|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 19
Лариэс пришел в себя от запаха паленой плоти и чудовищного жара. Открыв глаза, он увидел возносящиеся к небу языки пламени. Моргнув несколько раз и сфокусировав зрение, полукровка понял, что огромный костер полыхает на расстоянии в добрую сотню футов от него, а жар доходит досюда лишь по причине размеров пожарища.
Он поднялся, с удовлетворением ощутив, что целебные чары Орелии в очередной раз помогли — никакой боли в избитом теле не чувствовалось.
— Очнулся? — раздался голос у него из-за спины.
Лариэс повернулся и обнаружил Мислию. Первая Тень лежала, укрытая сразу несколькими одеялами, и на ее бледном лице отражалась невыносимая усталость.
— Как ты? — обеспокоенно спросил юноша.
— Бывало и лучше, — поморщилась Тень, извлекая из-под одеяла руку и внимательно разглядывая розовую и гладкую, как у младенца, кожу. — Одна из этих тварей достала меня. Если бы не Целительница, осталась бы без руки.
Мислия поджала губы и ее глаза недобро блеснули.
— Проклятье! Не думала, что они настолько сильные.
— Ну, наши стихийные маги справлялись неплохо.
— Стихийных магов до смешного мало, — буркнула Мислия. — А я, потратив почти все расходники первого и даже три артефакта второго уровня, смогла прикончить от силы полсотни сервов. Когда же в дело вступил легат со свитой, все стало совсем плохо.
Лариэс поглядел на светлеющие небеса. Двое Древних обучали его весь остаток ночи и, надо сказать, давно Лариэс не испытывал такой радости. Теперь же, придя в себя посреди импровизированного лазарета, юноша ощутил острый укол вины. Ведь пока он радовался жизни, другие страдали... И умирали.
— Кто? — спросил он.
— Двое, — сразу же отозвалась первая Тень. — Дайвир и Коинт. Остальных Древняя вернула, хотя, лично я была против, равно как и Кающийся.
Лариэс чуть было не сказал: "я знаю", но в последний момент прикусил язык и произнес вместо этого:
— Тела подготовили?
— Уже предали огню, не было времени дожидаться тебя, сам понимаешь. Их вещи сейчас у Клариссы, можешь взять себе пару милых сувениров на память, — язвительно ответила Мислия.
Лариэс, привыкший к скверному характеру чародейки, не стал ругаться, да и, говоря начистоту, она была права. Ничейные Земли — место паршивое и опасное. Многовековой опыт нахождения тут говорил одно: тела следует уничтожать предельно быстро, иначе внутри них легко может завестись что-нибудь.
И все же...
"Могли и подождать немного", — с легкой обидой подумал Лариэс. — "Ладно уж, как есть, так есть, придется жить дальше".
— Мислия, сможешь кратко рассказать о нашем положении?
— Ты ведь понимаешь, что я всю ночь провалялась здесь. Хочешь подробностей, иди к своему ненаглядному лейтенанту, она все разжует и положит тебе в рот.
Виконт проигнорировал ворчание и чуть приподнял брови.
— Ладно, — Мислия поморщилась и начала говорить. — До утра мы никуда не двигаемся, таков приказ его величества. Кающийся с Мелисом проверяют окрестности, остальных разделили на две группы. Первую отправили в дозоры, вторую — разбираться с трупами. Раненых отнесли сюда — отдыхать, но ты это и сам видишь.
Лариэс огляделся и согласно кивнул, вокруг ровными рядами лежали почти два десятка пострадавших.
— Древняя подлатала всех, так или иначе, но она была слишком истощена для того, чтобы продолжать, так что легкие раны просто перевязали. Думаю, к обеду все более-менее придут в себя, и мы продолжим движение.
— Можно сделать вывод, что все закончилось более-менее хорошо, — высказал мысль вслух Лариэс. — Всего два убитых, раненые уже через несколько дней будут в строю.
— Все не хорошо! — повысила голос Первая Тень, выбираясь из-под одеял. — Все плохо, очень плохо. Когда эти твари полезли, я попыталась подчинить их с помощью Звериного Амулета, и знаешь, что?
Лариэс догадывался, какой ответ услышит, но сказал лишь:
— Нет, не знаю.
— Ни-че-го! — по слогам произнесла сковывающая. — Я пыталась и так, и этак, но ни один таракан переросток даже не почесался! И тогда мне пришлось бить их обычными заклинаниями, понимаешь?
Ее голос дрожал и было видно, сколь сильно уязвлена гордость Первой Тени, считавшей себя одной из сильнейших сковывающих континента. Лариэс молчал, он понимал, что Мислии нужно выговориться, чтобы хоть немного совладать с обуревавшими ее чувствами.
— Но и это не самое паршивое, — продолжала буйствовать чародейка. — Хочешь знать, что самое?
— Слушаю.
— Самое паршивое, им, по большому счету, плевать на мою магию! Древесные Шипы кончились раньше, чем подошли армисы! Каменное Ожерелье прикончило троих сагитариусов — тоже мне достижение — остальные в это время утыкали Вилнара своими дротиками! Хорошо хоть, его бригантина выдержала, а то мною точно поужинали бы. Лишь Божок Ночи сумел произвести эффект достаточный для того, чтобы на меня обратили внимание. И если бы я не успела в последний момент активировать Слюдяного Защитника, нас с северянином пришлось бы собирать по кусочкам!
Выговорившись, она, сопровождаемая любопытными взглядами тех из гвардейцев, кто не спал, вновь укуталась и закрыла глаза.
— Ты утомил меня, — проронила чародейка. — Буду отдыхать.
Поняв, что выудить что-то еще из Мислии не удастся, Лариэс с трудом поднялся и двинулся к огню, возле которого небольшими группами собрались те из бойцов, кто не получил никаких ран и не заступил еще на пост.
Клариссу он нашел в компании Эрика и Циллы. Все троя молча смотрели на поднимавшееся к утренним небесам пламя и не говорили ни слова. Услышав его, они обернулись.
На лице графини появилось выражение облегчения.
— Ты быстро пришел в себя, Лар.
— Сама знаешь, на мне все заживает, как на собаке.
— Скорее уж, как на кошке, — невесело усмехнулся Эрик.
— Иди ты знаешь куда?
— Ага, ага, как скажешь, о большой и грозный лункс. Ты так хорош, так могуч, твои кисточки на ушах так мохнаты.
Лариэс с трудом сдержал неуместный смешок.
— Спасибо, Волк, — поблагодарил он друга.
— О чем речь, братишка, обращайся, я всегда найду пару оскорблений специально для тебя.
Виконт встал рядом с друзьями и некоторое время они молча наблюдали за пламенем.
— Мислия сказала про дозоры. Надеюсь, парные? — спросил он, наконец.
— Да, — отозвалась Кларисса. — Людей хватило, некоторых даже отправили спать.
— Удивительно, если честно, — заметил Эрик, — учитывая, в какую переделку мы попали.
— Соглашусь, — кивнула графиня. — Нас неслабо потрепали и, что самое страшное, сильно досталось Орелии.
— Кажется, Целительнице оторвало руку, — вспомнил юноша.
— Не только, — включился в разговор Цилла, и голос сына оружейника звучал испуганно и растерянно, — в ряде мест металл был прожжен, грудная броня — погнута. Я думал, что ничто не в состоянии навредить ей.
