безопасности не сообщила?

— Нет, дому. Решила использовать его в интересах Дома.

— Ты возбудила дело?

— Нет оснований. Влад не шпион. Здесь он оказался случайно.

— Кстати, как?

— Влад объяснил, что в своем мире попал под провод с высоким напряжением. Тот упал с опоры. Скан это подтвердил. Влад перенес удар тока невероятной силы. Должен был сгореть, но вместо этого оказался на Орхее. Как это произошло, мы не знаем.

— И что дальше?

— Дом Сонг помог Владу выучить наш язык, стать на учет в социальном центре. Дальше была карьера артиста.

— Он был им и в своем мире?

— Работал в банке. Занимался контактами с журналистами. Так у них принято.

— То есть, пользы от него не было?

— Влад подсказал Каю Сон идею тепловых двигателей. Они не потребляют электричество, сжигая продукты переработки нефти. У нас их используют на тепловых электростанциях. Инженеры Дома создали опытный образец двигателя, установили его на автомобиль. Испытания показали невероятную эффективность. На одной заправке автомобиль проехал более пятисот мергов.

— Сколько?!

— Это еще что. Когда топливо кончилось, его долили из емкости, которую вез автомобиль, и поехали дальше. Невероятная автономность. Автомобилю с таким двигателем не нужны зарядные станции, не требуется тянуть линии проводов. Достаточно заправки, куда завести топливо по железной дороге. Для питания насосов можно использовать световые уловители. Дешево и эффективно. А еще можно завозить топливо на грузовиках с новым двигателем. Посадить за руль мужчин, у нас для них не хватает работы, увеличить перевозки.

— Мы вдохнем жизнь в отдаленные районы!

— Это не все, дому. Мы сможем продавать эти автомобили за границу. Их с руками оторвут. Заодно поставлять топливо. Нефти у нас много, экспорт ожидается большой. Мы купим больше продовольствия и отменим карточки, построим заводы и нефтеперерабатывающие предприятия. Обеспечим население работой и подымем уровень жизни. Вот, что значит одна идея. Думаю, что есть и другие.

— Почему Влада выпустили за границу?

— Совет по культуре не знал, что он из другого мира. Мы — тоже.

— Передайте глава Дома Сонг мое неудовольствие.

— Поняла, дому!

— Тебе тоже выговор. Мы не знали о происхождении чужака, а курумцы догадались. Ведь так?

— Иначе не объяснить это похищение.

— Кто из Дома проболтался?

— Уверяют, что не они. Я им верю. Не в их интересах болтать. Официально Влад с Дальнего Континента.

— Как узнали курумцы?

— Работа разведки посольства. Возглавляет ее Зерг Тумс. Она лучший резидент Курума, умеет заводить агентуру. Та, видимо, подобралась к Дому.

— Почему не помешали?

— У нас мало сил. Финансирование ограничено. Не раз просила увеличить.

— Деньги идут на закупку продовольствия. Сама знаешь.

— Да, дому. Но в итоге мы упустили Влада. Если он станет работать на Курум...

— Ты в этом сомневаешься?

— Я говорила с Кеей, она вернулась из Курума. Утверждает, что Влада невозможно заставить. Стальной характер.

— У Милашки?

— Судите сами. Влад живет в Сахья менее года. Но успел выучить язык и сняться в двух фильмах. К одному из них написал сценарий. Прославился как певец. Чтоб такого достичь, нужно работать. Влад не пьет, занимается спортом. Стальной парень!

— Даже сталь можно сломать.

— Кея уверена, что он устоит.

— Помогай ему Нихья!

— Мы должны помочь.

— Как?

— Наше посольство отправило ноту правительству Курума. Требует прояснить судьбу Влада. Курумцы отделались отговорками. Дескать, разберутся. Но на деле не собираются. Нужно выступить с заявлением. Обвинить Курум в похищении гражданина Сахья, заморозить торговые отношения.

— Они поставляют нам продовольствие.

— А мы им — руду. Продовольствие мы запасли, а они работают с колес. Им не выгодно покупать руду впрок. Прекратив поставки, мы остановим их металлургические заводы, замрет вся технологическая цепочка. Как те, кто производит металл, так и те, кто использует его для производства. Это огромные убытки. Олигархи не потерпят и надавят на правительство. Мы в своем праве. Похищен гражданин Сахья.

— Это мерой мы дадим знать Куруму, что Влад важен для нас. В результате получим труп. Живым его не отдадут.

— Возможно. Но это лучше, чем подарить его Куруму.

— Тебе не жаль Милашку?

— Жаль, дому. Но я отвечаю безопасность страны.

— Как и я, Гайя. Ты права. Курумцы обнаглели. Развернули у нас шпионскую сеть, проводят тайные операции. Покупка фильма — повод, они выманили Влада в Курум. Спускать это нельзя. Обвиним их в похищении и организуем международную кампанию. Пусть все знают об их вероломстве. Немедленно выслать из страны Зерг Тумс! Отозвать наших граждан из Курума. Объявить о приостановлении всех контактов. Поставки руды прекратить. Согласна?

— Да, дому.

— Тогда готовь проект заявления.

Гайя встала и вышла. Лейя некоторое время сидела в раздумье. Вздохнула.

— Помоги тебе Нихья, Милашка! — произнесла тихо. — И прости нас...

* * *

Надо мной белый потолок. В центре испускает яркий свет большой шар. Он слепит глаза. Я сел и покрутил головой. Комната, небольшая, окон нет. Стены выкрашены серой краской, на полу — плитка. В углу унитаз и умывальник. Справа дверь, обычная, деревянная. Над ней — камера на кронштейне, напротив — привинченный к стене раскладной стол. Сейчас он сложен. Из мебели — топчан, на котором лежу. Я в тюрьме? Возможно. Не бывал я в местных тюрьмах.

В теле — слабость. Боли нет, но чувствую себя хреново. Чем меня приложили? По голове, вроде не били. Я пощупал затылок — шишки нет. Значит, парализатор. Есть здесь такая штука, бьет электрическим разрядом. Молнией можно убить, парализатор лишает сознания. Кстати, надолго.

Я прошел к унитазу. Справив нужду, умылся. Ладонь ощутила щетину. Давно я здесь... Ощупал карманы. Вычистили. Клача нет, времени не узнать. Исчез даже носовой платок. Чем мне вытереть лицо? Полотенца неизвестные похитители не предложили.

Я сел на крышку унитаза. Итак, что имеем? Похищение Влада. С какой целью? Получение знаний. Меня будут колоть. Для начала предложат морковку: ну, там дом, счет в банке, автомобиль. Типовой набор для предателя. Возможно, разрешат сниматься в кино и даже помогут с карьерой. Это плюс. Но есть минус, и он жирный. Для Сахья я стану врагом. Меня захотят убить, я б на их месте захотел. Они будут стараться, и добьются успеха. Это раз.

Страны будут воевать, Сахья может победить. Она потребует выдать предателя. Меня, естественно, отдадут. Суд... Я дал клятву не работать на врага. Приговор — смерть. Преступников в Сахья вешают. Невеселая перспектива.

Варианты? Отказаться работать на Курум? Им это не понравится. Меня могут пытать. Бить, загонять иглы под ногти. Бр-р!.. Я не выдержу. В результате приму вариант первый, только сломленным и униженным. Во, блин, попал!

Потянуть время? Разыграть душевные метания? Что это даст? О моем похищении в Сахья знают и должны принять меры. Вопрос: какие? Нота правительству Курума? Чихать они на нее хотели. Заявят: Влад выбрал свободу. Вот его заявление журналистам... Стоп! Журналисты! Свобода слова здесь есть. Это не Сахья. Там пресса государственная, здесь — в частных руках. Я смотрел местный телик, читал газеты. Пишут смело, критикуют даже высшую власть. Что и понятно: олигархи не бывают едины. Могут сбиться в группы, но чтоб выступить заодно... Слишком разные интересы. Они борются за влияние в государстве. Пресса это инструмент, как и в моем мире. Почему на выборах в США она травила Трампа, мазала его грязью? Потому что миллиардер был сам по себе и не входил в группировки. Такое недопустимо. Трамп победил, но его стреножили. Независимый президент США не нужен...

Значит, журналисты. Перед ними Влад должен предстать счастливым. Он выбрал свободу. Ню-ню...

Размышления прервал звук открываемого замка. Я встал. Открылась дверь, в комнату вошла женщина. Рослая, с широкими плечами, в форменном комбинезоне. В руках — резиновая дубинка.

— Иди туда! — указала ею на топчан.

Я послушно прошел. Тюремщица — а кто ж еще? — подошла и разложила столик. Отступив, сложила руки на груди. Перед этим сунула дубинку в чехол. Ага!

В открытую дверь вошла женщина с подносом. Подойдя, сгрузила его на стол. Затем удалилась, закрыв за собой дверь.

— Ешь! — тюремщица указала на поднос.

Кормим, значит. Заключенный не должен выглядеть изможденным. Его будут снимать... Что нам бог послал? Похоже на армейский паек. Ветчина, хлеб, чай. Верней, церг. Неплохо. С продуктами в Куруме проблем нет, это не Сахья. Мы заходили в продовольственный магазин. Полки ломятся и никаких карточек. Покупай, что душа пожелает, если есть деньги. А вот с ними хуже, зато "свобода".

Посреди подноса — емкость с супом, над ней клубится парок. Концентрат залили кипятком, гадом буду. Запах специфический. Бомж-пакет как в моем мире. Это хорошо.

— Я хочу знать, где нахожусь.

— Не разговаривать! Ешь! — рыкнула тюремщица.

— Какой сейчас час и день?

— Не разговаривать!

— Почему мне не дали полотенце? Я хочу принять душ. Нужны свежее белье и другая одежда.

— Молчать!

Тюремщица завелась. Ее можно понять. Перед ней капризный и наглый мурим. Требует невесть что, да еще говорит противно. Это мы умеем.

— Я не буду это есть!

— Будешь!

В руке ее появилась дубинка. Последний штрих.

— Вот тебе, противная!

Выплескиваю суп ей на грудь. Лицо тюремщицы наливается кровью. Замах. Удар нацелен мне в плечо. Успеваю подставить физиономию. Хрен вам, а не телевизионная картинка! Бац! Хрусь! Из глаз брызжут искры. Темнота...

* * *

— Госпожа директор! Докладывает агент Мург. У нас чрезвычайное происшествие. Сельга избила чужака.

— Что?!

— Утверждает, что он спровоцировал ее. Стал капризничать, отказался есть, а затем выплеснул на нее горячий суп. Она не сдержалась.

— Что с чужаком?

— У него разбито лицо. Сломан нос, на лбу — шишка. Под глазом синяк.

— Вы с ума сошли?! Зачем бить по лицу?

— Сельга говорит, что метила в плечо. Но чужак подставил голову.

— Ты ей веришь?

— Она дисциплинированный сотрудник. Получила четкие инструкции.

— Тем не менее, изуродовала ему лицо. Сельгу — под арест! К чужаку вызвать врача.

— Уже сделано, госпожа!

— Я буду вечером. Чужака привести в порядок. Я буду говорить с ним.

— Слушаюсь!..

* * *

Нос распух и болит, прикоснуться невозможно. На лбу шишка. Под глазом, наверное, синяк — врач там мазал. Перестарался я. Но кто знал, что эта дура так врежет? Голова тяжелая, но сотрясения нет — блевать не тянет. Посмотреть бы в зеркало, только в камере его нет.

Очнулся я топчане. Возле меня хлопотала женщина в зеленом комбинезоне. Она мазала мне лицо. Затем стала задавать вопросы. Болит ли голова, есть ли тошнота? Я обещал подумать. Мне дали каких-то таблеток и отвели в душ. Там я помылся и сбрил щетину. Электробритву мне принесли. Зеркала нет, водил ею на ощупь. Подбородок, шея, щеки, под носом трогать не стал — больно прикоснуться. Буду отращивать усы. Мне заменили одежду и белье. Щеголяю в комбинезоне, похоже, что в военном. По возвращению в камеру лицо вновь намазали. Принесли еду. В этот раз никакого супа и церга, сок и бутерброды. Я поел. Во-первых, голоден, во-вторых, дело сделано.

Успел кое-что рассмотреть. Вели меня коридорами, а там — окна. Похоже, я на военной базе. На площадке перед зданием — шеренга бронеходов. За ними — глухой забор, поверх него — проволока с изоляторами. Значит, ток. Не похоже на тюрьму. Забор и проволока в ней могут быть, а вот бронеходы... Впереди шла одна из тюремщиц. Она осматривала выходящие в коридор проходы. Один раз приказала кому-то задержаться и загородила собой выход. В тюрьме их закрыли бы решетками. На окнах их нет. Точно база. Уже легче. Из тюрьмы трудно сбежать, с базы можно. Если постараться.

Вечером за мной пришли. Клач мне не вернули, я определил время по окнам в коридоре. На площадке перед зданием горели фонари. В их свете я увидел колонну бронеходов. Она двигалась к воротам.

Меня ввели в кабинет и поставили перед столом. За ним сидела незнакомая тетка. Она с омерзением посмотрела на меня. Кажется, попал...

— Сейчас я буду задавать вопросы, — произнесла тетка. — Ты будешь отвечать. Если станешь врать, будет больно. Понял меня?

— Я хочу знать, почему меня похитили? Почему бьют и держат в заключении?

— Не понял...

Тетка встала и подошла ближе. Схватила меня за сломанный нос. В голове будто разорвался снаряд. Дикая боль пронзила тело. Я застонал, вернее, замычал.

— Понял? — раздалось сверху.

— Да, — промычал я.

Нос отпустили. Боль притихла, но не исчезла. Нос ныл. Во рту появился вкус крови.

— Утрись! — тетка сунула мне платок и вернулась за стол. Я прижал платок к носу. Сука!

— Итак, повторяю. Я задаю вопросы, ты правдиво отвечаешь. Ко мне обращаться: "госпожа директор". Если понял, кивни.

Я кивнул.

— Зачем ты спровоцировал Сельгу? Заставил ударить себя?

— Я не провоцировал.

— Мург!

Две дюжих тюремщицы оттащили меня к стулу посреди комнаты. Усадив, завели руки за спину. Подошла женщина. Я узнал "официантку" из ресторана. Это она приложила меня парализатором. В этот раз в руках "официантки" был непонятный аппарат. Он походил на армейский телефон с ручкой. Из коробки торчал шнур с клеммой. На его конце красовался захват, вроде тех, что надевают на клеммы автомобильных аккумуляторов.

— Посмотри на это, мурим, — она поднесла коробку к моим глазам. — Это генератор электричества. А это зажим, — она продемонстрировала захват. — У вас есть стручки, которым вы гордитесь. Они нежные и чувствительные. Я надену это на головку и покручу ручку. Тебе станет хорошо.

Говоря это, она прицепила захват к мочке моего уха. Крутанула ручку. Мать! Мать! Мать! Убью суку!

— Меня многие хотели убить, — раздалось над головой. — Но я, как видишь, жива. Что сейчас и докажу.

Разряд. Боль... Какая боль! Мать! Мать! Мать!

— Хватит, Мург! — донеслось из-за стола. — Он понял.

Мург отошла. Тюремщицы отпустили мои руки, но остались по бокам.

— Повторяю вопрос, — произнесла тетка. — Почему ты плеснул супом в Сельгу?

— Она кричала на меня. Я к такому не привык.

— В твоем мире к муримам относятся иначе?

— Да, госпожа директор.

— Признаешь, что ты из другого мира?

— Да, госпожа директор.

— Как ты очутился на Орхее?

— На меня упал электрический провод с опоры высокого напряжения. Я должен был погибнуть, но очнулся в парке. Оказалось, что он принадлежит главе Дома Сонг.

— Не врешь, — кивнула тетка.

Ага. Протекло у Сайи. Кажется, знаю, от кого. Лейгу уволили в тот же день, но она вряд ли знает о дальнейшем. Учтем.

— Что ты знаешь о моторах?

— Мало, госпожа директор. Я актер.

— В твоем чипе записано: "инженер".

— Я соврал при заполнении анкеты. Актеры Сахья не нужны. А вот инженеров брали. Я хотел получить вид на жительство. Инженер работает на заводе, я снимаюсь в кино.

Тетка удовлетворенно кивает. Я признался в нехорошем поступке. Этому всегда верят. Скажи: "А я вор!", и все закивают головами: как же, знали. Скажи: "Я честнейший человек!", и никто не поверит.

— О чем ты рассказал Дому?

— О паровозе

— Что?!

— Я нарисую, если мне дадут бумагу и карандаш.

Тетка посмотрела на Мург. Та вышла из кабинета и вернулась с пачкой листов и карандашом. Положила их на стол. Я встал и подошел ближе. Тюремщицы двинулись следом, но за руки не хватали. Я взял карандаш и стал рисовать. Цистерна с водой, труба и кабина. Тендер и колеса.

В школе нас водили в железнодорожный музей. Показали паровоз. Я запомнил объяснения гида.

— Вот, госпожа директор! — я придвинул рисунок тетке. — В эту емкость наливается вода. Под ней топка, где горит уголь. Вода превращается в пар, он толкает цилиндры. Они передают энергию на шатуны, а те вращают колеса. Паровоз едет и тащит вагоны.

— У вас нет электровозов?

— Есть, но мало. Для них нужно тянуть линию. Это дорого. Паровоз обходится дешевле. Ему нужны вода и уголь.

— Как быстро едет паровоз?

— Пассажирский — до восьмидесяти мергов в час. Грузовой — медленнее. Но если поставить два паровоза, поедет быстрее.

Спасибо тебе, гид! Экскурсию для нас проводил пожилой железнодорожник. О паровозах он говорил с любовью. В конце сказал, что работал машинистом.

— Странно, что Дом Сонг это заинтересовало. Электровоз лучше.

— Как сказать, госпожа директор. Электровозу нужен ток. Достаточно нарушить электроснабжение, как движение встанет. Паровоз будет ехать.

— А ты не глуп, мурим! — хмыкнула тетка. — Ваши автомобили ездят на пару?

— Да, госпожа директор! Но их не топят углем. Сжигают в топках продукты переработки нефти.

Тетка обменялась с Мург взглядами. Так, у Кая тоже течет. Но где-то в отдалении. Иначе б мулька про паровозы не прокатила.

— Ты мне их нарисуешь?

— Да, госпожа,

— И напишешь, что знаешь.

— Да, госпожа.

— Договорились! — тетка хлопнула ладонью по столу. — А теперь — правду? Почему ты отказался от предложения Рут?

— Я боялся.

— Кого?

— Сахья. Мне сказали, что убьют, если я останусь в Куруме. Пришлют специальных людей.

— Мы тебя защитим. Ты на военной базе. Постороннему сюда не проникнуть. Забор, проволока с током... Здесь бронеходы и рельсотроны.

— Я буду жить здесь всегда?

— До войны — точно... — она осеклась. — Поговорим об этом потом. Мы еще встретимся. А сейчас удовлетвори мое любопытство. Как называется ваш мир?

— Земля.

— Страна?

— Беларусь.

— Скажи что-нибудь на вашем языке!

— Задушил бы тебя, гнида!

— Что это означает?

— Вы умеете убеждать, госпожа!

— О, да! "Гнида" — это госпожа?

— Именно.

— Можешь обращаться ко мне так.

— Хорошо, гнида.

— Почему у вас иное отношение к мужчинам?

— Нас мало. На три девочки рождается один мальчик. Мужчин берегут.

— Чем они занимаются?

— Литература, искусство. Актеры, писатели, музыканты, певцы. Наши лучшие повара и модельеры — мужчины. (Кстати, не соврал.) Писатели, сценаристы, режиссеры — тоже.

— Хватит! Поняла. Напиши об этом подробно.

— Нужен клач с клавиатурой. Рукой пишу медленно.

— Тебе его принесут.

— Я хотел бы гулять.

— Нежелательно, чтоб тебя видели посторонние. И с таким лицом.

Она фыркнула.

— Я могу надеть маску.

— Шлем, — сказала Мург. — Бронеходный шлем с непрозрачным забралом. Форма на нем военная. Примут за своего.

— Хорошо! — согласилась тетка. — Но ты будешь вести себя хорошо.

Палец ткнул мне в грудь.

— Да, гнида!

— Увести!...

* * *

— Думаешь, он не врал, Мург?

— Похоже на то, госпожа. Когда хвалил мужчин, просто сиял. Опять же рисунок. Трудно изобразить, чего не видел.

— Глупый мурим, но полезный. Присмотри за ним. Гулять выводить вечером. Контакты с посторонними пресекать. Руководство базы о нем знает, но бронеходчицам это ни к чему.

— Сделаю, госпожа!

— На сегодня все. Поеду домой. Устала...

— Позвольте выразить свое восхищение. Вы отлично провели разговор. Сломали его сразу.

— Опыт, девочка, опыт. Да и он, признаться, не крепкий орешек. Обыкновенный мурим, капризный и трусливый. Они везде одинаковы — что у нас, что в другом мире...

12.

Пишу... Утром мне приносят клач с клавиатурой, вечером забирают. Мург отсылает текст с рисунками гниде. Та шлет вопросы. Я отвечаю и продолжаю сочинять.

Никогда я столько не врал. Спасибо, авторы фэнтези! Вам, создатели фильмов. Чтоб я делал без вас?

Государственный строй в моем мире? Диктатура. Во главе — женщина. Зовут Айседора Дункан. Красивое имя. В фильме "Собачье сердце" ее вспоминали. Важная шишка.

Страной правят женщины. Местным будет приятно. Мужики занимаются фигней, в смысле искусством. Многие не работают. Их кормят жены. Эх, мечты, мечты... У нас гаремы. У меня лично пять жен. Нет, много. Урежем осетра — три. Хотя пять лучше.

Воют тоже женщины. А что, они могут — сковородкой по голове... Пишем: файерболами. Здесь бросают молнии, у нас будут огненные шары. Величиной с голову... Нет, много. Не поверят. С кулак хватит. Значит, вышли наши любимые в поле. Встали друг против друга, и понеслось. Летят перелетные птицы в осенней дали голубой... Не птицы, конечно, а файерболы. Метров, эдак, на сто. У кого дальше, у кого ближе. От гадючести зависит. Пишем: от Силы. Значит, пошвырялись они файерболами, потом уцелевших дорезали. А мы аплодируем на трибуне. Про трибуны, конечно, не надо.

Ездим мы на паровиках. Я его даже нарисовал. Уменьшенная копия паровоза. Тендера нет, зато кузов типа ландо. Я в таком катался. Правда, тащил его конь. У нас будет пар. Скорость — тридцать мергов в час. Быстрая паровозка! Если это угребище поедет, я откушу себе ухо. Но пусть строят. Зачем мешать добрым людям? Им ведь интересно.

Обширный раздел про моду. Крой, длина юбок, белье. Виды трусиков и бюстгальтеров. Гадом буду, зачитают до дыр. Они же женщины.

Не ошибся. Утром прибежала Мург и стала расспрашивать про белье. Дал пояснения. Убежала довольной. Со мной Мург ведет себя корректно, машинкой более не угрожает. Все равно убью, но позже. Нос у меня еще болит...

Вечером меня выводят погулять. На мне шлем с темным забралом. Изнутри он прозрачен. Специальная разработка, как объясняет Мург. Удар молнии в камеры бронехода может ослепить пилота. А так шлем убережет глаза. Мург сопровождает меня на прогулках. Расспрашивает про Сахья. Как мне там жилось, каковы мои впечатления о стране. Наверняка пишет отчет и зарабатывает плюшки.

Говорю правду. Ну, не всю. В Сахья голодно, продовольствие продают по карточкам. Но мне хорошо платили, и я питался в ресторане. Там без карточек, зато дорого. К мужчинам в Сахья отношение плохое. Меня дважды били. В первый раз — в поместье. Во второй — в кафе, куда я неосторожно зашел. Там висела табличка: "Муримам вход воспрещен". Но я не знал, что она означает. Меня побили и выкинули за дверь.

— Расскажешь это журналистам! — говорит Мург. — Непременно. Что ты сообщил им о двигателях?

То же, что и здесь. В Доме заинтересовались? Не знаю, госпожа! Мне об этом не говорили. Обращались со мной плохо. Заставляли учить язык, затем отвезли в общежитие. А там грязь, вонь и пьяные муримы. Повезло, что взяли в кино.

— Ты спал с режиссером?

Киваю. Прости, Кея!

— Понятно, — хмыкает она. — Кто б взял неизвестного актера на большую роль? У нас тоже так. Победим Сахья, сделаешь карьеру. Режиссеры любят смазливых.

Хихикает, гнида! На пряник намекнула. Ее начальница не пыталась. Зачем? Я ведь в их руках. Врезать бы, но это потом. Скалюсь.

— Ты видел их бронеходы?

— На съемках, госпожа.

— Старье! — она машет рукой. — У нас давно новые. Вон, смотри!

Указывает на ангар. Из него выходят машины. Яйцеобразный корпус на ажурных опорах, "руки"-манипуляторы... Выглядят хищно. Один, второй, третий... десять. Бронеходы останавливаются на плацу. Из них выскакивают женщины в комбинезонах. Шлемов на них нет. Женщины выстраиваются у машин. Из дверей ангара появляются фигуры в шлемах. Подходят к бронеходам. Женщины без шлемов рапортуют. Ага, это техники, а те, кто в шлемах, пилоты. Приняв доклады, они лезут в машины. Закрываются задние двери. Бронеходы выстраиваются в колонну и идут к воротам.

— Как тебе? — спрашивает Мург.

— Большие... Бронеходы, бронеходы, а я маленький такой...

Она хохочет.

— Это последняя модель, "Агарь". Без подзарядки пройдет триста мергов.

— Не может быть! — подыгрываю я.

— Может. У "Агарь" две батареи. Когда иссякнет одна, подключается другая. Но и от силы пилота зависит. Вот ты, — тычет мне в грудь, — даже б не стронул с места.

— Мне это не нужно, госпожа!

— Разумеется, — хмыкает она. — Привыкли прятаться за нашими спинами. Ничего, победим, разберемся. А то дали прав...

Она торопливо замолкает. Лишнего сказала.

— Куда они? — меняю тему. — Темно ведь.

— У бронеходов система ночного зрения. Новая разработка. Это учебная база. Здесь переучивают пилотов на новую модель, в том числе ходить ночью. Сегодня у них, — она указывает на колонну, — последнее занятие. Завтра приедут другие.

Почему она говорит это потенциальному врагу? Хотя какой я ей враг? Узник, пошедший на сотрудничество. В ее представлении мне отсюда не выйти. Это раз. Во-вторых, это не ее тайна. В-третьих, элемент устрашения. Смотри, какие мы сильные! Пой, ласточка, пой!

— Устал, — говорю, зевая. — Хочу спать.

— Идем, — соглашается Мург.

* * *

— Райя?

— Слушаю, госпожа президент!

— Слышала заявление Сахья? Требуют вернуть какого-то мурима. Они остановили торговлю. Твои штучки?

— Да, госпожа.

— С ума сошла? Зачем нам мурим?

— Он пришелец из другого мира. Владеет неизвестными нам технологиями.

— Ты веришь в сказки?

— У меня есть доказательства. Собственноручно написанные муримом признания. Рисунки неизвестных машин, описание их действия. В Сахья строят двигатели, которые не используют электричество. Технологию сообщил этот мурим. Он важен для нас.

— Сахья прекратила поставки руды. У нас остановятся заводы. Представляешь последствия? Это не все. Мы сколачиваем коалицию для войны. Не все ж нам биться за свободу. Соседи пока думают. Инцидент отвратит их от союза. Там многие против нас. И тут мы даем повод. Похищение актера...

— Он выбрал свободу. Заявил о желании жить в Куруме.

— Вправду?

— Мы его убедили.

— Покажи его журналистам. Пусть скажет.

— Нужно подождать.

— Почему?

— У него разбито лицо.

— Не нашли другого способа убедить?

— Случайность, госпожа! Мурим подставил лицо под удар.

— И так десять раз подряд... Не узнаю тебя, Райя! Раньше ты работала тоньше. Значит, так. Свяжись с Департаментом иностранных дел. Пусть заявят, что мурим выбрал свободу. Пообещай: через три дня...

— Пять. За три дня не заживет.

— ...Пять дней мурим выступит перед журналистами. Отсрочка продиктована тем, что он...

— ...Боится шпионов Сахья. Его обещали убить. Он сам это сказал. Потому просил спрятать его. В настоящее время мы ищем шпионов. Арестуем их или вышлем из страны. Готов список дипломатов Сахья.

— Не увлекайся. Они выслали одну, нельзя больше. Нам с ними торговать.

— Поняла, госпожа президент!

— Через пять дней предъявишь журналистам мурима. Он скажет нужные слова. Если нет, Департамент возглавит другая.

— Сделаю, госпожа президент!

* * *

— Приветствую вас, госпожа директор!

— Проходи, Зерг, присаживайся. Не скажу, что рада — в Сахья ты была полезней. Но раз вышло... Хочу поблагодарить. Сведения подтвердились. Мурим из другого мира, он в этом признался. Сейчас пишет отчеты. С утра до вечера.

Райя засмеялась.

— Благодарю, госпожа директор.

— Хочешь посмотреть?

— Если можно.

— Вот! Это раздел об их государственном устройстве. Это о взаимоотношениях полов и структуре общества. Способы ведения боевых действий... Машины, которые они производят. Впечатляет?

...Спустя несколько минут.

— Он врет.

— Что?!

— У меня есть донесение агента. Дом Сонг испытал новый двигатель. Его установили его под капот грузовика, и тот поехал. При этом шумел и плевался дымом. Но дым шел снизу, а не из этой трубы. Агент видел это собственными глазами. Никаких цистерн и рычагов, приводящих в действие колеса. Все как у обычного грузовика.

— Вот как? Мурим решил поводить нас за нос? Ладно. Завтра оправляемся на базу. Поговорим с ним. Я не буду сдерживать Мург. Поедешь со мной.

— Слушаюсь, госпожа! Но я могу и сегодня.

— Отдохни, Зерг! Вечер, а ты с поезда. Да и я устала. Трудный день. Мне звонила президент. Приказала решить проблему с муримом, чем мы и займемся. Время есть.

— Слушаюсь, госпожа!

* * *

Бежать нужно. Время поджимает. У лжи короткие ноги. Тетки поймут, что их дурят. Сопоставят сведения от агентов с моим творчеством — и приплыли. Пытка током и тюремный режим. Страшно. Я не стойкий солдатик. Журналист, пресс-секретарь, актер. Я хочу жить и, желательно, долго. Мне тридцать лет. Вчера, к слову, стукнуло. Здешний календарь близок земному, так что я посчитал. В Минске позвал бы друзей, накрыл стол. Здесь встретил дату в камере.

Главное — не подать виду. Играть, играть! Это трудно. Кулаки чешутся. Но я говорю с Мург заискивающим тоном. Муримы трусливы и угодливы. Стараюсь соответствовать шаблону. Похоже, удается. Хорошо, что здесь мужчин презирают. На прогулку Мург выводит меня одна. А чего ей опасаться? Вокруг военная база — сбежать невозможно. Пусть так и думает.

День тянется бесконечно. Завтрак, работа, обед — и снова работа. Она едва движется. Мысли витают далеко. С трудом сочинил пару абзацев. Мург не скрывает недовольства.

— Ленишься, мурим! Лишаю тебя прогулки!

— Простите, госпожа! У меня день рождения. Вспомнил свой мир. В этот день мне дарили подарки...

— Сколько тебе лет?

— Тридцать.

— Выглядишь моложе. Не служили вы. Прячетесь за нашими спинами. Ладно, собирайся! Отнесу клач и вернусь.

— Благодарю, госпожа!

Мург скрывается за дверью. Скрежещет в замке ключ. Надеваю шлем и застегиваю комбинезон. Теперь — к двери. Здесь у камеры мертвое пространство. Жду. Время тянется. Ну же, ну! Мург может передумать. Она садистка, а у тех тараканы в голове величиной с мышь... Вновь скрежет ключа. Пришла. Дверь распахнулась.

— Мурим?..

Бью с размаха. Мург — тетка крепкая, но сейчас охает и сгибается. Выхватить парализатор из чехла на ее поясе, приложить к плечу тетки и нажать кнопку... Треск разряда. Безжизненное тело замирает на пороге. Есть!

Выглядываю в коридор. Он отходит от главного и представляет собой тупик. Камера на потолке направлена от меня. Оператор видит тех, кто входит из главного коридора, а вот из дверей камеры — нет. Я это заметил.

Несколько шагов, и я перед выходом в коридор. Осторожно выглядываю из-за стены. Коридор пуст. Нужная коробка висит на потолке. Из нее выходят провода. Они ведут к камерам, установленным в коридоре. Сейчас самое трудное. У меня будет только одна попытка. Вторую заметят. Собрался. Я очень зол. Меня мучили и унижали, били током. Обещали подключить его к члену. А он нежный и чувствительный. Сучки!

Молния срывается с руки и бьет в коробку. Вспышка, запах сгоревшей изоляции. Достал! Камера над головой повисает объективом вниз. Получилось! Бегу обратно. Втягиваю Мург в камеру, быстро раздеваю. Кладу тело на топчан и накрываю одеялом с головой. Я так всегда сплю — свет здесь не выключают. Теперь аккуратно повесить одежду на спинку стула. Мне его принесли. Поставить снизу ботинки. Все, мурим спит.

Выхожу и закрываю дверь камеры. Ключ скрежещет в замке. Не смазали, поленились. Вдруг кто-нибудь заглянет на шум? Спалюсь сходу.

Пронесло. Бегу в коридор, проношусь по нему и ныряю в нужный проход. Камера над ним висит объективом вниз, значит, ремонтников пока не прислали. Это хорошо. Перехожу на шаг. Я должен идти спокойно и уверенно. Потому что не пленный мурим, а почтенная бронеходчица — из тех, что приехали на базу. На мне форма и шлем. Распознать во мне мужчину нелегко — комбинезон скрывает вторичные признаки. Если, конечно, не присмотреться.

Выхожу в ангар. Механики возятся у бронеходов. Вот один вскочил внутрь и погнал машину к выходу. Нужно поспешать. Торчать здесь нельзя. Где тут раздевалка? Вроде, там.

Ныряю в дверь. Это я правильно зашел. Ряды шкафчиков. Сбоку слышатся голоса. Прохожу в дальний угол и выглядываю в проход. Две тетки завершают переодевание. Одна из них надевает шлем и идет к выходу.

— Поспеши, Сис! — бросает из-за плеча.

Сис, значит. Тетка скрывается за рядами. Обращаюсь в слух. Шлем имеет прорези для ушей, потому слышно хорошо. Сис надевает шлем. Пора!

Бросок вперед. Парализатор втыкается Сис в плечо. Разряд! Подхватываю обмякшее тело. Теперь запихать его в шкафчик... Стоп! На шлеме буквы: "Сис Берт". Именные они у них. Чуть не пролетел.

В темпе вальса меняю шлемы. Хорошо, что у них большие размеры. Женщины носят длинные волосы, с ними в малый не влезть. Я стрижен коротко. От шлема пахнет духами. Потерплю. Мой шлем скрывает лицо Сис. Звиняй, девочка, но мне твой нужнее.

Выхожу в ангар. Бронеходов нет, увели на плац. Бегу к выходу. Бронеходы стоят в ряд. Пилоты приняли рапорты и лезут внутрь. Один бронеход — с распахнутой дверцей. Мой, ясен пень.

Бегу. Техник пытается рапортовать. Машу рукой и залезаю внутрь. Позади крик. Типа: "Погоди у меня, сучка!" Это командир, она в сторонке стояла.

Теперь бы не облажаться. Бронеход я водил только раз, и было это давно. Остается надеяться на конструкторов. Они не любят новизну. Прежнее решение работает, зачем мудрить? Сколько моделей машин сменилось на Земле? Но до сих пор алгоритм переключения передач на коробке практически одинаков. У всех мотор под капотом. Редкие исключения не в счет. Панель приборов и руль есть у каждой. Ставлю ноги на "педали", нажимаю кнопку на панели. Загорается экран. Жужжит, закрывая дверь, электромотор. Ботинки обхватывают крепления. Сержант Хомич к движению готов!

— В колонну по одному! — раздается в шлеме. Ага, он радиофицирован. — Я первая, остальные по установленному порядку. Сис, ты пойдешь последней. Нечего опаздывать!

— Угу!

— Я тебе дам "угу"! Как только вернемся на базу. Распустились...

Молчу. Говорить нельзя — спалюсь. Тяжело вздыхаю.

— Пошли!

Бронеходы топают к воротам. Пристраиваюсь позади. Мне б только выбраться наружу. Вдруг Мург уже нашли? Или Сис? Подымут тревогу — и конец. Ударят в меня молнией. А я ими пользоваться не умею...

Ворота остаются за спиной. Строй топает вдоль забора, и на углу базы сворачивает направо. Фонари остались за спиной, экран темнеет.

— Включить ночное зрение!

Где оно? Вроде это. Тыкаю в кнопку. Яркий свет освещает шагающий впереди бронеход.

— Опять ты, Сис! Чем слушала на занятиях? Ночной свет слева. И отключи фары! Слепишь.

Нажимаю правую кнопку. Фары гаснут. Теперь — левую. Экран вспыхивает зеленым светом. Видно далеко. Похоже, инфракрасный прожектор. Знакомая вещь.

Поднимаю забрало — с ним видно плохо. На экране — карта. По ней ползет красная точка. Это мой бронеход? Похоже на то. Как они его отслеживают? Спутников здесь нет. Вышки сотовой связи или местная система? Разберемся. Сначала оторваться.

— Стой!

Стою.

— Разобрались по позициям! Напоминаю. Нужно пройти пять мергов, отметиться у контрольной точки и вернуться обратно. На все — два часа. Кто не справится или заплутает — дополнительные занятия. Сис, идешь в конец полигона! Там лучшие условия.

В наушниках хихикают. Похоже, меня троллят и решили помордовать. Ладно, не возражаю. Только куда идти?

На экране загорается желтая точка. Ага, дали задание. Нет, все же местная система. Поворачиваю бронеход, шагаю в нужном направлении. Далеко все же. Перехожу на бег. Не попасть бы опорой в яму! Если бронеход упадет, я не встану. Не умею. Придется драпать на своих. На них я далеко не убегу. Красная с желтой точкой сливаются. Ф-фу!

