Княженика_5

Глава десятая

УЧЕБНИК

Урок русского языка в воскресенье был позорно сорван!

Не по моей вине, еще чего.

Я честно проснулась за пятнадцать минут до его начала, и даже успела умыться и зубы почистить до того, как Ярослав постучался в дверь. И чайник включила.

Голова спросонья соображала плохо, я никак не могла придумать, чем мы займемся, когда он придет. Одного "Хоббита" уже, наверное, маловато. В одном углу книжного стеллажа у меня были выставлены мои же учебники, оставшиеся от младших классов.

Я вынула сразу стопку, поставила на верстак, чтобы спокойно разобрать, найти что-нибудь подходящее. Тут чайник закипел, и в дверь постучали.

Впустив Ярослава, я сказала:

— Располагайся там, я позавтракаю пока.

— И я от чашки чая со сгущенкой не откажусь, — решил Ярослав (видимо, сгущенка поразила его до глубины души).

По заведенному уже порядку наше занятие началось с растопки Ярославом печки.

А я отнесла ему на верстак чашку с горячим чаем, блюдце, ложку, банку сгущенки и открывашку.

Сама же вернулась на кухню, чтобы спокойно расчесаться.

И вдруг из-за печки донеслись какие-то странные булькающие звуки.

Я чуть чаем не поперхнулась.

Кинулась туда — Ярослав, вольготно развалившись на моем диване перед печкой, в которой весело потрескивали дрова, читал учебник истории России за шестой класс и хохотал, просто заливался.

— Чаем не подавись от радости, — посоветовала мрачно я.

Этот учебник, между прочим, люди писали, старались, а он тут ржет.

— В IX веке в жизни восточных славян все большее значение стала играть торговля, — стал читать вслух Ярослав. — Через заселенные ими земли по Неве, Ладожскому озеру, Волхову, Ловати и Днепру проходил торговый путь "из варяг в греки". Конечном пунктом этого великого водного пути была богатая Византия — место прибыльной торговли. Среди славян стали появляться люди, которые приобретали меха пушных животных, мед и воск у СВОИХ соплеменников, а затем вывозили их на рынки Византии, Хазарии, и даже Багдада.

— Ну и что тут смешного? — удивилась я.

— Так их и пустили на рынки Византии, Хазарии и Багдада, — фыркнул Ярослав.— А как же тогда быть с этим, — и он начал цитировать по памяти что-то явно древнее:

— И что это? Слы какие-то и нетии. Княжье всякое.

— Слы — это послы, гости — купцы, нетий — племянник. Это наши торговый договор с Византией обновляют, как видишь, славянин на славянине. Разве что Синько бирич еще туда-сюда.

— И не надорвался ты такую прорву народа перечислять?

— А у меня память хорошая. Как у всякого оборотня. У тебя в книжке дальше еще смешнее: "Для охраны своих судов эти купцы (которые волшебным образом выделились из соплеменников) стали нанимать и вооружать специальных людей, которые объединялись в дружины. Во главе дружины стоял князь". Жаль, наши не знают, как они появились благодаря славянским купцам.

— А что не так-то? — все равно не могла до конца понять я.

Тем более, что порхание Ярослава с древнего языка на обычный несколько сбивало. И чего он к учебнику прицепился, мне так он очень даже нравился, я его перечитывала время от времени, картинки рассматривала.

Ярослав посмотрел на меня, как на полоумную.

— Разреши, я еще почитаю, — мягко попросил он.

Ну и ладно. Тоже мне, знаток. Я убрала остальные учебники обратно на стеллаж, пока он еще к чему-нибудь не прицепился.

Понимая, что разлучить сейчас Ярослава и учебник истории все равно не удастся, пошла стирать белые колготки.

Ярослав читал — только страницы шелестели. Время от времени всхрапывал, как застоявшийся конь, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

— Что-то новенькое нашел? — ядовито спросила я, выстирав колготки и повесив у печки сушиться.

— А как же. Вот слушай: "Основой богатства бояр становилась теперь не дань, собираемая с подвластных земель, и не раздел военной добычи, а эксплуатация, в скобках "присвоение результатов чужого труда".

— И что?

— Алиса! А дань и военная добыча — это что, не присвоение результатов чужого труда, а? По мне — так прямое присвоение.

— Это, наверное, какое-то другое присвоение. Чего ты мне голову морочишь?

— Я тебе голову морочу?! Это ваши книжки вам головы морочат! — вдруг завелся ни с того, ни с сего Ярослав. — Вы же ничего, ничегошеньки не понимаете. Верите в какие-то сказки! Как котята слепые! А считаете при этом себя такими прямо умными, а нас — дикарями.