— У всех есть пределы, — прошептал Лариэс, вспоминая слова Вороньего Короля. — Боюсь, что Древняя приближается к своим. За последние недели она воскресила уже шестерых. Слишком много.
— Думаешь, она больше не в состоянии возвращать души из-за Грани? — уточнила Кларисса.
— Не имею ни малейшего представления, — чуть покривив душой, ответил виконт, — но предлагаю исходить из самого плохого. Мы и так чересчур полагаемся на ее силу.
Графиня кивнула.
— Я того же мнения... — Она вдруг указала себе под ноги. — Вот вещи парней, я знаю, что тебе это нужно.
— Спасибо.
Лариэс наклонился и развязал тесемки первого мешка.
"Дайвир Найт", — подумал он, извлекая из него небольшую статуэтку, вырезанную из бивня слона — диковинного монстра, обитавшего на Бархатных островах, — "сын рыцаря, мечтавший стать бароном, твоя мечта не исполнится, но я буду помнить о тебе".
Передав статуэтку Клариссе, Лариэс взялся за второй мешок и, немного порывшись, извлек на свет Божий простую ложку. Вид этого видавшего виды "артефакта" вызвал легкую улыбку на губах Лариэса.
— Помните, как Коинт пришел к нам?
— Ага, как же: "у каждого солдата должны быть свои меч, плащ и ложка", — подхватил Эрик. — Ох и намучался я с ним, когда...
Голос лейтенанта едва заметно дрогнул, и он оборвал себя на полуслове.
— Теперь это уже неважно, — прошептал Цилла. — Коинта больше нет.
— Но мы помним, — эхом отозвалась Кларисса.
— Да, мы помним, — согласился Лариэс, поднимаясь на ноги.
"Дайвир Найт, Коинт, сын Лавра", — думал он, глядя на бушующее пламя, — "вы погибли, сражаясь и выполняя свой долг и я горжусь вами. Отдыхайте, друзья, вы заслужили покой" ...
Кларисса неожиданно коснулась макушкой его плеча и Лариэс, сам того не желая, приобнял девушку.
— Уже восемь, — прошептала она. — Восемь человек, Лар.
— Все будет хорошо, Солнышко, — с уверенностью, которой он на самом деле не испытывал, произнес виконт, — я уверен в этом.
Ни Кларисса, ни Эрик, ни Цилла ничего не сказали в ответ. Они стояли и смотрели на огонь, пожиравший тела монстров, пришедших, чтобы убивать, и двух людей, не сумевших пережить эту длинную и тяжелую ночь.
* * *
После завтрака Лариэс вернулся к пепелищу, возле которого стоял Ридгар. Кающийся сложил руки за спиной и молча разглядывал черное пятно огромных размеров.
— Устрашающее зрелище, — проговорил Древний, когда Лариэс поравнялся с ним.
— Да, господин. Я не ожидал, что все будет настолько страшно.
— Это еще цветочки. В восточных графствах ситуация, полагаю, сильно хуже. И нам повезло, что они не прихватили с собой ни одного петрама, потому как появись на поле боя Зверь Рока, Орелия пересекла бы черту, стараясь воскресить добрую половину отряда.
— Как она? — спросил Лариэс, так и не успевший навестить Целительницу, обосновавшуюся в другом конце лагеря.
— Бодрится, усиленно отращивает руку и выправляет броню, пытается убедить меня в том, что все в порядке. Не волнуйся, она еще не исчерпала свои силы и сможет воскрешать, если потребуется.
— Если вы не запретите ей, господин, — напомнил Лариэс.
— Если я не запрещу ей, — повторил Ридгар. — Кажется, я уже говорил, что сделать это будет непросто. Она упряма, как сто ослов...
"Кажется, все Древние в этом похожи", — подумал Лариэс. — "Самоуверенные, властные, упрямые. Могучие. Наверное, у других людей не хватит силы воли противиться самой Смерти".
— Врагов больше нет? — спросил он, чтобы хоть как-то поддержать беседу.
— В окрестностях — точно, даже порождений Ничейных Земель. Полагаю, что изначальные сожрали их всех по дороге сюда.
— Нам повезло, что насекомых пришло относительно немного и что легат был только один.
— Легатов много не бывает, они — генералы изначальных. А вот в том, что они привели так мало центурионов, я вижу несомненную удачу. Эти твари просто отличные убийцы.
"Воины, стрелки, убийцы, тяжелая кавалерия" ... — перечислил Лариэс. — "Интересно, а что насчет колдовства"?
— Есть ли у изначальных свои чародеи? — задал он вопрос.
— К счастью, всего один — королева. Впрочем, — тут Ридгар криво усмехнулся, — этот единственный маг по силе может тягаться с лучшими менталистами и даже превзойти их.
— Вот бы нам в отряд Генерала, — рассмеялся Лариэс.
— Да, я бы не отказался сейчас от общества Лория, — серьезно кивнул Древний, — желательно с Каменным или Железным легионом.
— А что, Деревянные уже не подойдут?
— Нет, их слишком легко разрушить.
Кающийся похлопал Лариэса по плечу.
— Ладно, нам пора отправляться в дорогу. Когда двинемся, попрошу тебя об одной услуге.
— Да?
— Я хочу, чтобы вы с Игнис снова отправились в дозор. Вдвоем.
Он выразительно посмотрел в глаза Лариэсу, как бы спрашивая: "понимаешь, что я имею в виду"?
Видимо, бурная ночь, полученные раны и обильная потеря крови все-таки сказались на виконте, потому как он решительно не мог взять в толк, что же именно Древний хочет от него.
Ридгар явно разглядел во взгляде собеседника пустоту, потому как вздохнул и продолжил:
— Девочка не оправилась после ночного боя, и я думаю, что ты сможешь достучаться до нее лучше, чем я, ведь именно она, как ни крути, виновата в твоем ранении.
Услышав эти слова, Лариэс, не раздумывая, дал обещание.
Уговорить Игнис отправиться в дозор вместе с ним оказалось несложно. Та, как будто бы, сама искала возможности поговорить без лишних свидетелей. Остальные, видимо, поняв, почему капитан гвардии нарушает свои же собственные распоряжения, запрещающие парные дозоры, да еще с участием столь важных персон, как принцесса, ничего не говорили.
В какой-то момент, правда, Лариэсу показалось, что Древний сгустил краски и с Игнис все хорошо. Ну, более или менее. Однако, едва только они с огнерожденной оказались на достаточном расстоянии от спутников, сразу же стало ясно — Кающийся ничуть не покривил против истины — дочь Вороньего Короля, действительно, переживала, и еще как!
— Прости меня, — первым делом проговорила она, и Лариэс заметил слезы в уголках глаз этой резкой на язык и бесстрашной волшебницы.
— Тебе не за что извиняться, — мягко произнес он, улыбаясь и подводя своего коня поближе к ее тантибусу.
— Есть за что! — с яростью в голосе выпалила девушка.
"Прямолинейна, как Кларисса", — промелькнуло в голове у Лариэса.
Игнис продолжала:
— Я позволила чувствам взять верх и это едва не стоило жизни тебе, Клариссе и другим гвардейцам. Пока я плакала, вы сражались! Я — единственная, кто мог бы с легкостью встретить ментальную атаку легата — не делала ровным счетом ничего, позволив Орелии получить тяжелые раны, которые она станет залечивать, расходуя и без того скудные запасы сил! — огнерожденная говорила это срывающимся голосом, едва не плача, и прекрасная серебряная маска, закрывающая ее лицо, выражала глубокую грусть. — Я прошу простить мою беспомощность и благодарю за спасение жизни. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, знай, в Волукриме тебе ее окажет любой. Дочь Вороньего Короля отныне должница виконта Лариэса Венатского.
