Анжела

В отличие от большинства сестер, в легионе Кровавой Ангелицы были только женщины. Объяснялось это просто: только женщинам геносемя Анжелы дарило крылья. Мужчины становились астартес, но бескрылыми, а потому ангел отказалась создавать себе сыновей. Своим домом она выбрала коварный и жестокий мир, покрытый ядовитым океаном, над которым в сотрясаемом штормами небе парили хрустальные башни городов. Обитавшие там люди летать учились раньше, чем ходить, используя для полета множество различных технических приспособлений. Но крылатые ангелицы, хозяйничающие в этом мире, в непомерной гордыне презирали смертных. Они считали себя воплощенным совершенством, созданным, чтобы убивать. Они пили кровь павших врагов как вино, и чем достойнее был противник — тем слаще казалась им его кровь. Их Мать, Кровавая Ангелица Анжела, была истинной дочерью Кровавого Бога. Она приняла этот путь в тот день, когда Императрица заключила Договор.

* * *

Договор.

— Покажите им, что вы вложили в них, — произнесла Клеопатра, заставив крылатую сестру вздрогнуть. Анжеле не требовалось показывать. Она знала. Она видела переплетение черных и алых нитей гнева и жажды крови в своей душе. И в пророческих видениях не раз видела, как эти чувства однажды могут взять верх не только над её братьями, но и над ней самой.

"Я вижу столько же, сколько и не вижу. И мы не можем предсказать будущее до того, как оно станет настоящим" — так говорил ей отец и она верила ему, не доверяя своему дару, столь часто являвшему ей противоречивые картины, некоторые из которых все же сбывались. Ангелица расправила крылья и закрыла глаза. Видение тут же окутало её разум. Она стояла на алой от крови равнине. Вокруг сражались друг с другом многие тысячи воинов всевозможных рас, но грохот и шум битвы перекрывал громкий и злобный медный смех. К ней направлялась женщина, что на первый взгляд казалась её сестрой-близнецом, но чей взгляд был затянут пеленой того же кровавого безумия, что было в глазах всех воинов вокруг. Нити натянулись и гнев волной поднялся в душе Ангелицы.

— Этого хочет от меня сестра? Такой она желает меня видеть? — Анжела не осознавала, думает она или говорит вслух. Двойник не ответила, размахнувшись клинком, и Анжела взмыла в небо, вырывая из ножен свое оружие. Двойник взмыла за ней, и два ангела сцепились в кровавых небесах. Самоконтроль Анжелы нечасто подвергался такому испытанию. Ярость накатывалась на барьеры воли, и почти захлестывала их. Ярость и жажда крови.

— Не может быть, чтобы сестра желала от меня этого, — эта мысль помогла ей сохранить относительную ясность мышления, даже когда ангелы выронили оружие, продолжая сражаться голыми руками. Анжела чувствовала, что двойник сильнее, но это чувство лишь заставляло её вкладывать в удары все больше сил. И когда шея двойника хрустнула и переломилась, Анжела рефлекторно впилась в неё длинными клыками, в последний момент увидев в глазах двойника своё отражение с такой же безумной жаждой крови в глазах.

Вкус собственной крови отрезвлял. Ангелица выпустила двойника и та растворилась в воздухе, словно впитываясь в кожу победительницы. Анжела медленно опустилась на землю. Сплетение черных и алых нитей изменилось. Оно более не пыталось захватить контроль над ней, но лишь давало ей силу и ярость. Анжела понимала — эти ярость и жажда — её часть. Она победила их, но приняла. Они подчинятся ей, и со временем вновь попытаются взять верх. Но сестра хотела, чтобы Ангелица приняла и подчинила эту часть себя, а не скрывала и подавляла её. И тяжелое и жестокое одобрение Кровавого Бога наполнило легкостью её тело и могучие крылья вновь вознесли Анжелу в небо. Новый знак проступил на её доспехе.

— Но мы дали тебе не только это, — прошептал другой голос и видение сменилось, закружив её в водовороте пророчеств, — Твое предвидение, твои белые крылья — тоже наши дары. Ты сделала выбор, но никогда не поздно его изменить. Ты не обязана выбирать что-то одно.

"Я запомню", — подумала Ангелица, — "Но пророчества слишком ненадежны, а ярость слишком сильна. Я сделала правильный выбор."

Она моргнула. Она вновь была в храме, рядом стояли сестры, а перед ними — Клеопатра. Реальность. Но изменения, произошедшие в видении остались с ней, как и новый знак на броне. Клеопатра улыбнулась ей и ощущение правильности происходящего окрепло.

* * *

Прелюдия. Императрица.

Со дня заключения Договора прошло столетие. Уже появились у сестер первые дочери. Пока что их было немного, по несколько сотен у каждой, но их число росло день ото дня. На первый взгляд, жизнь молодой империи шла так, как должно. Но у Императрицы были поводы для беспокойства. И крылатая сестра была одним из них.

Клеопатра знала, что предреченное ею перед уходом, сбылось. Тогда, перед тем, как подняться на борт громового ястреба, что должен был навеки забрать её с Терры, она предрекла сыноубийце гибель от руки одного из выживших сынов — и столетие спустя Хорус убил Императора. Но в гражданской войне погибли и другие, и каждая дочь пережила смерть отца как собственную. Клеопатра была готова к этому, другие смогли пережить приступ симпатической боли, но Сангвиний умирал долго и мучительно, что привело его дочь на грань безумия. Ангел всё еще держалась на грани, но даже Клеопатра не взялась бы сказать, сколько осталось до того дня, когда последние барьеры воли Анжелы падут, ввергая её в бездну неконтролируемой ярости и безумия.

С Ангелом нужно было срочно что-то делать, но что — Клеопатра не представляла.

Надежда еще оставалась — Ангел должна была найти новую привязанность, найти то, ради чего стоит жить. И дочери не могли стать ей такой опорой — их тянуло в бездну вслед за матерью. В паутине будущего были нити, что вели к нужному результату. Вот только там от самой Императрицы почти ничего не зависело — она могла лишь подтолкнуть сестру к одному из верных путей.

Именно так Клеопатра и намеревалась поступить, не имея иных вариантов, но знала: если Ангел не справится, Ангелу придется умереть.

"Как же мало времени потребовалось, чтобы от полного неприятия убийства сестер я пришла к обдумыванию такого поступка?" — эта мысль еще долго не давала Императрице покоя.

* * *

Часть первая: родной мир.

Вихрь варпа взбурлил, пропуская пришедшего в реальность. Многоцветные призрачные крылья налились серо-стальной материальностью и черным плащом легли на плечи. Те, кто собрались здесь — сделали все, чтобы переход был как можно более мягким, но грани нереальности, как всегда болезненно царапнули душу Странника.

— Мы сделали это! — Голос главного жреца раскатился под сводами храма. — Мы призвали Провозвестника Великого, и он свергнет ложную богиню, ту, чьи белые крылья оскорбляют Истину, ту, что пытается отвратить нас от путей, завещанных предками.

— Вы уверены, что я буду помогать вам? — Шелестящий шепот был едва слышен... но даже самый дальний служка расслышал слова пришедшего вполне отчетливо.

— Мы принесем жертву! — Возгласил главный Жрец. — Ведите их сюда! — Двое дюжих парней в парадных одеждах Храма Истинных богов вытащили к алтарю двоих детей, лет двенадцати на вид. — Я клялся заботиться о них. Но Интриган благоволит предательству... и этой ложью я заслужу его благоволение!