— Вперед! Время пошло. Направление на север.

Туда нам и нужно. Шагаю, впившись взглядом в экран. Не спешу. По пути возникают канавы и заграждения из бревен. Полоса препятствий, млин! Специально нарыли и соорудили. Препятствия обхожу. Теряю время, конечно, но так лучше. Перепрыгивать не рискую. Мне, главное, выбраться на дорогу. На норматив мне плевать. Препятствия внезапно кончаются, передо мной проволочный забор. Изоляторов нет, значит, не под напряжением, выглядит хлипко. Это ограждение от посторонних. Табличка вон какая-то висит. Рву бронеходом проволоку. Сотня метров — и вот она, дорога!

В принесенном клаче нашлась карта Курума — в базовых программах. Или забыли удалить или не придали значения. Клач запоминает последнее место выхода в сеть и ставит отметку на карте. Спасибо вам, раззявы! Я узнал координаты базы, определил направления побега. Их было два. Один — к столице государства. До нее шестьдесят километров. Там посольство Сахья. Два часа — и я у своих. Это на первый взгляд. К посольству мне не дойти. Бронеход на оживленной трассе, затем — на улицах города... Запеленгуют и перехватят на подходе. Лучше другой путь, он долгий, но безопасный. Относительно, конечно. Но выбора нет. На территории враждебной страны я напал на должностных лиц и угнал бронеход. Меня будут искать, и если найдут...

Опоры бронехода зашлепали по асфальту. Они подбиты резиной или чем-то вроде того. Бежать мягко. Шоссе пустынно — ночь, ездят редко. Нет энергии от светила, поэтому батарея долго не тянет. Вот и ладушки. Ускорились! Раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре...

* * *

— Госпожа директор! На связи дежурная по департаменту. Мое имя Брен.

— В чем дело, Брен? Почему меня разбудили?!

— Извините, госпожа. Срочное сообщение с базы. Чужак сбежал.

— Что?! Как?

— Угнал бронеход.

— Чушь! Муримы не водят бронеходов.

— Говорят, что эту модель можно. У нее мощные батареи. Далеко мурим не уйдет, но такое возможно.

— Как это произошло?!

— Перед прогулкой мурим завладел парализатором Мург. Применил его, уложил ее в камере, а сам пробрался в ангар. Парализатором вывел из строя бронеходчицу. Выдав себя за нее, пробрался в машину. Бронеходчицы выходили на учения, он присоединился к ним. Шла отработка ориентирование в темноте. Чужак пересек полигон, прорвал забор и выбрался на дорогу к столице. Там его следы потерялись.

— Почему не заметил дежурный? Там же везде камеры!

— Мурим смог лишить их питания. Неизвестным образом сжег провода. Неисправность восстановили не скоро. Пока вызвали техника...

— Муриму кто-то помог.

— Похоже на то, госпожа. Тревогу подняли бронеходчицы. Одна из них не вернулась на базу. Пошли искать и нашли прорванный забор. В гардеробе, в одном из шкафов, обнаружили пилота. На все ушло много времени. С момента побега пошел шестой час.

— Слушай приказ, Брен! Поднять по тревоге бронеходы столичного гарнизона. Окружить посольство Сахья! Пресечь попытку прорыва на его территорию. Разрешаю применять оружие. Угнанный бронеход сжечь на подступах.

— Бронеходчицы говорят: мурим не дойдет до столицы. Сил не хватит. Наверняка он оставил машину.

— Может, и нет. Он уже нас удивил. Бронеходы не помешают.

— Слушаюсь, госпожа!..

* * *

— Дому председатель? Извините, что я рано.

— Я не сплю, Гайя!

— Беспокою по поводу происшествия в Куруме. Наше посольство окружили бронеходы.

— Мне сообщили. Но они, вроде, не пытаются штурмовать. Стоят спинами к забору.

— Именно так, дому! Пытаются предотвратить прорыв.

— Чей?

— Влада Хомы.

— Он сбежал?

— Да, дому. Я получила сообщение от агента. Все эти дни мы искали Влада. Удалось узнать, что его держат на военной базе, расположенной неподалеку от столицы. На ней обучают бронеходчиц. Аппаратура, которая есть у агента, перехватывает зашифрованные разговоры и декодирует их. Так и узнали.

— Я была несправедлива к тебе, Гайя, твои люди работают хорошо.

— Благодарю, дому. После похищения Влада мы ориентировали агента на его поиски. Она смогла найти ключ к коду Департамента безопасности Курума. На исходе ночи перехватила разговор. Влад сбежал, более того, угнал бронеход.

— Разве это возможно?

— Да, дому. Мои агенты опросили знавших его людей сразу после похищения. Актеры вспомнили, что Влад вел автобус. Это случилось по завершению съемок. В автобусе была неисправная батарея, водитель вела его за счет своей силы, отчего выдохлась. Они едва не разбились. Влад перехватил управление, а после довез всех до города.

— Невероятно!

— Да, дому. Меня это заинтересовало. Агенты расспросили бронеходчиц. Одна из них, Сая Кор, сообщила, что Влад управлял бронеходом, причем, уверенно и легко. Ей сказал, что перенес удар током. От того, наверное, и появились способности.

— Влад будет прорываться?

— Он не пойдет к посольству.

— Почему?

— Он сбежал с базы. Это практически невозможно, но он смог. Это говорит о его незаурядном уме. А раз так, то он понимает, что в столицу ему не прорваться. Но у него есть козырь. Курумцы не подозревают о его способностях. Влад впитывает энергию Фло, потому может вести бронеход долго. Он пойдет к границе.

— И куда?

— Корнольский выступ.

— Почему именно туда?

— Кратчайшее расстояние от базы. Лесисто-гористая местность и разветвленная сеть дорог. Их строили для переброски войск. Населения почти нет — неблагоприятные условия проживания. Стоит пограничная часть, у которой есть бронеходы. По дорогам можно пройти, не привлекая внимания.

— Влад это знает?

— Надеюсь.

— Что нужно от меня?

— Приказ пограничным войскам. На выступе — наши заграждения. По ним пущен ток высокого напряжения. Влад не пройдет, если ему не помочь.

— Я распоряжусь. Помогай ему Нихья!

— Благодарю, дому!

13.

Стою, наблюдаю за границей. Как я добрался, лучше не вспоминать. Отмахать двести километров... На машине — ерунда, но в кабине бронехода... Понятно, что его движет мотор, но и ногами работать нужно. А я не бегал давно.

Батареи разряжены в хлам. Не учел, что ночью работают без меня. Фло нет, энергия не идет. А я торопился уйти подальше — с базы могли выслать беспилотники. Утром, перешел на шаг и кое-как доковылял. Тащился, пока не уткнулся в указатель: "Пограничный пункт, 3 мерга". Свернул с дороги и попер между холмов, пока выбрался к границе.

Впереди проволочный забор, хорошо видны изоляторы. Значит, ток. Бронеход не пройдет, а без него можно не пытаться. Зажарит вмиг. С батареями я бы проделал проход. Срезал бы проволоку молниями, у бронехода они мощные. Но батареи в хлам. Зачем было бежать? Грустно. Меня ищут и скоро найдут. Уже поняли, что к посольству я не пошел. Отдадут приказ по пограничным войскам, те поднимут беспилотники, а я тут как яблочко на подносе...

Тело ломит, хочется есть и пить. Жить тоже. Что делать? Сахья рядом, но граница непреодолима. Остается послать прощальный привет...

Это мысль. Если есть забор, то имеются и те, кто его охраняет. Как мне достучаться до них? По радио? Курумцы запеленгуют. Но и наши должны слышать. Не поверю, что они не шарят на частотах врага. Рискнуть? А что я теряю? Не получится — пойду на прорыв. Током меня уже било.

Включаю связь.

— Облетела листва, у природы свое обновленье.

И туманы ночами стоят и стоят над рекой.

Твои волосы, руки и плечи — твои преступленья,

Потому, что нельзя быть на свете красивой такой...

Пою. Дай бог, курумцы не догадаются. А вот наши должны. Это песня из фильма "Очаровашка", его все видели. Умолкаю.

Женский голос в наушнике:

— Кто так красиво поет?

Говорит с иронией. Голос у меня хриплый. Но это ерунда. Главное, услыхали. Вот только кто?

— Я Милашка.

— Ты где?

Не удивлены. Странно.

— А вы кто?

— Пограничная стража Сахья.

Проверим.

— Кому Милашка рассказывает истории в фильме?

Ответят правильно — наши. В Куруме этот фильм не видели.

— Бронеходчицам. Мне понравилась история про командира и подчиненную.

Наши!

— Рад слышать вас, девочки!

— И мы тебя. Ты где?

— В половине мерга передо мной проволочный забор с током. Слева на вашей стороне — холм. На его вершине — пирамида из камней.

— Какого цвета камни?

— Сейчас посмотрю... Снизу — серые, посередине — белые, потом, вроде, черные.

— Третий пункт. Иди к нему. Дорогу проложим.

— Только не стреляйте! Я в бронеходе Курума.

— Мы в курсе. Поспешай. Нас слушают.

Намек понял. Вперед! До чего же тяжело! К ногам будто привязали гири, а на плечи положили мешок. Не иду, а ковыляю.

— Милашка?

Голос другой. Отвечу.

— Я.

— Говорит третий пункт. Можешь быстрей? Наблюдаю бронеходы Курума. Движутся сюда. Скоро будут.

Спохватилась кавалерия...

— Не могу... Батареи сели... Бронеход на себе тащу...

— Брось его к Темноте!

— Это их новейшая разработка... "Агарь"... Все равно быстрей не получится.

— Милашка, миленький! Торопись!

Где мое второе дыхание? Или третье? Скорее всего, четвертое... Давай Влад, давай!..

Вот он забор. И что дальше?

— Стой там!

Стою. Холм словно вспыхивает. За броней слышен рев. Участок забора сметает словно метлой. Рельсотрон... Я видел его "работу" в кино. Снимали без нас, но экране, впечатлило. А тут видеть наяву...

— В проход! Быстро!

Ковыляю. Наконец, вписываюсь в "ворота". Еще несколько шагов...

— Милашка, быстрей!

С чего они? Я на своей территории. Или нет? Волоку опоры. Еще шагов пятьдесят... Больше не могу. Пусть меня убьют! Шваркнут молнией, раздавят бронеходом, расстреляют из рельсотрона. Я сам к вам выйду. Кнопка, дверь... Не спускаюсь, а выпадаю на сухую траву. Опираюсь, руками о землю и смотрю назад.

У забора три курумских бронехода. Два встали, один заскочил в "ворота". Идет ко мне. Поднимает манипулятор. Сейчас...

Рев... Бронеход-нарушитель разрывает на части. Летят в стороны корпус и оторванные опоры. Рельсотрон разгоняет снаряд до нескольких махов. Удар его страшен. А тут очередь...

Уцелевшие бронеходы бегут прочь. Хорошо рванули. Успеют добежать до канадской границы. Сажусь, опираясь о землю рукой. Та дрожит. Поворачиваюсь к холму.

Ко мне бегут двое. На них военная форма и береты. Подбежали и встали напротив.

— Милашка?

С трудом стаскиваю шлем.

— Он! — восклицает одна из женщин. — Что у тебя с лицом?

— Били...

— Сучки! Ну, мы вас!... — она грозит кулаком в сторону границы. — Идти можешь?

Мотаю головой. Меня подхватывают под руки. Не ведут, а, скорее, несут. Перед глазами встает склон холма. Он крутой, покрыт серой травой. На Орхее зима. Темнота...

* * *

Автомобиль замер у казармы, Гайя выбралась наружу. От крыльца метнулась фигура в форме.

— Дому председатель! За время моего дежурства происшествий не случилось. Докладывает кап Сейя Вар.

— Где Милашка?

— Наверху.

— Чем занимается?

— Поет.

— Поет?

— Так точно, дому. После прорыва он спал. Затем встал и поел. Девочки попросили спеть.

— Веди! — приказала Гайя.

Они вошли внутрь. На второй этаж вела лестница. Подойдя к ней, Гайя услышала пение:

— Спой о том, как вдаль плывут корабли,

Не сдаваясь бурям,

Спой о том, что ради нашей любви

Весь этот мир придуман.

Спой о том, что биться не устает

Сердце с сердцем рядом,

Лишь о том, что все пройдет,

Вспоминать не надо...

Голос у певца был бодрым. Гайя покачала головой и стала подниматься. На втором этаже она прошла коридором и стала в дверях. Небольшой зал был полон. Пограничницы сидели и стояли. Перед ними на стуле устроился Влад с риком. Он пел. Гайя присмотрелось. Выглядит здоровым, хотя на лице следы от побоев. Ссадина на лбу, бурые полосы на кончике носа, пожелтевший синяк под глазом. Одет в мешковатый комбинезон незнакомой расцветки. На ногах — ботинки. "Форма бронеходчиц Курума", — догадалась Гайя. Влад ударил по струнам.

— Все пройдет: и печаль и радость.

Все пройдет, так устроен свет.

Все пройдет, только верить надо,

Что любовь не проходит, нет...

Он закончил петь и улыбнулся аудитории. Пограничницы зааплодировали. Некоторые визжали от восторга. Одна из них взглянула на дверной проем и вскочила. Аплодисменты и крики стали стихать. Женщины встали.

— Дому председатель!..

— Отдыхайте! — сказала Гайя и пошла к Владу.

— Здравствуйте! — улыбнулся он. — Вы Гайя Лорн, председатель Совета безопасности?

— Да, — кивнула она. — Я за тобой.

— А я тут спасительницам пою. Если б не они...

— Знаю, — сказала Гая. — Я читала доклад. Собирайся.

— Все с собой, — улыбнулся он. — Вещи остались в Куруме, — он поставил рик у стула. — До свиданья, девочки! Благодарю! Никогда вас не забуду.

Он шагнул к одной из пограничниц, обнял ее и чмокнул в щеку. Женщина покраснела, остальные засмеялись.

— Она стреляла из ресльсотрона, — объяснил Влад гостье. — Глаз — алмаз. Снаряды прошли над моей головой и разнесли курумский бронеход в клочья. Ее зовут Цая Крум. Прошу наградить.

— Непременно! — кивнула Гайя. — Идем.

Влад поднял руки над головой, сцепил их ладони и потряс.

— До свидания! Приезжай еще! — зашумели пограничницы.

Гайя с Владом вышли и спустились вниз. Подойдя к машине, Влад открыл дверцу перед Гайей.

— Садись ко мне! — сказала она и скользнула в салон. Влад влез следом. Водитель включила мотор, автомобиль тронулся.

— Как чувствуешь себя? — спросила Гайя.

— Хорошо.

— Нос болит?

— Ноет. Но терпеть можно. Что в Куруме?

— Переполох. Директора Департамента безопасности отправили в отставку. Вину переложили на нее, дескать, проявила ненужную инициативу. Агент по имени Мург покончила с собой.

— Это та, что пытала меня, — сказал Влад. — Так ей и надо!

— Тебе нужно выступить с заявлением. Рассказать о похищении.

— С заявлением выступать не буду, — помотал головой он.

— Почему? — удивилась Гайя.

— Сделаем по другому...

Гайя слушала, поражаясь. Вчера Влад едва не погиб. Перед этим его пытали. Другой бы на его месте бы впал в меланхолию. Но рядом сидел уверенный в себе человек. Говорил он спокойно и рассудительно. То, что Влад предлагал, было необычно, но Гайе нравилось. Очень.

— Доложу председателю Высшего Совета, — пообещала она. — Нужно ее одобрение.

— Хорошо, — кивнул он. — Теперь о наших шпионских делах. Куруму меня сдала бывшая телохранитель Сайи. Зовут Лейга. У нее был мотив — уволили из-за меня.

— Найдем! — пообещала Гайя.

— На заводе Кая у курумцев агент. Рядовой работник, без доступа к разработкам.

— Отыскать трудно, — вздохнула Гайя. — Их там тысячи.

— Круг можно сузить. Думаю, что это мужчина.

— Почему?

— Легче завербовать. Пообещать райскую жизнь в Куруме. Там свобода и равноправие, — хмыкнул он. — Но деньги агент получал. Вот тут и надо копать. Посмотреть, кто с скромной зарплатой кутит в ресторанах и покупает дорогие вещи. Или имея жену, содержит любовницу. И так далее.

— Ты прав, — согласилась Гая. — Откуда знаешь? Работал в безопасности?

— Нет, — улыбнулся он. — Но я об этом читал. Большинство агентов прокалывается на деньгах. Им хорошо платят. Ради денег они продают Родину, и хотят жить красиво. На этом и ловят. Если агент работает за идею, его трудно разоблачить. В истории моей страны был случай. Разведка завербовала аристократов иностранного государства. Деньги, положение в обществе — все у них было, но они работали за идею. Десятки лет их не могли разоблачить. Один из них даже возглавлял департамент, который вел разведку против нашей страны, — он засмеялся. — Представляете? Со временем появились подозрения. Но королева не позволила их арестовать — не поверила, что они предатели. Ведь у них все было. Агенты дожили до старости и умерли на свободе.

— Не хочешь работать у меня? — спросила Гайя. — Мне такие нужны.

Он покрутил головой.

— Почему?

— У меня счет к Куруму, верней, к его руководству. Я его оплачу, но по-своему.

— Как?

— Скажу позже, — пообещал он и добавил: — Бронеход забрали?

— Погрузили на платформу. Поедет с нами.

— Хорошо, — сказал он.

Автомобиль подъехал к железнодорожной станции. Они вышли и поднялись в вагон. Электровоз дал сигнал, и поезд тронулся. Гайя с Владом прошли коридором и оказались в роскошно обставленном салоне. Стол из полированного дерева, кресла, мягкие диваны у окон. Хрустальные люстры на потолке.

— Ого! — оценил Влад.

— Вагон Лейи Дум. По ее приказу прислали.

— За что честь?

"Он не знает, что сделал для нас, — поняла Гайя. — Даже не представляет. Разрушить союз против Сахья... Послы заверили Лею, что не поддержат Курум".

— Располагайся! — она указала на диван. — Через три часа будем в столице. Поедем без остановок. Там нас встретят.

"И ты удивишься, как. Но пусть это будет сюрпризом".

— Тебе нужно переодеться, — сказала Гайя. — В этом, — она указала на комбинезон, — ходить нельзя. Одежду я привезла.

— Хорошо, — сказал он. — Но форму оставьте. Пригодится.

* * *

— Уважаемые дому и домины! Тофу и тофины! Рады видеть вас. Сегодня у нас необычная встреча. С замиранием сердца наша страна следила за происходящим в Куруме, где таинственно исчез выдающий актер Влад Хома...

Крег выглядит импозантно. Строгий, темный костюм, белая сорочка и галстук. Это я ввел моду. Надоел китель, и я попросил у портных пиджак. Соорудили его быстро. Другим понравилось, вот и пошло... Я предложил Крегу вести пресс-конференцию. Идеальный выбор. Немолодой, но стройный мужчина с сединой в волосах. Американский типаж, такой вызывает доверие. Не дрыщ в студии...

Крег справляется хорошо, хотя, по-моему, перебирает. Никакой я не выдающийся. Ладно, пусть говорит.

— ...Сегодня мы узнаем подробности. Представляю участников конференции. Председатель Совета безопасности государства Сахья, дому Гайя Лорн. (Аплодисменты.) Наш выдающийся режиссер Кея Дон. (Аплодисменты.) Актер и певец Влад Хома. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.)

Насчет овации пошутил, но хлопают энергично.

— В зале журналисты из Сахья и других стран. Перечислю их. Норгея, Эпир, Курум...

В Сахья работают иностранные журналисты. Ничего удивительного — они и при Сталине были. Но я о здешних не знал. Оказалось, есть. Позвали всех — пусть клевещут. То есть пишут и показывают. А мы им информации подбросим.

— Предоставляю слово дому Гайе.

— Благодарю, тофин Крег. Сначала предыстория. В Совет по культуре нашей страны обратилось посольство Курума. Попросило продать фильм "Очаровашка". Обещало широкий прокат. Пригласило режиссера и исполнителя главной роли. Условия предложили хорошие. Мы согласились, но попросили гарантий. Курум их дал. Оказалось, что он не собирался их выполнять. Влада похитили. Как это произошло, пусть расскажут сами.

— Тофу Кея!

— Это был предпоследний день нашего пребывания в Куруме. Хозяева устроили банкет. Пришли наши коллеги — режиссеры и артисты. Меня увели поговорить. Когда вернулась, Влада не было в зале. Официант сказал, что его увела какая-то женщина. Я побежала к нему в номер. Дверь никто не открыл. Я пригласила администратора. Дело в том, что мы условились с Владом после банкета поговорить об отъезде, а тут его нет. По моему требованию дверь открыли. Вещи Влада оказались на месте, на столе лежал чек — гонорар за выступление. Я поняла, что что-то случилось. Влад не мог загулять — он не тот человек. Не мог уйти, не предупредив меня. Я потребовала вызвать Охрану. Она приехала, опечатала дверь в номер. Затем я позвонила послу. За мной прислали сотрудника. Ночевала я посольстве, утром уехала в Сахья. У меня все.

— Тофин Влад!

— На банкете ко мне подошла женщина. Представилась как Рут Марг, владелец киностудии "Свобода". Пригласила меня в кабинет, где предложила сниматься в Куруме. Для этого не возвращаться в Сахья. Я отказался и пошел искать Кею, но ее нигде не было. Ко мне подошла женщина-официант. Меня это удивило. До тех пор я Куруме я видел только официантов-мужчин. Незнакомка сказала, что он старшая над ними и предложила помощь...

— Минуточку, тофин! На том банкете тофу Кея вела съемки на клач. Так сказать, на память. Сейчас мы попробуем найти эту женщину. Оператор, фото на экран! Смотрим.

Молодец Крег! Вовремя реплики подает. Все по сценарию. За спинами загорается экран. Поворачиваемся к нему. Один снимок, другой, третий...

— Остановите! Предыдущее фото! Вот она, у дверей в зал, — указываю рукой.

— Оператор, увеличьте! Кто знает эту женщину?

— Я, — кивает Гайя. — Это специальный агент Департамента безопасности Курума Мург Тумс.

— Оператор, отключите экран. Итак, Влад. К вам подошла специальный агент Мург. Что она предложила?

— Отвести к Кее. Но на деле завела в служебное помещение ресторана и применила парализатор. Очнулся я на военной базе.

— Напоминаю присутствующим, — подключилась Гайя, — что применение парализатора в отношении гражданского лица и последующее его похищение является тяжким преступлением во всех странах нашего континента. В Куруме — тоже.

— Продолжайте, Влад! — говорит Крег.

— Я потребовал объяснить, почему меня похитили. В ответ тюремщица ударила меня дубинкой по лицу.

— Следы курумского гостеприимства до сих пор видны на лице Влада, — дополняет Крег. — Продолжайте, тофин!

— Вечером меня отвели к директору Департамента безопасности Курума. Ей не понравилось мое разбитое лицо. Видимо, помешало планам. Директор заявила, что это я сам ударился лицом о дубинку...

Смех в зале.

— Затем подошла и схватила за поломанный нос. Было очень больно. Она сказала, что заставит меня сказать то, что ей нужно. Меня усадили на стул. Две тюремщицы держали меня за руки. Подошла агент Мург. В руках у нее был электрический генератор. Она присоединила провод к моему уху и стала крутить ручку. Боль была невероятная. Мург пообещала, что в следующий раз провод присоединят к гениталиям. Говорила, что я вонючий мурим...

— Позвольте! — вскакивает тетка в зале. — Репортер курумского телевидения Авен Сар. Вы лжете. Слово "мурим" в Куруме запрещено. Виновных наказывают по закону.

— Видимо, Мург об этом не знала. (Смех в зале.) Как и директор Департамента. Она тоже говорила "мурим". А тот факт, что меня били и пытали, вас не смущает? Это законом разрешено?

Тетка что-то бурчит и садится на место. Ай, молодца! Сама подставилась.

— Мне предложили заявить, что я остаюсь в Куруме. Дескать, выбрал свободу. В противном случае обещали пытать. Пришлось притвориться. Меня перестали бить, а через три дня я сбежал. Вот и все.

— Тофин Влад!

В зале встает стройная брюнетка.

— Меня зовут Гюль, информационное агентство Эпира. Как вам удалось сбежать и выбраться из Курума?

— Просто, тофу. На той базе обучали бронеходчиц. Мне удалось изучить их распорядок. Вечером я нейтрализовал Мург, применив ее же парализатор. Затем пробрался в ангар. В раздевалке парализатором нейтрализовал одну из бронеходчиц. Надел ее шлем. Он не позволяет рассмотреть лицо. На мне была военная форма Курума. Как я понимаю, ее дали, чтобы не привлекал внимания. Это помогло. Выдав себя за пилота, я пробрался в бронеход, и вместе с остальными вышел за территорию базы. Был вечер, бронеходчицы отрабатывали ориентирование в темноте. Меня отправили на дальний край полигона. Там я преодолел забор и вышел на дорогу. По ней, а впоследствии и другим, добрался до границы. Перешел ее. Вот так.

— Извините, тофу, но ваш рассказ вызывает сомнения. Мужчины не водят бронеходы.

Спасибо, Гюль, за вопрос. Я ждал его от курумки. Но та молчит — знает.

— Попрошу всех выйти во двор. Я кое-что покажу.

Журналисты встают. На лицах удивление, смешанное с предвкушением. Как я их понимаю! Сам когда-то таким был. Выходим во двор. Операторы волокут камеры, репортеры — микрофоны на штангах. Сейчас мы вас удивим. Во дворе стоит "Агарь". Рядом застыла пилот в форме Курума.

— В этом я бежал, — показываю на бронеходчицу. — Моя форма и шлем. На нем написано имя пилота — Сис Берт. Ее я нейтрализовал. А вот бронеход. Новейшая модель, ее курумцы не продают. На корпусе опознавательные знаки и тактический номер. А сейчас смотрим!

Под прицелом камер запрыгиваю в машину. Нажимаю кнопку. Закрывается дверь, ноги обхватывают крепления. Веду бронеход к ограде и разворачиваюсь. Боком — влево, боком вправо, поворот. Посмотрите, как танцует бронеход...

Сегодня утром тренировался. Пришлось помучаться, но освоил. У бронеходчиц это обычное упражнение, но я мужчина. У наблюдающих за бронеходом журналистов отвисают челюсти. Подгоняю машину к ним и нажимаю на кнопку. Выхожу наружу и кланяюсь. Аплодируют.

— Еще кто-нибудь сомневается?

— Извините, тофу, — это снова Гюль. — Если б не увидела сама... Откуда у вас такие способности?

— Около года назад меня ударило током. Высокое напряжение. Не знаю, как выжил. Видимо, это повлияло.

— Курумцы не знали?

— Я не рассказывал. А они не спросили.

Журналисты смеются.

— Вернемся в зал или останемся здесь?

— Здесь! Здесь! — кричат операторы. Я их понимаю. Одно дело — снимать в зале, другое — на фоне бронехода. Картинка!

— Задавайте вопросы.

— Тофин Влад, — говорит мосластая тетка с лошадиным лицом. — Я из Норгея. Зовут Яна, — она кокетливо улыбается. — Почему вы отказались сниматься в Куруме? Денег мало пообещали?

— Мне предложили продать Родину. Я ей не торгую.

Аплодисменты.

— Почему именно вам? — не отстает Яна. — Будь вы изобретатель или хотя бы инженер... Но вы актер.

В корень зрит, стерва! Но я этот вопрос ждал.

— У меня только догадки, тофу. Причина — наш фильм. Он шел с огромным успехом, к кинотеатрам стояли очереди. Власть это раздражало. Почему в стране, которую они считают отсталой, снимают такие фильмы? Миф рушится. Следовало сгладить эффект. Актер Сахья, который выбрал Курум, показал бы: у них лучше.

Неплохая версия. И фильму реклама.

— Предлагаю вернуться в зал, — говорит Гайя. — Мы покажем, как Влад пересек границу. У нас есть съемки.

Журналисты устремляются обратно. Еще бы! Такой материал! Все смотрят на экран. Кадры впечатляют. Вот я пересекаю проход, за мной бегут три бронехода. Два останавливаются у забора, один идет следом. Поднимает манипулятор...

Экран гаснет.

— Это запись с регистратора укрепленного пункта, — говорит Гайя. — Как вы видели, Влада пытались убить на территории государства Сахья. Оператору рельсотрона пришлось стрелять. Все в рамках закона. Скажу больше. В знак доброй воли наше руководство распорядилось вернуть Куруму останки погибшего пилота. Вам раздадут носители с записью этого эпизода.

Журналисты довольны. Сенсация в руки плывет! На халяву! К такому здесь не привыкли. Куруму не сдобровать. Мы размажем его в грязь, предъявим миру истинное лицо. Долго икать будут. Пресс-конференция продолжается. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Подключаются журналисты Сахья. Поначалу они робели. Встает здоровенная тетя.

— Можно личный вопрос?

Киваю. Интересно.

— Мы рады вашему возвращению. Но есть кто-то, кто ждал вас особо?

Аудитория обращается в слух. Что ответить?

— Есть девушка, которая мне нравится. А вот я ей — нет.

— Не может быть, тофин! Вас любая вас полюбит!

На лицах журналистов улыбки. Надо завершать.

— Она очень строгая, а я всего лишь актер. Она считает меня легкомысленным.

В зале недоверчивый шум.

— Знаете что, тофу? Я лучше спою. Возможно, она услышит. Я хочу, чтоб она знала: я ее не забыл и вспоминал в застенках Курума. Мне становилось легче.

Делаю знак. Мне несут рик. Это запланировано. Правда, петь я собирался другое. Ничего страшного, поменяем.

— Эту песню вы слышали, она звучит в фильме "Очаровашка". Но мало кто знает, кому я ее посвятил. В моем побеге был такой эпизод. Выйдя к границе, я увидел забор из проволоки. Изоляторы говорили о том, что она под напряжением. Преодолеть невозможно. Я знал, что меня ищут, по пятам шли преследователи. Щадить меня не собирались. Я готовился умереть и в знак прощания запел эту песню. Меня услышали пограничницы. Они расчистили для меня проход и защитили от преследователей. Выходит, моя любовь спасла меня. Благодарю тебя, строгая девушка!

Беру аккорд.

— Облетела листва, у природы свое обновленье.

И туманы ночами стоят и стоят над рекой.

Твои волосы, руки и плечи — твои преступленья,

Потому, что нельзя быть на свете красивой такой...

По лицу задавшей вопрос журналистки бегут слезы. Другие смотрят в пол. Хорошее завершение разговора. На такой ноте и закончим. Не считайте меня циником. Циник говорит то, о чем другие думают.

— Потому, что нельзя, потому, что нельзя,

Потому что нельзя быть на свете красивой такой...

14.

Сайя выключила телевизор и задумалась. В новостной программе комментировали вчерашнюю пресс-конференцию. Говорили политики и простые люди. Их мнения совпадали: Курумцы — негодяи. Но им попался крепкий орешек. Такие люди, как Влад, — гордость страны.

Сайя вздохнула. Влад ее опять удивил. В первый раз — появившись неизвестно откуда. Во второй — замечательно сыграв роль в фильме. И вот снова...

Какой он, на самом деле? Настороженный чужак, легкомысленный актер или этот умный и сильный мужчина? Услыхав, что Влад остался в Куруме, Сайя только плечами пожала. Чему удивляться? Сахья для Влада чужая страна. Предложили жирный кусок, вот он и соблазнился. Жаль, продаст информацию о моторах, но Дом свои уже сделал. Куруму придется догонять, а это время. Дом выйдет на рынок раньше.

Но потом было заявление председателя Лейи. Тут Сайя задумалась. Почему за Влада вступились? Что-то не так. А затем разнеслась весть о его побеге. В новостях она видела встречу на вокзале. Там собралась толпа. Охрана едва сдержала людей. Они рвались к Владу, чтобы прикоснуться к нему, что-то сказать. Сайя сочла это лишним. В чем заслуга? Влада вытащила разведка Сахья, Сайя в этом не сомневалась. Оказалось, что сбежал сам.

Соверши это женщина, Сайя не удивилась бы. Их готовили к войне. Но мужчина? Разобраться с охраной, угнать бронеход, пройти двести мергов... Невероятно! Но Влад сделал это. Почему он стремился в Сахья? Из-за нее? Так он сказал журналистам. Нет, не верится.

Верить, однако, хотелось. Чувствуя это, Сайя злилась. Да кто он такой? Легкомысленный и недалекий мурим. Петь — это не Домом управлять. Ума много не надо.

"Не ври! — сказал ей внутренний голос. — Влад — герой. Им все восхищаются. Его каждая полюбит.

— Я не каждая! — сказала Сайя. — Я особая.

"Но и он особый! — возразил голос. — Влад красив и умен. Он сильный мужчина. Лучшего не найти".

— Я попробую, — возразила Сайя.

"Попытайся! — съехидничал голос. — Может, к старости и удастся".

— Заткнись! — приказала Сайя и встала с кресла. Надоел! Она прошла в спальню и легла в кровать. Сон не шел. Подумав, она взяла клач и включила радио.

— Потому, что нельзя, потому, что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивой такой... — пропел знакомый голос.

Сайя зашипела и захотела отключить, но песня кончилась.

— Дорогие радиослушатели, — сказала ведущая. — По вашим многочисленным заявкам прозвучала песня из кинофильма "Очаровашка" в исполнении Влада Хомы. Она и ранее была популярна, но после вчерашней пресс-конференции число желающих послушать ее прибавилось. Многие гадают: кто та строгая девушка, которой Влад посвятил эту песню?

"Интересно!" — насторожилась Сайя.

— Мы пытались узнать. Говорили с актерами и музыкантами. Никто не назвал имени. Но мы кое-что узнали. Влад пел в ресторане "Победа". Там заметили девушку. Она приходила на каждый концерт и садилась за столик у эстрады. С упоением слушала певца. Время от времени Влад спускался в зал и подходил к столику. Пел, обращаясь к ней.

— Заплатила — потому и пел! — фыркнула Сайя.

— Мы нашли эту девушку. Ее зовут Грайя. Она наследница Дома Чен. Грайя согласилась приехать в студию и ответить на наши вопросы. Добрый вечер, дому!

— И вам всем, — раздался жеманный голос.

— Спрошу сразу. Это вам Влад посвятил песню?

— Он мне такого не говорил. Но я думаю: да.

"Корова! — возмутилась Сайя. — Тебе?!"

— Почему так решили?

— Он не раз пел, обращаясь ко мне.

"Потому что платила".

— Вы строгая девушка?

— Я бы так не сказала.

"Именно!"

— Но Влад говорил так.

— Наверное, ему показалось. Я наследница Дома, а он всего лишь актер.

— Это препятствие?

— Нет, что вы! Влад достоин войти в Дом. Он красив и талантлив, к тому же герой. Мечта девушек.

— В том числе ваша?

— Не буду скрывать.

— Замечательно! Слышите, Влад? Строгая девушка ждет вас.

"Сучка! — подумала Сайя и отключила клач. — Прибежала. Кому ты нужна? Твой Дом захирел, живет исключительно госзаказом, а ты пропадаешь в ресторане. Твои родители устали с этим бороться. Дом идет к краху, а ты разеваешь рот?"

От возмущения Сайю трясло, но она справилась с собой. Задумалась. Какой ни есть Дом, но для Влада это соблазн. Грайя, конечно, корова, но она из высшего общества. Деньги есть. Ее родители согласятся на брак. Влад знаменит, его слава пойдет Дому Чен на пользу. Они получат заказы...

— А вот хрен вам! — сказала Сайя словами Влада. — Не выйдет. Он наш.

С этой мыслью и уснула.

* * *

Пресс-конференция имела широкий резонанс на континенте. Это сообщил Кай, пригласивший меня на обед.

— Курум сколачивал коалицию, — сообщил, когда мы поели. — Боялся воевать в одиночку. В прошлый раз мы им врезали. Они ищут союзников, но с этим туго. Никто не хочет воевать за чужие интересы. Курум давил. Предлог: они борются с диктатурой, в Сахья нет равноправия, это заслуживает наказания. А вот у них все равны. Такое справедливое общество! Они сражаются за свободу. И тут влез ты. Показал, что это не так. Что Курум ведет себя, как бандит, который похищает и пытает людей. Причем, не врагов, а актеров, — он хмыкнул. — Кандидаты в союзники рады. Их пресса гонит волну, люди возмущены. Власти разводят руками. Дескать, мы за союз, но народ против. Сами виноваты.

Он рассмеялся.

— К слову, — он посмотрел на меня. — Не поверю, что тебя сразу сразу стали пытать. Не их метод. Для начала попытались купить. Так?

Я кивнул.

— Сколько предложили?

— Шестьсот тысяч дромов.

— Неплохо! — покрутил он головой. — Здесь столько не заработать. Они знали, что ты из другого мира?

— Да. Меня продала Лейга.

— Почему ты отказался? Не говори мне про патриотизм. Ты здесь менее года. Для Сахья чужая страна. Живут здесь бедно, да и ты не слишком богат. А тут шестьсот тысяч.

— В Куруме мужчин не считают за людей.

— Здесь тоже.

— В Сахья это наследие диктатуры. С ним борются. Власть выступает за равноправие. Вспомни драку в ресторане. Ты вызвал Охрану, и зачинщиц арестовали. Сомневаюсь, что так было бы в Куруме. На словах у них равенстве, а на деле... Нас принимали главы городов и провинций. Все женщины. Ни одного мужчины, кроме мужей.

— И у нас так.

— Здесь это последствие прошлого. При хунте мужчин не пускали в вузы, кадры не выросли. Хотя ты, вот, руководишь.

— Я член Дома.

— Будут и другие. Я это вижу. Возьми мой пример. Чужак с улицы получил роль в фильме. В Куруме для этого нужно переспать с режиссером. Здесь даже не намекнули. Удел мужчины там — черная работа.

— Ты не прав. Есть инженеры и конструкторы.

— Которые получают меньше женщин. У тебя так?

— Нет.