Юноша нехорошо сузил глаза — он начал ощущать раздражение. Сперва — Ридгар, затем — Корвус, теперь — Игнис. Раз за разом его пытались склонить к измене, пускай и прикрывая это рассуждениями о благих целях, негодных властителях или, как теперь, невыплаченных долгах.
"Она думает, что я делаю то, что делаю, ради личной выгоды"?
— Благодарю, ваше высочество, — Лариэс склонил голову в знак признательности. — Вы очень щедры к простому виконту. Скажите, а могу я рассчитывать на графский титул и службу при дворе вашего венценосного батюшки?
Игнис широко распахнула глаза и непонимающе уставилась на полукровку.
— Лариэс, — неуверенно начала она, но лункс оборвал собеседницу.
— Игнис, я думал, что мы друзья! Я был неправ?
— Нет, как такое могло прийти тебе в голову? Конечно, мы друзья!
— А раз так, не нужно оскорблять меня обещаниями наград. Друзья помогают друг другу не потому, что это выгодно, а потому что так следует поступать! И один товарищ никогда не будет обвинять другого в слабости. Я понимаю, что тебе неприятно показывать свои ожоги другим людям и принимаю это. Я никогда не потребую от тебя ничего объяснять или переламывать себя, иначе — какой я после этого друг?
Из глаз Игнис брызнули слезы, и она отвернулась
— Спасибо, — прошептала девушка.
— Не за что.
Огнерожденная неожиданным резким движением ухватилась за край маски и сдернула ее, стремительно — словно боясь передумать — протянув артефакт собеседнику.
— Вот, — она откинула волосы, закрывавшие изуродованную половину лица.
Лариэс смотрел на изуродованную кожу, выглядевшую при свете дня еще отвратительнее, не демонстрируя никаких эмоций. Лишь спросил:
— Маска держится безо всяких креплений. Почему она слетела ночью?
— Удар легата оказался слишком силен и маска, пытаясь смягчить его, растратила всю запасенную энергию, — объяснила Игнис. — А потому она просто перестала держаться. Сейчас заряд немного восстановился, и я могу носить ее, не боясь, что все увидят...это, — девушка указала на кошмарные ожоги и горестно вздохнула. — Наверное, тебя распирает любопытство, хочется узнать, как я их получила, да?
Лариэс ничего не произнес ни слова. Конечно же, ему было интересно, точно также ему было бы интересно узнать, в какого зверя оборачивается Мелис и как это Ридгар растворяется в тенях, однако задавать подобные вопросы означало повести себя, как последняя свинья.
— Я слишком хорошо знаю, каково быть не таким как все, а потому ничего не стану спрашивать, — и он пристально посмотрел на Игнис. — Не нужно бояться своих шрамов, они не портят твою красоту.
Здоровая щека девушки покрылась румянцем, и она смущенно отвела взгляд.
— Спасибо, Лариэс. Но я, все-таки, считаю, что должна рассказать тебе правду.
— Только если ты уверена в этом.
— Уверена, — кивнула огнерожденная. — Как ты понимаешь, маг огня не может сгореть, пламя не причинит ему никакого вреда. И, тем не менее, вся правая половина моего тела покрыта рубцами.
Она сглотнула и зажмурилась, вероятно, вспоминая что-то очень неприятное.
— Как думаешь, почему такое могло произойти? — наконец спросила девушка.
— Не знаю, — честно признался Щит принца. — Слышал досужие домыслы и сплетни, но люди вообще любят трепать языком тогда, когда следует держать его за зубами.
Игнис хмыкнула и продолжила свою исповедь:
— Ответ прост. Ветророжденный упадет и разобьется, водорожденный утонет, а хладорожденный замерзнет насмерть лишь в одном единственном случае — если они столкнулись со своей стихией до пробуждения дара.
Этого Лариэс не знал. Он удивленно воззрился на девушку, ожидая, что же та расскажет дальше, и Игнис, решившаяся открыться, не разочаровала его.
— Мне было восемь, когда Речная Королева объявила войну Фейрлинду. У великого герцогства оказалось слишком мало магов, к тому же оно было ослаблено внутренней смутой, все это позволило ее величеству Кайсе, — имя королевы Игнис процедила с нескрываемой ненавистью, — за два года уничтожить и армию, и родителей. Те из вассалов, кто был поумнее, переметнулся. Но нашлось и несколько дураков, считающих, что обязаны спасти наследницу престола. Великую герцогиню, бывшую в то время была всего лишь девчонкой, у которой даже не прорезались магические способности. Но вместо того, чтобы поступить как умные люди и спрятаться в Волукриме — отец несколько раз предлагал им убежище и покровительство — они решили укрывать меня на территории Фейрлинда, надеясь, что подданные как один возьмут, да и восстанут против узурпаторши, дабы помочь возвести на престол истинную наследницу.
Лариэс усмехнулся. Он прекрасно знал, как именно большинство подданных относится к аристократам вообще и правителям в частности — не один и не два раза во время тайных миссий юноше приходилось общаться с простолюдинами — а потому был просто уверен, что если завтра, к примеру, Алые Паруса Империи Бархатных островов, покажутся на побережье Дилириса и чернокожие воины тропической империи захватят его, то простые рыбаки и землепашцы лишь пожмут плечами и продолжат работать в поте лица, чтобы заплатить налоги новым хозяевам и накормить семью.
— Этим в высшей степени верным, но наивным людям было невдомек, что простому батраку нет дело до того, кто сидит в столице, — спокойно произнес он. — Ему главное — не околеть с голода.
— Именно, — кивнула девушка. — Но на этом проблемы моих опекунов не закончились. Они чересчур сильно рассчитывали на верность своей прислуги и вассалов, будто не знали, что клятвы для большинства людей — всего лишь слова.
— А любой, кому за работу платят медью, с легкостью предаст ради золота, — закончил Лариэс. — И это мне знакомо. Тебя предали?
— Да, причем несколько раз. Мы перемещались из одного поместья в другое, и никак не могли найти убежища. Так продолжалось около года и в самом конце, когда рядом со мной осталось всего четыре человека, мы прятались в лачугах бедняков. — Она вздохнула и прикрыла глаза.
— Если не хочешь, не рассказывай, — вновь произнес Лариэс.
— Я хочу, — резко ответила Игнис и тотчас же поправилась. — Я должна. Так вот, незадолго до того, как нас предали в очередной раз, мои опекуны наконец-то решились ответить согласием на предложения Корвуса и договорились о месте встречи. Все должно было быть сделано в тайне, и Вороний король обязался прийти один.
Глаза Лариэса полезли на лоб.
— Но это же чудовищный риск! — воскликнул он.
Игнис пожала плечами.