Странник улыбался, и от этой улыбки всех в храме бросило в дрожь. Не вздрогнули только дети, которых собирались принести в жертву: ненависть надежно защищала их от страха. Странник прошел мимо детей, потрепав девочку по щеке и надавил мальчишке на спину, заставляя выпрямиться. Провозвестник Меняющего пути продолжал свой путь вокруг Главного Жреца, вынуждая того поворачиваться вслед за собой: пропустить за спину одного из Высших демонов бога, известного своим коварством мог только тот, кто уже отчаялся свести счеты с жизнью — этот способ был понадежнее многих и многих. Так что, когда пришедший на Зов остановился — Верховный Жрец оказался между ним и детьми.

— Архитектор судеб благоволит предательским ударам... и благоволит колдунам...

Казалось, Странник о чем-то глубоко задумался. И когда Жрец уже готов был отдать приказ о начале жертвоприношения — на него сзади обрушился страшный удар. Уже падая, жрец увидел нечто невероятное: ошейник, надетый на мальчишку, ошейник, блокирующий силы варпа, ошейник, который невозможно было снять — лежал у ног предназначенного в жертву. А потом мир сместился, и жрец увидел собственное тело со сломанным позвоночником, лежащее у его же ног. Весь окружающий мир окутала мутная пелена, и только двое оставались отчетливо видны в окружающем мареве: убийца и его оружие. Демон и мальчишка. И пришло понимание: он все поставил на карту... и проиграл.

— ... вот только... — Странник говорил одновременно и для культистов и для умирающего Верховного — ... в планы моего сюзерена не входит ссора с Сестрами.

— Разумное решение.

Двери храма, обороняемые могучей храмовой стражей, закрытые на крепкие запоры и запечатанные страшными заклятьями — распахнулись, и свет вихря варпа, заменяющего собой погоду на этой планете ворвался в собор. А может быть, это был свет не варпа, но вошедшей. Высокая стройная девушка с черными как смоль волосами куталась в белоснежный плащ собственных крыльев.

— Глупо было бы считать, что вы остановите меня своими... чарами, — прекрасная девушка жестко улыбнулась, окидывая взглядом храм. Она взмахнула крыльями, распахивая их, и сотня белоснежных перьев, что острее кинжала, разлетелась вокруг, вонзаясь точно в горло служкам, осмелившимся пойти против неё. Керамит её доспеха был цвета свежей и яркой артериальной крови. Кровавая Ангелица внимательно следила за Провозвестником Меняющего Пути, — Зачем ты пришел, Провозвестник? Ведь ты мог не откликнуться на зов этих глупцов, — её крыло показало на лежащие на полу храма тела.

— Я мог и не откликнуться...

Напротив блистательной воительницы в белом и алом стоял усталый мужчина в потрепанной житейскими передрягами одежде, давно забывшей, какого цвета она была при создании, и черном плаще. Никаких украшений или ритуальных символов у него не было, и только полыхающее где-то в глубине черных глаз демоническое пламя намекало, что с этим 'смертным' все не так просто.

-... мог и не откликнуться... — повторил он, — но Меняющий пути пожелал, чтобы я взял на себя обязанности этого... — взгляд Странника на миг задержался на убитом, — а так же наставлял иерархов этого мира в тонкостях служения Истинным богам.

При этих словах он смотрел на едва не принесенных в жертву детей... но Ангелу почему-то показалось, что Странник имел в виду не только и не столько их. Анжела прикрыла глаза.

— Клеопатра?

— Сестра, — ответ пришел незамедлительно, — Что тебя волнует?

— Этот провозвестник желает стать жрецом в моем храме?! Храме, в котором я молюсь Кровавому Богу? Зачем?

— Он может оказаться полезен, — Императрица почти всегда была исключительно рациональна, — А твоему храму в любом случае нужен жрец.

— Такова твоя воля, Клеопатра?

— Да. Такова моя воля. Пусть побудет жрецом несколько лет. А дальше — как захочешь.

— Я поняла, моя Императрица, - Ангел чувствовала недосказанность в словах старшей сестры, но не имела желания оспаривать приказ.

— Пусть будет так, — Анжела слегка хмурилась, но в последние годы это стало её обычным состоянием, — Храму в любом случае нужен новый Верховный Жрец. И — если тебе нужны эти малыши — забирай их. Храму нужен не только Верховный Жрец.

Ангел подошла к малышам, опустилась на колено перед ними и сняла перчатку. Острый ноготок, покрытый алым лаком, одним плавным, но стремительным движением вычертил на щеке мальчика знак, определяющий его как послушника при храме. Такой же знак достался и девочке.

— Пусть боги благоволят вам. Вы — сильные, я вижу это в ваших душах, — ангел слегка прищурилась, но поднялась и снова повернулась к Провозвестнику, возвращая перчатку на место. Провозвестник вежливо выслушал ответ и, казалось, полностью исключил Ангела из сферы своего внимания... То есть, так могло показаться тому, кто не ощущал потоков Хаоса, струящихся по Храму...

— Итак... — рука нового Верховного скользнула по тонкой шейке девочки, и на мгновение появившийся на ней коготь рассек зачарованный керамит с той же легкость, что и немногим раньше — ошейник ее брата — сейчас вы отправляетесь отдыхать, а завтра — будете помогать мне в проповеди. Все понятно?

Мальчик судорожно кивнул, а девочка — ехидно сощурилась, и спросила:

— Мы можем вернуться в наши прежние комнаты? — До последней глупости, совершенной прошлым Верховным дети жили в Храме на правах ОСОБЫХ гостей, и их комнаты существенно отличались от послушнических келий.

— Не обязательно. — Усмехнулся новый Верховный — Можете занять любую. Их много освободилось сегодня.

— И даже... — Краснея от собственного нахальства начал мальчик.

— Если хотите , — усмехнулся Странник — то почему бы и нет... Ему они уже точно не понадобятся. Еще можете пробежаться по опустевшим кельям, и собрать, что понравится.

— Господин... — Зардевшись произнесла девочка — а как Вас зовут?

— Меня редко зовут. Глупцы, вроде прежнего Верховного — редкость. Можно сказать — вымирающий вид. Но вы можете называть меня Ксар. И опускайте титулы. Они пусты. А пока — бегите. Мне еще надо украсить Храм к завтрашней службе... — Жесткая усмешка Странника не оставляла сомнений: новое убранство Храма мало кому придется по вкусу. — Надеюсь, Госпожа, Вы будете присутствовать на проповеди?

— Как любит говорить самая вспыльчивая из моих сестер, я никому не госпожа. Я ангел, — уголки губ Анжелы слегка приподнялись, уважение она отметила, — Но да, я буду на проповеди. Должна же я оценить профессионализм нового Верховного Жреца в столь важном храме. И я надеюсь, вы не разочаруете меня, Ксар.

В следующее синее небо (период, когда вихрь варпа в небесах начинал сиять синим, что призывало местных обитателей подниматься после сна, и соответствующий утру) толпа народа собралась в главном Храме, привлеченная слухами о странных и страшных событиях, привлекших внимание самой Правительницы.

Храм действительно за время, пока небеса переходили от торжественного пурпура к ночному мраку, а от него — к торжествующей, васильковой сини, получил новые украшения: головы прежних послушников и жрецов весело скалились с шестов возле алтаря, а полосы их кожи, расписанный славословиями в честь Архитектора Судеб — висели под сводчатым потолком вместо гирлянд. На стенах же кровью были выписаны тайны, от взгляда на которые у сильных начинала кружится голова, а слабые — падали с обморок. Поэтому на стены пришедшие старались особенно не смотреть, поневоле сосредотачиваясь на головах возле алтаря.