— У них это правило. Хотя на словах все равны, возможности одинаковы. Кругом лицемерие, двоедушие. Пусть здесь живут бедно. Пусть платят не так, как в Куруме, а продукты по карточкам. В моем мире так было. Но мы это преодолели. Теперь магазины полны, во дворы трудно заехать — столько машин. Так будет и здесь.

— Если не проиграем войну, — вздохнул он. — Курумцы время не теряли. Мы изучили угнанный бронеход. Он быстрей нашего, с огромным запасом хода. Пилоты у них хорошие. Опорные пункты обойдут и вот как их остановить?

— Используйте минные поля.

— Что?

Я взял салфетку и достал ручку. Быстро набросал рисунок и придвинул Каю.

— Это мина. В металлическом корпусе взрывчатое вещество. Сверху ввинчивается взрыватель. Еще один — сбоку для неизвлекаемости или электроподрыва. Мина зарывается в землю на направлении движения противника. Бронеход наступает и — бах! Взрыв отрывает опору. А еще можно засеять минами поле, и подождать пока враг соберется. Затем взорвать разом по проводам.

— Взрывчатое вещество... Оно дорогое?

— При массовом производстве — терри. Из нефти добываем толуол. Нитрируем смесью азотной и серных кислот. Полученный продукт обрабатываем вторично. На выходе — желтое, кристаллическое вещество, которое плавится в кипятке. Залить можно в любую форму. С взрывателем посложнее, но осуществимо.

— Ты можешь сделать?

— Меня этому учили.

Не совсем так. Но тол — задача для школьника. Кислоты здесь производят, толуол — продукт крекинга. Если захотеть... В США студент защитил курсовую по ядерной бомбе. Воссоздал конструкцию за несколько месяцев. Данные брал из открытых источников. В Пентагоне за голову схватились, курсовую засекретили.

— Почему раньше молчал? — спросил он.

— Не хотел, чтоб вы убивали друг друга. Оружие пробуждает соблазн его применить. Так было в моем мире. Мы пережили две глобальных войны, в которых погибли десятки миллионов людей. Ваши жертвы несравнимы. С появлением нового оружия они возрастут. Это останавливало меня. Но сейчас все изменилось. Курумцы готовятся к нападению, и я не хочу, чтобы они победили.

— Еще что-нибудь знаешь? — спросил он.

Я взял салфетку и набросал новый рисунок. Придвинул Каю.

— Это что?

— Патрон. Пуля, гильза. В гильзе — взрывчатое вещество. Называется "порох". Вставляем патрон в металлическую трубу. Это ствол. Закрываем затвор. Боек разбивает капсюль. Он поджигает порох, который мгновенно сгорает. Раскаленные газы толкают пулю. Она вырывается из ствола и летит в цель. Сила удара велика. При большой толщине пули, у нас это называют "калибр", она пробьет бронеход на большом расстоянии. За пятьсот шагов точно.

Не вру. Толщина здешней брони где-то сантиметр. Она защищает от молний. Основной упор на изолирующие прокладки. Для пули они не помеха

— Пятьсот?!

Аж глаза выпучил. Молния бьет в разы ближе.

— Можно и больше. Зависит от калибра пули. Если взять дюйм (здесь это "финг"), то на мерг. И никакого электричества. Не нужно тянуть линий, ставить рельсотроны.

— У вас есть такое оружие?

— Да. Это самое простое. Его можно сделать быстро.

— А конкретно?

— Мины — за три месяца, вряд ли больше. С ружьем или пушкой придется повозиться. Патрон сделаем быстро, а вот ствол... У нас в войну за двадцать дней сделали. Наступал враг, нужно было спешить. Но у нас были конструкторы и готовые наработки. Здесь этого нет.

— Поможешь?

— На определенных условиях.

— Каких?

— Ты берешь меня на работу. Даешь группу людей. Отбираю сам. Создаешь условия для работы...

— Жалованье и прочее. Я понял. Ты бросишь кино?

— И петь тоже. Сейчас нужно думать о войне.

— Договорились!

— Если оружие купят, я получаю отчисления.

— Три перга.

— Пять. Это революционное изобретение. С ним вы остановите врага.

— Надо говорить с сестрой, — вздохнул он. — Сам столько не могу. Ну, что, звоним строгой девушке?

Он подмигнул мне.

Вот, язва! А что скажешь? Я кивнул. Он достал клач и мазнул пальцем по экрану. Поднес его к уху.

— Привет, сестричка! Нужно поговорить. Влад принес новые идеи — важные для нас и страны... Понял.

Он сунул клач в карман.

— Едем!..

"Мустанг" Кая домчал нас в центр и остановился перед трехэтажным зданием с колоннами. На фронтоне красовались буквы: "Дом Сонг".

На проходной нас притормозила охранница.

— Я к сестре, — сказал Кай.

— Вам можно, — сказала могучая тетка. — А насчет него указаний не было, — она ткнула в меня пальцем.

— Присмотрись! — посоветовал Кай.

Охранница уставилась на меня. Во взоре мелькнуло узнавание.

— Милашка?

— Влад Хома. Наш герой и большой друг Дома. Пропускай!

— Я сейчас! — засуетилась охранница и открыла турникет.

— Так бы сразу, — пробурчал Кай, когда мы отошли. — Строят из себя... Человек со мной, чего лезешь?

По широкой лестнице с ковровой дорожкой мы поднялись на второй этаж. Дорожка лежала и на паркетном полу в коридоре. Мы прошли до большой двери из полированного дерева. Влад нажал ручку, и мы оказались в огромной приемной. Там стояли диваны, на них сидели женщины в комбинезонах. Я узнал охраниц Сайи. Завидев нас, они поначалу насторожились, но затем расслабились. Из-за большого стола сбоку встала могучая женщина. Секретарша.

— Домин Кай?

— Я к Сайе.

— У нее посетительница. Обождите.

— Вот так всегда, — сказал Кай, повернувшись ко мне. — Летишь к сестре, по которой соскучился, а у нее кто-то другой.

Охранницы захихикали.

— Как мне это надоело, — сообщил Кай. — Они — тоже! — Он указал на охранниц. — Сидят здесь днями. Спрашивается, зачем? Кто может угрожать сестре в центре столицы? Да и кому они могут помешать? Да мы с тобой их одним пальцем!

— Попробуй! — буркнула одна из охранниц.

— Лень возиться, — сказал Кай.

— Испугался? — ощерилась тетка.

— Было б кого. С тобой даже Влад справится.

Тетка хмыкнула.

— Ставлю двести нулов, — Кай полез в бумажник и достал купюры. — Тильга — судья! — он положил деньги на стол секретарши. — Влад собьет тебя с ног парой ударов.

— Принимаю! — сказала охранница и приняла стойку.

— Давай! — повернулся ко мне Кай.

Провокатор! Охраннницы уставились на меня. Откажусь — опозорюсь. Я вздохнул и потащил с плеч пиджак. Уложил его на диван и встал в стойку.

— Бой! — скомандовал Кай.

Охранница метнулась ко мне. Я уклонился от прямого в челюсть и пробил ей в корпус. Она увернулась и попыталась достать меня джебом. Я присел и пробил в печень. Она пошатнулась, но успела дать мне в висок. В голове помутилось, я сел на ковер. Охранница в той же позе оказалась напротив. Она держалась за бок и шипела.

В этот миг распахнулась дверь из кабинета. В приемную вышла тетка в мундире. За ней шла Сайя.

— Что здесь происходит? — возмутилась она.

— Бой под заклад, — сообщил Кай. — Влад против Сольги, — он указал на противницу.

— Каков заклад? — заинтересовалась тетка в мундире.

— Двести нулов.

— Кто победил?

— Боевая ничья, — сказал Кай и забрал деньги со стола. — Все при своих.

— Для мужчины неплохо, — хмыкнула тетка и протянула мне руку. Я ухватился и встал.

— Ба! — сказала она. — Милашка! Так ты и драться умеешь? Молодец! Иди ко мне под начало! Получишь орх бронеходов.

— Не справлюсь, — сказал я. — Какой из меня командир?

— Почему? — удивилась она. — Сбежал от курумцев, — он подняла палец. — Прошел в бронеходе двести мергов. (Второй палец.) Прорвался через границу. (Третий палец.) Никто из моих такого не повторит. Да еще в драке силен. Усадить Сольгу на заднюю точку... — она засмеялась. — Да тебе в рот будут смотреть! Исполнять приказания бегом. Ну?

— Увы, дому! — влез Кай. — Влад служит нам. Ведущий конструктор группы. Мы с ним договорились.

— Жаль, — огорчилась тетка. — Но ты подумай. Я Тойя Тим, командующая бронеходными войсками. Наш штаб неподалеку. До встречи, Влад. Благодарю вас, дому! — она повернулась к Сайе. — Как будут новости — сообщите.

Она вышла.

— Опять? — Сайя посмотрела на брата. — Сколько можно?

— Так скучно ждать, — сказал Кай, нияуть не смутившись. — А тут такой бой! Влад против Сольги. И ведь почти победил!

Сайя посмотрела на меня. В ее взгляде отчетливо читалось: "И ты, Брут!" Я почувствовал, что краснею.

— Заходите! — вздохнула она и указала на дверь.

* * *

Сказать, что Сайя была сердита, означало ничего не сказать. Она просто кипела. Ладно, Кай. Тот вечно цепляет телохранительниц — считает их дармоедками. Дескать, чего Сайе бояться? Не понимает, что это престиж. Главы Домов без охраны не выезжают. Не поймут. Но Влад? Пришел к ней — и сразу драться. У него, что, кулаки чешутся? Так здесь не Курум...

Из-за этого слушала она плохо. Пропустила вводную речь Кая. Спохватившись, посмотрела на Влада. Тот достал из кармана рисунки и стал объяснять. Говорил он понятно. Сайя ухватила идею. Эффективная защита от бронеходов, возможность остановить их без рельсотронов. Оружие дешевое и технологичное, военные с руками оторвут. Гарантированный заказ.

— Смотрите! — говорил Влад. — Мы выставляем минное поле на дороге. Курумцы натыкаются и встают. Им нужно снять мины. Они делают это и идут дальше. Но уже осторожно. Незнакомая опасность, к которой они не привыкли. Темп наступления замедляется, что дает возможность подготовить оборону и встретить врага во всеоружии. Понятно?

Сайя кивнула.

— Теперь о самой обороне. Она опирается на рельсотроны. Но они дороги и тяжелы, к ним нужно тянуть линию. Мы сделаем легкие укрепления, поставим пред ним минное поле. Дальше — ружья. Враг идет в атаку. Открываем огонь. У нас преимущество в расстоянии. Чтоб убить нас, бронеходам нужно приблизиться, а мы бьем их издалека. Противник идет вперед и вступает на минное поле... Все. Атака отбита с потерями для врага. Пойдет снова, понесет их опять. Так можно биться до его истощения. Враг покатился назад, в дело вступают бронеходы. Они ждут своего часа и не несут потерь.

— Ты воевал? — спросила она.

— Нет, — он покачал головой. — Но я служил в армии, а еще много читал. Это обычная тактика в моем мире.

— Как скоро сделаешь ружья?

— Зависит от конструкторов. Я химик, а не механик. Но кое-что знаю. Так что буду помогать.

— Пять пергов, если справитесь за полгода, — сказала Сайя. — Три — если за год. И ничего, если больше.

— Согласен! — кивнул он.

— Триста нулов в месяц.

— Пятьсот, — покрутил он головой. — Мне за квартиру платить

— Дам служебную в нашем доме. Платить не нужно.

— Четыреста пятьдесят.

— Четыреста и бесплатное питание на заводе.

— Для моей группы — тоже?

— Разумеется, — сказала она. — Но оклады меньше.

— Вы умеете убеждать, дому, — поклонился он.

Сайя посмотрела на него с подозрением. В глазах Влада прыгали смешинки. Издевается?

— Договорились! — сказал Кай и поднялся из-за стола. Влад встал следом.

— До свидания, Кай! — сказала Сайя. — Влад, задержись.

Кай кивнул и подмигнул Владу. Сайя ощутила, что краснеет. Она опустила глаза. А когда подняла, Влад смотрел на нее. И в его глазах было... Может, показалось?

— Ты вправду вспоминал меня в Куруме? — спросила она, дивясь своей робости.

— Да, — кивнул он.

— Часто?

— Каждый день.

Она замолчала, не зная, как продолжить.

— Предлагаю отпраздновать договор, — сказал Влад. — Приглашаю тебя в "Победу". Закажу столик. Посидим, выпьем вина, послушаем музыку.

— Мой костюм не годится для "Победы", — растерялась Сайя. — А платья в поместье.

— В приемной охранницы, — хмыкнул он. — Пусть съездят и привезут.

— А еще прическа...

— Вызови парикмахера.

"В самом деле, — подумала Сайя. — Почему я туплю?"

— Вечером тебя устроит? В девятнадцать часов?

— Да, — сказала она.

— Буду ждать у ресторана.

Он поклонился и вышел.

В назначенное время автомобиль Сайи подъехал к ресторану. Влад показался из-за колонны и помог ей выйти наружу.

— Отпад! — сказал, разглядев Сайю.

— Что? — удивилась она.

— Поражен и смят твоей красотой, — пояснил он.

— Льстец! — улыбнулась она.

Влад предложил ей руку, и они вошли в ресторан. Он отвел ее к столику у сцены. Он располагался в углу, в тени большого дерева в кадке. Место Сайе понравилось. Здесь им не будут мешать.

Влад помог ей сесть. Подскочивший официант принес меню. Выбор вин Влад поручил Сайе. Себе заказал мясо, она выбрала рыбу. Официант убежал, но скоро вернулся. Принес бутылку и салаты. Сайя попробовала вино и кивнула. Официант наполнил бокалы и удалился.

— За наше плодотворное сотрудничество! — предложил тост Влад.

Сайя кивнула и подняла бокал. Они выпили и принялись за еду. Сайя исподтишка наблюдала. Влад ел он аккуратно, можно сказать, красиво. Она и в прошлый раз обратила на это внимание. Официант принес горячие блюда. Влад взял нож с вилкой и стал понемногу отрезать от большого куска мяса. Кусочки клал в рот, запивая их глотками вина. "Интересно, кто его обучал, — подумала Сайя. — Кай так не ест. Сначала нарежет, а после работает вилкой. Может взять и рукой, если мясо на косточке. Ему все равно, что об этом подумают. Влад другой. По манерам — аристократ. Кто его родители? Надо будет спросить".

На сцене появился оркестр — началась музыкальная программа. Вышел певец — молодой мужчина в строгом костюме. Его встретили аплодисментами. Певец поклонился и поднес к губам микрофон. Голос у него оказался красивым. Но Влад пел лучше, душевней.

— Потанцуем? — предложил Влад.

Сайя кивнула. Почему бы и нет? Она забыла, когда танцевала.

Они вышли на площадку и закружились под медленную мелодию. Влад вел ее бережно. Не прижимался, не пытался лапать, как то делали другие на площадке. На них посматривали. Кое-кого Сайя узнала. Узнали и ее. Она получила несколько вежливых кивков. Но более всего смотрели на Влада — главным образом женщины. Сайе это не нравилось.

Внезапно она ощутила на себе взгляд. Повернув голову, разглядела за столиком Грайю. Та смотрела с нескрываемой злобой. Сайе захотелось показать Грайе язык, но она сдержалась и насмешливо улыбнулась. По толстому лицу Грайи побежали пятна.

Они вернулись за стол. Оба насытились, поэтому слушали музыку. После очередной песни микрофоном завладел пожилой оркестрант.

— Дорогие гости! — сказал, обращаясь к залу. — У меня приятная новость. Я разглядел в зале автора наших песен, знаменитого актера и героя Сахья. Мы все с замиранием сердца следили за его эпопеей в Куруме. Это Влад Хома!

Зал разразился аплодисментами.

— Поднимись к нам, Влад! — продолжил оркестрант. — Не скромничай.

Влад развел руками, будто говоря Сайе: "Никуда не денешься", встал и вышел на сцену. Его появление встретили овацией. Влад поклонился.

— Песню! Песню! — закричали в зале.

Влад сделал жест, что не готов, но аплодисменты только усилились.

— Он споет, — успокоил оркестрант, и хлопки стихли. — Открою небольшой секрет. Накануне отъезда в Курум, Влад принес нам песню. Мы ее разучили, но пока не исполняли. Пусть автор первый.

Влад взял микрофон. Оркестр заиграл мелодию.

— В шумном зале ресторана

Средь веселья и обмана

Пристань загулявшего поэта.

Возле столика напротив

Ты сидишь вполоборота

Вся в лучах ночного света.

Так само случилось вдруг,

Что слова сорвались с губ,

Закружило голову хмельную.

Ах, какая женщина, какая женщина!

Мне б такую...

Посетители вставали и шли к танцевальной площадке. Скоро на ней стало тесно от пар. Сайя пожалела, что Влад поет, и ей не с кем танцевать. Но потом забыла и стала слушать.

По завершении песни зал разразился овацией.

— Еще! Еще! — зазвучали голоса.

Пожилой оркестрант поднял руку, и крики стихли.

— Дорогие гости! Влад сегодня отдыхает, и я не могу ему приказать. Он со спутницей, хотя только что он пел о некой недоступной ему женщине. Меня терзает догадка. Не та ли строгая девушка, о которой гадает страна, сегодня с ним столом? Что скажешь, Влад?

Оркестрант протянул Владу микрофон.

— Она, — сказал Влад.

Зал зааплодировал.

— Представишь ее нам?

— Не знаю, как она к этому отнесется.

— А я спрошу, — сказал оркестрант и повернулся к Сайе. — Не возражаете, дому?

Сайя кивнула. Ей стало весело.

— С огромным удовольствием представляю вам прекрасную женщину, главу Дома и замечательного человека Сайю Сонг! — объявил оркестрант. — Покажитесь гостям, дому!

Сайя встала и помахала рукой. На нее смотрели сотни глаз. В них читалось любопытство и уважение. В отдельных — зависть.

— Повезло Владу! — продолжил оркестрант. — Но он это заслужил. Так ведь?

В зале зааплодировали.

— А вот теперь пусть споет для своей строгой девушки, — сказал оркестрант — Не отвертится. Потому что нельзя, потому что нельзя... — протянул он. — Так, Влад?

— Нет, — покрутил тот головой. — Это песня уже в утюгах звучит. (Публика засмеялась.) Спою другую. Дайте рик!

Ему принесли инструмент. Влад перекинул его ремень через плечо. Подошедший оркестрант установил перед ним микрофон на стойке. Влад пробежал пальцами по струнам и посмотрел на Сайю. Та продолжила стоять.

— Кто тебя создал такую?

Я гляжу — и взор ликует.

Ты как будто вся из сказки.

Кто создал тебя такую?

Белый свет собой чаруя,

Ты идешь навстречу мне

В сумерках ночных, в звездной тишине.

Словно лебедь с тонким станом

Вся из белого тумана

Ты плывешь в мои объятья.

Кто создал тебя такую?

Я глаза твои целую.

И хочу прожить всю жизнь

Только для тебя, лишь тебя любя.

Он ударил по струнам.

— В солнечный зной, ранней зарей — я с тобой.

Зимней порой, в стуже любой — лишь с тобой.

Пусть идти дорогой мне крутою.

Радость и боль, только с тобой, лишь с тобою...

Сайю охватило неизвестное ранее чувство. Ее переполняли радость и гордость одновременно. Самый красивый и известный в стране мужчина пел со сцены, и она понимала, что исключительно для нее. Остальные могли только завидовать. Она подняла руки над головой и стала пританцовывать в такт аккордам. Деловые партнеры сильно удивились бы, увидев ее сейчас. Но Сайе было плевать. Это был ее день.

Влад умолк. Зал разразился аплодисментами. Влад поклонился, отдал рик и спрыгнул со сцены. Подошел к Сайе.

— Спасибо! — сказала она.

— Не стоит, — улыбнулся он. — Если хочешь, буду петь для тебя каждый день.

— Хочу! — подтвердила она.

Он обнял ее и поцеловал. Сайя ответила. На них смотрели, им хлопали, но ей было все равно. Сейчас они были одни во всем мире.

15.

— В укрытие!

Парни рысцой бегут к стенке из мешков с песков. Не спеша иду следом. Причин прятаться нет — мы испытываем взрыватели, но парням нужно вбить в головы правила обращения с взрывчаткой. Ибо в случае нарушения их последствия тяжелы.

Захожу за стенку и машу крановщику.

— Давай!

Металлическая плита на тросе ложится на землю у флажка. Хлоп! Сработал. Плита скользит вверх.

— Следующий!..

Тол мы получили быстро. Сначала — в лабораторных условиях, затем — в промышленной установке, созданной по моим чертежам. С взрывателями повозились. Инициирующие вещества я знал, но подобрать нужный состав... Опасная работа! Вел я ее один, выгоняя парней за дверь. А потом пришлось потеть над конструкцией.

Я хотел взрыватель, аналогичный тому, что используют в противотанковой мине в моем мире. Он срабатывает под весом более двухсот килограммов. Это снижает риск для саперов. Наступил нечаяно — будешь жить. А вот бронеходу поплохеет. У него вес от трех тонн.

Сделать удалось. Под плитой в двести килограммов взрыватель не срабатывал. Мы добавили еще сотню. Ввернули взрыватели в макеты и закопали в землю. Места отметили флажками. Теперь кран опускает на них металлическую плиту в триста килограммов.

Хлоп! Хлоп!.. Парни лыбятся — испытания идут без запинки. Энтузиасты, мать их! Дай им волю — взорвут все, включая себя. Я набирал их по лабораториям. Работать в них не престижно, платят мало. Химией занимаются мужчины, женщины желанием не горят. Вот и взял на свою голову. Когда объяснил для чего, у парней загорелись глаза. Они сделают новые вещества! Их мины остановят врага! Они будут работать на Дом Сонг! (Это как в Google на Земле.) Энтузиазм приходится сдерживать. Они не видели, что делает взрыв с человеком, поэтому страха нет. Я не хочу их терять.

Хлоп! — сработал последний взрыватель.

— Ким! — подзываю парня с круглым лицом. — Остаешься за меня. Продолжайте испытания. С взрывателями осторожно. Если кто останется без пальцев... — обвожу строй злобным взглядом.

— Понял, тофин! — говорит Ким. — Можете не сомневаться. Лично прослежу.

В глазах у него прыгают бесенята. Доволен. Босс уедет, они останутся сами по себе. Порезвятся... Подношу к его носу кулак и показываю на камеру, закрепленную на кране.

— Проверю!

Бесенята в глазах Кима принимают невинный вид. Смотрите у меня! Иду к машине — мне на другой конец полигона. Там стреляют из ружей. Над изделиями работаем параллельно. Сначала тол и порох, затем взрыватели и патроны. В финале — мины и стволы.

Подумав, я решил не городить сущностей и не создавать пушки или тот же КПВТ. Не потянем, уровень производства не тот. Вернее, тот, но с конструкторами беда. Не делали здесь стрелковое оружие. А ПТР простые. В сорок первом их сделали как эрзац, с артиллерией было плохо. С танками боролись гранатами и бутылками с зажигательной смесью. А эрзац броню брал. С трехсот метров прошивал два сантиметра металла. Сантиметр брал на пятьсот. Легким танкам хватало. Нам более не надо. Во-первых, у бронеходов броня не толще, во-вторых, за пятьсот метров нужно еще попасть.

Мой дед был ветераном войны. Партизанил в белорусских лесах, с приходом Красной Армии влился в ее ряды. Воевал в Прибалтике и Восточной Пруссии. Второй номер ПТРС, он прошел с ним до Кенигсберга. Танки не подбивал — ружье их не брало. Но у немцев имелись бронетранспортеры и броневики. Вот их и били. В одном из боев погиб первый номер ружья. Оружие взял дед. Подбил два "ганомага". В том бою его ранили. Победу дед встретил в госпитале...

Под Минском есть комплекс "Линия Сталина". У них там оружия, как у черта махорки. Нашлось и ружье Симонова. Я увидел его в ролике на Ютубе и приехал на "линию". Рассказал о деде и попросил показать. Мне пошли навстречу. Я разобрал и собрал девайс. Зарядил его и выстрелил холостым. Дома заглянул в интернет. Прочел все, что нашел о ПТРС, даже инструкцию скачал. Интересно было. Конструкторам Кая я дал подробный чертеж. Без детальных размеров, конечно, но понятный. С остальным они сами.

Дом Сонг назначил меня любимой женой. В смысле — главным над разработками. В подчинении — сотня человек. Химики, технологи, конструкторы, водители... Вот и мотаюсь по полигону. За всем нужен глаз.

Уже на подъезде слышу гулкие выстрелы. Опять Зайка! Лупит, не жалея ствола. Шебутная девка! Ее имя Зая, но я зову Зайкой. Похожа. У нее длинные передние резцы и раздвоенная верхняя губа. Глаза, правда, не косят. Стрелять Зайка обожает. Готова заниматься этим с утра до вечера.

Останавливаю машину и выхожу. Грузовичок стоит капотом ко мне. Из кузова раздается звонкое: Бах! Бах! Бах...

Я решил ставить ружья в грузовиках — это повышает мобильность. Инженеры сделали специальный станок. Подъехали, развернулись, врезали. Ответного огня бояться не надо, противнику нечем отвечать. Его бронеходы подошли — батарея отъехала и добавила. Или удрала. Догнать грузовик бронеходу не под силу. Станок, к слову, переносной. Можно снять и установить ружье на замаскированной позиции. Большую часть отдачи (а она у ружья сильная) станок берет на себя. Грузовики с бензиновыми моторами. Это дает возможность перебрасывать артиллерию на большие расстояния.

Влезаю в кузов. Зайка устроилась на металлическом сиденье и с упоением лупит из ружья. Оглохнуть можно! Выстрел у ружья громкий. Второй номер заметила меня и пытается что-то сказать Зайке. Машу рукой: сам. Добив магазин (у нас магазин, а не пачка, как в ПТРС), Зайка командует:

— Заряжай!

— Отставить!

— Тофин Влад!

Зайка вскакивает с сиденья.

— Почему нарушаем? — говорю зловеще. — Плюем на регламент испытаний?

— Я не плюю... — пытается оправдаться.

— А то я не слышу! По регламенту нужно стрелять после прицеливания. Один выстрел в две-три секунды. А ты лупишь один за другим. В кого попадешь?

— Они могут идти строем. Или подбежать близко.

— Если подбегут, ты покойница. Удар молнии — и конец. С приближением врага нужно отходить.

— Вот еще! — фыркает она.

— Желаешь погибнуть за Сахья?

— Да! — говорит с вызовом.

— Рассмотрим последствия. В результате не соблюдения регламента Зая Фок погибла в бою. Враг завладел секретным оружием, — указываю на ружье. — Его инженеры сделали аналог. И теперь враг расстреливает из него наши бронеходы. Сильно помогла Родине?

Зайка супится.

— Из-за быстрой стрельбы нагревается ствол. Металл расширяется, пуля теряет силу. Сейчас увидим. Оружие разрядить!

Второй номер отсоединяет магазин и оттягивает назад ручку затворной рамы. Направляет ствол в небо.

— Идем!

Спрыгиваю через открытый задний борт на землю и шагаю вперед. Позади топает Зайка со вторым номером. За ними устремляется небольшая толпа. Водитель, рабочие, охрана. Всем любопытно посмотреть. Стоило бы прогнать, но нет смысла. Все знают, что испытываем. Ружье — оно громкое. Персонал, как мне сообщили, надежный. "Крота" у Кая, к слову, нашли. Работал уборщиком территории. Получал скромно, а вот жил красиво. На том и поймали. Безопасники проверили допущенных к разработкам, подозрительных не нашли. Со всех взяли подписки, поместили под "колпак". Они это знают.

А вот и мишень. Броневая плита исклевана пулями. Верней — сердечниками из карбида вольфрама. Этот материал применяется в режущих инструментах здесь он есть. Сердечники сделали.

Склоняюсь к плите. Ага! Среди сонма отверстий вижу вмятины — сердечники отскочили от плиты. Показываю на них Зайке.

— Видишь?

Она шмыгает носом.

— Какой смысл стрелять быстро, если не поражаешь врага? Теперь ясно?

— Да, тофин! — кивает она.

— Впредь — строго по регламенту. Пусть ружье остывает.

Бросаю взгляд на часы. Полдень.

— Перерыв на обед. Всем — в столовую!

Народ оживляется. Кормят здесь сытно. Продуктов не жалеют, повара дело знают. Шагаем назад. Люди лезут в кузова грузовиков. Сажусь в свою "ласточку". Могу подвезти Зайку, но сейчас обойдется. Пусть прочувствует вину. Включаю двигатель и выруливаю на грунтовку. До барака пара километров. Там у нас столовая и жилье.

Мысли крутятся вокруг испытаний. Идем с опережением графика — три раза "тьфу". У Дома Сонг отличные инженеры. Конструкцию ПТР просекли на раз, образец сделали быстро. Были проблемы со сталью — я не знал, какая нужна. Подбирали опытным путем. Первые стволы выходили из строя мгновенно. Теперь держат триста выстрелов. С этим можно воевать. Инженеры не успокоились, возможно, дотянут до пятисот. Мучились с автоматикой. Проблемы с ней хватало и в СССР — гильзу рвало в казеннике. Помог лак, которым стали ее покрывать. Пришлось сделать. Патрон стоит дороже, зато надежнее. Калибр меньше, чем у ПТРС, но насколько, не скажу. Нет здесь миллиметров, другие меры, а на глаз определить сложно. Меньше гильза и навеска пороха. Из-за этого пробиваемость слабее. Но нам хватает. За пятьсот метров ружье поражает бронеход, этого достаточно. Станет мало — пушку соорудим. Скажем, "сорокопятку". Она бронеход просто снесет. Но это не сейчас, с ружьем бы разобраться.

От рабочих забот мысли перетекли к житейским делам. Дом Сонг держит обещание. У меня оклад, бесплатное питание и жилье. Последнее — в поместье Сайи. Из "Победы" мы уехали к ней, там я и остался. В поместье у меня кабинет и спальня. Иногда я в ней ночую, обычно после ссор с Сайей. Ссоримся мы регулярно. Сайя пытается меня строить — руководитель... Но строем я ходил в армии, здесь не собираюсь. Поэтому ухожу к себе и ложусь спать. Но стоит выключить свет, как прибегает Сайя и молча лезет под одеяло. В постели мы миримся. Люблю я ее. Такую, как есть: властную, строгую, резкую на слова. И она меня любит. Я это вижу...

В кармане вибрирует клач. Снимаю руку с руля, достаю из кармана. Сайя. Легка на помине.

— Влад?

— Здравствуй, любимая!

— Чем занимаешься?

— Еду на обед.

— Как у вас дела?

— Все по плану. Испытания завершаем.

— Хочу посмотреть.

— Приезжай! Буду рад.

— Скучаешь по мне?

— Очень.

— Да? — в голосе недоверие. — Буду завтра к полудню.

— Жду, любимая!

В наушнике гудки. Поговорили. Что с ней? Почему такая сердитая? Не стану забивать голову. Приедет, разберемся.

Автомобиль останавливается перед бараком. Дощатые стены отсвечивают желтизной. Барак построили недавно. Под полигон Дом получил землю в отдалении от столицы, подальше от любопытных глаз. Периметр обнесли забором из проволоки, по ночам пропускают ток. Его дает генератор. Для него соорудили здание из кирпича, вон оно, в стороне. Техника безопасности — генератор работает на жидком топливе. Для людей построили бараки. Комнаты большие, на восемь коек. У меня отдельная. Удобства во дворе, душ там же. В пристройках — стиральные машины и кухня. Жить можно. В десяти километрах от полигона железнодорожный полустанок. Грузы приходят туда. Оборудование, материалы, топливо. Продукты покупаем на фермах. Местные очень рады. Не нужно куда-то везти, покупатели приедут и заберут.

Захожу в столовую. Сполоснув руки, беру поднос и иду к раздаче. Чем кормят сегодня? Суп с мясом, отбивная с вареными овощами, хлеб и церг. Вкусно и сытно. Мясо едим каждый день. Так решил я, а мое слово закон. Деньгами распоряжается руководитель испытаний в моем лице. Мясо закупаем на фермах. Там растят бычков и коров, есть что-то вроде овец. Животный мир здесь похож на земной. Отличия есть, но в них не разбираюсь, не животновод. Для меня важно, что было мясо и молоко. Из последнего делают сыр, который я обожаю. У него вкус топленого молока.

Сажусь за маленький столик, он у меня персональный. Остальные едят за общими. Столовая заполняется людьми. Получив еду, сотрудники несут подносы к столам. Многие завели здесь друзей. Вот Ким пристроился возле Зайки. Они едят, перебрасываясь словами. Ким что-то сказал, Зайка смеется. Он с обожанием смотрит на нее. Зайка томно опускает глаза. Странная парочка. Ким маленький, пухлый, Зайка высокая и худая. Да еще эта губа... Но взгляд у Кима влюбленный. Ну, дай им бог...

Такая парочка не одна, молодежи у нас много. Условия способствуют романам. Работаем вместе, едим за одним столом, спим в общем бараке. По вечерам в комнатах звучит музыка и доносится топот ног. Танцуют. У каждого есть клач с записями, некоторые привезли музыкальные колонки. Хм, идея. Надо выяснить, у кого они помощнее.

Стучу вилкой по стакану. Шум в столовой стихает.

— У меня объявление. Завтра в полдень к нам приезжает глава Дома Сонг. Думаю, не одна. Цель приезда — посмотреть, чего мы достигли.

Пауза. Все смотрят, не отрываясь.

— Нужно не ударить лицом в грязь. После обеда старших групп прошу к себе. А пока приятного аппетита.

Глаза опускаются к тарелкам, но разговоры стихли. Переваривают новость. Пусть проникнутся. Допиваю церг и ухожу. У себя в комнате расставляю стулья возле стола. Их четыре, как раз по числу старших. Сам на кровати посижу. Через несколько минут стук в дверь.

— Войдите!

В комнату заходят Ким, Зайка, завхоз Пеля и механик Кун. Заранее собрались. У каждого блокнот. Это я приучил. Поручение начальства нужно записать.

— Садитесь! Поговорим. Есть пара мыслей...

* * *

Вагон остановился у станции, Сайя выглянула в окно. На перроне стояла шеренга из мужчин и женщин в военных комбинезонах и с форменными кепи на головах. Ярко сияли в лучах солнца начищенные ботинки. Сайя поискала глазами Влада и нашла его справа от шеренги. Он смотрел на окна вагона. Сайя подумала, что он видит ее.

— Встречают, как генералов, — сказал подошедший Кай и засмеялся.

"Шут! — подумала Сайя. — Я ему устрою!"

— Пошли! — сказал Кай и пропустил ее вперед.

Проводник открыла дверь вагона. Охрана высыпала наружу и стала у входа. Сайя спустилась на перрон. В тот же миг заиграл марш. Музыка доносилась из установленных на фронтоне здания колонок.

— Даже не как генералов, а глав государств, — хмыкнул Кай. Он стоял рядом. — Впечатляет?

Сайя фыркнула. Влад поднял руку, музыка смолкла.

— Равняйсь! Смирно!

Строй застыл. Влад, печатая шаг, пошел к гостям. Не дойдя пару шагов, повернулся к ним и вскинул ладонь к кепи.

— Достопочтенные дому и домин! Личный состав полигона для вашей встречи построен. Командир группы Влад Хома.

Глаза у него смеялись.

— Прекрати! — прошипела Сайя.

— Понял, — сказал он и повернулся к строю.

— Взвод, вольно! Разойтись и занять место в грузовиках!

Шеренга рассыпалась, люди побежали за здание. Одна из женщин подтащила лежавшую у стены лестницу и сняла колонки.

— Здравствуй! — Кай пожал Владу руку. — Как дела?

— Покажу, — сказал он и указал рукой. — Прошу!

Сайя с Каем последовали за ним. Тепловоз дал гудок и потащил вагон на боковую ветку. Сайя приехала в персональном и следовало освободить путь.

В машине она села на задний диван, хотя собиралась рядом с Владом. Свободное место занял Кай. Влад включил мотор, и они тронулись.

— Зачем ты это устроил? — не сдержалась Сайя.

— В знак уважения к гостям, — сказал он.

— Его можно проявить по-иному.

— Но так интереснее.

Кай захохотал.

— Отстань от него, сестра! — сказал, отсмеявшись. — Мне было приятно. Никогда так не встречали.

Сайя фыркнула и замолчала. Автомобиль катил по грунтовке, Кай говорил с Владом. Рассказывал о столичных новостях, сообщал слухи и сплетни. Влад смеялся. Сайя заревновала — это ей он должен улыбаться.

"Что ж ты села позади? — спросил внутренний голос. — У него нет рта на затылке".

"Замолчи!" — сказала Сайя и насупилась. Дуться долго не пришлось. Автомобиль встал у ворот полигона. Створки поползли в стороны, и они въехали на территорию. Автомобиль покатил к бараку. Его украшали гирлянды из веток. На фронте виделась надпись "Добро пожаловать!". Буквы выложили цветами.

— Мило! — оценил Кай и полез из машины. Влад выскочил и открыл Сайе дверь. Протянул руку. Она подумала и оперлась на нее. В конце концов, это простая вежливость. Из дверей барака выскочил мужчина в белой куртке и таком же фартуке.

— Обед готов, тофин! — доложил Владу.

— Прошу! — сказал он гостям.

— Потом! — возразила Сайя. — Сначала покажи все.

Кай глянул на нее укоризненно, Сайя приняла независимый вид. Влад кивнул и открыл перед ней дверь в барак. Они заглянули в комнаты. Везде было чисто и аккуратно. Аккуратно заправлены койки, на вешалках — одежда. На столах стояли весенние цветы в гильзах. Такие же были на фронтоне.

В завершение Влад завел их в свою комнату. Скромно. Кровать, стол и четыре стула. В углу — шкаф из досок. Вот и вся обстановка.

— Сядем! — сказала Сайя.

Они устроились за столом.

— Военные торопят, — сказала она. — Курум завершает подготовку к войне. Надо принимать на вооружение образцы. Мне намекнули: на многое закроют глаза. Пусть мины взрываются через одну. Пусть будут задержки при стрельбе. Главное получить оружие и направить его в войска.