— Таковы были условия, и он согласился на них... Однако у королевы были хорошие шпионы, — девушка вздохнула и в уголках ее глаз выступили слезы. — Наш фургон перехватили по дороге. Опекунов убили, а меня, — она сглотнула, — меня — одиннадцатилетнюю девочку — в цепях привели в соседнюю деревню. Королева торопилась — она очень боялась вмешательства Корвуса, а потому дала приказ — прикончить последнюю наследницу герцогского престола на глазах ближайшего мага воды. — Игнис ухмыльнулась так жутко, что все ее шрамы пришли в движение, сложившись в уродливую гримасу боли ненависти. — О да, Кайса хотела лично убить меня, но не могла терять время. Однако королева была не в состоянии отказать себе в последнем удовольствии — она сочла, что смерть огнерожденной от огня будет весьма... ироничной. А потому по приказу мага был сооружен большой вертел, к которому меня и приковали. После чего был разожжен костер и поросеночка начали поджаривать.
Ее трясло, левый глаз начал дергаться, а слезы лились уже неконтролируемо, но Игнис не останавливалась. Она рассказывала кошмарную историю собственной казни.
— Сперва меня немного повращали, чтобы зарумянить, но потому маг решил, что один бок блюда имеет смысл прожарить до хрустящей корочки, и меня закрепили левой стороной к огню. Волосы сгорели первыми. Затем лопнули губы и глаз. Начали трескаться зубы.
Она говорила и говорила, а перед внутренним взором Лариэса вставала кошмарная картина: вопящий и извивающийся в путах ребенок, которого лижут языки пламени.
— Затем чародей милостиво разрешил прожарить спинку. К этому времени я, находилась где-то на грани жизни и смерти, и единственно, что могла — это дико орать от боли, — и она снова искривила губы в жуткой сардонической ухмылке. Вот тогда-то и подоспел отец.
— Они все умерли?
— Да, но, к сожалению, очень быстро — у него не было времени. Жизни солдат отец использовал для того, чтобы вытащить меня с того света и восстановить то, что еще можно было. Глаз, нос, губы, на это его сил хватило. Но уже волосами занималась Орелия, а на то, чтобы вернуть в норму лицо и тело, не хватило даже ее могущества.
— Но почему? Она же пришила мне руки! Да что там, она собрала руку Мислии из ничего! Она шестерых вернула с того света! Что может быть сложнее этого?
— Магия отца слишком крепко засела вот тут, — палец Игнис коснулся изуродованной щеки. — Мощь Вороньего Короля столь велика, что даже силы Целительницы недостаточно для ее преодоления. — Она улыбнулась, но на этот раз куда спокойнее. — Но ты не думай, я не жалуюсь. Они спасли мне жизнь, восстановили мышцы и сухожилия, вернули глаз и зубы. С помощью чар отец может собрать себя едва ли не по кускам, но то — себя, а в целом же, как лекарь он довольно плох. Знает, что нужно делать, чтобы поставить раненого на ноги, но не умеет делать красиво, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Лариэс непроизвольно коснулся тоненькой ниточки шрама, пересекавшего переносицу — он все понял прекрасно.
— Любовь отца помогла мне пережить многое. Он, Ридгар, Изегрим, Орелия, и многие другие относились ко мне так, как я того не заслуживаю, но благодаря их стараниям я могу разговаривать с людьми, не пряча глаз... И все же... Показать свое уродство окружающим — выше моих сил.
Он вздохнула.
— Надеюсь, что ты не будешь обижаться на меня из-за этого.
— У меня нет права на подобное! — горячо возразил ей Лариэс.
— И я благодарю тебя за это.
В этот миг Игнис показалась Лариэсу столь очаровательной, что он не сумел сдержать смущения и отвернулся, а в голове опять — очень некстати — возник образ Талиссы.
Чтобы как-то скрыть свою неловкость юноша принялся внимательно всматриваться в унылые пейзажи Ничейных Земель. Сейчас они передвигались по голой равнине, лишенной каких бы то ни было намеков на деревья или холмы. Лишь на западе торчали склоны Седых гор, да на севере, если напрячь зрение, можно было разглядеть отдаленные пики Бесконечных гор, проглядывающиеся при хорошей погоде.
"Мрачная, мертвая земля, уничтоженная алчными глупцами", — подумал Лариэс, вспомнив вчерашний рассказ Орелии. — "Люди, не способные справиться со своими амбициями, обрушившие на Интерсис страшное бедствие. Хуже них, наверное, был лишь Архимаг, развязавший Последнюю Войну, да Кукловод — виновник первой Войны Гнева. А что же его высочество"? — посетила телохранителя неожиданная мысль.
Лариэс вспомнил, что принц рассказывал ему, стоя на балконе своего дворца.
"Сильно ли он отличается от них всех"?
Эта новая, непонятно откуда взявшаяся мысль, напугала Лариэса, и он тряхнул головой, прогоняя ее прочь.
"Нечего забивать голову всякими глупостями"!
Поняв, что молчание затянулось, он спросил, чтобы просто поддержать беседу:
— А когда ты обрела контроль над стихией?
— На следующее утро — когда очнулась, — как-то слишком легко и весело отозвалась девушка.
"Господи Иисусе"! — Лариэс побледнел.
— Игнис, прошу простить меня.
— Все нормально. Шок вызвал преждевременное проявление дара, без этого я могла бы оставаться неинициированной еще годами.
Лариэс набрался храбрости чтобы посмотреть на девушку, но та, действительно, выглядела весьма спокойной. По-видимому, уже одно то, что она набралась храбрости излить кому-то душу, изрядно ободрило Игнис и придало ей уверенности. И поэтому Щит решился задать вопрос, который не давал ему покоя с того самого момента, как Игнис закончила свой рассказ.
— Скажи, зачем королеве было так жестоко поступать с тобой? Разве нельзя было просто казнить, как и положено поступать с дворянкой? Тем более, с великой герцогиней!
— А ты не знаешь? — в глазах Игнис отразилось искреннее удивление.
— Нет, — честно признался юноша.
— Причина проста. Кайса — безумна.
Лариэс вспомнил изящную северянку, ее изысканную речь и идеальные манеры, он вспомнил ее терпение, так выгодно отличавшее речную Королеву от импульсивной правительницы Дилириса.
Игнис сразу же поняла, о чем он подумал, потому как губы девушки искривились в гримасе гнева и раздражения.
— Да, эта тварь отлично маскируется, но не обманывайся, глядя на смазливое личико. В конце концов, она, как и все маги стихий, являет собой, — Игнис фыркнула и передразнила, — воплощение божественной благодати в людской оболочке. И Кайса прекрасно знает, как ее внешность действует на мужчин, она превосходно умеет пудрить им мозги. В этом она куда опасней твоей госпожи. Ее величеству Кэлисте Вентис не хватает умения держать язык за зубами. Она — разъяренная тигрица юга, в то время как Кайса Иссон — расчетливая и смертельно опасная гадюка, чьи клыки полны яда.
Лариэс и раньше слышал сплетни о правительнице Ривеланда. Пару раз в них даже звучали слова "сумасшедшая" и "садистка", но он всегда полагал что это — обычная болтовня, не имеющая под собой никакого основания.
— А ты точно уверена в том, что она не дружит с головой?
— Точно. Об этом рассказал отец, он же объяснил, что именно стало причиной болезни ее величества, — вздохнула Игнис. — Знаешь, иногда мне даже становится ее жалко, честное слово. Никто не заслужил того, через что она прошла, никто... А потом я смотрюсь в зеркало и жалость растворяется без следа. Но, — тут она предостерегающе покачала пальцем, — не проси рассказать ее историю. Если так любопытно, поговори с Блаклинт...
Игнис задумчиво нахмурилась и затем цокнула языком.