— Вот это я и называю: добровольно и с песней. — Усмехнулся себе под нос Ксар. Сегодня он преобразился. Хламиду непонятного происхождения — сменили сине-черные доспехи, которые могли показаться вычурными и нефункциональными... любому, кто никогда не пытался их пробить. Потрепанный черный плащ снова развернулся в призрачные крылья, а изящный ассиметричный макияж заявлял всем, желающим узнать... Впрочем, глупцы, желающие узнать то, правду о чем вывел на своем лице Ксар — вид еще более вымирающий, чем бывший Верховный, решившийся выступить против любимиц Истинных богов.

Ангел и её Дочери тоже были здесь. Прекрасные ангелицы в алой броне, как одна похожие на свою Мать, они сжимали в руках длинные копья, а на их поясах висели мечи. Анжела была безоружна, но её крылья сами по себе были оружием. Её черные волосы были сколоты на затылке костяной заколкой.

Вокруг неё и её гвардии отчетливо образовалось пустое пространство — жестокость ангелиц, презиравших всё бескрылое, была хорошо известна тем, кто жил в их мире. Люди толкались, толпились — но ни один не осмеливался подойти на длину копья к ангелам в алом. Вид голов тех, кто задумал мятеж против неё, напоминал всем: никто не смеет идти против Сестер. Даже Верховный Жрец.

Вид Ксара Анжела одобряла. В этом мире, покрытом ядовитой водой, мире парящих в небесах городов, бескрылые — низшая каста, неспособная ни к чему, кроме рабства. Крылья — привилегия тех, кто стоит над этой толпой черни. Привилегия Ангелов и Демонов. Жрец — не должен быть из низших, ведь тогда низшим будет не к чему стремиться. А ангел не любила тех, кто не стремится вырваться из тьмы, но покорно принимает её. Ангел ждала начала проповеди с неприятным предчувствием. Все в храме пропахло колдовством.

Тот, кого во многих потоках времени называли Заканчивающим Время, скользнул неодобрительным взглядом по Дочерям Ангела. В его душе, существование которой многие склонны были отрицать, зрела идея спрятать крылья и выйти на Арену как человеку, чтобы вбить этим высокомерным юницам немного ума. Недооценка противника, презрение к нему — это первый шаг к слабости, а рядом с Кровавым Ангелом не должно быть слабых!

Тень призрачных крыльев пала на всю собравшуюся толпу, заставив всех собравшихся замолчать. Радуга Сумерек тяжело оперся на шпагу, как на трость. Вообще-то так обращаться с оружием — крайне не рекомендовалось... но клинок, поразивший уже не одного бога, мог выдержать и не такое.

— Архитектор судеб приветствует амбиции, — Толпа замерла. Не такого ожидали все собравшиеся в Храме. Совсем не такого. Особенно — учитывая головы перед алтарем, — Амбиции, любопытство, желание изменить мир... Все эти чувства радуют Меняющего пути. Но есть то, что может перечеркнуть их... И это — глупость. Когда Интриган видит в просьбе обратившегося к его мощи — глупость, его чувство юмора становится воистину непредсказуемым. А чтобы обитатели этого мира не забывали об этом — Стонущий череп и Книга Вестника навсегда станут священными реликвиями этого Храма.

Загодя проинструктированные Ксаром дети точно в нужный момент вынесли изящно украшенный серебром и самоцветами череп предыдущего Верховного жреца, и свиток из его кожи, густо покрытый письменами. Единственные оставшиеся в живых послушники Храма положили священные реликвии перед Ксаром и отошли ему за спину. Разрушитель миров мог позволить себе такое: ему не требовались глаза тела, чтобы наблюдать за всем происходящим. Многие из тех, кто не понимали этого — отправились на встречу с Вечной Леди.

Радуга Сумерек нежно прикоснулся к свитку, заполненному его рукой, и погладил череп, издавший мучительный стон.

— Совершенство в своем роде... — Странник снова обратился к толпе, — Эта голова столь же пустая, как и в те дни, когда находилась на плечах моего предшественника.

Ангел молчала. Её дочери переглядывались меж собой, смотрели на жреца неодобрительными и презрительными взглядами. Но их Мать молчала, и они молчали. Юные ангелы полагали себя избранницами Кровавого Бога, доказавшими свою силу, и не желали слушать какого-то там колдуна.

Некоторые слушали. Белокрылая Анейра, первый капеллан, первый капитан Лайра, в чьих крыльях часть перьев была окрашена алым, кровавая колдунья Лурия — но они были в меньшинстве, те, кто в грядущем станут главными советницами Анжелы, а пока что были просто старшими и любимыми дочерьми. Анжела видела это, но её это не волновало. Те, кто не усвоят урока, который преподавал им Верховный Жрец, погибнут, как недостойные. Те, кто достоин остаться в летописях, как Первые Дочери Кровавой Ангелицы, урок поймут и учтут в будущем. Наблюдая за дочерьми, Анжела думала, что понимала, о чем хотела сказать ей сестра. Её дочери ещё слишком молоды, и не умеют оценивать противника. Им будет полезен такой опыт. Или это она переоценивает жреца? Когда она ворвалась в храм и увидела, кого призвали возжелавшие свергнуть её, она даже посмела надеяться на покой достойной смерти. Боль тела от предсмертных мук отца сменилась болью разорванной в клочья души от его гибели, и Ангел ничуть не хуже старшей сестры знала: еще немного, и её самоконтроль рухнет окончательно. Но призванный не пожелал драться с ней, да и приказ Клеопатры был вполне недвусмысленным.

Ангелы внимали словам жреца. Внимала им и толпа.

Богоубийца, имя которого проклинали боги многих миров, свернул крылья и спрятал их в изменчивых потоках Нереальности. Шпага исчезла из его рук, скрывшись в Ножнах Небытия, доспехи вновь превратились в потрепанную хламиду. Теперь, безоружный и беззащитный... он был намного опаснее, чем закованный в нерушимый адамант. Ведь самое страшное его оружие — его непреклонная воля всегда оставалось с ним.

Огненный взгляд Разрушителя прошелся по толпе. Ложь, интриги и предательства предстали перед Провозвестником Меняющего пути как на ладони. Мрачная туча страшного предательства, окрашенная багровыми всполохами торжества заинтересовала Вестника Рагнарека. Отец, предавший родных детей, выдавший их прошлому Верховному жрецу, теперь он видел своих детей стоящими рядом с новым Верховным, и надеялся на милости. Что ж. Если эта тварь решится прийти к нему за плодами предательства — это будет самой настоящей глупостью. А глупость, она, как известно — наказуема. Но, между тем, проповедь пора было завершать.

— Мир меняется. Он меняется, когда мы спим, едим, заигрываем с красивыми девушками, или смазливыми парнями. — Богоубийца улыбнулся Дочерям Ангела, любуясь тем, как некоторых из них перекосило от такой наглости. — Мир меняется. Только перемены — вечны. Так восславим же Господина перемен, Архитектора судеб, Инженера времени. Да славится Меняющий Пути!

Ангел хмурилась, не уверенная, как ей реагировать, но всё же произнесла:

— Да восславится Повелитель Перемен.

Затевать вражду с демоном Повелителя Перемен, которого придется держать очень близко еще несколько лет, было бы попросту глупо.

— Да восславится, — склонила голову Анейра. Она догадывалась, почему Мать и Богиня позволили этому демону занять место жреца. Будучи капелланом, она всегда понимала игры, что ведут боги среди смертных, чуть лучше прочих сестер. Еще некоторые юные дочери Анжелы повторили за Матерью и сестрой. Большинство — смолчало.

Люди не осмелились промолчать — ведь сама Анжела не промолчала. Но далеко не все из них были искренны и понимали, что они говорят и кого славят. Люди разошлись, дочери Анжелы — тоже. Ангел ушла последней.