Она посмотрела на Влада.

— Привози комиссию через три дня, — сказал он, подумав.

— Успеешь?

— После обеда кое-что покажу.

— Хорошо! — кивнула Сайя.

Он отвел их в столовую, где они вкусно поели. Сотрудники обедали здесь же. Сайя рассмотрела, что еда у всех одинакова.

— Здесь всегда так кормят? — спросила, закончив обед.

— Да, — кивнул Влад.

— Потому ты перерасходовал средства?

— Так нужно, — сказал он. — Люди трудятся от темна до темна. Они спят по восемь человек в комнате. Здесь нет ресторанов, кино и театра. Одна радость — вкусно поесть.

— У них овышенный оклад.

— Не все можно измерить деньгами. Но если я нанес ущерб Дому, вычти из моего вознаграждения.

— Успокойся, Влад! — сказал Кай, увидав, как нахмурилась Сайя. — Мы тебя не упрекаем. Ситуация нервная.

— Проехали! — кивнул Влад и взял кружку с цергом.

После обеда их отвезли в дальний конец полигона. Здесь стояла стенка из мешков с песком. За ней, в сотне шагов, поднимался склон пригорка. На его вершине виднелись лежавшие на боку бочки.

— В них — вода, — объяснил Влад. — Перед пригорком — минное поле. Сейчас проведем испытания. Прошу в укрытие.

Сайя, Кай и сопровождавшие их сотрудники встали за стенкой. Влад достал из кармана рацию.

— Первая пошла! — скомандовал в микрофон.

На вершину пригорка выскочили фигурки. Толкнув бочку, они спрятались за гребнем. Набирая скорость, бочка покатилась вниз. У подножия пригорка она подскочила, взмыла в воздух и рухнула на почву.

Бах!

Звук мощного взрыва ударил по ушам. Верх взмыл столб воды. На мгновение зависнув в воздухе, она рухнула за землю, расплескавшись по земле.

— Вторая пошла!

На пригорок вновь выскочили фигурки и толкнули бочку. Все повторилось.

— Третья!..

Бах!

— Три сработки из трех, — сказал Влад Сайе. — Вчера мы проверяли взрыватели. Осечек не было.

— Замечательно! — воскликнул Кай.

— Теперь едем на стрельбище. Ким! — повернулся он к мужчине в комбинезоне. — Без меня мины не снимать. Завтра займемся. Только обнесите поле флажками.

— Понял, тофин! — сказал Ким, и Сайя увидела, что он огорчен.

— У них навыков нет, — буркнул Влад. — Еще подорвутся.

Они сели в машину и отправились на другой конец полигона. Там стоял грузовик с откинутым задним бортом. В кузове, задрав к небу ствол с дульным тормозом, высилось ружье. Они миновали грузовик и остановились примерно через триста шагов. Влад помог Сайе выбраться наружу. Они подошли к вкопанным в землю стальным плитам. Те были шириной с тело человека, а в высоту меньше.

— Мишени, — сказал Влад. — Обратите внимание — отверстий нет. К слову, последние плиты. Остальные расстреляли. Теперь — на рубеж огня!

Они вернулись к грузовику. Сайя с Каем выбрались из салона и встали неподалеку. У грузовика застыли две женщины. У одной из них Сайя заметила раздвоенную губу.

— К бою! — скомандовал Влад.

Женщины заскочили в кузов и опустили ствол. Одна сунула в ружье магазин. Вторая вскочила на сиденье, и дернула за рукоятку затворной рамы. Затем приникла к прикладу.

— Расчет к бою готов! — доложила, не отрываясь от прицела.

— Огонь!

Ружье гулко бахнуло. С непривычки у Сайи заложило в ушах. Она сглотнула. Снова выстрел, другой, третий... Женщина с раздвоенной губой встала и доложила:

— Расчет стрельбу закончил!

— Разрядить оружие!

Второй номер сняла магазин и оттянула затворную раму. Задрала ствол вверх.

— Идем! — предложил Влад.

К мишеням отправились пешком. Следом шел расчет. Подойдя ближе, Сайя рассмотрела в каждой из двух плит по нескольку отверстий. Они были почти в центре. Кай присвистнул и обошел вокруг.

— Насквозь! — поделился увиденным. — Будь это корпус бронехода... И как точно!

— Это Зайка, — указал Влад на женщину с раздвоенной губой. — Она у нас мастер.

Зайка зарделась от похвалы. Сайя глянула на нее хмуро. Что за имя? На аристократку не похожа.

— Задержки бывают? — спросил Кай.

— После долгой стрельбы, — сообщил Влад. — Нагар загрязняет детали автоматики. Она не любит пыли и грязи. Нужно увеличить допуски.

— Сделаем! — сказал Кай. — Но все равно очень хорошо. Благодарю! — сказал он женщинам и повернулся к Сайе. — Поедем, обсудим предстоящий показ.

Они сели в машину и вернулись в барак. Там прошли в комнату Влада и расселись на стульях.

— Бочки не годятся, — начал Кай. — Нужен бронеход. Показать, что делает с ним мина.

— Пошлешь человека на смерть? — удивился Влад.

— У нас есть машины, которыми управляют по проводам. Отрабатываем на них защиту от молний. Выделим одну? — он посмотрел на Сайю.

Она кивнула.

— Для мишеней привезем корпуса бронеходов. Двух хватит?

— Вполне, — сказал Влад.

— Завтра будут.

— А кто будет управлять бронеходом? — спросил Влад.

— Операторов я пришлю. За тобой — организация показа.

— Сделаем! — кивнул Влад.

— Тогда все.

Кай встал. Сайя поднялась следом.

— Нам пора! — сказала она Владу.

— Уезжаешь? — огорчился он.

— Жду снаружи, — сказал Кай и вышел

— Я по тебе скучал, — сказал Влад. — А ты приехала — и назад. Даже не поцеловала.

Он выглядел расстроенным. В порыве чувств Сайя бросилась ему на шею. Они поцеловались. Ей стало необыкновенно хорошо. Улетели одолевавшие ее дурные мысли. В разлуке она мучилась подозрениями. Влад живет без нее, вокруг много женщин. Они молоды, и засматриваются на него. Иного и быть не может. Он красив и знаменит. Его песни заставляют терять разум. Наверняка любовницу завел, вон деньги перерасходовал. На женщин тратил.

Оказалось, что это не так. Влад занят делом и получил результат. А деньги шли на питание подчиненных. Они выглядят довольными. Да и как могла, скажем, эта, с раздвоенной губой, соблазнить Влада? Кто она по сравнению с Сайей?

— Прости, — сказала она, не удивившись, что просит прощения у мужчины. Влад это заслужил. — Я очень скучаю по тебе, и хочу остаться. Но мне нужно ехать. Нельзя оставлять Дом без руководства.

— Кай бы справился! — вздохнул Влад.

Она покачала головой.

— Через три дня, — сказала ему. — Покажем технику руководству, испытания завершатся. Мы больше не расстанемся. Так?

— Да, — согласился он и поцеловал Сайю.

Они не предполагали, что ошибаются...

16.

Колонна из представительских машин втянулась в ворота полигона и затормозила у барака. Выскочившие из салонов телохранительницы стали открывать дверцы. Из первой машины вылезла Лейя Дум.

"Ни фига себе! — удивился я. — Глава государства прикатила. Хотя, что тут такого? Сталин тоже приезжал".

Из автомобилей выходили гости. Кое-кого я узнал. Гайя, председатель Совета Безопасности, Тойя Тим, командующая бронеходными войсками. Остальные не знакомы. На гостях были военные мундиры, даже на Лейе. В отдалении я заметил Сайю и Кая. Лейя двинулась к бараку. За ней пристроились остальные. Последними шли адъютанты и телохранители.

Процессия приблизилась.

— Полигон, смирно! — рявкнул я и ударил строевым. Подойдя к Лейе на пару шагов, вскинул руку к кепи. — Дому председатель! Личный состав полигона по случаю вашего прибытия построен. Начальник испытаний Влад Хома.

— Каков молодец! — сказала Лейя и повернулась к командующей бронеходными войсками. — Хоть сейчас в строй. А, Тойя?

— Я звала его, — сообщила та. — Предлагала орх. Отказался.

— Орх для него мало, — усмехнулась председатель. — Вольно, Влад!

Я повторил команду.

— Показывай!

— Прошу следовать за мной. Поедем на машинах?

— Далеко? — поинтересовалась председатель.

— Меньше мерга.

— Пройдем, — отказалась Лея. — По пути введешь в курс дела.

Я встал по правую руку от Лейи, с другой стороны пристроилась Тойя. Процессия тронулась. По пути я рассказывал гостям об оружии. Тойя не скрывала скепсиса. Грозные бронеходы остановят какие-то банки? Не бывать такому!

Мы дошли до стены из мешков. За три дня мы ее удлинили и загнули края. Получился высокий окоп.

— Прошу! — указал я на вход.

Мы прошли внутрь. Следом втянулись сопровождающие. Я подвел Лейю к столу, на котором лежала мина.

— Вот, — я взял ее. — Мину кладут в ямку, засыпают и маскируют. Сверху взрыватель. Бронеход наступает на него, происходит взрыв. Машине отрывает опору.

— Этой жестянкой? — Тойя забрала у меня мину, взвесила в руках и положила на стол. — Да тут и трех лоргов не будет!

Лорг это местный килограмм. Я не стал делать мину такой, как в моем мире. В ней десять килограммов взрывчатки. Бронеходу и двух хватит.

— У вас будет возможность убедиться.

— Показывай! — приказала Лейя.

Я подвел их стенке и указал вперед.

— В ста шагах от нас бронеход. Сейчас он пойдет и вступит на минное поле.

— Внутри пилот? — подняла бровь Лейя.

— Нет, дому. Нельзя подвергать опасности человека. Бронеходом управляют по проводам.

Тойя фыркнула.

— Начинайте! — кивнула Лея.

Я взял рацию и отдал команду. Ну, если не сорвется! Вчера мы проверяли бронеход. Ходил он бодро. Но эффект присутствия начальства никто не отменял.

Бронеход поднял манипуляторы. Операторы, видно, решили придать ему угрожающий вид. Ну, затейники! Доберусь я до вас! Бронеход сделал шаг, следом другой и вступил на минное поле. Третий шаг, четвертый... Взрыва не было. У меня похолодела спина. Мины мы ставили вчера, взрыватели я вкручивал лично. Неужели бракованные? Опозорюсь...

Бабахнуло так, что все невольно присели. Комья земли долетели до стены. Затем, шагах в десяти, грохнулась "ступня" бронехода. Машина повалилась на бок, под корпусом прогремел новый взрыв. Бронеход подбросило вверх.

— Ну? — спросила Лейя командующую Тойю. — Хороша жестянка? Вон где опора! — она указала на оторванную "ступню".

Тойя насупилась.

— Хочу посмотреть, что стало с бронеходом, — сообщила недовольно.

— Придется подождать, — сказал я. — Идти к машине опасно. Хотя взрыватель срабатывает под весом свыше двухсот лоргов, осторожность не помешает.

— Ну, да, — улыбнулась Лейя. — У нас тут тяжеловесы.

Свита захихикала. Тем временем парни зацепили упавший бронеход кошкой, прикрепили трос к грузовику, и оттащили бренные останки подальше. Я пригласил гостей к осмотру. Мы обошли минную постановку и сгрудились возле бронехода. Тойя, присев на корточки, пощупала развороченный корпус.

— Что там? — поторопила ее Лейя. Тойя встала.

— Машина уничтожена! Восстановлению не подлежит. Только в переплавку.

— Сколько стоит мина? — спросила председатель.

Я замялся. Выручила Сайя.

— Двадцать пять нулов, если заказ крупный.

— Бронеход закупаем за двадцать тысяч, — сказала Лейя. — А мы его за двадцать пять.

— Пятьдесят, — уточнил я. — Взорвались две мины.

— Пусть даже пятьсот, — махнула рукой Лейя. — Пусть из ста мин бронеход уничтожит одна. Все равно выгодно. Это с точки зрения денег. Победу вовсе не оценить. Благодарю! — повернулась она ко мне. — Показывай остальное!

— Нужно вызвать машины, — сказал я. — До стрельбища далеко.

Лейя бросила взгляд на свиту. Адъютанты достали рации и забормотали в микрофоны. На всякий случай я отвел гостей подальше от минного поля. Подкатила кавалькада машин. Лейя пригласила меня в свой лимузин. По взглядам свиты я догадался, что это великая честь.

Зайка не подвела. Два броневых корпуса она расстреляла за десять секунд. Гости потыкали пальцами в дырки и посмотрели на Тойю.

— Пилоты погибли, — сказала она. — Машины можно отремонтировать.

— А где взять новых пилотов? — спросила Лейя. — Их не так много. Сколько стоит ружье? — повернулась она к Сайе.

— Две тысячи при заказе от пятисот штук. При большем заказе — меньше. Пять нулов за патрон. Грузовик — семь тысяч нулов.

— Грузовик обязателен? — Лейя посмотрела на меня.

— Желателен, — сказал я. — Хотя бы для мобильных частей. Часть ружей пойдет на линии обороны. Помогут рельсотронам и заменят их, если те выйдут строя. Но в этом случае есть риск, что ружья попадут к врагу.

— Как и мины. Они смогут их повторить?

— Не скоро. Железяки сделать не трудно, но вот взрывчатку и порох... У них нет наработок. Уйдет год, если не больше.

А что? У немцев в войну порох был. Но наши ружья повторить они не смогли. Вместо них появился фаустпатрон. Только он им не помог.

— Год — большой срок на войне, — сказала Лейя. — Следует все обсудить. Здесь есть, где?

— В бараке, — сказал я.

Кавалькада отправилась обратно. Получив приказ, вперед выехали охранники. К нашему прибытию они очистили барак от персонала. Мы с Лейей, Тойя, глава Совета Безопасности и незнакомая тетка в мундире, а также Сайя и Кай вошли внутрь. Остальных оставили за порогом. В столовой мы сели за стол. Я с Каем и Сайей с одной стороны, остальные — напротив.

— Подать церг? — предложил я. — Или, может, обед?

— Время дорого, — покрутила головой Лейя. — Хочу представить тебе, Влад, председателя Военного Совета, арха Хойю Пур, — она указала на незнакомую мне тетку. Та кивнула. — Остальных ты знаешь. А теперь — к делу. У нас есть оружие, но нет представления, как его применять. Сколько мин и ружей понадобится для войны? Где взять обученных бойцов? Какие части создать? Кому их подчинить? Какова тактика действий? Ответить на эти вопросы может один человек, — она посмотрела на меня. — В его мире воевали этим оружием. Так, Влад?

— Да, — кивнул я.

— Говори открыто. Посторонних здесь нет.

— Показанные вам образцы предназначены для уничтожения бронеходов. Чтоб оценить потребность в оружии, мне нужно знать количество машин у врага.

— Двадцать тысяч, — сказала Лейя.

— Сколько?!

Я едва не рухнул с лавки.

— Не ошиблась? — Лейя посмотрела на безопасницу.

— Никак нет, дому, — сказала Гайя. — Точной цифры нет, но не менее двадцати тысяч.

— Зачем столько?

— Чтобы решить дело одним ударом, — объяснила Хойя. — Для того Курум создал трехкратное превосходство в бронеходах. Он хочет быстрой победы.

Блицкриг, значит. Двадцать тысяч бронеходов! У немцев в сорок первом году танков было в разы меньше, но они выперли Красную Армию к Москве. Взяли Киев и Харьков. А ведь у нас были свои танки. Орудия, мины, самолеты... Твою мать!

"Успокойся! — приказал я себе. — Это другая война. Бронеходы не танки. У них нет орудий и пулеметов, а броня тоньше. Отсутствует прикрытие из пехоты. Только охранные части, назначение которых занимать захваченные территории. Мы справимся".

— Сколько у нас времени? — спросил я.

Лейя посмотрела на безопасницу.

— Три месяца, — сообщила Гайя. — Вряд ли больше.

Немного. Но три месяца это срок.

— Оружия нужно как можно больше, — сказал я. — Предприятия должны работать круглосуточно. С началом войны выпуск не прекращать.

— Сколько сделаете? — Лейя посмотрела на Сайю.

— За три месяца — пятьдесят тысяч мин. Возможно больше. Ружей — тысячу штук. Миллион патронов. Грузовиков...

— Не более двухсот, — подхватил Кай. — Тепловые моторы сложны в изготовлении. Производство только освоили.

— Почему не электрические? — удивилась Лейя.

— Малая автономность, — объяснил я. — Тепловой мотор способен доставить груз и личный состав за тысячу мергов. Достаточно взять с собой запас топлива.

— Понятно, — кивнула председатель. — Двести ружей в мобильных подразделениях. Мало.

— Остальные направим на линию оборону, в первую очередь на границу. Установим в опорных пунктах. Сделаем специальный станок, обучим личный состав.

— Где будем учить?

— В учебном центре. Его необходимо создать. Преподавать будут мои люди. У нас шесть минеров и столько же бронебойщиков. Каждый возьмет по десять курсантов. Отберем самых лучших. Через три недели у нас будет сто двадцать инструкторов. Они обучат тысячу двести человек. И еще столько из нового набора. Люди будут, оружия мало.

— Закажем на других предприятиях, — Лейя посмотрела на Сайю. — Дом Сонг передаст им документацию и поможет наладить производство. Разумеется, не бесплатно. Возражения есть?

— Нет, — сказала Сайя.

— Следующий вопрос. Куда направим обученных?

— Часть — в действующие войска, — предложил я. — Орх минеров и один бронебойщиков на тучим. Два тучима по шесть орхов в каждом нужно создать заново. Посадить их на грузовики. Половина орхов — минеры, другая — стрелки. Подчинить части верховному командованию. Их задача — гасить прорывы врага. Получив сообщение, часть выдвигается навстречу противнику и сдерживает его до подхода бронеходов. Те довершат разгром, — я посмотрел на Тойю.

Она кивнула.

— Вот так вкратце, — развел я руками. — Над подробным докладом нужно работать.

— Предложения утверждаю, — сказала Лейя. — Указ о создании учебного центра будет. Мы разместим его... — она посмотрела на Хойю.

— В загородных казармах, — сказала арх. — Тех, где размещался тучим бронеходов. В связи с военной угрозой его отправили к границе. Возле казарм есть полигон, где проводили учения. Лучшего места не найти.

— Согласна! — кивнула Лейя. — Начальником центра назначаю Влада. Присваиваю ему звание грона.

— Дому председатель! — вскочил я.

— Возражаешь? — удивилась Лейя.

— Готов оказать всемерную помощь. Но я не военный человек.

— Учебным центром не может руководить штатский. А другой кандидатуры у нас нет. Я права? — она посмотрела на подчиненных. Те дружно закивали. — Гордись, Влад. Первый мужчина в таком звании!

— В своем мире я был младшим командиром.

— Неплохая карьера, — улыбнулась она. — Из младших — в гроны. Вот что, Влад. Принимая гражданство, ты приносил присягу? Обещал защищать Родину?

— Да, — вздохнул я.

— Тогда создавай центр и обучи мне бойцов. Скажу больше. Через два месяца ты передашь центр кому-нибудь из помощников, а сам возглавишь мобильный точим. Возможно, оба. У нас нет командиров, знакомых с новым оружием. Обучить их тактике применения за три месяца невозможно. Готовь представления на своих. Они станут офицерами. Через два дня жду с докладом. Прибудешь в военном мундире. Детали уточнишь с Хойей. Приказ ясен?

— Так точно! — гаркнул я, вытянувшись.

— А говорил, что не военный человек, — улыбнулась Лейя. — Как отвечает! Да, Хойя?

— Орел! — согласилась арх.

— Большого полета тебе, Влад! — председатель встала. — Время доклада согласуешь с канцелярией.

Она направилась к дверям. Следом потянулись подчиненные. В столовой остались я, Кай и Сайя.

— Поздравляю! — сказал Кай. — Теперь ты домин.

— Почему? — удивился я.

— Такую привилегию дает звание грона. Вот что, сестра! — он посмотрел на Сайю. — Советую поспешить. Влад теперь завидный жених, а у архов есть дочери. У Хойи две, и обе служат. Не удивлюсь, если кто-то из них попадет к Владу в центр. А там раз — и захомутала.

— Трепло! — фыркнула Сайя и посмотрела на меня. Я сделал каменное лицо.

— У нас предложение делает женщина, — сказал Кай. — Но Влад — грон, ему можно.

Он подмигнул. Я одернул комбинезон.

— Сайя Сонг! Я, Влад Хома, прошу тебя стать моей женой.

— Что скажешь? — Кай посмотрел на сестру.

— Я... Согласна!

Щеки ее вспыхнули.

— Так бы давно! — хмыкнул Кай. — А то мучаетесь... Не мешало б отпраздновать! — потер он ладони.

— Мы приготовили обед, — сообщил я. — Повара постарались. Думали угостить гостей, но они отбыли. Не пропадать же добру! Пригласим всех, сообщим новости — в том числе и о нашей женитьбе. Согласны?

Сайя кивнула.

— Тогда я распоряжусь...

В отличие от меня перспектива военной службы привела в подчиненных в восторг. В Сахья любят армию. Военные здесь в почете. У них хорошее жалованье и пенсия. Конкурс в военные училища огромный. Стать офицером с гражданки практически невозможно. А тут шанс. Девчонки и парни пришли в бурный восторг. Последние даже прыгали. Мужчин в армию практически не берут, а тут сразу в офицеры. На службу стали проситься и другие. Водители, строители, повара... Я обещал подумать. Коллектив впал в эйфорию. Сообщение о свадьбе усилило ее. Нас засыпали поздравлениями. Желали долгих лет жизни, любви и много детей. Сайя смущалась и краснела, но глаза ее сияли. Для гостей мы заготовили вино, его выставили на стол. Пили из кружек. Бокалов не было, но немудреное застолье пришлось мне сердцу, Сайе — тоже. Она не выпускала моей руки. Обед плавно перетек в ужин, за окнами стемнело. Я заметил, как Ким переговорил о чем-то с парнями, те встали и вышли. Спустя пять минут один из них заглянул в дверь и сделал знак Киму. Он встал.

— Дому Сайя и домин Кай. Многоуважаемый домин Влад. Приглашаю вас на салют в вашу честь.

Салют? Что они придумали? Нет, я им как-то рассказал и даже набросал на бумаге схему. Сделали втихую? Не подорвались бы!

— Идем! — я встал из-за стола.

Мы вышли из барака. Следом повалили остальные. Все сгрудились у входа. В отдалении я заметил фигуры. Парни возились у каких-то коробок.

— Поджигай! — прокричал Ким.

Вспыхнули электронные зажигалки. У парней они есть. Помимо мин я учил их обращению с толовыми шашками. Там нужно поджигать шнур. Научил на свою голову. Огоньки, рассыпая искры, побежали по шнурам. Парни рванули к бараку. Ну, хоть это усвоили.

Подбежавшие оглоеды развернулись к установкам. Огоньки скрылись в ящиках. В следующий миг зашипело и заскворчало. Огненные стрелы рванулись в небо. В темном небе загремело. Вспухали шары из сияющих блесток, распускались огненные цветы. Народ за нашими спинами вопил. Многие прыгали от восторга. Фейерверк они видели впервые. Не сдержалась и Сайя. Она кричала и указывала на небо рукой.

Спустя пару минут огненная феерия прекратилась. Сайя повернулась ко мне. Глаза у нее влажно блестели.

— Спасибо! — сказала она и ткнулась влажным лицом мне в грудь. Я обнял ее за плечи.

— Это можно неплохо продать, — сказал Кай. — Ты об этом не говорил.

— Сам не знал, — буркнул я и подозвал Кима. — Хвались!

— Делали в неурочное время, — сообщил он. — Вы рассказали, вот мы решили.

— А меры предосторожности?

— Соблюдали!

Он сделал честные глаза.

— А если там, — я указал на ящики, — не вышла ракета?

— Зацепим кошкой и оттащим на безопасное расстояние. Там уничтожим.

— Проверь! — велел я. — Видишь сколько народу? Кто-нибудь обязательно решит посмотреть. Отвечаешь!

— Слушаюсь, домин! — отрапортовал он и побежал к ящикам. Следом устремились парни.

"Да не все разом!" — хотел крикнуть я, но не стал. Потому что Сайя подняла голову и глянула мне в глаза.

— Я тебя очень люблю, — произнесла тихо.

— И я тебя.

— У нас будет много таких вечеров?

— Обещаю.

Мы поцеловались. За спиной закричали и захлопали в ладоши.

— Нам пора, — сказал Кай. — Поезд ждет. Завтра много работы.

Я позвал Зайку.

— Остаешься за меня. (Она расцвела.) На тебе сборы и эвакуация персонала. Лично спрошу.

— Слушаюсь, домин грон! — вытянулась она.

Я повел Сайю к автомобилю. Кай шагал следом. Поджидавшие телохранители открыли дверцы. Мы забрались внутрь. Автомобиль, освещая путь фарами, выехал за ворота. Начинался новый этап моей жизни...

* * *

— Присаживайтесь! — сказала президент вошедшим в ее кабинет подчиненным. Директоры департаментов устроились за столом.

— С кого начнем?

— Позвольте мне? — встала глава департамента финансов.

— Сиди, Мут! — сказала президент. — Здесь все свои.

Директор присела и раскрыла папку.

— Плохие новости, госпожа. Через три месяца мы не сможем платить по долгам.

— Почему? — нахмурилась президент.

— Программа вооружения требовала много средств. Внутри страны их не хватало. Привлекали внешние займы, брали у всех, кто давал. В результате долг вырос непомерно. Мы обслуживали его, пока могли, но ресурсы исчерпаны. У нас два выхода. Либо мы объявляем о банкротстве...

Лица участников совещания сморщились.

— Либо начинаем войну.

— Сама что предлагаешь? — спросила президент.

— Войну. Ее начало станет поводом для отсрочки. Кредиторы это поймут. В случае победы получим военную добычу. А еще контрибуцию с побежденных...

— Никакой контрибуции! — воскликнула президент. — Ее платят государства. Сахья перестанет существовать. Мы заберем у них все. Предприятия, ценности, деньги. Вернем долг, и еще останется.

Директоры заулыбались.

— Доложи, Криг! — президент кивнула женщине в форме генерала.

Та встала, подошла к проектору на стене и вставила накопитель. Экран вспыхнул, показав карту. Генерал взяла световую указку.

— Группировки нашей армии сосредотачиваются в этих пунктах, — она указала на карте. — Удары нанесем по трем направлениям.

— Почему трем? — спросила президент.

— Мы сделали вывод из прошлой кампании. Там наступали по единственному пути. Это дало возможность противнику подготовить оборону. Второй нашей ошибкой был темп наступления. Шли медленно, противник успел собрать силы. В итоге мы проиграли битву за Мей. Больше этого не повторим. Чтобы скрыть наши намерения, атакуем границу во многих пунктах. Основные удары направим на железные дороги. Захватив их, погрузим бронеходы на платформы и полной скорости помчим к столице Сахья. Они не успеют подготовить оборону. Их бронеходные части сосредоточены у границы. Они попытаются оттянуть их назад, но поезд движется быстрей бронехода, — Криг улыбнулась. — Мы возьмем Мей и низложим правительство Сахья. Бронеходы потеряют руководство и базы снабжения. Им останется сдаться.

— Выглядит красиво, — сказала президент. — Но я воевала на прошедшей войне, и кое-что помню. Противник обесточит линии на дорогах, а то и вовсе выведет их из строя. Как будем двигать поезда? Толкать вручную?

— Нет, госпожа! — сказала Криг. — Мы это учли. Помните актера из Сахья, которого захватили здесь? Из-за этого еще был скандал?

Президент скривилась.

— Он оказался пришельцем из другого мира, — продолжила генерал. — И пока не сбежал, кое-что рассказал о локомотивах, которые движут поезда без электричества. Мы показали его рисунки специалистам. Они пришли к выводу, что схема жизнеспособна. В результате у нас есть "паровозы", как назвал их пришелец. Вот!

Она щелкнула кнопкой, и на экране возник стальной монстр. Огромная цистерна покоилась на высоких колесах с рычагами шатунов. Из трубы на цистерне шел дым.

— "Огнедышащий змей", модель первая. По тяге уступает электровозу, но не зависит от линий передач. Тепловой двигатель потребляет уголь и воду. Вода есть везде, уголь поезд везет сам. Двадцать вагонов или груженых платформ он перемещает со скоростью пятьдесят мергов час. Это более чем достаточно. Захватив железные дороги Сахья, мы перебросим на них "Змеев". Они потащат наши бронеходы к победе.

Криг оскалилась.

— Сколько у нас "Змеев"? — спросила президент.

— Пока пять. Но заводы Триз через два месяца обещают еще столько же. Для наступления хватит.

— Сахья разберут пути.

— Мы это предусмотрели. Ремонтная бригада входит в состав эшелона. Она восстановит движение. Если б не нехватка "Змеев", мы могли начать прямо сейчас. Войска готовы.

— Благодарю, Криг! — сказала президент. — Садитесь. Вы хорошо поработали.

Генерал выключила проектор и вернулась на место.

— Теперь вы, Сунн, — повернулась президент к главе Департамента безопасности. — Что слышно из Сахья? Готовятся к войне?

— Бронеходные части отправлены к границе. Коллега Криг об этом говорила.

— Сколько у них машин?

— Около восьми тысяч.

— Модели?

— Все тот же "Вулкан", который уступает "Агарь" по скорости и энерговооруженности. Сахья — бедная страна. У них нет средств для полного перевооружения.

— Какие-нибудь новинки?

— Не замечены. Откуда им взяться?

— Криг вспомнила чужака. Он пробыл у нас три дня, в результате у нас появились "Змеи". А что он рассказал противнику?

— Считаю, что нет повода для беспокойства. Мурим — актер. Он рассказал о "паровозах", но их сделали наши инженеры. Подробностей чужак не знал. В Сахья появились тепловые двигатели, которые работают на нефти. Но Дом Сонг не предлагает их покупателям. Очевидно, что сведений чужака оказалось недостаточно для их производства.

— Чем он занимается сейчас? У вас сведения?

— Нет, госпожа. Он пропал. Перестал петь и сниматься в кино. Его не видно на телевидении и на концертных площадках.

— Как это можно объяснить?

— У него неприятности. Он пытался очаровать Сайю Сонг. В последний раз их видели в ресторане. После этого чужак и пропал. Здесь следует пояснить. Сайя — завидная невеста. Она молода и красива, а ее Дом — первый по богатству в стране. Многие хотят с ним породниться. Чужак перешел кому-то дорогу, и его убрали.

— Сомневаюсь, что это произошло. В Сахья он герой.

— Он был им, госпожа. Но его забыли. Кому нужен чужак, не имеющий связей в верхах? В Сахья родовые отношения, освященные веками. Чужак попытался в них влезть, и ему указали его место. Убивать, конечно, не убили. Думаю, выслали в провинцию. У них это быстро.

— Отвечаешь?

Сунн примолкла. С тех пор как выслали Зерг, департамент ослеп. Новый резидент с обязанностями не справляется. Агенты не выходят на связь. Кого-то арестовали, другие прекратили контакты. Информацию для отчетов резидент берет из прессы, а это ненадежный источник. Сказать это президенту? Последует вопрос: "А чем вы занимаетесь? Для чего я назначила тебя главой Департамента?" "Все равно скоро война, — решила Сунн. — Мы в ней обязательно победим. О чужаке забудут".

— Ручаюсь, госпожа президент!

— Осталось определиться с датой, — сказала президент и посмотрела на Криг.

— Как только будут готовы "Змеи"! — доложила генерал.

— Нам нужен повод для нападения, — сказала Мут. — Иначе кредиторы не поймут.

— Не поймут — нападем на них! — усмехнулась Криг. — И платить не нужно.

Она засмеялась. Ее поддержала Сунн.

— Победителям оправдания не нужны, — сказала президент. — Совещание окончено. Все свободны. Встретимся перед началом войны.

17.

Цая наблюдала за сопредельной стороной. Нехорошее шевеление у курумцев началось вчера. Сначала у заграждений появились военные. Они рассматривали укрепленный пункт в бинокли и о чем-то переговаривались. Затем сели в машину и укатили. Цая доложила начальству. Ей приказали наблюдать дальше. Ночь она провела беспокойно. Меняясь с напарницей, стояла у амбразуры. Ночь выдалась темной, поэтому слушали. На той стороне было тихо. Сменившись, она уснула, не раздеваясь. Под утро ее разбудили.

— Шумят! — сообщила напарница. — Сильно.

Цая вскочила и подбежала к амбразуре. С сопредельной стороны доносилось гудение моторов и лязг металла. Время от времени мелькали огни фонарей, однако рассмотреть что-либо не удавалось. Подумав, Цая связалась с дежурной частью и доложила об обстановке.

— Ждите! — сказали ей. — Шумят не только у вас. Приборы показывают: ограждение не нарушено. Ответных мер не принимать. На своей территории курумцы вправе делать, чего захотят.

— А если это подготовка к вторжению?

— Вторгнутся — отразим! — сказала дежурная и отключилась.

"Хорошо тебе там, в казарме, — подумала Цая. — Стрелять будут здесь".

Она понимала, что не права, но все равно злилась. На днях им зачитали приказ: не поддаваться на провокации курумцев и не давать им повода для нападения.

— Нам нужно время, — объяснила командир. — В тылу создают новое оружие. Его нужно сделать, затем обучить людей владеть им. Тогда мы отразим нападение.

Про оружие Цая знала: в числе метких стрелков ее отправляли на обучение. Они жили в казармах неподалеку от столицы, где учились обращаться с бронебойным ружьем. Стрелять, чистить, использовать в бою. Ружье Цаю не впечатлило. Бабахает громко, этого не отнять, но дырку в броне пробивает крохотную. Это не рельсотрон. Его снаряд поражает бронеход за мерг. На близком — разрывает на части. После последней войны оружие усовершенствовали, оно превратилось в грозную силу. Автоматическая подача снарядов, лафет на колесах. Расчет сократился до двух человек. Рельсотрон можно перемещать внутри дота. У них круговая оборона, стрелять можно во все стороны. Снарядов хватит на несколько дней. Курумцы им не страшны. Пусть только попробуют напасть! А ружье... Вон оно под чехлом. Они получили его в дополнение к рельсотрону. Спрашивается, зачем?

На курсах Цая увидела Влада — он командовал центром. Цая не могла этого понять. Влад замечательный актер, но командир в звании грона? Как можно? Спустя несколько дней убедилась, что это не прихоть начальства. Учеба шла четко, для праздности ни минуты. Подъем, завтрак, занятия в классах. Обед, выезд на полигон, стрельбы. Терпеливые инструкторы объясняли, как и что делать. Непонятливым повторяли, пока не усвоят. Каждой вручили книгу-наставление, посоветовав заниматься самостоятельно. Курсантов сытно кормили, показывали кино. Свозили в Мей, многие в нем никогда не были. Показали улицы и дома, провели экскурсию в музее. Дали возможность погулять, поесть мороженого.

Инструкторы сказали, что за все это следует благодарить Влада — это он организовал работу центра. Он требует уважительного отношения к курсантам. "Ведь им воевать", — говорит подчиненным. Инструкторы намекали, что ружья, которые они изучали, придумал Влад. Написал наставление, которое им дали. Подобное утверждали и на курсах минеров. Там преобладали мужчины. Это удивляло. Мужчин в армии мало. В основном — инженеры по вооружению. Их брали, когда не хватало женщин с образованием. Мужчин в армии любили — в прямом смысле. Во-первых, далеко не все женщины-военные приверженцы однополых отношений. Хватает и нормальных. Во-вторых, муж-военный, с хорошей специальностью и жалованьем — мечта женщины. Он сможет содержать семью. А жена, выйдя в отставку, будет рожать и воспитывать детей. Чем не жизнь? Не всем же быть сильными и одинокими.

Минеры пользовались успехом, за них дрались. Правда, тайно. Если начальство узнавало, виновных отчисляли из центра. Просьбы не помогали. Дрались в казарме, поставив стражу у входа. Цая тоже отметилась. Понравился ей один парень, он служил инструктором у минеров. Высокий и интересный, Тим нравился многим. Любил пошутить.

— Минер ошибается дважды, — говорил он, когда они вечерами сидели на скамеечках. — В первый раз, когда сделает неверно, и его разнесет на куски.

Он сделал паузу.

— А второй? — не удержались девочки. Им было непонятно. Как можно ошибиться, когда тебя уже нет?

— Когда выбирает специальность минера, — сказал Тим

Все захохотали. Тим тоже смеялся. По нему не было видно, что он огорчен выбором.

Цаю Тим выделял. Во-первых, она хороша собой. Это Цая знала. Во-вторых, у нее единственной был Знак Доблести. Ее попросили рассказать, за что наградили. Цая не стала ломаться.

— Все ты врешь! — не поверила долговязая инструктор, обучавшая их стрельбе. — Спасла грона Влада? Да знаешь, кто он? У него жена — глава Дома Сонг. Председатель Военного Совета говорит с ним как с равным. Сама видела, когда она приезжала сюда. А тебя, значит, обнимал. Да кто ты ему? Знаем мы ваши награды! Наверное, командира лизала. Вот так.

Она высунула язык и подвигала им из стороны в сторону. Курсанты прыснули. Цаю будто пружиной подбросило.

— Это ты лижешь! — крикнула, покраснев. — Сидишь тут в тылу. А я на границе воюю. Сучка!

Долговязая заехала Цае в глаз. Получив кулаком в ответ, перевалилась через лавку, задрав вверх ноги. Этим все завершилось — их растащили. Назавтра на утреннее построение пришел вышел грон Влад. Выглядел он хмурым.

— Курсант Цая Крум и инструктор Пея Сорм выйти из строя! — объявил громко.

Цая и долговязая вышли.

— Вчера случилось неприятное происшествие, — сказал Влад. — Эти двое подрались. За такой проступок наказание одно: отчисление из центра. Дальнейшую судьбу виновных решает их командир.

Цая замерла.