— Кстати говоря, наш северный василек — отличный пример того, что дети и родители могут различаться, как небо и земля.
Лариэс улыбнулся.
— Мне иногда кажется, что ее высочество провалится сквозь землю, если увидит обнаженного по пояс мужчину.
— Боюсь представить, что с ней будет в первую брачную ночь, — в тон ему хихикнула Игнис, и затем добавила, — но все же, лучше Блаклинт, чем ее безумная мать.
В этот момент, несмотря на кошмарные шрамы, избороздившие половину лица, огнерожденная была столь красива, что не залюбоваться ею было попросту невозможно. Полукровка ощутил вдруг непонятную тоску и быстро отвернулся, чтобы Игнис ничего не заметила. Но, кажется, девушка что-то различила, потому как внезапно задала вопрос:
— Лариэс, не сочти за бестактность, но тебя ждет кто-нибудь в Сентии?
— Нет, — коротко ответил он. — У меня нет никого. Ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Ни любимой.
— Прости.
— Ничего страшного, многие так живут. Я уже привык.
— Значит, только долг?
Виконт прищурился, вглядываясь в далекую точку, которая спустя пару секунд превратилась в птицу.
— Да, лишь долг, — с необъяснимой ноткой грусти в голосе произнес он.
— И не было никого, кого бы тебе хотелось назвать своей женой?
Лариэс непроизвольно прикусил губу так, что острый клык впился в плоть и пошла кровь. Говорить на эту тему ему категорически не хотелось, но Игнис была достаточно откровенной, что подразумевало определенные шаги навстречу и с его стороны.
— Была, — наконец, признался он. — Но...
Дыхание перехватило и Щит выдохнул. Кажется, Игнис все правильно поняла, потому как в ее взгляде появилось сочувствие.
— Выбрала другого?
— Можно сказать и так.
— Но неужели к виконту и капитану гвардии наследника престола никто не сватает дочерей?
— Иногда пытаются, — честно признался Лариэс, — их не смущает даже мое происхождение. Вот только мне это все больше неинтересно.
Игнис удивленно воззрилась на него.
— Даже так? — неуверенно протянула она.
"Кажется, разговор начинает смещаться куда-то не туда", — подумал Лариэс. — "Пожалуй, следует как можно скорее менять тему. Проклятье, за последние недели я, кажется, стал настоящим мастером резкого перевода беседы с одной темы на другую".
— Игнис, расскажи мне про своего отца, — неожиданно для огнерожденной попросил он и, не давая ей времени опомниться, добавил, — нужно быть невероятно храбрым человеком, чтобы согласиться без охраны и армии пробраться на вражескую территорию!
Игнис очень внимательно изучала его лицо, затем, словно найдя ответ на какой-то невысказанный вопрос, вздохнула и произнесла:
— Отец очень любит детей, настолько, что ради них может пренебречь здравым смыслом. Ну и не забывай, кто он — сильнейшего сковывающего Интерсиса не так-то легко прикончить. Вороний Король Корвус в одиночку стоит целой армии.
— Охотно верю. Достаточно лишь взглянуть на Ридгара с Орелией, чтобы понять — Древние невероятно могущественны.
— Да, это так, мощь Ступивших на Путь Вечности невообразима, именно поэтому отец, Ридгар, Орелия и Изегрим решили держать их в узде.
— Что и стало причиной Второй Войны Гнева?
— Отчасти, — кивнула Игнис. — Недовольные, как рассказывал отец, заметно усилили армию Кукловода. Но то было неизбежное зло, амбициям Неназываемого следовало положить конец, — она умолкла на миг, и добавила уже не столь уверенно, — хотя знаешь, виной всему была ненависть, которую отец испытывал к первому ученику Архитектора. Ненависть эту сложно передать словами. Даже сейчас он порой теряет самообладание, вспоминая Гайриха.
Лариэс вспомнил гордого и уверенного в себе чародея, и недоверчиво вздернул брови.
— Я не шучу! — с горячностью в голосе ответила ему Игнис. — Ведь именно Кукловод стал причиной смерти его жены и дочери. Он промыл мозги Колю, заставив того предать собственного учителя и совершить страшные преступления.
— Кстати, — Лариэс тотчас же ухватился за возможность расширить багаж знаний, — я никогда не понимал, как именно Кукловод сумел подчинить себе сознание Коля Продитора? Как это вообще работает? Его величество не рассказывал тебе?
Игнис звонко — точно и не плакала несколько минут назад — рассмеялась.
— Ты неисправим! Готова поспорить, что даже встретившись со Смертью, ты примешься бесить его вопросами об остроте косы, и том, как же это скелет умудряется ходить.
"Она куда больше похожа на своего приемного отца, чем думает даже сама", — подумал Лариэс, виновато улыбаясь и разводя руками.
— Ну, что уж тут поделать...
— Ничего, — махнула рукой девушка. — Ладно, расскажу, что знаю. Начну с определения, выданного некогда отцом. Ментальная магия, магия мысли или магия разума — есть вид магической науки, позволяющей владельцу взаимодействовать непосредственно с разумом жертвы силой своей мысли. Менталист может, к примеру, вскипятить мозги или добавить ложные воспоминания, может погрузить человека в иллюзию, из которой тот не выберется самостоятельно, может просто прочитать мысли и почувствовать твое присутствие за сотни футов. И, самое главное, лишить человека личности, превратить его в своего вечного раба, который даже не будет понимать, что пляшет под дудку мага. Думаю, ты все это знаешь.
Телохранитель кивнул. Да, такие общеизвестные факты он знал.
— Из-за кошмарного могущества магов разума, все мало-мальски важные люди носят вот такие игрушки, — с этими словами она, совершенно не стыдясь его, чуть расшнуровала рубашку — в дороге Игнис предпочитала мужскую одежду — и извлекла на свет небольшой амулет: кристалл в хитроумной оправе, повешенный на серебряную цепочку.
— Один из легендарных Защитников Разума, созданных твоим отцом?
— Он самый, — подтвердила девушка, пряча сокровище на внушительном бюсте, и зашнуровывая одежду.
Лариэс старался не глазеть, но все-таки краем глаза успел заметить следы ожогов на левой груди.
"Вся левая половина ее тела" ... — подумал он, стараясь сохранять спокойное выражение лица. — "Боже милостивый, пережить такое в возрасте одиннадцати лет" ...
Игнис, кажется, не заметила повышенного интереса к ее увечьям, и продолжала:
— Да, Защитник Разума уберегает от любых ментальных атак в принципе, другие артефакты работают слабее, но с главной своей задачей справляются — не позволяют менталисту подчинить разум защищаемого человека. Ты это тоже знаешь.
И опять Лариэс кивнул.
— А вот о чем ты не слышал, так это о том, что маг мысли в восьми случаях из десяти и безо всяких защитных артефактов не способен превратить человека в безвольную марионетку.
Лариэс удивленно моргнул.
— Как это? То есть рассказы про то, что Кайса останавливает у людей сердца и кипятит им мозги — выдумка?
— Нет-нет, — девушка назидательно подняла палец вверх, — она в состоянии сделать это. Более того, специальные артефакты, изготовленные таинственным придворным сковывающим королевы, действительно позволяют отсечь стихийного мага от источника его силы. Но все это — воздействие на тело, не на разум, понимаешь?
Лариэс задумался, затем — кивнул. Да, это было ясно.
— А кто те двое из десяти? — поинтересовался он.