— Мы? Вас?! — ахнула я. — Мы вас считаем нашими предками, вот!

— Глубокая от нас благодарность. Какие-то дикие у вас представления о своих предках.

— У нас нормальные представления! Целые институты прошлое изучают, что там, по-твоему, дураки сидят?

— Не ведаю, кто там сидит, а только странные у вас какие-то знания о наших временах.

— Это потому что от ваших времен мало что осталось!

— А толку-то! Вы даже то, что осталось, прочитать не можете: в упор ничего не видите, как будто специально притворяетесь.

— Неправда!

— Спорим, докажу?

— Докажи!

— Вот и докажу!

— Давай, давай, доказывай! "Эксплуатация" — это еще ничего не значит.

— Хорошо! — Ярослав так захлопнул учебник, что пыль взвилась. — Ты учила меня вашему русскому языку. И еще вы все потешались, что меня переклинивает на нем. А со следующего раза я тебя буду учить нашему русскому языку.

— "Хоббита" будем на древнеславянском читать? — подхватила я, раздумывая, не хлопнуть ли и мне чем-нибудь.

— "Хоббит" в мое время не был написан. Двенадцатый век, все-таки, по ВАШЕМУ летоисчислению.

— И вы тогда уже писать умели? Круто. Я думала, зарубки только ставили. На березовых поленьях.

Меня уже тоже не на шутку понесло.

— Мы будем читать "Слово о полку Игореве". Я слышал, вы его в школе проходите.

— Уже прошли. Поздно читать, — презрительно сказала я.

— Читать хорошие книги никогда не поздно. Тем более, представляю, что вы там начитали!

— Секундочку! — я почувствовала подвох в словах Ярослава. — А как я узнаю, что ты мне не наврал? Насочиняешь чего-нибудь, а скажет, что так и было, просто до нас не сохранилось.

— Тебе княжеского слова мало?!

— Слова князя или слова княжича?!

— Алиса, ну ты и... — Ярослав запнулся, словно я его ведром холодной воды окатила.

Стало дико стыдно.

И чего мы как два идиота сцепились?

Но ведь обидно!

— Прости...

Я сама не знаю, почему меня это так задело. Я ведь именно этот учебник истории любила, ну, в детстве. Весь его прочитала еще до начала учебного года.

— Давай сделаем так, — Ярослав, слава хоббитам, уже не ехидничал и не задирался. — Я постараюсь собрать то, что дошло до ваших времен. Сохранились ведь крохи. И буду ссылаться в подтверждение своих слов на это собранное, чтобы ты могла проверить.

— Хорошо, — вздохнула я. — Давай так. А я найду что-нибудь современное по "Слову". И без боя не сдамся, вот!

Потому что я тоже упрямая, пусть он не думает.

— В среду, — определил начало сражения Ярослав. — Можно я учебник заберу, отцу покажу?

Ну вот, теперь они там вдвоем над ним смеяться будут...

И даже не верится, что буквально этой ночью, этот же самый человек носил меня на руках! Бедные, мы, женщины...

* * *

Когда Ярослав ушел, меня что-то потянуло на чай со сгущенкой.

Я села прямо на верстак с кружкой в руке и стала рассматривать стеллаж.

Вот далось же ему "Слово"! Очень милое, кстати, произведение, оно мне по литературе больше всего тогда понравилось, и захватывающее, и простым ясным языком написано, не то, что все остальное.

Где-то на полке оно пряталось, среди маминой библиотеки. И даже попадалось, когда я книги из ящика выкладывала.

Интересно, все-таки, как он хотел меня обозвать, но сдержался? Ведьмой, наверное, или стервой. Или нет. Не так, и не так. Я же где-то читала, что "ведьма" в его время значила всего лишь "ведунья", а может не в его время, а может раньше. А "стерва", точнее "стервь", вообще означало падаль, протухший труп, бр-р-р. Так что у меня память тоже ничего, пусть не задается. Наверное, у них там свои какие-то ругательства были, не иначе.

Напившись чаю, я подставила табурет к стеллажу и начала перебирать книги.

Наткнулась на то, что искала, на верхней полке. И вспомнила, почему я это сюда запихнула: там стояла небольшая книжка в мягкой обложке из серии "Литературные памятники". В нее были вложены листы от какой-то книги побольше. Та, видно, развалилась когда-то, а может быть, и я маленькая ее порвала, и мама то, что уцелело, вложила в книгу со "Словом".

Я сняла находку.

Открыла "Литературные памятники", прочла первые строки, и мне стало плохо:

Ничего себе, простой понятный язык! И мы ЭТО будем читать? Блин, оказывается, мы "Слово" в школе в переводе изучали, вот почему оно такое понятное было!