— Я поступил бы так, не будь особых обстоятельств, — продолжил Влад. — Это причина драки. Инструктор не поверила, что Цая Крум награждена за подвиг. Но это так. Вы, наверное, слышали, что я бежал из Курума, где меня похитили и держали в плену. Мне удалось дойти до границы. Цая расчистила для меня проход в ограждении. Она расстреляла из рельсотрона курумскую бронеходчицу, которая устремилась за мной и пыталась убить. Это я просил руководство страны наградить ее. Вот откуда у Цаи Знак.

Влад подошел к ней.

— Мне доложили, что кто-то не верит, что я обнимал Цаю в благодарность за спасение. Я охотно сделаю это еще.

Он обнял и расцеловал Цаю в щеки. Затем встал рядом. Цая разглядела открытые рты курсантов. Это был миг ее торжества. Скажи ей сейчас: "Отдай жизнь за Влада!", и она бы не задумалась.

— Скоро вам идти в бой, — сказал Влад. — Как вы будете воевать, если не верите товарищу? Что скажешь, Пея?

— Простите меня, домин! — взмолилась долговязая. — Я виновата. Накажите, но не отчисляйте из центра.

— У нее прощения проси! — Влад указал на Цаю.

— Простите меня, тофу! — поклонилась Пея.

— Объявляю Пее строгий выговор! — объявил Влад. — Но сниму его, если группа покажет отличные оценки. Цае выношу замечание. Язык и кулаки нужно сдерживать. Стать в строй!

Тем все и закончилось. Легко отделались. Тем же вечером Тим подошел к Цае, и они вдвоем посидели лавочке. Им не мешали. Они поговорили и разошлись. Было еще несколько встреч. Учеба завершилась, и Цая вернулась в часть. Теперь Тим часто звонит ей. Говорит, что скучает...

Снаружи посветлело. Цая приникла к амбразуре. Увиденное не понравилось. На той стороне концентрировались бронеходы, их было не менее полусотни. Вот они расступились, и она разглядела рельсотрон. Его ствол смотрел в сторону укрепленного пункта. Рядом хлопотал расчет. Он загружал в приемник снаряды.

"Кабель подтянули, — догадалась Цая. — Сейчас откроют огонь, и нам конец!"

Она включила рацию и связалась с дежурной.

— Прошу разрешения на огонь, — попросила, доложив обстановку.

— Запрещаю! — велела дежурная. — Это может быть провокацией.

— Они нас разнесут!

— Попытайтесь укрыться, — сказала дежурная. — Стрелять в случае нарушения границы. Только так! — отчеканила она и добавила, сменив тон: — Держитесь! Не пропадайте со связи!

Дежурная отключилась. Цая подозвала напарницу, и они откатили рельсотрон от амбразуры. Набросили на него чехол и метнулись под стену. Едва успели. Амбразура словно взорвалась. От нее летели осколки бетона и комья земли. Залетая в дот, снаряды прошивали бетонный потолок. Пыль и мелкое крошево заполнили тесное пространство.

Сколько это длилось, Цая не знала. Она потеряла счет времени. Они сидели под стеной, закрыв лица ладонями. Это помогало уберечь от пыли глаза. Вокруг все выло и взрывалось.

Тишина наступила незаметно. Цая убрала ладони и прислушалась. С сопредельной стороны более не стреляли.

— К рельсотрону! — приказала она, вскочив на ноги.

Работая, как в тумане, они стащили чехол и покатили рельсотрон к амбразуре. Под колесами хрустела бетонная крошка. На месте амбразуры теперь было окно с неровными краями. Цая решила не приближаться вплотную — могли заметить с той стороны. Набежавший ветерок выдул пыль, и она смогла рассмотреть обстановку снаружи.

Там шло вторжение. Курумские бронеходы успели проделать в заборе проход. Стальная лавина вливалась в нее и обтекала холм. Цая приникла к прицелу. Ее первой целью стал рельсотрон. Он по-прежнему смотрел стволом в сторону дота. Цая навела на него перекрестие прицела и нажала на спуск.

Очередь из раскаленных болванок ударила по врагу. Полетели ошметки металла, куски тел. Как консервная банка раскрылась кабина стоявшего рядом грузовика.

— Это вам за дот! — прошипела Цая и развернула ствол.

Хвост бронированной колонны втягивался в проход. Голова уже скрылась из виду. Цая ударила в ближний край колонны, ведя стволом в направлении ее хвоста. С близкого расстояния снаряды разрывали бронеходы на куски, летели в стороны опоры и манипуляторы. Искалеченные корпуса падали на побуревшую от крови траву. Уцелевшие бронеходы попытались скрыться, но Цая не позволила. Снаряды догнали бронеходы, превратив их в груды металла.

— Отсоедини линию боепитания! — велела Цая напарнице. — Разворачиваем рельсотрон.

Напарница выполнила приказ мгновенно. Вдвоем они повернули рельсотрон и покатили его к задней стенке дота. Напарница подсоединила линию боепитания. Оставалось открыть броневую заслонку на тыловой амбразуре. Но тут рельсотрон перестал гудеть и опустил ствол.

— Пропало напряжение! — крикнула напарница.

Цая поняла это сама. Метнувшись к тыловой амбразуре, она открыла броневую заслонку.

У подножия холма, на котором располагался опорный пункт, стояли бронеходы противника. В стороне виднелась разрытая земля, из не торчали концы кабеля. Курумцы нашли его. Кабель прокладывают под землей, но найти его не составляет труда, если есть нужный прибор. У курумцев он оказался. Готовились, гады!

Заметив открытую амбразуру, бронеходы подняли манипуляторы. Молнии ударили в холм, но амбразуры они не достигли. Дот строили для круговой обороны. До врага больше сотни шагов, молния не долетит. На холм бронеходы не взберутся — склон слишком крутой. Расчет поднимается по стальной лестнице, бронеход она не выдержит. Враг не страшен, но и они бессильны. Сидят тут как в мышеловке. Ждать подмогу? А она будет? Дежурная приказала: "Держитесь!". Наверное, напали не только на них. "Ружье! — вспомнила Цая. — У нас есть ружье!"

— Помогай! — приказала напарнице.

Вдвоем они поднесли к амбразуре трехногий станок. Водрузили на него тяжелое тело ружья. Прикрепленный к стволу шкворень, лязгнув, вошел в гнездо. Цая покрутила винт снизу, поднимая ствол на нужную высоту. Приложилась к прикладу — нормально.

— Заряжай!

Напарница вставила в приемник магазин. Цая потянула на себя рукоять затворной рамы и загнала патрон в ствол. Прицелилась в центр корпуса ближнего бронехода. На таком расстоянии не промахнется. В центре их учили стрелять за триста шагов. Она и там не мазала.

Цая потянула за спуск. Бабахнуло так, что зазвенело в ушах. В закрытом пространстве звуковая волна отразилась от стен дота. Из ствола ружья вылетел сноп пламени. Бронеход, в который метила Цая, присел на опорах. Это означало, что пилот убит или тяжело ранен. Зря она думала плохо о ружье.

— Не нравится?! — крикнула Цая и прицелилась во второй бронеход...

Магазин она расстреляла вмиг. Курумцы не поняли, что их убивают. Махали манипуляторами, пытались бить молниями. В ответ Цая целилась и стреляла. От гулких выстрелов она оглохла, но огонь вести это не мешало. Цая добивала второй магазин, когда до курумцев дошло. Бронеходы рванулись к границе. Остались только подбитые машины.

— Удираете?! — закричала Цая и подхватила ружье со станка. Она не знала, откуда у нее взялись силы. Догадавшись, напарница схватила станок. Они установили ружье у разбитой амбразуры, напарница зарядила его.

Бронеходы, минуя завалы из разорванных корпусов, уходили за границу. Стреляя вслед, Цая подбила троих. Остальные ушли. Закончив стрельбу, Цая повернулась к напарнице. Та улыбалась. На грязном от пыли лице блестели белые зубы.

— Как мы их! — крикнула Цая, и, согнув руку в локте, подняла к верху кулак. Этот жест она привезла из центра. Его любили инструкторы. Кулак означал меткую стрельбу. Говорили, что это жест Влада.

Напарница что-то сказала, но Цая не разобрала. В ушах звенело. Напарница догадалась и повысила голос.

— Доложи дежурной, — донеслось как сквозь вату.

"Точно!" — вспомнила Цая и включила рацию. Дежурная отозвалась не сразу. Наконец, в наушнике раздался голос:

— Дежурная по отряду.

— Опорный пункт номер три, — доложила Цая. — Атакованы курмцами. С полсотни бронеходов и рельсотрон. Они нас обстреляли, затем противник нарушил границу и блокировал пункт. В соответствии с приказом открыла огонь. Атака отбита. Уничтожен вражеский рельсотрон и три десятка бронеходов.

— Сколько? — переспросила дежурная.

Несмотря на плохой слух, Цая уловила изумление в ее голосе.

— Может, больше, — сказала в микрофон. — Я их не считала. Но ушли где-то десятка полтора.

— Почему вы кричите? — спросила дежурная.

— Оглохла. Стреляла из ружья. Курумцы перерезали линию питания рельсотрона.

— Понятно, — сказала офицер. — Вы молодцы, девочки! Не все так славно повоевали. Два пункта курумцы захватили. Расчеты погибли, не успев выстрелить. Оставайтесь на месте и ждите указаний.

Дежурная отключилась. Цая с напарницей привели в себя в порядок и перекусили. Вниз спускаться не стали. Во-первых, курумцы могли вернуться. Во-вторых, линию не восстановить — кабель сращивают техники.

Они просидели до середины дня. Затем приехал грузовик и забрал их вместе с ружьем.

— Отступаем, — сказала приехавшая офицер. — Граница атакована на всем протяжении. У них масса бронеходов. Кое-где они прорвались, — вздохнула она. — Сидеть в пунктах смысла. Приказано отойти на линию обороны.

"Война!" — поняла Цая. Мысль была неприятной. До сих пор она надеялась, что случившееся — инцидент.

— Вы их много накрошили, — добавила офицер, оценив поле битвы. — Я доложу об этом руководству. Думаю, вас наградят.

Цая вздохнула. Что значит награда, когда впереди война?

— Приказано уничтожить оружие, которое невозможно забрать, — сказала офицер и посмотрела на мужчину-военного. Тот отдал честь и побежал к лестнице. Любопытства ради Цая поднялась с ним. В доте мужчина достал из сумки бруски темного цвета, походившие на мыло. Заложив их под рельсотрон, вставил в один шнур и щелкнул зажигалкой.

— Уходим, тофу! — сказал Цае. — Быстро!

Они спустились вниз, и отошли от подножия холма. Цая обернулась к доту. Рядом застыли напарница и приехавшие пограничники. Наверху грохнуло. Из открытой амбразуры вылетел сноп пыли.

— Поехали! — приказала офицер.

Все забрались в кузов. Цая положила рядом ружье. "Ничего, — решила она и погладила ствол. — Мы им еще покажем!"

* * *

Меня разбудил сигнал клача. Он выл, словно сирена. Военная модель, ёпть! Зато связь шифрованная.

Я схватил клач и нажал кнопку приема.

— Слушаю!

— Домин грон! Говорит дежурная Военного Совета. Тревога! Вам надлежит выбыть в место дислокации части и ждать приказаний.

— Понял! — сказал я и отключил связь.

За спиной вспыхнул свет. Сайя включила лампу на тумбочке. Разбудил все-таки.

— Что случилось? — спросила она.

— Началось, — сказал я. — Часть поднята по тревоге.

— Война?

Я кивнул.

— Провожу, — сказала она и откинула одеяло.

Собрался я быстро. Душ, бритье, одежда. Завтракать не стал — в части поем. Сайя оделась и проводила меня до машины.

— Не пропадай! — сказала, обнимая меня на прощание. — Я без тебя не смогу. Звони!

— Непременно! — сказал я и полез в машину.

Дорогой я размышлял о предстоящих боях. Готовы ли мы к ним? Получалось, что не совсем. Тучин сформирован, подразделения прошли слаживание, но тактика не отработана. Во-первых, не успели. Во-вторых, какой из меня тактик? Я механик-водитель, военного образования не имею. Все мои знания из книг. Читал я много, но это не воевать. Ошибки неизбежны. На войне за них платят кровью.

Предрассветное шоссе было пустынно, к части я долетел быстро. За воротами меня встретила суета. Бегали люди, рычали моторы машин. Из дома я позвонил в бригаду, и объявил тревогу. Этим и объяснялся хаос внутри. Он, впрочем, был упорядочен. Я рассмотрел офицеров. Они командовали погрузкой.

Меня заметили. Стройная фигура в комбинезоне метнулась к автомобилю. Я вышел наружу.

— Домин грон! Вверенный вам тучим поднят по тревоге. Идет погрузка оружия и припасов. Командиры и личный состав на месте. Больных и отсутствующих нет. Заместитель командира тучима Клейя Пур.

Я всмотрелся в лицо заместительницы. Встревожена, хотя скрывает. Я тоже волнуюсь. Хойя Пур пристроила ко мне дочь, только не с целью захомутать. Про Сайю она знала. Тут другое. Служить в новой части — хороший способ сделать карьеру. Я взял Клейю и ни разу не пожалел. Командиром оказалась отличным. Пришли и другие офицеры из строевых частей. Они сделали из моих обормотов солдат. Мне б это не удалось. Добрый я...

— Продолжайте! — сказал я. — Как завершите, ведите людей на завтрак.

— Успеем? — удивилась она.

— Мы особая часть, Клейя. Нас не бросят в бой сходу. Думаю, и пообедать успеем.

— Тогда зачем тревога?

— Чтоб не расслаблялись. Буду у себя. Докладывай, если что не так.

В приемной ждал адъютант. Выглядел он сонным.

— Домин грон!..

— Вольно! — сказал я. — Позаботься о завтраке. Сам поешь. А еще умойся и приведи себя в порядок.

— Понял, домин! — козырнул он и выбежал.

В кабинете я сел за стол, включил телевизор и радио. На экране красовалась заставка — передач не было. Радио транслировало патриотическую музыку. Хорошо хоть не "Лебединое озеро". Я стал размышлять. Победим ли мы? Все, что мог, сделал. И речь не только об оружии. Я сочинил записку о Великой Отечественной войне. Перечислил принятые СССР меры, рассказал о боевых действиях, тактике и стратегии той поры. Все, что вспомнил. Записка получилась объемной. Я передал ее Хойе Пур. Она сообщила, что текст внимательно изучили и обсудили у главы государства. Что-то взяли на вооружение. Что конкретно, Хойя не сказала — не мой уровень. Надеюсь, лучшее.

Остановим ли мы курумцев? Должны. Тыл у Сахья крепкий, люди настроены воевать. Общество сплотилось. Традиционалов не слышно. Как сказал Кай, что их клубы распустили. Говорил, что это я повлиял — пристыдил теток. Сомневаюсь. Скорей, наверху пошевелились. Перед войной разлад в обществе никому не нужен.

Принесли завтрак. Я с удовольствием съел кашу с мясом, запил цергом и подошел к окну. Погрузка завершилась. Грузовики стояли в две линии, личный состав шел в столовую. Хорошо. В этот момент музыка в радиоприемнике смолкла.

— Внимание! Внимание! — послышался голос дикторши. — Передаем важное правительственное сообщение. Выступит председатель Высшего Совета страны Лейя Дум.

Я выскочил в приемную.

— Переключи радио на громкую трансляцию по всей части! — приказал адъютанту.

— Понял! — сказал он и завозился с пультом. Я вернулся в кабинет.

— Уважаемые сограждане! — раздался голос Лейи. — Сегодня на рассвете, без объявления войны и предъявления каких-либо претензий к Сахья, войска Курума атаковали наши укрепленные пункты по всей протяженности границы. Размах этих действий и привлеченные к ним силы не оставляют повода сомневаться, что это не пограничный конфликт, а полномасштабная война. В очередной раз олигархи Курума и их марионеточное правительство решили завоевать нашу страну, чтобы завладеть ее богатствами и превратить нас в рабов...

Лейя говорила медленно, четко выговаривая каждое слово, но в этой внешне спокойной речи ощущалась негодование и ярость. Они были заразительными. Я невольно сжал кулаки.

— Наши пограничные части вступили в сражение. Они дали отпор врагу. Нам сообщают о сотнях уничтоженных бронеходов. За каждый шаг по нашей земле враг платит кровью. Так будет и впредь. Однако противник силен. На протяжении ряда лет готовился к войне. У курумцев тысячи бронеходов. Они настроены воевать. Как глава государства объявляю в стране военное положение. В населенных пунктах вводится комендантский час. На предприятиях, выполняющих оборонные заказы, отменяются выходные и отпуска. Запрещаются сборища и шествия. Их участники подлежат аресту. Аналогично будут преследоваться распространители пораженческих слухов, паникеры и расхитители...

Я слушал, загибая пальцы. Меры были из тех, что я предлагал. Взяли не все и добавили своего, но мои усилия не пропали. Осознавать это было приятно.

— ...Надеюсь, что граждане Сахья с пониманием отнесутся к ограничениям. Они вводятся временно и будут отменены с завершением войны. Ждать не долго. Враг будет разбит, победа будет за нами!

Голос стих, в динамике заиграл марш. В этот миг завыл клач. Я включил связь.

— Домин Влад! Говорит дежурная по Военному Совету. К полудню вам надлежит прибыть на заседание Государственного Совета по обороне. Оно состоится в резиденции председателя Высшего Совета в полдень.

— Буду! — сказал я и посмотрел на часы. Еще три часа. Проверю, как собрались по тревоге...

18.

— Последние сообщения с линии фронта и данные воздушной разведки позволяют определить направления главных ударов противника. Их три. Здесь, здесь и здесь, — Хойя указала места на карте. — В этих пунктах сосредоточены основные силы курумцев, прошли наиболее ожесточенные сражения, и противник сумел захватить приграничные селения.

— Наступления вдоль железных дорог? — удивилась Лейя.

— Не вдоль, а по, — уточнила Хойя. — Остроумная идея. Войска грузятся в эшелоны и на большой скорости движутся к столице. Перехватить их сложно. Наши силы сконцентрированы на линиях обороны, и мы не успеем их перебросить.

— Но это глупо! — пожала плечами Лейя. — Мы обесточим линии электропередач и снимем с них провода. Они не смогут передвигаться в поездах.

— Я кое-что покажу. Съемка воздушных разведчиков.

Хойя щелкнула пультом. На экране проектора показалась картинка. Снимали с высоты. По железнодорожным путям катили странные монстры. Их окутывал пар. Из труб на огромных цистернах валил дым. Монстры тащили вагоны и железнодорожные платформы.

— Что это? — удивилась Лейя.

— Неизвестные нам локомотивы. Они не используют электрическую энергию.

— Откуда они у курумцев?

— От меня.

Я встал. Члены Совета обороны уставились на меня, мне стало неуютно.

— В плену от меня требовали сведений о моторах. Избегая пыток, я рассказал паровозах. Не думал, что этим воспользуются. Это древняя конструкция, ее давно не применяют.

— Курумцам пригодилась, — сказала Хойя.

— И что делать? — Лейя посмотрела на меня. — Как их остановить?

— Позвольте?

Я подошел к карте и взял у Хойи световую указку.

— От линии границы вглубь страны ведут три железные дороги. Здесь и здесь над реками мосты. Мы взорвем их. На восстановление уйдет не менее месяца. Хватит времени подтянуть силы и возвести линию обороны.

— Но здесь мостов нет, — Хойя забрала указку и провела по карте световым пятном. — А это прямой путь к столице. Можно доехать за день.

— Я взорву эшелоны и устрою завал на путях. Они будут разбирать его долго.

— Приходилось это делать? — спросила Лейя.

— Нет, — сказал я. — Но я знаю как.

Это правда. В партизанском отряде дед был подрывником. Я помню его рассказы.

— Что нужно?

— Составы с платформами для машин и вагонами для людей, чтобы перебросить мобильные группы по железной дороге. Это быстрей, чем своим ходом. Эшелоны должны мчаться без остановок. Необходим документ, предписывающий военным частям и гражданской администрации оказывать нам содействие вплоть до полного подчинения. Остальное сделаем сами.

— Успеете?

— Если выедем сегодня. За ночь будем на месте. А пока пусть железнодорожники разбирают пути. Нужно задержать курумцев на сутки.

Лейя посмотрела на Хойю.

— Распоряжусь, — кивнула та. — Все нужное грон получит.

— Разрешите выполнять?

— Иди! — сказала Лейя. — Но пока формируют составы и готовят документы, заскочи на телевидение. Нужно обратиться к народу.

— Мне?!

— Милашке. У них там возникла идея. Хотят напомнить о прошедшей войне. Твою роль в фильме не забыли.

Что ж, приказы не обсуждают.

— Понял, дому! — поклонился я. Развернулся и вышел.

Из приемной я позвонил Клейе и отдал распоряжения.

— Кто возглавит группы? — спросила она.

— Одну — я. Остальные...

Я замолчал, перебирая в памяти кандидатуры. Кого выбрать? Кого-то из обормотов или строевых офицеров? У первых отличные знания оружия. У вторых — опыт командования.

— Разрешите мне возглавить одну из групп, домин!

Голос Клейи буквально умолял.

— Разрешаю, — сказал я. — Заместителем возьмешь Кима. На нем минирование моста, на тебе организация и ответственность за операцию. Командира третьей группы подбери сама. Принцип тот же. Минеры и стрелки из лучших, командир — грамотный и ответственный.

— Поняла, домин! — доложила она и добавила: — Благодарю.

Вот люди! Благодарят за право идти в бой. Я вздохнул и отправился в телестудию. Там меня встретила директор.

— В связи с началом войны у нас появилась идея обратиться к людям посредством известных киногероев, — объясняла она, пока мы шли по коридору. — Чтобы призыв встать на защиту Родины не выглядел казенно. Мы переодеваем актеров, и они говорят в камеру. Вам нужен текст?

— Нет, — сказал я.

— Конечно, — кивнула она. — Вы ведь сценарист и поэт. Что-нибудь другое?

— Рик.

— Будете петь? — удивилась она.

— Не про любовь, — успокоил я.

— Хорошо, — согласилась она. — Все равно запись. Не пойдет — вырежем.

Мы вошли в студию. Костюмеры принесли мне форму прошлой войны. Подумав, я отказался.

— Как же так? — удивилась режиссер.

— Прошло десять лет. Милашка повзрослел и сделал карьеру, — сказал я. — Теперь он грон. Это неплохо говорит о стране, ведь так, дому?

— Пожалуй! — согласилась она.

Принесли рик. Мне напудрили лицо и поставили перед камерой.

— Начали! — скомандовала режиссер.

— Здравствуйте, друзья! Надеюсь, вы узнали меня. Я — Милашка, воевавший с врагом десять лет назад. Как видите, не погиб. Герои не умирают, они остаются с нами навсегда. Почему я здесь? На страну обрушилась беда. У нас снова война и тот же враг. Цели, которые он преследует, не изменились. Они хотят сделать нас рабами. Непокорных убить, остальных принудить работать похлебку. Олигархи Курума заплыли жиром. Их дома полны золота и драгоценных камней. Но им мало. Они готовы морить нас голодом, забрать у наших детей кусок хлеба, чтобы купить еще камень или золотой слиток. И я спрашиваю вас: мы позволим это?

Я сделал паузу. В студии было тихо. Все смотрели на меня.

— Сегодня я отправляюсь на войну. Обещаю, что буду бить их так, что они забудут дорогу к нам. В этот раз они не отделаются перемирием. Мы придем в их города. Вытащим олигархов из их богатых домов и развесим на фонарях. Такой будет кара. Они ответят за все! За погибших мужчин и женщин! За слезы детей и матерей! Смерть врагу! Они не пройдут!

Я вскинул кулак над плечом. Затем опустил руку на струны.

— Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы за ценой не постоим...

Я не пел эту песню со времени премьеры фильма. Не хотел. Это не песенка о любви, а боевой марш. Их не исполняют для развлечения.

— Нас ждет огонь смертельный,

Ну что ж, друзья, прощальный вздох.

Гремя броней, уходит в бой отдельный,

Молниеносный, бронеходный орх.

Молниеносный, бронеходный орх...

По щеке режиссера сбежала слеза. Промокнула платком глаза директор телестудии. Есть у этой песни такое свойство — ее нельзя слушать равнодушно. Мне было не просто перевести слова, найти нужный эквивалент. Но, наверное, получилось, раз так слушают.

— Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим.

А нынче нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим,

Одна на всех — мы ценой не постоим!..

Я закончил петь и снял рик с плеча. Протянул его режиссеру.

— Домин Влад, — сказала она. — С вашего разрешения мы наложим ваш голос на мелодию, которую исполнит оркестр. Не возражаете?

— Нет, — кивнул я. — А сейчас, извините, спешу. Вечером отправляюсь на фронт.

— Вы вправду уезжаете? — удивилась директор.

— Вы думали: врал? — рассердился я. — Сейчас война. Людям нужно говорить правду.

— Но вы актер!

— Был. Позвольте представиться! Командир тучима особого назначения из мобильного резерва Государственного Совета Обороны Влад Хома. Честь имею!

Я козырнул и вышел. Из студии я заехал в Военный Совет за документами и отправился товарную станцию. Наши составы формировались здесь. На платформе я застал скандал. Тетка в мундире арха орала на Клейю.

— Это мои эшелоны! Не позволю забрать!

Клея стояла навытяжку. Выглядела она непреклонно. За ней выстроились наши офицеры. Рядом с теткой, в свою очередь, сгрудились ее подчиненные. Конфликт грозил перейти в горячую стадию.

— Дому арх! — окликнул я. — Позвольте объяснить.

Генеральша повернулась ко мне. Лицо у нее было багровым.

— Я грон Влад. Это мои подчиненные. Мы выполняем приказ главы государства. Вот он, — я протянул листок. — Все организации страны обязаны оказывать нам содействие. Я могу подчинить себе воинскую часть, если будет необходимость.

— У меня такой же приказ, — не смутилась генеральша. — Мой тучим направляется навстречу врагу.

— Мои группы — то же. И мы очень спешим.

— Подождешь! — ухмыльнулась тетка. — Сначала мои девочки.

— Вы отказываетесь выполнять приказ?

— Послушай меня, вонючий мурим! — генеральша сгребла меня за грудки. — Не знаю, почему на тебе мундир и откуда эта бумага, но, не думаю, что за подвиги. Много вас развелось, красавчиков. Лезете во все дырки. Лизать начальство легко, сначала научитесь воевать!

— Как вы смеете! — крикнула Клейя. — Домин грон командует тучимом!

— Я тоже! — огрызнулась тетка. — Только я заслужила эту должность многолетней службой. Воевала. А где был он? Я эту мордашку в кино видела. Наверное, едет петь и танцевать. Фронту нужны бронеходы, а не актеры. Вот так!

Она выпустила мой мундир и оттолкнула меня.

— Все сказали, дому? — спросил я.

— Да! — усмехнулась она.

Я достал клач и мазнул по значку. Хойя ответила сразу.

— В чем дело, Влад?

Я включил громкую связь, чтобы ее слышали.

— Моим группам не позволяют погрузиться в эшелоны, дому Хойя. Здесь какая-то арх заявляет, что поедут ее бронеходы.

— Ты показал ей приказ?

— Да, дому. Она отказалась его выполнять.

— Она рядом?

— Да.

— Дай ей клач.

— Вас! — я протянул аппарат генеральше. — На связи председатель Военного Совета Хойя Пур.

Тетка взяла клач, как гадюку. Поднесла к уху.

— Командир тучима бронеходов, арх Лойя Слиж.

— Немедленно предоставить эшелоны грону! Вам ясно, арх?

— Да, дому. Но у меня приказ выбыть на фронт как можно скорее.

— Его отдали утром. Обстановка изменилась. Теперь важнее отправить к фронту других.

— Могу узнать, почему?

— Грон и его люди в состоянии остановить врага. Как — государственный секрет. Приказ исполнить немедленно! До связи, арх!

Хойя смолкла. Я взял клач из рук тетки и повернулся к Клейе.

— Приступайте к погрузке!

Она махнула рукой колонне грузовиков. Зарычали моторы. Один за другим машины стали подниматься на платформы. Офицеры разбежались контролировать погрузку. Мы с Клейей остались. Генеральша со своими офицерами отошла в сторону. Они мрачно наблюдали за нами. Я подозвал командиров групп и стал проводить инструктаж. Он не затянулся. Технологию подрыва мостов мы отработали. Я предполагал, что это придется делать, поэтому ввел в программу. Поэтому сейчас приказал соблюдать правила и напрасно не рисковать. Минеров должны прикрывать расчеты противобронеходных ружей. Их задача не позволить противнику помешать закладке взрывчатки.

— После подрыва всем немедленно уходить! — приказал я. — Никакого геройства! — я посмотрел на Зайку. Та сделала вид, что не при делах. — Успеем повоевать.

— Поняли, домин! — доложили командиры.

— По эшелонам!

Первым ушел состав с группой Клейи. Им ехать далее всего. Дав прощальный гудок, в путь отправилась и вторая группа. Моя уезжала последней. Нам ближе всех.

Репродукторы на столбах транслировали музыку. Время от времени передачу прерывал выпуск новостей. Они были краткими и малоинформативными. Ожесточенные бои на линии границы... Враг несет огромные потери... Расчет Цаи Крум уничтожил свыше тридцати бронеходов, сам при этом уцелев. Пограничницы в порядке отступили на вторую линию обороны...

С началом новостей, работа на станции замирала. Люди жадно вслушивались в голос дикторши, затем возвращались к погрузке. Мы завершали, как из репродуктора донеслось:

— А сейчас передаем марш бронеходов. Исполняет автор музыки и слов Влад Хома и оркестр государственного телевидения.

От неожиданности я замер. Быстро они! В следующий миг из репродукторов полилась музыка, и зазвучал мой голос.

— Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут...

Погрузка замерла. Минеры и стрелки застыли у машин. Я заметил, как в отдалении подобралась группа Нойи.

— Нас ждет огонь смертельный,

Ну что ж, друзья, прощальный вздох.

Гремя броней, уходит в бой отдельный,

Молниеносный, бронеходный орх.

Молниеносный, бронеходный орх...

Я завершил петь, но музыка не прекратилась. Мощно вступили духовые, и марш, уже сам по себе, поплыл над притихшей станцией. Дирижер гениально угадал тему музыки. В фильме "Белорусский вокзал" марш наложили на кадры встречи фронтовиков в Москве. Получился трогательный сплав, который заставлял зрителей плакать. Здесь марш звал на бой — лютый и беспощадный. Он пробуждал ярость, а не слезы.

Музыка стихла. Я вздохнул и жестом приказал подчиненным продолжить погрузку.

— Домин грон?

Я обернулся. Передо мной стояла поставленная мной на место генеральша. За ее спиной толпились офицеры.

— Извините меня, домин, я была не права. Думала, вы едете петь. Хотя, если такие песни... — голос ее дрогнул. — Этот марш заменит мне орх. Теперь вижу, что вы едете воевать. Хочу попросить: не рискуйте зря! — офицеры за ее спиной закивали. — Автор такой песни должен уцелеть. Благодарю! — она вскинула руку к кепи, и офицеры повторили ее жест. — Удачи вам, грон!

— И вам, арх! — отдал честь я...

* * *

На нужную станцию мы прибыли на рассвете. Поезд шел без остановок, и я хорошо выспался. Состав загнали на запасную ветку. Спрыгнув на землю, я направился к зданию станции. Мне требовался комендант. Для разгрузки машин нужны пандусы.

На станции было многолюдно. У перрона стоял поезд, в который садились люди. Они тащили сумки и баулы. Хныкали сонные дети. Эвакуация была одной из предложенных мной мер. Все шло организованно. Никто не кричал, не носился по перрону в поисках потерявшихся детей. Никто не рыдал и не проклинал власть. Лица у людей были хмурыми, но сосредоточенными. У вагонов стояли проводники и военные в форме. Они помогали беженцам при посадке несли вещи и детей.

"Молодец! — подумал я о коменданте. — Организовал четко".

Самого коменданта, вернее, комендантшу я нашел в кабинете на втором этаже станции. Немолодая женщина в кителе железнодорожника сидела за столом и о чем-то спорила с офицершей в форме бронеходчицы. Она подняла на меня красные от недосыпания глаза. Бронеходчица обернулась.

— Влад?

— Тая? Кап Тая Нур, командир орха бронеходов?

— Узнал, — улыбнулась она. — Помнишь съемки и как ты рассказывал нам смешные истории? Эх, были времена! — вздохнула она. — Что занесло тебя в эту глушь? Почему на тебе мундир да еще с нашивками грона?

— Я командир тучима особого назначения.

— Да ну? — не поверила она.

Я достал из кармана свой приказ и протянул ей. Тая взяла и принялась читать. Комендантша встала и заглянула ей через плечо.

— Что это означает? — спросила Тая, вернув мне бумагу.

— Я должен остановить наступление курумцев. Их эшелон движется к этой станции. Возможно, уже в пути.

— Нет, домин, — сказала комендант. — Они еще у границы. Мы следим через воздушный разведчик. Им сейчас не до нас. Вчера мы разобрали пути, их не быстро восстановить. Курумцы будут здесь к середине дня, вряд ли, раньше.

"Толковая", — оценил я.

— Успеете с эвакуацией?

— Надеюсь, домин. Мало подвижного состава. Этот последний. Других мне не обещали, а людей много.

— Давайте так. Вы отправите состав и поможете разгрузить мой. Там большей частью платформы, но сейчас тепло. Если не гнать электровоз, беженцы не простынут. Отвезете их на ближайшую станцию и вернете состав. Пусть так курсирует, пока разберемся с врагом.

— Как ты это сделаешь? — заинтересовалась Тая.

— Хочешь нам помочь?

— С удовольствием! — сказала она. — У меня приказ защищать станцию до тех пор, пока не вывезут людей. Но курумцев не видно. Я им бы врезала!

Она сжала кулак.

— Поступаешь в мое распоряжение.

— Поняла, грон! — улыбнулась она.

— Что требуется от меня? — спросила комендант. На ее лице читалось желание поучаствовать.

— Укажите участок дороги, где путь идет под уклон. И желательно поворачивает.

— Есть такой, — сказала она, задумавшись на мгновение. — В десяти мергах отсюда.

— Там есть, где укрыться? Курумцы наверняка вышлют беспилотник. Не нужно, чтоб они знали о засаде.

— Дорога идет через лес.

— Замечательно! — сказал я...

У нужного места мы оказались к полудню. Сначала разгружали машины, затем ползли по грунтовой дороге. Следом топали бронеходы. Я боялся опоздать, но этого не случилось. Высланный беспилотник транслировал картинку пустых путей. Комендант оказалась права. Наконец, выделенный нам проводник, дал команду остановиться.

— Это там, — указал рукой.

— Всем ждать! — объявил я по радиосвязи и полез из кабины.

Через пять минут мы были у железнодорожных путей. Комендант не подвела. Дорога спускалась с полого холма и, достигнув низины, сворачивала в обход озеро. Вдоль путей стоял лес. Стволы хвойных деревьев отливали медью. Пахло смолой. Красивые здесь места! Взять бы удочки, сесть на берегу...

Я отогнал эти мысли. Указал сопровождавшим меня минерам на участок насыпи.

— Закладывайте взрывчатку.

Они кивнули и побежали к путям, на ходу снимая рюкзаки.

— Ружья вытащить из кузовов и установить на опушке, — приказал я командиру стрелков. — Замаскировать. Огонь по команде.

— Поняла, грон! — доложила командир и убежала выполнять.

— А что делать нам? — поинтересовалась Тая.

— Встать за спинами стрелков и ждать команды. Поезд сойдет с рельсов, вагоны и платформы упадут здесь, — я указал рукой. — Но часть останется на путях. Бронеходы врага могут вступить в бой. Их нужно подавить.

— Бронеходы не возят с пилотами, — сказала Тая. — Те едут в вагонах. Правила безопасности.

— На войне все может быть, — сказал я, но порадовался. Бронеходная угроза была слабым местом плана. Если враг бросится толпой, нам сдобровать. Это нельзя было сбрасывать со счетов, потому я и взял с собой орх Таи.

Через двадцать минут все было готово. От заряда под рельсом к опушке тянулся шнур. Застыли ружья, вытянув длинные стволы ружья на станках. За их расчетами маячили бронеходы. Пятнистая раскраска делала их незаметными в лесу. Приятно командовать частью, где все знают, что делать.

Я подошел к оператору беспилотника.

— Кого-нибудь видно?

— Нет, домин! — сообщил худощавый пацан в мешковатой форме. — Пока никого.

— Сообщишь! — приказал я и прилег на траву.

Засада притихла. Я вспоминал, все ли сделал. Выходило, что все, но сомнения грызли. Я никогда ранее не командовал людьми в бою. Моя ошибка обойдется дорого...

— Домин грон! — окликнул меня оператор беспилотника. — Эшелон!

Я метнулся к нему. На экран военного клача дрон транслировал картинку. Паровоз, пыхтя дымом, тащил по дороге состав. Три пассажирских вагона сразу за паровозом, платформы с бронеходами. Одна, две, три... пятнадцать. Больше сотни машин, орх.

— Приготовиться! — крикнул я. — До взрыва не шевелиться.

Предупреждение оказалось не лишним. Из-за холма выскользнул беспилотник. Он летел над дорогой, проверяя целостность пути. Грамотно едут. Беспилотник промчался мимо засады и скрылся за поворотом. Не заметил...

На вершине холма показался паровоз. Перед собой он толкал платформу. "Знают о фугасах? Откуда?" Поезд приблизился, и я разглядел на платформе рельсы и шпалы. Все ясно. Материал для восстановления разобранных путей, заодно защита паровоза, если не успеет остановиться. Неглупый у нас противник.

— Рвешь под локомотивом! — шепнул я минеру.

Он кивнул и придвинул взрывную машинку. Несколько раз крутанул ручку генератора. В заряде у нас три детонатора — на всякий пожарный.

— Жми!

Минер вдавил кнопку. От взрыва заложило в ушах. Паровоз встал на дыбы и повалился на бок. Вагоны налезали на него и, оборвав сцепки, кувыркаясь, катились с насыпи. За ними последовали платформы с бронеходами. Они переворачивались, высыпая груз. Бронеходы, кувыркались летели вниз. Теперь это не машины. Даже танк, перевернувшись на башню, выбывает из строя, и его нужно ремонтировать. А ведь танк — прочная конструкция, бронеход нежнее. "Нечеловеческая сила, в одной давильне всех калеча, нечеловеческая сила земное сбросила с земли..." — вспомнилось мне.