Дни текли за днями, пусть и отмечались они в вихрях варпа не так, как во всей остальной галактике. И каждый день к собравшейся в храме толпе выходил Верховный и проповедовал. Он говорил о похождениях Пересмешника, иногда — забавных, но чаще — жестоких, о Голубых Писцах, собирающих осколки Посоха, о Кузнеце Преисподней и других великих демонах. Свита Ангела постепенно сокращалась: диссонансные интонации, улыбки "невпопад" частенько задевали болезненную гордость Дочерей Ангела невозможностью ответить из-за прямого запрета Матери, который та, хмурясь, пояснила волей Богини. Радуга Сумерек действовал преднамеренно грубовато, оставляя свои манипуляции почти неприкрытыми и ясно видимыми Ангелу. Но те, кому гордость заменяла мозги — не понимали, что ими манипулируют, и избегали появляться в Храме, кроме как на обязательных церемониях.

Анжела видела манипуляции и понимала их смысл, но они задевали и её гордость, заставляя гнев и кровавую жажду бушевать сильнее. Рос гнев и в её дочерях, и Ангелица сомневалась, больше вреда или пользы принесут эти проповеди. Ей хотелось или избавиться от жреца, или уйти с дочерьми в поход, но когда она обратилась к Клеопатре, Императрица с улыбкой заявила, что дело для неё найдется... Но месяца через два, не раньше. И по этой улыбке Ангел решила, что сестра испытывает и её тоже. Сейчас Клеопатра доверяла ей, и Анжеле не хотелось бы оказаться в положении Фурии, которую многие сестры воспринимали диким и неуправляемым зверем. Хоть она и служила Кровавому Богу, и гнев ярко пылал в её душе — Ангел не была безумна, и не хотела делать шага за эту грань, к которой подошла так близко после гибели отца. Но этот покой родного мира, этот жрец, как казалось Анжеле, только толкали её ближе к грани.

Дни текли за днями, вихрь варпа менял цвета, иногда сумасшедшим образом меняя их последовательность, или включая в нее цвета, которых никогда до того не было, и никогда не появлялось впоследствии... И Анжела придумала, как себя развлечь и слегка успокоить требующие выхода боль и ярость.

Волей Ангела, вновь наступил Великий День. День Игры. День, когда бескрылый смертный раб мог обрести крылья и бессмертие.

В отличие от мира Фурии, где рабы взбирались по ступенчатой пирамиде, Игра Ангелов проводилась в воздухе. В центре главного шпиля было большое круглое пространство над ядовитыми водами. Вокруг него парили Дочери Ангела. На высоком балконе стояла сама Анжела, три её советницы и Никс, Хранительница Веры, первая дочь Веры Аврелии. Её присутствие здесь объяснялось просто: в легион Анжела принимала только женщин, но достойно проявившие себя мужчины, по её мнению, не должны быть забыты. И их забирал с собой представитель другого легиона, всегда присутствовавший на играх. В этот раз это была Никс. Верховный Жрец парил напротив балкона Ангела на черных крыльях. Он тоже наблюдал

Игры подходили к концу. Время смертных прошло и достойные были выбраны, и теперь Дочери Ангела сошлись в бою друг с другом, продемонстрировать своё мастерство. Они сражались в легких туниках, без доспехов, но сражались насмерть и тела Дочерей Ангела тоже падали в ядовитые воды. И вот жрец влетел в круг.

— Кто из вас бросит вызов мне? — воскликнул он. Ксар был в своей потрепанной хламиде и без оружия. Анжела ухмыльнулась. Таким существам не нужно оружие, чтобы убивать. А ещё — он наверняка даст ей повод вмешаться и сорвать злость.

— Ты даже без оружия! — выкрикнула гордая Антония.

— Попробуй одолеть меня хотя бы так, девочка, — неприятно улыбнулся жрец. Дочь Ангела взмахнула крыльями, вылетая на арену, явно оскорбленная таким заявлением.

Никс отчетливо ощутила силу Повелителя Перемен, что окутывала нового претендента, и, заметив краем глаза ухмылку леди Анжелы, поняла: заносчивой ангелице сейчас будет преподан жестокий урок.

— Он нагл, не правда ли, кузина Анейра? — тихо поинтересовалась Никс, — Но он имеет на это право.

— Имеет, кузина Никс. Не думаю, что Антония переживет этот бой, — покачала головой капеллан.

— Я не потерплю такой вопиющей глупости от моих дочерей, — почти беззвучно сказала Анжела, но и Никс, и Анейра её великолепно услышали.

— Это великолепная идея, леди Анжела, — сощурилась Никс, — Но ваша ли?

Жрец позволил Антонии сделать несколько выпадов, не достигших цели, а потом скрутил пространство в Изменении, поймав заносчивую девушку, и перекинув через колено, отшлепал, как маленького ребенка.

Ангелицы взвыли в ярости. Жрец и так позволял себе непростительно много. И Анжела тоже не стала молчать — это был великолепный повод. Её копье, метко брошенное, отшвырнуло жреца от Антонии, что сложив крылья камнем упала в ядовитые воды, не в силах пережить такое унижение. Но тени, сгустившиеся по воле жреца, подхватили девушку, не позволяя ей даже совершить самоубийство. Тени мягко подняли юную ангелицу, и оставили её на одном из хрустальных мостов, окружавших арену.

— Ты достаточно оскорблял моих дочерей. Им были полезны твои уроки. Но сегодня мне надоела твоя наглость! — выкрикнула Анжела, срываясь со своего места в круг. Жрец уже ждал её.

Никс не улыбалась. Её госпожу, как и Императрицу, не устраивал вариант будущего, в котором барьеры воли Анжелы рухнут и та станет такой же, как Фурия. Никс знала, какой ценой её Мать держит ярость Фурии под контролем, и насколько нелегко ей даются эти редкие дни. Если воля Ангела падет — Ангелу придется умереть. А это был нежелательный исход для всех заинтересованных сторон.

Анжела была сильнее, быстрее и техничнее противника. Удары Верховного Жреца запаздывали... чуточку, но запаздывали, не давая ему возможности поразить ее. Его "жесткие" блоки отчетливо проседали под ее ударами. В его технике видны были малозаметные изъяны, которые должны были давно открыть ему дорогу обратно в варп, из которого он явился. Должны были... но не открывали. Каждый раз Верховному удавалось спастись, уклониться, подставить "проседающий" блок, которого оказывалось достаточно, чтобы избежать даже ранения.

Но Ангел знала, что сражается против слуги Повелителя Перемен, и понимала: колдовское предвидение помогает ему избегать гибели. Она могла бы воззвать к Кровавому Богу и стереть жреца из всех ветвей будущего, разбить его чары и уничтожить. Но такое воззвание уничтожило бы и стеклянные башни, парящие над океаном, а свой город Ангелу уничтожать не хотелось.

Бой затягивался, и невозможность даже ранить соперника лишь распаляла ярость и заставила Анжелу вспомнить о видениях, вечно круживших на грани сознания. Сестры предупреждали её, что если однажды она пожелает обратиться к ним, она должна быть спокойна и осторожна, но в гневе Ангел забыла об этих предупреждениях. И обратившись к предвидению в гневе, она увидела лишь безумные глаза двойника, что смотрели на неё со всех сторон. Двойник смеялась над ней и протягивала руки с длинными, заостренными когтями, желая довершить начатое гибелью отца.

Она попыталась отбросить видение, вырваться из его цепкой хватки, но не смогла сделать этого сама. Лишь прикосновение чуждой воли заставило двойника отступить и вновь скрыться в глубинах рассудка.

Анжела резко открыла глаза, словно кожей ощутив прикосновение чужих рук к своей броне и чужие губы на своих губах. Жрец перенес её в храм и осмелился поцеловать её.