От всего этого у меня голова заболела, но на мое счастье подъехал дядя Гриша — и повез меня к себе домой, чтобы тетя Неля своими глазами увидела, что я жива, здорова, и вообще.

Дядя Гриша сразу обратил внимание на разворошенные книги и на мой взъерошенный вид. И спросил:

— А ученичок-то твой где?

— А я его домой отправила готовиться. Чтобы лучше задания делал.

— Так ему, двоечнику! — бурно обрадовался дядя Гриша, словно это он сам Ярослава с урока за неподготовленное задание выгнал. — Ну, поехали.

Я немного опасалась появляться у дяди с тетей, помня нашу последнюю встречу с дядей Гришей.

Но дорога от Нижнеангарска до Душкачана хоть и недолгая, а все ж таки немаленькая. В тот раз, оказывается, пока дядя Гриша ехал от меня, он поостыл и сообразил, что ежели вот так ворваться в дом на белом коне с шашкою наголо — то первому, кому будет плохо, это ему самому. Анжелика окрысится, начнет бунтовать. Тетя Неля станет пилить, начнет выпытывать, откуда это дядя Гриша знает такие интересные вещи.

А поскольку гестаповский Мюллер по сравнению с тетей Нелей — сущий младенец, он, дядя Гриша, неизбежно расколется и сдаст меня. И когда меня замучают в тетинелиных застенках, тогда уж точно он, дядя Гриша, ничего больше про Анжелику не узнает. А так (это он думает) есть надежда, что я снова когда-нибудь проговорюсь невзначай.

Только я не проговорюсь, вот уж дудки. Пусть сами за своей гламурной маркизой следят.

Но от сердца, честно сказать, отлегло, когда я поняла, что скандал в благородном семействе не состоялся.

Погостить у дяди с тетей мне пришлось недолго. Там стряслась Трагедия.

Мы мирно пили чай с дядей Гришей под бокс по кухонному телику (Анжелика, конечно, давно смылась по своим делам) — и дядя Гриша увлеченно мне объяснял, чем отличается нокдаун от нокаута, и почему Майкл Тайсон в молодости — это голова. И тут домой вернулась тетя Неля. Началось светопредставление.

Как выяснилось, администрация поселка пригласила владельцев бутиков по улице Ленина на собрание по какому-то вопросу. По какому — мы с дядей Гришей так и не поняли, ведь суть крылась совсем не в этом. "Совещание в администрации" — вот были ключевые слова.

Польщенная тетя Неля нарядилась в самое новое и лучшее. Натянула сапоги-ботфорты по бедро, колготки в сеточку, мини-юбку кожаную, лаковую курточку приятного яично-желтого цвета. А поскольку погоды стояли уже не совсем чтобы теплые, голову она украсила привезенным из последней поездки за товаром платиновым паричком. Густо подведенные черным карандашом глаза и ярко-алые губы удачно дополнили образ строгой бизнес-леди.

Чтобы задрипанный дядигришин жигуль не позорил ее перед властью, тетя Неля отправила его (дядю Гришу) проведать "нашу сиротку", а сама не поленилась, вышла загодя на автобусную остановку и села на поселковый автобус, который сначала увез ее в совершенно другой конец поселка, чтобы уж все были в курсе, что она едет на совещание в администрацию.

Сидя в автобусе на самом видном месте, тетя Неля мило здоровалась с многочисленными знакомыми, а на неизбежный вопрос:

— Нель, ты чего сегодня такая красивая?

небрежно отвечала:

— А-а-а, тут администрация собирает нас, успешных предпринимателей, так прямо с работы и еду, ни поесть с этим бизнесом, ни отдохнуть, одна морока.

И вот когда тетя Неля, увенчанная париком, как короной, расположилась за большим административным столом, на стул напротив плюхнулась ее заклятая конкурентка по бизнесу, владелица заведения "Венеция".

В точно таком же парике!

И целый час они сидели друг напротив друга, мечтая провалиться на месте.

— А ведь эта китайская сволочь уверяла меня, что такой эксклюзивной вещи ближе, чем в Новосибе не найдешь! Что я одна только такая платиновая-а-а... Ненавижу! — рыдала тетя Неля.

Под шумок я тихо слиняла, в душе искренне сочувствуя тете Неле. Ну что же поделать, если поселок маленький и все они в одном месте затариваются, успешные бизнес-леди.

* * *

Когда вернулась домой, снова взяла книжку со "Словом". Побыстрее пролистнула старый текст, по счастью дальше обнаружились вполне человеческие переводы.

Мне больше других понравилось переложение Николая Заболоцкого: