Самая Важная Ложь

Самая Важная Ложь

Синопсис: После финальной битвы Рон говорит с Гарри о лжи, которую он рассказа в Королевском лесу Дин.

Ссылка: https://www.fanfiction.net/s/11352585/1/The-Most-Important-Lie

Залы Хогвартса заполнены движениями и шумом после Великой Битвы.

Несколько оставшихся в живых членов Ордена вернулись в Министерство Магии, чтобы объявить о падении Волдеморта; правительству Волшебного Мира необходимо было быстро реагировать. Большинство Пожирателей Смерти были захвачены после того, как их Лорд погиб в результате отрекошеченного Убивающего Проклятия, но некоторые из них сбежали, и это нужно было немедленно решать. Семья Малфой охотно пошла вместе с Кингсли Шаклболтом. Аврор настаивал на этом, хотя он знал, что их верность переметнулась во время финальной битвы...без палочек или нет... и хотя, это было лишь для того, чтобы спасти их собственную шкуру, он сделал все возможное, чтобы увидеть, что с ними обращаются соответственно.

Внутри замка, члены семей были собраны вместе в отдельных классах, которые были отделены от тех кто пал. Родители Уизли остались со своим потерянным сыном, Фредом, хотя бы для того, чтобы сохранить своего живого близнеца на плаву, в землях живых. Остальные члены их клана разделились, предлагая свои навыки в других местах. Больничное крыло было переполнено, и многие были в дальнем конце Большого Зала, Билл и Флер Уизли...вызвались помочь другим. Чарли Уизли предложил пойти с Хагридом на встречу с Кентаврами, чтобы выразить благодарность за помощь в Финальной Битве. Несмотря на то, что Минерва МакГонагалл настаивала на том, что реконструкция Хогвартсе подождет, пока все смогут отдохнуть и восстановиться, Перси Уизли последовал за Невиллом Лонгботтомом в большой внутренний двор, чтобы начать расчистку больших масс обломков, которые образовались после взрыва замка.

Отчаянная потребность во сне настигла их, и никто не жаловался, когда было очевидно, что Гарри, Рон и Гермиона отправились спать в Башню Гриффиндора. Рон и Гермиона двинулись вперед, шепча друг другу, прежде чем крепко обняться, а затем расстаться...Гермиона поднималась по лестнице в общежитие мальчиков, так как половина для девочек была превращена в щебень во время Битвы, вероятно, из-за Гиганта, который потерял равновесие.

Джинни неловко улыбнулась Гарри, наблюдая, как его глаза следовали за Гермионой по лестнице. — Иди за ней.

Он повернулся и нахмурился на нее. — Джин...

Она грустно улыбнулась. — ТО, что ты не ждал меня в прошлом году... это наименьшая из моих проблем, Гарри. Все в порядке. Ты заслуживаешь чего-то хорошего. — Затем она повернулась и покинула Башню, поцеловав его в щеку на прощание, прежде чем уйти, чтобы воссоединиться со своей семьей внизу.

Он посмотрел на лестницу, отчаянно желая попасть в свою старую общагу и рухнуть на большую кровать с балдахином. Прошло столько времени с тех пор, как он спал в нормальной кровати. Даже в Коттедже Ракушка запасные комнаты были заняты старым изготовителем палочек, искалеченным Гоблином и исцеляющей Гермионой. Гарри спал на диване.

Общая комната выглядела так, как и всегда, но Гарри не понимал, как много он пропустил за его последний год. Теплые красные и золотые тона комнаты были гостеприимными, и, как будто ничего не произошло за ее пределами, камин ревел в углу — большой очаг стоял нетронутым. Лестница в общежитие для мальчиков была нетронутой, за исключением нескольких разрозненных книг, перьев и забытых мантий. Противоположная сторона комнаты была совсем другой историей: стены вокруг общежития для девочек, казалось, рухнули сами по себе... лестница... не было ничего, кроме разрушенного камня.

Рон сидел на диване у камина. Будучи измученным, Гарри чувствовал, что он обязан своему лучшему другу остаться. Мальчик только что потерял своего брата. — Что с тобой и Гермионой?

Неловко проведя рукой по волосам, Рон выдохнул. — Этот поцелуй... Знаешь, с Гермионой? — он сказал, думая о том моменте, пару часов ранее. — Это было...

— Жизнь меняется? — предположил Гарри.

— Ошибкой,— поправил Рон. — Неловко, черт возьми... Битва меняет все, не так ли? — спросил он. — Кроме того, ты и правда, лжец, Гарри.

Гарри сглотнул, точно зная, о чем говорит Рон. Медальон, меч и обещание. "Она для меня, как сестра". Ложь. Не первая ложь, которую он когда-либо говорил Рону, но это, скорее всего, самая важная в их жизни. Гарри знал, что ему нужно было солгать в тот момент, ради их Общего Блага; война была важнее, и неловкие чувства и разбитые сердца могли подождать.

Видимо, они ждали этого момента.

— Она тоже любит тебя, — сказал Рон. Гарри покачал головой, и его друг закатил глаза. — Приятель, ты думаешь, что можешь хоть раз в жизни перестать быть гребанным мучеником? Ты же только, что вернулся из мертвых, знаешь. Ты можешь быть счастлив.

— Нет, если это кому-то навредит.

Рон пожал плечами. — Я в порядке. Толстая Кожа, — сказал он с ухмылкой. — Кроме того, я думаю больше о моей следующей горячей еде, чем о ведьмах. Может быть, когда мы все пойдем домой... — он перестал говорить. Они оба знали, чем эти слова закончатся: "идти домой, чтобы похоронить павших". — Иди к ней. Меня уже тошнит от вас двоих. Большую часть года смотрел только на вас двоих.

Гарри хлопнул по плечу в знак благодарности. Слов никогда не будет достаточно. Не для... Не за все, что Рон сделал и все еще делал для него.

Он пробрался вверх по лестнице, заглядывая в каждую пустую комнату, пока не нашел Гермиону, лежащую на матрасе, и смеющуюся ... или плачущую, он не был уверен. — Гермиона? — он прошептал.

— Все кончено, — сказала она, смеясь, вытирая слезы с лица. Она перевернулась на кровати и улыбнулась ему. Откинувшись назад, она погладила пространство рядом с ней. Это был не первый раз, когда они делили кровать. Когда Рон оставил их одних в лесу, согревающих чар не всегда было достаточно, чтобы сдержать холод, особенно, когда у них была только одна палочка на двоих. Жар тела был необходим, и поэтому они спали в объятиях друг друга, отчаянно пытаясь отстраниться от холодной погоды и войны, цепляясь друг за друга, за тепло и надежду.

Гарри присел и усмехнулся, как Гермиона растянулась вдоль кровати, как кошка, впитывая солнце. Звук его собственного смеха, чувствовался ему странно отчужденно, поэтому он дорожил моментом, как будто он был священным. Благодарный ей за подарок, Гарри вытянул руку и быстро потянул ее в свои руки, вдыхая ее, как будто она обеспечила ему дыхание в его легких, и он слишком долго обходился без нее.

Они упали вместе, не сказав ни слова, не спросив о Роне или Джинни, как будто каждый из них знал ответы и не хотел поднимать эту тему. Вместо этого они купались в послесвечении победы над Волдемортом и будущего, наполненного надеждой.

Гермиона удержала его близко, стараясь освободить в любом смысле этого слова. — Отдохни немного, Гарри, — настояла она. — Когда в последний раз ты спал? — она спросила его, отодвинув лишь взгляд в его ярко-зеленые глаза с красным ободком, ее кулаки сжимали переднюю часть его джемпера.

— Спал? — Гарри моргнул усталыми глазами на это слово, а затем попытался сосредоточиться, когда он усмехнулся. — Мм... Фактически спал? — Эту концепцию было слишком трудно понять. — Это кровать — самая красивая вещь, которую я когда-либо видел, — сказал он, прислоняясь головой к подушке и глубоко дыша, когда она положила свою голову ему на грудь.

Когда она слишком долго молчала, он прижался губами к ее макушке и закрыл глаза. Его сердце сильно билось в груди, а желудок искривился от ужаса. Он только что победил самого темного волшебника в истории, кроме этого... это его, как следует, напугало. — На втором месте после тебя, — пробормотал он ей на волосы, не в силах оторвать лицо от нее, даже если бы это означало лишение себя кислорода на несколько минут.

Он услышал ее вдох, сладкий и счастливый звук, и она прижалась ближе к его боку, положив руку ему на грудь.

Гарри громко застонал встал с мягких одеял. Он встал, чтобы снять обувь, но поморщился при движении. Гермиона немедленно села, глядя на него с тем же обеспокоенным выражением, которое он видел в течение последних семи лет. — Тебе больно?

— Только немного. Но только везде. — Он тихо улыбнулся и снова раскрыл руки для нее.

Без каких-либо колебаний Гермиона снова заползла в его объятия, свернувшись калачиком в расщелину руки Гарри, с большим облегчением выдохнув, когда она почувствовала, что его рука подтягивает ее ближе, его губы прижимают еще один поцелуй к голове. Они оставались так же в течение нескольких долгих минут... Гермиона погладила свои маленькие пальцы по ткани, покрывающей грудь Гарри, и Гарри нежно провел пальцами по ее вьющимся волосам.

Несмотря на то, что он был настолько измучен, он не мог уснуть. Он нашел этот удивительный момент удовлетворительным, и он ни за что не был готов отпустить его. Его сердце сильно билось, просто глядя на нее, задаваясь вопросом, была ли его жизнь такой же, как сейчас, когда на свободе не было психопата, который хотел убить его в любой момент.

— Ты бросил меня, — наконец сказала Гермиона, и тело Гарри резко напряглось. — Ты ушел в тот лес и бросил меня, — прошептала она. — Я понимаю твои причины, я действительно понимаю, но теперь, когда все кончено, я должна признать... немного зла из-за этого.

— Я могу, как-то загладить свою вину? Если хочешь, я мог бы остановить войну или уничтожить Темного волшебника, — предложил он с усмешкой.

— Никогда больше не оставляй меня.

Гарри крепко сжал глаза от ее голоса, и позволил недолгому чувству вины омыть его. Он знал, почему он сделал это. Он знал, почему он ушел один, оставив всех остальных. Он не жалел, что оставил ее и пошел на смерть. Не сейчас, когда все закончилось и она была в безопасности в его объятиях. — Не думаю, что смогу бросить тебя снова, даже если постараюсь, — сказал он, нежно поглаживая пальцами по ее спине.

— Обещаешь?

Гарри кивнул. — В основном потому, что ты лежишь на мне, а я не могу пошевелиться. — Он хихикнул и ухмыльнулся, когда она села, чтобы посмотреть на него.

— Разве это так? — Она сияла, готовая сказать что-то немного язвительно, но не смогла, так как он поймал слова на ее губах своими, прежде чем она что-либо начала говорить. Она захныкала при ощущении его поцелуя... его губы скользили по ее, одна из его рук нежно доходила до задней части шеи. Это было не так неловко, как ее недавний поцелуй с Роном, но вместо этого было похоже на неизбежное. Как что-то, что должно было произойти несколько месяцев назад, там, в той палатке, только они вдвоем. Но они были слишком обеспокоены войной... слишком разбиты усталостью и голодом. Гермиона прижалась к нему, обводя языком шов его губ, пока они не разошлись.

Гарри встречал ее движение за движением, месяцы и месяцы сдерживаемого желания вливались в этот поцелуй, потому что слов было недостаточно. Он никогда не сможет сказать ей, как сильно он хотел ее, жаждал ее, был одержим ею.

Безмолвно, Гермиона потянулась к своей палочке, никогда не отрывая своих губ от его. Она размахивала ей вокруг занавесок, создавая из них ограждения вокруг кровати, предоставляя им, то малое уединение, что было необходимо. Как будто для продвижения своих очевидных намерений, она отстранилась от него на короткое мгновение, чтобы сделать взмах палочкой и прошептать: Муффлиато, — поставив барьер тишины.

Гарри удивленно посмотрел на нее тяжелыми глазами. Он поднялся, чтобы сесть, восхищенно проведя пальцем по контуру ее челюсти. Она опустила свою палочку позади себя, двигая дрожащими пальцами, чтобы с тревогой коснуться края его джемпера. Когда она двинулась, чтобы вытащить его из его кожи, Гарри схватил ее руку в свою собственной, подняв ее вверх ко рту, где он поместил нежный поцелуй внутрь ее тонкого запястья.

— Я люблю тебя. — Слова слетели с ее уст, намек на страх и трепет, витающие в ее языке при произнесении декларации.

Гарри не позволял ее словам сидеть между ними. У него не было причин позволять ей ждать его, опасаясь, что он отвергнет ее. Не было необходимости в играх. Они больше не были детьми, и он даже не верил, что способен держать ее на расстоянии.

— Выходи за меня замуж, — пробормотал он в ответ.

Карие глаза Гермионы расширились. — Ты, что, сошел с ума?

Гарри засмеялся. — Возможно, — ответил он, протирая свое уставшее лицо, свободной рукой. — Это был очень, очень долгий день.

Она покачала головой и повторила его смех. — Я думаю, что тебе нужно поскорей поспать.

— Это не значит, что я не серьезен, — настаивал Гарри. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Гермиона, не так ли?

Его взгляд встретился с ее взглядом, и глупая улыбка упала с ее рта. Она сглотнула и стала искать в его лице намеки на галлюцинации. — Гарри...

— С меня хватит, Гермиона. Это то, что мне нужно. Ты — все для меня. Я не говорю сегодня или завтра, но тебе нужно знать мои намерения. — Его слова были ясны, и его взгляд не отрывался от нее. Ей нужно было знать, что он серьезен.

— Я чувствую, что меня лишают чего-то блестящего, что должно сопровождать это наполовину возбужденное предложение, мистер Поттер. — Гермиона улыбнулась ему, игривость в ее глазах, когда она пыталась разорвать напряжение между ними. — И ни чего еще, что мы все еще подростки, и ты, вероятно, страдаешь от какой-то травмы головы.

— Убивающее Проклятье, — сказал он в согласии. — Больно, сука. Никто тебе этого не расскажет. — Обернув обе руки вокруг нее, он притянул ее назад к груди. — Ладно. Забудем о браке...

— Потому что это безумие.

Он кивнул. — Потому что это безумие. Девушка?

— Я могу справиться с тем, что я твоя девушка, я думаю, — ответила Гермиона, потирая круги вокруг кожи предплечья большим пальцем.

Гарри зевнул. — Я могу с этим жить.

— Знаешь, если бы ты просто хотел потрахаться, ты мог бы спросить, — дразнила Гермиона, ее щеки слегка покраснели, когда она говорила. — Тебе не нужно было делать мне предложение. Теперь, я буду ждать громких заявлений каждый раз, когда мы будем вместе. Ты действительно должен держать планку на низком уровне, Гарри.

Был долгий момент молчания, когда Гарри напрягся позади нее.

— Гарри? — Гермиона наконец спросила, обеспокоено.

— Ты сказала "потрахаться". Я пытаюсь решить, смогу ли я прожить еще час без сна.

Гермиона рассмеялась, и Гарри присоединился, хотя и немного страдал от движения. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, прежде чем снова потянуть ее к себе, закрыв глаза и позволив усталости взять верх. Она крепко прижалась к его телу, ее пальцы впились в ткань его одежды, пристально наблюдая, как его грудь двигалась вверх и вниз с каждым вздохом.

ОН был жив.

Он любил ее. Хотел ее.

Почему-то боль войны, казалось, болела чуть меньше.