По ушам бил грохот и скрежет. Наконец все стихло. Я посмотрел на своих бойцов. Глаза у всех были по блюдцу, рты открыты. Такое они видели впервые, хотя и я — тоже. Но я хоть знал, чего ждать.

— Всем оставаться на местах! Тая, выдвигайтесь к эшелону! Проверьте, есть ли живые.

— Нет там никого! — раздалось в наушнике. — В такой мясорубке не уцелеть.

— И все же проверь! — не отступил я.

Тая отдала команду. Три бронехода вышли из леса и двинулись вдоль путей. Они грозно шевелили манипуляторами, готовые бить молниями. Но они не пригодились — Тая оказалась права. Возможно, кто-то и стонал сейчас под обломками, но искать и вытаскивать раненых желания не было. Эти люди ехали нас убивать. У нас война, если кто забыл, а моя группа не МЧС.

— И зачем мы были нужны? — спросила Тая, когда бронеходы вернулись. — Я собиралась воевать.

— Еще успеешь! — сказал я и накаркал. Оператор беспилотника взволнованно доложил:

— Еще эшелон! Идет следом. Будет через десять минут.

Я метнулся к нему. Беспилотник передавал картинку. Паровоз, бодро пыхтя дымом, тащил по путям такой же состав. Оператор — молодец, продолжил наблюдение и после взрыва. А вот его начальник — осел. Не подумал.

— Тревога! — закричал я. — Хватаем оружие и выдвигаемся к вершине холма. — Мухой, мать вашу!..

19.

Мы успели.

Когда состав показался на вершине холма, мы были готовы. Завидев потерпевший крушение эшелон, машинист стал тормозить, но опоздал. Маскировать заряд мы не стали, он лежал прямо на рельсах, но сработал отлично. В этот раз платформы с рельсами перед паровозом не имелось. Прогремел взрыв, локомотив сполз с путей и повалился на бок. Следовавший за ним вагон накренился и оторвал передние тележки от рельсов. Сцепка выдержала, и вагон остался на путях. В этот миг к составу метнулись бронеходы. Они окружили вагоны и подняли манипуляторы. Подвело курумцев желание путешествовать с комфортом. В вагонах в отличие от платформ ехать приятно, и прицепили их сразу за паровозом. В этом случае дым из топки на вагоны не попадает, а вот в хвосте — запросто. Расположи курумцы вагоны по составу, мог случиться бой. Но его не случилось. Бронеходчицы вышли из вагонов и подняли руки — полная и бескровная победа.

Потом была суета. Ко мне подошла Тая.

— На платформах — сотня бронеходов, — сказала, посмотрев на меня. — Новых и исправных. Что будем делать?

— Взорвем, — сказал я.

— Такой трофей?

— А как его забрать?

— Дай мне грузовики. Мы отвезем пленных на станцию, орх уйдет с ними. Там мы оставим пленных и свои бронеходы. Вернемся на грузовиках и уведем трофеи. На станции погрузим на платформы и отправим в тыл.

— А если новый эшелон? Без вас я не отобьюсь.

— У пленных спросим, — предложила Тая.

К нам привели командиршу курумцев. Она не стала строить из себя героиню. Сообщила, что у границы три состава. Но они не двинутся, пока не получат сигнала. Уничтоженный эшелон должен был захватить станцию, затем — прилегавший к ней городок. Доложить об этом командованию и двигаться дальше. Второй эшелон назначался для развития наступления. Захватив следующую станцию, он оставался ждать подкрепления. Затем вновь наступать. Через день-два курумцы надеялись выйти к Мею. Соединившись с другими, окружить его и взять штурмом. Командиры сказали, что это не составит труда — противник далеко. Его основные силы — на других рубежах, перебросить не успеет.

— Что будет с нами? — спросила курумка, закончив рассказ.

— Хотели увидеть Мей? — спросил я. — Поможем. Проведем вас по его улицам.

Тая захохотала.

— Рано радуешься, мурим! — огрызнулась курумка. — Я вспомню эти слова, когда тебя приведут ко мне. Мы все равно победим, вам не устоять.

Тая врезала ей по шее.

— Молчать, падаль!

— Не нужно ее бить, — сказал я. — Она не поняла, куда вляпалась. Вот тут, — я кивнул на пути, — уничтожены два орха. А у моих людей нет даже царапины. Неплохо повоевали, госпожа? Вам повезло, что остались в живых. А вон тем, — я указал на обломки первого эшелона, — нет. Что вам пообещали перед войной? Наши земли? Мы дадим ее вам — для могил. Не пожалеем.

Окружившие нас бойцы засмеялись.

— А вы будете работать, пока не восстановите, что разрушили, после чего вернетесь в Курум. Но это будет другая страна. Увести!

Курумку отвели к пленным. Их отогнали в сторону и усадили на поляне. Бойцы Таи согнали с платформ бронеходы. Сделали это быстро — курумцы позаботились о сходнях. Пленных погрузили в грузовики, орх Таи ушел вместе с ними. Минеры заложили взрывчатку под вагоны и пустые платформы. Задымили огнепроводные шнуры. Электрических детонаторов у нас мало, их стоило поберечь. Загремели взрывы. Обломки падали на пути, засевая их тяжелым железом. Не скоро разберут.

К возвращению Таи мы завершили работу. Бронеходчицы высыпали из кузовов и полезли в трофейные машины. Среди них я заметил подружку по съемкам. Сая делала вид, что не знает меня. Я только порадовался. Прошлое сгорело, незачем вспоминать. Мы отправились к станции. Впереди ехали грузовики с моими людьми, следом пылил орх. Прибыв, я связался с Хойей и доложил о проделанной работе.

— Два эшелона с бронеходами? — не поверила она.

— Из них сотня захвачена в целости. По словам капа Таи, машины в порядке, с заряженными батареями. Посадить в них пилотов — и готовая часть.

— Пригодятся, — сказала Хойя. — Я пришлю платформы.

— И вагоны для пленных.

— Зачем?

— Надо провести по улицам столицы. Пусть люди посмотрят на курумцев. Хорошо пустить следом поливочную машину, чтоб мыла асфальт за засранками.

Хойя захохотала.

— Сделаем! — пообещала, отсмеявшись.

— Как там мои группы?

— Справились без проблем. Мосты взорваны, один — вместе с эшелоном. Группы возвращаются в столицу, а ты задержись. Мосты курумцы починят не скоро, на твоем направлении опасность сохраняется. Они могут освободить пути и продолжить наступление. Ты обязан помешать.

— Думаете, попытаются?

— У них план, поменять его на ходу трудно. Я вышлю подкрепление. Когда прибудет, вернешься в столицу.

— Понял, дому.

— Конец связи.

Как я узнал позже, с мостами вышло не просто. Один из них охраняли. Положение спасла Зайка. Она приказала выгнать грузовик на железнодорожные пути и открыла огонь на виду у врага. Бронеходы она перестреляла — их было немного. На мост ринулись минеры. Времени закладывать взрывчатку у них не было — привлеченный выстрелами, подходил противник. Минеры уложили ящики с толом прямо на полотно и ретировались. Следом устремился грузовик с Зайкой. Отъехав на сотню метров, она остановила машину и стала отгонять бронеходы. Противник отступил. В этот момент грохнуло. Взрыв перебил ферму моста, она слетела с опоры. Обломки долетели до грузовика, один попал в Зайку и ушиб ей руку. Остальные не пострадали.

Второй мост курумцы не охраняли. Минеры заложили заряд, дождались поезда и взорвали. Эшелон упал в реку, группа отошла к станции, где погрузилась на платформы и отправилась в столицу. Дебют удался.

После Хойи я позвонил Сайе. Сказал, что задержусь. Любимая огорчилась и попросила меня не рисковать, а еще вести себя прилично. Вокруг столько женщин! Не дай бог увлекусь! Мне этого не простят.

Я заверил, что подозрения напрасны. Паки паки, иже херувимы. Любимая рассмеялась — она знала это выражение — и, вздохнув, сообщила, что очень скучает. Я уверил ее в том же. Послав друг другу виртуальные поцелуи, мы распрощались.

Из здания станции я вышел в хорошем настроении. На перроне меня ждала Тая. Я довел до нее приказ Хойи.

— Ничего! — тряхнула она головой. — С тобой интересно воевать. Мне нравится. Как деньги будем делить?

— Какие деньги? — не понял я.

Тая объяснила. Оказывается, есть приказ: за подбитый бронеход выплачивают тысячу нулов, за захваченный — пять. Сотню бронеходов мы уничтожили, еще столько захватили исправными. Это было в моей записке. В Отечественную войну бойцам платили за подбитые танки. Я вспомнил и предложил. Пункт приняли. То-то Тая старалась! Шестьсот тысяч нулов — большие деньги.

— Пополам! — предложил я.

— Согласна! — обрадовалась она. Видно, ждала, что я потребую больше.

— Составлю рапорт, — предложила Тая. — Подпишем его вдвоем.

Мы ударили по рукам. Тая пошла радовать бронеходчиц, я — своих.

На другой день курумцы подогнали паровоз с ремонтной бригадой и попытались растащить завал на путях. Их охраняли бронеходы. Тая рвалась в бой, но я запретил. Война только началась, людей следовало беречь. Помня рассказы деды, я применил партизанский прием. В войну партизаны стреляли по паровозам из ПТР. При удачном попадании локомотив выходил из строя. Основной целью была паровая машина, но в нее из однозарядного ружья попасть сложно. К тому же боеприпасов не хватало — партизанам их возили на самолетах. Обычно повреждали котел. У нас патроны имелись, ружья стреляли быстро. Мы открыли огонь. Получив перфорацию, локомотив попробовал укатить, но не вышло. Паровую машину мы зацепили. Локомотив окутался паром и замер. Бронеходы пытались нас отогнать, но получили отпор. Потеряв с десяток машин, они отступили. На том все и кончилось.

На другой день нас сменили. Составы привезли бронеходы и стрелков с ружьями. У сменившего нас тучима имелись саперы. Я обсудил с ними схему постановки минных полей, попрощался с Таей (ее орх включили в состав прибывшей бригады) и отправился в столицу. Группа возвращалась воодушевленной. Мы разгромили врага, не понеся при этом потерь. Люди шутили и пели. Я улыбался, но восторга не разделял. Война только начиналась...

* * *

— Донесения с фронта говорят о том, что план быстрого захвата Мея провалился, — директор Военного Департамента выглядела мрачно. — Противник разрушил мосты на второстепенных дорогах. На главной уничтожил два эшелона. Их обломки остановили движение. При попытке расчистить пути поврежден "Змей". Для ремонта следует гнать на завод. Мы потеряли четыре "Змея" и три сотни бронеходов. Но это не так страшно. Главная беда — утрата скорости наступления. Противник подтянул резервы.

— Почему так произошло? — нахмурилась президент.

— Они применили неизвестное оружие. У них есть вещество, которое разрушает мосты и железные дороги. И не только оно. Сейчас я кое-что покажу.

Криг нажала кнопку на клаче. Дверь в кабинет распахнулась, вошли женщины в военной форме. Они тащили длинную, непонятную железяку на треноге. Установив ее перед столом президента, они козырнули и вышли. Перед этим одна них передал Криг небольшую сумку.

— Что это? — спросила президент.

— Трофей. Рельсотрон, стреляющий без электричества. Вот! — Криг достала из сумки патрон и поставила его перед президентом. — Это заряд. Внутри химическое вещество. Заряд вставляется в трубу, где вещество поджигают. Раскаленные газы толкают снаряд по трубе. Он летит с большой скоростью и, попадая в броню, пробивает ее. С пятисот шагов поражает любой бронеход.

— Такой маленький! — удивилась президент, взяв в руки патрон.

— Пилотам хватает, — вдохнула Криг. — От такого огня мы потеряли несколько сотен бронеходов. Большинство пилотов погибли, уцелевшие тяжело ранены. Трофей мы захватили в укрепленном пункте противника. Их расчет погиб, так что объяснить, что это такое, было некому. Поначалу не обратили внимания, но потом стали поступать донесения. Бронеходчицы несли потери от неизвестного оружия. Наши специалисты выехали на фронт, изучили и испытали это устройство. По мощи оно уступает рельсотрону, но зато мобильное. Его может переносить расчет из двух человек. Электричество не требуется. По докладам бронеходчиц, противник устанавливает эти трубы в кузовах грузовиков, откуда и ведет огонь. Темп стрельбы высокий. При массированном применении трубы в состоянии остановить тучим.

— Откуда у Сахья это оружие?

— Вопрос следует адресовать коллеге Сунн, — Криг кивнула на директора Департамента безопасности. — Она заверяла нас, что ничего подобного у них нет.

— Ну? — президент посмотрела на Сунн.

— Э-э... — проблеяла та.

— Это все, что ты можешь сказать? — ощерилась президент.

— Еще она заверяла, — сказала Криг, — что чужак из другого мира, которому мы обязаны "Змеями", сослан в провинцию, и от него не стоит ждать неприятностей. Я сейчас кое-что покажу.

Она подошла к экрану и вставила накопитель в проектор. Нажала кнопку на пульте. На экране возник мужчина в военной форме.

— Здравствуйте, друзья! — сказал он. — Надеюсь, вы узнали меня. Я — Милашка...

Президент и ее подчиненные слушали речь в гробовом молчании. Когда чужак заиграл на рике, Криг отключила запись.

— Дальше патриотическая песня, — пояснила присутствующим. — Это запись телевидения Сахья. Итак, что мы видим? Чужак, которого сослали в провинцию, на самом деле служил в армии. Судя по нашивкам, получил звание грона. Даже у нас нет офицеров-мужчин в таком чине. За что, спрашивается, возвысили? Ответ напрашивается один. Чужак снабдил армию Сахья неизвестным нам оружием и научил им пользоваться. Только так можно объяснить эффективность и внезапность ударов врага, в результате чего сорвано наступление.

"Сволочь! — подумала пришедшая в себя Сунн. — Сама все просрала, а валишь на меня?"

— Какой-то мурим остановил армию, — съязвила вслух. — Каков же уровень ее подготовки?

— Молчи, тварь! — взъярилась Криг. — Сколько девочек погибло из-за твоей тупости!

— Сама тварь!

— Молчать! — рявкнула президент. — Госпожа Сунн, покиньте кабинет. С этой минуты вы больше не директор Департамента. Расследованием ваших помахов займется следствие. Вон!

Сунн выбежала из кабинета.

— Что будем делать? — спросила президент.

— У нас есть два выхода, — вздохнула Криг. — Первый — продолжаем наступление. Второй — просим перемирия.

— О нем не может быть речи! — воскликнула президент. — Слышала слова этого мурима? Они собираются нас вешать. Не думаю, что это его инициатива. На перемирие они не пойдут, да и нам оно ни к чему. С перемирием мы банкроты. Не вижу причин бить тревогу. Мы понесли некоторые потери, но войны без них не бывает. Захвачены пограничные селения Сахья — это успех. Сорвался план наступления? Разработаем другой. У нас двадцать тысяч бронеходов, у них втрое меньше. Незачем паниковать.

— Враг встретит нас на подготовленных позициях. Это огромные потери.

— Насколько?

— По нашей оценке — до трети бронеходов.

— Пусть даже половина. Останется больше, чем у них. Не забывай, что и Сахья теряет людей. Жаль наших девочек, но это война. Они заключили контракт. Мы кормили их, одевали, платили жалованье. Пришло время платить по счетам. Какие будут идеи?

— В приемный ждет Зерг Тумс. Она возглавляла нашу резидентуру в Сахья. Это она узнала про чужака и придумала заманить его в Курум. Не ее вина, что ему удалось бежать. Хотя за это ее прогнали со службы. Я взяла ее к себе. У Зерг острый ум, необычный взгляд на привычные вещи. У нее есть интересные предложения.

— Зови! — кивнула президент.

Спустя несколько мгновений в кабинет вошла женщина лет сорока. На ней была военная форма. У порога гостья вытянулась и отдала честь.

— Госпожа президент!

— Проходи, Зерг, — сказала хозяйка кабинета. — Садись. Криг сказала, что у тебя интересные идеи. Предлагаешь убить этого чужака?

— Не думаю, что это возможно. Он служит в армии, где его окружают подчиненные. Подобраться к нему сложно, да и вряд ли стоит. Все, что он мог сделать во вред нашей стране, уже сделано. После войны мы его накажем, но сейчас речь о другом.

— Говори!

— У Сахья появилось новое оружие. Нужно найти меры по противодействию.

— Что предлагаешь?

— Есть несколько вариантов. Этот рельсотрон, — гостья указала на ружье, — пробивает защиту бронехода на пятьсот шагов. Но если поставить на корпус дополнительную броню, рельсотрон становится бесполезным. Мы проводили эксперименты, они это доказали.

— Как скоро мы сможем усилить защиту на бронеходах?

— За полгода.

Президент покачала головой:

— У нас нет столько времени.

— Хотя бы в передовых частях! — поспешила Криг. — Два месяца!

— У нас нет и двух месяцев. Мы не можем отдать инициативу противнику. Он ждать не будет. Результат первых боев показывает, что они готовились к войне. Пока будем усиливать бронеходы, Сахья вторгнется в Курум. Мы к этому не готовы. Линий обороны не существует, любой город можно захватить одним орхом. К тому же дополнительная защита потребует денег. Кстати, сколько?

— Тысячу дромов на бронеход.

— Двадцать миллионов на все или пять на бронеходы для передовой линии, — подключилась глава Департамента финансов. — В казне нет таких денег.

Криг вздохнула.

— Есть другой вариант, — сказала Зерг. — Позвольте, я покажу.

Она встала и подошла к проектору. Вставив накопитель, включила устройство.

— Что это? — удивилась президент.

— Мобильный щит, броневая защита на колесах. Предназначен для наступления на укрепленные позиции врага. Выдерживает снаряд рельсотрона с расстояния в триста шагов.

— Этого? — президент указала на ружье.

— Нет, — покачала головой Зерг. — Стационарного.

— И как это работает?

— Бронеходчицы катят щит перед собой. Враг стреляет, но его огонь не наносит вреда. Подойдя ближе, бронеходчицы нажимают на эти рычаги. Щит опрокидывается вперед. Бронеходчицы устремляются на врага. Понятно, что часть их погибнет. Но потери будут в разы меньше, чем при обычной атаке.

— Как скоро могут сделать щиты?

— За десять дней. Нам понадобится двести штук. Конструкция простая. Лист брони с прорезями для наблюдения, механизм опрокидывания и колеса. Разработы щиты для рельсотронов. Мы подтянем их ближе и уничтожим огневые точки врага.

— Цена? — спросила финансист.

— Пять тысяч дромов за один.

— Это миллион!

— Столько мы найдем, — сказала президент. — Если щиты помогут прорвать укрепленные позиции... А что с этим? — она указала на ружье. — Сможем повторить?

— Конструкторы работают, — поспешила Криг. — Но есть трудности. Сделать рельсотрон прост, проблема в заряде, — она указала на патрон. — Внутри химическое вещество. Верней, их два. Одно выталкивает снаряд, второе поджигает заряд. Состав незнаком. Ученые работают, но ждать от них результата скоро... Я бы не надеялась.

— Чужака следовало убить! — вздохнула президент. — Столько вреда от какого-то мурима!

— Займемся этим, — сказала Криг.

— А что с разрушающим веществом? Оно сможет помешать наступлению?

— Практика его применения врагом показывает ограниченные возможности, — подключилась Зерг. — Веществом разрушали мосты и использовали для уничтожения эшелонов. Опрос свидетелей показал, что с ним не все просто. Нужно заложить в определенном месте и в нужном количестве, затем привести в действие. На одном из мостов противник вступил в бой с нашими бронеходами, чтобы успеть.

— На линии обороны у них будет время, — заметила президент.

— Пусть так, — кивнула Зерг. — Погибнет часть наших бронеходов. Но на этом все. Заложить новые партии вещества мы не позволим.

— Хорошо! — кивнула президент. — Делаем щиты. Везем их на фронт и начинаем наступление. Ясно, Криг?

— Да, госпожа! — вскочила генеральша.

— Не оплошай в этот раз. Помни о Сунн. Провалишь наступление — пойдешь следом.

Криг побледнела, но кивнула.

* * *

После приграничных боев на фронте установилось затишье. Противник подошел к линиям обороны и остановился. Вел воздушную разведку. Мы сбивали дроны из ружей. Из одного попасть в верткую цель невозможно, но если жахнуть из десяти... В Великую Отечественную войну из ПТР сбивали даже самолеты. Пусть редко, но случалось. Поэтому я ввел это в обучение. Ружей на линиях обороны хватало, беспилотники они били. Курумцы пытались перенять, стреляя по нашим дронам из рельсотронов. Не получилось. У рельсотрона угол возвышения никакой, это не зенитка. Навесной стрельбы он не ведет, поскольку снаряды без взрывчатого вещества. Болванки летят по настильной траектории. Рельсотрон превосходит ружье по темпу стрельбы, но как задрать ствол вверх? Курумцы пытались ставить оружие на склоны холмов, но в таких случаях они опаздывали с огнем. Вершина закрывала обзор, дрон появлялся и уходил из зоны поражения. Большинство их возвращались. Данные дронов говорили: противник стоит на месте. При этом переговоров не ведет и не отводит войска.

Это тревожило Совет обороны, Лейя собрала совещание. Пригласили и меня. Зайдя в кабинет, я сел у стены, но меня потащили за стол. Сообщив обстановку, Лейя предложила высказываться. Начали с Хойи, затем пришел черед других деятелей. Слушая их, я охреневал. Генеральши несли пургу. Дескать, Курум перекрыл нам пути и ждет, пока мы сдохнем от голода. Зачем воевать, если можно уморить. Глупость. Перекрыть-то он перекрыл, но с юга. С других сторон дороги свободны. Любой из соседей продаст нам продовольствие — по двойной цене и с большой охотой. Такой гешефт! К тому же есть стратегический запас, на полгода его хватит. Еще неизвестно, кто будет голодать — мы или Курум. Война требует денег, а они банкроты. Прозвучало мнение, что Курум ищет союзников, чтобы разбить нас объединенными силами, потому и остановил наступление. Ага! Союзников ищут до начала войны, но так результат не очевиден. У Гитлера имелся союз с Японией, но та не стала воевать с СССР. Кто впишется за Курум, после того, как он получил по зубам? Дураков нет.

Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Лейя внезапно произнесла:

— А что думает по этому поводу грон Влад?

Я встал.

— Сиди! — кивнула она. — Похоже не согласен?

— Да, дому.

— Тогда отчего курумцы стоят?

— Готовят пакость.

— Объясни.

— Они столкнулись с применением неизвестного им оружия. Наступление сорвано. Логично взять паузу и принять меры.

— Какие?

— Они захватили несколько наших ружей. Думаю, испытали и знают характеристики. Повторить ружья они не смогут, да и не нужно. Это оружие обороны, а им нужно наступать. А вот защитить бронеходы от огня ружей они смогут.

— Как?

— Поставят дополнительную броню.

Нормальный ход. В 1941 году и немцы и СССР стали усиливать броню. Наваривали на танки плиты металла. Бои показали, что это необходимо. К слову, немцы, имея кумулятивный снаряд, разработали защиту от него — на танки вешали экраны из металла. Пробив их, огненная струя растекалась по броне, не нанося вреда. Немцы не знали, что у СССР нет кумулятивных боеприпасов. Их создали в середине войны — не получались взрыватели. Зато экраны защитили немецкие танки от ПТР. Пробив тонкий металл, пули теряли силу.

Лейя посмотрела на командующую бронеходными войсками.

— Это нельзя сделать быстро, — Тойя покачала головой. — К тому же ухудшит характеристики бронехода. Вес его сбалансирован. Перенос центра тяжести скажется на управляемости. Лишняя нагрузка на гироскопы приведет к скорой поломке. В полевых условиях защиту не поставить, нужно вести машины на заводы. А данные разведки говорят, что их бронеходы остаются на местах.

— Что скажешь? — Лейя посмотрела на меня.

— Тогда щиты.

— От снарядов?

— Почему бы и нет?

Я подошел к экрану проектора и взял световую указку. Включил режим рисования и набросал на экране прямоугольник.

— Берем лист брони и приделываем к нему колеса. Бронеходы становятся позади и толкают щит перед собой. Снаряды отскакивают от щита, потерь они не несут. Подойдя близко, бронеходы опрокидывают щит и бегут в атаку. При массированном применении они прорвут линию обороны, и нам станет кисло.

Лица членов Совета помрачнели.

— Как их можно остановить? — спросила Лейя.

— Увеличить глубину минных полей. О них они не знают.

— Поможет?

— В моем мире помогало. Наткнувшись на мины, враг всегда отступал. Не найдя другого места для прорыва, пытался снять мины. Но это нужно уметь. У курумцев не получится.

— Ваши мнения?

Лейя обвела взглядом членов Совета.

— Думаю, Влад прав, — сказал Хойя. — В его мире воюют по-другому. А вот как — знает только он.

— Принимаю, — сказала Лейя. — Домин грон, отправляйтесь на линию обороны. Усильте минные поля. Военный Совет наделит вас полномочиями.

— Понял!

А куда денешься? Инициатива имеет инициатора. Я, впрочем, не огорчился. Усиление минных полей не помешает. Как там говорил генерал в фильме: "Главное — выбить у них танки"? В нашем случае — бронеходы...

20.

Курум прорвал оборону.

Мы недооценили врага и его решимости наступать. После первых побед в Сахья впали в эйфорию. Сорвано наступление противника! Уничтожены его передовые отряды! Пленных провели по улице столицы! При этом как-то забыли, что враг очень силен, а потери его невелики. И что он не собирается отступать.

Рубежи обороны выглядели прекрасно — узкие участки местности в окружении лесов и болот. Бронеходы могли пройти только здесь. Путь им преградили доты и окопы. В доты поместили рельсотроны. Сотни ружей укрепили оборону. Казалось, не преодолеть, но курумцы смогли.

Щиты они использовали не так, как мы ждали. Подтянув рельсотроны, они запитали их от наших линий. Энергию взяли со своих станций. Это мы прозевали — не вели дальней разведки. В результате враг получил артиллерию. Прикрываясь щитами, он подкатил рельсотроны к линии обороны и начал обстрел. Мы открыли ответный огонь. Рельсотроны обеих сторон были укрыты. Наших — в дотах, противника — за щитами. В амбразуру попасть трудно, но если снарядов не жалеть... Дуэль кончилась ничьей. Противник замолчал, но и мы — тоже. Оборона осталась без тяжелой артиллерии.

Этого и требовалось курумцам. Они двинули бронеходы. Те шли, прикрываясь щитами. Не будь у нас минных полей, они б пронизали оборону, как нож сквозь масло. Но поля и ружья были, расчеты уцелели. По рельсотронам они не стреляли — ждали приближения противника. Мы нарастили минные поля, и это помогло. Враг вступил на них, загремели взрывы. Мины рвали колеса — щиты падали, открывая бронеходы. Вступили в дело ружья. Их были сотни. Над линией обороны стояла канонада. Бронеходы приседали и валились. На миг курумцы смешались, и казалось, что они отступят. Но частями руководили решительные командиры, они скомандовали атаку.

Бронеходы рванулись вперед. Они мчались, не обращая внимания на мины. Это было моей ошибкой. Минное оружие специфическое: оно не столько убивает, сколько останавливает врага. Его боятся. Мне приходилось читать, что, наступая через минное поле, часть теряет менее 10 процентов бойцов. Это прекрасно знал маршал Жуков, потому посылал войска на поля. При таких атаках потери были намного меньше, чем при вялом наступлении. Мы заигрались в секретность, и это вылезло боком. Курумцы просто не понимали, почему на поле гремят взрывы. Бронеходы падали, бежавшие следом перескакивали через поверженных товарищей и неслись к линии обороны, чтобы через минуту погибнуть самим.

Это было жутко. Поля боя затянули пыль и дым. Гремели взрывы. Огонь ружей оглушал. Но враг рвался вперед. Самоубийственный порыв принес результат. До линии обороны добежали немногие бронеходы, но их хватило, чтобы смять и отбросить защитников. Уцелевшие отступили.

Их было немного — люди бились до конца. Расчеты стреляли в упор, получая молнии в ответ.

Я следил за боем по беспилотнику: мой тучим стоял в резерве. Я уговорил Хойю отправить нас на фронт. Она не верила в прорыв, но уступила, велев, не рисковать. Командующая обороной отправила нас тыл, запретив действовать без приказа. В напряженный момент боя я стал вызывать ее по рации. Командующая не ответила. Позже я узнал, что она и весь ее штаб погибли. Я приказал атаковать.

Сотня грузовиков вылетели к линии обороны. Развернувшись, они выстроились в цепь. Этот маневр мы отрабатывали на учениях. Звонко заколотили ружья. Курумцы попытались нас сбить, но их было мало. Мины и ружья собрали обильные жертвы. Бронеходы остановились и побежали назад. Рубеж остался за нами.

Мы подъехали к линии обороны, и я приказал собрать уцелевших. Спустя полчаса передо мной стояли все, кто выжил. Сто с небольшим человек из нескольких тысяч. Я достал клач, связался с Хойей и доложил обстановку.

— На левом фланге то же, — сказала она, помолчав. — Но там тебя не было, противник захватил линию. Отводи людей к станции и грузи в эшелоны. Приказ на дальнейшие действия последует.

Я запустил беспилотники, и они помогли оценить последствия боя. Поле перед линией обороны покрывали уничтоженные бронеходы. По ним можно было пройти, не ступая на землю. Оператор включил подсчет, на экране с бешенной скоростью плясали цифры. Тысяча, другая... Дойдя до третьей, счетчик остановился. 2748 уничтоженных бронеходов. Если и у соседей так, то это пиррова победа.

Видно, до курумцев дошло. Беспилотник показал, что они не собираются наступать. На их стороне шла суета. Бронеходчицы вылезали из машин и садились на землю. Бегали командиры. Они что-то говорили бронеходчицам, но те не реагировали. Санитары тащили раненых к грузовикам. Время у нас было, и я приказал собрать и похоронить погибших.

Их свозили на грузовиках. Нашлись экскаватор и бульдозер — работали на строительстве укреплений. Питались они от кабелей, но ток в линиях был. У холма вырыли ров, куда и сложили тела. В один ряд клали командиров и рядовых. Разбирать было некогда. "Здесь раньше вставала земля на дыбы, а нынче могильные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты..."

Бульдозер засыпал траншею, сформировав гряду. Я велел построить личный состав — свой и с линии обороны и встал перед людьми. Сотни глаз смотрели на меня. Я снял кепи. В горле запершило.

— Здесь лежат герои. Каждый из них не щадил жизни в бою. Мы это запомним. После войны поставим мемориал, чтобы все помнили, какой ценой завоевана свобода.

Я умолк. Слова, которые я говорил, были холодными и не пробуждали чувств. Другие на память не приходили. По глазам людей я видел, что они ждут чего-то проникновенного. Что сказать? Внезапно мелькнуло воспоминание. Я заглянул форум по русско-японской войне 1904 года. Меня она мало интересовала, но глаз зацепился за факт, верней, песню. Стихи, посвященные гибели "Варяга", написал австрийский поэт. Слова перевели на русский язык, сочинили музыку. Песня стала популярной в России. Да так, что ее не забыли и в СССР. В 1955 году в Севастопольской бухте взорвался и перевернулся линкор "Новороссийск". В бронированной утробе корабля обреченные на смерть моряки пели "Варяга". Это слышали прибывшие к месту катастрофы спасатели, которые не могли им помочь. Они плакали. В 1989 году вследствие пожара погибла подводная лодка "Комсомолец". Оказавшись в ледяной воде, уцелевшие моряки запели "Варяг". Мы не моряки. Но чем героизм погибших защитников линии обороны уступает их мужеству? Слова сами стали складываться в голове, и я запел, дирижируя себе кулаком:

Вставайте, товарищи, каждый герой.

Последний парад наступает!

Врагу не сдается наш орх боевой,

Пощады никто не желает!

На линии нашей мы битву ведем

И мы не страшимся здесь смерти.

За Родину мы, если нужно, умрем.

Вы нам в этом, люди, поверьте...

Потому, как засверкали глаза и сжались кулаки офицеров и солдат, я понял, что поступил правильно.

Наш враг наступает, их орды темны.

Грозят своей злобой излиться.

Но мы не боимся, мы духом сильны

И их не пропустим к столице.

Пускай мы погибнем — они не пройдут.

Навечно здесь лягут костями.

Запомните все, как стояли мы тут,

И Родина была за нами...

Я смолк и надел кепи. Вскинул руку к козырьку.

— Огонь!

Грянул залп ружей.

— По машинам!..

На станции меня позвали к правительственной связи. Здесь она есть. У меня был клач с шифрованной передачей, но ей не слишком доверяли — проводная надежней. Я взял трубку. Звонила Хойя. Я приветствовал ее, но доложить не успел.

— Все знаю, — сказала она. — Дочь прислала видеозапись.

Я поручил Клейе это сделать. В столице должны знать о результатах сражения. Клейя отправила запись с линии обороны.

— Благодарю тебя! — сказал Хойя. — За то, что отбил атаку, спас уцелевших и похоронил погибших. Мы видели, как ты пел у могилы.

А вот это я снимать не поручал...

— Лейя плакала. Через час эти кадры покажут по телевизору. Поле с подбитыми бронеходами, результат их подсчета. Потом похороны. Других кадров нет, с левого фланга донесений не поступало. Полагаю, послать было некому. Потом выступит Лейя.

Понятно. "Братья и сестры!.. К вам обращаюсь я, друзья мои!" Пришло, значит, время.

— Слушай меня, Влад! У столицы возводят рубеж, к нему отводят войска. Это наша последняя надежда. Нужно время. Врага следует задержать любой ценой, и Лейя поручает это тебе.

— У меня всего лишь тучим!

— Дадим еще три. Их командиры получат приказ перейти в твое подчинение. Встретитесь на станции Ахой. Они отправляются туда.

— Они подчинятся грону?

— Ты арх. Твой заместитель стал гроном. Повышены в званиях и другие офицеры — Лейя подписала указ. Сделай, Влад! Пять дней, нам нужно всего пять дней...

Я вышел из здания станции. На перроне ждала Клейя.

— Погрузились? — спросил я.

— Да, домин грон!

— Арх, — сказал я. — С сегодняшнего дня. Ты — грон. Повышены в званиях и другие офицеры. Председатель Высшего Совета подписала указ.

— Поздравляю, домин! — заулыбалась она.

— Благодарю, — сказал я. — Но это аванс. Его нужно отработать. Следует задержать курумцев на пять дней.

Лицо ее вытянулось.

— Карты у нас есть? — спросил я.

— Да, домин.

— Тогда будем работать. Поспать, думаю, не придется...

* * *

Хойя не обманула. На перроне Ахоя нас встречали три офицерши. В одной из них я узнал арха, с которой столкнулся при отъезде из столицы. Как ее? Лойя Слиж? Другие дамы имели нашивки гронов и были мне не знакомы. Я спрыгнул на перрон.

— Приветствую вас, дому! Я арх Влад Хома. По приказу Военного Совета вы переходите в мое подчинение.

— Мы получили приказ, — сообщила Лойя.

— Возражения есть? — спросил я.

— Нет, — покачала она головой. — И не могло быть.

Я ожидал другого, готовясь к этому разговору, потому удивился.

— Правда?

— Мы знаем о вас, арх, — сказала Лойя. — Как ворвали наступление врага, уничтожили сотни бронеходов, взяли в плен орх, не потеряв при этом ни человека. Вчера вы отбили прорвавшихся курумцев и опять-таки без потерь. Мы хотим так воевать.

Стоявшие рядом гроны закивали.

— Научите?

— Затем и приехал, — сказал я. — Прошу в вагон.

В купе я расстелил на столике карту.

— У нас приказ задержать противника на пять дней.

— На сколько?! — лицо Лойи вытянулось. — У нас три тучима!

— Четыре, — поправил я. — Не забывайте про мой.

— Но их тысячи!

— Воюют не числом, а умением. Мы задержим их.

Офицерши уставились на меня.

— Я б не поверила, — произнесла Лойя и вздохнула, — но вы, домин, стоите передо мной. В эшелоне ваши люди. В резерве левого фланга обороны находился тучим бронеходов, которым командовала подруга. Когда враг прорвался, она связалась со мной. Сообщила, что ведет тучим в бой. Попрощалась. Она понимала, что погибнет, так и произошло. Мы высылали разведку: там никто не уцелел, а вы живы. Слушаю вас, домин!

— Смотрите! — я склонился над картой. — Курмцы пойдут этими путями. Тут, тут и тут.

— Почему не здесь? — Лойя указала пальцем. — Дорога короче. Зачем разделяться?

— Логистика, дому. У них тысячи бронеходов. Снабжать их сложно. Людей нужно кормить, бронеходам менять батареи. Зарядить их негде, поскольку линии обесточены. С каждым мергом плечо доставки растет. Наступление станет терять темп, а они спешат. Выход — идти вдоль железных дорог. Они их восстановили и будут использовать. На станциях снаряжение перегрузят в грузовики и доставят в войска.

— Почему не везти войска в эшелонах?

— Они пробовали, — я усмехнулся. — Потеряли три орха. Если б они ехали в эшелонах, я остановил бы их сам. Но они сделали выводы и не повторят ошибок.

— Понятно! — сказала Лойя. Офицерши кивнули.

— Где находятся ваши тучимы?

Они показали.

— Закрываете ближние дороги. Здесь, здесь и здесь. Мины и ружья имеются?

— Да, домин, — сказала Нойя. — Перебросили из столицы. По орху стрелков и минеров. Мин три грузовика.

— Закажите еще. Мин много не бывает. Железная дорога недалеко, пусть подвезут.

Они закивали.

— Теперь о тактике. Никаких линий обороны и битв до последнего бронехода. Нас раздавят. Работаем из засад. Орх ставим в заслон. Маскируем позиции стрелков, на подходах — мины. Бронеходы прикрывают засаду. Враг подошел — открываем огонь. Он идет в атаку и нарывается на мины. Что будет дальше, объяснить?