— Такой ли ты хотела стать, Ангел, уходя от Сыноубийцы? Такой ли хотел тебя увидеть твой отец?

Вкрадчивый шепот целующего её Вестника Рагнарека проникал в сознание.

Ангел не сразу оттолкнула жреца. Шок увиденного был слишком силен даже для её рассудка.

— Откуда тебе знать, какой я хотела стать, и какой хотел видеть меня отец? Да и при чем здесь отец! Я верна лишь Клеопатре и Кровавому Богу! — гнев в её глазах и голосе был силен, все еще силен. Двойник еще шептала ей приказ убить, разорвать и выпить кровь врага. Но поддаться двойнику сейчас — значило шагнуть за грань безумия.

Черный жрец уселся на ступенях Храма, кивнув Ангелу на место рядом с собой.

— Разве я что-то говорил об измене вашей Старшей? Тысяча сынов всегда были самым малочисленным легионом. Но их заслуг в Великом походе не может отрицать никто. Сыны Магнуса всегда покоряли миры, неся наименьшие потери в сравнении с легионами его братьев. Больше берег своих бойцов разве что Лоргар — но у него на покорение мира уходило намного больше времени, что и вызвало гнев Императора. Так почему ты свернула на дорогу Пожирателей миров, заливающих миры не только чужой, но и своей кровью? Почему твои Дочери не научились оценивать противника? Ответь мне, Кровавый Ангел.

Ангел осталась стоять и тяжело покачала головой.

— Этот путь тоже часть меня. Но я сделаю все, чтобы не переступить грани безумия. Самоуверенность моих дочерей — простая беда юности. Проходящая... У тех, кто выживает. И не нужно быть пророком, чтобы понимать — на войне не выживут все. Мы платим за победы и силу своей кровью — и это правильно, — её гнев стихал, но вместе с тем возвращалась непроходящая боль, — Но в чем-то ты прав: чего бы ни желали от меня отец и сестра — не этого.

Хсар'Корр откинулся назад, прислонившись к стене Храма, и прикрыл глаза, делая вид, что происходящее его нисколько не интересует. Сейчас ожидать проблесков разума от девушки разъяренной оскорблением и разгоряченной схваткой было бы бесполезно, так что продолжать спорить — только повредило бы делу. Главное уже было сделано и сказано. В главном — он убедился.

И только в спину спускающейся по ступеням прилетело тихое:

— Те, кто захочет взыскать с меня за оскорбление... не препятствуй им. Думаю, я смогу наставить их на путь истинный, не прибегая к необратимому. А если захочешь — приходи и сама. Мне понравился сегодняшний бой...

"Приду" — подумала Ангел, — "Обязательно приду. Но для начала разберусь с собственными демонами."

Она спустилась к дочерям по ступеням храма и те обступили её.

— Мать! Вы убили дерзкого жреца? Он должен понести кару за свою наглость! — произнесла одна из тех, кто слишком горд.

— Нет, — покачала головой Анжела, — Он не уйдет от наказания, но в его действиях был свой резон. Вы все недооцениваете жреца-колдуна. Вы слишком мало участвовали в настоящей войне, а не развлечениях вроде сегодняшней арены. Это беда вашей юности, и жрец был прав, напомнив мне о ней. Я надеюсь, вы извлечете уроки из этого дня. А кто считает себя сильнее — идите и попытайтесь. Сразитесь с ним. Но помните, что глупость не поощряет ни один из богов.

* * *

На следующую проповедь ангелов пришло гораздо меньше. Немногие рискнули сразиться со жрецом, но большинство не пришло лишь из-за слишком болезненно раненой гордости. Ни Анжела, ни Ксар не стали ничего предпринимать по этому поводу. Анжеле было не до того, а Ксару было куда интереснее общаться с теми, кому гордость не заменила мозги.

В тот же день, вскоре после ухода Ангела, Ксар заметил на площади троицу её дочерей, которые активно спорили о чем-то, то указывая в сторону храма, то в сторону башни Ангела. Подслушать их разговор ему не составило труда, а послушать его определенно стоило.

— Вот объясните мне, почему это мы не должны пойти туда и убить его? — возмущалась одна.

— Во-первых, у нас даже втроем ничего не выйдет, — философским тоном пояснила вторая, — Заметь, Мать его даже не ранила. Мы, конечно, старше и опытнее Антонии, но сравнивать себя с Матерью — глупое зазнайство.

— А во-вторых, — добавила третья, — Мы уже спрашивали, какого черта наш храм стал посвящен другому богу, и получили ответ, что на то была воля Императрицы.

— И что, это повод сделать вид, что мы ничего не заметили? — не желала успокаиваться первая.

— Лучше подумай, какую пользу мы можем из этого извлечь, — предложила третья.

— Кровавый Бог не терпит слабости в любых её проявлениях... — продолжила мысль вторая.

— Ну да, тебе виднее, колдунья, — язвительно перебила её первая.

— Но это значит только то, что мы должны постоянно расти над собой и становиться сильнее, — вторая сделала вид, что не заметила язвительности первой, — А если кое-кто не может себе простить поражения в последней тренировке — это не мои проблемы.

— Ты колдовала!

— А что, ты полагаешь, наши враги никогда не будут использовать колдовство?

— Девочки, не ссорьтесь, — фыркнула третья, — Со жрецом-то что делать будем?

— А что делать, если вы тут...

— Удерживаем тебя от глупостей и позора? Какие мы злые, в самом деле, — вторая, несмотря на просьбу не ссориться, не собиралась прекращать провоцировать первую, — Нет, лезть в храм устраивать праведное кровавое возмездие — бессмысленно. А вот попросить жреца о тренировке...

— Вот, это уже куда более осмысленный шаг, — одобрила третья.

— И что нам скажут остальные? — скептически поинтересовалась первая, все еще не убежденная до конца.

— А какая разница? — пожала плечами вторая, — Как фразочку про "трусливых колдуний" приходится вбивать обратно в глотку каждой безмозглой новобранке, что я успешно делаю и без всяких чар, так и тут, пусть только попробуют нам что-то высказать!

Немногие рассуждали столь же здраво, и большинство пришедших — приходили убивать. Но Ксар со всеми поступал одинаково, терпеливо объясняя побежденным их ошибки. Не все хотели слушать, но всем приходилось.

В конечном счете, возмущение дочерей Анжеле надоело, и она отправилась в храм сама. Ангел понимала, что рискует — ей так и не удалось разобраться со своим предвидением, и кошмарные видения стали лишь отчетливее.

Впрочем, этот бой скорее улучшил её состояние. Звон клинков и азартные крики слышны были на многие тысячи миль. Под пурпурным небом, когда смертные отважились приблизиться — половина Храма лежала в руинах, а на развалинах, прямо на битых камнях лежал Верховный, в хламиде, потрепанной больше, чем обычно, но со счастливой улыбкой на лице.

— Хорошо подрались, — Паче всякого чаяния соизволил он объяснить произошедшее. А потом поднялся, взмахнул рукой — и Храм сам собой начал восстанавливаться. — Проповедь будет в обычное время.

Ангел, улыбаясь, стояла рядом. На её броне было несколько царапин, но в остальном она была невредима. Дочери Ангела, в последние годы столь редко видевшие улыбку на лице Матери, после этого случая даже стали смотреть на жреца чуть менее неприязненно.

Дочерей Ангела, оценивших пользу для себя от попыток извести жреца и сумевших смирить гордость, медленно, но верно, становилось больше, что неизменно радовало Хсар'Корра. Впрочем, делиться этой радостью он не спешил, не желая оказаться вынужденным пояснять Анжеле причины. На эти причины Ангел могла серьезно оскорбиться и отодвинуть цель Богоубийцы на долгие века, а то и тысячелетия. А между тем все было просто: Меняющий пути предложил в качестве награды за труды возможность заполучить Ангела не столько в домен Архитектора, сколько для себя. И потому он уже сейчас считал ее Дочерей — своими... наверное падчерицами, и радовался, видя, как они упорно тренируются и духовно растут над собой. И он щедро делился с ними накопленным за века боевого опыта мастерством и тактическим опытом.

Но прежде всего, Хсар'Корр должен был удержать Ангела от шага за грань, за которой она станет бесполезна и даже опасна для всех, включая своих же собственных сестер и дочерей. Ангел не желала сближаться или делиться с ним своими проблемами, усложняя эту задачу, а между тем время медленно утекало.

Спустя две недели после Игр мир Ангелов навестила Вера. Официально, она собиралась посмотреть на отобранных Никс мальчишек-новобранцев и забрать тех, кого сочтет достойными, с собой. И часть времени она действительно посвятила именно этому. Но реальной причиной визита было состояние Анжелы

Разговор сестер состоялся за закрытыми дверьми, и Вера тщательно позаботилась о том, чтобы о сказанном меж сестрами не узнала ни единая душа, в особенности — Дочери Ангела.

После отбытия сестры Ангел вновь стала появляться на проповедях, но мрачный вид и настороженные взгляды в сторону Ксара заставляли последнего тщательно пытаться выяснить суть разговора.

Поначалу он пытался выяснить хоть что-нибудь у Дочерей Ангела, но тщетно — ангелицы просто не знали, о чем Мать говорила с сестрой и не могли дать никаких сведений.

И тогда Верховный погрузился в глубокую медитацию. Следующий шаг следовало тщательно обдумать, чтобы не ухудшить положения еще больше. И он искал в изменчивых потоках варпа хоть какой-то намек, подсказку, что помогла бы ему понять, каков должен быть его следующий шаг. И в этих потоках он видел знакомые эмоции ангелов и Ангела.

Анжела далеко улетела от столицы, дабы никто не тревожил её рутинными делами, и она смогла относительно спокойно обдумать слова сестры. Долгий полет над острыми скалами в борьбе с бушующим ветром нередко помогал ей вернуть душевное равновесие, но не в этот раз. И все же, там, в одиночестве устроившись на вершине скалы, омываемой всеми ветрами, она не скрывала своих эмоций, не скрывала смятение и стыд под маской подозрительной злобы. Она знала о своей слабости, и стыдилась её, но была не в силах справиться с ней. Но ангелы — гордые создания, и даже смерть казалась ей предпочтительней просьбы о помощи. Она не умела сдаваться просто так, и безуспешно искала иные выходы из сложившегося положения.

Хсар'Корр неторопливо кружился в восьми ветрах магии, обдумывая полученную подсказку и выбирая решение. И выбрал — самое парадоксальное, неподходящее на первый взгляд решение. С волной алого Акши он проявился в реальности за спиной Анжелы, заставив её резко вскочить на ноги и развернуться к нему. В руках он держал за клинки две шпаги, одну из которых кинул Анжеле, а второй — взял в левую руку.

— Ангард!

* * *

Ее всегда учили сражаться. С самого детства, не давая выбора. "Атакуй! Отцу нужны солдаты и генералы, милосердие ему не нужно, милосердие он воплотит сам". "Сражайся! Кровавый бог смотрит на тебя. Он ждет крови!"

Но сейчас... "Ангард!". "Защищайся!" Рукоять Плывущей шпаги, оружия Изменяющихся легла в руку знакомым с детства привычным холодом. Вбитые с детства рефлексы взяли верх над наносными пластами последующих перемен. От её шагов камень скалы крошился под ногами, а ветер норовил сбросить Ангела в бушующий внизу отравленный шторм. Этот бой требовал от неё максимальной концентрации, ведь любое неверное движение могло оказаться последним даже для такой, как она.

Но она сражалась, ловя крыльями потоки воздуха, и ни одна атака соперника не могла пробить её защиту.

Призванные Ксаром ветра магии омывали их, и в этом бою на пределе сил пророческий дар Ангела изменялся в порывах алого ветра, вместо кошмарных видений возможного будущего даруя боевое предвидение. И вместо неотвратимого безумия двойника она видела лишь алые порывы еще не нанесенных ударов. И Ангел рассмеялась, взвиваясь выше в вихре ветров. Ксар взлетел вслед за ней, но чуть в стороне. Он улыбался.

— Значит, ты еще помнишь, какой была, — он смеялся, продолжая бой, — Значит, я не зря просил своего бога изменить мой путь так, чтобы он привел меня сюда!

— Ах так, — прищурилась Ангел, — "Меняющий пути пожелал, чтобы я взял на себя обязанности Верховного Жреца, а так же наставлял иерархов этого мира в тонкостях служения Истинным богам", — процитировала она его ответ на вопрос "зачем ты откликнулся на зов", — И только теперь ты признаешь, что сам напросился на то, чтобы Меняющий Пути так пожелал. И зачем же ТЫ на это напросился? — она сложила крылья, стремительно падая почти к слою облаков, только чтобы распахнуть их и взлететь снова.

— Меняющий пути редко хочет от нас чего-то, чего не хотим мы сами... — Тут улыбка Хсар'Корра погасла. — Но я не собираюсь скрывать от тебя тьму Интригана: у него есть много способов сделать желанным для нас именно то, что нужно ему. Вот только попытка дистанцироваться от его трона — не убережет от его интриг.

Анжела кувыркнулась в восходящем потоке воздуха, отлетая подальше от Провозвестника.

— Дочери Интригана из меня не выйдет. Честь — не пустой звук для детей Кровавого. Так в чем же был твой личный интерес?

Ксар усмехнулся, закладывая мертвую петлю.

— Когда речь идет об Интригане говорить о "своих личных" интересах — всегда немного... самонадеянно. Было ли случайностью то, что мой взгляд зацепил одну из окраинных планет огромной галактики в тот момент, когда ты сказала сестрам: "я есть милосердие"? Император, Магнус и твой отец полгода после этого гоняли меня по всему варпу за взгляд, брошенный на тебя... но ей-Тзинч, оно того стоило! И было ли случайностью то, что я снова увидел тебя, когда гибель твоего отца едва не разрушила все то, что привлекло мое внимание тогда? Были ли эти случайности действительно случайны, или судьба улыбнулась мне улыбкой Интригана, и все это — часть его плана, призванного ограничить брата его, Пастыря Обреченных?

— Как мило, — фыркнула Ангел, — Полгода метаний по варпу от сильнейших псайкеров Человечества — достойная цена за один взгляд на меня? Лестная оценка. План? Я не настолько понимаю богов, чтобы судить, в чьем домене я оказалась бы, потеряй я часть своего "я" в симпатической боли. Возможно, что и в домене Пастыря. Но, — она резко посерьезнела, — Я действительно благодарна тебе. Разрушение "всего того" погубило бы меня.

Ангел и демон приземлились на остатки скалы.

Бой был прекращен. И пророческий дар, вроде бы уже покоренный, вырвавшись из под контроля боевого транса, обрушился на свою носительницу. Вспышка видения была краткой, но неожиданной, и её вполне хватило, чтобы Анжела покачнулась, теряя контроль над телом и хрупкое равновесие на рушащейся скале. Но когда камень под её ногами рассыпался, демон среагировал мгновенно, сначала просто схватив за руку, а после и прижав к себе — она вырывалась, не замечая окружающей реальности.

И прижимая к себе Ангела, демон вспоминал, как совсем недавно ему так же пришлось удерживать от гибели её дочь.

* * *

Но там было проще. Оковы теней, которые сама Анжела разметала бы единым движением, юную Антонию удерживали вполне надежно, позволяя Хсар'Корру просто идти рядом, неторопливо читая девушке мораль.

— Да отстаньте же от меня!!! Неужели не ясно: я хочу умереть! После такого позора...

— Если бы я хотел твоей смерти — убил бы прямо там. Это было бы намного проще. Но я затратил на тебя некоторые усилия, и не намерен допустить, чтобы они пропали зря. Детей не убивают, что бы они не натворили. Детей — наказывают.

— Я не ребенок! — Возмущение крылатой было настолько велико, что теневые оковы даже поддались ее усилиям... чуть-чуть, чтобы тут же вернуться обратно.

— Да? — С сомнением в голосе произнес Верховный. — Бросаться без разведки, в открытую лобовую атаку на неизвестного противника — это, по-твоему, признак взрослости?

Девушка уже открыла рот, чтобы возразить, но промолчала, лишь её щеки покраснели от ярости. Она снова рванулась, пытаясь вырваться из оков. Правота жреца злила её невероятно самим фактом того, что он был прав, а она ошиблась. Очень хотелось сделать что-нибудь назло. Например — покончить с собой. Но это было бы по-детски, а она, что бы всякие наглецы тут не думали, не ребенок. Ничего умного в голову пока не приходило, и скованная девушка перестала вырываться, затаивши желание выкинуть в ядовитый океан проклятого жреца.

Первая мстительница ворвалась в Храм буквально сразу же по окончании разговора. Бросив презрительный взгляд на скорчившуюся в оковах Антонию, она произнесла речь об оскорбленной чести и отмщении — и кинулась в атаку. Результат был закономерен: через несколько минут, большая часть из которых потребовалась Ксару чтобы справиться со смехом, на каменном полу валялись уже две связные Тьмой.

— Мда... А ведь ты права... — Хсар'Корр посмотрел на Антонию. — По сравнению с этой мстительницей бледной со взором горящим — ты действительно... почти подросток. Ты хотя бы бросалась не на чужой территории... Даже жаль, что я уже сделал все что хотел, и вторая публичная порка за день — это был бы уже перебор... Действительно жаль...

Слова жреца жглись так, что публичная порка и впрямь казалась предпочтительней. Зато Антонии явно полегчало — не она одна такая.

"Что же это за магия?" — размышляла Антония, посмотрев со стороны на то, насколько беспомощной смотрелась попытка сестры атаковать, — "Обычно сила псайкеров на меня почти не действует... Но если это — почти не действует, а я всё равно ничего не могу сделать, кто он такой, варп его побери? Даже Мать его не убила... Нет, она наверное просто не захотела его убивать, но она не убила его первым же ударом, и даже не вторым-третьим... Проклятые колдуны! И понадобилось же ему на арену вылезти! Ну ничего... Я еще придумаю, как от тебя избавиться, жрец! Я так просто не сдамся."

Вторая девушка вырывалась, вспоминая вслух весь свой словарный запас нецензурной ругани. Судя по виду жреца, его это очень веселило. А его веселье очень раздражало гордых девушек. Мало того, что так унизил одну из них, так еще и смеется тут над ними!

Гайла с подругами входила в Храм осторожно. Мать не стала добивать мерзкого оскорбителя — ладно, может у нее есть свои планы. Да и ходили непонятные слухи о том, что назначение этого на пост Верховного — приказ самой Императрицы. А Виттерия — одна из лучших мечниц зарождающегося Легиона — тоже рванулась в Храм... и не вышла оттуда. Да и с Антонией он расправился более чем быстро. И троица старших тоже не спешит вершить праведную месть — вон они, стоят-шепчутся. Всё это в совокупности заставляло основательно задуматься над тем, что стоит делать, а что — нет.

В общем — входили осторожно. Но увидев, что жрец спокойно сидит спиной ко входу, Калта, быстрая, сильная, но нетерпеливая Калта чуть было не сорвалась в атаку. Гайла с трудом сумела остановить ее, хватанув за волосы, что было уже на грани оскорбления... если не за гранью. Однако, Калта не первый раз шла в бой вместе с подругой, и поняла её действия правильно.

Гайла не верила жрецу. Не верила его нарочито расслабленной позе, не верила тому, что он действительно не подготовился к встрече. Она чувствовала, как весь храм пропах колдовством, ей чуждым, и очень пожалела, что не привела с собой какого-нибудь смертного: жертвовать свою кровь в этом храме желания не было ни малейшего — кто знает, к чему это может привести? А кровавая плеть, пожалуй, легко расчистила бы им проход, она рубила нити чар столь же легко, сколь и плоть. Но кровавая плеть требовала пролить жертвенную кровь в окружающее пространство — на пол храма. Храма, теперь посвященного тому, кто покровительствует жрецу. Не тому, ох не тому богу была бы обращена эта жертва.

Кровавая колдунья сняла перчатку и провела ладонью по своему клинку. Кровь ангелицы зашипела на оружии, засветившемся алым. Взмах клинка прочертил полосу в, казалось, спокойном воздухе храма, но звон лопнувших нитей ловушки был почти осязаем.

Жрец упорно не замечал этих манипуляций, что-то выговаривая пленницам. Гайла же осторожно пошла дальше, расчищая проход для себя и тех, кто пошел за ней. Они почти дошли до жреца, когда очередная ловушка оказалась её антимагическому заговору просто не по силам.

— Ну что, мстительницы, атаковать-то будем? — Ехидно хмыкнул проклятый жрец, по-прежнему не оборачиваясь.

— Мы хотим вернуть наших сестер! — Возмущенно ответила Гайла, одновременно пытаясь придумать решение проблемы.

— Ну хоть кто-то более-менее взрослый в этом детском саду! — С явным одобрением воскликнул жрец. — Забирайте.

Запах колдовства пронесся по воздуху и растаял окончательно. Похоже, жрец разрядил ловушку.

— Но имейте в виду, — продолжил он в спины уходящим, — Если эти две юницы ухитрятся совершить суицид — ей-Тзинч, я найду способ публично выпороть призрак!

К Матери ангелицы вернулись впятером. И подробно рассказали ей о том, что было в храме. Анжела с некоторым трудом сохраняла бесстрастный вид.

— Итак, вы хотите мне сказать, что вы настолько беспомощны? Жаль, — укор Матери заставил её дочерей опустить взгляды, — Виттерия, я разочарована. Ты видела, насколько быстро он победил Антонию, и видела, как он сражался со мной — и все равно пришла открыто и атаковала? Я надеялась, что ты умнее. Идите. И в следующий раз не совершайте таких непростительных глупостей.

* * *

Усилием воли Ксар вернулся из прошлого в текущий момент. Он улыбнулся, вспоминая, как впоследствии искал информацию о том что, и главное — КАК оно на самом деле происходило: расспрашивая, подслушивая, а то и в наглую "читая" воспоминания самых слабых в ментальном плане ангелиц.

Как раз вовремя. Ангел с трудом открыла глаза, вырвавшись из видения. Несколько мгновений ушло у неё на то, чтобы осознать, где она находится и что происходит, чтобы избавиться от остатков наваждения. Увиденное тревожило её, но это могло подождать. Текущая действительность требовала куда более скорой реакции.

Было неприятно признавать, что если бы жрец не удержал её — её последний полет был бы вниз, ровно до воды. Однако она не спешила отталкивать его на этот раз. Молчание затягивалось, а отпускать её он не торопился.

— Зачем? В чем выгода для твоего бога? — говорить оказалось на удивление тяжело, горло пересохло, и голос прозвучал хрипло.

— Границы доменов не определены однозначно. Стратегу — не обойтись без Интригана, и пусть твоя верность отдана Старшей и Трону, но Меняющий пути — видит твой путь.