— Обычно, слабовольные люди. Те, кто не уверен в себе, кто снедаем страхами или полностью отдался собственным страстям. Неважно, главное — менталисту есть за что зацепить человека, а у того не хватит силы воли вытолкнуть его из своей головы.
— А Генерал может такое? — спросил вдруг Лариэс.
Игнис улыбнулась, точно ждала этого вопроса.
— Лорий Солум назван менталистом, скорее, для того, чтобы хоть куда-нибудь его определить. Точно также Швея отнесена к сковывающим, хотя со слов отца, ее сила не имеет почти никакого отношения к артефактной магии. Вроде бы, Генерал действительно может провернуть некоторые трюки, доступные лишь магам разума. На него совершенно точно не действует магия мысли — со слов отца в этом они убедились еще во время Второй Войны Гнева. И при этом, его способность не имеет аналогов.
— Ну да, наделять големов подобием жизни, кажется, не мог никто в истории.
— Не кажется. Просто никто. Даже Швея использует иные методы, ее Бессмертные Воины — всего лишь марионетки... — Игнис задумчиво нахмурила лоб, отчего страшные шрамы моментально пришли в движение. — С другой стороны, способность Кайсы тоже нельзя назвать рядовой. До нее лишь один ментальный маг был способен проделывать такие трюки, и жил он аж в эпоху Первого Переселения.
— То есть, мы даже не можем с уверенностью сказать, существовал ли этот человек в природе?
— Именно, — согласилась Игнис. — Ментальная магия вообще крайне индивидуальна. Один менталист с легкостью создает иллюзии, но не может нанести урон разуму, в то время как другой с легкостью сожжет тебе мозг, но не обнаружит врага, спрятавшегося в паре шагов от него. А к третьему ты не подберешься даже ночью, но он не сможет выловить ни одной мысли из твоей черепушки, даже если ее не будет защищать артефакт. Так что, как видишь, ментальная магия, несмотря на все свое могущество, далеко не так всесильна, как может показаться на первый взгляд. Что, жалеешь об этом?
— Ну, разве что, самую малость, — улыбнулся Лариэс. — Мне всегда нравилась сказка про Бедную Падчерицу.
— Помню-помню, — хрипло рассмеялась Игнис, — это еще там, где добрый крестный удалил все воспоминания у злобной мачехи, а ее отвратительную дочку заставил раз за разом переживать один и тот же кошмар в мире иллюзий?
— Ага, мне мама читала ее, когда был маленьким, — улыбка Лариэса стала грустной.
— Мне тоже, — в тон ему ответила Игнис.
Молодые люди переглянулись, и на миг, как показалось юноше, между ними возникло взаимопонимание, которое может быть только у детей, рано лишившихся родительской любви и ласки и оставшихся один на один с бессердечным и жестоким миром.
Игнис первая взяла себя в руки. Она опять покраснела, прокашлялась и, наконец, вернула свою маску на место.
— Ладно, давай серьезнее относится к своим обязанностям, — смущенно произнесла она.
— Давай, — ответил ей виконт, — давай.
* * *
Игнис чувствовала себя неуютно. Мало того, что она во время ночной драки расплакалась, как последняя соплячка, так еще и насела на Лариэса, стараясь покопаться в его прошлом. Впрочем, отказываться от расспросов девушка не собиралась — таинственный полукровка бередил ее любопытство.
А что, он один имеет право интересоваться загадками, что ли? Это игра для двоих.
И все-таки, Игнис ощущала неудобство.
"Наверное, воспитание мешает", — подумала она, бросая маленькие камешки в исковерканный древесный ствол, возле которого притаилось нечто, напоминавшее помесь крысы с жабой. Здесь — в Ничейных землях — сложно было найти хоть что-нибудь живое и здоровое. Древняя война изувечила землю, выпив из нее все соки, а то, что сохранилось, было видоизменено до неузнаваемости.
Очередной камешек пролетел в паре дюймов от крысожабы, которая уверенно притворялась статуей, думая, наверное, что огнерожденная ее не видит.
Игнис вспомнила слова отца: "Никогда и ни при каких обстоятельствах не имей дел с демонами. Лучше умереть, чем воспользоваться их помощью, потому что в результате потеряешь куда больше, чем просто жизнь".
И теперь, глядя на безжизненный пейзаж, девушка отчетливо понимала, что имеется в виду.
Ее размышления были прерваны тихим покашливанием и Игнис со вздохом обернулась. Увы, но в пути было не слишком много возможностей побыть одной и поразмышлять о вечном. Собственно говоря, именно поэтому она, как только удавалось, вырывалась вперед, самовольно назначая себя в авангард, и плюя на все меры предосторожности.
"У Лариэса очередной вопрос", — подумала принцесса.
Но нет, она ошиблась — позади стояла, потупив взор, Блаклинт.
— Хм-м? — Игнис пошевелила бровями, и серебряная маска, скрывающая ее лицо, пришла в движение. — Ты, наверное, не можешь найти Вилнара?
— Нет, я пришла поговорить с тобой, — выпалила Блаклинт и на ее молочно-белых щеках выступил красивый румянец.
"Не будь она такой тихоней", — с завистью подумала Игнис, — "могла бы совратить всех мужчин в нашем отряде. Ну, или почти всех".
— Со мной? — немного озадаченно повторила огнерожденная. — И о чем же?
— Я...— Румянец на щеках стал еще гуще. — Я... Я хочу быть такой же сильной и храброй, как ты!
— Э? — только и смогла выдавить из себя принцесса. — Что, прости? Повтори еще раз. Наверное, у меня проблемы со слухом.
— Я завидую тебе. Ты такая храбрая, сильная, не боишься сражаться, вообще ничего не боишься, — частила Блаклинт.
Она говорила с такой скоростью, что Игнис едва-едва успевала переварить сказанное, но на осмысление времени уже не оставалось.
— Когда изначальные напали, я едва не обмочилась от ужаса, потом била водными хлыстами, сама не понимая куда и лишь по промыслу Мертвых Богов не попала ими ни в кого из наших. Да, получилось прикончить пару сервов, но... Но я — бесполезна! — необычайно резко воскликнула она. — Я в отряде лишь потому, что матушка отдала ее величеству Кэлисте Вентис медальон Архитектора. Понимаешь, я — пустое место. Подумаешь, знаю пару книжек... Какой в них толк, если при виде сражения у меня внутри все сжимается, а руки и ноги становятся ватными?
— Погоди, погоди, — Игнис замахала руками, успокаивая девушку. — Давай для начала присядем — она указала на валун, укрытый плащом, с которого, собственно, и обстреливала крысожабу.
Когда Игнис и Блаклинт сели рядышком, дочь Вороньего Короля, успевшая немного переварить сказанное, решила уточнить некоторые моменты.
— А теперь — по порядку. Для начала, я прекрасно помню, как ты сражалась с изначальными, разве нет?
— Я просто махала водными хлыстами во все стороны, — потупившись, ответила Блаклинт. — Ни в одной из опасных ситуаций до этого я не приняла участие. Когда Лариэс с Вилнаром и еще одним гвардейцем попали в засаду, я была вместе со всеми, в постоялом дворе — спала, а на горной тропе была просто парализована ужасом, попала под камнепад и, если бы не Вилнар с Целительницей, меня бы уже не было на свете.
В уголках бездонных синих глаз заблестели капельки слез, и принцесса всхлипнула.