— Они отступят и развернутся в боевые порядки, — сказала Лойя.

— Правильно! После чего пойдут в наступление. А нас уже нет — сели в машины и укатили. Враг собирает колонну и идет дальше. Но через пять-десять мергов натыкается на другой заслон.

— Интересно! — улыбнулась Нойя.

— Разумеется, враг попытается нам мешать. Обходить засады, искать другие пути. Пускай! Это время, а оно играет за нас. Вот здесь, — я раздал папки, — изложение методов засад. Придерживайтесь их! Никаких атак и попыток добить! Ударили — и отошли. Я хочу, чтоб вы уцелели. Пусть гибнут курумцы.

— Откуда это? — Нойя указала на папку.

— Из страны, где я жил. Там это задержало врага.

— Ясно, домин! — Нойя прижала папку к груди. — Что будете делать вы?

— Пойдем в тыл врага и устроим хаос на железнодорожных путях. У меня лучшие минеры. Мы станем рвать рельсы и опоры линий электропередач. Их, к слову, восстановить труднее, чем пути. Будем нападать на колонны грузовиков — вряд ли они движутся под охраной. Станем жечь машины и грузы. Без снабжения продвижение курумцев замедлится.

— Это опасно, — сказала Лойя. — Вас смогут перехватить.

— Война — всегда риск, но мы будем осторожны. Например, не использовать рации. В этом случае враг не сможет нас обнаружить. Рекомендую делать это и вам.

— Ясно, домин! — сказала Лойя.

Гроны кивнули.

— Разрешите отбыть в часть?

— Удачи вам, арх! И вам, гроны!

Они отдали честь и ушли. Я позвал Клейю...

* * *

Мы шли на юг. Катили грузовики, висел в воздухе дрон. Проносились мимо деревни и поселки. Они выглядели покинутыми: не бегали по улицам дети, не ходили взрослые. Жители уехали или попрятались. Выяснять это я не стал — не было времени. К вечеру мы приблизились к железнодорожной станции. А вот здесь жизнь была. Пыхтел на путях паровоз, курумцы разгружали вагоны. Дрон облетел станцию. Охраны не наблюдалось — глубокий тыл.

Я скомандовал атаку. Грузовики вынеслись к станции, стрелки открыли огонь. Стреляли по паровозу — других целей не было. Курумцы побежали, как тараканы. Сопротивляться они не стали — тыловые части. Я зашел в здание вокзала, в кабинете начальника застал испуганного мужчину.

— Не убивайте меня, господин! — завопил он. — Я мирный человек. Меня прислали обеспечить разгрузку.

— Много разгрузил?

— Один эшелон. Движение только восстановили. Колонна с грузами ушла на Перей.

— Давно?

— После полудня.

— Живи! — сказал я и вышел.

У эшелона суетились бойцы. Минеры закладывали взрывчатку. Ко мне подбежал Тим.

— Эшелон практически пуст, домин! — доложил сходу. — Успели разгрузить.

— Поспеши! — сказал я. — Рвем паровоз и рельсы. Не забудь про стрелки. Нужно догнать колонну.

— Есть, домин! — козырнул он и убежал исполнять.

Ко мне подошла Зайка.

— Хоть бы бронеход! — сказала недовольно. — Стрелять не в кого.

— Настреляешься! — сказал я. — Следишь за подходами?

— Никого нет, — фыркнула она. — Попрятались.

— Мы научим их бояться, — подтвердил я.

Спустя полчаса мы катили в Перей. За спиной грохотали взрывы. Взлетел в воздух паровоз и вагоны, стрелки и подъездные пути — станция вышла из строя.

Колонну мы нагнали к вечеру. Курумцы остановились на ночлег, а их лагере горели костры, мелькали тени. Я рассмотрел это в бинокль, заметил бронеходы, и решил перенести нападение на утро. В темноте можно понести непредвиденные потери. Оно нам нужно? Курумцы не уйдут. Бронеходы затормозят их продвижение. У них скорость меньше, чем у грузовика.

Найдя проселок, мы обогнули лагерь курумцев, проехав пару километров, остановились у леса. Перекусив, легли отдыхать, выставив часовых. Спали крепко. На рассвете меня растолкали.

— Курумцы готовятся выступать, — сообщил оператор дронов.

— Подъем! — приказал я.

Колонну сопровождал десяток бронеходов. Разглядев это в бинокль, я не стал мудрить и поручил бронеходы Зайке. Та улыбнулась и побежала расставлять стрелков. Тем временем колонна подошла. Бронеходы пылили впереди, за ними тащились грузовики. Это даже неинтересно.

Зайка подпустила бронеходы в упор. Застучали ружья. Бронеходчицы не успели ответить. Их машины стали приседать, одна повалилась набок. Секунды — и охранения не стало.

— Вперед! — приказал я.

Грузовики выкатили из леса и окружили колонну. Из кузовов на врага смотрели ружья. В моей машине имелись динамики и я включил громкую связь.

— Внимание! Колонна окружена. Ваше охранение уничтожено. При попытке сопротивления открываем огонь. Приказываю выключить моторы, выйти из кабин и встать рядом с машинами. Любой, кто не подчинится, будет уничтожен. Даю минуту, после чего открываю огонь.

Пару секунд ничего не происходило. Затем стали открываться дверцы кабин. Одна, другая, третья... Скоро возле машин встали водители — их было по двое на автомобиль. Все женщины. Электрические моторы...

— Отправляйтесь обратно. До станции не далеко, дойдете. Пошли!

Курумцы поспешили назад. По пути они постоянно оглядывались, похоже, не верили, что их отпустили.

— Домин! — раздался в наушниках голос Зайки. — Они так и уйдут?

— Ты предлагаешь убить?

— Они враги!

— Врагов ты застрелила. Это всего лишь водители. Пусть живут.

— Добрый вы, командир, — пробурчала Зайка. — Они вернутся, сядут за руль и повезут грузы для бронеходов.

— А мы их отберем. Проверь грузовики. Вдруг, кто затаился.

— Есть, домин!

От наших машин отделились фигуры и побежали к колонне, стали заглядывать в кабины и кузова. Это продолжалось недолго.

— Никого нет, — сообщила Зайка. — Они везли батареи и продовольствие. Еще военную форму.

— Сжечь!

— У них вкусные пайки. Ветчина, хлеб, сладости. Может, заберем?

— Хорошо, — сказал я. — Только без фанатизма. У нас мобильная группа, а не грузовая колонна. Минеры берут груз, стрелки охраняют.

— Благодарю, домин! — сказала Зайка.

Я смотрел, как минеры облепили машины курумцев. Передавали через борта картонные ящики, мешки и стальные фляги. Другие тащили это к грузовикам. Интересно, что во флягах? Думаю, молоко. Сарказм.

Мародерка не затянулась. Оттащив груз, минеры понесли к колонне канистры. Взрывчатку следовало экономить, а бензин у нас есть. Спустя час группа катила по дороге. Позади тянулись к небу жирные столбы дыма.

Мы вернулись к железной дороге. Рвали рельсы, опоры контактных линий. Последние падали на пути — замучаются убирать.

Покончив с этим, мы отступили на восток и укрылись в лесу. Следовало переждать. После разгрома станции нас ищут. В небе беспилотники, один из них мы видели. Он пролетел стороной, и нас не заметил. Зачем давать врагу шанс? Подождем темноты и покатим домой.

Я приказал обедать. Народ потащил коробки из кузовов. Ко мне подошла Зайка и протянула упаковку с пайком. Я вскрыл коробку. Нарезанная и завернутая в пергаментную бумагу ветчина. Хлеб, консервная банка с рыбой, вяленые плоды в коробочке. Булочки... Неплохо кормят курумцы!

— Там во флягах...

Зайка ковырнула землю ботинком.

— Вино, водка, коньяк?

— Всего понемногу, — сказала она и посмотрела на меня.

Я обвел взглядом бивак. Все смотрели на меня.

— По глотку для аппетита. Больше — ни-ни! Пьяных брошу, и пусть выбираются пешком.

— Есть, домин! — улыбнулась Зайка и убежала. Вернулась с кружкой в руках. В ней болталась коричневая жидкость. Я принюхался — коньяк!

— За победу! — сказал я и поднял кружку.

— За победу! — послышались голоса. Спустя минуту все ели. Мы заканчивали обед, когда подбежал адъютант с рацией.

— Домин арх! — он протянул наушник.

Я приложил его к уху.

— ...всем, кто слышит нас. Я Цая Крум, со мной десять человек. Отступаем от линии обороны. В грузовиках разрядились батареи. Враг догнал нас, ведем бой. Патроны на исходе. Передайте нашим родным...

— Далеко? — спросил я.

— Рядом. Десять мергов к востоку.

— Двадцать стрелков к машинам! Остальным занять оборону и ждать! Быстро!

21.

С границы Цаю отвезли на линию обороны, доставили и других стрелков. Им отвели участки и велели готовить позиции. Несколько дней рыли землю и маскировали укрытия. Грунт оказался тяжелым, копать было трудно. Но девочки не роптали. Они помнили бой на границе, где доты помогли им уцелеть.

Цае доверили тан. В ее подчинении оказалось двадцать человек. Десять стрелков с ружьями и вторые номера. Вместе и работали. Так продолжалось пять дней, а потом приехали минеры. Они стали наращивать минные поля. Это было хорошо. С минерами приехал Тим, он нашел Цаю. Они просидели до зари — не могли наговориться. А потом курумцы пошли в наступление...

На участке Цаи они не прошли — пограничницы били метко. Прорвались в центре. Повернув, бронеходы растеклись по рубежу, выжигая защитников. Фланг Цаи устоял. Они вытащили ружья и стали бить по врагу. Часть девочек погибла, но бронеходы отступили.

Цая не испытывала иллюзий. Сейчас курумцы опомнятся, подтянут силы и пойдут в атаку. Жить им оставалось недолго. Всех спас Тим. Он подкатил на грузовике и выскочил из кабины.

— Живо в кузов!

Спорить Цая не стала. Враг захватил линию обороны, семь стрелков с ружьями ситуацию не спасут. Они погрузили ружья и вскочили сами. Грузовик рванул с места и покатил прочь.

Прямой путь к своим контролировал враг, и повернули на запад. Двигались по рокаде. Была надежда, что на правом фланге, и они присоединятся к своим. Увы. К концу дня они наткнулись на пустое селение. Жители его ушли. Беглецы заночевали в доме. Ток в линиях был, они зарядили батарею грузовика и посмотрели телевизор. Увидели заваленное бронеходами поле, похороны защитников, выступление Влада. Его песня перевернула души. Все осознали: бежать дальше нельзя. Врага нужно остановить, за ними — Родина.

Утром они выехали к перекрестку. Здесь рокада пересекалась с дорогой на север. Тан оседлал ее. В грузовике нашлись мины, Тим с приданными ему девочками, установил их на обочинах. Затем они оборудовали позиции для ружей. Плохо было с боезапасом — его расстреляли на линии обороны. На семь ружей осталось две сотни патронов.

— Подобьем сколько сможем, — сказала Цая. — Потом сядем в грузовик и поедем к своим. Нас никто не упрекнет — сделали, что могли.

Цая не знала, что неподалеку расположился заслон Лойи, что им следовало ехать на север, и через десять мергов они оказались бы у своих. Но узнать это было сложно. Клач не брал сеть — ее отключили. Переносные рации до своих не доставали. Не знала Цая, что и дорога, которую они оседлали, выбрана противником для передвижения колонн, и они встали на пути тысяч бронеходов.

В заслоне они простояли день. Еды было мало. В брошенном доме нашлась немного крупа, овощи, немного муки. Взамен Цая оставила деньги, объяснив ситуацию в записке. Шарить в других домах было стыдно. И без того нахамили. Вломились в чужой дом, забрали продукты, натоптали... Ей в голову не пришло, что селение займет враг, а тому на подобное будет плевать.

Курумцы появились на рассвете. Бронеходы шли плотной колонной, стучали по асфальту опоры. Над дорогой плыл гул. Он разносился далеко, сообщая о приближении врага. А тот шел беспечно, даже не выслал беспилотник.

— Подпустить близко! — приказала Цая. — Бить наверняка. Мой выстрел первый. Патронов мало.

Мало было и мин. Тим с девочками выставили их по сторонам от шоссе. Что спрятать под асфальт нужны инструменты, а их не было. Цаю это не смутило. На дороге они создадут завал, а вот не позволить врагу его обойти — дело мин.

Она подпустила курумцев вплотную. На бронекоконах машин уже различались глазки камер. Она прицелилась в корпус передней и потянула спуск.

Приклад мягко толкнул в плечо — отдачу взял на себя станок. Заколотили выстрелы девочек. Передние бронеходы присели, и Цая перенесла огонь дальше. Стреляла, тщательно целясь. Аналогично били и девочки. Один за другим бронеходы врага замирали на дороге. Отдельные падали. Это увеличивало завал. В короткое враг потерял десятки машин и показал спины. Бронеходы улепетывали на скорости. Вслед им неслись крики и улюканье.

— Не стрелять! — приказала Цая. — Беречь патроны!

...В наступление курумцы пошли спустя час. В этот раз двигались осторожно. Для начала выслали беспилотник. Тот пролетел над дорогой и стал выписывать круги. Цая прогнала его выстрелом. Попасть не попала, но заставила удалиться. А потом на них ринулась лавина. Они стреляли, не переставая, но враг рвался вперед. Обходя подбитые машины, бежал к защитникам. Даже мины его не остановили. Цая и другие стрелки били метко, и атака захлебнулась. Защитникам она обошлась дорого. Прорвавшись на левом фланге, бронеходы уничтожили расчеты, и, что хуже того, спалили грузовик. Теперь им не уйти, это понимали все. Пользуясь передышкой, Цая собрала людей.

— Можно бросить оружие и убежать, — сказала им. — Возможно, нас не будут искать. Но я б не рассчитывала — мы им здорово насолили. Догонят и сожгут. Другой вариант — умереть здесь. В плен брать нас не будут.

Девочки смотрели на нее.

— У меня есть ящик тола, — сказал Тим. — Успел вытащить из машины. Есть взрыватели и машинка. Нас разнесет в пыль. Если бронеходы подойдут близко, достанется и им.

— Другие предложения будут? — спросила Цая.

Все покрутили головами.

— Делай! — сказала Цая Тиму.

Вот тогда она и вышла в эфир. Умереть было не страшно, но ей хотелось, чтоб об этом знали. Она перечислила имена своих людей, мертвых и живых, и занялась обороной. Они оттащили ружья от завала и поставили их в ряд. Маскировать не было нужды. Во-первых, враг знал, сколько их. Во-вторых, оставалось по магазину на ружье. Их хватит на пару минут, потом все. Тим принес ящик с толом. Примостил его позади строя, вставил взрыватели. Присоединил провода к машинке.

— Готов! — доложил Цае.

— Взорвешь по моей команде, — приказала она и добавила, помолчав: — Или по обстановке.

В этот раз курумцы не спешили. В атаку пошли спустя час. Двигались с опаской. Бронеходы маневрировали, сбивая прицел. Но стрелки не спешили. Подпустив врага ближе, били наверняка. Один за другим бронеходы замирали и присаживались на опорах. Это продолжалось недолго. Бахнул последний выстрел, и наступила тишина.

— Все ко мне! — приказала Цая.

Девочки подошли и встали по сторонам.

— Тим, жди!

Шеренга встала на дороге, преградив путь врагу. Курумцы сообразили не сразу. От неожиданности они остановились, но потом двинулись вперед. Шли, поглядывая по сторонам, видно, опасаясь подвоха, но потом поняли, что враг безоружен. Бронеходы с флангов стянулись в центр. Они шли к противнику, шевеля манипуляторами. Молниями не били, хотя расстояние позволяло — видимо, наслаждались картиной. Цае это не понравилось, и она запела:

Вставайте, товарищи, каждый герой.

Последний парад наступает!

Врагу не сдается наш орх боевой,

Пощады никто не желает!..

Слова у этой песни были простыми, запоминались сходу, поэтому ее поддержали:

На линии нашей мы битву ведем

И мы не страшимся здесь смерти.

За Родину мы, если нужно, умрем.

Вы нам в этом, люди, поверьте...

Курумцы внезапно остановились и затоптались на месте. Цая удивилась: песни испугались? Внезапно ожила рация в кармашке:

— Эй, певуны! Быстро залегли!

Цая обернулась. С севера к ним катила колонна грузовиков

— Наши! — крикнула Цая. — Ложись!

Привычка повиноваться сработала — все хлопнулись на асфальт. Вовремя. Молнии полетели поверх их голов. Большего враги сделать не успели. Спешившие на помощь грузовики развернулись, и из кузовов засверкали вспышки выстрелов. Над дорогой воцарилась канонада.

Цая подняла голову. Курумцы отступали. Теряя бронеходы, они неслись назад, спеша укрыться за подбитыми машинами. Удавалось это не всем. Не менее двух десятков замерли, присев на опорах. Остальные ушли. Стрельба затихла.

Цая встала, следом поднялись остальные. Повернувшись, они смотрели на подъезжавший грузовик. Тот остановился в шаге от стрелков. Из кабины выскочил мужчина в форме с нашивками арха. Цая его узнала, как и остальные.

— Поем, значит? — спросил Влад (а это был он), подходя ближе. — А кто врага бить будет?

— Патроны кончились, — сказала Цая.

— А это что? — Влад указал ящик с толом.

— Взрывчатка. Хотел взорвать, когда курумцы подойдут, — сказал Тим.

Лицо Влада вытянулось.

— Мы не надеялись... — объяснила Цая. — Рация молчала.

— Соблюдали радиомолчание, — сказал Влад. — Секретный рейд. Ну, что, девочки, едем домой?

— Да, — сказала Цая и вдруг заплакала. Слезы текли по щекам, и она не смогла их остановить.

— Ну, что ты, милая?..

Ее обняли и прижали к груди. Уткнувшись мокрым лицом в сильное плечо, Цая всхлипывала. Так продолжалась недолго. Усилием воли она взяла себя в руки и отступила на шаг.

— Простите, домин. Благодарю вас!

— Не за что, — сказал Влад. — Там, где я вырос, говорят: "Долг платежом красен..."

* * *

— Слушаю! — сказала Лейя.

Хойя подошла к карте.

— По донесениям с мест курумцы находятся на этих рубежах, — она указала указкой. — За три дня продвинулись до сорока мергов. При таких темпах они будут идти до Мея десять дней. Возможно, больше.

— Значит, получилось?

— Да, дому. Назначение Влада помогло. Он придумал систему засад. На путях противника выставляют заслоны. Те наносят удар по колоннам. Враг теряет бронеходы и разворачивается для атаки. Но заслона нет: люди сели в машины и укатили. Противник собирает колонну, идет дальше и натыкается на следующий заслон.

— Остроумно, — сказала Лейя.

— Влад говорит, что так воевали в его мире.

— Все равно молодец. Что с потерями?

— У нас они минимальны, а вот у курумцев велики. Они утратили сотни бронеходов. Боевой дух наших войск высок, люди бьются до конца. Об одном случае сообщил Влад. На левой линии обороны уцелела горстка защитников: семь расчетов ружей и один минер. Они сели в грузовик и отступили, захватив при этом оружие и боеприпасы. Заночевали в брошенном селении. Там посмотрели по телевизору ваше обращение к народу и решили сражаться. Доехали до дороги, ведущий на север, и оседлали ее. Это здесь, — Хойя указала на карте. — Назавтра появился противник, они вступили в бой. У них было семь ружей, двести патронов и тридцать мин. Пятнадцать человек против сотен бронеходов, и они остановили врага! Дрались несколько часов. Два расчета погибли. Когда кончились патроны, уцелевшие решили взорвать себя вместе с подошедшими бронеходами. Перед этим обратились по рации ко всем, кто их слышит. Неподалеку находился Влад со своими людьми. Он выехал на помощь, отбил курумцев и вывез людей.

— Влез, все-таки! — покачала головой Лейя. — Я же запретила!

— Ему бесполезно запрещать, — вздохнула Хойя. — Как показывает практика, его вмешательство приносит успех. Так было и в этот раз. Он спас Цаю Крум и ее людей.

— Я слышала это имя.

— Пограничница с третьего участка. В первый день войны уничтожила десятки бронеходов врага. Награждена Серебряным и Золотым Знаками Доблести.

— Представь к Платиновому. Остальным — Золотые. Не забудь тех, кто погиб. Наградим посмертно.

— Поняла!

— Цаю Крум и ее людей привезти в Мей. Награжу их лично. Церемонию покажем по телевизору — пусть страна знает героев.

— Сделаю!

— И отзови Влада.

— Зачем?

— Во второй раз он спасает нас от беды. Сначала на границе, теперь — после прорыва. Война не окончена, Хойя, предстоит решающее сражение, и я хочу, чтобы он был здесь.

Лейя встала и прошлась по кабинету.

— Почему он оказался в Сахья? Для чего его перенесло к нам? — она посмотрела на Хойю.

— Не знаю, дому.

— А вот я думала и пришла к выводу, что это воля богини. Она захотела нам помочь.

— Не могу поверить.

— Попытайся. Удар током — и Влад в парке Сайи, главы Дома Сонг. На первый взгляд никто, чужак без профессии и языка. Но через месяц он играет в кино. Причем, так, что фильм становится событием. Затем он пишет сценарий, по которому снимают картину. На первый взгляд несерьезная комедия. Но она помогает нам расстаться с прошлым. Каждый шаг Влада идет на пользу стране. Его похищают в Куруме. Побег, скандал — и Курум остается без союзников. Влад решает ему отомстить — и мы получаем новое оружие. Не будь его, Мей бы уже пал. Да, Хойя, мы бы не устояли. А сейчас я думаю о победе, есть такая уверенность. Подумать только! Актер и певец становится инженером и военачальником. Да еще каким! Мне звонила Лойя. Она рада, что воюет с Владом, и ее можно понять. За три дня боев у нее нет погибших, а вот курумцы потеряли сотни бронеходов. Другие архи недовольны: они хотят воевать также. Меня просят направить их к Владу. Представляешь! Наши архи, традиционалы, рвутся под начало мужчины. Отзывай Влада! Его прибытие воодушевит войска. Они знают: где Влад, там — победа.

— Могу спросить, дому?

-Да, — кивнула Лейя.

— Почему у Влад не награжден?

— Не хочет.

— Почему?

— Щепетилен. Он муж Сайи Сонг. Считает, что награждение воспримут неправильно.

— Это не так!

— Сама знаю. Но Влад просил, и я не хочу его огорчать. Нужно, чтоб он воевал. Разберемся после победы.

— Поняла, дому.

— А вот его людей наградим. Пришли представление на тучим. Не забудь дочь — Влад ее хвалит.

— Благодарю, дому.

— Начисли им деньги за бронеходы. Хотя все равно не возьмут.

— Почему?

— Берут пример с Влада. С началом войны свои отчисления за оружие он переводит в Фонд обороны. А еще за песни. Подчиненные это узнали и подражают.

— Хороший пример.

— Доведи его до других. Но не жми. Пусть сами решают.

— Поняла, дому.

— Иди.

Хойя отдала честь и вышла из кабинета. Лейя подошла к окну и некоторое время смотрела на парк. Налетел ветер и сорвал с деревьев начавшие желтеть листья. Они закружились в воздухе. Ветер стих, и листья опустились на газон. "Осень, осень! Вновь надо мной твое прозрачное крыло. Осень, осень, с тобой любовь, мое спасение пришло, — вспомнила Лейя популярную песню Влада. — Только не любовь, — поправила она себя. — Но спасение — это да..."

* * *

— За три дня наши войска продвинулись на сорок мергов, — доложила Криг.

— Почему так мало?! — нахмурилась президент. — По плану мы должны подходить к Мею.

— Непредвиденные обстоятельства. Противник применил необычную тактику. Он выставляет на дорогах заслоны. Их прикрываются минами, а сахья ведут огонь из рельсотронов. Таких, — Криг указала на ружье. Президент оставила его в кабинете, заявив, что прикажет убрать только после победы. Чтоб все смотрели и проникались. — При подходе наших колонн они открывают огонь. Мы разворачиваемся в атаку, но вместо того, чтоб принять бой, противник отходит. Войска собираются в колонну, идут дальше, и вновь натыкаются на заслон. Темп продвижения падает, мы несем потери. Это плохо действует на дух войск. Штурм укреплений противника обошелся нам дорого, но там жертвы были оправданы, ведь мы прорвали фронт. Сейчас же, расстреляв бронеходы, враг ускользает.

— И кто виноват? Эти мины... Не Зерг ли уверяла, что сахья не смогут эффективно применить разрушающее вещество? Помнишь?

— Да, госпожа. Трудно было предположить, что враг додумается до такого.

— Это чужак, Криг. Зачем нужно было его похищать? Следовало убить!

— Мы это сделаем, госпожа. Как только возьмем Мей.

— А возьмем? Я начинаю сомневаться.

— У нас вдвое больше бронеходов.

— А было втрое. Каждый мерг на пути к Мею стоит нам десятков бронеходов. Ты молчишь об этом, но я знаю. Из Сахья идет поток трупов. Люди недовольны войной. Похороны превращаются в демонстрации. Люди требуют прекратить войну. Еще месяц — и нас ждет бунт. Как его подавить, если войска в Сахья? Нас выметут отсюда да еще повесят на фонарях, как обещал чужак!

Криг молчала. Спорить с президентом, когда та зла, чревато.

— Что умолкла? Продолжай! — приказала президент.

— Мы научились бороться с минами, госпожа. Высылаем вперед муримов. У них есть щупы. Они втыкают их в землю, находят мины и выкапывают их. После чего бронеходы идут вперед.

— Муримы не гибнут?

— Нет, госпожа. Мины срабатывают под весом бронехода, на человека они не реагируют. Но если и взорвутся, так это муримы. Их не жаль.

— Но это снижает темп наступления. Сахья подготовят линию обороны и встретят нас на укрепленных позициях.

— Одна линия у них уже была. Мы ее преодолели.

— Потеряв тысячи бронеходов.

— Большей частью от мин. Теперь мы знаем о них. Вперед вышлем муримов, и они их снимут, потом подавим рельсотроны врага. Потерь будет меньше.

— Смотри! — пригрозила президент. — Я запомню.

— Не сомневайтесь, госпожа. Войну мы выиграем. Позже, чем планировали, но непременно. Пора думать, как воспользоваться ее итогами.

— Ты что-нибудь предлагаешь? — оживилась президент.

— За армией движутся учетчики. Они обследуют захваченные селения и ведут перепись имущества.

— Его много?

— Меньше, чем хотелось. Самое ценное противник увозит в тыл, если успевает, конечно. Эвакуирует население. Нам достаются брошенные предприятия и дома.

— Это плохо.

— Не страшно. После победы вернем жителей на места — тех, кто сможет работать. Остальные не интересны. Пусть уходят в другие государства, если их там примут, конечно, или дохнут с голоду.

— Правильно! — кивнула президент. — Список предприятий с тобой?

— Вот!

Криг протянула накопитель.

— Оставь. На досуге посмотрю. Иди.

Крик отдала честь и вышла. "Хорошо, что взяла список с собой, — подумала в коридоре. — Зерг, умница, надоумила. На досуге она будет смотреть! — Криг хмыкнула. — Первым делом займется. Выберет, что повкуснее. Пусть. Нам хватит..."

* * *

Автомобиль остановился у поместья, Сайя вышла наружу. Игравшие на ступенях дети уставились на нее. Сайя помахала им рукой, и направилась к входу. Дети носились и в коридоре, они кричали и толкались. Непривычно было видеть это в поместье, но Сайя привыкла. С началом войны в Мей хлынули беженцы. Их расселяли, где только можно, вот и Сайя приютила. Выбирала семьи с детьми. Теперь малышня носилась по коридорам, бегала в парке и во дворе. Крик, гам... Но это ерунда. Она уезжает утром и возвращается поздно. Детей отведут спать, в доме наступит тишина, и она еще поработает.

Встретившая ее в вестибюле Клея поклонилась и улыбнулась. Сайя насторожилась.

— Все хорошо, Клея?

— Да, дому.

— Дети не беспокоят?

— Нет, дому. Немного шумят, но нам веселее.

Сайя кивнула и пошла к лестнице. Безопасница что-то не договаривала. Сайя чувствовала это, но расспрашивать не хотелось. Устала. На ступенях ей повстречалась Грея. Она поклонилась Сайе.

— Приветствую вас, дому!

— И я тебя Грея. Все хорошо?

— Да, дому.

Грея улыбнулась. "Сговорились? — удивилась Сайя. — Почему все улыбаются? Ладно, потом..."

Она поднялась на второй этаж, зашла в спальню и замерла. На полу валялась военная форма и ботинки. По всему было видать, что их бросили впопыхах. Сайя прислушалась. Из-за двери душевой доносилась пение.

— Протопи, протопи ты мне баньку по белому, — самозабвенно выводил мужской голос. — Я от белого свету отвык. Угорю я, и мне угорелому пар горячий развяжет язык...

Слова песни были непонятны, а вот голос знаком. Сайя рванулась к двери и распахнула ее. Под струями душа спиной к ней стоял Влад и самозабвенно драл горло. Сайя покачала головой. Он, видно, почувствовал взгляд, обернулся и выключил воду.

— Саюшка! Солнышко мое! А я вот моюсь.

— Вижу, — сказала Сайя. — Почему не позвонил?

— Хотел сделать сюрприз. И других просил, чтоб не предупреждали. "Ага! — подумала Сайя. — Так вот почему они улыбались".

— Хотел встретить тебя на пороге с подносом в руках. Хрусталь и шампанское, — пропел он. — Чуток не успел. Вот что, милая! Поскольку не получилось, залезай ко мне. Я тебе спинку потру.

Он улыбнулся. "Почему бы и нет?" — подумала Сайя и сбросила с себя одежду. Влад включил воду и стал мыть ее. Он гладил ее аккуратно и нежно. Сайя жмурилась от удовольствия. Спустя полчаса они сидели в столовой за накрытым столом. Оба проголодались, поэтому жадно ели.

— Как ты здесь оказался? — спросила Сайя, насытившись. — Говорил: задержишься.

— Отозвали, — сказал Влад. — Причем, спешно. Думаю, поручат оборону Мея.

— Даже так? — удивилась Сайя. — Почему тебе?

— Война другая. В это мир пришли огнестрельное оружие и взрывчатка, появились двигатели внутреннего сгорания. Это поменяло характер боевых действий, со временем изменит и мир. Это мало кто понимает, но Лейя догадалась и приняла правильное решение. Я единственный, кто понимает характер современной войны. Мы разобьем курумцев и погоним их обратно.

— Уверен?

— На все сто. Они мыслят категориями прошлого. Гонят в бой тысячи бронеходов, не понимая, что это отличная цель. Мы их встретим. Да так, что они десятому закажут! Я кое-что придумал, — он улыбнулся. — Хватит о войне! Давай за нас с тобой!

Он поднял бокал с вином. Сайя взяла свой, но пить не стала, только коснулась жидкости губами.

— Почему не пьешь? — удивился Влад. — Вино плохое?

— Врач запретил, — сказала Сайя. — У меня для тебя тоже сюрприз. Я беременна.

Он поставил бокал на стол и впился в нее взглядом.

— Это правда?

Голос его дрогнул. "Почему он так реагирует?" — удивилась Сайя.

— Да, — сказала она. — Сканер подтвердил. Третий месяц.

Влад соскочил со стула, подбежал к ней и подхватил на руки. Мгновение держал так, затем сел и прижал ее к себе.

— Ах, ты мое солнышко!

Он гладил и целовал ее. Этот восторг смутил Сайю.

— Я не надеялся...

— Почему? — удивилась она.

— Мы из разных миров. Внешне такие, но могла быть несовместимость. Я этого боялся. Но теперь все! У нас будет много детей. Они будут бегать по коридорам и кричать, как сейчас беженцы. Это так славно!

— Зачем много? — спросила Сайя.

— Я у родителей один, ты — тоже. Мне было страшно одиноко и тоскливо. Думаю, что и тебе тоже. Не хочу, чтоб наш ребенок испытал такую же судьбу.

— Я подумаю над этим, — сказала Сайя. — Позже. Пока у нас и одного нет.

— Исправим! — сказал Влад, встал и понес ее в спальню. "Ничего уже не изменить", — хотела сказать Сайя, но возражать не стала. Не хотелось...

22.

Курумцы подошли к Мею и остановились. Пути дальше не было. Мей основали в излучине одноименной реки — широкой и полноводной. Город рос от нее, постепенно наползая на леса и поля. Рос и незащищенный периметр. Вдоль него и выросли укрепленные пункты, подходы к ним засеяли минами, вырыли рвы и эскарпы. Это я постарался. Работали экскаваторы, и мы успели. Рвы и эскарпы поставили курумцев в тупик — здесь их не знали. Испокон веков армии сходились в полях, где и выясняли, кто круче.

На Земле эскарпы защищали от танков, оказалось, и бронеходам их не преодолеть. На испытаниях машины скользили по склону и катились в ров. Пилоты получали ушибы. Лейя дала добро, и работа закипела. Я метался вдоль линии обороны: показывал, уговаривал, ругался. Домой возвращался ночью, иногда ночевал в поле. Сайя не упрекала. После нашего разговора ее словно подменили. Строгая и властная начальница превратилась в ласковую жену. Меня окружили заботой и вниманием. Нет, женщинам нужно беременеть! Желательно чаще.

Курумцы попытались эскарпы преодолеть — и получили по зубам. С искусственных холмов по ним били рельсотроны. Ответить враг не мог — в линиях не было электричества. Не было и самих линий — мы их демонтировали. Осада забуксовала. Курумцы встали и занялись разведкой. Беспилотники кружили над линией обороны. По ним стреляли, но не слишком активно — это было частью плана.

Через несколько дней враг определился с прорывом. Выбрал направления, где их ждали. Укрепления ведь строили с целью выдавить их туда. Я, правда, опасался и подготовил запасной вариант, но он, к счастью, не пригодился. Курумцы стянули бронеходы, куда нужно. И вот тут их разведчики стали сбивать. Врага это не смутило, он готовился к штурму. Этот день наступил. Беспилотники передавали картинку: выстроившись в колонны и закрывшись щитами, бронеходы шли на приступ. Я включил рацию и бросил в микрофон:

— Здесь Милашка. Приказываю: "Гроза"! Всем: "Гроза"!

В следующий миг земля затряслась. Тонны взрывчатки вздыбили землю. Взрывная волна докатилась до Мея, зазвенели и осыпались стекла в крайних домах.

Фугасы закладывали по ночам. Копали ямы, заполняли их толом и засыпали. Электрические провода прятали глубоко. Утром площадку ровнял бульдозер, и она становилась похожей на другие. Мы строили линию оборону, земляных работ было много, так что свежая земля внимания не привлекла.

У курмумцев имелись саперы, которые снимали мины. Они тыкали в землю щупами и находили заряды. Но здесь были фугасы, и мы заложили их глубоко. Заряды не обнаружили.

С КПП я видел, как подброшенные взрывами взлетали в воздух бронеходы. Многие рвало на куски. Оторванные манипуляторы и опоры долетали до укрепленных пунктов. Они еще падали, когда через проделанные проходы в атаку пошли наши бронеходы. Тойя Тим и ее девочки дождались своего часа. Они врывались в растерзанные порядки врага и били молниями. Оглушенные, потерявшие управление курумцы сопротивлялись слабо. Их жгли и втаптывали в землю. Пленных было мало — в основном саперы и тыловые части. Уйти они не успели.

Получив доклад, я выехал в войска. Бронеходчицы еще не остыли от сражения. Одни толпились вокруг пленных, другие бродили по полю, выискивая затаившихся курумцев. Там сверкали молнии — бронеходчицы добивали врагов.

Я отыскал Тойю.

— Прекрати расправу! — велел ей. — Хватит! Победили — этого достаточно.

— Добрый ты! — окрысилась она. — А они наших убивали. Вытаскивали раненых из машин и жгли.

— Мы не должны походить на них. Прекращай! Это приказ. Уничтожать только в случае сопротивления. Объяви по рации, что мы берем выживших в плен. Выйди на волну курумцев. Пусть сдаются.

— Ладно! — буркнула Тойя и забормотала в рацию.

Пленных бронеходчиц набралось много. Часть из них были ранены. Их вытаскивали из машин и везли в госпитали. Мест хватало — своих раненых было немного. По телевизору крутили кадры разгрома. Вечером выступила Лейя. Она поздравила всех с победой и объявила праздник. Народ высыпал на улицы. Люди пели, плясали и обнимались. Вино и местная водка лились рекой. Летели в ночное небо фейерверки — это ребята постарались. Нашли время и соорудили десятки батарей. Причем, сделали в период отступления — так верили в победу.

Через два дня устроили прием, на который позвали меня с Сайей. Для торжества сняли зал "Победы". Это было символично. Гостей пришло много. Пригласили старших офицеров, отличившихся солдат, руководителей Домов, производивших оружие. Банкет начался с наград. Их получали командиры и рядовые, руководители промышленности и тыла. Знаки лились рекой. Наконец, она стала мелеть. Наградив последнюю бронеходчицу, Лейя повернулась к залу.

— Среди нас есть человек, который внес решающий вклад в победу. Для начала он придумал мины и ружья, которые разили врага, научил воинов применять его в бою. Он сорвал наступление курумцев на границе. Когда противник прорвал линию обороны, задержал его, имея под началом всего четыре тучима. Это дало нам возможность подготовить оборону. Он построил ее так, что мы уничтожили превосходящие силы врага с минимальными потерями. Я говорю о Владе Хоме.

Зал взорвался овацией. Люди били в ладоши и радостно кричали. Не ожидал, что я так популярен.

— Подымись сюда, Влад!

Я пошел к сцене. Мне улыбались и что-то говорили, некоторые касались моих рук. Какое-то безумие, честное слово. Наконец, это кончилось, и я встал рядом с Лейей. Она дала знак, и зал стих.

— Среди тех, кто приглашен на прием, Влад Хома — единственный, кто не имеет наград. Я считаю это несправедливым.