— А ты? В чем твой интерес? — не то, чтобы она не догадывалась... Но попытаться добиться более ясного обозначения намерений стоило.

Ксар не стал отвечать словами, просто крепче прижал Ангела к себе, провел рукой по основанию её крыльев, где белое оперение было мягким и слегка пушистым.

"Не к тому ли подталкивали меня сестры, утверждая, что не имеют времени мне помогать? Но вот надо ли оно мне самой? Сложный, сложный вопрос, хотя бы потому, что я знаю о нем слишком мало, но он определенно сделал достаточно, чтобы заслужить доверие".

Она улыбнулась, принимая такой ответ.

* * *

Ангел не скрывала изменившихся отношений, но далеко не все дочери поняли происходящее правильно. Неманта, занимавшая должность третьего капитана, была свято уверена: жрец воспользовался моментом слабости и подчинил их Мать черным колдовством. И многие соглашались с ней в том, что не могло вот просто так всё взять и измениться. Те, кто был ближе к Матери, видели не только внешнюю сторону происходящих перемен, но и хотя бы частично понимали их подоплеку, а потому лишь с насмешливым видом наблюдали за негодующими младшими.

Сама же Анжела тоже замечала это негодование, но у неё был и мотив не вмешиваться: Ксар предложил ей помочь с тренировками её дочерей, но Анжела считала, что обучение принесет куда меньше пользы тем, кто продолжит считать Ксара враждебно настроенным по отношению к легиону. И Анжела, зная своих дочерей, знала и наиболее вероятное решение, к которому придут возмущенные младшие.

* * *

— Мы должны воззвать к Божественной Императрице! — вещала Неманта, — И спасти Мать от чар проклятого жреца!

— Но разве мы не можем справиться с колдовством сами? — усомнилась Ланонна, одна из молодых колдуний, — К тому же я не чувствую на Матери никаких чар, да и такого рода чары свойственны другому Богу...

— Но тебе тоже не хватило сил даже задеть его, как ты можешь быть уверена? — холодно поинтересовалась лейтенант Сайя, — Воззвать к Императрице — единственный выход.

Ланонна сомневалась — все же, старшие отчего-то спокойно отнеслись к переменам в статусе жреца. Но, может быть, она и правда слишком молода и неопытна, чтобы учуять колдовство?

И множество ангелиц преклонило колени в молитве. И Клеопатра услышала их, явив им свой образ.

— Ради чего вы призвали меня, Дочери Ангела? — Императрица явно была недовольна тем, что ее оторвали от дел.

— О великая Божественная Императрица! — начала Неманта, — В час великой нужды мы воззвали к Вам! Наша Мать околдована чарами проклятого жреца, слуги Повелителя Перемен! Ни одна из нас не в силах даже поцарапать его.

— А где три старших дочери Анжелы? Почему их нет здесь?

— Они вместе с Матерью попали под чары жреца, а то и вовсе предали ее!

Клеопатра едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Она знала, что события прошли так, как должно, и сестре ничего не угрожает. Но вот тот факт, что Анжела не удосужилась объяснить ситуацию своим дочерям, предпочтя свалить это на неё, Клеопатру раздражал.

— Идите за мной, — приказала собравшимся Императрица, направляясь туда, где ощущалась знакомая аура сестры.

Двое сидели на высокой крыше, любовались переливами варпа, и держались за руки, время от времени касаясь друг друга так же и крыльями. Говорить просто не хотелось, и в молчании им обоим было... уютно. Все дела были отброшены и оставлены "на потом". В конце концов, Хсар'Корр не мог и не хотел представлять себе дела более важные, чем сидеть на крыше, и держать ЕЕ за руку. А Ангел... она была ангелом.

Жрец встрепенулся первым. Происходило что-то... что-то почти по его части... но не совсем. И только через несколько минут с слегка притворным удивлением вздрогнула Анжела.

— Сестра?

Императрица предпочитала левитацию материализации крыльев. Она просто поднялась в воздух и заметила Анжелу, что держала жреца за руку с беззаботно-удивленным видом. Дочери Ангела вились позади Клеопатры, явно ожидая страшной расправы над жрецом.

— Сестра, — Императрица с преувеличенно доброжелательной улыбкой подошла к башне Ангела по воздуху, как по твердой земле. На демона она показательно не обращала внимания, — Я очень рада, что ты наконец-то решила свои проблемы. Но почему это не сподвигло тебя серьезно заняться своими дочерьми? Откуда в их очаровательно пустых головах мысли о том, что тебя "околдовали"?

— Понятия не имею. Он...

— Твой верховный жрец сделал то, что должен, мой вопрос адресован тебе, — оборвала сестру Клеопатра, — Я очень надеюсь, что в ближайшее время ты продолжишь обучение своих дочерей. Твой легион отстал от других по уровню подготовки. Помнится, я обещала тебе военную кампанию? Будь готова отправляться через месяц, но знай — твои дочери тоже должны быть готовы.

— Тебе не о чем волноваться.

— Хорошо. И да, я действительно рада за тебя, — Клеопатра кивнула сестре, и её образ истаял в облаке тьмы.

Только когда Императрица соизволила удалиться, Анжела заметила, как из "расслабленного и спокойного " жреца растекается в пространство и в имматериум собранная им Сила.

— И что это ты собирался делать? — Усмехнулась Ангел.

В ответ жрец щелкнул пальцами, и у них под ногами загорелись неактивированные руны портала.

— Когда имеешь дело с сущностями ТАКОГО уровня — быстро привыкаешь держать под рукой экстренный способ скоростного сваливания из пекла к черту на рога.

— Клеопатра — моя сестра! — удивленно воскликнула Анжела. — Неужели ты не доверяешь Императрице?

— Сейчас я доверяю Императрице несколько больше, чем минуту назад.

Дочери Ангела замерли, услышав столь страшные ересь, крамолу и святотатство. А Ангел — рассмеялась.

— Ты переобщался с Коварным, жрец.

— Это мой долг и моя работа.

— Хм... — Взгляд Анжелы скользнул по излишне бдительным дочерям. — А что же мне делать с ними?

В сущности, вопрос был риторическим, но жрец ответил.

— Ты и сама знаешь. Они юны и неопытны, и три недели усиленных тренировок — им никак не повредят.

— Хорошо. Вы слышали? Верховный жрец оказал вам честь, взяв на себя обязанности по доведению вас... — Ангел сделала паузу. — До оптимальной боеспособности. А кто будет отлынивать от тренировок — теми я буду недовольна. Очень недовольна.

Из стройных рядов Дочерей Ангела вырвался непроизвольный стон.

— А это ко всем относится, или к тем, кто проявил похвальную, но излишнюю бдительность? — хитро улыбнулась Лурия, присев на край крыши, на которой сидела Мать.

— Можно подумать, лично ты против, — тихо проворчала Анейра, садясь рядом с подругой и даже и не думая скрывать свое ворчание от жреца или Матери.

— Мать сказала, что отлынивающими будет недовольна, значит — ко всем, — оборвала сестер Лайра, — Или ты, Лурия, хочешь занять жреца разговорами о колдовстве и противостоянии ему на все три недели, и не оставить ему времени на остальных?

— Я хочу, но мне никто не даст, — с преувеличенно скорбным видом поведала ей колдунья.

— И правильно, что не даст. Потому что "остальные" тоже стремятся стать сильнее, — заявление Лайры могло бы показаться проявлением излишнего оптимизма, если бы не добрый взгляд в сторону "похвально, но излишне бдительных" сестер, намекающий, что кто признается в том, что не хочет тренироваться под руководством жреца — навлечет на себя неудовольствие первого капитана.

Мать с уже вполне добродушной улыбкой наблюдала за советницами.