— Понимаешь, я — обуза. Тяну всех за собой, на дно!
— Так, так, спокойнее, — Игнис положила руку на плечо водорожденной, — я поняла. Ты считаешь себя неумехой. Ты — дочь воды — серьезно?
Блаклит стиснула зубы, чтобы не разрыдаться, и кивнула.
— Ты вообще понимаешь, что говоришь? Прямо сейчас ты, не будь у меня еще защитного артефакта отца, легко, безо всякой ментальной магии, могла бы остановить ток крови в моем теле. И это по-твоему — слабость?
— Я-я-я... — Гукы Блаклинт затряслись, как у маленького ребенка, несправедливо обиженного взрослыми, — не могу-у-у-у!
И она разревелась. Слезы ручьем текли по щекам и падали на высокую грудь, обтянутую тканью дорожного платья, Блаклинт рыдала, ни на секунду не останавливаясь, и Игнис начала уже опасаться, что сейчас на звук сбегутся все члены отряда. Меньше всего ей хотелось объяснять окружающим, отчего это водорожденная ревет, как белуга, а потому принцесса поступила также, как делала с маленькими детьми в больнице отца.
Она обняла Блаклинт и прижала ее к себе, шепча на ухо глупые успокаивающие слова.
"Господи, надеюсь, нас никто не увидит", — промелькнуло в мыслях у Игнис, — "иначе объясняй потом, что я просто утешала эту дуреху, а не "утешала", как это принято у многих стихийных чародеек".
Недолго думая, она озвучила свою глупую мысль, а уже в следующую секунду красная, как маков цвета Блаклинт, отстранилась, с ужасом глядя на огнерожденную. Девушки пару секунд не говорили ни слова, а потом дружно рассмеялись над ситуацией.
"Ну ладно, пусть так, но успокоила", — подумала Игнис, — "теперь можно поговорить серьезно".
— Блаклинт, объясни, чего именно ты не можешь, и почему.
Северянка вновь шмыгнула носом, но на сей раз она не стала плакать, а сделала то, что следовало сделать в первую очередь — начала рассказывать.
— Я могу и не могу колдовать одновременно, — проговорила она. — Мне страшно. Как только приходится взывать к стихии, все тело сковывает, точно льдом, и я ничего путного не могу сотворить.
— Либо, зажмуриваешься и бьешь, куда придется? — уточнила Игнис.
Блаклинт прикусила губу и кивнула.
— Н-да-а. Один вопрос, почему ты пришла ко мне? Не к Орелии, не к Ридгару, не даже к Тару, а именно ко мне?
Блаклинт потупилась.
— Ну, мне показалось, что мы немного сблизились за время путешествия, и что ты сумеешь подсказать что-нибудь дельное.
Ее щеки в очередной раз налились румянцем, отчего Игнис начало казаться, что Блаклинт краснеет вообще от всего, от чего только можно.
"Или... ее реакция на ту шутку... Ой. Ой-ой-ой. Так она что, из этих, серьезно"? — Игнис моргнула и непроизвольно коснулась серебряной маски. — "Я что, нравлюсь ей?! Мамочки"!
Впрочем, привлекала ли она Блаклинт или нет, было сейчас не так и важно. Проблема заключалась в следующем: относительно спокойное путешествие подходило к концу и чем дальше отряд заберется на восток, тем опаснее будет их путь, а потому стихийная чародейка, неспособная правильно колдовать, может стать настоящей катастрофой.
"Проклятье, но как это может не получаться? Как такое вообще возможно? Стихия — это то, что мы есть! Она наполняет наши сердца и течет по венам вместе с кровью. Похоже, у Блаклинт серьезные проблемы с головой".
Придя к таком заключению, Игнис прервала затянувшуюся паузу и сказала:
— А почему ты не тренируешься вместе с Вилнаром? Кажется, своему Щиту ты доверяешь, или я не права?
— Права, — тут же согласилась с ней Блаклинт. — Вилнар — единственный человек, которому я верю по-настоящему. С ним у меня все получается.
"Да, определенно, проблемы с головой".
— Только с ним? — уточнила на всякий случай Игнис, и, получив утвердительный ответ, произнесла. — А когда вообще никого нет?
— Тоже все нормально.
"Нет, я все понимаю, но нельзя же быть настолько стеснительной! Или можно"?
По всему выходило, что можно, и с этим нужно было что-то делать. Срочно.
Додумать Игнис не успела — около них возникла знакомая фигура.
— Прошу прощения за беспокойство, но особам королевской крови опасно далеко отходить от лагеря, — проговорила подошедшая к ним девушка.
— Приносим свои извинения, госпожа Кларисса, — за них обеих ответила Игнис. — но мы хотели бы немного отдохнуть от суеты лагеря и побыть одни.
Прозвучало это... несколько двусмысленно и брови светловолосой воительницы взметнулись вверх.
— Нет, все не так, как вы подумали! — снова покраснев, взвизгнула Блаклинт. — Мы... Ну это... Просто...
"Молодец", — мысленно зааплодировала Игнис. — "Теперь ситуация из двусмысленной превратилась в попросту однозначную".
И тут ей в голову пришла идея.
"Раз с водорожденной все равно придется что-то делать, так почему бы не подключить к этому еще и третью сторону? Одна голова хорошо, а две — лучше. К тому же, если мы втроем на привалах будем отходить от основных сил, никто не станет задавать лишних вопросов. Ну, разве что Лариэс".
— Госпожа Кларисса, могу ли я рассчитывать на ваше молчание? — заговорила она.
На щеках воительницы проступил едва заметный румянец и она, чуть сбившись, произнесла.
— Конечно. Не мне осуждать стихиерожденных или сплетничать об их... пристрастиях.
Блаклинт запищала, размахивая руками и пытаясь, кажется, вновь сказать, что графиня все поняла неверно. Игнис же вздохнула.
— Боюсь, наша проблема куда сложнее, нежели излишне близки отношения двух девушек. И мне кажется, что вы сумеете помочь — одна я, боюсь, не справлюсь.
— Хм-м? — Кларисса выглядела и шокированной, и заинтригованной, и польщенной одновременно. — Перед тем, как вы скажете что-нибудь, прошу учесть, что я — христианка.
— Я не собираюсь склонять вас к запретным и порочным развлечениям. Повторюсь — проблема в другом.
Произнеся это, она кратко пересказала слова Блаклинт.
Лейтенант гвардии задумчиво почесала подбородок, потом непроизвольным жестом положила ладонь на рукоять меча, с которым не расставалась никогда.
— Да. Действительно. Нехорошо. — Четко разделяя слова, выговорила она, наконец. — Не пойму одного: как я могу оказаться полезной вам?
— Сперва давай посмотрим, что насколько все плохо, — предложила Игнис и, повернув голову к совершенно выпавшей из реальности водорожденной, указала на камень неподалеку. — Блаклинт, будь любезна, ударь водяной стрелой во-он по тому валуну.
— Хорошая мысль, — согласилась графиня.
Недоуменно переведя взгляд с Игнис на Клариссу, водорожденная кивнула, встала, зажмурилась, вытянув вперед правую руку, после чего с ее указательного пальца сорвалась небольшая стрела из спрессованной воды, которая оставила глубокую дыру в древнем граните.
"Совсем неплохо", — подумала Игнис. — "Второй шаг".
— А теперь — открой глаза и повтори попытку.