Зал одобрительно загудел.

— Мы не жалели их. Но Влад скромный человек, к тому же необыкновенно щепетильный. Он считал, что раз женат на главе Дома Сонг, то награждение воспримут неправильно. Он прав?

В этот раз гул был возмущенным. Послышались крики: "Ерунда!", "При чем тут это?"

— Вот и я так считаю, — улыбнулась Лейя. — Мы думали: как его наградить? Влад достоин Знаков Доблести, но их недостаточно для него. Потому Высший Совет учредил особую награду. Это Знак Спасителя Отечества. Сейчас я его покажу.

Лейя сделала жест, к ней подошла адъютант. В руках она держала поднос. Лейя взяла с него четырехлучевую звезду, переливавшуюся в лучах света.

— Знак изготовлен из золота и платины, украшен драгоценными камнями. Лучшие ювелиры работали над ним днем и ночью. По-моему, получилось.

Она показала Знак залу. В ответ раздались аплодисменты.

— Знак изготовлен в единственном экземпляре. Так решил Высший Совет. Носить его будет только Влад, причем, постоянно. Статус Знака не позволяет его снимать. Пусть все видят героя. Думаю, это справедливо.

Ответом была овация. Лейя прикрепила Знак к моему мундиру. Ткань сразу отвисла. Тяжелый, блин!

— Носи! — сказала она. — И не дай, Нихья, снимешь...

Потом были здравицы. Их кричали командирам и подчиненным, метким стрелкам, трудолюбивым минерам и отважным бронеходчицам. Затем на сцену вышел оркестр. Хитро посмотрев в зал, Берг поднес к губам микрофон.

— Дому и домины! Хотим вас порадовать. В честь победы над врагом прозвучит новая песню. Ее сочинил Влад Хома. Надеюсь, герой не откажется спеть.

Зал зааплодировал. Я встал и поклонился. Текст и ноты я отправил Бергу два дня назад. Накатило после боя... А он, значит, разучил.

— Давай, Влад! — улыбнулась Лейя. — Не все ж воевать!

Я вышел на сцену. Берг протянул мне микрофон. Я взял и поднес его к губам:

— Защитникам Мея, павшим и живым.

Негромко вступили инструменты.

Мы так давно, мы так давно не отдыхали.

Нам было просто не до отдыха с тобой.

Мы слишком долго под напором отступали.

И вот он завтра, наконец, последний бой.

Еще немного, еще чуть-чуть.

Последний бой, он трудный самый.

А я вернуться домой хочу,

Я так давно не видел маму...

Зал затих. Сотни глаз смотрели на меня.

В последний раз сойдемся завтра в рукопашной.

В последний раз Отчизне нужно послужить.

А за нее и умереть не так уж страшно,

Но каждый все-таки надеется дожить.

Еще немного, еще чуть-чуть.

Последний бой, он трудный самый.

А я вернуться домой хочу,

Я так давно не видел маму...

— Забери тебя Пустота! — сказала Лея, когда я вернулся за стол. — Ты заставил меня плакать, да еще при всех. Что подумают о председателе Высшего Совета?

— Хорошо подумают, — сказал я. — Правильно. Как и о моей награде. Она, между прочим, тяжелая. А мне ее носить...

— Еще слово, и я награжу тебя Знаками Доблести. Они тоже тяжелые. Будешь носить все четыре.

— Молчу! — сказал я и поднял руки. За столом засмеялись.

Не все высшие офицеры были на приеме. Тойя Тим и ее бронеходы развивали наступление. Сопротивления им не оказывали — войск у противника не осталось. Лишь однажды колонны бронеходов натолкнулась на четыре тучима. Курум поскреб по сусекам и бросил на фронт всех, кого отыскал. Тойя не стала атаковать врага лоб — эта война многому научила, и выслала грузовики с ружьями. Перед фронтом они развернулись и открыли огонь. Через пять минут курумцы сдались — умирать они хотели.

Вслед войскам Тойи шли ремонтные бригады. Они восстанавливали железнодорожные пути и электрические линии. За бригадами ехали беженцы, они возвращались в свои селения и дома. В покинутых местах возрождалась жизнь.

Я в этом не участвовал — остался в Мее. Мы снимали мины и неразорвавшиеся фугасы, приводили в порядок обезображенную войной землю. Еще помогал Каю. На его заводе делали ружья для пехоты. Война привела в армию мужчин, и они оказались беззащитны. Женщина может ударить молнией, мужчина — нет. Совет дал задание, конструкторы попотели. За образец взяли бронебойный вариант. Изобрели новый патрон, облегчили ствол и уменьшили калибр. Получился карабин. Весил он прилично, но бил метко. Военным нравилось.

Сводки с фронтов радовали — войска Тойи подходили к границе. В Куруме царила паника. Это сообщала агент Гайи. Война катилась к концу, и тут Лейя собрала Совет Обороны. Позвали и меня, я входил в Совет.

Выглядела Лейя хмуро. Меня это удивило — дисгармонировало с победными сообщениями с фронтов. Причина стала ясна сразу.

— Ко мне пришли послы соседних государств, — сообщила Лейя. — Принесли это обращение, — она достала из папки и показала присутствующим листок бумаги. — По сути это ультиматум. Нам угрожают войной, если перейдем границу.

— Это с чего? — возмутилась Хойя. — Им что за дело?

— Боятся. Их впечатлили наши победы. Взяв Курум, мы станем сильнейшим государством на континенте.

— Это блеф! — сказала Хойя. — Они не станут воевать.

— Настроены серьезно, — покачала головой Лейя. — Агенты доносят: они мобилизуют войска. Возможно, демонстративно. Но отмахнуться нельзя. Против трех государств нам не устоять.

— Курумцы постарались, — пояснила Гайя. — Соседи кредитовали их, теперь опасаются, что долги не вернут. Полагаю, им что-то пообещали. Предприятия или льготы по торговле.

— Мы утратим победу! — возмутилась Хойя. — Через десять лет курумцы нападут снова. Уже было.

— Соседей это не волнует, — вздохнула Лейя. — Воевать не им.

— Можно посмотреть? — спросил я, указав на бумагу.

Лейя протянула листок. Я пробежал его глазами. М-да. Два абзаца. Кто ж так составляет ультиматумы! Щительней надо быть.

— Предлагаю сообщить послам, что государство Сахья будет придерживаться буквы обращения.

Все посмотрели на меня.

— Да, — кивнул я. — Здесь написано: "если бронеходы Сахья перейдут границу с Курумом". Значит, не будем переходить.

Лицо Хойи налилось кровью.

— Мы ее переедем.

Брови членов Совета поползли вверх.

— Нет запрета въезжать в Курум на поездах.

— Гм! — сказала председатель Совета по иностранным делам.

— А что значит: "бронеходы Сахья"? Полагаю, речь о машинах, сделанных нами. Используем трофеи.

— Не поможет, — сказала Лейя. — Они принесут новое обращение.

— Как скоро?

— Дней через пять, — сказала председатель Совета по иностранным делам.

— А если Курум капитулирует?

— Не успеем, — вздохнула Хойя.

— Если наступать по правилам. Я предлагаю захватить столицу Курума. Войск там нет. Мы вышлем отряд и возьмем в плен их руководство. А оно подпишут капитуляцию.

— А если не захотят? — спросила Хойя.

— Уговорим, — я кровожадно улыбнулся.

— Соседи не одобрят, — сказала Лейя.

— Мы не станем аннексировать Курум. Объявим, что сохраним его независимость. Отстраним от власти скомпрометировавшее себя руководство, проведем свободные выборы, после чего вернем наши войска обратно.

— Не поверят, — вздохнула Лейя.

— Мы начнем выплачивать их долги.

— Где взять деньги? — спросила Гайя. — Их казна пуста.

— Государственная — возможно. Но вы забыли об олигархах. Попросим их поделиться.

— Думаешь, захотят?

— У них будет выбор: умереть или откупиться. Теперь о соседях. Они захотят воевать? Это не так просто. Нужно объяснить народам зачем. Причины-то нет. Курум независим, пусть даже на словах. Долги платит. За что воевать? И, главное, с кем? У нас самая сильная армия на планете, передовое оружие. За нами промышленность двух стран. Мы сообщим это соседям. Не посмеют напасть. Надувать щеки легко, а вот поставить на кон жизнь... Перед глазами будет пример Курума.

— Согласна! — сказала Лейя.

— Мы — тоже! — поддержали члены Совета.

* * *

Эшелон вполз на приграничную станцию и замер. Я выглянул в окно. На перроне стояла тетка в железнодорожной форме и двое военных. В отдалении маячила пара бронеходов.

— Давай! — сказал я Клейе.

Она выскочила из вагона и направилась к встречавшим. Не дойдя пары шагов, остановилась и бросила ладонь к козырьку кепи.

— Грон Сольга Брен, командир сорок третьего тучима бронеходов Курума, — донеслось из рации. У Клейи она включена на прием. — Следую в столицу.

— Вас же разгромили! — удивилась одна из бронеходчиц.

— Погибли передовые части. Мы шли в арьергарде, поэтому успели отступить. Пошли обратно. На станции противника обнаружили исправные эшелоны. Поездные бригады имелись, ток в линиях был. Мы погрузились и поехали. По пути я получила приказ мчаться в столицу. Там бунт. Чернь восстала против законного правительства, а войск, считай, нет. Прошу немедленно пропустить.

— Не слышала о бунте, — сказала бронеходчица.

— Вам не сообщили, — пожала плечами Клейя. — Да и чем вы можете помочь? Сколько у вас бронеходов?

— Два.

— А у меня полный тучим. Мы сожжем эту чернь! Говорят, там заправляют муримы.

— Скоты! — плюнула бронеходчица. — Дали волю. Давно следовало прижать. Но вы точно сорок третий?

— Гляньте на платформы. На бронеходах тактические номера. Или вы думаете, что мы сахья?

Клейя рассмеялась. Молодец, девочка! Артистка!

— Просто не ожидали, — смутилась бронеходчица. — Думали, что все погибли. А тут тучим.

— Нас не просто убить, — хмыкнула Клейя. — Сорок третий себя покажет. Вот увидите!

— Что нужно от нас? — спросила железнодорожница.

— Свободный путь к столице, мы должны ехать без остановок. У меня приказ поспешать.

— Это не трудно, — сказала железнодорожница. — Движение встало, линия пуста. Я сообщу о вас, помчитесь без задержки.

— Благодарю!

Клейя бросила ладонь к козырьку, повернулась и пошла к вагону. Вошла в купе и плюхнулась на диван.

— Вспотела! — пожаловалась мне. — Думала, дойдет до чипа.

— Вряд ли у них есть сканер, — сказал я. — Здесь нет войск. В крайнем случае, постреляли бы.

— Они могли перекрыть путь на других станциях, — сказала Клейя. — А брать каждую штурмом — потеря времени и внезапности.

— Ты отлично справилась, — сказал я. — Умница.

Она зарделась от похвалы. Электровоз дал гудок, состав тронулся. Железнодорожница сдержала слово. Вскоре дорога повернула, и я разглядел в окно отходящий от станции второй эшелон. За ним двигался третий. Кажется, получилось...

Сорок третий тучим сдался в полном составе. На допросе командир сообщила, что они из дальнего гарнизона. Знакомых в армии мало. Их часть считалась заштатной. Но пришел приказ, и они отправилась на войну. Умирать желания не было, потому сдались. До пилотов дошли слухи, что сахья пленных не убивают. Содержат в приличных условиях, хорошо кормят, обещают возвращение домой. Сработала пропаганда. Мы забивали частоты курумцев подобными сообщениями. Говорили и сами пленные. Это было частью мер из моей записки. Разложить часть врага — обычное дело на войне, эффективнее пушек.

На одной из станций войска Нойи захватили исправные эшелоны с поездными бригадами. Мы провели с ними беседу. В обмен на жизнь машинисты согласились сотрудничать. Остальное просто. Бронеходы погрузили на платформы, в вагоны сели пилоты. К ним добавились стрелки. Кроме бронеходов мы везли автомобили из трофеев. Свои брать было нельзя — их бы опознали. Не страшно.

Мы собирались прикинуться отступающей частью и под таким соусом и проникнуть в Курум. Но помог случай. Агент Гайи в Куруме сообщила о беспорядках в столице. Проигранная война, что скрыть было невозможно, невыплата зарплат — олигархи экономили и рост цен вызвали возмущение людей. Они вышли на улицы. Войск в столице не оказалось, полиция справлялась с трудом. В такой ситуация войска с фронта — подарок божий. Мы убедились сами. При подъезде к столице ожила рация Клейи.

— Военный Департамент вызывает Сольгу Брен. Слышите нас?

Клейя посмотрела на меня. Я кивнул. Она включила рацию на прием.

— Сольга слушает.

— Говорит Криг Непс, директор Военного Департамента. Мне доложили: вы движетесь к столице.

— Да, госпожа.

— Кто отдал приказ?

— Не могу сказать, она не представилась. Сообщила, что в столице бунт и велела идти на помощь. Вызов был по защищенной связи. У меня не возникло сомнений.

— Ты правильно поступила — бронеходы нужны здесь. Сколько машин?

— Полный тучим.

— Отлично! По прибытию отправь орх к резиденции президента. Остальные пусть берут под защиту правительственный квартал. Знаешь, где?

— Да, госпожа!

— По выполнению отправляйся в резиденцию президента. Найдешь там меня. Действуй, девочка! Тебя не забудут.

— Фух! — сказала Клейя, отключив рацию. — Вдруг она знала Сольгу?

— Вряд ли, — сказал я. — Командир заштатного гарнизона. Кто она для директора департамента?

— Зато теперь сделает карьеру, — засмеялась Клейя.

* * *

— У меня добрая весть, госпожа! Уцелели наши бронеходы, сорок третий тучим. Эшелоны с ним на подъезде к столице. Я говорила с командиром, приказала ей взять под охрану правительственный квартал. Мы наведем порядок! Покажем черни, где ее место!

— Благодарю, Криг! — сказала президент. — После вестей с фронта я, признаться, не надеялась. Как у них получилось?

— Тучим шел в арьергарде. Когда авангард сдался, отступил. Им удалось оторваться от противника. Отойдя к станции, они сели в эшелоны и отправились в Курум, затем получили приказ следовать в столицу.

— У тучима умный командир. Как ее зовут?

— Сольга Брен.

— Представь ее к медали. Объясни, что в случае успеха, получит повышение.

— Слушаюсь!

— Хочу домой! — сказала Мут, директор Департамента финансов. — Третий день в резиденции. А мой дом сейчас грабят.

— Придут бронеходы, выделю тебе пару, — пообещала Криг. — Съездишь и проверишь. Грабителей поджаришь.

— Об этом — позже, — сказала президент. — Вернемся к делам. Как видим, не все плохо. В столицу прибывают бронеходы, они помогут навести в городе порядок. Сахья приняло ультиматум соседних государств. Вторжения не будет.

— Нам это дорого обошлось! — вздохнула Мут. — Десять лет беспошлинной торговли! Выплата долгов! Мы разорены.

— Зато сохранили власть! — сказала президент. — Для выплаты долгов, введем новый налог. Народ жил неплохо, пусть затянет пояса.

— Он взбунтуется.

— Бунт подавим, зачинщиков повесим. Введем военное положение. Любой выпад против власти будем пресекать.

— Промышленникам не понравятся налог.

— На них он не распространится. Нам нужные рабочие места. Ведь так?

"А тебе — деньги! — подумала Криг. — Наверняка уже занесли. Свое ты не упустишь".

— А сейчас давайте наметим меры...

Совещание подходило к концу, когда прозвучал вызов по громкой связи.

— Слушаю! — сказала президент.

— Это командующая охраной, госпожа! Резиденцию окружают бронеходы.

— Какой номер на корпусах?

— Сорок три, госпожа.

— Это наши, они выполняют приказ. Не препятствовать. Пригласи их командира ко мне.

— Слушаюсь, госпожа!

— Прибыла ударная сила, — усмехнулась президент. — Сейчас поговорим с вашей Сольгой. У меня здесь где-то была медаль.

Она выдвинула ящик стола, порылась в нем и достала бархатную коробочку. Положила ее на стол.

— Как знала, что пригодится.

В коридоре послышался топот ног. Распахнулась дверь, в комнату ввалились люди в военной форме. К удивлению присутствующих среди них преобладали мужчины. Они держали в руках странные железные предметы. Оказавшись в кабинете, они рассредоточились и направили предметы на президента и ее соратников. Вперед вышел молодой мужчина с блестящим знаком на мундире.

— Добрый день! — сказал он и улыбнулся. — Я арх Влад Хома. Рад видеть вас в сборе.

— Что происходит? — возмутилась президент. — Где Сольга?

— В нашем плену, — сказал Влад. — Вместе с тучимом. Мы одолжили у них бронеходы и приехали к вам.

— Вы сахья?

— Да.

— Ваше правительство обязалось не переходить границу!

— Мы переехали ее в эшелонах.

— Все равно нарушение!

— Не будем спорить о дефинициях, — хмыкнул Влад. Последнее слово было непонятно, но смысл его присутствующие уловили. — Вот здесь у меня, — он полез в сумку, висевшую через плечо, и достал папку. — Акт о вашей капитуляции. Предлагаю подписать.

Он положил папку на стол.

— Ни за что! — выкрикнула президент.

— Как хотите, — сказал Влад. — Тогда прошу посмотреть в окно. Покажи, Тим!

Один из мужчин в форме закинул непонятный предмет на плечо, подошел к большому окну и отдернул штору. Президент и ее соратницы увидели лужайку у резиденции и цветник посередине. А еще красивые, кованые фонари. Сейчас они не горели. Зато на украшенных завитушками "лапах" висели веревки. Они заканчивались петлями.

— Можете выбрать любой фонарь, — сказал Влад. — Кто первый?

— Не посмеете! — взвизгнула президент.

— Почему? — пожал он плечами. — Я захватил столицу вашей страны. Вы в моей власти. Война принесла горе моей стране. Погибли люди, разрушены селения. Почему я должен щадить виновных?

— Госпожа президент! — подала голос Криг. — Он не шутит. Прошу вас! У нас нет выбора.

— Ваши гарантии? — спросила президент.

— Для вас или вашей страны?

— Для всех.

— Вам гарантируется жизнь, Куруму независимость. Это есть в тексте капитуляции.

Президент взяла папку, достала листы и пробежала глазами текст. Подумав, взяла из прибора ручку и подписала.

— Вы — тоже! — указал Влад на соратниц.

Те подчинились. Затем Влад забрал у них ручку и поставил свою подпись. Протянул ручку молодой женщине в форме.

— Теперь ты, Клейя!

— Даже не мечтала! — сказала Клейя, подписавшись на листах. — Я, командир тучима, принимаю капитуляцию Курума.

— Ты это заслужила, — сказал Влад. — Мы все это заслужили. Увести! — приказал он своим людям, и те вывели хозяев из кабинета. Верней, бывших хозяев.

— Все сняли? — спросил Влад, устроившись за столом.

Стоявшие вокруг операторы закивали.

— Отправьте запись в Мей. Подготовьте сюжет для местного телевидения. Надо информировать население о переменах. Связь с Меем!

Подскочивший связист поставил на стол рацию. Влад включил ее и надел наушники. Сдвинул ползунок на переключателе.

— На связи Влад Хома. Пригласите к рации председателя Высшего Совета.

Ждал он недолго и вскоре говорил в микрофон:

— Дому председатель! Докладывает Влад Хома. Мы захватили столицу Курума. Только что ее президент подписала акт о капитуляции. Видеозапись вам вышлют. Поздравляю вас, дому! Это окончательная победа.

— Да, — сказал он минутой спустя. — Всех поздравлю. Непременно. Что?! О чем вы говорите?! У меня беременная жена! Что значит, справится без меня? Да, да... Я понял. До свидания.

Он отключил связь и снял наушники. Затем выругался.

— Что случилось? — спросила Клейя.

— Меня назначили комендантом Курума. Главой оккупационной власти.

— Поздравляю, домин!

— И ты туда же! — вздохнул Влад. — И зачем я влез в это? Ведь можно было промолчать...

Эпилог 1.

Ольга поет самозабвенно — ей нравится. Голос у дочки звонкий и сильный. Она заявила нам, что будет певицей. Сайя выпала в осадок — у нее на дочку другие планы. Я только посмеялся. Пусть сначала школу окончит. Десять лет учиться, а она в первый класс пошла.

Буквы разные писать

Тонким пёрышком в тетрадь

Учат в школе, учат в школе,

Учат в школе.

Вычитать и умножать,

Малышей не обижать

Учат в школе, учат в школе,

Учат в школе...

Забавные они, первоклашки. В новых комбинезончиках, в косичках девочек — ленты. Мордашки серьезные и от того смешные. По местной традиции учебный год открывает концерт школьников. Приходят учителя, родители с детьми, представители местного совета. Ольга пожелала спеть для гостей. Папа сочинил, верней, вспомнил песенку из своего детства.

Книжки добрые любить

И воспитанными быть

Учат в школе, учат в школе,

Учат в школе...

Зал аплодирует. Оленька кланяется и отходит к группе первоклашек. Выглядит она довольной.

— Хочу в школу! — хнычет Ваня. Он сидит рядом.

— Пойдешь! — говорю я. — Через два года.

— Сейчас хочу!

— Тихо! — шикает Сайя.

Ваня обиженно умолкает. Вот ведь неугомонный! Вчера помогал Ольге собираться. Все учебники пересмотрел, некоторые читал. Он это умеет, как и Ольга. Способные у нас детки. Это старшие. Младший хлопает глазками у Сайи на коленях. Решает: нравится ли ему здесь? Если нет, начнет возмущаться, но пока молчит...

В Куруме я пробыл два года. Сайя навещала меня. В один из приездов привезла Оленьку. В первый день я не спускал ее с рук — все не мог налюбоваться. Ойя, так зовут ее здесь, мирно спала, не обращая внимания на отца. Когда подросла, стала узнавать. Хватала меня за нос, лезла пальцами в рот. Егоза. Ваня другой — спокойный и рассудительный мужичок. Весь в папу. По документам он Вай, но я называю Ваней. Это мой сын, так что нечего ему "вайкать".

В Куруме нам многое удалось. Деньги олигархов пополнили бюджет страны, она стала выплачивать долги. Получив первые транши, притихли соседи. Потом заработала экономика. Демилитаризация убрала военные расходы, сэкономленные средства пошли на социальные программы. Рост зарплат оживил внутренний рынок. Вырос экспорт. Мы провернули гешефт: стали продавать соседям бронеходы. Те встали в очередь: новейшая модель! До войны "Агарь" считалась секретной. Меня едва не съели в Высшем Совете. Военные орали: вооружаем врагов! Они накупят машин и затеют войну. Я попросил Кая свозить их на полигон. Генеральшам показали броневик с автоматической пушкой. На испытаниях она разносила бронеходы с километра.

— Эти машины уничтожат любые бронеходы, — сказал я. — Причем, быстро и безопасно для нас. Зачем стране устаревшее оружие? У броневика бензиновый мотор, и на нем смогут воевать мужчины.

Военные возмутились: а бронеходчицы? Их тысячи. Никаких мужчин! С одних машин пересадим на другие. Спор свернул в сторону, и о бронеходах забыли. Их продавали всем. Когда спрос упал, показали соседям броневики. Как они обиделись! Им впарили хлам! Я только плечами пожал: никто не заставлял. Зачем брали? Если мозгов нет, кто вам доктор? Они пошипели и притихли. Пытались, правда, вести переговоры о броневиках, но здесь вышел облом. Пусть сами делают. Если выйдет, начнем клепать танки. Мы их разработали и испытали, только в производство не запустили. Зачем тратить деньги, если нужды нет? Сахья — сильное государство, у него лучшая армия на континенте. Только укуси! Зубы обломаем. А деньги мы потратим на другое, проблем хватает.

Не сразу, но мы завоевали доверие курумцев. Они ждали, что их будут грабить, заставят работать за похлебку. Оказалось, не так. Мы отстранили от власти виновников войны. Их судили. Приговор: пожизненное заключение. На других спустили прессу. Журналисты — такой народ. Им дай денег, скажи: "Фас!", остальное они сделают. Олигархи и милитаристы побежали из страны. Брошенные предприятия переходили к государству. На многих сменилось руководство. От новых директоров требовали обеспечить загрузку мощностей, соблюдать правила труда и выплачивать зарплату. Большинство справилось.

Через год провели выборы. Сначала в органы местной власти, затем — в национальный парламент. Победу одержали сторонники союза с Сахья. Я передал им рычаги власти, оговорив право отменять решения. Воспользоваться не пришлось, никто не взбрыкнул. Потом провели выборы президента. Мне предложили стать кандидатом. Я сильно удивился. Как гражданин одного государства может претендовать на должность главы другого? Ответили: ерунда! Гражданство дадут, нужный закон примут. Едва отбился.

Президентом избрали Ника из местных. Он работал у меня. Умный, с деловой хваткой, отлично себя зарекомендовал. По телевизору показывали, как Ник сопровождает меня в поездках, мы вместе решаем проблемы. Агитаторы убеждали народ, что он моя креатура. Это было не так, но им верили. Ник победил в первом туре. Я передал ему власть и уехал домой. На прощание мне всунули орден. Отбиться не удалось, Ник сказал: люди не поймут.

А Сахья, спросите вы? Где ее выгода от победы? Не волнуйтесь. Часть средств олигархов ушла нам, как и лучшие заводы. Перевозить их стали, поменяли собственника. Персонал от этого выиграл. Людям стали платить больше, ввели социальный пакет. В Сахья это обычное дело, в Куруме стало новинкой. Работать у нас стало престижным. Решили вопрос с продовольствием. До войны этим рынком владели олигархи. Они ограничивали производство — держали цены. Устранение посредников снизило их. Фермеры получили сбыт, при этом платили им больше. Дефицит продуктов исчез, в Сахья отменили карточки.

Курумскую армию распустили, сохранив полицейские силы и пограничные войска. Мы заключили оборонный союз. Сахья защищала Курум, он за это платил. Это было выгодно для обоих. Отношения стали укрепляться, в документах замелькало слово "дружба".

Кея сняла фильм о прошедший войне, звала меня. Отказался. Играть самого себя — это извращение. Пригласили артиста, а тот "постарался". Его Влад лез в переделки, отважно воевал, спасал людей и учил руководство страны жить. Перед битвой у Мея брал рик и пел песню. "Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый..." Кадр сменялся, под голос певца и вступившего оркестра бронеходчицы с суровыми лицами лезли в машины, стрелки заряжали ружья, минеры прикрепляли провода к подрывным машинкам. В финале армада шагающих машин устремлялась на врага, и тот позорно бежал.

Выглядело это сусально. Я сказал Кее. В ответ услышал, что не разбираюсь в искусстве. Абыдно. А вот Сайя фильм одобрила: она там фигурировала в эпизоде. Вернувшись домой после трудового дня, вспоминала любимого. Шли кадры прогулки под луной (никогда не было) и страстного объяснения в ресторане (было, но не так).

— Так ведь неправда! — сказал я.

— Конечно! — согласилась Сайя. — Но так интереснее.

Женщины... У них своя логика.

Бог с этим. Я уволился в запас — военная служба не привлекала. Хойя пыталась возразить, но вступилась Лейя. Чем заниматься, вопрос не стоял. У меня научный центр, принадлежит он государству. Работаем по многим направлениям. Физика, химия, механика, военное дело... Разработки расхватывают, как пирожки. У многих нет аналогов на Орхее, это гарантирует сбыт. Сахья стала лидером технологий, экономика растет. Ушли в прошлое бедность и недостаток продуктов. Уровень жизни — самый высокий на континенте. К нам едут из других стран. Специалистов берем. Я помню, каким путем поднялись США в моем мире.

Все у меня хорошо. Любимая работа, жена, дети, которых я обожаю. Но иногда накатывает тоска. Я вспоминаю близких, оставшихся на Земле, родной город, страну и голубую планету, которая мчит в космосе недостижимая для меня. Тогда я запираюсь и грущу. "Почему меня занесло в этот мир? — думаю я. — Почему жизнь повернулась так?" Ответов на эти вопросы нет. Погрустив, начинаю думать о другом. Кем я был дома? Пресс-секретарем банка? Успешным журналистом? Возможно, дорос бы до начальника. Но таких много. Здесь я уникален, и мои знания могут изменить этот мир к лучшему. Уникальный шанс, который нельзя упускать. Я и не буду.

Эпилог 2

Орхея, 1139 год от явления божественной Нихья. Прямая трансляция по спутниковому телевидению.

— Дамы и господа! Дому и домины! Уважаемые гости. Организаторы оказали мне честь открыть пленарное заседание международной конференции, посвященную 125-летию со дня рождения величайшего ученого и преобразователя Влада Хомы. (Аплодисменты.)

Заслуги Влада перед нашим обществом невозможно переоценить. Исследователь, открывший новые направления в науке, изобретатель, чьи открытия изменили мир, политик, полководец, талантливый поэт и актер — все это гармонично совместилось в одном человеке. Подобных примеров не знала история, отсюда наш интерес к этой фигуре.

Не стану останавливаться на достижениях Влада. Во-первых, меня пригласили не для того. Во-вторых, не хочу отнимать хлеб у докладчиков. (Аплодисменты. Смех в зале.) Кстати, выражение "отнимать хлеб" принадлежит Владу. Так же, как десятки других: "тянуть лямку", "разнести вдрызг", "убиться от стену", и, наконец, крылатое: "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда". (Смех в зале.) Эти обороты вошли в наш язык с легкой руки Влада. Про термины отдельный разговор. Думаю, это прозвучит в докладах. Я расскажу о Владе-человеке.

Почему я? Во-первых, я его внук. (Аплодисменты.) Во-вторых, в отличие заслуг Влада, эта тема плохо освещена. Дед был скромным человеком. Не любил давать интервью, не оставил мемуаров, запретил писать прижизненные биографии. Результатом этого стали многочисленные инсинуации. Такая личность, как Влад Хома, привлекает сочинителей. Ладно, если это романы. Их авторам позволительно. Но попытка выдать свои фантазии за факты вызывает возмущение. Так, популярным стало утверждение, что Влад прибыл на Орхею с более развитой планеты. Этим, дескать, и объясняются его достижения. (Возмущенный ропот.)

Авторы этих домыслов оскорбляют жителей Орхеи. Дескать, мы тут на деревьях сидели, но появился принц с дальних галактик, который стащил нас на землю и заставил ходить в штанах. (Смех в зале, аплодисменты.) Приверженцы этой теории не в ладу с фактами. К моменту предполагаемого появления Влада на Орхее имелось индустриальное общество. Были автомобили и поезда, компьютеры и беспроводная связь. Беспилотные самолеты покоряли воздушное пространство. То, что у нас есть, мы сделали сами. Влад просто сократил сроки. (Возмущенный ропот.)

Понимаю ваше недовольство. Но так говорил сам дед. В доказательство он приводил пример из химии. Если насыщенный раствор соли бросить крупинку, образуется кристалл. Наше общество он сравнивал с раствором, себя — с крупинкой. Хотя следует признать, что крупинка была очень большой. (Аплодисменты.)

Мы, ученые, верим фактам, поэтому обратимся к ним. Сохранилась прошение, заполненное Владом собственноручно. Его можно видеть в музее. Там Влад указал, что прибыл с Дальнего Континента, о другой планете не сообщил. (Смех, аплодисменты.)

В то время не существовало налаженных связей между континентами. Разделяющий нас океан бороздили парусные суда, они ходили редко и нерегулярно. Сейчас мы можем сесть в самолет и пересечь разделяющее нас пространство. Тогда об этом только мечтали. В результате мы не знаем, в какой стране дед родился. Семь государств Континента претендуют на роль родины Влада. Его именем названы институты, улицы и аэропорты. Хочу поблагодарить руководство и общественность этих стран за уважение к памяти деда, но помочь им определиться не могу. Документы не сохранились, а сам дед об этом никогда не говорил.

Почему он оставил Родину? Можно только гадать. Известно, что Влад рано остался без родителей. Умерли они или бросили сына — этого мы не знаем. Но Влад получил отличное образование. В этом ему помогло упорство и трудолюбие — качества, которые он пронес через всю жизнь. О таланте и говорить нечего. Столь разносторонне одаренного человека на Орхее не было, нет и не скоро появится. (Аплодисменты.)

Почему человек с таким образованием и талантом оказался невостребованным дома? Обратимся к истории. В то время на Дальнем Континенте кипели войны. Жить там было опасно, и Влад пересек океан. Подтверждением этому служит такой факт. Дед ненавидел войну. Волею обстоятельств надев мундир, он снял его по завершению войны. А ведь на тот момент Влад был лучшим полководцем государства! Единственного в стране его наградили Знаком Спасителя Отечества. Деда ждала блестящая карьера, но он отказался от нее. Страна потеряла великого полководца, зато мир обрел великого ученого, который изменил нашу жизнь. Мы давно не воюем, и большая заслуга в том принадлежит Владу. Когда возникал конфликт, он отправлялся на переговоры. Агрессорам Влад говорил так: "Если не прекратите, я возглавлю армию ваших врагов, а Сахья поставит им оружие". Горячие головы остывали. (Бурные аплодисменты.)

Вернусь к началу. Каким человеком был мой дед? Веселым и добрым. У него с бабушкой было семеро детей, тридцать два внука и сто двадцать шесть правнуков. (Бурные аплодисменты.) Рад сообщить, что два дня назад на свет явился и праправнук. (Аплодисменты.) По семейной традиции ему дали имя Влад. Так вот. Бабушка у нас была строгой, а вот дед нет. Мы любили ездить к нему в гости. Дед позволял нам все. Мы носились по коридорам, шумели и кричали, и никто не делал нам замечаний. Мы врывали в кабинет к деду, и он нас не выгонял. Наоборот. Обнимал, целовал, усаживал на колени. Мы требовали от него сказок, и он рассказывал их. Его истории были волшебными и увлекательными. К счастью, их удалось записать. Сегодня "Сказки Влада Хомы" — одна самых популярных книг на планете. Миллионы родителей читают их своим детям. И я счастлив, что слышал их из уст автора. (Аплодисменты.)

Повзрослев, мы спрашивали деда: откуда он столько знает? В ответ Влад улыбался. "Жизнь заставит — и не то вспомнишь, — отвечал нам и добавлял: — Вот что пендель животворящий делает". Мы пытались узнать, что значит "пендаль", но дед только смеялся. Полагаю, что это загадочное слово означает "вдохновение". Другой версии у меня нет.

Среди многочисленных заслуг Влада одна из главных — разработка и осуществление космической программы. Он первым обосновал необходимость покорения околопланетного пространства. Он рассчитал скорости выхода ракет на орбиту Орхеи, изобрел двигатели для них. Дед мечтал о межпланетных перелетах. Уверял, что мы не одни в галактике, и придет время, когда мы встретим братьев по разуму. Они будут похожи на нас. Эта мечта пока не осуществилась, но я верю, что так будет. Влад никогда не ошибался.

Божественная Нихья подарила ему долгую жизнь. Влад работал до последнего дня. Когда секретарь, обеспокоенная его молчанием, вошла в кабинет, дед сидел за столом, положив голову на руки, как будто спал. Перед ним лежал лист бумаги. Там была одна фраза: "Рядом с Сайей". Дед очень любил бабушку и тяжело переживал ее смерть. Но мы не смогли выполнить его волю — вмешалось государство. Выдающемуся ученому и Спасителю Отечества устроили общенациональные похороны. Гроб с телом провезли по всем крупным городам. Проститься с Владом шли толпы людей, многие плакали. Меня выпала честь сопровождать деда на это скорбном пути, и я видел все собственными глазами. Я знал, что дед — великий человек, но не предполагал, что он настолько любим. Несмотря на скорбь, меня переполняло чувство гордости и сопричастности к великому. Это помогало пережить горе. Пока шло прощание на месте боев за Мей строили мавзолей. Его возвели в рекордные сроки. Работы шли днем и ночью. К стройке шли люди и предлагали помощь. Им хотелось прикоснуться к легенде, отдать долг памяти великому человеку. Сегодня мавзолей Влада Хомы — одно из красивейших сооружений страны. Возле него всегда много людей. Среди них взрослые и дети, граждане государства и многочисленные гости из других стран. Они приходят сюда не по обязанности, а по зову сердца.

Заканчивая свое выступление, хочу пожелать участникам международной конференции плодотворной работы на благо нашей планеты. Да осенит вас животворящий пендаль! (Бурные аплодисменты. Все встают.)

БелТА — Белорусское телеграфное агентство.

"Я не понимаю". По-английски, на немецком и французском.

Крупнейший в Беларуси военный учебный центр. В 2017-2018 года в Печах разоблачили крупнейшую систему вымогательства у военнослужащих срочной службы. Многих офицеров и сержантов приговорили к лишению свободы.

Основной танк в вооруженных силах Беларуси.

Разновидность обтягивающих штанов.

Знак в виде волнистой черты над буквой, применяемый в разных языках. Служит для обозначения ее иного произношения.

В Беларуси два государственных языка: белорусский и русский.

То же самое, что ЕГЭ в России.

Белорусский государственный университет. Ведущий вуз Беларуси.

Разделение нефти на продукты.

Рота по-нашему.

Слова и музыка Булата Окуджавы. Изменены автором.

Слова и музыка А. Шевченко. Изменены автором.

Слова М. Андреева.

Автор слов — Николай Добронравов.

Автор слов — Роберт Рожденственский.

Автор слов — Леонид Дербенев.

Фраза из фильма "Деловые люди" режиссера Леонида Гайдая.

Автор слов Леонид Дербенев.

То есть копейки.

Реальный факт.

Если быть точным — за 22 дня. ПТРД и ПТРС конструкторы Дегтярев и Симонов летом 1941 года сделали за этот срок. Правда, потом были испытания и доводка образцов.

Автор слов Татьяна Назарова.

Автор слов — Леонид Портной.

Крупнокалиберный пулемет Владимирова по патрон 14,5х114 мм.

Противотанковое ружье.

Арх — генерал.

Бригада по-местному.

Полковника по-нашему.

Цитата из выступления Сталина 3 июля 1941 года.

Тан — взвод.

Автор слов Михаил Ножкин. Текст изменен автором.