Блаклинт в очередной раз покраснела и медленно, осторожно, приподняла ресницы. Ее губы сжались, пальцы задрожали, и следующая стрела, а точнее — жалкая пародия на нее — расплескалась о камень, не оставив даже царапины.
— Ну вот, я же говорила, — Блаклинт была готова снова расплакаться.
— Подумаешь, — фыркнула Игнис, будто ничего и не случилось, хотя на самом деле она была поражена до глубины души. — Попробуй еще раз.
Результат оказался тем же. И еще. И еще.
— Да уж, — Кларисса, взглянув на огнерожденную, задала немой вопрос: "есть идеи"?
Увы, но идей-то как раз и не было. Игнис лихорадочно пыталась выдумать хоть какой-нибудь способ, который мог бы подойти Блаклинт. Неожиданно для себя она припомнила, как отец учил одного безногого мальчика читать и писать. Мальчик этот так стеснялся своего увечья, что рыдал каждый раз, как кто-нибудь подходил к его кровати. И когда воспитатели сообщили об этом Вороньему Королю, который несмотря на адскую загруженность, всегда выкраивал время на то, чтобы поиграть с больными детьми, тот лично взял воспитание мальчика в свою единственную руку.
Он пришел к ребенку вместе с Игнис, и, сказав: "запомни, дочка, исцеление любого недуга начинается с доверия", сел рядом с безногим и попросил: "Та книга на тумбочке, не мог бы ты подать ее? У меня всего одна рука и мне не дотянуться".
Мальчик послушался, после чего отец сказал: "вот видишь, ты можешь помочь мне, королю целой страны, хотя и лишился ног".
Так, показав, что он не всесилен, отец посеял первые семена доверия, которые очень скоро дали богатые всходы искренней веры. Ребенок захотел узнать, как так случилось, что могучий король остался без руки. Выслушав одну историю, он пожелал узнать вторую, потом — третью. И так, мало-помалу, отец сперва вытащил мальчика из его раковины, затем медленно и неторопливо открыл тому волшебный мир книг.
Игнис давно уже вывела для себя беспроигрышную формулу: "не знаешь, как поступить, делай, как отец". Конечно, ей не хватало ни его терпения, ни его мудрости, и все же, если это было возможно, принцесса старалась повторять действия человека, спасшего ее жизнь и научившего вновь улыбаться. А потому...
"Потому мне придется сделать это", — с отчаянием подумала девушка. — "Черт, черт, черт! А тут еще эта блондинка с ее прелестной мордашкой! И почему, спрашивается, никто не прошелся по ней моргенштерном"?
Игнис тотчас же устыдилась этой — в высшей степени недостойной и мерзкой — мысли и обругала себя.
"Не вздумай даже думать так, дура. Твои проблемы принадлежат лишь тебе одной, другие люди не виноваты в том, что произошло в той Богом проклятой деревне! Не смей вымещать на них свою злость"!
Она пристально уставилась на Блаклинт, отчего та снова залилась румянцем, затем, долго, протяжно вздохнула, собирая волю в кулак и, наконец, заговорила:
— Слушай внимательно, Блаклинт, твоя проблема — ерунда, недостойная даже упоминания. Ты ведь знаешь, что со мной произошло во время ночного боя?
— Тебя ранили? — недоуменно нахмурила лоб северянка.
— Немного, но проблема не в этом.
— Не в этом? А в чем тогда?
Кларисса с интересом наблюдала за происходящим, ни единым словом или жестом не давая понять, что ей тоже очень интересно узнать правду, но присутствие светловолосой красавицы, такой элегантной, утонченной, уверенной в себе, нервировало.
"И дернул ее черт притащиться сюда"! — зло подумала Игнис. — "Не иначе Лариэс приказал. Как же, целых две принцессы отошли от лагеря, ай-ай-ай, как же можно, срочно на цепь обоих. Стоп, хватит! Ты снова думаешь не о том! Прекрати! Господи, как же не хочется-то! Должна. Должна!! Должна" !!!
— Вот в чем.
С этими словами Игнис, невероятным усилием воли поборов охвативший ее страх, сдернул маску. Глаза Блаклинт и Клариссы расширились от ужаса и огнерожденной потребовалось все мужество, какое только она могла отыскать, для того, чтобы не отвернуться, не нацепить маску на лицо и не разрыдаться. Дочь Вороньего Короля судорожно сжала обеими руками теплое серебро, сцепив зубы так, что, казалось, еще немного, и они начнут крошиться.
"Все нормально, нормально. Вон, Лариэсу ты показывала свое уродство, и ничего", — убеждала она себя. — "Ладно, не время молчать, нужно сказать хоть что-то".
— Видишь? — голос Игнис был деревянным, слова она произносила с трудом, тщательно выговаривая каждую букву, — Я не смогла сражаться потому, что легат сбил мою маску. Она защищает меня не только от ран, но и скрывает увечья от всего мира, и когда я лишилась ее...
Игнис сглотнула, с трудом удерживая рвущуюся наружу панику. Все ее естество вопило благим матом: "скорее надень маску обратно, закройся, спрячься, это ошибка, ошибка, ошибка!", но она боролась с собой и продолжала демонстрировать собеседницам кошмарные ожоги.
— Так что я отлично тебя понимаю, я точно также отгородилась от всего мира, укрывшись за этой маской, — она трясущимися мальцами протянула серебряный артефакт собеседнице, и та машинально взяла его. — Ну что ж, теперь мы с тобой чувствуем себя одинаково неуверенно и неуютно. Попробуешь еще раз сделать водную стрелу?
Блаклинт, пораженная откровенностью Игнис, кивнула, и, не говоря ни слова, вытянула свободную руку вперед. С кончика указательного пальца северянки сорвались три голубых пули, которые, одна за другой, врезались в камень, пробивая его навылет. Водорожденная пораженно переводила взгляд со своего пальца на Игнис и обратно. Она сама не могла поверить, что все получится так легко и просто.
Впрочем, в этом ривеландка была не одинока — Игнис, говоря на чистоту, сомневалась, что ее метод сработает, и, тем не менее, успехи были налицо. Естественно, она не была столь самоуверена, чтобы предположить, будто бы за пару секунд можно исцелить душевные раны Блаклинт, но в одном огнерожденная не сомневалась — сегодня они сделали первый шаг вперед.
— Вот видишь, — Игнис выдавила из себя улыбку, надеясь, что та выглядит не слишком жалко, — ты все можешь, когда хочешь.
— Это благодаря тебе, — Блаклинт шмыгнула носом, а уже спустя секунду повисла на шее у Игнис, рыдая.
"Ну что не так на этот раз-то"? — устало подумала Игнис, когда горячие слезы закапали ей на обожженную щеку.
— Спасибо, — прошептала Блаклинт ей на ухо, — спасибо, что выслушала и не погнала прочь. Спасибо за все.
Игнис, сдержав горестный вздох, обняла чародейку и погладила ее по волосам, успокаивая. Несмотря на то, что они обе были ровесницами, Блаклинт иногда вела себя, как маленький ребенок. Маленький, одинокий, брошенный взрослыми ребенок, жаждущий любви и заботы.
"В этом и таится корень ее бед? Быть может", — подумала Игнис, переводя взгляд на деликатно отвернувшуюся Клариссу. — "Осталось только понять, как с этим бороться и что можно будет свалить на графиню, раз уж она здесь. Ладно, придумаю что-нибудь".
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
